<<<
Маркса питала мощная традиция европейской русофобии, в которой агрессивность и страх по отношению к огромной "варварской" стране на Востоке сформировали устойчивый психический комплекс в самых широких слоях европейской общественности и политического класса.
Дэвид Уркарт, человек, который "убил Чартизм", 1854 г.
Антон Баумгартен
(при участии научного секретаря и ассистента Валентина Зорина)
Заметки по "национальному вопросу"
(K 125-летию со дня рождения И. В. Сталина)
-Хорошо, что русские цари навоевали нам столько земли. И нам теперь легче с капитализмом бороться.
"Разговоры с Молотовым" (1975)
Время сводить счеты
Когда прошлой осенью я начал работать над комментариями по поводу статьи Дэвида Крауча, которую он прислал нам для публикации второй раз за полтора года, я рассчитывал написать небольшую статью страниц на 15-20. В мой план входило 1) написать о политической традиции, с точки зрения которой Крауч подходил к национальной политике в СССР и вообще национальному вопросу, и 2) опровергнуть его измышления об этой политике на основе новейшей исторической литературы. Однако, один вопрос поднимал за собой второй, а тот - третий. И скоро я почувствовал, что политическая традиция, в которой Россия занимает центральное и уникальное место, начинается с Маркса и Энгельса, и что их мышление по "национальному вопросу" формировалось в неразрывной связи с проблемой России, или как он стал называться "Восточным вопросом". Пришлось заняться Марксом и Энгельсом. Прочесть впервые некоторые из их малоизвестных работ, большое количество писем. Несколько недель чтения литературы по "Восточному вопросу" убедило меня, что он имел непосредственное отношение к поведению европейской, особенно, германской социал-демократии в Первой мировой войне, что речь, иначе говоря, идет о центральном нерве политической истории марксизма, а значит и о главном вопросе современности: Почему социалистические революции не произошли там, где они должны были произойти? Почему "контрреволюционный" Восток стал революционным, а "революционный" Запад - реакционным? Значит приходилось сравнивать Ленина с Марксом, поднимать его работы с 1905 по 1923 гг. Картина открывалась настолько неожиданная, что мой первоначальный план разрастался на глазах, и статья Крауча в нем отходила далеко на задний план. Но когда она уже почти исчезла из моего поля зрения, начались украинские события, которые осветили проблематику этой работы, если не совсем по-новому, то шире и дали ей новый, актуальный для нас драматизм. К тому же я узнал, что Дэвид Крауч - идеолог Социалистической рабочей партии Великобритании и ее эксперт по "Восточному вопросу" - находится на Украине, и в официальном качестве представителя Международной федерации журналистов обеспечивает пропагандистское прикрытие "слева" проимпериалистическому путчу Ющенки. Так, уже почти исчезнувшему Краучу и его партии надо было срочно отводить целую большую главу. Куда более важным открытием стало саморазоблачение Коммунистической партии Украины и, особенно, ее "радикального" крыла - Всеукраинского союза рабочих (ВСР) - как махрового национал-коммунистического организма. КПУ объективно сделала все возможное для того, чтобы обеспечить победу самых реакционных сил и фактически пожертвовала собой ради их победы, как в свое время пожертвовала собой зюгановская КПРФ для победы и упрочения олигархического, компрадорского капитализма в России. Можно быть уверенным, что оглушительных крах КПУ станет для коммунистов 21 века хрестоматийным примером в учебнике под названием "Чего не делать?"
Украинская смычка между западным социал-империализмом (Крауч et al) и национал-коммунизмом (КПУ) - вот то содержание текущего момента опасности, который высвечивает некоторые темные углы нашей традиции и ставит на повестку дня сведение счетов с нашими великими идейными вождями.
Погладить против шерсти Мавра и Генерала требует скромности и признания ограниченности своих сил, что я бы отложил в сторону, если бы дело шло лишь о полемике с их поздними эпигонами вроде Крауча и национал-коммунистов из ВСР. Одной статьей здесь не обойтись. Но время не терпит и надо выйти с тем, что есть. "Ввяжемся в бой, а там будет видно" - как сказал эту наполеоновскую фразу Энгельс, набрасывая эскиз военного похода объединенной Европы против Москвы во время Крымской войны. Поэтому предлагаемую статью следует читать, тоже как эскиз, правда, намечающий поход в противоположную сторону.
Статья разрослась в объемистый памфлет, который мы решили публиковать частями. В этом номере публикуется первая часть, посвященная сотрудничеству Маркса с Дэвидом Уркартом, и отдельной статьей - последняя часть работы, под название, "Национальные квартиры или Воссоединение". В последующих номерах статья будет опубликована полностью. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить моего молодого коллегу и друга Валентина Зорина за неоценимую помощь в собирании материалов для этой работы. Без его безотказной помощи и ценных замечаний по поднятым вопросам эта работа не могла бы состоятся. Приношу благодарность редакции английского журнала "Революционная история" (Revolutionary History) за любезное разрешение ознакомиться с содержанием статьи Драгана Плавшича "Марксизм и Восточный вопрос".
Борода Маркса
В. Либкнехт рассказывает такую историю. Однажды, проезжая в омнибусе по Тотенхем Корт Роуд, они с Марксом увидели большую толпу у винного заведения и услышали пронзительный женский крик «Убивают! Убивают!». Невзирая на попытки благоразумного Либкнехта удержать его, Маркс соскочил с подножки и бросился в толпу. Увы, женщина оказалась лишь пьяной женой, с наслаждением сцепившейся со своим мужем. Появление Маркса с его сильным немецким акцентом немедленно примирило пару и обратило их гнев на пришельца-избавителя. «Толпа стала все теснее сжиматься вокруг нас» - вспоминал Либкнехт, «и приняла угрожающий тон по отношению к "проклятым иностранцам". Особенно разъярилась эта женщина против Маркса и обратила свои усилия на его великолепную черную с отливом бороду. Я безуспешно пытался успокоить шторм. И если бы не своевременное появление двух рослых констеблей, мы дорого заплатили бы за нашу попытку филантропического вмешательства ». После этого, отмечает Либкнехт, Маркс стал "немного осторожнее" при встречах с лондонским пролетариатом. (Wheen, 258)
Этот анекдот о спасении Маркса двумя церберами правящего класса стоило привести как свидетельство его личного знакомства с ксенофобией английских рабочих того времени. Связь этого эпизода с последующим изложением не ускользнет от вдумчивого читателя.
I. "Рыцарь печального образа" и его Санчо Панса
1. Дэвид Уркарт
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень...
Пушкин
В русском языке нет слова honneur (честь, фр. – А. Б.). Что касается этой штуки, то там она считается французской химерой. “Што такой honneur? Ett Fransusski chimere” – русская пословица.
Карл Маркс. История жизни лорда Пальмерстона. (1853)
“Береги честь смолоду”.
Русская пословица 18 века.
Мне уже приходилось вскользь писать о том, что Англия является не только страной классического капитализма, но и классической русофобии, тесно связанной с международной экспансией британского капитализма и колониализма, ставшей мощным орудием великодержавного шовинизма в руках ее правящих классов. Традиция английской русофобской литературы восходит чуть ли не к 17 веку, но особого размаха она достигает, начиная с 1830х-40х гг. и по восходящей вплоть до гибели СССР. И здесь особый интерес для марксистов представляет деятельность шотландца Дэвида Уркарта (David Urquhart, 1805-77), энтузиаста турецких бань, талантливого пропагандиста и провокатора, развернувшего в течение 40 лет широчайшую антирусскую пропаганду в самых широких слоях британского общества и, что особенно для нас интересно, в чартистском движении. Уркарт был убежден, что Пальмерстон и добрая половина остальных политиков тогдашней Западной Европы были платными агентами русского царя. Это озарение пришло к нему после того, как Пальмерстон, в ответ на протесты России, был вынужден снять Уркарта с поста первого секретаря британского посольства в Турции за его организацию известной провокации со шхуной “Виксен“ (1836 г.), имевшей целью спровоцировать военный конфликт между Россией и Англией, а затем и пресечь его успешную операцию по контрабанде оружия кавказским племенам для войны с русскими. Надо сказать, что сегодня читаешь эти дела давно минувших дней как свежую газету с известиями об очередном британском "журналисте", обнаруженном среди тел чеченских боевиков.
Когда к концу 1830 гг. его антирусская пропаганда среди британского купечества не нашла, по его мнению, должного отклика, Уркарт обратился к вождям чартизма, стараясь убедить их, что социальные бедствия рабочего класса коренились не в экономической и политической системе страны, а в кознях Российской Империи и антинациональной, русофильской внешней политике правящих слоев Британии, потакавших ей. Аргументы Уркарта показались ряду чартистов настолько убедительными, что они стали сомневаться в правильности своих планов и посвятили его в свои секреты, включая подготовку восстания в Ньюпорте (1839). Уркарт был поражен. Даже он не подозревал, что длинная рука русского царя проникла в английское рабочее движение и теперь грозила разрушить Британию изнутри руками английских рабочих. Первым делом он донес о планах чартистов секретарю внутренних дел лорду Норманби. А затем с удвоенной энергией принялся убеждать чартистов в зловещей роли России и беспочвенности их планов. Результаты этих усилий были неоднозначны, более радикальные чартисты осудили Уркарта как пособника правящего класса, но ему удалось организовать внутри движения диссидентскую группу "Внешняя политика" - пожалуй, первую в истории европейского рабочего движения организацию социал-империализма. Эта часть чартистов хвалила Уркарта за его разоблачения "вреда нанесенного труду и капиталу нашей страны экспансией Российской Империи и почти всеобщим влиянием русских, направленном на разрушение британской торговли". (Уин, 209).
Провалив восстание в Ньюпорте, после которого чартистское движение быстро покатилось к своему концу, и перевербовав ряд его организаторов для своего русофобского движения, Уркарт действительно имел некоторое право гордо заявить, что он "убил Чартизм в Англии" (см. письмо Маркса Энгельсу от 12 сентября 1863 г.). (1 )
С началом Крымской войны Уркарт развертывает сеть т. н. Комитетов по внешней политике ("The Foreign Affairs Committee"). Они были сконцентрированы в индустриальных районах Англии и ориентировались на политическое образование рабочих в духе идей Уркарта. Тогда же он основывает крайне консервативный газетный трест "Freedom Press", среди авторов которого был Маркс. Именно в газетах Уркарта и его агентов публиковались "История жизни лорда Пальмерстона" (1855-56) и незавершенная работа Маркса "Разоблачения дипломатической истории XVIII века" (1856), вдохновленные, по признанию самого Маркса, памфлетами и т.н. "Портфолио" Уркарта, собранными им материалами по истории внешней политики Британии. Но известно ли было Марксу о деятельности Уркарта в рабочем движении Англии? Да, он был прекрасно осведомлен об этом. Но тогда, что заставило его сотрудничать с человеком, который "убил" первое в истории организованное пролетарское движение? Ответить на этот вопрос можно одним словом - Россия.
Тема Маркс и Россия хорошо знакома как марксистской, так и в буржуазной историографии. При всех различиях между ними они сходятся на том неоспоримом факте, что причиной пожизненной славянофобии (за исключением поляков) и русофобии основоположников послужила архиреакционная роль николаевской России в европейской политике в целом и, в особенности, в подавлении «Весны народов» - революций 1848-51 гг. Расистские выпады и кровожадные угрозы Энгельса против славянских народов, сделанные им в гневе при виде поражения европейской революции, не должны заслонить от нас политической правоты предельно враждебного отношения М/Э к Российской Империи, которое разделяло подавляющее большинство "левых" того времени. Вопрос заключается в другом: какое влияние оказала эта враждебность на теоретические воззрения и политику как М/Э, так и следующего поколения европейских социалистов? Забегая вперед, скажу, что я пришел к выводу, что именно в «русском вопросе» проявились самые серьезные, даже фатальные, изъяны марксистского движения в Западной Европе. И в этом отношении эпизод казалось бы невероятного союза Маркса с Уркартом представляет locus classicus будущих проблем. Этот эпизод не является секретом и упоминается в ряде марксистских источников. Но даже там, где ему уделяется больше места, как, например, в "Истории жизни Карла Маркса" Ф. Меринга, авторы хранят молчание о деятельности Уркарта в рабочем движении.
О существовании Уркарта Маркс узнал весной 1853 от Энгельса. Тот с сарказмом сообщил ему о книге одного «кельтского шотландца», в которой тот утверждал, что Пальмерстон был платным агентом русских. Энгельс объяснил это курьезное обвинение тем, что Уркарт был «романтиком», но назвал книгу «в высшей степени занимательной». Сначала Маркс высмеивает Уркарта как «сумасшедшего члена парламента», но уже к лету начинает отзываться о нем с нотками уважения за его «интересные, несмотря на нелепости и чудачества» статьи по «Восточному вопросу», а к концу осени становится убежденным уркартистом: «Я пришел к такому же выводу, как и мономаньяк Уркарт - а именно, что в течение десятилетий Пальмерстон на жаловании у России. Я рад, что случайность заставила меня присмотреться к внешней политике - дипломатической - последних 20 лет. Мы слишком пренебрегали этим аспектом, а надо знать, с кем имеешь дело». (Энгельсу, 2 ноября 1853 г.). Маркс делает здесь важное признание. Именно со «случайности», т.е. знакомства с Уркартом, начинается его изучение международной политики. Первой пробой пера в этой области стала серия его статей в Нью-Йорк Трибьюн в конце 1853 г., в которых Маркс описывал тайные «связи» Пальмерстона с русским правительством. В полном восторге от них, Уркарт устраивает встречу с автором, во время которой награждает его самым высоким для себя комплиментом: «эти статьи читаются, как будто они были написаны турком». И когда Маркс невежливо замечает, что считает себя скорее немецким революционером, Уркарт великодушно заявляет, что Маркс единственный революционер, которого не смогло купить русское правительство. Легко понять, почему Маркс желал избежать упоминания своего имени рядом с именем Уркарта, в котором многие лидеры чартизма видели агента правящего класса и, надо прибавить, куда с большим основанием, чем Пальмерстона в роли агента русских. Тем не менее, когда лидер чартистов Эрнст Джонс опубликовал в своей газете статью, в которой отозвался об Уркарте как русском агенте, Маркс немедленно написал открытое письмо с опровержением и при встрече дал Джонсу «взбучку». К этому письму я еще вернусь. Приведу еще несколько эпизодов, свидетельствующих о ясном понимании Марксом характера деятельности Уркарта в рабочей среде.
Когда Джонс пригласил Герцена выступить на организованном лондонскими чартистами международном митинге в феврале 1855 г., Маркс был вне себя от ярости и устроил Джонсу сцену, утверждая, что Герцен был агентом царя и требуя отозвать его приглашение на участие в митинге. В письме к Энгельсу он предсказывает большой скандал, потому что “Уркарт и Ко.... осудит чартистов как русских агентов. Это неизбежно.” (Энгельсу, 13 фев. 1855). Иначе говоря, Маркс хорошо знал о контрреволюционной пропаганде Уркарта в чартистском движении.2
В апреле 1856 г. он информирует Энгельса о "жестоком конфликте" между "чартистами и уркартистами" в Ньюкасле, Лондоне, Бирмингеме и "нескольких других городах".
В 1860 г. Лассаль с тревогой сообщает Марксу о том, что агент Уркарта в Берлине связан самыми реакционными кругами, Маркс явно чувствует себя в положении оправдывающегося и развивает в свою защиту целую систему взглядов. В длинном письме (около 2 июня 1860 г.) он сообщает, что с момента появления его первого памфлета против Пальмерстона в 1853 г. , его отношения с Уркартом были “дружеские” . “С тех пор мы постоянно сотрудничаем, они обеспечивают меня информацией, я отдаю им бесплатно свои статьи для Free Press (такие как Тайная дипломатическая история 18 века”, “Продвижение России в Средней Азии” и т.д.) и делюсь с ними личным знакомством с русскими агентами...." Отметим, что Маркс обманывает Лассаля касательно денежного вопроса. В письме к жене от 8 августа 1856 г. он делает многозначительное признание: "Эти уркартисты чертовски назойливы. В финансовом отношении они хороши. Но я не знаю, следует ли мне связываться с этими ребятами с политической точки зрения". (разрядка Маркса)
Далее в письме Лассалю он утверждает, что он не разговаривал с Уркартом с тех пор как “я раз и навсегда сказал ему, что являюсь революционером, на что он не менее прямо ответил, что все революционеры – агенты петербургского кабинета или обманутые им простофили”.
Затем Маркс переходит к весьма любопытным замечаниям общего характера применительно к международной политике:
«не стоит и говорить, что во внешней политике штампы вроде "реакционный" и "революционный" не имеют смысла ». (?!) Кроме тех случаев, добавим, когда речь идет о России.
Уркартовцы имеют то преимущество, что они "обучаются" внешней политике, так что невежественные члены просвещаются образованными; имеют то преимущество, что они преследуют определенную цель - борьбу против России, и ведут не на жизнь, а на смерть борьбу с главной опорой русской дипломатии, Даунинг стрит в Лондоне. Пусть они воображают, что хотят...Мы революционеры будем использовать их до тех пор, пока нам это полезно. .. Эрнст Джонс смеялся над странностями Уркарта, высмеивал их в своей газете, но в ней же признавал его выдающуюся экспетизу в вопросах внешней политики.(моя разрядка - А.Б.)
Маркс не объясняет Лассалю, что членами Комитетов по внешней политике Уркарта были преимущественно рабочие и ремесленники пролетарских центров Британии- Ньюкасла, Бирмингема, Карлайля и Глазго. Не Маркс, а Уркарт воплотил в жизнь призыв Маркса к рабочим изучать "тайны внешней политики". Движение Уркарта было преимущественно рабочим движением. Поэтому пики популярности Уркарта всегда совпадали с подъемами чартизма, а интерес к нему понижался на спадах рабочей борьбы, которые происходили не без его участия. Приведу пример размаха движения Комитетов. В августе 1855 года, когда пресса Уркарта публикует "Тайную историю" Маркса, первый организует в Бирмингеме конференцию своей Ассоциации по изучению внутренней и внешней политики. В ней принимали участие от 7 до 8 тысяч человек. Конференция единодушно одобрила выводы исследования, проведенного бирмингемским Комитетом по внешней политике, в которых говорилось, что "нам угрожает прямая власть России, в той степени, в какой ее замыслы находят пособников среди служащих министерств Британской Короны". (Shannon, 25)
Маркс “признает”, что Уркарт – “субъективно является реакционером (романтиком), хотя не в смысле какой-либо существующей реакционной партии, а как бы метафизически) ; это ни в коей мере не мешает ему быть вождем объективно революционной партии.” (разрядка Маркса). Реакционный романтик как вождь объективно революционной партии? Во-второй половине 19 века?! В чем же состояла революционность этого реакционного романтика? Маркс не делает из этого секрета:
"Это как в войне с Россией, скажем, тебе будут совершенно безразличны мотивы людей, стреляющих в русских, будут ли мотивы твоего соседа на линии огня черными, красными, золотыми или революционными. Уркарт это сила, которой боится Россия. Он - единственный, кто имеет достаточно мужества и честности пойти против общественного мнения. Он единственный неподдающийся порче деньгами или амбициями. Наконец, странно сказать, но среди его последователей я встречал только честных людей и поэтому считаю Фишеля [агент Уркарта в Берлине, о котором пишет Лассаль - А. Б.] таким же, пока не получу доказательств обратного. (разрядка моя - А. Б.)
Наконец, несмотря на его ненависть к Французской революции и всему "всеобщему", романтизм Уркарта чрезвычайно либерален. Свобода личности, пусть и шиворот-навыворот, для него цель всего."
Этих примеров довольно, чтобы убедиться в том, что Марксу не только был хорошо известен чартистский аспект многосторонней деятельности Уркарта, но что он считал ее "объективное" значение революционным.
Теперь вернемся к характеристике Уркарта в письме Маркса Адольфу Классу (Cluss), которое тот опубликовал в декабре 1853 г.
Маркс прежде всего говорит о нелепости обвинения Уркарта в службе России. Напротив, Уркарт имеет только одну всепоглащающую страсть: “создать фронт против России”. И для этого он хочет, чтобы “Запад стал такой же сплоченной и однородной массой, как Россия”.
Уркарт рисуется довольно привлекательным эксцентриком: “честный, упрямый, полностью лишенный логики старик, мучающий себя застарелыми предрассудками”. Тем самым как бы смягчается, начинает выглядеть безобидным чудачеством тезис Уркарта, что все революционеры служат целям России.
Так как все революции, начиная с 1848 года временно усиливали Россию, он глупо объясняет их происками русской дипломатии, и видит в этом изначальное побуждение русских. Поэтому, если верить Уркарту, русские агенты являются тайными командирами революций... Из всего этого очевидно, что его концепция истории по необходимости приобрела крайне субъективный характер. Для него история более менее сводится к дипломатии. Что же касается материалистического понимания истории, он думает, что это то же самое, как возводить преступления в общий закон, вместо того, чтобы привлекать за них к суду.
1) Уркарт совсем не глуп. Со своей колокольни реакционного романтика, он подтверждает существование действительной проблемы, которую Маркс осознал в 1848 г. Классовая борьба в Западной Европе ослабляет не только правящие классы, но и их государства, всю "цивилизованную" Европу перед лицом страшной Империи на Востоке. Конечно же, эти революции выгодны царской России. Объективно. Так же как Уркарт, видевший русских агентов во всех революционерах, русские реакционеры будут обвинять Ленина в работе на немцев, и большевиков в предательстве России. И объективно они были правы. Революция в России была выгодна Германии. Она отдала ей огромные территории по Брестскому миру. А ведь немцы могли и не принять Бреста и пойти еще дальше, хоть до Москвы. Нет, Уркарт совсем не глуп. Этот "мономаниак" стоит перед Марксом напоминанием , что его революционная схема трещит по швам. "Естественное развитие" Европы ведет к революционному столкновению буржуазии и пролетариата, из которого должно родиться новое общество. Но так как за этой борьбой наблюдает "татаризованный" русский монстр, помешанный на идее мирового господства, борьба в Западной Европе грозит кончиться "общей могилой" ее антагонистических классов. Точно так же, как может закончиться борьба в России сегодня внутри сжимающейся удавки НАТО.
2) Маркс, казалось бы, проводит черту между своим материализмом и конспиралогией Уркарта, его “крайне субъективным” подходом к истории. Клевета Уркарта на революционеров, которую в десятках тысяч экземплярах несут в рабочий класс Англии его газеты, - всего лишь ошибка его метода. Эту сторону деятельности "упрямого старика" Маркс обходит молчанием. Что же касается "субъективного метода" Уркарта, Маркс скоро разовьет его до гротеска применительно к России. Теперь о том, что составляет ценность Уркарта, за что стоило защищать “упрямого старика”.
У него есть одно дело жизни, его борьба против России, которую он ведет с искусством мономаньяка и огромным знанием, все это вполне безвредно. Рыцарь с одной целью в жизни не может не стать "рыцарем печального образа", и здесь и в Европе он найдет немало людей готовых на роль своего Санчо Панса. (разрядка моя – А. Б.)
Все это “вполне безвредно” для кого? Для английских рабочих, для чартистов? Маркс и не подозревал, насколько верным было его предсказание. Одним из Санчо Уркарта станет сам основатель исторического материализма.
II. Теоретический оппортунизм основоположников
Если бы Уркарт стоял в стороне от рабочего движения, в сотрудничестве с ним Маркса для расследования тайн британской внешней политики и даже в антироссийской пропаганде не было бы ничего предоссудительного. Даже обращение Маркса в конспиролога можно было бы извинить, если бы оно касалось одного Пальмерстона. В Марксе жил большой эксцентрик и где-то ему надо было проявиться. Одного этого было бы недостаточно, чтобы причислить основоположника к оруженосцам Уркарта. Но Маркс пошел куда дальше. Ненависть к России заставила его в отношении к ней и ее народу изменить принципам материалистического понимания истории и прибегнуть к теоретическому оппортунизму как в форме метафизического идеализма, так и позитивистского расового детерминизма.
1. Эксцентрический центр Маркса
Представления Маркса о происхождении и целях внешней политики России и, в целом, о ее отношении к Европе нашли наиболее полное выражение в его неоконченной работе "Разоблачения дипломатической истории XVIII века", которая публиковалась в прессе Уркарта в 1856-57 гг. Так переведено название этой работы издателями единственного русского перевода, опубликованного в журнале "Вопросы истории" в 1989 г. В английском оригинале ее название более сенсационно и отражает дух конспиралогии, отличавший сотрудничество Маркса с Уркартом: "Тайная дипломатическая история XVIII века " (Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century). Изложим вкратце концепцию Маркса.
Если читатели Коммунистического Манифеста и Новой Рейнской газеты ожидали найти в этой работе Маркса более глубокий анализ противоречий между военно-феодальной империей на востоке и революционными движениями демократической буржуазии в Европе на материале демонстрирующем общность классовых интересов крупнейших держав 18 века, - их ждало немалое удивление. В этой работе Маркс выступает конспирологом и гегельянским "историософом" (чем-то вроде нашего Бердяева), а не историческим материалистом. "Тайны", открытые Марксом, были совсем иного происхождения; вопросы, поставленные им, лежали совсем в иной плоскости, более знакомой современным поклонникам мировых заговоров и расовых свойств. Маркс задает два вопроса: Каким образом Российская Империя стала тем, что она есть, и для чего? В сжатом виде он дает ответ на оба вопроса в конце четвертой главы:
Подведем итог. Московия была воспитана и выросла в ужасной и гнусной школе монгольского рабства. Она усилилась только благодаря тому, что стала virtuoso в искусстве рабства. Даже после своего освобождения Московия продолжала играть свою традиционную роль раба, ставшего господином. Впоследствии Петр Великий сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить свой план завоевания мира. (№ 4, С. 11)
Последнюю фразу надо понимать буквально. Маркса питала мощная традиция европейской русофобии, в которой агрессивность и страх по отношению к огромной "варварской" стране на Востоке сформировали устойчивый психический комплекс в самых широких слоях европейской общественности и политического класса. В расчете на эту традицию, в конце 18 века была создана польская фальшивка, т.н. "Завещание Петра Великого", представлявшая собой план завоевания мира, который Петр якобы завещал своим наследникам. "Завещанию" была суждена долгая жизнь. На него ссылались и американские президенты в разгар Холодной войны, хотя фальшивка был разоблачена еще в 19 веке. Предполаю, что этот документ послужил моделью и для создателей "Протоколов сионских мудрецов". Работа Маркса пестрит аллюзиями на "Завещание". Но, как исследователь, он должен был найти доказательства зловещих замыслов России в ее истории. И он находит их весьма оригинальным образом. Прежде всего, он открывает "антиморские свойства славянской расы". Что это такое он, правда, не объясняет, но находит подтверждение этому в том факте, что "русская национальность по-настоящему не освоила ни какую-либо часть балтийского побережья, ни черкесское, ни менгрельское восточное побережье Черного моря [здесь чувствуется кавказский опыт Уркарта - А. Б.]".
Однако, Петр Великий "порвал со всеми традициями славянской расы", сказав "России нужна вода". Зачем России вода? Глупый вопрос! Затем, что "если для системы местных захватов достаточно было суши, для системы мировой агрессии стала необходима вода". Этот неотразимый аргумент заставляет вспомнить не менее неотразимый агрумент Уркарта о том, что для владычества над Европой России нужна в ней революция, и поэтому все революционеры получают жалованье из Петербурга. Неужели это наш Маркс - "вождь мирового пролетариата"? Выражаясь словами самого Маркса об Уркарте, в "Разоблачениях" его "концепция истории...приобрела крайне субъективный характер".
Но пойдем дальше. Маркс знает, что есть люди, которых не убеждают даже неотразимые доказательства вроде только что приведенного. Эти люди продолжают указывать, что "ни одна великая нация не жила и не могла прожить в таком отдалении от моря, в каком в начале находилась империя Петра Великого.... что Петр... захватил лишь то, что было необходимо для естественного развития его страны." Но если принять этот филистерский довод, то тогда придется признать и то, что Россия есть такая же страна, как и все другие, и развивается по тем же "естественным" законам, как Англия, Швеция, Китай и другие "нормальные" страны, не мечтающие заграбастать весь мир. Но тогда надо будет искать не тайны "политического искусства монгольского раба" и "свойств славянской расы", а изучать экономическую и политическую историю России, о которой Маркс имел в то время весьма смутные представления. Главное же, внешняя политика России предстанет тогда куда более скромной в своих замыслах.
Но Маркс припас в рукаве еще одну "тайну", которая окончательно устраняет (хотя бы только для самого Маркса) любые сомнения в том, что над миром нависла тень русского деспотизма. Он замечает одно "важное обстоятельство", а именно - Петр передвинул "эксцентрический центр" (разрядка Маркса) своей империи, перенеся столицу из Москвы в Петербург. Таким образом, чтобы защитить свою столицу (вспомним войну 1940 года с Финляндией), русские должны были продолжать экспансию на запад. "Петербург, эксцентрический центр империи, сразу же указывал, что для него еще нужно создать периферию". Наверное, Маркс очень гордился этим открытием. Как замечает его новейший биограф по сходному поводу, убежденный теоретик заговоров может объяснить все, и каждый неудобный факт становится для него лишь новым подтверждением дьявольской изобретательности его жертвы. (Уин, 212)
От Калиты до Петра и Крымской войны политическая история России по Марксу предстает мрачной мистической драмой монгольского Раба ставшего монгольским Господином. Блестящая риторика Маркса на этих страницах явно вдохновляется Гегелем. Но гегелевская диалектика Раба и Господина применительно к России получает в руках Маркса неожиданный и зловещий (кое-кто, пожалуй, скажет - провиденциальный) смысл. Рабская Московия использует своего монгольского Господина против него самого. Она "татаризует" себя и перемонголивает монголов. Таким образом, она становится Господином, но... монгольским. Раб становится Господином... оставаясь Рабом. Внутренняя диалектика отсутствует. Становления, снятия антитезы рабства и господства, как у Гегеля, здесь нет. Зато есть диалектика борьбы Раба за мировое Господство.
"Так же как она поступила с Золотой Ордой, Россия теперь ведет дело с Западом. Чтобы стать господином над монголами, Московия должна была татаризоваться. Чтобы стать господином над Западом, она должна цивилизоваться...оставаясь Рабом, то есть придав русским "тот внешний налет цивилизации, который подготовил бы их к восприятию техники западных народов, не заражая их идеями последних".
Что же делает Европа? Ту же ошибку, которую сделали монголы. Она с готовностью выдает русским секреты своего господства. И хуже всех ведет себя Англия, мастерская мира и председательница цивилизованного мира. С Уркартом за его спиной, Маркс обещает английскому читателю главное:
Подлинная история покажет, что правители Англии не менее способствовали осуществлению планов Петра I и его преемников, чем ханы Золотой Орды - осуществлению замыслов Ивана III и его предшественников".
К счастью, по невыясненным причинам, он дальше этого обещания не пошел, тем самым пощадив здравый смысл английского читателя и чувства последователей своего Манифеста. Но и те метафизические спекуляции, которые Маркс имел неосторожность опубликовать, впоследствии сыграли крайне реакционную роль. Особенно в период Холодной войны, когда на Западе часто издавались русофобские выдержки из этой работы.(3) Достаточно указать на явное влияние Марксовой концепции России в "длинной телеграмме" Джорджа Кеннана 1946 года, ставшей краеугольным камнем стратегии "сдерживания" СССР. А внутреннее тождество Российской Империи и СССР станет постулатом новой империалистической историографии усилиями Ричарда Пайпса, одного из источников Д. Крауча.
И все же даже в этой эксцентрической работе видна рука Мастера, а не только Уркарта. Это тот случай, когда умный идеализм сближается с умным материализмом. Разве не схватывает диалектическая метафизика Маркса действительно центрального исторического противоречия русской государственности? Того же противоречия, что поэтически раскрыл Пушкин в “Медном всаднике” - между величием государства и гражданской ничтожностью человека, создавшего его. И необходимость этого противоречия. И разве сегодня не вынуждены мы, потомки Евгения, той же необходимостью укреплять то самое государство, которое проклинаем? И разве не прав был Маркс, отказывая России в диалектике внутреннего развития, двигателем которого могла стать только буржуазия?
Но в метафизической истории России по Марксу есть зияющий ляпсус. Он не просто "забывает", что русские не завоевывали Орду, а освобождали от нее свои земли, и что реформы Петра были защитной реакцией на западное давление на Московскую Русь, начиная с польско-литовской агрессии начала 17 века и кончая завоевательными походами Карла XII, когда Лейбниц уже советовал юному конкистадору, как лучше "обустроить" Россию. Используя его счастливое выражение против него самого, в представлениях Маркса о существующей системе мирового господства происходит теоретическая перестановка эксцентрического центра с империалистического центра на его окраину. Посмотрим на диалектический снимок действительного Господина. Маркс сделал его 1 января 1849 года, за 7 лет до “Тайной истории”, в момент опасности, когда такие снимки только и можно сделать. С лета 1848 до лета 1849, это был “сумасшедший год” пролетарской революции и буржуазно-феодальной реакции, боевого крещения “Генерала” в героико-комических перестрелках с пруссаками в Бадене, открытия и закрытия Новой Рейнской газеты, бегства обоих друзей в Англию. Вот этот снимок.
Англия – страна, которая превращает целые нации в своих пролетариев, которая сдавливает весь мир в своих чудовищных объятиях, которая уже однажды оплатила расходы на европейскую Реставрацию, страна, в которой классовые противоречия достигли наиболее острой и обнаженной формы -- Англия представляется скалой, о которую разбиваются революционные войны, страна, где новое общество задушено в утробе... Только мировая война может разбить Старую Англию, так как только она может дать Чартистам, партии организованных английских рабочих, условия для успешного восстания против своих гигантских угнетателей. (Новая Рейнская газета, 1 января 1849 г.; разрядка моя – А. Б.)
Из этой Старой Англии, работая в чреве мирового Господина, Маркс переносит эксцентрический центр своей геополитики на берега Невы, где в течении уже полутораста лет орудует шайка татаризованной бюрократии, перенимая “технику западных народов” для их покорения, заимствуя только “налет цивилизации” и отказывая в ней своему народу. Ее антипод - Англия , мастерская мира, центр “цивилизации”. Казалось бы ей нельзя отказать в диалектике внутреннего развития, здесь все на месте – буржуазия и пролетариат. Но почему тогда замерла эта диалектика в самом чреве цивилизованной, европейской владычицы мира? Почему новое общество уже задушено в ее утробе... (и заметим, что свою руку к этому приложил и старый упрямец, рыцарь печального образа “убивший Чартизм”), в то время, как в России оно еще и не зачато? Этого вопроса Маркс не задал. Его задаст и на него ответит только Ленин. А задумайся Маркс о нем, может быть, вспомнилась бы и потрепанная английским пролетариатом борода "проклятого иностранца", и хвастовство "рыцаря печального образа", "убившего Чартизм в Англии", и свои собственные похвалы 1854-55 гг. "благородному патриотизму английских и французских рабочих", разносившиеся газетами Уркарта по городам и весям Старой Англии. Вместо этого Маркс ищет средство, которое могло бы расшевелить уснувшую диалектику извне, потому что, если она окончательно решила упокоиться в самом центре “цивилизации”, ему надо менять профессию.
Это средство - “мировая война”. Но кого против кого? Разумеется, "цивилизации" против той страны, которая стремится стать мировым Господином, оставаясь монгольским Рабом. На примере Крымской войны Маркс убедился, что меньше, чем "мировой" расшевелить Старую Англию, сердцевину мирового буржуазно-феодального господства нельзя. Копошение на Крымском полуострове не могло выжечь искры для общеевропейского пожара. Русский агент Пальмерстон и дешевка Бустрапа хитрили. Вели войну из рук плохо, но и до поражения коалиции не доводили, чтобы не навлечь на себя патриотический гнев своих рабочих и мелкой буржуазии. Мысль о том, что лучше выступать за поражение "цивилизации" в этой войне основоположникам в голову не приходила и прийти не могла. Тактика состояла в том, чтобы указывать на непатриотичность правящих классов в войне с Россией, на их бездарность и государственную измену. Вера в революционный патриотизм не была слепой, ее, казалось бы, подсказывал опыт Французской Революции. И снова подскажет опыт Парижской Коммуны. Поэтому в 1891 г. Энгельс без тени сомнения будет советовать германским социал-демократам оборонять Германию до последнего в приближающейся мировой войне. И в 1914 Каутский вынет это письмо из кармана. Но Германии уже не поможет ни победа, ни поражение. Впрочем, до этого еще далеко, вернемся к Крымской войне.
На протяжении 1854-55 гг. в американских и европейских газетах Маркс и Энгельс призывают к превращению "локальной" Крымской войны в мировую, или "войну национальностей" против России. С разрешения Маркса пресса Уркарта перепечатывает эти статьи для агитации среди рабочего класса. Энгельс даже разрабатывает и публикует военное обоснование похода на Москву, которое позволило бы европейским союзникам избежать ошибок Наполеона. Когда с началом военных действий вспыхивают национально-освободительные восстания в Греции и Испании, Маркс встречает их в штыки. Это дело рук русских агентов, и в любом случае они не представляют собой ничего ценного для прогресса, зато ставят под угрозу коалицию против России. Но вот уже шатается Севастополь, а "война национальностей", из которой может выйти европейская Революция, "как Минерва из головы Юпитера", все не наступает. Не хватает решимости Англии и Франции. Недаром, Пальмерстон - русский агент, а Наполеон III - Бустрапа. Но, главное, для "мировой" не хватает Австрии, которая одна может с ходу атаковать Россию по широкому континентальному фронту. В Австрии тоже русские агенты, но главная причина в другом. В случае войны с Россией Вена боится восстания славянских народов у себя в тылу. Эти "народы без своей истории" одушевлены панславизмом, "нелепым, антиисторическим движением, поставившим себе целью ни много, ни мало, как подчинить цивилизованный Запад варварскому Востоку" (Энгельс. Революция и контрреволюция в Германии. 1852 г.). (4) Панславизм - это троянский конь Российской империи - "той империи, которая за последние 150 лет ни разу не теряла своей территории, но всегда расширяла ее с каждой... войной. И Центральная Европа хорошо знает интриги, при помощи которых русская политика поддерживала новоиспеченную теорию панславизма...". Очевидно, что вся "интрига" держится на реакционном тезисе, что русские это тоже славяне. А что если это не так? Что если наука может доказать, что русские не имеют к славянам никакого отношения, что они, так сказать, самозванцы, присвоившие себе славянство в целях своего глобального заговора против "цивилизации"? Если это так, то панславизму конец!
Такова была политическая логика второго эпизода теоретического оппортунизма Маркса, который привел его к знакомству с еще более колоритными личностями, чем "рыцарь печального образа".
2. Московские ассирийцы
Их [Маркса и Энгельса] мнение о славянах было настолько низким, что по сравнению с ними их отзывы о черных, евреях и ирландцах кажутся почти лестными.
Диана Пол
Из письма Энгельсу от 10 декабря 1864 г.
Дорогой Фред,
Полагаю, что существует тайное соглашение между Пруссией, Россией и Францией начать войну против Австрии следующей весной. Поводом будет, конечно, Венеция. Австрийцы ведут себя с невообразимой трусостью и глупостью. Это идет от личного вмешательства в австрийскую политики Франца Иосифа. Буоль-Шауенштейн и др., все умные государственные люди, вынуждены заткнуться, и всем командуют русские агенты, такие одиозные ребята, как австрийский министр внешних дел.
Что ты думаешь о глубоком открытии Коллета, основанного на Уркарте, о Навоходоносоре и ассирийском происхождении русских...?
Сегодня газета The Miner and Workman’s Advocate - Монитор шахтеров в Англии и Уэллсе - публикует полный текст моего "Обращения". Лондонские каменщики (более 3000 человек) объявили о своем присоединении к Международной ассоциации, это ребята, которые никогда раньше не входили ни в какое движение.
Что замечательно в этом письме, так это соединение на одной странице, в трех следующих один за другим абзацах казалось бы несоедимых, но тем не менее цепляющихся друг за друга типов мысли. Уже написан первый том Капитала. Но это не мешает его автору оставаться конспирологом и поклонником шарлатанской расологии. И как всегда с Марксом - его "эсцентрический центр" смещается только по направлению к Империи на Востоке. Как если бы Россия стала объектом катексиса всего немарксистского в Марксе. Нас не должна обмануть ирония, сквозящая в его сообщении об ассирийском происхождении русских Энгельсу. Он знает, что Генерал, который в русофобии даст фору любому, включая самого Уркарта, тем не менее четко отделяет науку от сомнительных расовых спекуляций и предпочитает доказательства культурной неполноценности русских. Но сначала обратим внимание на пустоту между двумя последними абзацами. Ее надо обязательно заполнить, чтобы не дать Марксу скрыть в этой пустоте, которую так удобно проскакиваешь глазами, свое соучастие в удушении нового общества в утробе Старой Англии. И не только в ней.
Коллет Добсон Коллет (Collett) не всегда был любителем-расологом с особым интересом к доказательствам неиндоевропейского происхождения русских. До того как стать главным редактором Фри пресс, а потом Дипломатического обозрения Уркарта, Коллет был одним из самых способных молодых лидеров раннего Чартизма и в конце 1830х гг. секретарем Союза народной хартии, мощной пролетарской кампании за всеобщее избирательное право. Уркарт завербовал его в начале 1840х вместе с Робертом Ловери, лидером чартистской фракции "физическая сила". Впрочем, завербовать это не то слово. Метод Уркарта скорее напоминал приемы адвентистов седьмого дня, это было своего рода новое крещение, как у современных евангелистов, религиозное спасение заблудших пролетарских душ для доброй Старой Англии, их обращение в священную конспиралогию русского господства над миром. Маркс был лично знаком с Коллетом и поддерживал с ним переписку до конца жизни.
За год до важного открытия Коллета и Уркарта об ассирийском происхождении русских, Маркс сообщает Энгельсу о своем новом знакомом:
"Мое самое интересное знакомство здесь с полковником Лапинским. Без сомнения, он умнейший из всех поляков встреченных мной, и кроме того - человек действия. Национальная борьба его не интересует, он знает только расовую борьбу. Он равно ненавидит всех азиатов, к которым причисляет русских, турок, греков, армян и т.д. Он провел здесь некоторое время в компании Уркарта, но не соглашается описать его лишь как "пустозвона", он сомневается в его честности, а это уже несправедливо.... Как пример воображения Уркарта он упомянул его похвальбу, что он (Урк.) убил Чартизм в Англии!" (12 сентября 1863 г.)
Авантюрист полковник Теофил Лапинский в 1857 г. руководил высадкой польского десанта на Кавказе, где он сумел продержаться около трех лет. Корабль для этого снарядил один из состоятельных сторонников Уркарта. Лапинский находился под командой главы польской монархической партии князя Адама Чарторыжского и его представителя в Англии принца Замойского. [Наметим здесь побочную, но немаловажную тему: Маркс поддерживает связи в основном с реакционным крылом польской эмиграции. Это именно те элементы польского общества, которые позже были ответственны за протофашистский характер Польши Пилсудского. Демократическая Польша не отделяла Россию от других своих угнетателей, Пруссии и Австрии, что, конечно, шло против идеи "единого фронта" Европы Уркарта и Маркса]. Лапинский считался специалистом по русскому Кавказу и помогал Уркарту в его деятельности на кавказском направлении. Кавказ Уркарт считал ключем к независимости Польши. Скорее всего от Лапинского Маркс узнал о существовании бывшего киевского профессора Дучинского, который собрал"научные" доказательства того, что Марксу так хотелось услышать. Маркс так рассказывает об открытиях Дучинского и их значении в письме Энгельсу от 24 июня 1865 г.
Догма Лапинского, что великороссы не являются славянами, поддерживается данными лингвистики, истории и этнографии приводимыми господином Дучинским (из Киева, профессор в Париже). Он утверждает, что настоящие московиты, т.е. жители Великого Московского княжества, были в основном монголы или финны, и т.п. как и на землях к востоку и на юго-востоке. Из этого вытекает, что в любом случае это дело серьезно беспокоит Санкт-Петербург (так как это наверняка будет означать конец панславизму). Всех русских ученых позвали, чтобы они опровергли [Дучинского - А. Б.], но все их опровержения оказались ужасно слабыми... Во время последнего польского восстания Национальное правительству наградило Дучинского призом за его "открытия". Также было доказано, что геологически и гидрографически великое "Азиатское" отличие [от "Европы" - А. Б.] проходит к востоку от Днепра, по сравнению с тем, что лежит к западу от него, и что (как уже утверждал Мерчисон) Урал никоим образом не представляет собой разделительную линию [между "Европой" и "Азией" - А. Б.]. Выводы Дучинского сводятся к следующему: Московиты узурпировали имя Россия. Они не являются славянами; они вообще не принадлежат к индо-европейской расе; они - des intrus [пришельцы], их надо выгнать обратно за Днепр и т.д. Я бы хотел бы, чтобы Дучинский оказался прав, и, в любом случае, чтобы этот взгляд стал преобладающим среди славян. С другой стороны, он утверждает, что некоторые народы Турции, такие как болгары и т.п., которых раньше считали славянами, не являются славянами. (разрядка моя – А.Б.)
Бывает же людям такое везение! Не только русские оказались не теми, за кого они себя выдают, а презренными самозванцами в исторически прогрессивной индоевропейской семье народов. Но вдобавок и весь этот "этнический мусор" (Энгельс) вроде "болгар и т.п." - которым выпало незаслуженное ими счастье быть подданными Порты, и которые теперь вместо благодарности мутят революционные европейские воды контрреволюционным панславизмом - они тоже оказались неславянами! И заметьте, что когда царь-батюшка немедля вызвал к себе во дворец "всех русских ученых" и приказал им опровергнуть гениального Дучинского, те ужасно опозорились, еще раз доказав, что русские годны только перевирать идеи европейцев.
Все это, пожалуй, и смешно. Но и серьезно, если вспомнить, что случилось после Маркса. Бытует, например, мнение, что Шпенглер, один из крестных отцов нацизма, был первым из крупных культур-теоретиков западного империализма, кто провел границу между Европой и Азией не по Уральскому хребту, а по Висле. Но мы видим, что уже Маркс отодвигает эту границу к западу, правда, к Днепру, а не Висле. Но пусть современные украинские националисты не радуются поддержке классика. Просто для Маркса, как и для польских реакционеров, независимая Польша, этот "краеугольный камень европейской революции", включала Киев.
И на этом везение не кончилось. Проходит еще год и Маркс восторженно сообщает Энгельсу и Кугельману о новой книге Пьера Тремо Происхождение и изменение человека и других существ (Париж, 1865). Если открытия Дучинского были основаны на сравнительно хлипких материях вроде "лингвистики, истории и этнографии", то Тремо давал Марксу против русских тяжелую артиллерию естественных наук. Приведем длинную цитату из письма Энгельсу.
Посылаю тебе очень важную работу....‘P. Trémaux, Origine et Transformations de l’Homme et des autres Êtres, Paris 1865. Несмотря на все отмеченные мной недостатки, она представляет собой очень значительный прогресс по сравнению с Дарвином. Два главных тезиса следующие: перекрещивание ведет не к разнообразию, как обычно считается, а напротив к единству наподобии родового. С другой стороны, физические особенности планеты дифференцируют (это основной, но не единственный базис). Прогресс, который Дарвин считает просто случайным, здесь становится существенным признаком на основе стадий развития земли, дегенерация (dégénérescence), которую Дарвин не может объяснить, здесь становится ясной; то же самое и быстрое исчезновение просто переходных форм по сравнению с медленным развитием родового типа. Таким образом, пробелы в палеонтологии, которые тревожат Дарвина, здесь становятся необходимыми. То же самое и родовая фиксированность как только она устанавливается, становится необходимым законом (в отличии от индивидуальных и т.п. вариаций). [У Тремо] гибридизация, которая для Дарвина представляет проблему, наоборот поддерживает систему, так как показывается, что род основывается как только перекрещивание с другими перестает давать потомство или быть возможным, и т.д.
В приложении к истории и политике [Тремо] намного важнее и плодотворнее Дарвина. На некоторые вопросы, вроде национальности, и т.д. только у него можно найти природное основание. В частности, он поправляет поляка Дучинского, чью версию геологического различия между Россией и западными славянами он, кстати, подтверждает. Но не тем, что говорит, что русские это татары, а не славяне и т.п., как делает последний. А указывая, что почвенной формацией, которая преобладает в России, славяне были татаризованы и монголизованы; таким же образом (он провел много времени в Африке) он показывает, что обычный тип негра есть только дегенерация более высокого типа.
"[Тремо пишет, что ] неподкрепленные великими законами природы, человеческие начинания ведут к бедам. Посмотрите на усилия царей сделать из московитов поляков [...] Та же почва породит тот же характер и те же свойства. Настоящая граница между славянской и литовской расами, с одной стороны, и московитами с другой, идет по великой геологической линии, которая лежит к северу от бассейнов Немана и Днепра... К югу от этой великой линии, таланты и типы свойственные этому району будут всегда отличаться от русских".
Салют,
Твой
К. М.
Итак, теперь у Маркса есть доказательства татаризации не только верхушки русского правящего класса, в чьих руках находилась внешняя политика, но и русского народа в целом. Русские - продукт многовековой дегенерации в результате особенностей почвы, на которой они живут. (Характерно, что тезис о расовой дегенеративности русских для Тремо и Маркса доказательств не требует, речь идет только ее механизмах). "Природное обоснование" приобретенных существенных национальных свойств предполагает наличие механизма их наследствования, т.е. ламаркизм. "Отсталые народы", живя на протяжении веков на бедной почве, или в любой отрицательно воздействующей среде подвержены биологической дегенерации, которая наследуется, передается генетически. Но законы природы не могут действовать только на русских и негров. Если Ламарк и Тремо правы, то пролетариат с его чахлой, бескровной средой обитания обречен на прогрессирующую дегенерацию. С начала Индустриальной революции уже прошло несколько поколений. Этот аргумент использовал советский генетик Ю. А. Филипченко защищая генетику Менделя от нападок неоламаркистов в 1920х гг. Но возможность такого вывода из ламаркизма Тремо вряд ли пришла Марксу в голову. Слишком уж "плодотворны" были открытия Тремо для "истории и политики". Гео-биологический детерминизм - это не какая-то там лингвистика. Теперь доказано, что русские принадлежат к геологической формации к северу от Днепра, где им и положено природой тихо дегенерировать. Политика должна лишь помочь природе и вернуть монголизованных и татаризованных русских на положенное им место.
Даже по стандартам того времени, книга Тремо отличалось поразительной примитивностью и шарлатанством. "Чистой воды фабрикация, эта книга не стоит копейки"- ворчал Энгельс, которого Маркс заставил купить Тремо. Но Маркс не сдавался, и в конце концов Энгельс смягчился и допустил, что книга Тремо может иметь некоторую ценность. В отзывах Энгельса нет ничего такого, что указывало бы на его несогласие с характеристикой русских (и негров) которое дают Тремо и Маркс, или со взглядом, что культурные различия отражают биологические. Он просто спорит, что Тремо плохой геолог.
Итак суммирую. В своей борьбе с Россией Маркс выразил готовность включить в свое мировоззрение идеи крайнего биологического детерминизма, причем в открыто шарлатанских формах расовой "науки" того времени. И во всех случаях такой восприимчивости речь шла о "политически плодотворных" доказательствах либо расовой неполноценности великороссов, либо их непринадлежности к индоевропейской расе. Все основные темы, которые присутствуют в этих теоретических заимствованиях Маркса и в "культурном" расизме Энгельса (расовая и культурная неполноценность, вырождение, "цивилизационная" граница между "Европой" и "Азией" и т.п.) войдут в Ostforschung - псевдонауку о славянах, которая стала идеологическим инструментом германского империализма и нацизма.
Продолжение в следующем номере
---------------------------
Примечания
1. В 1854 году Уркарт так описывал свои подвиги: "Я в одиночку выступил против чартистского восстания в городах Англии и подавил его..." "Recent Events in the East". Цитирую по Richard Shannon, 24.
2. Маркс ссылается на клеветническую заметку провокатора Головина в лондонской газете, где говорилось, что Головин "слышал, что Герцен собиратся представлять на банкете... либеральную Россию. Одно его имя выдает, что он немец, вернее немецкий еврей. В России царя осуждают за использование таких людей. Эмиграция не должна совершить подобной ошибки".
3. Пример типичной цитаты: “Между политикой Ивана III и политикой современной России существует не сходство, а тождество – это докажет простая замена имен и дат... Петр Великий...только...лишил старый московский метод захватов его чисто местного характера... вывел из него общее правило”, и т.п.
4. Несколько лет назад "цивилизация" раздавила социалистическую федерацию славянских народов Балкан, сделав их снова "неисторическими".
Использованная литература
Карл Маркс. Разоблачения дипломатической истории XVIII века. // Вопросы истории. 1989. № № 1-4.
Ф. Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. Москва. Терра, 1991.
John Howes Gleason. The Genesis of Russophobia in Great Britain. London: Harvard UP, 1950.
Peter Brock. "The Fall of Circassia: A Study in Private Diplomacy." English Historical Review. 1956, 71(280): 401-427.
Diane Paul. "'In the Interests of Civilization': Marxist Views of Race and Culture in the Neneteenth Century." Journal of the History of Ideas 42 (January-March 1981): 115-138.
Richard Shannon. "David Urquhart and the Foreign Affairs Committees." Pressure from without in Early Victorian England. Ed. Patricia Hollis. London: Edward Arnold,1974.
