Несколько слов об еще одном важнейшем аспекте восстановления научно-технического и производственного потенциала.
Это профессиональные коллективы НИИ, КБ и проектных институтов.
Простота решения – отобрать мол ренту и направить деньги туда-то и туда-то – кажущаяся.
Сложность заключается в том, что для решения крупных комплексных задач, связанных с разработкой сложных объектов, машин, кораблей, промышленных зданий – у нас просто нет конструкторских и проектных организаций. Т.е. коллективов специалистов, способных произвести разработку самосогласованных проектов, в которых ширина двери оказывается не меньше габаритов регулярно проезжающей через дверь техники с технологическими грузами, а подведенный к сооружению кабель имеет сечение, достаточное для обеспечения электропитанием данного цеха, а не трех установок, а перекрытия между этажами достаточны для того, чтобы удержать на себе содержимое цеха. В СССР это делалось коллективами проектных институтов. Кивать на начало 30-х, когда мол индустриализацию произвели без этих институтов, нельзя. Проектирование выполняли за нас немцы, нищие после Версаля, да американцы, у которых дома бушевал экономический кризис.
Проектные институты, КБ, даже не говоря о НИИ – самая страшная потеря 90-х. Ко всему – напрочь уничтожена геологическая отрасль. Речь не о тех геологах, которые открывают нефтяные поля(хотя и о них – тоже), речь о геологических службах, обеспечивающих привязку строительного проекта к почвам и водам, лежащими под проектируемым сооружением.
Конечно, какое-то количество осталось. Но оно в строгости соответствует реально существующему ПЛАТЕЖЕСПОСОБНОМУ СПРОСУ на проекты.
Физически сейчас масштаб ВВП составляет около половины уровня 1990 года, причем доля накопления в ВВП составляет 13%. Т.е. около 6.5% от ВВП РСФСР. А в советский период масштаб ВНП, используемого на накопление составлял около 50%. Соответственно уровень накопления сегодняшней России порядка 1/8 от уровня РСФСР. И в этом накоплении сейчас львиную долю составляют не производственные сооружения, а здания офисного, гостиничного типа, строящиеся по ЗАПАДНЫМ проектам, автодорожное строительство правительства Москвы, импортные машины и оборудование(ок. 12 млрд. долларов, т.е. ок. 3% ВВП – четверть накопления), отечественные машины и оборудование. Короче – все то, что не требует длительной и сложной разработки. Реализуется достройка брошенных в начале 90-х зданий, поскольку они требуют незначительных проектных усилий. Я опускаю жилищное строительство, просто не знаю, куда его относит статистика – к накоплению или потреблению. Если к накоплению, то положение в области проектирования еще хуже. Т.е. на долю промышленного строительства вообще ничего не остается. Об этом же говорят и данные «Белой книги» СГКМ. Ввод основных фондов за 90-е годы сократился в промышленности в 10-11 раз. Мощности же проектных организаций в области промышленного строительства сократились значительно сильнее(который год достраиваются объекты, спроектированные еще в СССР, - и все достроить не могут). Можно говорить об исчезновении целой отрасли, без которой речи быть не может о реализации крупных индустриальных проектов.
Я не говорю о новых разработках в науке. Речь идет практически о возможности применения старых знаний и технологий. Здание-то можно заполнить и импортным оборудованием. Но сначала его надо построить. Спроектировать под это импортное оборудование или отечественное оборудование и построить.
Фактически нам наши КБ и проектные институты надо выращивать заново.
Можно набрать толпу выпускников институтов, но сделать из этой толпы коллектив – нужно время. И работа. Никто не сможет эту толпу содержать просто так. Платить зарплату, а не получать от нее отдачи. Да и бессмысленно это. Серьезную команду можно вырастить только движением от задачи к задаче. От малого – к большому, от простого – к сложному. И в этом смысле других, соответствующих такой постановке проблемы потребителей научно-технической продукции вновь создаваемых проектных организаций, кроме предприятий малого и среднего бизнеса – нет. Заказ от олигарха на разработку комбината – начинающая команда не вытянет. Она вытянет простое здание под небольшой цех деревообработки, под мастерскую. Потом – покрупнее.
********************
Именно в этом – основное отличие обстановки начала 21 века от обстановки начала 20 века. В начале 20 века главной проблемой были материальные ценности и живой низко квалифицированный труд. В начале 21 века – основой экономического могущества является массовый высококвалифицированный труд, причем в первую очередь – труд разработчиков: ученых, конструкторов, проектировщиков. В отличие от ситуации начала 20 века способность к этому труду должна ВЫРАЩИВАТЬСЯ. Можно перекупить ученого, даже Нобелевского лауреата, можно нанять множество самых высококвалифицированных инженеров-конструкторов, но из них надо создать коллектив. А уже к коллективу, доросшему до определенного критического масштаба задач, можно добавлять и добавлять, его можно делить, перенацеливать на новые задачки, размножать. Но сначала его надо вырастить.
Мне нечего возразить против того, чтобы росли и размножались проектировочные команды, в той или иной степени сохранившиеся в атомной энергетике, в тепловой энергетике, в других отраслях. Но это – капля в море. Дефицит проектных и конструкторских команд по сравнению с условиями РСФСР – 1000 и более процентов к ныне существующим. И для воссоздания хотя бы четверти или пятой части необходимого количества – нужны при развитии от имеющихся центров полтора-два десятка лет. При развитии от малых форм – от команд, решающих строительные и конструкторские задачи для нужд малого и среднего предпринимательства, возможно выращивание дееспособных коллективов за заметно меньшее время – 5-7 лет. Т.е. только на этом пути можно успеть воспользоваться знаниями и опытом уходящих один за другим из жизни профессионалов советского периода.
Собственно то же самое относится и к науке. И к плановым хозяйственным органам. Приспосабливать к задачам уцелевших профессионалов, подключать к ним специалистов другого профиля, но помоложе, выпускников вузов, - решать задачки по планированию взаимодействия 30-40 малых предприятий, потом – сотни, потом - тысяч. В науке – решать таким же образом задачки, требующие мизерной лабораторной базы и паршивенького компьютера. Переходить к более сложным. К многоходовкам. К междисциплинарным задачкам. А уже команды из нескольких десятков исследователей с накопленным оборудованием – они и на масштабные проекты могут посягать.
Но начало всему – на земле. На максимально приближенных к производству проблемах.
А институты? – Ну кто бы возражал против их роста, если смогут. Только не могут. А это уже экспериментальный факт. С десятилетней выдержкой. НИИ стареют и вымирают. Хоть какие государственные решения, хоть какая помощь.
