"На твоем счету столько-то, - объявлялось изанину, - за вычетом "хлеба насущного"/бытовых расходов/, остается такая-то сумма. Через некоторое время вы с женой, допустим, отработаете квартиру, она будет ваша. И если вступите в Изанию и будете работать впредь в нашей системе и по нашим принципам, на твой счет в Изан-банке будут поступать уже чистые деньги, которые можно вложить в любую программу - самому, с женой, или еще с кем-то объединившись. У нас сейчас все криком кричит, требуя инвестиций, честных талантливых рук и хозяина. Не в Мамоне , а и в Боге богатеть, спросив благословения у духовного отца или у своей совести... Все, что угодно, кроме дел тьмы, которые достаточно финансируют и без нас.
Что ты любил в детстве? О чем мечтал в юности и мечтаешь сейчас? Что умеешь и любишь делать? И как полагаешь - в чем твое предназначение, Замысел о тебе?
Егорка не боялся самых высоких слов, а "низких истин" на дух не переносил. Терпя неудачу, стучался со своими сизарями-фиалочками в души снова и снова, ухаживая за "бесплодной смоковницей", пока она не давала плод. У него было невероятное чутье на эти, казалось бы, самые непробиваемые "смоковницы", которые революционерки-фиалочки называли меж собой "дубами". Зато сколько было счастья, когда "дуб" давал первый, пусть кислый, но плод! Сама атмосфера егоркиного имения, Златогорья, была пропитана веселым азартом поиска этих "талантов", ну почти как в "Волге- Волге", только не художественная самодеятельность, а поиск призвания или многих призваний, главного дела и смысла жизни. Это приняло лавинообразный характер, когда дела Изании пошли в гору и в Изан-банке стали расти индивидуальные счета, которые надо было как-то определять. Прослышавшие об Изании одиночки-изобретатели и целые творческие коллективы, у которых простаивали лаборатории, закрывались важные исследования... Отправлялись на бойню ценнейшие поголовья - нет денег, нечем кормить... Сплошной отчаянный вопль: "Дайте! Спасите"!.. Не откликнуться было просто невозможно, и изане один за другим становились спонсорами. Изания обеспечивала спонсоров необходимо-достаточным, - проблемы быта были решены, и инвесторы могли ни о чем не заботясь "в Боге богатеть". Одним из главных дел было спасение "всем миром" или "всем коллективом", кому как нравится, спасение, объединение, возрождение Отечества. Инвестиции не облагались налогами и порой начинали давать немалые прибыли.
Проблема, куда себя деть в часы "свободы", теперь сама собой отпала, времени хронически не хватало. И таланты открывались, как окна по весне, и добро и самоотверженность, и Небо давало силы, и скоро обстановка в когдато полуразвалившемся замшелом профилактории стала напоминать штаб героических "буден великих строек". Егоркин девиз был: ни от кого не зависеть, все по возможности сами. Их минизаводу по производству дешевого строительного камня и кирпича удалось получить разрешение на разработку карьера поблизости, пообещав превратить со временем карьер в водоем для окрестных сел - купаться, разводить рыбу. Да и в противопожарном отношении он был необходим.
Купили хозяйство у разорившегося фермера, забавные велосипеды-тележки китайского образца развозили по торговым точкам зелень, молоко и овощи с фермы и Златогорских оранжерей: оставшуюся продукцию заготовляли впрок - консервировали, солили, сушили, из молока делали творог, сыр и сметану. Много требовалось на внутреннее пользование - Изания постепенно разрасталась, излишки продавались.
Казалось, он никогда не уставал, этот Егорка. Правда, вулканизаторами вместо него и фиолетовых гитаристов работали теперь другие изане, но на традиционные концерты-проповеди Егорка время выкраивал. Сочинял по ночам, тренькая на гитаре, завоевывая сердца все новых "революционеров духа". Три девиза: "Каждому - хлеб насущный", "Умноженные таланты - жатве Господней", "Грех - в карантин". Изане напевали:
Когда имел златые горы
И реки, полные вина,
Все отдал Златову Егору,
Осталась песенка одна.
Про то, как...
Куплет повторялся, пока не надоедало.
Так с легкой руки безымянного автора появилось "Златогорье", куда примкнули филиалы-фермы, молодежные комплексы, отдельные дома и квартиры. А само движение называлось Изанией, и оно все более выходило за пределы Златогорья.
Уже зародилась вторая волна изан. Беженцы, отработавшие жилье и пожелавшие по тем или иным причинам "уйти в мир" могли обменять свою квартиру, временно или постоянно, с изанами "по убеждению", среди которых росло число интеллигенции - инженеров, служащих, писателей, учителей, врачей. Которых, что называется "достал быт" или "достала перестройка", когда денег ни на что не хватало, идеалы были разрушены и вообще едва удавалось балансировать на грани выживания.
Златогорье казалось им раем. Никаких бытовых проблем, дети пристроены, до Москвы - сорок минут электричкой, до станции - златогорский рейсовый автобус или велосипед для опоздавших /велосипеды хранились в пустом сарае у живущего вблизи станции деда-изанина/. Работу бросать было не нужно, только деньги теперь отдавались в Изан-банк. И зарплата, и поступления за квартиру /некоторые вообще продавали или сдавали Изании свои квартиры, переезжая жить в Златогорье/, и другие доходы - все в Изан-банк под приличные проценты. Все, как положено. Однако на руки выдавался лишь необходимый минимум на мелкие или оправданные непредвиденные расходы. Добровольный отказ от наличных денег "на дурь" соблюдался строго.
Заказанный заранее обед выдавался каждому в специальном термосе с четырьмя выдвижными отделениями - два охлажденных / закуска и десерт /, и два горячих/суп и второе/. На всякие необходимые расходы, вроде загранкомандировок, подарков ко дню рождения и т.д. позволялось снимать со счета нужную сумму, указывая в обязательном порядке цель. Отказ от всякой роскоши в быту, одежде, от дорогих покупок, ресторанов, казино разумелся сам собой. Дамы-изанки собрали в специальное охраняемое помещение свои шикарные шубы, туалеты и драгоценности, и если кому-то уж очень хотелось пощеголять на вечеринке "в миру", предлагалось выбрать любую вещь, а потом вернуть в общее хранилище. Фасонить в самом Златогорье было не принято, дурной тон. Молодежь предпочитала униформу.
Итак, жить за городом, в экологически чистом месте, на всем готовом. Дети пристроены, после школы с ними занимаются специальные педагоги "по профилям", под руками спортзал, бассейн, практически все свободное время можешь отдать любимому делу, призванию, мечте, до которой прежде никак не доходили руки. "Живем при коммунизме", - говорили златогорцы. "Гибрид дома творчества в Комарово с госдачей в Барвихе", - констатировал один пожилой писатель.
Возможно, не так бы все удачно сложилось в Златогорье, если б не бизнесмены-спонсоры. В интервью они отшучивались, что поскольку являются рабоголиками и все их деньги в обороте, а сами они по сути нищие и живых денег никогда в глаза не видят, да и тратить им их некогда, разве что отдать ближайшей родне, - посему Златогорье никаких особых перемен в их жизнь не внесло. Разве что стали меньше пить, меньше бояться покушений и прихода коммунистов. Ибо у того, кто сам все отдает на благо народу, отбирать этому самому народу нечего.
Первое время на них наезжали, но и среди мафиозной братвы нашлись изане - изучив устав, объявили, что их дело - трясти загребущих и пузатых, а за блаженных, которые пашут даром на Россию-маму, Бог накажет.
Раз такое дело - гори огнем,
Но щипать мы Златова не пойдем!
А самым удачным егоркиным уловом был Лева, банкир Лев Бельский, финансовый гений всех времен и народов, "новый русский еврей" как он называл себя сам. Столь же фанатично крутой изанин, загоревшийся егоркиным предложением создать "Изан-банк" - после ночного размышления под утро разбудил Егорку звонком: - Старик, ты, конечно, шиз, но вот я тут прикинул: пилишь по 25 часов в сутки, бабки крутятся, нули множатся, растут, дни крутятся в обратную сторону, вместе с жизнью, а мне много ли надо? Я игрок, Егор, я уже не могу остановиться... Я аскет, мне эти хоромы с Канарами до фонаря. Вот бродил как-то по дворцу графа Воронцова и думал: небось до слез обидно было помирать графу - ни одной паркетины туда с собой не утащишь! Капитал крутится в прибыль, жизнь - в убыль, а в саване карманов нету, как ты любишь повторять. "Там царь Кощей над златом чахнет"... Зачах - и в преисподнюю прямой дорогой. Нищим. Ибо "только то, что отдал - твое". Народная мудрость. Но мне нож острый отдавать, я, старик, привык хапать, выигрывать. Чтоб цифры росли, и чтоб это мое было... А разве оно мое, старик? Иллюзия, химера. Я даже не капитала раб, богатство можно прожрать, промотать, прокуролесить. Я же ни рубля на ветер не могу пустить... Я этих цифр раб, этих счетов, и служу нулям - вот в чем драма, старик. "Только то, что отдал - твое..." И тут меня осенило: да это же наш "Изан-банк". Мы создадим первый в истории банк "разумного, доброго, вечного". Впервые все наши счета уйдут в бессмертие.
Будем строить новую Антивампирию - не "Союз Республик Свободных", а "Союз свободных личностей всех республик и нереспублик". Людей, свободных от нулей... Видишь, стихи получились. "Банк вечности"... Звучит! Это будет воистину личный счет - никто ни копейки не сможет с него снять, - ни чиновник, ни наследник, никакой сатана - только Всевышний - вкладчику во спасение. Не в корысть, а в жизнь вечную. Не вражду, не зависть, не кровавые разборки буду финансировать - а мир. С Небом, друг с другом, с самим собой, - новым русским евреем... Не бойся, я не пьян, я в невесомости. Короче, старик, я твой...
