|
|
От
|
Pout
|
|
|
К
|
self
|
|
|
Дата
|
03.03.2003 11:22:39
|
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
|
Re: Логики практики.....ч.3
self сообщил в новостях следующее:88371@kmf...
>
> Pout пишет в сообщении:88344@kmf...
>
> > Действиями Е.Г.Киселевой управляют практические схемы,
предписывающие
> > порядок действия, соответствующие принципы иерархизации, деления,
сами
> > способы видения социального мира. Эти принципы - ее
> > инкорпорированное крестьянское прошлое. Она постоянно натыкается на
то,
> > что принципы не работают
> > Диспозиции пережили социальные и исторические условия, в которых они
> > возникли.
>
>
> что же пришло в замен? почему новые структуры повседневности, не
обладая опытом выживания, опытом
> смерти оказались неустойчивыми?
да мы старых не знаем, если речь не о плетении слов, а о сути, о
единой, ясной теор.картине на основе"праксиса". Конвенция - "праксис",
пусть какая-то его версия,но уже не первое попавшееся под руку - такого
до черта. Тогда разговор становится предметным. То что кажется мелкими
"бытовыми" деталями и "непреднамеренными свидетельствами",начинает
"играть красками" и вписываться в общую единую картину. Поэтому я и
советовал прочитать (как раньше с физиологическими очерками
"Соловьевы -простая семья")и саму книгу, и ее "теор"сопровождение
>
> > Приходит невольно мысль, что советское общество оставалось
стабильным до
> > тех пор, пока жили и доживают свой век люди, которые были
свидетелями и
> > помнили. Советское общество стало тонуть, когда они стали уходить из
> > жизни, освобождая социальную сцену для новых людей и новых
социальных
> > игр.
>
> чем же заменить "опыт голода и лишений, выпавший на старшие поколения"
((с) СГКМ)?
> или опять, только на своём опыте, на лишениях и страданиях?
ТОТ опыт не освоен, в ином ключе, кроме"разговоров со старшим
поколением на кухне",потому и не интериозируется (до уровня
"прошитости"габитуса-БИОСа) "нами".
Потому что мним себя... см. в конце
Читаем дальше
--------------
Этика выживания
Сообщество, в котором живет Е.Г.Киселева, выживает, используя испытанные
социальные техники и образцы, представленные наиболее зримо в формах
крестьянского повседневного сопротивления [[См.: Scott J. Weapons of the
Weak. Everyday Forms of Peasant Resistance. New Heaven; London, Yale
Univ. Press, 1985.]]. Здесь культивируются ценности равенства. не
столько в смысле переделения всего и вся, но в смысле права каждого на
существование, на жизнь. Здесь сохраняется род моральной экономики,
что-то вроде крестьянских "кусочков", когда голодному соседу отрезается
кусок даже от последней краюхи хлеба [[Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12
писем. 1872-1887. М.: Мысль, 1987, с. 56-60.]]. Это - обычай как способ
совместного выживания, встроенный в тело.
Мы опять-таки имеем дело со множественной, полифункциональной социальной
связью, базирующейся на личном доверии. Современнные функциональные
отношения переводятся в терминых личной короткой связи. Текст
Е.Г.Киселевой полнится случаями подобной взаимопомощи.
В записках есть пример воспроизводства механизма "кусочков" в новой уже
городской ситуации, в "большом" обществе. Наша героиня, работая во время
голода 1933 г. в столовой, спасает шахтеров от голода, подкармливая их
хлебом. Она "экономила" хлеб, утаивая талоны от положенного уничтожения
огнем. В послевоенные годы дочь одного из этих шахтеров спасает в свою
очередь ее, делясь краденой колхозной картошкой [[ЦДНА, фонд 115,
ед.хр.3, л. 70-72.]].
В процессе интерпретации такого рода ситуаций доcтаточно часто
происходит перенос и модернизация понятий. Возникает соблазн полагать,
что эти люди так поступают оттого, что моральны и "высокодуховны", что
следуют моральному императиву, в то время как они скорее выполняют некий
социальный запрет. В их тело встроены техники выживания общности. Во
всяком случае мой опыт исследования человеческих документов об этом
свидетельствует.
Вообще-то все способы действия, способствующие продолжению жизни,
хороши, особенно если продолжение жизни под угрозой. Надо помочь
родственникам, даже если они - "седьмая вода на киселе": "я их приняла
покупала вошы почисала, глаза больние позакисали я их лечила мочой"
[[Там же, ед.хр. 1, л.75.]].
Можно и украсть (например, колхозные тыквы, чтобы покормить детей),
можно спикульнуть выгадать на кусок хлеба [[Там же, ед. хр. 1, л. 63.]].
Е.Г.Киселева несла в своем теле в форме неявного практического знания
представления об испытанных способах социального выживания и применяла
испытанные тактики даже тогда, когда ее жизнь относительно наладилась.
Она вязала коврики и продавала их на рынке. Она "жила бутилкамы здаю вот
мне и добавок к зарплате а свою зарплату я ложила накнижку
сберегательную [[Там же,ед. хр. 3, л. 20.]].
Проживая жизнь, Е.Г.Киселева обучалась и новым для себя способам жизни,
овладевала новыми для нее социальными изобретениями. Одно время она
работала в магазине. Она как на духу выкладывает как именно она
научилась обманывать покупателей: "до 1941 г. я работала у магазине и
чесно и обманивала людей" [[Там же, ед. хр. 3, л. 57-58.]]. Речь идет о
новых для бывшего традиционного человека способах перераспределения
общественного богатства. Такими стратегиями овладевали многие. В данных
записках этот процесс объективирован.
Е.Г.Киселева скорбно размышляет об упадке обычая соседской взаимопомощи,
о распаде других традиционных поведенческих кодов. Героиня наша
продолжает помогать, но взамен не ожидает ничего получить: "такой
урожайливый год 1984. Все овощи есть фрукты, яблуки вышни, В зеленых
магазинах всT есть лук, картошка морква, свекла, часнок, перец берите
питайтеся только зачто? брать? оба лодари работать нехотят, а работают
то все денги пропивают. Я пошла в зелTный магазин взяла дажет мочTные
кавуны все есть, Ленин, говорил хто работает тот и ест. Ларискин муж
детям отец плотит алименты регулярно вот она и сидит неработает. а сичас
запила, как сичас Водочный мир, все люди подурели от Водки. и еT мужа
Сашу выгнали из работы тожеть за водку был п`яный наработе, Алиментов
нету нечиво получать нечим жить и вот труба как она пишет в записки а я
ведь Бабушка. глянула какой Юра голодный душа заболела покормыла его и
дала Ведро картошки, Банку литровую Вареня вышневого, лук крупы
пшеничной ушки мучные, пусть варят суп детям еT, дала яблук свежих,
пусть дети едят хотя оны неродные мне всеже их жалко" [[Там же, л.
7-8.]]. Перечень того, что есть в магазинах и у нее самой в закромах,
ассоциируется с метафорой пира жизни. Ее родные не в состоянии в нем
участвовать, а ей так хочется, чтобы они на пиру побывали.
В современных обществах существует не имеющее параллелей многообразие
досуговых активностей. Большая часть их, включая спорт, служит не только
для снятия напряжений, канализации аффективного, либидинозного, но дает
возможность для неагрессивного возбуждения [[См.: Elias N., Dunning. E.
Quest for Excitement: Sport and Leisure in the Civilising Process.
Oxford, Blackwell, 1986.]]. В ряду досуговых деятельностей и способов
проведения досуга упоминается клуб, где смотрят кино, хождение в гости.
В мире Е.Г.Киселевой как бы нет сложившейся досуговой области, где
происходило бы контролирование иначе "расконтролированных" эмоций. Нет
упоминаний о спорте, об играх. Даже праздник в его релаксационной и
компенсаторной функции практически исчезает. И советские и религиозные
праздники соблюдаются свято, но они вырождаются в пьянку. Алкоголь
видится единственным компенсаторным средством.
Социальные атрибуты подобных соседских общностей такого рода довольно
хорошо описаны социологами (главным образом западными), пишущими по
разделу "культура бедности" [[См. например: Lewis O. La Vida. New York,
Random House, 1966; Lewis O. A study of slum culture. New York, Random
House, 1968; . Valentine Ch. Culture and Poverty. Chicago-London, Univ.
of Chicago Press, 1968. У нас эти исследования только начинаются. См.
например: Е.М.Воронков, Е.А. Фомин Типологические критерии бедности
file://Социологический журнал, 1995, ¦ 2; Ярошенко С.С. Синдром бедности
// Социологич. журнал, 1994, ¦ 2.]].Это низкий уровень образования,
неквалифицированный труд, разветвленная сеть родственных связей, мужское
доминирование, жесткое разделение ролей в семье, господство норм
агрессивной мужественностим, интенсивное чувство привязанности к
"мы-группе" и интенсивная враждебность к "они-группе".
Документ свидетельствует, что в одном и том же обществе могут
одновременно существовать люди с разными структурами личности. "Грубые"
люди, которых описывает Киселева, и от которых она сама себя не
отделяет, цельны. У них нет притязаний на какой-либо престиж, а значит
они обладают значительно большим диапазоном разрядки аффектов. Они живут
полно в соответствии с обычаями своего круга. Недаром специалисты
отмечают, что культура бедности - культура гедонистическая. Быть может,
здесь не так уж много радости, но полнота жизни испытывается в полной
мере. Полна чаша жизни. В нашем случае мы имеем дело с сообществом
такого рода, живущим на отечественной почве. Более того, текст
Е.Г.Киселевой - его самоописание.
Малая общность и большое общество: новые коды?
Выше говорилось о впечатлении, что эти группы обитают в стороне от дорог
Большой истории. Однако они развиваются в рамках государства и большого
общества, они вплетены в систему функциональных связей, в сложные
социальные фигурации. Они испытывают давление и государства, и системы
образования, со стороны других социальных групп, т.е. главных образом
извне. Попробуем посмотреть, каким образом атрибуты большого общества
входят в жизнь малой общности, имея ввиду, что о новых средствах
коммуникации уже говорилось. Кстати, включение в длинную социальную
связь происходит и через еду: "Г.Муром питаются из Москвы мясным
говядиной свениной" [[ЦДНА, ф. 115, ед.хр. 3, л. 34.]], которые возят в
Ведре.
Имена довоенных вождей практически отсутствуют. Имя Ленина упомянуто два
раза, из них один в уже приведенном контексте - в качестве компонента
присловья. Сталин упоминается один раз в связи с войной: был он
"милостив и доверчив", не подозревал, что Гитлер - "игаист человеческого
существования" [[ЦДНА, фонд 115, ед. хр. 2, л.12.]]. 22 июня 1941 -
единственная историческая дата, которую Е.Г.Киселева упоминает. Слишком
многое для нее в тумане: "толи революция то ли Война"[[Там же, ед. хр.
3, л. 69.]]. Большой Истории, с которой постоянно соотносятся записки
"культурных", у Е.Г.Киселевой нет.
Записки - еще одно свидетельство тому, что школами держатся цивилизации,
что чувство истории не является самоочевидностью, что оно только
культивируется. Е.Г.Киселева, проучившаяся только 5 лет в сельской
школе, обрести его не сумела, даже до "Краткого курса" не дошла. Ее
время - не бесконечная стрела Прогресса.
В записках нет ничего ни о репрессиях, о раскулачивании, ни о лагере
(исключение упоминание о немецких лагерях для военнопленных, и о наших
лагерях для немцев военнопленных). В последнем случае она подчеркивает,
что пленные немцы получали те же 1200 г хлеба, что и наши шахтеры. Жизнь
в лагере и за пределами лагеря не слишком отличалась по степени насилия
и агрессивности. Нет между ними демаркации. Хотя, как свидетельствует
приведенный выше отрывок о "черном вороне", чувство страха возникает
легко.
Как Е.Г.Киселева вступает в систему длинных социальных связей большого
общества? Вот, например, местному начальству, которое знают в лицо, не
доверяют. Близкая власть, естественно, несправедлива. Справедливости
ищут у власти далекой, представленной, например, В.Терешковой или
Л.И.Брежневым, "Далекие" - где-то в центре, а по отношению к "ближнему
кругу" на периферии. Письмо, написанной бабушкой от имени внуков,
относится к речевому жанру крестьянской челобитной.
"Я писала Терешковой Валентине Владимеровне, помогите пожалуста нашему
горю. вот такого содержания письмо. милая женщина наша защитница мира
женщин и Дидей дорогой наш человек от горя и беды я послала вам 11/XI
1979 письмо а вот нам прислали из горисполкома свое ришения выселять,
судить, из квартиры как я вам уже писала это пишу я на имя Анны Ф что у
миня маленкой рибенок родился 1979 г. 5 сентября. Мы не приписаны в этой
квартири Крупская 9 кв 6 наша бабушка а моя сестра умерла 17/Х 1979 г. и
мы осталися в этой квартире. мы за бабушкой ухаживали за больной и
похоронили за свой щTт а похороны обошлися немало Я не работаю в декрете
посколько у меня маленький рибенок, работала Токарем муж работает
Сварщиком Донецкий ЦЭМ цех поизготовлению обсадных труб, нам по 20 лет
нам негде жить, с припиской очень трудно и мы хотим что-бы нас приписали
в эту квартиру Крупская 9 кв.6, и не беспокояли судом и Милицией мы оба
комсомольцы в трудное время в стране мы всегда будим в переди. Стоим на
очереди на квартиру 3тий имеется отношения из производства в
Горисполкоме, помогите пожалуста.
Киселева Анна Федоровна
Киселев Юрий Викторович." [[Там же, л. 25-26.]].
Послав письмо Терешковой, Е.Г.Киселева читает молитву: "молю бога что-бы
Юра из своей симей остался в этой квартире, господи помоги нам грешным,
и читаю отченаш" [[Там же, л. 18.]]. Совмещение письма и отрывка о
молитве позволяет ощутить, что и письмо "наверх"и Отченаш выступают в
одной функции: имеет место взывание к "высшей инстанции". Обращение к
кодифицированному языку происходит, когда говорящему или пишущему надо
подчеркнуть объективность высказывания. Кстати, чтение записок
развеивает расхожее убеждение в иждивенчестве "совка". К властям
обращаются как к Господу Богу, но рассчитывают больше на себя самих.
Понятно, что часто поминая судьбу, какую-то часть ответственности
стремятся с себя снять.
С одной стороны, мы являемся свидетелями попытки вступить в длинную
функциональную общественную связь, переводя ее на знакомый язык связи
личного типа. С другой, стремление использовать общий риторический
языковой код советского общества. Попытка наивная и неуклюжая, но именно
она позволяет ощутить прагматику этого кода. Так эти люди производят
отношение к всеобщему, универсальному, обращаются к понятной всему
обществу аргументации. Еще один пример. Е.Г.Киселева обращается к
жестокосердому начальнику: "Какой вы несознательной, вы партейный а он
комсомолец если чуть в стране стрясTтся вы-же вместе, в переди сражатся
пойдете, в него пришло сознание спросил, а где он что непришол сам а
бабушка за ниво пришла, я говорю он наработе какая разница. ну я вже тут
оняла, еслиб Юра был в это время тут мне кажится он-бе взял трубку и
позвонил до Письменого (фамилия начальника - Авт.)нач Ж.К.К" [[Там же,
л. 28-29.]]. Отчего к начальнику "вернулось сознание", потому, что жалко
ему Е.Г.Киселеву? Оттого, что он услышал знакомые слова и встрепенулся
как полковая лошадь? А может быть в силу того, что Е.Г.Киселева, цитируя
официальный дискурс (метанарратив), не только указывает на объективность
высказывания, но и обозначает факт родства. Это, кстати, одно из
нескольких свидетельств неавтоматичности действия. Бабушка советует
внуку в подобных ситуациях быть "немножко артистом".
Выше говорилось о Телевизоре, компенсирующем отсутствие привычного круга
соседей и родственников и открывающим новые горизонты: "телевизор лучшей
друг в комнате усе услышеш и увидиш и розвличение ..." [[Там же, ед. хр.
3, л.6.]] Именно через телевидение входит в сознание политический
дискурс. Телевизор у Е.Г.Киселевой появился при Брежнева. Она "проспала"
Сталина, но Брежнев прочно вошел в ее жизнь. Это вхождение происходит
постольку, поскольку этот дискурс способен предстать в контексте личного
опыта: "Сичас сижу и смотрю Телевизор как Брежнев Л.И. в Германии с
нашим посолством и ему вручают Хорекен германский руководитель страной
орден высшей наградой германской Демократической республики, а также
сьехались социалистические страны руководители, смотрю наних все люди
как люди, нет разници мижду народамы, а вот на немцов немогу смотреть
ровнодушно аны нашы враги а типерь цилуют нашего любимого и защитника
мира Брежнева Л.И. как вроде такие хорошие гады проклятие розкрываются
мои раны хотя оны комунисти, сидят на креслах в дворцах культуры
жизнерадосные одети прилично а мне все кажится оны в тех шинелях в
зелених, в сапогах с подковамы, который очувается ихний стук шагов и
собственая пичаль на душе томится до сих пор, и все думается что оны нас
обмануть так как в 1941 году" [[Там же, ед. хр. 2, л. 11-12.]]. Вообще
она иностранным руководителям не очень-то верит, улыбка Рейгана кажется
ей фальшивой. Но, с другой стороны, "люди есть люди хоть оны наши Враги"
[[Там же, ед. хр. 3, л. 69.]]. Враг (нечеловек) превращается не в друга,
но в человека. Читатель киселевского оригинала обратит внимание на те
места, где описывается, как "советские" и "немцы" вместе хоронят, вместе
вытаскивают корову из подвала.
В противоположность советской интеллигенции Е.Г.Киселева относилась к
Л.И.Брежневу хорошо. Он для нее вроде царя Александра III -миротворца:
"Брежнев Лионид, И, заграницу ездил и завоевивал дружбу между нашой и
заграничнимы людмы обятиями и поцелуямы" [[Там же, ед. хр. 2, л. 90.]].
Е.Г.Киселева продолжает жизнь благодаря собственной силе и витальности,
умению терпеть и браться за любую работу, однако, благодарность и
чувство удовлетворения выжившего она переносит на представляющих власть.
Наверное оттого, что чувствует себя игрушкой в руках надличностных
социальных сил.
***
-------
( а вот я думаю кусок,из-за которого книгу феминистки и выложили -СП)
Мужское и женское
...
традиционной семьи семьи нет как нет. Пожарник Гавриил Киселев унесен
войной. Он все время "женится", у него три брачных свидетельства
одновременно. Второй брак Е.Г.Киселевой - результат аболютной
выживательной необходимости. Она не считает его "настоящим". Реальности
этого брака посвящена значительная часть записок. "Я с ним была
росписана был у меня брачный сним но он был фективный, потому что я не
развелася из Киселевым а у меня два брачных из Киселевым и из Тюричевым
ну посколько такая жизьн мне было из Дмитрием Ивановичем ненормальная, я
тирялася взять розвод из Киселевым, сиводня завтра и так дотянулося что
ни тово ни другого бракы недействительные" [[Там же, ед.хр.1, л.
42-43.]]
Мечта о правильном браке, однако, остается, и Е.Киселева в этой сфере,
как и в других, пытается действовать "как положено", но опять не
получается: "я взяла и переписала квартиру на ниго на Дмитрия муж-же
хозяин, а он что устроил взял замкнул квартиру узял ключи и пошол стал у
конце улице и смотрить на нас как мы будим просить его пожалуста упусти
нас у хату, показывает нецензурные виразки на руках вот вам а не хату и
ключи я хазаин а не вы идите куда хочите, ... но мы нероступлялися
вырвали замок и вошли в комнату обратно скандал да еще какой дошло до
ЖКО. да назад переписали на меня хату. Померилися живем обратно с ним, а
как живем и бог бачить" [[Там же, л. 88-89.]]. Жизнь нашей героини
представляется цепью неудач в попытках действовать "по правилам".
Отчего она многократно прощает непутевого мужа? Оттого, что отсутствие
мужа ощущается как отход от нормы. Женщина зависима, у нее низкий статус
в сообществе, если муж отсутствует: "Вот и сичас мы вже старые, хотя у
меня нету мужа. Хочу что-бы родычи собиралися у меня и дети дома в
большые праздники да и вообще сичас или время такое или я старая без
мужа, так смотрит на меня как неугодный алимент, разве я такая старая?
нет это стали такые родичи нещитают меня за человека что я без мужа, но
какой не муж был Тюричев Дмитрий Иванович все ходили и родычи и
товарищи. как говорят что когда муж есть то во дворе бур`ян неростет,
все есть защита и внимание к тибе, не стали комне собиратся, если какой
празник то куда либо пойдут" [[Там же, ед.хр.2. л. 35-36.]]. Баланс
власти между полами не в пользу женщины. Уход от мужа принимает форму
бунт"[[Там же, ед. хр. 1, л. 73-74.]]. Уход совершился, героиня
переживает эйфорию, но устойчивое ощущение вины воспроизводится.
Мир мужчин и женщин - один мир, возникший как продукт распада
традиционного общества. Новый мир - Водочный мир. "У нашом доме их
закаленых алкоголиков четыре а сколько их есть и женщины и мущины хотя
сичас сухой закон всярамно п`ют достают спертное вобщим свиня болото
находит ... большой дом на девяности семей 6-й и большенство
алкаголиков" [[Там же, ед. хр. 3, л. 45.]]. Членам этого сообщества
хорошо знакомы симптомы хронического алкоголизма: "я ему говорю побольше
пей водки, совсем испалиш лехкые, и желудок всегда будиш поносить,
испалиш мочевой вот тогда небудет держатся моча, вот тогда вспомниш
Бабушку Женю, так будит как у Д.И. Деда Тюричева твоего Деда Неродного"
[[Там же, ед.хр. 3, л. 5-6.]].
Вообще в алкоголем дело обстоит неоднозначно. С одной стороны, выпивка -
символ хорошей жизни: "так она привыкла чтобы за ней ухаживали и были
п`янки" [[Там же, ед. хр. 2, л. 3.]]. Воскресный обед без выпивки - дело
не вполне приличное. С другой, с алкоголем борются: "что делать из
алкоголиком, боримся всей сем`ей, я и сын его Отец Виктор, и Мария мать,
и тесть Федор, и тTща Катя и Жена Аня а он отговаривается ото всех,
пропал мой внук от водки" [[Там же, л. 7.]]. Жизнь идет вразнос.
Ощущается, тем не менее, что мы имеем дело с разной картиной распада
традиционной социальности у мужчин и женщин. Женщина пытается в браке
следовать традиционной морали. У мужчин эта мораль разрушена. Женщины
воспроизводят традиционные ценности, обеспечивая функции сохранения
жизни сообщества. Например, мужчины пропивают жалованье, но за счет
огорода, кур, домашних запасов продолжается жизнь семьи.
В нашей культуре женщина воспринимается как материя, хаос, которому
придает порядок именно мужчина. Встающая из записок картина обратная.
Мужчина - разрушитель и носитель хаоса. Женщина - генератор порядка,
носитель цивилизационных умиротворяющих начал. Мужчинам, о которых пишет
Е.Г.Киселева, как будто наплевать на выживание.У них разрушен механизм
выживания, который у женщин сохранен. Женщина все должна сделать. Надо
заработать деньги и трудовой стаж, надо не только вести хозяйство,
готовить еду ("картошичку с мясом" и тормозки для мужей и
сыновей-шахтеров), но и приторговывать (ковриками, зеленью с огорода),
надо делать "консервацию", т. е. запасы на зиму, поднимать детей.
Е.Г.Киселевой удавалось сочетать все эти виды деятельности. В ее
записках есть замечательное описание удачного дня, к которому мы
отсылаем читателя[[Там же, ед. хр. 2, л. 31-32.]].
Выполнение этих функций требовало, порою, сверхчеловеческих усилий. Был
у Е.Киселевой момент, когда она чуть было не сдалась, но все же вновь
победила. Дело было в 1942 г
...
Апогей ее короткого счастья - брак с Гаврилой Киселевым, пожарником и
партейным. Мы можем обозначить этот период как время, когда перед ней
открылись возможности социальной мобильности. Это был брак в результате
индивидуального выбора. Брак продолжался с 1933 года и до войны. Ее
второй сын родился 22 июня 1941 г. - водораздел , после которого, как
убеждена Е.Г.Киселева, вся жизнь пошла вразнос. Это молния, расколовшая
ее счастье: " Красивое мое плаття, кримдешиновое, розового цвету, туфли
модельные с розовинкой, и чулки под цвет туфлей, мне было тогда 25 лет,
едим на линейке надворе тепло, сонце такая хорошая погода, лошад
коричневого цвету, все суседи завидували да недолго" [[Там же, л. 44.]]
Соотношение внешнего контроля/самоконтроля
Те, о ком пишет Е.Г.Киселева, напоминают детей. Люди, среди которых
живет наша героиня, отправляют естественные потребности на глазах у
всех, они не пользуются носовыми платками. На взгляд "культурного
человека" они плохо себя контролируют, они не могут ждать, они легко
переходят от эмпатии и слез умиления к агрессии - вербальной и
физической. Они кричат громко, когда им больно, они легко плачут,
одновременно они почти бепредельно выносливы. Они выносят боль, но они и
достаточно легко наносят боль. Читая записки, нельзя не обратить
внимание на удивительные контрасты в поведении, перепады в настроении.
Конфликты привычно разрешаются с помощью непосредственного, без
задержки, "нелицензированного" насилия. Физическое насилие в
повседневной жизни не является необычным событием. Крик, рукоприкладство
в бытовых конфликтах - привычная для нас картина жизни, особенно
нефасадной - и в городе, и в деревне. Складывается впечатление, что
участники конфликта испытывают удовольствие от борьбы, во всяком случае
это - значимое средство снятия напряжения. Здесь нет садистского
удовольствия от вида страданий ближнего, скорее речь идет о спонтанных
выплесках энергии. Так или иначе, внутренний контроль над проявлениями
эмоций очень низок.
Записки позволяют попристальнее вглядеться в ход развития конфликтов.
Конфликт возникает легко, как бы на пустом месте, "вдруг". Рассмотрим
несколько примеров. Пример первый: "В тысячу девятсот сорок восьмом году
я приехала из Попасной както прыопоздала варить обед выбрала из печки и
вынесла жужалку на улицу на кучу где была и ранше, но сусед вырвал у
миня ведро и швернул проч, ну мы с ним поздорили сильно, ... он меня
ударил, об этом узнал Дмитрий Иванович - ему сказали дети Витя и Толя
мои сыны оны были еще маленькие, а Дмитрий Иванович был на работе пришол
из работы и пошол до Коржова, а был пяный и побил Коржова, повибивал
зубы..." [[Там же, ед.хр.1. л. 44-45.]]
Пример второй. Соседи мирно играют во дворе в карты и "вдруг": "его как
розобрало пяный начал кричать одно и тоже, а тут Гинько нес воду вода
была возле Остапенковых, только из за угла стал выхотить Николай как он
росходился кричить он твой любовник ... и начался крык драка..." [[Там
же, ед.хр.1, л. 69-70.]]. Ряд этих "примеров" можно продолжить сам
читатель, он будет досточно длинным.
Встает вопрос, как интерпретировать ситуации таких конфликтов?
Представляется, что богатым теоретическим потенциалом для такой
интерпретации может служить концепция цивилизации Н.Элиаса [[См.: Elias
N. The Civilising Process. V. I-II. Oxford, Blackwell, 1978; 1978, 1982;
Elias N. What is Sociology? N.Y.: Columbia Univ. press, 1978.]]. Для
него способность каждого члена общества себя контролировать, наряду со
способностью контроля над социальными сетями и интерперсональными
связями - важный критерий цивилизационного развития того или иного
общества [[Elias N. What is Sociology? P. 156-157.]]. Именно это
позволяет проследить теснейшую связь между структурами общества и
социальной личностью. Анализируемый документ предоставляет широкие
возможности подобного анализа.
Переменчивость настроения, частое переключение из одного модуса в
другой: от веселья к печали, от любви к ненависти, от покоя к
раздражительности. - не особенности темперамента, но социальное
качество. То, что в традиционном обществе, особенно на ранних этапах его
развития, было присуще всем социальным слоям, а нынче сохраняется в наро
дных низах. Поведение людей, находящихся на нижних ступенях социальной
иерархии, отличается спонтанностью и не подвержено строгому
регулированию. Степень самоограничения и самоконтроля низка. Способность
к подавлению аффектов ради расчитанного и выверенного поведения
практически отсутствует.
Трудно говорить о каком-то роде рациональности. Люди не только слабо
контролируют свои аффекты. Отсутствует, например, отложенное потребление
как симптом целерациональности.: "Получает он денги выслугу лет три
тысячи семсот говорю давай положу на книжку хоть немножко на черний день
или какой случай, ненада ложить, ну тогда купили кабана уже готового
кормящего зарезали, друзя не выходили из хоты пока не сьели усего кабана
и сказать нельзя было ничиво на столе не принималася сковородка жариного
сала, мяса, водки каждый день" [[ЦДНА, фонд 115, ед.хр.1, л. 53-54.]].
В процессе исторического развития имеет место все большее разделение
социальных функций. Индивиды должны подстраивать свои действия к
действиям все возрастающего числа "других". Отсюда рождается изменение в
самом способе рассмотрения других. Индивидуальный образ других
"психологизируется". Восприятие других становится богаче в нюансах, и
свободнее от немедленной и эмоционально спонтанной реакции. В
сообществах с низкой степенью разделения социальных функций, где цепи
взаимозависимости коротки, а жизнь - более опасна и непредсказуема,
"другие" воспримаются "просто" как друзья или враги, хорошие или дурные.
Соответственно и реакции единообразны и неконтролируемы. Е.Г.Киселева
тоже воспринимает людей "просто". Об этом свидетельствует, в частности
"агиографический" характер описания "других", даже если этот другой -
любимый муж. Отсутствуют способы вербального представления любовного
чувства: "А потом взял меня за грудь, прислонился и поцелувал" [[Там же,
ед. хр. 2, л. 53.]].
Опасности, которые испытывают люди, среди которых живет Е.Г.Киселева,
равно как она сама, в значительной степени прямые физические опасности:
голод, бедность, насильственная смерть. Подобные обстоятельства не
стимулируют развития эффективных способов самоконтроля. Люди, которых мы
встречаем на страницах рукописи Е.Г.Киселевой, не "умиротворены". Жизнь
городских низов свидетельствует: уровень открыто выражаемой
агрессивности высок. Надо полагать, что такие социальные пространства в
российском обществе обширны.
Городскую (и полу-городскую) жизнь сообщества, к которому принадлежит
Е.Г.Киселева, не стоит в этом отношении противопоставлять ее прошлой
жизни, протекавшей в традиционном крестьянском обществе. Ее текст - еще
одно свидетельство того, что отнюдь не вся жизнь в традиционных
обществах окрашена теплым чувством гармонической общности и
солидарности, о которых писали теоретики от Тенниса до Редфилда
[[Toennies F. Einfuhrung in die Soziologie. Stuttgart, Enke, 1931;
Redfield R. The little community and peasant society and culture.
Chicago; London, Univ. of Chicago Press, 1973.]]. Отечественная
исследовательница деревенской культуры М.М.Громыко представляет
деревенское общество гармоничным и умиротворенным, где люди и социальные
функции друг к другу подогнаны, где конфликты привносятся только извне.
Пишущие о сельских общностях явно или неявно полагали, что конфликты в
этих обществах не являются сильными, а чувство дружбы и единства было
развито в большей степени, чем в "больших" обществах [[См.: Громыко М.М.
Традиционные формы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М.:
Наука, 1986; Громыко М.М. Мир русской деревни. М.: Молодая гвардия,
1991.]].
Проблема представляется более сложной и многослойной. Нестабильность в
отношениях и там явно присутствует. Воспоминания Е.Г.Киселевой о начале
жизни содержат постоянные упоминания о жестоких конфликтах. "и истех пор
Мама нестала из Параской дружить сволоч а не суседка. Мама все это
говорила дома, на людях незвука, а сколько жили не здоровалися до 1941
года когда началася война и она погибла мама." [[ЦДНА, фонд 115,
ед.хр.2, л. 38.]] Агрессивность также высока. Помимо с передаваемым
практически (через обычай и ритуал) неявным знанием "запись на теле" -
основная форма научения детей: так им объясняют, что можно, чего нельзя.
В детской микросреде установление балансов власти на микроуровне
происходит также через применение физического насилия: кто победит [[См.
например, ед. хр. 2, л. 39-41.]]. Однако в конце концов происходит
умиротворение: опять-таки за счет механизмов традиционного общества
(через обычай и ритуал, шлифующую силу общественного мнения). В этом
смысле общества традиционные- высокоцивилизованные, ибо там существуют
тысячекратно опробованные и действенные способы управления конфликтами.
В новой общности (полу-городская соседская общность) старые способы
разрешения конфликтов и противоречий уже не работают. По запискам
Е.Г.Киселевой прекрасно ощущается, как разрушалось традиционное общество
"внизу", в тех социальных пространствах, которыми оно держалось. То, что
раньше было невозможным, становится возможным. Например, традиция
заставляет невестку подчиняться свекрови, выполнять определенные
домашние работы, вообще "проявлять уважение". Когда скрепа обычая
распадается, перестают подчиняться невестки. Это подчинение отнюдь не
замещается каким-то новым уровнем отношений, оно просто прекращается.
Конфликт становится более жестоким и неконтролируемым.
Свекровь приходит в дом сына с просьбой помочь по хозяйству, ожидая, что
невестка будет столь же покорна, как сама она в молодости. "Прыхожу я до
них, а она начала мазать, я захожу, я же просила что-бы сегодня вы
покопали часок я зарезала курицу для вас, а ты затеяла мазать ти-же
неработаеш могла-б и завтра помазать а она мне говорить выйди схаты меня
так и сорвало ах ты идиотка, ты меня будиш выгонять их хаты, когда я
тибе все в квартиру придбала крала от Тюрича, и тибе давала, и хату из
Нач.ЖКО договорилася, дала ему денги, что-бы вас не вигнали из квартири,
когда Райка ваша уехала, а ты меня из сыновой хаты выганяеш? сволоч ты
схватила Я щетку да еT по очкам ахты сволоч неблагодарная иш ты как
низко опало отношение у ния до меня, а она начала бить меня за мою
доброту сильная молодая, да хто я чужая женщина свекров`я. а я что
нервнобольная вытрипаная, она мене волочила за волосы аж надвор как
хотела бесстижая сволоч и суседи видили Ерема и Цыган говорят вот так
невестка" [[Там же, ед.хр.1, л. 92-93.]]. Е.Г.Киселева отнюдь не
является только жертвой. Когда можно, она тоже бьет. Мнение соседского
сообщества (в лице Еремы и Цыгана) существует, но оно утратило
умиротворяющую, цивилизующую силу.
(далее идет цитированный кусок про Логики практики)
и еще
Продолжим наше рассуждение о "смеховой" реакции. "Животное удовольствие"
от текстов, выраженное в смешке, может маскировать и "животный ужас".
Ужас этот порожден столкновением с шевелящимся хаосом докультуры,
который, кстати, срифмованным оказывается с неклассическим,
постмодернистским сознанием. Более того, это ощущение, что сия чаша,
судьба то бишь тебя миновала, что ты сам пребываешь в ином социальном
пространстве. Как следствие этого ощущения тут же возникает сознание
социальной вины за собственный культурный капитал, который позволяет
пребывать в ином социальном пространстве. Честно говоря, такова первая
реакция на текст Е.Г.Киселевой буквально у всех, кто знакомился с
текстом и судьбой ее. Понятно, что все "знакомившиеся" принадлежали к
отряду "пролетариев умственного труда".
Отсюда еще одна компонента смеховой реакции - маркирование собственной
позиции интеллектуала (читателя). Последний может громко заявить о
приверженности ценностям локализма и мультикультурализма, однако в
повседневном своем отношении не то чтобы сознательно культивировать
самообраз носителя истины и нормы, в том числе эстетической, но нести
его в своем теле, как инкорпорированную традицию.
Речь идет о большой традиции социальной группы, основным
профессиональным и жизненным занятием которой было и остается пока
производство норм, возвещение универсальной истины за других и вместо
этих самых других. Смешок, издаваемый телом, - знак превосходства. Имеет
место локализация себя самого в привилегированном социальном
пространстве (наверху), а вот этого текста, этой судьбы, этой жизненной
траектории - внизу. Вот, мол, башня, эта башня - культура, а на вершине
этой башни Я. Смешок означает: я, интеллектуал - субъект, а вы не
субъекты. Я истину говорю (за вас), а вы - марионетки культуры, традиции
или власти. На это можно, конечно, ответить словами А.Платонова из
"Че-че-о": "А ведь это сверху кажется - внизу масса, а тут - отдельные
люди живут"[[Платонов А. Возвращение. М., Молодая гвардия, 1989, с.
91.]]. А можно на П.Бурдье сослаться, который многократно повторял, что
те, кто обладают монополией на дискурс, по-разному относятся к себе и
другим. Например, себя считают высоко духовными, а других погрязшими в
материальном, себя - не связанными предрассудками, а других - легко
манипулируемыми[[См. например: Bourdieu P. The Logic of Practice.
Stanford: Stanford Univ. press, 1990, p. 80.]].
Интеллектуал с трудом избавляется от глубинного убеждения в том, что он
непременно противостоит власти политической, вне ее находится, так как
пребывает в области истины и универсальной нормы. И это в то время, как
власть в дискурсе истины и нормы, производимом интеллектуалом,
маскируется.
Существует область, в которой интеллектуал проявляет власть явно: власть
над словами. Вспоминается у К.Вагинова: "Мы люди культурные, мы все
объясним и поймем. Да, да, сначала объясним, а потом поймем - слова за
нас думают"[[Вагинов К. Козлиная песнь. Романы. М., Современник, 1991,
с. 27.]]. Отсюда и страсть - править! Отсюда вся двусмысленность
отношения к наивным нелитературным писаниям.
======конец 3 части======