Для того, чтобы понять, почему время «Цветных революций» подошло к концу, надо вначале выяснить, почему оно когда-то наступило. Ведь очевидно же, что до определенного момента никаких «Цветных революций» не было и в помине. Слово «революция» тогда однозначно означало если не кровавый переворот, ведущий к множеству жертв – как, например, было принято считать про Великую Французскую Революцию – то, по крайней мере, серьезных столкновений между народом и правительственными войсками. (Как это было во время революции 1848 года.) Помыслить, что одними студенческими демонстрациями и пением со сцены можно будет свалить кажущийся крепким режим, до определенного времени никто не мог.
Но наступило время, и оказалось, что мирный протест вполне может заменять стрельбу и потасовки. В настоящее время первой ласточкой в цепи будущих «оранжадов» считают «Революцию гвоздик», произошедшую в Португалии 1974 года. Однако подобная трактовка вызывает сомнение: дело в том, что основную роль в португальской «революции» сыграл бунт, поднятый рядом армейских офицеров («Союзом капитанов»). Это, в общем-то , свидетельствует о низкой лояльности армии правящему режиму, и объясняет тот факт, почему в данном случае войска не только не оказали сопротивления – но напротив, поддержали восставших коллег. Единственной силой, способной в таком стать поддержкой режима, была политическая полиция PIDE. Однако и она оказалась в значительной мере разложенной, поэтому после начала революции ее сотрудники предпочли покинуть страну или уйти в подполье – а не стрелять в «восставших». Судя по тому, что никого из них впоследствии так и не поймали, подобное действие вряд ли было спонтанным. Т.е., слив режима, полностью лишенного поддержки, был предрешен.
Народные же выступления в «Революции гвоздик» сыграли скорее подчиненную роль, «официально оформив» сдачу просалазаровского диктатора Каэтану. В этом смысле «Революция гвоздик» мало чем отличается от многочисленных военных переворотов, проходивших в это же время в самых разных странах Третьего Мира. Реальным же событием, имеющее право называться первой «Цветной революцией», следует считать «Бархатную революцию», случившуюся в Чехословакии 1989 года. Впрочем, если смотреть по хронологии, то пальму первенства можно было бы отдать китайским возмущениям, получившим названия: «События на площади Тяньаньмэнь». Однако последние оказались, мягко сказать, неудачными, а, как известно, «мятеж не может кончиться удачей…». Поэтому Тяньаньмэнь можно исключить из этого списка.
Но зато сюда стоит включить самую главную «Цветную революцию» в истории – пресловутый август 1991 года. Обыкновенно это событие мало кто вспоминает в подобном контексте – в основном, говоря о «русском майдане», упоминают скорее 1993 год. Но как раз он имеет совершенно иную природу. (Почему, станет понятным чуть ниже.) А вот знаменитый «Путч», а точнее, события, происходящие во время его по всем параметрам представляют собой типичную «Цветную революцию». Тут было все, что нужно: массовые митинги, эпическая «оборона белого дома» (который никто не собирался захватывать), наконец, почти полная поддержка со стороны пресловутых «селебрити». И, самое главное, поражающая даже безвольность уходящего режима. В Португалии 1974 года армия признала «революцию», поскольку видела в бунтующих офицерах своих соратников. В СССР 1991 года никто ничего не видел, подавляющая часть населения занималась своими делами, и, в лучшем случае, смотрела происходящее по телевизору. А меньшая кричала на митингах «Ельцин-Ельцин» и «Если мы едины – мы непобедимы» - но тоже не особенно представляла, к чему это все.
* * *
Собственно, именно указанное свойство общества – почти полное безразличие к творящимся политическим событиям - и представляет собой необходимое условие для проведения «Цветных революций». Именно оно связано с одним малозаметным, но очень важным свойством данного процесса. А именно, с тем, что «цветные революционеры», в отличие от революционеров обычных, никогда не стремятся к переменам, необходимым для большинства. Скорее наоборот. Именно отсюда и идет почти обязательная поддержка пресловутых «селебрити», являющихся, как правило, агрессивными ультраэлитаристами, и не признающими за народом никакой роль, за исключением «быдла». Ну, а пресловутые «массовые выступления» в случае «Цветных революций» формируются совершенно спонтанно, по «тусовочному принципу». (Из цикла: почему бы и не помитинговать, если это весело и совершенно безопасно.) На самом же деле 99% участников массовых мероприятий даже не задумываются о том, ради чего все это затевается. (Особенно, если «звезды» устраивают в честь подобного события концерт.)
Подобная ситуация приводит к тому, что «цветные революции» кажутся возникающими на пустом месте, падающими, как снег на голову еще недавно ничего не подозревающих властей. Как раз из данной особенности и «растут ноги» у разнообразных теорий заговора. Дескать, подобное действо нельзя провернуть на пустом месте. И вот уже рисуются схемы хитроумных организаций, выискиваются способы манипуляции массами, определяются разнообразные «агенты влияния» - причем часто находящиеся на самых высоких постах. (Вершина тут, конечно – идея вербовки западными спецслужбами Михаила Сергеевича Горбачева.) Подобное преставление, впрочем, абсолютно закономерно – ведь сложно представить, что небольшие группы противников власти оказываются способными свалить сложную государственную систему.
И, тем не менее, это оказывается именно так. Нет, конечно, не стоит сбрасывать со счетов все эти «госдепы» и «бильдербегские клубы», все эти тайные договоренности и скрытые союзы – надо просто понимать, что реальной силой они быть не могут. Достаточно вспомнить, к примеру, как перетрусили в том же августе 1991 года «демократы» - 19 числа Ельцина с его сторонниками можно было брать голыми руками. (Т.е., если он и был в курсе происходящей провокации, то все равно, до конца не верил, что это все не всерьез.) И насколько изменилась их уверенность на следующий день, когда стало понятно, что к чему.
* * *
Впрочем, разбирать события того времени надо отдельно. Тут же стоит только отметить то, что поразительная «камерность» «цветных революций» является базовым признаком данного явления вообще. При этом не нужны никакие хитроумные схемы и многоуровневые заговоры – достаточно того, что государственные служащие просто не будут воспринимать ситуацию, как несущую опасность. И в Москве 1991 года, и, например, на Украине 2004 года «революция» протекала по одному и тому же сценарию: никто просто не решался разогнать «маленькую, но наглую» компанию ниспровергателей режима. Да, достаточно было бы одного батальона «спецназа» с соответствующим приказом - и «революция» растаяла бы, как туман. Но этот приказ никто не мог отдать, поскольку сделать это означало «подставить» себя, получить определенную опасность для своей карьеры. А выбирая между небольшой опасностью для себя, или огромной опасностью для Родины, человек «безопасного общества», как правило, делает выбор в свою сторону.
В общем, если при «классических революциях» для победы восставших необходим переход армии на их сторону – как, к примеру, случилось в феврале 1917 с казачьими частями в Петербурге – то для «цветных революций» подобной перемены не требуется. Т.е., «революционерам» нет нужды заниматься пропагандой и «разагитацией», им не требуется поддержка масс или создание какой-либо иной угрозы для власти – им вообще ничего не требуется, кроме наличия некоей группы людей, которым нужны перемены. Единственное, чего этой самой группе нужно добиваться – так это не вызывать откровенную ненависть со стороны окружающих. (Впрочем, это как раз этот момент и не дал в 2012 году российской «оппозиции» провести свой «оранжад». Сложно сказать, было ли так запланировано в Кремле, или «само сложилось» - но именно вызывающие общую ненависть фигуры Собчак, Касьянова, Немцова и т.п., стали залогом провала выступления. Впрочем, только этим проблему «Болотной революции» не исчерпывались.)
Однако только «безразличием» к творящемуся перевороту список условий, необходимых для победы «Цветных революций», не исчерпывается. Не менее важно для нее сохранение устойчивости общества после ее завершения. Для «обычных революций» это условие практически невыполнимо - к примеру, тот же «февраль 1917» привел к фактическому началу распада страны. Уже к весне началось «сыпаться» все, что можно, а к осени следовало бы говорить начале фактического завершения ее существования. (И не будь пресловутого «двоевластия» со стороны Советов – не было бы и России.) Но для «Цветной революции» подобная ситуация невозможна. Поскольку в этом случае говорить о какой-либо победе будет невозможным – так как вместо банального передела власти и собственности в данном случае потребуется работа по установлению нового общественного консенсуса. Хотя бы с большей частью общественных сил. Иначе говоря, в этом случае выжить сможет только та сила, которая имеет максимальную поддержку. «Цветные революции» же - как уже было сказано выше - по определению элитарны, и не признают за массами иного права, как права следовать за «цветом нации».
* * *
Отсюда можно понять, что для осуществления «цветной революции» необходимо довольно ограниченное «окно»: с одной стороны, она может начинаться только тогда, когда большинству населения «пофигу» на творящееся в большой политике. С другой – она может завершиться лишь тогда, когда общество не распадается на ряд конкурирующих, и враждебных друг другу групп. Подобное «окно» определяет довольно узкий спектр обществ, в которых может произойти «оранжад».
Это, во-первых, обязательно должно быть «безопасное общество». Поскольку в любом другом случае зачатки «цветной революции» будут уничтожены в самом начале - так как любая идеология, не имеющая сильной поддержки, неизбежно будет «задавлена» окружающими. Но только «безопасности» недостаточно – для успешного завершения «цветной революции» требуется еще одна общественная особенность. А именно - высокая общественная однородность. Последнее требование закрывает «окно» для большинства развитых стран. Почему это происходит, прекрасно можно проследить на судьбе «Красного мая» 1968 года. Который проистекал в социуме, обладающем, вроде бы, всеми признаками возможности для «оранжада» - за исключением одного. А именно – после того, как стало ясно, что студенческие выступления не закончатся сменой «университетского начальства» и захватом капусов, французский обыватель серьезно встревожился за свою собственность. И поддержал изрядно надоевших к этому времени «голлистов». (Во время досрочных выборов 1968 года «голлистский» «Союз защиты республики» получил абсолютное большинство в парламенте.)
Таким образом, можно твердо указать, что единственными обществами, пригодными для успешного завершения «Цветных революций», являются социалистические и, в некотором смысле, бывшие социалистические страны. Удивительно, но именно этот фактор обычно опускается при рассмотрении «цветных революций», причем, судя по всему, это делается несознательно. Хотя бы потому, что очень часто присутствует стремление «провести майдан» в той или иной несоциалистической, или давно избавившейся от остатков социализма, стране. Как раз сюда стоит отнести упомянутую выше российскую «Болотную», организаторы которой явно хотели повторить успех «Оранжевой» волны «цветных революций». Но не учли, что российское общество уже достаточно «капитализировалось» для того, чтобы не дать кучке «революционеров» устроить передел собственности и власти. Еще менее осмысленными выглядят попытки устроить «майдан» в США и Европе. Там что, похоже, тут стоит вести речь о безотчетной вере в волшебную «методичку Шарпа» и ее универсальность.
Ну и конечно, стоит упомянуть про самый трагический случай «цветной революции», а точнее, ее неудаче. Речь идет, конечно же, о событиях на Украине 2014 года. Поскольку у ее устроителей – кем бы они не были – вряд ли была цель бросить страну в ту бездну Хаоса, в которой она находится до сих пор. Однако – как бы не жестоко это звучало – для изучения социодинамики «цветных революций» Украина оказалась крайне полезным примером. Она показала, как сохраненные элементы «советскости» дают возможность зарождения «майданов». Да, как не парадоксально звучит – но украинское общество оказалось намного более «советским», нежели общество российское. И дело даже не в том, что вплоть до недавнего времени большая часть «обязательных платежей» (ЖКХ, транспорт) на Украине имели почти символическое значение. Дело в том, что украинский капитализм – в отличие от российского – по большей части был «поддерживающим». Т.е., он поддерживал доставшуюся на халяву советскую инфраструктуру, буквально обеспечивал выживание населения. Это относится к нерентабельным, в мировом плане, шахтам, к машиностроению и вообще, высокотехнологическим отраслям и т.д. В РФ же давно уже оформился мощный сектор реального капитализма – пресловутый ТЭК, который и диктует волю всем остальным. И конечно, понятно, что никакой «оранжад» им не нужен.
Украина же вплоть до своего конца – т.е., до 2014 года – продолжала существовать в некоей иллюзии «гражданского общества», т.е. общества, якобы обязанного ориентироваться на волю граждан. Именно поэтому оно оказалось столь толерантным к начавшемуся «евромайдану» и к набирающему силу «национализму». Однако указанных остатков «советскости» не хватило для поддержания устойчивость - и после случившегося переворота страна буквально «пошла вразнос». Вместо мирной смены власти получилась Гражданская война – а главное, развал всего и вся. Впрочем, как уже говорилось, подобное развитие ситуации – не исключительная особенность Украины, а, скорее, системное свойство современного мира, стремительно избавляющегося от пережитков «советской Тени».
* * *
Он (мир) стремительно меняется – и чем дальше, тем меньше возможностей становится говорить не только о социализме, но и о «безопасном обществе», как таковом. А значит – тем меньше становится возможностей не только «неэгалитарных революций», но вообще, успеха «неэгалитарных групп», как таковых. Данный факт еще не отразился в общественном сознании – и всевозможные «защитники меньшинств» еще выглядят «сидящими на коне». Но, чем дальше, тем очевиднее становится, что их время подходит к концу – и очень скоро ликвидация «безопасного общества» выбьет из под данной системы последние опоры. Данный процесс уже пошел – тот же выбор Трампа в США показывает, что даже для истинных хозяев страны направленность исторического процесса уже не вызывает сомнения. Об этом можно жалеть, этому можно радоваться – одно лишь является очевидным. А именно – невозможность «вернуть все взад»...
Так значит – конец? Неужели все те права и свободы, что были достигнуты за последние полвека – уходят в прошлое? Конечно, нет. Точнее, права и свободы действительно уходят. Но концом все это не является. Поскольку те же изменения, что ведут к исчезновению почвы для «цветных революций», одновременно открывают дорогу революциям настоящим! Тем, что не просто заменяют одних властителей другими (пускай и более «хорошими»), но приводят к изменениям самой структуры общества, к появлению возможностей исторического развития. Да, в отличие от «цветных», настоящие революции не ограничиваются незначительными усилиями небольших групп людей. Они требует реальных затрат огромных масс людей – причем, не только сил, но и крови. Но такова реальная суть революций.
В общем – да здравствует возвращение в Историю! В настоящую Историю – как бы нам этого и не хотелось…
