Уважаемый Артур!
Спасибо за отклик и за ссылки. Прежде всего определимся с терминами. Я беру хозяйственную общину в наиболее абстрактном смысле, так что эта модель применима ко всем цивилизациям. Хозяйственная община для меня – это сообщество людей, которое занимается производством и распределением материальной продукции на началах самоуправления, хотя бы частично совместного труда и относительно уравнительного распределения. При этом форм такой общины может быть много и в каждой стране в том числе и в России разные формы могут иметь свою специфику. При этом я осознаю, что реальность сложнее этой модели и что в реальности хозяйственная община срастается с религиозной, а иногда и с политической как например, в древней Греции. (подробнее об этом позже). Но если брать сугубо хозяйственную сторону деятельности реальной общины, то здесь господствуют сугубо экономические выгоды, взаимопомощь ради выживания того кто не подчиняется цеховым правилам ожидает очень жестокое, совсем «нехристианское» наказание.
Что же касается непосредственно Вашего замечания, то в нем, как я понял, содержатся два аргумента:
1) В Финляндии крестьянской общины не было, там существует мелкое единоличное крестьянское хозяйство, тем не менее финны выжили в не менее суровых условиях, чем русские. Значит, возникновение хозяйственной общины происходит не по экономическим причинам (совместное выживание), а по иным причинам.
2) Причины эти – религиозного порядка. Русская крестьянская община была сильна, пока она совпадала с приходом Русской Православной Церкви, как это было в средние века (то есть дух христианской любви и породил хозяйственную взаимопомощь русских крестьян). Когда крестьянство утеряло религию, то община тоже исчезла. В годы коллективизации русская община погибла без сопротивления (последнее рассуждение Вы иллюстрируете доводами из статьи С. Лурье, за высылку которой позвольте Вас поблагодарить).
Я буду отвечать Вам в том же порядке (точнее я поделюсь, своими соображениями, так как естественно не могу претендовать на истину в последней инстанции). Действительно, противники точки зрения, что хозяйственная община – способ выживания в экстремальных условиях часто приводят в пример крестьянство Севера Европы –Финляндии, Швеции, Дании, указывая, что там община разложилась очень рано, но крестьянство все равно выжило. Отсюда якобы следует, что и генезис русской крестьянской общины нельзя объяснить суровыми климатическими условиями России, а также то, что в России вполне может быть эффективным западное фермерское хозяйство. На самом деле, пример с североевропейскими странами как раз показывает обратное. Конечно, климатические условия Финляндии или Швеции не сравнить с французскими или итальянскими, но нельзя также сказать, что они идентичны российским. В.В. Кожинов писал в книге «Победы и беды России», что благодаря Гольфстриму и не континентальному, а океаническому климату Скандинавии средняя температура в Южной Норвегии и Швеции в среднем на 15-20 градусов выше, чем в российских землях, расположенных на той же широте. (В. Кожинов Победы и беды России М., 2002. –С. 10). Так, «зима в Кубанской степи, расположенной почти на 2000 км южнее Скандинавии, все же продолжительнее и суровее, чем в южных частях Норвегии и Швеции» (там же).
Далее, в той же Финляндии, да и в других североевропейских странах мы видим скорее семейное сельское хозяйство, чем классический «сельский капитализм» с «атомизированными» фермером и батраками, связанными лишь договором. Многодетные семьи фермеров, выживавшие практически самостоятельно, без привлечения значительной рабочей силы извне, тоже могут рассматриваться как пример коллективистской взаимопомощи и коллективистского выживания, то есть общины в широком смысле этого слова. (Т. Шанин относит семейное производство к неформальной, некапиталистической экономике).
Нельзя забывать также о том, что Финляндия в составе России имела особые привилегии, финские крестьяне не были закрепощены как русские, надо полагать и поборы с них были поменьше.
Итак, выживать финнам было гораздо легче: и климат при всей его суровости был мягче, чем в центральной России или в Сибири, и тягло государства полегче, и то они предпочитали если не сельскую общину (деревенский «мир»), то все равно коллективистское, общинное, семейное производство.
Но даже если оставить без внимания эти факты, то останется самое главное. Кожинов пишет, что русские – это единственный в истории народ, который создал высокоразвитую цивилизацию в столь северных, малопригодных для земледелия, да и для жизни широтах. Все остальные народы и племена, живущие в таких же условиях, находятся практически в первобытном состоянии. (там же с. 9). И это очень справедливое и важное замечание.
Я прошу понять меня правильно. Я не сторонник механического разделения культур на высшие и низшие. В определенных областях культура чукчей гораздо самобытнее и глубже современной европейской культуры (особенно если брать ее американизированную массовую разновидность). Но поглощенные противостоянием суровой окружающей среде эти народы не могут создать сильного государства, искусства и духовных форм, которые вышли бы за этнографические рамки. Финны так и не создали сильного государства, были сначала завоеваны Швецией, затем Россией да и после выхода из состава России стали третьестепенной зависимой страной. И про финскую литературу, живопись, философию, сравнимые с немецкой, французской ли русской философией, живописью и литературой, что-то не слышно… Позволю привести цитату, которая приводит в своей статье С. Лурье: «В Финляндии нет ни богатых памятников искусства [заметки относятся к концу XIX столетия. - С. Л.], ни знаменитых средневековых замков - не имеет эта страна и полной всеобщего интереса политической истории" [1, с. 7]. Этот народ "никогда не играл в истории ведущей роли; рано утративший свою политическую самостоятельность и присоединенный к Швеции, он в течение шестиста лет связи своей с этой страной никогда не делал ни одной попытки к достижению самостоятельного существования, к отделению от Швеции»
Причина этого как раз в том, что как пишет та же Лурье «финская цивилизация была построена на костях», жизнь финского крестьянина – это непрекращающаяся война с природой. То есть, если обобщить, финское производительное сословие, народ в социальном смысле не могло создать необходимой материальной базы для творчества в области политики, права, литературы, философии и т.д. высших слоев.
В России условия жизни даже тяжелее. Русский крестьянин занимался земледелием в условиях континентального климата и в областях рискованного земледелия, на малоплодородных почвах. И первоначально в количественном отношении русский народ не намного превышал другие народы и племена, жившие рядом с ним в Северной Евразии. Но судьба его сложилась иначе, он разросся, создал великое государство и великую культуру. И все это - на плечах русской крестьянской общины, которая фактически не получала помощи от государства, но при этом не только выживала сама, но и даже содержала это государство и образованные слои русского общества (отсюда чувство вину русской интеллигенции перед народом)!
Теперь перейдем ко второму вашему аргументу о связи общины и православия. Начну с того, что «срастание» хозяйственной и религиозной общины свойственно для любого традиционного общества. Так цехи ремесленников в средневековой Европе были объединены каким-либо религиозным культом, например, почитанием какого-либо святого и представляли собой не только хозяйственную ячейку, но и религиозное братство. Генон даже писал, что каждая корпорация имела свою собственную инициацию и кстати, масонство, сохранившееся до сих пор, было первоначально такой инициацией строителей.
Я согласен с Вами, что религия необходимо является идеологией общины, также как идеология гражданского общества – рациональная секулярная идеология (подчеркну, что протестанство - тут я согласен с Геноном – есть не религия, а именно секулярная идеология, так как оно отрицает таинства, мистическую связь между Богом и людьми, а это и есть сущность религии). Но понятие «религия» шире понятия «православие». Общины древнего мира были языческими. Блаженный Августин относит их к граду Земному еще и потому, что они основываются на похоти и эгоизме, языческая религиозная община создана для защиты от злых духов и для задабривания и подчинения себе при помощи магии и договора добрых духов, то есть ее цель прагматическая, как и у хозяйственной общины – защита и общая безопасность, только не от условий окружающей природы, не от голода и недорода, а от мистических опасностей.
Русское крестьянство после того как стало отходить от православия, что прекрасно описывает Лурье, не перешло в атеизм (атеизм – вообще интеллигентский феномен), оно стало исповедовать своеобразное полуязычество, прикрытое тонкой пленкой православной обрядности. Еще одна ошибка славянофилов состояла в том, что они видели в крестьянах «Богоносцев», сословие исконно и истинно православное. Между тем именно среди крестьян дольше всего держались остатки язычества (распространять христианство на Руси стала аристократия, а народ долго сопротивлялся и даже в 11-12 веках были еще отдельные языческие восстания). Почитайте жития русских святых, среди них больше всего выходцев из аристократии и духовенства (от святых Ольги и Владимира до Нила Сорского и Иоанна Кронштадского), потом идут городские мещане, купцы и меньше всего выходцев из крестьян. Пока крестьянская община, которая существовала на Руси и в языческие времена, правда, в иной форме, совпадала с приходи и церковь воспринималась крестьянами как своя, часть «мира», христианство просвещало крестьян, облагораживало общинные, сугубо эгоистические и прагматические отношения, христианской моралью. Когда крестьянство стало воспринимать церковь как чужую, как часть ненавистного государства, снова возродилось «полуязычество», сельское «фольклорное православие», которое с истинным церковным православием имело мало общего, но которое и было настоящей живой идеологией русской крестьянской общины последние два – три века ее существования – с 18 по 20 век (что скажем, общего между Св. Василием Великим церковного христианства – богословом и философом- неоплатоником и св. Василием русских крестьян – покровителем скота, которому на первое января варили кашу обязательно на речной воде и даже имя которого созвучно языческому богу Велесу). Это общая тенденция для всей Восточной Европе, о чем писал Мирча Элиаде: под покровом христианства в крестьянских верованиях возрождались и существовали «космические» языческие религии. Кстати, это подтверждает сама того не желая и сама Лурье. С одной стороны она пишет, что с 18 века крестьяне отходят от церковного православия и что19 век наиьболее языческий. С другой стороны она пишет, что в 19 веке и начале 20 века общинные настроения были так сильны, что крестьяне выступили против Столыпина и за большевиков с их «Декретом о земле». Но община – в этом Вы правы! – не существует без религии или хотя бы без псевдорелигиозных идеологий. Для крестьян 19-20 веков это была «фольклорное православие», по сути неоязычество под маской христианства.
Настоящая вера большинства русских крестьян начала ХХ века хорошо изображена в революционных поэмах Есенина – «Иорданская голубица» и т.д. Эта вера не требовала участия в церковных обрядах и даже не нуждалась в храмах, как и все язычники ее адепты как храм воспринимали саму природу. Поэтому крестьяне так спокойно восприняли антирелигиозную компанию 30-х – опасная для церковного христианства, для крестьянского «языческого христианства» она была не страшна. Кое где эта вера существует и сейчас (отсюда народные «православные колдуны», прости Господи!), исчезать как массовое явление она стала вместе с миграцией большинства крестьян в города.
Итак, для Вас русская крестьянская община, сросшаяся с приходом православной церкви – единственный подлинный тип общины. Тогда конечно, и семейное сельское хозяйство финнов и языческая община- от древних греков до русских крестьян 19-20 веков – это не община. Но в таком случае между нами будет спор о терминах, назовите это по другому, «союз взаимопомощи», «экономика дара», суть-то не изменится.
