Наука и идеология
> Вы подразумеваете независимость и объективность науки. Это совершенно не так. Наука
> никогда свободной от убеждений не будет, как и не будет объективной.
Писал вроде Вам комментарий, а получилась чуть ли не статья. А если еще и конкретные
примеры поискать, наскрести. . .
**************
Взгляд западного человека на науку до предела идеологизирован, особенно в той части, что
наука никак не связана с идеологией.
Что такое наука? Специфический метод получения новых знаний, при помощи поиска общих
законов, закономерностей. Формулируется закон, который позволяет предсказывать явления или
их свойства, т.е. после формулировки закона мы получаем дополнительные знания, которые
ранее были нам не доступны. Казалось бы все. . . но. . . кроме этого современная наука
требует изложение закона соответствующим образом, с применением принятого в данной области
формализма, который имеет тенденцию развиваться. Полученные данные проверяются
общепринятыми на данный момент методиками, которые часто пересматриваются. Да и не все
возможные области применения научных методов будут считаться наукой, некоторые назовут
скорее учебными, а иногда и будут признаны бредовыми. Например, закон распределения мяса в
супе при уменьшении количества последнего наврядли будет признан наукой, пусть подобный
закон и будет описан со всем подобающим формализмом, в лучших традициях статистической
физики. Итак, мы имеем - общепринятые методы описания, общепризнанные методики проверки и
общепринятые области применения. И порождение всех этих <общепринятых, общепризнанных,
общепринятых> не является общественно принятым? Даже если сузить это общество до узкого
сообщества, все это не базируется на идеологии этого сообщества? Показная игра научного
сообщества в объективность и независимость не более чем дань западной идеологии
индивидуализма.
Не будем цепляться к <мелочам>, к субъективному, к проблемам парадигм Куна, к процессу их
жизнедеятельности, рассмотрим <объективные> обстоятельства, а именно - процесс обоснования
самого закона. Сегодня общепринята идея Поппера о фальсифицируемости как признаке
научности. Простую и ясную идею проверки, как самого вывода закона, так и результата его
применения, Поппер переставил задом на перед, часть отсек, и на свет появился мутный
принцип - научно то, что поддается опровержению. Для чего это понадобилось Попперу? Чтобы
отсечь первую, самую важную, часть формулировки научного метода - <метод получения новых
знаний>, которая сразу налагает на ученого определенные обязательства перед обществом и
соответствующие ограничения (некоторые знания обществу могут быть попросту не нужны, см.
про суп). Но для идеологии индивидуализма, глашатаем которой является Поппер, это
невыносимо, и это не просто гнетет, а расходится с основополагающим принципом его
идеологии - <каждый сам за себя>. Поэтому ученый у Поппера это некто, кто занимается
чем-то, что считает нужным, но результат его жизнедеятельности должен быть опровержим.
Мало того, что под такую формулировку в научное попадает все что не попадя, все что сможет
стать <опровержимым>, так и не все научное является научным, например, математика. Если
доказана теорема в математике, то искать ее <опровержимость> не всегда здравомыслящее
занятие, даже если у вас под рукой супер-эвм. Другое дело, можно проверить само
доказательство, насколько оно правильно и кажется (!) очевидным. Поппер, чтобы избежать
этого <недоразумения>, по не попаданию наиболее фундаментальных законов науки в науку,
ввел понятие базовых законов, которые принимаются наиболее авторитетным сообществом
экспертов и поэтому не нуждаются в дальнейшем обосновании (в свойстве <опровержимости>).
Эксперты. . . эксперты. . . Математики до сих пор с содроганием вспоминают 2-е Всемирный
Математический Конгресс, что они на нем докладывали, какие планы строили на будущее и что
получилось в результате. . . Один чудак-математик, некто Кантор, решил поинтересоваться, а
что такое самое большое число, и все стройное здание математики рухнуло.
Но самое неприятное для любителей объективности и независимости науки даже и не в этом. В
реальной жизни, а в ней существует не только математика, закон первоначально формулируют
как некоторую гипотезу, которую затем проверяют. Есть такая шутка - конечное количество
данных может быть описано бесконечным количеством способов. А так как мы не боги, и над
нами довлеет участь всегда иметь конечное количество данных, то наши законы по большей
части так и остаются гипотезами, проверенными на конечном количестве данных. А наши
гипотезы это пришедшие нам в голову идеи, показавшиеся нам удачными, и это совершенно не
значит, что нет других, еще более удачных, идей. В науке бывает, что одновременно
существуют несколько описаний, которые достаточно удачно предсказывают явления. Поэтому
зачастую выбор гипотезы не более чем дело вкуса, дело воспитания, привычки и может
зависеть даже от степени выспанности в день порождения идеи - <эврика!>. Выбор той или
иной идеи от чего только может не зависеть, и уж точно зависит от нашей идеологии, от
общепринятого в обществе набора других идей, мировоззренческих, сквозь призму которых
все взирают на мир и на базе которых строят свои идеи. Но когда гипотеза становится
общепризнанной, затвердевает, научное сообщество склонно считать ее объективной,
совершенно независимой, ведь тогда и многое другое, находящееся рядом, становится так же
независимым и объективным, например, претензии и потребности данного сообщества.
