Павел Андреев Дым
Прапор-морпех недавно прибыл на замену "Пиночету" - прапорщику Шульге, милейшему человеку, волею судеб брошенному "применять" свои два высших образования на горячем песке Регистана в засадном батальоне и недавно покинувшему эту страну с полным непониманием политико-рыночных отношений: "столько добра в караванах сгорает, а рынки на ридной хохляччине пустуют!" И вот теперь "новенький", тоскующий без моря, пытался пошатнуть непоколебимую веру бойцов второго засадного батальона в то, что без "Пиночета" на караван лучше не ходить (трое суток без воды "тянуть пустышку" - себя не уважать). А еще он объявил войну наркоманам, подрывающим боевую мощь подразделения, только что проводившего Шульгу и неизвестно что приобретшего в лице целеустремленного морского пехотинца. Топор войны был тут же отрыт, лица бойцов раскрашены в боевые цвета.
...Раннее утро. Солнышко только встало, но уже жарко. Палатки пустуют: ветераны, дембеля - все в тени или на арыке. Молодые, ошалев от жары, небоевых задач и количества желающих ставить все новые задачи, разбежались по бригаде, делая вид, что работают. В общем, тоска - пустыня, стоят выгоревшие палатки, солнце в макушку, тишина, от людей только короткие тени остались. И вот в этой богом забытой дыре, широко расставив ноги, в черном пиратском берете стоит морпех в ожидании того, что сейчас на него вылетит дружная толпа наркоманов, изнуренных зельем, изнывающих и стонущих от желания принять наказание во избавление от вредного влияния дурманящей дряни. Тут - по закону подлости - на нашего героя и выползает Паша-Телеграмма.
Нормальный малый. Проторчал полтора года в штабе бригады, от перенапряжения и стрессов при встречах с теми, кто ходит на караваны и не ходит в штаб, пристрастился к чарзу - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Короче, дослужил бы спокойно, если бы не проворонил важную телеграмму. За это он был удостоен двойной чести - избит ногами лично комбригом, а затем сослан искупать свой проступок кровью во второй засадный батальон. На весь оставшийся срок службы. В дружном коллективе шестой роты второго батальона Паша стал презренно именоваться "Телеграммой", ибо его "подвиг" не котировался даже среди сосланных в роту из стольного города Кабула, где вульгарный обмен простыней на арыке сопровождался отправкой в Кандагар и грозной записью в учетной комсомольской карточке, типа - "продажа государственного имущества иностранным гражданам".
Так получилось, что он начал службу за полгода до ее окончания. Но опыт выживания и удовлетворения потребностей, даже если он заработан в штабе, остается опытом. Паша успешно нашел свою нишу - он стал наркоманом самого низкого пошиба. Так быстро в батальоне не "опускали" еще никого. Паша побил все рекорды, придав роте статус беспредельной и заслужив покой и "уважение" для себя: чужие не трогали - боялись шестой роты, а свои не трогали потому, что просто "западло". Он был постоянно обдолбан до неприличия. В любое время суток.
Когда морпех увидел Пашу-Телеграмму, он поначалу не поверил своим глазам. Это был чистой воды сюр, который не мог оценить его распаленный солнцем, покрытый черным беретом мозг советского прапора. У Паши в руках был целый пакет из-под осветительных ракет, заполненный незамальцованной пыльцой индийской конопли. Приговор морпеха был быстр и суров: дряни - костер, Паше - почетный караул у погребального костра.
Молодые резво соорудили костерок. Паша, сердце которого грозило не выдержать напряжения от вида летящего в огонь пакета, в ответ на злобную речь прапора о поганых наркоманах, предложил неуверенно: "А можно я друзей позову?" "Зови гадов!" - праведник-морпех в гневе был неукротим.
Пришли почти все, двоих даже принесли. Успели к самому разгару событий, в прямом смысле этого слова. Густой дым валил из костра, щедро наполняя легкие шальной братии, которая, "зацепившись", уже простила Пашу-Телеграмму за залет. О, что это был за пир! Укуренные падали в дыму один за другим, морпех смутно понимал, что проигрывает, но где и в чем - понять не мог. Непонятные ощущения заполнили сначала его тело, затем пытливый ошарашенный мозг... Его зацепило. И зацепило крепко. Когда на дым прибежали те, кому положено на это реагировать, они застали финал театрального действа - живописно лежащие вповалку вокруг потухшего костра тела, и прапорщика, сидящего на корточках и счастливо, с глупой улыбкой на лице, взиравшего на людей, пытавшихся его поднять...
…Вскоре, под Сенджараем, в составе шестой роты Паша-Телеграмма попал в засаду. Чудом остался жив, получил сильный испуг и орден "Красной Звезды". Морпех воевал храбро и со сноровкой. Однажды летом, на пешем переходе, при выдвижении в район засадных действий в составе группы мальчиков с автоматами, будучи "под дурью", он "нашел" свою противопехотку. Его не стало уже в вертолете, при транспортировке в госпиталь. В Союзе осталась дочка трех лет, старушка мама и стерва-жена, от которой он и сбежал в Кандагар, где заслужил два ордена "Красной Звезды", погоняло "Дым" и общее уважение братвы второго засадного батальона. Шел 1983 год.
