Генрих Габай - судьба режиссера
Вспоминает Вадим Костроменко, директор Музея кино Одесского отделения СК Украины:
Был такой режиссер — Генрих Саулович Габай, в прошлом фронтовой летчик. За три дня до освобождения Одессы его сбили немцы. Генрих успел выпрыгнуть с парашютом и приземлился на окраине города. Какая-то женщина, рискуя жизнью, спрятала его у себя на чердаке (а рисковала она дважды — во-первых, советский летчик, во-вторых, еврей). В результате того ранения он потерял глаз и вынужден был, как пират, носить черную повязку, но это не мешало ему пользоваться сумасшедшим успехом у девчонок.
Он окончил ВГИК, приехал в Одессу и стал снимать свою первую самостоятельную картину — «Зеленый фургон». Мы все тогда жили в общежитии, тесно общались, показывали друг другу отснятый материал и видели, что у Гены, как мы его по-свойски называли, получается потрясающее кино. Наконец фильм был закончен. Худсовет киностудии принял его на ура. А дальше предстояло показывать картину в Министерстве культуры. Но так совпало, что как раз в это время министр культуры отдыхал в Одессе. И его пригласили на просмотр фильма, чем, кстати, он был очень недоволен.
— Кто же министром был тогда?
— Фамилию называть не буду, ведь у этого человека наверняка есть дети, внуки. Так вот, приехал он на просмотр очень раздраженный, злой. Сел в зале, а мы все, в том числе и Гена, стоим под дверью. Слышим, музыка стихла, выходит министр и говорит: «Кіна нема. Хто дозволив сміятися над першими роками радянської міліції?!». Директор в ужасе (если картину не примут, расходы на нее не окупятся и студия сядет на просрочку), побежал за министром и стал его умолять: «Пожалуйста, скажите, что нужно исправить?». Тот милостиво согласился внести поправки и потом в течение пяти дней приезжал на студию в пижаме (!), садился в монтажной и давал указания: «Це викинути, а це скоротити». В конце концов, акт приемки фильма он подписал, но распорядился: выпустить картину малым тиражом и демонстрировать только в клубах, а Габаю — запретить работать режиссером на Украине. Генрих уехал в Москву, но слава уже за ним тянулась, работы ему не давали и там. Однажды все-таки предложили снять фильм «Именем революции». Кинематографисты такие называли «датскими» — их готовили к знаменательным датам. Браться за него никто не хотел, потому что по плохому сценарию хорошее кино никогда не сделаешь. А у Гены выхода не было — кушать нечего. В результате фильм по экранам прошел, но явлением не стал. И началось: «Правильно, что Габая из Украины выгнали, он работать не умеет». А от его «Зеленого фургона» публика была в восторге. В клубах картину «засматривали до дыр», и прокатчики, на свой страх и риск, дополнительно заказали полный тираж и выпустили его на экраны.
Фильм как-то увидела Голда Меир, бывшая в то время премьер-министром Израиля (кстати, в прошлом наша землячка, киевлянка), и, представьте себе, пригласила Гену в Израиль поднимать культуру. Выбора у него не было, поэтому предложение он принял. Голда Меир лично встретила его с семьей у трапа самолета и предложила должность... министра кинематографии. На что Габай ответил: я, дескать, от этих министров так натерпелся, так соскучился по режиссерской работе, что чиновником ни за что не стану, а буду только снимать кино. «Раз так, — говорят ему, — тогда сними военно-патриотический фильм, который призывал бы израильтян к войне с арабами». Генрих и от этого отказался, мотивируя тем, что уже навоевался, поэтому за войну никого и никогда агитировать не будет. На этом для него и в Израиле все закрылось.
Кто-то посоветовал Генке перебраться в Америку, где один священник православной церкви предложил ему экранизировать Библию. Но тут выяснилось, Гена — иудей. Что делать? Пришлось ему выкреститься. Вот ведь ирония судьбы — во ВГИКе был секретарем комитета комсомола, а тут... В общем, отправили его в Израиль снимать документальный фильм «По святым местам Иерусалима», где хасиды встретили его со словами: «Ты предал веру отцов и не можешь ступить на нашу священную землю». На этом кинобиография талантливейшего режиссера Генриха Габая закончилась навсегда.
Мы долго переписывались с ним, и я знал, что он без работы, а его жена, бывшая балерина Большого театра, обшивает голливудских актеров. Три года назад Гена умер. Когда у нас в Музее появится много места (я надеюсь, что это все-таки случится!), я обязательно сделаю отдельный стенд, посвященный Генриху Габаю. А у стенда хотел бы положить пижаму, о которую будут вытирать ноги все входящие, как владелец той, министерской, пижамы вытер ноги о его судьбу.
