Говорят, что в жизни случаются такие странные вещи, что никакая писательская фантазия не в состоянии подобное придумать. Совершенно с этим согласен. Вот вам, для примера, такой жизненный «анекдот».
В «старые добрые» семидесятые жила в маленьком заштатном райцентре одна бабушка. Бабушка как бабушка — полола огород, тетешкалась с внуками, стояла в очередях за всяческим дефицитом. Только мало кто знал, что на войне та милая старушка была снайпером, дослужилась до звания старшего сержанта и за зоркий глаз да твердую руку получила именную снайперскую винтовку — тогда подобные награды были в ходу. А винтовочка была еще 30-х годов выпуска, с ореховой ложей и с оптикой немецкой фирмы «Цейсс» — мы в то время еще с германцами дружили.
Потом, после Великой победы, все именное да наградное оружие у фронтовиков быстренько поизымали бдительные «внутренние органы», а наша бабуля как поставила свой привезенный с фронта «винтарь» в шкаф, так о нем и позабыла. А может, и не позабыла, может, просто жалко стало отдавать потом и кровью заработанную награду — кто знает. Но только отличная снайперская винтовка «образца 1891 дробь 30-го г.» тихо пылилась в углу шкафа, за старыми пальто. Интересно то, что и бдительное НКВД про этот ствол как-то запамятовало, а может, и не знали наши «органы» о нем — после войны-то много оружия по рукам ходило, за всем не усмотришь. Короче — и на старуху бывает проруха, в прямом и переносном смысле.
И вот уже лет тридцать после победы прошло, как вдруг, как-то совершенно случайно, удивительная весть о том, что хранится в старом шкафу, неведомым образом просочилась за пределы бабушкиного дома. Как это вышло — о том, как говорится, история умалчивает. То ли сама бабушка-снайпер потеряла бдительность и сдурма соседкам сболтнула, то ли досужие внуки затеяли в прятки в шкафу играть, да и наткнулись на странную вещицу — про то нам неизвестно. Зато достоверно известно, что как-то чудным летним вечером, в час небывало жаркого заката, в бабулину калитку постучался некий очень приятный молодой человек, представившийся младшим научным сотрудником местного краеведческого музея. И стал этот приятный молодой человек лить бальзам на раны бывшего старшего сержанта и знатного снайпера -- дескать, делаем мы в своем музее новую экспозицию, посвященную героям-землякам, вот и про вас хотелось бы что-нибудь туда поставить. Надо же подрастающему поколению знать о героических делах своих предков!
Бабушка, конечно, растаяла, усадила дорогого гостя на почетное место, напоила чаем с плюшками, а потом из заветного тайничка и припасенную четвертинку достала. Рассказы про боевую молодость, да еще подогретые стопочкой-другой тут кто хочешь в штопор войдет. Вот бабуля и не удержалась, принесла пыльную винтовку с потускневшей пластиной на прикладе, где было написано, что старший сержант Зюкина награждается командованием за то, что самолично истребила 148 немецко-фашистских солдат и офицеров.
Гость, в свою очередь, вежливо поудивлялся, а потом возьми и предложи: а давайте мы включим в экспозицию и ваше оружие — ведь это ж как орден, этим же гордиться надо, а не от людей скрывать. Мы, говорит, только же на время, пока экспозиция будет работать, а потом вернем, конечно, нам, мол, чужого не надо.
Ну, как тут устоишь против таких доводов? Старший сержант Зюкина еще, может, и устояла бы против соблазна, а вот бабушка Маша уже не смогла. Говорят, говорят же умные люди, что грех тщеславия присущ всем, и не доводит он до добра!
Следующим утром приятный младший научный сотрудник прикатил в черной «волге» с табличкой «Музей» на стекле. За сим он живенько написал расписку, заставил бабушку ее подписать, бережно погрузил драгоценную винтовку в багажник, сделал на прощание ручкой — и отбыл.
Несколько дней бабка Маша крепилась (о, грех тщеславия!), а потом не удержалась и пошла в музей посмотреть на стенд о своей фронтовой юности. Глядь — а ни какого стенда-то и нет. Она — к директору, а у того — глаза на лоб: наш сотрудник? Ваша винтовка? Экспозиция? Потом директор, как теперь говорится, фишку просек и стал звонить в милицию. Пока он про бабушку, да про несуществующий стенд толковал, милиция сдержанно посмеивалась, но вот когда речь про винтовку зашла — мужикам враз стало не до смеха. Мигом доложили начальнику РОВД. Тот покурил, поел валидола, запил стаканом водки и, в свою очередь, стал звонить в КГБ — в таких вещах всегда лучше подстраховаться.
В КГБ тогда тоже деньги не зря получали — мигом сообразили, что к чему — снайперская, боевая, оптический прицел да дальность боя до километра — это уже не шуточки. Вы что, ребята, про Кеннеди уже забыли? А если у нас тут доморощенный Освальд объявился? Да ежели он с этой чертовой винтовкой в Москву подастся, революцию делать?! Может, ему лавры Савинкова покоя не дают! Короче, труби, трубач, общий сбор!!!
И тут началось! Понаехало из центра всяческих комиссий да проверок — как грязи — злодея-то пока еще поймают, а виноватого надо уже сегодня под топор сунуть.
Крайними, как водится, оказались стрелочники: бабка Маша — как незаконно утаившая боевое оружие, подлежащее сдаче, и местный участковый — за то, что у него на участке террористы завелись, а он их вовремя не извел.
Пока искали крайних, между делом пробовали ловить и злоумышленника. Сначала нашли «музейную» машину — она уже с полгода в угоне числилась. Потом стали музейщиков трясти — откуда, мол, негодяй про все ваши порядки знал? Но повсюду следствие ждал
тупик — что за парень, откуда, кто ему про оружие рассказал и как он вообще сквозь плотные кордоны КГБ и милиции с винтовкой просочился — одни вопросительные знаки. Вы смотрели фильм «День Шакала»? Так вот тут было примерно то же, но с поправкой на национальный менталитет и погодные условия русской провинции.
В общем, участкового того из милиции уволили, из партии исключили и потом еще долго мурыжили по всяким инстанциям — пока он не плюнул на все и не уехал в какое-то глухое лесничество, работать егерем. Разочаровался человек в благах советской цивилизации и решил стать ближе к природе.
Бабушку Машу чуть не посадили за незаконное хранение оружия, но потом вспомнили, что винтовка была все-таки наградная, поэтому с учетом боевых заслуг ограничились строгим выговором по партийной линии. Да она и так в скорости померла, старушка.
А начальника милиции в обкоме так отрихтовали, что он потом неделю отпивался водкой, с наслаждением бил посуду и даже на полном серьезе заявил жене, что, по его мнению, бабка Маша на войне «не в тех стреляла».
Что же касается винтовки, то она «всплыла» только через много лет, в самый разгар перестройки, когда из нее «завалили» какого-то бандитского туза или тузика. Знакомый криминалист, рассказавший всю эту историю, говорил, что, судя по всему, «снайперка» поменяла много хозяев, повоевала и в Абхазии, и в Приднестровье. Винтовку кто-то отлично отладил, вывесил ствол «на три точки», как это принято у снайперов, и отрегулировал спуск. Приклад был изрезан зарубками, а на наградной пластинке, которую никто из владельцев почему-то так и не удосужился снять, цифра 148 исправлена. Там было написано — 319.
