Поискав ссылки специально для наших зарубежных нетоварищей, нашел воспоминания советского комендата Мукдена А.И.Ковтуна, где как раз описываются упомянутые в Википедии грабежи
Наступал вечер. Отдав распоряжение выставить охрану у государственного банка, мы отправились в гостиницу "Ямато" поужинать и отдохнуть. Но, увы, отдохнуть не пришлось. Отовсюду начали поступать сведения о грабежах. Кое - где слышалась перестрелка. Местная администрация на наш вопрос с испугом отвечала: "Хунхузы, хунхузы". О местных бандитах (хунхузах) мне приходилось читать в различных материалах о Маньчжурии. Широко разветвленная сеть банд действовала по всей территории, наводя ужас на население. Сейчас, когда нашего гарнизона фактически еще не было, а японцы не желали нести охрану, бандитам было предоставлено широкое поле деятельности. Местная полиция не только не принимала мер, но, по имевшимся сведениям, сама участвовала в грабежах. Начальник полиции обещал принять меры по наведению порядка, но после разговора с ним у меня создалось впечатление, что грабежи - - провокация, организованная с ведома полиции. Пришлось нам с Кравченко разделить батальон на несколько групп и при помощи русских, живших в Мукдене, предпринять необходимые меры против грабителей. К утру подразделения батальона восстановили в городе порядок. Я сделал строгое внушение начальнику полиции и напомнил о лежащей на нем ответственности за поддержание спокойствия в городе.
Но что можно ожидать от ставленника оккупантов? Его надо заменить, но кем? Я здесь никого не знаю. Не знаю даже, с кем связаться и на кого опереться. Положение действительно "хуже губернаторского".
В помещение комендатуры, еще не приведенное в должный порядок, с утра 21 августа набилось полно народу. Кого здесь только нет - китайцы, корейцы, русские, евреи, индийцы, татары, грузины, японцы, французские миссионеры из конгрегации святого Мора, представители швейцарской фирмы Бринера, какие - то монашки в белых пелеринах. Все с просьбами, жалобами. Некоторые русские из бывших эмигрантов и те, кто жил в Маньчжурии со времени постройки КВЖД, пришли познакомиться. Появились представители разных партий, их я направляю к Кравченко. Адъютант объявляет, что сегодня приема не будет. Но народ чего - то ждет, не уходит.
Днем собираю представителей местной власти: губернатора, мэра города, начальника полиции.
Днем собираю представителей местной власти: губернатора, мэра города, начальника полиции. С ними пришли их советники, переводчики. Объявляю, что отныне они в своих действиях подотчетны мне, город должен жить нормальной жизнью. Одновременно приглядываюсь к ним. Хочу определить, на кого можно положиться, а кого следует быстрее заменить. Как жаль, что не знаю людей, на которых можно опереться, не с кем даже об этом посоветоваться.
Подполковник Кравченко, присутствовавший на совещании, доложил, что появилась группа гоминьдановцев, которые хотели бы занять руководящие посты. Доверять им особых оснований нет. От них отбиваемся тем, что, мол, не знаем, признает ли их сам гоминьдан. То, что они объявили себя сторонниками Чан Кайши, еще не означает, что они признаны гоминьдановским руководством.
День проходит в переговорах. Вместе с мэром явились три старца. Они предъявляют почти ультимативное требование разрешить создать "консультативный политический совет". Интересуюсь, кого и что они представляют и как понимают работу этого совета. Они называют себя представителями "шэньши" (4), их профессия - "филантропия". Всем вместе 230 лет. Чувствуется, что это и есть настоящие "отцы города", стоявшие в тени, но фактически управляющие всей жизнью. Почему они вылезли на свет - пока понять не могу. Обещаю подумать насчет совета и через недельку дать ответ.
Русские эмигранты и те, кто жил здесь до октября 1917 г., хотят узнать, нельзя ли им устроиться к нам на работу. Мы нуждались в переводчиках, техническом персонале, работниках столовой и кое - кого взяли. Появились и китайцы, предлагающие свою помощь. Один из них, сорокалетний инженер - путеец Сю, окончивший Харбинский политехнический институт, хорошо владел русским языком. Обещаю работу и им.
К вечеру снова начались грабежи. Грабят и предприятия, и японские кварталы. Кое - где вспыхнули пожары. Отдаю приказ о применении суровых мер против грабителей и о наказании их вплоть до расстрела на месте преступления. Приказ переводится на китайский язык, быстро отпечатывается в десятках тысяч листовок, разбрасываемых с машин в толпу народа на улицах. Почти всюду грабежи прекращаются. Однако на вокзале, в пакгаузах, и на текстильных фабриках бандиты продолжают свое дело. Полиция явно не хочет принимать меры против бесчинствующих хунхузов. Выезжаю с автоматчиками к вокзалу. Наше появление ничего не меняет. Решаюсь на крайние меры. Автоматчики окружают пакгаузы, арестовывают несколько бандитов. Толпа притихла, ждет, чем все закончится. Я понимаю ее настроение. Если мой приказ не будет выполнен, завтра весь город окажется во власти грабителей - хунхузов.
Рядом со мной почему - то оказался инженер Сю. По - видимому, он, как железнодорожник, находился на вокзале. Прошу его еще раз прочитать приказ собравшимся жителям города (их здесь несколько тысяч человек). Он громко читает приказ по - китайски. Кое - где в ответ раздается "хао" - "хорошо".
При посредстве Сю допрашиваю арестованных тут же у машины. Они смотрят исподлобья, смеются прямо в лицо - явно уголовные элементы. Кардинальные меры подействовали отрезвляюще. Грабежи прекратились.
Поздно вечером доложил о мерах по восстановлению порядка прибывшему члену Военного совета А. Н. Тевченкову, который одобрил их. С ним в мое распоряжение прилетела группа офицеров, им предстояло стать районными комендантами. Прибыл и полковник Следь, назначенный моим заместителем по строевой части. Ему я поручил срочно сформировать штаб комендатуры.
Так прошло мое первое знакомство с Мукденом. В этот день в город передислоцировался штаб 6 - й танковой армии с частью войск. Наше положение упрочивалось.
Губернатор, мэр города, начальник полиции сначала незаметно, а затем все откровеннее начали саботаж. Наши указания они просто не выполняли или выполняли так, что вместо пользы получался вред. Назрела необходимость их замены. Но кем?
Эмиссары Чан Кайши, нелегально приехавшие в Мукден, заигрывали с бывшими ставленниками оккупантов. Те, надеясь остаться у власти, обрадовались полученной от правительства Чан Кайши директиве - исполнять свои обязанности до передачи Мукдена его войскам. Тут же городские власти попытались вести против нас кампанию, прибегая зачастую к провокациям. Одной из таких попыток было формирование нелегальных вооруженных групп бандитов, так называемых корейских отрядов, отрядов "самообороны".
Необходимо было заменить прогрессивно настроенными людьми в первую очередь хотя бы основных должностных лиц, представлявших силы реакции. К этому времени в Мукдене появились коммунисты, работники политорганов армии КПК. По их рекомендации губернатором провинции назначаю младшего сына небезызвестного китайского генерала Чжан Цзолиня (5).
Это назначение общественность города встречает с удовлетворением. В комендатуру приходят делегации разных общественных группировок с выражением признательности. Провинция встретила его также сочувственно.
На должность мэра был подобран соответствующий кандидат, начальником полиции был назначен один из бывших мелких чинов, пользовавшийся доверием коммунистов. С переменой городского начальства наша работа значительно облегчилась.
Однако не дремали и чанкайшисты. Проведав через свою агентуру о проводимой коммунистами записи добровольцев в части Национально - освободительной армии Северо - Востока они начали формировать отряды под видом "коммунистических", "национальных" и "гоминьдановских". Создавались ими отряды и по религиозному принципу. На восточной окраине между "коммунистическими" отрядами начались вооруженные столкновения. Цель столкновений провокационная - во что бы то ни стало вызвать беспорядки в городе. На наши требования распустить эти отряды гоминьдановцы отвечали, что никакого отношения к отрядам не имеют, они, мол, "коммунистические" и обращаемся мы не по адресу. Отряды, подобные мукденским, создавались в большом числе по всей территории Маньчжурии. Мы знали конечную цель этих провокаций - вызвать вооруженное восстание, знали и директиву Чан Кайши местным гоминьдановцам. Эта директива требовала вовлечь нас в открытые военные действия на стороне 8 - й армии Чжу Дэ, чтобы чанкайшисты на "законном" основании могли просить американские войска выступить на их стороне. Мы получили распоряжение во избежание конфликта немедленно пресечь деятельность так называемых "коммунистических" отрядов.
Разоружение и роспуск отрядов вызвали яростные нападки на нас со стороны их организаторов. Они упрекали нас в том, что мы якобы не принимаем меры к разоружению частей 8 - й армии. Нам важно было проявить беспристрастность в этом вопросе. Мы заявляли, что разоружаем всех и, пока Советская Армия находится в Маньчжурии, никаких воинских частей не должно быть в городе.
После разоружения всевозможных реакционных отрядов авторитет советской комендатуры неизмеримо вырос. К нам теперь обращались по самым разнообразным вопросам, даже чисто семейным. Мы стали арбитрами в конфликтах правового порядка, третейскими судьями в разрешении спорных вопросов.
