От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей
Дата	28.11.2006 11:22:21
Рубрики	Прочее; Управление & методология;

Ху из Ху? Ху первый - и еще Ху

---

>По сабжу

продолжение темы. Сначала про главного Ху - из радикал-либеральной прессы


Журнал "Новое время" | № 52 | Фокус | Миссия Ху Цзиньтао
Прадед Ху Цзиньтао Ху Юнюань 100 лет назад переселился в Тайчжоу и открыл там лавку, где основным товаром был чай.
Последнее "нет" вызвало особое уважение ученого Ху Аньгана, которого за его дерзость называют "неклейменым теленком, отбившимся от стада".


http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=2979&art_id=3401
Миссия Ху Цзиньтао
Человек, который уважает чужую точку зрения, но умеет убеждать


Юрий Савенков




Впервые в истории КНР смена власти произошла без эксцессов. В бурном XX веке все было
иначе: революция под руководством Сунь Ятсена, свергнув маньчжурскую императорскую
династию, к сожалению, не принесла мира. Наступила затяжная пора соперничества
милитаристских клик, противоборства Гоминьдана и компартии, борьбы с японской
агрессией, гражданских войн. На этом фоне Мао Цзэдун, лидер первого поколения,
провозгласил образование КНР. Дэн Сяопин, лидер второго поколения, открыл новую эру в
развитии страны после того, как была изолирована «банда четырех» – режиссеры избиений и
погромов лихолетья «культурной революции». Цзян Цзэминь стал лидером третьего
поколения после политического кризиса, завершившегося «тяньаньмэньской трагедией» в
июне 1989 года. 13 лет его правления стали самым стабильным периодом в истории КНР.
Будет ли столь же удачливым Ху Цзиньтао? Что ждет страну в XXI веке?

Реликты и современность

Предсказывать будущее Китая – дело неблагодарное. Здесь говорят: «Если ты уверен, что
знаешь Поднебесную, значит, ты ее не знаешь».

Пекинская осень не похожа на нашу. Деревья еще зеленые, и лишь желтизна гинкго вызывает
в памяти багряно-золотую палитру наших лесов. Когда смотришь на листья гинкго, этого
реликта, дошедшего до нас из мезозойской эры, физически ощущаешь относительность
времени. Что значит наша мимолетная жизнь в сравнении с этим реликтом? «Взмах
ресницы», кажется так говорил Мандельштам о мгновении истории. Но порой «взмах
ресницы» может изменить судьбу. Именно в ту пору, когда ветер гнал по улицам китайской
столицы ворох листьев гинкго, здесь произошло событие, которому суждено сыграть
огромную роль в жизни самой населенной страны мира. Начался постепенный уход в тень
третьего поколения лидеров КНР. На арене – четвертое поколение, которому предстоит
решать беспрецедентную по трудности задачу создания сильного Китая в духе
национального кредо: XIX был веком унижения, XX – возрождения, а XXI должен стать
триумфом китайской нации.

Оптимисты считают, что Китай – единственная страна, которая способна бросить вызов
США, Японии или Европе в области технологий, и она намерена сделать ставку на развитие
биотехнологии, лазеров, оптики, ракетостроения. Пессимисты сомневаются, считая, что
качество экономического бума Поднебесной еще не соответствует стандартам. Многие
эксперты до сих пор полагают, что высший приоритет в Китае, к сожалению, не достижение
эффективности производства, а создание рабочих мест. Открытая и скрытая безработица в
условиях чрезмерного роста населения создает огромное напряжение в обществе: если
рабочих мест не хватает, то из одного делают два. Какая уж тут эффективность! Да и цифры
количественного роста, на взгляд многих экспертов, завышены. В Китае говорят: «Чиновник
повышает цифры – цифры возвышают чиновника».

Но даже с поправкой на фальсификацию Китай обрел внушительную совокупную
государственную мощь и стал международным фактором, с которым нельзя не считаться. Но
чтобы увеличить к 2020 году в 4 раза свой ВВП (а это стратегическая задача), Китаю
потребуются, считает один из наших ведущих синологов Виля Гельбрас, ресурсы всей
планеты. Так китайская цивилизация врастает в глобализирующийся мир. Исторически
самую высокую ценность для этой цивилизации представлял сам Китай. Каких-нибудь 200
лет назад (еще один «взмах ресницы»!) император Цяньлун в эдикте, адресованном
английскому королю Георгу III, отвергал предложение о торговле как противоречащее
обычаям его династии («Как Ваш посол может сам убедиться, мы имеем абсолютно все») и
рекомендовал «варварам», каковыми были все, кто жил за пределами китайской империи,
«трепеща, повиноваться и не выказывать небрежности». И сейчас, открыв себя миру и
примеряя одежду супердержавы, Китай не столько адаптируется к мировому рынку, сколько
ставит задачу в какой-то степени приспособить вселенскую экономику к себе. Китайцы
психологически по-прежнему воспринимают себя самодостаточными. Это генетически
заложено в самом названии государства: Чжунго – Срединная страна.

Уникальность китайской цивилизации – древнейшей среди современных – в непрерывной
линии преемственности, которая связала баснословную древность с современной жизнью и
создала особый склад китайского ума, обращенного в будущее через призму прошлого
(синологи говорят: «У китайца глаза на затылке»).

Чтобы прочесть загадочные египетские иероглифы и шумерскую клинопись и воссоздать тем
самым облик, казалось, ушедших в небытие колоссов древности, потребовались усилия
лингвистических гениев XIX века, а китайские программисты убедились, что на экранах
компьютеров удобнее пользоваться не алфавитом, а родной иероглифической
письменностью, восходящей к гадательным надписям, сделанным на панцирях черепах за
полтора тысячелетия до нашей эры. И китайцы, которые антропологически, по утверждениям
знатоков, немногим отличаются от своих исторических предков, вступают в электронный век
со своей древней письменностью. А мы ленивы и нелюбопытны и, оценивая происходящее в
Китае, уподобляемся тому американцу, который смотрел не в окно, а в зеркало.

И оценивать Ху Цзиньтао надо, как лидера, стоящего на вершине пирамиды власти в древней
цивилизации, соседствовать с которой мы обречены. К тому же мы – «добрые соседи,
хорошие друзья, надежные партнеры, враги – никогда» (фраза из декларации «Россия и
Китай в XXI веке»).

«Кто вы, господин Ху?» На всех широтах и меридианах звучит сегодня этот
сакраментальный вопрос. Почему же так сдержанны были мои собеседники в Пекине (а я
говорил со многими)? Таков китайский менталитет. Здесь стараются следовать совету
древних: «Не надо слушать раздражающие звуки, не надо говорить попусту, не надо делать
лишних движений, не надо держать в голове суетные мысли».

Тени далеких предков

Когда десять лет назад в «великолепной семерке» постоянного комитета (ПК) политбюро
КПК, могущественного органа, что проводит в жизнь стратегию государства, появился мало
кому известный Ху Цзиньтао, которому не было и пятидесяти (по китайским меркам весьма
юный для лидера возраст), эксперты решили: это будущий вождь. Его карьера была
результатом компромисса между двумя старцами: убежденным реформатором Дэн Сяопином
и вторым после него по влиянию Чэнь Юнем, выразителем более умеренных взглядов в
высшем эшелоне власти. В Китае говорят: на каждого реформатора найдется свой
консерватор. «Неважно какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей», – говорил Дэн,
настраивая людей на отказ от идеологических догм (какое значение имеют ярлыки
«капиталистический» или «социалистический»: главное – мощь государства и уровень жизни
народа). Чэню принадлежит другая метафора: «Пусть птичка летает, но все-таки в клетке».
Птичка – экономика. Клетка – государственный контроль. Большинство политологов считает,
что Ху Цзиньтао больше ориентируется на Дэна, хотя усвоил уроки Чэня, который, кстати,
намекал на возможность увеличения размеров клетки. Но Ху, видимо, понял и другую
истину: между взглядами двух ветеранов не столь уж громадная разница. Ведь Дэн Сяопин
тоже вряд ли был намерен выпустить птицу из клетки.

Ху Цзиньтао родился в 1942 году в Шанхае. Вот здесь и начинаются загадки. Он
действительно родился в Шанхае, а вырос в Тайчжоу (провинция Цзянсу), где закончил
школу. Но официальная биография называет местом рождения Ху Цзиньтао деревню Цзиси
провинции Аньхой. Там жили его предки, и для китайца эта земля священна. На вопрос,
откуда ты родом, китаец называет родовой дом. А предки Ху были людьми неординарными.
Известно, что среди них были знаменитые ученые, которые еще в пору Минской династии
(1368–1644) преуспевали в дворцовых экзаменах, которые проходили под наблюдением
самого императора (в соответствии с результатами присваивались ученые степени). Самый
известный из прямых предков генсека Ху Цзунсянь победил японских пиратов, за что
император пожаловал ему пост, эквивалентный министру обороны, и назначил учителем
кронпринца. Но нашелся завистник, которому не давало покоя положение Ху Цзунсяня при
дворе. Он подделал подпись императора на декрете, и Ху был брошен в тюрьму, где умер в
1565 году. Следующий император, обнаружив подлог, посмертно реабилитировал Ху
Цзунсяня и увековечил его память за «бесценные заслуги перед династией».

Эта трагическая история передается из поколения в поколение. И на регулярных встречах
клана Ху ее приводят как образец служения государству и намек на необходимость быть
осторожным в этом мире интриг. Есть и другие истории. В этом семействе очень любили
дракона – символ удачи, богатства, энергии, высшей земной силы. К тому же, гласит легенда,
рыба, прошедшая ущелье Драконьи Ворота, вверх по течению Хуанхэ превращается в
дракона, а с такой рыбой с давних пор сравнивали счастливцев, успешно сдавших экзамен и
обеспечивших себе карьеру. А таких в клане Ху было немало. Но ведь дракон считался
символом императорской власти, и Сын Неба мог жестоко покарать того, кто смел
претендовать на сходство с мифическим монстром. Изобразить его на фасаде было опасно. И
тогда пошли на хитрость: высекли девять драконов на деревянных колоннах внутреннего
дворика кланового дома. Они были невидимы постороннему глазу. Амбициозность и
осторожность были свойственны людям клана Ху.

Впрочем, не все Ху были учеными и государственными мужами. Многие предпочли
коммерцию и, получив лицензию от императора, успешно торговали солью. Прадед Ху
Цзиньтао Ху Юнюань 100 лет назад переселился в Тайчжоу и открыл там лавку, где
основным товаром был чай. Но семья сохраняла привязанность к деревне предков. На
окраине деревни Цзиси стоят могилы отца и деда генсека. Отец, учитель средней школы,
умер в годы «культурной революции». Он был приверженцем традиций, против которых
бунтовали хунвейбины.

В 1965 году Ху Цзиньтао окончил престижный пекинский университет Цинхуа по
специальности гидротехника. За год до этого он вступил в партию, когда Мао Цзэдун
требовал не забывать о классовой борьбе ежеминутно. В годы хаоса и бедствий «культурной
революции» территория университета стала полем битвы между соперничавшими
группировками хунвейбинов, но будущему генсеку, работавшему преподавателем, удалось
избежать неприятностей. Затем его направили в провинцию Ганьсу на строительство ГЭС в
верховьях реки Хуанхэ. Там начиналась его партийная карьера. В начале 80-х он стал первым
секретарем китайского комсомола. В 1985–92 годах возглавлял парткомы в провинции
Гуйчжоу, одной из беднейших в Китае, и тревожном Тибете. Кстати, когда-то Мао Цзэдун
послал на отсталый Юго-Запад Дэн Сяопина, после чего тот начал делать карьеру.

Шли годы, но будущий лидер держался в тени. Он хорошо усвоил жестокую природу
китайской политики. Политологи, следящие за его карьерой, называют его «суньцзы» –
внуком, отмечая умение держать дистанцию в отношениях со старшими. Таковы традиции
политической культуры Китая, особенно в переходный период: фавориты, чтобы остаться
фаворитами, предпочитают следовать китайскому изречению: «Высокое дерево скорее будет
сметено ураганным ветром». Бывший генсек Ху Яобан отличался независимыми суждениями
и строптивым нравом, за что и попал в опалу в пору лидерства Дэн Сяопина.

Восхождение

Пять лет назад Цзян Цзэминь сделал первый намек – на заседании политбюро заметил: «Годы
идут, мы стареем, пора выдвигать молодые кадры». И дал понять, что хотел бы видеть своим
преемником Ху Цзиньтао. А вскоре после этого китайским парламентариям предстала такая
картина: на платформу, где восседает президиум, Ху Цзиньтао шел впереди Цзян Цзэминя.
Символика на Востоке – штука серьезная.

Умея выслушивать чужое мнение, будущий лидер редко высказывал свое. Отсюда ореол
таинственности, который, видимо, ему уже надоел. В прошлом году во время официального
визита в США он заметил журналистам: «В средствах массовой информации меня называют
загадочным, непостижимым. Разве это справедливо?» Американские собеседники отметили
его фотографическую память, умение внятно формулировать свою позицию, отличное знание
деталей, искусство проявлять твердость, не загоняя партнера в угол. И, если надо, польстить
хозяевам. «Марки американских фирм повсюду в Китае. Ваша продукция стала частью
ежедневной жизни китайцев», – заявил он бизнесменам. Американцы оценили и такой его
пассаж: «Дни, когда мы видели друг в друге либо союзника, либо врага, ушли в историю».

Искусство посредничества, умение совмещать разные точки зрения – конек Ху Цзиньтао. Как
считает хорошо информированный синолог Вилли Во Лап Лам из Гонконга, посредническое
искусство Ху Цзиньтао простиралось и на сближение позиций главы парламента Ли Пэна и
премьера Чжу Жунцзи. Эти лидеры нередко по-разному оценивают ситуацию, и Ху,
выслушивая обоих, пытается смягчить конфликт. В Военном совете, где он занимает вторую
позицию в руководстве, Ху играет роль координатора между гражданскими и военными
руководителями, отношения между которыми не всегда складываются гладко. Генералы не
сразу приняли и Цзян Цзэминя, председателя Военного совета, человека сугубо гражданского
в отличие от Дэн Сяопина, который прошел испытания антияпонской и гражданской войн и
был своим среди генералов. Они пытались блокировать назначение Ху Цзиньтао вице-
председателем, но Цзян был неумолим, соблюдая заветы Дэн Сяопина. К тому же к этому
времени он тонкими ходами обрел опору в армии: улучшил продовольственное обеспечение,
расширил жилищное строительство для военнослужащих, начал решительную модернизацию
армии.

Биографы отмечают скромность Ху Цзиньтао, импозантность, хорошие манеры. Свои
выступления готовит сам и никогда не говорит по бумажке. Хорошо танцует, в студенческие
годы даже солировал, неплохо играет в настольный теннис. Наблюдатели отмечают его
способность убеждать, проявляя, если необходимо, тактическую гибкость. Сильная черта Ху
Цзиньтао – умение уважать чужую точку зрения. В духе мудрости Конфуция: «Даже в
обществе двух человек непременно найду, чему у них научиться: достоинствам постараюсь
подражать, на недостатках буду учиться».

Все эти годы он четко следовал правилу «трех нет»: не давал интервью китайским и
зарубежным корреспондентам, не стимулировал реконструкцию кланового дома его предков
в провинции Аньхой и не ставил свои каллиграфические автографы на фасадах отелей,
банков, офисов, вокзалов. Последнее «нет» вызвало особое уважение ученого Ху Аньгана,
которого за его дерзость называют «неклейменым теленком, отбившимся от стада». «Почему
наши лидеры, – размышлял ученый, – так любят оставлять свои имена на публичных зданиях,
ведь это же не их собственность, они построены на народные деньги и принадлежат народу».
До мая 1999 года граждане КНР не знали даже голоса Ху Цзиньтао. Но вот случилась беда.
Во время бомбардировки китайского посольства в Белграде погибли три журналиста,
двадцать человек были ранены. Антиамериканские страсти бушевали на улицах Пекина.
Люди скорбели по погибшим, требовали отмщения. Взволнованный американский посол уже
готов был распорядиться сжигать секретные документы, опасаясь штурма. И тогда на
телеэкране появился вице-председатель КНР Ху Цзиньтао – самый молодой из
могущественной семерки ПК. Он нашел верные слова, разделил праведный гнев народа, но
призвал к сдержанности: все должно быть в рамках закона. Аналитики терялись в догадках.
Почему к нации обратился занимающий лишь пятую строчку в партийной иерархии? Потом
поняли: пришла пора грядущему лидеру появиться в кадре. После этого в ведущей китайской
газете появился его афоризм: «Настоящий лидер должен поощрять демократию, но в
критический момент действовать решительно».

«Кто он, Ху Цзиньтао? Я знаю, что он прекрасно танцует фокстрот, но что он думает по
поводу важнейших проблем современности?!» – с горечью воскликнул один из политологов.
И все-таки некоторые тонкие наблюдатели сделали предположение: будущий лидер –
скрытый либерал. Вспоминают, что во время его работы партийным руководителем
провинции Гуйчжоу он предоставлял убежище либеральным интеллектуалам, которым
нелегко жилось в Пекине, а в Париже дружески беседовал с известным диссидентом Ли
Силином, живущим там уже двадцать лет. Правозащитники увидели в этом добрый намек.
Знаменательно, что, как пишет американский журнал «Ньюсуик», хотя во время его работы в
Тибете была применена сила в подавлении антиправительственных демонстраций, в
окружении далай-ламы, верховного лидера тибетских буддистов, говорят, что с Ху Цзиньтао
можно иметь дело. И, как знать, может быть, именно он сумеет провести политическую
реформу, о которую споткнулись Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь. Предполагают, что со
временем новый лидер может выступить с радикальными предложениями об изменении
правил игры правящей партии. Верховенство компартии закреплено в конституции, и
попытку поставить под сомнение ее монополию на власть здесь считают делом
антигосударственным. Но в меняющейся ситуации, чтобы остаться у власти, надо менять
правила игры.

От учения Мао к национальной идее

Мозговые центры (один из них создан специально для Ху Цзиньтао) работают над
щепетильными темами развития общества: как юридически прояснить отношения компартии
с правительством, правовой системой, армией, неправительственными организациями,
государственными предприятиями, рассматривают вариант подчинения министерства
обороны гражданскому лицу, большей автономии регионов. Думают над демократическими
выборами на всех уровнях. Разработан, например, амбициозный план повышения уровня
прямых выборов (они уже проходят в деревне), ради уменьшения разрыва в демократическом
развитии между материком и Тайванем. Выборы на уровне уезда рекомендованы на 2003 год,
города – на 2008-й, провинции – на 2013-й, на национальном уровне – на 2018–2023-й. Пока
это лишь идея. Изучают разные политические модели европейских стран, Южной Кореи,
Сингапура. Разрабатывают проект закона о политических партиях, ведь очень трудно перейти
к всеобщим выборам, пока нет права у оппозиции формировать политические организации и
выражать свои взгляды публично.

После того как на XVI съезде в уставе партии появилась теория «саньгэ дайбяо» – трех
представительств, – согласно которой КПК представляет интересы передовых
производительных сил (рыночной экономики, высоких технологий), передовой культуры,
фундаментальные интересы всего народа, не только рабочих и крестьян, но и
предпринимателей – «красных капиталистов», появилась возможность заняться тщательной
юстировкой идеологических догм. Идеи Мао Цзэдуна, приверженность социалистическому
пути, диктатура пролетариата и верховенство компартии – конституционные принципы в
Китае. Но один китайский политолог предложил такую логику развития событий. На смену
идеям Мао в перспективе может прийти идея национальная, которая объединит всех
китайцев. Кстати, по мнению Цяо Ши, бывшего члена политбюро, едва не ставшего в 80-е
генсеком, с помощью идей Мао, нарушавших законы общественного развития и
пренебрегавших национальной спецификой, нельзя воспитывать новое поколение. Диктатуру
пролетариата, на его взгляд, можно заменить правовым государством. Напомним, что Цзян
Цзэминь, заявив недавно, что общество должно управляться не только властью закона, но и
нормами, правилами поведения, нравственными убеждениями, силой примера, обратился за
помощью к Конфуцию, которому принадлежит идея добродетельного правления.
Приверженность социалистическому пути, продолжает политолог, можно заменить
принципом Дэн Сяопина: «Пусть некоторые китайцы обогатятся раньше других и поведут к
всеобщему процветанию всю нацию». И только последний принцип – верховенство
компартии – политолог предлагает не трогать. В обозримом будущем именно она может быть
гарантом стабильности общества.

Маневрировать новому генсеку придется не только на идеологическом поле – скорее, между
тремя соснами: идеологией, модернизацией и традицией. Появился «модернизированный»
тип китайца, чуждый многим традиционным ценностям, не считающий скромность и
бескорыстность добродетелью. При всем при том «новые китайцы» остаются китайцами. В
склонности к традиции они не видят признака косности мысли.

Как считает тонкий синолог Владимир Малявин, хотя формально модернизация прямо
противоположна установкам китайской традиции, у этих двух феноменов есть нечто общее.
Они равно враждебны предвзятым мнениям и идеологическим предрассудкам. Может быть,
крайности сойдутся? А значит, надо постепенно отказываться от идеологических
предрассудков. Кстати, китайцы верны своей традиции оглядываться назад и учитывают
опыт распада СССР. Они увидели причины распада не столько в кознях Запада, сколько и в
неспособности советского руководства сделать СССР частью мировой экономики и
удовлетворить жизненные потребности населения.

Певцы за сценой

Но прежде чем заняться всеми этими тонкостями, Ху Цзиньтао предстоит утвердить себя в
качестве истинного лидера. Пока некоторые обозреватели называют его «мнимым вождем».
Ведь Цзян Цзэминь пока остается фактическим лидером. Правда, весной будущего года он
расстанется с высшим государственным постом, но пока не ясно, как долго он будет
возглавлять Военный совет, а значит, контролировать армию. Многие убеждены, что он
может по-прежнему возглавлять руководящие группы ЦК по международным делам и
Тайваню. А значит, образуются два центра власти. Один концентрирует внимание на
экономике, другой – на внешней политике. Некоторые аналитики считают, что в партии
вновь восстановлен «институт старцев», который существовал при Дэн Сяопине, но потом
был отменен. Шестидесятилетние (кстати, Ху Цзиньтао только что исполнилось 60) будут на
авансцене заниматься практическими делами, а семидесятипятилетние за кулисами будут
исполнять роль «певца за сценой». На съезде был озвучен термин «главный представитель
партии» и после Дэна таковым был назван Цзян Цзэминь. Ху Цзиньтао, став генсеком, не был
назван «главным представителем четвертого поколения». Что это значит?

На мой взгляд, сомнения в истинности лидерства Ху Цзиньтао сильно преувеличены. В Китае
верны принципу «переходя брод, нащупывай камни». Вспомним, сколько сомнений было
поначалу по поводу фигуры Цзяна.

При всей реальности закулисной борьбы за власть в китайском руководстве существует
консенсус по поводу главных проблем. Недавно администрация нового генсека предложила
обществу социальный контракт: процветание в условиях однопартийного режима, движение
по восходящей, эффективность, неподкупное правительство, нет – демократии западного
типа. Радикальные политические изменения, скорее всего, будут отложены до XVII съезда в
2007 году, когда более внятно обозначит свою роль пятое поколение – те, кто воспитывался в
годы реформ Дэн Сяопина. Да и речь пойдет о гибридном режиме, где будут искать баланс
между дисциплиной и свободой, опекой и самостоятельностью, единовластием и
коллективным руководством, централизованностью и децентрализацией, властью
наследственной и избирательной. Словом, вопрос в том, каким должен быть режим при
данных исторических, материальных и духовных условиях, способный максимально
укреплять основы нравственной жизни, – вот в чем вопрос.

Новому руководству страны предстоит решить сонм проблем, одно перечисление которых
захватывает дух. Демографическая (новое тысячелетие страна встретила с населением на 100
миллионов больше, чем ожидалось), ресурсная (доля страны в ресурсах планеты намного
меньше среднемировой), экологическая (по загрязнению воздуха Китай занимает одно из
ведущих мест). Это проблемы вечные. Есть и благоприобретенные. Пышным цветом цветет
коррупция, которая отнесена к категории «жизни и смерти партии» (по оценкам китайских
экономистов, она стала отнимать ежегодно 14% ВВП!). Растет разрыв в уровне жизни между
городом и деревней, между приморскими и внутренними районами. Впервые в истории Китая
крестьяне стали покидать землю, не желая ее обрабатывать: на земле не прокормишься.
Впервые за годы реформ появились проигравшие, а значит, – реформы вступили в стадию
риска. Растет безработица, угрожая социальными взрывами.

Похоже, новый генсек сделает акцент на улучшении положения проигравших. А ведь
китайцев всегда куда больше волновало несправедливое распределение богатства, чем
бедность. Между прочим, у него, как и у его коллеги Вэнь Цзябао, который весной станет
главой правительства, уникальный опыт работы в бедных районах.

Один дипломат после встречи с Ху Цзиньтао заметил: «Потрясающе владеет собой, но не
чувствуется личность».

А может быть, вообще прошла пора харизматических личностей? Или, как говорят в Китае,
«талант благородного мужа, как жемчужину в морской пучине, разглядеть непросто».
| cодержание |


а вот уже и про второго Ху


Китаю нужны новые кошки
Зеленая и прозрачная

--------------------------------------------------------------------------------
http://www.vremya.ru/2004/178/13/108711.html
версия для печати

Китайские реформы продолжаются уже четверть века, но их успех продолжает волновать экспертов во всем мире. Реформаторы из Поднебесной показали не только несостоятельность коммунистических догм (этим трудно удивить современного экономиста), но и неполную адекватность стандартных неолиберальных рецептов. Каким образом Китаю удалось так ловко проскочить между Сциллой советского социализма и Харибдой западного либерализма? Содержит ли частный успех китайского эксперимента зародыши новых принципов экономического перехода к рынку?

Своим взглядом на эти проблемы с газетой «Время новостей» поделился известный китайский обществовед ХУ АНЬГАН -- директор Центра исследования национальной специфики Китая при АН Китая и Университете Цинхуа. Ху Аньган родился после образования КНР, он принадлежит к среднему поколению ученых, начавших путь в науку уже после завершения «культурной революции». Ныне профессор Ху принадлежит к числу влиятельных и авторитетных советников китайского руководства. Ему и его единомышленникам из так называемой «группы государственной стратегии» принадлежит ряд исследовательских докладов по стратегии экономического и социального развития страны, востребованных властями КНР при выработке курса реформ в конце 1990-х -- начале 2000-х годов.

-- С чего начинался китайский путь модернизации?

-- При Мао Цзэдуне курс формировался под влиянием «московского консенсуса». В конце 1950-х в КНР широко распространялся советский учебник политэкономии. Была еще Московская декларация представителей правящих партий социалистических государств, которую в ноябре 1957 года подписали руководители более десятка стран, в том числе Мао Цзэдун. На первом месте стояло огосударствление, что и сделали тогда в Китае. Затем коллективизация в деревне, уничтожение частной собственности -- в китайских городах частной собственности не осталось вообще. Были также требования масштабной индустриализации, развития тяжелой промышленности. В Китае это считали подлинным социализмом.

-- Что же считают социализмом теперь?

-- Поражение Мао Цзэдуна в конце 1970-х годов стало матерью успеха Дэн Сяопина. Во многом Мао действовал как идеалист, экстремист и авантюрист. Придя к власти, Дэн Сяопин выбрал путь постепенных преобразований, прямо противоположный линии Мао. При этом Дэн также говорил о социализме.

В 1980-х годах во всем мире наметился переход от «московского консенсуса» к «вашингтонскому консенсусу». Пришла эра тэтчеризма и рейганизма, когда сфера государственного вмешательства в экономику стала сокращаться, началась приватизация. Среди социалистических стран подобные реформы Китай начал сравнительно рано. Затем последовали польская, югославская и венгерская реформы, советская перестройка Михаила Горбачева. Направление реформ в Китае в целом отражало требования «вашингтонского консенсуса» -- либерализация экономики, цен и торговли, приватизация. Окончательно эти идеи для развивающихся стран обобщил к началу 1990-х годов Джон Вильямсон. Китайские преобразования 1980-х стали предвестием «вашингтонского консенсуса», только наши реформаторы не смогли сделать обобщение сами.

-- На уровне пропагандистских лозунгов кажется, что Китай застыл на позициях «московского консенсуса». Откуда к вам попал экономический либерализм?

-- В 1980-е годы на Китай повлияло знакомство с тэтчеризмом и рейганизмом, с опытом преобразований в Восточной Европе. Чиновники ездили в Польшу, Венгрию, Югославию, изучали ситуацию. В середине 80-х в КНР приглашали иностранных экономистов, чтобы помочь экономической реформе. Среди них были представители неолиберализма -- Милтон Фридмен, Чжан Учан.

Китайские реформы прошли уже два этапа. С конца 1970-х до начала 1990-х страна прощалась с плановой экономикой. Второй этап начался после 1992 года, когда начали строить рыночную экономику. Вот тут влияние рациональных аспектов "вашингтонского консенсуса" было весьма велико. Китай выступил за либерализацию торговли, привлечение иностранного капитала. Да и правительству было пора отказаться от стремления во все влезать и всем управлять, как это было прежде.

-- Появилась ли за это время у китайских лидеров собственная концепция реформ?

-- Вслед за крылатыми словами Дэн Сяопина у нас говорят о «двух теориях» китайской реформы. Первая -- «теория нащупывания». То есть переходить реку надо, осторожно нащупывая камни, а не преодолевая одним прыжком громадную пропасть. Исторический опыт приучил китайцев уменьшать риски и начинать реформы с самых слабых звеньев -- то есть оттуда, где провести реформу легче всего.

Вторая -- это «теория кошки». Дэн Сяопин сказал: «Неважно, черная кошка или белая. Если она ловит мышей, это хорошая кошка». Потом он пояснил, что хорошо все, что полезно развитию экономики, повышению жизненного уровня народа и совокупной мощи государства. Главное -- развитие, а социалистические методы или капиталистические -- неважно, все подойдет.

-- Неужели концепцию перехода к рынку можно создать из одних «кошек» и «камней»?

-- Это был прорыв в нашей идеологии. От познания самих себя мы перешли к учебе у других, открылись новому и стали создавать его. Мы заимствовали опыт разных стран, прежде всего в области рыночной экономики. Главным стал опыт развитых стран Запада. В ходе реформы предприятий расширились их права, увеличилась самостоятельность. Затем была создана современная система предприятий, введено корпоративное управление, была проведена налоговая и финансовая реформа.

А вот на втором этапе реформ проявилась проблема расслоения общества. Оно расслоилось еще в 1980-е годы, в 1990-е разрыв между богатством и бедностью увеличился -- прежде всего между городом и деревней, затем между регионами и между социальными группами. Цзян Цзэминь этого не признавал, он только говорил, что «расслоение надо предотвратить». Но на деле оно уже шло.

-- Насколько велико сейчас неравенство в Китае?

-- Я согласен с оценкой Всемирного банка, что коэффициент Джини в Китае составляет 0,437 (мера неравенства распределения доходов в диапазоне от нуля (полное равенство) до 1 (полное неравенство). - Ред.). Если учесть еще неофициальные доходы, уклонение от налогообложения, коррупцию, то коэффициент Джини будет 0,51 и выше. Судя по официальным номинальным доходам, разрыв уже достаточно велик. За время реформ, то есть за одно поколение, Китай прошел путь от коэффициента 0,2 до 0,5. Переход от справедливого к подчеркнуто несправедливому обществу очень заметен. Тем более что на начальном этапе реформ число бедных в большом масштабе снижалось, а со второй половины 1990-х годов эти пропорции менялись очень мало.

-- Что же теперь делать?

-- В своих исследованиях я утверждаю, что Китаю нужен новый взгляд на развитие, переход от «старой теории кошки» к «новой теории кошки». Ускорению этого перехода способствовала вспыхнувшая в 2003 году эпидемия атипичной пневмонии. Еще до эпидемии новый премьер Вэнь Цзябао выдвинул новый «курс 24 иероглифов» -- это и был новый взгляд на развитие страны. Он включает координацию развития города и деревни, взаимное стимулирование развитых восточных и отсталых западных районов, обмены с внешним миром, единение центра и периферии, одновременный учет ближних и дальних перспектив. Потом премьер Вэнь четко заявил, что «человек -- основа всего».

-- Какие же "кошки" нужны теперь Китаю?

-- Речь идет о стратегической коррекции дэновского взгляда на развитие без его коренного изменения. Старая «теория кошки» утверждала, что цвет не важен и самое главное -- «отлов мышей», то есть рост ВВП. Этому Дэн Сяопин уделял особое внимание. Однако для простых людей прирост ВВП -- это средство, а не цель.

Поэтому нам нужна «зеленая», а не «черная» кошка, то есть "зеленый", а не "черный" ВВП. Поясню, что "зеленый" ВВП -- это реальный ВВП за вычетом ущерба для окружающей среды. "Черный" ВВП -- это размер ущерба для природы, который надо вычитать. Погоня за абстрактным ВВП Китаю более не подходит.

Еще нам нужна «прозрачная» кошка, а не «серая» -- то есть ВВП без коррупции, которая наносит нам огромный ущерб. Издержки коррупции и чрезмерного вмешательства в экономику составляют в Китае 13--17% ВВП. «Серая» доля в китайском ВВП достигает 30%. Наша «кошка» должна быть как можно более «прозрачной», тогда мы сможем сократить взяточничество. Нам нужно не только увеличение ВВП, но и здоровое общество. Что толку, если доходы велики, но их на каждом шагу вымогают коррумпированные полицейские и чиновники?

-- Эти новые «кошки» не чужды и западной либеральной экономической мысли...

-- За рубежом уже говорят о «пекинском консенсусе». Нам лучше всего подходит свой китайский путь. Одно из базовых требований либерального «вашингтонского консенсуса» -- приватизация. В Китае приватизация есть, но не всеобъемлющая. Малые предприятия и магазины продают с аукционов, сдают в аренду. Но большие предприятия контролируются государством, их реконструируют, вводят систему корпоративного управления. Например, Аньшаньский металлургический комбинат уже вполне конкурентоспособен. Он находится в собственности государства, но действует по законам рынка. В Китае речь идет не о всеобщей приватизации, а о действии всех субъектов рынка по его законам. Это не приватизация, а либерализация -- вот в чем разница. Приватизировать можно за сутки, но действия людей от этого не изменятся, для этого нужно время.

Нам нужен путь от получения выгоды для части населения к получению выгоды для всего населения. Успешность реформы определяется тем, сколько людей смогут пользоваться их выгодами, получая свою долю. Идеал китайской политики -- это гармонизация многообразия, как в радуге. Мао Цзэдуну нужен был только красный цвет. Дэн Сяопина цвет не интересовал: черная кошка, белая кошка -- все равно. Сейчас мы говорим о сосуществовании различных укладов в экономике, их конкуренции, взаимной выгоде. Сосуществование многообразного соответствует национальной специфике Китая.

-- Но если Китай тормозит приватизацию, то это опять «московский консенсус»?

-- Это в России можно приватизировать хоть всю землю -- ничего не случится. В Китае же крестьянских дворов 230 миллионов. После приватизации у каждого земли будет недостаточно для ведения хозяйства. Поэтому в Китае существует система подряда -- это не частная собственность.

-- Но ведь после приватизации люди могут продать свои маленькие участки другим, получатся нормальные хозяйства?

-- Это в теории ученый может порассуждать о преимуществах свободного оборота земли. На деле человек, продав землю, может не прижиться в городе и стать бездомным либо вернуться в деревню и стать безземельным. У нас сейчас, по словам премьера Вэнь Цзябао, 10--50 миллионов безземельных крестьян. Когда-то власти купили у них землю, дали компенсацию, устроили на работу в городе или где-то еще. А получились безработные и бродяги, вот поэтому у нас и не приватизируют землю. После перепродажи огромное число людей лишится земли. Если их будет несколько сотен миллионов, что станет с обществом?

Китай пошел по пути свободной аграрной экономики -- есть земельный подряд на 30 лет, потом его можно продлять. Это и есть средний или третий путь, нигде такого не было. После успеха Китая по этому же пути пошел Вьетнам, там тоже не приватизировали землю.

-- При этом в 2003 году была принята поправка к конституции КНР об охране частной собственности...

-- В Китае уже сформировались два больших слоя населения -- капиталистический и трудящийся. Новый взгляд на развитие склоняется к трудящимся, поддерживает их. Однако охрана прав частной собственности стимулирует капиталистический слой. Это парадокс развития -- для движения вперед надо поощрять капиталистов, но для сохранения стабильности надо заботиться о трудящихся. Новатором тут выступил еще Мао Цзэдун -- в 1949 году он призывал «сочетать государственные и личные интересы, приносить выгоду труду и капиталу». Это положение вписали в «Общую программу» -- тогдашний основной закон страны, но потом Мао этого не придерживался. А ведь его формула отношений труда и капитала, государственного и негосударственного сектора соответствовала национальной специфике Китая.

Цзян Цзэминь настоял на введении поправки о защите частной собственности в конституцию КНР. Он в большей степени представлял интересы капитала, его предложения способствовали развитию страны. Однако после акций протеста на северо-востоке страны он понял, что рабочий класс важен. Впрочем, в конституции четко сказано лишь о защите законной собственности, к незаконной это не относится. За границей сразу обратили на это внимание.

Теория «прозрачной кошки» подходит и труду, и капиталу. Открытые правительственные закупки на торгах в прошлом году составили 200 миллиардов юаней, пять лет назад они были равны нулю. Эта хорошая практика началась в эпоху Чжу Жунцзи, который, став в 90-е годы мэром Шанхая и секретарем горкома партии, начал проводить в городе прозрачную политику. Все строительные проекты шли через открытый тендер. Это было настоящее возвращение к программе Мао 1949 года, к «новой демократии».

И сейчас мы не вышли за пределы «Общей программы» 1949 года. Новые идеи Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао -- это возвращение к китайскому пути "золотой середины", единства природы и человека. Они больше опирались на эти принципы, чем на "вашингтонский консенсус", который страдает односторонностью, так же, как и "московский".

-- Наверное, успех китайских реформ опирается на какие-то уникальные национальные особенности...

-- За плечами России было 70 лет плановой экономики, а в Китае она длилась лишь одно поколение. И вообще у китайцев очень хорошая институциональная память. Почему так легко удалось ввести систему семейного подряда? Потому, что она уже существовала до 1956 года. В провинциях Аньхуэй и Сычуань она была и в начале 1960-х. Но люди быстро вспомнили, как это делается и что это лучше производственной бригады. Но главное, что институциональная память есть и у руководителей -- это показал прежде всего Дэн Сяопин.

Очень важна китайская способность учиться. 20 лет назад никто не знал, что такое рыночная экономика, а теперь даже крестьяне знают, кому что продавать. Я ездил в Турфан, это далеко на западе Китая, так там информацию о выращенном винограде размещают в Интернете, чтобы виноделы могли делать заказы. Если крестьяне учатся по своей инициативе, то предприятия -- тем более.

Правда, теперь приходится конкурировать, китайцы ощутили это больше, чем россияне. У нас переизбыток рабочей силы, чего нет в вашей стране. Работают в субботу-воскресенье, работают вечером, причем из-за давления на рынок труда работающим приходится работать в полную силу. Но люди быстро обучаются.

В начале 1980-х годов многие спрашивали: зачем нам ввозить японские автомобили, цветные телевизоры? Сейчас уже никто не обсуждает, нужна ли открытость рынка. Ввезли товар -- научились делать сами, потом быстро начинаем его экспортировать. Китайцы смотрят так: если есть выгода, значит, хорошо.

-- А не получится так, что китайская элита будет заботиться только о себе, забыв о простых людях?

-- Мао Цзэдун в 1960-е годы, глядя на СССР, беспокоился, что в Китае появится класс бюрократов. Он начал «культурную революцию» -- этим грубым способом Мао пытался повлиять на оторвавшуюся от масс партийную верхушку. Способ был ошибочен, но вопрос был поднят разумный.

В процессе правления возникает оторванная от народа элита. Сейчас у нас говорят о трех больших элитах -- политической (это и есть бюрократический слой), экономической или капиталистической (есть деньги -- есть и власть), а также интеллектуальной. Слияние элит между собой и замыкание их в себе ведет к противопоставлению себя массам. КПК должна контролировать все три элиты, в противном случае может возникнуть отчуждение.

Все больше становится коллективных протестов рабочих -- не против правительства, а против предпринимателей. Работников из деревни часто обманывают: они в Пекине построят здание, а им деньги не заплатят. За них даже вступался премьер Вэнь Цзябао. Противоречия элиты и масс выражаются в том, что люди устраивают сидячие забастовки у зданий органов власти, пишут письма. Отношения элиты и масс тоже должны быть скоординированы, почему мы и говорим о "прозрачной кошке". Интеллектуальная элита не должна заниматься плагиатом, экономическая элита не должна уклоняться от налогов, политическая -- брать взятки.

-- Скажите, в какой мере китайские власти склонны прислушиваться к советам экспертов, к их идеологическим спорам?

-- Политика китайских властей ориентирована на реальность. Они не обращают особого внимания на дискуссии ученых. У ученых много разных точек зрения, а правительство действует, как пожарная команда: загорелось -- бегут тушить. Там не обсуждают, что надо спасать, а что не надо. Это ученые склонны порассуждать -- почему возникают пожары, в чем их природа и специфика.

Я думаю, что нынешний идеологический спор либерализма и консерватизма малоинтересен. Я сторонник экономической либерализации в области привлечения иностранного капитала и торговли. Я за вхождение в ВТО, за снижение налогов, за отмену ввозных пошлин на сырье и высокие технологии. Но это потому, что все это соответствует интересам Китая, а не потому, что я либерал. Одновременно я и консерватор, потому что считаю, что реформы в Китае надо продвигать без суеты, осмотрительно и постепенно. Крестьянин не сможет в одночасье выучиться рыночной экономике, то же касается и целого предприятия.

В последние годы я критиковал положение в гражданской авиации и энергетике, где велика монополизация. Теперь то же касается и сферы телекоммуникаций. Тут я за либерализм. Но в области социальных гарантий и борьбы с бедностью я консерватор.

Старшее поколение экспертов при обсуждении политических вопросов обязательно ищет идеологические причины. Один наш почтенный академик, желая высказаться в пользу чего-либо, обязательно ищет цитату из Карла Маркса. Наше течение «национальной стратегии» считает это излишним. Мы исходим из самих проблем, это практический подход -- если хотите, «теория кошки».

-- Как действует китайский механизм принятия решений?

-- Сперва была эпоха личной политики Мао Цзэдуна: все успехи и все провалы благодаря одному человеку. Потом настала эпоха коллективной политики Дэн Сяопина, в центре которой оставался он сам. Далее пришла эпоха Цзян Цзэминя, когда выработка политики происходила с участием экспертов, хотя оно не было оформлено институционально. Новая эпоха Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао -- это коллективное принятие решений с механизмом участия в выработке политики, оформленном как специальный институт и основанном на общественном консенсусе. Теперь сформировался эффективный механизм преодоления неполноты, асимметрии и неточности информации, с которой сталкиваются все руководители. Может быть, я преувеличиваю, но я уверен, что благодаря таким механизмам у нас не будет нового "большого скачка" или "культурной революции".

Китайская политическая реформа начинается с механизма принятия решений, а не с большой демократии или выборов в парламент. Будет такой механизм, будет и внутренняя логика у реформ. В ее создании участвуют ученые, Всемирный банк (ВБ), Международный валютный фонд, иностранные эксперты -- Джозеф Стиглиц, например.

-- И как влияют на ваши реформы Стиглиц и Всемирный банк?

-- Руководство страны часто приглашает в Китай иностранных экспертов. Они встречались с премьером, выдвигали свои идеи. Мы перевели доклад ВБ, представили его премьеру. Потом перевели и краткую выжимку из 900-страничного доклада Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), посвященного проблемам Китая. Мы не только сами должны исследовать Китай, мы должны смотреть, как его исследуют другие.

-- А вы не боитесь? В России экономические трудности 1990-х годов часто списывают на плохие советы иностранных консультантов.

-- Мы изучили опыт кредитной помощи Китаю со стороны ВБ и Азиатского банка развития за последние 20 лет. Оценка получилась очень высокой. В 1980 году ВБ восстановил место Китая в самом ВБ и МВФ, дал Китаю первый кредит. Дэн Сяопин пригласил тогда в Китай делегацию ВБ, чтобы они помогли разработать долгосрочный план увеличения ВВП. Делегация работала совместно с китайскими экспертами, они составили доклад, который был переведен на китайский.

Теперь стало понятно, что многие тогдашние советы заслуживали внимания. Предлагалось усилить урбанизацию, развивать сферу обслуживания, о которой мы тогда не имели понятия. Эксперты ВБ предупреждали о расслоении по уровню доходов, призывали создать систему социальной защиты, открыть рынок труда и так далее.

Рекомендации ВБ и МВФ мы оценили так: Китай преуспел, потому что опирался на самого себя. Предложения и программы ВБ были организованы под наши, а не под их нужды. Начиная с 7-й пятилетки мы делились нашими планами с ВБ и другими организациями, в том числе с Программой развития ООН (UNDP). Они старались максимально адаптировать свои программы под наши планы. Мы хозяева, они нам помогали развиваться.

Поэтому нам не стоит бояться ошибочных или вредных советов. Главное -- наш собственный механизм принятия решений. Когда западные эксперты представили свой доклад Дэн Сяопину, он, думаю, его просто не понял -- у него не было специальных экономических знаний. Он пошел путем «нащупывания».

Нельзя сваливать вину за ошибки на каких-то американских советников, так можно вообще перестать к кому-то прислушиваться. Мы решили, что не можем не учитывать иностранные советы. Сейчас в ходе 11-й пятилетки ВБ дает нам свои предложения, потому что задачи нашего развития совпадают с задачами ВБ и UNDP о борьбе с бедностью. К 2015 году мы намерены наполовину уменьшить число бедных, успехи Китая прямо влияют на достижение этих целей в мировом масштабе.
Беседовал Александр ЛОМАНОВ
// читайте тему // Спорные территории


КРУПНЫМ ПЛАНОМ
// 30.09.2004



22 Марта 2004 - 15:50
Постоянный URL:
http://www.globalaffairs.ru/articles/2505.html

Китай признал права собственности и человека




--------------------------------------------------------------------------------
Александр Ломанов — д. и. н, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».


--------------------------------------------------------------------------------
Недавно в Пекине закрылась сессия парламента — Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). Кульминацией десятидневного заседания с участием почти трех тысяч народных избранников стало утверждение 13 поправок к конституции КНР. Часть новаций может претендовать на место в учебниках истории.
Основной закон обогатился положением о «неприкосновенности законной частной собственности граждан» и обязательством государства «уважать и охранять права человека». Депутаты вписали в конституцию тезис о руководящей роли «важных идей тройного представительства». Эти «важные идеи», выдвинутые четыре года назад тогдашним лидером КНР Цзян Цзэминем, были восприняты как шаг властей навстречу новой китайской буржуазии. «Тройное представительство» подчеркивает приоритет развития «передовых производительных сил» вне зависимости от формы собственности.

Заслуга депутатов ВСНП состояла прежде всего в единодушном одобрении предложенных им поправок — 2863 голоса "за", 10 "против", 17 воздержались. Список конституционных изменений был составлен и утвержден прошлой осенью на пленуме ЦК монопольно правящей компартии. То, что могло бы потрясти устои брежневского СССР, буднично вошло в китайское законодательство в ходе постепенных реформ. Китай подвел черту под коммунистическими экспериментами эпохи Мао Цзэдуна и начал движение в сторону построения правового государства.

Новый китайский лидер Ху Цзиньтао неустанно говорит народу о важности соблюдения конституции и о приоритете права над бюрократическим произволом. Слова о «неприкосновенности» частной собственности воодушевили не только богатеев, но и простых людей. Экономическая газета «Чжунго цзинцзи шибао» приводит историю пекинского таксиста по имени Ван Ли — застройщики собираются снести его городской дом и выплатить в качестве компенсации 60 тыс. юаней (1 доллар США равен 8,2 юаня). Новое городское жилье за эти деньги не купить, а при переезде в пригород его дочка не сможет учиться в хорошей школе. «Теперь охрана частной собственности вошла в конституцию, так застройщики уже не будут такими всемогущими?» — с надеждой спрашивает Ван Ли. Ему вторит сосед по несчастью: «Конституция все определила, может, мне не надо склонять голову, и мой дом не смогут просто так снести по чьему-то желанию?»

Влиятельные китайские юристы подчеркивают, что права собственности и человека тесно связаны — владение имуществом сделает людей свободными и откроет путь к построению в Китае гражданского общества. Государство пока не собирается трактовать права человека по западным канонам и вводить в Поднебесной независимые СМИ, многопартийную систему или состязательные выборы в высшие эшелоны власти. Но все же обещанная конституцией защита прав человека позволит экспертному сообществу КНР активизировать поиск пути реформы политической системы.

Нынешняя сессия ВСНП заслушала первый отчет нового премьера-реформатора Вэнь Цзябао, пришедшего во власть год назад в тандеме с председателем КНР Ху Цзиньтао. Премьер заявил о необходимости снизить темпы экономического роста, дабы уберечь народное хозяйство от резких подъемов и спадов. Если в 2003 году китайский ВВП вырос на 9,1%, то в 2004-м рост должен снизиться до 7%.

«Перегрев» рождает все больше проблем — в экономике много ненужных инвестиций, некоторые отрасли (производство стали, цемента и алюминия) «раскалились» от притока денег. С другой стороны, экономике остро недостает транспортных, энергетических и сырьевых ресурсов. Глава Госкомитета по развитию и реформе Ма Кай признал, что нынешние преобразования основаны на «высоком инвестировании, высоком потреблении и высоком загрязнении». Зарубежные эксперты бьют тревогу — доля КНР в мировой экономике составляет лишь 4%, но он потребляет треть используемого в мире угля, 27% стали, 25% алюминия и 40% цемента. К 2020-му Китай может превзойти США по объему выбросов парниковых газов.

Новый лозунг дня требует «брать за основу человека» — слишком уж острыми стали социальные проблемы. Доходы крестьян растут медленно, трудно решаются проблемы трудоустройства в городах, увеличивается пропасть между богатыми и бедными. Малоимущим все тяжелее поступить на учебу или попасть к врачу, люди все острее реагируют на разрастание коррупции в партийно-государственном аппарате. 800-миллионная крестьянская масса с огромным трудом приспосабливается к жизни в условиях рынка. Проблема деревни не сводится к возможности возникновения масштабных беспорядков. Сельская нищета тормозит развитие всей экономики — ведь крестьяне не выходят на рынок в качестве активных потребителей товаров и услуг. Правительство обещало, что с этого года сельхозналог станет ежегодно снижаться примерно на 1% и будет полностью отменен в ближайшие пять лет.

Авторитетный эксперт по проблемам современного Китая профессор Ху Аньган напомнил газете «Время новостей», что 20 лет назад на заре реформ Дэн Сяопин выступил с концепций «опережающего обогащения», призвав к тому, чтобы часть районов и часть людей обогатилась быстрее других. Теперь власти делают важный шаг к реализации концепции «совместного процветания». Исследователь напомнил тревожную статистику. Самая богатая провинция восточного Китая в десять раз богаче самой бедной западной провинции. 10% самых бедных семей принадлежит 1,4% имущества, тогда как 10% самых богатых семей принадлежит 45%. Разрыв доходов горожан и селян составляет 3,24:1.

Премьер Вэнь Цзябао на днях признал, что коррекция экономической политики дастся нелегко, она «не легче, чем прошлогоднее испытание атипичной пневмонией». Однако новые руководители Китая обещали приложить все усилия для преодоления разрывов и дисбалансов, возникших в ходе масштабных преобразований, — между городом и селом, между регионами, между экономикой и социальной сферой, между человеком и природой, а также между задачами развития внутри страны и открытостью для внешнего мира.

Ху Аньган отметил, что «совместное процветание» не означает «уравнительного процветания» — никто не будет добиваться, чтобы богатые люди и районы остановились в развитии или откатились вспять. По мнению ученого, новый курс даст 1,3 млрд человек «шанс совместно участвовать в развитии, совместно повышать способность к развитию, повышать уровень развития, совместно наслаждаться плодами развития». Это обеспечит искомую стабильность китайского общества, его политическую устойчивость и управляемость.

«Время новостей»


На главную страницу

---

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 11:22:21)
Дата	28.11.2006 15:21:20

: Ху из Ху? Оба Ху - те какие надо Ху. ОТВЕТ

---

выделяю курсивом и прошу красной нитью следить за тем, откуда и где Ху (два предыдущих, Предедатель Цзяо Цзиминь и премьер Ли Пэн,окончили _электроэнергетические_ институты


престижный пекинский университет Цинхуа по
специальности гидротехника



вот он, киатйский РЭНД. Главный мозговой центр Ху Цзинтао. И возглавляет центр тов.Ху Альган


Прошу срочно попытаться опровергнуть!!

---

От	Константин
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 15:21:20)
Дата	28.11.2006 20:39:46

не вопрос

---

>выделяю курсивом и прошу красной нитью следить за тем, откуда и где Ху (два предыдущих, Предедатель Цзяо Цзиминь и премьер Ли Пэн,окончили _электроэнергетические_ институты
>

>престижный пекинский университет Цинхуа по
>специальности гидротехника
>
>

>вот он, киатйский РЭНД. Главный мозговой центр Ху Цзинтао. И возглавляет центр тов.Ху Альган


>Прошу срочно попытаться опровергнуть!!
Нет проблем.
1. Кто-то из двух первых (кажется Ли Пен)закончил МЭИ.
2. Ну так и что, что "престижный университет". МГУ престижный университет (был в СССР)и ещё много других у нас было.

3. Кто такой Ху Альган так и осталось загадкой.

---

От	Пуденко Сергей
К	Константин (28.11.2006 20:39:46)
Дата	28.11.2006 21:09:39

Re: не вопрос

---

>>выделяю курсивом и прошу красной нитью следить за тем, откуда и где Ху (два предыдущих, Предедатель Цзяо Цзиминь и премьер Ли Пэн,окончили _электроэнергетические_ институты

>
>>престижный пекинский университет Цинхуа по
>>специальности гидротехника
>>
>>
>
>>вот он, киатйский РЭНД. Главный мозговой центр Ху Цзинтао. И возглавляет центр тов.Ху Альган
>

>>Прошу срочно попытаться опровергнуть!!
>Нет проблем.
>1. Кто-то из двух первых (кажется Ли Пен)закончил МЭИ.
>2. Ну так и что, что "престижный университет". МГУ престижный университет (был в СССР)и ещё много других у нас было.

у них хлолшие специальности там. Теплотехника. У МГУ такого нет

>3. Кто такой Ху Альган так и осталось загадкой.


Как кто. Он формулировщик стратегий и доктрин ,которые потом запускаются ЦК КПК и т.д. Теперь.
Он моложе меня и очень энергичный , в разных областях

Вот например он в Карнеги доклад делал


http://www.carnegie.ru/ru/print/70763-print.htm

Документы


Краткий отчет


В Московском Центре Карнеги состоялся семинар «Проблемы развития экономики Китая».

C докладом выступил Ху Аньган, Директор Центра китайских исследований Китайской Академии наук – Университет Цинхуа, Профессор Школы Общественной политики и управления - Университет Цинхуа.

Председатель семинара - Василий Михеев.

Доклад профессора Ху состоял из четырех частей:
- Перегрев китайской экономики и первая «мягкая посадка»;
- Финансовый кризис и увеличивающийся внутренний спрос;
- Победа над САРС и новое видение развития;
- Перегрев инвестиций и «вторая мягкая посадка».

По мнению докладчика, предпоследний перегрев китайской экономики в 1993-1994 гг. (если можно считать, что сейчас экономика Китая снова перегрета) начался с трудностей макрорегулирования экономики, поскольку реальный темп экономического роста, темпы роста инвестиций и инфляции были выше, чем это было при перегреве экономики в 1987-1988 г. Тем не менее, Китаю удалась «мягкая посадка» впервые за свою историю, став своего рода чудом в истории мировой экономики. Правительство правильно поняло взаимоотношения между реформами, развитием и стабильностью, между рыночным механизмом и макрорегулированием, обозначило обязанности центрального правительства по стабилизации экономики, приняло гибкую, адаптивную и своевременную макроэкономическую политику.

Азиатский финансовый кризис сказался на экономике Китая падением темпов торговли и снижением прямых иностранных инвестиций, продолжил Ху Аньган. Внутренний рынок трансформировался от рынка продавца до рынка покупателей; цены на сельскохозяйственную продукцию продолжали падать, тем самым снижая доходы фермеров, доля сельского хозяйства в ВВП также снижалась; потребительский спрос стал незначительным; высокие темпы инфляции привели к высоким показателям безработицы. Тем не менее, согласно докладу, существовала значительная разница между Китаем и другими странами, охваченными финансовым кризисом. У Китая были свои преимущества: быстрый рост экономики в процессе индустриализации, урбанизации, информационализации, быстрого роста сферы услуг и массивного строительства инфраструктуры; улучшились макроэкономические показатели; непрерывный рост золотовалютных запасов. Таким образом, «мягкая посадка» привела к повышению внутреннего спроса, а жесткая экономическая политика переросла в политику экономического роста.

Профессор Ху сказал, что политика, направленная на повышение внутреннего спроса имела следующее воздействие: Китай стал единственной страной, сохранившей экономическое процветание; юань сохранил стабильность и стал опорой в борьбе с азиатским финансовым кризисом; Китай в целом стал экономическим стабилизатором после азиатского финансового кризиса; Китай стал единственной страной, которая не понесла серьезных убытков в частном и крупном бизнесе. Таким образом, профессор Ху сделал выводы, что крупные страны со стабильной экономикой и сильным макрорегулированием, скорее всего, могут выдерживать подобного рода кризисы, а закрытый характер китайского финансового рынка защищает страну от международных «горячих» денег.

По поводу проблемы САРС, Ху Аньган заявил, что этот кризис, прежде всего, не экономический кризис, а кризис здравоохранения, который оказал большое воздействие на экономический рост. Известно, что из-за кризиса страна понесла значительные экономические убытки, рост ВВП снизился. По мнению докладчика, САРС – живой пример изучения взаимоотношений между макроэкономикой и здравоохранением, конфликт между которыми вызревал в течение последних 20 лет.

Весомый вклад в развитие страны, по мнению Ху Аньгана, внесло новое видение политики «человек – основа всего», поскольку новое видение концентрируется вокруг экономического развития, связано с координированным развитием сельских и городских районов, устойчивым развитием, политикой «человек – основа всего» и т.д. Для правительства Китая рост не цель, а одно из средств по достижению развития человека, т.е. основой развития является развитие человека, что, в свою очередь, означает улучшение качества жизни, а не повышение ВВП на душу населения. Показатели ВВП на душу населения часто скрывают благосостояние хозяйств, несбалансированность регионального экономического развития, разницу в социальном развитии. По мнению докладчика, конечная цель роста экономики – социально-экономическое развитие и служба интересам народа.

Известно, что экономика Китая перегревалась четыре раза с 1977 г., если не считать нынешнюю ситуацию с экономикой перегревом, продолжил профессор Ху. С 1979 по 2001 гг. долгосрочная тенденция экономического роста Китая составила 9,2-9,5%. По мнению докладчика, если речь идет о том, что темпы экономического роста на 50% выше, чем тенденция, это означает, что экономика перегрета. С другой стороны, если темпы экономического роста ниже тенденции роста на 50%, экономика переохлаждена. Если темпы экономического роста колеблются вокруг 25%, экономика стабильна, а если колебания наблюдаются между 25% и 50%, экономика еще не перегрета, но нестабильна. В прошлом году темпы роста ВВП составили 9,1%, что соответствует тенденции экономического роста, а 9,9%-ный рост в первом квартале 2004 г. означает, что барьер выше, чем тенденция. Таким образом, резюмировал профессор Ху, нынешний перегрев (2002-2004 гг.) с его темпами экономического роста, темпами роста инвестиций и инфляции намного ниже перегрева экономики в 1991-1993 гг.

Завершая свое выступление, Ху Аньган сказал, что он уверен в том, что Китай сумеет реализовать макроэкономическую стабилизацию через макрорегулирование. Китай способен принимать адекватные рыночные и административные меры, экономическая система Китая довольно самостоятельна, макроэкономические показатели в основном стабильны и способности Китая бороться с внешними угрозами явно стали сильнее.

Отчет подготовил Петр Винокуров, координатор программы "Азиатская безопасность".

----

---

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 21:09:39)
Дата	02.12.2006 13:59:38

Ху ли!

---

1 о птичках
2 Ху ли
3 ху руководит Китаем


1
14-15 декабря в Пекине пройдет первый китайско-американский
стратегический экономический диалог.
На заседании будут сопредседательствовать заместитель премьера Госсовета
КНР У И и министр финансов США Генри Полсон (см. в новостях сайта -"Шоу
Бернанке и Полсона обещает быть захватывающим"). На ворлдкризисе как
одну из версий обсуждают, что Китай способен просто _списать_ свои
"долларовые активы" как "бэд лосс" (4 трлн в них, в зеленых бумажках,
для китайцев это ТЬФУ!!). ВОТ что такое КМГ! ."В январе--октябре 2006
г. на Китайском межбанковском рынке ценных бумаг были выпущены юаневые
облигационные займы на сумму 4,78 трлн юаней /597,6 млрд ам. долл/. Это
на 49,2 процента больше по сравнению с тем же периодом прошлого года,
сообщил Народный банк Китая"

Мы,товарищи, живем в очень,очень любопытное время. Тем , кто хоть по
верхам не освоил марксистской политэкномии, марксистскую же концепцию
гегемонии, мир-систем и совокупной мощи, не представил хоть общую
конфигурацию фигурантов и их соотношений- скоро будет не до чтения
интернета. Они хватаясь за вспухшие от неимоверных мозговых усилий
черепа, просто станут непрерывно выглядывать в окно, заглядывать под
диван, в страхе прятаться под плинтуса.

Эй, дурачок! "Посмотри вокруг себя. Не ..ли кто тебя??"


2


по сабжу
В переводе -"мощь(сила) Ху". А не то что некоторые с извращенными
наклонностями думают. Ниже еще упоминается тов.ЖуйХу..., это тоже был
хороший человек( а не то, что некоторые....) ,его уже съели, 90лет

Вот он,прошу любить и жаловать

Карнеги и ЦРУ напряженно отслеживают обоих Ху и их вотчину (ЦиньХУа).

Мне представляется, разгадка с фигурантами найдена.
(о политике и стратегии в другой раз)
У власти "омоложенное" на 16 съезде поколение лидеров КПК, среди которых
превалируют "технократы"(так обзывают выпускников политех вуззов.
Циньхуа- это ведуший,типа ФизТеха, "ПекинТех",Пекинский политехнический
университет)
Из него ВОСЕМЬ человек в новом рук-ве Китая. Сравните долборук-во
Ибанска.

Роль харизматического "Председателя" куда меньше чем раньше.

Руководство изо всех сил страется стать современным (в
политич.смысле),все более опирается на такие think tanks, как ССS

Ху Аньган
Руководит Центром CCS
"Нестарый" по китайским политическим понятиям - это 70летний высший
руководитель, меньше - вообще "молодой еще". Ху Аньган -"молодой еще".
Он принадлежит к поколению "высланных на перевоспитание" "слишком
умных","тилихентов", в годы Культ.революции. Били ли ему лично морду
сверстники -хунвейбины и цзаофани,писали на него дацзыбао,пока не до
конца ясно.
(И-ех, золотые были годочки В копилке - фото тогдашнего дацзыбао на
меня (МГУ-ТМЭФП. Кухня) . У меня несколько таких фото _настоящих_
дацзыбао ТМЭФП. Писались на доске и громко скандировались
"перевоспитуемыми". Такое не забыть)

тов. Ху работает со своими методиками в т.ч. КМГ. Окучивает
стратегические направления всего китайского рук-ва. На базе созданного
независимого think-tank CCS с бюджетом 15тыс бакс


----далее объективка с сайтов ун-тов Коламбия и Дьюк

Hu Angang, Director of the National Conditions Research Center and
confidant to Zhu Rongji

WEAI Hosts Angang Hu, Economic Adviser to Chinese Government

Dr. Angang Hu, one of the most influential advisers to the Chinese
government on economic and public policy, is now a visiting fellow at
the Weatherhead East Asian Institute as its first Next Generation
Network (NGN) Fellow. NGN is a new initiative to promote transpacific
exchange and collaboration among younger generations of international,
American, and Chinese experts, such as Dr. Hu. He is perhaps best known
for his work advising the government of China on issues including the
reform of the taxation system, the reduction of regional disparities,
the creation of new jobs, and the stabilization of economic growth.

Since 1989 he has been a Research Fellow at the Research Center for
Eco-Environmental Sciences at the Chinese Academy of Sciences in
Beijing. Dr. Hu is a Professor at the School of Public Policy and
Management at Tsinghua University, and director of its Center for China
Study. He has published widely on the subjects of population growth,
economic development, natural resources, and the environment in China.
He has been author, co-author, or editor of over forty books and nearly
200 articles in core periodicals and key academic journals in China, as
well as in top American scholarly journals. He has received numerous
academic honors, fellowships, and grants, including a Ford Foundation
Fellowship and a World Bank research grant.

The following interview with Dr. Hu about his plans for his fellowship,
his thoughts on Chinese economic development, and his Center for China
Study at Tsinghua University was conducted by Le Li, SIPA M.I.A. 2005,
concentrating in International Media and Communications.

WEAI: What do you plan to gain from your time at the Weatherhead East
Asian Institute and Columbia?

Dr. Hu: This two-month stay represents an opportunity for me to gain
more international experience. In China, scholars have a saying,
"Learning by doing. Doing by learning." In the past, the academic
environment in China was very closed, but now we have opportunities to
conduct research in a much more open environment. It is my hope to
travel abroad every year to recharge myself. Of course many scholars
from other countries go abroad to carry out research in China, and this
kind of academic exchange broadens our vision of the field. Although I
will only be here for two months, I consider this time the link between
my past ten years of research and my future work. During my stay I plan
to obtain knowledge, generate knowledge, apply knowledge, and, finally,
distribute and contribute that knowledge for the benefit of China's
reform and development.

In my view, China has become increasingly international, so scholars
themselves should become international, too. Toward that end, I have
tried to expose myself to a variety of academic environments in the
United States over the past several years including Yale University,
MIT, Harvard University's Kennedy School, and the World Bank.

Columbia has a long historic connection with China. Famous scholars such
as the Chinese poet and writer Wushi studied here. In this sense, my
work at Columbia is like another bridge between the academic worlds of
China and the United States.

The term of my fellowship was arranged to coincide with the Weatherhead
East Asian Institute's recent symposium, " China's Economic Emergence:
Progress, Pitfalls and Implications." This afforded me the opportunity
to take part in a panel with well-known economists, such as Joseph
Stiglitz and Jagdish Bhagwati. It is quite rare to discuss Chinese
economic issues with such famous economists on the same stage, so it was
really quite a remarkable opportunity. It brought to my attention
different perspectives with which I had been unfamiliar. Also, I
certainly benefited from listening to the opinions of China experts in
different fields.

During my stay, my goal is to finish one of my books. Before I arrived,
I actually completed a book titled "Contemporary History of Chinese
Politics and Economics: 1949-1976," but have recently decided to
postpone publication until I receive input and comments from WEAI
scholars, particularly Xiaobo Lu, Carl Riskin, and Thomas Bernstein, who
have conducted similar research. I plan to publish after my return to
China. I also plan to continue working on a second book in the same
series, "Contemporary History of Chinese Politics and Economics:
1977-1992," taking advantage of Columbia's extensive collection of books
on this subject in English. My time here will help tremendously in
taking into account non-Chinese scholarly views on this subject.

I have also benefited from attending the Institute's brown bag lunch
lecture series. The topics of brown bags are very diverse and have given
me insight into many different perspectives. I also gave a talk at the
Institute recently on " China's Five Capital Resources: 1980-2003."
These activities help me to fulfill my goal to exchange academic ideas
during my fellowship.

On a personal note, my wife, a reporter for the 21st Century Economic
Herald, a Chinese newspaper, has joined me in New York. We have very
much enjoyed the parks and museums of the city, as well as the many
excellent restaurants. I have visited New York before, but this is the
first time I have lived here. Big Apple seems an apt nickname. New York
is not only colorful, but also rich in culture. Prior to our arrival, we
were very busy in China, so this is a wonderful opportunity to spend a
bit of time enjoying life.

Last week, I went to the Rand Corporation Graduate School in Los
Angeles. There, we discussed successful policy research case studies
from think tanks in eight different countries. I also presented a
lecture (the second annual Wan Lin Kiang Lecture) on The Rise of China
and its Influence at the Center for Asian Studies at the University of
California, Irvine to over 130 students and scholars. Recently I also
presented at the Rockefeller Foundation on the rise of China and
possible trends going forward. Again, I feel it is tremendously
important to exchange ideas among scholars.

WEAI: What is your impression of Columbia?

Dr. Hu: Columbia is an excellent university. All of its schools are very
prestigious, such as Journalism, Business, and International & Public
Affairs (SIPA). It seems to me SIPA not only produces scholars, but also
global leaders, which is most important. Although I am only here for two
months, I consider myself a part of SIPA.

I am also impressed by the academic depth of the Weatherhead East Asian
Institute. It covers many of the important dimensions of the
region--economics and history, just to name two. It helps us to
understand how to do regional studies. After I return to China, I hope
to apply what I learn to my center, the Center for China Study at
Tsinghua University. Tsinghua University is developing very fast, but it
tends to focus on the physical infrastructure of the campus, rather than
its curriculum. So what I learn here can help me to enrich our
curriculum.

WEAI: What do you find to be the single most overlooked issue facing the
Chinese economy today?

Dr. Hu: The most overlooked issue facing the Chinese economy today is
human insecurity. It is not only overlooked in China, but also in other
developing countries. In China, there are six elements of human
insecurity: employment, income, pension system, health (such as SARS),
ecological, and social (such as the increased crime rate). Human
insecurity refers to risks that human beings face during the process of
globalization. These risks are beyond people's control and thus they
suffer. I think my job is to recognize and understand these risks.

There is no question of the rising of China. But I am more concerned
with whether the rising of China is a green, environmentally conscious
rising, or a black rising. I hope it is a green rising. Twenty years
ago, Deng Xiaoping uttered his famous statement: "It does not matter if
the cat is white or black. If it can catch a mouse, it is a good cat."
However, my theory for the current and future China is that the color of
the cat is very important. It is good time for us to distinguish black
cats from green cats, and transition from black cats to green cats.

I think the rising of China should contribute to the whole world, not
only to China.

WEAI: What sort of work is done at your Center for China Study at
Tsinghua University?

Dr. Hu: The center's goal aligns very closely with my personal academic
goal. Its ultimate goal is to become a think tank with a strong
reputation and influence. In China, the Communist Party has always
controlled the country's decisions. In the past, Mao did not listen to
other leaders' opinions, making every decision on his own, whether in
the period of the Great Leap Forward or the Cultural Revolution. In the
Deng era, it was more like collective decision making. Deng sought
advice from other leaders. Beginning ten years ago, think tanks began to
emerge in China just like our center, which acts like a consulting NGO
but is independent. I call it a collective decision making center. Our
center is a new product under China's new policy in the past twenty
years. We have already established a leading position among China's
think tanks.

Our center has three features. Firstly, it is independent. Only ten to
twenty percent of the funding comes from the government. Primary funding
comes from foundations and private sector sources. Some of the
foundation funding does come from government sources, but it is received
by us indirectly. We also receive funds from international organizations
such as Oxfam, the Ford Foundation, and the World Bank.

Secondly, our center endeavors to be global. When we conduct our
research, we always seek the cooperation of organizations such as the
UNDP, the World Bank, and the Weatherhead East Asian Institute. Also,
through co-sponsorship of conferences, we conduct projects jointly. This
is very different from other Chinese organizations and improves the
quality of our conferences. Our center is still new, and can be improved
by learning from abroad and becoming more global.

The third feature is that it is very efficient. We do not have much
funding. In fact, our total funding is less than $15,000. It does not
compare to the resources of American think tanks. We only have four
staff members. Doctoral students and Ph.D.s together number less than
twenty. Our main manpower is students. Although we are small, we are
quite productive. Since it was established in 2000, the center has
already published twenty books. It has also had a significant influence
within China. One of our recent initiatives is to produce a ten-year
plan for health in China.

Our ultimate goal is to use our knowledge to contribute to our country
and push reform and development policies. We call it "knowledge
contribution." It not only contributes to China, but also to the world
since China is a large country with one fifth of the world's population.
It is my feeling that we have found a way to accomplish a lot. We are
doing so much and believe we can achieve our goals.

http://www.columbia.edu/cu/weai/news-hu.html


Professor Hu Angang
Tsinghua University, China

Making Sense of SARS in China: Economic Impacts and Prospects for the
Future
Tuesday, September 2, 2003



Dr. Hu Angang is Professor of Public Policy & Management at Tsinghua
University and Director of Center for China Studies, Chinese Academy of
Sciences/Tsinghua University.


Professor Hu is a prolific writer who publishes on a wide range of
topics such as economic growth, taxation, economic stabilization,
poverty and social inequality. He is a major figure in China's public
policy arena and his writings on China's developmental strategies and
tax reform have played an important role in formulating China's public
policy in these areas. The Center he directs is an important think tank
in Beijing that advises the Chinese government on a variety of public
policy issues.



Sponsored by
The Asian/Pacific Studies Institute and
Center for Chinese Populations and Socioeconomic Studies
Duke University


3

а вот в целом - ху, ёлки зелёные, руководит Китаем?!?



отрывки из (пролибералистической) книги с сайта Карнеги,глава 2
Полические риски

------

(на 16 съезде) Партийной верхушке удалось сбалансировать интересы
различных сил. Решение XVI съезда о расширении с семи до девяти человек
высшего партийного органа в лице постоянного комитетаПолитбюро (ПК ПБ)
указывает на сложный организационныйкомпромисс. В итоге проведение в ПК
ПБ ряда <людей Цзяна>оказалось возможным совместить с присутствием в нем
руководящего реформаторского ядра (Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао),а также
нескольких нейтральных фигур. Обновление ПК ПБ было осуществлено по
принципу <уходят все>: из прежнего составав нем остался лишь один Ху
Цзиньтао, который должен был возглавить механизм
партийногосударственного руководства. Неофициальная возрастная планка
для занятия высших руководящих должностей опустилась ниже уровня 70
лет - неожиданнодля многих в новый состав ЦК не попал 68летний Ли
Жуйхуань.

В связи с этим китайские эксперты отмечают, что на XVI съездебыл
реализован не только принцип отставки по возрасту,но и принцип отставки
по истечении срока полномочий4.Произошло заметное омоложение высшей
партийной элиты.В момент смены власти осенью 2002 г. самому пожилому
членуПК ПБ Ло Ганю было 66 лет, Ху Цзиньтао - 60, средний возрастчлена
ПК ПБ составлял 62,1 года. Одновременно повысилсяи образовательный
уровень лидеров, теперь девятка членов ПКПБ состоит из инженеров,
окончивших китайские вузы в конце50х-начале 60х годов. Четверо из них
включая ХуЦзиньтао вышли из стен пекинского политехнического
университета Цинхуа. Близки также их университетские специальности -
радиоэлектроника, автоматика, энергетика. Выделяются лишь ХуЦзиньтао,
который учился гидротехнике, и Вэнь Цзябао, изучавший геологию. За
границей удалось поучиться одному лишь ЛоГаню, который штудировал
металлургию в бывшей ГДР. Выпускников советских вузов среди нынешних
партийных лидеров уженет, заметен также технократический перекос в
образовании нынешней партийной верхушки и отсутствие в ее рядах кадров с
гуманитарным или общественнонаучным образованием. По словам
авторитетного американского исследователя Дж. Фьюсмита,эти люди <слишком
молоды, чтобы помнить Китай до 1949 г.(или чтобы получить нечто похожее
на традиционное образование) и слишком стары, чтобы поучиться на Западе;
хотя эта элита профессионально компетентна и прагматична, она
заметноограниченна в образовательном отношении>5.
....
К <шанхайской группировке> не принадлежалиХу Цзиньтао, премьер Вэнь
Цзябао и Ло Гань - протеже утратившего влияние и власть консервативного
политика Ли Пэна.Среди <людей Цзяна> организаторскими и аппаратными
навыками выделяется Цзэн Цинхун, известный своими доверительными
отношениями со старым руководителем. Решающийкарьерный скачок в его
жизни произошел в 1989 г., когда послетрагических событий на площади
Тяньаньмэнь Цзян Цзэминявыдвинули на пост генсека ЦК КПК. Покидая пост
секретаряшанхайского горкома, он взял в Пекин своего заместителя
ЦзэнЦинхуна.
.......
Даже в условиях ограниченной демократии с китайской спецификой
голосованиедепутатов Всекитайского собрания народных
представителей(ВСНП) и членов Народного политического
консультативногосовета Китая (НПКСК) при перераспределении
государственныхдолжностей в марте 2003 г. выявило явное смещение
политических симпатий в сторону реформаторского тандема Ху
Цзиньтао -Вэнь Цзябао. Хотя все намеченные заранее назначения были
реализованы на безальтернативной основе, голосование показалокак
недостаток доверия элиты к <людям Цзяна>, так и не имеющий рационального
обоснования переизбыток доверия к ХуЦзиньтао и его команде. Эксперты
видят здесь признаки протестного голосования, которое <отразило желание
большей части"официальных элит" Китая, чтобы эстафета была более
быстропередана "четвертому поколению" и чтобы власть
"шанхайскойгруппировки" и "фракции Цзян Цзэминя" были
ограничены>7.Новому председателю КНР Ху Цзиньтао депутаты ВСНП выдали
огромный кредит доверия - за него подали 2937 голосов(99,76%). С другой
стороны, связанный со старым руководителем Цзэн Цинхун получил при
выдвижении на пост заместителяпредседателя КНР лишь 2578 голосов
(87,54%), при этом 177 депутатов проголосовали против и 190
воздержались. При голосовании по избранию самого Цзян Цзэминя на пост
председателяЦВС КНР 98 человек проголосовали против и 122 воздержались.
Поддержка на уровне 92,53% выглядела недостаточно убедительной для
политика, заявившего о себе с трибуны XVI съезда как о самом успешном
руководителе Китая последних десятилетий. По контрасту можно указать на
результаты голосованияпо выдвижению на пост премьера госсовета КНР Вэнь
Цзябао,заручившегося поддержкой 99,35% депутатов.Освободившееся кресло
председателя Всекитайского комитета НПКСК, принадлежавшее прежде Ли
Жуйхуаню, занял ЦзяЦинлинь, известный близкой дружбой с Цзян Цзэминем.В
1985-1996 гг. Цзя Цинлинь занимал высокие посты в провинции Фуцзянь на
юге страны. В то время его жена якобы оказалась замешанной в аферах
фуцзяньской компании <Юаньхуа>,организовавшей в городе Сямэнь масштабный
контрабандныйбизнес, нанесший китайской казне ущерб более чем на 5
млрддолл. В середине 90х, будучи мэром Пекина и секретарем столичной
парторганизации, Цзя Цинлинь помог Цзян Цзэминюослабить влияние
<пекинской группировки> во главе с прежнимсекретарем горкома Чэнь
Ситуном, снятым с должности и приговоренным к тюремному заключению за
коррупцию. Хотя степень личной причастности Цзя Цинлиня к делу <Юаньхуа>
неизвестна, выдвижение этой кандидатуры заставило китайскоеобщество
лишний раз усомниться в искренности обещаний верхов начать
бескомпромиссную борьбу с коррупцией. По неофициальной информации,
руководители ряда демократическихпартий, заседающих в НПКСК, даже
грозили коллективной от
ставкой в случае назначения Цзя Цинлиня главой совета. Однако в итоге
дисциплина взяла свое.В ходе голосования Цзя Цинлинь набрал 92,77%
голосов:из 2145 депутатов НПКСК 79 человек проголосовали против,еще 76
воздержались. <Человек Цзяна> занял второе место с конца. Худшими
результаты голосования были только у 98летнегописателя Ба Цзиня,
избранного заместителем председателяНПКСК при поддержке лишь 90,26%
депутатов. Однако в случаесо знаменитым литератором его коллеги из НПКСК
выражалипротест не против него лично или его политических связей,а
против сомнительной идеи голосования за человека, которыйзаведомо не
сможет принять участие в работе НПКСК иззакрайне преклонного возраста


В противовес курсу на укреплениесоюза политической и деловой элиты,
узаконенному на XVIсъезде в форме разрешения на прием капиталистов в
рядыКПК, Ху Цзиньтао начал демонстрировать внимание к низшимслоям
общества. В противовес появившемуся еще при Дэн Сяопине призыву к
ускоренному обогащению части людей и регионов Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао
подчеркнуто заботятся об интересах простых людей, не успевших или не
сумевших обогатиться за годы реформ. В качестве альтернативы восхвалению
заслугпрежнего партийного руководства они выдвинули призывык укреплению
основ правового государства. Зарубежные аналитики отметили смену
акцентов и охарактеризовали первые шаги Ху Цзиньтао как попытку
осуществлять <заботливое консервативное правление>12. Учитывая, что
консервативный поворотв китайской идеологии состоялся в начале 1990х еще
на зареправления Цзян Цзэминя, ключевым словом в этой характеристике
можно назвать именно <заботливость>.Прошедший в октябре 2003 г. 3й
пленум ЦК КПК 16го созыва зафиксировал новые политические акценты. В
материалахпленума тезис о важности скоординированного
всестороннегоразвития открывается с призыва <настаивать на том,
чтобыбрать человека в качестве корняосновы> (и жэнь вэй
бэнь)13.Сформулированный в духе традиционной китайской социальной мысли,
этот лозунг вряд ли может претендовать на оригинальность. Однако его
появление в материалах пленума сталосвидетельством укрепления
политического веса Ху Цзиньтаои Вэнь Цзябао. Новым здесь является
подчеркнутый акцент начеловеке, отличающийся от акцента на приоритете
развития<передовых производительных сил>, преобладавшего в китайской
идеологии в последние годы правления Цзян Цзэминя.Среди экономических
приоритетов новых властей появилсяплан <возрождения старых промышленных
баз на СевероВостоке>. Огромный индустриальный регион, расположенныйблиз
дальневосточных рубежей России, пришел в упадок за двадесятилетия
реформ.



это решение перераспределяет финансовые потоки в регион, не входящий в
орбиту интересов <шанхайской группировки>.Популизм Ху Цзиньтао был
обращен не только к социальнымнизам, но и к определенным слоям
партийногосударственногоаппарата. Его предшественник Цзян Цзэминь был
связан преждевсего с кадровой элитой Шанхая и соседних регионов
зажиточной приморской части Китая. Продвижение в верхние эшелонывласти
<шанхайской группировки> и экономическая поддержкавластями этого региона
вызывали недовольство бюрократии издругих частей страны. ХуЦзиньтао
впрошлом занимал руководящие комсомольские ипартийные посты вотдаленных
небогатыхрегионах - Ганьсу, Гуйчжоу и Тибете. В рамках реализации
новойполитики <сбалансированного развития> Ху Цзиньтао
получилвозможность опереться на руководителей отсталых
провинций,предложив им более заметную роль в осуществлении
общенациональной стратегии экономического развития


В отличие от былых идеологизированных споров китайскойвластной элиты
нынешние дебаты более не ставят под сомнениерыночную направленность
реформ. Споры реформаторов в лице Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао с <людьми
Цзяна> лишены глубинной политической подоплеки, на первое место в них
выходятпрагматические интересы. <Фракции более не отождествляютсяс
отчетливыми политическими платформами


Повышенноевнимание к проблеме распределения ресурсов в ходе реализации
политики <макроэкономического урегулирования> дает основания говорить о
соперничестве <заинтересованных групп>(лии цзитуань) внутри властной
элиты20.Хотя признание различий в экономических интересах внутривысшей
партийной власти невозможно в рамках официальноразрешенного научного
дискурса, ведущие китайские экспертыпредупреждают об угрозе, с которой
сталкивается вся вертикальвласти.

Авторитетный исследователь Ху Аньган отмечает, что<часть партийных
организаций переродилась в узкие группы поизвлечению выгоды>, они
отвернулись от зафиксированногов партийном уставе требования <служить
интересам широкихмасс народа> и вместо этого открыто борются за
<максимизацию интересов своего ведомства, региона или заинтересованной
группы>. По мнению ученого, односторонняя погоня за ростом и
эффективностью экономики в 1990е годы повредила интересам рабочих,
крестьян и слабых групп, служивших традиционной основой правления КПК. В
итоге <в настоящее времяв отношениях между партией и массами, между
правительствоми народом наступил сравнительно напряженный
историческийпериод, что серьезно размыло и ослабило основу правления
партии и массовую опору правительства>21.
Процесс замещения политикоидеологических споров конфликтами интересов
соответствует движению самосознания китайской компартии от
<революционной партии> к <правящейпартии>22. Превращение власти в рыхлый
конгломерат <заинтересованных групп> действительно угрожает политической
стабильности в целом. Вместе с тем необходимо учитывать,
чтодифференциация социального статуса и имущественного уровня людей
стала в Китае реальностью, однако представительстворазличных и зачастую
не совпадающих интересов попрежнемуберет на себя одна партия,
стремящаяся сохранить монолитность своих рядов. Оформление различных
<групп интересов>в независимые политические партии, способные
соперничатьдруг с другом, на нынешнем этапе невозможно. Вместе с
темборьба за оттеснение одной из <заинтересованных групп> отпринятия
решений и распределения ресурсов может повредитьразвитию страны в целом.
Аналогии со старыми спорами, когдапобеда <реформаторов> над
<консерваторами> или <рыночников> над <леваками> могла считаться благом
для развития страны, уже неуместны. Победа <группы интересов приморских
провинций> чревата дальнейшим отчуждением масс от власти,на что
справедливо указывает руководство Ху Цзиньтао и ВэньЦзябао. Однако
чрезмерное усиление <группы интересов народных масс и отсталых
провинций> способно привести к опасному торможению роста в наиболее
развитых и богатых частяхстраны, что грозит лишить власти источников
материальнойподдержки для <слабых групп>.Альтернативой может стать
институционализация обеихгрупп представителей элиты, формальную
возможность для этого открывает нынешний курс на развитие демократии
внутрипартии. При этом в среднесрочной перспективе КПК, не отказываясь
от монополии на власть, могла бы сформировать механизмвзаимодействия
подобных групп, сделав объективно существующее соперничество интересов
более прозрачным и открытым

новость стала ударом по планам гонконгских демократов, борющихся за
ускоренное введение в бывшей британской колонии прямых всеобщих
выборов.Надежды оппозиционеров на успешное продвижение демократических
кандидатов в ряды депутатов законодательного собрания на выборах в
сентябре 2004 г. не оправдались. Инициированные новыми китайскими
руководителями меры по укреплениюпопулярности лояльных Пекину сил и
расколу демократическогодвижения Гонконга оказались более эффективными,
чем прежняя попытка зажать деятельность оппозиции в жесткие юридические
тиски. Демократическая демонстрация 1 июля 2004 г. собрала меньше людей,
чем годом раньше, хотя число участников также исчислялось сотнями тысяч.
В итоге на выборах в законодательное собрание в сентябре 2004 г.
демократы из 60 мест получили 25 - на 3 мандата больше, чем на прошлых
выборах в 2000 г.,хотя им предрекали <сокрушительную> победу. При этом
ориентированные на Пекин <силы стабильности> остались при своих34
креслах, что стало для них настоящим триумфом, повысившимавторитет Ху
Цзиньтао в глазах китайской элиты


В начале 2004 г. КНР была издана книга супругов из Хэфэя(провинция
Аньхуэй) Чэнь Гуйди и Чунь Тао <Обследование китайских крестьян>23,
осветившей в стиле социальной публицистики жизнь китайской деревни.
Китайские обществоведы отмечали, что авторы сумели глубоко проникнуть в
проблему, обратившись к самой болезненной теме - непомерному
налоговомубремени крестьян. При чтении книги создавалось впечатление,что
положение в деревне стало безысходным, а низовые кадровые работники на
селе превратились в эксплуататоров крестьян.Поскольку зарплата местных
чиновников выплачивается из денег, собранных ими у крестьян, многие из
которых не в состоянии заплатить, кадровые работники прибегают к насилию
и даже убийствам - такие случаи описаны в книге. Чэнь Гуйди и ЧуньТао
подняли не только проблемы бедности и несправедливости,но и пролили свет
на неэффективность системы государственного управления в деревне: власти
дают чиновникам указания,но не дают им денег, тогда как крестьяне
считают, что чиновники обирают их и не несут перед ними никакой
ответственности.Одновременно с <Обследованием китайских крестьян> в
Пекине в том же издательстве вышла книга воспоминаний <Прошлое совсем не
подобно дыму>24, посвященная чувствительнымтемам борьбы с <правыми
элементами> в 1957 г. и <культурнойреволюции>. Ее автор - дочь Чжан
Боцзюня, образованногопредставителя китайской творческой интеллигенции,
поддержавшего коммунистов и занимавшего в первые годы после образования
КНР высокие административные посты, но впоследствии ставшего жертвой
политических репрессий.Гонконгские источники сообщают, что сразу после
выходаобеих книг китайские власти стали готовить встречные
ограничительные меры. 23 февраля 2004 г. отдел пропаганды ЦК КПКи
Главное управление по информации и издательскому делу совещание с
участием более ста представителей книжныхи журнальных издательств. На
нем присутствовали три высокопоставленных партийных работника,
отвечающих за пропаганду - Ли Чанчунь, Лю Юншань и Чэнь Чжили. Они
подчеркнуливажность идеологической бдительности и предупредили,
чтокоммерциализация книжного рынка не должна вести к изданию<желтой
литературы>. 25 февраля последовало указание дляСМИ о недопустимости
упоминания или рекомендации для чтения трех новых книг: <Обследование
китайских крестьян>,<Прошлое совсем не подобно дыму> и <Сердце молодой
девушки>. 18 марта власти распорядились об их запрете 25.Отметим, что
китайские власти избегают кампаний публичной критики <неправильных>
книг, как это было впрошлом, стараясь максимально уменьшить популярность
и известность таких изданий путем их исключения из официального
медиапространства. Примечательно и то, что две серьезные публикациибыли
ограничены в распространении одновременно с бульварным любовным романом.
Таким образом политически некорректные книги оказываются смешанными с
<желтыми> изданиями, благодаря чему ограничительные меры выглядят как
защита читателей от <разлагающей> литературы.Вместе стем ипосле запретов
эти имногие другие издания остаются доступными китайскому читателю как в
Интернете, таки на пиратском книжном рынке. В реальности такие
ограничения со стороны властей уже не в состоянии сделать опубликованное
ранее издание полностью недоступным. Поэтому речьидет скорее о попытках
ограничить дальнейшие дискуссии наострые темы и предупредить издателей о
недопустимости публикации новых произведений подобного содержания

Исправление политических имен: поправки в партийный Устав и Конституцию

Принятие на XVI съезде поправок к уставу КПК и внесение насессии ВСНП
весной 2004 г. изменений в Конституцию былоподготовлено еще во времена
руководства Цзян Цзэминя. Вместе с тем эти исправления были внесены
непосредственно накануне передачи власти либо в самый начальный период
властинового руководства, оказывая влияние на политические процессы в
стране и задавая их вектор на обозримое будущее

на нынешней начальной стадии строительства социализмаКПК еще долго будет
опираться на механизм многопартийногосотрудничества, тогда как
коммунисты будут оставаться численным меньшинством среди граждан страны.
(66млн чел -СП)

китайский лозунг построения правового государства направлен прежде всего
на защиту экономических и социальныхправ граждан, а не свобод <западного
образца>

Компартия движется в сторону большей открытости внутриправящей верхушки,
что свидетельствует об отходе от прежнеймодели диктатуры одного человека
в сторону <демократии дляэлиты>. Дэн Сяопин когдато призывал, чтобы
часть обществаобогатилась раньше другой и повела к благосостоянию всю
страну. Пока неясно, возможно ли в рамках экспериментов с
<внутрипартийной демократией> добиться в сфере политики, чтобычасть
общества (а именно бюрократическая верхушка) обреласвободу первой и
успешно повела за собой к демократии весь народ. Экономические уроки
<политики опережения> показывают, что возникающее на этой основе
имущественное расслоение становится угрозой стабильности власти. Опыт с
расслоением китайцев по степени дозволенной им свободы (больше
демократии внутри партии и меньше вне ее) также может привестик
неожиданным результатам.Хотя популистские упреки вадрес Цзян Цзэминя,
<позабывшего> об интересах народных масс, имеют под собой
объективныеоснования, отметим, что прежний лидер умело и целенаправленно
отстаивал интересы политической, экономической и интеллектуальной элит
Китая. Ему удалось сцементировать их альянси превратить его в опору
партийной власти. Разрушение этогоальянса грозит дестабилизацией всей
системы, что ограничиваетполитический маневр нового руководства,
поскольку ему вряд лиудастся <возвысить> народные массы до статуса
<хозяев страны>и сделать их равноправными участниками союза
элит.Гонконгские издания выделяют среди китайской верхушкитри группы,
придерживающиеся различных подходов к реформированию политической
системы. К группе <приверженцевтеории идей "тройного представительства">
относятся ЦзянЦзэминь и его сторонники Цзэн Цинхун, У Банго и Ли
Чанчунь.Эта группа занимает ключевые позиции в организационном отделе ЦК
КПК и партийной комиссии по проверке дисциплины.Они считают, что
исторически сложившееся монопольное руководящее положение КПК стало
основой единства страны и межэтнического сплочения, для поддержания
которых нужнамощная политическая сила. Хотя существует немало
острыхпроблем, прежде всего коррупция, они верят, что власть с
нимисправится сама

К <сторонникам утверждения авторитета конституции страны> относятся Ху
Цзиньтао, Вэнь Цзябао и номенклатурные пенсионеры Вань Ли, Цяо Ши и Ли
Жуйхуань. Они выступают запрактическое воплощение лозунга управления
государством наоснове закона и осуждают попытки править страной на
основеличной власти (жэнь чжи). К ним примыкают те политики, которые
считают себя обиженными во времена правления ЦзянЦзэминя (Дин Гуаньгэнь,
Ян Байбинь).Третье течение образуют <сторонники создания
государствавозрожденного общества новой демократии>,
сконцентрировавшиеся внутри НПКСК. Этих людей называют также <новыми
сторонниками трех народных принципов Сунь Ятсена>. Онивыступают за
возвращение к политике КПК, осуществлявшейсяпосле революции 1949 г.,
поддерживают создание в Китае правового государства. Основу этой группы
составляют представители демократических партий, интеллигенции,
религиозныхкругов. Представители интеллигенции подчеркивают, что
этотпуть открывает в перспективе возможность мирного объединения с
Тайванем41. Последняя группа не имеет влияния в ЦККПК, и ее позиции
столь же слабы, сколь слабы властные полномочия НПКСК.


вскоре китайский лидер пояснил, что западная модель демократии
неприемлема - об этом ХуЦзиньтао заявил в сентябре 2004 г. в дни
празднования 50летиясоздания китайского парламента (ВСНП): <История
подтвердила, что в Китае заимствование модели западной
политическойсистемы является тупиковым путем>43.


В сентябре 2004 г. 4й пленум ЦК КПК 16го созыва принял<Постановление ЦК
КПК об укреплении строительства способности правления (чжичжэн нэнли)
партии>44. Документ открывается словами о том, что превращение КПК в
правящую партиюстало <выбором истории, выбором народа>, тогда как
усилениестроительства ее правящей способности является
<требованиемэпохи, требованием народа>. Речь идет об изменении
международной ситуации, многополяризации мира и экономической
глобализации, быстром прогрессе науки и техники, о
неизменностистратегических замыслов враждебных сил, пытающихся
<озападнить и расколоть> Китай, а также о постоянно растущем давлении
превосходства развитых стран в экономике, науке и технике.Вответ на эти
вызовы партийный документ предлагает строитьруководство на правовой,
научной и институциональной основе.Две главные исторические задачи для
КПК - это противостояниекоррупции и разложению с одновременным
проведением работыпо снижению рисков (фэнсянь). При этом были
перечисленыглавные вызовы, с которыми сталкивается власть КПК в
областиполитического правления.


Когданекоторые участники дискуссии о политической реформе, желая
показать свой демократический дух, уничижительно говорят о КПК, они
впадают в крайность, считает Мао Юйши.Ученый справедливо указал, что
легитимность правленияКПК подтверждена итогами 25 лет реформ, и это
положение надо брать в качестве исходной точки для нынешних
преобразований. Демократизация важна, но это длительный процесс, на
который, по мнению Мао Юйши, потребуется 30-40 лет, и поспешности тут
проявлять не стоит. Есть основания полагать, что именно такая умеренная
реформаторская позиция преобладает в рядах китайской элиты, создавая
условия для ее сплочения в ходеосуществления политических и
экономических преобразований.Сходную точку зрения отстаивает и Ху
Аньган: <Политическоеразвитие Китая должно быть постепенным, только
таким образом можно гарантировать стабильность китайской
политики>47.Первые практические шаги нового руководства
продемонстрировали стремление преодолеть унаследованный от
предшественников технократический перекос во внутренней политикеи
сделать ее более адекватной стоящим перед страной вызовам.Реформаторский
тандем Ху Цзиньтао - Вэнь Цзябао выстраивает новый курс вокруг лозунга
<человек - основа всего>, что отличает <новый курс> от акцента на
приоритете развития <передовых производительных сил>, преобладавшего в
официальнойреформаторской идеологии КНР в последние годы правленияЦзян
Цзэминя. Популистские акценты помогли новому руководству заручиться
большим числом сторонников как в народе, таки среди значительной части
элиты.Новые лидеры обрели всю полноту формальной власти,но им еще
предстоит длительная работа по продвижению своихкадров в
партийногосударственный аппарат. При этом внутринового руководства
взаимодействие реформаторского тандемаХу Цзиньтао - Вэнь Цзябао и <людей
Цзяна> опирается преждевсего на механизмы неформальной политики.

Если раньше в КНР говорили о лидере страны как о ядре руководства
одного поколения, то теперь все большее хождение получает формула,
согласно которой ядро руководства четвертого поколения останется
коллективным и впредь. В настоящее время КПК движется лишь в сторону
большей открытостивнутри правящей верхушки, что свидетельствует об
отходе отпрежней модели власти одного человека в сторону более
расширенной и эффективной модели <демократии для элиты>.В 2002-2003 гг.
китайские власти пытались убедить свою страну и окружающий мир в том,
что процесс передачи власти в политической системе КНР обрел устойчивый
институциональный характер.


.21Ху Аньган. Чжунго: синь фачжаньгуань [Китай: новый взгляд на
развитие]. -Ханчжоу: Чжэцзян жэньминь чубаньшэ, 2004. - С. 88

=====

---

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 11:22:21)
Дата	28.11.2006 11:46:58

Ху формирует методологию стратегии и "ответов на новые вызовы" в Китае?

---

оттуда же , из последней части
http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books/volume/9374book_Kitai_gl_13.pdf
часть 4
Антикризисные меры и их последствия


__Социальные вызовы элитарной политике 1990х годов__

К настоящему времени в Китае еще не сложилось целостноеи объективное видение угроз будущему развитию страны, онотолько рождается. Вместе с тем приоритетным для нового руководства является решение социальных проблем, накопившихсяза годы реформы. Тема угрозы социальной стабильности занимает ключевое место и в работах китайских ученых. Это не означает, что другие проблемы находятся вне их поля зрения —именно они перечислены выше. Однако многие из этих вызововимеют долгосрочный характер и без существенных измененийпереносятся из одной китайской публикации в другую. Поэтомунаш дальнейший анализ будет посвящен тому, каким образомрассматривают социальноэкономические вызовы развитию

Глава 13 Китайские ученые об угрозах, рисках и вызовах развитию Китая

с 526 Часть четвертая Антикризисные меры и их последствия

Китая серьезные ученые, чьи работы ориентированы на глубокое постижение происходящих в КНР процессов.

В качестве примера можно указать на развернувшееся в начале 2000х годов обсуждение проблем социальной стабильностина страницах влиятельного пекинского журнала «Чжаньлюэ юйгуаньли». Эти исследования основаны на солидной эмпирической и методологической базе, они базируются на анализе экономической и социальной ситуации, результатах многочисленныхсоциологических обследований. Не менее важно и то обстоятельство, что эти разработки принимаются во внимание политической элитой.

Авторитетные ученые Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу поставили вопрос о корнях «нестабильности в обществе нафоне экономического процветания», оценив ситуацию каккрайне серьезную63. Они заявили, что конечная цель их исследования состоит в предотвращении самого плохого вариантаразвития событий в стране. «Мы еще не можем предсказать, когда разразятся эти “политические землетрясения” и проснутся“действующие вулканы”, однако мы можем узнать зону их действия и накопленную на настоящее время энергию». Свое исследование авторы называют «серьезным предупреждением» тем, ктопринимает решения64.

Оценки Ван Шаогуана, Ху Аньгана и Дин Юаньчжу опиралисьна социологические данные, собранные исследовательской группой по проблемам стабильности китайского общества. В 2000—2001 гг. городские жители Китая называли главными фактораминестабильности увольнения и безработицу, коррупцию, разрывмежду бедными и богатыми, падение нравов, ухудшение общественного порядка. Жители деревни жаловались на чрезмерноефинансовое бремя, коррупцию и бюрократизм, разрыв междубедностью и богатством, падение нравов, рост числа уволенныхи безработных. Согласно опросам, проводившимся в системеЦентральной комиссии по проверке дисциплины КПК, в 1996 г.народ больше всего волновала проблема инфляции, в 1997—2000 гг. — проблема коррупции. В 2001 г. на первое место вышлапроблема безработицы, а коррупция заняла второе место65.Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу обратили вниманиена рост недовольства китайцев своим материальным положением и социальным статусом на фоне непрерывного подъема экономики. Используя терминологию теории игр, они сравнилиначальный этап реформ (конец 1970х — середина 1990х годов)

527
с эпохой «игры с ненулевой суммой». Тогда решение любого изиндивидов не только не наносило ущерб другим индивидам,но даже приносило им выигрыш. Выгоды от реформ получалипрактически все слои населения, несправедливость же проявлялась в том, что доходы одних социальных групп были выше других. Начиная с середины 1990х китайские реформы все большенапоминают «игру с нулевой суммой», когда выигрыш одногоиндивида является проигрышем другого. Часть людей заметнообогатилась, но при этом некоторые социальные группы оказались «проигравшими» в абсолютном отношении66. Рост числанедовольных своим материальным положением стал катализатором разрушения социальной стабильности, быстрое накопление недовольства «проигравших» может стать прямым поводомдля волнений67.Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу заключили, что «экономический рост не обязательно или не автоматически ведетк социальной стабильности»68.

История Китая свидетельствует,что общественный кризис часто возникает в период экономического процветания. Опыт других развивающихся стран такжепоказывает, что социальная несправедливость может привестик застою, упадку, даже краху. В 1990е годы экономический роств КНР зачастую был «ростом без занятости», «ростом без справедливости». В результате безработица и несправедливостьв распределении доходов стали источником социальной нестабильности. Поэтому сдерживание масштабов недовольства социальной несправедливостью лежит не столько в сфере этики,сколько вобласти политики, ибо под угрозой находятся стабильность в обществе и легитимность власти. Развивая известныйтезис Дэн Сяопина «экономическое развитие — это непреложная истина», ученые заключили, что «социальная справедливость — это тоже непреложная истина»69.Другой важной исследовательской публикацией по проблемесоциальной стабильности на новом этапе экономических реформ стала статья Кан Сяогуана «Анализ политической стабильности в континентальном Китае в будущие 3—5 лет»70, вызвавшая заинтересованную реакцию в Китае и за рубежом. Ученыйотметил, что накануне XVI съезда КПК внимание к проблеме политической стабильности в КНР возросло изза ожидания смены поколений китайских лидеров. На фоне мировых потрясений в 1990е годы китайским руководителям удалось «вопрекиожиданиям» совместить глубокие реформы с поддержаниемГлава 13Китайские ученые об угрозах, рисках и вызовах развитию Китая

528

внутриполитической стабильности. Сам факт «грандиозных перемен в условиях стабильности» или «стабильности в условияхграндиозных перемен» Кан Сяогуан называет «мировым чудом».Однако остается вопрос, удастся ли сохранить стабильность после смены руководства71.В основу анализа была положена следующая предпосылка.В 1990е годы политическая элита Китая взяла под контроль общественную сферу и гражданское общество. Важные позициив обществе заняли представители интеллектуальной и экономической элиты, тогда как положение рабочих и крестьян снизилось, изза чего в стране сложилась дуальная социальная структура «элита — массы» (цзинъин / дачжун)72. Политической, экономической и интеллектуальной элитам удалось достигнуть общего понимания проблем, в то время как массы сохраняют пассивность и способны лишь на локальные индивидуальные иликоллективные действия. Поскольку КПК имеет возможностьпротивостоять этим акциям, принято думать, что массы не могут повлиять на общую стабильность. Однако в случае возникновения глубокого экономического, политического или социального кризиса в стране могут начаться волнения. Если возможная кризисная ситуация не будет быстро поставлена под контроль, это приведет к нестабильности власти. «Финансовые риски, несправедливость и прежде всего коррупция, неравенствои в особенности бедность, мигранты — все это является “хворостом”. “Искрой” для начала кризиса могут стать экономическийспад, проблемы банков, тайваньский кризис и др.»73. Отметим,что те же возможные причины «краха Китая» называет в своейкниге Гордон Чан.Особенность методологии Кан Сяогуана состоит ванализе вызовов политической стабильности Китая по трем основным направлениям (группа — проблема — способ). «Группы» (цюньти) —это различные социальные слои современного китайского общества, выделенные в соответствии с критерием обладания ресурсами. «Проблемы» (вэньти) — это различные социальные вопросы. «Способы» (шоудуань) — формы коллективных действий (военные перевороты, общественные движения, негосударственные организации, подпольные организации, митинги, демонстрации и др.). Политическая нестабильность возникает потому,что в обществе появляются группы, недовольные существующейсистемой. Они чувствуют, что ее «необходимо свергнуть»,и у них есть возможность предпринять успешные действия.

529

При Мао Цзэдуне основными социальными группами былипартийные и правительственные чиновники, рабочие, крестьяне и интеллигенция. В структуре «элита — массы» партийныеи правительственные чиновники относились к элите общества,рабочие, крестьяне и интеллигенция — к массам. Последовавшее в эпоху рыночных реформ Дэн Сяопина перераспределение ресурсов привело к глубокой социальной дифференциациии формированию новой структуры общества. Выигравшиев процессе приватизации ресурсов стали «элитой новой эпохи»,аоставшиеся за пределами этих процессов ипроигравшие стали«массами новой эпохи». Как считает Кан Сяогуан, реформа освободила в первую очередь интеллигенцию, которая получилаправо владения и распоряжения интеллектуальными ресурсами.Стабильный рост политического влияния, улучшение экономического положения и повышение социального статуса позволили ей перейти в слой элиты. В результате рыночных реформвозродились уничтоженные в эпоху Мао Цзэдуна классы, которые также вошли в состав новой элиты. Капиталисты и менеджеры включая менеджеров госпредприятий стали владеть и распоряжаться все большим количеством ресурсов. Рабочие и крестьяне попрежнему принадлежат к массам, однако их относительное положение ухудшилось, часть рабочих и крестьян переместилась в «слой бедных».Примечательна мысль Кан Сяогуана о том, что, как и в эпохуМао Цзэдуна, структура «элита — массы» имеет в своей основепрежнюю структуру «враги — свои» (ди во), т. е. наследует чертысоциального антагонизма. Однако в составе элиты и масс произошли изменения. Элита разделилась на три типа — политическую, экономическую и интеллектуальную в соответствии с владением и распоряжением различными ресурсами. Массы поделились на обычные массы города и деревни и низший слой общества, к которому принадлежит городская и деревенская беднота.Составляя перечень проблем, влияющих на политическуюстабильность современного Китая, Кан Сяогуан подразделяетих на три сферы — политическую, экономическую и социальную. В политическую сферу входят недостаточная эффективность прежней идеологии, проблемы централизации власти,коррупции, а также тайваньский вопрос. К экономике относятся проблемы роста, эффективности государственных предприятий, финансовых рисков, последствия вступления в ВТО, к социальным проблемам — неравенство и бедность. Часть этих во

530

просов, например, проблема неэффективности госпредприятий, тайваньский вопрос, была унаследована от прежней маоистской эпохи. Другие проблемы — недостаточная эффективность прежней идеологии, коррупция, финансовые риски, последствия вступления в ВТО, неравенство и бедность — появились уже в процессе рыночных преобразований.За годы реформ способы коллективных действий также претерпели изменения. В конце 1970х годов различные группы, недовольные существующим положением, выражали свою позицию с помощью дацзыбао и митингов. В 1980е главной формойколлективных действий были общественные движения и студенческие демонстрации. В 1990е, по мнению китайского автора,на смену им пришли религия, цигун, Интернет, групповая илииндивидуальная преступность. Классическими примерами коллективных действий, угрожающих стабильности страны, КанСяогуан считает секту «Фалуньгун» и коллективные протесты рабочих и крестьян.Кан Сяогуан полагает, что 1990е годы стали периодом объединения различных групп элиты. Более тесными сделались отношения между политической и экономической элитами. Путемвхождения в партию, правительство и законодательные собрания различных уровней предприниматели и высокопоставленные менеджеры смогли «обрести лицо» (мяньцзы), удовлетворивсвою потребность в получении политического статуса. После событий 1989 г. конфликт между интеллигенцией и правительством заметно смягчился. Некоторые представители интеллигенции уехали за границу, а оставшиеся в стране отказались от активных действий. Часть интеллигенции ушла в бизнес, другиестали специалистамипрофессионалами и отошли от политики.Свою роль сыграло и то обстоятельство, что правительство наказывало политических диссидентов и поощряло тех, кто с нимсотрудничал. Подобно представителям экономической элитымногие влиятельные интеллигенты были привлечены во властные структуры, у них появились новые возможности для выражения собственных интересов.Имелись также глубинные причины для поддержки интеллигенцией власти КПК. Главной предпосылкой признания властикомпартии интеллектуальной элитой стал принятый руководством в начале 1990х годов курс на рыночные реформы, а продолжительный экономический рост придал проводимой политикелегитимность. Опыт бывшего СССР помог убедить китайскую

531

интеллигенцию, что реформы приносят не только свободу и демократию, но и беспорядки, конфликты, бедность, неравенство. Компромисс среди китайских руководителей увенчался тем,что экономические реформы были успешно продолжены, тогдакак политическая система была законсервирована. Ознакомление интеллигенции с опытом демократизации в странах Латинской Америки и ЮгоВосточной Азии дало основания полагать,что будущая китайская демократия вряд ли будет демократией«американского типа». К тому же переход руководства СШАв 1990е годы с «антикоммунистических» на «антикитайские»позиции также повлиял на воззрения китайской интеллигенции. В ее рядах распространились антиамериканские настроения, появилось негативное отношение к американской моделирынка и демократии74.В другой публикации, увидевшей свет в США, Кан Сяогуан отмечает особую роль политической пропаганды в поддержаниистабильности в стране. Более десяти лет КПК рассказывала населению о негативных последствиях нестабильности. Итог кампании был успешным — китайское общество приходит в ужас отодного упоминания о нестабильности (буквально — «бледнеетпри разговоре о тигре», тань ху сэ бянь). Тяжелые события, пережитые Китаем в ХХ в., служат хорошей иллюстрацией к этойпропаганде75. Иными словами, умелое разъяснение угроз, способных привести к смене режима и прекращению монопольного правления компартии, стало эффективным инструментом укрепления власти иее защиты от возможных вызовов со стороныиных политических сил.Систематическое уничтожение всех политических оппонентов правящей партии объективно привело к тому, что в случаесвержения КПК в стране неизбежно возникнет вакуум власти.И это еще больше усилило ожидания большого хаоса в Поднебесной. История Китая в ХХ в. подсказывает китайцам, что потери от нестабильности очевидны, а выгоды неочевидны; всезнают, что нестабильность затронет интересы всех слоев общества. Хотя простые люди недовольны своим материальным положением и взяточничеством чиновников, жизнь стала намноголучше, чем в эпоху Мао Цзэдуна. Люди дорожат небольшимиправами и богатством, которые они получили, и не хотят «участвовать в азартной игре с ничтожным выигрышем». На этом основании был сделан вывод, что подавляющее большинство массбудет выступать за стабильность76.

532
В этом контексте выдвинутая в 2000 г. Цзян Цзэминем новаяпартийная идеология «тройного представительства» являетсяпо сути «политической декларацией» альянса китайских элит,придающей этому союзу институциональные формы77. Неофициальная «сеть связей» также способствует укреплению союзаэлит. Например, обмен власти на деньги между политическойи экономической элитами в большинстве случаев происходитв«кругу друзей», консультационная деятельность интеллектуальной элиты также ведется через сеть дружеских связей. Такая «система связей» держится не только на взаимной заинтересованности, но и на «доверии», в основе которого лежат традиционные этические нормы «преданности» (чжун) и «долга» (и). Поскольку в Китае уже сформировался прочный союз между различными группами элит, элита не представляет вызова для правительства и в ближайшем будущем не сможет угрожать политической стабильности страны.Важно отметить, что именно моральноэтические требованияустановления «равенства» и «справедливости», а не политические идеалы «демократии» и «свободы» рассматриваются КанСяогуаном как точки соприкосновения интересов части китайской элиты и масс. Группой, в наибольшей степени угрожающейполитической стабильности страны, исследователь считает безработных или уволенных «рабочих и служащих государственных предприятий», чье положение ухудшилось как относительно, так и абсолютно.Чтобы не допустить хаоса, правящая партия должна ограничить уже полученные выгоды политической и экономическойэлит, уделяя при «дележе пирога» большее внимание массам. Однако борьба против коррупции непосредственно скажется наинтересах некоторых чиновников, лишив их источника доходов. Такая стратегия может повлиять на сплоченность элити привести к их расколу, что способно разрушить основу политической стабильности. По образному выражению Кан Сяогуана,в руках у власти находится «обоюдоострый меч»: меры, направленные на решение проблем, угрожающих стабильности, самимогут разрушить стабильность78. Этот тезис Кан Сяогуана — серьезное предупреждение для Ху Цзиньтао, избравшего популистскую линию «правления для народа».Противоречия могут возникнуть и в отношениях власти с интеллектуальной элитой. В отличие от периода 1980х годов, когда в среде интеллигенции обсуждались «метафизические» «из

533

мы» (рыночная или плановая экономика, тоталитарная или демократическая политика), в 1990е участники дискуссий сталиреже поднимать абстрактные темы, в том числе и вопросы демократии, обратившись к конкретным проблемам реформы. Какполагает Кан Сяогуан, именно от возможности решения этихреальных проблем зависит стабильность современной системы.Если же проблемы будут обостряться, то у людей появятся сомнения в эффективности существующей системы, будут выдвинуты проекты новой системы и начнется новый раунд споров об«измах». Такие споры могут нарушить союз интеллектуальнойи политической элит, привести к их конфликту, что, в свою очередь, создаст угрозу политической стабильности79.Переход к серьезному анализу новых вызовов развитию Китая был бы невозможен без принципиального пересмотра китайскими учеными своих подходов к социальному портрету общества. Внедренные властью с конца 1970х годов лозунги реформы и открытости до сих пор отвечают как на экономический блок вызовов (рынок строить надо), так и на международнополитический (с иностранцами конкурировать, но вести себямирно). Однако Дэн Сяопин не тронул старое представлениео Китае как о государстве рабочих и крестьян. Впрочем, это досих пор зафиксировано в Конституции КНР. На такой основепроанализировать накопившиеся социальные вызовы простонереально. Необходимо выделить наиболее опасные для стабильности общества слои, но было бы странно утверждать, чтоэто «классовый враг» в лице новой предпринимательской элиты. Еще более странно было бы рассуждать о маргинальности«общественного авангарда» в лице рабочего класса.На рубеже веков стало понятно, что социологический портрет современного китайского общества как монолитного государства рабочих и крестьян не имеет ничего общего с реальностью. Эта проблема стала важнейшей темой исследований длякитайских социологов, создавших новый подход к проблеме.Старого общества больше нет, и хотя новая социальная структура еще не сложилась окончательно, ее контуры уже определились, и произошедшие в Китае перемены представляются ученым необратимыми.Принцип выделения социальных слоев, а не классов китайского общества лег в основу известного «Исследовательскогодоклада о социальных слоях современного Китая» под редакцией бывшего директора Института социологии Академии обще

534

ственных наук Китая Лу Сюэи80. Ученые разделили общество надесять слоев на основании критерия профессиональной принадлежности (чжие фэньлэй), определяющего доступ людейк организационным, экономическим и культурным ресурсам81.Наверху находятся управляющие государством и обществом, хозяйственные руководители, частные предприниматели и профессиональные научнотехнические работники. Посередине —чиновникиисполнители и индивидуальные предприниматели,ниже стоят работники торговли и сферы услуг, производственные рабочие и работники сельского хозяйства. В самом низу расположены лица с непостоянной занятостью и безработные82.Ученые заключили, что в большинстве районов Китая социальная пропорция смещена в сторону нижних уровней. В соответствии с этой схемой опустевшее руководящее место «пролетарского авангарда» заняли теперь государственные чиновникиверхнего эшелона и крупные предприниматели, являющиесясоциальной элитой дефакто и претендующие на закрепление засобой этого статуса в будущем, в том числе и в политическойформе.Вместе с тем возникшая на закате правления Цзян Цзэминятеория социальных слоев недостаточно учитывала угрозу возникновения социального конфликта. Все сводилось к надеждена то, что по мере роста экономического благосостояния разрыв между богатством и бедностью будет сокращен в результатерасширения доли среднего класса, который заполнит собой возникшую пропасть. Однако некоторые китайские авторы восприняли исследование Лу Сюэи как предупреждение о том, что «если не будут в корне подавлены современные коррупция и чрезмерный разрыв в доходах, порожденные диктуемой могущественными группировками траекторией реформ, то может возникнуть кризис политической легитимности»83.

Более пессимистичная и тревожная социальная картина быланарисована профессором социологии Университета ЦинхуаСунь Липином. Он опирался на исследования известного французского социолога Алена Турена, заключившего, что в современной Франции на каждом новом этапе развития появляютсялюди, которые отстают от основной группы и оказываются внепределов социальной структуры84. Сунь Липин полагает, чтоаналогичная ситуация складывается ныне и в КНР85. Его оценкаблизка к суждениям Ван Шаогуана, Ху Аньгана и Дин Юаньчжу:в 1980е годы подавляющая часть китайского общества включая

535
наиболее бедные слои выигрывала от реформ, изза чего в обществе возникла атмосфера «всеобщего обогащения». В первое десятилетие рыночных преобразований число обогатившихся засчет использования властного ресурса чиновников было сравнительно небольшим, полученное ими богатство — ограниченным. Однако в 1990е годы рост имущественной дифференциации, взяточничество и передел государственного имуществапривели к тому, что доходы и богатство сконцентрировалисьв руках небольшого числа людей. Часть общества быстро обогащалась, но расплачиваться за преобразования были вынужденымаргинальные группы (бяньюань цюньти) и «слабые группы»(жоши цюньти). Второе десятилетие реформ породило проигравших, особое место среди которых принадлежит безработным в городах. На дне общества оказались люди, занимавшие дореформы достаточно высокие позиции как по экономическомуположению, так и по социальному статусу.Сунь Липин открыто называет современное китайское общество «расколотым» (дуаньле шэхуэй). Этот раскол проявляетсяне только в вытеснении низших слоев общества за рамки социальной структуры, но и в растущем разрыве между городом и деревней. Элементы «расколотого общества» относятся к разнымэпохам, они не связаны друг с другом и потому не могут составить единый социальный организм. Ученый прогнозирует дальнейший рост раскола по мере вхождения Китая в ВТО: одни социальные группы будут выходить на мировой рынок и сближаться с мировым сообществом, становясь все более «передовыми»,в то время как другие останутся в стороне от глобальных процессов. Сунь Липин предостерег, что управлять «расколотым обществом» чрезвычайно сложно. Это обязывает руководителей учитывать противоречивые требования различных социальныхгрупп, искать компромиссы, поскольку в противном случае«можно посеять в обществе семена волнений»86.

Другой влиятельный социолог из Университета Цинхуа профессор Ли Цян полагает, что «раскол» китайского общества ещене завершился и сейчас оно все еще находится в процессе перемен. Он подчеркивает, что превращение Китая за двадцать с небольшим лет из царства уравниловки в страну, вышедшую засредний уровень неравенства, вызывает в обществе нарастающую озабоченность неравномерностью распределения богатства. Это недовольство может стать скрытым источником социальной нестабильности, что требует с особым вниманием отне

стись к вопросу о пределах

способности общества терпеть такоенеравенство в доходах. Хотя разрыв в доходах в Китае не стольвелик (коэффициент Джини составляет 0,46—0,47, тогда какв Африке и Латинской Америке он превышает 0,5), надо учитывать, что в разных странах психологическая способность людейперенести неравенство в доходах может быть различной. В КНРпри социализме народ привык к системе уравнительного распределения, в более отдаленном историческом прошлом такжепреобладало мнение, что неравенство хуже бедности. Поэтомув целях поддержания социальной стабильности ученый рекомендовал властям обеспечить максимальному числу людей движение наверх за счет доступа к дележу более крупного «пирога»и повышения профессионального статуса87.По мнению Ли Цяна, выигравших и проигравших в ходе реформ можно разделить на четыре социальные группы интересов (шэхуэй лии цюньти). К «группе обладателей особых интересов» относятся самые удачливые: предприниматели, хозяевапредприятий, главы компаний, менеджеры высшего звена, звезды кино и эстрады, управленческий слой предприятий с участием иностранного капитала. К «группе получивших обычные выгоды» принадлежат интеллигенция, кадровые работники, менеджеры и чиновники среднего уровня, рабочие, крестьяне, образующие важную основу китайских реформ. В число «относительно проигравших» входят безработные городов и поселков,«оставившие трудовой пост» (ся ган). По сравнению с крестьянами отсталых районов их положение не так уж плохо, однакоони переживают изза «чувства относительных лишений» (сяндуй бодо гань) и «чувства относительных потерь» (сяндуй саншигань). «Относительно проигравшие» больше других недовольнытем, что менеджеры некоторых государственных предприятийрастрачивают богатство своих предприятий, занимаются казнокрадством и коррупцией. Так называемый «нижний слой» включает бедное население отсталых районов, есть бедные и в развитых китайских городах. Последняя группа отличается тем, чтоее положение ухудшилось в абсолютном отношении. Именно еенедовольство может стать опасным вызовом социальной стабильности КНР88.

537
Влияние политики нового руководства на позицию научного сообщества

После прихода нового руководства в работах китайских ученых (особенно тех, кто претендует на близость к власти и на возможность влиять на политические решения) стала утверждаться несколько измененная картина вызовов, стоящих перед страной. Политика «обогащения в первую очередь» (реформаторская стратегия Дэн Сяопина — Цзян Цзэминя) была поставленапод сомнение.

Исследователи (среди них Ху Аньган и ДинЮаньчжу) отмечали, что социальные проблемы, выросшие изкурса Дэн Сяопина, уже стали очень заметными. На политику«экономического развития в первую очередь» возлагается ответственность за создание целого ряда факторов нестабильности в обществе, сдерживающих ныне экономическое развитие.Систематический опыт определения новой политики реформ и сопутствующих ей вызовов можно найти в книге Ху Аньгана «Китай: новый взгляд на развитие» (2004 г.)89. Исходнойточкой для разработки обновленного курса исследователь называет новую концепцию развития, выдвинутую Ху Цзиньтаои Вэнь Цзябао на 3м пленуме ЦК КПК 16го созыва (октябрь2003 г.) и ставящую во главу угла человека. Теперь главной цельюреформы должны стать инвестиции в человека, провозглашаются задача «совместного обогащения» и стратегия скоординированного развития.Это дает основания китайскому эксперту поставить вопросо переходе к стратегии развития второго поколения (ди эр дай).Стратегия первого поколения, выдвинутая Дэн Сяопиномв1978г., была нацелена на ускоренное неравномерное развитие.В то время в качестве исходной служила теория «обогащенияв первую очередь» определенной части регионов страны и части общества. Цель реформы виделась в освобождении и развитии производительных сил, ускоренном развитии приморскихрайонов.При новом руководстве Китай стоит перед вызовом сменыстратегии. Страна нуждается в стратегии скоординированноговсестороннего устойчивого развития, которое должно быть не«опережающим», а «совместным», как и материальное обогащение. Главная цель нового этапа реформы — вложения в человека,развитие его способностей, восстановление баланса в тех сферах, где он был разрушен (или так и не создан) за годы преобразо

538

ваний. Ускорению перехода к этой стратегии способствовалаэпидемия атипичной пневмонии иее уроки, усвоенные властями.

Ху Аньган полагает, что «выдвижение идеи скоординированногоразвития стало активной реакцией или активным откликом накрупные политические, экономические и социальные вызовы»90.Ученый сослался на исследования английского историка Арнольда Тойнби, заключившего, что процветание определенной цивилизации зависит от способности быстро реагировать на возникающие вызовы91. Это должно побудить китайскую элиту постараться четко уяснить, скакими вызовами сталкивается страна, какова природа этих вызовов и как нужно на них реагировать.Отметим, что если в популярных и пропагандистских работахзападные пессимистические и радикальные оценки вызовов,стоящих перед КНР, преподносятся как отдельный вызов будущему Китая, то в исследованиях Ху Аньгана западные исследования проблем развития современного Китая служат позитивнымисточником и принимаются во внимание. Это любопытное явление с определенной симметричностью в своей основе: идеологизированному пессимизму иностранцев китайцы противопоставляют не менее идеологизированную критику, а серьезныеразработки иностранных исследовательских центров не толькоучитываются, но и очень широко заимствуются. Это относитсяк публикациям о Китае, выходящим из стен Организации экономического сотрудничества и развития, Всемирного банка, Международного валютного фонда.

В частности, Ху Аньган часто цитирует и использует в своейконцепции вызовов исследование корпорации РЭНД «Ограничительные линии на китайском экономическом пространстве»(2003 г.)92. Эксперты РЭНД выделили восемь факторов в развитии Китая, которые могут привести к снижению темпов экономического развития страны:.безработица, бедность и социальная нестабильность способны снизить к концу десятилетия темпы роста на 0,3—0,8%;.экономическое влияние коррупции отнимает 0,5%;.в период до 2015 г. влияние фактора распространения СПИДаи других инфекционных болезней на рост ВВП составит 1,8—2,2%;.влияние ограниченности водных ресурсов и их загрязненияв наихудшем варианте может составить 1,5—1,9%;.увеличение расхода энергии и цен на энергоносители с 2005по 2015гг. приведет кснижению роста экономики на 1,2—1,4%;

539.
несовершенная банковская система и проблемы госпредприятий в комплексе снизят темпы роста ВВП на 0,5—1,0%;.возможное сокращение прямых иностранных инвестиций на10 млрд долл. в год снизит годовой темп роста ВВП на 0,6—1,6%;.негативное воздействие тайваньской проблемы и других политических конфликтов на темпы роста составит 1,0—1,3 процентных пункта93.
Китайские исследователи в своих работах опираются и наоценки Всемирного банка, также уделяющего большое внимание вызовам развитию Китая. Это бедность населения (200 млнкитайцев живут менее чем на один доллар в день), незавершенность реформирования финансовой системы и государственных предприятий, необходимость ликвидировать негативныепоследствия быстрого развития последних двадцати лет длясельских природных ресурсов и городской окружающей среды,рост разрыва в доходах между районами, появление «слабыхгрупп» среди городского населения. По оценкам Всемирногобанка, при сохранении нынешних тенденций коэффициентДжини в КНР повысится до 0,474 в 2020 г.94
Вместе с тем разработки китайских экспертов встроены в политическое движение их собственной страны. Другое дело, чтонаступила эпоха смены власти, дающая возможность сдержанной критической переоценки прежнего курса. В ходе этого процесса грамотные китайские эксперты привлекают разработкииностранцев. В этом есть смысл, поскольку многие прежние схемы истолкования вызовов были насыщены идеологией КПК,а для решения реальных проблем необходим их трезвый и объективный анализ.

По нашему мнению, выделенные Ху Аньганомв осенью 2003 г. пять вызовов Китаю отвечают представлениямнового китайского руководства.

1. Увеличение разрыва между городом и деревней отражает национальную специфику Китая, которая может быть описана формулой «одна страна, две системы». В данном случае речь идет нео единстве материкового Китая и Гонконга, а о различных институциональных установлениях в городах и деревнях в самомКитае. Различие города и деревни уже стало серьезным вызовомразвитию Китая, а также самым главным системным препятствием на пути развития производительных сил и социальногопрогресса. Роль сельского хозяйства в национальной экономикенепрерывно падает (в 2002 г. его удельный вес в ВВП составил
540
14,5%). С точки зрения политического влияния крестьяне являются «слабой группой», их социальное положение принижено.Разрыв в доходах между горожанами и жителями деревни сопровождается увеличением различий в потреблении, в доступнойим сфере обслуживания. Значительная часть населения с низким качеством жизни накапливается в деревне, в особенностив западной части страны, отмечается заметная разница в производительности труда между городом и деревней95.

2. Расширение разрыва в региональном развитии в стране настолько велико, что Ху Аньган использует формулировку «одинКитай — четыре мира». К первому миру относятся богатые города Пекин, Шанхай, Шэньчжэнь, ко второму — районы со средним по мировым критериям уровнем доходов (приморские провинции Гуандун, Чжэцзян, Цзянсу), к третьему — районы с доходами ниже среднего уровня, к четвертому — бедные районы Центрального и Западного Китая. Различие между ними проявляется не только в разнице в средних доходах или ВВП на душу населения, но и в других экономических и социальных показателях.Даже по меркам крупной развивающейся страны этот разрыввесьма велик, в Китае он больше, чем в Индии96

3. Несбалансированность экономического и социального развитияпроявляется в недостаточных инвестициях в здравоохранениеи образование. Вложения в эти сферы не соответствуют темпамэкономического развития, показателям здоровья населения,они не успевают за ростом преступности и быстрым распространением СПИДа97.

4. Несбалансированность между ситуацией в области ресурсови экономическим развитием включает прежде всего проблему ресурсов. Хотя Китай обладает богатыми ресурсами, на душу населения их недостаточно, возникает проблема с обеспечениемресурсами. Это ведет к увеличению давления на окружающуюсреду, опустыниванию, уменьшению площади лесов, загрязнению воды98.

5. Несбалансированность между экономическим ростом и ростом занятости связана с тем, что хотя Китай и богат трудовыми ресурсами (это полезно для поддержки роста), он также испытываетогромное давление избыточного населения. При разработке модели развития страны в 1990е годы этот фактор не был принятво внимание, модель экономического роста с высокой занятостью была заменена на модель с низкой занятостью. В результатерезко обострилась проблема безработицы99.

541


Исходя из этого выдвигается новая концепция развития (первые четыре ее положения совпадают с официальной концепцией пяти сфер «единого планирования»100), направленная на скоординированное развитие города и деревни с приоритетнымвниманием к ускорению процессов урбанизации и «освобождению» крестьян, на скоординированное развитие различных регионов. Ставится цель достижения баланса экономическогои социального развития, экономического роста и роста занятости. При этом развитие должно стать «зеленым», т. е. меньшеразрушать окружающую среду.Ху Аньган связывает задачи изменения функций китайскойбюрократии с необходимостью адаптации властных структурк новым вызовам. Ученый отмечает, что за годы реформ в Китае произошли быстрые структурные и социальные изменения. В экономической области страна перешла от системы директивного планирования к системе социалистической рыночной экономики. Произошел переход от традиционного деревенского общества, основой которого являлась деревня, к современному городскому обществу, где ведущей силой являютсяпромышленность и обслуживание, и к обществу, основанномуна знаниях. В политике Китай перешел от традиционной системы с централизованной властью центра к политической системе социалистической демократии. И наконец, произошелпереход от закрытого и полузакрытого общества к открытойэкономике и открытому обществу. Эти четыре перехода создают серьезный вызов развитию и стабильности китайского общества, а также серьезный вызов управлению со стороны правительства101.

По мнению ученого, эти вызовы включают в себя экономический, социальный, политический и международный аспекты.

_Экономический вызов_
. Быстрый экономический рост КНРпородил неравномерность и нестабильность в развитии страны. Доходы части районов, отраслей и людей растут быстро,тогда как у другой части они увеличиваются медленно. Стремительные изменения в обществе не только превосходят ожидания людей, но и не оставляют времени на то, чтобы к ним приспособиться. Ху Аньган отмечает, что к 1990м годам результатами экономического роста стали пользоваться не все члены общества, как это было в период с 1978 г. по середину 1980х годов.Появились новые вызовы, не поддающиеся автоматическомупреодолению исключительно за счет роста: резко возросла без
542
работица в городах, увеличилась разница в доходах, усилилосьнеравенство, отсутствие системы социального обеспечения создало риски и трудности для слабых групп. Более того, все этипроблемы как раз и были порождены моделью, ориентированной на высокие темпы экономического роста.Быстрый экономический рост сопровождается также масштабной миграцией населения. Ныне Китай переживает процесс самого крупного перемещения населения из деревни в города. Это наносит серьезный удар по порядку в обществе, а также представляет вызов управлению обществом со стороны правительства. При этом ускоренный рост ведет и к разрушениюэкологического баланса102.

_Общественный вызов_
. На первое место Ху Аньган ставит вызов информационной революции. В современном Китае многократно увеличилось число печатных СМИ, в конце 1990х годовначалось массовое распространение Интернета, который убралбарьеры на пути движения информации. Позитивные стороныинформационной революции известны. Она помогает экономическому развитию и делает более удобной жизнь народа, повышает эффективность управленческой деятельности. Вместес тем открытие СМИ и их коммерциализация ослабили традиционный механизм воспитания народа, находившийся преждев руках власти. Даже когда информация была закрытой, внедрение в сознание людей базовых ценностей уже было непростым.Когда же информационные границы рухнули, Китай столкнулсяс мощной идеологической конкуренцией извне.Вторым по значимости Ху Аньган считает вызов со стороныбыстро нарастающей общественной нестабильности. Показатели демонстрируют рост тенденции к обострению напряженности в отношениях труда и капитала, увеличилось число спорови конфликтов. Преступления и нарушения безопасности ужестали острой социальной проблемой, участились аварии натранспорте, пожары, аварии при строительстве. Непрерывнорастет число дел, связанных с коррупцией. Увеличение факторов нестабильности затрагивает все большие сферы и касаетсявсе большего числа людей103.Сейчас число недовольных повседневной ситуацией жителейгородов и поселков составляет 100—200 млн человек, или 22—45% населения. Из них крайне недовольных — 32—36 млн, т. е.7—8%104. Главным образом это те, кто оказался в проигрыше отэкономического перехода и структурных преобразований, —`

543

безработные, крестьяне, люди с низкими доходами и все те, чьидоходы уменьшились. Настроения недовольства уже стали катализатором подрыва социальной стабильности. Их быстрое накопление может даже стать непосредственным источником социального беспорядка.

_Политический вызов_
Ху Аньган признает и то, что в результате двадцати лет реформ по мере углубления экономическогои социального перехода стало заметно отставание в области политических преобразований. Это поставило КПК перед серьезными вызовами. Согласно своему уставу эта партия всем сердцем и всеми помыслами служит народу, у нее нет особых собственных интересов, кроме интересов рабочего класса и самыхшироких народных масс. Однако в реальности часть парторганизаций превратилась в группы с собственными четкими интересами, они открыто требуют максимизации интересов определенной отрасли, района или группы. Небольшая часть членовпартии и кадровых работников переродилась, занимается взяточничеством и нарушает дисциплину. Это подрывает имиджпартии и вызывает ненависть среди широких масс народа.Ху Аньган полагает, что сейчас наступил самый напряженныйсо времени образования КНР исторический период вотношениях партии имасс, правительства инарода. Основа власти партиии правительства в массах заметно ослабла. Одну из причин ученый видит в том, что в 1990е годы Китай односторонне гналсяза экономическим ростом и богатством, пренебрегая интересами социальной базы правящей партии в лице рабочих, крестьянислабых групп. Теперь экономические перекосы идифференциация привели к росту социальной напряженности.В то же время власть КПК испытывает серьезное внешнеедавление. Китай получил много выгод от экономической глобализации. Однако следует осознать, что западные страны во главе с США обладают не только гегемонией «жесткой силы» в экономике и военной сфере, но и гегемонией «мягкой силы» в сфере информации и идеологии. Сохранение правления в рукахКПК и дальнейшее следование по пути социализма могут привести к тому, что власть станет «мишенью для битья» со сторонынаправляемого Западом мирового общественного мнения. Долгосрочные планы Запада по отношению к Китаю состоят в стратегии устрашения поднимающегося Китая в сфере безопасности, вестернизации китайского общества в сфере идеологии, ускорении мирной эволюции КПК в сфере политики.


544

Перед такими вызовами КПК должна сама ускорить политический переход и политическую реформу, превратиться из традиционной «революционной партии» в правящую партию современного государства, представлять коренные интересы широких масс, усилить политическую, социальную и экономическую основу своего правления 105.
Отметим, что идея превращения «третьего представительства» в «первое» у Ху Аньганаполностью соответствует новому курсу Ху Цзиньтао — ВэньЦзябао

_Вызов международной обстановки_

. Примечательно, что ХуАньган отделяет идеологический конфликт между Западоми властью КПК от конкретных международных вызовов, стоящих перед страной. Ученый отметил, что хотя открытость повысила эффективность размещения ресурсов в китайской экономике, технический уровень Китая и его конкурентоспособность, возросла и зависимость КНР от мирового рынка, усилилось внешнее давление на китайское правительство. Например,в 1998 г. от Китая требовали девальвации юаня, в начале 2000хгодов — ревальвации национальной валюты. После присоединения к ВТО Китаю придется привести законодательство в соответствие с нормами ВТО, иными словами, в качестве платы заоткрытость стране придется уступить часть суверенитета. Вопрос о том, как в наибольшей степени защитить государственные интересы, ослабить влияние внешних ударов на национальную экономику, — это новый вызов, стоящий перед китайскимправительством.
Ху Аньган отмечает важность урока эпидемического кризиса2003 г., нанесшего ущерб имиджу китайской власти. Способность выдержать кризис в условиях открытости, добиться понимания и поддержки за рубежом — это еще один вызов для правительства106.

__Новые акценты в китайской трактовке вызовов и рисков__

В 2004 г. социальные вызовы развитию попрежнему оставались в центре внимания китайских обществоведов. Ежегодная«Синяя книга по социальным проблемам» за 2004 г. еще в большей мере, чем предыдущие, посвящена угрозам социальной стабильности. Вышедшая летом 2004 г. вторая часть исследования

545
социальной структуры под редакцией Лу Сюэи, озаглавленная«Социальная мобильность в современном Китае»107, также затрагивает проблемы стабильности китайского общества.Если в первой части доклада были определены первоначальные контуры современной структуры китайского обществаи выделены его основные слои, то во второй части ставилась задача проанализировать изменения этой структуры. Авторыстремились уловить тенденции ее развития, показать, как путемперетока (людун) и под воздействием социальной политикитрансформируется социальная структура общества, выяснить,откуда возникли десять социальных слоев и в каком направлении они развиваются.Авторы пришли к заключению, что сложившаяся в Китаеструктура социальных слоев еще не соответствует требованиямсовременного развития. Особый интерес представляет анализтенденций изменений социальной структуры за годы, прошедшие со времени выхода в свет первой части работы. Лу Сюэи утверждает, что среди сложившихся десяти слоев те слои, которые надо было увеличить, не увеличились, а те, которые требовалось сократить, не были сокращены. Другими словами,не произошло ни заметного увеличения доли среднего слоя,ни сокращения доли крестьян. В новом докладе отмечается, чтов сельском хозяйстве попрежнему заняты 44% населения,а средний слой, как и раньше, составляет около 15%. Кроме того, возросли барьеры, затрудняющие детям представителейнижних слоев переход в более высокие слои. Это было продемонстрировано на примере детей кадровых работников. Как показало исследование, их возможности стать кадровыми работниками в 2,1 раза больше, чем у других108.
Многие китайские социологи подчеркивают, что для ответана вызовы, связанные с социальной дифференциацией, и дляпревращения Китая в устойчиво развивающееся, стабильное общество необходимо создать мощную среднюю силу. В научныхкругах КНР для определения этой силы используются различные понятия — «средний класс», «средний слой», «люди со средними доходами». Китайские ученые также используют различные критерии принадлежности к среднему слою, что приводитк заметным расхождениям в оценках его доли. Согласно мнениюЛу Сюэи, содержавшемуся в «Исследовательском докладе о социальных слоях современного Китая», удельный вес среднегослоя составлял в 2001 г. 15% населения109. К настоящему време

546
ни удельный вес среднего класса не изменился, Лу Сюэи попрежнему оценивает его в 15%110.
К значительно менее оптимистичным выводам пришла сотрудник Института социологии АН Китая Ли Чунлинь. В своемисследовании она использовала четыре критерия отнесенияк среднему классу: профессиональную принадлежность, уровеньдоходов, способ потребления и образ жизни, самоидентификацию. Исходя из этих критериев, она попыталась оценить долюсреднего класса в современном китайском обществе.Результаты обследования, проведенного исследовательскойгруппой по изучению изменений в китайском обществе АОН Китая в конце 2001 г. в 12 провинциях страны, показали, что к среднему классу по критерию профессиональной принадлежностиможно отнести 15,9% населения. Это управляющие государством и обществом, хозяйственные руководители, частные предприниматели и профессиональные научнотехнические работники, чиновникиисполнители. Если же добавить к ним «старыйсредний класс», т. е. «синие воротнички» (индивидуальных и частных работников промышленности и торговли), то доля среднего класса составит 27%. Критерию доходов соответствуют24,6%, критерию потребления и образа жизни — 35%, а идентифицируют себя со средним классом 46,8%.В случае одновременного использования всех четырех критериев отнесения к среднему классу его доля в китайском обществе оказывается крайне низкой. Если выявить тех, кто относитсяк среднему классу не только по профессии как «белый воротничок», но и по уровню доходов, по уровню потребления и к томуже сам причисляет себя к нему, то их доля составит всего 4,1%трудоспособного населения, или 2,8% населения в целом. Еслиже добавить к ним «старый средний класс» (индивидуальныхи частных работников промышленности и торговли), то долясреднего класса составит 7%111.При таком незначительном удельном весе среднего класса,к тому же сосредоточенного в мегаполисах и отдельных отраслях, трудно рассчитывать, что он сможет играть роль стабилизатора в неспокойном обществе. План решения социальныхпроблем путем взращивания среднего класса может оказатьсяиллюзией. Неудивительно, что опубликованные в 2004 г. работы китайских обществоведов были проникнуты тревогой иззадальнейшего увеличения имущественного расслоения. Однаиз публикаций в журнале «Ляован» была озаглавлена «Про

547
пасть между бедностью и богатством бросает вызов развитиюКитая»112.Профессор Ли Цян выделил новые особенности разрывамежду бедностью ибогатством. На20% наиболее богатых китайцев приходится 53—56% всех доходов, а в начале 1990х годов —48%. При этом 20% самых бедных получают лишь 2—4%,а в 1990е доля их доходов составляла 5—7%113. Все более заметна дифференциация в доходах различных районов, наступил период самого значительного во всей истории Китая разрыва между жителями города и деревни. Социальная структура в виде пирамиды не меняется, и китайскому обществу остро недостаетсреднего слоя, его формирование идет крайне медленно. Темвременем в деревнях, мелких и средних городах формируетсярасколотое двухполюсное общество, а средний слой присутствует лишь в небольшом числе крупных городов. Нижний слой населения сильно оторван даже от нижнего среднего слоя, в Китаесоздается общество низов.Такая социальная структура грозит стране социальным взрывом, поэтому Ли Цян призывает обращать внимание на способность населения перенести неравенство в доходах. Ученый указал, что разница в доходах, возникшая в результате действиярынка, еще может встретить понимание людей. Однако ряд методов обогащения люди считают неприемлемыми, наибольшуюненависть в обществе вызывают коррупция и незаконная нажива. Хотя по сравнению с дореформенным периодом китайцыстали более терпимы к дифференциации, Ли Цян полагает, чтоесли разрыв в доходах будет расти такими же высокими темпами, способность населения перенести эту разницу будет превышена, и тогда появятся серьезные социальные проблемы114.Лу Сюэи отметил, что «сейчас Китай больше всего боится латиноамериканизации»115. Напомним, что в 70—80е годы прошлого века в Латинской Америке ВВП многих стран возрос и экономика поднялась, однако их социальная структура и политика неизменились. Зависимость ряда стран от помощи США и Западав целом привела к тому, что внешний импульс был способенспровоцировать быстрое и масштабное обрушение. По мнениюЛу Сюэи, Китай не должен идти по такому пути. Экономика и общество обязательно должны скоординированно развиваться.Об опасности развития Китая по латиноамериканскому путиеще в конце 1980х годов говорил ведущий китайский экономистУ Цзинлянь. Он предупреждал, что Китай ни в коем случае не

548
должен «попасть в латиноамериканскую ловушку» или «заболеть индийской болезнью», имея в виду особые отношения, сложившиеся в этих странах между властью и рынком, которые ведут к имущественной дифференциации, привилегиям и коррупции. Анализируя тревожные тенденции увеличения разрывамежду богатством и бедностью в сегодняшнем Китае, У Цзинлянь использует для описания «плохой рыночной экономики»другой термин — «приватизация власть имущими» (цюаньгуй сыюхуа). Ученый считает его более понятным для китайцев: те, ктообладает правами распределения ресурсов, часто используютэти права для извлечения собственной выгоды
.....
---------[
PDF] Китай:Формат файла: PDF/Adobe Acrobat
Сходную точку зрения отстаивает и Ху Аньган: «Политическое ... Ван Шаогуан, Ху Аньган. Чжунго гоцзя нэнли баогао [Доклад о государствен. ной мощи Китая]. ..

и еще

В статье, опубликованной в свежем номере еженедельника «Ляован», китайский экономист, директор Центра по изучению реалий страны при Университете «Цинхуа» Ху Аньган отметил, что главные цели развития запада Китая – благосостояние населения, уменьшение бедности и озеленение. Для достижения этих целей западу страны требуется осуществление шести стратегий:

последнее обновленние: 14:51, 05/09/2003

в Китае


Ху Аньган: главные цели развития запада Китая – благосостояние населения, уменьшение бедности и озеленение

В статье, опубликованной в свежем номере еженедельника «Ляован», китайский экономист, директор Центра по изучению реалий страны при Университете «Цинхуа» Ху Аньган отметил, что главные цели развития запада Китая – благосостояние населения, уменьшение бедности и озеленение. Для достижения этих целей западу страны требуется осуществление шести стратегий:

Во-первых, стратегия приобретения знаний. Главное преимущество этого региона заключается в ресурсах рабочей силы, поэтому надо в полной мере использовать разнообразные знания, информацию, шансы образования, технологии и другие компоненты, предоставляемые современным миром, тем самым стимулируя социально-экономическое развитие. Необходимо усиливать способность этого региона к привлечению знаний извне, к новаторству, культивировать способность всего народа к освоению знаний и обмену знаниями, а также повышать способность этого региона к применению знаний.

Во-вторых, стратегия ускорения урбанизации. Низкий уровень урбанизации, медленный темп развития и большой удельный вес сельского населения на западе страны являются системным узким местом, в наибольшей мере тормозящим социально-экономическое развитие.

В-третьих, стратегия всесторонней открытости. Прежде всего надо открывать внутренний рынок, затем ориентироваться на международный рынок, стимулировать внутреннюю и международную конкуренцию, ускорять заимствование, перемещение и распространение отечественных и зарубежных технологий. Активно привлекать отечественные и зарубежные капиталы и кадровых работников, в больших масштабах участвовать в экономической глобализации и интеграции региональной экономики.

В-четвертых, стратегия социального развития. Чтобы обеспечивать социальное развитие на западе, надо повышать уровень популяризации обязательного образования, усиленно расширять масштабы подготовки выпускников полной средней школы, общеобразовательной и профессиональной высшей школы, а также аспирантов. Надо интенсивно развивать обучение взрослых в разных формах, старательно повышать культурный уровень народа, всемерно осваивать людские ресурсы.

В-пятых, стратегия экологического развития. Лейтмотив развития человечества в XXI веке – экологическое развитие. Надо избежать (или перескочить через него) этапа развития традиционной промышленности, характеризующейся большими затратами и большим загрязнением, непосредственно вступить в этап экологического развития.

В-шестых, стратегия положительного управления. Чтобы осуществлять его, надо сосредоточивать главные функции правительства на благосостоянии населения, то есть, на предоставлении общественных услуг широким слоям народа. – 0 –

---

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 11:22:21)
Дата	28.11.2006 11:33:14

Ху из Ху? Ху из ху - в идейно-теоретической борьбе

---

>>По сабжу
>
>продолжение темы. Сначала про главного Ху - с главного гнезда, русского клона РЭНД

цзыюцзопай


http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books/volume/9341Chapter_3.pdf.
Часть первая
Глобальные и политические угрозы, риски и вызовы

Глава 3
Идейнотеоретические вызовы

За четверть столетия после начала политикиреформ китайские идейнотеоретические дискуссии прошли два этапа, разделенных трагическими событиями 1989 г. Десятилетие 1980х характеризовалось стремлением интеллигенциисблизиться с мировой (т. е. западной) цивилизацией и окончательно отмежеваться от старойсоциалистической системы сталинскомаоистского образца. В 1990е годы на первое место вышли тенденции к позитивному переосмыслениюнациональной специфики, отказу от мечтанийоб ускоренном переходе к демократии и все более критичному отношению к идее всеобщностизападной цивилизации. В конце 1990х заметным стало противостояние между сторонниками свободной рыночной модели развития китайской экономики («либералами» или «неолибералами») и критиковавшими эту модель за социальную несправедливость и элитарность «новыми левыми», пытавшимися дать позитивноепрочтение истории социалистических экспериментов Мао Цзэдуна.Хотя официальная идеология КПК, основанная на идеях Маркса, Ленина, Мао Цзэдуна, ДэнСяопина и Цзян Цзэминя, сохраняет командныевысоты на китайской идеологической сцене,спор традиционных марксистов с либеральнойинтеллигенцией завершился еще в первой половине 1980х годов полным вытеснением приверженцев марксизма на обочину духовноинтеллектуальной жизни. Накануне событий 1989 г. тонв китайских дискуссиях задавали приверженцытак называемого «нового просвещения» (синьцимэн). Их вдохновляли примеры просветительского «движения за новую культуру» начала ХХ в.и «движения 4 мая» (1919 г.), критиковавших традиционные конфуцианские ценности и уже в то время пытавшихся познакомить китайцев с западным либерализмом. «Новыепросветители» критиковали не только традиции китайского феодализма и деспотизма, но и маоистского социализма, черпая новые интеллектуальные ресурсы на Западе. В целом устремлениялибералов соответствовали усилиям властей по демонтажу старой социальноэкономической системы. Однако кризис 1989 г.привел к тому, что из китайской либеральной программы былиисключены требования политической демократизации.После событий на площади Тяньаньмэнь в идейнотеоретических дискуссиях утвердились новые течения. На сцену вышловозникшее во второй половине 1980х годов течение неоавторитаризма (синь цюаньвэйчжуи), ставшее реакцией на кризисныесобытия в СССР и Восточной Европе. Его представители утверждали, что успешные преобразования в экономике возможны лишь при сохранении централизованной политической власти. Это течение полностью отмежевалось от традиционноймарксистской идеологии, сосредоточившись на программе построения рыночной экономики. С другой стороны, его последователи отказались и от либеральной программы «нового просветительства» 1980х, заявив о предпочтительности авторитаризмапо сравнению с демократией.В первой половине 1990х годов в КНР было заметно такжеусиление национализма, нацеленного на разоблачение «коварных антикитайских замыслов» западного империализма во главес США. Националисты призывали к укреплению военноэкономической мощи Китая, к жесткости в общении с Западом, к повышенному вниманию к безопасности государства и его защитеот иностранных посягательств. Если неоавторитаристы указывали на опыт развала СССР и последовавших за ним экономических неурядиц как на пример необходимости сохранения жесткой централизованной власти для успешного экономическогоразвития, то националисты обращали внимание на роль Западаи его подрывной деятельности против Советов. Пик националистических устремлений среди китайской интеллигенции пришелся на 1999 г. (американская бомбардировка посольства КНРв Белграде), когда опасения вооруженного «гуманитарного вмешательства» США в китайские дела максимально усилили позиции критиков Запада.Официальная китайская идеология наших дней впитала идеикак неоавторитарного, так и националистического течений
мысли. Отказ от демократизации политической системы «по западному образцу» Пекин объясняет «неприемлемостью» иностранной модели и необходимостью сохранения в стране стабильности в интересах долгосрочного развития. Идеология КПК неакцентирует более ни идеи классовой борьбы, несовместимыес построением рыночной экономики, ни идеи интернационализма, противоречащие националистической программе строительства «специфически китайского социализма». На уровнеофициальной пропаганды крайности «народного» национализма и интеллектуализированного неоавторитаризма заметносмягчаются, эти тенденции также дополняются лозунгамиомеждународном сотрудничестве ипостепенном совершенствовании социалистической демократии в рамках создания правового государства.
Однако универсалистскикосмополитическаяориентация интеллигенции 1980х годов на «вхождение в мир»осталась в прошлом.Как отмечает известный критик социальнополитическихпроблем современного Китая Хэ Цинлянь, с середины 1990хправительство стало проводить политику «покупки» интеллигенции и ее привлечения на свою сторону с помощью различных материальных стимулов, благодаря чему подавляющаячасть интеллектуальной элиты была включена в систему. По отношению к занимающей критические позиции либеральной части интеллигенции были задействованы методы жесткого давления. Например, было определено, что СМИ и издательствамнельзя публиковать и издавать статьи этих людей, организации,в которых они работали, заставляли под неполитическими предлогами освобождать их от должности и т. д. За теми представителями либеральной интеллектуальной элиты, которые имеливлияние в обществе, направляли следить сотрудников органовбезопасности, всеми силами заставляли их покинуть страну1.Применение жестких мер давления на интеллигенцию и ее«выдавливания» из страны не было столь уж масштабным, хотясама Хэ Цинлянь столкнулась с этими проблемами в 2001 г.и предпочла покинуть Китай. Однако можно согласиться с ее выводом о том, что со второй половины 1990х годов между правительством и интеллектуальной элитой наметилось невиданноеранее согласие иони обратились к«доброкачественному взаимодействию» (лянсин худун). Основное направление китайской интеллектуальной элиты молчаливо признало легитимность авторитарной политики. Часть ее стала открыто говорить, что китайская национальная специфика такова, что в стране возможнолишь авторитарное правление, что теория легитимности свободной демократии потерпела крах и нет возможности прогнозировать ее эффективность.
Китайский обществовед Сяо Гунцинь также признает, что экономическое развитие КНР в 1990е годы привело к подъему нового среднего слоя, состоящего из технократов в правительствах различных уровней, частных предпринимателей, преподавателей высших учебных заведений, адвокатов, ушедшей в бизнесинтеллигенции, «белых воротничков» совместных предприятий. «Как обладатели интересов в рамках существующей системы они выступили против радикального либерализма. Они беспокоятся, что политическая реформа может затронуть их интересы. Конечно, они также не могут поддерживать идеологиюконсерваторов, поскольку “социализм”, за возврат которого выступают консерваторы, также может лишить их имеющихся выгод. Они признали авторитарную власть технократии, надеясьпри этой власти продолжать получать выгоды. Можно сказать,что они являются настоящей социальной базой сегодняшней китайской авторитарной системы»2.Хэ Цинлянь отмечает, что «самой большой политической иллюзией интеллектуальной элиты в 1980е годы» была уверенность в том, что когда в стране созреет средний класс, он будеттребовать демократических прав вполитике. «Вконце 1990х этаиллюзия потерпела полный крах. Политическая тактика китайского правительства состояла в том, чтобы включить в системуэкономическую элиту и послушную интеллектуальную элитуи дать им возможность разделить выгоды, при этом полностьюзакрыв путь к демократизации и не позволяя экономическойи интеллектуальной элитам пользоваться политическими правами»3. Однако уже в конце 1990х в китайской интеллектуальнойжизни появились бунтари, бросившие вызов элитному истеблишменту.«Новые левые» как неформальный вызов официальной реформаторской идеологииНаиболее серьезный вызов властям бросает течение «новыхлевых», оформившееся в конце 1990х годов на фоне обострениясоциальных проблем, порожденных быстрыми темпами рыночных реформ. «Новые левые» полагают, что попытки основноготечения китайской общественной мысли объяснить нарастаниетрудностей избытком «пережитков социализма» и недостаткомрыночных свобод несостоятельны, поскольку современные проблемы коренятся именно в несправедливой природе либеральной рыночной экономики. «Новым левым» присущи как неоавторитарные, так и националистические интонации. Они неставят под сомнение могущество государства, но хотят видетьего более патерналистским. Они также выступают против западной модели глобализации, но при этом главной угрозой считаютне столько демократические ценности, сколько порабощениеКитая международным капитализмом.Неомарксистские и антиглобалистские источники идеологиикитайских «новых левых» формально стоят достаточно близкок программным ценностям правящей КПК. Вместе с тем их попытки найти хорошее в социализме Мао Цзэдуна и разоблачитьплохое в современной практике реформ бросает вызов политике властей, избравших рыночный курс развития страны. Китайские авторы отмечают, что мысль «новых левых» имеет основательные исторические корни — это традиция «пренебрежениякоммерцией» в древнекитайской мысли, идеи Сунь Ятсенао контроле над капиталом начала ХХ в., а также социалистическое движение Мао Цзэдуна середины столетия4.Хотя либеральные критики настойчиво пытаются представить «новых левых» как неудачную и неуместную на фоне реальных проблем Китая копию западных левых течений, это упрощение затеняет связь «новых левых» с традиционными эгалитарными течениями в китайской мысли. Разрыв между декларируемыми КПК коммунистическими идеалами равенства и повседневной реальностью дает «новым левым» шанс на заполнение образовавшегося вакуума критикой рыночного либерализма и поэтизацией революционного духа 50—70х годов.Знаковым событием в процессе формирования течения «новых левых» стала публикация в 1997 г. статьи Ван Хуэя «Современная китайская мысль и проблема современности»5. Он заявил, что после 1989 г. «век социалистической практики» пришел к концу, вместо двух миров остался один — глобальнокапиталистический. Хотя Китай не рухнул подобно СССР и режимамВосточной Европы, страна практически полностью подчинилась диктату капитала и рынка. Упадок идеологии «нового просвещения» сопровождался заявлениями либералов о «конце истории» и торжестве западного варианта капиталистической модернизации и глобализации. Однако Ван Хуэй счел их неприемлемыми — хотя либеральная интеллигенция «нового просвещения» оказалась неспособной ответить на вызовы времени и переключиться с критики маоистского социализма на осмыслениесоциального кризиса, вызванного капиталистической модельюрынка и модернизации, конец истории все же не наступил. Онпризвал глубже изучать проблемы культурного многообразия,критиковать модель современности западного образца и «западоцентризм».

Ван Хуэй сделал следующее заключение, обобщившее тогдашний настрой «новых левых»: «Завершение последнего этапа в современной китайской мысли обозначено историческим упадком“нового просвещения”. Однако мы также можем сказать об исторической победе социализма и “нового просвещения” как идеологии модернизации. Эти взаимно конфликтующие идеи совместно подтвердили рациональность и легитимность китайскоймодернизации, открыли китайскому обществу путь к реформев направлении глобального рынка и глобальной системы.Но в эпоху транснационального капитализма горизонты критики со стороны “нового просвещения” ограничены критикой внутренних социальнополитических дел национального государства, в особенности поведения государства. Во внутренних делах(“новое просвещение”) не смогло своевременно обратить критику диктатуры государства в анализ сложных отношений междугосударством и обществом в процессе формирования капиталистического рынка, глубоко разобрать изменения деятельностигосударства в условиях рынка. В отношении к внешнему мируоно не смогло глубоко понять, что проблемы Китая одновременно уже стали проблемами глобального капиталистического рынка и что диагностировать проблемы Китая необходимо одновременно с диагностированием проблем день ото дня глобализирующегося капитализма. При этом нельзя, как прежде, ссылатьсяна Запад в качестве источника для критики общества, политикии культуры Китая»6.Призыв Ван Хуэя к переосмыслению понятия «современности» (сяньдайсин, англ. modernity) в условиях глобального рынкаразвился в дискуссию об оценке сущностных характеристик современного китайского общества. «Новые левые» обвинили либеральных наследников «нового просвещения» в том, что те жестоко ошиблись, решив, что демократия придет в Китай вслед за
развитием рыночных отношений. Либеральная часть китайской интеллигенции попрежнему считает, что события развиваются именно в этом направлении, но их замедляют общая отсталость Китая и чрезмерное вмешательство государства в экономику. Однако «новые левые» полагают, что в ходе быстрого капиталистического накопления и глубокого изменения классовой структуры общества идут процессы, не имеющие ничего общего с построением «гражданского общества» или «формированием среднего класса», — на деле происходит сращивание власти и капитала, не оставляющее места для демократии.Наиболее радикальные представители «новых левых» полагают, что переход страны на рельсы рыночной экономики не сводится к декларированному властями поиску более эффективноймодели развития. По их мнению, после 1992 г. определенные могущественные силы за рубежом и внутри страны потребовали откитайской политической элиты «отказа от “социализма” как стратегии импортозамещающей индустриализации и замены ее стратегией либерализации — глобализации»7. Согласие на это предложение означает признание Китаем руководящей роли развитыхстран и его отказ от стремления к вхождению в мировую элиту.Критика глобализации сопровождается попытками реабилитировать наследие Мао Цзэдуна, отвергнутое «новым просвещением» 1980х, вплоть до позитивных оценок «культурной революции», осужденной партийным руководством. Например, китайский экономист Хань Дэцян подчеркивает, что успехи реформ были заложены еще при Мао Цзэдуне, и в 60—70е годыэкономика КНР росла быстрее экономик Тайваня и Гонконга.Если Гонконг поднялся на комиссионных от китайского внешторга, то Чан Кайши вывез на Тайвань весь золотой запас Китая.Возрождение одной провинции на средства, взятые у всей страны, трудно назвать чудом. Хотя с 1957 г. зарплаты в КНР не росли, экономика росла очень быстро — так экономный хозяин тратит не на еду, а на обустройство дома. Считая реальной былую угрозу нападения на Китай со стороны СССР, США и «банды ЧанКайши», Хань Дэцян причисляет к успехам мобилизационнойэкономики той поры рассредоточение военнопромышленногопотенциала на «третью линию обороны» вглубь страны с помощью «неэкономических методов». Узнав об этом масштабном(и разорительном для народного хозяйства) мероприятии, потенциальные агрессоры якобы отказались от своих планов, чтообеспечило Китаю мирные условия для модернизации8.

Путь развития Китая за последние полвека Хань Дэцян сравнивает с путешествием на велосипеде через гору — сперва 30 летэкономика карабкалась вверх, и было тяжело, а потом покатилась с вершины вниз, и все стало проще. Он подчеркивает, чтоуспех рыночных реформ базируется на прежней социалистической промышленности и инфраструктуре. Если бы их начали проводить в 1949 г. в момент образования КНР, результат был бы нулевым. В то время у страны не было ни стали, ни угля, ни финансовых средств, чтобы насытить материальные потребности людей. Перечисляя экономические достижения времен «культурной революции» (экономический рост, новые заводы, атомнаябомба, спутник, электричество в деревне, много удобрений,тракторов), Хань Дэцян затронул волнующую китайских националистов тему умышленного очернения образа Китая в США.По его мнению, сперва Китай произвел «демонизацию самогосебя» силами интеллигенции, забывшей о светлых страницах истории, и лишь потом Америка начала «демонизировать» Китай.Хотя критики обвинили Хань Дэцяна в экономической неграмотности и вольном обращении со статистикой в интересах оправдания «культурной революции», тема социализма Мао Цзэдуна как альтернативы западной модели модернизации взволновала многих представителей «новых левых». Еще в первой половине 1990х, т. е. до оформления движения «новых левых», Гань Яни Цуй Чжиюань увидели в китайском опыте волостнопоселковой индустрии новую модель модернизации, дающую крестьянам «отрыв от земли без отрыва от села, вход на производствобез входа в город». По мере роста накала критики в адрес экономического либерализма, нарушающего права трудящихся, «новые левые» обратились в прошлое в поисках китайского варианта «экономической демократии».Такой прецедент Цуй Чжиюань обнаружил в принятойв 1960 г. «конституции» Аньшаньского металлургического комбината, утвердившей на производстве «два участия, одно исправление, три слияния» — кадровые работники участвуют в труде,рабочие участвуют в управлении; они исправляют неразумныеустановления и нормы; ИТР, управленцы и рабочие объединяются в практике производства и обновления технологии9. В поисках альтернативы западной модернизации Цуй Чжиюань провозгласил этот регламент предвестником «постфордовского способа производства», который дает трудящимся больше возможностей для участия в управлении и повышения экономической

94
эффективности. По мнению «нового левого» экономиста, Аньшаньская конституция открыла путь для новых форм «командной работы» на западных фирмах, в Японии же идея «постфордизма» трансформировалась в совместное участие рабочихи ИТР в преодолении устаревших методов работы.Критики отметили, что Китай еще недостаточно овладел традиционным «фордизмом», основанным на жестком разделениитруда, чтобы можно было всерьез говорить о «постфордизме»и участии работников в управлении производством. К тому жеесть существенное различие между «экономической демократией» в условиях централизованной плановой экономики, когдафактическая власть на предприятии находится в руках парткома, и «постфордизмом» в условиях капиталистического рынкаи свободного предпринимательства. Тем не менее Цуй Чжиюаньистолковал слова Мао Цзэдуна, подчеркнувшего появление Аньшаньской конституции «на Дальнем Востоке, в Китае», как сознательное желание бросить цивилизационный вызов западнойсистеме Форда, благодаря чему этот опыт «экономической демократии» может быть отнесен к «духовной сокровищнице» Китаяна пороге XXI в.Наметившийся в 1990е годы отрыв наделенной властьюи имуществом элиты от повседневных проблем простых людейпобудил отдельных представителей «новых левых» к позитивной оценке использованных Мао Цзэдуном методов контролянад элитой и интеллигенцией. Тянь Ливэй отмечал, что еслив 1949 г. в Китае победила антиимпериалистическая антиколониальная крестьянская революция Мао Цзэдуна, то теперь интеллектуальная элита страны занялась «колонизацией знания»(чжиши чжиминьхуа), восприняв западную элитарную идеологию. Интересы народа и интеллигенции опять вошли в конфликт — КНР нужно идти по пути скоординированного развития, а интеллектуальная элита хочет использовать шанс сконструировать в китайском обществе пирамидальную структуру западного типа. Интеллигенция обязана соединить свою судьбус судьбой Китая, но вместо этого она хочет лишь идти по западному пути, не понимая трудностей страны.По словам Тянь Ливэя, в наши дни «основное течение китайской элиты преклоняется перед Хайеком, его так называемая“экономика знаний” на деле есть воспевание монопольной прибыли, идет длительная демонизация китайских рабочих и крестьян, национальными интересами пренебрегают и искренне принимают западную идеологию “постхолодной войны” — модернизацию и демократию»10. На этом фоне эксперименты МаоЦзэдуна вполне оправданны — проводя каждый день классовуюборьбу, он боролся с расслоением общества и приобщал интеллектуальную элиту к труду, чтобы она знала трудности простыхлюдей, пытался ставить ее под контроль народных масс.В интерпретации «новых левых» классовая борьба по МаоЦзэдуну была на самом деле борьбой против привилегий элиты.Более того, по их мнению, история лишь подчеркнула правотуего политики. «Крайне интересно, что теория Мао Цзэдунаоперманентной революции вборьбе сэлитаризмом стала однимиз источников идейного раскола между КНР и СССР. В противоположность Мао Цзэдуну КПСС считала, что уничтожение классов произошло навсегда и уже появились общенародная партияи общенародное государство. Считалось, что никогда невозможна реставрация под влиянием элитаризма, однако огромные перемены в СССР и Восточной Европе в 90е годы XX в. подтвердили дальновидность Мао Цзэдуна, а не догматизма КПСС»11.Критики «новых левых» полагают, что поэтизация «культурной революции» связана как с молодостью авторов, не успевшихлично пострадать в годы «десятилетней смуты» 1966—1976 гг.,так и с поверхностностью отрицания «культурной революции»на уровне государственной пропаганды. Доводы «новых левых»не блистали рациональной аргументацией, однако их обращение к революционной эстетике было вполне успешным. Средипроявлений этого течения китайские авторы часто указываютна пример пьесы «Че Гевара», премьера которой состоялась в небольшом пекинском театре в апреле 2000 г. Автор пьесы ХуанЦзису, редактор издательства Академии общественных наук Китая, в прошлом изучавший социологию в одном из американских университетов, попытался донести до зрителей призыв«выступать против любого негуманного общества независимо оттого, соответствует ли это законам или необходимости», поскольку «справедливость выше законов»12. Китайский обществовед Сяо Гунцинь отметил, что пьеса воплотила романтическийидеалистический дух, сопротивляющийся обывательским настроениям рыночной экономики. Через Че Гевару в пьесе воплощены принципы левых — справедливость и равенство как главные ценности, попутно в ней разоблачается ошибочность выбора Китаем исторического пути глобализации, маркетизациии обывательства. Герои пьесы с насмешкой относятся к ВТО

96
и к идеологии обогащения, при этом произведение отличает явный бунтарский дух: поскольку у богатых нарушена моральи они злые, а бедные — добрые и наделены моральными добродетелями, революция бедных рациональна и справедлива.«Можно рассматривать эту пьесу как народническое течение“новых левых”, проявление радикальных “новых левых” в обществе под знаком революции»13.Хотя правящая в Китае компартия пришла к власти на волнебунта бедных против богатых, официально заявленный властями курс на превращение «революционной партии» в «правящуюпартию» делает левый романтизм, как минимум, неуместным,а с учетом накопившихся в стране болезненных проблем — опасным. Революционный пафос присущ далеко не всем представителям «новых левых», однако все они заметно отличаются от«старых левых», привыкших выражать свои мысли с помощьюмарксистколенинских шаблонов и хранить верность политической системе, что побуждает «старых левых» смирять критикурыночного капитализма по соображениям лояльности к правящей партии. «Новые левые» излагают свои идеи на языке современных западных гуманитарных и общественных наук,при этом они не стесняются упрекать китайский истеблишментв односторонней приверженности идеологии рыночного либерализма.Сяо Гунцинь разделил китайских «новых левых» на три основные группы. Первую представляют постмодернисты, опирающиеся на идеи франкфуртской школы и литературной критикипостмодерна. Вторая опирается на экономическую науку левоготечения, в основе их построений лежат западная теория «зависимого развития» и экономические идеи «культурной революции». Третья группа — это антизападные националисты, вдохновленные «теорией постколониализма» и ориентализмом. Точка зрения представителей этой группы отличается от первыхдвух, но когда отношения Китая и Запада становятся напряженными, они пытаются усилить свои антизападные позиции с помощью левых идей, поэтому их тоже можно отнести к «новымлевым».Умеренные «новые левые» постмодернистского толка считают, что изза тенденции к глобализации мировой рыночной экономики всеобщие противоречия и проблемы капиталистического общества проявляются и в социальной и духовной жизнисовременного Китая. С позиции теории отчуждения и критики развитого капитализма они ищут путьсоздания нового общества, не копирующего западную модель.Их воодушевляют акции западных антиглобалистов, в которыхони видят «новое появление ценных традиций левого крыла» —солидарность слабых, интернационализм, выступление противавторитаризма, эксплуатации, отчуждения и коммерциализациичеловеческого мира.Одновременно они выступают за государственное вмешательство в экономику и критикуют политику laissezfaire, наносящуювред «слабым группам». Они считают, что так называемый либерализм в России и Восточной Европе на деле создает свободу небольшому числу людей ценой лишений большинства, и характеризуют российские экономические реформы как «грабительский капитализм». Представители этого течения стремятся с помощью вмешательства государства провести более справедливоераспределение, поэтому их можно назвать «новыми левыми социалдемократического типа».Радикальные «новые левые» являют собой китайский тип народничества (миньцуйчжуи), они играют более негативнуюи опасную роль. Они сильно преувеличивают негативные явления реальной жизни, связанные с рыночной экономикой и свободной конкуренцией, трактуют их как «проявления сущностикапитализма». Они эмоционально утверждают, что Китай уже«капитализировался» и китайские народные массы уже стали«рабами капиталистов». Среди них сильны «сознание низов»и уклон в направлении народничества. Так как основное течениелиберальной интеллигенции признает рациональность движения Китая в направлении рынка, они заключают, что интеллектуальная элита и власть имущие «становятся сообщникамив грязных делах». Радикалы восприняли народническое революционное мировоззрение «культурной революции», среди нихсильны антизападные настроения, у них развито чувство морального превосходства и нетерпимости. Этой группе присущимощные революционные настроения, стремление к мобилизации масс и насилию, как у якобинцев14.

Представители умеренного крыла «новых левых» предпочитают не противопоставлять себя либералам. Гань Ян, например,утверждает, что основное направление китайских «новых левых» следует называть «течением либеральных левых» (цзыюцзопай)15. По его мнению, главный идейный спор 1990х годовразворачивался не между традиционным марксизмом и либерализмом и не между традиционным социализмом и капитализмом, а между перенесенными на китайскую почву западным либерализмом и западным консерватизмом. Китайские «либеральные правые» привержены американской идеологии консерватизма (рейганомика, «шоковая терапия»), тогда как «новые левые» ориентируются на американский либерализм влице «нового курса» Рузвельта, предполагающего вмешательство государства в рыночные процессы.Попытка «новых левых» занять место левого крыла китайского либерализма натолкнулась на сопротивление «либеральныхправых», обвинивших «новых левых» в отрицании частной собственности и основанных на законе реальных свобод, демократии и «равенства шансов» в рыночной конкуренции.

Вместес тем попытки правых записать всех «новых левых» в сталинисты и «апологеты вакханалии культурной революции» так же неадекватны, как и попытки их оппонентов назвать всех китайских рыночников «агентами международного капитала» и «пособниками грабительского капитализма».

«Течение либеральных левых» возводит свои истоки к 1991 г.,когда Ван Шаогуан выдвинул идею «создания сильного демократического государства» и подчеркнул роль государства во времярыночного перехода в противовес «рыночному мифу» о государственном невмешательстве. Разработанный им в 1993 г. совместно с Ху Аньганом «Доклад о государственной мощи Китая»16
подчеркнул, что «форма власти» должна эволюционировать от недемократической к демократической, но в этом процессе «мощьгосударства» должна не ослабляться, а усиливаться. Особое внимание было уделено укреплению бюджетнофинансовых возможностей государства, которое должно быть в состоянии оплачивать необходимые общественные расходы, контролироватьбезработицу и сдерживать инфляцию. Представители «новыхлевых» видят в этих разработках явную тенденцию к признаниюамериканского либерализма рузвельтовского «нового курса».«Новые левые» не хотят, чтобы их исключали из числа либералов, однако и либерализм при этом должен вести к демократии, а не к свободе для сильных и богатых. Лагерь либеральныхлевых говорит о демократии и равенстве в интересах защитыслабых и создания конституционно управляемого государствана основе широких масс населения в противовес правым либералам, которые нацелены на защиту свободы для элиты. Частными проявлениями этой дилеммы стали споры о выборе меж
99
ду «приватизацией для власти и знати» (цюань гуй сыюхуа) и «демократической приватизацией», между английской революциейи французской революцией, т. е. свободой для аристократииили свободой для народа.Желая покончить с привычным разделением политикоидеологических течений, представитель «новых левых» Куан Синьнянь назвал ошибочным представление отом, что после потрясений 1989 г. в Китае уменьшилось влияние радикализма и укрепились позиции либерального консерватизма. «Радикализм рассматривается как наследие просветительства, которое в соответствии с идеальными проектами продвигало изменения общественного строя и образа жизни, тогда как консерватизм или либерализм рассматриваются как течения, подчеркивающие историческую преемственность и господствующую в жизни силу опыта, повседневных знаний, привычек, традиции. Однако если следоватьобщепринятому в 90е годы определению консерватизма, то консерватизм 90х можно назвать разновидностью «радикализма» —он точно так же лепит наше общество по американским догмам,так же отбрасывает нашу столетнюю традицию и опыт»17.
Эти идеи развиты в новой публикации Ван Хуэя, вышедшейв 2003 г. на английском языке в США. Он утверждает, что после1989 г. Китай перешел к «процессу рыночного экстремизма»18 нафоне острого разрыва между реальным неравенством и декларированным властями конечным идеалом равенства. В этом контексте «китайский неолиберализм обрел господствующий статускак часть процесса, в котором государство использовало экономическую либерализацию для преодоления кризиса своей легитимности»19. По мнению Ван Хуэя, официальная пропаганда тиражирует как неолиберализм, так и традиционный социализм,но последний уже потерял осмысленность и более не в состоянии описывать реальные общественные и экономические отношения. Поэтому в современном Китае неолиберализм фактически играет доминирующую роль в формировании официальногодискурса.

Ван Хуэй так определил ключевое содержание неолиберализма, который начал формироваться вКНР еще в1989г.,—это «интенсификация реформ с призывами к большей передаче политической и экономической власти и к контрактной системе, содействие всеобъемлющему курсу на стихийную приватизациюпри предпосылке отсутствия демократических гарантий, а также законодательная легитимация поляризации классов и выгод,
полученных в результате индивидуальных усилий»20. В условияхсохранения государственного контроля над значительной частью экономики китайский либерализм якобы «сопротивляется»государственной машине, однако на самом деле лишь помогаетмонополизации и препятствует демократизации как рынков,так и общества.В результате, по мнению критика, в Китае возник замкнутыйкруг: ужесточение режима власти при проведении экономической политики позволило игнорировать требования социальнойсправедливости, тогда как нарастание напряженности в обществе компенсировалось усилением властного контроля, прикрывающего неолиберальную политику, не способствующую стабилизации общества. «Идеология так называемого неолиберализма по существу была комбинацией из понятий рыночного экстремизма, неоконсерватизма и неоавторитаризма. Попытки радикализовать стабильную передачу экономической и политической власти, использовать полномочия, чтобы гарантироватьпроцесс маркетизации в неспокойные времена, и добиться полного ухода государства посреди волны глобализации — вот основные характеристики китайского неолиберализма»21.Ван Хуэй трактует спор «новых левых» и либералов как попытку части интеллигенции разоблачить «цинизм и принуждение» в процессе маркетизации китайской власти на фоне масштабной коррупции и социального расслоения. Поскольку китайские либералы сосредоточены на одной лишь идее легитимности свободного рынка, «новым левым» приходится, по егомнению, брать на себя миссию распространения идей эгалитаризма, государственного вмешательства и демократии, бороться с тенденциями к монополизации и ограничению рынков. Хотя у китайской критики неолиберализма нет единого дискурсивного пространства, за ней стоит поиск более честного, более демократичного и более гуманного пути реформ, учитывающегосвязь рынка и структур гражданского общества с существующими политическими механизмами.
Китайские авторы отмечают, что «новые левые» в КНР основывают свою критику прежде всего на заимствованных за рубежом теориях неомарксистского толка — это все те же АнтониоГрамши и Дьердь Лукач, франкфуртская школа, а также теориязависимости Самира Амина и теория мировых экономическихотношений Иммануила Валлерстайна.

Работы Грамши и Лукача появились в Китае еще в конце 1970х, однако в то время интел
лигенция использовала их в качестве одного из источников гуманистического проекта «нового просвещения». Хотя «новые левые» выступают против «западоцентризма» и «постколониализма», именно они и завершают «полную вестернизацию» китайской научной мысли, в которой как раз отсутствовал западныйнеомарксизм22.Критики «новых левых» отмечают, что в политике есть вещи,которые утверждают либералы и отрицают социалдемократы(«чистая рыночная экономика»), и которые отрицают либералыи утверждают социалдемократы («крайне сильные» профсоюзы). Но в современном Китае нет ни первого, ни второго, что открывает путь для альянса либерализма и социалдемократизмав интересах противопоставления гуманистической позицииФридриха фон Хайека и Маркса антигуманистической позицииГитлера и Сталина23.
Заявка «новых левых» на занятие ниши «либеральных левых»указывает именно на попытку создания широкой идейнотеоретической платформы, свободной от догматической косноститрадиционного социализма и учитывающей общественное недовольство «олигархизмом» новой китайской элиты. Они пытаются сочетать социальноэгалитарную направленность с требованиями расширения народовластия в противовес монопольнойвласти капитала и культурного гегемонизма Запада, транслируемого в Китай через новую элиту. Вместе с тем направленность современных споров пока не дает оснований надеяться на быстроеформирование «гуманистического альянса» Хайека и Маркса.По нашему мнению, такой союз был возможен лишь в рамкахдвижения «нового просвещения» 1980х годов. Существующаяже поляризация интересов различных слоев китайского общества, стимулировавшая появление течения «новых левых», препятствует поиску общей платформы между «новыми левыми»и «либеральными правыми» («неолибералами»). С точки зрениябудущего развития китайских интеллектуальных споров представляется важным, что оба течения выражают свои мысли с помощью языка современного западного общестоведения, имеющего мало общего с архаичной терминологией официальнойидеологии, построенной на традиционной марксистсколенинскомаоистской базе.В опубликованной в КНР в 1998 г. известной публицистической книге «Схватка» по традиции 1980х годов китайские идейные течения делились в соответствии с тем, выступают последователи этих течений за «реформу и открытость» или противних. Критика антиреформаторского консерватизма коснуласьи только что возникшего течения «новых левых», которым было поставлено в вину восхваление «культурной революции»и старой системы. Авторы книги заключили: «Такое самозабвенное восхваление прежней эпохи, по мнению многих людей, содержало в себе явную тенденцию к принижению эпохи Дэн Сяопина, отрицанию реформ и открытости»24.По мере накопления отрицательных последствий реформ китайские оценки «новых левых» стали привлекать к себе всебольший интерес. Сяо Гунцинь отмечает, что эта критическаясила может сыграть балансирующую роль в условиях беспорядка и поляризации, порожденных рыночной экономикой. Позитивный смысл «новых левых» состоит в том, что они подчеркивают ценности социальной справедливости и стремятся найтирациональные аспекты в идейных ресурсах и политическом наследии традиционной социалистической системы. Однако этилюди молоды, им незнакомы испытания политической диктатуры, поэтому у них отсутствует бдительность в отношении геновдиктатуры, содержащихся в левых идеях. Напротив, они глубоко прочувствовали нарушение норм в процессе маркетизации,социальную поляризацию и коррупцию. «Их выводы — выступления против реформ, против открытости, против движенияКитая по пути глобализации, против стыковки (цзегуй) Китаяс миром... в действительности “новые левые” — это самая консервативная теория»25

.Сяо Гунцинь выделяет три главных заблуждения «новых левых». На первое место вышло «заблуждение ошибочно размещенной конкретности» (fallacy of misplaced concreteness), связанное со стремлением привлекать определенные западные теории (например, западный марксизм) и использовать их применительно к китайской реальности. «Новые левые» объясняютКитай с помощью постмодернизма, не думая о том, что постмодернизм возник в западных капиталистических странах наиных, более зрелых этапах развития. В ходе критики «новых левых» либералы ставят обоснованный вопрос: что же в реальности грозит Китаю — чрезмерный капитализм или отсутствие упорядоченной рыночной экономики, на месте которой стоит«псевдорыночная экономика», управляемая властью? Если западные «новые левые» внесли вклад в исправлении перекосовуже развитого капиталистического общества, то в Китае «новые левые» выступают против еще не сложившейся системы, что косвенно играет на руку сторонникам возрождения старых порядков. При этом китайские «новые левые» несправедливо предъявляют счет либералам, так как большинство либералов выступаетпротив несправедливости в обществе, порожденной обменомвласти на деньги.
Вторая ошибка — это культурный романтизм, когда субъектпроецирует эстетически воспринятые желания на не понятыйкак следует внешний объект и путем опоэтизированного восприятия объекта выплескивает недовольство реальностью. Ценности «равенства в богатстве» и «справедливого распределения»они неосознанно проецируют на такие объекты, как «культурнаяреволюция» и социализм в духе Че Гевары. «Культурная революция», система народных коммун, конституция Аньшаньского металлургического комбината, массовая критика и диктатура массслужат источником вдохновения для «новых левых», которые сами не участвовали в «культурной революции». Утратив свой исторический смысл, эти события и социалистические идеи прошлых лет становятся эстетически воспринятыми объектами,позволяющими излить чувство недовольства несправедливостью современного общества. Опасность «новых левых» в том,что они думают воссоздать основы общественной справедливости с помощью романтизированных социалистических идеалов.На третьем месте стоит заблуждение перфекционизма, когдачеловека не может удовлетворить ничего, кроме самого красивого и совершенного. Несовершенство нормально для вещей эмпирического мира.
Самая большая проблема «новых левых» в том,что выдвинутые ими проект и направление решения проблем несоответствуют реальности. История уже доказала, что «левый»радикализм ведет к поражению, китайцы не вернутся на этотпуть. «Новые левые» не смогут найти себе многочисленных союзников среди соотечественников, в том числе интеллигенции.Хотя они считают, что выступают от имени простого народа, тот«не отказывается от еды изза боязни подавиться» и не считает,что изза появления коррупции и безработицы надо отказатьсяот реформ и открытости и вернуться в эпоху уравниловки. Людинедовольны, что в процессе конкуренции отсутствуют законность и порядок, если же действовать, как предлагают «новые левые», и ради справедливости полностью отказаться от пути маркетизации, это приведет к противоположным результатам26.

104

__Критика неолиберализма и «неосновное течение»в экономической мысли КНР__

Заложенная «новыми левыми» тенденция критики экономического либерализма оформилась при новом китайском руководстве в официально поддержанную кампанию критики неолиберализма. Чтобы обеспечить политическую стабильность, объединить политические взгляды и сохранить идеологическийконтроль, новые лидеры провозгласили критику неолиберализма важнейшей идеологической задачей на ближайшие годы.В Академии общественных наук Китая была создана специальная исследовательская группа по проблемам неолиберализма. В ноябре 2003 г. руководитель группы Хэ Бинмэн изложилв беседе с корреспондентом газеты Академии общественных наук свой подход к изучению этой темы27. В поисках определениянеолиберализма он обратился к трудам известного американского автора Ноама Хомски28. Обращение китайских обществоведов к разработкам иностранного критика глобального капитализма указывает на общее негативное восприятие неолиберализма как опасного течения, закрепляющего на интеллектуальнотеоретическом уровне мировое доминирование крупного капитала. По сути речь идет об институционализации на уровнегосударственного обществоведения критических изысканий«новых левых», развернувшихся в конце 1990х годов.У Хомски неолиберализм рассматривается как новая теоретическая система, созданная на основе идей классического либерализма Адама Смита. Ей присуща подчеркнутая рыночная направленность, она связана с установлением нового глобальногопорядка и предложениями либерализовать торговлю, сделатьрыночными цены и провести приватизацию, ее законченнойформой является «вашингтонский консенсус». Хэ Бинмэн добавляет, что неолиберализм противостоит кейнсианству и выражает стремление «превратить монополистический капитализмв международный монополистический капитализм».В изложении китайского ученого экономическая суть неолиберализма сводится к «трем трансформациям» — это либерализация как предпосылка максимальной эффективности, приватизация как стимул экономического развития и маркетизация какгарант эффективного размещения ресурсов и невмешательствасо стороны государства. Политическая суть неолиберализма —это «три отрицания», явно противоречащие официально провозглашенным устоям китайской политикоэкономической системы: отрицание общественной собственности, отрицание социализма, отождествляемого неолибералами с ограничениемсвободы, движением к тоталитаризму и «путем к рабству», а также отрицание государственного вмешательства в хозяйственнуюдеятельность.Хэ Бинмэн подчеркивает, что в области стратегии и политикинеолиберализм всеми силами пропагандирует всемирную интеграцию, направляемую сверхдержавами. Китай готов признать,что глобализация экономики — это неизбежная тенденция развития человечества и естественный исторический процесс. Однако ему хотелось бы видеть некую «управляемую» и не полностьюлиберальную глобализацию, которая не исключала бы многообразия в политике и культуре и не вела бы к унификации экономики, политики и культуры всего мира. Китайский исследовательособо отмечает, что в 70—80е годы неолиберализм вступил в период глобального распространения, он начал превращаться изтеории и науки в политику, государственную идеологию и парадигму, «стал важной составной частью продвигаемой американским и английским монополистическим капиталом глобальнойединой теоретической системы». Эта идеология воплотиласьв 1990 г. в составленном американским правительством на основании опыта преобразований в Латинской Америке «вашингтонском консенсусе», предложенном впоследствии в качестве«волшебного рецепта» всем развивающимся странам.Вместе с тем реализация этого курса в развивающихся странах привела к увеличению имущественного расслоения, ростубедности и ослаблению экономического суверенитета. Это далооснования полагать, что «вашингтонский консенсус» — это «кирпич», которым стучат в дверь контролируемые США международные экономические организации, заставляя развивающиесястраны открывать свои рынки. Хэ Бинмэн признал, что некоторые меры «вашингтонского консенсуса» были рациональны —усиление финансовой дисциплины, сокращение бюджетного дефицита, снижение инфляции, стабилизация макроэкономической ситуации. Однако в целом «вашингтонский консенсус»слишком односторонне подчеркивает функции и роль рыночного механизма, пропагандирует приватизацию государственныхпредприятий, либерализацию торговли, что «соответствует потребностям продвижения международного монополистического капитала по всему миру». К тому же США с помощью рычагов экономической помощи и кредитов заставляли развивающиесястраны следовать «вашингтонскому консенсусу», политизировав этот экономический рецепт и превратив его в идеологию.Руководитель академической группы по изучению неолиберализма подчеркнул, что данное течение мысли представляет собой «теоретическую систему международного монополистического капитала». Понимание этого течения должно строиться натрех предпосылках: «международному монополистическому капиталу нужен неолиберализм», «распространение неолиберализма открывает глобальное пространство для монополистического капитала», «за экономической глобализацией можно увидеть влияние и даже направляющую силу неолиберализмаи международного монополистического капитала». Хэ Бинмэнзаключил, что Китай не должен отказываться от участия в экономической глобализации, но при этом «необходимо быть бдительными по отношению к стоящей за ней глобальной экспансии неолиберализма и монополистического капитала»29.На основании проделанной работы в 2004 г. Академия общественных наук Китая издала книгу «Анализ неолиберализма»,которая была представлена в качестве предупреждения со стороны научных кругов о необходимости сохранять бдительностьв отношении влияния неолиберализма на Китай30. По поводупубликации этой книги академия провела в июне 2004 г. в Пекине научную конференцию с участием ответственных работников Отдела пропаганды ЦК, Центральной партийной школы,Академии общественных наук и других организаций. Ученые заявили, что неолиберализм — это «теоретическое проявлениеидеологии глобализации международного монополистическогокапитала, его главная цель — расчленение национальных государств в интересах расширения пространства для монополистического капитала»31. Непонимание этого способно привестик ошибкам «в теории и в политическом курсе».Ученые признали, что развернувшаяся с 1990х годов глобальная экспансия международного монополистического капитализма сопровождалась усилением влияния неолиберализма. Былоотмечено, что «в последние несколько лет идейное течение неолиберализма начало распространяться и в Китае», при этом «ЦККПК уделяет особое внимание исследованию проблемы неолиберализма». Прозвучал вывод, что реформа иоткрытость вКитае—это «совершенствование социалистической системы и развитиесоциализма с китайской спецификой, а не движение по капиталистическому пути, описанному неолиберализмом». В ЛатинскойАмерике и России неолиберализм уже потерпел серьезное поражение, изза чего он встречает противодействие во многих развитых и развивающихся странах. Поэтому китайские «работникифилософии и общественных наук должны активно действовать,ответить контрударом на вызов теории неолиберализма в адресмарксизма, укрепить тем самым руководящие позиции марксизмав сфере идеологии, философии и общественных наук»32.
Тема противостояния экспансии «неолиберализма» предположительно возникла после того, как в июле 2003 г. член новогосостава постоянного комитета Политбюро Ли Чанчунь, ответственный за идеологическую работу, посетил с официальным визитом Кубу. Фидель Кастро якобы рассказал ему об исходящем изСША течении «неолиберализма», которое будет сильно влиятьна развивающиеся и в особенности на социалистические страны. При этом Кастро предостерег, что проникновение неолиберализма может привести к утрате народной поддержки властейи потере контроля за политической ситуацией, поэтому бороться с этим течением нужно решительно и серьезно33.Вместе с тем новое китайское руководство обращает все большее внимание на неудачный опыт либеральных рыночных реформ в странах Латинской Америки, прежде всего в Аргентине.Китайские ученые попытались проанализировать связь экономических проблем региона с воздействием неолиберализмаи рецептов «вашингтонского консенсуса»34. Было отмечено, чтонеолиберализм начал распространяться в Латинской Америкес 1980х годов под влиянием целого ряда факторов: долговойи экономический кризис толкали лидеров ряда стран к поискувыхода из трудной ситуации, одновременно на эти страны оказывали давление США, Международный валютный фонд и Всемирный банк, ученые также быстро прониклись неолиберальной идеологией. Однако построенный на неолиберализме «вашингтонский консенсус» односторонне подчеркивает важностьрынка и пренебрегает необходимостью вмешательства государства в экономику и общественную жизнь, поэтому «развивающиеся страны должны обратить внимание на эти недостатки и повысить бдительность». Кроме того, «вашингтонский консенсус»настаивает на открытии рынков, при этом «не выдержавшиеконкуренции извне национальные предприятия закрываются,все более серьезной становится подчиненность национальнойэкономики иностранному капиталу»35

Опасения «латиноамериканизации» китайской экономикипри новом руководстве звучат уже и на официальном уровне.При этом современная критика неолиберализма отразила нетолько позицию властей, но и тенденции внутри китайскоймысли. Если вплоть до начала 1990х главным вызовом было преодоление идеологического господства левых сил традиционного толка, то в начале 2000х примечательным явлением сталовозникновение «неосновного течения» в китайской экономической мысли, попытавшегося бросить вызов «дискурсивной гегемонии» (хуаюй бацюань) неолибералов36.В основе этого противопоставления лежала попытка разделить экономическую мысль на «элитное» основное и «народное» неосновное течения, сосредоточенные на разных проблемах и отражающие разные интересы. Лу Чжоулай полагает, чтопоследователи основного направления выступают за постепенные реформы и стоят на стороне тех, кто выиграл от преобразований, — предпринимателей, правительственных чиновников,ученых. Поддерживая влиятельные группы, эти экономисты обретают «дискурсивную гегемонию», их работа становится основным направлением экономической науки. При этом экономисты «неосновного направления» заботятся о человечестве(жэньцзи гуаньхуай), направляют свой взгляд на рабочих и крестьян, которые не выиграли от реформ, и стоят на стороне «слабых групп». Поскольку их вытесняют влиятельные группы и экономисты основного направления, они могут занять лишь маргинальное или неосновное положение. Вместе с тем представители «неосновного течения» обращают меньше внимания на следование строгим научным стандартам, они больше критикуюти чаще выдвигают предложения37.Спор между «гуманистами» и экономистами был с предельной остротой отражен в лекции писателя Юй Цзе о современной китайской интеллигенции, прочитанной в июле 2003 г.в Гонконге. Он заявил: «Среди современных китайских экономистов, конечно, есть немало таких, кого я уважаю. Например,Хэ Цинлянь, Мао Юйши и другие». Этим заявлением Юй Цзедал понять, что его симпатии находятся на стороне «гуманистов», после чего выступил с резкой критикой представителейпрофессиональной экономической науки: «Большей части экономистов я не осмелюсь говорить комплименты. Эти так называемые экономисты включая так называемых “четырех молодых из Пекина”38под флагом “либерализма” делают то, что разрушает сущность “либерализма”. Каждый раз, когда на официальном уровне провозглашается новая экономическая политика, онине думают, соответствует ли эта политика интересам большинства людей, не думают о том, соответствует ли она в самом деле китайской реальности. Они думают только о том, как следовать воле руководителей, как разъяснить ее с помощью языка науки, какоблачить ее в красивую научную упаковку»39. Примечательно, чтокритика «неморальных» научных взглядов китайских экономистов переросла в критику их личного неморального поведения.По словам Юй Цзе, среди представителей экономической наукираспространилось «явление окружения Чжуннаньхая» (хуаньЧжуннаньхай сяньсян), когда цель научной и общественной деятельности «некоторых экономистов» откровенно направлена нато, чтобы приблизиться к центру власти и войти в него.Представитель «неосновного течения» Цзо Дапэй выделилследующие ошибки и недостатки основного направления в экономической науке. Прежде всего, сторонники господствующеготечения мысли наклеивают ярлык «противников реформ и открытости» всем, кто выступает с иными взглядами и поддерживает государственное вмешательство. При этом они не уделяютвнимания проблеме социальной справедливости, выступают заполное невмешательство со стороны государства, оправдываюткоррупцию, любой ценой проводят приватизацию и увеличивают масштабы внешней торговли. Тема отношения к зарубежному капиталу становится для критиков все более важной. Цзо Дапэй винит представителей основного направления в том, чтоони слепо поддерживают накопление иностранных инвестицийи предлагают поднимать китайские производства с помощьютранснациональных корпораций, умалчивая об интересах национальной промышленности и ведущей роли государства. Идейные истоки такой позиции кажутся оппонентам вполне ясными — основное направление выступает за глобализацию, оно считает свободную конкуренцию всемогущей.Цзо Дапэй указал на несколько кардинальных различий в позициях двух школ. Прежде всего, «неосновное течение» ориентировано на справедливость и равенство в экономической системе и политике, тогда как основное течение говорит преждевсего об эффективности. Предполагается, что некоторые экономисты основного направления под лозунгом «эффективности»хотят в конечном счете провести приватизацию государственных предприятий, под знаменем реформы предприятий они собираются передать права собственности на госпредприятияв руки небольшого числа частных лиц.Вовторых, «неосновное направление» подчеркивает, чтоиностранные предприятия (и особенно международный монополистический капитал) вступают в конфликт с долгосрочными интересами китайского народа. Оно требует методами государственной политики вести борьбу с действиями иностранных предприятий, наносящими ущерб долгосрочным интересам Китая. В частности, поощряются выступления против политики свободной торговли, защита национальной промышленности, возражения против политики, позволяющей иностранным предприятиям отнять инвестиционные возможностиу Китая.Втретьих, «неосновное течение» акцентирует структурныефакторы в экономике, считает главным источником роста технический прогресс и спорит с призывами не развивать в КНРубыточные отрасли, не имеющие конкурентных преимуществ.Спор идет и по целому ряду более мелких вопросов. К примеру,«неосновное направление» не соглашается с тем, что экономическая наука «неморальна», что на основе коррупции можно создать новую систему, что реформа должна пожертвовать однимпоколением людей. Сторонники «неосновного направления» несогласны, что сокращение сферы государственного управленияявляется благом, а у рыночной экономики есть один лишь путьприватизации, что надо обязательно опираться на иностранныесилы для продвижения реформ и простить всем китайским капиталистам «первородный грех» накопления40.Китайские критики отмечают, что новая тенденция либерализма в 1990е годы — это окончательный отказ от марксизмаи полное копирование западных теорий. При этом они пытаются разделить либерализм на «обычный» и «экономический».По мнению Ян Фаня, в 1980е годы столь четкого разделенияеще не было, тогда либералы были не экономистами, они личноне обогатились и поэтому выступали против коррупции. Однакоинтеллигенты социалдемократической направленности (ЦиньХуэй, Ван Сяодун) уже тогда черпали вдохновение у Хайека, «выступали за центральную роль американской культуры, полностью отрицали Мао Цзэдуна, поэтому в ключевой момент онинеизбежно объединились с экономическим либерализмом»41.Ян Фань настаивает, что «порочное» развитие экономического либерализма в 1990е годы привело эту идеологию в лагерь«международного неолиберализма». Получив всестороннююподдержку власти, капитала и международной общественности,она устремилась к установлению в Китае «дискурсивной гегемонии» западной экономической науки. Представители либерализма подчеркивали важность перехода на международные стандарты в методологии и научном аппарате экономических исследований, однако на самом деле этим они хотели «вытеснить многочисленных китайских представителей «реалистичного» (шицзяньпай) и «почвеннического» (цаогэньпай) направлений». Ониутверждали, что у экономистов «нет морали», прикрывая тем самым четкую классовую позицию и интересы экономистов.«В действительности чрезвычайно подчеркиваемые ими “идеипредставления” (линянь) — это и есть идеология, они получилиогромные личные выгоды»42.Ян Фань отмечает, что в 1980е годы китайские экономистылибералы еще не скатились до поддержки компрадорства и выступали за первоначальное накопление национального капитала. Однако в 2000е годы стало видно, что они выступают от лица компрадоров и хотят уничтожить понятие «национальногопроизводства»43. Неолиберализм, по словам Ян Фаня, уже занимает в китайских идейных кругах контролирующее положение —«диктатура соединилась с либерализмом, капитализация властиперешла на уровень финансового капитала». Новые группы власти уже сформировались, некоторые люди, «опираясь на властьи силу международного капитала, хотят поглотить богатства китайского народа, способствуют распаду Китая». Одновременнов стране звучат требования постепенно отказаться от компенсаций «слабым группам», неолиберализм уже не может прикрытьвсе это своими рассуждениями и переходит к открытому оправданию сильных групп власти и капитала, утверждая, что «реформа должна проводиться любой ценой», что «нужна свобода бездемократии» и т. д.Цзо Дапэй предостерегает, что в случае дальнейшего распространения в стране либеральной идеологии меньшинство,не учитывая интересов большинства и государства, получит возможность свободно расхищать богатство, а международный капитал — бесконтрольно извлекать в Китае прибыли. Отличие же«либерализма с китайской спецификой» от западных аналоговкроется в том, что он предусматривает проведение либеральныхрыночных реформ в развивающейся стране с отсталой экономикой и потому представляет особую опасность для общества44
В частности, по мнению представителей «неосновного направления», правые силы США и Англии с помощью разведкиспециально внедрили известного экономиста китайского происхождения Чжан Учана в Гонконге, чтобы тому под бокому КНР было легче «увести китайские реформы в ошибочномнаправлении»45. Ян Фань всерьез утверждает, что в 1980е годыРональд Коуз уговаривал Чжан Учана ехать в Гонконг преподавать с далеко идущими политическими целями: «...В Китае сейчас проводятся реформы и открытая политика, скоро возникнет идеологический вакуум, ты понимаешь покитайски, можешь повлиять на китайскую политику реформ и открытости»46. Тут экономическая мысль пересеклась с работой спецслужб — нобелевский лауреат Коуз «через гонконгское отделение британской разведки МИ6 порекомендовал Чжан Учанана должность ректора экономического института Гонконгского университета»47.В глазах пристрастных критиков все последующие действияи выступления Чжан Учана выдают его «секретную миссию»в отношении Китая — в 1987 г. ученый выступал за радикальнуюреформу цен, накануне XVI съезда КПК он всеми силами пропагандировал теорию неолиберализма. В лекциях Чжан Учан «сотни раз» подчеркивал свои отношения с Милтоном Фридменоми Рональдом Коузом, называл себя наиболее реальным кандидатом среди китайцев на Нобелевскую премию, создал в обществе«ажиотаж вокруг Чжан Учана». Предложения Чжан Учана побороть китайскую коррупцию путем приватизации государственной собственности были истолкованы как открытый призывк приватизации коррупции, развалу государственной экономики и функций правительства.Ян Фань полагает, что международный капитал специальноподдерживает интерес общества к либеральным экономистам,рассчитывая тем самым облегчить пропаганду идей «шоковойтерапии» в развивающихся странах. По его мнению, в глобальную «ось шоковой терапии» входят Джеффри Сакс из Гарвардского университета, Милтон Фридмен из Чикагского университета, МВФ, расположенные в Гонконге международные рейтинговые агентства, а также крайние либеральные экономисты,в число которых входит Чжан Учан. Чтобы «пресечь попыткирупоров международного капитала» направить китайские реформы на ошибочный путь, Ян Фань предложил соотечественникам не придавать слишком большого значения Нобелевской премии по экономике48— пусть лучше китайцы останутся безпремии, чем страна вступит на путь крайнего либерализма.
Примечательно, что наиболее консервативный представитель левых взглядов Хэ Синь49также заявил, что Чжан Учана заслали в Китай американцы и англичане, желавшие реализоватьсобственные стратегические цели и ослабить позиции Китаяв конкурентной борьбе50. Сравнив Чжан Учана с иностранным«миссионером», проповедующим в Китае идеи либерализма, ХэСинь призвал критиковать его взгляды в интересах успешногопротивостояния Китая стратегическим планам США.Китайская критика неолиберализма во многом используетлексику и политическую логику кампаний идеологической борьбы времен Мао Цзэдуна. Вместе с тем «неосновное течение» среди экономистов, подобно «новым левым», поставило властив сложное положение. Критика неолиберализма в социалистической стране в условиях формального господства марксизмавроде бы без труда укладывается в общее идеологическое русло.Однако при этом «ученыебунтари» дерзко пытаются броситьвызов альянсу неолиберализма и государственной экономической политики, что может вызвать сомнения в приверженностимонопольно правящей компартии декларируемым ею идеологическим ценностям.Власти отдают себе отчет в том, что «неосновное направление» слишком слабо и маргинально, его превращение в мишеньдля государственной идеологической критики будет работатьлишь на увеличение его популярности. Но полностью игнорировать его тоже нельзя, так как это течение объективно отражаетрост общественного недовольства последствиями квазисоциалистических либеральных рыночных реформ («приватизациядля власти и знати», социальное расслоение, отступление китайской промышленности под давлением иностранных компаний,увольнения рабочих со старых предприятий и т. д.). Представители «неосновного течения» утверждают, что «неолиберальныйдискурс» уже стал частью экономической идеологии современного Китая, что заставляет их бороться за то, чтобы неолиберализм не превратился в «новую догму» и не был полностью воплощен на практике.Представитель «неосновного направления» Цзо Дапэй в полной мере учитывает чувствительность китайской элиты к урокам событий в бывшем СССР и странах Восточной Европы.По его мнению, «основное направление экономической наукизападного типа» полностью господствовало в переходной политике этих стран, при этом в руководящей экономической идеологии не нашлось противовеса в виде сильного «неосновногонаправления». Это привело к тому, что в процессе переходак рыночной экономике национальная мощь СССР и стран Восточной Европы была подорвана, а теперь «основное направление» постепенно ведет к сходным бедствиям и Китай. В этой ситуации, полагает Цзо Дапэй, необходимо такое «неосновное течение», которое было бы способно корректировать направление государственной экономической политики51.Цзо Дапэй называет себя одновременно представителем «неосновного течения» и «новым левым». При этом он жалуется:«Организаторы выступлений и редакторы газет не дают мнешанса высказать свою левую позицию. Когда они предлагаютмне тему для выступления или статьи, в них нет возможности изложить какието левые суждения. Я же не могу выйти на улицуи кричать: “Я левый”, меня сочтут сумасшедшим»52. Кажетсястранным, что критики неолиберализма сетуют на трудностис распространением своих взглядов в стране, формально сохраняющей приверженность идеологии марксизма. Однако эта ситуация объективно отражает нарастающий разрыв между официальной идеологией, опирающейся прежде всего на общиепризывы к развитию, и поисками китайской интеллигенции, успевшей пережить разочарование не только в традиционном«сталинском» социализме, но и в глобальном капитализме западного образца.При этом возникает подспудный националистический парадокс. Критики признают, что идеология неолиберализма служитвластным группам в Китае и одновременно является оружиемразвитых стран в конкуренции с Китаем, а также выражениемстремления западных держав к мировой гегемонии. Отсюда возможны два вывода: либо власти КНР ведут себя адекватно,но пытаются вести борьбу с экспансией Запада западным же оружием либерализма и глобализации, либо политика государствауже угодила в приготовленную иностранцами и местными либеральными интеллектуалами ловушку, выбраться из которой можно лишь при условии смены политикоэкономического курса.У истоков течения «новых левых» лежал сходный вопросо понимании сути «современности»: обязан ли Китай копировать западную модель глобализации или ему нужно искать свойпуть модернизации? Акцент официальной идеологии на строительстве «специфически китайского социализма» вроде быпредполагает свой путь. Однако выступления «новых левых»и «неосновного течения» по существу обвиняют власти в отказеот самобытного развития Китая и подчинении экономическомулиберализму западного образца.
В этом контексте создание в государственной Академии общественных наук группы по изучению неолиберализма и ряд критических публикаций на уровнеофициальной науки можно расценить как встречный идеологический маневр. Таким образом власти попытались перехватитьинициативу критики неолиберализма в руки официального обществоведения и перевести острие полемики с идей китайскихэкономистов и политики реформ в КНР на бедствия ЛатинскойАмерики и стоящие за ними рецепты западных неолибералов,связанных с Белым домом, МВФ или Всемирным банком.Представители «неосновного направления» также не прочьпопытаться отыскать за чужими экономическими трудностяминаличие злого умысла. Обучавшийся в Японии и США экономист Ян Бинь полагает, что Вашингтон действительно планировал наступление в скрытой экономической войне, он создал финансовый кризис, нанес удары по Латинской Америке и бывшему СССР, желая добиться мировой гегемонии. Ученый оговаривается, что многие не хотят верить «теории происков» и считают, что в экономические исследования не следует примешиватьмеждународные политические факторы. Однако Ян Бинь полагает, что появляется все больше аргументов, доказывающих участие подконтрольных США международных экономических организаций в азиатском финансовом кризисе. На основании этихвыводов он призвал Китай «повышать бдительность», чтобы избежать повторения трагедий СССР и Индонезии53.Практические рекомендации представителей «неосновного течения» включают усиление ограничений вэкономическом сотрудничестве свнешним миром. Сторонник протекционизма Хань Дэцян подчеркивает, что не зовет «закрыть дверь» свободной торговли, но рекомендует пристроить к двери «порог», высота которого должна зависеть от степени конкурентоспособности китайских предприятий. Он полагает, что Китаю было незачем вступать в ВТО, поскольку «справедливые правила конкуренции», установленные этой организацией, наделе заставляют сражаться наодном ринге Тайсона и малыша из детсадовской группы54.Хань Дэцян спорит с повседневной пропагандой преимуществ свободной торговли, которую подхватывают даже предприниматели, страдающие от давления иностранных производителей. По его словам, в Китае с подачи экономистов получилахождение защищающая членство в ВТО «теория амурского сома» — иностранные производители захватывают рынок, но этостимул для обновления китайского производства, у китайскихпредприятий отсутствует конкурентоспособность потому, чтонет нарушающего спокойствие «амурского сома», следовательно, можно разрешить заплыть на рынок нескольким хищнымрыбам. Хань Дэцян предостерегает, что по правилам свободыинвестиций и торговли в Китай приплывут не сомы, а акулыи киты, тогда как китайские предприятия — это «желтые горбыли», «саблярыбы». Вывод критика неутешителен: у желтого горбыля — жизнеспособность желтого горбыля, он может стремиться эволюционировать в направлении акулы, но если придет настоящая акула, горбыль сего жизнеспособностью будет съеден55.Интеллектуальные предпочтения Хань Дэцяна характерныдля «новых левых». Вслед за Ван Хуэем он также опирается наработы французского историка Фернана Броделя и американского историка экономических систем Иммануила Валлерстайна. В наследии Броделя китайского критика неолиберализмапривлекает схема деления мировой экономики на три уровня.Первый уровень (материальной жизни) изменяется мало и невключается в рыночный обмен. Второй уровень (рыночной экономики) представлен мелкими торговцами и отраслями с большей степенью конкуренции. На третьем уровне действуют крупные коммерсанты и капиталисты, их деятельность монополизирована и скрыта, связи с властью тесные. На протяжении 500лет эти три уровня существовали на любом из исторических этапов, однако сфера, контролируемая рынком, становилась всеменьше, а контролируемая монополиями — все больше. Капитализм становился все более процветающим, поглощая рыночнуюэкономику. Хань Дэцян отмечает, что понимает 500летнюю историю «антирыночного капитализма» по Броделю несколькоиначе — в прозрачном и открытом рыночном обмене есть долянепрозрачного и неоткрытого, однако на этапе мелких торговцев она малозаметна. Сама рыночная экономика может породить монополию, капитализм в значении Броделя. Поэтому некапитализм выступает против рынка, а рыночная экономика порождает капитализм.Иммануил Валлерстайн заинтересовал китайское «неосновное течение» прежде всего своей теорией «мирсистемы», в которой различные страны занимают различные места — центральное, периферийное либо полуцентральноеполупериферийное. Хань Дэцян полагает, что нынешнее место Китая — это зонапериферииполуцентра или даже периферии. Центр управляетпериферией и даже эксплуатирует ее. Центр и периферия могутодинаково состоять из капиталистических государств, однакопериферии очень трудно стать центром. Многие мечтают, чтоКитай будет развивать капитализм и станет капиталистическимгосударством. Однако они не знают, что Китай скорее всего станет страной периферийного неразвитого капитализма, т. е. произойдет так называемая «латиноамериканизация». Все определяет сложившаяся структура «мирсистемы». Спомощью исторических материалов Валлерстайн показал: «проповедь» о том, чтовсе государства могут стать развитыми, является всего лишь теорией развитых государств, уговаривающих неразвитые государства принять эксплуататорский порядок. В этом, по мнениюХань Дэцяна, состоит главная заслуга Валлерстайна56.Появление «неосновного течения» в китайской экономической мысли стало реакцией на одностороннюю ориентацию официальной идеологии (и обслуживающей ее части интеллектуальной элиты) на приоритет эффективности над справедливостьюи на ускоренное вхождение страны в глобальный экономический порядок. Если в 80е годы критика интеллигенцией «сталинского» социализма строилась на идеализированном и прозападном проекте «нового просвещения», то с конца 90х в Китае нарастает критика внутренних недостатков рыночного механизма, способного привести страну не только к процветанию,но и к социальной поляризации, кризису и даже развалу.Примечательно, что лидеры «неосновного течения» отказываются от союза с неолибералами в том числе и потому, что те«не признают демократии», тогда как на нынешнем этапе китайских преобразований более нельзя отделять демократию от национализма (миньцзу) и народного благосостояния (миньшэн)57.Оставив надежду на то, что демократия придет в Китай вместес рынком, часть интеллигенции выступила против рыночногонеолиберализма, увидев в нем противника демократии. Слияние«неосновного течения» и близких к нему «новых левых» с националистическими и патриотическими устремлениями ведетк формированию альтернативной программы модернизацииКитая, построенной на идеях народного благосостояния, этатизма и экономического национализма.

Утопический и во многом декларативный характер этой альтернативы не лишает ее привлекательности в глазах «слабыхгрупп», что помогло этому направлению выживать и развиваться без поддержки со стороны истеблишмента. Представителиальтернативной общественной мысли полагают, что их час ещенастанет. «В условиях переходного Китая, когда усиливаетсядифференциация интересов, обостряются социальные проблемы, бурлят различные идейные течения, возникла ситуация,когда неосновное направление стало идти в одном потоке и перекликаться с двумя другими — национализмом в политикеи “новыми левыми” в культуре. В условиях все большего давления компрадорского капитала национальный капитал такжестал принимать идеи неосновного течения. Если в государствепроизойдет серьезный кризис, в Китае будет проведен полныйрасчет с неолиберализмом»58.Развитие официальной идеологии — от «тройногопредставительства» к «трем народным принципам»Очередное обновление официальной идеологии правящейкомпартии произошло на XVI съезде КПК в ноябре 2002 г. практически одновременно с началом процесса передачи власти новому руководству. Для закрепления политикоидеологическойпреемственности власти съезд пополнил идейные лозунги партии «важными идеями тройного представительства», впервые озвученными прежним партийногосударственным лидером ЦзянЦзэминем. Новая редакция партийного устава была дополненасоответствующим положением о том, что КПК «представляеттребования развития передовых производительных сил Китая,прогрессивное направление китайской передовой культуры, коренные интересы самых широких слоев китайского народа»59.В отчетном докладе на XVI съезде Цзян Цзэминь подчеркнул,что «тройное представительство» — это такие «руководящиеидеи, которых партия обязана придерживаться длительное время». Предельно общий и обтекаемый характер «тройного представительства» позволил партийному руководству провозгласить, что ключом в реализации этих идей выступает «продвижение вперед вместе со временем» (юй ши цзюй цзинь) в сочетании с традиционными лозунгами «раскрепощения сознания»и «поиска истины на основе фактов» в области развития руководящей идеологии. Было заявлено, что инновация (чуансинь) —это «душа прогресса нации, неисчерпаемая движущая сила подъема и развития страны, источник вечной жизнеспособности политической партии». Это, в свою очередь, требует от КПК«обобщать с марксистской теоретической смелостью новыйпрактический опыт, с учетом полезных достижений современной человеческой цивилизации непрерывно расширять новыйкругозор в теории, делать новые обобщения». При этом призывк новаторству был ограничен указанием на необходимость «придерживаться основных положений марксизма и в то же время создавать новые теоретические труды, развивать революционныетрадиции и в то же время накапливать свежий опыт»60.Введение в идеологию КПК «тройного представительства»помогло хотя бы отчасти снять противоречие между призывамиоткрыть двери в партию для представителей новой буржуазиии классическим марксизмом, все еще выступающим в роли одной из составных частей китайской официальной идеологии.По сути «тройное представительство» признало, что наиболеепередовые и эффективные «производительные силы» в КНР находятся в частных руках и потому правящая партия имеет правозаявить о себе как о выразителе интересов нового предпринимательского слоя. Не случайно на съезде была дана официальнаясанкция на прием в партию представителей новых социальныхслоев, возникших за годы рыночных реформ. Чтобы снять оставшиеся идеологические противоречия, Цзян Цзэминю пришлось заявить, что главным критерием при этом должны бытьидейность и поступки человека, а не размер его имущества.Однако новому китайскому руководству пришлось учесть и тообстоятельство, что курс 1990х годов на закрепление альянсаполитической элиты, основу которой составляют аппаратчикиКПК, с новой экономической элитой в лице предпринимательского слоя имел и отрицательные стороны. Повышенное внимание к требованиям эффективности и экономического роста сопровождалось ослаблением интереса властей к проблемам социальных низов, что способствовало отчуждению «слабых групп»от власти и создало питательную среду для развития протестныхидейнотеоретических течений среди интеллигенции.Потребность в коррекции официального идеологическогокурса отразилась в попытках Ху Цзиньтао расставить в нем новые акценты, подчеркивающие внимание властей к жизни простых людей.
Речь Ху Цзиньтао 1 июля 2003 г. на семинаре по изучению «тройного представительства» содержала определенныеуказания на политические предпочтения и планы нового руководителя КПК. В начале выступления Ху Цзиньтао выделил целых три периода «деятельности по изучению и реализации“тройного представительства”», хотя история политическогосуществования этого лозунга, по его же словам, не превышалак тому времени трех с половиной лет61. Тем самым Ху Цзиньтаообозначил возможность начала нового периода в истолковании«идей тройного представительства» на основании самостоятельной интерпретации этого лозунга эпохи Цзян Цзэминя.Примером новой интерпретации можно считать заявлениеХу Цзиньтао о том, что сущностью «тройного представительства» является «установление партии для всех» (ли дан вэй гун)и «осуществление правления для народа» (чжи чжэн вэй минь)62.Эти формулировки уже присутствовали в программной идеологической речи Цзян Цзэминя от 1 июля 2001 г.: «Всем сердцем,всеми помыслами служить народу, устанавливать партию длявсех, осуществлять правление для народа — вот коренное отличие нашей партии от всех политических партий эксплуататорских классов»63. Однако в то время эти лозунги занимали менеезаметное место.В тексте речи Ху Цзиньтао были воспроизведены и стилизованные в духе традиционной социальнополитической культурыКитая рассуждения о том, что «тройное представительство» является для КПК «корнем установления партии» (ли дан чжибэнь), «основой правления» (чжи чжэн чжи цзи) и «источникомсилы» (лилян чжи юань). Хотя эти слова также присутствовалив речи Цзян Цзэминя в честь 80летия КПК64, их интерпретациявыразила политические предпочтения самого Ху Цзиньтао.«Эти “корень”, “основа” и “источник” в итоге сводятся к народной поддержке и одобрению. “Если ктото радуется тому, чемурадуется народ, народ также радуется его радости; если ктотозаботится о заботах народа, народ также заботится о его заботах”. Когда сердце народа отворачивается (минь синь сян бэй) —это основная причина, определяющая упадок политическойпартии, политического авторитета. Лишь следуя помыслам народа, помышляя об интересах народа и заполучив сердце народа, теоретическая линия марксистской политической партии,ее политический курс и вся ее работа смогут получить поддержку и одобрение народа, только так они смогут навсегда занятьбеспроигрышную позицию»65, — пояснил китайский лидер.

121
Особого внимания заслуживает использование Ху Цзиньтаоцитаты из Мэнцзы — древнекитайского мыслителя, разработавшего концепцию «человеколюбивого правления»: «Если (некто)радуется радостям народа, народ радуется его радостям. Если(некто) скорбит скорбям народа, народ скорбит его скорбям»66.В контексте современных китайских проблем эта древняя мудрость означала призыв к КПК добиваться народной поддержки,потеря которой ведет к закату политической власти. Примечательно, что не использованное в речи окончание цитаты из«Мэнцзы» гласит: «Если (некто) радуется с Поднебесной и скорбит с Поднебесной, не было такого, чтобы он не стал правителемваном». Образованная часть китайского общества могла истолковать это как моральное и традиционалистское обоснование укрепления власти Ху Цзиньтао, избравшего путь заботыо нуждах простых людей в условиях действовавшей в то время«двуцентричной модели» политической власти.В своей трактовке лозунга «тройного представительства» ХуЦзиньтао переставил на первое место призыв к выражению «коренных интересов широких народных масс», следовавшийу Цзян Цзэминя на третьем месте после упоминаний о производительных силах и культуре. Прозвучавший в речи Ху Цзиньтаопризыв к КПК «следовать помыслам народа, помышлять об интересах народа и заполучить сердце народа» стоит ближе к традиционным конфуцианским представлениям о гуманном правлении на основе человеколюбия и справедливости, чем к западным идеям представительной демократии, провозглашения которой ждут от Ху Цзиньтао зарубежные наблюдатели. Китайский диссидент Лю Сяобо оценил эти слова Ху Цзиньтао как развитие акцента на «линии породнения с народом (цинь минь)»,которую проводит новое руководство страны67.Положения из выступления 1 июля 2003 г. были воспроизведены вматериалах 3го пленума КПК 16го созыва (октябрь 2003г.),что указывает на их превращение в составную часть политикипартии. В коммюнике пленума было заявлено о необходимости«усиливать и совершенствовать партийный стиль, строить неподкупную политику, придерживаться установления партии длявсех и осуществления правления для народа, сохранять дух упорства и самоотверженности»68. Эта формулировка сводит вместеположения истолкованного в духе «породнения с народом»«тройного представительства» и дисциплинирующих установок«двух необходимостей», восходящих к романтической револю
122
ционной эпохе Мао Цзэдуна («Обязательно побуждать товарищей сохранять скромность и осторожность, не быть заносчивыми и не быть торопливыми; обязательно побуждать товарищейсохранять дух упорства и самоотверженности»).Стилистика политических лозунгов Ху Цзиньтао во многомсближается с традиционной конфуцианской идеологией отношения к народу как к «основе» (минь бэнь), требовавшей от правителя неустанной заботы о материальной стороне жизни подданных, дабы заполучить «сердце народа» и обеспечить в государстве стабильность и гармонию. Призыв Ху Цзиньтао «использовать власть для народа, соединить чувства с народом и помышлять об интересах народа» уже получил за пределами КНРпрозвание «новых трех народных принципов» (синь саньминьчжуи), что невольно соотносит нового китайского лидера с демократическим наследием Сунь Ятсена — автора изначальных«трех народных принципов». Наметившееся в конце 2003 г. активное насыщение партийных и государственных документовпризывом «брать человека в качестве основы» (и жэнь вэй бэнь)лишь усилило уподобление современной политической лексикитрадиционным конфуцианским формулировкам.Китайские обществоведы уже откликнулись на эту тенденцию призывом укрепить легитимность власти авторитарногогосударства путем обращения к политическим идеям раннегоконфуцианства, прежде всего к концепции «гуманного правления» (жэнь чжэн). По мнению Кан Сяогуана, два ключевых аспекта этой древней концепции — подчинение народа моральному авторитету правителя и идея бескорыстного служения правителямудреца людям — могут быть реконструированы в современную теорию «гуманного правления». Он подчеркнул, что реальная политическая полезность «утопий» коммунизма и либеральной демократии не больше, чем у «гуманного правления»,имеющего большое значение для интерпретации китайской современности69.Китайская идеология и пропаганда уделяют особое внимание морализации общества, что также совпадает с традиционными представлениями о роли власти и правителя. ПрофессорПекинского университета Дин Юаньчжу отметил, что отсутствие доверия к государственному управлению, к кредитованиюбанков и индивидуальному кредитованию, к эффективностипринятия решений правительством и прозрачности, опасенияв завышении данных предприятиями, сомнения в качествах от

123
дельных людей, — все это являет собой скрытый общественныйкризис. Он оказывает непосредственное влияние не только наэкономическое и социальное развитие страны, но и на проведение реформ. В условиях растущей маркетизации кризис доверия масс особенно опасен. «Некоторые специалисты считают,что безработица затрагивает народное благосостояние (миньшэн), а честность и доверие — дух (цзиншэнь) народа. Это дваключевых вопроса социального и экономического развития.Мы полагаем, что проблемы веры (синьсинь), честности и доверия — возможно, самые сложные вызовы долгосрочному развитию Китая. Если перед лицом внешних и внутренних вызовов,стоящих перед КПК, не будет доверия людей, их веры в будущее, то силы будут малы. “Доверие” (синьюн) — это моральноекачество, которого недостает нашему народу, таково общее мнение многих ученых»70.Вопросы этики присутствуют в программных заявлениях китайских руководителей, которые ставят перед собой задачу создать этическую систему, соответствующую социалистическойрыночной экономике. В 2000 г. Цзян Цзэминь выдвинул лозунг«управления государством с помощью морали» (и дэ чжи го),впоследствии он неоднократно выступал за «усиление социалистического идеологического и морального строительства». В сентябре 2001 г. ЦК КПК выпустил «Программу строительствагражданской этики», где был изложен курс партии в области этического строительства и сформулированы основные моральныенормы (цзибэнь даодэ гуйфань), которые необходимо пропагандировать в обществе. Статья 5 призывала «поддерживать соответствие между этическим строительством и рыночной экономикой», «правильно применять принцип материальной заинтересованности и выступать против ошибочной тенденции говорить о деньгах, не говоря о морали». Статья 16 программы затрагивала проблемы профессиональной этики71.Уже после прихода нового руководства в феврале 2004 г. китайские власти опубликовали «Некоторые мнения ЦК КПКи Госсовета относительно дальнейшего усиления и улучшенияидейнонравственного строительства среди несовершеннолетних»72. В документе подчеркивается, что несовершеннолетние(до 18 лет) — это «будущие строители родины, продолжатели дела социализма с китайской спецификой», от их «идейнонравственного состояния непосредственно зависит общее качество китайской нации, перспективы государства и судьбы нации». Влас
124
ти видят вызов в том, что дальнейшее расширение открытостисоздает не только «благоприятные условия для понимания мира, увеличения знаний, расширения кругозора» молодежи.«Борьба с враждебными международными силами за нашу сменустановится все более острой и сложной», эти враждебные силыиспользуют разные пути для усиления идейного и культурногопроникновения в ряды несовершеннолетних, поэтому влияниена несовершеннолетних разлагающего и упадочнического образа жизни нельзя недооценивать. В некоторых областях наблюдается утрата моральных норм, недостаток доверия, поддельнаяпродукция, распространяются обман и шантаж. В некоторыхрайонах поднимают голову феодальные суеверия, учения деструктивных сект, порнография, азартные игры, наркотики и другие уродливые общественные явления, которые становятся общественным злом. У некоторых несовершеннолетних наблюдаются искажение ценностных представлений, погоня за деньгами, гедонизм, крайний индивидуализм, много негативных явлений использования служебного положения в корыстных целях,коррупции. Все это оказывает негативное влияние на несовершеннолетних. Кроме того, «гнилая и отсталая культура и вредная информация» также передаются через Интернет, растлевают души несовершеннолетних. «Под влиянием негативного воздействия у небольшого числа несовершеннолетних возникаетдуховный вакуум, нарушение норм поведения, некоторые дажевстают на кривую дорогу нарушения закона и преступлений»73.В качестве контрмер по сдерживанию всех этих негативныхтенденций власти предложили усилить воспитание подростковна основании «направляющих идей» официальной идеологии,в еще большей степени усилить в учебных пособиях для начальной и средней школы темы патриотического воспитания, пропаганды революционных традиций, добродетелей китайскойнации и демократического законодательства. Планы развертывания «практической нравственной деятельности несовершеннолетних» включают празднование революционных дат, внимание к присягам, посещение революционных мест, пропагандусреди молодежи образов великих людей (китайских и зарубежных, современных и древних), примеров нравственного поведения. Одновременно среда обитания подростков должна бытьочищена от дурных моральных и идейных примесей. Властиподчеркивают необходимость борьбы с изданиями, пропагандирующими насилие, порнографию и феодальные предрассудки,

125
предлагают строго проверять содержание компьютерных игр,во избежание проникновения вредной культуры рекомендуютустановить стандарты импортной продукции для несовершеннолетних. Особое внимание уделено контролю за Интернетом:речь идет об установке антипорнографических и идеологических фильтров внутри сети, кроме того, в радиусе 200 м от средних и начальных школ не должно быть заведений с электронными играми и выходом в Интернет.По мнению Хэ Цинлянь, новая стратегия в официальной идеологии и контроль над общественной сферой в период правления Цзян Цзэминя были заметно строже, чем в эпоху Дэн Сяопина. Вместе с тем в отличие от использования чисто политического давления, как то было в эпоху Мао, тактика сочетания жестких и мягких мер легче приносит успех, к тому же она оставляетменьше следов и не вызывает активного недовольства международной общественности. Хэ Цинлянь отмечает, что современная китайская идеологическая стратегия, в центре которой лежит критика западной демократической политики, и контрольнад общественной сферой дополняют друг друга74.Китайская система пропаганды и образования настойчивопроводит мысль о том, что «западные антикитайские силы воглаве с США боятся мощного Китая», «хотят развалить Китай»,используют «лозунги прав человека» как средство давления.В результате, полагает Хэ Цинлянь, у молодежи возникаютстранные смешанные чувства: в науке и технике США — «учитель», в международных отношениях и общественном строе —«враг», при этом по уровню жизни молодые люди хотят догнатьАмерику и подражать ей. Эти настроения превращаются в распространенные националистические эмоции. Часть накопившегося в китайском обществе недовольства люди не могут выплеснуть на власти и рассматривают в качестве альтернативной «мишени» США, полагая, что Америка стала для Китая «источникомдесяти тысяч бедствий».Жесткий официальный контроль над изложением современной истории Китая порождает в головах молодых людей неменьший хаос. Хэ Цинлянь напоминает, что многие уже не знают о трагической гибели от голода в годы «большого скачка» десятков миллионов людей, о «борьбе против правых», о «великойкультурной революции», о событиях 1989 г. При таком воспитании немало молодых считают Мао Цзэдуна идеальным политическим вождем, высоко отзываются о социальной справедливос
126
ти, которую якобы принесла «культурная революция». Под влиянием пропаганды иммунитет к западным демократическимидеям наблюдается даже у тех молодых китайцев, которые вернулись домой после обучения за границей. У немалого числавернувшихся из США формируется психология «маргиналов»(бяньюань жэнь) — полученные в США образование и опыт онирассматривают как культурный капитал, позволяющий свысокасмотреть на соотечественников, но в то же время критика Америки становится для них политическим капиталом, позволяющим им утвердиться в Китае75.Оценивая нынешнее положение и перспективы китайскойинтеллигенции, Сяо Гунцинь отмечает, что в 1990х годах онаушла из политического центра общественной жизни в зону академической периферии, в значительной мере утратив влияниена общество. Идейная схватка между «новыми левыми» и либералами идет прежде всего в Интернете, а также в некоторых малотиражных журналах для интеллигенции и книгах. Обществомало информировано об этих дебатах, при этом ни либералы,ни «новые левые» не имеют постоянных каналов общения с простым народом. Сяо Гунцинь обозначил два возможных сценарияразвития китайских идейнотеоретических дискуссий.Первый вариант — это плюрализм идей, соответствующийплюрализму в обществе. Либералы, «новые левые» и неоконсерваторы в современном Китае имеют условия для долговременного существования, поскольку их ценности частично совпадают с ценностями, подчеркиваемыми основным течением в идеологии. Либералы утверждают, что надо углублять реформыи открытость, развивать рыночную экономику, участвоватьв процессе глобализации, проводить стыковку с внешним миром, — все это совпадает с основным течением. «Новые левые»уделяют внимание ценностям социализма и равенства, они стремятся к идеалу общественной собственности, и это также совпадает с главной интонацией китайской политики. Неоконсерваторы подчеркивают важность порядка и сильной власти в переходный период, критикуют вестернизацию, что также сближаетих с правящей элитой.С другой стороны, у каждого из этих направлений есть противоречия с ценностями основного течения. Например, либералыпризнают западные ценности, что провоцирует напряженностьв отношениях с современной авторитарной политической моделью. «Новые левые» признают уравниловку прежней дореЧасть перваяГлобальные и политические угрозы, риски и вызовы

127
форменной системы, что противоречит модели Дэн Сяопина.Неоконсерваторы используют язык авторитаризма, и это такжевступает в противоречие с языком китайской революционнойидеологии. Больше всего правительство подвергается давлениюи вызову со стороны либералов, которые стремятся к политической реформе и созданию правового государства, а также «новых левых», требующих политического равенства.Сяо Гунцинь полагает, что возникшая в 1990е годы идейнаядифференциация (фэньхуа) в сочетании с социальной дифференциацией может стать необходимой предпосылкой для эффективного функционирования китайской демократическойполитики в будущем. Неоконсерваторы и правое крыло либералов подчеркивают ценности порядка и стабильности, что объективно воплощает интересы политической элиты реалистического направления и крупных предприятий. Либералы, подчеркивая права частной собственности, свободную конкуренцию, права человека, законность, объективно соответствуют интересамнарождающегося среднего класса. Если «новые левые» откажутся от романтических настроений и преклонения перед революционным насилием, то их внимание к справедливости, равенству и интересам «слабых групп» объективно будет соответствовать интересам низших слоев народа.Главный потенциальный вызов китайский обществовед видитв обострении кризиса и противоречий в обществе, что можетподтолкнуть левые силы к союзу с маргиналами. В этом случаерадикальные «новые левые» объяснят социальные противоречия с помощью своей народнической идеологии и истолкуют китайские проблемы как последствия «капиталистической поляризации», и вновь, как в начале XX в., потребуют создать уравнительный социализм для решения противоречий. В такой ситуации проигравшим в ходе реформ и части недовольных в низах,«слабым группам» легче всего будет принять уравнительныевзгляды «новых левых». В этом процессе умеренные утратятсвое влияние, а народники с их «настроениями низов» могут заинтересовать низы своими взглядами. Они смогут, подобно ПолПоту, пропагандировать в Китае революцию против «зловредных богатых», стремиться к повторному созданию в стране«справедливого мира». Однако возможность реализации такоговарианта крайне мала, поскольку нынешняя ситуация иная, чемв начале XX в., в XXI в. воцарились секулярные (шисухуа) настроения, поэтому «новым левым» будет трудно завоевать интеллиГлава 3Идейнотеоретические вызовы

128
генцию и народные массы, да и у государственной власти естьдостаточно сил для предотвращения такого хода событий76.В заключение вновь отметим, что понимание идейнотеоретических вызовов развитию современного Китая более не может редуцироваться к противостоянию официального «коммунистического» дискурса и оппозиционной «демократической»программы. Идеологическое расслоение китайской интеллигенции, различные части которой склоняются к позициям различных социальных слоев, усложняет идейные конфликты.Главная полемика между либералами и «новыми левыми» происходит вне официального идеологического поля.Вместе с тем стало заметно, что стремление партийных идеологов обновлять официальную теорию в соответствии с запросами времени, оставляя в ней прежние положения изза опасений кризиса легитимности власти КПК, сделало ее настольковсеохватной, что в ней соседствуют элементы разных идейныхтечений — не только марксизма, но и либерализма и неоавторитаризма. Налицо попытка властей сделать идеологию монопольно правящей компартии общенародной, что отразилось в пополнении пропагандистского арсенала «важными идеями тройного представительства». Пока растущее многообразие китайского общества и его идейной палитры не может быть отраженов форме многопартийной системы, эти различия отражаютсялишь на уровне идейных течений, соперничающих в среде интеллигенции.Хотя официальный дискурс за 1990е годы впитал много элементов либерализма, после прихода к власти Ху Цзиньтаои Вэнь Цзябао обозначилось движение если не к прямому заимствованию положений «новых левых», то хотя бы к учету обозначенных ими проблем. Это подтверждает и развернутая приновом руководстве кампания критического изучения неолиберализма — главного противника течения «новых левых». Вместес тем необходимо отметить, что в современной китайской идейнотеоретической палитре доминируют левые и правые крайности, тогда как центристская идеология связана в первую очередьс официозом. Возможно, что формирование устойчивой идеологии центризма все же реализуется в Китае по мере уменьшения социальной дифференциации и расширения рядов «среднего класса».


129

Глава 3
Идейнотеоретические вызовы
Примечания

1Хэ Цинлянь. Вэйцюань тунчжи ся дэ Чжунго сяньчжуан юй сяньцзин [Современная ситуация в Китае и ее перспективы при авторитарном правлении] //Дандай Чжунго яньцзю. — 2004. — Т. 11. — № 2. — С. 26—27.2Сяо Гунцинь. Чжунго гайгэ кайфан илай чжэнчжи чжундэ цзыюпай юй баошоупай — лян цзи чунту цзи ци лиши хоуго [Либералы и консерваторы в китайской политике со времени начала реформ и открытости — конфликт двух полюсов и его исторические последствия] // Дандай Чжунго яньцзю. — 2003. —№ 2 (81). — С. 74.3Хэ Цинлянь. Указ. соч. — С. 28.4 Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян [Течение мысли: китайские «новые левые» и их влияние] / Ред. Гун Ян. — Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюэ чубаньшэ, 2003. — С. 5.5Ван Хуэй. Дандай Чжунго де сысян чжуанкуан юй сяньдайсин вэньти [Современная китайская мысль и проблема современности] // Тянья. — 1997. —№ 5.6Там же. Цит. по: Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 36.7Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 106.8Там же. — С. 150.9Там же. — С. 214.10 Там же. — С. 174.11Там же. — С. 175.12Там же. — С. 416.13Там же. — С. 417.14Там же. — С. 406—414.15Там же. — С. 111.


16Ван Шаогуан, Ху Аньган. Чжунго гоцзя нэнли баогао [Доклад о государственной мощи Китая]. — Шэньян: Ляонин жэньминь чубаньшэ, 1993.

17Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 137—138.18Wang Hui. China's New Order: Society, Politics, and Economy in Transition / Ed.by Th. Huters. — Cambridge, Massachusetts; London, England: Harvard Univ.Press, 2003. — P. 43.19Ibid. — P. 44.20Ibid. — P. 59.21Ibid. — P. 81.22Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 297.23Там же. — С. 310.24Ма Личэн, Лин Чжицзюнь. Цзяофэн [Схватка]. — Пекин: Цзиньжи Чжунгочубаньшэ, 1998. — С. 378.25Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 418.26Там же. — С. 418—422.

130

27 Синь цзыючжуи цзи ци бэньчжи [Неолиберализм и его сущность] // http://www.cass.net.cn/webnew/file/2003111810121/html.28Chomsky N. Profit over people: Neoliberalism and Global Order. — New York:Seven Stories Press, 1999. Кит. пер: Ному Цяомусыцзи. Синь цзыючжуи юй цюаньцю чжисюй [Неолиберализм и глобальный порядок]. — Цзянсу жэньминьчубаньшэ, 2000. Заметим, что при переводе заголовка на китайский язык исчезли слова о «прибыли на людях», что соответствует китайским задачам полномасштабного развития рыночной экономики, защищенной от «вредоносного» влияния извне.29Доклад исследовательской группы Хэ Бинмэна см.: Синь цзыючжуи цзи цибэньчжи [Неолиберализм и его сущность] // Макэсычжуи яньцзю. — 2003. —№ 6. Сокращенный вариант: Синьхуа вэньчжай. — 2004. — № 5. — С. 47—51.30Синь цзыючжуи пинси [Анализ неолиберализма] / Ред. Хэ Бинмэн. — Пекин: Шэхуэй кэсюэ вэньсянь чубаньшэ, 2004. См. также: Гуанмин жибао. —2004. — 11 июня ( http://www.gmw.cn/03pindao/lilun/200406/11/content_42576.htm).31Гуанмин жибао. — 2004. — 11 июня( http://www.gmw.cn/03pindao/lilun/200406/11/content_42576.htm).32Там же.33Чжунго чжаньлюэ. — 2004. — Вып. 2. — 25 апр. — С. 19.34Цзян Шисюэ. Синь цзыючжуи, «Хуашэндунь гунши» юй Ла Мэй гоцзя дэ гайгэ[Неолиберализм, «вашингтонский консенсус» и реформы в странах Латинской Америки] // Дандай шицзе юй шэхуйчжуи. — 2003. — № 6. Цит. по сокращенному варианту публикации: Синьхуа вэньчжай. — 2004. — № 5. — С. 51—53.35Синьхуа вэньчжай. — 2004. — № 5. — С. 52.36Оформление «неосновного течения» в экономической мысли КНР его сторонники относят к сентябрю 1996 г., когда Ян Фань впервые собрал группуединомышленников, среди которых были Чжан Сянпин, Лю Лицюнь, Цзо Дапэй, Вэнь Тецзюнь. В настоящее время к активным деятелям этого течения относятся Ян Фань, Хань Дэцян, Ян Бинь, Лу Чжоулай, Гао Лян, иногда к нимпричисляют себя работающие за рубежом Ван Шаогуан, Цуй Чжиюань, ХэЦинлянь. Ян Фань выступил главным редактором серии из десяти книг «Библиотека выбора в новом веке», где затрагиваются темы противодействия кризису, социальные проблемы, идейные течения Востока и Запада, производственная стратегия, государственная безопасность, оборонная экономика, окружающая среда и др. Среди них коллективная работа «Уделить внимание народу, уделить внимание народному благосостоянию», книга Цзо Дапэя «Экономика беспорядка», где критикуется основное течение экономической науки,ее можно назвать базовой теорией «неосновного направления». К работампредставителей «неосновного течения» относится также книга Хань Дэцяна«Столкновение» (2001), выступающая против статичной теории сравнительных преимуществ и критикующая свободу торговли, в ее основе лежит теориянемецкой исторической школы. В книге «Критика “Экономикс” Самуэльсона»(2002) Хань Дэцян поставил под сомнение парадигму основного направлениязападной экономической науки. Чжао Ин в книге «Судьба большой страны»(2001) выступил за развитие в Китае «сверхотраслей». Ян Бинь в книгах «Угрожающая Китаю скрытая экономическая война» и «Мягкая война» (2001) утЧасть перваяГлобальные и политические угрозы, риски и вызовы
верждал, что неолиберализм — это идеология, разлагающая китайский народи национальные интересы, и пытался разоблачить стратегические замыслыСША против Китая. Лу Чжоулай помимо публикаций в журналах «Ду шу», «Тянья», «Эршии шицзи», критиковавших неолиберализм и китайских экономистов основного направления, в заметках «Экономика бедных людей» (2002) изложил свои наблюдения за общественной жизнью с точки зрения низов и национального государства. Ван Сяодун, Фан Нин, Цяо Бянь в работе «Путь Китая в тени глобализации» попытались указать на негативные стороны глобализации. Чжан Сяньпин в работе «Прекрасный китайский человек» подчеркнул,что китайская культура равноценна западной, а не является отсталой по отношению к ней. См.: Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа [Диалоги с китайскими экономистами неосновного течения] / Ред. Мао Цзэнъюй. — Пекин:Чжунго цзинцзи чубаньшэ, 2004. — С. 10, 215—216.37Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 217.38Чаще всего к «четырем молодым из Пекина» в китайских научных кругах относятся экономисты Фань Ган, Лю Вэй, Вэй Цзе и Чжун Пэнжун (иногда их называют «четырьмя маленькими драконами»). Встречается и другая классификация, по которой в четверку ученых входят Фань Ган, Лоу Цзивэй, Ли Цзяньгэи Го Шуцин.39Юй Цзе. Во кань Чжунго дандай чжиши фэньцзы [Мой взгляд на современную китайскую интеллигенцию] // Кайфан. — 2003. — № 8. — С. 19.40Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 41—43, 218—219.41Там же. — С. 8.42Там же. — С. 9.43Там же. — С. 13.44 Цзо Дапэй. Хуньлуань дэ цзинцзисюэ [Экономика беспорядка]. — Пекин:Шию гунъе чубаньшэ, 2002. — С. 2.45Подробнее см.: Борох О. Н. «Феномен Чжан Учана»: споры вокруг гонконгского экономиста в КНР // Проблемы Дальнего Востока. — 2004. — № 4. — С.85—103.46Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 20.47Там же. — С. 20.4811 вэй чжимин цзяошоу пипин Чжан Учан [11 известных профессоров критикуют Чжан Учана] / Ред. Чэн Эньфу, Хуан Юнчэн. — Пекин: Чжунго цзинцзичубаньшэ, 2003. — С. 141.49В соответствии с классификацией Ван Сыжуя Хэ Синь относится к числу «старых левых — сталинистов». См.: Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 191.5011 вэй чжимин цзяошоу пипин Чжан Учан. — С. 269.51Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 43.52Там же. — С. 32.53Там же. — С. 181—183.54Там же. — С. 32.55Там же. — С. 11
56Там же. — С. 155—157.57 Там же. — С. 5—6.58Там же. — С. 219—220.59Чжунго гунчаньдан чжанчэн [Устав КПК]. — Пекин: Жэньминь чубаньшэ,2002. — С. 1.60Цзян Цзэминь. Цюаньмянь цзяньшэ сяокан шэхуэй, кайчуан Чжунго тэсэ шэхуэйчжуи шие синь цзюймянь — цзай Чжунго гунчаньдан ди шилюцы цюаньго дайбяо дахуэй шан дэ баогао [Всесторонне строить общество малой зажиточности, создать новую обстановку для дела социализма с китайской спецификой — доклад на XVI съезде КПК]. — Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 2002. С. 12—13.61Февраль 2000 г. — июнь 2001 г., июль 2001 г. — ноябрь 2002 г., с ноября 2002 г.по настоящее время. См.: Ху Цзиньтао. Цзай «саньгэ дайбяо» чжунъяо сысянлилунь яньтаохуэй шан дэ цзянхуа [Выступление на конференции по теорииважных идей «тройного представительства»]. — Пекин: Жэньминь чубаньшэ,2003. — С. 2.62Ху Цзиньтао. Указ. соч. — С. 16, см. также с. 18—20.63Цзян Цзэминь. Цзай цинчжу Чжунго гунчаньдан чэнли баши чжоуняньдахуэй шан дэ цзянхуа [Речь на собрании в честь 80летия основания КПК]. —Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 2001. — С. 21—22.64 Там же. — С. 13.65Ху Цзиньтао. Указ. соч. — С. 17.66«Мэнцзы», гл. 1: Б.67 Дунсян. — 2003. — № 7 (215). — С. 52.68Жэньминь жибао. — 2003. — 15 окт. — С. 4.69Кан Сяогуан. Жэнь чжэн: цюаньвэйчжуи гоцзя дэ хэфасин лилунь [Гуманноеправление: теория легитимности авторитарного государства] // Чжаньлюэюй гуаньли. — 2004. — № 2. — С. 108—117.70 http://www.people.com.cn/GB/jingji/1037/2759408.html.71«Гунминь даодэ цзяньшэ шиши ганъяо» сюэси вэньда [Ответы и вопросы по«Программе строительства гражданской этики»]. — Пекин: Чжунго яньшичубаньшэ, 2001. — С. 3—16.72Чжунгун чжунъян гоуюань гуаньюй цзинь и бу цзяцян хэ гайцзиньвэйчэнняньжэнь сысян даодэ цзяньшэ дэ жогань ицзянь [Некоторые мненияЦК КПК и Госсовета относительно дальнейшего усиления и улучшенияидейнонравственного строительства среди несовершеннолетних]. Принято26 февраля 2004 г.// http://www.peopledaily.com.cn/GB/shizheng/1026/2403930.html.73Там же.74Хэ Цинлянь. Указ. соч. — С. 24.75 Там же. — С. 25.76 Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 422—425.

--------
Часть первая Глобальные и политические угрозы, риски и вызовы

---