Встреча: Статья

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей
Дата	10.11.2006 08:45:03
Рубрики	Прочее; Управление & методология;

"Почему рухнул СССР и развивается Китай" - опубликован полный текст

Выпуск: Предпубликации очередного номера

Политика

http://situation.ru/app/j_art_1152.htm
В тупиках первобытной логики. Теория Шушарина и международные отношения
Харчевников А.Т.
Нам внушают: США, американцы хотят миру добра, они несут или хотят привнести в мир, в другие страны прогрессивный образ жизни, либерализм, – американский «образ жизни».

Это не обман. Они не лгут. Конечно, среди их политиков есть и те, которые готовы пойти на обман, и Ирак это убедительно показал. Но… тут опять же возникает вопрос о собственности. Не на вещи, товар, «средства производства», а собственности на «культуру», «образ жизни», саму жизнь – «на весь мир».

Управление
http://situation.ru/app/j_art_1155.htm
"Rомплексная мощь государства (нации)", или почему рухнул СССР и развивается Китай
С. Пуденко
Анализ разработок П.Г. Кузнецова и А.С.Шушарина по проблематике "комплексной мощи государства (нации)", сравнение их с соответствующими американскими и китайскими стратегическими разработками - как пример точки "эпистемической борьбы и борьбы эпистемических политик", определяющей успешность геополитических стратегий сверхдержав и возможности перехода к новому технопромышленному укладу
1. А.Шушарин о проблематике "комплексной мощи государства" (КМГ)

2. В.Шлыков о НИР Потенциал-М в ГРУ

3. Разработки П.Г.Кузнецова (ГЛОБУС, НИР Эффективность,Политический портрет страны) и их развитие

4. Китайские разработки в рамках КМГ-подхода. Академия военных наук КНР и Хуан Шофэн

5. Американские разработки. Рэй Клайн и СSIS

http://situation.ru/app/j_art_1153.htm
Что погубило Советский Союз?
Шлыков В.В.
Так кто же прав в этом затянувшемся споре? Стоял ли СССР перед рывком в экономические лидеры XXI века благодаря достижениям ВПК в области новейших технологий, как считают Ю.Маслюков и его сторонники, или же он рухнул под тяжестью непомерных военных расходов?

------

в полном тексте исследования по сравнению с ранее выложенным добавлены 5ый параграф (про США), выводы, изложение идей Шушарина по социализму (п.6 примечаний и ссылок)

От	Константин
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	05.12.2006 12:49:05

Немного о методологии

1. Мне представляется, что для анализа ситуации в КНР тонкости их образования и философии вещи второго порядка. Первого порядка, это то что Китай всё-таки развивающаяся страна , Поэтому:
- для руководства ясны цели - развитие промышленности, транспорта, энергетики и т.д
- очевиден основной ресурс модернизации - китайская деревня. Свердешёвая раб сила. И ясен основной источник новых технологий - страны Запада и бывшего СССР (тут в первую очередь - военная техника и энергетика)
Т.е. будь они конфуцианцы, будь шаманисты двигались бы примерно в этом направлении.

Не совсем так же понятна, какая особая троичная мудрость в политике КНР . Лавировали между СССР и США, не влезали в конфликты , копили силы. Вероятно – это правильная линия, но для этого КМГ не нужно.

2. О сравнении КНР и СССР. Реформы в КНР выглядят очень успешными на фоне «реформ» в СССР –РФ. Но тут сравниваются разные системы. Если сравнивать с учётом времени модернизации, то возможно стоит сделать сдвиг лет на 30 (1917 и 1949) . Т.е. КНР 2006 стоит сравнить с СССР 1975 (58 лет после революции) . Но тогда СССР выглядит гораздо лучше. Разве КНР достиг того, что смогли мы к середине 70-х?
Это при том, что в КНР не было разрушительной войны и затяжного противостояния с США.

Может конечно китайцы сейчас медленно запрягают , а потом быстро поедут… Но если сравнивать современные технические достижения, то ИМХО бросается в глаза именно копирование западных достижений и отсутствие научного и технического новаторства в КНР.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (05.12.2006 12:49:05)
Дата	05.12.2006 22:43:49

Да-да. Немного о методологии. Практичной и не очень

Константин сообщил в новостях следующее:4911@vstrecha...
>
>
> 1. Мне представляется, что для анализа ситуации в КНР тонкости их
образования и философии вещи второго порядка.

Это старый и безысходный спор на самом абстрактном уровне, _якобы_
материалистов с идеалистами. Причем , очень часто вместо выяснения
_сначала_ сути ( "в чем суть Проблемы", челленджа)- начинается
идеологический и словесный разбор, кто абстрактно верней "подходит к
анализу". ВООБЩЕ

Подход у меня ,грубо говоря, ленинско-делезовский. Проблемный. Даже не в
верности той или иной идеи или концепции дело. Во главу ставится не
"постулаты", а доставшая,разорвавшая плоть материи и времени, Проблема.
Челлендж-на вынос. Она поставлена комплексно, вне разделения на
материальное-идеальное, объективно-исторически,во плоти материи и во
плоти идей.

Почему они (нечто) смогли, а мы нечто просрали? что это было И
разумеется, задан фокус расмотрения- ядро методологии стратегии
управления огромной мир-системы. Я нечто положил тут в этот фокус -
"мощностной" взгляд.

Я не считаю, что такой подход полностью "сознательно" ( атем более-
как требуется. научно) освоен практиками-мозговиками, скажем Штатов,
скорее наоборот - они сильно" чего-то тут " понять не могут или не
способны. Но они сильны как раз другим, той строной, о клторой и Паршев
только что упомянул - смотреть на крупную кризисную ситуацию как на
Проблему. А не на "ужоснах", на "подрыв",на вражеские происки - как
смотрят и смотрели военносталинистско советские управленческие "мозги",
практически всегда на любой упор.. История с тем как и почему просрали
9при прочих равных, в не худших условиях) - советские стратеги - видна
в рассказе скажем Шлыкова про Ахромеева. Я очень рекомендую этот казус
разобрать и помнить. Перечеркнуть всю работу анлитики и постановить -
нет, на нас хуева туча танков пойдет, и задавим совем хуевой тучей.
Только так. Дело не в Ахромееве, де он был плохой стратег или его
кто=то попутал (вот уж чушь) - имя им легион, вплоть до мелочовки вроде
мурзы, а в типе подхода. Это у них у всех так , в теле прописано. Вот
такой я теперь Фрейд

Пример. Ты ж сам недавно ссылку про нашистов присылал, но не прочел что
там у нашистов опять мэтром наговорено. Что теперь главное- это страх,
что надо опредметить ужас, что стало быть враги уже под каждым
плинутсом, что надо стало быть вместо провалившегося у солидарситов
рус-песец.ру замутить теперь уже начальнический (про нашистов это
лукавство - мэтр,обращается не к сопливым мажорам,которым на всё что
нельзя сожрать -насрать, а к их папам) проект "рус-страх.ру",или лучше
"рус-УЖОСНАХ.ру", составить КАРТУ СТРАХОВ насления для ПРАВИТЕЛЬСТВА
страны. Это само не лечится, это тип мышления, сценирования и
далее -стратегирования, то есть звенит в каждом слове. В каждом
атоме,блин. Да. пусть новые сепульки и степановы нарисуют доходящую до
каждой амигдалы, шоб ночью руки тряслись, КАРТУ СТРАХОВ, с подвальными
решетками и кровавыми волдырями а натюрель,коричневую и черно-малиновую,
повесим ее на стену(на сайт( и будем БОЯТЬСЯ и стартегически ИКАТЬ
день и ночь

, Поэтому:
> - для руководства ясны цели - развитие промышленности, транспорта,
энергетики и т.д
> - очевиден основной ресурс модернизации - китайская деревня.
Свердешёвая раб сила. И ясен основной источник новых технологий - страны
Запада и бывшего СССР (тут в первую очередь - военная техника и
энергетика)

это уже содержание стратегирования. Много ли конструкутивно
наработаешь,если на стене висит "кольцо страхов".Я о том, что они тоже
подходят к задаче, даже к "вилке у кадыка" - как-то проблемно. Верные
слова что идеалисту что материалисту надо тут употреблять. И они у них
сквозь стоят,особенно в последних разрботках. Другое дело, что дальше

> Т.е. будь они конфуцианцы, будь шаманисты двигались бы примерно в
этом направлении.
>

ну вот неверно,исходник по-ленински берется.плохо Леина читал про "дано"
в 1918г. Очередные задачи Сов власти. Очередные стратегические
проблемы,которые надо ставить опираясь на полное, ясное,беспощадно
критичное рассмотрение проблем, а потом -стараться решать.

А тут подгребает и Наука. Хрестоматийный наш образчик, который надо
всегда брать как Прорыв и Пример - история с разработкой плана ГОЭЛРО.
Вот все что могли спецы (лучшие в мире дорев-ные) нарисовали,
красиво,но чего-то такое не хватает. Системности без дураков. Ильич
спрашивает Кржыжановского - а как бы так сделать,что кольцо сетей
замкнулось?
Ему говорят спецы -при данных параметрах линий и станций можно сделать
только так. ТОГДА НАДО увеличить мощность станций и линий,ЧТОБ кольцо
замкнулось,говорит Ильич. И потом берет на личный контроль и
отслеживает какой-то засратый торфяной водняной монитор, технорлоги,,
велит чтоб его будили по ночам и докладывали.если что не то. Не если
кулаки УЖОСНАХ хамутят, а если монитор на заданные пат=раметры не
выйдет - не хватит ведь торфа для ГРЭС.
Мемуары Бориса Кузнецова из Науки и Жизни и Химии и Жизни (не полностью
в Альманахе)

> Не совсем так же понятна, какая особая троичная мудрость в политике
КНР . Лавировали между СССР и США, не влезали в конфликты , копили силы.
Вероятно . это правильная линия, но для этого КМГ не нужно.
>
У них рефлексивное,обучающееся, управление. Они потому и стеснялись
идти ув ученики, даже унижаться, наступая на горло гордости. Да и не
знаем мы с тобой ,белые гордые обезьяны, н-и ф-и-г-а, как они
развивались все это время. Даже в 1950е Скажем, в 1956 под благотворным
влиянием 20 съезда идеи Мао вычеркнули из устава КПК, Сталина
критиковали = сталинскую модель модернизации и пром.политику(был там еще
один (Чень или Ху), но не орали об этом на всю ивановскую. Тут по сю
пору покупаются на собственные пресдтавления о Вожде Мао,Верном
сталинском Последователе и пр др - чушь это

они в т.ч. не стеснялись признаться, что отстают НАУЧНО идейно,
научно "не понимают", что и тут надо как собаки дресиированные "учиться.
учиться. учиться" у даже Кляйна и даже МВФ. Но вкладывая в свою
матрицу, которая оставалась континуальной. Гораздо континуальнее,чем
маоизм или дэнсяопизм. Все это выше понимания гордой русской белой
особи, она видит - унижаются, учатся как обезьяны, и самодовольно пыхтит
,когда уже вся задница оборвана - "а мы русские какой восторг"

> 2. О сравнении КНР и СССР. Реформы в КНР выглядят очень успешными на
фоне <реформ> в СССР .РФ. Но тут сравниваются разные системы.

Это голословно

Шушарин доказывает,что гомологичные, и сравнения правомерны. Я недаром
начал с него. Не было бы Шушарина (светлая ему память,пахарю)- опять
проспал бы,пролетел важный ,заслуживающий всесторонего, как и делаю,
разбора,чтоб наконец понять, в чем цимес. Думаю,подобрался

Если сравнивать с учётом времени модернизации, то возможно стоит
сделать сдвиг лет на 30 (1917 и 1949) . Т.е. КНР 2006 стоит сравнить с
СССР 1975 (58 лет после революции)

ты знаешь, они именно почти так и рефлектируют. Но разумеется они еще и
дело делают, а мы досугом заняты. То есть, теория "стадий" работает, у
них совпал НТР)точней НТР-2) с индустриальным подъемом (как стадией)чуть
ли не по Ростоу. Что там как у нас в 1970х (по ряду сталиальных
параметров я стобой во вмногом согласен. Все это только самые общие
прикидки.

> Но тогда СССР выглядит гораздо лучше. Разве КНР достиг того, что
смогли мы к середине 70-х?

не понял. Про науку я ж заставлял- ты сначала отказлася спорить,теперь
внагулую говоришь такие вещт. Где у нас НТР,по Шушарину была. В жопе
она была. А у них - грид сеть,ПО самый быстрый рост в мире, обогнали по
научным статьям Францию (а не либерию или ГДР)

Вот пример их военного стратегирования(не оборзелыми
китаеведами-гэбистами)
найди ненауку и фигню
http://www.sipria.ru/pdf/ss2032.txt
АНАЛИЗ РОЛИ И МЕСТА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ КИТАЯ
В ДОСТИЖЕНИИ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ЦЕЛЕЙ,
НАПРАВЛЕНИЯ ИХ РЕФОРМИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ
С.А. Пономарев, генерал-майор,
Оперативное управление Главного штаба РВСН

> Это при том, что в КНР не было разрушительной войны и затяжного
противостояния с США.
>
они грамотно поворачивают себе на пользу разве что не землетрясения и
атипичную пневмонию. Псоледняя стала "важнейшим этапом", ты книжку мной
цитированную почитай. С сайта Карнеги

хотя бы одну главу. Лучше всю книгу

под ред Василия Михеева
Китай: угрозы, риски, вызовы развитию
В книге комплексно анализируются современные угрозы и риски, вызовы
развитию Китая, оцениваются вероятность возникновения экономических и
политических кризисов внутри КНР и их возможные последствия для самого
Китая и для глобальной экономики и политики. Монография написана в духе
<конструктивной и доброжелательной критики>. Авторы выступают с точки
зрения объективных, как это им видится, интересов Китая и мирового
сообщества, в том числе и интересов России. Издание рассчитано на
специалистов международников, политические элиты, преподавателей и
студентов университетов, а также на читателей, интересующихся проблемам
развития Китая.

http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books/72887.htm

http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books/volume/9375book_Kitai_gl_14.pdf

> Может конечно китайцы сейчас медленно запрягают , а потом быстро
поедут" Но если сравнивать современные технические достижения, то ИМХО
бросается в глаза именно копирование западных достижений и отсутствие
научного и технического новаторства в КНР.
>
>

это дикутабельная тема, и хорошо бы без "белый гордых"комплексов тут
разобраться. По-моему, это у нас полная жопа с этим смамым, была по
шушарину, а теперь просто так, гнием,гниломозгло догниваем,точней

приложэниэ
доХу-иский период, теперь всё гораздо крепче

Жэньминь Жибао - "Десять главных сдвигов на пути к среднезажиточной
жизни китайского населения"
00:33 22.10.2002
Достигнуть среднего уровня достатка - заветная мечта многих и многих
поколений китайцев. В новом веке, когда наша страна вступила в стадию
всестороннего строительства общества с зажиточным уровнем жизни, мы
оглядываемся на годы проведения политики реформ и открытости, в
особенности после 4-го пленума ЦК КПК 13-го созыва и XV Всекитайского
съезда КПК.

Статистические данные показывают, что в течение последних 13 лет
экономическая и комплексная государственная мощь и конкурентоспособность
во всемирном масштабе поднялись на новую ступень, жизненный уровень
населения намного повысился. Наконец-то сбылась тысячелетняя мечта
китайской нации о полном обеспечении одеждой и продовольствием, вместо
проблемы голода и холода в настоящее время решаются вопросы обеспечения
зажиточного уровня жизни в общих масштабах.

На днях по просьбе Агентства Синьхуа зам. начальника Государственного
статистического управления Китая Цюй Сяохуа прокомментировал 10 заметных
сдвигов в сферах экономики и социального развития.

1.По масштабам экономики Китай поднялся с 10-го на 6-е места в мире.

Информация: По состоянию на 2001 год ВВП нашей страны достиг 9,5933
трлн. американских долларов, что в масштабе неизменных цен в два раза
больше показателя 1990 года. По данным, обнародованным авторитетным
международным экономической организацией, в 1990 году по объему
экономики Китай находился на 10-м месте в мире и на 2-м месте среди
развивающихся стран. А в 2001 году по этому показателю Китай оказался на
6-м месте в мире, на 1-м - среди развивающихся стран и вошел в число
влиятельных экономических держав мирового уровня.

Комментарий: всего лишь за 13 лет по объему экономики Китай поднялся на
6-е место, обогнав сразу 4 страны. Это признак вступления Китая в ряды
мировых экономических держав, великое событие в истории экономического
развития настоящего времени, повод для гордости китайцев за свою страну
и за успехи, которые достигнуты в деле развития экономики, ликвидации
нищеты и осуществления модернизации в крупной развивающейся стране с
огромной численностью населения и обширной территорией.

Прогресс Китая усилил его влияние среди развивающихся стран, и создал
пример для развивающихся стран. Мы уверены, что под руководством
Компартии Китая путем всемерной мобилизации активности широких
трудящихся масс мы непременно сделаем новый шаг по направлению к
достижению статуса экономически сильной державы и осуществим великое
возрождение китайской нации.

2. Жизненный уровень народа повысился: от ситуации, когда животрепещущей
проблемой был вопрос обеспечения одеждой и продовольствием, осуществлен
переход к безбедной зажиточности, мечта многих поколений китайской нации
наконец сбылась.

Информация: В конце прошлого века средний показатель ВВП на душу
населения составил свыше 800 американских долларов, уровень жизни
китайского народа в общем достиг показателей "безбедного общества",
таким образом успешно были достигнуты цели первых двух этапов стратегии
развития "в три этапа". В 2001 году среднедушевой показатель ВВП
поднялся на новую ступень - 900 с лишним американских долларов. В
настоящее время наша страна уже вступила в новый этап развития,
ориентированный на всесторонне создание "безбедного общества" и
интенсивное стимулирование процесса социалистической модернизации. Она
наращивает усилия по достижению цели стратегии третьего этапа.

Комментарий: переход из состояния "обеспечить семью одеждой и
продовольствием" к "безбедной жизни" - это большой успех политики реформ
и внешней открытости и социалистического строительства. Компартия Китая
совершила великий подвиг, который был не под силу ни одному мудрому и
благодетельному императору, и претворила мечту поколений китайской нации
в жизнь. Данный подвиг войдет в историю как великолепное достижение. Он
привлек взоры всего мира, и послужил образцом в деле ликвидации бедности
в глобальном масштабе. Непрерывное улучшение жизни народа - одна из
важных целей коммунистов Китая, основной элемент для претворения
концепции "тройного представительства" в жизнь. Только неуклонно
придерживаясь политики реформы и внешней открытости, твердо продвигаясь
вперед по пути строительства социализма с китайской спецификой, мы
сможем поднять жизнь народа на более высокий уровень, уровень еще
большей зажиточности.

3. На отечественном рынке наблюдается переход с "рынка продавцов"
(конъюнктура рынка, выгодная продавцам) к "рынку покупателя"
(конъюнктура рынка, выгодная покупателям), что означает завершение эпохи
дефицита товаров.

Информация: По мере динамичного роста экономики с 1998 года дефицит
товаров постепенно сменился достатком товаров, таким образом был
осуществлен переход исторического характера с "рынка продавцов" к "рынку
покупателей". Данные обследования, проведенного Государственным
комитетом по делам экономики и торговли, показывают, что в настоящее
время на внутреннем рынке страны нет таких видов товаров, предложение
которых не покрывает спрос, предложение 85 процентов товаров превышает
предложение. Сталь, уголь, химическое удобрение, цемент, телевизоры,
зерновые товары, мясо, хлопок, продукты водного промысла, овощи и другая
продукция по объему их производства занимают лидирующие места в мире.

Комментарий: Дефицит товаров был трудной исторической преградой. Ныне
благодаря усилиям Компартии Китая она преодолена. Этот сдвиг
символизирует большое развитие производительных сил Китая, является
признаком окончательного прощания китайского народа с эпохой дефицита
товаров, и символом ориентации макроэкономического климата на дальнейшее
расширение пространства и возможности маневрирования в проведении
реформы, регулирования и открытости. Формирование "рынка покупателей"
ставит перед правительством, предприятиями и потребителями новые задачи.
В такой ситуации нам необходимо раскрепостить мышление, добиться нового
развития.

4. Был совершен огромный прорыв в сфере реформы экономической системы,
осуществлен исторический переход от плановой экономики к рыночной.

Информация: за последние 13 лет в ходе непрерывного упорядочения
экономической системы первоначально создана социалистическая рыночная
экономическая система. Специфические черты данной системы: во-первых,
рынок явно играет главенствующую роль в распределении ресурсов. В
настоящее время директивное планирование функционирует лишь в 5 отраслях
производства промышленной продукции, цена 90% товаров и услуг
определяется рынком. Во-вторых, в основном сформирована экономическая
структура собственности, признающий ведущую роль социалистической
общественной собственности и допускающей сосуществование разных
экономических укладов. Сформирована тенденция бурного развития
экономики, основанной на необщественной собственности, которая уже стала
важной опорной силой национальной экономики страны. В-третьих,
первоначально была создана система макрорегулирования, способы
регулирования совершенствуются с каждым днем. В-четвертых, большие
успехи достигнуты в деле строительства системы социального обеспечения.

Комментарий: Создание структуры социалистической рыночной экономики -
беспрецедентно великое достижение Компартии Китая. Исторический переход
от плановой экономики к рыночной символизирует коренную смену системных
условий экономического развития в нашей стране, в будущем в условиях
рыночной экономики наша страна будет двигаться в направлении дальнейшего
развития и новых прорывов в экономической сфере. Новая система отношений
несомненно даст новый стимул новаторству в теории, науке и технике, тем
самым даст новый толчок общенациональным производительным силам.
Создание системы социалистической рыночной экономики непременно вызовет
далеко идущие последствия в плане обновления концепции, раскрепощения
мышления, содействия социальному прогрессу и стимулировани строительства
социалистической демократической законности.

5. По объему товарооборота внешней торговли Китай поднялся с 16-го на 6
место, политика внешней открытости локального характера приобретает
всесторонний характер.

Информация: в 2001 году общий объем товарооборота импортно-экспортной
торговли Китая достиг 509,8 млрд. американских долларов, что в 3,4 раза
больше показателя 1990 года. Во внешней торговле во всемирном масштабе
занимаемое Китаем место изменилось с 16-го на 6-е. В 1989 году валютные
резервы в нашей стране насчитывали лишь 5,55 млрд. американских
долларов, а в нынешнее время их сумма превысила 250,0 млрд. американских
долларов, по этому показателю Китай находится на 2-м месте в мире. По
объему привлеченных иностранных инвестиций Китай 9 лет подряд лидирует
среди развивающихся стран. С 1990 года по 2001 год наша страна
практически привлекла 510,8 млрд. американских долларов, в том числе
прямых капиталовложений - 378,0 млрд. американских долларов или 96% от
общей суммы инвестиций, вложенных после начала проведения политики
реформы и внешней открытости. В прошлом году наша страна была официально
принято в ВТО. Это означает, что внешняя открытость в Китае вступила в
новую стадию.

Комментарий: Если бы в Китае не проводилась политика внешней открытости,
то страна оставалась бы в отсталом положении. Замкнутость не приводит к
процветанию. По мере непрерывного расширения масштабов внешней торговли
Китай играет все более весомую роль. Это - признак повышения степени
интернационализации китайской экономики и важного перехода статуса Китая
от слабой страны к сильной державе с устойчивой внешнеэкономической
репутацией. Улучшение инвестиционного климата, устойчивое развитие
экономики, совершенствование и систематизация законодательства,
политическая стабильность общества и преимущества огромного рынка внутри
страны - все это делает Китай объектом повышенного интереса иностранных
инвесторов. Вместе с тем, вступление в ВТО и формирование системы,
ориентированной на всесторонне внешнюю открытость означает, что Китай
готов принимать участие в международном сотрудничестве по экономике,
науке и технике в более широком масштабе и на более высоком уровне,
выдержать испытание глобализацией экономики и дстичь новых высот.

6. Финансовая слабость сменилась финансовым могуществом, монополия
финансовой системы трансформируется.

Информация: за последние 13 лет финансовая мощь Китая усилилась. В 1990
году финансовые доходы (доходы бюджета) страны составили только 293,7
млрд. юаней, в 1999 году они достигли исторически рекордной суммы 1
трлн. юаней, а в 2001 году - 1,6371 трлн. юаней. Финансовая система
нашей страны постепенно трансформируется из монопольной модели в рамках
плановой экономики в общественную модель в рамках социалистической
рыночной экономики. Государственные финансовые средства были выведены из
области хозяйствования и ассигнованы в социальную сферу. Способы
финансового регулирования тоже изменяются, с каждым днем
совершенствуется функция финансов. В результате этого создается
стабильная, сбалансированная и устойчивая финансовая система.

Комментарий: Финансовая ситуация в той или иной стране - важное мерило
уровня развития ее экономики, способности правительства осуществлять
надлежащее регулирование и степени развитости общества. Изменение
характера государственных финансов в сторону усиления в течение
последних 13 лет в Китае является результатом устойчивого роста
народного хозяйства и непрерывного повышения качества функционирования
экономики. Улучшение финансовой ситуации в большой степени усилило
способности Правительства в плане осуществления макрорегулирования,
повысило уровень жизни народа. Оно играет важную роль в содействии
регулированию системы и согласованному развитию экономики и общества,
обеспечении экономической и государственной безопасности, стабилизации
общества.

7. В ходе стратегического регулирования осуществляется обновление и
оптимизация экономической структуры, главной силой экономического роста
стали вторая и третья индустрии вместо первой и второй индустрий.

Информация: в ходе стратегического регулирования экономической структуры
третья индустрия страны постепенно развивается, заметно повышается
степень ее отдачи в плане экономического роста. Пропорция объема
добавленной стоимости первой, второй и третьей индустрий в ВВП
составляет 27,1:41,6:31,3 в 2001 году против 15,2:51,2:33,6 в 1990 году,
а пропорция числа лиц, занятых в этих трех индустриях - 60,1:21,4:18,5
против 50,0:22,3:27,7. Интенсивное развитие индустрии обслуживания
открывает новые перспективы экономического роста.

Комментарий: Структурное регулирование - важный элемент развития
экономики. С одной стороны, устойчивое развитие Китая опирается на
непрерывную оптимизацию структуры, а с другой - сама непрерывная
оптимизация придает новый стимул устойчивому развитию страны. За 13 лет
в структурном регулировании страны состоялся переход от
приспособляемости к стратегической направленности, от локального - к
макрорегулированию, всестороннему и систематическому. Регулирование
структуры способствует скоординированному межотраслевому и
межрегиональному развитию, а также согласованному развитию экономики и
общества, повышает общий качественный уровень китайской экономики и ее
конкурентоспособность во всемирном масштабе. Развитие Китая постепенно
переходит на новые рельсы, нацеливается на всемерное развертывание
сравнительных преимуществ, ориентируется на высокое качество и большую
эффективность. Можно предполагать, что на новом этапе, характерном
взаимодействием индустриализации и информатизации, индустриализации и
урбанизации в сере экономики наша страна осуществит новый сдвиг при
помощью структурного регулирования.

8. Перенос центра тяжести в приоритетного развития восточных районов
страны на масштабное освоение западных районов Китая

Информация: С начала проведения политики реформ и открытости в сфере
планирования регионального развития в стране реализован курс на
приоритетное развитие восточных приморских районов страны. В 1999 году
Генеральный секретарь ЦК КПК Цзян Цзэминь выдвинул стратегию масштабного
освоения западных районов страны, заключающуюся в том, чтобы, опираясь
на преимущества восточных районов, ускорить процесс освоения западных
районов, и таким образом достичь согласованного развития межрегиональной
экономики и сокращения разрыва между восточными и западными районами
страны. В нынешнее время в реализации стратегии масштабного освоения
западных районов уже достигнуты серьезные успехи. За последние годы в
развитие западных районов были ассигнованы значительные денежные
средства. Таких больших ассигнований история еще не знала. В последние 3
года в Китае приступили к строительству более чем 30 важных объектов,
общий объем капиталовложений в которые превысил 600,0 млрд. юаней.

Комментарий: Масштабное освоение западных районов - грандиозная
стратегия, планомерное использование исторического шанса. Оно изменяет
размещение экономических элементов страны, обновляет облик Китая, и
расширяет пространство для развития Китая.

9. Модель экономического развития изменяется с экстенсивной формы на
интенсивную, что обеспечивает устойчивость развития нашей страны.

Информация: За 13 лет в нашей стране были достигнуты заметные успехи
благодаря осуществлению стратегии продолжительного развития. Во-первых,
естественный прирост населения снижается с показателя в 15,04 промилле
до уровня в 6,95 промилле, в основном осуществлен переход от модели
"высокая рождаемость, низкая смертность и высокий прирост" к модели
"низкая рождаемость, низкая смертность и низкий прирост". Во-вторых,
эффективно защищаются пахотные угодья, водные ресурсы и полезные
ископаемые стратегического характера. В-третьих, осуществляются
беспрецедентные по своим масштабам капиталовложения в дело охраны
окружающей среды. Лишь за последние 5 лет государство ассигновало 490,0
млрд. юаней на экологические цели, что в 1,7 раза больше общего объема
капиталовложений до 1997 года.

Комментарий: Осуществлен переход от погони за экономическим процветанием
к совместному подъему экономики и социальной сферы в полной мере, а
также к взаимосогласованности роста экономики, народонаселения, защиты
окружающей среды, охраны и использования ресурсов. Это - новая стратегия
развития Китая, это новый выбор модели развития, это новое видение
китайским правительством модели развития страны. За последние 13 лет по
мере распространения стратегии устойчивого развития наша страна добилась
больших успехов, заслужила широкое одобрение у международного
сообщества. Можно сказать, в стратегии устойчивого развития отражается
глубокая озабоченность о "доме, где мы обитаем". Названная стратегия
принесет пользу и последующим поколениям китайской нации, внесет
активный вклад в строительство прекрасного будущего всей планеты.

10. Осуществляется стратегия возрождения государства за счет достижений
в области науки и образования.

Информация: в 1995 году на Всекитайской конференции по науки и технике
Генеральный секретарь Цзян Цзэминь выдвинул стратегию возрождения
государства путем использования достижений науки и образования. За эти
годы в нашей стране успешно осуществлен ряд мер в области науки и
техники, таких, как программа "взятие вершины", программа 863
(Государственный план разработки и развития высоких технологий),
программа "Факел", программа "Искра", программа "Степной пожар" и проект
строительства центра инженерных исследований, экспертный проект по
важным отраслям промышленности и т. д. На этом направлении имеются
значительные достижения. Особенно большой скачок наблюдается в сфере
генной инженерии и пилотируемых космических полетов. Эти успехи
привлекли к себе внимание всего мира. В области образования во
всекитайском масштабе в основном осуществляется 9-летнее всеобщее
обязательное образование, в результате чего было почти полностью
ликвидирована неграмотность. Коэффициент приема в начальные школы
увеличился на 20,9%. Бурно развивается высшее образование, коэффициент
приема в вузы повысился с 3,4% в 1990 году до 12% в 2001 году.

Комментарий: Новаторство в области науки и техники - важный стимул
развития экономики страны, ключевой элемент преодоления ожесточенной
экономической конкуренции в глобальном масштабе, новое направление
развития мира в настоящее время. Повышение уровня науки и техники
Китая - задача стратегического характера для осуществления модернизации
страны и возрождения нашей нации. Образование считается основой
прогресса науки и техники. Без большого развития в деле образования не
может быть и речи о научно-техническом прогрессе. За последние 13 лет ЦК
КПК, ядром которого является товарищ Цзян Цзэминь, всемерно развертывает
стратегию возрождения государства за счет достижений науки и
образования. Научно-техническая мощь Китая возрастает, культурный
уровень китайского народа заметно повышается. Это - результат
осуществления ЦК КПК правильной стратегии возрождения государства.

Источник - Жэньминь Жибао
Постоянный адрес статьи - http://centrasia.org/newsA.php4?st=1035232380
Отправить ссылку другу

По мнению некоторых китайских экономистов, страна миновала фазу спада
темпов экономического роста и с 2002 года вступила в фазу их ускорения.
Если верить официальным китайским данным, уже на сегодняшний день уровня
<сяокан> - <малого благосостояния> достигли 94,6 проц. населения.
Другими словами, практически реализован второй этап экономической
модернизации, и Китай от общества <тепла и сытости> (вэньбао) перешел к
<обществу малого благосостояния> (сяокан). Достижение полного
общественного единства и гармонии (датун) намечено на ближайшую
перспективу.

Не без проблем

Но все это - лишь видимая часть китайского <социально-экономического
айсберга>. Многие проблемы не только остаются нерешенными, но и
усугубились за годы реформ. Примечательно, что в последнее время эти
проблемы не скрываются и китайским руководством. О них говорилось на XVI
съезде КПК (ноябрь 2002), на 1-й сессии ВСНП 10-го созыва (март 2003),
на III пленуме ЦК КПК 16-го созыва (октябрь 2003), наконец, на 2-й
сессии ВСНП 10-го созыва (март 2004).

По мнению российского китаеведа Михаила Титаренко, в современном Китае
возникло шесть <разрывов>, которые ставят китайское общество перед
серьезными вызовами. Это разрыв между приморскими и внутренними
регионами; между городом и деревней; между богатыми и бедными; между
политической надстройкой и экономическим базисом; институтами, которые
воплощают коммерческие рыночные отношения с правящей партией; разрыв
между социально-экономической и политической практикой и настроениями
народа.

Долгие годы реформа, почти идеально балансирующая на экономической
целесообразности и социальной справедливости, в последнее время начала
давать сбои. Как выяснилось, высокие темпы экономического роста
парадоксальным образом увеличивают дефицит госбюджета, ведут к росту
безработицы, углублению социальной дифференциации, коррупции, падению
потребительского спроса, дефляции, прогрессирующему загрязнению
окружающей среды. Появились признаки перегрева экономики. Мыльные пузыри
надуваются в секторе жилой недвижимости, черной металлургии и
автомобилестроении. Электроэнергетика работает на пределе возможностей.
Избыточный приток инвестиций из блага превратился в серьезную
экономическую проблему.

По данным выборочного социологического исследования, доходы 10 проц.
наиболее зажиточных жителей Пекина в 10 раз превышают доходы наименее
состоятельных. В общегосударственном масштабе эта разница стократная.
Согласно социологическому опросу руководящих кадровых работников,
проходящих переподготовку в Центральной партшколе ЦК КПК, проведенному в
октябре-ноябре 2003 года, наименее урегулированными в китайском обществе
остаются отношения между различными социальными группами. Такое мнение
высказали 42,2 проц. респондентов. Второе место по степени напряженности
и срочности урегулирования заняли отношения между регионами (34,5
проц.), третье, четвертое и пятое места - отношения между городом и
деревней, соотношение социально-экономического развития с моральным
строительством и соотношение экономической и политической реформ. За
всем этим, как не трудно догадаться, просматривается социальный взрыв со
всеми вытекающими из него последствиями. Другими словами, Китай вплотную
подошел к той черте, когда потребовался пересмотр ряда основополагающих
установок и соответствующих им методов и средств мобилизации общества.

Новый курс

Стратегия экономического развития Китая на ближайшую перспективу была
определена XVI съездом КПК и уточнена III пленумом ЦК КПК 16-го созыва,
который принял решение ЦК КПК <О некоторых вопросах совершенствования
системы социалистической рыночной экономики>.

Первое, что обращает на себя внимание, - утверждение нового подхода к
развитию (фачжань гуань). Прежняя модель обеспечивала беспрецедентные
темпы экономического роста, но не способствовала столь же впечатляющему
увеличению производительности труда. Экономический рост достигался
благодаря наращиванию инвестиций, то есть экстенсивным образом, а не
посредством повышения эффективности. Ключевую роль в реализации модели
играло государство, которое не только считало быстрый экономический рост
своей целью, но и обеспечивало его с помощью государственных ресурсов.

Сегодня этот подход меняется. Развитие трактуется как комплексный,
многоаспектный общественный процесс, который недопустимо сводить
исключительно к экономическому росту. Это крайне необходимо ввиду того,
что в среднесрочной или долгосрочной перспективе отдельные кризисные
явления могут перерасти в общий системный кризис. Такую возможность в
перспективе пяти - десяти лет признали 45,9 проц. экспертов -
социологов, экономистов, правоведов, политологов, управленцев,
опрошенных в октябре-ноябре 2003 года проблемной группой Академии
общественных наук Китая.

Задуматься действительно есть о чем. По ряду расчетов, экономический
рост Китая на три четверти обеспечивается притоком капитала, а такой
показатель, как суммарный фактор производительности за 1995-1999 годы,
вырос всего на 2 процента.

Второе направление нового курса - переход к <пяти единым планированиям>
(угэ тунчоу): экономического и социального развития, города и деревни,
регионов, гармоничного развития человека и природы, внутреннего развития
и внешней открытости. По ряду оценок, социальное развитие отстало от
экономического минимум на 5-8 лет, причем в первую очередь это касается
деревни, где по-прежнему проживает большая часть населения.

В докладах китайских руководителей на последней сессии ВСНП четко
прослеживается мысль о том, что крестьянство было, есть и длительное
время еще будет одной из краеугольных опор социальной стабильности и
развития Китая. И здесь - не только забота о крестьянстве или
беспокойство перед <крестьянским бунтом>, а простой экономический
расчет - низкие доходы крестьян, составляющих основную массу китайского
населения, мешают тому, чтобы внутреннее потребление стало наконец
наиболее динамичным источником экономического роста, восполнив в этом
качестве опережающее наращивание инвестиций и экспорта.

Третье направление - смена не только модели развития, но и модели
экономического роста.

.....
http://www.continent.kz/2004/18/10.htm

Китайские сюрпризы
Если в старом Китае время измерялось династиями, то для новейшего
периода его истории существует две эпохальные даты. 1 октября 1949 года,
когда возникла Китайская Народная Республика. И декабрь 1978 года, когда
III пленум ЦК КПК 11-го созыва вывел китайский корабль в море рыночных
преобразований, изменив тем самым и Китай и китайцев

Константин Сыроежкин
Алматы

)это тоже читай плиз с тз СТРАТЕГИСТА, а не вообще)

От	Potato
К	Пуденко Сергей (05.12.2006 22:43:49)
Дата	06.12.2006 13:41:11

Значит, зря катят бочку на реформу Косыгина-Либермана?

Вы говорите: "[В Китае] Был совершен огромный прорыв в сфере реформы экономической системы, осуществлен исторический переход от плановой экономики к рыночной."

Так вроде Косыгин тоже двигался в направлении рынка, только реформа заглохла?

От	Пуденко Сергей
К	Potato (06.12.2006 13:41:11)
Дата	07.12.2006 15:34:28

Re: Значит, зря...

>Вы говорите:

я устал уже Вам объяснять, что такое чужой (привлекаемый) текст в постинге форума, как он выделяется, маркируется, по каким тысчяче причин он может быть помещен, дана ссылка и т.п. Там маркировано и дана ссылка с полным наименованием источника.

Ваш пост- деза.

От	Potato
К	Пуденко Сергей (07.12.2006 15:34:28)
Дата	08.12.2006 14:01:44

А все-таки, как Вы относитесь к "социалистическому рынку"?

Видите ли, Ваше отношение к цитируему тексту зачастую непонятно.
У меня сложилось впечатление, что Вы положительно оцениваете нынешнее положение в Китае, включая "социалистический рынок".
Поэтому и возник вопрос о Вашем отношении к похожим идеям в СССР.

От	Durga
К	Potato (06.12.2006 13:41:11)
Дата	06.12.2006 15:52:29

Не зря.

>Вы говорите: "[В Китае] Был совершен огромный прорыв в сфере реформы экономической системы, осуществлен исторический переход от плановой экономики к рыночной."

>Так вроде Косыгин тоже двигался в направлении рынка, только реформа заглохла?

Это так Пуденко считает. Главная причина экономического успеха Китая - проходящая индустриализация, после чего он завязнет (уже завязает) в постиндустриальном болоте. Говорить что есть некоторая экономическая модель, которую Китай освоил и которая позволяет получать хороший результат ИМХО неверно. С другой стороны их модель (я называю ее модернизированной азиатской) куда лучше, чем у нас, потому как ее строили всё таки с мозгами, включенными именно на цель создания такой модели, а не с другими (как у нас) целями.

Принцип достаточно простой - как только происходит монополизация, или выявляется область с низким (много машин, мало рабочих) органическим строением капитала, то такую область сразу выводят из сферы капитализма в сферу социализма. Таким образом капитализм, не имея прямого взаимодействия с этой сферой может развиваться с неплохими прибылями в форме мелких фирм. Формируется как бы китовая структура крупных государственных фирм с плавающим вокруг них мелким рыночным планктоном. Как только какая либо рыночная особь подрастает, она тут же пожирается китом.

Это разумное и компромиссное решение. Реформа же косыгина-либермана ничего общего с этим направлением не имела. Это было конкретно - деструктивное движение с целью создание мафии (социалистической олигархии), баев и т.п. Привела она к тому, что имеем.

Что касается сегодня, то скорее всего всё сойдется именно к "китовой" схеме под руководством любой партии, коль скоро перед государством встанут задачи экономической, а не политической целесообразности.

От	Дмитрий Кропотов
К	Durga (06.12.2006 15:52:29)
Дата	07.12.2006 15:19:18

Высокое и низкое органическое строение капитала

>Это так Пуденко считает. Главная причина экономического успеха Китая - проходящая индустриализация, после чего он завязнет (уже завязает) в постиндустриальном болоте. Говорить что есть некоторая экономическая модель, которую Китай освоил и которая позволяет получать хороший результат ИМХО неверно. С другой стороны их модель (я называю ее модернизированной азиатской) куда лучше, чем у нас, потому как ее строили всё таки с мозгами, включенными именно на цель создания такой модели, а не с другими (как у нас) целями.

>Принцип достаточно простой - как только происходит монополизация, или выявляется область с низким (много машин, мало рабочих)
органическим строением капитала,
Много машин, мало рабочих - это как раз высокое органическое строение капитала - очень много постоянного капитала и мало переменного.

>то такую область сразу выводят из сферы капитализма в сферу социализма. Таким образом капитализм, не имея прямого взаимодействия с этой сферой может развиваться с неплохими прибылями в форме мелких фирм.
А вот в мелких фирмах высока доля ручного труда, капитал имеет низкое органическое строение.

От	Durga
К	Дмитрий Кропотов (07.12.2006 15:19:18)
Дата	11.12.2006 17:44:00

Справедливое замечание

Действительно, имеется ввиду выс. орг. строение капитала

От	Константин
К	Пуденко Сергей (05.12.2006 22:43:49)
Дата	06.12.2006 02:13:11

Re: Да-да. Немного...

>> 2. О сравнении КНР и СССР. Реформы в КНР выглядят очень успешными на
>фоне <реформ> в СССР .РФ. Но тут сравниваются разные системы.

>Это голословно

>Шушарин доказывает,что гомологичные, и сравнения правомерны. Я недаром
>начал с него.

>Если сравнивать с учётом времени модернизации, то возможно стоит
>сделать сдвиг лет на 30 (1917 и 1949) . Т.е. КНР 2006 стоит сравнить с
>СССР 1975 (58 лет после революции)

>ты знаешь, они именно почти так и рефлектируют. Но разумеется они еще и
>дело делают, а мы досугом заняты.

Я не понял ничего. Создаётся впечатление, что ты отвечаешь на каждое предложение по отдельности . Хотя для понимания смысла желательно прочесть оба сразу. Ещё раз повторяю мысль - СССР надо сравнивать с КНР с учётом времени начала модернизации, т.е. со сдвигом лет на 30. Условно отсчитывать от революции.

>> Но тогда СССР выглядит гораздо лучше. Разве КНР достиг того, что
>смогли мы к середине 70-х?

>не понял. Про науку я ж заставлял- ты сначала отказлася спорить,теперь
>внагулую говоришь такие вещт. Где у нас НТР,по Шушарину была. В жопе
>она была.

это оказывается КНР запускал ракеты к Луне и Марсу?
В 70-е СССР был второй научной державой мира. По большинству направлений были свои оригинальные школы. Выпскали практически любую технику (качество отдельный вопрос).

Разве это есть сейчас в КНР ?

>А у них - грид сеть,ПО самый быстрый рост в мире, обогнали по
>научным статьям Францию (а не либерию или ГДР)

Грид вообще-то придумали в ЦЕРНе, это такая европейская организация.
>
За предыдущие 11 лет в числе лауреатов антинобелевской премии был лишь один наш соотечественник: в 1992 году премию по литературе получил ученый из Москвы Юрий Стручков. С 1981 по 1990 год он опубликовал 948 научных работ - в среднем по одной работе за 4 дня.
http://courier.com.ua/gn_article_print.asp?NID=5&LEVEL=3&ID=8991
>

А Л.Д.Ландау было около 80 работ.

%--------------------------------------------------------

КНР до сих пор закупает значительную часть военной техники (например самолёты и подводные лодки) у РФ.
Или например про атомную энергетику
>
http://allofchina.narod.ru/Idiiuoeaiiinou/idiiuoeaiiinou.htm
В 90-е годы в КНР получила развитие атомная энергетика — введены в эксплуатацию две АЭС: Циньшаньская (300 МВт) в провинции Чжэцзян и Даяваньская (два энергоблока по 900 МВт каждый) в провинции Гуандун. Оборудование для них было поставлено Францией, Великобританией, Японией. Намечено строительство еще двух АЭС: в провинции Ляонин (при техническом содействии России) и еще одной в провинции Гуандун.
>

То что китайцы быстро учатся - это бесспорно, и передрать могут всё что угодно. Но из этого не следует , что они сами смогут стать создателями нового.
Примерно на 30 лет раньше таким же путём японцы , но наука у них в результате ИМХО (и не только моё) не очень.

От	Константин
К	Константин (06.12.2006 02:13:11)
Дата	20.02.2007 20:45:59

от Мирона про науку в КНР и РФ

На КМ форуме Мирон выложил большой постинг про науку в КНР.
https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/206972.htm

К форуму КМ тут отношение неоднозначное, но Мирон профессиональный научный работник. Поэтому его позиция думаю будет интересна.

НАУКА КИТАЯ И РОССИИ. КУДА ВЕДУТ ИХ ДОРОГИ ПРОГРЕССА?

С. Миронин

В последние годы в российских средствах массовой информации постоянно муссируются так называемые успехи путинского режима в повышении благосостояния народа. Действительно, после прихода Путина к власти начался рост российского валового национального дохода (ВНП) и уже почти 7 лет прирост ВНП находится на уровне 6% в год. Казалосъ бы замечательный результат. Можно только гордиться такими цифрами, поскольку ни одна страна Запада не имеет такого прироста. Не важно, что до сих пор не достигнут уровень жизни, бывший в СССР [1], важна тенденция. Но что-то мешало мне радоваться и это что-то было состояние российской науки. Я уже писал о кризисе российской науки [2, 3].

Однако сомнения оставались. Может все наладится? - спрашивал себя я. И вот один из самых известных международных биологических журналов, Журнал клеточной биологии (Journal of Cell Biology), в январском выписке 2007 года опубликовал на своих страницах репортаж о том, как развивается наука в Китае [4]. Прочитав этот репортаж, я стал искать в интернете литературу про науку в Китае, сравнивая полученную информацию с имевшимися у меня данными о российской науке. Результат получился не просто в пользу Китая - он вообще ошеломил меня. Оказалось, что Китай основное внимание уделяет развитию именно науки. По словам Б. Альбертса, бывшего президента АН США и одного из авторов всемирно известного учебника по клеточной биологии, создается впечатление, что Китай движется вперед под руководством ученых и инженеров [5]. Руководители Китая поняли, что, просто копируя достижения Запада, геополитическую гонку на выживание со странами Запада не выиграешь.

Результаты сравнения тенденций развития науки в материковом Китае (без Гон-Конга и Тайваня) и нынешней России я и представляю на суд читателей.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ НАУКИ

Простому человеку наука не нужна, не понятна и не интересна. Поэтому ему следует разъяснить, зачем вообще нужна наука современному человеческому обществу. Чтобы понять роль науки, надо отчетливо представлят себе, откуда и зачем взялась наука. Если ответить кратко - наука есть результат развития специализации человеческого труда. Если представить все предельно упрощенно, то вначале специализации труда почти что не было, все умели делать все. Потом обнаружилось, что если один человек делает один продукт, а другой человек - другой, то количество выпускаемых продуктов будет больше, чем если бы два человека производили оба продукта одновременно. Это связано со свойством мозга человека разрабатывать и совершенствовать стереотип поведения и, действуя по усовершенствованному стереотипу, достигать лучшего результата, экономя свою энергию и время за счет более правильной организации работы. Так возникла специализация труда. А раз возникла специализация труда, то потребовался товарообмен, ведь не может кузнец питаться плугами.

Совершенствование трудовых операций происходит постоянно и основано на случайных изменениях, часто ошибках, которые человек делает при производстве продукта. Совершив такую ошибку или найдя новый способ организации движений, он вдруг с удивлением замечает, что если делать ошибку постоянно, то производительность труда растет, другая последовательность операций оказывается более эффективной. Она поэтому запоминается человеком и вводится в свой стереотип работы. Человек изменяет первоначальную программу и последовательность своих движений, достигая все большей эффективности, понимаемой как соотношение выхода продукции к затраченным усилиям.

Человек в отличие от животных обладает способностью не только замечать более успешные последовательности и способы действий, но и сообщать о своих наблюдениях соплеменникам. Те имитируют находки и тоже увеличивают производительность труда. Однако не всегда эти находки замечаются и вводятся в программу трудовой деятельности. Многие оказываются незамеченными и пропадают. По мере того, как специализация труда развивалась, выделилась группа людей, которая стала эти полезные изменения обнаруживать и вводить в новый алгоритм трудового процеса. Более того, их задачей стало самим искать способы повышения производительности труда. Эти люди были названы инноваторами или технологами. Целенаправленный поиск усовершенствования алгоритма труда дал начало технике или технологии, то есть науке о технике.

Итак, технология стала результатом специализации инновационной деятельности. Долгое время технология базировалась на усовершенствованиях уже имевшихся трудовых навыков и алгоритмов, однако случайно было обнаружено, что усовершенствования можно строить на новых принципах, на новых знаниях, объясняющих реальность. Эти знания получали ученые, странные люди, занимаюшиеся в то время испытанием природы. Когда роль науки в совершенствовании техники стала очевидной, тогда было решено направить часть добавочного продукта, возникающего как результат роста производительности труда, на то, чтобы ученые все больше давали новых знаний. Получив от ученых новые знания, технологи, проверяли, можно ли их применить для инноваций и затем внедряли инновации в пероизводство.

Такая схема совершенствования техники оказалась чрезвычайно эффективной и наука стала финансироваться все больше и больше. Но она давала эффект только тогда, когда между ней и производством были технологи, материально или морально заинтересованные (или стимулированные наказанием) во внедрении инноваций в производтсвенный процесс. Если это звено плохо работало, то система становилась чуть менее эффективной (как это было в позднем СССР). Но если наука дает мало новых знаний, то деятельность инноваторов тоже затрудняется. Какое то время инноваторы могут выживать и обеспечивать рост за счет заимствования знаний, полученных в других странах, но потом они упираются в предел роста (как это было в Японии, которая долгое время шла по этому пути, и лишь, стокнувшись с резким замедлением своего роста, начала оказывать своей науке большее внимание- в последнее десятилетие там бурно развивается фундаментальная наука) и страна вынуждена начать развивать свою собственную науку [6].

НАУКА - ДВИГАТЕЛЬ ПРОГРЕССА

История историей, скажете вы, но есть ли прямые доказательства того, что именно развитие науки и технологии определяет уровень благосостояния жителей страны? Такие исследования есть и они прямо доказывают, что основой прогресса страны является как раз не увеличение интенсивности или продолжительности труда, а технологический прогресс, определяемый развитим науки.

Имеется четкая положительная свезь между богатством страны и качеством ее науки. Чем богаче страна, тем более качественную науку она делает. Или чем более качественную науку она делает, тем богаче страна. Бывший президент США Клинтон говорил. "Мы имеем хорошие университеты не потому, что мы богаты, а мы богаты потому, что имеем хорошие университеты."

Вот лишь несколько примеров. В основных развитых странах Запада в 1979 году сушественная корреляция (связь) между душевым ВНП и числом публикаций на душу населения (r=0.766) [7]. Еше большая корреляция обнаруживается между величиной относительного индекса цитирования и душевым ВНП для 1979 года (r=0.94) [8]. Фраме (J.D.Frame [9]) обнаружил очень сильную корреляцию между числом патентов на душу населения и душевым ВНП. Коэффициент корреляции между процентом ВНП, тратяшегося на науку, и душевым ВНП в 1985 году составил 0.739. Эта закономерность выполнялась и для 1965 года (r=0.677) [10].

Экономический рост может быть достигнут ограниченным числом способов. Первые – предполагают повышение производительности труда на основе создания новой технологии или ее копирования. Это 1) точное копирование Запада, в том числе науки, что требует полная переделки народа всей научной инфраструктуры, а моюжет быть и всего народа. 2. Путь Восточных тигров, но по сути это двухэтапное копирование Запада. Существует еще путь восточной Европы, но по сути это прислонение к Западу и последующее его точное копирование. Можно развиваться на основе горной ренты, взимаемой со стран из–за ограниченности природного ресурса, как это делают нефтыедобывающие страны. Но для такого развития не нужно много людей в стране. Наконец, возможен возврат к социализму и русскому способу производства.

Итак, экономисты давно установили, что для подьема экониомики надо развивать не только технологию, но и науку. К сожалению российские горе-экономисты, работающие в правительстве, увы, этого так ни не поняли.

С ЧЕГО НАЧАЛ КИТАЙ

Стартовые условия китайцев были несравнимы с теми, что Россия имела к концу 80-х годов, когда начались рыночные реформы. По словам одного советского профессора, который был приглашен в Китай после победы там коммунистов, китайцы с самого начала начали перенимать научный опыт СССР. Много советских ученых было командировано по запросу в Пекинский и другие университеты и там в течение трех месяцев прочитали годовые специальные курсы лекций. Например, наш профессор читал лекции по сверхзвуковой аэродинамике и газовой динамике. Слушателями советских профессоров были собранные властью со всей страны молодые люди, только что окончившие вузы соотвествующего профиля. Им власти хотели передать самые современные знания из Советского Союза. Кроме чтения лекций и консультирования этих же слушателей дважды в неделю, советские профессора вели научные семинары на кафедре гидроаэромеханики, в результате которых было подготовлено и опубликовано в ведущих китайских и советских научных журналах множество работ. Курсы лекций советских профессоров быстро издавались в виде учебников. Организация науки в коммунистическом Китае была похожа на таковую в СССР. Как и в СССР в университетах ученые были заняты в основом обучением студентов, а наука делалась в основном в НИИ АН Китая [11].

Во время культурной революции профессоров и студентов посылали на село для переобучения. Университеты были пусты. После культурной революции Китай стал посылать выпускников вузов в другие страны. Дэн Сяо Пин сказал в самом начале реформ, что если 1/10 вернется, то это уже будет огромный успех. В 1985 году большая группа выпускников китайских вузов была послана в лучшие университеты США [12].

КИТАЙСКИЕ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРОГРАММЫ

В отличие от России у китайцев есть четкие государственные планы научно-технического развития. Это и «Программа среднесрочного и долгосрочного развития науки и техники на 1990-2020 гг.», и «План 863» - разработка «хай тек», и программы «Факел» - освоение и коммерциализация наукоемких технологий на базе современных производств, «Искра» - внедрение высоких технологий на поселково-волостных предприятиях, и, наконец, «Восхождение» - ведение приоритетных фундаментальных исследований.

В 1987 году в Китае приступили к осуществлению программы "Факел", нацеленной на стимулирование коммерциализации научно-технических достижений [13]. В 1991 году была опубликована "Государственная программа по научно-техническому развитию на среднее и длительное время". К 1996 году в Китае были реализованы 10 крупных научно-технических программ, и проектов. Успешно завершилось создание компьютера с десятимиллиардной скоростью расчёта "Млечный путь-I I I" [14].

С 1998 года в АН Китая начата широкомасштабная программа под названием "Программа знаний и инноваций". Идея ее состояла в том, чтобы уменьшить число НИИ в рамках АН с 123 до 80, но дать оставшимся институтам больше денег [16].

С целью укрепления контактов в области проблемных исследований в Китае с мировыми исследованиями в Фонде естественных наук Китая было разработано 5 направлений международного обмена в рамках международных исследований на основе сотрудничества, был создан Специальный фонд на "Временную работу, и чтение лекции обучающихся за границей" [15].

Итак, государство в Китае не только понимает, что науку надо развивать, но и четко знает, как это делать.

ФИНАНСИРОВАНИЕ НАУКИ В РОССИИ

Сколько должна тратить страна на науку? В передовых странах Запада это в среднем 2,7% от ВНП.

В советские времена финансирование науки составляло порядка 3-3,5 % от ВНП Советского Союза, который был больше, естественно, чем ВНП нынешней России [17]. Когда СССР исчез в 1991 г., общие затраты на науку и научное обслуживание упали до 0,5% ВНП в год (1993 г.) и наконец до 0,3% (1996 г., что соответствовало уровню Африки), к тому же, при уменьшении национального дохода. За 1992-1996 гг. траты на фундаментальные исследования в Академии наук России упали в 10 раз [18]. По доле затрат на гражданские исследования в процентах от ВНП Россия по сравнению с развитыми странами находилась в 2003 году на 20 месте [19].

Осенью 2004 года президент России В.В.Путин за заседании Госсовета по поводу ситуации в науке привёл следующие данные: за последние 10 лет
- финансирование науки сократилось в 10 раз и в настоящее время в 200 раз ниже, чем в США,
- число научных сотрудников сократилось втрое, за последние 5 лет - на 800 тысяч,
- средний возраст работающих в науке достиг 56 лет.

Таблица 1. Расходы на науку в России [20].

Год
Затраты на науку (млн. рублей)

В постоянных ценах 1989 г.
ВНП
По отношению к 1989 году
В процентах к предыд. году
В процентах от ВНП

1989-1990 г.
11
550

1990-
1991 г.
10,9
545
99,1
99,1
2
1991
7,3
510,5
67
67,6
1,43
1992
3,2
432,4
29,3
43,8
0,74
1993
3,1
402,6
28,4
96,9
0,77
1994
2,9
345.2
26,6
93,5
0,84
1995
2,5
294,1
22,9
86,2
0,85
1996
2,7
278,4
24,7
108
0,97
1997
3,0
288,5
27,4
111,1
1,04
1998
2,6
273,7
23,8
86,7
0,95
1999
2,9
290
26,5
111,5
1
2000
3,3
314,3
30,2
113,8
1,05
2001
3,9
330,5
39,7
118,2
1,18
2002
4,3
344
43,8
110,3
1,25
2003
4,8
375 (68%)
48,9 (43,6, по другим источникам)
111,6
1,28
2005
5,2 [21]

2006
6,24 [22]

По данным И. Дежиной [23], в 2006 году расходы на науку увеличились на 20% без учета инфляции. Если принять инфляцию в пределах 10%, то рост финансирования будет соатавит 12%. Если же учесть, что теперь институты сами должны оплачивать все расходы на инфраструктуру, то рост реального финансирования станет практически незаметным.

Если считать, что в 1989 году официальный курс рубля был 0,6 рубля за один доллар, то следовательно, сейчас на науку в России тратится около 10,4 млн долларов в ценах 1989 года. Примем, что инфляция доллара составляла около 3% в год. Следовательно, за 18 лет долларовая масса выросла на 23%. А раз так, то в долларах 12,8 млн долларов. Эта цифра нам потребуется для сравнения затрат на науку в Китае.

Справедливости ради отметим, что в последние годы наблюдается небольшой рост расходов на науку. Хотя расходы на НИР в виде доли от ВНП уменьшились с более чем 2% в конце 90-х годов до 0,8% в середине 1990-х годов, но потом они повысились до почти 1,3% [24]. С 1998 года государственные расходы на науку увеличились на 90%, хотя наука получает лишь малую толику того, что получала при коммунистах.

В 2005 г. на всю гражданскую науку в России было выделено 56 млрд. рублей, меньше двух миллиардов долларов. РАН получила третью часть - меньше, чем в США выделяется одному университету. Вся РАН, все ее 450 институтов, из которых треть - экстра-класса, получила за год меньше денег, чем Абрамович истратил за два месяца на покупку "Челси" и яхт [25].

А вот мнение хорошо информированного С. Глазьева. По показателю финансирования Россия уступает не только США, где объем финансирования НИОКР более чем в 15 раз превосходит российский уровень, но и каждой из стран «семерки», а также Корее, Китаю и Индии. В настоящее время затраты на НИОКР составляют в России 1,29% от ВНП, в том числе на гражданские исследования - 0,8% от ВНП. Это вдвое меньше уровня, характерного для развитых стран, и втрое меньше уровня, необходимого для поддержания хотя бы простого воспроизводства сохраняющегося еще в России научно-технического потенциала [26].

На одного ученого Россия расходует в 20 раз меньше средств (данные 2005 года), чем США, в 10 раз меньше, чем Европа [27].

Бюджет всей российской науки составляет (данные 2005 года) 2 млрд долл., а в Китае 28 млрд долл. [28].

По объёму выделяемых для науки средств нынешнюю Россию в три раза обогнали даже Мексика и более бедные страны. Общий объём ассигнований на развитие науки в 2003 г. составляет 1,3 млрд. долл. Это почти вдвое меньше годового бюджета Кембриджа. По заключению профсоюзов науки, эта сумма «абсолютно неадекватна тому критическому состоянию, до которого наука доведена руководством России за последние 12 лет» [29]. Если исходить из цифры 1,3 млрд долларов в 2003 году, то в 2006 году на науку в России тратилось около 1,7 млрд долларов. Не известно, сколько тратит сейчас Росия на ОКР. В 90-е годы была почти полностью ликвидирована отраслевая наука - НИИ и КБ [30].

Странно, но нынешние правители России не понимают, что экономия на науке неэкономна. Уменьшить зарплату работникам науки, - сказал когда-то А.Н.Косыгин, председатель Совмина СССР, - все равно что стричь свинью - визга много, а шерсти мало.

ФИНАНСИРОВАНИЕ НАУКИ В КИТАЕ

А теперь давайте посмотрим, как финансирует свою науку Китай. Прежде всего, отмечу, что в 2001-2006 годах наука в Китае развивалась быстрее всех в мире [31]. Госсовет Китая поставил довольно амбициозные задачи по увеличению расходов на науку, которые должны опережать рост ВНП [32]. Если в 1994 году эта страна вкладывала в разработки ученых только 0,6% ВНП, то в 2005 году - уже 1,2% [33]. В 2006 году Китай потратил на НИОКР 1,23% ВНП, это самый высокий показатель среди развивающихся стран, но это только половина того, что тратят развитые страны. К 2020 году правительство планирует довести этот показатель до 2,5% [34].

Китай постепенно обгоняет Японию по расходам на науку и технику. Китайское правительство в течение 2006 года выделит на поддержку научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ 136 миллиардов долларов. Таким образом, Китай обгонит по этому показателю Японию и выйдет на второе место в мире после США. Ожидается, что в 2006 году Япония потратит на НИОКР только 129 миллиардов долларов, Германия - 61,2 миллиарда долларов. В то же время все страны Евросоюза за исключением десяти новых членов поддержат ученых на 233,3 миллиарда долларов. Траты США в этой области составят 337,9 миллиарда долларов [35]. А теперь сраввним 136 млрд долларов, которые выделил на науку и ОКР в 2006 году Китай с 1,7 млрд долларов, которые выделила на науку Россия. Это в 80 раз меньше. Скоре всего эта разница нменьше, если учесть, что определенная сумма тратится в России на ОКР. Велика ли эта сумма? Думаю, что нет. И вот почему.

Бюджет национального фонда естественных наук ежегодно рос на 23% начиная с 1986 года, когда этот фонд был создан. В 2006 году фонд имел бюдюжет 425 млн долларов, что составило 5% от общих трат на науку (без опытно-конструкторских разработок) правительством Китая. Следовательно, всего только на науку и только правительство Китая (без учета частных фирм) потратило 8,5 млрд долларов. Это в 5 раз больше, чем выделило на науку правительство России. За последние 3 года (2003-2006 гг.) китайское правительство утроило количество денег, выделяемых на науку. До 2020 года планируется увеличить финансирование науки в 4 раза и достичь уровня США. К 2020 году Китай планирует тратить на фундаментальные исследования столько же, сколько и США [36].

Деньги не являются лимитирующим фактором для науки в Китае. Если ведущий исследователь хочет купить оборудование стоимостью более 10000 долларов, то он не тратит деньги со своего гранта, а заказывает у правительства и, как правило, ему оборудование покупают. Либо дело организовано в виде гранта на оборудование [37].

Биологические исследования на высоком уровне в Китае пока проводятся в основном в институтах, которые сосредоточены либо в Пекине, либо в Шанхае. [38]. В Пекине построен один из крупнейших в мире научный центр по биотехнологии. Недавно мой брат посетил его и был восхищен уровнем научных исследований, которые там выполняются. Однако по всему Китаю идет строительство все новых и новых зданий для научных институтов [39]. Мне однако не известно в России ни одного подобного случая, кроме строительства нового корпуса для Белгородского университета.

Итак, если Китай выделяет на науку все увеличивающиеся средства, то в России только в последние годы стали увеличивать финансирование науки, да и то это увеличение съедается рыночными реформами.

СИСТЕМА НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ

Китай после перехода к политике реформ не стал разрушать систему научно-технической информации, копировавшую подобную систему в СССР. Она и сейчас успешно работает. Другое дело в России. С 1992 г. рухнула советская система научно-технической информации, закрылись научно-технические журналы, во многих НИИ и на предприятиях уничтожены уникальные библиотеки. Научная литература (монографии), издаваемая мизерными тиражами, дорога и малодоступна. Да и печатают там в основном интеллектуальный мусор.

Наблюдается существенное увеличение выпуска научных и учебных публикаций, особено монографий и сборников научных трудов, которые из-за отсутствия правила отсылки сигнального экземпляра в библиотели не попадают и на деле становятсяа братскими могилами. Тираж обычно 500 экземпляров а на деле часто 100 экземпляров см таблицу 2.

Таблица 2. Публикация научных статей в нынешней России [по 40]

1994 г.
1999 г.
Монографии
1812
5238
Сборники научных работ
1704
6148
Учебники и учебные пособия
7079
17330
Статьи
83372
217060

Резко ухудшилось библиотечное обслуживание. В течение 2000-2005 годов (думаю, что сейчас положение не лучше) Государственная центральная научная медицинская библиотека не получала иностранных журналов, да и подписка через Интернет была ограничена несколькими названиями. Библиотека имени Ленина утратила своё значение в качестве научного центра, когда она была доступна для научных работников и имела почти все зарубежные журналы.

В России система подготовки и издания реферативных журналов практически разрушена. В годы Советской власти эта система позволяла быстро и оперативно распространять информацию по всем населённым пунктам СССР. Она работала эффективно и дёшево. Приказала долго жить и система обеспечения предприятий промышленности и научных учреждений зарубежными научными и научно-техническими книгами и журналами. Большую их часть теперь прочитать невозможно, так как нет средств на их приобретение. По сути, Россия лишилась научно-технической информации.

Резко сократилось финансирование библиотек России. Сокращение финансирования привело к ухудшению комплектования как отечественной, так и зарубежной литературой, что существенно снизило информационный потенциал научных библиотек. Данный тезис может быть проиллюстрирован на примере Централизованной библиотечной системы (ЦБС) БЕН РАН - самой крупной библиотечной системы РАН. Если в 1990 г. ЦБС БЕН РАН было приобретено 124576 экземпляров иностранных изданий всех видов, то в 1999 г. - только 30248. Падение в 4 раза!!! Еще более ярко сложность положения проявляется на примере валютной подписки на научные журналы. Научные журналы, с одной стороны, являются для ученых всего мира самым важным информационным источником и, с другой стороны, местом публикации результатов своих исследований и закрепления научного приоритета. Если в 1990 г. Централизованной библиотечной системы библиотек естественных наук (ЦБС БЕН) РАН подписывала за валюту 2847 наименований зарубежных научных журналов, то в 1999 г. - только 209 наименований [41].

Годовой бюджет Российской национальной библиотеки (бывшей Ленинки) около 10 млн долларов (2004 год). Для сравнения: библиотека конгресса США имеет бюджет около 500 млн долларов (к нему добавляются ежегодно частные пожертвования в сумме 20-30 мнл долларов) [42].

Что касается доступа к международным научным изданиям, - это всегда было головной болью для советских и российских ученых. Сейчас положение усугубляется общемировыми тенденциями общего роста числа научных публикаций и роста цен на научные издания, превышающего финансовые возможности научных библиотек даже ведущих стран мира. Так, по данным журнала Природа ("Nature"), за 20 лет (1970-1990) индекс цен на научные журналы возрос более чем в 10 раз, значительно опережая рост финансирования библиотек. По данным того же источника, 114 библиотек-членов Американской ассоциации исследовательских библиотек в 1997 г. израсходовали на 142% больше средств на подписку, чем 10 лет назад, выписав при этом на 6% меньше наименований журналов [43].

Посещение мною в декабре 2005 года областных научных библиотек Владимира и Иванова выявило, что после 1991 года поток поступлений резко снизился. По сути, можно сказать, что после 1991 года имеется провал в поступлении книг. По словам библиотекарей, все дело в том, что резко снизилось финансирование. Кроме того, было отменено правило, по которому в областные научные библиотеки и ряд других центральных библиотек Москвы и ряда крупнейших научных центров обязательно поступал сигнальный экземпляр любой печатной научной продукции. После прекрашения поступления научной литературы имелись факты воровства из областной науки в Иванове - люди платили 20 кратные цены (при стократной инфляции), а книги забирали. Очень много книг просто похишено. Сейчас, правда, стали поступать книги, в основном учебники, но очень мало.

На периферии практически отсутствуют иностранные журналы. Доступ в Интернет осушествляется за деньги посетителя. За бланки требований введена плата, хотя и очень маленькая. 20 копеек во Владимирской областной научной библиотеке имени Горького. В областных библиотеках Владимира и Иванова платят за ксерокопии, за интернет. Мои подсчеты в декабре 2005 год показали, что в основном занимаются в библиотеках женшины, около 65%. В день ходят 300 человек в научку Иваново. В Ивановской научной библиотеке сделали косметический ремонт. Пол покрыт линолеумом. Но даже имеюшиеся книги читают мало. Например, только 6 раз прочитали книгу Кара-Мурзы о науке [44] во Владимирской научке. В научке г. Иванова эту книгу брали всего 2 раза.

Администратор в научной библиотеке в г. Иванове, которая меня записывала, сказала, что у нее зарплата вместе с пенсией 3000 рублей, чистыми. Но она раньше заведовала отделом в этой же библиотеке и поэтому у нее хоть есть кой-какая пенсия. Молодые специалисты получают 1500-1800 рублей. 6–й разряд имеет начинаюший библиотечный работник Они сразу уходят. По сути, в библиотеках остались лишь старые кадры.

Итак, Китай сохранил, а Россия разрушила систему научно–технической информации.

ГРАНТЫ И НАУКА

После начала рыночных реформ Россия начала внедрять систему финансирования науки через гранты. В 1993 году был образован РФФИ, появились гранты фонда Сороса и ИНТАС, все это добавило насколько новых важных степеней свободы в децентрализованном финансировании научных исследований российских ученых, но не изменило плачевную ситуацию принциально. В 1994-м отчаянная статья "Российская наука уже в коме" в "Известиях" академиков В.Е.Захарова и В.Е.Фортова по сути, не вызвала никакой реакции [45].

Однако, утвердившись в России, грантовая форма распределения ресурсов расколола российский научный мир на две части и провела незримую границу между двумя способами жизни академического сотрудника и университетского преподавателя. Эти "миры" сосуществуют на кафедрах, в лабораториях, даже в сознании одного человека, но они принципиально несовместимы, как если бы в одном городе действовали одновременно правила правостороннего и левостороннего движения.

Вначале российских ученых активно поддерживали международные научные гранты. Но как только оснавная масса продуктивных ученых покинула Россию, финансирование фондов было резко сокращено.
В 1998 г. количество международных грантов, доступных российским ученым, значительно уменьшилось. Опросы позволили выяснить, что количество зарубежных грантов сократилось примерно вдвое, а то и более [46].

В 2000 году в России действовало не менее 150 фондов, финансирующих научные исследования, но большинство из них -здесь нужно проявить аккуратность в терминах - непрозрачны. Во всяком случае, без специальных усилий нельзя установить, каких исследователей они финансируют и в каком объеме [47].

В 2000 году годовой размер научного гранта Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) эквивалентен примерно $3-5 тыс. Около половины этой суммы составляют надбавки к зарплате всем участникам гранта (обычно 4-5 человек). Бюджетная зарплата доктора наук, ведущего научного сотрудника, руководителя лаборатории в РАН не превышала $100 в месяц со всеми надбавками и грантами. Даже обладатель престижных грантов от международных научных фондов (Сороса, ИНТАС, CRDF и т.п.) в лучшем случае может рассчитывать примерно на дополнительные $200 в месяц [48].

Для справки. Зарплата американского коллеги-профессора более 10 тыс. доларов в месяц, а размер гранта Национального научного фонда США и других подобных грантов можно грубо оценить суммой порядка $100 тыс. в год [49].

Научное оборудование и в России, и в США стоит примерно одинаково. Обоим коллегам хороший персональный компьютер обойдется в $1-2 тыс., современный прибор, скажем спектрометр, в $100-500 тыс. Участие в международной конференции - необходимый компонент научной работы - также обойдется коллегам примерно одинаково: по $1-2 тыс. [50].

В 2006 году возвращающимся давали гранты для создания лабораторий (start up grant) в размере 242 000 доллара на три года. Надо учесть, что стоимость рабочей силы в Китае много ниже, чем на Западе.

Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) ежегодно финансировал 40-50 тыс. ученых. В 2000 г. бюджет РФФИ составил 33.5 млн долларов. Всего по РФФИ в 2000 г. финансировал 8142 инициативных научных проекта и 224 издательских проекта. Сейчас финансирование стало чуть больше. Казалось бы, в РФФИ, бюджет которого в 2000 году около был равен 6% от всех инвестиций государства в науку, руководящие работники составляли "всего" 3% грантополучателей. Но, судя по спискам, почти половина академиков и членов-корреспондентов Академии наук получают гранты РФФИ. Казалось бы, сохраняются все формы независимой экспертизы, но все остается так, как писал Плутарх: "На совете мнения разделились, хотя стороны упорно стояли на своем, победило мнение царей". Хотя процедура работы экспертов с грантами соблюдается, руководитель научных учреждений получает здесь гранты уверенно. 80% грантов получают исследователи из Москвы, Санкт-Петербурга и Новосибирска.

При распределении используются мощные средства давления на фонды и продвижения товара на "рынке грантов". Самое тривиальное и надежное средство - "работа с экспертами". В этом случае научный начальник, попросит эксперта, помочь в благородном деле. К этому же виду "работы" относятся письменные рекомендации, которые на экспертных советах никто всерьез не воспринимает, но просматривают внимательно (как бы чего не вышло).

Недавно со скандалом было прведено распределение научных грантов в области биологии. В 2003 году по инициативе академика Г.Георгиева был организован конкурс грантов по физико-химической биологии. Идея была проста: выделить в рамках РАН определенную сумму денег (в данном случае - 150 млн. руб. в год) на поддержку одного из главных направлений науки и разделить ее крупными порциями между наиболее сильными лабораториями РАН, чтобы можно было платить нормальную зарплату и покупать оборудование и реактивы для экспериментов. В состав экспертной комиссии, помимо Г. Георгиева, вошли только академики и почти все - директора: Института биоорганической химии РАН - В. Иванов; Института цитологии РАН (Санкт-Петербург) - Н. Никольский; Института молекулярной генетики РАН - Е. Свердлов; Института фундаментальных проблем биологии РАН - В. Шувалов. А кроме того, не директора, но тоже люди с большим влиянием и авторитетом в академическом мире: академик А. Спиирин, много лет руководивший Институтом белка РАН, входивший в Президиум РАН; академик Р. Петров - руководитель лаборатории в Институте биоорганической химии РАН, председатель Фармкомитета России и до недавнего времени многолетний вице-президент РАН. Конкурс вызвал много нареканий и кривотолков [51, 52, 53]. Во-первых, по законам научной этики, как-то неприлично выглядит то, что эксперты, призванные к оценке чужих конкурсных работ, сами участвуют в этом же самом конкурсе. Во-вторых, практически все члены этой самой комиссии получили полноразмерные гранты - по 4 млн. рублей в год на 5 лет. Единственный академик, член экспертной комиссии, не получивший грант, - Р. Петров. Но зато получили гранты два сотрудника из лаборатории Рэма Викторовича - С.В. Стрелков и С.М. Деев. На Западе такого практически не бывает - чтобы члены комиссии оценивали собственные гранты. А ведь если следовать правилам научной этики можно было бы решить вопросы распереления этих денег без участия данных академиков и директоров, просто надо было бы привлечь российскую научную диаспору.

Ехал я как-то еще в 1994 году из Ленинграда на поезде и разговорился со своим попутчиком. Он оказался профессором-химиком из Ярославля. Он мне сказал, что ему только что позвонили из Москвы из головного института и сообщили, что проект головного института направлен для рецензии данному професору. Если он даст на их проект положительный отзыв, то его грант, который находится у них, тоже получит положительную оценку. В СССР также при защите диссертации своего аспиранта надо было звонить своим друзьям по науке, чтобы договориться о хорошем отзыве для своего ученика диссертанта. Многое решалось по звонку. Собственно к этому же пришли в нынешних российских научных фондах, только теперь там есть чиновник, который решает еще хуже. Если с коррупцией не бороться, то быстро прорастает коррумпированность и система становится гораздо хуже, чем в СССР. Там хоть деньги распределяли выдаюшися ученые.

В условиях России внедрение грантов привело к резкому снижению суммы, выделяемой одному исследователю. В 2002 году средняя стоимость фундаментального гранта составляла в России около 35 тыс рублей в год. 1000 долларов.

Китай понял и решил проблему коррупции в науки... Крупнейший китайский национальный фонд по распределению денег на фундаментальную науку в 2005 г. решил поддержать стремление десятков американских ученых китайского происхождения к рецензированию ключевых заявок в конкурсах на получение финансирования, чтобы бороться с кумовством [54].

НАУЧНЫЕ КАДРЫ

В России из-за снижение финансирования и потери престижности науки число научных сотрудников постоянно уменьшается. К 1998 г. их осталось 492,4 тыс. человек (в 1990 г. было 1227,4 тыс.). По данным академика В.Н.Страхова, численность русской науки ныне составляет не более 600 тысяч человек, основная часть оборудования старше 20 лет [55].

На 1 января 2005 г. общая численность работающих в научных организациях РАН составила 113626 человек. В т.ч. научных работников - 55903 человек. Средний возраст докторов наук 60,8 лет, кандидатов наук - 50 лет, академиков - 72,2 года, членов-корреспондентов - 65,7 лет. По данным Сташевского, средний возраст российского ученого составил 56 лет (в развитых странах этот показатель равен 45 годам), академика - около 70 лет [56].

Кандидатов наук в 2004 году в России осталось 76808 человек, в 1998 г. таковых было 85370. При этом их доля в общей численности исследователей упала с 20,5% до 19,1%. В 2005 году среднемесячная зарплата в отрасли «Наука и научное обслуживание» не дотянула даже до 10 тысяч рублей (скорее всего цифры взяты для Москвы - АВТ.) [57].

По мнению С. Белановского [58], в составе российских академических институтов 60% работников - кадровый балласт, лишь 40% ученых занимаются серьезной научной работой. Из них - 23% находят своим проектам практическое применение. Остальные 17% - молодые специалисты, которые являются помощниками крупных ученых. К такому радикальному выводу он пришел на основе проведенного опроса.

По данным Минэкономразвития, за последние 15 лет средний возраст научных сотрудников во всех научных учреждениях вырос с 44 до 49 лет. При этом доля сотрудников старше 80 лет выросла с четырех до восьми процентов, количество сотрудников возрастом 40-49 лет увеличилось в 1,2 раза, а доля сотрудников возрастом до 30-ти лет сократилась до 34 процентов. "Это - неблагополучная тенденция" считает министр экономики Греф [59]. В РАН ситуация еще хуже. Ныне средний возраст научного сотрудника составляет 55-60 лет [60].

Сравнительная зарплата российских учёных упала в 5 раз [61]. Российский ученый чаше всего получает очень мало. м.н.с. ~ 1500 - 2000 руб. зав.лаб., профессор, гл.н.с. ~ 5000 руб. В 2004 году средняя зарплата доктора наук составляет 3 500 рублей, пенсия - 2000-2500 рублей [62].

Есть свидетельства о зарплате в 1314 рублей по контракту, потому что научные сотрудники финансируются по 53-му параграфу, в то время как преподаватели финансируются по 47-му параграфу и их зарплата выше раз в восемь [63].

Нобелевский лауреат академик Виталий Гинзбург как научный сотрудник получает 2700 рублей [64]. В Российском медицинском университете профессор без лужковской надбавки получает 5000-7000 рублей. В Москве профессорам доплачивают лужковскую надбавку 8 тыс. За звание академика РАМН платят 14000, членкора 7000. Это данные конца 2005 года. При средней зарплате в Москве 11 тысяч рублей, в РАН получают всего 3-4 тысячи [65].

А как в Китае?

Если в России число ученых постоянно падает, а их зарплаты уменьшаются по отношению к средней по стране, то в Китае все наоборот.

Идет рост числа ученых и взрывной рост их зарплат. К концу 1997 года, число учёных и инженеров в Китае составило 1 млн. 666 тысяч человек, что больше всех в мире [66]. К концу 1998 года на госпредприятиях Китая работало 20 913 400 технических сотрудников, что в 48 раз больше чем в 1952 году, в 3,8 раза больше чем в 1978 году. В среднем ежегодный прирост составляет 418000 человек. В 1998 году среди 10000 работающих в среднем имелось 2374,2 технического сотрудника [67]. До 1998 года в Китае насчитывалось 22549 учреждений научных исследований, среди них 5778 уездного уровня. В 1998 году в этих учреждениях работало 935 000 научных сотрудников. В высших учебных заведениях страны созданы 1487 организаций, занимающихся научными исследованиями и освоением естественных и технических наук, сельским хозяйством и медициной [68]. По количеству ученых Китай занял второе место после США [69].

Зарплата ученых возросла в 24 раза начиная с 1998 года. За период с 1993 по 2006 год в 100 раз увеличен размер грантов возвращающимся на родину китайским ученым для создания новых лабораторий. [70].

В Китае не боятся, если есть разница в оплате ученых в разных регионах страны. Например, зарплата в Пекинском национальном институте биологических наук составляет 50-60 тыс долларов в год, что в 10-15 раз больше, чем средняя зарплата жителя Пекина и в 3 раза больше, чем стартовая зарплата для ПИ в большинстве других институтов Китая.

Основные исследователи (principal investigators, PI, ПИ) дважды оцениваются комиссией (каждые 4 года) пока не получат постоянное место работы. Членам лабораторий даются двухгодичные контракты. Причем ПИ могут сами набирать и увольнять сотрудников [71]. Типичные годовые зарплаты в Китае следующие: лаборант 5000 - долларов, постдок - 6000, студент - 2000 [72].

В Китае люди до сих пор рассматривают ученых как столпов общества. [73]. Большинство самых способных выпускников вузов до сих пор идут работать в науку и технологию и во много это связано с высокой зарплатой в науке [74].

Много делается по омолаживанию научных кадров. С 1991 по 2003 год средний возраст директора НИИ в АН Китая снизился с 56 до 47 лет [75].

Итак, в отличие от Китая, где ведется целенаправленная работа по омолаживанию даже директоров НИИ, в России научные кадры стареют.

РАБОТА С УТЕКШИМИ МОЗГАМИ

Я уже писал о катастрофическом положении с "утечкой мозгов" из российской науки [76]. В отличие от Росии китайцы не боятся утечки мозгов. Все большее число китайских студентов едут работать постдоками в США и Европу. [77]. В 1996 году в США было только 10 ученых, прибывших из материкового Китая, работали на должности полного профессора. Сегодня это число составляет по разным оценкам от 500 до 1000. [78].

Китайское правительство делает все возможное, чтобы вернуть талантливых ученых, добившихся успехов на Западе, в Китай.

Программа грантов для зарубежных ученых по-китайски называется "100 талантов", которая была в 2003 году как часть "Проекта 985" (китайская госпрограмма финансирования высшей школы и науки). Через эту программу прошло примерно 1000 ученых, подавляющая их часть - эмигранты-китайцы. Проект 985 расходовал в год примерно 1,25 млрд. долларов на 10 ведущих университетов, в 2004 году грантовую программу расширили на 30 университетов [79]. Схема "100 талантов" предусматривала назначение на учебный год (9 месяцев). Плата за это составляла примерно 60 000 долларов в год, хотя многие университеты создали у себя для самых квалифицированных кандидатов "стипендии на миллион юаней", добавляя свои фонды - это примерно 125 000 долларов в год, то есть 10 000 долларов в месяц [80].

Китайцы, работающие на Западе учеными, возвращаются в Китай на хорошие зарплаты. Те, кто возвращается получают зарплату в 2-10 раз больше, чем стандартная зарплата профессора в Китае. 20 000 долларов в год плюс 65 000 квартирные. [81].

Многие из университетов быстро сообразили, что для них гораздо удобнее, если китайские светила будут просто числиться в списках профессоров. Ведь рейтинг университетов строят по рейтингам ученых! Если профессор из Гарварда или Стэнфорда пишет на своих научных работах "имярек, великий ученый, профессор Гарварда и профессор Шанхайского технологического института" - то неважно, что он в Китай и носа не кажет, а работает только в Гарварде, важно, что во всех рейтингах эту работу запишут и Гарварду и ШТИ.

Широко распространено сотрудничество между учеными-китайцами, работающими в США другие и Китае. Китайские университеты создают совместные исследовательские центры под конкретного профессора - лаборатория в Китае, лаборатория в США, руководитель один, работа одна, а студенты и аспиранты в каждом случае свои. Есть примеры, когда работающий в США китайский ученый руководит работой до 20 сотрудников в пекинском НИИ. Он посещает до 10 раз в год Пекин и постоянно разговаривает с членами команды, работающими в Китае с помощью Скипе (Skype) или Гуглток (Googletalk), а также по электронной почте [82].

Международное сотрудничество между учеными Китая и и зарубежными авторами расширяется. Количество учитываемых индексом цитирования научно-технических статей, первыми авторами которых являются китайцы, достигло 11456, из них, количество научно-технических статей, написанных китайцами вместе с зарубежными коллегами, составляло 36,3 процента. 7534 зарубежных автора из 92 стран и регионов мира участвовали в их написании и издании [83].

Ученый, приехавший в Китай, получает возможность сменить направление своих исследований. В США это практически невозможно из-за особенностей организации рецензирования грантов, когда во внимание принимаются прежде всего предварительные результаты и публикации претендента на грант [84].

Возвращающиеся в Китай ученые внедряют в научное сообщество китайских ученых новые подходы к организации науки. Они организуют регулярные встречи групп, журнальные клубы, курсы и семинары, ротацию студентов между лабораториями, сотрудничество между лабораториями, приглашают лекторов из других городов и институтов для чтения лекций [85].

Таким образом, Китай сумел не только переломить всеобщую закономерность утекания мозгов в страны Запада, но еще и получить важнейшие преимущества из этой тенденции.

КАЧЕСТВО НАУКИ В РОССИИ

О качестве науки в нынешней России можно судить по обшепринятым критериям научной значимости. По числу опубликованных работ за 1993-1997 годы Россия находилась на 7 месте в мире, а вот по количеству цитирований на одну работу она занимала 89-е место среди 100 стран. В последуюшем положение продолжало ухудшаться. За последний период американский институт научной информации дает следуюшие цифры - в 2003-2004 годах, по общему количеству публикаций, Россия занимала восьмое место среди 145 стран по числу публикаций, и лишь 15 место по обшему количеству цитирований.

В среднем по числу цитируемости в расчете на одну статью российская наука занимает 120 место среди 145 стран (то есть скатились уже с 89 места). Российские статьи цитируют в среднем в 1.6 раз реже, чем, к примеру, греческие. Вывод отсюда совершенно простой - в настоящее время имеет место опасная тенденция к провинциализации и деградации российской науки. Даже Греф обратил внимание на то, что доля научных публикаций за последние 10 лет сократилась в два раза, и по этому показателю мы уж отстаем от США в 15 раз [86]. По данным В. Маркусовой [87], научного руководителя гранта INTAS (европейское агенство, финансиирующее совместные проекты ученых Европы и стран бывшего СССР), вклад России в мировую науку за 15 лет сократился в 15 раз и ныне составляет 3.75%.

По общему рейтингу конкурентоспособности (70-е место) Россия уже уступает не только передовым экономическим странам, но и многим развивающимся странам [88]. При этом самый низкая доля цитируемости приходится на российскую социологию, хотя она идет в числе первых по количеству опубликованных работ в социальных и гуманитарных науках [89].

Вот еще пару примеров. В 1993-1997 годах по количеству опубликованных работ по теме сверхтвердые материалы и микроэлектроника Россия занимала 7 место в мире, но по индексу цитирования в этой же области она находилась лишь на 89 месте среди 100 стран [90]. Число патентов, выданным российским ученым по микроэлектронике, упало со 140 в среднем в 1994-1998 годах до 4 в 2001 году [91]. Интересно, что в 2002 году в области сверхтвердых материалов 50% докторов наук относились к информационным невидимкам - их работы совсем не цитировались [92].

За период 1990-2000 гг. в русскоязычной литературе не опубликовано ни одной работы по внедрению методов генодиагностики в практическую медицину [93].

Другим проявлением кризиса росийской науки стало резкое снижение качества научных журналов. Среди современных российских научных журналов только 100 (1,66 процента от мирового количества) имеют более-менее значимый импакт-фактор, остальные никто в мире не читает. Это значит, что 90 процентов российских научных журналов можно было бы и не издавать? Все это свидетельствует о том, что ученые в нынешней России производят в основном интеллектуальный мусор. Причем эта закономерность имеет тенденцию к нарастанию.

КАЧЕСТВО НАУКИ В КИТАЕ

В Китае, в отличие от России качество, да и количество научных публикаций постоянно растет. В 1998 г. научно-технические сотрудники опубликовали 133341 научно-технических статей в 1286 видах научно-технических периодических изданиях, что на 3,8 процента больше по сравнению с 1997 г. Зарубежные авторы опубликовали 630 научно-технических статей в периодических изданиях Китая. Качество китайских научно-технических периодических изданий непрерывно улучшается. Количество видов китайских периодических изданий, которые были приняты в пул журналов, освещаемых индексом цитирования (SCI), увеличилось на 11 [94].

За период с 1981 по 2003 год число публикаций в международных журналах увеличилось в 20 раз, но составило только 5% от общего числа научных статей, публикуемых в мире. В растениеводстве только 2% а в иммунилогии 0,8%. Если в 2001 году в Науке (Science) была опубликована только третья статья из Китая, то сейчас их насчитывается десятки. Хотя резервы роста еще есть. В 2001 году Китай опубликовал только 1% от общего числа статей имеющих самый высокий индекс цитирования в мире. Средний импакт фактор статей, опубликованных сотрудниками шанхайского НИИ биохимии и клеточной биологии увеличился с 1,8 в 2001 году до 5 в 2006 году. Все больше статей из Китая публикуется в международных журналах. [95]. Как видим, Китай уже существенно обогнал Россию по цитируемости и качеству научных работ.

Итак, если увеличение финансирования науки в Китае ведет к ул;учшению ее качества, то в России, несмотря на некоторое повышение уровня финансирования качетсво научных исследований продолжает снижаться. Число публикаций российских ученых в реферируемых журналах всего мира начало снижаться с 1989 г., резко упало в 1993, а затем медленно стало выправляться. Но с 2001 г. падение вновь стало преобладающей тенденцией.

КТО ПОТРЕБЛЯЕТ НАУЧНУЮ ПРОДУКЦИЮ В РОССИИ?

За годы «реформ» в России почти уничтожен главный потребитель научных разработок - наукоёмкая промышленность, что является естественным следствием политики превращения России в сырьевую колонию Запада.

Доля России в мировом наукоемком секторе упала с 7,3% в 1992 году до 0,9% в 2000 году. США увеличило свою долю с 28,1% (1992) до 33,9% (2000), доля Япония упала с 23,8 (1992) до 18,9 (2000), а доля ФРГ снизилась с 7,4 до 4,5% [96].

Процитирую Л. Фионову [97]. "Практически полностью погибла электроника, предсмертно хрипит русский автопром. В высшей степени конкурентноспособное на мировом рынке советское самолётостроение буквально доживает последние дни. Большинство предприятий сократились до 10-20% от своего первоначального состава, основные серийные авиазаводы загружены не более, чем на 30% своей мощности, производство гражданских лайнеров в России за десять лет сократилось в 12 раз, вертолётов - в 8 раз, 89,4% рынка пассажирских самолётов ныне поступает в Россию из-за рубежа (данные предоставлены авиаконструктором профессором Е.Г.Кошелевым)".

И снова цитата [98]. "Научный обозреватель Сергей Лесков в статье 'Большая щель' в 'Известиях' от 17 марта 2005 г. писал: 'В немецком Ганновере открылась крупнейшая в мире выставка IT-технологий СeBIT: Сегодня лишь 5% наших предприятий используют новые достижения науки, в Западной Европе - 80%. Мировой IT-рынок приближается к 1,5 трлн долл., российский - 8 млрд, жалкие полпроцента. Наше присутствие в Ганновере было более чем скромным и ограничивалось "софтом", достойное "железо" произвести мы не можем. Многие талантливые специалисты в этой области ушли в западные компании. И наши идеи чаще всего пристраиваются на Западе. Пять лет назад, к примеру, компания Степана Пачикова "Параграф", в которую было вложено 3 млн долларов, была продана вместе с уникальной программой по распознаванию рукописных текстов за 65 млн."

А вот информация, приведенная на круглом столе и опубликованная на сайте Интернет против телеэкрана [99]. В целом сегодня в России около 140 ведущих предприятий, которые занимаются производством станков, прессов, инструмента и заготовительного оборудования. За время реформ в стране погибло около 40 предприятий станкостроения. В мире всего только 32 страны занимается производством металлообрабатывающего оборудования, станков, прессов и инструментов. Это очень высокотехнологичная отрасль, которая требует определенного интеллектуального творческого потенциала, научных и фундаментальных заделов, и так бездумно относиться к этой отрасли, терять свою технологическую независимость нельзя. В основном эта участь постигла предприятия, расположенные в столичных или областных центрах. Преимущественно, это Москва и Санкт-Петербург. Многие отраслевые научно-исследовательские институты погибли, многие предприятия. Сейчас там, где был Завод шлифовальных станков, сегодня рынок. В целом ряде научно-исследовательских институтов торговые центры. В Санкт-Петербурге практически разрушено станкостроение. Санкт-Петербург - был в свое время ведущим городом по станкостроению. Там были мощнейшие предприятия станкостроения: Станкозавод им. Свердлова, Завод им. Ильича, Завод скоростных и прецензионных электропроводов.

Сегодня есть такая известная организация ЗАО «Чайка Плаза», которая скупила в этом году Санкт-Петербургский Завод прецензионного станкостроения. В мире есть два завода, которые занимаются производством станков для приборных подшипников. Системы наведения, гироскопы, ракетная техника, подводная техника, танковая техника, где используются системы наведения - там используются приборные подшипники. Это очень маленькие подшипники. Посадочное место у этого подшипника 1,5 мм, это внутреннее кольцо, а там шарик, сепаратор, наружное кольцо. В мире всего два завода, которые выпускают это оборудование. До этого года был Санкт-Петербургский станкостроительный завод прецензионного станкостроения и американская фирма «Браянд». В прошлом году фирма «Чайка Плаза» приобрела этот завод под маркой прихода эффективного собственника. За половину года распродано все технологическое оборудование. Термоконстантный цех, который призван для изготовления этого оборудования. Полностью сегодня вынесено технологическое оборудование и все переоборудуется под торговый центр. Промышленные корпуса разрушены, сносят их бульдозером, на этом месте планируется строить гостиничный комплекс. Страна потеряла технологическую и оборонную безопасность. Это один конкретный пример.

Таких примеров можно приводить десятки. Несколько месяцев назад, когда производились пробные пуски с подводной лодки «Булавы», лодка ушла не туда. В конечном итоге разобрали, сыграл роль тот подшипник, который сегодня делается на закрытых заводах в Саратове и в Томске из-за того, что оборудование для изготовления этих подшипников полностью изношено, приобрести его сегодня негде. Но разве мы можем молчать об этом? Об этом пишет Самодуров Георгий Васильевич, президент Российской Ассоциации производителей станкоинструментальной продукции «СТАНКОИНСТРУМЕНТ» [100].

Проект "Буран" был бездарно угроблен в годы перестройки [101].

По свидетельству хорошо информированного лауреата Нобелевской премии Жореса Алферова [102], в 80-е года Россия имела мощную электронную промышленность и занимала 3-е место в мире по ее развитию (после США и Японии). Сегодня это место занимает Тайвань, а Россия не входит в число 50 или даже 100 стран занимающихся электронной промышленностью.

А вот еще одно вопиющее свидетельство о состоянии железнодорожного транспорта в нынешней России и производительности труда. Газета "Гудок" [103] писала, что по данным департмента локомотивного хозяйства ОАО РЖД, к 2005 году средний износ тягового подвижного состава составил 70%. К 2010 году выработают срок службы и должны быть списаны от 50 до 90% всех локомотивов. Резко упал выпуск локомотивов. Так, в 1985 году было выпушено 1285, а в 2002 году - 43. А для кардинального обновления парка необходимо, по словам газеты, закупать до 1000 локомотивов в год. В России нет производства электровозов постоянного тока и магистральных грузовых тепловозов. С большим трудом промышленность России сумела разработать тепловоз с асинхронным двигателем. Справедливости ради должен отметить, что при обсуждении моей статьи [104] на форуме С.Г.Кара-Мурзы меня немного поправили. Оказывается недавно Новочеркасский электровозостроительный завод (НЭВЗ) выпустил локомотив постоянного тока 2ЭС4К "Дончак". Этот предсерийный образец проходит испытания [105]. Появились и магистральные грузовые тепловозы 2ЭС25К "Пересвет" Брянского машиностроительного завода [106] и 2ТЭ70 Коломенского завода [107].

НАУКА И ТЕХНОЛОГИЯ В КИТАЕ

А как же Китай? Там все нормально в этом плане. Постоянно осваиваются все новые и новые виды наукоемкой продукции. Сейчас Россия производит менее 1% мировой наукоемкой продукции. США - 36%, Япония - 30%, Китай - 5% [108]-6% [109]. Итак, и в области наукоемкой продукции Китай уже далеко обогнал Россию.

Вообще успехи Китая впечатляют. За последние 26 лет рост экономики Китая в среднем составил 9,4%. Другими словами за эти ггоды ВНП вырос в 10,4 раза. Китай потребляет половину производимого в мире бетона. Он второй в мире производитель и потребитель энергии [110]. Пока еще основная масса китайцев относительно бедна. В Китае 1,3 млрд населения, но только 2,4% из них имеют собственную машину. Однако успехи в создании собственной научной базы доказывают, что скоро Китая станет лидером мира. Уже сейчас основная масса детских игрушек, электроники, одежды..., продаваемых на Западе, произведена в Китае. Пока еще многие из них разрабатываются на Западе, но скоро наука Китая достигнет такого уровня, что будет все делать сама.

Поразительны успехи китайцев в освоении космоса. В 1992 г. ЦК КПК принял решение о реализации проекта полёта космического корабля с человеком на борту. 20 ноября 1999 г. из Цзюцюаньского космодрома Китая в первые в истории китайской космонавтики был запушен экспериментальный космический корабль "Шеньчжоу", который был выведен на орбиту ракетой-носителем нового типа Чанчжэн. С 1978 года по 1998 год в Китае было успешно запущено 51 искуственных спутников, в том числе спутников, возвращаемых на Землю. В 2003 году проект пилотируемого космического полета был реализован - запуск Китаем пилотируемого космического корабля с человеком на борту стал вершиной их технологических достижений [111]. Первый полет китайского космонавта, Яна Ливея (Yang Liwei), состоялся в 2003 году в ракете «Шэньчжоу-5». Он продлился 21 час, корабль совершил 14 оборотов вокруг Земли. А уже 12 октября 2005 года был запущен на орбиту китайский пилотируемый космический корабль «Шэньчжоу-6» с двумя космонавтами, которые провели на орбите 5 дней. Тайконавты (так в Китае называют космонавтов), пробыли в космосе 115,5 часа. Запуск космического корабля был осуществлен с космодрома Цзюцюань, расположенного в пустыне Гоби [112]. Интересно, что китайская ракета с двумя космонавтами на борту была создана по старому советскому проекту, а все 14 китайских космонавтов проходили подготовку в России. В 2007 году китайские космонавты планируют совершить выход в открытый космос [113]. Китай выразил желание присоединиться к участию в международных космических проектах, в том числе в программе Международной космической станции [114].

Как видим, если в России потреблять результаты науки практически некому, то в Китае с этим все в порядке - освоение все новой и новой технологии сопровождается накоплением человеческого капитала. Как только китайская наука будет способна создавать предпосылки для новых технологий, она не будет иметь проблем с внедрением их в производство..

РЕЗЕРВЫ НАУЧНОГО РОСТА В КИТАЕ

Отмечу, что пока качество ученых в материковом Китае еще не такое высокое как в США. Например, в 2004 году во всем Китае было около 500 "продуктивных" ученых-биологов (это ученые, имеюшие статьи, которые опубликованы в международных научных журналах с импакт-фактором выше среднего). Для сравнения в США их в том же году было 40000 продуктивных ученых-биологов, в том числе 3000 ученых, прибывших из Китая [115].

До сих пор во многих университетах и НИИ Китая свободный перевод с китайского на английский представляет существенную проблему для многих ученых. В то же время в НИИ английский язык уже довольно широко распространен. Да и в лучших китайских университетах многие лекции и практические занятия ведутся на английском языке. Большое число ведущих профессоров проводит много времени за рубежом на стажировке и на конференциях в англоязычных странах [116], что делает статьи, побликуемые в международных журналах все более доступными для китайских ученых.

И ВЫРОЖДЕНИЕ НАУКИ В РОССИИ

Если в Китае наука становится все более открытой и прозрачной, то в России все наоборот. Взаимодействуя с криминальным рынком России, наука вырождается в крайние формы. Например, ректор одного из региональных университетов является хозяином городского рынка [117], а при губернаторстве Немцова в «закрытом городе» Сарове регистрировались «оплоты научно-технической революции» - водочные фирмы.

Другим уродливым проявлением орыночивания науки стало изготовление диссертаций под ключ [118]. В России уже давно действует хорошо отлаженная система «покупки» ученых степеней. Сегодня человек, желающий повысить свой социальный статус путем получения ученой степени кандидата или доктора экономических наук, легко может это сделать, пожертвовав на данную операцию определенную сумму денег. Цены на такую сделку довольно сильно колеблются. Например, относительно недавно кандидатская диссертация стоила 5-6 тысяч долларов США, докторская оценивалась в 15-20 тысяч. К 2005 году цена на кандидатскую диссертацию стала находиться в районе 7-8 тысяч, а на докторскую - в районе 30000 долларов [119]. Цены приблизительно и варьируют в зависимости от условий и заказчика. На периферии цены несколько ниже.

Можно ли закончить статью на столь пессимистической ноте? Думаю, что это было бы не совсем справедливо. Кое-что делается. Идет медленный рост финансирования науки (см. выше). Повышены надбавки за научные степени (7000 рублей за докторскую и 3000 рублей за кандидатскую). Кое-что делается на местах Один из лучших российских биологов акад. Скулачев [120] с гордостью рассказывает о том, как 1 сентября 2002 года в МГУ был открыт факультет биоинженерии и биоинформатики на базе Института физико-химической биологии МГУ. Как они набрали всего 39 ребят, с каждым работает тьютор. Эти ребята начали научную работу с первого семестра второго курса. Они надеются выучить этих 39 студентов как следует. Но я то знаю, куда уедут эти ребята. Они ВСЕ уедут на Запад. Вот в чем проблема.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из приведенных цифр хорошо видно, что высокий прирост национального дохода в Китае основан не только на инвестициях в человеческий капитал, но и на широкомасштабном развитии науки и технологии. Напротив, в России прирост ВНП идет за счет резкого увеличения мировых цен на нефть и газ и осуществляется на фоне деградации человеческого капитала и разрушения российской науки.

Я уже писал о том, что у науки в нынешней России скорее всего нет будущего [121], как его нет у науки Саудовской Аравии и Нигерии. Для того, чтобы остаться суверенной, как нам завещал великий Менделеев, Россия должна сменить общественное устройство. В рамках криминализма для науки нет места.

Самое интересное, что даже критически мыслящие ученые страдают куриной слепотой и не видят, что король-то российского рынка голый. Например, по мнению А. Калиничева [122], широко известного в научной интернет-среде. "Реформы в российской науке были бы гораздо менее болезненными, если бы целенаправленно и постепенно проводились уже в течение 10 лет." Реформы: последний шанс для российской науки пишет А. Калиничев, рассматривая реформы как необходимость, но не понимая, что в рамках данного строя такого шанса нет и не будет.

А что же нынешний режим? Может прав Антон Баумгартен [123] в том, что Путин "борется лежа" и как то пытается спасти Россию? Анализ тенденций развития российской науки особенно в сравнении с тем, что делается в этом направлении в Китае, позволяет предложить и другую гипотезу - Путин используется Российской ликвидационной комиссией как общая анестезия народа, чтобы, пока под покровом высоких мировых цен на энергоресурсы, полностью и необратимо разрушить все технологические и инновационные институты российского государства.

Поэтому, как пишет Фионова [124], главная задача учёного, как и любого другого гражданина России - занять своё место среди тех, кто стремится вырвать страну из-под внешнего управления, привести к власти правительство национальных интересов и/или вернуться к советской власти.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. http://www.contr-tv.ru/common/1872/
2. http://www.contrtv.ru/common/1657/
3. http://www.za-nauku.ru/?mode=text&id=1151&PHPSESSID=7cef01cee9a93e98929b292155
4-5. W e l l s W . 2 0 0 7 . Th e r e t u r n i n g t i d e . H o w C h i n a , t h e w o r l d's m o s t
p o p u l o u s c o u n t r y , i s b u i l d i n g a c o m p e t i t i v e r e s e a r c h b a s e . J C e l l B i o l . 1 7 6 ( 4 ) : 1 - 2 6 . http://www.jcb.org/cgi/reprint/176/4/376
6. Kealey Т. 1996. The economic lawes of economi research. New York. MacMillan Press.
7. Kealey Т. 1996. P. 105.
8. P. 107.
9. Цит. по Kealey Т. 1996. P. 107.
10. Kealey Т. 1996. P. 108.
11-12. W e l l s W . 2 0 0 7 .
13-15. http://russian.xinhuanet.com/kjfz.htm
16. W e l l s W . 2 0 0 7 .
17. Щипков А. 2006. Российская наука и утечка мозгов.
18. Graham L.R. 1998. What have we learned from the Russian experience, 1998. Stanford University Mess. Stanford, California. P. 59.
19. Кочетков Г.Б. 2004. Инновационная экономика и проблемы подготовки кадров. В кн.: Науковедческие исследования. М. РАН. стр. 87-92. С. 94.
20. Дежина И.Г. 2006. Механизмы государственного финансирования науки в России. М. Институт экономики переходного периода. http://www.iet.ru/page.php?id=135
21. Рассчитано исходя из Лесков С. 2006. Министр образования и науки Андрей Фурсенко: "Нашей науке нужно преодолеть высокомерие". Известия. http://www.izvestia.ru/science/article3095533/index.html
22. Рассчитано мною, исходя из даных Дежиной. 2006.
23. Дежина И.Г. 2006. http://www.iet.ru/page.php?id=135
24. Булатов А.С. (ред.) 2005. Экономика. М. Экономистъ. 831 стр. С. 295.
25. Карпентер А. 2006. «Реформаторы» против науки. Золотой Лев. № 77-78. www.zlev.ru.
26. Глазьев С. 2006. Нужна ли российскому Правительству наука.
27-28. Рассохин В. 2006. "Зачем России наука? Литературная газета. № 11 - 12. http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg112006/Polosy/3_1.htm
29 Политический журнал. Куда рулить?
http://www.politjournal.ru/index.php?POLITSID=980a7a8301dc7d6b28322d7a6711ed34&action=Articles&dirid=65&tek=1144&issue=31
30. Карпентер А. 2006.
31. W e l l s W . 2 0 0 7 .
32. Бортник И.М. 2002. Наука - это производная от экономики, а не наоборот. Opec.Ru. http://www.opec.ru/point_doc.asp?d_no=25640
33. http://www.unian.net/rus/news/news-175632.html
34. W e l l s W . 2 0 0 7 .
35. http://www.unian.net/rus/news/news-175632.html
36-39. W e l l s W . 2 0 0 7 .
40. Романькова Л.И. 2002. Проблема воспроизводства научно-педагогического потенциала высшей школы на современном этапе. В кн. Подготовка научных кадров в системе высшего образования России. М. ИНИОН. Стр. 77-137.
41. Глушановский А. и Каленов Н. 2001. ИНТЕРНЕТ и научные библиотеки. Независимая газета. № 3(58).
42. Агаджанян Н.А. и Горожанин Л.С. 2005. Вступая в XXI век: кризис культуры и интеллигенция. Иваново-Москва. С. 14.
43. Глушановский А. и Каленов Н. 2001.
44. Кара-Мурза С.Г. 1989. Проблемы интенсификации науки: технология научных исследований. М. Наука. 248 стр.
45. Калиничев А. 2001. Роль и место российской науки в ближайшие десятилетия: oбъективный взгляд изнутри и снаружи. http://geo.web.ru/db/msg.html?mid=1169650
46. Семенов Е.В. 2000. Круглый стол. Государственные научные фонды в России: деятельность, проблемы, перспективы. Материалы 'круглого стола', Москва 25 октября 1999 г. Науковедение N1. http://www.informika.ru/text/magaz/newpaper/messedu/cour0067/200.html
47. Батыгин Г.С. 2000. Невидимая граница: грантовая поддержка и реструктурирование научного сообщества в России. Науковедение. № 4. http://vivovoco.rsl.ru/VV/JOURNAL/SCILOG/GRANTYOU.HTM
48-50. Калиничев А. 2001.
51. Покровский В. 2003. "Конкурс Георгиева". Академия наук предложила свой вариант конкурсного финансирования. Независимая газета. http://www.ng.ru/science/2003-02-12/12_konkurs.html
52. Ваганов А. 2003. Георгиев узел молекулярной биологии. Конкурс на получение академических грантов стал частным делом одного института. Независимая газета. http://www.ng.ru/science/2003-05-14/11_uzel.html
53. Ильин Ю. и Рысков А. 2004. Еще раз о «конкурсе Георгиева»
Это было абсолютно прозрачное соревнование ученых. http://www.ng.ru/science/2004-01-28/12_competition.html
54. http://www.sciencerf.ru/client/doctrine.aspx?ob_no=1191&cat_ob_no=225
55. Фионова Л.К. 2006. На руинах русской науки. Газета Завтра. http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/06/639/43.html
56. Сташевский Е. 2006. «УТЕЧКА МОЗГОВ» ИЗ РОССИИ УЖЕ ПРЕКРАТИЛАСЬ?
57. Глазьев С. 2006. Нужна ли российскому Правительству наука.
58. Белановский С. 2006. Оценка состояния РАН. www.polit.ru
59. Греф так и не понял, что такое Академия наук. Лента.Ру. 30.06.2005.
60. Накоряков В. 2005. Молодильные яблоки для академиков. http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg322005/Polosy/12_1.htm
61. Graham L.R. 1998. P. 59.
62. Бояринцев В.И. 2004. Разгром. Дуэль N 45 (393). 9 ноября. http://www.duel.ru/200445/?45_3_1
63. http://www.sciencerf.ru/client/doctrine.aspx?ob_no=1191&cat_ob_no=225
64. Лесков С. и Коныгина Н. 2004. Возврат мозгов носит единичный харатер. Известия–Наука. http://www.inauka.ru/science/article40684.html
65. Лесков С. 2006. Владимир Флоров, академик: ученый не должен поодрабатывать в банке.
66-68. http://russian.xinhuanet.com/kjfz.htm
70-75. W e l l s W . 2 0 0 7 .
76. http://www.contrtv.ru/common/1657/
77-78. W e l l s W . 2 0 0 7 .
79. http://www.globalrus.ru/opinions/783278/
80. http://www.globalrus.ru/opinions/783278/
81-82. W e l l s W . 2 0 0 7 .
83 http://russian.xinhuanet.com/kjfz.htm
84-85. W e l l s W . 2 0 0 7 .
86. Греф так и не понял, что такое Академия наук. Лента.Ру. 2005. http://lenta.ru/news/2005/06/30/science/.
87. Фионова Л.К. 2006.
88. http://www.opec.ru/library/article.asp?d_no=5560&c_no=83
89. Маршакова-Шайкевич И.В. Анализ вклада России в развитие социальных и гуманитарных наук // Вопросы философии. 2000. №8. С.139-149.
90. Грановский Ю.В. 2003. Науковедческий анализ критических технологий по новым материалам и химическим продуктам. В кн.: Науковедческие исследования. М. РАН. стр. 32-59. С. 50.
91. Грановский Ю.В. 2003. С. 46.
92. Грановский Ю.В. 2003. С. 49.
93. Ярилин А.А. 2003. Науковедческий анализ развития биомедицинских технологий. Иммунокоррекция, генодиагностика, генотерапия. В кн.: Науковедческие исследования. М. РАН. стр. 60-78. С. 70.
94. http://russian.xinhuanet.com/kjfz.htm
95. W e l l s W . 2 0 0 7 .
96. Юсупов Р.М. 2006. Наука и национальная безопасность. СПб. Наука. С. 173.
97. Фионова Л.К. 2006.
98. http://www.lebed.com/2005/art4118.htm
99-100. http://contr-tv.ru/common/1878/
101. Калиничев А. 2001.
102. Жорес Алферов: утечка мозгов будет продолжаться. 2006. http://www.myarh.ru/news/index.php?id=36587&r=all&date=2006-03-28
103. Локомотив машиностроения. Газета Гудок. 20.12.2005. С. 5.
104. http://www.rspp.su/articles/12.2006/sssr.html
http://www.rspp.su/articles/12.2006/sssr2.html
105.107. http://www.tmholding.ru/main/catalog/products/682/683/685/2173
108. W e l l s W . 2 0 0 7 .
109. Загорский Л.Г. 2004. Проблемы коммерционализации объектов интеллектуальной собственности. В кн.: Науковедческие исследования. М. РАН. 60-66 стр. С. 60.
110. W e l l s W . 2 0 0 7 .
111. http://russian.xinhuanet.com/kjfz.htm
112. http://livescience.ru/content/view/108/38/
113. http://russian.people.com.cn/31517/3779701.html
114. http://russian.people.com.cn/31519/3778714.html
115-116. W e l l s W . 2 0 0 7 .
117. Батыгин Г.С. 2000.
118. http://www.za-nauku.ru/?mode=text&id=1151&PHPSESSID=7cef01cee9a93e98929b292155
119. Балацкий Е.В. 2005. Диссертационная ловушка. Свободная мысль-ХХI, 2005, №2. http://www.biometrica.tomsk.ru/disser_trap.htm
120. 2003. Российская наука после десяти лет экономических реформ.
121. http://www.za-nauku.ru/?mode=text&id=1151&PHPSESSID=7cef01cee9a93e98929b292155
122. Калиничев А. 2001.
123. http://www.left.ru/2004/4/baumgarten103.html
124 Фионова Л.К. 2006.

--------------------------------------------------------------------------------

От	Кудинoв Игорь
К	Константин (20.02.2007 20:45:59)
Дата	20.02.2007 21:11:02

Re: от Мирона...

>К форуму КМ тут отношение неоднозначное, но Мирон профессиональный научный работник. Поэтому его позиция думаю будет интересна.

дело не в форуме КМ. Мирон просто вышел на пенсию, но ехать в холодное и неуютное Иваново из теплой Италии ему не с руки, вот и занялся от безделья науковедением на пенсионерском досуге. Блин, приехать учить студентов Ивановском меде ему западло, на зарплату тысячи в три много книжек не напечатаешь, вот и рукоблудит по клавитауре из безопасного и сытого далека на картинки китайской науки. Нафиг еще каких-то тупых студентов учить, когда можно сочинять целые конституции для далеких росиян.

От	Пуденко Сергей
К	Кудинoв Игорь (20.02.2007 21:11:02)
Дата	13.03.2007 11:04:43

итало-руссо синергетико мироно-мигеле , мастер машинного доения

Кудинoв Игорь сообщил в новостях
следующее:5739@vstrecha...
>
> >К форуму КМ тут отношение неоднозначное, но Мирон профессиональный
научный работник. Поэтому его позиция думаю будет интересна.
>
> дело не в форуме КМ. Мирон просто вышел на пенсию
на зарплату тысячи в три много книжек не напечатаешь, вот и рукоблудит
по клавитауре из безопасного и сытого далека на картинки китайской
науки. Нафиг еще каких-то тупых студентов учить, когда можно сочинять
целые конституции для далеких росиян.

не ясно,зачем уродовался наш Алекс. Раз Костя по сю пору убеждает о
ценности "проф.науч.работы" Мирона и "неоднозначному" к оной отношению

Крупный итало-руссо синергетико мироно-мигеле (с)

Всё больше понимаю Э.В.Ильенкова, который при своей терпимости люто
ненавидел таких вот _прохиндеев_. Именно эта порода , видимо, до сих пор
мало распознана уважаемыми тормозами и лопушистыми россиянами. Про
кладовые этой МУдрости контр-тв и песец.ру.ру не говорю - это даже к
лучшему, пусть там полный ПСС мирономигеле скорее выложат ( а то ведь
подобный "жемчуг" в тмаошних навозных террикоонах искать западло). Со
всем аппаратом, с регалиями,гипнотизирующими несчастных безголовцев
спектикосепулек. Они слишком заняты "элитознанием". прошу пардоа за
неприличные термины. Но наши-то ув.тормоза сколько будут тормозить?Ну
есть же предел разложению ментальной сферы,или его таки нету? Ну тогда
надо давать ЯСНЫЙ и краткий ответ,краткую рецензию, в альманах. Как и
делал Алекс (можно короче) . Ведь одним ударом мухобойки можно убить. И
не появится докатывающихся аж досюда постов "Мирон профессиональный
...отношение неоднозанчное". Прохиндей он профессиональный и мастер
одного отдаивания и копипейста -заради того и болатется в
эфире,ишь,целую машину на скм- езарядил по дойке, и отсюда отдаивает.
Китаеведом-копипейстером

Алекс, привет тебе от клиента,типа (см.ниже). Что-ты совсем заглох.
Уважаемый А.Михайлов делает хорошее дело , респект ему,но по доброте
душевной - не доводит дело до продукта. Или хоть субпродукта.

https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/210016.htm
.
парочка крошечных цитат из ПСС "синергетико итало-руссо" - с комментами
А.Михайлова

>С позиций синергетики ХХ век человеческой истории представляется
настоящим веком бифуркации, зоной же где бифуркации возникали особенно
часто была Россия [18].

В источнике [18] это ничем не обосновано. И вообще, как выясняется при
внимательном прочтении весь это абзац перенесен из источника [18]
методом copy-paste, что является мягко говоря еще более дурным тоном чем
Ваша давнишняя попытка сделать вид что Вы разбираетесь в алгебре токов,
правилах сумм, дисперсионных соотношениях, аналитических свойствах
амплитуд рассеяния, полюсах Редже и т.д. перенеся в свой текст методом
copy-paste текст О.И. Шро, который в КТП действительно разбирается - в
данном случае имеется не однократное, а двойное непонимание - вы
бездумно воспользовались бездумно написанным текстом, ведь скопированный
текст то написан гуманитарием от синергетики с поповского сайта.

>Человеческое общество можно сравнить с клеткой или организмом, где,
если возникает мутация, то положительный эффект только тогда, когда
другие гены подходящие. Иначе гибель.

В смысле случайность реализуется лишь тогда. когда соответствует
необходимости? разумно. но ниже вы эти не пользуетесь а совсем другое
хотите доказать - мол если бы не нелепая случайность жили бы теперь
замечательно при батюшке-царе.

>Итак, эти теории доказывают, что в истории играют свою роль как
отдельные личности, так и массы, как степень развития материального
производства, так и мифы и знаки культуры.

1. Это доказывают вовсе не эти теории, а совсем другие.
2. без объяснения логик отношения этих категорий друг к другу это
банальность - <в истории игранет роль всё что в ней наличествует>.

>Модель исторического развития, основанная на сенергике или теории
хаоса,

Расскажите мне, пожалуйста, где Вы ниже применили теорию динамического
хаоса? хоть одну выкладку продемонстрируйте.

----

От	Микола
К	Пуденко Сергей (13.03.2007 11:04:43)
Дата	14.03.2007 17:16:43

Там на лохо Троне

Правильно, что Михайлов, едва ли не единстввенный там в этом роде, лает им профотлуп. А то енти вообразили там на "лохотроне", чуть ли не ученых строят из себя, реконструкция генезиса науки из набора рецептов ;))

От	Пуденко Сергей
К	Кудинoв Игорь (20.02.2007 21:11:02)
Дата	08.03.2007 11:31:42

от Удаффа про обывательский Китай

Забавней и куда оригинальней, чем понты от Миронина-венецианского.
Удафф там жил. Записки чисто обывательские, а авторитет его ну с ходу -
жирик. Без понтов и претензий- оно и лучше. "Падонку"Удаффу (см. сайт) -
удаффово. А выводы значимые

сколько ему лет,интересно
"Пьяных нет, никто, кроме автора заметок, с пивом не бродит"

http://udaff.com/il/67447.html
http://udaff.com/il/67506.html
http://udaff.com/il/67603.html

окончание
Печально лишь то, что по-хорошему тебя не поймут или проигнорируют, а
когда наорёшь - сделают, как просишь, но покачают головой - какие же
лаоваи все грубые...

ТРАДИЦИИ. СУЕВЕРИЯ.

Наблюдая за всё более упрочающейся модой в Росии праздновать наступление
годов Обезьяны, Собаки, Свиньи и прочей живности, вспоминаю невольно
слова Жириновского: LТолько тогда Россия станет великой, когда не мы
китайский календарь соблюдать будем, а они наш, причём старый,
церковный. Вот когда все китайцы Рождественский пост держать будут и на
Пасху куличи святить - вот тогда и поговорим. А пока они нам отраву в
реки сплавляют и за счёт дамбы пограничную территорию расширяют - наша
партия никаких собачьих годов отмечать не будет. Собака - животное
нечистое, ей в церкви нельзя-¦

Год очередного животного, как известно, наступает много позже первого
января. Поэтому одеваться в какие-то особые цвета, которые якобы любит
грядущий хозяин года и класть на стол угощения в виде кочана капусты для
козы или косточки для собаки - наша родная российская придурь.
Самозародившаяся и бессмысленная, как и многое у нас.
Прагматичные же китайцы терпеливо ждут положенного срока Нового года -
Весеннего фестиваля. Одеваются как бог на душу положит, капусту и кости
съедают сами. И начинается петардно-фейерверкная вакханалия. Как
изобретателям пороха, китайцам известно, что чем громче и ярче взорвать
что-нибудь, тем лучше.

Собственно Весенний фестиваль (Чундзе) длится с неделю. И всю эту неделю
над городом стоит невообразимый грохот. Практически без перерывов даже
ночью. Дышать трудно - всё в пороховом дыму. Спать невозможно совсем.
Самих китайцев это мало беспокоит. Главный смысл взрывного действа -
отпугивание злых духов и привлечение бога богатства. Чтобы привлечь его,
каждой семьёй тратится внушительная сумма на закупку петарт и
фейерверков. Спрашивал часто их - а ведь если не тратить на эту ерунду
деньги, глядишь, и скопите реальную сумму. Но для китайца взорвать
оглушительную хлопушку с целью стать богатым так же важно, как для
русского опрокинуть стопарь за здоровье. Умом, может, и понимают и тот,
и другой, что совершают действие, противоположное цели, да... Восток
ведь - вотчина иррационального.

Некоторый налёт, однако, европейскости мешает нам пренять китайские
суеверия и обычаи во всей их красе. Например, почитание числа 666,
которое является крайне удачным и счастливым. Ребёнок, рождённый 6 июня
2006 года, то есть имеющий три шестёрки в метрике - по китайским
понятием просто обречён на успех. И никаких Оманов! Хотя у того тоже всё
на мази было, насколько помню.
Цифру L4¦ китайцы не любят - звучит по-китайски как Lсы¦, созвучно со
словом Lсмерть¦. Надо ли говорить, что приобретая СИМ-карту, первое, на
что обращает внимание китаец, это не тариф, а цифры номера. Стоимость
карты напрямую зависит от них. 139-16636616 обойдётся очень дорого, а
139-14434414 вообще никто не хочет покупать. Мало того, если у тебя
слишком много четвёрок в номере телефона, тебя откажутся даже внести в
память своего - от греха подальше.

Китайцы не дарят друг другу настенных часов - они тоже звучат подобно
слову Lсмерть¦. Влюбленным и парам вообще не принято дарить зонтики -
слово Lзонтик¦ похоже на слово Lразлука¦.
В общем, как и у нас, у китайцев полно разных заморочек, и суеверны они
не меньше русских.

ТАБАК, АЛКОГОЛЬ. ПОЗИТИВ.
Курят много, крепкие вонючие сигареты, но в основном мужчины (включая
парней) и старики обоих полов. Девушки курящие встречаются редко.
Курят везде, включая транспорт, лифты, коридоры, и даже LKFC¦ и
LМакдональдс¦. Правда, в последних двух местах персонал пытается этого
не допускать.
Одни из самых дорогих сигарет - LЧонгуа¦. Около сорока юаней пачка, при
цене на обычные сигареты пять - десять юаней. По вкусу LЧонгуа¦ такое же
дерьмо, как и остальной табак, это признают даже китайцы. Но понты
дороже денег, поэтому вытащить и небрежно бросить на стол перед
коллегами пачку LЧонгуа¦ так же престижно, как в советские времена -
LМальборо¦.
Часто внутрь опустевшей пачки закладываются сигареты подешевле. Это
чтобы понтоваться на улице, например.

С алкоголем дела обстоят двояко. Когда в первый раз увидел в
супермаркете ряды с местной водкой - в бутылках, пузырьках, стаканчиках
и пластиковых баллонах на пару литров, крепкостью в 55 градусов и по
цене не больше чем за Lбиг-мак¦ в LМакдональдсе¦, подумал - тут можно
жить. Был уверен, что к любому бухлу можно привыкнуть, главное -
настойчивость.
Вино не понравилось - рисовое жёлтое пьётся тяжело, похмелье - хуже
пивного.
С китайской водкой обломался уже на третьей попытке. Понял, что лосьон
LОгуречный¦, одеколон LСаша¦ или LТройной¦ - изысканные напитки,
пьющиеся легко и без последствий, по сравнению с тем, что продаётся под
маркой Lкитайская водка¦. Запах пробовал осадить лимонными корками и
активированным углём - всё напрасно. Вонь при потребленни такая, что
жена проветривала квартиру каждый раз, а похмелье оказалось жутким ещё и
по той причине, что пот имел тот же запах, что и поглощённая накануне
жидкость.
С другой стороны, во многих супермаркетах типа французского LКарифура¦
большой выбор вин, водок, виски, джина - дороже в десять и больше раз
местного бухла, конечно, но для лаовая доступно вполне.
Сами китайцы водку свою пьют весело и с удовольствием, не закусывая.
Случается, что и напиваются, но в основном не водкой, а мешаниной водки
и пива. Пиво лёгкое, водянистое, в бутылках по 0.6. LЦиньтяо¦ и
LСантори¦ - наиболее популярные бренды в Шанхае. Оба лицензионные,
первое - забыл чьё, второе - японское.

Если китайцы и напиваются, то, как правило, в силу привычки пить
Lганбэй¦, то есть - до дна. Пиво пьется из небольших стаканчиков граммов
на 180. Стаканчики наполняют пивом, кричат Lганбэй!¦ и выпивают залпом.
Тут же наполняют по новой, Lганбэй!¦ - и опять.
Хмелеют они быстро, но агрессивными не становятся, только шумными сверх
обычного. Можно спокойно сидеть за соседним столиком, наблюдая за
количеством поглощаемой ими еды и способом питья без всякого опасения.
Бутылкой по кумполу не дадут, Lслы, командир...¦ тоже не скажут. Могут
улыбнуться, помахать рукой и предложить сигарету.
Но сильно напиваются они редко. Обычно же за обедом и ужином
ограничиваются парой бутылок пива на нескольких человек. Больше внимания
уделяют всё же еде.
Обожают петь караоке, конечно. Поют с удовольствием, не стесняясь.
Часто - в совершенно трезвом виде.

Вот этот феномен требует отдельного внимания.
В принципе, я тоже способен громко харкать, ссать прямо на автобусной
остановке или платформе метро, курить в магазине или том же метро,
подолгу разглядывать попутчика или прохожего, приоткрыв рот и оттопырив
нижнюю губу, как артист Дюжев. Могу блевануть при выходе из ресторана,
могу орать или выть дурным голосом песню под караоке, могу расхаживать в
одной лишь майке и семейных трусах по оживлённой улице, спать на рабочем
месте, громко рыгать и пердеть, не стесняясь окружающих... Многое что
могу. Но для этого необходимо одно важное условие - быть в дупель
пьяным. При всём этом, скорее всего, буду пытаться ещё и дать
кому-нибудь в репу.

Шанхайцы же всё перечисленное мной, за исключением Lдать в репу¦
способны делать в трезвом виде. И при этом неагрессивны, улыбчивы,
веселы. Их незлобливости не устаю поражаться. В отличии от нашего
российского Lчё, сука, лыбишься?¦ улыбка здесь вызывает ответную. Толчок
плечом в толпе - равнодушие. Мотоциклист, вставший прямо на тротуаре,
чтобы отправить эсэмэску, вызывает приступ бешенства и желание дать ему
по шлему лишь у меня и знакомых мне лаоваев. Китайцы просто обходят его
и всё.

Водители, едва избежав столкновения, бормочут что-то себе под нос и
спокойно едут дальше. Никакого мата, выскакиваний из машины, хватания за
монтировки... Пассажиры в битком набитом автобусе или вагоне метро -
невозмутимы, как правило. Толчков локтями, злобных перебранок - не
услышать.
По городу можно передвигаться, не напрягаясь, даже ночью, через трущобы.
Во-первых, все спят, во-вторых - люди они очень мирные.

Шанхайцы и внешне выглядят миролюбиво, как-то по-детски даже. Милый и
невинный вид даже у проституток на Нанькин Лу, многие не отличимы от
обычных студенток. К сожалению, зачастую студентки из России выглядят
как стопроцентные прожженые бляди.
Вообще, мясистость, грузность, по которой легко узнаю соотечественников,
их выражение лица - резко контрастирует с сухостью и лёгкостью
аборигенов.
Не в пользу наших.

Китайцы удивительно устойчивы к холоду и жаре. При том, что они не
упускают случая пожаловаться на климатические невзгоды, зимой поголовно
без шапок, рассекают на мопедах под ледяным ветром в распахнутых
курточках, пьют на улице ледяную воду из бутылочек и вообще чувствуют
себя комфортно. Сидят в холод на каменных скамейках, ничего не
подкладывая под зад.
В жару тоже не страдают особо - играют в баскетбол на солнцепеке, носят
поверх футболок курточки. В спортзале при температуре на улице + 36
кондиционер не включают.

Досуг проводят по-разному. В выходные днём парки забиты до отказа
гуляющими шанхайцами. Надувные игрушки, шарики, сахарная вата, сосиски
на палочках. Длинные очереди на незатейливые аттракционы типа карусели
или электромашинок, и воздушные змеи, парящие в небе. Пьяных нет, никто,
кроме автора заметок, с пивом не бродит. Парки ухоженные, чистые. По
газонам можно и нужно ходить, сидеть и лежать, что все с удовольствием и
делают. Детям, правда, особо заняться нечем - горок, качелей и песочниц
нет. Дети прыгают на батутах и катаются на каруселях. Старики играют в
Lмадзян¦ (шанхайцы произносят как Lмача¦ - так мне слышится) -
настольную игру, правил которой я не знаю. Не пьют.
По вечерам шанхайцы (обычно - пожилые) собираются на площадях - поют или
танцуют. Опять же - трезвые. Любой желающий может присоединиться, с
удовольствием примутся обучать, совершено бесплатно. Смешно признаться,
я научился прикола ради слегка вальсировать за пару таких Lуроков¦.
Наблюдало за этим человек двести, как мне показалось.
Ещё раз повторюсь - на всю эту массу отдыхающих людей обычно лишь я,
автор заметок, оказываюсь если не пьяным, то навеселе слегка.

Есть три основные причины, по которым Шанхай можно отнести к моим
любимым городам, как ни странно бы это показалось после всего
сказанного.

Первая причина - безопасность.
Вторая причина - безопасность.
Третья причина - безопасность.

Вот в этом китайцы - молодцы, выше всяких похвал.
Здесь не взорвут в собственном доме (привет родной Каширке), или
LМакдональдсе¦ (привет, любимый Питер), не дадут обрезком трубы по
затылку в подъезде, не остановят поздно ночью на улице на предмет
Lзакурить¦.
Да, могут вытянуть из кармана мобильник или въехать, зазевавшемуся,
промеж ног колесом мотороллера. Могут обсчитать в ресторане, особенно
если в туристическом месте. Но это же всё ерунда.
Главное - нет нашего затяжного, брутального пьянства. Нет валяющихся по
подъездам и вокруг школ шприцов-одноразок. Нет ментов, при виде которых
сворачиваешь в переулок или преходишь на другую сторону. Нет повального
хамства, злобы на себя и весь белый свет, ставших неизбежными спутниками
тех, кого ныне причисляют к Lлузерам¦. Нет той давящей ауры
неустроенности, непредсказуемости, неуверенности в завтрашнем дне, как
ни банально это звучит.

Отвёртку, купленную в первый же день на случай нежелательных контактов с
местным населением, я уже через два дня, смеясь, оставил дома.
Полицейские угощают мою дочку конфетами и приглашают покататься в
машине.

Без преувеличения скажу - сотни знакомых (зачастую - они меня знают, я
их - нет) китайцев в районе, где я живу - всегда приветливы и готовы
помочь, если к ним обратиться. Иногда они просто теряются в сотнях и
тысячах тех, кто тупо пялится и глупо хихикает, но они - есть. Есть
сметливые, хорошо воспитанные, красиво одевающиеся, радушные, любящие
нас, русских, распевающие LПодмосковные вечера¦ и LКатюшу¦...
Исполнительные, обязательные, трудолюбивые - тоже есть. Людей так много,
что хватает всех.

Молодые всё чаще начинают сознавать, что Lбыть слишком китайским¦ (be
too Chinese) - уже прошлый век, и особых дивидентов не принесёт.
Я здраво осознаю соразмерность масштабов моей личности и китайского
народа. Изменить китайцев я не смогу. Но недавно получил письмо от
лучшей студентки, которую отправили на практику в Москву. Девчонка,
кстати, влюблена в нашу страну, культуру, язык. Перед её отъездом в
Москву сказал ей - Lдонт би ту чайниз¦.
Написала мне недавно: LВы были правы. Интересы моих земляков-студентов
здесь ограничиваются проблемой, что они будут есть на обед и ужин. Никто
не учится, и я не знаю, зачем они приехали. Наверное, я съеду из
общежития на частную квартиру. Это очень дорого, но с ними - ещё хуже.
Спасибо, что открыли мне глаза¦.
Значит, не зря общение прошло. Одна лишь студентка из многих пока, но
ведь это особый народ, консервативный.
Когда соседи-китайцы увидели, как моя дочь катает за верёвочку
пластиковый грузовичок, один мужик признался: LМне и в голову не
приходило, что к машинке можно верёвку привязать¦.
Теперь наши дети возят свои игрушки вместе.
Считать это своим скромным вкладом?..
Считать их вкладом, что теперь в московский час пик я еду с
блаженно-спокойным лицом, не реагируя на шипение и толчки?..

Мы - не лучше, не хуже.
Будущее принадлежит тем, кто в нём заинтересован.
Китай - страна великая, народу и ресурсов - всем известно сколько.
Маленький сосед этой огромной страны - Япония - ставит себя так, что
скорее в Китае говорят с обеспокоенностью о японской экспансии, чем
наоборот.
Мы - растянувшиеся на два континента, жуём сопли и талдычим о будущем,
которое принадлежит не нам и о пользе (личной, шкурной) изучения
восточных языков.
Популярный в Шанхае бренд двухколёсных средств передвижения носит
название LForever¦. Ломаются Lвечные¦ велики и мотики с удивительной
быстротой. Знакомый немец, любитель качества, купил один такой и спустя
пару недель написал статью в LШанхай стар¦, где предложил переименовать
фирму в LFor never¦.
Шанхай активно строится, развивается действительно бурно.
Четыре, почти пять уже действующих линий метро, подземного и наземки.
Готовятся ещё восемь. Будут тянуть по морю дорогу длинной километров в
сорок до острова Цун Цы.
Те самые люди, что пукают и рыгают за едой, плюются на улицах и пялятся
на лаоваев.
Что-то в них есть. Какой-то особый человеческий фактор. То, что лаоваю
не дано понять никогда, сколько тут не живи.
И быть Шанхаю - форевер.

А что будет с нами - зависит от нас.

-----

От	Константин
К	Константин (06.12.2006 02:13:11)
Дата	07.12.2006 18:23:48

Ещё одно соображение

Сравнение советской и китайской науки.

Советская наука с момента своего создания периодически выдавала результаты мирового уровня. Бесспорные и общепризнанные.
Изобретение матрицы плотности Ландау , уравнения Власова в теории плазмы , регуляризация по Тихонову в решении некорректных задач, уравнения синхронных электромашин Горева (американский аналог - Парка), спектор турбулентности Колмогорова, оригинальные работы по линейному программированию Канторовича, расшифровка письменности мая Кнорозовым, работы школы О.Ю. Шмидта по планетологии, работы по теории взрыва Садовского. (Называю в первую очередь, то что мне ближе).

При чём делалось это часто в условиях бедности страны и и даже послевоенной разрухи.

Если брать КНР , то как-то трудно вспомнить хоть одно яркое научное достижение (кроме создания ядерного оружия).

От	Пуденко Сергей
К	Константин (07.12.2006 18:23:48)
Дата	08.12.2006 09:06:36

НТР-2. Берут количеством

>>Сравнение советской и китайской науки.
>
>>Советская наука с момента своего создания периодически выдавала результаты мирового уровня. Бесспорные и общепризнанные.
>

А измеримые критерии -число Нобелевок, да? вспомни, как долго и сильно ругался в своё время по этому поводу Кара-мурза. Небезосновательно

>> >При чём делалось это часто в условиях бедности страны и и даже послевоенной разрухи.

в эпоху сабжа берут не гениями, а кол-вом средних. Авторство статей в физике высоких энергий перестали учитывать в ИндексеЦитирования - из-за того, что непонятно, кто из сотни "авторов" - автор

Такая теперь и будет часто "наука",не вижу ничего странного
>

>>Если брать КНР , то как-то трудно вспомнить хоть одно яркое научное достижение (кроме создания ядерного оружия).
>

это да, ради бомбы они свернули на долгие годы ВСЕ научные исследования и разработки, об этом я читал, когда наткнулся на тезис Мао "Атомная бомба- бумажный тигр"

То естЬ, одновременно с надрывным криком, - только и делали,что Абомбу.

Но это было "в условиях бедности страны и и даже разрухи".

От	Константин
К	Пуденко Сергей (08.12.2006 09:06:36)
Дата	08.12.2006 17:49:06

Re: НТР-2. Берут...

Мой личный опыт работы в науке , говорит об обратном. Как раз огромную роль играют немногочисленные , но очень продвинутые люди. Остальные у них на подхвате.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (06.12.2006 02:13:11)
Дата	06.12.2006 08:30:10

Re: Да-да. Немного...

От	Константин
К	Константин (05.12.2006 12:49:05)
Дата	05.12.2006 12:56:18

Тяньанмынь vs ГКЧП

>2. О сравнении КНР и СССР. ... Если сравнивать с учётом времени модернизации, то возможно стоит сделать сдвиг лет на 30 (1917 и 1949) .

Кстати , часто считают очевидным преимуществом китайского руководства перед советским , что в 1989 они смогли решительными мерами подавить свою "перестройку", а наше ГКЧП облажалось.
Но если смотреть из 1975 года, то ситуация не столь проста.
Руководство СССР того поколения действовало очень решительно. В 1964 году сняли Хрущёва (кстати мягче , чем в Китае) ,а на внешней арене били морду кому хотели (Венгрия, Чехословакия, Карибский кризис, война во Вьетнаме и т.д.)

От	Пуденко Сергей
К	Константин (05.12.2006 12:56:18)
Дата	05.12.2006 13:14:00

Re: Тяньанмынь vs...

>>2. О сравнении КНР и СССР. ... Если сравнивать с учётом времени модернизации, то возможно стоит сделать сдвиг лет на 30 (1917 и 1949) .
>
>Кстати , часто считают очевидным преимуществом китайского руководства перед советским , что в 1989 они смогли решительными мерами подавить свою "перестройку", а наше ГКЧП облажалось.
>Но если смотреть из 1975 года, то ситуация не столь проста.
>Руководство СССР того поколения действовало очень решительно. В 1964 году сняли Хрущёва (кстати мягче , чем в Китае) ,а на внешней арене били морду кому хотели (Венгрия, Чехословакия, Карибский кризис, война во Вьетнаме и т.д.)

ты прав втом, что настало время разобрать "треуголник" с учтеом новой инфы. Мне это уже тоже говорили (кстати,обсуждение материала таки идёт и я интегрирую такие как у тебя замечания о подходе для дальнейщего шага)

В 1980 амеры зщмутили с Дэном игру, Всемирный банк и МВФ им тогда помогали.Потому что против нас. А Китай не бросал игр с ВБ и МВФ (см. про Ху и его траекторию), но уже развернув по-своему

То же было с Японией - амеры после войны в Корее срочно ее поднимали, еще против нас и Китая вместе

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	19.11.2006 11:54:16

"Великоханьский пахарь" (Э.Кульпин)

Любопытнейше сравнить с Миловым.

отрывочек
Китайская месть "богатеям", она же крсиво в цветистом стиле называемая демонстрация силы (или мощи) - саранчового типа. Налёт и ВСЁ сжирается дотла
(цитата из отличной книги "Чнловек и природа в Китае")

с. 188
"Демонстрация силы" - довольно специфическая ,своеобразная мера наказания политиечских и классовых врагов,угнетателей-мироедов.Она представляла собой массовое,организованное поедание продовольствия,принадлежащего последним. . " Крестяне в организованном порядке являются к этим людям и требуют угощения -пишет Мао Цзедун.- В этих случаях не обоходится без убоя своиней и перетряхивания азпасов. Недавно в деревне Мацзянь уезда Сяньгань толка численностью до 15 тыс. человек рассчиталась таким образом с 6 лешэнь. За четыре дня у них было зарезано болнн 160 свиней" (Мао, т.1, 1949, с.56-57)
"Демонстрация силы" не всегда проходила в форме относительно мирного прихода незваных гостей. "В дома тухао и лешэнь, выступаю-щих против крестьянских союзов, врываются толпы людей: режут сви-ней, отбирают зерно. Подчас крестьяне приходят к тухао или лешэнь и разваливаются на тщательно убранных постелях их дочерей и невесток. Сплошь и рядом они хватают тухао и лешэнь, надевают на них высокие колпаки и водят по деревням; крестьяне делают все что хотят". Однако, как видно хотя бы из приведенных материалов, "хотят" они вовсе не так уж много. Первое и основное желание бедняков, ведущих хронически полуголодное существование, - поесть досыта хоть раз: "Крестьяне уже достаточно излили свой гнев на угнетавших их тухао и лешэнь, об-ложив их тяжелыми сборами и штрафами и прирезав их свиней и овец".
Своеобразно проходила борьба крестьян против традиционных по-лурелигиозных и религиозных запретов. Например, обычай, согласно которому женщины и бедняки не имели право участвовать в трапезах в родовом храме, был де-факто уничтожен следующим образом: "В мест-ности Байго уезда Хэншань женщины толпой явились в храм, бесцере-монно расселись там и приняли участие в трапезе (организованной для старейшин. - Э. К.), а почтенным старейшинам рода не оставалось ни-чего другого, как предоставить им полную волю. В другом месте в виде протеста против того же запрета бедняки группой ворвались в храм и устроили там такое пиршество, что тухао и лешэнь - все степенные господа в длинных халатах - от страха разбежались". Показательно, что других примеров "антиклерикальной" деятельности крестьян Мао Цзэдун не приводит.

полностью тут
http://www.kulpin.ru/books/book_35.zip

Про российские кризисы там тоже есть. Недавнюю его книжку- Китай: истоки перемен (Кульпин в соавторстве с О.А.Машкиной). М.: Моск. лицей. 2002 пока не нашёл и не вижу.

Это лекции Кульпина 2003г на основе книги 1990г (она у меня есть целиком). Очень рекомендую.
Восток. (Курс лекций «Человек и природа на Дальнем Востоке»). М. Московский лицей. 1999, 272 с.
глава 7
Второй
социально-экологический
кризис

...

Страна вступила во второй социально-эко-логический кризис.
Среднее число засушливых лет и наводнений за столетие в эпохи Мин (1368-1643) и Цин (1644-1847, 1861-1900) возросло в несколь-ко раз:
Табл. 2. Стихийные бедствия в эпохи Мин и Цин
Число засушливых лет Число наводнений
Провинция эпоха Мин эпоха Цин эпоха Мин эпоха Цин
Хэнань 2,9 12,4 2,2 26,0
Чжили 5,1 26,9 1,8 43,7
Шэньси 7,3 9,5 2,2 11,6
Шаньси 13,8 7,3 7,3 12,3
Шаньдун 4,0 19,0 2,2 27,7
Ганьсу 0,7 7,0 - 8,3
Чжэцзян 16,7 13,9 4,0 22,7
Цзянсу 3,3 15,7 1,5 43,8
Хубэй 16,0 11,2 0,7 26,2
Сычуань 1,5 0,4 1,1 2,9
Аньхой 2,2 14,5 - 36,3
Цзянси 4,4 13,6 1,5 21,8
Хунань 5,1 8,7 1,1 20,6
Фуцзянь 7,6 3,7 3,3 6,5
Гуанси 4,7 2,1 0,7 1,6
Юньнань 6,5 0,3 6,9 2,5
Гуйчжоу 1,1 - - 2,5
Гуандун 2,9 0,8 1,5 7,0
Источник: [Виттфогель, 1931, с. 234, 254].

Восстание тайпинов и временное установление неустойчивого социально-экологического равновесия.
Рост населения, усиление демо-графического давления на землю, падение производства зерновых на душу населения и рост цен на них произошли в исторически короткие сроки. Быстрое и резкое ухудшение условий жизни породило глубокое недовольство народных масс. Едва успев восстановить производитель-ные силы, Цинская империя к концу XVIII в. вступила в стадию упадка. Началась полоса народных восстаний, длившаяся с перерывами с 1796-го по 1864 г. Помимо того, слабый средневековый Китай вел навя-занные ему войны с крупнейшими колониальными державами. В ходе жестокого подавления народных движений, в первую очередь крупней-шего в истории Китая восстания тайпинов, страна понесла страшный урон: были разрушены города, ирригационные системы, поля преврати-лись в "жуткие дебри". Очевидцы писали: "На протяжении нескольких десятков ли не встретишь человеческого жилья, а бывает и так, что пройдешь 30 ли и не увидишь живой души"

....

ЭКОНОМИКА, СОЦИОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ НИЩЕТЫ
Зерновой минимум. Специфика продовольственной проблемы в Китае, как это убедительно показал Иван Наумов, заключается в том, что основным традиционным продуктом питания там являются зерно-вые. Его исследования касаются исключительно ХХ в., но, поскольку известно, что структура питания, которая в некоторых азиатских стра-нах (например, в Японии) претерпела существенные изменения, а в КНР подобных сдвигов не претерпела, результаты изучения продовольствен-ной проблемы И.Н. Наумовым вполне репрезентативны и для более ранних периодов.
"Основу питания китайской нации, - пишет он, - составляет растительная пища, на долю которой приходится 96,5% потребляемых калорий (на зерно и картофель-батат - 83,2%)". То, что растительная пище (точнее, зерновые) являются основой питания, вытекает из общего низкого уровня производства продовольствия на душу населения в стра-не. Известно, что "чем ниже душевое производство зерна, тем выше его доля в потреблении людей. И, наконец, оно является едва ли не единст-венной пищей народов, у которых душевое производство его падает ни-же минимальных потребностей. Низкий уровень душевого производства зерна определяет и способ его использования - непосредственное по-требление в пищу людей. Именно такая форма потребления зерновых позволяет Китаю при небольшом уровне производства продовольствия поддерживать существование колоссального населения. Если бы в Ки-тае решили значительную часть продовольствия скармливать скоту и птице для получения мяса, молока, яиц и т. п., то это завершилось бы еще одной не менее разрушительной катастрофой (подобной "большому скачку". - Э. К.). Специалисты подсчитали, что с молоком возвраща-ется 15% потребленных калорий, с яйцами - 7, с мясом - всего лишь 4%".
Будучи своеобразным критерием состояния общества (наряду с не-которыми другими сторонами жизни), производство зерновых на уров-не, близком к физиологическому минимуму потребления, является фак-тором, влияющим и даже определяющим не только уровень и качество жизни людей, но и их психологию, образ жизни, критерии и ценности, специфические интересы отдельных социальных слоев и групп общест-ва, среди которых продукты питания распределяются неравномерно. В подобной ситуации становится актуальной проблема определения ве-личины душевого производства зерна, при котором обеспечивается удовлетворение минимальных физиологических потребностей человека (в дальнейшем мы будем называть его физиологическим душевым ми-нимумом).
Для определения данного минимума мы обратимся к разным ис-следованиям и среди них к тем, что проводил Мао Цзэдун. Из его со-циологического обследования уезда Синго и волости Чанган явствует, что земля измерялась крестьянами не в единицах площади, а по уро-жаю, который она дает. Исчисление земли не по площади, а по весу снятого урожая имело место и в других провинциях Китая. Этот факт показателен уже сам по себе. В одном месте Мао Цзэдун пишет о по-требности на едока 7 даней земли (7 даней соответствуют 420 кг зерна), а в другом - о потребности на едока 5 даней земли (т. е. 300 кг зерна). Во втором случае речь, вполне возможно, идет о действительно физио-логическом минимуме, так как в тексте говорится о необходимости прожить месяц до следующего урожая, когда старый урожай уже до конца съеден. Мао Цзэдун неоднократно отмечал, что недостаток соб-ственного производства крестьянские семьи компенсировали покупкой зерна в таком объеме, который доводил потребление до 7 даней (420 кг) на человека в год.
По данным Мао Цзэдуна, в советских районах 20-30-х годов при распределении земли по едокам ее доставалось в разных деревнях в пе-ресчете на душу населения от 330 до 480 кг. Таким образом, в отдель-ных деревнях наличная земли не покрывала потребностей, определяе-мых крестьянами в 420 кг в год на душу. Мао Цзэ-дун пишет, что в "уезде Синго урожай снимается только один раз в год, поэтому полу-ченных наделов едва хватает для того, чтобы прокормиться", а в "деревне Чанцзяо... душевой надел составляет 5,5 даня земли (т. е. 330 кг. - Э. К.). С такого надела налог не взыскивается". Он взимался лишь с тех крестьян, которые владеют наделом, дающим не менее 6 даней (360 кг) на душу. Если считать, что налоговый минимум так или иначе должен согласовываться с условием оставления крестьянину ми-нимума средств для существования, то душевой минимум по налоговому признаку должен составлять величину, несколько меньшую 360 кг зерна в год. (Отметим, что 360 - это среднеарифметическая величина цифр 300 и 420. Иными словами, налоговый минимум определен точно посе-редине между предполагаемыми физиологическим и традиционными минимумами.)
В монографии Ивана Наумова содержатся расчеты количества зер-на, необходимого для семенного фонда и непосредственного потребле-ния, а также теряемого при хранении и транспортировке, при обработке зерна и т. п., но нет суммирующего итога. Тем не менее итоговую циф-ру он называет: "По подсчетам английского профессора Рида, относя-щимся еще к 20-м годам, в Китае минимальная потребность составляет 215 кг обработанного зерна и 20,7 кг растительного масла на человека в год. А если учесть расходы на семена, отходы при обработке, естест-венные потери, то она повышается приблизительно до 300 кг".
На основании изложенного в качестве основного критерия для анализа можно принять душевое производство зерна, необходимое для удовлетворения минимальных физиологических потребностей человека и для производственных нужд, в размере 300 кг.
Размер земельного "голода". Анализ доходов и расходов крестьян-ской семьи, зависимости ее размера от доходов, величины и соотноше-ния собственной и арендуемой земли от уровня производства зерновых был проведен нами по единой методике с использованием статистиче-ских данных, приведенных в работах Д.Л. Бака, Е.Е. Яшнова, Фэн Хэфа и Нумато Масадзи. Во всех случаях получены идентичные результаты. Приведем в качестве примера анализ наиболее полных данных Фэн Хэ-фа и Нумато Масадзи по провинциям Фуцзянь, Гуандун и Гуанси за 20-30-е годы.
Согласно этим материалам, в Гуандуне производилось около 280 кг в год на душу населения, в Фуцзяни - около 300 кг, причем в обеих провинциях более 90% всех посевных площадей было занято под зерновыми. Неравномерное распределение пахотных земель между кре-стьянскими семьями различных социальных слоев приводило к тому, что в "кулацких" семьях в трех провинциях на душу производилось в 2,5-3 раза больше зерна, чем в среднем на душу населения, в "середняцких" производство зерна колебалось около средних данных по провинции, а в "бедняцких" производилось в 4 раза меньше, чем в сред-нем по провинции. На человека в "кулацких" семьях в пересчете на день производилось обрушенного зерна от немногим более 1 кг до 1,5 кг. При таком уровне производства, если бы зерно было основным продуктом питания, в Европе и Америке оно или совсем не было бы пущено на рынок, или пошло туда в весьма ограниченных количествах. В подобных условиях европейская крестьянская семья вела бы преиму-щественно натуральное хозяйства. Китайская же вывозила зерно на продажу.
Лишь в среднем в провинциях в пересчете на душу населения зерно производилось примерно на уровне минимума, не существовало прину-дительного равномерного распределения продовольствия, не была и земля равномерно поделена по едокам. Казалось бы, в данных условиях часть населения должна была голодать. Тем не менее массовой смерт-ности от голода там не наблюдалось. Поэтому естественно предполо-жить, что действовали какие-то экономические и социальные регулято-ры перераспределения производимого продовольствия. На наш взгляд, одним из самых наглядных показателей земельного голода (а отсюда - и ограниченного производства продовольствия) в Китае является не са-ма по себе нехватка земли или отсутствие ее у отдельных слоев сельско-го населения, а в условиях специфических экономических отношений то количество земли, которое необходимо было приарендовывать се-редняку, бедняку и батраку для поддержания физического существова-ния семьи.

Если использовать в качестве душевой нормы земли тот ее размер, который необходим для получения урожая в 300 кг в год на члена се-мьи, то можно подсчитать количество земли, которое потребовалось бы дополнительно приарендовывать середнякам и беднякам. Наша задача облегчалась тем, что в среднем около 300 кг зерна в год на душу насе-ления фактически и производилось в трех южных провинциях. Следова-тельно, для грубого расчета достаточно разделить посевные площади провинций на численность населения, чтобы получить минимальную душевую норму земли. Она составляла в Фуцзяни 1,9 му, в Гуандуне - 1,2, в Гуанси - менее 2,4 му. В результате анализа выяснилось, что де-фицит земли бедняков и середняков в Гуандуне составлял 25,3 млн. му, а в Гуанси - 16,9 млн. му. Это, так сказать, "чистый" дефицит. Для ре-альных китайских условий по излагаемым ниже причинам его нужно как минимум удвоить. Следовательно, бедняки и середняки для удовле-творения потребностей в простом воспроизводстве своей рабочей силы должны были приарендовывать землю в среднем в удвоенном против реальных потребностей количестве: в Гуандуне - 50,3 млн. му, в Гуан-си - 31,8 млн. му. Однако это было физически невозможно, даже если бы бедняки и середняки двух провинций имели для данной цели сред-ства, поскольку в Гуандуне потребность только в аренде превышала фактические размеры пахотных земель (42 452 тыс. му), а в Гуанси - примерно равнялась им. Поскольку, не имея возможности произвести самим необходимое количество зерна, бедняки и середняки тем не ме-нее как-то существовали, то естественно предположить, что покупать зерно они могли за счет доходов, получаемых от незернового хозяйства, и что продажа зерна по повышенным ценам давала владельцам земли сверхприбыль.

Некоторые социально-экономические следствия земельного "голода". В условиях дефицита земли неизбежно образование социаль-ных групп, выброшенных частично или полностью из производственно-го процесса или лишившихся своего прежнего места в этом процессе: люмпенов, пауперов, батраков. В Европе и Америке массовое появле-ние люмпенов, пауперов и батраков неразрывно связано с развитием капитализма, когда происходило разложение феодального общества, дифференцировались землевладельцы, земля концентрировалась в ру-ках немногих, крестьян в массовых масштабах сгоняли с земли, некогда бывшей их собственностью. Возникал дефицит земли для большинства крестьян. Однако в Европе дефицит земли имел принципиально иную природу, нежели в Китае. В Европе физически земли хватало на всех. Она продолжала кормить расширенно воспроизводящееся население. В условиях роста производительности труда в сельском хозяйстве требо-валось относительно все меньше и меньше рабочих рук. Население, вы-тес-ненное из сельскохозяйственного производства, образовывало пере-ходные от крестьян к рабочим слои общества. В Китае же аналогичные слои не были переходными, их социальная эволюция была, по существу, тупиковой. Промышленность, развивающаяся главным образом в при-морских городах, не могла аккумулировать и малую часть избыточных рабочих рук деревни. В последней продолжали идти традиционные процессы. Батраки, люмпены и пауперы китайской деревни были по-рождены отнюдь не бурным развитием производительных сил город-ской промышленной цивилизации, как это было в Европе, а дефицитом пашни.
В других странах имеется достаточно примеров того, что дефицит природных ресурсов стимулировал интенсивное освоение новых терри-торий либо новых земель на старых территориях. В трех южных провин-ци-ях Китая освоение новых земель и территорий шло чрезвычайно за-медленно. Лишь резкое повышение цены земли влекло за собой незна-чительное расширение посевных площадей. При постепенном и незна-чительном росте цены земли посевные площади даже сокращались. В Фуцзяни они за 1873-1893 гг. уменьшились на 4%, а за 1873-1933 гг. - на 13, цена же одного му с 1912 по 1932 г. в среднем возросла на 4%. В Гуандуне посевные площади в 1873-1898 гг. оставались неизменными, а к 1933 г. возросли на 1%, цена же земли поднялась с 1912 по 1933 г. на 65-75%. В Гуанси посевные площади за 1873-1893 гг. возросли на 5%, затем до 1933 г. оставались неизменными, в то время как цена земли с 1912 по 1933 г. возросла на 61-74%.
Причина стагнации или даже сокращения посевных площадей при столь явной нехватке пашни, по-видимому, кроется в том, что бедней-шая часть деревни, для которой освоение новых земель было жизненной необходимостью, не имела для этой цели достаточных средств, а зажи-точная часть больше была заинтересована в монопольно высоких ценах на землю и продовольствие, чем в расширении производства.
Хотя масштабы разорения крестьян были чрезвычайно велики, процесс растягивался во времени на длительные сроки. "Выброс" кре-стьян из китайской деревни, например, в 30-х годах ХХ в. на Юге был не столь впечатляющим, как это можно было ожидать. Так, согласно обследованиям 1933 г., крестьянские семьи, из которых ушла молодежь, составили в Фуцзяни 7,8%, Гуандуне - 10,5, Гуанси - 5,8%. Число семей, в полном составе покинувших деревню, было еще меньшим: в Гуандуне - 3,4%, Гуанси - 1,4, Фуцзяни - 7,5%. В целом по стране в первой трети ХХ в. ежегодно полмиллиона китайцев покидало страну. Большая часть мигрировала в Юго-Восточную Азию. Но там общество было во многом аналогично китайскому и если не повсеместно и не в полном объеме, то в значительной степени стояло перед аналогичными проблемами. Не найдя себе места на чужбине, ежегодно 300-350 тыс. китайцев возвращались на родину, большая часть из них - став еще беднее, чем до эмиграции. Они пополняли ряды пауперов, люмпенов, батраков, ремесленников или в лучшем случае - арендаторов.
Дефицит земли способствовал развитию подсобных промыслов и вообще несельскохозяйственной деятельности в деревне. По данным, приводимым Чэнь Бода, доходы от кустарной промышленности и под-собных промыслов составляли у крестьян - собственников земли 29% всех доходов, у полуарендаторов - 9, у арендаторов - 6, у батраков - 19%. Иными словами, кустарной промышленностью и подсобными промыслами занимались прежде всего крестьяне - собственники зем-ли, имевшие сырье для производства и свободное время, а также батра-ки, располагавшие рабочими руками и временем; арендаторы же, выну-жденные для своего существования обрабатывать вдвое больше земли, нежели собственники, имели дефицит как времени, так и сырья.

Доходы и демографическое воспроизводство.
Отсутствие данных и о распределении доходов среди различных социальных слоев, и о средней численности составляющих их семей лишает возможности сде-лать строгие расчеты. Однако для получения картины в общем виде, для выявления тенденций можно сопоставить статистические данные по отдельным деревням и хозяйствам. Эти расчеты были нами произведе-ны и дали результаты не просто неожиданные, но сенсационные. Дохо-ды у полуарендаторов, арендаторов и батраков на душу в семьях в 1920-30 гг. были практически одинаковыми, расходы отличались не-значительно. Причем расходы на потребление у батраков всего лишь на 8% ниже, чем у крестьян - собственников земли. Все это наводит на мысль, что доходы на душу у всех групп населения были близки к мини-мальным, необходимым для поддержания физического существования и что численность членов семей или, иначе говоря, демографическое воспроизводство в крестьянских семьях различных социальных групп непосредственно зависит от уровня доходов.
Весьма показательна дифференциация расходов на потребление у различных социальных групп. Самая низкая она у полуарендаторов, т. е. у той социальной группы, которая занимает промежуточное положение: они уже (или еще) не владельцы собственной земли и не арендаторы. Полуарендаторы или их предки в большинстве случаев не смогли удер-жаться в группе собственников земли по ряду причин. Одна из глав-ных - превышение минимально допустимого количества членов семьи. Например, в Гуанси уменьшенная на одного человека семья гипотети-чески имела возможность из арендаторов стать крестьянами - собст-венниками земли за 8 лет.
Четко просматривается связь между размерами землевладения (землепользования) и демографическим воспроизводством. У крестьян-собственников на душу приходилось немного больше среднепровинци-альной "душевой нормы" земли. В этих семьях наблюдается расширен-ное демографическое воспроизводство - 5,4 души в семье (при двух родителях и возможном представителе старшего поколения). У аренда-торов - примерно вдвое меньше "душевой нормы". Здесь уже нет даже простого демографического воспроизводства: 4,61 человека в семье, т. е. число детей менее двух. У неземледельческого населения уровень демографического воспроизводства еще ниже; при наличии в семье представителей старшего поколения - менее одного ребенка в семье. На практике это означает наибольшее число холостых мужчин и неза-мужних женщин в данной социальной группе.
На основании изложенного была выдвинута гипотеза: на микро-уровне - в крестьянских семьях - доходы, непосредственно зависящие от количества произведенного зерна и опосредованно - от размера собственной и арендуемой земли, в 20-30-х гг. ХХ в. прямо определя-ли демографическое воспроизводство. Так, производство зерновых в 30-е гг. составляло в Гуандуне 280 кг на душу населения, т. е. было ниже минимума, определенного нами в 300 кг. Среднестатистическая семья в этой провинции в те же годы составляла 4,89 человека, т. е. там в целом не было простого демографического воспроизводства. В Фуцзяни про-изводилось в то же время 300 кг в год в пересчете на душу населения ("душевой минимум"), и среднестатистическая крестьянская семья со-ставляла 5,02 человека. В Гуанси душевое производство зерна составля-ло 360 кг (на 20% больше минимума), и среднестатистическая семья там насчитывала 5,56 человека, т.е. только в этой провинции имело ме-сто расширенное демографическое воспроизводство.
Зависимость между производством зерновых и ростом населения в исторической ретроспективе прослеживается опосредованно - через зависимость между масштабами пашни и ростом населения. В Гуандуне посевные площади за 1873-1893 гг. оставались неизменными, и рост населения за 1874-1894 гг. составил лишь 1%. За 1893-1933 гг. по-севные площади возросли на 1%, что стимулировало увеличение чис-ленности населения на 4%.

В Фуцзяни зависимость между производством зерновых и демо-графическим воспроизводством искажается "чайным бумом" - массо-вым производством чая на экспорт. Во время "бума" часть пашни была превращена в чайные плантации, а чаеводы и рабочие чайных фабрик жили за счет привозного зерна, приобретаемого на доходы от продажи чая. В чаеводческие районы Фуцзяни устремились переселенцы из Гу-андуна, Цзянси, Чжэцзяна и других провинций. "Чайный бум" привел к росту населения за 1874-1894 гг. на 25% при сокращении посевных площадей на 4%. Однако после окончания "бума" снова восстановилось соответствие между производством зерновых и численностью населе-ния. Поскольку чайные плантации не удалось вновь превратить в паш-ню, большая часть крестьян, выращивающих чай, вынуждена была бро-сать землю, ставшую бесплодной. В результате население провинции сократилось за 40 лет в 2 раза (!) за счет эмиграции.

Приведенные факты и соображения позволяют составить последо-вательную цепочку логических заключений. Анализ показал, что демо-графическое воспроизводство в трех южных провинциях Китая при тра-диционных способах хозяйствования и социально-экономических от-ношениях регулировалось либо непосредственно смертностью от голо-да, либо угрозой голодной смерти. Оно определялось уровнем произ-водства зерновых в каждой отдельной семье, который, в свою очередь, почти прямо зависел от размеров земли, находящейся в собственном владении крестьянина или арендуемой им. Следовательно, демографи-ческое воспроизводство на данном уровне развития производительных сил и сложившихся производственных отношений непосредственно за-висело от размеров пахотного клина. Подобная ситуация, как естест-венно предположить, возможна прежде всего при производстве основ-ного продукта питания на душу населения на уровне, близком к физио-логическому минимуму.
Поскольку же в условиях производства основного продукта пита-ния на уровне физиологического минимума и ниже его массовой смертности от голода все же не наблюдалось, мы обязаны предполо-жить не просто перераспределение продовольствия, но такое, которое близко к уравнительному или практически уравнительное. Следова-тельно, без регулирования со стороны государства, стихийно, т.е. опи-раясь на обычаи и традиции, на рыночные отношения, китайское обще-ство вело "пра-вильную" оборону против социально-экологического кризиса. Разумеется, она в социально-экономическом плане включала в себя усиление эксплуатации трудящихся, так как "голодный человек за хлеб готов отдать все".
Регуляторы уравнительного распределения продовольствия. Во время путешествия по Китаю в 1920-х гг. С.А. Далин выделил три типа деревни на Юге Китая: земледельческий, торговый и торгово-промышленный. В первых двух типах деревень "ремесло почти совер-шенно отсутствовало. Начиная с шапок и кончая туфлями - все поку-палось". О втором типе он писал: "Встречался и другой тип деревень, жители которых, казалось, не занимались земледелием, а содержали харчевни. Чуть ли не каждая семья здесь чем-то торговала". В деревнях третьего типа также велась "оживленная торговля". В них было "несколько улиц, много харчевен, но больше всего лавок и ремесленных мастерских... Ремесленники в деревнях изготовляли обувь, платье, тка-ни на деревянных станках, сами красили первобытным способом ткань. Все это предметы домашнего обихода. Ремесленник одновременно был и хозяином лавки, в которой продавались произведенные им товары. В ремесле была занята вся семья от мала до велика. Но были и наемные рабочие, главным образом, "ученики"".
Высокий уровень разделения труда и развитие товарно-денежных отношений в китайской деревне, слабо затронутой или почти не затро-нутой развитием отечественного и влиянием мирового капитализма, по-видимому, в известной мере могут быть объяснены большим удель-ным весом сельских тружеников, выброшенных из сферы земледелия. Согласно хрестоматийным положениям, возводящим в абсолют опыт Европы, вовлечение в товарно-денежные отношения широких народных масс происходит с ростом производительных сил и по мере того, как все более значительная часть деревни переходит от простого воспроиз-водства (натурального хозяйства) к расширенному. Чем большая часть общества занимается промышленной (в данном случае кустарно-промы-шленной) деятельностью, тем больше развивается специализация. Она также требует обмена, вовлекающего в товарно-денежные отношения широкие массы населения. В Китае сходные явления стимулировались дефицитом основных продуктов питания, изменявшим характер, суть простого воспроизводства.
Представители лишь двух социальных групп китайской деревни теоретически имели возможность самообеспечения продовольствием: крестьяне - собственники земли и помещики, ведущие хозяйство. Представители остальных групп должны были вступать между собой в отношения обмена для перераспределения основного продукта питания. Причем обмен должен быть достаточно значительным, отношения - развитыми, ибо неразвитые отношения практически никогда не имели места там, где распределению и перераспределению подлежали пред-меты первой необходимости и основные продукты питания, необходи-мые для поддержания физического существования человека. Посредни-ческие функции в обмене может взять на себя государство и упростить обмен путем внеэкономического принуждения, но если оно не берет на себя такие функции, товарно-денежные отношения быстро развиваются.
Итак, в условиях, когда уровень производства продовольствия едва обеспечивал удовлетворение собственных минимальных физиологиче-ских потребностей китайской деревни, она могла существовать как ста-бильная социальная общность лишь при уравнительном распределении продуктов питания, так как производство в отдельных семьях было не-равномерным. Причины, заставлявшие арендатора отдавать или прода-вать часть необходимого продукта, ясны: он должен был вносить арендную плату. Но что заставляло крестьян, имевших излишки сверх собственных минимальных потребностей, отдавать их? Ведь, по евро-пейским понятиям, богатые китайские крестьянские семьи нужно отне-сти к бедным и беднейшим, "излишки" сверх физиологического мини-мума потребления они проели бы сами. Что же двигало ими? Освящен-ная веками скромность в потреблении и конфуцианская мораль поме-щиков или большой барыш, получаемый от ростовщичества? В китай-ской деревне почти все "кулаки" и "помещики" занимались ростовщи-чеством. Не случайно в земельном законе Китайской Советской Рес-публики (1931 г.) в ст. 3 подчеркивается: "Особенность китайского ку-лака заключается в том, что он одновременно является помещиком или ростовщиком", т.е. сам ведет хозяйство, сдает землю арендаторам и да-ет ссуды крестьянам.
Олег Непомнин и Анатолий Мугрузин в своих фундаментальных исследованиях китайской экономики XIX-XX вв. вплотную подошли к изучению ростовщичества как особого регулятора, напоминающего го-меостатические регуляторы в природе. Так, Непомнин отмечал, что лишь часть зернового продукта реализовывалась на рынке, значитель-ная его часть оседала в деревне в качестве ростовщического фонда, ко-торый, добавим от себя, проедался самими крестьянами, это зерно про-изведшими, продавшими и снова купившими его, но за повышенную цену. Однако Непомнин нигде не связывает факт оседания большей части продовольствия в деревне с производством зерновых на душу на-селения на уровне, близком к физиологическому минимуму потребле-ния, и лишь упоминает о земельной тесноте и о "демографических осо-бенностях" Китая. Мугрузин подробно разбирает факты хронической задолженности крестьян, непроизводительного использования займов, анализирует механику ростовщичества, говорит об обнищании кресть-янских масс, о переплетении торговли и ростовщичества, рассматривает механизм действия земельной ренты и ростовщического процента как звенья одной цепи. Однако он также не связывает все эти явления с производством зерна на душу населения, близким к физиологическому минимуму потребления человека. Между тем именно эта особенность позволяет относительно просто объяснить многие явления китайской жизни. Например, тот факт, что китайский крестьянин упорно "цеплялся" за землю даже в случае убыточности хозяйства и уже факти-чески свершившегося - не только по европейским, но даже и по китай-ским понятиям - разорения. Подобные действия были бы лишены смысла с экономической точки зрения в любой стране, где на душу на-селения производится основных продуктов питания значительно боль-ше физиологического минимума. Там дилемма между ставшим уже экономически невыгодным трудом разорившегося земледельца и отно-сительно более выгодным в сложившейся ситуации, а то и в принципе, трудом ремесленника или рабочего однозначно решается не в пользу труда земледельца. Там ремесленники всегда в относительном дефици-те, а в традиционном Китае - в избытке. Там число ремесленников оп-ределялось потребностью в них общества, здесь - избытком рабочих рук в деревне.
В то же время наблюдались и на первый взгляд необъяснимые яв-ления: бедствующие крестьяне, получив денежную ссуду, зачастую, вместо того чтобы использовать заем на производственные нужды, "проедали" его. Непроизводительное использование займов, в принци-пе возможное при самых разнообразных ситуациях, в китайской дерев-не, видимо, было связано с таким уровнем обнищания, когда под угрозу ставится само физическое существование. "Проедание" займа грозило окончательной утратой земли, потерей традиционно престижного в Ки-тае социального статуса земледельца, противоречило вообще психоло-гически присущей крестьянам "прижимистости", стремлению эконо-мить средства на потреблении. Такой шаг был возможен лишь в экстре-мальных ситуациях, когда стояла дилемма жизни и смерти.
По-видимому, тесно связанное со многими сторонами жизни на-родных масс Китая ростовщичество играло двойственную роль в обще-стве. С одной стороны, высокий ростовщический процент разорял бед-ных крестьян, с другой - являлся той "плотиной" алчности, которая сдерживала неминуемое в других условиях проедание зерна немногими, что соответственно для многих означало бы смерть от голода.
Перераспределение продуктов питания в китайской деревне осу-ществлялось и в связи со своеобразным институтом двойного владения землей: "почвой" и "подпочвой". Арендатор снимал землю у владельца "почвы", но последний должен был делиться частью полученной арендной платы с владельцем "подпочвы". Хозяин земли при разорении продавал сначала право на владение "почвой", оставляя за собой право на "подпочву".
Таким образом, основными регуляторами распределения и пере-распределения произведенного в китайской деревне продукта, пришед-шими на смену угасающим распределительным функциям клана, были арендная плата, двойное владение землей, ростовщичество.

Социально-психологические последствия существования обще-ства на суженной природной базе.
Характер распределения произве-денного продукта порождал в обществе специфические социальные ожидания, идеалы и методы их реализации. В данной связи интересно обратиться к некоторым работам Мао Цзэдуна как к источнику инфор-мации, поскольку они либо сами являются конкретными социологиче-скими обследованиями, либо базируются на таких обследованиях. Об-следование крестьянского движения в пров. Хунань, проведенное Мао Цзэдуном в 1927 г., позволяет, в частности, на конкретных примерах проследить характер поведения различных слоев китайского крестьян-ства, их психологию, зависимость последней от социального положения того или иного слоя. Больше всего внимания уделяется наиболее массо-вой части крестьянства - беднейшей.

В Хунани в целом, по-видимому, так же как и в Пограничном рай-оне Хунань-Цзянси, 60-70% всей земли, а следовательно, и произво-димого продовольствия было сконцентрировано в руках "помещиков"и "кулаков", составляющих около 10% сельских жителей. Как социально-производственный слой деревни, "кулаки" характеризовались большим трудолюбием и наличием капитала, поэтому в Пограничном районе они были против уравнительного распределения земли (по едокам или по трудоспособным), так как при таком распределении "их особое усердие и излишки капитала не принимались во внимание". "Середняки", на-считывающие около 20% всего сельского населения, характеризуются Мао Цзэдуном следующим образом: "В котлах у них всегда есть рис, никто не стучится к ним по ночам в дверь за долгами". "Бедняки" со-ставляли около 50% сельского населения - это ремесленные рабочие, крестьяне-арендаторы. За исключением богатых арендаторов и полу-арендаторов, они были обеспечены работой лишь частично. У них "над головой ни куска черепицы, а под ногами нет ни клочка земли, чтобы иголку воткнуть!" "Помещики" и "кулаки" называли их "босяками" (ис-пользуя это слово как синоним аморальности) и "лодырями". Мао Цзэ-дун признает: "Правда, среди крестьян-бедняков, занимающих руково-дящее положение в крестьянских союзах, действительно бывали люди с недостат-ками", но, например, в уезде Хэншань 85% крестьян-бедняков "стали (курсив наш. - Э. К.) весьма положительными людьми" и толь-ко 15% "еще не совсем избавились от некоторых дурных привычек". Самый низкий по доходам слой деревни - "голытьба": батраки и де-классированные элементы.
Крестьянское движение в Хунани объединяло главным образом "бедняков". В ряду мероприятий, направленных против мироедов (ту-хао и лешэнь), которыми обычно являлись "помещики" и "кула-ки", - среди ревизий отчетности за использование общественных (общинных) средств, штрафов за злоупотребления и нарушения законов, денежных обложений, допросов, "вождения в высоких колпаках", заключения в уездные тюрьмы, весьма редких расстрелов, выделяется "демонстрация силы". Она в отличие от всех остальных (кроме "вож-дения в высоких колпаках") осуществлялась не руководством крестьянских союзов, а массами бедняков по собственному почину.
"Демонстрация силы" не всегда проходила в форме относительно мирного прихода незваных гостей. "В дома тухао и лешэнь, выступаю-щих против крестьянских союзов, врываются толпы людей: режут сви-ней, отбирают зерно. Подчас крестьяне приходят к тухао или лешэнь и разваливаются на тщательно убранных постелях их дочерей и невесток. Сплошь и рядом они хватают тухао и лешэнь, надевают на них высокие колпаки и водят по деревням; крестьяне делают все что хотят". Однако, как видно хотя бы из приведенных материалов, "хотят" они вовсе не так уж много. Первое и основное желание бедняков, ведущих хронически полуголодное существование, - поесть досыта хоть раз: "Крестьяне уже достаточно излили свой гнев на угнетавших их тухао и лешэнь, об-ложив их тяжелыми сборами и штрафами и прирезав их свиней и овец".
Своеобразно проходила борьба крестьян против традиционных по-лурелигиозных и религиозных запретов. Например, обычай, согласно которому женщины и бедняки не имели право участвовать в трапезах в родовом храме, был де-факто уничтожен следующим образом: "В мест-ности Байго уезда Хэншань женщины толпой явились в храм, бесцере-монно расселись там и приняли участие в трапезе (организованной для старейшин. - Э. К.), а почтенным старейшинам рода не оставалось ни-чего другого, как предоставить им полную волю. В другом месте в виде протеста против того же запрета бедняки группой ворвались в храм и устроили там такое пиршество, что тухао и лешэнь - все степенные господа в длинных халатах - от страха разбежались". Показательно, что других примеров "антиклерикальной" деятельности крестьян Мао Цзэдун не приводит.
"Жалобы финансовых органов пров. Хунань на затруднения", ко-торые они испытывают в изыскании средств, вследствие того, что "крестьяне изгнали богачей из деревни", свидетельствуют не только "о том, что крестьяне не выносят пребывания тухао и лешэнь в деревне". В условиях, когда зерно и остальные продукты питания производятся на уровне, близком к физиологическому минимуму, благосостояние дере-венских "богатеев" было, по-видимому, столь хрупким, что "демонстрация силы" лишала их возможности уплаты налогов. Миро-еды бежали из деревни от разорения беднотой, с одной стороны, и фи-нансовых поборов властей - с другой.
Крестьянские союзы, взявшие власть в деревне, преследовали цель снизить бремя арендной платы и обеспечить продовольствием бедня-ков. Было запрещено повышать арендную плату и залог за землю, отни-мать арендованную землю у арендаторов, вывозить рис за пределы дан-ной местности, взвинчивать на него цены, скупать и укрывать его с це-лью спекуляции: "У бедняков своего риса недостаточно, они вынужде-ны прикупать его на рынке и потому не допускают взвинчивания цен на продовольствие"; с "развитием движения цены на рис резко снизи-лись... положение с питанием населения стало значительно легче".
Стремясь максимально экономить продовольственный фонд (пре-жде всего рис), крестьянские союзы повсеместно запрещали "бога-тые пиршества", "традиционные дорогие поминки", преподнесения в виде подарков "дорогих продуктов и сластей", кустарное производство водки из риса. Было ограничено число свиней в хозяйствах, так как "на корм их нужно расходовать зерно", не разрешалось разводить больше 3-5 кур, "во многих местах совершенно запрещено разводить уток, так как от них еще больше убытка, чем от кур: они не только поедают зерно, но и губят всходы риса". Был запрещен убой рабочего скота: "Буйвол или корова - сокровище крестьянина... Когда крестьянские союзы выросли, они взяли под свой контроль также и рабочий скот, запретив его убой и в городе". По-видимому, столь жесткие меры были связаны с повсеме-стным и быстрым проеданием части товарного зерна, сконцентриро-ванного в руках "помещиков" и "кулаков", а также с тем, что оставшее-ся у них зерно последние всячески укрывали, не желая продавать его по сниженным ценам, введенным крестьянскими союзами.
Чрезвычайно показательно, что ответная реакция, месть "богатеев" беднякам, временно взявшим власть, проявлялась в формах, в средневе-ковой Европе характерных для восставших крестьян: "Мелкие помещи-ки и кулаки и сами жгли дома (бедняков. - Э. К.) и хватали людей (участников крестьянского движения. - Э. К.), проявляя при этом не-заурядную храбрость". В Европе помещики обычно "законно", публич-но казнили главарей, секли розгами рядовых повстанцев, но крайне редко жгли дома и портили инвентарь крестьян.
Разумеется, внеэкономическое перераспределение произведенного продовольствия в любом его варианте может носить только ограничен-ный и временный характер. Подлинное решение продовольственной проблемы лежит в сфере не распределения, а производства, для чего необходима радикальная аграрная реформа. Как показывает опыт всего мирового развития, только она дает для всех крестьян равенство воз-можностей производить и потреблять хлеб свой насущный.
Цель - "максимальное равенство".

Один из самых радикальных вариантов аграрной реформы включает в себя в качестве главного по-ложения пункт об уравнительном распределении земли. Для Китая со-циальное требование распределения земли по едокам является тради-ционным. Оно было выполнено в первых советских районах Китая. Зе-мельный закон Китайской Советской Республики 1931 г. предусматри-вал уравнительный передел всей земли. Предложение "сравнительно зажиточных крестьян распределять конфискованную землю по средст-вам производства" I Всекитайский съезд Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов квалифицировал как "реакционную попытку кулаков намеренно препятствовать развитию аграрной революции и из-влечь выгоды для себя". Распределение земли предусматривалось про-водить в зависимости от "местных условий" двумя методами: по числу трудоспособных в каждой семье и одновременно по едокам или "поровну по числу едоков". Мао Цзэдун в работе "Борьба в Цинганьша-не" в разделе "Критерии, применяющиеся при разделе земли" писал: "Землей наделяются поровну все жители деревни - мужчины и жен-щины, старые и малые. Сейчас в соответствии с инструкцией Централь-ного комитета мы приняли критерий трудоспособности: трудоспособ-ным дается вдвое больше земли, чем нетрудоспособным". К этому пункту цитируемого произведения при издании была дана следующая, довольно красноречивая сноска: "Метод распределения земли по прин-ципу трудоспособности неправилен. Фактически на территории крас-ных районов в течение долгого времени осуществлялся принцип урав-нительного распределения земли по едокам".
В работе "Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата" В.И. Ленин, анализируя методы передела земли, охарактеризовал рас-пределение земли по едокам как выражение "максимального равенст-ва". На наш взгляд, распределение земли по такому принципу прямо вытекает из экстремальных экологических условий Китая. Аналогичная экологическая ситуация характерна и для многих других районов и стран Азии. И там в условиях, когда экстенсивный путь развития в зем-леделии исчерпал свои потенции, а переход на интенсивный путь свя-зан с чрезвычайными трудностями, в глазах широких народных масс уравниловка в производстве и потреблении представляется едва ли не единственным выходом из сложившегося положения. Истоки подобных эгалитарных стремлений, как справедливо пишет Б.С. Ерасов, "в объек-тивных условиях жизни докапиталистического общества, при которых система производства имеет определенный предел, далее которого она не может развиваться".
Вполне естественно, что аграрная реформа в КНР была проведена по уравнительному принципу. Распределение земли по едокам в китай-ских условиях означало следующее. Общая пахотная площадь в стране в 1952 г. составляла 108 млн. га. К моменту завершения земельной ре-формы на душу населения в сельской местности приходилось около 0,2 га пахотных земель, а в среднем на семью - примерно 1 га. Такой участок способен обработать один здоровый мужчина с помощью про-стейших орудий труда и без применения мускульной силы животных. Как правило, в семье был хотя бы один трудоспособный. Но даже если его не было, объединенными усилиями всех полутрудоспособных чле-нов семьи участок мог быть обработан.
При одинаковых орудиях труда семья, располагавшая бoльшим числом трудоспособных, имела больше возможностей вырастить луч-ший, больший урожай, чем равновеликая по численности семья с мень-шим числом трудоспособных. Но первой требовалось и больше продо-вольствия, так как в ней было больше "полноценных" едоков. Таким об-разом, распределение земли по едокам означало максимальное при-ближение к равенству в потреблении продовольствия, точнее, к распре-делению продовольствия по потребностям каждой семьи. Разумеется, и при таком варианте все же присутствовало неравенство, но размеры его были минимальными.
При распределении земли по едокам равенство в потреблении в условиях дефицита пашни достигается за счет псевдорешения другой острейшей проблемы деревни - занятости. В дореволюционном Китае на долю сельских люмпенов и пауперов, по оценке Анатолия Мугрузи-на, приходилась 1/10 населения. В 1949 г. их общая численность состав-ляла около 45 млн. - 1/4 всех сельских жителей в трудоспособном воз-расте. Земельная реформа обеспечила их работой, однако данный акт социальной справедливости в условиях острого дефицита природных ресурсов и неизменного уровня развития производительных сил дерев-ни не мог решить проблему занятости по существу. До реформы число рабочих мест в земледелии в целом определялось экономической целе-сообразностью, после же - вне связи с нею: работу, с которой справля-лись трое, стали делать четверо.
Осуществление земельной реформы по принципу "макси-мального равенства" не могло не вызвать ряд взаимосвязанных между собой яв-лений и процессов не только социального, социально-экологического, но и производственно-технологи-че-ского порядка. В частности, переда-ча земли малоземельным и безземельным крестьянам в специфических китайских условиях, по крайней мере в течение первых нескольких лет, не могла не вести к снижению плодородия почв, которое могло ока-заться довольно значительным.
Земля, обрабатываемая тысячелетиями, как правило (исклю-чение составляют поля заливного риса и немногих других культур), лишена естественного гумуса и требует при своей эксплуатации строгого со-блюдения технологии, высокого агротехнического уровня знаний и обя-зательного внесения на поля больших количеств органических удобре-ний. Не случайно в дореволюционном Китае почти повсеместно бедня-ки при аренде земли в порядке компенсации за возможное и действи-тельное истощение почвы должны были вносить более высокий залог, платить более высокую арендную плату. Такое истощение обычно не имело места при хозяйствовании "кулаков" и "зажиточных середняков".
Более низкая урожайность земель и снижение плодородия почвы у бедняков объяснялись тем, что, во-первых, они располагали понижен-ными возможностями внесения в почву органических удобрений из-за меньшего количества или вообще отсутствия домашних животных, в первую очередь, свиней; во-вторых, орудий труда у них было меньше по ассортименту и количеству, они были хуже по качеству.
До революции 1949 г. китайские бедняки разделялись на две час-ти. Бoльшая из них ("беднота", по определению Мао Цзэдуна) - кре-стьяне, арендующие землю и, как правило, имеющие немного земли в личной собственности или же небольшие денежные средства. Эта часть бедняков - примерно половина всех крестьян - имела определенные навыки земледельческого труда, ограниченный набор орудий производ-ства и почти не имела домашних животных. Аграрная реформа 1949 г. предусматривала передачу крестьянам не только земли, имущества, но и рабочего скота помещиков и кулаков, однако основных "производителей удобрений" - свиней - беднота должна была выра-щивать самостоятельно. Хозяйства таких крестьян, по всей вероятности, могли не сразу прийти к полноценному истощению земли, но они явно не располагали возможностями взять от поля максимум того, что оно способно родить, т. е. эксплуатировать почвы на максимальном уровне их производительности, что необходимо и с экономической, и с эколо-гической точки зрения одновременно.
Другая часть бедняков - "голытьба", по оценке Мао Цзэдуна, "составлявшая 20% сельского населения, - это люди, не имеющие ка-ких бы то ни было средств к существованию и вынужденные поступать в солдаты, или уходить на заработки, или побираться". Эта часть бедня-ков еще менее была способна правильно и эффективно эксплуатировать предоставленную им землю. Существенная часть "голытьбы" - тради-ционные люмпены - вообще не была способна к систематическому, сложному и тяжелому крестьянскому труду. Простая передача кулац-ко-помещичьей земли "голытьбе" почти неминуемо должна была при-вести к тому, что в течение по крайней мере первых нескольких лет плодородие земли должно было упасть.
Распределение по едокам означало не только и не просто удовле-творение главного требования беднейших и неимущих деревни, но и резкое ослабление или уничтожение старых товарных хозяйств, натура-лизацию сельского хозяйства в целом. По нашим расчетам зерна, ос-тавшегося в деревне в 1952 г. после уплаты натурального налога, в сред-нем было недостаточно для производственных нужд и для пропитания на уровне удовлетворения минимальных физиологических потребно-стей. Реально же зерно могли продавать лишь те семьи, где производст-во на душу было выше традиционного уровня - 420 кг на душу. Но та-ких семей было много меньше, нежели тех, которым недоставало зерна до физиологического уровня (300 кг на душу в год).
На долю бедняков, батраков и середняков приходилось 91,2% всех сельских семей. Даже у середняков доходы от земледелия не покрывали затрат первой необходимости. Хозяйства их не были рентабельными. Предположим, что все остальные 8,8% крестьянских семей вели хозяй-ство рентабельно и производили на душу больше 420 кг зерна в год. Од-нако продуктивность таких хозяйств земельная реформа ограничила. Им принадлежало лишь около 10% всего посевного клина. Товарное хо-зяйство, ограниченное столь малой частью земельного фонда, не могло в достаточной мере удовлетворить нужды горожан, легкой промышлен-ности и части крестьян (специализировавшиеся на выращивании техни-ческих культур).
Таким образом, земельная реформа сама по себе не могла разре-шить в Китае социально-экологического кризиса. Крестьяне, как и пре-жде, не имели возможности создавать запасы продовольствия, гаранти-рующие их существование и производство в случае стихийных бедствий. Хотя за годы аграрной реформы (1949-1952) производство зерновых резко (в 1,5 раза) возросло, достигнув 163,9 млн. т (согласно уточнен-ным данным, сообщенным агентством Синьхуа 23 сентября 1979 г.), в пересчете на душу населения страны (575 млн. человек) производство зерновых составило лишь около 280 кг. В то же время потенции рефор-мы были практически исчерпаны.
Достигнутый рубеж не мог удовлетворить китайское общество, по-скольку в пересчете на душу населения в стране не обеспечивался не только традиционный, но и физиологический минимум, необходимый для простого воспроизводства в сельском хозяйстве и обеспечения про-стого демографического воспроизводства. Общеэкономическое проти-воречие - между потребностями в жизненных средствах и уровнем их воспроизводства, - которое, как справедливо утверждает Иван Наумов, приобрело в старом Китае "особенно острую форму", земельная рефор-ма не решила.

Земельная реформа в КНР и социальная политика до смерти Мао Цзэдуна не способствовали сокращению рождаемости и снижению численности населения до оптимального соотношения с природными ресурсами вмещающего ландшафта. Напротив, они способствовали быстрому росту численности населения под идеологическим лозунгом Мао Цзэдуна - "много людей - это хорошо". Население КНР стало быстро расти, и эта тенденция продолжает сохраняться, несмотря на энергичные усилия, предпринимаемые государством со второй поло-вины 1970-х гг. и направленные на ограничение рождаемости. Рост на-селения КНР в наши дни является свидетельством нарастания соци-ально-экологического кризиса, несколько сглаживаемого экономиче-скими успехами постмаоистских реформ.
В целом, Китай находится со второй половины XIX в. в состоянии бифуркации - выбора дальнейшего пути развития, позволяющего уст-ранить явления социально-экологического кризиса. Стабилизация чис-ленности населения - лишь один из элементов границ нового канала эволюции. Главное заключается в том, что Китай мучительно, мето-дом проб и ошибок формирует отличные от традиционных представ-ления о мире и о себе. Идет процесс "сборки" новой системы ценно-стей.

В годы народной власти произошла переоценка традиционных ценностей под влиянием марксизма и "старшего" марксистского "брата" - СССР. В России же система основных ценностей всегда была отличной от дальневосточной. При единой ценности-объекте - "Государство" в ней была другая ценность-вектор - "Развитие". За-мена ценности-вектора "Стабильность" на "Развитие" повлекло за собой сложный процесс изменений во всей системе ценностей, про-должающийся до сих пор. Механизм "сборки" подразумевает сохране-ние ряда традиционных ценностей, включение новых и даже при сохра-нении большинства старых ценностей изменение их иерархии. Процесс формирования новой системы ценностей в КНР оказался более трагич-ным, чем в других странах дальневосточной (китайской в своей основе) системы ценностей - Японии, Южной Корее, Тайване, новых индуст-риальных странах Дальнего Востока. Опыт трансформации дальнево-сточной системы ценностей в этих странах, возможно, окажет силь-ное воздействие на КНР в решении проблем развития и преодолении трехвекового социально-экологического кризиса.

ЛИТЕРАТУРА
История Китая с древнейших времен до наших дней. М., 1974.
Кульпин Э. С. Человек и природа в Китае. М., 1990.
Мугрузин А. С. Аграрные отношения в Китае в 20-40-х гг. ХХ в. М., 1970.
Наумов И. Н. Продовольственная проблема в КНР. М., 1973.
Непомнин О. Е. Экономическая история Китая. 1864-1894. М., 1974.
Непомнин О. Е. Социально-экономическая история Китая. 1894-1914. М., 1974.
Сюй Дисинь. Экологические проблемы Китая. М., 1990.
Курбатов В. П. Актуальные проблемы КНР: демография, агросфера, экология. М., 1996.

От	Константин
К	Пуденко Сергей (19.11.2006 11:54:16)
Дата	20.11.2006 18:08:18

Re: "Великоханьский пахарь"...

ИМХО наметилось явное отступление от темы. Про Китай это конечно интересно, можно и продолжить , например :
http://www.fondsk.ru/article.php?id=407

но это не совсем про КМГ .

От	Пуденко Сергей
К	Константин (20.11.2006 18:08:18)
Дата	20.11.2006 20:08:25

Re: "Великоханьский пахарь"...

>ИМХО наметилось явное отступление от темы. Про Китай это конечно интересно

> но это не совсем про КМГ .

Ты зря сносишь даже черновые ответы и ограничиваешься односложными сомнениями ,грубо говоря, "в предмете" и "форме" вообще. Вот Сергей четко указал что " несовсем так" и т.п. У тебя даже смысл сомнений не ясен

Мне в четверг доклад делать,так что срочно рожай "сомнения" по сути подхода. Подход будет развиваться, но не сменяться. Есть ПрСилы и их можно мерять и т.д. Можно - нужно. Без этого плохо. Надо уметь мерять и что именно. Они выработали методУ, очень на барский русский взгляд рациодробительную и лдаже смешную, да и Закон приняли о НТП и Постнаовление ЦК и Госсовета о Темпах роста НТП. Всё это ужасно смешно духовно-душевным русским, широким и глубоким, как бадья с водкой

Этоя уже Портякова начитался, Эпоха реформ Дэн Сяопина. Проклинаю что раньше не занимался этими темами и не бегал-доставал книжки тиражом 300экз, недобитков этих, рву волосы , насколько всё становится проще.

Портякова надо обязательным чтением делать в школах,Милова,Кульпина тоже можно вбивать плетьми в жопы русских интеллектуэлей и культуредей, вместо Аверинцевых и Абалкиных

От	Константин
К	Пуденко Сергей (20.11.2006 20:08:25)
Дата	21.11.2006 12:47:26

Вопрос

Не совсем понятно вот что.
Заявляется о едином подходе , который имеет свои версии в СССР, Китае и США.
Но ИМХО заметно сильное расхождение. В отчественных методиках -исключительно (как я понял) материальные показатели. В китайском и американской методиках высокую роль играют "идеальные " показатели. В американском варианте их роли практически равны.
>
Рэй Клайн в своей первой работе на эту тему- книге World Power Assessement: A Calculus of Strategic Drift (Оценка мощи мировых держав: расчет стратегического сдвига) разработал математические способы определения совокупной мощи стран. Например. он предлагал следующую формулу:

Pp = (C + E + M) x (S +W), где Pp - совокупная мощь государства; C - критическая масса (население + территория); E - экономическая мощь; M - военная мощь; S - стратегическая концепция (доктрина); W - государственная воля.
>

Можно ли говорить (при столь сильных различиях ) о едином подходе?

От	Пуденко Сергей
К	Константин (21.11.2006 12:47:26)
Дата	23.11.2006 08:58:54

встречная просьба. Поступила критика - " в Китае науки НЕТ!"

От	Константин
К	Пуденко Сергей (23.11.2006 08:58:54)
Дата	23.11.2006 12:59:47

Про Японию

Я не могу говорить про Китай, не знаю.
Но за то время, что я отерался в академической науке , успел составить определённое мнение о японских работах.
Повторяю свой постинг от 2003 года и ответ Лилии (кто забыл - она биолог)
https://vif2ne.org/nvz/forum/0/archive/88/88814.htm

От константин
К Дмитрий Кобзев
Дата 11.08.2003 18:51:19
Рубрики Прочее; Идеология;

Re: Помогает ли...

Тут один забавный момент.

Все почему-то уверены , что у японцев передовая физика, (по крайней мере, лучше советской). ИМХО это не так . Как раз для японской физики (и возможно всей науки) характерна вторичность, доделывание за американцами.
Те японские работы, что я читал , были акуратны, но скучны, а иногда туповаты.

Интересно сопоставить это наблюдение с мненияим других участников форума, научных работников.

От Лилия
К константин
Дата 12.08.2003 00:04:15
Рубрики Прочее; Идеология;

Re: Помогает ли...
--------------------------------------------------------------------------------
>Интересно сопоставить это наблюдение с мненияим других участников форума, научных работников.

Про физику не скажу, а в биологии очень похожее ощущение

От	Пуденко Сергей
К	Константин (23.11.2006 12:59:47)
Дата	23.11.2006 13:05:54

к тем прежде всего , кто отставивает позицию "Контра" (Китайцы -желтые обезбяны)

Спасибо, я уточняю просьюбу, хотя не целиком (см. в посте "МАрксизма нет" мои примеры со ссылкой на разрабатываемый джокумент - с индексом цитирования, вот возьми почитай и сделай экспертное заключение)

еще

Кратки очерк о Китае от Синьхуа

поностью тут
http://www.chinadata.ru/PRC_Xinhua.htm
Вопрос к тем кто отставивает позицию "Контра" (Китайцы -желтые обезбяны, русские научны по определению, просто мир такой, и все"

Привести хоть толику аналогичный данных, даже не учитывая ситемного характера подхода в КНР к НТП и то что там с 1986 все работает на Победу. Пожалуйста, аргмуенты на стол.

ГДЕесть наука?в чем это ИЗМЕРИМО выражается, кроме ПиАра и самомнения?

====

цитата

Область науки и техники
После образования нового Китая ряды научно-технических кадров в нашей стране непрерывно пополнялись. Учреждения научных исследований и технического освоения развиваются сравнительно быстро. Во всех областях научных исследований Китай добился многочисленных успехов и достижений, которые привлекают взоры всего мира. К концу 1997 года, число учёных и инженеров в Китае составило 1 млн. 666 тысяч человек, что занимает первое место в мире.
К концу 1998 года на госпредприятиях нашей страны работало 20913400 технических сотрудников, что в 48 раз больше чем в 1952 году, в 3,8 раза больше чем в 1978 году. В среднем ежегодный прирост составляет 418000 человек. Среди 10000 работающих в среднем имеется 2374,2 технического сотрудника.

До 1998 года у нас в стране насчитывалось 22549 учреждений научных исследований, среди них 5778 уездного уровня. В этих учреждениях работают 935000 научных сотрудников. В высших учебных заведениях страны созданы 1487 организаций, занимающихся научными исследованиями и освоением естественных и технических наук, сельским хозяйством и медициной. В Китае сформировалась полномасштабная научно-исследовательская система во всех областях науки и техники.

До проведения реформы и политики открытости в нашей стране, были разработаны и освоены виды новейшей техники, достигнуты большие впечатляющие достижения в науке и технике, была испытана "атомная и водородная бомба, запущен искусственный спутник земли, осуществлен искусственно синтез бычьего инсулина. После проведения реформы в области науки и техники в нашей стране были достигнуты ещё более значительные успехи. С 1978 года по 1998 год в нашей стране было успешно запущено 51 искусственных спутников, в том числе спутники возвратного типа, что позволило нашей стране стать третьей страной в мире в области развития и разработки космической техники, кроме США и бывшего СССР. В 1981 году в нашей стране был успешно осуществлён одновременный запуск 3 спутников, используя одну ракету-носитель.

Наша страна стала четвертой страной после бывшего СССР, США и Франции, которые овладели техникой "Один носитель - несколько спутников". Кроме этого в нашей стране был успешно осуществлён подводный запуск ракеты; были разрешены трудности в разработке и создании реактора высокой температуры воздушного охлаждения, реактора на быстрых нейтронах; в Пекине успешно закончено испытание циклотрона встречных протоноэлектронных пучках; вступили в строй атомный реактор низкой температуры мощностью 5 мегаватт и атомная электростанция Даявань; техника управления на уровне атома и технология обработки на уровне атома находится в первых рядах мира; в нашей стране впервые в мире был выведен высокосортный гибридный рис; в исследовательской работе по сохранению электронной информации сверхвысокой плотности были совершены впечатляющие сдвиги; успешно завершилось создание ВМ с десятимиллиардной скоростью расчёта "Млечный путь--I I I"; робот китайского производства выполнил задачу экспедиции на морском дне по глубине 6000 метров под водой; вакцина, полученная в работах по гену гепатита группы b и техника антитела гаплоита "Келун" применяется в клиническом лечении. Достижение в этих областях указывают на то, что уровень нашей техники в области атомной энергии, космической техники, высокой энергии, биологии, вычислительной техники, информации и т.д.уже достиг передового
уровня мира или приблизился к нему.

К 1996 году в Китае были реализованы 10 крупных научно-технических программ, и проектов, таких как:

-- Программа овладения фундаментальными знаниями в области науки и техники (государственная программа), начало реализации в 1983 году;
-- Программа "Искра" (первый план по развитию науки и техники в сельских районах в 80-ые годы), начало реализации в 1986 году;
-- Программа изучения и развития высокой техники (программа была разработана 4 учёными в марте 1986 года, поэтому и называется программой "863"), начало реализации в марте 1987 года);
-- Программа "Богатого урожая" (Программа по повышению эффективности сельского хозяйства, скотоводства и рыбного хозяйства, которая была распространена по всей стране Министерством сельского хозяйства с 1987 года);
-- Программа "Факел" (программа развития индустрии высоких технологий, разработанная Госкомитетом науки, начало реализации в августе 1988 года);
-- Программа проблемного исследования (программа, разработанная Госкомитетом науки в 1982 году, которая определила функции руководящей законодательной и исполнительной власти);
-- Программа "Ляоюань" (начало реализации в 1989 году), которая была разработана Госкомитетом просвещения для подготовки технических работников в выполнении программы Искра и программы богатого урожая, а также для создания основы развития);
-- Программа по внедрению важных государственных научно-технических достижений (в 1990 году официально приступили к реализации этой программы);
-- Программа "Восхождения на вершину" (начало реализации в 1992 году), которая является государственной программой фундаментального исследования в период восьмого пятилетия, в области организации и руководства производством);
-- Программа "Сто вожаков" (программа была разработана Академией наук Китая в 1994 году с целью подготовить и выбрать руководителей в выполнении научно-исследовательских программ на рубеже веков).

Со времени открытия третьего созыва одиннадцатого съезда КПК Центральный комитет КПК и Госсовет определили ряд направлений в политике развития научно-технической работы. 13 марта 1985 года было опубликовано "Постановление ЦК КПК о реформе научно-технической системы". "Закон о технической контрактации КНР", опубликованный 1 ноября 1987 года, является важным законом для всесторонней нормализации бизнеса на техническом рынке нашей страны и стимулирования внедрения научно-технических достижений в товары производственного и народного назначения. В 1991 году была опубликована "Государственная программа по научно-техническому развитию на среднее и длительное время". 2 июля 1993 года Постоянный комитет Всекитайского собрания народных представителей рассмотрел и принял "Закон о научно-техническом прогрессе КНР", который является основным законом для руководства по научно-техническому развитию и его стимулирования в новый период. Научно-техническое законодательство в провинциальных районах нашей страны уже стало важной составной частью научно-технического законодательства нашей страны. К концу 1994 года в провинциях, городах и автономных районах были разработаны местные "Правила научно-технического прогресса" согласно "Закона о научно-техническом прогрессе". В мае 1996 года "Закон о превращении научно-технических достижений" был принят на 19-ом заседании 8-го созыва Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей и начали действовать с 1-го октября этого же года.

23 мая 1999 года Госсоветом было опубликовано "Положение о государственном премировании в научно-технических областях". В январе 2000 года были опубликованы указы N.1,2,3, в которых было упорядочено государственное премирование на уровне государства, провинциальное и министерское премирование на уровне провинций и министерств, а также общественное премирование, что дало возможность избежать явления авторитарности и злоупотребления при премировании в научно-технических областях. Указ N.1 " Правила применения Положений государственного премирования в научно-технических областях ", указ N. 2 "Методы управления провинциальным и министерским премированием в научно-технических областях", указ N.3 "Методы управления общественным премированием в научно-технических областях".

С целью укрепления контактов в области проблемных исследований в Китае с мировыми исследованиями в Фонде наук Китая было постепенно разработано 5 направлений международного обмена в рамках международных исследований на основе сотрудничества , был создан Специальный фонд на "Временную работу, и чтение лекции обучающихся за границей". Китайский фонд наук участвовал также в
определённых программах межгосударственного сотрудничества. До настоящего времени наша страна установила отношения в области научно-технического сотрудничества с 150 странами и регионами, заключила Соглашения по государственному научно-техническому сотрудничеству и экономико-техническому сотрудничеству. Всё более и более оживляется международное научно-техническое сотрудничество. Китайская ассоциация наук и подчинённые ей общественные организации принимали участие в 244 международных научно-технических конференциях; Государственный фонд естественных наук заключил Соглашения по сотрудничеству с государственными научными фондами и организациями 36 стран.

Заимствование технологий представляет собой составную часть политики открытости Китая. Оно стимулирует научно-техническое развитие Китая, содействует прогрессу технологий отраслей, сократило технический и технологический разрыв Китая с другими странами, помогло предприятиям в технической перестройке, повысило экономическую и социальную эффективность. Одновременно с осуществлением заимствования технологий, была подготовлено большое количество технического и административного персонала, усовершенствовались технические силы Китая, было оказано содействие повышению уровня технического и административного управления в Китае, а также повышена конкурентоспособность китайских товаров, ориентированных на экспорт, увеличились валютные доходы страны.

На рубеже веков заимствование технологий в Китай главным образом направлено на ввоз новейших и высоких технологий. В 1998 году стоимость объектов высоких технологий, заимствованных Китаем, занимает четверть от общей суммы импортированных технологий и оборудовано в Китай, что увеличивалось на 150% по сравнению с предыдущим годом; стоимость контрактов по импорту компьютерных
программ увеличилась с 10%, которое было 5 лет тому назад, до 25%. К концу 1998 года суммарное количество импортированных технических объектов составило 28 тысяч, общая сумма контрактов составила 111 379 млн. американских долларов.

По данным Государственного статистического управления, с целью обеспечения стабильного развития науки и техники государство непрерывно увеличивает капиталовложение в развитие науки и техники. Государственное финансирование науки и техники в 1998 году составило 46 650 млн.китайских юаней, что в 7,8 раза больше чем в 1978 году. В 1998 году общая сумма затрат на научно-технические мероприятия составляла 117 700 млн. китайских юаней, общая сумма затрат на исследования и развитие - 52 600 млн. китайских юаней, что составляет 0,6% от общей стоимости государственного производства. Со времени реформы в научно-технической системе процент государственного финансирования в основном направлен на снижение. В 1997 году процент государственного финансирования на научно-технические исследования и освоение составил 36,2% от общей суммы денежных доходов . В 1997 году в 46,4 % из 24 тысяч крупных и средних промышленных предприятий Китая были основаны организации научно-технического исследования и освоения, на 5700 предприятиях созданы Фонды технического освоения. Расходы на техническое освоение занимают 1,2% от общих доходов. В 1998 году общая стоимость сделок на научно-техническом рынке страны составляла 43 миллиарда.

10 февраля 1998 года Государственный комитет по делам науки устроил пресс-конференцию, на которой была опубликована статистика важных научно-технических достижений всей страны. Это первое мероприятие такого типа после создания КНР. На пресс-конференции было заявлено, что в дальнейшем такая пресс-конференция будет проводиться каждый год. По статистике, в 1997 году в Китае было зарегистрировано 30 566 важных научно-технических достижений, из которых 12 143 научно-технических достижений получило провинциальное или министерское премирование, 626 получило государственное премирование. Из 30 566 важных научно-технических достижений - 2 727 достижений из области фундаментальных теоретических исследований, 26 244 достижений из области прикладных технических исследований, 1 595 достижений их области мягкой науки. Из них 783 на уровне передовых мировых достижений, 4 484 достижений мирового значения. По количеству опубликованных научно-технических статей Китай занимает 11-ое место в мире. За год было принято на рассмотрение 114 тысяч внутригосударственных и международных заявлений на изобретение, получено 51 тысяча патентов. В 1998 году имелось зарегистрировано 28 тысяч важных государственных научно-технических изобретений, 72 изобретений получило государственный приз изобретения, 471 изобретения получило государственный приз научно-технического прогресса.

По данным Государственного статистического управления за 20 лет со времени осуществления политики реформы и открытости, в Китае был ускорен темп реформы научно-технической системы, что способствовало научно-техническому развитию, непрерывно увеличивало научно-технический потенциал Китая. С 80 годов в Китае организованы научно-технические организации разных уровней. С 1981 года по 1995 год было получено 73 тысячи научно-технических изобретений, 35 % из них передового мирового уровня, 36% - передового государственного уровня. 40% изобретений было рекомендовано для применения в области экономики и производства, которые позволили получить непосредственные экономический эффект в размере 112 700 млн. китайских юаней. Навстречу вызову мировой революции новых технологий в 1986 году в Китае была разработана "Программа исследования и развития высоких технологий", в котором было определено 7 направлений (биология, авиация и космос, информатика, лазерная техника, автоматика, энергетика, новые материалы и т.д.), как самые необходимые для реализации. В настоящее время уже было получено 1200 достижений, из них 540 до мирового уровня, 30% было рекомендовано для применения в народном хозяйстве. В 1987 году в Китае приступили к осуществлению программы Факел, нацеленной на стимулирование коммерциализации научно-технических достижений. К концу 1997 года суммарное количество осуществлённых объектов по государственной программе Факел составило 3533. Валовая промышленная продукция этих объектов составила 409.1 миллиардов китайских юаней. Рост научно-технических достижений в Китае также обратил на себя внимание. С 1981 по 1997 год в Китае было зарегистрировано 436 тыс. важных научно-технических достижений, их них 74 тыс. передового мирового уровня (19%), 350 тыс. достижений прикладной науки (80%).

В 1998 году исследования в области фундаментальной науки в Китае получили большой прогресс. Академия наук Китая (АНК), как одно их ведущих учреждений в области фундаментальных исследований в Китае начала осуществлять программы интеллектуального новаторства и приступила к работе сразу по 12 экспериментальным объектам. Министерство науки и техники организовало работу по выбору объектов, которые были причислены к первой очереди важных государственных объектов , предусмотренных в программе развития фундаментальных исследований. В результате было выбрано15 основных объектов и 10 второстепенных объектов из 207 предложенных объектов. Министерство науки и техники организовало работу по исследованию мягкой задачи "Размещение и планирование отраслевых государственных научных лабораторий". Строительство государственных научных объектов получило большой прогресс.6 утверждённых объектов было реализовано с успехом. При этом было успешно реализовано первое сетевое соединение сети стандартов " Китайская сеть наблюдения движения земной коры", было осуществлено синхронное наблюдение в 81 полевых пунктах, проведена работа по обработке и анализу полученных данных, было реализовано соединение сетей в единый Центр данных, а также развернута работа по важному объекту в области сельского хозяйства и работа по расчету и обоснованию определения проекта "континентального бурения".

В октябре 1999 года статистика, основанная на анализе китайских научно-технических статей показывает, что в 1998 году достижения, полученные в области естественных наук Китая, ещё более выросли и число их увеличилось. Данная работы была выполнена Министерством науки и техники и Китайским исследовательским институтом научно-технической информатики. Данные международных научно-технических статей были получены из 3 американских влиятельных каталогов: "Каталог научных цитат"(SCI), "Каталог объектов" (EI), "Каталог записей научно-технических конференций "(ISTP). Данные научных статей, опубликованных внутри страны, были непосредственно получены из главных научно-технических периодических изданий Китая.

Статистические данные по международным научно-техническим статьям показывают, что в 1998 г. китайские научно-технические сотрудники опубликовали 35003 научно-технической статьи в вышеуказанных 3 каталогах, которые составляли 2,46 процента общей суммы научно-технических статей 3 видов каталогов. По числу научно-технических статей Китай занимает 9-е место в мире. Статические данные национальных научно-технических статей показывают, что в 1998 г. наши научно-технические сотрудники опубликовали 133341 научно-технических статей в 1286 видах научно-технических периодических изданиях, что на 3,8 процента больше по сравнению с 1997 г. Зарубежные авторы опубликовали 630 научно-технических статей в периодических изданиях нашей страны. Качество научно-технических периодических изданий непрерывно улучшается. Количество видов наших периодических изданий, которые были приняты в SCI, увеличилось на 11. Международное сотрудничество между нашим научно-техническими работниками и зарубежными авторами расширяется. Количество опубликованных в SCI научно-технических статей, первыми авторами которых являются китайцы, достигло 11456, из них, количество научно-технических статей, написанных китайцами вместе с зарубежными коллегами, составляло 36,3 процента. 7534 зарубежных автора из 92 стран и регионов мира участвовали в их написании и издании.

вверх

http://www.abirus.ru/o/ps&gs1.htm

>Я не могу говорить про Китай, не знаю.
>Но за то время, что я отерался в академической науке , успел составить определённое

От	Константин
К	Пуденко Сергей (23.11.2006 13:05:54)
Дата	24.11.2006 18:37:38

Re: к тем...

>Привести хоть толику аналогичный данных, даже не учитывая ситемного характера подхода в КНР к НТП и то что там с 1986 все работает на Победу. Пожалуйста, аргмуенты на стол.

>ГДЕесть наука?в чем это ИЗМЕРИМО выражается, кроме ПиАра и самомнения?

В США, например.
В науке ИМХО можно чётко выделить мощные национальные школы. Например немецкую оргхимию или электротехнику , конца 19-го начала 20-го годов.

Английская школа гидродинамики и сопромата(правь Британия морями) Релей, Рейнольдс , Фруд и т.д.
Французская математика Коши, Галуа, Лаплас, Лебег, Лежандр и т.д.

Т.е. речь идёт о массе оригинальных идей и ярких прорывов, а не о сумме затраченной на науку и не количестве статей.

О статьях (научных) . Сейчас их пишут все кому не лень, ценность резко упала, так что не критерий это.

То что китайцы выделяют огромные средства на развитие науки -не сомневаюсь. Наверное она будет на очень высоком уровне , но будет ли она равна европейской (скажем начала 20-го века) - посмотрим. ИМХО японский пример вызывает сомнения.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (24.11.2006 18:37:38)
Дата	24.11.2006 21:16:35

Re: к тем...

>>Привести хоть толику аналогичный данных, даже не учитывая ситемного характера подхода в КНР к НТП и то что там с 1986 все работает на Победу. Пожалуйста, аргмуенты на стол.
>
>>ГДЕесть наука?в чем это ИЗМЕРИМО выражается, кроме ПиАра и самомнения?
>
>В США, например.
>В науке ИМХО можно чётко выделить мощные национальные школы. Например немецкую оргхимию или электротехнику , конца 19-го начала 20-го годов.

в нынешней науке )физике высоких энергий) есть проблема авторства _ вообще -там по Н десятков авторов на статью. Машина работает

Ладно, подумаем. Я доклад делал, два с лишним часа, нормально, но этот пункт стал чуть не единственным конфликтным. А так в общем верно копаю

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (23.11.2006 08:58:54)
Дата	23.11.2006 12:23:35

Поступила критика - " в Китае марксизма НЕТ!"

>

насчет науки нашли

1 "Контра"

http://iraqwar.mirror-world.ru/article/89363
Китайская грамота
Автор: Евгений Золотов

Скандал в почтенном семействе: национальная гордость Китайской Народной Республики, 38-летний профессор Чен Джин, известный как "отец первого китайского микропроцессора для мобильных устройств", обвинен в мошенничестве и плагиате.

Чен, получивший ученую степень в США и до последнего времени возглавлявший факультет микроэлектроники в шанхайском Университете Джиатонга (среди его выпускников бывший китайский лидер Цзянь Цземинь), руководил разработкой процессора Hanxin DSP, а после его успешного представления в 2003 году развивал проект в основанной им же компании Shanghai Hanxin Semiconductor Technology. Народного героя буквально носили на руках, к нему в лабораторию не брезговали заглянуть самые высокопоставленные чиновники, и, конечно, не было недостатка в деньгах: создание отечественной микропроцессорной базы поставлено в Китае в один ряд с пилотируемой космонавтикой. Вслед за первым чипом были представлены еще три более продвинутые модификации, а когда в кармане Чена уже лежал заказ на миллион экземпляров процессора, грянул гром.

Этой зимой кто-то из университетских коллег Джина сообщил руководству, что гений дурит всем головы. Было организовано сначала внутреннее, а потом и полицейское расследование, результатом которого стал печальный вывод: Чен Джин сфабриковал проект по созданию Hanxin DSP, воспользовавшись чужими наработками. К сожалению, чей именно дизайн и в каком объеме украл китайский профессор, не сообщается. В официальных заявлениях лишь говорится, что чипы Чена не способны выполнять заявленные функции и используют некие иностранные технологии. По одной из версий, прототипом для Hanxin послужил DSP от компании Motorola. А первые действующие модели "своих" чипов Джин якобы "изготовлял", просто стирая шкуркой логотип с мотороловских корпусов.

Китайские власти скупы на разъяснения, из-за чего в деле Джина немало туманных моментов. К примеру, утверждается, что профессор сумел пустить пыль в глаза группам экспертов от правительства Китая, шанхайского муниципалитета, родного университета, а также нескольких госучреждений - все они проверяли работу Чена на предмет целесообразности выделения денег. Так или иначе, профессор смещен со всех постов и навсегда отстранен от участия в государственных научных программах. Ему придется возместить из собственного кармана неназванную сумму, которую государство потратило на разработку "революционного" чипа. Впрочем, об уголовном наказании ничего не сообщается, и пресса сходится во мнении, что тюрьма мошеннику не грозит. В отличие от его южнокорейского "коллеги" Хван Ву-сука, мухлевавшего на ниве генной инженерии (см. "КТ" #621), о Чен Джине на родине почти не говорят. Власти постарались свести шумиху к минимуму, проявив недюжинную заботу об имидже отечественной науки в глазах нации. Ну ошиблись - так с кем не бывает!

Впрочем, есть немало доводов в пользу того, что прогремевший случай - скорее правило, чем исключение. Так, если верить недавнему отчету китайского Министерства науки и технологии, чиновники которого подвергли скрупулезному анализу результаты деятельности 180 докторантов, 60% молодых ученых не чураются плагиата и не стыдятся давать взятки за публикацию своих работ. Критики, вроде известного как в Китае, так и на Западе биохимика Фанга Жози (Fang Zhouzi), рисуют еще более пессимистичную картину. Фанг ведет сайт www.xys.org, на котором задокументировал полтысячи случаев мошенничества в академических кругах. Ему вторят больше сотни живущих в США китайских ученых, написавших в начале мая открытое письмо, в котором обсуждается катастрофическое падение качества научных исследований, проводимых в Поднебесной. По всему выходит, что чем больше власти КНР пекутся о престиже отечественной науки, тем хуже идут дела. Причины, в общем-то, понятны. Нынешние китайские лидеры повторяют ошибки времен Мао, только теперь от стратегии "домны в каждом дворе" перешли к бройлерному взращиванию научной школы.
-------------------------

2) "Про!"
_Просто класс. У них 20 лет показатели причем комплексно и системно в КМГ связке работают, а наши теперь у них пытаются подход и методики к ИЦ собезьянничать_

цитата

http://www.elibrary.ru/projects/citation/docs/report.doc

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УДК 001.89

Номер госрегистрации ________________

Инв. № _____________

УТВЕРЖДАЮ

Генеральный директор

ООО Научная электронная библиотека

___________________ Еременко Г.О.

"___" __________ 2005 г.

ОТЧЕТ

О НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ

(промежуточный)

по теме

"РАЗРАБОТКА СИСТЕМЫ СТАТИСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

РОССИЙСКОЙ НАУКИ НА ОСНОВЕ ДАННЫХ

РОССИЙСКОГО ИНДЕКСА ЦИТИРОВАНИЯ"

(шифр РИ-22.0/001)

выполненной в рамках федеральной целевой научно-технической программы

"ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ ПО ПРИОРИТЕТНЫМ НАПРАВЛЕНИЯМ РАЗВИТИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ" НА 2002-2006 ГОДЫ

ЭТАП № 2

ГОСУДАРСТВЕННОГО КОНТРАКТА

от 31 мая 2005 г. № 02.447.11.7001

Несмотря на то, что количество статей российских авторов (или с участием российских авторов), описанных в SCI, относительно невелико (поток публикаций п.1 вместе с п.3 ежегодно составляет примерно около 23000 статей, т.е. не более 15% от всего ежегодного объема публикаций российских ученых), этот поток имеет не менее важное значение, чем публикации в российских журналах, поскольку в этих журналах обычно публикуются самые выдающиеся научные работы. Также необходимо отметить, что для объективной оценки результатов научной деятельности необходимо учитывать не только публикации в научной периодике, но также книги и монографии, написанные российскими авторами, материалы конференций, докторские диссертации.

Таким образом, для объективной оценки научной деятельности необходимо создать систему, позволяющую учитывать все эти потоки публикаций и определяющую суммарный индекс цитирования российских авторов и организаций по публикациям как в ведущих российских, так и зарубежных научных журналах. При этом для анализа публикаций российских ученых в зарубежных и переводных российских журналах можно использовать данные SCI, а для основной массы российских журналов такую информацию можно получить, только создав аналогичный механизм индексирования научных статей и пристатейной библиографии в России - российский индекс научного цитирования.

Таким же образом поступили и в Китае. Китайский индекс цитирования охватывает только китайские журналы, а для комплексной оценки научной деятельности ученых и организаций разработана специальная система наукометрических показателей Chinese Scientometric Indicators, основанная на обработке информации как из SCI, так и из китайского индекса цитирования.

По сабжу

Дискуссия с Никольским (включая роль АВН КНР)тут
27.08.2006 18:39 Никольский Алексей

http://www.globalaffairs.ru/numbers/21/6003.html
интересная статья в самом интересном российском журнале по внешней политике о поптыках руководства КНР реанимировать марксисткие исследования. На написание новых учебников выделено 25 млн долл, открыта новая академия, издадут новые собрания сочинений Маркса и Ленина и т.д. Все началось со статьи ветерана маркисистко-ленинской политэкономии о том, что рыночный фундаментализм победил в академической экономической науке и без "одобрения приватизации не получишь и доцента". У этих потуг на этот раз объективная социальная причина - рост левацких настроений не только среди ветеранов КПК, но и среди молодежи на фоне растущего социального расслоения>>
Лекарство от сомнений 21-08-2006 17:30

© "Россия в глобальной политике". № 4, Июль - Август 2006

О.Н. Борох – к. э. н., ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН. А.В. Ломанов – д. и. н., ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН.

--------------------------------------------------------------------------------

В 2005 году в Китае разгорелись споры о дальнейшем пути реформ, неофициально уже названные «третьей великой дискуссией». Трансформация централизованной социалистической системы длится в Китайской Народной Республике без малого три десятилетия, но за это время в стране прошли лишь две крупные дискуссии о курсе преобразований. В начале 1980-х развернулась «первая великая дискуссия» о соотношении между планом и рынком. Она была призвана ответить на вопрос о том, нужно ли менять основы сложившейся экономической системы. «Вторая великая дискуссия» разгорелась после трагических событий 1989 года: консерваторы попытались остановить реформы в интересах сохранения политической стабильности. Дебаты завершились в 1992-м, когда Дэн Сяопин запретил публично обсуждать вопрос о социалистической или капиталистической природе трансформаций и волевым решением повел Китай по рыночному пути.

И вот после десятилетней паузы в КНР опять возобновились горячие споры. Китайские авторы называют это «всесторонним переосмыслением» курса преобразований. Стимулом для «третьей великой дискуссии» стали накопившиеся социальные противоречия, которые затронули широкие слои общества: рост имущественного неравенства, махинации при переводе государственных активов в частную собственность, снижение уровня доступности образовательных и медицинских услуг, подорожание жилья.

В отличие от 1980-х годов, современные оппоненты либерального рынка больше опираются на факты и реальные проблемы, чем на идеологические догмы. Среди критиков появилось немало молодых интеллигентов, вовсе не похожих на престарелых консерваторов прошлых лет. Реформаторы называют нынешнее движение «отражением конфликта интересов различных социальных слоев», возникших в китайском обществе за время реформ. Они призывают оппонентов воздерживаться от идеологизации проблем, а то и полностью прекратить «ненужные» споры.

Реформаторское течение, господствующее в китайской экономической мысли, убеждает общество, что страна идет в правильном направлении. Со временем рыночные механизмы будут встроены в более совершенную правовую и политическую среду, что поможет сократить наметившиеся диспропорции. Но при этом все увереннее заявляет о себе течение, отрицающее нынешнюю модель реформ и настаивающее на укреплении роли государства в экономике, на реальном, а не декларативном следовании социалистическим лозунгам. В ходе дискуссии «некоторые сомневающиеся в реформах люди надеются побудить новое поколение китайского руководства к смене курса» (Чжунго гайгэ. 2006. № 4. С. 52).

Китайские лидеры не отрицают, что в стране накопилась масса серьезных проблем, и дают экспертам возможность проводить их обсуждение. Социально ориентированная «третья великая дискуссия» окрашена в популистские тона, что отвечает настроениям народа и позволяет выпустить пар недовольства. Мишенью для критики являются не власти, а теоретики реформ из числа экономистов, на которых посыпался град обвинений за проведение пагубного «неолиберального» курса.

Партийно-государственное руководство страны во главе с Ху Цзиньтао, пришедшее к власти в 2002–2003 годах, одобрило публичное переосмысление «взгляда на развитие», предполагая лишь частичную коррекцию избранной модели реформ, а не ее отрицание. Рост масштабов «третьей великой дискуссии» побудил китайских лидеров недвусмысленно высказаться в поддержку курса дальнейших перемен. Весной 2006-го во время работы сессий парламента – Всекитайского собрания народных представителей и Народного политического консультативного совета Китая генеральный секретарь ЦК КПК, председатель КНР Ху Цзиньтао подчеркнул: «Надо непоколебимо придерживаться направления реформ». Премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао тоже сказал, что, несмотря на трудности, останавливаться нельзя.

Руководящий тандем Ху Цзиньтао – Вэнь Цзябао не даст критикам остановить процесс перемен. Но, в отличие от Дэн Сяопина, лишившего левых права голоса при обсуждении курса преобразований, нынешние лидеры сознательно пытаются включить критиков в рамки дозволенной дискуссии. Замалчивание проблем будет мешать поиску путей их решения, а широкий рост недовольства рыночными преобразованиями бросает вызов легитимности правления. Ответом властей стал беспрецедентный для пореформенного Китая проект реанимации марксистской идеологии.

МАРКСИСТЫ ТРЕБУЮТ ВЛАСТИ

Летом 2005 года китайские интеллектуальные круги были потрясены выступлением авторитетного экономиста Лю Гогуана по вопросам изучения и преподавания экономической теории. 83-летний ученый заявил на страницах ведущего академического журнала «Цзинцзи яньцзю» («Экономические исследования»), что его тревожит рост влияния в КНР западной экономической науки на фоне ослабления и маргинализации марксизма. Не раскрывая имен оппонентов, он выступил против тех, кто призывает признать за западной экономической наукой роль направляющей идеи в реформировании и развитии Китая, позволить ей занять место марксизма: «Западная буржуазная идеология проникает в экономическую деятельность и процесс принятия экономических решений. Это вызывает беспокойство».

Причины создавшегося положения Лю Гогуан усматривает в активности враждебных международных сил, спаде мирового социалистического движения, недостатке опыта ведения идеологической борьбы в новой ситуации, ослаблении бдительности и нечеткости курса в области преподавания экономической науки. Ученый особо подчеркнул, что право руководить учреждениями общественных наук в КНР должно принадлежать марксистам, а не последователям западной экономической теории.

Лю Гогуан напомнил, что в период реформ власти видели главную задачу в борьбе с левым уклоном в идеологии, но здесь уже достигнуты «большие результаты» и потому опасность левого влияния на практику преобразований невелика. Теперь наибольшую опасность представляет возрождающаяся «буржуазная либерализация», прежде всего в сфере экономической науки.

Лозунг борьбы с «буржуазной либерализацией» часто звучал в политических кампаниях 1980-х, когда китайское руководство во главе с Дэн Сяопином пыталось сдержать распространение прозападных настроений и либеральных идей. Критика тогда велась жестко, зачастую применялись методы идеологического давления, унаследованные от эпохи Мао Цзэдуна. После событий 1989 года слова чиновников о бдительности в отношении «буржуазной либерализации» всякий раз воспринимались как тревожное напоминание о том, что власть сохраняет за собой право командовать интеллигенцией.

Лю Гогуан предложил коллегам ограничить заимствования из западной экономической теории, дабы избежать опасного конфликта между руководящими положениями марксизма и чуждой буржуазной идеологией. К элементам данной идеологии он причислил, например, основанное на предпосылке о своекорыстном «экономическом человеке» мнение, что система частной собственности лучше всего соответствует человеческой природе. В этом смысле она выступает единственно вечной и наиболее эффективной основой рыночной экономики. Недопустимо поддаваться слепой вере в рыночную либерализацию и впадать в рыночный фундаментализм. Нельзя также настаивать на минимизации функций правительства и вмешательства государства в экономику. Все это неприемлемо для Китая, который должен строить социалистическую рыночную экономику, сохраняя главенство общественной собственности и преследуя цели не только эффективности, но и справедливости.

«Небольшое число людей», используя идеи либерализации и приватизации, по мнению Лю Гогуана, выступают от имени богатых и нападают на марксизм, пытаясь «подменить марксистскую экономическую науку западной». Известный ученый полагает, что эти люди ставят препоны на пути реформ, а их деятельность не что иное, как «ошибка истории». Подобного рода теоретиков еще не поздно «поставить на правильный путь», руководствуясь марксистской политэкономией. В противном случае существует угроза смены экономического строя. Вслед за базисом изменится в стране и характер политической власти, а «для большинства людей эта опасность подобна страшному сну», предупредил ученый.

В страстных выступлениях Лю Гогуана «новые левые» почерпнули стимул для продолжения полемики с реформаторами. Его заявления были восприняты и как тревожное предвестие готовящегося идеологического наступления на общественные науки. В прошлом Лю Гогуан занимал пост вице-президента Академии общественных наук (АОН) Китая, за ним закрепилась репутация реформатора-центриста, владеющего инсайдерской информацией и способного раньше других отреагировать на изменяющуюся обстановку.

Представители основного течения экономической мысли предпочли не вступать в идеологическую полемику с Лю Гогуаном, не откликнулись и раскритикованные им ведущие ученые. При этом все понимали, что реализация прозвучавших призывов могла бы разрушить сложившийся за годы реформ негласный «пакт о ненападении» между официальной идеологией и общественными науками.
Современная китайская экономическая наука равняется на западные академические стандарты, старательно избегая рассуждений на идеологические темы. Страницы ведущих экономических журналов пестрят формулами и математическими моделями, тогда как скупые установочные статьи на темы «социалистической рыночной экономики» появляются лишь несколько раз в году в связи с необходимостью прокомментировать решение очередного пленума ЦК или постановление сессии парламента. В 1990-е годы в господствующем течении экономической науки КНР сложился устойчивый консенсус относительно продолжения реформ в рыночном направлении, совершенствования правовой среды и постепенного сокращения роли государства. Политическое подчинение профессиональных экономистов с западным образованием коллегам-марксистам означало бы кардинальное переустройство интеллектуального ландшафта.

Однако выступление Лю Гогуана опиралось на объективные факты и отражало недовольство традиционной марксистской профессуры понижением своего статуса. Откликнувшийся на это выступление экономист Цзо Дапэй, представитель «новых левых», особо подчеркнул важность обладания «правом на руководство» экономическими факультетами университетов и в исследовательских центрах: «Многие ученые вынуждены высказываться в пользу приватизации, в противном случае им не получить даже должность доцента. На деле это проблема власти, а не просто науки, это самый главный вопрос». Судя по всему, в том же духе рассуждали и китайские лидеры. Избегая вмешиваться в научно-теоретические споры, они не стали подвергать идеологическим гонениям представителей господствующего течения в экономической мысли. Вместо этого власти решили повысить статус марксистских исследований.

ЗАДАЧА ДЛЯ АКАДЕМИКОВ

В последние месяцы 2005 года в КНР прошло несколько заметных мероприятий, продемонстрировавших возросшее внимание властей к марксистской тематике. 25 ноября состоялась коллективная учеба в Политбюро ЦК КПК, посвященная мировым исследованиям марксизма и проекту изучения и строительства марксистской теории в Китае. Ее обновления и развития требует великое дело строительства социализма с китайской спецификой, сказал собравшимся руководивший учебой Ху Цзиньтао.

Профессор Ли Чунфу, занимавший тогда пост директора Института марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна АОН Китая, признал, что перемены в СССР и Восточной Европе вызвали спад в мировом социалистическом движении. Но внутри спада есть и подъемы, одним из которых стал «путь строительства социализма с китайской спецификой». По мнению Ли Чунфу, в современном Китае марксизм должен ответить на «некоторые вопросы о направлении и стратегическом планировании». В частности, на современном этапе важно больше уделять внимания социальной справедливости и равенству в духе марксизма. Ли Чунфу также отметил, что в последние годы степень признания людьми «китаизированного марксизма» довольно высока, однако базовая теория в некоторой степени позабыта.
Китайские авторы подчеркивают, что более чем за полвека со времени образования КНР были созданы три теории, творчески соединившие марксизм с китайской реальностью. Это восходящие к 1930–40-м годам революционно-националистические «идеи Мао Цзэдуна», канонизированная в 1992-м реформаторская «теория Дэн Сяопина», а также возникшие на рубеже веков при Цзян Цзэмине «важные идеи тройного представительства», обосновывающие политическую интеграцию китайских предпринимателей в ряды «строителей специфически китайского социализма».

Всего за несколько лет правления Ху Цзиньтао появился еще целый ряд теоретических новшеств. Среди них лозунги «научного взгляда на развитие» и «скоординированного устойчивого развития», намерение «брать человека за основу», концепция «гармоничного социалистического общества». Приняты решения об «усилении руководящих способностей» КПК и «созидании передового характера» партии. Раздающиеся ныне в Китае голоса в пользу активизации работы по созданию «марксизма эпохи глобализации и рыночной экономики» заставляют предположить, что правление Ху Цзиньтао увенчается очередным обогащением идейно-теоретического багажа компартии.

Впервые в истории КПК власти инициировали крупномасштабные теоретические исследования марксизма в виде проекта, охватывающего изучение трех вышеуказанных теорий и работу по исправлению переводов классических произведений. Официальный Проект исследования и строительства теории марксизма осуществляется при непосредственном руководстве со стороны ЦК КПК, за повседневную работу отвечает отдел пропаганды ЦК. Создана также «руководящая группа» проекта из представителей трех ведущих официальных исследовательских структур – Центральной партшколы КПК, АОН Китая и Бюро переводов при ЦК КПК. Эти центры отличаются по стилю и направлению деятельности. Партшкола, как главная кузница кадров, склоняется к ортодоксальному толкованию руководящей теории и занимается прежде всего вопросами пропаганды. Институты АОН сосредоточены исключительно на исследованиях и занимают, как правило, идеологически нейтральную позицию. Бюро переводов специализируется на изучении и переводах материалов зарубежного марксизма, что придает работам этой организации заметный социал-демократический окрас.

Марксисты получат беспрецедентно щедрое финансирование. Для начала власти выделили на реализацию проекта 200 млн юаней (25 млн дол.). На первом месте стоит задача создания новых марксистских учебных пособий для вузов по философии, политэкономии и научному социализму. В ближайшее время должны появиться 13 современных базовых учебников по общественным и гуманитарным дисциплинам, со временем их число может увеличиться до 140–150. В каждое учебное пособие намечено вложить по меньшей мере миллион юаней (125 тыс. дол.), хотя обычные расходы на подготовку идеологического учебника ранее не превышали 100 тыс. юаней (12,5 тыс. дол.).

Намечено выпустить к 2007-му новое 10-томное собрание сочинений Маркса и Энгельса, заново переведенное на китайский язык в соответствии с общепринятым международным полным собранием, а также пять томов сочинений Ленина. В задачу пополнения рядов марксистских кадров входит подготовка молодых теоретиков. Основная ставка будет сделана на ученых молодого и среднего возраста, придерживающихся марксизма и способных к творческим инновациям.

26 декабря 2005 года, в день рождения Мао Цзэдуна, в Пекине была торжественно открыта Академия марксизма при АОН Китая, сформированная на базе Института марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна. Бывший директор института Ли Чунфу отметил, что теперь марксизм наконец-то меняет статус науки второго уровня (раньше его включали в общую политологию) и поднимается на первый уровень. По сравнению с прежним институтом ряды сотрудников Академии марксизма вырастут почти в три раза (до 200 человек).

Выступивший на открытии Академии марксизма руководитель отдела пропаганды ЦК КПК Лю Юньшань заявил, что «марксизм по-прежнему находится на вершине всемирной истории общественной мысли, является маяком, указующим человечеству путь вперед». Партийный чиновник призвал более углубленно заняться «изучением новаторских теоретических достижений» КПК, и прежде всего научного взгляда на развитие – «важной стратегической идеи, выдвинутой ЦК во главе с генеральным секретарем Ху Цзиньтао».

Вооруженные этими руководящими указаниями, китайские марксисты готовятся «выкопать» из классического наследия идеи Маркса о всестороннем развитии человека, отвечающие духу провозглашенного Ху Цзиньтао лозунга «Человек – основа всего». Первостепенное внимание будет уделено размышлениям Маркса о глобализации и мировом рынке, а также взглядам Энгельса и позднего Ленина на капитализм и социализм. Подобным образом на заре реформ в Китае у классиков уже искали аргументы в пользу демонтажа централизованной плановой системы.

Глава отдела пропаганды ЦК КПК призвал теоретиков дать единственно правильные ответы «на глубинные познавательные вопросы, повсеместно волнующие кадры и массы». В частности, исследователи должны объяснить, почему «надо отводить главенствующую роль общественной собственности и нельзя проводить приватизацию», а также почему в Китае невозможно вводить разделение трех ветвей власти и введение западной многопартийной системы. «Надо четко и полно высказать истину, устранить ошибочные точки зрения и ложное понимание, направить людей на сознательное противостояние проникновению западной буржуазной идеологии», – заявил Лю Юньшань.

Партийные теоретики считают проект назревшим и своевременным ответом на растущий «беспорядок в идеях». Координатор проекта, заместитель секретаря Бюро переводов при ЦК КПК Ян Цзиньхай с беспокойством вынужден был признать правоту многих местных руководителей, которые говорили ему: «Вы сегодня всё еще занимаетесь марксизмом, но ведь это не отвечает духу времени». По его словам, на местах «голос марксизма довольно слабый, а идеи либерализма заметны», в некоторых университетах не хотят говорить о философии марксизма, о марксистской политэкономии, некритически заимствуются западные учебные пособия.

Ян Цзиньхай сетует, что в Китае слишком долго следовали букве и духу ошибочной советской модели марксизма. При этом он уверен, что главной причиной распада СССР является «отход от марксизма», чего никак нельзя допустить в КНР. Однако представители либеральной интеллигенции считают этот тезис спорным. Комментируя на страницах гонконгской прессы создание Академии марксизма, писатель Юй Цзе иронично сравнил это идеологическое начинание с пагубной попыткой «утолить жажду отравленным вином» и бессмысленным «карабканьем на дерево в поисках рыбы».

РЕФОРМАТОРЫ ИЛИ «ВРЕДИТЕЛИ»?

Официальный марксистский проект заведомо не предполагает ни отказа от реформ, ни реставрации элементов уравнительного социализма. Однако звучащие с одобрения властей нападки на «неолиберализм» и «буржуазную идеологию» стимулируют новые неофициальные атаки на «несправедливые» реформы.

На фоне растущей критики рыночных преобразований китайская реформаторская элита собралась в марте 2006 года в пекинском пригороде Сишань. Совещание по макроэкономической политике Китая и тенденциям преобразований было организовано Обществом исследования китайской экономической реформы. Созданное еще в 1983-м, оно по поручению правительства занимается изучением проблем экономического развития страны. Результаты исследований учитываются предприятиями и администрациями различных уровней при разработке экономической политики.

Мероприятие сопровождалось скандалом. «Новые левые» опубликовали в Интернете фрагменты выступлений реформаторов, обвинив их в стремлении подорвать политический строй и власть КПК. «Крамольные» высказывания касались включения деятельности компартии в конституционное поле и выведения из-под партийной власти армии с целью ее дальнейшего функционирования под эгидой государства. Хотя за рамки дозволенного вышло лишь выступление Хэ Вэйфана, профессора права из Пекинского университета, умело надерганные и едко прокомментированные «новыми левыми» цитаты создавали впечатление, будто реформаторская элита превратилась в подрывную силу. Прозвучавшие на совещании слова известного социолога Сунь Липина о том, что КПК и рынок «соединились в браке», вызвали среди собравшихся колкие замечания относительно того, что за годы преобразований партия изменила ориентацию и теперь выступает на стороне хозяев против рабочих и крестьян.

На совещании экономист Чжан Шугуан заявил, что высший слой внутри партии поддерживает дискуссии о реформах и попустительствует им. По его мнению, это связано с тем, что возможности лидеров-реформаторов ослабли, у них нет должной уверенности, они не знают, куда идти. Председатель общества Гао Шанцюань заметил, что для давления на партию используются настроения недовольных масс и под вопрос поставлена легитимность преобразований. Под предлогом развернутой в 2003 году с одобрения властей критики неолиберализма происходит отрицание осуществляемых реформ. Гао Шанцюань предложил генсеку Ху Цзиньтао выступить с обращением к партии и народу с требованием неуклонно проводить реформы, всеми силами заниматься развитием, не вести дискуссий и не допускать раскола на левых и правых.

Предложение реформаторов прикрыть дискуссии на основании распоряжения властей вызвало особое недовольство в лагере левых. Они расценили этот маневр как попытку обмануть народ и оказать нажим на ЦК КПК ради защиты неолиберализма. Если реформаторы вспоминают прозвучавший в 1992-м призыв Дэн Сяопина «не спорить», то их критики ссылаются на другие слова Дэна, произнесенные в 1990 году. Тогда архитектор китайских реформ предупредил, что имущественная поляризация приведет к обострению противоречий между регионами, национальностями, классами, а также между центром и местами. И в этом случае в стране может возникнуть хаос. Оппоненты либеральной рыночной экономики полагают, что ошибочный курс привел к обострению противоречий, о чем предупреждал Дэн Сяопин.

Ситуация крайне запутанна. Защитники курса на углубление рыночных преобразований требуют от властей недемократического запрета на ведение дискуссий, а их оппоненты из левого лагеря выступают в роли защитников гласности и социальной справедливости. А ведь и без запрета на споры критики реформ имеют возможность высказывать свои взгляды лишь в Интернете, тогда как реформаторам доступны основные общенациональные СМИ. Текст экономиста Лю Гогуана также сначала появился в Интернете и лишь позднее был перепечатан в «Цзинцзи яньцзю». Но это – исключение, которое можно объяснить высоким авторитетом ученого и стремлением властей использовать его аргументы в защиту марксизма для обоснования официального исследовательского проекта. В китайскую общественно-политическую и научную периодику не попадают ни крайне левые, ни крайне правые высказывания. Главной ареной «третьей великой дискуссии» остается Интернет, где и происходит борьба за влияние на умы аудитории.

Появившиеся на сайтах наиболее бескомпромиссных противников либерального рынка критические замечания в адрес участников сишаньского совещания очень близки к риторике времен «культурной революции». Критики реформ пугают народ «контрнаступлением» правых, якобы пытающихся разрушить связь между центральной властью и народом, монополизировать влияние на политику, добиться легитимности под именем защиты реформы и в итоге готовящих изменение политического строя, «цветную» революцию китайского образца.

Эмоциональные призывы «совместно разоблачать, критиковать и давить всех вредителей» явно не способствуют решению проблем. И хотя выступления оппонентов преобразований обильно сдобрены политкорректными призывами «сплотиться вокруг ЦК КПК во главе с Ху Цзиньтао» и «высоко поднять знамя Маркса – Ленина – Мао», радикализм критиков беспокоит власти. В ответ реформаторы стремятся предотвратить формирование «тирании большинства», но это лишь увеличивает разрыв между элитой и массами.

Руководитель Исследовательского центра инноваций китайского правительства при Пекинском университете профессор Юй Кэпин призвал опасаться как элитарного, так и «народнического» взгляда на реформы. Первый подход недопустимо преувеличивает роль политической, экономической и интеллектуальной элит в продвижении реформ, он связывает надежды на стабильность и развитие страны с прочностью их союза. Подобный взгляд на преобразования уже обрел в Китае имя «капитализма для власти и знати». Выступления от имени «народных масс» преувеличивают издержки и недостатки реформ, в них прослеживается тенденция к отрицанию рынка и модернизации. Ученый считает, что оба этих взгляда противоречат ценностям социализма и демократии и поэтому должны получить своевременный отпор.

Известный экономист Чжан Вэйин признал, что идеологические ограничители оказывают большое влияние на процесс преобразований. Поскольку у руководителей реформ нет возможности выдвинуть ясную цель, многие из них пришлось проводить под «неправильными именами», «многие дела можно было делать, но нельзя было говорить об этом». Зачастую реформаторам приходилось, «включив левый свет, поворачивать направо» или даже двигаться вперед в темноте. Естественно, что число «аварий» многократно увеличивалось. В качестве примера негативного влияния идеологических ограничителей на ход преобразований Чжан Вэйин приводит реформу госпредприятий: если бы ее можно было обсудить открыто и выслушать разные мнения, то госимущество удалось бы продать по наиболее высокой цене, уменьшив число махинаций при акционировании.

По мнению Чжан Вэйина, даже сегодня выступающие с левых позиций менее уязвимы с точки зрения политики. Думая о собственной политической безопасности, некоторые реформаторы связывают себя по рукам и ногам, не дерзают двигаться вперед, упускают благоприятный шанс. На этом фоне вырастают искусственные барьеры между различными группами интеллигенции: если большинство китайских экономистов относятся к сторонникам преобразований, то представители других отраслей общественного и гуманитарного знания зачастую оказываются в лагере критиков.

* * *

Официальный марксистский проект Ху Цзиньтао разворачивается на фоне утраты в КНР консенсуса относительно дальнейшего направления реформ. Участники «третьей великой дискуссии» преувеличивают сложность ситуации и пытаются навешивать на оппонентов ярлыки. Реформаторы отождествляют переосмысление реформ с отказом от них. Критики называют проводимые преобразования «неолиберальными», причисляя их защитников к лагерю врагов социализма и власти КПК.

Официальный марксистский проект дает властям возможность взять набирающую обороты критику реформ под свой контроль. Проект нацелен на укрепление идеологической легитимности КПК, что усиливает позиции политической элиты в качестве арбитра в споре о реформах. Американский синолог Барри Нотон полагает, что Ху Цзиньтао поддерживает «новых левых» в споре с реформаторами ради того, чтобы настроить эти группы друг против друга. Возвысившись над схваткой, он смог бы консолидировать собственную власть перед намеченным на 2007 год созывом XVII съезда КПК и провести на нем нужные кадровые назначения.

Марксистский проект может способствовать ослаблению идеологических противоречий между реальностью реформ и декларируемыми лозунгами. Привлечение «новых левых» к официальному обществоведению и щедрому финансированию поможет снизить остроту полемики. Подобное решение вполне соответствует провозглашенному Ху Цзиньтао лозунгу «гармоничного общества», где не должно быть поводов для конфликта между бедными и богатыми.

Хотя академический статус марксистов повысится и они перестанут быть маргиналами, отказа от использования западной экономической мысли в Китае не будет. Однако, скорее всего, произойдет дальнейшее разделение сфер влияния между группами интеллектуальной элиты. Профессиональные экономические исследования станут еще более деидеологизированными и «элитарными». При этом возвысившиеся марксистские кадры займутся идеологическим обоснованием проводимого руководством страны курса и разработкой популярной теории реформ, понятной для чиновников и приближенной к народным чаяниям.

В настоящее время дискуссии о будущем китайских преобразований не оказывают существенного влияния на принятие экономических решений. Однако дальнейшее разрастание движения за «переосмысление реформ» может усилить нежелательное влияние «новых левых» на политику и спровоцировать власти на ужесточение идеологических ограничений. Это вынудит реформаторов еще более тщательно маскировать истинные рыночные цели преобразований.

ветка
http://worldcrisis.ru/crisis/223396

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (23.11.2006 12:23:35)
Дата	28.11.2006 11:22:21

Ху из Ху? Ху первый - и еще Ху

>По сабжу

продолжение темы. Сначала про главного Ху - из радикал-либеральной прессы

Журнал "Новое время" | № 52 | Фокус | Миссия Ху Цзиньтао
Прадед Ху Цзиньтао Ху Юнюань 100 лет назад переселился в Тайчжоу и открыл там лавку, где основным товаром был чай.
Последнее "нет" вызвало особое уважение ученого Ху Аньгана, которого за его дерзость называют "неклейменым теленком, отбившимся от стада".

http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=2979&art_id=3401
Миссия Ху Цзиньтао
Человек, который уважает чужую точку зрения, но умеет убеждать

Юрий Савенков

Впервые в истории КНР смена власти произошла без эксцессов. В бурном XX веке все было
иначе: революция под руководством Сунь Ятсена, свергнув маньчжурскую императорскую
династию, к сожалению, не принесла мира. Наступила затяжная пора соперничества
милитаристских клик, противоборства Гоминьдана и компартии, борьбы с японской
агрессией, гражданских войн. На этом фоне Мао Цзэдун, лидер первого поколения,
провозгласил образование КНР. Дэн Сяопин, лидер второго поколения, открыл новую эру в
развитии страны после того, как была изолирована «банда четырех» – режиссеры избиений и
погромов лихолетья «культурной революции». Цзян Цзэминь стал лидером третьего
поколения после политического кризиса, завершившегося «тяньаньмэньской трагедией» в
июне 1989 года. 13 лет его правления стали самым стабильным периодом в истории КНР.
Будет ли столь же удачливым Ху Цзиньтао? Что ждет страну в XXI веке?

Реликты и современность

Предсказывать будущее Китая – дело неблагодарное. Здесь говорят: «Если ты уверен, что
знаешь Поднебесную, значит, ты ее не знаешь».

Пекинская осень не похожа на нашу. Деревья еще зеленые, и лишь желтизна гинкго вызывает
в памяти багряно-золотую палитру наших лесов. Когда смотришь на листья гинкго, этого
реликта, дошедшего до нас из мезозойской эры, физически ощущаешь относительность
времени. Что значит наша мимолетная жизнь в сравнении с этим реликтом? «Взмах
ресницы», кажется так говорил Мандельштам о мгновении истории. Но порой «взмах
ресницы» может изменить судьбу. Именно в ту пору, когда ветер гнал по улицам китайской
столицы ворох листьев гинкго, здесь произошло событие, которому суждено сыграть
огромную роль в жизни самой населенной страны мира. Начался постепенный уход в тень
третьего поколения лидеров КНР. На арене – четвертое поколение, которому предстоит
решать беспрецедентную по трудности задачу создания сильного Китая в духе
национального кредо: XIX был веком унижения, XX – возрождения, а XXI должен стать
триумфом китайской нации.

Оптимисты считают, что Китай – единственная страна, которая способна бросить вызов
США, Японии или Европе в области технологий, и она намерена сделать ставку на развитие
биотехнологии, лазеров, оптики, ракетостроения. Пессимисты сомневаются, считая, что
качество экономического бума Поднебесной еще не соответствует стандартам. Многие
эксперты до сих пор полагают, что высший приоритет в Китае, к сожалению, не достижение
эффективности производства, а создание рабочих мест. Открытая и скрытая безработица в
условиях чрезмерного роста населения создает огромное напряжение в обществе: если
рабочих мест не хватает, то из одного делают два. Какая уж тут эффективность! Да и цифры
количественного роста, на взгляд многих экспертов, завышены. В Китае говорят: «Чиновник
повышает цифры – цифры возвышают чиновника».

Но даже с поправкой на фальсификацию Китай обрел внушительную совокупную
государственную мощь и стал международным фактором, с которым нельзя не считаться. Но
чтобы увеличить к 2020 году в 4 раза свой ВВП (а это стратегическая задача), Китаю
потребуются, считает один из наших ведущих синологов Виля Гельбрас, ресурсы всей
планеты. Так китайская цивилизация врастает в глобализирующийся мир. Исторически
самую высокую ценность для этой цивилизации представлял сам Китай. Каких-нибудь 200
лет назад (еще один «взмах ресницы»!) император Цяньлун в эдикте, адресованном
английскому королю Георгу III, отвергал предложение о торговле как противоречащее
обычаям его династии («Как Ваш посол может сам убедиться, мы имеем абсолютно все») и
рекомендовал «варварам», каковыми были все, кто жил за пределами китайской империи,
«трепеща, повиноваться и не выказывать небрежности». И сейчас, открыв себя миру и
примеряя одежду супердержавы, Китай не столько адаптируется к мировому рынку, сколько
ставит задачу в какой-то степени приспособить вселенскую экономику к себе. Китайцы
психологически по-прежнему воспринимают себя самодостаточными. Это генетически
заложено в самом названии государства: Чжунго – Срединная страна.

Уникальность китайской цивилизации – древнейшей среди современных – в непрерывной
линии преемственности, которая связала баснословную древность с современной жизнью и
создала особый склад китайского ума, обращенного в будущее через призму прошлого
(синологи говорят: «У китайца глаза на затылке»).

Чтобы прочесть загадочные египетские иероглифы и шумерскую клинопись и воссоздать тем
самым облик, казалось, ушедших в небытие колоссов древности, потребовались усилия
лингвистических гениев XIX века, а китайские программисты убедились, что на экранах
компьютеров удобнее пользоваться не алфавитом, а родной иероглифической
письменностью, восходящей к гадательным надписям, сделанным на панцирях черепах за
полтора тысячелетия до нашей эры. И китайцы, которые антропологически, по утверждениям
знатоков, немногим отличаются от своих исторических предков, вступают в электронный век
со своей древней письменностью. А мы ленивы и нелюбопытны и, оценивая происходящее в
Китае, уподобляемся тому американцу, который смотрел не в окно, а в зеркало.

И оценивать Ху Цзиньтао надо, как лидера, стоящего на вершине пирамиды власти в древней
цивилизации, соседствовать с которой мы обречены. К тому же мы – «добрые соседи,
хорошие друзья, надежные партнеры, враги – никогда» (фраза из декларации «Россия и
Китай в XXI веке»).

«Кто вы, господин Ху?» На всех широтах и меридианах звучит сегодня этот
сакраментальный вопрос. Почему же так сдержанны были мои собеседники в Пекине (а я
говорил со многими)? Таков китайский менталитет. Здесь стараются следовать совету
древних: «Не надо слушать раздражающие звуки, не надо говорить попусту, не надо делать
лишних движений, не надо держать в голове суетные мысли».

Тени далеких предков

Когда десять лет назад в «великолепной семерке» постоянного комитета (ПК) политбюро
КПК, могущественного органа, что проводит в жизнь стратегию государства, появился мало
кому известный Ху Цзиньтао, которому не было и пятидесяти (по китайским меркам весьма
юный для лидера возраст), эксперты решили: это будущий вождь. Его карьера была
результатом компромисса между двумя старцами: убежденным реформатором Дэн Сяопином
и вторым после него по влиянию Чэнь Юнем, выразителем более умеренных взглядов в
высшем эшелоне власти. В Китае говорят: на каждого реформатора найдется свой
консерватор. «Неважно какого цвета кошка, лишь бы ловила мышей», – говорил Дэн,
настраивая людей на отказ от идеологических догм (какое значение имеют ярлыки
«капиталистический» или «социалистический»: главное – мощь государства и уровень жизни
народа). Чэню принадлежит другая метафора: «Пусть птичка летает, но все-таки в клетке».
Птичка – экономика. Клетка – государственный контроль. Большинство политологов считает,
что Ху Цзиньтао больше ориентируется на Дэна, хотя усвоил уроки Чэня, который, кстати,
намекал на возможность увеличения размеров клетки. Но Ху, видимо, понял и другую
истину: между взглядами двух ветеранов не столь уж громадная разница. Ведь Дэн Сяопин
тоже вряд ли был намерен выпустить птицу из клетки.

Ху Цзиньтао родился в 1942 году в Шанхае. Вот здесь и начинаются загадки. Он
действительно родился в Шанхае, а вырос в Тайчжоу (провинция Цзянсу), где закончил
школу. Но официальная биография называет местом рождения Ху Цзиньтао деревню Цзиси
провинции Аньхой. Там жили его предки, и для китайца эта земля священна. На вопрос,
откуда ты родом, китаец называет родовой дом. А предки Ху были людьми неординарными.
Известно, что среди них были знаменитые ученые, которые еще в пору Минской династии
(1368–1644) преуспевали в дворцовых экзаменах, которые проходили под наблюдением
самого императора (в соответствии с результатами присваивались ученые степени). Самый
известный из прямых предков генсека Ху Цзунсянь победил японских пиратов, за что
император пожаловал ему пост, эквивалентный министру обороны, и назначил учителем
кронпринца. Но нашелся завистник, которому не давало покоя положение Ху Цзунсяня при
дворе. Он подделал подпись императора на декрете, и Ху был брошен в тюрьму, где умер в
1565 году. Следующий император, обнаружив подлог, посмертно реабилитировал Ху
Цзунсяня и увековечил его память за «бесценные заслуги перед династией».

Эта трагическая история передается из поколения в поколение. И на регулярных встречах
клана Ху ее приводят как образец служения государству и намек на необходимость быть
осторожным в этом мире интриг. Есть и другие истории. В этом семействе очень любили
дракона – символ удачи, богатства, энергии, высшей земной силы. К тому же, гласит легенда,
рыба, прошедшая ущелье Драконьи Ворота, вверх по течению Хуанхэ превращается в
дракона, а с такой рыбой с давних пор сравнивали счастливцев, успешно сдавших экзамен и
обеспечивших себе карьеру. А таких в клане Ху было немало. Но ведь дракон считался
символом императорской власти, и Сын Неба мог жестоко покарать того, кто смел
претендовать на сходство с мифическим монстром. Изобразить его на фасаде было опасно. И
тогда пошли на хитрость: высекли девять драконов на деревянных колоннах внутреннего
дворика кланового дома. Они были невидимы постороннему глазу. Амбициозность и
осторожность были свойственны людям клана Ху.

Впрочем, не все Ху были учеными и государственными мужами. Многие предпочли
коммерцию и, получив лицензию от императора, успешно торговали солью. Прадед Ху
Цзиньтао Ху Юнюань 100 лет назад переселился в Тайчжоу и открыл там лавку, где
основным товаром был чай. Но семья сохраняла привязанность к деревне предков. На
окраине деревни Цзиси стоят могилы отца и деда генсека. Отец, учитель средней школы,
умер в годы «культурной революции». Он был приверженцем традиций, против которых
бунтовали хунвейбины.

В 1965 году Ху Цзиньтао окончил престижный пекинский университет Цинхуа по
специальности гидротехника. За год до этого он вступил в партию, когда Мао Цзэдун
требовал не забывать о классовой борьбе ежеминутно. В годы хаоса и бедствий «культурной
революции» территория университета стала полем битвы между соперничавшими
группировками хунвейбинов, но будущему генсеку, работавшему преподавателем, удалось
избежать неприятностей. Затем его направили в провинцию Ганьсу на строительство ГЭС в
верховьях реки Хуанхэ. Там начиналась его партийная карьера. В начале 80-х он стал первым
секретарем китайского комсомола. В 1985–92 годах возглавлял парткомы в провинции
Гуйчжоу, одной из беднейших в Китае, и тревожном Тибете. Кстати, когда-то Мао Цзэдун
послал на отсталый Юго-Запад Дэн Сяопина, после чего тот начал делать карьеру.

Шли годы, но будущий лидер держался в тени. Он хорошо усвоил жестокую природу
китайской политики. Политологи, следящие за его карьерой, называют его «суньцзы» –
внуком, отмечая умение держать дистанцию в отношениях со старшими. Таковы традиции
политической культуры Китая, особенно в переходный период: фавориты, чтобы остаться
фаворитами, предпочитают следовать китайскому изречению: «Высокое дерево скорее будет
сметено ураганным ветром». Бывший генсек Ху Яобан отличался независимыми суждениями
и строптивым нравом, за что и попал в опалу в пору лидерства Дэн Сяопина.

Восхождение

Пять лет назад Цзян Цзэминь сделал первый намек – на заседании политбюро заметил: «Годы
идут, мы стареем, пора выдвигать молодые кадры». И дал понять, что хотел бы видеть своим
преемником Ху Цзиньтао. А вскоре после этого китайским парламентариям предстала такая
картина: на платформу, где восседает президиум, Ху Цзиньтао шел впереди Цзян Цзэминя.
Символика на Востоке – штука серьезная.

Умея выслушивать чужое мнение, будущий лидер редко высказывал свое. Отсюда ореол
таинственности, который, видимо, ему уже надоел. В прошлом году во время официального
визита в США он заметил журналистам: «В средствах массовой информации меня называют
загадочным, непостижимым. Разве это справедливо?» Американские собеседники отметили
его фотографическую память, умение внятно формулировать свою позицию, отличное знание
деталей, искусство проявлять твердость, не загоняя партнера в угол. И, если надо, польстить
хозяевам. «Марки американских фирм повсюду в Китае. Ваша продукция стала частью
ежедневной жизни китайцев», – заявил он бизнесменам. Американцы оценили и такой его
пассаж: «Дни, когда мы видели друг в друге либо союзника, либо врага, ушли в историю».

Искусство посредничества, умение совмещать разные точки зрения – конек Ху Цзиньтао. Как
считает хорошо информированный синолог Вилли Во Лап Лам из Гонконга, посредническое
искусство Ху Цзиньтао простиралось и на сближение позиций главы парламента Ли Пэна и
премьера Чжу Жунцзи. Эти лидеры нередко по-разному оценивают ситуацию, и Ху,
выслушивая обоих, пытается смягчить конфликт. В Военном совете, где он занимает вторую
позицию в руководстве, Ху играет роль координатора между гражданскими и военными
руководителями, отношения между которыми не всегда складываются гладко. Генералы не
сразу приняли и Цзян Цзэминя, председателя Военного совета, человека сугубо гражданского
в отличие от Дэн Сяопина, который прошел испытания антияпонской и гражданской войн и
был своим среди генералов. Они пытались блокировать назначение Ху Цзиньтао вице-
председателем, но Цзян был неумолим, соблюдая заветы Дэн Сяопина. К тому же к этому
времени он тонкими ходами обрел опору в армии: улучшил продовольственное обеспечение,
расширил жилищное строительство для военнослужащих, начал решительную модернизацию
армии.

Биографы отмечают скромность Ху Цзиньтао, импозантность, хорошие манеры. Свои
выступления готовит сам и никогда не говорит по бумажке. Хорошо танцует, в студенческие
годы даже солировал, неплохо играет в настольный теннис. Наблюдатели отмечают его
способность убеждать, проявляя, если необходимо, тактическую гибкость. Сильная черта Ху
Цзиньтао – умение уважать чужую точку зрения. В духе мудрости Конфуция: «Даже в
обществе двух человек непременно найду, чему у них научиться: достоинствам постараюсь
подражать, на недостатках буду учиться».

Все эти годы он четко следовал правилу «трех нет»: не давал интервью китайским и
зарубежным корреспондентам, не стимулировал реконструкцию кланового дома его предков
в провинции Аньхой и не ставил свои каллиграфические автографы на фасадах отелей,
банков, офисов, вокзалов. Последнее «нет» вызвало особое уважение ученого Ху Аньгана,
которого за его дерзость называют «неклейменым теленком, отбившимся от стада». «Почему
наши лидеры, – размышлял ученый, – так любят оставлять свои имена на публичных зданиях,
ведь это же не их собственность, они построены на народные деньги и принадлежат народу».
До мая 1999 года граждане КНР не знали даже голоса Ху Цзиньтао. Но вот случилась беда.
Во время бомбардировки китайского посольства в Белграде погибли три журналиста,
двадцать человек были ранены. Антиамериканские страсти бушевали на улицах Пекина.
Люди скорбели по погибшим, требовали отмщения. Взволнованный американский посол уже
готов был распорядиться сжигать секретные документы, опасаясь штурма. И тогда на
телеэкране появился вице-председатель КНР Ху Цзиньтао – самый молодой из
могущественной семерки ПК. Он нашел верные слова, разделил праведный гнев народа, но
призвал к сдержанности: все должно быть в рамках закона. Аналитики терялись в догадках.
Почему к нации обратился занимающий лишь пятую строчку в партийной иерархии? Потом
поняли: пришла пора грядущему лидеру появиться в кадре. После этого в ведущей китайской
газете появился его афоризм: «Настоящий лидер должен поощрять демократию, но в
критический момент действовать решительно».

«Кто он, Ху Цзиньтао? Я знаю, что он прекрасно танцует фокстрот, но что он думает по
поводу важнейших проблем современности?!» – с горечью воскликнул один из политологов.
И все-таки некоторые тонкие наблюдатели сделали предположение: будущий лидер –
скрытый либерал. Вспоминают, что во время его работы партийным руководителем
провинции Гуйчжоу он предоставлял убежище либеральным интеллектуалам, которым
нелегко жилось в Пекине, а в Париже дружески беседовал с известным диссидентом Ли
Силином, живущим там уже двадцать лет. Правозащитники увидели в этом добрый намек.
Знаменательно, что, как пишет американский журнал «Ньюсуик», хотя во время его работы в
Тибете была применена сила в подавлении антиправительственных демонстраций, в
окружении далай-ламы, верховного лидера тибетских буддистов, говорят, что с Ху Цзиньтао
можно иметь дело. И, как знать, может быть, именно он сумеет провести политическую
реформу, о которую споткнулись Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь. Предполагают, что со
временем новый лидер может выступить с радикальными предложениями об изменении
правил игры правящей партии. Верховенство компартии закреплено в конституции, и
попытку поставить под сомнение ее монополию на власть здесь считают делом
антигосударственным. Но в меняющейся ситуации, чтобы остаться у власти, надо менять
правила игры.

От учения Мао к национальной идее

Мозговые центры (один из них создан специально для Ху Цзиньтао) работают над
щепетильными темами развития общества: как юридически прояснить отношения компартии
с правительством, правовой системой, армией, неправительственными организациями,
государственными предприятиями, рассматривают вариант подчинения министерства
обороны гражданскому лицу, большей автономии регионов. Думают над демократическими
выборами на всех уровнях. Разработан, например, амбициозный план повышения уровня
прямых выборов (они уже проходят в деревне), ради уменьшения разрыва в демократическом
развитии между материком и Тайванем. Выборы на уровне уезда рекомендованы на 2003 год,
города – на 2008-й, провинции – на 2013-й, на национальном уровне – на 2018–2023-й. Пока
это лишь идея. Изучают разные политические модели европейских стран, Южной Кореи,
Сингапура. Разрабатывают проект закона о политических партиях, ведь очень трудно перейти
к всеобщим выборам, пока нет права у оппозиции формировать политические организации и
выражать свои взгляды публично.

После того как на XVI съезде в уставе партии появилась теория «саньгэ дайбяо» – трех
представительств, – согласно которой КПК представляет интересы передовых
производительных сил (рыночной экономики, высоких технологий), передовой культуры,
фундаментальные интересы всего народа, не только рабочих и крестьян, но и
предпринимателей – «красных капиталистов», появилась возможность заняться тщательной
юстировкой идеологических догм. Идеи Мао Цзэдуна, приверженность социалистическому
пути, диктатура пролетариата и верховенство компартии – конституционные принципы в
Китае. Но один китайский политолог предложил такую логику развития событий. На смену
идеям Мао в перспективе может прийти идея национальная, которая объединит всех
китайцев. Кстати, по мнению Цяо Ши, бывшего члена политбюро, едва не ставшего в 80-е
генсеком, с помощью идей Мао, нарушавших законы общественного развития и
пренебрегавших национальной спецификой, нельзя воспитывать новое поколение. Диктатуру
пролетариата, на его взгляд, можно заменить правовым государством. Напомним, что Цзян
Цзэминь, заявив недавно, что общество должно управляться не только властью закона, но и
нормами, правилами поведения, нравственными убеждениями, силой примера, обратился за
помощью к Конфуцию, которому принадлежит идея добродетельного правления.
Приверженность социалистическому пути, продолжает политолог, можно заменить
принципом Дэн Сяопина: «Пусть некоторые китайцы обогатятся раньше других и поведут к
всеобщему процветанию всю нацию». И только последний принцип – верховенство
компартии – политолог предлагает не трогать. В обозримом будущем именно она может быть
гарантом стабильности общества.

Маневрировать новому генсеку придется не только на идеологическом поле – скорее, между
тремя соснами: идеологией, модернизацией и традицией. Появился «модернизированный»
тип китайца, чуждый многим традиционным ценностям, не считающий скромность и
бескорыстность добродетелью. При всем при том «новые китайцы» остаются китайцами. В
склонности к традиции они не видят признака косности мысли.

Как считает тонкий синолог Владимир Малявин, хотя формально модернизация прямо
противоположна установкам китайской традиции, у этих двух феноменов есть нечто общее.
Они равно враждебны предвзятым мнениям и идеологическим предрассудкам. Может быть,
крайности сойдутся? А значит, надо постепенно отказываться от идеологических
предрассудков. Кстати, китайцы верны своей традиции оглядываться назад и учитывают
опыт распада СССР. Они увидели причины распада не столько в кознях Запада, сколько и в
неспособности советского руководства сделать СССР частью мировой экономики и
удовлетворить жизненные потребности населения.

Певцы за сценой

Но прежде чем заняться всеми этими тонкостями, Ху Цзиньтао предстоит утвердить себя в
качестве истинного лидера. Пока некоторые обозреватели называют его «мнимым вождем».
Ведь Цзян Цзэминь пока остается фактическим лидером. Правда, весной будущего года он
расстанется с высшим государственным постом, но пока не ясно, как долго он будет
возглавлять Военный совет, а значит, контролировать армию. Многие убеждены, что он
может по-прежнему возглавлять руководящие группы ЦК по международным делам и
Тайваню. А значит, образуются два центра власти. Один концентрирует внимание на
экономике, другой – на внешней политике. Некоторые аналитики считают, что в партии
вновь восстановлен «институт старцев», который существовал при Дэн Сяопине, но потом
был отменен. Шестидесятилетние (кстати, Ху Цзиньтао только что исполнилось 60) будут на
авансцене заниматься практическими делами, а семидесятипятилетние за кулисами будут
исполнять роль «певца за сценой». На съезде был озвучен термин «главный представитель
партии» и после Дэна таковым был назван Цзян Цзэминь. Ху Цзиньтао, став генсеком, не был
назван «главным представителем четвертого поколения». Что это значит?

На мой взгляд, сомнения в истинности лидерства Ху Цзиньтао сильно преувеличены. В Китае
верны принципу «переходя брод, нащупывай камни». Вспомним, сколько сомнений было
поначалу по поводу фигуры Цзяна.

При всей реальности закулисной борьбы за власть в китайском руководстве существует
консенсус по поводу главных проблем. Недавно администрация нового генсека предложила
обществу социальный контракт: процветание в условиях однопартийного режима, движение
по восходящей, эффективность, неподкупное правительство, нет – демократии западного
типа. Радикальные политические изменения, скорее всего, будут отложены до XVII съезда в
2007 году, когда более внятно обозначит свою роль пятое поколение – те, кто воспитывался в
годы реформ Дэн Сяопина. Да и речь пойдет о гибридном режиме, где будут искать баланс
между дисциплиной и свободой, опекой и самостоятельностью, единовластием и
коллективным руководством, централизованностью и децентрализацией, властью
наследственной и избирательной. Словом, вопрос в том, каким должен быть режим при
данных исторических, материальных и духовных условиях, способный максимально
укреплять основы нравственной жизни, – вот в чем вопрос.

Новому руководству страны предстоит решить сонм проблем, одно перечисление которых
захватывает дух. Демографическая (новое тысячелетие страна встретила с населением на 100
миллионов больше, чем ожидалось), ресурсная (доля страны в ресурсах планеты намного
меньше среднемировой), экологическая (по загрязнению воздуха Китай занимает одно из
ведущих мест). Это проблемы вечные. Есть и благоприобретенные. Пышным цветом цветет
коррупция, которая отнесена к категории «жизни и смерти партии» (по оценкам китайских
экономистов, она стала отнимать ежегодно 14% ВВП!). Растет разрыв в уровне жизни между
городом и деревней, между приморскими и внутренними районами. Впервые в истории Китая
крестьяне стали покидать землю, не желая ее обрабатывать: на земле не прокормишься.
Впервые за годы реформ появились проигравшие, а значит, – реформы вступили в стадию
риска. Растет безработица, угрожая социальными взрывами.

Похоже, новый генсек сделает акцент на улучшении положения проигравших. А ведь
китайцев всегда куда больше волновало несправедливое распределение богатства, чем
бедность. Между прочим, у него, как и у его коллеги Вэнь Цзябао, который весной станет
главой правительства, уникальный опыт работы в бедных районах.

Один дипломат после встречи с Ху Цзиньтао заметил: «Потрясающе владеет собой, но не
чувствуется личность».

А может быть, вообще прошла пора харизматических личностей? Или, как говорят в Китае,
«талант благородного мужа, как жемчужину в морской пучине, разглядеть непросто».
| cодержание |

а вот уже и про второго Ху

Китаю нужны новые кошки
Зеленая и прозрачная

--------------------------------------------------------------------------------
http://www.vremya.ru/2004/178/13/108711.html
версия для печати

Китайские реформы продолжаются уже четверть века, но их успех продолжает волновать экспертов во всем мире. Реформаторы из Поднебесной показали не только несостоятельность коммунистических догм (этим трудно удивить современного экономиста), но и неполную адекватность стандартных неолиберальных рецептов. Каким образом Китаю удалось так ловко проскочить между Сциллой советского социализма и Харибдой западного либерализма? Содержит ли частный успех китайского эксперимента зародыши новых принципов экономического перехода к рынку?

Своим взглядом на эти проблемы с газетой «Время новостей» поделился известный китайский обществовед ХУ АНЬГАН -- директор Центра исследования национальной специфики Китая при АН Китая и Университете Цинхуа. Ху Аньган родился после образования КНР, он принадлежит к среднему поколению ученых, начавших путь в науку уже после завершения «культурной революции». Ныне профессор Ху принадлежит к числу влиятельных и авторитетных советников китайского руководства. Ему и его единомышленникам из так называемой «группы государственной стратегии» принадлежит ряд исследовательских докладов по стратегии экономического и социального развития страны, востребованных властями КНР при выработке курса реформ в конце 1990-х -- начале 2000-х годов.

-- С чего начинался китайский путь модернизации?

-- При Мао Цзэдуне курс формировался под влиянием «московского консенсуса». В конце 1950-х в КНР широко распространялся советский учебник политэкономии. Была еще Московская декларация представителей правящих партий социалистических государств, которую в ноябре 1957 года подписали руководители более десятка стран, в том числе Мао Цзэдун. На первом месте стояло огосударствление, что и сделали тогда в Китае. Затем коллективизация в деревне, уничтожение частной собственности -- в китайских городах частной собственности не осталось вообще. Были также требования масштабной индустриализации, развития тяжелой промышленности. В Китае это считали подлинным социализмом.

-- Что же считают социализмом теперь?

-- Поражение Мао Цзэдуна в конце 1970-х годов стало матерью успеха Дэн Сяопина. Во многом Мао действовал как идеалист, экстремист и авантюрист. Придя к власти, Дэн Сяопин выбрал путь постепенных преобразований, прямо противоположный линии Мао. При этом Дэн также говорил о социализме.

В 1980-х годах во всем мире наметился переход от «московского консенсуса» к «вашингтонскому консенсусу». Пришла эра тэтчеризма и рейганизма, когда сфера государственного вмешательства в экономику стала сокращаться, началась приватизация. Среди социалистических стран подобные реформы Китай начал сравнительно рано. Затем последовали польская, югославская и венгерская реформы, советская перестройка Михаила Горбачева. Направление реформ в Китае в целом отражало требования «вашингтонского консенсуса» -- либерализация экономики, цен и торговли, приватизация. Окончательно эти идеи для развивающихся стран обобщил к началу 1990-х годов Джон Вильямсон. Китайские преобразования 1980-х стали предвестием «вашингтонского консенсуса», только наши реформаторы не смогли сделать обобщение сами.

-- На уровне пропагандистских лозунгов кажется, что Китай застыл на позициях «московского консенсуса». Откуда к вам попал экономический либерализм?

-- В 1980-е годы на Китай повлияло знакомство с тэтчеризмом и рейганизмом, с опытом преобразований в Восточной Европе. Чиновники ездили в Польшу, Венгрию, Югославию, изучали ситуацию. В середине 80-х в КНР приглашали иностранных экономистов, чтобы помочь экономической реформе. Среди них были представители неолиберализма -- Милтон Фридмен, Чжан Учан.

Китайские реформы прошли уже два этапа. С конца 1970-х до начала 1990-х страна прощалась с плановой экономикой. Второй этап начался после 1992 года, когда начали строить рыночную экономику. Вот тут влияние рациональных аспектов "вашингтонского консенсуса" было весьма велико. Китай выступил за либерализацию торговли, привлечение иностранного капитала. Да и правительству было пора отказаться от стремления во все влезать и всем управлять, как это было прежде.

-- Появилась ли за это время у китайских лидеров собственная концепция реформ?

-- Вслед за крылатыми словами Дэн Сяопина у нас говорят о «двух теориях» китайской реформы. Первая -- «теория нащупывания». То есть переходить реку надо, осторожно нащупывая камни, а не преодолевая одним прыжком громадную пропасть. Исторический опыт приучил китайцев уменьшать риски и начинать реформы с самых слабых звеньев -- то есть оттуда, где провести реформу легче всего.

Вторая -- это «теория кошки». Дэн Сяопин сказал: «Неважно, черная кошка или белая. Если она ловит мышей, это хорошая кошка». Потом он пояснил, что хорошо все, что полезно развитию экономики, повышению жизненного уровня народа и совокупной мощи государства. Главное -- развитие, а социалистические методы или капиталистические -- неважно, все подойдет.

-- Неужели концепцию перехода к рынку можно создать из одних «кошек» и «камней»?

-- Это был прорыв в нашей идеологии. От познания самих себя мы перешли к учебе у других, открылись новому и стали создавать его. Мы заимствовали опыт разных стран, прежде всего в области рыночной экономики. Главным стал опыт развитых стран Запада. В ходе реформы предприятий расширились их права, увеличилась самостоятельность. Затем была создана современная система предприятий, введено корпоративное управление, была проведена налоговая и финансовая реформа.

А вот на втором этапе реформ проявилась проблема расслоения общества. Оно расслоилось еще в 1980-е годы, в 1990-е разрыв между богатством и бедностью увеличился -- прежде всего между городом и деревней, затем между регионами и между социальными группами. Цзян Цзэминь этого не признавал, он только говорил, что «расслоение надо предотвратить». Но на деле оно уже шло.

-- Насколько велико сейчас неравенство в Китае?

-- Я согласен с оценкой Всемирного банка, что коэффициент Джини в Китае составляет 0,437 (мера неравенства распределения доходов в диапазоне от нуля (полное равенство) до 1 (полное неравенство). - Ред.). Если учесть еще неофициальные доходы, уклонение от налогообложения, коррупцию, то коэффициент Джини будет 0,51 и выше. Судя по официальным номинальным доходам, разрыв уже достаточно велик. За время реформ, то есть за одно поколение, Китай прошел путь от коэффициента 0,2 до 0,5. Переход от справедливого к подчеркнуто несправедливому обществу очень заметен. Тем более что на начальном этапе реформ число бедных в большом масштабе снижалось, а со второй половины 1990-х годов эти пропорции менялись очень мало.

-- Что же теперь делать?

-- В своих исследованиях я утверждаю, что Китаю нужен новый взгляд на развитие, переход от «старой теории кошки» к «новой теории кошки». Ускорению этого перехода способствовала вспыхнувшая в 2003 году эпидемия атипичной пневмонии. Еще до эпидемии новый премьер Вэнь Цзябао выдвинул новый «курс 24 иероглифов» -- это и был новый взгляд на развитие страны. Он включает координацию развития города и деревни, взаимное стимулирование развитых восточных и отсталых западных районов, обмены с внешним миром, единение центра и периферии, одновременный учет ближних и дальних перспектив. Потом премьер Вэнь четко заявил, что «человек -- основа всего».

-- Какие же "кошки" нужны теперь Китаю?

-- Речь идет о стратегической коррекции дэновского взгляда на развитие без его коренного изменения. Старая «теория кошки» утверждала, что цвет не важен и самое главное -- «отлов мышей», то есть рост ВВП. Этому Дэн Сяопин уделял особое внимание. Однако для простых людей прирост ВВП -- это средство, а не цель.

Поэтому нам нужна «зеленая», а не «черная» кошка, то есть "зеленый", а не "черный" ВВП. Поясню, что "зеленый" ВВП -- это реальный ВВП за вычетом ущерба для окружающей среды. "Черный" ВВП -- это размер ущерба для природы, который надо вычитать. Погоня за абстрактным ВВП Китаю более не подходит.

Еще нам нужна «прозрачная» кошка, а не «серая» -- то есть ВВП без коррупции, которая наносит нам огромный ущерб. Издержки коррупции и чрезмерного вмешательства в экономику составляют в Китае 13--17% ВВП. «Серая» доля в китайском ВВП достигает 30%. Наша «кошка» должна быть как можно более «прозрачной», тогда мы сможем сократить взяточничество. Нам нужно не только увеличение ВВП, но и здоровое общество. Что толку, если доходы велики, но их на каждом шагу вымогают коррумпированные полицейские и чиновники?

-- Эти новые «кошки» не чужды и западной либеральной экономической мысли...

-- За рубежом уже говорят о «пекинском консенсусе». Нам лучше всего подходит свой китайский путь. Одно из базовых требований либерального «вашингтонского консенсуса» -- приватизация. В Китае приватизация есть, но не всеобъемлющая. Малые предприятия и магазины продают с аукционов, сдают в аренду. Но большие предприятия контролируются государством, их реконструируют, вводят систему корпоративного управления. Например, Аньшаньский металлургический комбинат уже вполне конкурентоспособен. Он находится в собственности государства, но действует по законам рынка. В Китае речь идет не о всеобщей приватизации, а о действии всех субъектов рынка по его законам. Это не приватизация, а либерализация -- вот в чем разница. Приватизировать можно за сутки, но действия людей от этого не изменятся, для этого нужно время.

Нам нужен путь от получения выгоды для части населения к получению выгоды для всего населения. Успешность реформы определяется тем, сколько людей смогут пользоваться их выгодами, получая свою долю. Идеал китайской политики -- это гармонизация многообразия, как в радуге. Мао Цзэдуну нужен был только красный цвет. Дэн Сяопина цвет не интересовал: черная кошка, белая кошка -- все равно. Сейчас мы говорим о сосуществовании различных укладов в экономике, их конкуренции, взаимной выгоде. Сосуществование многообразного соответствует национальной специфике Китая.

-- Но если Китай тормозит приватизацию, то это опять «московский консенсус»?

-- Это в России можно приватизировать хоть всю землю -- ничего не случится. В Китае же крестьянских дворов 230 миллионов. После приватизации у каждого земли будет недостаточно для ведения хозяйства. Поэтому в Китае существует система подряда -- это не частная собственность.

-- Но ведь после приватизации люди могут продать свои маленькие участки другим, получатся нормальные хозяйства?

-- Это в теории ученый может порассуждать о преимуществах свободного оборота земли. На деле человек, продав землю, может не прижиться в городе и стать бездомным либо вернуться в деревню и стать безземельным. У нас сейчас, по словам премьера Вэнь Цзябао, 10--50 миллионов безземельных крестьян. Когда-то власти купили у них землю, дали компенсацию, устроили на работу в городе или где-то еще. А получились безработные и бродяги, вот поэтому у нас и не приватизируют землю. После перепродажи огромное число людей лишится земли. Если их будет несколько сотен миллионов, что станет с обществом?

Китай пошел по пути свободной аграрной экономики -- есть земельный подряд на 30 лет, потом его можно продлять. Это и есть средний или третий путь, нигде такого не было. После успеха Китая по этому же пути пошел Вьетнам, там тоже не приватизировали землю.

-- При этом в 2003 году была принята поправка к конституции КНР об охране частной собственности...

-- В Китае уже сформировались два больших слоя населения -- капиталистический и трудящийся. Новый взгляд на развитие склоняется к трудящимся, поддерживает их. Однако охрана прав частной собственности стимулирует капиталистический слой. Это парадокс развития -- для движения вперед надо поощрять капиталистов, но для сохранения стабильности надо заботиться о трудящихся. Новатором тут выступил еще Мао Цзэдун -- в 1949 году он призывал «сочетать государственные и личные интересы, приносить выгоду труду и капиталу». Это положение вписали в «Общую программу» -- тогдашний основной закон страны, но потом Мао этого не придерживался. А ведь его формула отношений труда и капитала, государственного и негосударственного сектора соответствовала национальной специфике Китая.

Цзян Цзэминь настоял на введении поправки о защите частной собственности в конституцию КНР. Он в большей степени представлял интересы капитала, его предложения способствовали развитию страны. Однако после акций протеста на северо-востоке страны он понял, что рабочий класс важен. Впрочем, в конституции четко сказано лишь о защите законной собственности, к незаконной это не относится. За границей сразу обратили на это внимание.

Теория «прозрачной кошки» подходит и труду, и капиталу. Открытые правительственные закупки на торгах в прошлом году составили 200 миллиардов юаней, пять лет назад они были равны нулю. Эта хорошая практика началась в эпоху Чжу Жунцзи, который, став в 90-е годы мэром Шанхая и секретарем горкома партии, начал проводить в городе прозрачную политику. Все строительные проекты шли через открытый тендер. Это было настоящее возвращение к программе Мао 1949 года, к «новой демократии».

И сейчас мы не вышли за пределы «Общей программы» 1949 года. Новые идеи Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао -- это возвращение к китайскому пути "золотой середины", единства природы и человека. Они больше опирались на эти принципы, чем на "вашингтонский консенсус", который страдает односторонностью, так же, как и "московский".

-- Наверное, успех китайских реформ опирается на какие-то уникальные национальные особенности...

-- За плечами России было 70 лет плановой экономики, а в Китае она длилась лишь одно поколение. И вообще у китайцев очень хорошая институциональная память. Почему так легко удалось ввести систему семейного подряда? Потому, что она уже существовала до 1956 года. В провинциях Аньхуэй и Сычуань она была и в начале 1960-х. Но люди быстро вспомнили, как это делается и что это лучше производственной бригады. Но главное, что институциональная память есть и у руководителей -- это показал прежде всего Дэн Сяопин.

Очень важна китайская способность учиться. 20 лет назад никто не знал, что такое рыночная экономика, а теперь даже крестьяне знают, кому что продавать. Я ездил в Турфан, это далеко на западе Китая, так там информацию о выращенном винограде размещают в Интернете, чтобы виноделы могли делать заказы. Если крестьяне учатся по своей инициативе, то предприятия -- тем более.

Правда, теперь приходится конкурировать, китайцы ощутили это больше, чем россияне. У нас переизбыток рабочей силы, чего нет в вашей стране. Работают в субботу-воскресенье, работают вечером, причем из-за давления на рынок труда работающим приходится работать в полную силу. Но люди быстро обучаются.

В начале 1980-х годов многие спрашивали: зачем нам ввозить японские автомобили, цветные телевизоры? Сейчас уже никто не обсуждает, нужна ли открытость рынка. Ввезли товар -- научились делать сами, потом быстро начинаем его экспортировать. Китайцы смотрят так: если есть выгода, значит, хорошо.

-- А не получится так, что китайская элита будет заботиться только о себе, забыв о простых людях?

-- Мао Цзэдун в 1960-е годы, глядя на СССР, беспокоился, что в Китае появится класс бюрократов. Он начал «культурную революцию» -- этим грубым способом Мао пытался повлиять на оторвавшуюся от масс партийную верхушку. Способ был ошибочен, но вопрос был поднят разумный.

В процессе правления возникает оторванная от народа элита. Сейчас у нас говорят о трех больших элитах -- политической (это и есть бюрократический слой), экономической или капиталистической (есть деньги -- есть и власть), а также интеллектуальной. Слияние элит между собой и замыкание их в себе ведет к противопоставлению себя массам. КПК должна контролировать все три элиты, в противном случае может возникнуть отчуждение.

Все больше становится коллективных протестов рабочих -- не против правительства, а против предпринимателей. Работников из деревни часто обманывают: они в Пекине построят здание, а им деньги не заплатят. За них даже вступался премьер Вэнь Цзябао. Противоречия элиты и масс выражаются в том, что люди устраивают сидячие забастовки у зданий органов власти, пишут письма. Отношения элиты и масс тоже должны быть скоординированы, почему мы и говорим о "прозрачной кошке". Интеллектуальная элита не должна заниматься плагиатом, экономическая элита не должна уклоняться от налогов, политическая -- брать взятки.

-- Скажите, в какой мере китайские власти склонны прислушиваться к советам экспертов, к их идеологическим спорам?

-- Политика китайских властей ориентирована на реальность. Они не обращают особого внимания на дискуссии ученых. У ученых много разных точек зрения, а правительство действует, как пожарная команда: загорелось -- бегут тушить. Там не обсуждают, что надо спасать, а что не надо. Это ученые склонны порассуждать -- почему возникают пожары, в чем их природа и специфика.

Я думаю, что нынешний идеологический спор либерализма и консерватизма малоинтересен. Я сторонник экономической либерализации в области привлечения иностранного капитала и торговли. Я за вхождение в ВТО, за снижение налогов, за отмену ввозных пошлин на сырье и высокие технологии. Но это потому, что все это соответствует интересам Китая, а не потому, что я либерал. Одновременно я и консерватор, потому что считаю, что реформы в Китае надо продвигать без суеты, осмотрительно и постепенно. Крестьянин не сможет в одночасье выучиться рыночной экономике, то же касается и целого предприятия.

В последние годы я критиковал положение в гражданской авиации и энергетике, где велика монополизация. Теперь то же касается и сферы телекоммуникаций. Тут я за либерализм. Но в области социальных гарантий и борьбы с бедностью я консерватор.

Старшее поколение экспертов при обсуждении политических вопросов обязательно ищет идеологические причины. Один наш почтенный академик, желая высказаться в пользу чего-либо, обязательно ищет цитату из Карла Маркса. Наше течение «национальной стратегии» считает это излишним. Мы исходим из самих проблем, это практический подход -- если хотите, «теория кошки».

-- Как действует китайский механизм принятия решений?

-- Сперва была эпоха личной политики Мао Цзэдуна: все успехи и все провалы благодаря одному человеку. Потом настала эпоха коллективной политики Дэн Сяопина, в центре которой оставался он сам. Далее пришла эпоха Цзян Цзэминя, когда выработка политики происходила с участием экспертов, хотя оно не было оформлено институционально. Новая эпоха Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао -- это коллективное принятие решений с механизмом участия в выработке политики, оформленном как специальный институт и основанном на общественном консенсусе. Теперь сформировался эффективный механизм преодоления неполноты, асимметрии и неточности информации, с которой сталкиваются все руководители. Может быть, я преувеличиваю, но я уверен, что благодаря таким механизмам у нас не будет нового "большого скачка" или "культурной революции".

Китайская политическая реформа начинается с механизма принятия решений, а не с большой демократии или выборов в парламент. Будет такой механизм, будет и внутренняя логика у реформ. В ее создании участвуют ученые, Всемирный банк (ВБ), Международный валютный фонд, иностранные эксперты -- Джозеф Стиглиц, например.

-- И как влияют на ваши реформы Стиглиц и Всемирный банк?

-- Руководство страны часто приглашает в Китай иностранных экспертов. Они встречались с премьером, выдвигали свои идеи. Мы перевели доклад ВБ, представили его премьеру. Потом перевели и краткую выжимку из 900-страничного доклада Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), посвященного проблемам Китая. Мы не только сами должны исследовать Китай, мы должны смотреть, как его исследуют другие.

-- А вы не боитесь? В России экономические трудности 1990-х годов часто списывают на плохие советы иностранных консультантов.

-- Мы изучили опыт кредитной помощи Китаю со стороны ВБ и Азиатского банка развития за последние 20 лет. Оценка получилась очень высокой. В 1980 году ВБ восстановил место Китая в самом ВБ и МВФ, дал Китаю первый кредит. Дэн Сяопин пригласил тогда в Китай делегацию ВБ, чтобы они помогли разработать долгосрочный план увеличения ВВП. Делегация работала совместно с китайскими экспертами, они составили доклад, который был переведен на китайский.

Теперь стало понятно, что многие тогдашние советы заслуживали внимания. Предлагалось усилить урбанизацию, развивать сферу обслуживания, о которой мы тогда не имели понятия. Эксперты ВБ предупреждали о расслоении по уровню доходов, призывали создать систему социальной защиты, открыть рынок труда и так далее.

Рекомендации ВБ и МВФ мы оценили так: Китай преуспел, потому что опирался на самого себя. Предложения и программы ВБ были организованы под наши, а не под их нужды. Начиная с 7-й пятилетки мы делились нашими планами с ВБ и другими организациями, в том числе с Программой развития ООН (UNDP). Они старались максимально адаптировать свои программы под наши планы. Мы хозяева, они нам помогали развиваться.

Поэтому нам не стоит бояться ошибочных или вредных советов. Главное -- наш собственный механизм принятия решений. Когда западные эксперты представили свой доклад Дэн Сяопину, он, думаю, его просто не понял -- у него не было специальных экономических знаний. Он пошел путем «нащупывания».

Нельзя сваливать вину за ошибки на каких-то американских советников, так можно вообще перестать к кому-то прислушиваться. Мы решили, что не можем не учитывать иностранные советы. Сейчас в ходе 11-й пятилетки ВБ дает нам свои предложения, потому что задачи нашего развития совпадают с задачами ВБ и UNDP о борьбе с бедностью. К 2015 году мы намерены наполовину уменьшить число бедных, успехи Китая прямо влияют на достижение этих целей в мировом масштабе.
Беседовал Александр ЛОМАНОВ
// читайте тему // Спорные территории

КРУПНЫМ ПЛАНОМ
// 30.09.2004

22 Марта 2004 - 15:50
Постоянный URL:
http://www.globalaffairs.ru/articles/2505.html

Китай признал права собственности и человека

--------------------------------------------------------------------------------
Александр Ломанов — д. и. н, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, член научно-консультативного совета журнала «Россия в глобальной политике».

--------------------------------------------------------------------------------
Недавно в Пекине закрылась сессия парламента — Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). Кульминацией десятидневного заседания с участием почти трех тысяч народных избранников стало утверждение 13 поправок к конституции КНР. Часть новаций может претендовать на место в учебниках истории.
Основной закон обогатился положением о «неприкосновенности законной частной собственности граждан» и обязательством государства «уважать и охранять права человека». Депутаты вписали в конституцию тезис о руководящей роли «важных идей тройного представительства». Эти «важные идеи», выдвинутые четыре года назад тогдашним лидером КНР Цзян Цзэминем, были восприняты как шаг властей навстречу новой китайской буржуазии. «Тройное представительство» подчеркивает приоритет развития «передовых производительных сил» вне зависимости от формы собственности.

Заслуга депутатов ВСНП состояла прежде всего в единодушном одобрении предложенных им поправок — 2863 голоса "за", 10 "против", 17 воздержались. Список конституционных изменений был составлен и утвержден прошлой осенью на пленуме ЦК монопольно правящей компартии. То, что могло бы потрясти устои брежневского СССР, буднично вошло в китайское законодательство в ходе постепенных реформ. Китай подвел черту под коммунистическими экспериментами эпохи Мао Цзэдуна и начал движение в сторону построения правового государства.

Новый китайский лидер Ху Цзиньтао неустанно говорит народу о важности соблюдения конституции и о приоритете права над бюрократическим произволом. Слова о «неприкосновенности» частной собственности воодушевили не только богатеев, но и простых людей. Экономическая газета «Чжунго цзинцзи шибао» приводит историю пекинского таксиста по имени Ван Ли — застройщики собираются снести его городской дом и выплатить в качестве компенсации 60 тыс. юаней (1 доллар США равен 8,2 юаня). Новое городское жилье за эти деньги не купить, а при переезде в пригород его дочка не сможет учиться в хорошей школе. «Теперь охрана частной собственности вошла в конституцию, так застройщики уже не будут такими всемогущими?» — с надеждой спрашивает Ван Ли. Ему вторит сосед по несчастью: «Конституция все определила, может, мне не надо склонять голову, и мой дом не смогут просто так снести по чьему-то желанию?»

Влиятельные китайские юристы подчеркивают, что права собственности и человека тесно связаны — владение имуществом сделает людей свободными и откроет путь к построению в Китае гражданского общества. Государство пока не собирается трактовать права человека по западным канонам и вводить в Поднебесной независимые СМИ, многопартийную систему или состязательные выборы в высшие эшелоны власти. Но все же обещанная конституцией защита прав человека позволит экспертному сообществу КНР активизировать поиск пути реформы политической системы.

Нынешняя сессия ВСНП заслушала первый отчет нового премьера-реформатора Вэнь Цзябао, пришедшего во власть год назад в тандеме с председателем КНР Ху Цзиньтао. Премьер заявил о необходимости снизить темпы экономического роста, дабы уберечь народное хозяйство от резких подъемов и спадов. Если в 2003 году китайский ВВП вырос на 9,1%, то в 2004-м рост должен снизиться до 7%.

«Перегрев» рождает все больше проблем — в экономике много ненужных инвестиций, некоторые отрасли (производство стали, цемента и алюминия) «раскалились» от притока денег. С другой стороны, экономике остро недостает транспортных, энергетических и сырьевых ресурсов. Глава Госкомитета по развитию и реформе Ма Кай признал, что нынешние преобразования основаны на «высоком инвестировании, высоком потреблении и высоком загрязнении». Зарубежные эксперты бьют тревогу — доля КНР в мировой экономике составляет лишь 4%, но он потребляет треть используемого в мире угля, 27% стали, 25% алюминия и 40% цемента. К 2020-му Китай может превзойти США по объему выбросов парниковых газов.

Новый лозунг дня требует «брать за основу человека» — слишком уж острыми стали социальные проблемы. Доходы крестьян растут медленно, трудно решаются проблемы трудоустройства в городах, увеличивается пропасть между богатыми и бедными. Малоимущим все тяжелее поступить на учебу или попасть к врачу, люди все острее реагируют на разрастание коррупции в партийно-государственном аппарате. 800-миллионная крестьянская масса с огромным трудом приспосабливается к жизни в условиях рынка. Проблема деревни не сводится к возможности возникновения масштабных беспорядков. Сельская нищета тормозит развитие всей экономики — ведь крестьяне не выходят на рынок в качестве активных потребителей товаров и услуг. Правительство обещало, что с этого года сельхозналог станет ежегодно снижаться примерно на 1% и будет полностью отменен в ближайшие пять лет.

Авторитетный эксперт по проблемам современного Китая профессор Ху Аньган напомнил газете «Время новостей», что 20 лет назад на заре реформ Дэн Сяопин выступил с концепций «опережающего обогащения», призвав к тому, чтобы часть районов и часть людей обогатилась быстрее других. Теперь власти делают важный шаг к реализации концепции «совместного процветания». Исследователь напомнил тревожную статистику. Самая богатая провинция восточного Китая в десять раз богаче самой бедной западной провинции. 10% самых бедных семей принадлежит 1,4% имущества, тогда как 10% самых богатых семей принадлежит 45%. Разрыв доходов горожан и селян составляет 3,24:1.

Премьер Вэнь Цзябао на днях признал, что коррекция экономической политики дастся нелегко, она «не легче, чем прошлогоднее испытание атипичной пневмонией». Однако новые руководители Китая обещали приложить все усилия для преодоления разрывов и дисбалансов, возникших в ходе масштабных преобразований, — между городом и селом, между регионами, между экономикой и социальной сферой, между человеком и природой, а также между задачами развития внутри страны и открытостью для внешнего мира.

Ху Аньган отметил, что «совместное процветание» не означает «уравнительного процветания» — никто не будет добиваться, чтобы богатые люди и районы остановились в развитии или откатились вспять. По мнению ученого, новый курс даст 1,3 млрд человек «шанс совместно участвовать в развитии, совместно повышать способность к развитию, повышать уровень развития, совместно наслаждаться плодами развития». Это обеспечит искомую стабильность китайского общества, его политическую устойчивость и управляемость.

«Время новостей»

На главную страницу

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 11:22:21)
Дата	28.11.2006 15:21:20

: Ху из Ху? Оба Ху - те какие надо Ху. ОТВЕТ

выделяю курсивом и прошу красной нитью следить за тем, откуда и где Ху (два предыдущих, Предедатель Цзяо Цзиминь и премьер Ли Пэн,окончили _электроэнергетические_ институты

престижный пекинский университет Цинхуа по
специальности гидротехника

вот он, киатйский РЭНД. Главный мозговой центр Ху Цзинтао. И возглавляет центр тов.Ху Альган

Прошу срочно попытаться опровергнуть!!

От	Константин
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 15:21:20)
Дата	28.11.2006 20:39:46

не вопрос

>выделяю курсивом и прошу красной нитью следить за тем, откуда и где Ху (два предыдущих, Предедатель Цзяо Цзиминь и премьер Ли Пэн,окончили _электроэнергетические_ институты
>

>престижный пекинский университет Цинхуа по
>специальности гидротехника
>
>

>вот он, киатйский РЭНД. Главный мозговой центр Ху Цзинтао. И возглавляет центр тов.Ху Альган

>Прошу срочно попытаться опровергнуть!!
Нет проблем.
1. Кто-то из двух первых (кажется Ли Пен)закончил МЭИ.
2. Ну так и что, что "престижный университет". МГУ престижный университет (был в СССР)и ещё много других у нас было.

3. Кто такой Ху Альган так и осталось загадкой.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (28.11.2006 20:39:46)
Дата	28.11.2006 21:09:39

Re: не вопрос

>>выделяю курсивом и прошу красной нитью следить за тем, откуда и где Ху (два предыдущих, Предедатель Цзяо Цзиминь и премьер Ли Пэн,окончили _электроэнергетические_ институты

>
>>престижный пекинский университет Цинхуа по
>>специальности гидротехника
>>
>>
>
>>вот он, киатйский РЭНД. Главный мозговой центр Ху Цзинтао. И возглавляет центр тов.Ху Альган
>

>>Прошу срочно попытаться опровергнуть!!
>Нет проблем.
>1. Кто-то из двух первых (кажется Ли Пен)закончил МЭИ.
>2. Ну так и что, что "престижный университет". МГУ престижный университет (был в СССР)и ещё много других у нас было.

у них хлолшие специальности там. Теплотехника. У МГУ такого нет

>3. Кто такой Ху Альган так и осталось загадкой.

Как кто. Он формулировщик стратегий и доктрин ,которые потом запускаются ЦК КПК и т.д. Теперь.
Он моложе меня и очень энергичный , в разных областях

Вот например он в Карнеги доклад делал

http://www.carnegie.ru/ru/print/70763-print.htm

Документы

Краткий отчет

В Московском Центре Карнеги состоялся семинар «Проблемы развития экономики Китая».

C докладом выступил Ху Аньган, Директор Центра китайских исследований Китайской Академии наук – Университет Цинхуа, Профессор Школы Общественной политики и управления - Университет Цинхуа.

Председатель семинара - Василий Михеев.

Доклад профессора Ху состоял из четырех частей:
- Перегрев китайской экономики и первая «мягкая посадка»;
- Финансовый кризис и увеличивающийся внутренний спрос;
- Победа над САРС и новое видение развития;
- Перегрев инвестиций и «вторая мягкая посадка».

По мнению докладчика, предпоследний перегрев китайской экономики в 1993-1994 гг. (если можно считать, что сейчас экономика Китая снова перегрета) начался с трудностей макрорегулирования экономики, поскольку реальный темп экономического роста, темпы роста инвестиций и инфляции были выше, чем это было при перегреве экономики в 1987-1988 г. Тем не менее, Китаю удалась «мягкая посадка» впервые за свою историю, став своего рода чудом в истории мировой экономики. Правительство правильно поняло взаимоотношения между реформами, развитием и стабильностью, между рыночным механизмом и макрорегулированием, обозначило обязанности центрального правительства по стабилизации экономики, приняло гибкую, адаптивную и своевременную макроэкономическую политику.

Азиатский финансовый кризис сказался на экономике Китая падением темпов торговли и снижением прямых иностранных инвестиций, продолжил Ху Аньган. Внутренний рынок трансформировался от рынка продавца до рынка покупателей; цены на сельскохозяйственную продукцию продолжали падать, тем самым снижая доходы фермеров, доля сельского хозяйства в ВВП также снижалась; потребительский спрос стал незначительным; высокие темпы инфляции привели к высоким показателям безработицы. Тем не менее, согласно докладу, существовала значительная разница между Китаем и другими странами, охваченными финансовым кризисом. У Китая были свои преимущества: быстрый рост экономики в процессе индустриализации, урбанизации, информационализации, быстрого роста сферы услуг и массивного строительства инфраструктуры; улучшились макроэкономические показатели; непрерывный рост золотовалютных запасов. Таким образом, «мягкая посадка» привела к повышению внутреннего спроса, а жесткая экономическая политика переросла в политику экономического роста.

Профессор Ху сказал, что политика, направленная на повышение внутреннего спроса имела следующее воздействие: Китай стал единственной страной, сохранившей экономическое процветание; юань сохранил стабильность и стал опорой в борьбе с азиатским финансовым кризисом; Китай в целом стал экономическим стабилизатором после азиатского финансового кризиса; Китай стал единственной страной, которая не понесла серьезных убытков в частном и крупном бизнесе. Таким образом, профессор Ху сделал выводы, что крупные страны со стабильной экономикой и сильным макрорегулированием, скорее всего, могут выдерживать подобного рода кризисы, а закрытый характер китайского финансового рынка защищает страну от международных «горячих» денег.

По поводу проблемы САРС, Ху Аньган заявил, что этот кризис, прежде всего, не экономический кризис, а кризис здравоохранения, который оказал большое воздействие на экономический рост. Известно, что из-за кризиса страна понесла значительные экономические убытки, рост ВВП снизился. По мнению докладчика, САРС – живой пример изучения взаимоотношений между макроэкономикой и здравоохранением, конфликт между которыми вызревал в течение последних 20 лет.

Весомый вклад в развитие страны, по мнению Ху Аньгана, внесло новое видение политики «человек – основа всего», поскольку новое видение концентрируется вокруг экономического развития, связано с координированным развитием сельских и городских районов, устойчивым развитием, политикой «человек – основа всего» и т.д. Для правительства Китая рост не цель, а одно из средств по достижению развития человека, т.е. основой развития является развитие человека, что, в свою очередь, означает улучшение качества жизни, а не повышение ВВП на душу населения. Показатели ВВП на душу населения часто скрывают благосостояние хозяйств, несбалансированность регионального экономического развития, разницу в социальном развитии. По мнению докладчика, конечная цель роста экономики – социально-экономическое развитие и служба интересам народа.

Известно, что экономика Китая перегревалась четыре раза с 1977 г., если не считать нынешнюю ситуацию с экономикой перегревом, продолжил профессор Ху. С 1979 по 2001 гг. долгосрочная тенденция экономического роста Китая составила 9,2-9,5%. По мнению докладчика, если речь идет о том, что темпы экономического роста на 50% выше, чем тенденция, это означает, что экономика перегрета. С другой стороны, если темпы экономического роста ниже тенденции роста на 50%, экономика переохлаждена. Если темпы экономического роста колеблются вокруг 25%, экономика стабильна, а если колебания наблюдаются между 25% и 50%, экономика еще не перегрета, но нестабильна. В прошлом году темпы роста ВВП составили 9,1%, что соответствует тенденции экономического роста, а 9,9%-ный рост в первом квартале 2004 г. означает, что барьер выше, чем тенденция. Таким образом, резюмировал профессор Ху, нынешний перегрев (2002-2004 гг.) с его темпами экономического роста, темпами роста инвестиций и инфляции намного ниже перегрева экономики в 1991-1993 гг.

Завершая свое выступление, Ху Аньган сказал, что он уверен в том, что Китай сумеет реализовать макроэкономическую стабилизацию через макрорегулирование. Китай способен принимать адекватные рыночные и административные меры, экономическая система Китая довольно самостоятельна, макроэкономические показатели в основном стабильны и способности Китая бороться с внешними угрозами явно стали сильнее.

Отчет подготовил Петр Винокуров, координатор программы "Азиатская безопасность".

----

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 21:09:39)
Дата	02.12.2006 13:59:38

Ху ли!

1 о птичках
2 Ху ли
3 ху руководит Китаем

1
14-15 декабря в Пекине пройдет первый китайско-американский
стратегический экономический диалог.
На заседании будут сопредседательствовать заместитель премьера Госсовета
КНР У И и министр финансов США Генри Полсон (см. в новостях сайта -"Шоу
Бернанке и Полсона обещает быть захватывающим"). На ворлдкризисе как
одну из версий обсуждают, что Китай способен просто _списать_ свои
"долларовые активы" как "бэд лосс" (4 трлн в них, в зеленых бумажках,
для китайцев это ТЬФУ!!). ВОТ что такое КМГ! ."В январе--октябре 2006
г. на Китайском межбанковском рынке ценных бумаг были выпущены юаневые
облигационные займы на сумму 4,78 трлн юаней /597,6 млрд ам. долл/. Это
на 49,2 процента больше по сравнению с тем же периодом прошлого года,
сообщил Народный банк Китая"

Мы,товарищи, живем в очень,очень любопытное время. Тем , кто хоть по
верхам не освоил марксистской политэкномии, марксистскую же концепцию
гегемонии, мир-систем и совокупной мощи, не представил хоть общую
конфигурацию фигурантов и их соотношений- скоро будет не до чтения
интернета. Они хватаясь за вспухшие от неимоверных мозговых усилий
черепа, просто станут непрерывно выглядывать в окно, заглядывать под
диван, в страхе прятаться под плинтуса.

Эй, дурачок! "Посмотри вокруг себя. Не ..ли кто тебя??"

2

по сабжу
В переводе -"мощь(сила) Ху". А не то что некоторые с извращенными
наклонностями думают. Ниже еще упоминается тов.ЖуйХу..., это тоже был
хороший человек( а не то, что некоторые....) ,его уже съели, 90лет

Вот он,прошу любить и жаловать

Карнеги и ЦРУ напряженно отслеживают обоих Ху и их вотчину (ЦиньХУа).

Мне представляется, разгадка с фигурантами найдена.
(о политике и стратегии в другой раз)
У власти "омоложенное" на 16 съезде поколение лидеров КПК, среди которых
превалируют "технократы"(так обзывают выпускников политех вуззов.
Циньхуа- это ведуший,типа ФизТеха, "ПекинТех",Пекинский политехнический
университет)
Из него ВОСЕМЬ человек в новом рук-ве Китая. Сравните долборук-во
Ибанска.

Роль харизматического "Председателя" куда меньше чем раньше.

Руководство изо всех сил страется стать современным (в
политич.смысле),все более опирается на такие think tanks, как ССS

Ху Аньган
Руководит Центром CCS
"Нестарый" по китайским политическим понятиям - это 70летний высший
руководитель, меньше - вообще "молодой еще". Ху Аньган -"молодой еще".
Он принадлежит к поколению "высланных на перевоспитание" "слишком
умных","тилихентов", в годы Культ.революции. Били ли ему лично морду
сверстники -хунвейбины и цзаофани,писали на него дацзыбао,пока не до
конца ясно.
(И-ех, золотые были годочки В копилке - фото тогдашнего дацзыбао на
меня (МГУ-ТМЭФП. Кухня) . У меня несколько таких фото _настоящих_
дацзыбао ТМЭФП. Писались на доске и громко скандировались
"перевоспитуемыми". Такое не забыть)

тов. Ху работает со своими методиками в т.ч. КМГ. Окучивает
стратегические направления всего китайского рук-ва. На базе созданного
независимого think-tank CCS с бюджетом 15тыс бакс

----далее объективка с сайтов ун-тов Коламбия и Дьюк

Hu Angang, Director of the National Conditions Research Center and
confidant to Zhu Rongji

WEAI Hosts Angang Hu, Economic Adviser to Chinese Government

Dr. Angang Hu, one of the most influential advisers to the Chinese
government on economic and public policy, is now a visiting fellow at
the Weatherhead East Asian Institute as its first Next Generation
Network (NGN) Fellow. NGN is a new initiative to promote transpacific
exchange and collaboration among younger generations of international,
American, and Chinese experts, such as Dr. Hu. He is perhaps best known
for his work advising the government of China on issues including the
reform of the taxation system, the reduction of regional disparities,
the creation of new jobs, and the stabilization of economic growth.

Since 1989 he has been a Research Fellow at the Research Center for
Eco-Environmental Sciences at the Chinese Academy of Sciences in
Beijing. Dr. Hu is a Professor at the School of Public Policy and
Management at Tsinghua University, and director of its Center for China
Study. He has published widely on the subjects of population growth,
economic development, natural resources, and the environment in China.
He has been author, co-author, or editor of over forty books and nearly
200 articles in core periodicals and key academic journals in China, as
well as in top American scholarly journals. He has received numerous
academic honors, fellowships, and grants, including a Ford Foundation
Fellowship and a World Bank research grant.

The following interview with Dr. Hu about his plans for his fellowship,
his thoughts on Chinese economic development, and his Center for China
Study at Tsinghua University was conducted by Le Li, SIPA M.I.A. 2005,
concentrating in International Media and Communications.

WEAI: What do you plan to gain from your time at the Weatherhead East
Asian Institute and Columbia?

Dr. Hu: This two-month stay represents an opportunity for me to gain
more international experience. In China, scholars have a saying,
"Learning by doing. Doing by learning." In the past, the academic
environment in China was very closed, but now we have opportunities to
conduct research in a much more open environment. It is my hope to
travel abroad every year to recharge myself. Of course many scholars
from other countries go abroad to carry out research in China, and this
kind of academic exchange broadens our vision of the field. Although I
will only be here for two months, I consider this time the link between
my past ten years of research and my future work. During my stay I plan
to obtain knowledge, generate knowledge, apply knowledge, and, finally,
distribute and contribute that knowledge for the benefit of China's
reform and development.

In my view, China has become increasingly international, so scholars
themselves should become international, too. Toward that end, I have
tried to expose myself to a variety of academic environments in the
United States over the past several years including Yale University,
MIT, Harvard University's Kennedy School, and the World Bank.

Columbia has a long historic connection with China. Famous scholars such
as the Chinese poet and writer Wushi studied here. In this sense, my
work at Columbia is like another bridge between the academic worlds of
China and the United States.

The term of my fellowship was arranged to coincide with the Weatherhead
East Asian Institute's recent symposium, " China's Economic Emergence:
Progress, Pitfalls and Implications." This afforded me the opportunity
to take part in a panel with well-known economists, such as Joseph
Stiglitz and Jagdish Bhagwati. It is quite rare to discuss Chinese
economic issues with such famous economists on the same stage, so it was
really quite a remarkable opportunity. It brought to my attention
different perspectives with which I had been unfamiliar. Also, I
certainly benefited from listening to the opinions of China experts in
different fields.

During my stay, my goal is to finish one of my books. Before I arrived,
I actually completed a book titled "Contemporary History of Chinese
Politics and Economics: 1949-1976," but have recently decided to
postpone publication until I receive input and comments from WEAI
scholars, particularly Xiaobo Lu, Carl Riskin, and Thomas Bernstein, who
have conducted similar research. I plan to publish after my return to
China. I also plan to continue working on a second book in the same
series, "Contemporary History of Chinese Politics and Economics:
1977-1992," taking advantage of Columbia's extensive collection of books
on this subject in English. My time here will help tremendously in
taking into account non-Chinese scholarly views on this subject.

I have also benefited from attending the Institute's brown bag lunch
lecture series. The topics of brown bags are very diverse and have given
me insight into many different perspectives. I also gave a talk at the
Institute recently on " China's Five Capital Resources: 1980-2003."
These activities help me to fulfill my goal to exchange academic ideas
during my fellowship.

On a personal note, my wife, a reporter for the 21st Century Economic
Herald, a Chinese newspaper, has joined me in New York. We have very
much enjoyed the parks and museums of the city, as well as the many
excellent restaurants. I have visited New York before, but this is the
first time I have lived here. Big Apple seems an apt nickname. New York
is not only colorful, but also rich in culture. Prior to our arrival, we
were very busy in China, so this is a wonderful opportunity to spend a
bit of time enjoying life.

Last week, I went to the Rand Corporation Graduate School in Los
Angeles. There, we discussed successful policy research case studies
from think tanks in eight different countries. I also presented a
lecture (the second annual Wan Lin Kiang Lecture) on The Rise of China
and its Influence at the Center for Asian Studies at the University of
California, Irvine to over 130 students and scholars. Recently I also
presented at the Rockefeller Foundation on the rise of China and
possible trends going forward. Again, I feel it is tremendously
important to exchange ideas among scholars.

WEAI: What is your impression of Columbia?

Dr. Hu: Columbia is an excellent university. All of its schools are very
prestigious, such as Journalism, Business, and International & Public
Affairs (SIPA). It seems to me SIPA not only produces scholars, but also
global leaders, which is most important. Although I am only here for two
months, I consider myself a part of SIPA.

I am also impressed by the academic depth of the Weatherhead East Asian
Institute. It covers many of the important dimensions of the
region--economics and history, just to name two. It helps us to
understand how to do regional studies. After I return to China, I hope
to apply what I learn to my center, the Center for China Study at
Tsinghua University. Tsinghua University is developing very fast, but it
tends to focus on the physical infrastructure of the campus, rather than
its curriculum. So what I learn here can help me to enrich our
curriculum.

WEAI: What do you find to be the single most overlooked issue facing the
Chinese economy today?

Dr. Hu: The most overlooked issue facing the Chinese economy today is
human insecurity. It is not only overlooked in China, but also in other
developing countries. In China, there are six elements of human
insecurity: employment, income, pension system, health (such as SARS),
ecological, and social (such as the increased crime rate). Human
insecurity refers to risks that human beings face during the process of
globalization. These risks are beyond people's control and thus they
suffer. I think my job is to recognize and understand these risks.

There is no question of the rising of China. But I am more concerned
with whether the rising of China is a green, environmentally conscious
rising, or a black rising. I hope it is a green rising. Twenty years
ago, Deng Xiaoping uttered his famous statement: "It does not matter if
the cat is white or black. If it can catch a mouse, it is a good cat."
However, my theory for the current and future China is that the color of
the cat is very important. It is good time for us to distinguish black
cats from green cats, and transition from black cats to green cats.

I think the rising of China should contribute to the whole world, not
only to China.

WEAI: What sort of work is done at your Center for China Study at
Tsinghua University?

Dr. Hu: The center's goal aligns very closely with my personal academic
goal. Its ultimate goal is to become a think tank with a strong
reputation and influence. In China, the Communist Party has always
controlled the country's decisions. In the past, Mao did not listen to
other leaders' opinions, making every decision on his own, whether in
the period of the Great Leap Forward or the Cultural Revolution. In the
Deng era, it was more like collective decision making. Deng sought
advice from other leaders. Beginning ten years ago, think tanks began to
emerge in China just like our center, which acts like a consulting NGO
but is independent. I call it a collective decision making center. Our
center is a new product under China's new policy in the past twenty
years. We have already established a leading position among China's
think tanks.

Our center has three features. Firstly, it is independent. Only ten to
twenty percent of the funding comes from the government. Primary funding
comes from foundations and private sector sources. Some of the
foundation funding does come from government sources, but it is received
by us indirectly. We also receive funds from international organizations
such as Oxfam, the Ford Foundation, and the World Bank.

Secondly, our center endeavors to be global. When we conduct our
research, we always seek the cooperation of organizations such as the
UNDP, the World Bank, and the Weatherhead East Asian Institute. Also,
through co-sponsorship of conferences, we conduct projects jointly. This
is very different from other Chinese organizations and improves the
quality of our conferences. Our center is still new, and can be improved
by learning from abroad and becoming more global.

The third feature is that it is very efficient. We do not have much
funding. In fact, our total funding is less than $15,000. It does not
compare to the resources of American think tanks. We only have four
staff members. Doctoral students and Ph.D.s together number less than
twenty. Our main manpower is students. Although we are small, we are
quite productive. Since it was established in 2000, the center has
already published twenty books. It has also had a significant influence
within China. One of our recent initiatives is to produce a ten-year
plan for health in China.

Our ultimate goal is to use our knowledge to contribute to our country
and push reform and development policies. We call it "knowledge
contribution." It not only contributes to China, but also to the world
since China is a large country with one fifth of the world's population.
It is my feeling that we have found a way to accomplish a lot. We are
doing so much and believe we can achieve our goals.

http://www.columbia.edu/cu/weai/news-hu.html

Professor Hu Angang
Tsinghua University, China

Making Sense of SARS in China: Economic Impacts and Prospects for the
Future
Tuesday, September 2, 2003

Dr. Hu Angang is Professor of Public Policy & Management at Tsinghua
University and Director of Center for China Studies, Chinese Academy of
Sciences/Tsinghua University.

Professor Hu is a prolific writer who publishes on a wide range of
topics such as economic growth, taxation, economic stabilization,
poverty and social inequality. He is a major figure in China's public
policy arena and his writings on China's developmental strategies and
tax reform have played an important role in formulating China's public
policy in these areas. The Center he directs is an important think tank
in Beijing that advises the Chinese government on a variety of public
policy issues.

Sponsored by
The Asian/Pacific Studies Institute and
Center for Chinese Populations and Socioeconomic Studies
Duke University

3

а вот в целом - ху, ёлки зелёные, руководит Китаем?!?

отрывки из (пролибералистической) книги с сайта Карнеги,глава 2
Полические риски

------

(на 16 съезде) Партийной верхушке удалось сбалансировать интересы
различных сил. Решение XVI съезда о расширении с семи до девяти человек
высшего партийного органа в лице постоянного комитетаПолитбюро (ПК ПБ)
указывает на сложный организационныйкомпромисс. В итоге проведение в ПК
ПБ ряда <людей Цзяна>оказалось возможным совместить с присутствием в нем
руководящего реформаторского ядра (Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао),а также
нескольких нейтральных фигур. Обновление ПК ПБ было осуществлено по
принципу <уходят все>: из прежнего составав нем остался лишь один Ху
Цзиньтао, который должен был возглавить механизм
партийногосударственного руководства. Неофициальная возрастная планка
для занятия высших руководящих должностей опустилась ниже уровня 70
лет - неожиданнодля многих в новый состав ЦК не попал 68летний Ли
Жуйхуань.

В связи с этим китайские эксперты отмечают, что на XVI съездебыл
реализован не только принцип отставки по возрасту,но и принцип отставки
по истечении срока полномочий4.Произошло заметное омоложение высшей
партийной элиты.В момент смены власти осенью 2002 г. самому пожилому
членуПК ПБ Ло Ганю было 66 лет, Ху Цзиньтао - 60, средний возрастчлена
ПК ПБ составлял 62,1 года. Одновременно повысилсяи образовательный
уровень лидеров, теперь девятка членов ПКПБ состоит из инженеров,
окончивших китайские вузы в конце50х-начале 60х годов. Четверо из них
включая ХуЦзиньтао вышли из стен пекинского политехнического
университета Цинхуа. Близки также их университетские специальности -
радиоэлектроника, автоматика, энергетика. Выделяются лишь ХуЦзиньтао,
который учился гидротехнике, и Вэнь Цзябао, изучавший геологию. За
границей удалось поучиться одному лишь ЛоГаню, который штудировал
металлургию в бывшей ГДР. Выпускников советских вузов среди нынешних
партийных лидеров уженет, заметен также технократический перекос в
образовании нынешней партийной верхушки и отсутствие в ее рядах кадров с
гуманитарным или общественнонаучным образованием. По словам
авторитетного американского исследователя Дж. Фьюсмита,эти люди <слишком
молоды, чтобы помнить Китай до 1949 г.(или чтобы получить нечто похожее
на традиционное образование) и слишком стары, чтобы поучиться на Западе;
хотя эта элита профессионально компетентна и прагматична, она
заметноограниченна в образовательном отношении>5.
....
К <шанхайской группировке> не принадлежалиХу Цзиньтао, премьер Вэнь
Цзябао и Ло Гань - протеже утратившего влияние и власть консервативного
политика Ли Пэна.Среди <людей Цзяна> организаторскими и аппаратными
навыками выделяется Цзэн Цинхун, известный своими доверительными
отношениями со старым руководителем. Решающийкарьерный скачок в его
жизни произошел в 1989 г., когда послетрагических событий на площади
Тяньаньмэнь Цзян Цзэминявыдвинули на пост генсека ЦК КПК. Покидая пост
секретаряшанхайского горкома, он взял в Пекин своего заместителя
ЦзэнЦинхуна.
.......
Даже в условиях ограниченной демократии с китайской спецификой
голосованиедепутатов Всекитайского собрания народных
представителей(ВСНП) и членов Народного политического
консультативногосовета Китая (НПКСК) при перераспределении
государственныхдолжностей в марте 2003 г. выявило явное смещение
политических симпатий в сторону реформаторского тандема Ху
Цзиньтао -Вэнь Цзябао. Хотя все намеченные заранее назначения были
реализованы на безальтернативной основе, голосование показалокак
недостаток доверия элиты к <людям Цзяна>, так и не имеющий рационального
обоснования переизбыток доверия к ХуЦзиньтао и его команде. Эксперты
видят здесь признаки протестного голосования, которое <отразило желание
большей части"официальных элит" Китая, чтобы эстафета была более
быстропередана "четвертому поколению" и чтобы власть
"шанхайскойгруппировки" и "фракции Цзян Цзэминя" были
ограничены>7.Новому председателю КНР Ху Цзиньтао депутаты ВСНП выдали
огромный кредит доверия - за него подали 2937 голосов(99,76%). С другой
стороны, связанный со старым руководителем Цзэн Цинхун получил при
выдвижении на пост заместителяпредседателя КНР лишь 2578 голосов
(87,54%), при этом 177 депутатов проголосовали против и 190
воздержались. При голосовании по избранию самого Цзян Цзэминя на пост
председателяЦВС КНР 98 человек проголосовали против и 122 воздержались.
Поддержка на уровне 92,53% выглядела недостаточно убедительной для
политика, заявившего о себе с трибуны XVI съезда как о самом успешном
руководителе Китая последних десятилетий. По контрасту можно указать на
результаты голосованияпо выдвижению на пост премьера госсовета КНР Вэнь
Цзябао,заручившегося поддержкой 99,35% депутатов.Освободившееся кресло
председателя Всекитайского комитета НПКСК, принадлежавшее прежде Ли
Жуйхуаню, занял ЦзяЦинлинь, известный близкой дружбой с Цзян Цзэминем.В
1985-1996 гг. Цзя Цинлинь занимал высокие посты в провинции Фуцзянь на
юге страны. В то время его жена якобы оказалась замешанной в аферах
фуцзяньской компании <Юаньхуа>,организовавшей в городе Сямэнь масштабный
контрабандныйбизнес, нанесший китайской казне ущерб более чем на 5
млрддолл. В середине 90х, будучи мэром Пекина и секретарем столичной
парторганизации, Цзя Цинлинь помог Цзян Цзэминюослабить влияние
<пекинской группировки> во главе с прежнимсекретарем горкома Чэнь
Ситуном, снятым с должности и приговоренным к тюремному заключению за
коррупцию. Хотя степень личной причастности Цзя Цинлиня к делу <Юаньхуа>
неизвестна, выдвижение этой кандидатуры заставило китайскоеобщество
лишний раз усомниться в искренности обещаний верхов начать
бескомпромиссную борьбу с коррупцией. По неофициальной информации,
руководители ряда демократическихпартий, заседающих в НПКСК, даже
грозили коллективной от
ставкой в случае назначения Цзя Цинлиня главой совета. Однако в итоге
дисциплина взяла свое.В ходе голосования Цзя Цинлинь набрал 92,77%
голосов:из 2145 депутатов НПКСК 79 человек проголосовали против,еще 76
воздержались. <Человек Цзяна> занял второе место с конца. Худшими
результаты голосования были только у 98летнегописателя Ба Цзиня,
избранного заместителем председателяНПКСК при поддержке лишь 90,26%
депутатов. Однако в случаесо знаменитым литератором его коллеги из НПКСК
выражалипротест не против него лично или его политических связей,а
против сомнительной идеи голосования за человека, которыйзаведомо не
сможет принять участие в работе НПКСК иззакрайне преклонного возраста

В противовес курсу на укреплениесоюза политической и деловой элиты,
узаконенному на XVIсъезде в форме разрешения на прием капиталистов в
рядыКПК, Ху Цзиньтао начал демонстрировать внимание к низшимслоям
общества. В противовес появившемуся еще при Дэн Сяопине призыву к
ускоренному обогащению части людей и регионов Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао
подчеркнуто заботятся об интересах простых людей, не успевших или не
сумевших обогатиться за годы реформ. В качестве альтернативы восхвалению
заслугпрежнего партийного руководства они выдвинули призывык укреплению
основ правового государства. Зарубежные аналитики отметили смену
акцентов и охарактеризовали первые шаги Ху Цзиньтао как попытку
осуществлять <заботливое консервативное правление>12. Учитывая, что
консервативный поворотв китайской идеологии состоялся в начале 1990х еще
на зареправления Цзян Цзэминя, ключевым словом в этой характеристике
можно назвать именно <заботливость>.Прошедший в октябре 2003 г. 3й
пленум ЦК КПК 16го созыва зафиксировал новые политические акценты. В
материалахпленума тезис о важности скоординированного
всестороннегоразвития открывается с призыва <настаивать на том,
чтобыбрать человека в качестве корняосновы> (и жэнь вэй
бэнь)13.Сформулированный в духе традиционной китайской социальной мысли,
этот лозунг вряд ли может претендовать на оригинальность. Однако его
появление в материалах пленума сталосвидетельством укрепления
политического веса Ху Цзиньтаои Вэнь Цзябао. Новым здесь является
подчеркнутый акцент начеловеке, отличающийся от акцента на приоритете
развития<передовых производительных сил>, преобладавшего в китайской
идеологии в последние годы правления Цзян Цзэминя.Среди экономических
приоритетов новых властей появилсяплан <возрождения старых промышленных
баз на СевероВостоке>. Огромный индустриальный регион, расположенныйблиз
дальневосточных рубежей России, пришел в упадок за двадесятилетия
реформ.

это решение перераспределяет финансовые потоки в регион, не входящий в
орбиту интересов <шанхайской группировки>.Популизм Ху Цзиньтао был
обращен не только к социальнымнизам, но и к определенным слоям
партийногосударственногоаппарата. Его предшественник Цзян Цзэминь был
связан преждевсего с кадровой элитой Шанхая и соседних регионов
зажиточной приморской части Китая. Продвижение в верхние эшелонывласти
<шанхайской группировки> и экономическая поддержкавластями этого региона
вызывали недовольство бюрократии издругих частей страны. ХуЦзиньтао
впрошлом занимал руководящие комсомольские ипартийные посты вотдаленных
небогатыхрегионах - Ганьсу, Гуйчжоу и Тибете. В рамках реализации
новойполитики <сбалансированного развития> Ху Цзиньтао
получилвозможность опереться на руководителей отсталых
провинций,предложив им более заметную роль в осуществлении
общенациональной стратегии экономического развития

В отличие от былых идеологизированных споров китайскойвластной элиты
нынешние дебаты более не ставят под сомнениерыночную направленность
реформ. Споры реформаторов в лице Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао с <людьми
Цзяна> лишены глубинной политической подоплеки, на первое место в них
выходятпрагматические интересы. <Фракции более не отождествляютсяс
отчетливыми политическими платформами

Повышенноевнимание к проблеме распределения ресурсов в ходе реализации
политики <макроэкономического урегулирования> дает основания говорить о
соперничестве <заинтересованных групп>(лии цзитуань) внутри властной
элиты20.Хотя признание различий в экономических интересах внутривысшей
партийной власти невозможно в рамках официальноразрешенного научного
дискурса, ведущие китайские экспертыпредупреждают об угрозе, с которой
сталкивается вся вертикальвласти.

Авторитетный исследователь Ху Аньган отмечает, что<часть партийных
организаций переродилась в узкие группы поизвлечению выгоды>, они
отвернулись от зафиксированногов партийном уставе требования <служить
интересам широкихмасс народа> и вместо этого открыто борются за
<максимизацию интересов своего ведомства, региона или заинтересованной
группы>. По мнению ученого, односторонняя погоня за ростом и
эффективностью экономики в 1990е годы повредила интересам рабочих,
крестьян и слабых групп, служивших традиционной основой правления КПК. В
итоге <в настоящее времяв отношениях между партией и массами, между
правительствоми народом наступил сравнительно напряженный
историческийпериод, что серьезно размыло и ослабило основу правления
партии и массовую опору правительства>21.
Процесс замещения политикоидеологических споров конфликтами интересов
соответствует движению самосознания китайской компартии от
<революционной партии> к <правящейпартии>22. Превращение власти в рыхлый
конгломерат <заинтересованных групп> действительно угрожает политической
стабильности в целом. Вместе с тем необходимо учитывать,
чтодифференциация социального статуса и имущественного уровня людей
стала в Китае реальностью, однако представительстворазличных и зачастую
не совпадающих интересов попрежнемуберет на себя одна партия,
стремящаяся сохранить монолитность своих рядов. Оформление различных
<групп интересов>в независимые политические партии, способные
соперничатьдруг с другом, на нынешнем этапе невозможно. Вместе с
темборьба за оттеснение одной из <заинтересованных групп> отпринятия
решений и распределения ресурсов может повредитьразвитию страны в целом.
Аналогии со старыми спорами, когдапобеда <реформаторов> над
<консерваторами> или <рыночников> над <леваками> могла считаться благом
для развития страны, уже неуместны. Победа <группы интересов приморских
провинций> чревата дальнейшим отчуждением масс от власти,на что
справедливо указывает руководство Ху Цзиньтао и ВэньЦзябао. Однако
чрезмерное усиление <группы интересов народных масс и отсталых
провинций> способно привести к опасному торможению роста в наиболее
развитых и богатых частяхстраны, что грозит лишить власти источников
материальнойподдержки для <слабых групп>.Альтернативой может стать
институционализация обеихгрупп представителей элиты, формальную
возможность для этого открывает нынешний курс на развитие демократии
внутрипартии. При этом в среднесрочной перспективе КПК, не отказываясь
от монополии на власть, могла бы сформировать механизмвзаимодействия
подобных групп, сделав объективно существующее соперничество интересов
более прозрачным и открытым

новость стала ударом по планам гонконгских демократов, борющихся за
ускоренное введение в бывшей британской колонии прямых всеобщих
выборов.Надежды оппозиционеров на успешное продвижение демократических
кандидатов в ряды депутатов законодательного собрания на выборах в
сентябре 2004 г. не оправдались. Инициированные новыми китайскими
руководителями меры по укреплениюпопулярности лояльных Пекину сил и
расколу демократическогодвижения Гонконга оказались более эффективными,
чем прежняя попытка зажать деятельность оппозиции в жесткие юридические
тиски. Демократическая демонстрация 1 июля 2004 г. собрала меньше людей,
чем годом раньше, хотя число участников также исчислялось сотнями тысяч.
В итоге на выборах в законодательное собрание в сентябре 2004 г.
демократы из 60 мест получили 25 - на 3 мандата больше, чем на прошлых
выборах в 2000 г.,хотя им предрекали <сокрушительную> победу. При этом
ориентированные на Пекин <силы стабильности> остались при своих34
креслах, что стало для них настоящим триумфом, повысившимавторитет Ху
Цзиньтао в глазах китайской элиты

В начале 2004 г. КНР была издана книга супругов из Хэфэя(провинция
Аньхуэй) Чэнь Гуйди и Чунь Тао <Обследование китайских крестьян>23,
осветившей в стиле социальной публицистики жизнь китайской деревни.
Китайские обществоведы отмечали, что авторы сумели глубоко проникнуть в
проблему, обратившись к самой болезненной теме - непомерному
налоговомубремени крестьян. При чтении книги создавалось впечатление,что
положение в деревне стало безысходным, а низовые кадровые работники на
селе превратились в эксплуататоров крестьян.Поскольку зарплата местных
чиновников выплачивается из денег, собранных ими у крестьян, многие из
которых не в состоянии заплатить, кадровые работники прибегают к насилию
и даже убийствам - такие случаи описаны в книге. Чэнь Гуйди и ЧуньТао
подняли не только проблемы бедности и несправедливости,но и пролили свет
на неэффективность системы государственного управления в деревне: власти
дают чиновникам указания,но не дают им денег, тогда как крестьяне
считают, что чиновники обирают их и не несут перед ними никакой
ответственности.Одновременно с <Обследованием китайских крестьян> в
Пекине в том же издательстве вышла книга воспоминаний <Прошлое совсем не
подобно дыму>24, посвященная чувствительнымтемам борьбы с <правыми
элементами> в 1957 г. и <культурнойреволюции>. Ее автор - дочь Чжан
Боцзюня, образованногопредставителя китайской творческой интеллигенции,
поддержавшего коммунистов и занимавшего в первые годы после образования
КНР высокие административные посты, но впоследствии ставшего жертвой
политических репрессий.Гонконгские источники сообщают, что сразу после
выходаобеих книг китайские власти стали готовить встречные
ограничительные меры. 23 февраля 2004 г. отдел пропаганды ЦК КПКи
Главное управление по информации и издательскому делу совещание с
участием более ста представителей книжныхи журнальных издательств. На
нем присутствовали три высокопоставленных партийных работника,
отвечающих за пропаганду - Ли Чанчунь, Лю Юншань и Чэнь Чжили. Они
подчеркнуливажность идеологической бдительности и предупредили,
чтокоммерциализация книжного рынка не должна вести к изданию<желтой
литературы>. 25 февраля последовало указание дляСМИ о недопустимости
упоминания или рекомендации для чтения трех новых книг: <Обследование
китайских крестьян>,<Прошлое совсем не подобно дыму> и <Сердце молодой
девушки>. 18 марта власти распорядились об их запрете 25.Отметим, что
китайские власти избегают кампаний публичной критики <неправильных>
книг, как это было впрошлом, стараясь максимально уменьшить популярность
и известность таких изданий путем их исключения из официального
медиапространства. Примечательно и то, что две серьезные публикациибыли
ограничены в распространении одновременно с бульварным любовным романом.
Таким образом политически некорректные книги оказываются смешанными с
<желтыми> изданиями, благодаря чему ограничительные меры выглядят как
защита читателей от <разлагающей> литературы.Вместе стем ипосле запретов
эти имногие другие издания остаются доступными китайскому читателю как в
Интернете, таки на пиратском книжном рынке. В реальности такие
ограничения со стороны властей уже не в состоянии сделать опубликованное
ранее издание полностью недоступным. Поэтому речьидет скорее о попытках
ограничить дальнейшие дискуссии наострые темы и предупредить издателей о
недопустимости публикации новых произведений подобного содержания

Исправление политических имен: поправки в партийный Устав и Конституцию

Принятие на XVI съезде поправок к уставу КПК и внесение насессии ВСНП
весной 2004 г. изменений в Конституцию былоподготовлено еще во времена
руководства Цзян Цзэминя. Вместе с тем эти исправления были внесены
непосредственно накануне передачи власти либо в самый начальный период
властинового руководства, оказывая влияние на политические процессы в
стране и задавая их вектор на обозримое будущее

на нынешней начальной стадии строительства социализмаКПК еще долго будет
опираться на механизм многопартийногосотрудничества, тогда как
коммунисты будут оставаться численным меньшинством среди граждан страны.
(66млн чел -СП)

китайский лозунг построения правового государства направлен прежде всего
на защиту экономических и социальныхправ граждан, а не свобод <западного
образца>

Компартия движется в сторону большей открытости внутриправящей верхушки,
что свидетельствует об отходе от прежнеймодели диктатуры одного человека
в сторону <демократии дляэлиты>. Дэн Сяопин когдато призывал, чтобы
часть обществаобогатилась раньше другой и повела к благосостоянию всю
страну. Пока неясно, возможно ли в рамках экспериментов с
<внутрипартийной демократией> добиться в сфере политики, чтобычасть
общества (а именно бюрократическая верхушка) обреласвободу первой и
успешно повела за собой к демократии весь народ. Экономические уроки
<политики опережения> показывают, что возникающее на этой основе
имущественное расслоение становится угрозой стабильности власти. Опыт с
расслоением китайцев по степени дозволенной им свободы (больше
демократии внутри партии и меньше вне ее) также может привестик
неожиданным результатам.Хотя популистские упреки вадрес Цзян Цзэминя,
<позабывшего> об интересах народных масс, имеют под собой
объективныеоснования, отметим, что прежний лидер умело и целенаправленно
отстаивал интересы политической, экономической и интеллектуальной элит
Китая. Ему удалось сцементировать их альянси превратить его в опору
партийной власти. Разрушение этогоальянса грозит дестабилизацией всей
системы, что ограничиваетполитический маневр нового руководства,
поскольку ему вряд лиудастся <возвысить> народные массы до статуса
<хозяев страны>и сделать их равноправными участниками союза
элит.Гонконгские издания выделяют среди китайской верхушкитри группы,
придерживающиеся различных подходов к реформированию политической
системы. К группе <приверженцевтеории идей "тройного представительства">
относятся ЦзянЦзэминь и его сторонники Цзэн Цинхун, У Банго и Ли
Чанчунь.Эта группа занимает ключевые позиции в организационном отделе ЦК
КПК и партийной комиссии по проверке дисциплины.Они считают, что
исторически сложившееся монопольное руководящее положение КПК стало
основой единства страны и межэтнического сплочения, для поддержания
которых нужнамощная политическая сила. Хотя существует немало
острыхпроблем, прежде всего коррупция, они верят, что власть с
нимисправится сама

К <сторонникам утверждения авторитета конституции страны> относятся Ху
Цзиньтао, Вэнь Цзябао и номенклатурные пенсионеры Вань Ли, Цяо Ши и Ли
Жуйхуань. Они выступают запрактическое воплощение лозунга управления
государством наоснове закона и осуждают попытки править страной на
основеличной власти (жэнь чжи). К ним примыкают те политики, которые
считают себя обиженными во времена правления ЦзянЦзэминя (Дин Гуаньгэнь,
Ян Байбинь).Третье течение образуют <сторонники создания
государствавозрожденного общества новой демократии>,
сконцентрировавшиеся внутри НПКСК. Этих людей называют также <новыми
сторонниками трех народных принципов Сунь Ятсена>. Онивыступают за
возвращение к политике КПК, осуществлявшейсяпосле революции 1949 г.,
поддерживают создание в Китае правового государства. Основу этой группы
составляют представители демократических партий, интеллигенции,
религиозныхкругов. Представители интеллигенции подчеркивают, что
этотпуть открывает в перспективе возможность мирного объединения с
Тайванем41. Последняя группа не имеет влияния в ЦККПК, и ее позиции
столь же слабы, сколь слабы властные полномочия НПКСК.

вскоре китайский лидер пояснил, что западная модель демократии
неприемлема - об этом ХуЦзиньтао заявил в сентябре 2004 г. в дни
празднования 50летиясоздания китайского парламента (ВСНП): <История
подтвердила, что в Китае заимствование модели западной
политическойсистемы является тупиковым путем>43.

В сентябре 2004 г. 4й пленум ЦК КПК 16го созыва принял<Постановление ЦК
КПК об укреплении строительства способности правления (чжичжэн нэнли)
партии>44. Документ открывается словами о том, что превращение КПК в
правящую партиюстало <выбором истории, выбором народа>, тогда как
усилениестроительства ее правящей способности является
<требованиемэпохи, требованием народа>. Речь идет об изменении
международной ситуации, многополяризации мира и экономической
глобализации, быстром прогрессе науки и техники, о
неизменностистратегических замыслов враждебных сил, пытающихся
<озападнить и расколоть> Китай, а также о постоянно растущем давлении
превосходства развитых стран в экономике, науке и технике.Вответ на эти
вызовы партийный документ предлагает строитьруководство на правовой,
научной и институциональной основе.Две главные исторические задачи для
КПК - это противостояниекоррупции и разложению с одновременным
проведением работыпо снижению рисков (фэнсянь). При этом были
перечисленыглавные вызовы, с которыми сталкивается власть КПК в
областиполитического правления.

Когданекоторые участники дискуссии о политической реформе, желая
показать свой демократический дух, уничижительно говорят о КПК, они
впадают в крайность, считает Мао Юйши.Ученый справедливо указал, что
легитимность правленияКПК подтверждена итогами 25 лет реформ, и это
положение надо брать в качестве исходной точки для нынешних
преобразований. Демократизация важна, но это длительный процесс, на
который, по мнению Мао Юйши, потребуется 30-40 лет, и поспешности тут
проявлять не стоит. Есть основания полагать, что именно такая умеренная
реформаторская позиция преобладает в рядах китайской элиты, создавая
условия для ее сплочения в ходеосуществления политических и
экономических преобразований.Сходную точку зрения отстаивает и Ху
Аньган: <Политическоеразвитие Китая должно быть постепенным, только
таким образом можно гарантировать стабильность китайской
политики>47.Первые практические шаги нового руководства
продемонстрировали стремление преодолеть унаследованный от
предшественников технократический перекос во внутренней политикеи
сделать ее более адекватной стоящим перед страной вызовам.Реформаторский
тандем Ху Цзиньтао - Вэнь Цзябао выстраивает новый курс вокруг лозунга
<человек - основа всего>, что отличает <новый курс> от акцента на
приоритете развития <передовых производительных сил>, преобладавшего в
официальнойреформаторской идеологии КНР в последние годы правленияЦзян
Цзэминя. Популистские акценты помогли новому руководству заручиться
большим числом сторонников как в народе, таки среди значительной части
элиты.Новые лидеры обрели всю полноту формальной власти,но им еще
предстоит длительная работа по продвижению своихкадров в
партийногосударственный аппарат. При этом внутринового руководства
взаимодействие реформаторского тандемаХу Цзиньтао - Вэнь Цзябао и <людей
Цзяна> опирается преждевсего на механизмы неформальной политики.

Если раньше в КНР говорили о лидере страны как о ядре руководства
одного поколения, то теперь все большее хождение получает формула,
согласно которой ядро руководства четвертого поколения останется
коллективным и впредь. В настоящее время КПК движется лишь в сторону
большей открытостивнутри правящей верхушки, что свидетельствует об
отходе отпрежней модели власти одного человека в сторону более
расширенной и эффективной модели <демократии для элиты>.В 2002-2003 гг.
китайские власти пытались убедить свою страну и окружающий мир в том,
что процесс передачи власти в политической системе КНР обрел устойчивый
институциональный характер.

.21Ху Аньган. Чжунго: синь фачжаньгуань [Китай: новый взгляд на
развитие]. -Ханчжоу: Чжэцзян жэньминь чубаньшэ, 2004. - С. 88

=====

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 11:22:21)
Дата	28.11.2006 11:46:58

Ху формирует методологию стратегии и "ответов на новые вызовы" в Китае?

оттуда же , из последней части
http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books/volume/9374book_Kitai_gl_13.pdf
часть 4
Антикризисные меры и их последствия

__Социальные вызовы элитарной политике 1990х годов__

К настоящему времени в Китае еще не сложилось целостноеи объективное видение угроз будущему развитию страны, онотолько рождается. Вместе с тем приоритетным для нового руководства является решение социальных проблем, накопившихсяза годы реформы. Тема угрозы социальной стабильности занимает ключевое место и в работах китайских ученых. Это не означает, что другие проблемы находятся вне их поля зрения —именно они перечислены выше. Однако многие из этих вызововимеют долгосрочный характер и без существенных измененийпереносятся из одной китайской публикации в другую. Поэтомунаш дальнейший анализ будет посвящен тому, каким образомрассматривают социальноэкономические вызовы развитию

Глава 13 Китайские ученые об угрозах, рисках и вызовах развитию Китая

с 526 Часть четвертая Антикризисные меры и их последствия

Китая серьезные ученые, чьи работы ориентированы на глубокое постижение происходящих в КНР процессов.

В качестве примера можно указать на развернувшееся в начале 2000х годов обсуждение проблем социальной стабильностина страницах влиятельного пекинского журнала «Чжаньлюэ юйгуаньли». Эти исследования основаны на солидной эмпирической и методологической базе, они базируются на анализе экономической и социальной ситуации, результатах многочисленныхсоциологических обследований. Не менее важно и то обстоятельство, что эти разработки принимаются во внимание политической элитой.

Авторитетные ученые Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу поставили вопрос о корнях «нестабильности в обществе нафоне экономического процветания», оценив ситуацию каккрайне серьезную63. Они заявили, что конечная цель их исследования состоит в предотвращении самого плохого вариантаразвития событий в стране. «Мы еще не можем предсказать, когда разразятся эти “политические землетрясения” и проснутся“действующие вулканы”, однако мы можем узнать зону их действия и накопленную на настоящее время энергию». Свое исследование авторы называют «серьезным предупреждением» тем, ктопринимает решения64.

Оценки Ван Шаогуана, Ху Аньгана и Дин Юаньчжу опиралисьна социологические данные, собранные исследовательской группой по проблемам стабильности китайского общества. В 2000—2001 гг. городские жители Китая называли главными фактораминестабильности увольнения и безработицу, коррупцию, разрывмежду бедными и богатыми, падение нравов, ухудшение общественного порядка. Жители деревни жаловались на чрезмерноефинансовое бремя, коррупцию и бюрократизм, разрыв междубедностью и богатством, падение нравов, рост числа уволенныхи безработных. Согласно опросам, проводившимся в системеЦентральной комиссии по проверке дисциплины КПК, в 1996 г.народ больше всего волновала проблема инфляции, в 1997—2000 гг. — проблема коррупции. В 2001 г. на первое место вышлапроблема безработицы, а коррупция заняла второе место65.Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу обратили вниманиена рост недовольства китайцев своим материальным положением и социальным статусом на фоне непрерывного подъема экономики. Используя терминологию теории игр, они сравнилиначальный этап реформ (конец 1970х — середина 1990х годов)

527
с эпохой «игры с ненулевой суммой». Тогда решение любого изиндивидов не только не наносило ущерб другим индивидам,но даже приносило им выигрыш. Выгоды от реформ получалипрактически все слои населения, несправедливость же проявлялась в том, что доходы одних социальных групп были выше других. Начиная с середины 1990х китайские реформы все большенапоминают «игру с нулевой суммой», когда выигрыш одногоиндивида является проигрышем другого. Часть людей заметнообогатилась, но при этом некоторые социальные группы оказались «проигравшими» в абсолютном отношении66. Рост числанедовольных своим материальным положением стал катализатором разрушения социальной стабильности, быстрое накопление недовольства «проигравших» может стать прямым поводомдля волнений67.Ван Шаогуан, Ху Аньган и Дин Юаньчжу заключили, что «экономический рост не обязательно или не автоматически ведетк социальной стабильности»68.

История Китая свидетельствует,что общественный кризис часто возникает в период экономического процветания. Опыт других развивающихся стран такжепоказывает, что социальная несправедливость может привестик застою, упадку, даже краху. В 1990е годы экономический роств КНР зачастую был «ростом без занятости», «ростом без справедливости». В результате безработица и несправедливостьв распределении доходов стали источником социальной нестабильности. Поэтому сдерживание масштабов недовольства социальной несправедливостью лежит не столько в сфере этики,сколько вобласти политики, ибо под угрозой находятся стабильность в обществе и легитимность власти. Развивая известныйтезис Дэн Сяопина «экономическое развитие — это непреложная истина», ученые заключили, что «социальная справедливость — это тоже непреложная истина»69.Другой важной исследовательской публикацией по проблемесоциальной стабильности на новом этапе экономических реформ стала статья Кан Сяогуана «Анализ политической стабильности в континентальном Китае в будущие 3—5 лет»70, вызвавшая заинтересованную реакцию в Китае и за рубежом. Ученыйотметил, что накануне XVI съезда КПК внимание к проблеме политической стабильности в КНР возросло изза ожидания смены поколений китайских лидеров. На фоне мировых потрясений в 1990е годы китайским руководителям удалось «вопрекиожиданиям» совместить глубокие реформы с поддержаниемГлава 13Китайские ученые об угрозах, рисках и вызовах развитию Китая

528

внутриполитической стабильности. Сам факт «грандиозных перемен в условиях стабильности» или «стабильности в условияхграндиозных перемен» Кан Сяогуан называет «мировым чудом».Однако остается вопрос, удастся ли сохранить стабильность после смены руководства71.В основу анализа была положена следующая предпосылка.В 1990е годы политическая элита Китая взяла под контроль общественную сферу и гражданское общество. Важные позициив обществе заняли представители интеллектуальной и экономической элиты, тогда как положение рабочих и крестьян снизилось, изза чего в стране сложилась дуальная социальная структура «элита — массы» (цзинъин / дачжун)72. Политической, экономической и интеллектуальной элитам удалось достигнуть общего понимания проблем, в то время как массы сохраняют пассивность и способны лишь на локальные индивидуальные иликоллективные действия. Поскольку КПК имеет возможностьпротивостоять этим акциям, принято думать, что массы не могут повлиять на общую стабильность. Однако в случае возникновения глубокого экономического, политического или социального кризиса в стране могут начаться волнения. Если возможная кризисная ситуация не будет быстро поставлена под контроль, это приведет к нестабильности власти. «Финансовые риски, несправедливость и прежде всего коррупция, неравенствои в особенности бедность, мигранты — все это является “хворостом”. “Искрой” для начала кризиса могут стать экономическийспад, проблемы банков, тайваньский кризис и др.»73. Отметим,что те же возможные причины «краха Китая» называет в своейкниге Гордон Чан.Особенность методологии Кан Сяогуана состоит ванализе вызовов политической стабильности Китая по трем основным направлениям (группа — проблема — способ). «Группы» (цюньти) —это различные социальные слои современного китайского общества, выделенные в соответствии с критерием обладания ресурсами. «Проблемы» (вэньти) — это различные социальные вопросы. «Способы» (шоудуань) — формы коллективных действий (военные перевороты, общественные движения, негосударственные организации, подпольные организации, митинги, демонстрации и др.). Политическая нестабильность возникает потому,что в обществе появляются группы, недовольные существующейсистемой. Они чувствуют, что ее «необходимо свергнуть»,и у них есть возможность предпринять успешные действия.

529

При Мао Цзэдуне основными социальными группами былипартийные и правительственные чиновники, рабочие, крестьяне и интеллигенция. В структуре «элита — массы» партийныеи правительственные чиновники относились к элите общества,рабочие, крестьяне и интеллигенция — к массам. Последовавшее в эпоху рыночных реформ Дэн Сяопина перераспределение ресурсов привело к глубокой социальной дифференциациии формированию новой структуры общества. Выигравшиев процессе приватизации ресурсов стали «элитой новой эпохи»,аоставшиеся за пределами этих процессов ипроигравшие стали«массами новой эпохи». Как считает Кан Сяогуан, реформа освободила в первую очередь интеллигенцию, которая получилаправо владения и распоряжения интеллектуальными ресурсами.Стабильный рост политического влияния, улучшение экономического положения и повышение социального статуса позволили ей перейти в слой элиты. В результате рыночных реформвозродились уничтоженные в эпоху Мао Цзэдуна классы, которые также вошли в состав новой элиты. Капиталисты и менеджеры включая менеджеров госпредприятий стали владеть и распоряжаться все большим количеством ресурсов. Рабочие и крестьяне попрежнему принадлежат к массам, однако их относительное положение ухудшилось, часть рабочих и крестьян переместилась в «слой бедных».Примечательна мысль Кан Сяогуана о том, что, как и в эпохуМао Цзэдуна, структура «элита — массы» имеет в своей основепрежнюю структуру «враги — свои» (ди во), т. е. наследует чертысоциального антагонизма. Однако в составе элиты и масс произошли изменения. Элита разделилась на три типа — политическую, экономическую и интеллектуальную в соответствии с владением и распоряжением различными ресурсами. Массы поделились на обычные массы города и деревни и низший слой общества, к которому принадлежит городская и деревенская беднота.Составляя перечень проблем, влияющих на политическуюстабильность современного Китая, Кан Сяогуан подразделяетих на три сферы — политическую, экономическую и социальную. В политическую сферу входят недостаточная эффективность прежней идеологии, проблемы централизации власти,коррупции, а также тайваньский вопрос. К экономике относятся проблемы роста, эффективности государственных предприятий, финансовых рисков, последствия вступления в ВТО, к социальным проблемам — неравенство и бедность. Часть этих во

530

просов, например, проблема неэффективности госпредприятий, тайваньский вопрос, была унаследована от прежней маоистской эпохи. Другие проблемы — недостаточная эффективность прежней идеологии, коррупция, финансовые риски, последствия вступления в ВТО, неравенство и бедность — появились уже в процессе рыночных преобразований.За годы реформ способы коллективных действий также претерпели изменения. В конце 1970х годов различные группы, недовольные существующим положением, выражали свою позицию с помощью дацзыбао и митингов. В 1980е главной формойколлективных действий были общественные движения и студенческие демонстрации. В 1990е, по мнению китайского автора,на смену им пришли религия, цигун, Интернет, групповая илииндивидуальная преступность. Классическими примерами коллективных действий, угрожающих стабильности страны, КанСяогуан считает секту «Фалуньгун» и коллективные протесты рабочих и крестьян.Кан Сяогуан полагает, что 1990е годы стали периодом объединения различных групп элиты. Более тесными сделались отношения между политической и экономической элитами. Путемвхождения в партию, правительство и законодательные собрания различных уровней предприниматели и высокопоставленные менеджеры смогли «обрести лицо» (мяньцзы), удовлетворивсвою потребность в получении политического статуса. После событий 1989 г. конфликт между интеллигенцией и правительством заметно смягчился. Некоторые представители интеллигенции уехали за границу, а оставшиеся в стране отказались от активных действий. Часть интеллигенции ушла в бизнес, другиестали специалистамипрофессионалами и отошли от политики.Свою роль сыграло и то обстоятельство, что правительство наказывало политических диссидентов и поощряло тех, кто с нимсотрудничал. Подобно представителям экономической элитымногие влиятельные интеллигенты были привлечены во властные структуры, у них появились новые возможности для выражения собственных интересов.Имелись также глубинные причины для поддержки интеллигенцией власти КПК. Главной предпосылкой признания властикомпартии интеллектуальной элитой стал принятый руководством в начале 1990х годов курс на рыночные реформы, а продолжительный экономический рост придал проводимой политикелегитимность. Опыт бывшего СССР помог убедить китайскую

531

интеллигенцию, что реформы приносят не только свободу и демократию, но и беспорядки, конфликты, бедность, неравенство. Компромисс среди китайских руководителей увенчался тем,что экономические реформы были успешно продолжены, тогдакак политическая система была законсервирована. Ознакомление интеллигенции с опытом демократизации в странах Латинской Америки и ЮгоВосточной Азии дало основания полагать,что будущая китайская демократия вряд ли будет демократией«американского типа». К тому же переход руководства СШАв 1990е годы с «антикоммунистических» на «антикитайские»позиции также повлиял на воззрения китайской интеллигенции. В ее рядах распространились антиамериканские настроения, появилось негативное отношение к американской моделирынка и демократии74.В другой публикации, увидевшей свет в США, Кан Сяогуан отмечает особую роль политической пропаганды в поддержаниистабильности в стране. Более десяти лет КПК рассказывала населению о негативных последствиях нестабильности. Итог кампании был успешным — китайское общество приходит в ужас отодного упоминания о нестабильности (буквально — «бледнеетпри разговоре о тигре», тань ху сэ бянь). Тяжелые события, пережитые Китаем в ХХ в., служат хорошей иллюстрацией к этойпропаганде75. Иными словами, умелое разъяснение угроз, способных привести к смене режима и прекращению монопольного правления компартии, стало эффективным инструментом укрепления власти иее защиты от возможных вызовов со стороныиных политических сил.Систематическое уничтожение всех политических оппонентов правящей партии объективно привело к тому, что в случаесвержения КПК в стране неизбежно возникнет вакуум власти.И это еще больше усилило ожидания большого хаоса в Поднебесной. История Китая в ХХ в. подсказывает китайцам, что потери от нестабильности очевидны, а выгоды неочевидны; всезнают, что нестабильность затронет интересы всех слоев общества. Хотя простые люди недовольны своим материальным положением и взяточничеством чиновников, жизнь стала намноголучше, чем в эпоху Мао Цзэдуна. Люди дорожат небольшимиправами и богатством, которые они получили, и не хотят «участвовать в азартной игре с ничтожным выигрышем». На этом основании был сделан вывод, что подавляющее большинство массбудет выступать за стабильность76.

532
В этом контексте выдвинутая в 2000 г. Цзян Цзэминем новаяпартийная идеология «тройного представительства» являетсяпо сути «политической декларацией» альянса китайских элит,придающей этому союзу институциональные формы77. Неофициальная «сеть связей» также способствует укреплению союзаэлит. Например, обмен власти на деньги между политическойи экономической элитами в большинстве случаев происходитв«кругу друзей», консультационная деятельность интеллектуальной элиты также ведется через сеть дружеских связей. Такая «система связей» держится не только на взаимной заинтересованности, но и на «доверии», в основе которого лежат традиционные этические нормы «преданности» (чжун) и «долга» (и). Поскольку в Китае уже сформировался прочный союз между различными группами элит, элита не представляет вызова для правительства и в ближайшем будущем не сможет угрожать политической стабильности страны.Важно отметить, что именно моральноэтические требованияустановления «равенства» и «справедливости», а не политические идеалы «демократии» и «свободы» рассматриваются КанСяогуаном как точки соприкосновения интересов части китайской элиты и масс. Группой, в наибольшей степени угрожающейполитической стабильности страны, исследователь считает безработных или уволенных «рабочих и служащих государственных предприятий», чье положение ухудшилось как относительно, так и абсолютно.Чтобы не допустить хаоса, правящая партия должна ограничить уже полученные выгоды политической и экономическойэлит, уделяя при «дележе пирога» большее внимание массам. Однако борьба против коррупции непосредственно скажется наинтересах некоторых чиновников, лишив их источника доходов. Такая стратегия может повлиять на сплоченность элити привести к их расколу, что способно разрушить основу политической стабильности. По образному выражению Кан Сяогуана,в руках у власти находится «обоюдоострый меч»: меры, направленные на решение проблем, угрожающих стабильности, самимогут разрушить стабильность78. Этот тезис Кан Сяогуана — серьезное предупреждение для Ху Цзиньтао, избравшего популистскую линию «правления для народа».Противоречия могут возникнуть и в отношениях власти с интеллектуальной элитой. В отличие от периода 1980х годов, когда в среде интеллигенции обсуждались «метафизические» «из

533

мы» (рыночная или плановая экономика, тоталитарная или демократическая политика), в 1990е участники дискуссий сталиреже поднимать абстрактные темы, в том числе и вопросы демократии, обратившись к конкретным проблемам реформы. Какполагает Кан Сяогуан, именно от возможности решения этихреальных проблем зависит стабильность современной системы.Если же проблемы будут обостряться, то у людей появятся сомнения в эффективности существующей системы, будут выдвинуты проекты новой системы и начнется новый раунд споров об«измах». Такие споры могут нарушить союз интеллектуальнойи политической элит, привести к их конфликту, что, в свою очередь, создаст угрозу политической стабильности79.Переход к серьезному анализу новых вызовов развитию Китая был бы невозможен без принципиального пересмотра китайскими учеными своих подходов к социальному портрету общества. Внедренные властью с конца 1970х годов лозунги реформы и открытости до сих пор отвечают как на экономический блок вызовов (рынок строить надо), так и на международнополитический (с иностранцами конкурировать, но вести себямирно). Однако Дэн Сяопин не тронул старое представлениео Китае как о государстве рабочих и крестьян. Впрочем, это досих пор зафиксировано в Конституции КНР. На такой основепроанализировать накопившиеся социальные вызовы простонереально. Необходимо выделить наиболее опасные для стабильности общества слои, но было бы странно утверждать, чтоэто «классовый враг» в лице новой предпринимательской элиты. Еще более странно было бы рассуждать о маргинальности«общественного авангарда» в лице рабочего класса.На рубеже веков стало понятно, что социологический портрет современного китайского общества как монолитного государства рабочих и крестьян не имеет ничего общего с реальностью. Эта проблема стала важнейшей темой исследований длякитайских социологов, создавших новый подход к проблеме.Старого общества больше нет, и хотя новая социальная структура еще не сложилась окончательно, ее контуры уже определились, и произошедшие в Китае перемены представляются ученым необратимыми.Принцип выделения социальных слоев, а не классов китайского общества лег в основу известного «Исследовательскогодоклада о социальных слоях современного Китая» под редакцией бывшего директора Института социологии Академии обще

534

ственных наук Китая Лу Сюэи80. Ученые разделили общество надесять слоев на основании критерия профессиональной принадлежности (чжие фэньлэй), определяющего доступ людейк организационным, экономическим и культурным ресурсам81.Наверху находятся управляющие государством и обществом, хозяйственные руководители, частные предприниматели и профессиональные научнотехнические работники. Посередине —чиновникиисполнители и индивидуальные предприниматели,ниже стоят работники торговли и сферы услуг, производственные рабочие и работники сельского хозяйства. В самом низу расположены лица с непостоянной занятостью и безработные82.Ученые заключили, что в большинстве районов Китая социальная пропорция смещена в сторону нижних уровней. В соответствии с этой схемой опустевшее руководящее место «пролетарского авангарда» заняли теперь государственные чиновникиверхнего эшелона и крупные предприниматели, являющиесясоциальной элитой дефакто и претендующие на закрепление засобой этого статуса в будущем, в том числе и в политическойформе.Вместе с тем возникшая на закате правления Цзян Цзэминятеория социальных слоев недостаточно учитывала угрозу возникновения социального конфликта. Все сводилось к надеждена то, что по мере роста экономического благосостояния разрыв между богатством и бедностью будет сокращен в результатерасширения доли среднего класса, который заполнит собой возникшую пропасть. Однако некоторые китайские авторы восприняли исследование Лу Сюэи как предупреждение о том, что «если не будут в корне подавлены современные коррупция и чрезмерный разрыв в доходах, порожденные диктуемой могущественными группировками траекторией реформ, то может возникнуть кризис политической легитимности»83.

Более пессимистичная и тревожная социальная картина быланарисована профессором социологии Университета ЦинхуаСунь Липином. Он опирался на исследования известного французского социолога Алена Турена, заключившего, что в современной Франции на каждом новом этапе развития появляютсялюди, которые отстают от основной группы и оказываются внепределов социальной структуры84. Сунь Липин полагает, чтоаналогичная ситуация складывается ныне и в КНР85. Его оценкаблизка к суждениям Ван Шаогуана, Ху Аньгана и Дин Юаньчжу:в 1980е годы подавляющая часть китайского общества включая

535
наиболее бедные слои выигрывала от реформ, изза чего в обществе возникла атмосфера «всеобщего обогащения». В первое десятилетие рыночных преобразований число обогатившихся засчет использования властного ресурса чиновников было сравнительно небольшим, полученное ими богатство — ограниченным. Однако в 1990е годы рост имущественной дифференциации, взяточничество и передел государственного имуществапривели к тому, что доходы и богатство сконцентрировалисьв руках небольшого числа людей. Часть общества быстро обогащалась, но расплачиваться за преобразования были вынужденымаргинальные группы (бяньюань цюньти) и «слабые группы»(жоши цюньти). Второе десятилетие реформ породило проигравших, особое место среди которых принадлежит безработным в городах. На дне общества оказались люди, занимавшие дореформы достаточно высокие позиции как по экономическомуположению, так и по социальному статусу.Сунь Липин открыто называет современное китайское общество «расколотым» (дуаньле шэхуэй). Этот раскол проявляетсяне только в вытеснении низших слоев общества за рамки социальной структуры, но и в растущем разрыве между городом и деревней. Элементы «расколотого общества» относятся к разнымэпохам, они не связаны друг с другом и потому не могут составить единый социальный организм. Ученый прогнозирует дальнейший рост раскола по мере вхождения Китая в ВТО: одни социальные группы будут выходить на мировой рынок и сближаться с мировым сообществом, становясь все более «передовыми»,в то время как другие останутся в стороне от глобальных процессов. Сунь Липин предостерег, что управлять «расколотым обществом» чрезвычайно сложно. Это обязывает руководителей учитывать противоречивые требования различных социальныхгрупп, искать компромиссы, поскольку в противном случае«можно посеять в обществе семена волнений»86.

Другой влиятельный социолог из Университета Цинхуа профессор Ли Цян полагает, что «раскол» китайского общества ещене завершился и сейчас оно все еще находится в процессе перемен. Он подчеркивает, что превращение Китая за двадцать с небольшим лет из царства уравниловки в страну, вышедшую засредний уровень неравенства, вызывает в обществе нарастающую озабоченность неравномерностью распределения богатства. Это недовольство может стать скрытым источником социальной нестабильности, что требует с особым вниманием отне

стись к вопросу о пределах

способности общества терпеть такоенеравенство в доходах. Хотя разрыв в доходах в Китае не стольвелик (коэффициент Джини составляет 0,46—0,47, тогда какв Африке и Латинской Америке он превышает 0,5), надо учитывать, что в разных странах психологическая способность людейперенести неравенство в доходах может быть различной. В КНРпри социализме народ привык к системе уравнительного распределения, в более отдаленном историческом прошлом такжепреобладало мнение, что неравенство хуже бедности. Поэтомув целях поддержания социальной стабильности ученый рекомендовал властям обеспечить максимальному числу людей движение наверх за счет доступа к дележу более крупного «пирога»и повышения профессионального статуса87.По мнению Ли Цяна, выигравших и проигравших в ходе реформ можно разделить на четыре социальные группы интересов (шэхуэй лии цюньти). К «группе обладателей особых интересов» относятся самые удачливые: предприниматели, хозяевапредприятий, главы компаний, менеджеры высшего звена, звезды кино и эстрады, управленческий слой предприятий с участием иностранного капитала. К «группе получивших обычные выгоды» принадлежат интеллигенция, кадровые работники, менеджеры и чиновники среднего уровня, рабочие, крестьяне, образующие важную основу китайских реформ. В число «относительно проигравших» входят безработные городов и поселков,«оставившие трудовой пост» (ся ган). По сравнению с крестьянами отсталых районов их положение не так уж плохо, однакоони переживают изза «чувства относительных лишений» (сяндуй бодо гань) и «чувства относительных потерь» (сяндуй саншигань). «Относительно проигравшие» больше других недовольнытем, что менеджеры некоторых государственных предприятийрастрачивают богатство своих предприятий, занимаются казнокрадством и коррупцией. Так называемый «нижний слой» включает бедное население отсталых районов, есть бедные и в развитых китайских городах. Последняя группа отличается тем, чтоее положение ухудшилось в абсолютном отношении. Именно еенедовольство может стать опасным вызовом социальной стабильности КНР88.

537
Влияние политики нового руководства на позицию научного сообщества

После прихода нового руководства в работах китайских ученых (особенно тех, кто претендует на близость к власти и на возможность влиять на политические решения) стала утверждаться несколько измененная картина вызовов, стоящих перед страной. Политика «обогащения в первую очередь» (реформаторская стратегия Дэн Сяопина — Цзян Цзэминя) была поставленапод сомнение.

Исследователи (среди них Ху Аньган и ДинЮаньчжу) отмечали, что социальные проблемы, выросшие изкурса Дэн Сяопина, уже стали очень заметными. На политику«экономического развития в первую очередь» возлагается ответственность за создание целого ряда факторов нестабильности в обществе, сдерживающих ныне экономическое развитие.Систематический опыт определения новой политики реформ и сопутствующих ей вызовов можно найти в книге Ху Аньгана «Китай: новый взгляд на развитие» (2004 г.)89. Исходнойточкой для разработки обновленного курса исследователь называет новую концепцию развития, выдвинутую Ху Цзиньтаои Вэнь Цзябао на 3м пленуме ЦК КПК 16го созыва (октябрь2003 г.) и ставящую во главу угла человека. Теперь главной цельюреформы должны стать инвестиции в человека, провозглашаются задача «совместного обогащения» и стратегия скоординированного развития.Это дает основания китайскому эксперту поставить вопросо переходе к стратегии развития второго поколения (ди эр дай).Стратегия первого поколения, выдвинутая Дэн Сяопиномв1978г., была нацелена на ускоренное неравномерное развитие.В то время в качестве исходной служила теория «обогащенияв первую очередь» определенной части регионов страны и части общества. Цель реформы виделась в освобождении и развитии производительных сил, ускоренном развитии приморскихрайонов.При новом руководстве Китай стоит перед вызовом сменыстратегии. Страна нуждается в стратегии скоординированноговсестороннего устойчивого развития, которое должно быть не«опережающим», а «совместным», как и материальное обогащение. Главная цель нового этапа реформы — вложения в человека,развитие его способностей, восстановление баланса в тех сферах, где он был разрушен (или так и не создан) за годы преобразо

538

ваний. Ускорению перехода к этой стратегии способствовалаэпидемия атипичной пневмонии иее уроки, усвоенные властями.

Ху Аньган полагает, что «выдвижение идеи скоординированногоразвития стало активной реакцией или активным откликом накрупные политические, экономические и социальные вызовы»90.Ученый сослался на исследования английского историка Арнольда Тойнби, заключившего, что процветание определенной цивилизации зависит от способности быстро реагировать на возникающие вызовы91. Это должно побудить китайскую элиту постараться четко уяснить, скакими вызовами сталкивается страна, какова природа этих вызовов и как нужно на них реагировать.Отметим, что если в популярных и пропагандистских работахзападные пессимистические и радикальные оценки вызовов,стоящих перед КНР, преподносятся как отдельный вызов будущему Китая, то в исследованиях Ху Аньгана западные исследования проблем развития современного Китая служат позитивнымисточником и принимаются во внимание. Это любопытное явление с определенной симметричностью в своей основе: идеологизированному пессимизму иностранцев китайцы противопоставляют не менее идеологизированную критику, а серьезныеразработки иностранных исследовательских центров не толькоучитываются, но и очень широко заимствуются. Это относитсяк публикациям о Китае, выходящим из стен Организации экономического сотрудничества и развития, Всемирного банка, Международного валютного фонда.

В частности, Ху Аньган часто цитирует и использует в своейконцепции вызовов исследование корпорации РЭНД «Ограничительные линии на китайском экономическом пространстве»(2003 г.)92. Эксперты РЭНД выделили восемь факторов в развитии Китая, которые могут привести к снижению темпов экономического развития страны:.безработица, бедность и социальная нестабильность способны снизить к концу десятилетия темпы роста на 0,3—0,8%;.экономическое влияние коррупции отнимает 0,5%;.в период до 2015 г. влияние фактора распространения СПИДаи других инфекционных болезней на рост ВВП составит 1,8—2,2%;.влияние ограниченности водных ресурсов и их загрязненияв наихудшем варианте может составить 1,5—1,9%;.увеличение расхода энергии и цен на энергоносители с 2005по 2015гг. приведет кснижению роста экономики на 1,2—1,4%;

539.
несовершенная банковская система и проблемы госпредприятий в комплексе снизят темпы роста ВВП на 0,5—1,0%;.возможное сокращение прямых иностранных инвестиций на10 млрд долл. в год снизит годовой темп роста ВВП на 0,6—1,6%;.негативное воздействие тайваньской проблемы и других политических конфликтов на темпы роста составит 1,0—1,3 процентных пункта93.
Китайские исследователи в своих работах опираются и наоценки Всемирного банка, также уделяющего большое внимание вызовам развитию Китая. Это бедность населения (200 млнкитайцев живут менее чем на один доллар в день), незавершенность реформирования финансовой системы и государственных предприятий, необходимость ликвидировать негативныепоследствия быстрого развития последних двадцати лет длясельских природных ресурсов и городской окружающей среды,рост разрыва в доходах между районами, появление «слабыхгрупп» среди городского населения. По оценкам Всемирногобанка, при сохранении нынешних тенденций коэффициентДжини в КНР повысится до 0,474 в 2020 г.94
Вместе с тем разработки китайских экспертов встроены в политическое движение их собственной страны. Другое дело, чтонаступила эпоха смены власти, дающая возможность сдержанной критической переоценки прежнего курса. В ходе этого процесса грамотные китайские эксперты привлекают разработкииностранцев. В этом есть смысл, поскольку многие прежние схемы истолкования вызовов были насыщены идеологией КПК,а для решения реальных проблем необходим их трезвый и объективный анализ.

По нашему мнению, выделенные Ху Аньганомв осенью 2003 г. пять вызовов Китаю отвечают представлениямнового китайского руководства.

1. Увеличение разрыва между городом и деревней отражает национальную специфику Китая, которая может быть описана формулой «одна страна, две системы». В данном случае речь идет нео единстве материкового Китая и Гонконга, а о различных институциональных установлениях в городах и деревнях в самомКитае. Различие города и деревни уже стало серьезным вызовомразвитию Китая, а также самым главным системным препятствием на пути развития производительных сил и социальногопрогресса. Роль сельского хозяйства в национальной экономикенепрерывно падает (в 2002 г. его удельный вес в ВВП составил
540
14,5%). С точки зрения политического влияния крестьяне являются «слабой группой», их социальное положение принижено.Разрыв в доходах между горожанами и жителями деревни сопровождается увеличением различий в потреблении, в доступнойим сфере обслуживания. Значительная часть населения с низким качеством жизни накапливается в деревне, в особенностив западной части страны, отмечается заметная разница в производительности труда между городом и деревней95.

2. Расширение разрыва в региональном развитии в стране настолько велико, что Ху Аньган использует формулировку «одинКитай — четыре мира». К первому миру относятся богатые города Пекин, Шанхай, Шэньчжэнь, ко второму — районы со средним по мировым критериям уровнем доходов (приморские провинции Гуандун, Чжэцзян, Цзянсу), к третьему — районы с доходами ниже среднего уровня, к четвертому — бедные районы Центрального и Западного Китая. Различие между ними проявляется не только в разнице в средних доходах или ВВП на душу населения, но и в других экономических и социальных показателях.Даже по меркам крупной развивающейся страны этот разрыввесьма велик, в Китае он больше, чем в Индии96

3. Несбалансированность экономического и социального развитияпроявляется в недостаточных инвестициях в здравоохранениеи образование. Вложения в эти сферы не соответствуют темпамэкономического развития, показателям здоровья населения,они не успевают за ростом преступности и быстрым распространением СПИДа97.

4. Несбалансированность между ситуацией в области ресурсови экономическим развитием включает прежде всего проблему ресурсов. Хотя Китай обладает богатыми ресурсами, на душу населения их недостаточно, возникает проблема с обеспечениемресурсами. Это ведет к увеличению давления на окружающуюсреду, опустыниванию, уменьшению площади лесов, загрязнению воды98.

5. Несбалансированность между экономическим ростом и ростом занятости связана с тем, что хотя Китай и богат трудовыми ресурсами (это полезно для поддержки роста), он также испытываетогромное давление избыточного населения. При разработке модели развития страны в 1990е годы этот фактор не был принятво внимание, модель экономического роста с высокой занятостью была заменена на модель с низкой занятостью. В результатерезко обострилась проблема безработицы99.

541

Исходя из этого выдвигается новая концепция развития (первые четыре ее положения совпадают с официальной концепцией пяти сфер «единого планирования»100), направленная на скоординированное развитие города и деревни с приоритетнымвниманием к ускорению процессов урбанизации и «освобождению» крестьян, на скоординированное развитие различных регионов. Ставится цель достижения баланса экономическогои социального развития, экономического роста и роста занятости. При этом развитие должно стать «зеленым», т. е. меньшеразрушать окружающую среду.Ху Аньган связывает задачи изменения функций китайскойбюрократии с необходимостью адаптации властных структурк новым вызовам. Ученый отмечает, что за годы реформ в Китае произошли быстрые структурные и социальные изменения. В экономической области страна перешла от системы директивного планирования к системе социалистической рыночной экономики. Произошел переход от традиционного деревенского общества, основой которого являлась деревня, к современному городскому обществу, где ведущей силой являютсяпромышленность и обслуживание, и к обществу, основанномуна знаниях. В политике Китай перешел от традиционной системы с централизованной властью центра к политической системе социалистической демократии. И наконец, произошелпереход от закрытого и полузакрытого общества к открытойэкономике и открытому обществу. Эти четыре перехода создают серьезный вызов развитию и стабильности китайского общества, а также серьезный вызов управлению со стороны правительства101.

По мнению ученого, эти вызовы включают в себя экономический, социальный, политический и международный аспекты.

_Экономический вызов_
. Быстрый экономический рост КНРпородил неравномерность и нестабильность в развитии страны. Доходы части районов, отраслей и людей растут быстро,тогда как у другой части они увеличиваются медленно. Стремительные изменения в обществе не только превосходят ожидания людей, но и не оставляют времени на то, чтобы к ним приспособиться. Ху Аньган отмечает, что к 1990м годам результатами экономического роста стали пользоваться не все члены общества, как это было в период с 1978 г. по середину 1980х годов.Появились новые вызовы, не поддающиеся автоматическомупреодолению исключительно за счет роста: резко возросла без
542
работица в городах, увеличилась разница в доходах, усилилосьнеравенство, отсутствие системы социального обеспечения создало риски и трудности для слабых групп. Более того, все этипроблемы как раз и были порождены моделью, ориентированной на высокие темпы экономического роста.Быстрый экономический рост сопровождается также масштабной миграцией населения. Ныне Китай переживает процесс самого крупного перемещения населения из деревни в города. Это наносит серьезный удар по порядку в обществе, а также представляет вызов управлению обществом со стороны правительства. При этом ускоренный рост ведет и к разрушениюэкологического баланса102.

_Общественный вызов_
. На первое место Ху Аньган ставит вызов информационной революции. В современном Китае многократно увеличилось число печатных СМИ, в конце 1990х годовначалось массовое распространение Интернета, который убралбарьеры на пути движения информации. Позитивные стороныинформационной революции известны. Она помогает экономическому развитию и делает более удобной жизнь народа, повышает эффективность управленческой деятельности. Вместес тем открытие СМИ и их коммерциализация ослабили традиционный механизм воспитания народа, находившийся преждев руках власти. Даже когда информация была закрытой, внедрение в сознание людей базовых ценностей уже было непростым.Когда же информационные границы рухнули, Китай столкнулсяс мощной идеологической конкуренцией извне.Вторым по значимости Ху Аньган считает вызов со стороныбыстро нарастающей общественной нестабильности. Показатели демонстрируют рост тенденции к обострению напряженности в отношениях труда и капитала, увеличилось число спорови конфликтов. Преступления и нарушения безопасности ужестали острой социальной проблемой, участились аварии натранспорте, пожары, аварии при строительстве. Непрерывнорастет число дел, связанных с коррупцией. Увеличение факторов нестабильности затрагивает все большие сферы и касаетсявсе большего числа людей103.Сейчас число недовольных повседневной ситуацией жителейгородов и поселков составляет 100—200 млн человек, или 22—45% населения. Из них крайне недовольных — 32—36 млн, т. е.7—8%104. Главным образом это те, кто оказался в проигрыше отэкономического перехода и структурных преобразований, —`

543

безработные, крестьяне, люди с низкими доходами и все те, чьидоходы уменьшились. Настроения недовольства уже стали катализатором подрыва социальной стабильности. Их быстрое накопление может даже стать непосредственным источником социального беспорядка.

_Политический вызов_
Ху Аньган признает и то, что в результате двадцати лет реформ по мере углубления экономическогои социального перехода стало заметно отставание в области политических преобразований. Это поставило КПК перед серьезными вызовами. Согласно своему уставу эта партия всем сердцем и всеми помыслами служит народу, у нее нет особых собственных интересов, кроме интересов рабочего класса и самыхшироких народных масс. Однако в реальности часть парторганизаций превратилась в группы с собственными четкими интересами, они открыто требуют максимизации интересов определенной отрасли, района или группы. Небольшая часть членовпартии и кадровых работников переродилась, занимается взяточничеством и нарушает дисциплину. Это подрывает имиджпартии и вызывает ненависть среди широких масс народа.Ху Аньган полагает, что сейчас наступил самый напряженныйсо времени образования КНР исторический период вотношениях партии имасс, правительства инарода. Основа власти партиии правительства в массах заметно ослабла. Одну из причин ученый видит в том, что в 1990е годы Китай односторонне гналсяза экономическим ростом и богатством, пренебрегая интересами социальной базы правящей партии в лице рабочих, крестьянислабых групп. Теперь экономические перекосы идифференциация привели к росту социальной напряженности.В то же время власть КПК испытывает серьезное внешнеедавление. Китай получил много выгод от экономической глобализации. Однако следует осознать, что западные страны во главе с США обладают не только гегемонией «жесткой силы» в экономике и военной сфере, но и гегемонией «мягкой силы» в сфере информации и идеологии. Сохранение правления в рукахКПК и дальнейшее следование по пути социализма могут привести к тому, что власть станет «мишенью для битья» со сторонынаправляемого Западом мирового общественного мнения. Долгосрочные планы Запада по отношению к Китаю состоят в стратегии устрашения поднимающегося Китая в сфере безопасности, вестернизации китайского общества в сфере идеологии, ускорении мирной эволюции КПК в сфере политики.

544

Перед такими вызовами КПК должна сама ускорить политический переход и политическую реформу, превратиться из традиционной «революционной партии» в правящую партию современного государства, представлять коренные интересы широких масс, усилить политическую, социальную и экономическую основу своего правления 105.
Отметим, что идея превращения «третьего представительства» в «первое» у Ху Аньганаполностью соответствует новому курсу Ху Цзиньтао — ВэньЦзябао

_Вызов международной обстановки_

. Примечательно, что ХуАньган отделяет идеологический конфликт между Западоми властью КПК от конкретных международных вызовов, стоящих перед страной. Ученый отметил, что хотя открытость повысила эффективность размещения ресурсов в китайской экономике, технический уровень Китая и его конкурентоспособность, возросла и зависимость КНР от мирового рынка, усилилось внешнее давление на китайское правительство. Например,в 1998 г. от Китая требовали девальвации юаня, в начале 2000хгодов — ревальвации национальной валюты. После присоединения к ВТО Китаю придется привести законодательство в соответствие с нормами ВТО, иными словами, в качестве платы заоткрытость стране придется уступить часть суверенитета. Вопрос о том, как в наибольшей степени защитить государственные интересы, ослабить влияние внешних ударов на национальную экономику, — это новый вызов, стоящий перед китайскимправительством.
Ху Аньган отмечает важность урока эпидемического кризиса2003 г., нанесшего ущерб имиджу китайской власти. Способность выдержать кризис в условиях открытости, добиться понимания и поддержки за рубежом — это еще один вызов для правительства106.

__Новые акценты в китайской трактовке вызовов и рисков__

В 2004 г. социальные вызовы развитию попрежнему оставались в центре внимания китайских обществоведов. Ежегодная«Синяя книга по социальным проблемам» за 2004 г. еще в большей мере, чем предыдущие, посвящена угрозам социальной стабильности. Вышедшая летом 2004 г. вторая часть исследования

545
социальной структуры под редакцией Лу Сюэи, озаглавленная«Социальная мобильность в современном Китае»107, также затрагивает проблемы стабильности китайского общества.Если в первой части доклада были определены первоначальные контуры современной структуры китайского обществаи выделены его основные слои, то во второй части ставилась задача проанализировать изменения этой структуры. Авторыстремились уловить тенденции ее развития, показать, как путемперетока (людун) и под воздействием социальной политикитрансформируется социальная структура общества, выяснить,откуда возникли десять социальных слоев и в каком направлении они развиваются.Авторы пришли к заключению, что сложившаяся в Китаеструктура социальных слоев еще не соответствует требованиямсовременного развития. Особый интерес представляет анализтенденций изменений социальной структуры за годы, прошедшие со времени выхода в свет первой части работы. Лу Сюэи утверждает, что среди сложившихся десяти слоев те слои, которые надо было увеличить, не увеличились, а те, которые требовалось сократить, не были сокращены. Другими словами,не произошло ни заметного увеличения доли среднего слоя,ни сокращения доли крестьян. В новом докладе отмечается, чтов сельском хозяйстве попрежнему заняты 44% населения,а средний слой, как и раньше, составляет около 15%. Кроме того, возросли барьеры, затрудняющие детям представителейнижних слоев переход в более высокие слои. Это было продемонстрировано на примере детей кадровых работников. Как показало исследование, их возможности стать кадровыми работниками в 2,1 раза больше, чем у других108.
Многие китайские социологи подчеркивают, что для ответана вызовы, связанные с социальной дифференциацией, и дляпревращения Китая в устойчиво развивающееся, стабильное общество необходимо создать мощную среднюю силу. В научныхкругах КНР для определения этой силы используются различные понятия — «средний класс», «средний слой», «люди со средними доходами». Китайские ученые также используют различные критерии принадлежности к среднему слою, что приводитк заметным расхождениям в оценках его доли. Согласно мнениюЛу Сюэи, содержавшемуся в «Исследовательском докладе о социальных слоях современного Китая», удельный вес среднегослоя составлял в 2001 г. 15% населения109. К настоящему време

546
ни удельный вес среднего класса не изменился, Лу Сюэи попрежнему оценивает его в 15%110.
К значительно менее оптимистичным выводам пришла сотрудник Института социологии АН Китая Ли Чунлинь. В своемисследовании она использовала четыре критерия отнесенияк среднему классу: профессиональную принадлежность, уровеньдоходов, способ потребления и образ жизни, самоидентификацию. Исходя из этих критериев, она попыталась оценить долюсреднего класса в современном китайском обществе.Результаты обследования, проведенного исследовательскойгруппой по изучению изменений в китайском обществе АОН Китая в конце 2001 г. в 12 провинциях страны, показали, что к среднему классу по критерию профессиональной принадлежностиможно отнести 15,9% населения. Это управляющие государством и обществом, хозяйственные руководители, частные предприниматели и профессиональные научнотехнические работники, чиновникиисполнители. Если же добавить к ним «старыйсредний класс», т. е. «синие воротнички» (индивидуальных и частных работников промышленности и торговли), то доля среднего класса составит 27%. Критерию доходов соответствуют24,6%, критерию потребления и образа жизни — 35%, а идентифицируют себя со средним классом 46,8%.В случае одновременного использования всех четырех критериев отнесения к среднему классу его доля в китайском обществе оказывается крайне низкой. Если выявить тех, кто относитсяк среднему классу не только по профессии как «белый воротничок», но и по уровню доходов, по уровню потребления и к томуже сам причисляет себя к нему, то их доля составит всего 4,1%трудоспособного населения, или 2,8% населения в целом. Еслиже добавить к ним «старый средний класс» (индивидуальныхи частных работников промышленности и торговли), то долясреднего класса составит 7%111.При таком незначительном удельном весе среднего класса,к тому же сосредоточенного в мегаполисах и отдельных отраслях, трудно рассчитывать, что он сможет играть роль стабилизатора в неспокойном обществе. План решения социальныхпроблем путем взращивания среднего класса может оказатьсяиллюзией. Неудивительно, что опубликованные в 2004 г. работы китайских обществоведов были проникнуты тревогой иззадальнейшего увеличения имущественного расслоения. Однаиз публикаций в журнале «Ляован» была озаглавлена «Про

547
пасть между бедностью и богатством бросает вызов развитиюКитая»112.Профессор Ли Цян выделил новые особенности разрывамежду бедностью ибогатством. На20% наиболее богатых китайцев приходится 53—56% всех доходов, а в начале 1990х годов —48%. При этом 20% самых бедных получают лишь 2—4%,а в 1990е доля их доходов составляла 5—7%113. Все более заметна дифференциация в доходах различных районов, наступил период самого значительного во всей истории Китая разрыва между жителями города и деревни. Социальная структура в виде пирамиды не меняется, и китайскому обществу остро недостаетсреднего слоя, его формирование идет крайне медленно. Темвременем в деревнях, мелких и средних городах формируетсярасколотое двухполюсное общество, а средний слой присутствует лишь в небольшом числе крупных городов. Нижний слой населения сильно оторван даже от нижнего среднего слоя, в Китаесоздается общество низов.Такая социальная структура грозит стране социальным взрывом, поэтому Ли Цян призывает обращать внимание на способность населения перенести неравенство в доходах. Ученый указал, что разница в доходах, возникшая в результате действиярынка, еще может встретить понимание людей. Однако ряд методов обогащения люди считают неприемлемыми, наибольшуюненависть в обществе вызывают коррупция и незаконная нажива. Хотя по сравнению с дореформенным периодом китайцыстали более терпимы к дифференциации, Ли Цян полагает, чтоесли разрыв в доходах будет расти такими же высокими темпами, способность населения перенести эту разницу будет превышена, и тогда появятся серьезные социальные проблемы114.Лу Сюэи отметил, что «сейчас Китай больше всего боится латиноамериканизации»115. Напомним, что в 70—80е годы прошлого века в Латинской Америке ВВП многих стран возрос и экономика поднялась, однако их социальная структура и политика неизменились. Зависимость ряда стран от помощи США и Западав целом привела к тому, что внешний импульс был способенспровоцировать быстрое и масштабное обрушение. По мнениюЛу Сюэи, Китай не должен идти по такому пути. Экономика и общество обязательно должны скоординированно развиваться.Об опасности развития Китая по латиноамериканскому путиеще в конце 1980х годов говорил ведущий китайский экономистУ Цзинлянь. Он предупреждал, что Китай ни в коем случае не

548
должен «попасть в латиноамериканскую ловушку» или «заболеть индийской болезнью», имея в виду особые отношения, сложившиеся в этих странах между властью и рынком, которые ведут к имущественной дифференциации, привилегиям и коррупции. Анализируя тревожные тенденции увеличения разрывамежду богатством и бедностью в сегодняшнем Китае, У Цзинлянь использует для описания «плохой рыночной экономики»другой термин — «приватизация власть имущими» (цюаньгуй сыюхуа). Ученый считает его более понятным для китайцев: те, ктообладает правами распределения ресурсов, часто используютэти права для извлечения собственной выгоды
.....
---------[
PDF] Китай:Формат файла: PDF/Adobe Acrobat
Сходную точку зрения отстаивает и Ху Аньган: «Политическое ... Ван Шаогуан, Ху Аньган. Чжунго гоцзя нэнли баогао [Доклад о государствен. ной мощи Китая]. ..

и еще

В статье, опубликованной в свежем номере еженедельника «Ляован», китайский экономист, директор Центра по изучению реалий страны при Университете «Цинхуа» Ху Аньган отметил, что главные цели развития запада Китая – благосостояние населения, уменьшение бедности и озеленение. Для достижения этих целей западу страны требуется осуществление шести стратегий:

последнее обновленние: 14:51, 05/09/2003

в Китае

Ху Аньган: главные цели развития запада Китая – благосостояние населения, уменьшение бедности и озеленение

В статье, опубликованной в свежем номере еженедельника «Ляован», китайский экономист, директор Центра по изучению реалий страны при Университете «Цинхуа» Ху Аньган отметил, что главные цели развития запада Китая – благосостояние населения, уменьшение бедности и озеленение. Для достижения этих целей западу страны требуется осуществление шести стратегий:

Во-первых, стратегия приобретения знаний. Главное преимущество этого региона заключается в ресурсах рабочей силы, поэтому надо в полной мере использовать разнообразные знания, информацию, шансы образования, технологии и другие компоненты, предоставляемые современным миром, тем самым стимулируя социально-экономическое развитие. Необходимо усиливать способность этого региона к привлечению знаний извне, к новаторству, культивировать способность всего народа к освоению знаний и обмену знаниями, а также повышать способность этого региона к применению знаний.

Во-вторых, стратегия ускорения урбанизации. Низкий уровень урбанизации, медленный темп развития и большой удельный вес сельского населения на западе страны являются системным узким местом, в наибольшей мере тормозящим социально-экономическое развитие.

В-третьих, стратегия всесторонней открытости. Прежде всего надо открывать внутренний рынок, затем ориентироваться на международный рынок, стимулировать внутреннюю и международную конкуренцию, ускорять заимствование, перемещение и распространение отечественных и зарубежных технологий. Активно привлекать отечественные и зарубежные капиталы и кадровых работников, в больших масштабах участвовать в экономической глобализации и интеграции региональной экономики.

В-четвертых, стратегия социального развития. Чтобы обеспечивать социальное развитие на западе, надо повышать уровень популяризации обязательного образования, усиленно расширять масштабы подготовки выпускников полной средней школы, общеобразовательной и профессиональной высшей школы, а также аспирантов. Надо интенсивно развивать обучение взрослых в разных формах, старательно повышать культурный уровень народа, всемерно осваивать людские ресурсы.

В-пятых, стратегия экологического развития. Лейтмотив развития человечества в XXI веке – экологическое развитие. Надо избежать (или перескочить через него) этапа развития традиционной промышленности, характеризующейся большими затратами и большим загрязнением, непосредственно вступить в этап экологического развития.

В-шестых, стратегия положительного управления. Чтобы осуществлять его, надо сосредоточивать главные функции правительства на благосостоянии населения, то есть, на предоставлении общественных услуг широким слоям народа. – 0 –

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (28.11.2006 11:22:21)
Дата	28.11.2006 11:33:14

Ху из Ху? Ху из ху - в идейно-теоретической борьбе

>>По сабжу
>
>продолжение темы. Сначала про главного Ху - с главного гнезда, русского клона РЭНД

цзыюцзопай

http://www.carnegie.ru/ru/pubs/books/volume/9341Chapter_3.pdf.
Часть первая
Глобальные и политические угрозы, риски и вызовы

Глава 3
Идейнотеоретические вызовы

За четверть столетия после начала политикиреформ китайские идейнотеоретические дискуссии прошли два этапа, разделенных трагическими событиями 1989 г. Десятилетие 1980х характеризовалось стремлением интеллигенциисблизиться с мировой (т. е. западной) цивилизацией и окончательно отмежеваться от старойсоциалистической системы сталинскомаоистского образца. В 1990е годы на первое место вышли тенденции к позитивному переосмыслениюнациональной специфики, отказу от мечтанийоб ускоренном переходе к демократии и все более критичному отношению к идее всеобщностизападной цивилизации. В конце 1990х заметным стало противостояние между сторонниками свободной рыночной модели развития китайской экономики («либералами» или «неолибералами») и критиковавшими эту модель за социальную несправедливость и элитарность «новыми левыми», пытавшимися дать позитивноепрочтение истории социалистических экспериментов Мао Цзэдуна.Хотя официальная идеология КПК, основанная на идеях Маркса, Ленина, Мао Цзэдуна, ДэнСяопина и Цзян Цзэминя, сохраняет командныевысоты на китайской идеологической сцене,спор традиционных марксистов с либеральнойинтеллигенцией завершился еще в первой половине 1980х годов полным вытеснением приверженцев марксизма на обочину духовноинтеллектуальной жизни. Накануне событий 1989 г. тонв китайских дискуссиях задавали приверженцытак называемого «нового просвещения» (синьцимэн). Их вдохновляли примеры просветительского «движения за новую культуру» начала ХХ в.и «движения 4 мая» (1919 г.), критиковавших традиционные конфуцианские ценности и уже в то время пытавшихся познакомить китайцев с западным либерализмом. «Новыепросветители» критиковали не только традиции китайского феодализма и деспотизма, но и маоистского социализма, черпая новые интеллектуальные ресурсы на Западе. В целом устремлениялибералов соответствовали усилиям властей по демонтажу старой социальноэкономической системы. Однако кризис 1989 г.привел к тому, что из китайской либеральной программы былиисключены требования политической демократизации.После событий на площади Тяньаньмэнь в идейнотеоретических дискуссиях утвердились новые течения. На сцену вышловозникшее во второй половине 1980х годов течение неоавторитаризма (синь цюаньвэйчжуи), ставшее реакцией на кризисныесобытия в СССР и Восточной Европе. Его представители утверждали, что успешные преобразования в экономике возможны лишь при сохранении централизованной политической власти. Это течение полностью отмежевалось от традиционноймарксистской идеологии, сосредоточившись на программе построения рыночной экономики. С другой стороны, его последователи отказались и от либеральной программы «нового просветительства» 1980х, заявив о предпочтительности авторитаризмапо сравнению с демократией.В первой половине 1990х годов в КНР было заметно такжеусиление национализма, нацеленного на разоблачение «коварных антикитайских замыслов» западного империализма во главес США. Националисты призывали к укреплению военноэкономической мощи Китая, к жесткости в общении с Западом, к повышенному вниманию к безопасности государства и его защитеот иностранных посягательств. Если неоавторитаристы указывали на опыт развала СССР и последовавших за ним экономических неурядиц как на пример необходимости сохранения жесткой централизованной власти для успешного экономическогоразвития, то националисты обращали внимание на роль Западаи его подрывной деятельности против Советов. Пик националистических устремлений среди китайской интеллигенции пришелся на 1999 г. (американская бомбардировка посольства КНРв Белграде), когда опасения вооруженного «гуманитарного вмешательства» США в китайские дела максимально усилили позиции критиков Запада.Официальная китайская идеология наших дней впитала идеикак неоавторитарного, так и националистического течений
мысли. Отказ от демократизации политической системы «по западному образцу» Пекин объясняет «неприемлемостью» иностранной модели и необходимостью сохранения в стране стабильности в интересах долгосрочного развития. Идеология КПК неакцентирует более ни идеи классовой борьбы, несовместимыес построением рыночной экономики, ни идеи интернационализма, противоречащие националистической программе строительства «специфически китайского социализма». На уровнеофициальной пропаганды крайности «народного» национализма и интеллектуализированного неоавторитаризма заметносмягчаются, эти тенденции также дополняются лозунгамиомеждународном сотрудничестве ипостепенном совершенствовании социалистической демократии в рамках создания правового государства.
Однако универсалистскикосмополитическаяориентация интеллигенции 1980х годов на «вхождение в мир»осталась в прошлом.Как отмечает известный критик социальнополитическихпроблем современного Китая Хэ Цинлянь, с середины 1990хправительство стало проводить политику «покупки» интеллигенции и ее привлечения на свою сторону с помощью различных материальных стимулов, благодаря чему подавляющаячасть интеллектуальной элиты была включена в систему. По отношению к занимающей критические позиции либеральной части интеллигенции были задействованы методы жесткого давления. Например, было определено, что СМИ и издательствамнельзя публиковать и издавать статьи этих людей, организации,в которых они работали, заставляли под неполитическими предлогами освобождать их от должности и т. д. За теми представителями либеральной интеллектуальной элиты, которые имеливлияние в обществе, направляли следить сотрудников органовбезопасности, всеми силами заставляли их покинуть страну1.Применение жестких мер давления на интеллигенцию и ее«выдавливания» из страны не было столь уж масштабным, хотясама Хэ Цинлянь столкнулась с этими проблемами в 2001 г.и предпочла покинуть Китай. Однако можно согласиться с ее выводом о том, что со второй половины 1990х годов между правительством и интеллектуальной элитой наметилось невиданноеранее согласие иони обратились к«доброкачественному взаимодействию» (лянсин худун). Основное направление китайской интеллектуальной элиты молчаливо признало легитимность авторитарной политики. Часть ее стала открыто говорить, что китайская национальная специфика такова, что в стране возможнолишь авторитарное правление, что теория легитимности свободной демократии потерпела крах и нет возможности прогнозировать ее эффективность.
Китайский обществовед Сяо Гунцинь также признает, что экономическое развитие КНР в 1990е годы привело к подъему нового среднего слоя, состоящего из технократов в правительствах различных уровней, частных предпринимателей, преподавателей высших учебных заведений, адвокатов, ушедшей в бизнесинтеллигенции, «белых воротничков» совместных предприятий. «Как обладатели интересов в рамках существующей системы они выступили против радикального либерализма. Они беспокоятся, что политическая реформа может затронуть их интересы. Конечно, они также не могут поддерживать идеологиюконсерваторов, поскольку “социализм”, за возврат которого выступают консерваторы, также может лишить их имеющихся выгод. Они признали авторитарную власть технократии, надеясьпри этой власти продолжать получать выгоды. Можно сказать,что они являются настоящей социальной базой сегодняшней китайской авторитарной системы»2.Хэ Цинлянь отмечает, что «самой большой политической иллюзией интеллектуальной элиты в 1980е годы» была уверенность в том, что когда в стране созреет средний класс, он будеттребовать демократических прав вполитике. «Вконце 1990х этаиллюзия потерпела полный крах. Политическая тактика китайского правительства состояла в том, чтобы включить в системуэкономическую элиту и послушную интеллектуальную элитуи дать им возможность разделить выгоды, при этом полностьюзакрыв путь к демократизации и не позволяя экономическойи интеллектуальной элитам пользоваться политическими правами»3. Однако уже в конце 1990х в китайской интеллектуальнойжизни появились бунтари, бросившие вызов элитному истеблишменту.«Новые левые» как неформальный вызов официальной реформаторской идеологииНаиболее серьезный вызов властям бросает течение «новыхлевых», оформившееся в конце 1990х годов на фоне обострениясоциальных проблем, порожденных быстрыми темпами рыночных реформ. «Новые левые» полагают, что попытки основноготечения китайской общественной мысли объяснить нарастаниетрудностей избытком «пережитков социализма» и недостаткомрыночных свобод несостоятельны, поскольку современные проблемы коренятся именно в несправедливой природе либеральной рыночной экономики. «Новым левым» присущи как неоавторитарные, так и националистические интонации. Они неставят под сомнение могущество государства, но хотят видетьего более патерналистским. Они также выступают против западной модели глобализации, но при этом главной угрозой считаютне столько демократические ценности, сколько порабощениеКитая международным капитализмом.Неомарксистские и антиглобалистские источники идеологиикитайских «новых левых» формально стоят достаточно близкок программным ценностям правящей КПК. Вместе с тем их попытки найти хорошее в социализме Мао Цзэдуна и разоблачитьплохое в современной практике реформ бросает вызов политике властей, избравших рыночный курс развития страны. Китайские авторы отмечают, что мысль «новых левых» имеет основательные исторические корни — это традиция «пренебрежениякоммерцией» в древнекитайской мысли, идеи Сунь Ятсенао контроле над капиталом начала ХХ в., а также социалистическое движение Мао Цзэдуна середины столетия4.Хотя либеральные критики настойчиво пытаются представить «новых левых» как неудачную и неуместную на фоне реальных проблем Китая копию западных левых течений, это упрощение затеняет связь «новых левых» с традиционными эгалитарными течениями в китайской мысли. Разрыв между декларируемыми КПК коммунистическими идеалами равенства и повседневной реальностью дает «новым левым» шанс на заполнение образовавшегося вакуума критикой рыночного либерализма и поэтизацией революционного духа 50—70х годов.Знаковым событием в процессе формирования течения «новых левых» стала публикация в 1997 г. статьи Ван Хуэя «Современная китайская мысль и проблема современности»5. Он заявил, что после 1989 г. «век социалистической практики» пришел к концу, вместо двух миров остался один — глобальнокапиталистический. Хотя Китай не рухнул подобно СССР и режимамВосточной Европы, страна практически полностью подчинилась диктату капитала и рынка. Упадок идеологии «нового просвещения» сопровождался заявлениями либералов о «конце истории» и торжестве западного варианта капиталистической модернизации и глобализации. Однако Ван Хуэй счел их неприемлемыми — хотя либеральная интеллигенция «нового просвещения» оказалась неспособной ответить на вызовы времени и переключиться с критики маоистского социализма на осмыслениесоциального кризиса, вызванного капиталистической модельюрынка и модернизации, конец истории все же не наступил. Онпризвал глубже изучать проблемы культурного многообразия,критиковать модель современности западного образца и «западоцентризм».

Ван Хуэй сделал следующее заключение, обобщившее тогдашний настрой «новых левых»: «Завершение последнего этапа в современной китайской мысли обозначено историческим упадком“нового просвещения”. Однако мы также можем сказать об исторической победе социализма и “нового просвещения” как идеологии модернизации. Эти взаимно конфликтующие идеи совместно подтвердили рациональность и легитимность китайскоймодернизации, открыли китайскому обществу путь к реформев направлении глобального рынка и глобальной системы.Но в эпоху транснационального капитализма горизонты критики со стороны “нового просвещения” ограничены критикой внутренних социальнополитических дел национального государства, в особенности поведения государства. Во внутренних делах(“новое просвещение”) не смогло своевременно обратить критику диктатуры государства в анализ сложных отношений междугосударством и обществом в процессе формирования капиталистического рынка, глубоко разобрать изменения деятельностигосударства в условиях рынка. В отношении к внешнему мируоно не смогло глубоко понять, что проблемы Китая одновременно уже стали проблемами глобального капиталистического рынка и что диагностировать проблемы Китая необходимо одновременно с диагностированием проблем день ото дня глобализирующегося капитализма. При этом нельзя, как прежде, ссылатьсяна Запад в качестве источника для критики общества, политикии культуры Китая»6.Призыв Ван Хуэя к переосмыслению понятия «современности» (сяньдайсин, англ. modernity) в условиях глобального рынкаразвился в дискуссию об оценке сущностных характеристик современного китайского общества. «Новые левые» обвинили либеральных наследников «нового просвещения» в том, что те жестоко ошиблись, решив, что демократия придет в Китай вслед за
развитием рыночных отношений. Либеральная часть китайской интеллигенции попрежнему считает, что события развиваются именно в этом направлении, но их замедляют общая отсталость Китая и чрезмерное вмешательство государства в экономику. Однако «новые левые» полагают, что в ходе быстрого капиталистического накопления и глубокого изменения классовой структуры общества идут процессы, не имеющие ничего общего с построением «гражданского общества» или «формированием среднего класса», — на деле происходит сращивание власти и капитала, не оставляющее места для демократии.Наиболее радикальные представители «новых левых» полагают, что переход страны на рельсы рыночной экономики не сводится к декларированному властями поиску более эффективноймодели развития. По их мнению, после 1992 г. определенные могущественные силы за рубежом и внутри страны потребовали откитайской политической элиты «отказа от “социализма” как стратегии импортозамещающей индустриализации и замены ее стратегией либерализации — глобализации»7. Согласие на это предложение означает признание Китаем руководящей роли развитыхстран и его отказ от стремления к вхождению в мировую элиту.Критика глобализации сопровождается попытками реабилитировать наследие Мао Цзэдуна, отвергнутое «новым просвещением» 1980х, вплоть до позитивных оценок «культурной революции», осужденной партийным руководством. Например, китайский экономист Хань Дэцян подчеркивает, что успехи реформ были заложены еще при Мао Цзэдуне, и в 60—70е годыэкономика КНР росла быстрее экономик Тайваня и Гонконга.Если Гонконг поднялся на комиссионных от китайского внешторга, то Чан Кайши вывез на Тайвань весь золотой запас Китая.Возрождение одной провинции на средства, взятые у всей страны, трудно назвать чудом. Хотя с 1957 г. зарплаты в КНР не росли, экономика росла очень быстро — так экономный хозяин тратит не на еду, а на обустройство дома. Считая реальной былую угрозу нападения на Китай со стороны СССР, США и «банды ЧанКайши», Хань Дэцян причисляет к успехам мобилизационнойэкономики той поры рассредоточение военнопромышленногопотенциала на «третью линию обороны» вглубь страны с помощью «неэкономических методов». Узнав об этом масштабном(и разорительном для народного хозяйства) мероприятии, потенциальные агрессоры якобы отказались от своих планов, чтообеспечило Китаю мирные условия для модернизации8.

Путь развития Китая за последние полвека Хань Дэцян сравнивает с путешествием на велосипеде через гору — сперва 30 летэкономика карабкалась вверх, и было тяжело, а потом покатилась с вершины вниз, и все стало проще. Он подчеркивает, чтоуспех рыночных реформ базируется на прежней социалистической промышленности и инфраструктуре. Если бы их начали проводить в 1949 г. в момент образования КНР, результат был бы нулевым. В то время у страны не было ни стали, ни угля, ни финансовых средств, чтобы насытить материальные потребности людей. Перечисляя экономические достижения времен «культурной революции» (экономический рост, новые заводы, атомнаябомба, спутник, электричество в деревне, много удобрений,тракторов), Хань Дэцян затронул волнующую китайских националистов тему умышленного очернения образа Китая в США.По его мнению, сперва Китай произвел «демонизацию самогосебя» силами интеллигенции, забывшей о светлых страницах истории, и лишь потом Америка начала «демонизировать» Китай.Хотя критики обвинили Хань Дэцяна в экономической неграмотности и вольном обращении со статистикой в интересах оправдания «культурной революции», тема социализма Мао Цзэдуна как альтернативы западной модели модернизации взволновала многих представителей «новых левых». Еще в первой половине 1990х, т. е. до оформления движения «новых левых», Гань Яни Цуй Чжиюань увидели в китайском опыте волостнопоселковой индустрии новую модель модернизации, дающую крестьянам «отрыв от земли без отрыва от села, вход на производствобез входа в город». По мере роста накала критики в адрес экономического либерализма, нарушающего права трудящихся, «новые левые» обратились в прошлое в поисках китайского варианта «экономической демократии».Такой прецедент Цуй Чжиюань обнаружил в принятойв 1960 г. «конституции» Аньшаньского металлургического комбината, утвердившей на производстве «два участия, одно исправление, три слияния» — кадровые работники участвуют в труде,рабочие участвуют в управлении; они исправляют неразумныеустановления и нормы; ИТР, управленцы и рабочие объединяются в практике производства и обновления технологии9. В поисках альтернативы западной модернизации Цуй Чжиюань провозгласил этот регламент предвестником «постфордовского способа производства», который дает трудящимся больше возможностей для участия в управлении и повышения экономической

94
эффективности. По мнению «нового левого» экономиста, Аньшаньская конституция открыла путь для новых форм «командной работы» на западных фирмах, в Японии же идея «постфордизма» трансформировалась в совместное участие рабочихи ИТР в преодолении устаревших методов работы.Критики отметили, что Китай еще недостаточно овладел традиционным «фордизмом», основанным на жестком разделениитруда, чтобы можно было всерьез говорить о «постфордизме»и участии работников в управлении производством. К тому жеесть существенное различие между «экономической демократией» в условиях централизованной плановой экономики, когдафактическая власть на предприятии находится в руках парткома, и «постфордизмом» в условиях капиталистического рынкаи свободного предпринимательства. Тем не менее Цуй Чжиюаньистолковал слова Мао Цзэдуна, подчеркнувшего появление Аньшаньской конституции «на Дальнем Востоке, в Китае», как сознательное желание бросить цивилизационный вызов западнойсистеме Форда, благодаря чему этот опыт «экономической демократии» может быть отнесен к «духовной сокровищнице» Китаяна пороге XXI в.Наметившийся в 1990е годы отрыв наделенной властьюи имуществом элиты от повседневных проблем простых людейпобудил отдельных представителей «новых левых» к позитивной оценке использованных Мао Цзэдуном методов контролянад элитой и интеллигенцией. Тянь Ливэй отмечал, что еслив 1949 г. в Китае победила антиимпериалистическая антиколониальная крестьянская революция Мао Цзэдуна, то теперь интеллектуальная элита страны занялась «колонизацией знания»(чжиши чжиминьхуа), восприняв западную элитарную идеологию. Интересы народа и интеллигенции опять вошли в конфликт — КНР нужно идти по пути скоординированного развития, а интеллектуальная элита хочет использовать шанс сконструировать в китайском обществе пирамидальную структуру западного типа. Интеллигенция обязана соединить свою судьбус судьбой Китая, но вместо этого она хочет лишь идти по западному пути, не понимая трудностей страны.По словам Тянь Ливэя, в наши дни «основное течение китайской элиты преклоняется перед Хайеком, его так называемая“экономика знаний” на деле есть воспевание монопольной прибыли, идет длительная демонизация китайских рабочих и крестьян, национальными интересами пренебрегают и искренне принимают западную идеологию “постхолодной войны” — модернизацию и демократию»10. На этом фоне эксперименты МаоЦзэдуна вполне оправданны — проводя каждый день классовуюборьбу, он боролся с расслоением общества и приобщал интеллектуальную элиту к труду, чтобы она знала трудности простыхлюдей, пытался ставить ее под контроль народных масс.В интерпретации «новых левых» классовая борьба по МаоЦзэдуну была на самом деле борьбой против привилегий элиты.Более того, по их мнению, история лишь подчеркнула правотуего политики. «Крайне интересно, что теория Мао Цзэдунаоперманентной революции вборьбе сэлитаризмом стала однимиз источников идейного раскола между КНР и СССР. В противоположность Мао Цзэдуну КПСС считала, что уничтожение классов произошло навсегда и уже появились общенародная партияи общенародное государство. Считалось, что никогда невозможна реставрация под влиянием элитаризма, однако огромные перемены в СССР и Восточной Европе в 90е годы XX в. подтвердили дальновидность Мао Цзэдуна, а не догматизма КПСС»11.Критики «новых левых» полагают, что поэтизация «культурной революции» связана как с молодостью авторов, не успевшихлично пострадать в годы «десятилетней смуты» 1966—1976 гг.,так и с поверхностностью отрицания «культурной революции»на уровне государственной пропаганды. Доводы «новых левых»не блистали рациональной аргументацией, однако их обращение к революционной эстетике было вполне успешным. Средипроявлений этого течения китайские авторы часто указываютна пример пьесы «Че Гевара», премьера которой состоялась в небольшом пекинском театре в апреле 2000 г. Автор пьесы ХуанЦзису, редактор издательства Академии общественных наук Китая, в прошлом изучавший социологию в одном из американских университетов, попытался донести до зрителей призыв«выступать против любого негуманного общества независимо оттого, соответствует ли это законам или необходимости», поскольку «справедливость выше законов»12. Китайский обществовед Сяо Гунцинь отметил, что пьеса воплотила романтическийидеалистический дух, сопротивляющийся обывательским настроениям рыночной экономики. Через Че Гевару в пьесе воплощены принципы левых — справедливость и равенство как главные ценности, попутно в ней разоблачается ошибочность выбора Китаем исторического пути глобализации, маркетизациии обывательства. Герои пьесы с насмешкой относятся к ВТО

96
и к идеологии обогащения, при этом произведение отличает явный бунтарский дух: поскольку у богатых нарушена моральи они злые, а бедные — добрые и наделены моральными добродетелями, революция бедных рациональна и справедлива.«Можно рассматривать эту пьесу как народническое течение“новых левых”, проявление радикальных “новых левых” в обществе под знаком революции»13.Хотя правящая в Китае компартия пришла к власти на волнебунта бедных против богатых, официально заявленный властями курс на превращение «революционной партии» в «правящуюпартию» делает левый романтизм, как минимум, неуместным,а с учетом накопившихся в стране болезненных проблем — опасным. Революционный пафос присущ далеко не всем представителям «новых левых», однако все они заметно отличаются от«старых левых», привыкших выражать свои мысли с помощьюмарксистколенинских шаблонов и хранить верность политической системе, что побуждает «старых левых» смирять критикурыночного капитализма по соображениям лояльности к правящей партии. «Новые левые» излагают свои идеи на языке современных западных гуманитарных и общественных наук,при этом они не стесняются упрекать китайский истеблишментв односторонней приверженности идеологии рыночного либерализма.Сяо Гунцинь разделил китайских «новых левых» на три основные группы. Первую представляют постмодернисты, опирающиеся на идеи франкфуртской школы и литературной критикипостмодерна. Вторая опирается на экономическую науку левоготечения, в основе их построений лежат западная теория «зависимого развития» и экономические идеи «культурной революции». Третья группа — это антизападные националисты, вдохновленные «теорией постколониализма» и ориентализмом. Точка зрения представителей этой группы отличается от первыхдвух, но когда отношения Китая и Запада становятся напряженными, они пытаются усилить свои антизападные позиции с помощью левых идей, поэтому их тоже можно отнести к «новымлевым».Умеренные «новые левые» постмодернистского толка считают, что изза тенденции к глобализации мировой рыночной экономики всеобщие противоречия и проблемы капиталистического общества проявляются и в социальной и духовной жизнисовременного Китая. С позиции теории отчуждения и критики развитого капитализма они ищут путьсоздания нового общества, не копирующего западную модель.Их воодушевляют акции западных антиглобалистов, в которыхони видят «новое появление ценных традиций левого крыла» —солидарность слабых, интернационализм, выступление противавторитаризма, эксплуатации, отчуждения и коммерциализациичеловеческого мира.Одновременно они выступают за государственное вмешательство в экономику и критикуют политику laissezfaire, наносящуювред «слабым группам». Они считают, что так называемый либерализм в России и Восточной Европе на деле создает свободу небольшому числу людей ценой лишений большинства, и характеризуют российские экономические реформы как «грабительский капитализм». Представители этого течения стремятся с помощью вмешательства государства провести более справедливоераспределение, поэтому их можно назвать «новыми левыми социалдемократического типа».Радикальные «новые левые» являют собой китайский тип народничества (миньцуйчжуи), они играют более негативнуюи опасную роль. Они сильно преувеличивают негативные явления реальной жизни, связанные с рыночной экономикой и свободной конкуренцией, трактуют их как «проявления сущностикапитализма». Они эмоционально утверждают, что Китай уже«капитализировался» и китайские народные массы уже стали«рабами капиталистов». Среди них сильны «сознание низов»и уклон в направлении народничества. Так как основное течениелиберальной интеллигенции признает рациональность движения Китая в направлении рынка, они заключают, что интеллектуальная элита и власть имущие «становятся сообщникамив грязных делах». Радикалы восприняли народническое революционное мировоззрение «культурной революции», среди нихсильны антизападные настроения, у них развито чувство морального превосходства и нетерпимости. Этой группе присущимощные революционные настроения, стремление к мобилизации масс и насилию, как у якобинцев14.

Представители умеренного крыла «новых левых» предпочитают не противопоставлять себя либералам. Гань Ян, например,утверждает, что основное направление китайских «новых левых» следует называть «течением либеральных левых» (цзыюцзопай)15. По его мнению, главный идейный спор 1990х годовразворачивался не между традиционным марксизмом и либерализмом и не между традиционным социализмом и капитализмом, а между перенесенными на китайскую почву западным либерализмом и западным консерватизмом. Китайские «либеральные правые» привержены американской идеологии консерватизма (рейганомика, «шоковая терапия»), тогда как «новые левые» ориентируются на американский либерализм влице «нового курса» Рузвельта, предполагающего вмешательство государства в рыночные процессы.Попытка «новых левых» занять место левого крыла китайского либерализма натолкнулась на сопротивление «либеральныхправых», обвинивших «новых левых» в отрицании частной собственности и основанных на законе реальных свобод, демократии и «равенства шансов» в рыночной конкуренции.

Вместес тем попытки правых записать всех «новых левых» в сталинисты и «апологеты вакханалии культурной революции» так же неадекватны, как и попытки их оппонентов назвать всех китайских рыночников «агентами международного капитала» и «пособниками грабительского капитализма».

«Течение либеральных левых» возводит свои истоки к 1991 г.,когда Ван Шаогуан выдвинул идею «создания сильного демократического государства» и подчеркнул роль государства во времярыночного перехода в противовес «рыночному мифу» о государственном невмешательстве. Разработанный им в 1993 г. совместно с Ху Аньганом «Доклад о государственной мощи Китая»16
подчеркнул, что «форма власти» должна эволюционировать от недемократической к демократической, но в этом процессе «мощьгосударства» должна не ослабляться, а усиливаться. Особое внимание было уделено укреплению бюджетнофинансовых возможностей государства, которое должно быть в состоянии оплачивать необходимые общественные расходы, контролироватьбезработицу и сдерживать инфляцию. Представители «новыхлевых» видят в этих разработках явную тенденцию к признаниюамериканского либерализма рузвельтовского «нового курса».«Новые левые» не хотят, чтобы их исключали из числа либералов, однако и либерализм при этом должен вести к демократии, а не к свободе для сильных и богатых. Лагерь либеральныхлевых говорит о демократии и равенстве в интересах защитыслабых и создания конституционно управляемого государствана основе широких масс населения в противовес правым либералам, которые нацелены на защиту свободы для элиты. Частными проявлениями этой дилеммы стали споры о выборе меж
99
ду «приватизацией для власти и знати» (цюань гуй сыюхуа) и «демократической приватизацией», между английской революциейи французской революцией, т. е. свободой для аристократииили свободой для народа.Желая покончить с привычным разделением политикоидеологических течений, представитель «новых левых» Куан Синьнянь назвал ошибочным представление отом, что после потрясений 1989 г. в Китае уменьшилось влияние радикализма и укрепились позиции либерального консерватизма. «Радикализм рассматривается как наследие просветительства, которое в соответствии с идеальными проектами продвигало изменения общественного строя и образа жизни, тогда как консерватизм или либерализм рассматриваются как течения, подчеркивающие историческую преемственность и господствующую в жизни силу опыта, повседневных знаний, привычек, традиции. Однако если следоватьобщепринятому в 90е годы определению консерватизма, то консерватизм 90х можно назвать разновидностью «радикализма» —он точно так же лепит наше общество по американским догмам,так же отбрасывает нашу столетнюю традицию и опыт»17.
Эти идеи развиты в новой публикации Ван Хуэя, вышедшейв 2003 г. на английском языке в США. Он утверждает, что после1989 г. Китай перешел к «процессу рыночного экстремизма»18 нафоне острого разрыва между реальным неравенством и декларированным властями конечным идеалом равенства. В этом контексте «китайский неолиберализм обрел господствующий статускак часть процесса, в котором государство использовало экономическую либерализацию для преодоления кризиса своей легитимности»19. По мнению Ван Хуэя, официальная пропаганда тиражирует как неолиберализм, так и традиционный социализм,но последний уже потерял осмысленность и более не в состоянии описывать реальные общественные и экономические отношения. Поэтому в современном Китае неолиберализм фактически играет доминирующую роль в формировании официальногодискурса.

Ван Хуэй так определил ключевое содержание неолиберализма, который начал формироваться вКНР еще в1989г.,—это «интенсификация реформ с призывами к большей передаче политической и экономической власти и к контрактной системе, содействие всеобъемлющему курсу на стихийную приватизациюпри предпосылке отсутствия демократических гарантий, а также законодательная легитимация поляризации классов и выгод,
полученных в результате индивидуальных усилий»20. В условияхсохранения государственного контроля над значительной частью экономики китайский либерализм якобы «сопротивляется»государственной машине, однако на самом деле лишь помогаетмонополизации и препятствует демократизации как рынков,так и общества.В результате, по мнению критика, в Китае возник замкнутыйкруг: ужесточение режима власти при проведении экономической политики позволило игнорировать требования социальнойсправедливости, тогда как нарастание напряженности в обществе компенсировалось усилением властного контроля, прикрывающего неолиберальную политику, не способствующую стабилизации общества. «Идеология так называемого неолиберализма по существу была комбинацией из понятий рыночного экстремизма, неоконсерватизма и неоавторитаризма. Попытки радикализовать стабильную передачу экономической и политической власти, использовать полномочия, чтобы гарантироватьпроцесс маркетизации в неспокойные времена, и добиться полного ухода государства посреди волны глобализации — вот основные характеристики китайского неолиберализма»21.Ван Хуэй трактует спор «новых левых» и либералов как попытку части интеллигенции разоблачить «цинизм и принуждение» в процессе маркетизации китайской власти на фоне масштабной коррупции и социального расслоения. Поскольку китайские либералы сосредоточены на одной лишь идее легитимности свободного рынка, «новым левым» приходится, по егомнению, брать на себя миссию распространения идей эгалитаризма, государственного вмешательства и демократии, бороться с тенденциями к монополизации и ограничению рынков. Хотя у китайской критики неолиберализма нет единого дискурсивного пространства, за ней стоит поиск более честного, более демократичного и более гуманного пути реформ, учитывающегосвязь рынка и структур гражданского общества с существующими политическими механизмами.
Китайские авторы отмечают, что «новые левые» в КНР основывают свою критику прежде всего на заимствованных за рубежом теориях неомарксистского толка — это все те же АнтониоГрамши и Дьердь Лукач, франкфуртская школа, а также теориязависимости Самира Амина и теория мировых экономическихотношений Иммануила Валлерстайна.

Работы Грамши и Лукача появились в Китае еще в конце 1970х, однако в то время интел
лигенция использовала их в качестве одного из источников гуманистического проекта «нового просвещения». Хотя «новые левые» выступают против «западоцентризма» и «постколониализма», именно они и завершают «полную вестернизацию» китайской научной мысли, в которой как раз отсутствовал западныйнеомарксизм22.Критики «новых левых» отмечают, что в политике есть вещи,которые утверждают либералы и отрицают социалдемократы(«чистая рыночная экономика»), и которые отрицают либералыи утверждают социалдемократы («крайне сильные» профсоюзы). Но в современном Китае нет ни первого, ни второго, что открывает путь для альянса либерализма и социалдемократизмав интересах противопоставления гуманистической позицииФридриха фон Хайека и Маркса антигуманистической позицииГитлера и Сталина23.
Заявка «новых левых» на занятие ниши «либеральных левых»указывает именно на попытку создания широкой идейнотеоретической платформы, свободной от догматической косноститрадиционного социализма и учитывающей общественное недовольство «олигархизмом» новой китайской элиты. Они пытаются сочетать социальноэгалитарную направленность с требованиями расширения народовластия в противовес монопольнойвласти капитала и культурного гегемонизма Запада, транслируемого в Китай через новую элиту. Вместе с тем направленность современных споров пока не дает оснований надеяться на быстроеформирование «гуманистического альянса» Хайека и Маркса.По нашему мнению, такой союз был возможен лишь в рамкахдвижения «нового просвещения» 1980х годов. Существующаяже поляризация интересов различных слоев китайского общества, стимулировавшая появление течения «новых левых», препятствует поиску общей платформы между «новыми левыми»и «либеральными правыми» («неолибералами»). С точки зрениябудущего развития китайских интеллектуальных споров представляется важным, что оба течения выражают свои мысли с помощью языка современного западного общестоведения, имеющего мало общего с архаичной терминологией официальнойидеологии, построенной на традиционной марксистсколенинскомаоистской базе.В опубликованной в КНР в 1998 г. известной публицистической книге «Схватка» по традиции 1980х годов китайские идейные течения делились в соответствии с тем, выступают последователи этих течений за «реформу и открытость» или противних. Критика антиреформаторского консерватизма коснуласьи только что возникшего течения «новых левых», которым было поставлено в вину восхваление «культурной революции»и старой системы. Авторы книги заключили: «Такое самозабвенное восхваление прежней эпохи, по мнению многих людей, содержало в себе явную тенденцию к принижению эпохи Дэн Сяопина, отрицанию реформ и открытости»24.По мере накопления отрицательных последствий реформ китайские оценки «новых левых» стали привлекать к себе всебольший интерес. Сяо Гунцинь отмечает, что эта критическаясила может сыграть балансирующую роль в условиях беспорядка и поляризации, порожденных рыночной экономикой. Позитивный смысл «новых левых» состоит в том, что они подчеркивают ценности социальной справедливости и стремятся найтирациональные аспекты в идейных ресурсах и политическом наследии традиционной социалистической системы. Однако этилюди молоды, им незнакомы испытания политической диктатуры, поэтому у них отсутствует бдительность в отношении геновдиктатуры, содержащихся в левых идеях. Напротив, они глубоко прочувствовали нарушение норм в процессе маркетизации,социальную поляризацию и коррупцию. «Их выводы — выступления против реформ, против открытости, против движенияКитая по пути глобализации, против стыковки (цзегуй) Китаяс миром... в действительности “новые левые” — это самая консервативная теория»25

.Сяо Гунцинь выделяет три главных заблуждения «новых левых». На первое место вышло «заблуждение ошибочно размещенной конкретности» (fallacy of misplaced concreteness), связанное со стремлением привлекать определенные западные теории (например, западный марксизм) и использовать их применительно к китайской реальности. «Новые левые» объясняютКитай с помощью постмодернизма, не думая о том, что постмодернизм возник в западных капиталистических странах наиных, более зрелых этапах развития. В ходе критики «новых левых» либералы ставят обоснованный вопрос: что же в реальности грозит Китаю — чрезмерный капитализм или отсутствие упорядоченной рыночной экономики, на месте которой стоит«псевдорыночная экономика», управляемая властью? Если западные «новые левые» внесли вклад в исправлении перекосовуже развитого капиталистического общества, то в Китае «новые левые» выступают против еще не сложившейся системы, что косвенно играет на руку сторонникам возрождения старых порядков. При этом китайские «новые левые» несправедливо предъявляют счет либералам, так как большинство либералов выступаетпротив несправедливости в обществе, порожденной обменомвласти на деньги.
Вторая ошибка — это культурный романтизм, когда субъектпроецирует эстетически воспринятые желания на не понятыйкак следует внешний объект и путем опоэтизированного восприятия объекта выплескивает недовольство реальностью. Ценности «равенства в богатстве» и «справедливого распределения»они неосознанно проецируют на такие объекты, как «культурнаяреволюция» и социализм в духе Че Гевары. «Культурная революция», система народных коммун, конституция Аньшаньского металлургического комбината, массовая критика и диктатура массслужат источником вдохновения для «новых левых», которые сами не участвовали в «культурной революции». Утратив свой исторический смысл, эти события и социалистические идеи прошлых лет становятся эстетически воспринятыми объектами,позволяющими излить чувство недовольства несправедливостью современного общества. Опасность «новых левых» в том,что они думают воссоздать основы общественной справедливости с помощью романтизированных социалистических идеалов.На третьем месте стоит заблуждение перфекционизма, когдачеловека не может удовлетворить ничего, кроме самого красивого и совершенного. Несовершенство нормально для вещей эмпирического мира.
Самая большая проблема «новых левых» в том,что выдвинутые ими проект и направление решения проблем несоответствуют реальности. История уже доказала, что «левый»радикализм ведет к поражению, китайцы не вернутся на этотпуть. «Новые левые» не смогут найти себе многочисленных союзников среди соотечественников, в том числе интеллигенции.Хотя они считают, что выступают от имени простого народа, тот«не отказывается от еды изза боязни подавиться» и не считает,что изза появления коррупции и безработицы надо отказатьсяот реформ и открытости и вернуться в эпоху уравниловки. Людинедовольны, что в процессе конкуренции отсутствуют законность и порядок, если же действовать, как предлагают «новые левые», и ради справедливости полностью отказаться от пути маркетизации, это приведет к противоположным результатам26.

104

__Критика неолиберализма и «неосновное течение»в экономической мысли КНР__

Заложенная «новыми левыми» тенденция критики экономического либерализма оформилась при новом китайском руководстве в официально поддержанную кампанию критики неолиберализма. Чтобы обеспечить политическую стабильность, объединить политические взгляды и сохранить идеологическийконтроль, новые лидеры провозгласили критику неолиберализма важнейшей идеологической задачей на ближайшие годы.В Академии общественных наук Китая была создана специальная исследовательская группа по проблемам неолиберализма. В ноябре 2003 г. руководитель группы Хэ Бинмэн изложилв беседе с корреспондентом газеты Академии общественных наук свой подход к изучению этой темы27. В поисках определениянеолиберализма он обратился к трудам известного американского автора Ноама Хомски28. Обращение китайских обществоведов к разработкам иностранного критика глобального капитализма указывает на общее негативное восприятие неолиберализма как опасного течения, закрепляющего на интеллектуальнотеоретическом уровне мировое доминирование крупного капитала. По сути речь идет об институционализации на уровнегосударственного обществоведения критических изысканий«новых левых», развернувшихся в конце 1990х годов.У Хомски неолиберализм рассматривается как новая теоретическая система, созданная на основе идей классического либерализма Адама Смита. Ей присуща подчеркнутая рыночная направленность, она связана с установлением нового глобальногопорядка и предложениями либерализовать торговлю, сделатьрыночными цены и провести приватизацию, ее законченнойформой является «вашингтонский консенсус». Хэ Бинмэн добавляет, что неолиберализм противостоит кейнсианству и выражает стремление «превратить монополистический капитализмв международный монополистический капитализм».В изложении китайского ученого экономическая суть неолиберализма сводится к «трем трансформациям» — это либерализация как предпосылка максимальной эффективности, приватизация как стимул экономического развития и маркетизация какгарант эффективного размещения ресурсов и невмешательствасо стороны государства. Политическая суть неолиберализма —это «три отрицания», явно противоречащие официально провозглашенным устоям китайской политикоэкономической системы: отрицание общественной собственности, отрицание социализма, отождествляемого неолибералами с ограничениемсвободы, движением к тоталитаризму и «путем к рабству», а также отрицание государственного вмешательства в хозяйственнуюдеятельность.Хэ Бинмэн подчеркивает, что в области стратегии и политикинеолиберализм всеми силами пропагандирует всемирную интеграцию, направляемую сверхдержавами. Китай готов признать,что глобализация экономики — это неизбежная тенденция развития человечества и естественный исторический процесс. Однако ему хотелось бы видеть некую «управляемую» и не полностьюлиберальную глобализацию, которая не исключала бы многообразия в политике и культуре и не вела бы к унификации экономики, политики и культуры всего мира. Китайский исследовательособо отмечает, что в 70—80е годы неолиберализм вступил в период глобального распространения, он начал превращаться изтеории и науки в политику, государственную идеологию и парадигму, «стал важной составной частью продвигаемой американским и английским монополистическим капиталом глобальнойединой теоретической системы». Эта идеология воплотиласьв 1990 г. в составленном американским правительством на основании опыта преобразований в Латинской Америке «вашингтонском консенсусе», предложенном впоследствии в качестве«волшебного рецепта» всем развивающимся странам.Вместе с тем реализация этого курса в развивающихся странах привела к увеличению имущественного расслоения, ростубедности и ослаблению экономического суверенитета. Это далооснования полагать, что «вашингтонский консенсус» — это «кирпич», которым стучат в дверь контролируемые США международные экономические организации, заставляя развивающиесястраны открывать свои рынки. Хэ Бинмэн признал, что некоторые меры «вашингтонского консенсуса» были рациональны —усиление финансовой дисциплины, сокращение бюджетного дефицита, снижение инфляции, стабилизация макроэкономической ситуации. Однако в целом «вашингтонский консенсус»слишком односторонне подчеркивает функции и роль рыночного механизма, пропагандирует приватизацию государственныхпредприятий, либерализацию торговли, что «соответствует потребностям продвижения международного монополистического капитала по всему миру». К тому же США с помощью рычагов экономической помощи и кредитов заставляли развивающиесястраны следовать «вашингтонскому консенсусу», политизировав этот экономический рецепт и превратив его в идеологию.Руководитель академической группы по изучению неолиберализма подчеркнул, что данное течение мысли представляет собой «теоретическую систему международного монополистического капитала». Понимание этого течения должно строиться натрех предпосылках: «международному монополистическому капиталу нужен неолиберализм», «распространение неолиберализма открывает глобальное пространство для монополистического капитала», «за экономической глобализацией можно увидеть влияние и даже направляющую силу неолиберализмаи международного монополистического капитала». Хэ Бинмэнзаключил, что Китай не должен отказываться от участия в экономической глобализации, но при этом «необходимо быть бдительными по отношению к стоящей за ней глобальной экспансии неолиберализма и монополистического капитала»29.На основании проделанной работы в 2004 г. Академия общественных наук Китая издала книгу «Анализ неолиберализма»,которая была представлена в качестве предупреждения со стороны научных кругов о необходимости сохранять бдительностьв отношении влияния неолиберализма на Китай30. По поводупубликации этой книги академия провела в июне 2004 г. в Пекине научную конференцию с участием ответственных работников Отдела пропаганды ЦК, Центральной партийной школы,Академии общественных наук и других организаций. Ученые заявили, что неолиберализм — это «теоретическое проявлениеидеологии глобализации международного монополистическогокапитала, его главная цель — расчленение национальных государств в интересах расширения пространства для монополистического капитала»31. Непонимание этого способно привестик ошибкам «в теории и в политическом курсе».Ученые признали, что развернувшаяся с 1990х годов глобальная экспансия международного монополистического капитализма сопровождалась усилением влияния неолиберализма. Былоотмечено, что «в последние несколько лет идейное течение неолиберализма начало распространяться и в Китае», при этом «ЦККПК уделяет особое внимание исследованию проблемы неолиберализма». Прозвучал вывод, что реформа иоткрытость вКитае—это «совершенствование социалистической системы и развитиесоциализма с китайской спецификой, а не движение по капиталистическому пути, описанному неолиберализмом». В ЛатинскойАмерике и России неолиберализм уже потерпел серьезное поражение, изза чего он встречает противодействие во многих развитых и развивающихся странах. Поэтому китайские «работникифилософии и общественных наук должны активно действовать,ответить контрударом на вызов теории неолиберализма в адресмарксизма, укрепить тем самым руководящие позиции марксизмав сфере идеологии, философии и общественных наук»32.
Тема противостояния экспансии «неолиберализма» предположительно возникла после того, как в июле 2003 г. член новогосостава постоянного комитета Политбюро Ли Чанчунь, ответственный за идеологическую работу, посетил с официальным визитом Кубу. Фидель Кастро якобы рассказал ему об исходящем изСША течении «неолиберализма», которое будет сильно влиятьна развивающиеся и в особенности на социалистические страны. При этом Кастро предостерег, что проникновение неолиберализма может привести к утрате народной поддержки властейи потере контроля за политической ситуацией, поэтому бороться с этим течением нужно решительно и серьезно33.Вместе с тем новое китайское руководство обращает все большее внимание на неудачный опыт либеральных рыночных реформ в странах Латинской Америки, прежде всего в Аргентине.Китайские ученые попытались проанализировать связь экономических проблем региона с воздействием неолиберализмаи рецептов «вашингтонского консенсуса»34. Было отмечено, чтонеолиберализм начал распространяться в Латинской Америкес 1980х годов под влиянием целого ряда факторов: долговойи экономический кризис толкали лидеров ряда стран к поискувыхода из трудной ситуации, одновременно на эти страны оказывали давление США, Международный валютный фонд и Всемирный банк, ученые также быстро прониклись неолиберальной идеологией. Однако построенный на неолиберализме «вашингтонский консенсус» односторонне подчеркивает важностьрынка и пренебрегает необходимостью вмешательства государства в экономику и общественную жизнь, поэтому «развивающиеся страны должны обратить внимание на эти недостатки и повысить бдительность». Кроме того, «вашингтонский консенсус»настаивает на открытии рынков, при этом «не выдержавшиеконкуренции извне национальные предприятия закрываются,все более серьезной становится подчиненность национальнойэкономики иностранному капиталу»35

Опасения «латиноамериканизации» китайской экономикипри новом руководстве звучат уже и на официальном уровне.При этом современная критика неолиберализма отразила нетолько позицию властей, но и тенденции внутри китайскоймысли. Если вплоть до начала 1990х главным вызовом было преодоление идеологического господства левых сил традиционного толка, то в начале 2000х примечательным явлением сталовозникновение «неосновного течения» в китайской экономической мысли, попытавшегося бросить вызов «дискурсивной гегемонии» (хуаюй бацюань) неолибералов36.В основе этого противопоставления лежала попытка разделить экономическую мысль на «элитное» основное и «народное» неосновное течения, сосредоточенные на разных проблемах и отражающие разные интересы. Лу Чжоулай полагает, чтопоследователи основного направления выступают за постепенные реформы и стоят на стороне тех, кто выиграл от преобразований, — предпринимателей, правительственных чиновников,ученых. Поддерживая влиятельные группы, эти экономисты обретают «дискурсивную гегемонию», их работа становится основным направлением экономической науки. При этом экономисты «неосновного направления» заботятся о человечестве(жэньцзи гуаньхуай), направляют свой взгляд на рабочих и крестьян, которые не выиграли от реформ, и стоят на стороне «слабых групп». Поскольку их вытесняют влиятельные группы и экономисты основного направления, они могут занять лишь маргинальное или неосновное положение. Вместе с тем представители «неосновного течения» обращают меньше внимания на следование строгим научным стандартам, они больше критикуюти чаще выдвигают предложения37.Спор между «гуманистами» и экономистами был с предельной остротой отражен в лекции писателя Юй Цзе о современной китайской интеллигенции, прочитанной в июле 2003 г.в Гонконге. Он заявил: «Среди современных китайских экономистов, конечно, есть немало таких, кого я уважаю. Например,Хэ Цинлянь, Мао Юйши и другие». Этим заявлением Юй Цзедал понять, что его симпатии находятся на стороне «гуманистов», после чего выступил с резкой критикой представителейпрофессиональной экономической науки: «Большей части экономистов я не осмелюсь говорить комплименты. Эти так называемые экономисты включая так называемых “четырех молодых из Пекина”38под флагом “либерализма” делают то, что разрушает сущность “либерализма”. Каждый раз, когда на официальном уровне провозглашается новая экономическая политика, онине думают, соответствует ли эта политика интересам большинства людей, не думают о том, соответствует ли она в самом деле китайской реальности. Они думают только о том, как следовать воле руководителей, как разъяснить ее с помощью языка науки, какоблачить ее в красивую научную упаковку»39. Примечательно, чтокритика «неморальных» научных взглядов китайских экономистов переросла в критику их личного неморального поведения.По словам Юй Цзе, среди представителей экономической наукираспространилось «явление окружения Чжуннаньхая» (хуаньЧжуннаньхай сяньсян), когда цель научной и общественной деятельности «некоторых экономистов» откровенно направлена нато, чтобы приблизиться к центру власти и войти в него.Представитель «неосновного течения» Цзо Дапэй выделилследующие ошибки и недостатки основного направления в экономической науке. Прежде всего, сторонники господствующеготечения мысли наклеивают ярлык «противников реформ и открытости» всем, кто выступает с иными взглядами и поддерживает государственное вмешательство. При этом они не уделяютвнимания проблеме социальной справедливости, выступают заполное невмешательство со стороны государства, оправдываюткоррупцию, любой ценой проводят приватизацию и увеличивают масштабы внешней торговли. Тема отношения к зарубежному капиталу становится для критиков все более важной. Цзо Дапэй винит представителей основного направления в том, чтоони слепо поддерживают накопление иностранных инвестицийи предлагают поднимать китайские производства с помощьютранснациональных корпораций, умалчивая об интересах национальной промышленности и ведущей роли государства. Идейные истоки такой позиции кажутся оппонентам вполне ясными — основное направление выступает за глобализацию, оно считает свободную конкуренцию всемогущей.Цзо Дапэй указал на несколько кардинальных различий в позициях двух школ. Прежде всего, «неосновное течение» ориентировано на справедливость и равенство в экономической системе и политике, тогда как основное течение говорит преждевсего об эффективности. Предполагается, что некоторые экономисты основного направления под лозунгом «эффективности»хотят в конечном счете провести приватизацию государственных предприятий, под знаменем реформы предприятий они собираются передать права собственности на госпредприятияв руки небольшого числа частных лиц.Вовторых, «неосновное направление» подчеркивает, чтоиностранные предприятия (и особенно международный монополистический капитал) вступают в конфликт с долгосрочными интересами китайского народа. Оно требует методами государственной политики вести борьбу с действиями иностранных предприятий, наносящими ущерб долгосрочным интересам Китая. В частности, поощряются выступления против политики свободной торговли, защита национальной промышленности, возражения против политики, позволяющей иностранным предприятиям отнять инвестиционные возможностиу Китая.Втретьих, «неосновное течение» акцентирует структурныефакторы в экономике, считает главным источником роста технический прогресс и спорит с призывами не развивать в КНРубыточные отрасли, не имеющие конкурентных преимуществ.Спор идет и по целому ряду более мелких вопросов. К примеру,«неосновное направление» не соглашается с тем, что экономическая наука «неморальна», что на основе коррупции можно создать новую систему, что реформа должна пожертвовать однимпоколением людей. Сторонники «неосновного направления» несогласны, что сокращение сферы государственного управленияявляется благом, а у рыночной экономики есть один лишь путьприватизации, что надо обязательно опираться на иностранныесилы для продвижения реформ и простить всем китайским капиталистам «первородный грех» накопления40.Китайские критики отмечают, что новая тенденция либерализма в 1990е годы — это окончательный отказ от марксизмаи полное копирование западных теорий. При этом они пытаются разделить либерализм на «обычный» и «экономический».По мнению Ян Фаня, в 1980е годы столь четкого разделенияеще не было, тогда либералы были не экономистами, они личноне обогатились и поэтому выступали против коррупции. Однакоинтеллигенты социалдемократической направленности (ЦиньХуэй, Ван Сяодун) уже тогда черпали вдохновение у Хайека, «выступали за центральную роль американской культуры, полностью отрицали Мао Цзэдуна, поэтому в ключевой момент онинеизбежно объединились с экономическим либерализмом»41.Ян Фань настаивает, что «порочное» развитие экономического либерализма в 1990е годы привело эту идеологию в лагерь«международного неолиберализма». Получив всестороннююподдержку власти, капитала и международной общественности,она устремилась к установлению в Китае «дискурсивной гегемонии» западной экономической науки. Представители либерализма подчеркивали важность перехода на международные стандарты в методологии и научном аппарате экономических исследований, однако на самом деле этим они хотели «вытеснить многочисленных китайских представителей «реалистичного» (шицзяньпай) и «почвеннического» (цаогэньпай) направлений». Ониутверждали, что у экономистов «нет морали», прикрывая тем самым четкую классовую позицию и интересы экономистов.«В действительности чрезвычайно подчеркиваемые ими “идеипредставления” (линянь) — это и есть идеология, они получилиогромные личные выгоды»42.Ян Фань отмечает, что в 1980е годы китайские экономистылибералы еще не скатились до поддержки компрадорства и выступали за первоначальное накопление национального капитала. Однако в 2000е годы стало видно, что они выступают от лица компрадоров и хотят уничтожить понятие «национальногопроизводства»43. Неолиберализм, по словам Ян Фаня, уже занимает в китайских идейных кругах контролирующее положение —«диктатура соединилась с либерализмом, капитализация властиперешла на уровень финансового капитала». Новые группы власти уже сформировались, некоторые люди, «опираясь на властьи силу международного капитала, хотят поглотить богатства китайского народа, способствуют распаду Китая». Одновременнов стране звучат требования постепенно отказаться от компенсаций «слабым группам», неолиберализм уже не может прикрытьвсе это своими рассуждениями и переходит к открытому оправданию сильных групп власти и капитала, утверждая, что «реформа должна проводиться любой ценой», что «нужна свобода бездемократии» и т. д.Цзо Дапэй предостерегает, что в случае дальнейшего распространения в стране либеральной идеологии меньшинство,не учитывая интересов большинства и государства, получит возможность свободно расхищать богатство, а международный капитал — бесконтрольно извлекать в Китае прибыли. Отличие же«либерализма с китайской спецификой» от западных аналоговкроется в том, что он предусматривает проведение либеральныхрыночных реформ в развивающейся стране с отсталой экономикой и потому представляет особую опасность для общества44
В частности, по мнению представителей «неосновного направления», правые силы США и Англии с помощью разведкиспециально внедрили известного экономиста китайского происхождения Чжан Учана в Гонконге, чтобы тому под бокому КНР было легче «увести китайские реформы в ошибочномнаправлении»45. Ян Фань всерьез утверждает, что в 1980е годыРональд Коуз уговаривал Чжан Учана ехать в Гонконг преподавать с далеко идущими политическими целями: «...В Китае сейчас проводятся реформы и открытая политика, скоро возникнет идеологический вакуум, ты понимаешь покитайски, можешь повлиять на китайскую политику реформ и открытости»46. Тут экономическая мысль пересеклась с работой спецслужб — нобелевский лауреат Коуз «через гонконгское отделение британской разведки МИ6 порекомендовал Чжан Учанана должность ректора экономического института Гонконгского университета»47.В глазах пристрастных критиков все последующие действияи выступления Чжан Учана выдают его «секретную миссию»в отношении Китая — в 1987 г. ученый выступал за радикальнуюреформу цен, накануне XVI съезда КПК он всеми силами пропагандировал теорию неолиберализма. В лекциях Чжан Учан «сотни раз» подчеркивал свои отношения с Милтоном Фридменоми Рональдом Коузом, называл себя наиболее реальным кандидатом среди китайцев на Нобелевскую премию, создал в обществе«ажиотаж вокруг Чжан Учана». Предложения Чжан Учана побороть китайскую коррупцию путем приватизации государственной собственности были истолкованы как открытый призывк приватизации коррупции, развалу государственной экономики и функций правительства.Ян Фань полагает, что международный капитал специальноподдерживает интерес общества к либеральным экономистам,рассчитывая тем самым облегчить пропаганду идей «шоковойтерапии» в развивающихся странах. По его мнению, в глобальную «ось шоковой терапии» входят Джеффри Сакс из Гарвардского университета, Милтон Фридмен из Чикагского университета, МВФ, расположенные в Гонконге международные рейтинговые агентства, а также крайние либеральные экономисты,в число которых входит Чжан Учан. Чтобы «пресечь попыткирупоров международного капитала» направить китайские реформы на ошибочный путь, Ян Фань предложил соотечественникам не придавать слишком большого значения Нобелевской премии по экономике48— пусть лучше китайцы останутся безпремии, чем страна вступит на путь крайнего либерализма.
Примечательно, что наиболее консервативный представитель левых взглядов Хэ Синь49также заявил, что Чжан Учана заслали в Китай американцы и англичане, желавшие реализоватьсобственные стратегические цели и ослабить позиции Китаяв конкурентной борьбе50. Сравнив Чжан Учана с иностранным«миссионером», проповедующим в Китае идеи либерализма, ХэСинь призвал критиковать его взгляды в интересах успешногопротивостояния Китая стратегическим планам США.Китайская критика неолиберализма во многом используетлексику и политическую логику кампаний идеологической борьбы времен Мао Цзэдуна. Вместе с тем «неосновное течение» среди экономистов, подобно «новым левым», поставило властив сложное положение. Критика неолиберализма в социалистической стране в условиях формального господства марксизмавроде бы без труда укладывается в общее идеологическое русло.Однако при этом «ученыебунтари» дерзко пытаются броситьвызов альянсу неолиберализма и государственной экономической политики, что может вызвать сомнения в приверженностимонопольно правящей компартии декларируемым ею идеологическим ценностям.Власти отдают себе отчет в том, что «неосновное направление» слишком слабо и маргинально, его превращение в мишеньдля государственной идеологической критики будет работатьлишь на увеличение его популярности. Но полностью игнорировать его тоже нельзя, так как это течение объективно отражаетрост общественного недовольства последствиями квазисоциалистических либеральных рыночных реформ («приватизациядля власти и знати», социальное расслоение, отступление китайской промышленности под давлением иностранных компаний,увольнения рабочих со старых предприятий и т. д.). Представители «неосновного течения» утверждают, что «неолиберальныйдискурс» уже стал частью экономической идеологии современного Китая, что заставляет их бороться за то, чтобы неолиберализм не превратился в «новую догму» и не был полностью воплощен на практике.Представитель «неосновного направления» Цзо Дапэй в полной мере учитывает чувствительность китайской элиты к урокам событий в бывшем СССР и странах Восточной Европы.По его мнению, «основное направление экономической наукизападного типа» полностью господствовало в переходной политике этих стран, при этом в руководящей экономической идеологии не нашлось противовеса в виде сильного «неосновногонаправления». Это привело к тому, что в процессе переходак рыночной экономике национальная мощь СССР и стран Восточной Европы была подорвана, а теперь «основное направление» постепенно ведет к сходным бедствиям и Китай. В этой ситуации, полагает Цзо Дапэй, необходимо такое «неосновное течение», которое было бы способно корректировать направление государственной экономической политики51.Цзо Дапэй называет себя одновременно представителем «неосновного течения» и «новым левым». При этом он жалуется:«Организаторы выступлений и редакторы газет не дают мнешанса высказать свою левую позицию. Когда они предлагаютмне тему для выступления или статьи, в них нет возможности изложить какието левые суждения. Я же не могу выйти на улицуи кричать: “Я левый”, меня сочтут сумасшедшим»52. Кажетсястранным, что критики неолиберализма сетуют на трудностис распространением своих взглядов в стране, формально сохраняющей приверженность идеологии марксизма. Однако эта ситуация объективно отражает нарастающий разрыв между официальной идеологией, опирающейся прежде всего на общиепризывы к развитию, и поисками китайской интеллигенции, успевшей пережить разочарование не только в традиционном«сталинском» социализме, но и в глобальном капитализме западного образца.При этом возникает подспудный националистический парадокс. Критики признают, что идеология неолиберализма служитвластным группам в Китае и одновременно является оружиемразвитых стран в конкуренции с Китаем, а также выражениемстремления западных держав к мировой гегемонии. Отсюда возможны два вывода: либо власти КНР ведут себя адекватно,но пытаются вести борьбу с экспансией Запада западным же оружием либерализма и глобализации, либо политика государствауже угодила в приготовленную иностранцами и местными либеральными интеллектуалами ловушку, выбраться из которой можно лишь при условии смены политикоэкономического курса.У истоков течения «новых левых» лежал сходный вопросо понимании сути «современности»: обязан ли Китай копировать западную модель глобализации или ему нужно искать свойпуть модернизации? Акцент официальной идеологии на строительстве «специфически китайского социализма» вроде быпредполагает свой путь. Однако выступления «новых левых»и «неосновного течения» по существу обвиняют власти в отказеот самобытного развития Китая и подчинении экономическомулиберализму западного образца.
В этом контексте создание в государственной Академии общественных наук группы по изучению неолиберализма и ряд критических публикаций на уровнеофициальной науки можно расценить как встречный идеологический маневр. Таким образом власти попытались перехватитьинициативу критики неолиберализма в руки официального обществоведения и перевести острие полемики с идей китайскихэкономистов и политики реформ в КНР на бедствия ЛатинскойАмерики и стоящие за ними рецепты западных неолибералов,связанных с Белым домом, МВФ или Всемирным банком.Представители «неосновного направления» также не прочьпопытаться отыскать за чужими экономическими трудностяминаличие злого умысла. Обучавшийся в Японии и США экономист Ян Бинь полагает, что Вашингтон действительно планировал наступление в скрытой экономической войне, он создал финансовый кризис, нанес удары по Латинской Америке и бывшему СССР, желая добиться мировой гегемонии. Ученый оговаривается, что многие не хотят верить «теории происков» и считают, что в экономические исследования не следует примешиватьмеждународные политические факторы. Однако Ян Бинь полагает, что появляется все больше аргументов, доказывающих участие подконтрольных США международных экономических организаций в азиатском финансовом кризисе. На основании этихвыводов он призвал Китай «повышать бдительность», чтобы избежать повторения трагедий СССР и Индонезии53.Практические рекомендации представителей «неосновного течения» включают усиление ограничений вэкономическом сотрудничестве свнешним миром. Сторонник протекционизма Хань Дэцян подчеркивает, что не зовет «закрыть дверь» свободной торговли, но рекомендует пристроить к двери «порог», высота которого должна зависеть от степени конкурентоспособности китайских предприятий. Он полагает, что Китаю было незачем вступать в ВТО, поскольку «справедливые правила конкуренции», установленные этой организацией, наделе заставляют сражаться наодном ринге Тайсона и малыша из детсадовской группы54.Хань Дэцян спорит с повседневной пропагандой преимуществ свободной торговли, которую подхватывают даже предприниматели, страдающие от давления иностранных производителей. По его словам, в Китае с подачи экономистов получилахождение защищающая членство в ВТО «теория амурского сома» — иностранные производители захватывают рынок, но этостимул для обновления китайского производства, у китайскихпредприятий отсутствует конкурентоспособность потому, чтонет нарушающего спокойствие «амурского сома», следовательно, можно разрешить заплыть на рынок нескольким хищнымрыбам. Хань Дэцян предостерегает, что по правилам свободыинвестиций и торговли в Китай приплывут не сомы, а акулыи киты, тогда как китайские предприятия — это «желтые горбыли», «саблярыбы». Вывод критика неутешителен: у желтого горбыля — жизнеспособность желтого горбыля, он может стремиться эволюционировать в направлении акулы, но если придет настоящая акула, горбыль сего жизнеспособностью будет съеден55.Интеллектуальные предпочтения Хань Дэцяна характерныдля «новых левых». Вслед за Ван Хуэем он также опирается наработы французского историка Фернана Броделя и американского историка экономических систем Иммануила Валлерстайна. В наследии Броделя китайского критика неолиберализмапривлекает схема деления мировой экономики на три уровня.Первый уровень (материальной жизни) изменяется мало и невключается в рыночный обмен. Второй уровень (рыночной экономики) представлен мелкими торговцами и отраслями с большей степенью конкуренции. На третьем уровне действуют крупные коммерсанты и капиталисты, их деятельность монополизирована и скрыта, связи с властью тесные. На протяжении 500лет эти три уровня существовали на любом из исторических этапов, однако сфера, контролируемая рынком, становилась всеменьше, а контролируемая монополиями — все больше. Капитализм становился все более процветающим, поглощая рыночнуюэкономику. Хань Дэцян отмечает, что понимает 500летнюю историю «антирыночного капитализма» по Броделю несколькоиначе — в прозрачном и открытом рыночном обмене есть долянепрозрачного и неоткрытого, однако на этапе мелких торговцев она малозаметна. Сама рыночная экономика может породить монополию, капитализм в значении Броделя. Поэтому некапитализм выступает против рынка, а рыночная экономика порождает капитализм.Иммануил Валлерстайн заинтересовал китайское «неосновное течение» прежде всего своей теорией «мирсистемы», в которой различные страны занимают различные места — центральное, периферийное либо полуцентральноеполупериферийное. Хань Дэцян полагает, что нынешнее место Китая — это зонапериферииполуцентра или даже периферии. Центр управляетпериферией и даже эксплуатирует ее. Центр и периферия могутодинаково состоять из капиталистических государств, однакопериферии очень трудно стать центром. Многие мечтают, чтоКитай будет развивать капитализм и станет капиталистическимгосударством. Однако они не знают, что Китай скорее всего станет страной периферийного неразвитого капитализма, т. е. произойдет так называемая «латиноамериканизация». Все определяет сложившаяся структура «мирсистемы». Спомощью исторических материалов Валлерстайн показал: «проповедь» о том, чтовсе государства могут стать развитыми, является всего лишь теорией развитых государств, уговаривающих неразвитые государства принять эксплуататорский порядок. В этом, по мнениюХань Дэцяна, состоит главная заслуга Валлерстайна56.Появление «неосновного течения» в китайской экономической мысли стало реакцией на одностороннюю ориентацию официальной идеологии (и обслуживающей ее части интеллектуальной элиты) на приоритет эффективности над справедливостьюи на ускоренное вхождение страны в глобальный экономический порядок. Если в 80е годы критика интеллигенцией «сталинского» социализма строилась на идеализированном и прозападном проекте «нового просвещения», то с конца 90х в Китае нарастает критика внутренних недостатков рыночного механизма, способного привести страну не только к процветанию,но и к социальной поляризации, кризису и даже развалу.Примечательно, что лидеры «неосновного течения» отказываются от союза с неолибералами в том числе и потому, что те«не признают демократии», тогда как на нынешнем этапе китайских преобразований более нельзя отделять демократию от национализма (миньцзу) и народного благосостояния (миньшэн)57.Оставив надежду на то, что демократия придет в Китай вместес рынком, часть интеллигенции выступила против рыночногонеолиберализма, увидев в нем противника демократии. Слияние«неосновного течения» и близких к нему «новых левых» с националистическими и патриотическими устремлениями ведетк формированию альтернативной программы модернизацииКитая, построенной на идеях народного благосостояния, этатизма и экономического национализма.

Утопический и во многом декларативный характер этой альтернативы не лишает ее привлекательности в глазах «слабыхгрупп», что помогло этому направлению выживать и развиваться без поддержки со стороны истеблишмента. Представителиальтернативной общественной мысли полагают, что их час ещенастанет. «В условиях переходного Китая, когда усиливаетсядифференциация интересов, обостряются социальные проблемы, бурлят различные идейные течения, возникла ситуация,когда неосновное направление стало идти в одном потоке и перекликаться с двумя другими — национализмом в политикеи “новыми левыми” в культуре. В условиях все большего давления компрадорского капитала национальный капитал такжестал принимать идеи неосновного течения. Если в государствепроизойдет серьезный кризис, в Китае будет проведен полныйрасчет с неолиберализмом»58.Развитие официальной идеологии — от «тройногопредставительства» к «трем народным принципам»Очередное обновление официальной идеологии правящейкомпартии произошло на XVI съезде КПК в ноябре 2002 г. практически одновременно с началом процесса передачи власти новому руководству. Для закрепления политикоидеологическойпреемственности власти съезд пополнил идейные лозунги партии «важными идеями тройного представительства», впервые озвученными прежним партийногосударственным лидером ЦзянЦзэминем. Новая редакция партийного устава была дополненасоответствующим положением о том, что КПК «представляеттребования развития передовых производительных сил Китая,прогрессивное направление китайской передовой культуры, коренные интересы самых широких слоев китайского народа»59.В отчетном докладе на XVI съезде Цзян Цзэминь подчеркнул,что «тройное представительство» — это такие «руководящиеидеи, которых партия обязана придерживаться длительное время». Предельно общий и обтекаемый характер «тройного представительства» позволил партийному руководству провозгласить, что ключом в реализации этих идей выступает «продвижение вперед вместе со временем» (юй ши цзюй цзинь) в сочетании с традиционными лозунгами «раскрепощения сознания»и «поиска истины на основе фактов» в области развития руководящей идеологии. Было заявлено, что инновация (чуансинь) —это «душа прогресса нации, неисчерпаемая движущая сила подъема и развития страны, источник вечной жизнеспособности политической партии». Это, в свою очередь, требует от КПК«обобщать с марксистской теоретической смелостью новыйпрактический опыт, с учетом полезных достижений современной человеческой цивилизации непрерывно расширять новыйкругозор в теории, делать новые обобщения». При этом призывк новаторству был ограничен указанием на необходимость «придерживаться основных положений марксизма и в то же время создавать новые теоретические труды, развивать революционныетрадиции и в то же время накапливать свежий опыт»60.Введение в идеологию КПК «тройного представительства»помогло хотя бы отчасти снять противоречие между призывамиоткрыть двери в партию для представителей новой буржуазиии классическим марксизмом, все еще выступающим в роли одной из составных частей китайской официальной идеологии.По сути «тройное представительство» признало, что наиболеепередовые и эффективные «производительные силы» в КНР находятся в частных руках и потому правящая партия имеет правозаявить о себе как о выразителе интересов нового предпринимательского слоя. Не случайно на съезде была дана официальнаясанкция на прием в партию представителей новых социальныхслоев, возникших за годы рыночных реформ. Чтобы снять оставшиеся идеологические противоречия, Цзян Цзэминю пришлось заявить, что главным критерием при этом должны бытьидейность и поступки человека, а не размер его имущества.Однако новому китайскому руководству пришлось учесть и тообстоятельство, что курс 1990х годов на закрепление альянсаполитической элиты, основу которой составляют аппаратчикиКПК, с новой экономической элитой в лице предпринимательского слоя имел и отрицательные стороны. Повышенное внимание к требованиям эффективности и экономического роста сопровождалось ослаблением интереса властей к проблемам социальных низов, что способствовало отчуждению «слабых групп»от власти и создало питательную среду для развития протестныхидейнотеоретических течений среди интеллигенции.Потребность в коррекции официального идеологическогокурса отразилась в попытках Ху Цзиньтао расставить в нем новые акценты, подчеркивающие внимание властей к жизни простых людей.
Речь Ху Цзиньтао 1 июля 2003 г. на семинаре по изучению «тройного представительства» содержала определенныеуказания на политические предпочтения и планы нового руководителя КПК. В начале выступления Ху Цзиньтао выделил целых три периода «деятельности по изучению и реализации“тройного представительства”», хотя история политическогосуществования этого лозунга, по его же словам, не превышалак тому времени трех с половиной лет61. Тем самым Ху Цзиньтаообозначил возможность начала нового периода в истолковании«идей тройного представительства» на основании самостоятельной интерпретации этого лозунга эпохи Цзян Цзэминя.Примером новой интерпретации можно считать заявлениеХу Цзиньтао о том, что сущностью «тройного представительства» является «установление партии для всех» (ли дан вэй гун)и «осуществление правления для народа» (чжи чжэн вэй минь)62.Эти формулировки уже присутствовали в программной идеологической речи Цзян Цзэминя от 1 июля 2001 г.: «Всем сердцем,всеми помыслами служить народу, устанавливать партию длявсех, осуществлять правление для народа — вот коренное отличие нашей партии от всех политических партий эксплуататорских классов»63. Однако в то время эти лозунги занимали менеезаметное место.В тексте речи Ху Цзиньтао были воспроизведены и стилизованные в духе традиционной социальнополитической культурыКитая рассуждения о том, что «тройное представительство» является для КПК «корнем установления партии» (ли дан чжибэнь), «основой правления» (чжи чжэн чжи цзи) и «источникомсилы» (лилян чжи юань). Хотя эти слова также присутствовалив речи Цзян Цзэминя в честь 80летия КПК64, их интерпретациявыразила политические предпочтения самого Ху Цзиньтао.«Эти “корень”, “основа” и “источник” в итоге сводятся к народной поддержке и одобрению. “Если ктото радуется тому, чемурадуется народ, народ также радуется его радости; если ктотозаботится о заботах народа, народ также заботится о его заботах”. Когда сердце народа отворачивается (минь синь сян бэй) —это основная причина, определяющая упадок политическойпартии, политического авторитета. Лишь следуя помыслам народа, помышляя об интересах народа и заполучив сердце народа, теоретическая линия марксистской политической партии,ее политический курс и вся ее работа смогут получить поддержку и одобрение народа, только так они смогут навсегда занятьбеспроигрышную позицию»65, — пояснил китайский лидер.

121
Особого внимания заслуживает использование Ху Цзиньтаоцитаты из Мэнцзы — древнекитайского мыслителя, разработавшего концепцию «человеколюбивого правления»: «Если (некто)радуется радостям народа, народ радуется его радостям. Если(некто) скорбит скорбям народа, народ скорбит его скорбям»66.В контексте современных китайских проблем эта древняя мудрость означала призыв к КПК добиваться народной поддержки,потеря которой ведет к закату политической власти. Примечательно, что не использованное в речи окончание цитаты из«Мэнцзы» гласит: «Если (некто) радуется с Поднебесной и скорбит с Поднебесной, не было такого, чтобы он не стал правителемваном». Образованная часть китайского общества могла истолковать это как моральное и традиционалистское обоснование укрепления власти Ху Цзиньтао, избравшего путь заботыо нуждах простых людей в условиях действовавшей в то время«двуцентричной модели» политической власти.В своей трактовке лозунга «тройного представительства» ХуЦзиньтао переставил на первое место призыв к выражению «коренных интересов широких народных масс», следовавшийу Цзян Цзэминя на третьем месте после упоминаний о производительных силах и культуре. Прозвучавший в речи Ху Цзиньтаопризыв к КПК «следовать помыслам народа, помышлять об интересах народа и заполучить сердце народа» стоит ближе к традиционным конфуцианским представлениям о гуманном правлении на основе человеколюбия и справедливости, чем к западным идеям представительной демократии, провозглашения которой ждут от Ху Цзиньтао зарубежные наблюдатели. Китайский диссидент Лю Сяобо оценил эти слова Ху Цзиньтао как развитие акцента на «линии породнения с народом (цинь минь)»,которую проводит новое руководство страны67.Положения из выступления 1 июля 2003 г. были воспроизведены вматериалах 3го пленума КПК 16го созыва (октябрь 2003г.),что указывает на их превращение в составную часть политикипартии. В коммюнике пленума было заявлено о необходимости«усиливать и совершенствовать партийный стиль, строить неподкупную политику, придерживаться установления партии длявсех и осуществления правления для народа, сохранять дух упорства и самоотверженности»68. Эта формулировка сводит вместеположения истолкованного в духе «породнения с народом»«тройного представительства» и дисциплинирующих установок«двух необходимостей», восходящих к романтической револю
122
ционной эпохе Мао Цзэдуна («Обязательно побуждать товарищей сохранять скромность и осторожность, не быть заносчивыми и не быть торопливыми; обязательно побуждать товарищейсохранять дух упорства и самоотверженности»).Стилистика политических лозунгов Ху Цзиньтао во многомсближается с традиционной конфуцианской идеологией отношения к народу как к «основе» (минь бэнь), требовавшей от правителя неустанной заботы о материальной стороне жизни подданных, дабы заполучить «сердце народа» и обеспечить в государстве стабильность и гармонию. Призыв Ху Цзиньтао «использовать власть для народа, соединить чувства с народом и помышлять об интересах народа» уже получил за пределами КНРпрозвание «новых трех народных принципов» (синь саньминьчжуи), что невольно соотносит нового китайского лидера с демократическим наследием Сунь Ятсена — автора изначальных«трех народных принципов». Наметившееся в конце 2003 г. активное насыщение партийных и государственных документовпризывом «брать человека в качестве основы» (и жэнь вэй бэнь)лишь усилило уподобление современной политической лексикитрадиционным конфуцианским формулировкам.Китайские обществоведы уже откликнулись на эту тенденцию призывом укрепить легитимность власти авторитарногогосударства путем обращения к политическим идеям раннегоконфуцианства, прежде всего к концепции «гуманного правления» (жэнь чжэн). По мнению Кан Сяогуана, два ключевых аспекта этой древней концепции — подчинение народа моральному авторитету правителя и идея бескорыстного служения правителямудреца людям — могут быть реконструированы в современную теорию «гуманного правления». Он подчеркнул, что реальная политическая полезность «утопий» коммунизма и либеральной демократии не больше, чем у «гуманного правления»,имеющего большое значение для интерпретации китайской современности69.Китайская идеология и пропаганда уделяют особое внимание морализации общества, что также совпадает с традиционными представлениями о роли власти и правителя. ПрофессорПекинского университета Дин Юаньчжу отметил, что отсутствие доверия к государственному управлению, к кредитованиюбанков и индивидуальному кредитованию, к эффективностипринятия решений правительством и прозрачности, опасенияв завышении данных предприятиями, сомнения в качествах от

123
дельных людей, — все это являет собой скрытый общественныйкризис. Он оказывает непосредственное влияние не только наэкономическое и социальное развитие страны, но и на проведение реформ. В условиях растущей маркетизации кризис доверия масс особенно опасен. «Некоторые специалисты считают,что безработица затрагивает народное благосостояние (миньшэн), а честность и доверие — дух (цзиншэнь) народа. Это дваключевых вопроса социального и экономического развития.Мы полагаем, что проблемы веры (синьсинь), честности и доверия — возможно, самые сложные вызовы долгосрочному развитию Китая. Если перед лицом внешних и внутренних вызовов,стоящих перед КПК, не будет доверия людей, их веры в будущее, то силы будут малы. “Доверие” (синьюн) — это моральноекачество, которого недостает нашему народу, таково общее мнение многих ученых»70.Вопросы этики присутствуют в программных заявлениях китайских руководителей, которые ставят перед собой задачу создать этическую систему, соответствующую социалистическойрыночной экономике. В 2000 г. Цзян Цзэминь выдвинул лозунг«управления государством с помощью морали» (и дэ чжи го),впоследствии он неоднократно выступал за «усиление социалистического идеологического и морального строительства». В сентябре 2001 г. ЦК КПК выпустил «Программу строительствагражданской этики», где был изложен курс партии в области этического строительства и сформулированы основные моральныенормы (цзибэнь даодэ гуйфань), которые необходимо пропагандировать в обществе. Статья 5 призывала «поддерживать соответствие между этическим строительством и рыночной экономикой», «правильно применять принцип материальной заинтересованности и выступать против ошибочной тенденции говорить о деньгах, не говоря о морали». Статья 16 программы затрагивала проблемы профессиональной этики71.Уже после прихода нового руководства в феврале 2004 г. китайские власти опубликовали «Некоторые мнения ЦК КПКи Госсовета относительно дальнейшего усиления и улучшенияидейнонравственного строительства среди несовершеннолетних»72. В документе подчеркивается, что несовершеннолетние(до 18 лет) — это «будущие строители родины, продолжатели дела социализма с китайской спецификой», от их «идейнонравственного состояния непосредственно зависит общее качество китайской нации, перспективы государства и судьбы нации». Влас
124
ти видят вызов в том, что дальнейшее расширение открытостисоздает не только «благоприятные условия для понимания мира, увеличения знаний, расширения кругозора» молодежи.«Борьба с враждебными международными силами за нашу сменустановится все более острой и сложной», эти враждебные силыиспользуют разные пути для усиления идейного и культурногопроникновения в ряды несовершеннолетних, поэтому влияниена несовершеннолетних разлагающего и упадочнического образа жизни нельзя недооценивать. В некоторых областях наблюдается утрата моральных норм, недостаток доверия, поддельнаяпродукция, распространяются обман и шантаж. В некоторыхрайонах поднимают голову феодальные суеверия, учения деструктивных сект, порнография, азартные игры, наркотики и другие уродливые общественные явления, которые становятся общественным злом. У некоторых несовершеннолетних наблюдаются искажение ценностных представлений, погоня за деньгами, гедонизм, крайний индивидуализм, много негативных явлений использования служебного положения в корыстных целях,коррупции. Все это оказывает негативное влияние на несовершеннолетних. Кроме того, «гнилая и отсталая культура и вредная информация» также передаются через Интернет, растлевают души несовершеннолетних. «Под влиянием негативного воздействия у небольшого числа несовершеннолетних возникаетдуховный вакуум, нарушение норм поведения, некоторые дажевстают на кривую дорогу нарушения закона и преступлений»73.В качестве контрмер по сдерживанию всех этих негативныхтенденций власти предложили усилить воспитание подростковна основании «направляющих идей» официальной идеологии,в еще большей степени усилить в учебных пособиях для начальной и средней школы темы патриотического воспитания, пропаганды революционных традиций, добродетелей китайскойнации и демократического законодательства. Планы развертывания «практической нравственной деятельности несовершеннолетних» включают празднование революционных дат, внимание к присягам, посещение революционных мест, пропагандусреди молодежи образов великих людей (китайских и зарубежных, современных и древних), примеров нравственного поведения. Одновременно среда обитания подростков должна бытьочищена от дурных моральных и идейных примесей. Властиподчеркивают необходимость борьбы с изданиями, пропагандирующими насилие, порнографию и феодальные предрассудки,

125
предлагают строго проверять содержание компьютерных игр,во избежание проникновения вредной культуры рекомендуютустановить стандарты импортной продукции для несовершеннолетних. Особое внимание уделено контролю за Интернетом:речь идет об установке антипорнографических и идеологических фильтров внутри сети, кроме того, в радиусе 200 м от средних и начальных школ не должно быть заведений с электронными играми и выходом в Интернет.По мнению Хэ Цинлянь, новая стратегия в официальной идеологии и контроль над общественной сферой в период правления Цзян Цзэминя были заметно строже, чем в эпоху Дэн Сяопина. Вместе с тем в отличие от использования чисто политического давления, как то было в эпоху Мао, тактика сочетания жестких и мягких мер легче приносит успех, к тому же она оставляетменьше следов и не вызывает активного недовольства международной общественности. Хэ Цинлянь отмечает, что современная китайская идеологическая стратегия, в центре которой лежит критика западной демократической политики, и контрольнад общественной сферой дополняют друг друга74.Китайская система пропаганды и образования настойчивопроводит мысль о том, что «западные антикитайские силы воглаве с США боятся мощного Китая», «хотят развалить Китай»,используют «лозунги прав человека» как средство давления.В результате, полагает Хэ Цинлянь, у молодежи возникаютстранные смешанные чувства: в науке и технике США — «учитель», в международных отношениях и общественном строе —«враг», при этом по уровню жизни молодые люди хотят догнатьАмерику и подражать ей. Эти настроения превращаются в распространенные националистические эмоции. Часть накопившегося в китайском обществе недовольства люди не могут выплеснуть на власти и рассматривают в качестве альтернативной «мишени» США, полагая, что Америка стала для Китая «источникомдесяти тысяч бедствий».Жесткий официальный контроль над изложением современной истории Китая порождает в головах молодых людей неменьший хаос. Хэ Цинлянь напоминает, что многие уже не знают о трагической гибели от голода в годы «большого скачка» десятков миллионов людей, о «борьбе против правых», о «великойкультурной революции», о событиях 1989 г. При таком воспитании немало молодых считают Мао Цзэдуна идеальным политическим вождем, высоко отзываются о социальной справедливос
126
ти, которую якобы принесла «культурная революция». Под влиянием пропаганды иммунитет к западным демократическимидеям наблюдается даже у тех молодых китайцев, которые вернулись домой после обучения за границей. У немалого числавернувшихся из США формируется психология «маргиналов»(бяньюань жэнь) — полученные в США образование и опыт онирассматривают как культурный капитал, позволяющий свысокасмотреть на соотечественников, но в то же время критика Америки становится для них политическим капиталом, позволяющим им утвердиться в Китае75.Оценивая нынешнее положение и перспективы китайскойинтеллигенции, Сяо Гунцинь отмечает, что в 1990х годах онаушла из политического центра общественной жизни в зону академической периферии, в значительной мере утратив влияниена общество. Идейная схватка между «новыми левыми» и либералами идет прежде всего в Интернете, а также в некоторых малотиражных журналах для интеллигенции и книгах. Обществомало информировано об этих дебатах, при этом ни либералы,ни «новые левые» не имеют постоянных каналов общения с простым народом. Сяо Гунцинь обозначил два возможных сценарияразвития китайских идейнотеоретических дискуссий.Первый вариант — это плюрализм идей, соответствующийплюрализму в обществе. Либералы, «новые левые» и неоконсерваторы в современном Китае имеют условия для долговременного существования, поскольку их ценности частично совпадают с ценностями, подчеркиваемыми основным течением в идеологии. Либералы утверждают, что надо углублять реформыи открытость, развивать рыночную экономику, участвоватьв процессе глобализации, проводить стыковку с внешним миром, — все это совпадает с основным течением. «Новые левые»уделяют внимание ценностям социализма и равенства, они стремятся к идеалу общественной собственности, и это также совпадает с главной интонацией китайской политики. Неоконсерваторы подчеркивают важность порядка и сильной власти в переходный период, критикуют вестернизацию, что также сближаетих с правящей элитой.С другой стороны, у каждого из этих направлений есть противоречия с ценностями основного течения. Например, либералыпризнают западные ценности, что провоцирует напряженностьв отношениях с современной авторитарной политической моделью. «Новые левые» признают уравниловку прежней дореЧасть перваяГлобальные и политические угрозы, риски и вызовы

127
форменной системы, что противоречит модели Дэн Сяопина.Неоконсерваторы используют язык авторитаризма, и это такжевступает в противоречие с языком китайской революционнойидеологии. Больше всего правительство подвергается давлениюи вызову со стороны либералов, которые стремятся к политической реформе и созданию правового государства, а также «новых левых», требующих политического равенства.Сяо Гунцинь полагает, что возникшая в 1990е годы идейнаядифференциация (фэньхуа) в сочетании с социальной дифференциацией может стать необходимой предпосылкой для эффективного функционирования китайской демократическойполитики в будущем. Неоконсерваторы и правое крыло либералов подчеркивают ценности порядка и стабильности, что объективно воплощает интересы политической элиты реалистического направления и крупных предприятий. Либералы, подчеркивая права частной собственности, свободную конкуренцию, права человека, законность, объективно соответствуют интересамнарождающегося среднего класса. Если «новые левые» откажутся от романтических настроений и преклонения перед революционным насилием, то их внимание к справедливости, равенству и интересам «слабых групп» объективно будет соответствовать интересам низших слоев народа.Главный потенциальный вызов китайский обществовед видитв обострении кризиса и противоречий в обществе, что можетподтолкнуть левые силы к союзу с маргиналами. В этом случаерадикальные «новые левые» объяснят социальные противоречия с помощью своей народнической идеологии и истолкуют китайские проблемы как последствия «капиталистической поляризации», и вновь, как в начале XX в., потребуют создать уравнительный социализм для решения противоречий. В такой ситуации проигравшим в ходе реформ и части недовольных в низах,«слабым группам» легче всего будет принять уравнительныевзгляды «новых левых». В этом процессе умеренные утратятсвое влияние, а народники с их «настроениями низов» могут заинтересовать низы своими взглядами. Они смогут, подобно ПолПоту, пропагандировать в Китае революцию против «зловредных богатых», стремиться к повторному созданию в стране«справедливого мира». Однако возможность реализации такоговарианта крайне мала, поскольку нынешняя ситуация иная, чемв начале XX в., в XXI в. воцарились секулярные (шисухуа) настроения, поэтому «новым левым» будет трудно завоевать интеллиГлава 3Идейнотеоретические вызовы

128
генцию и народные массы, да и у государственной власти естьдостаточно сил для предотвращения такого хода событий76.В заключение вновь отметим, что понимание идейнотеоретических вызовов развитию современного Китая более не может редуцироваться к противостоянию официального «коммунистического» дискурса и оппозиционной «демократической»программы. Идеологическое расслоение китайской интеллигенции, различные части которой склоняются к позициям различных социальных слоев, усложняет идейные конфликты.Главная полемика между либералами и «новыми левыми» происходит вне официального идеологического поля.Вместе с тем стало заметно, что стремление партийных идеологов обновлять официальную теорию в соответствии с запросами времени, оставляя в ней прежние положения изза опасений кризиса легитимности власти КПК, сделало ее настольковсеохватной, что в ней соседствуют элементы разных идейныхтечений — не только марксизма, но и либерализма и неоавторитаризма. Налицо попытка властей сделать идеологию монопольно правящей компартии общенародной, что отразилось в пополнении пропагандистского арсенала «важными идеями тройного представительства». Пока растущее многообразие китайского общества и его идейной палитры не может быть отраженов форме многопартийной системы, эти различия отражаютсялишь на уровне идейных течений, соперничающих в среде интеллигенции.Хотя официальный дискурс за 1990е годы впитал много элементов либерализма, после прихода к власти Ху Цзиньтаои Вэнь Цзябао обозначилось движение если не к прямому заимствованию положений «новых левых», то хотя бы к учету обозначенных ими проблем. Это подтверждает и развернутая приновом руководстве кампания критического изучения неолиберализма — главного противника течения «новых левых». Вместес тем необходимо отметить, что в современной китайской идейнотеоретической палитре доминируют левые и правые крайности, тогда как центристская идеология связана в первую очередьс официозом. Возможно, что формирование устойчивой идеологии центризма все же реализуется в Китае по мере уменьшения социальной дифференциации и расширения рядов «среднего класса».

129

Глава 3
Идейнотеоретические вызовы
Примечания

1Хэ Цинлянь. Вэйцюань тунчжи ся дэ Чжунго сяньчжуан юй сяньцзин [Современная ситуация в Китае и ее перспективы при авторитарном правлении] //Дандай Чжунго яньцзю. — 2004. — Т. 11. — № 2. — С. 26—27.2Сяо Гунцинь. Чжунго гайгэ кайфан илай чжэнчжи чжундэ цзыюпай юй баошоупай — лян цзи чунту цзи ци лиши хоуго [Либералы и консерваторы в китайской политике со времени начала реформ и открытости — конфликт двух полюсов и его исторические последствия] // Дандай Чжунго яньцзю. — 2003. —№ 2 (81). — С. 74.3Хэ Цинлянь. Указ. соч. — С. 28.4 Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян [Течение мысли: китайские «новые левые» и их влияние] / Ред. Гун Ян. — Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюэ чубаньшэ, 2003. — С. 5.5Ван Хуэй. Дандай Чжунго де сысян чжуанкуан юй сяньдайсин вэньти [Современная китайская мысль и проблема современности] // Тянья. — 1997. —№ 5.6Там же. Цит. по: Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 36.7Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 106.8Там же. — С. 150.9Там же. — С. 214.10 Там же. — С. 174.11Там же. — С. 175.12Там же. — С. 416.13Там же. — С. 417.14Там же. — С. 406—414.15Там же. — С. 111.

16Ван Шаогуан, Ху Аньган. Чжунго гоцзя нэнли баогао [Доклад о государственной мощи Китая]. — Шэньян: Ляонин жэньминь чубаньшэ, 1993.

17Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 137—138.18Wang Hui. China's New Order: Society, Politics, and Economy in Transition / Ed.by Th. Huters. — Cambridge, Massachusetts; London, England: Harvard Univ.Press, 2003. — P. 43.19Ibid. — P. 44.20Ibid. — P. 59.21Ibid. — P. 81.22Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 297.23Там же. — С. 310.24Ма Личэн, Лин Чжицзюнь. Цзяофэн [Схватка]. — Пекин: Цзиньжи Чжунгочубаньшэ, 1998. — С. 378.25Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 418.26Там же. — С. 418—422.

130

27 Синь цзыючжуи цзи ци бэньчжи [Неолиберализм и его сущность] // http://www.cass.net.cn/webnew/file/2003111810121/html.28Chomsky N. Profit over people: Neoliberalism and Global Order. — New York:Seven Stories Press, 1999. Кит. пер: Ному Цяомусыцзи. Синь цзыючжуи юй цюаньцю чжисюй [Неолиберализм и глобальный порядок]. — Цзянсу жэньминьчубаньшэ, 2000. Заметим, что при переводе заголовка на китайский язык исчезли слова о «прибыли на людях», что соответствует китайским задачам полномасштабного развития рыночной экономики, защищенной от «вредоносного» влияния извне.29Доклад исследовательской группы Хэ Бинмэна см.: Синь цзыючжуи цзи цибэньчжи [Неолиберализм и его сущность] // Макэсычжуи яньцзю. — 2003. —№ 6. Сокращенный вариант: Синьхуа вэньчжай. — 2004. — № 5. — С. 47—51.30Синь цзыючжуи пинси [Анализ неолиберализма] / Ред. Хэ Бинмэн. — Пекин: Шэхуэй кэсюэ вэньсянь чубаньшэ, 2004. См. также: Гуанмин жибао. —2004. — 11 июня ( http://www.gmw.cn/03pindao/lilun/200406/11/content_42576.htm).31Гуанмин жибао. — 2004. — 11 июня( http://www.gmw.cn/03pindao/lilun/200406/11/content_42576.htm).32Там же.33Чжунго чжаньлюэ. — 2004. — Вып. 2. — 25 апр. — С. 19.34Цзян Шисюэ. Синь цзыючжуи, «Хуашэндунь гунши» юй Ла Мэй гоцзя дэ гайгэ[Неолиберализм, «вашингтонский консенсус» и реформы в странах Латинской Америки] // Дандай шицзе юй шэхуйчжуи. — 2003. — № 6. Цит. по сокращенному варианту публикации: Синьхуа вэньчжай. — 2004. — № 5. — С. 51—53.35Синьхуа вэньчжай. — 2004. — № 5. — С. 52.36Оформление «неосновного течения» в экономической мысли КНР его сторонники относят к сентябрю 1996 г., когда Ян Фань впервые собрал группуединомышленников, среди которых были Чжан Сянпин, Лю Лицюнь, Цзо Дапэй, Вэнь Тецзюнь. В настоящее время к активным деятелям этого течения относятся Ян Фань, Хань Дэцян, Ян Бинь, Лу Чжоулай, Гао Лян, иногда к нимпричисляют себя работающие за рубежом Ван Шаогуан, Цуй Чжиюань, ХэЦинлянь. Ян Фань выступил главным редактором серии из десяти книг «Библиотека выбора в новом веке», где затрагиваются темы противодействия кризису, социальные проблемы, идейные течения Востока и Запада, производственная стратегия, государственная безопасность, оборонная экономика, окружающая среда и др. Среди них коллективная работа «Уделить внимание народу, уделить внимание народному благосостоянию», книга Цзо Дапэя «Экономика беспорядка», где критикуется основное течение экономической науки,ее можно назвать базовой теорией «неосновного направления». К работампредставителей «неосновного течения» относится также книга Хань Дэцяна«Столкновение» (2001), выступающая против статичной теории сравнительных преимуществ и критикующая свободу торговли, в ее основе лежит теориянемецкой исторической школы. В книге «Критика “Экономикс” Самуэльсона»(2002) Хань Дэцян поставил под сомнение парадигму основного направлениязападной экономической науки. Чжао Ин в книге «Судьба большой страны»(2001) выступил за развитие в Китае «сверхотраслей». Ян Бинь в книгах «Угрожающая Китаю скрытая экономическая война» и «Мягкая война» (2001) утЧасть перваяГлобальные и политические угрозы, риски и вызовы
верждал, что неолиберализм — это идеология, разлагающая китайский народи национальные интересы, и пытался разоблачить стратегические замыслыСША против Китая. Лу Чжоулай помимо публикаций в журналах «Ду шу», «Тянья», «Эршии шицзи», критиковавших неолиберализм и китайских экономистов основного направления, в заметках «Экономика бедных людей» (2002) изложил свои наблюдения за общественной жизнью с точки зрения низов и национального государства. Ван Сяодун, Фан Нин, Цяо Бянь в работе «Путь Китая в тени глобализации» попытались указать на негативные стороны глобализации. Чжан Сяньпин в работе «Прекрасный китайский человек» подчеркнул,что китайская культура равноценна западной, а не является отсталой по отношению к ней. См.: Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа [Диалоги с китайскими экономистами неосновного течения] / Ред. Мао Цзэнъюй. — Пекин:Чжунго цзинцзи чубаньшэ, 2004. — С. 10, 215—216.37Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 217.38Чаще всего к «четырем молодым из Пекина» в китайских научных кругах относятся экономисты Фань Ган, Лю Вэй, Вэй Цзе и Чжун Пэнжун (иногда их называют «четырьмя маленькими драконами»). Встречается и другая классификация, по которой в четверку ученых входят Фань Ган, Лоу Цзивэй, Ли Цзяньгэи Го Шуцин.39Юй Цзе. Во кань Чжунго дандай чжиши фэньцзы [Мой взгляд на современную китайскую интеллигенцию] // Кайфан. — 2003. — № 8. — С. 19.40Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 41—43, 218—219.41Там же. — С. 8.42Там же. — С. 9.43Там же. — С. 13.44 Цзо Дапэй. Хуньлуань дэ цзинцзисюэ [Экономика беспорядка]. — Пекин:Шию гунъе чубаньшэ, 2002. — С. 2.45Подробнее см.: Борох О. Н. «Феномен Чжан Учана»: споры вокруг гонконгского экономиста в КНР // Проблемы Дальнего Востока. — 2004. — № 4. — С.85—103.46Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 20.47Там же. — С. 20.4811 вэй чжимин цзяошоу пипин Чжан Учан [11 известных профессоров критикуют Чжан Учана] / Ред. Чэн Эньфу, Хуан Юнчэн. — Пекин: Чжунго цзинцзичубаньшэ, 2003. — С. 141.49В соответствии с классификацией Ван Сыжуя Хэ Синь относится к числу «старых левых — сталинистов». См.: Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 191.5011 вэй чжимин цзяошоу пипин Чжан Учан. — С. 269.51Юй Чжунго фэйчжулю цзинцзисюэцзя дуйхуа. — С. 43.52Там же. — С. 32.53Там же. — С. 181—183.54Там же. — С. 32.55Там же. — С. 11
56Там же. — С. 155—157.57 Там же. — С. 5—6.58Там же. — С. 219—220.59Чжунго гунчаньдан чжанчэн [Устав КПК]. — Пекин: Жэньминь чубаньшэ,2002. — С. 1.60Цзян Цзэминь. Цюаньмянь цзяньшэ сяокан шэхуэй, кайчуан Чжунго тэсэ шэхуэйчжуи шие синь цзюймянь — цзай Чжунго гунчаньдан ди шилюцы цюаньго дайбяо дахуэй шан дэ баогао [Всесторонне строить общество малой зажиточности, создать новую обстановку для дела социализма с китайской спецификой — доклад на XVI съезде КПК]. — Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 2002. С. 12—13.61Февраль 2000 г. — июнь 2001 г., июль 2001 г. — ноябрь 2002 г., с ноября 2002 г.по настоящее время. См.: Ху Цзиньтао. Цзай «саньгэ дайбяо» чжунъяо сысянлилунь яньтаохуэй шан дэ цзянхуа [Выступление на конференции по теорииважных идей «тройного представительства»]. — Пекин: Жэньминь чубаньшэ,2003. — С. 2.62Ху Цзиньтао. Указ. соч. — С. 16, см. также с. 18—20.63Цзян Цзэминь. Цзай цинчжу Чжунго гунчаньдан чэнли баши чжоуняньдахуэй шан дэ цзянхуа [Речь на собрании в честь 80летия основания КПК]. —Пекин: Жэньминь чубаньшэ, 2001. — С. 21—22.64 Там же. — С. 13.65Ху Цзиньтао. Указ. соч. — С. 17.66«Мэнцзы», гл. 1: Б.67 Дунсян. — 2003. — № 7 (215). — С. 52.68Жэньминь жибао. — 2003. — 15 окт. — С. 4.69Кан Сяогуан. Жэнь чжэн: цюаньвэйчжуи гоцзя дэ хэфасин лилунь [Гуманноеправление: теория легитимности авторитарного государства] // Чжаньлюэюй гуаньли. — 2004. — № 2. — С. 108—117.70 http://www.people.com.cn/GB/jingji/1037/2759408.html.71«Гунминь даодэ цзяньшэ шиши ганъяо» сюэси вэньда [Ответы и вопросы по«Программе строительства гражданской этики»]. — Пекин: Чжунго яньшичубаньшэ, 2001. — С. 3—16.72Чжунгун чжунъян гоуюань гуаньюй цзинь и бу цзяцян хэ гайцзиньвэйчэнняньжэнь сысян даодэ цзяньшэ дэ жогань ицзянь [Некоторые мненияЦК КПК и Госсовета относительно дальнейшего усиления и улучшенияидейнонравственного строительства среди несовершеннолетних]. Принято26 февраля 2004 г.// http://www.peopledaily.com.cn/GB/shizheng/1026/2403930.html.73Там же.74Хэ Цинлянь. Указ. соч. — С. 24.75 Там же. — С. 25.76 Сычао: Чжунго «синьцзопай» цзи ци инсян. — С. 422—425.

--------
Часть первая Глобальные и политические угрозы, риски и вызовы

От	Кактус
К	Константин (21.11.2006 12:47:26)
Дата	22.11.2006 19:45:40

Re: Разница в методике

Здравствуйте,

Подход един в смысле цели – создания методики определения мощи государства достаточной для геополитического доминирования. Методики разные. У американцев господствует системный подход. У китайцев – конфуцианство.

Системный подход есть метод плоскостной, экстенсивный, не вскрывающий суть отношений. Диалектика отсутствует. Элементы системы есть, связи есть, устойчивое развитие (в смысле поступательного движения) есть. Цель – соблюдение баланса системы. Работает в режиме не развития, а поддержания. При достижении предела меры, в преддверии перехода в иное качество (снятия, по-ихнему - кризиса) переход отодвигается во времени добавлением в систему новых элементов, т.е. приведением в равновесное сбалансированное состояние количественных характеристик системы. Как разрешать противоречия и что делать с новым качеством - не знают. Об утилизации научных знаний элитами – понятно, но это не главное.

Конфуцианство также до диалектики не доросло. Конфуций знал закон перехода количества в качество, но способа разрешения противоречий не знал, и предложил простейший метод поддержания равновесия системы – не меняя идеологию управления каждые четыре поколения менять элиту (отправлять чиновников в деревню) и чистить общество от меньшинств: социальных (знать и уголовники), сексуальных, национальных и т.д. Поначалу всех резали, потом стали строить бесполезную в военном отношении стену в единственной в мире необитаемой пустыне. Великая культурная революция проводилась именно по этим рецептам: студентов в деревню, меньшинства в землю. Мы об этом мало знаем (просто неинтересно), а западные правозащитники очень расстраивались по поводу китайских гомосексуалистов, сепаратистов и проч. Частью «культурной революции» была кампания по борьбе с «аморальными проявлениями». Били наглядно по мужикам-бабникам, а неявно – вернули женщин-горожанок в положение соответствующее традиционной крестьянской семье. Чем предотвратили превращение женщин в противопоставляющее себя обществу «меньшинство, которое всегда в большинстве», что в период демократизации опасно.

Никогда не верил что китайцы марксисты, потому что первый интерес к Китаю был вызван встречей с инженером, который учился в Москве и сбежал в СССР из Китая в 1969 году. Он утверждал, что маоизм есть конфуцианство в чистом виде, а марксизм – только оболочка. Подтверждается тем, что китайцы от строительства коммунизма практически отказались.

Противоречий в Китае много. Дойдут до критического уровня, и придется новую «культурную революцию» проводить. Учитывая наработанный американцами опыт использования меньшинств в чуждых им обществах (по конфуцианской схеме обреченных) вполне могут Китай если не развалить изнутри (национальный вопрос в целом решен) то сильно ослабить. И сохранить возможность свою систему расширять, без чего им не выжить. Арабы к тому времени кончатся - будут расширяться за наш счет.

Выходит что и в США и в КНР созданы действующие методики управления, предотвращающие снятие противоречий и переход в новое качество. Одни ослабляют противоречия расширением управляемой системы, другие такой возможности не имеют и периодически систему чистят. С точки зрения экономики обе системы открытые. С точки зрения социального развития в США - открытая, в КНР - закрытая (пока).

ПМСМ замысел кузнецовской ЛаСУРС на голову выше. Он предполагает управление развитием, управление противоречиями, революционный путь качественного развития без потрясений подобных 1917 или 1991 годам. Так что все они у нас не украдут, а украдут – применить не смогут. Скорее мы сами советское интеллектуальное наследие промотаем, как остальное.

P.S. Диалектика – не панацея, а очень сложный инструментарий. Его недостатки обусловлены его же достоинствами. И жалобы на то что «этим микроскопом неудобно гвозди забивать» будут всегда.

С уважением Сергей

От	Пуденко Сергей
К	Кактус (22.11.2006 19:45:40)
Дата	28.11.2006 15:11:00

Правильно мерить МОЩНОСТЬ и управлять на этой основе -залог Победы

>Подход един в смысле цели – создания методики определения мощи государства достаточной для геополитического доминирования. Методики разные. У американцев господствует системный подход. У китайцев – конфуцианство.

у китайцев в псоледние годы методология стратегии основывается на развернутых построениях мозгового центра тов. Ху (возможно, двух Ху). Ху главны спейиалист по исчислению КМГ (см. сборник кНР 2004-5, стр.87)

"По расчетам проф. Ху Аньгана, в начале 21 евка совокупная мощь госуддарства включающаяэкономику,прир.ресурсы,образование,науку, технический прогресс, конкурентноспособность и военные возможности, Китай был в 3 раза слаее США"

>Выходит что и в США и в КНР созданы действующие методики управления, предотвращающие снятие противоречий и переход в новое качество. Одни ослабляют противоречия расширением управляемой системы, другие такой возможности не имеют и периодически систему чистят. С точки зрения экономики обе системы открытые. С точки зрения социального развития в США - открытая, в КНР - закрытая (пока).

>ПМСМ замысел кузнецовской ЛаСУРС на голову выше. Он предполагает управление развитием, управление противоречиями, революционный путь качественного развития без потрясений подобных 1917 или 1991 годам. Так что все они у нас не украдут, а украдут – применить не смогут. Скорее мы сами советское интеллектуальное наследие промотаем, как остальное.

иллюстрация

просьба обратить внимание на сегодняшние сообщения "от Лугара" и "Про кончился газ" и ссылки к ним

Там я дал ссылку на статью Ханина с перрасчетом стоимости утсановленной мощности квт-часа в СССР и теперь. Она в 13.5 раз выше. Это и есть истинная цена единицы мощности, которую мы должны уметь хотя бы восстанавливать. и "лугары" это понимают. А наши "путины-сурковы" и прочие вплоть до "марксистов" этого просто НЕ ПОНИМАЮТ

А мы уже более трёх лет являемся мозговым танком,ЕДИНСТВЕННО реально теоретически противостоящим всем этим РЭНД-ЦРУ вместе взятым. Набирая нашу базу в точ числе

Организация Североатлантического договора (НАТО) должна быть готова ответить на "энергетический" удар России, заявил во вторник председатель сенатского комитета по иностранным делам сенатор-республиканец Ричард Лугар, выступая в Риге в преддверии саммита НАТО. По мнению сенатора, "использование энергетики в качестве оружия" "уже происходит", и НАТО должно быть готово адекватно ответить на такие действия со стороны России или Ирана. Лугар предложил считать "энергетическое" нападение на любого из членов военного блока вызовом всему НАТО, и приравнять "энергетические" войны к вооруженному нападению.

http://situation.ru/app/j_art_246.htm

>P.S. Диалектика – не панацея, а очень сложный инструментарий. Его недостатки обусловлены его же достоинствами. И жалобы на то что «этим микроскопом неудобно гвозди забивать» будут всегда.

>С уважением Сергей

От	Пуденко Сергей
К	Кактус (22.11.2006 19:45:40)
Дата	22.11.2006 20:09:43

Re: Разница в...

экспресс-ответ на пару позиций

>ПМСМ замысел кузнецовской ЛаСУРС на голову выше. Он предполагает управление развитием, управление противоречиями, революционный путь качественного развития без потрясений подобных 1917 или 1991 годам. Так что все они у нас не украдут, а украдут – применить не смогут. Скорее мы сами советское интеллектуальное наследие промотаем, как остальное.

Согласен, он теоретичнее в подлинном, привысном нам смыле. конечно, китайская "теория2 тоже "научна", но она не в смысле западной науки теоретична. "Физика" сил видимо архаична, как девятов описывает. Единого осмысления как у Кузнецова нет
Кузнецов "прошил" единым теооретико-практическим контуром все разработки и гвоорил,что они все едины и его "КМГ" это просто звено в цепи, не разъёмной. Это не озанчает, что в некоторых и даже сущсетвенных моментах она не м.б.оспорена,корректирована (он сам в конце работ ставил иначе, чем в период ЛаСУрс,искал своим гипотезам точного доказательства и подтверждения из экспериментальной практики. В том числе - в соотвестствии ВВП и полезной мощности. И сам скорректировал. Полезной мощности б-м линейно коррелирует СОП (совокупный обществ продукт), это одна из разгадок

От	Пуденко Сергей
К	Константин (21.11.2006 12:47:26)
Дата	21.11.2006 13:17:32

Re: Вопрос

>Не совсем понятно вот что.
>Заявляется о едином подходе , который имеет свои версии в СССР, Китае и США.
>Но ИМХО заметно сильное расхождение. В отчественных методиках -исключительно (как я понял) материальные показатели. В китайском и американской методиках высокую роль играют "идеальные " показатели. В американском варианте их роли практически равны.
>>
>Рэй Клайн в своей первой работе на эту тему- книге World Power Assessement: A Calculus of Strategic Drift (Оценка мощи мировых держав: расчет стратегического сдвига) разработал математические способы определения совокупной мощи стран. Например. он предлагал следующую формулу:

>Pp = (C + E + M) x (S +W), где Pp - совокупная мощь государства; C - критическая масса (население + территория); E - экономическая мощь; M - военная мощь; S - стратегическая концепция (доктрина); W - государственная воля.
>>

я Клайна не читал,таблички результатов его рассчетов естьу Портякова (на него ссылается АШ) и у нашего военного(там график по ссылке). Разные цыфры и методологии не указано. Основываюсь в своем утверждении о некоем внутр.единстве ( мощи в основе) только на связке того что утверждал Побиск и Портяков какждый со своей стороны. Что метод Клайна ,по Побиску, аналогичен его побисковскому и что методу Клайна адаптировали в КНР. В КНР кстати две методы КМГ,одна АВН и другая ин-тов АН, они освершенно разные баллы и цифры дают,названы одинкаово -"голи", совокупной мощи
>
>Можно ли говорить (при столь сильных различиях ) о едином подходе?

Подход ИМО (см. выше) един в смысле поянтия пауэр-мощность-могущество, конкретно по всяикм методам доказать - занчит иметь сверхсекретные разработки в руках. Я имею только то что я (мы)делали в 1980. И то доказывать что это мощностной метод,приходится каждый раз, заново.

Дело еще в словах и названиях. Шушарин вцепился в слово " ВВП" и критикует Поюиска за экономизм. Из-за непрозрачности,секретности и запутанности всей этой супер-истории, к-рую я по-китайски именую просто КМГ подход.

это между прочим будет разгадкой всей мозаики,пока это гипотеза, но необх=сть док-ва имеется в виду строго матетамтитческая.

От	Константин
К	Пуденко Сергей (20.11.2006 20:08:25)
Дата	20.11.2006 21:40:06

Re: "Великоханьский пахарь"...

>Ты зря сносишь даже черновые ответы и ограничиваешься односложными сомнениями ,грубо говоря, "в предмете" и "форме" вообще. Вот Сергей четко указал что " несовсем так" и т.п. У тебя даже смысл сомнений не ясен

Смысл сомнений вот в чём.
Подаётся объемный материал на трудно проверяемую и малоизвестную тему - Китай. Ссылки на токости ихнего восприятия мира и т.д.
Но непонятно , а при чём здесь наша национальная концепция КМГ.
ИМХО должно быть иначе - главное всё же отчественное, а Китай и США как дополнения.

Можно иначе вопрос поставить.
Допустим некто - ученик П. Кузнецова и Э. Ильенкова , подробно изучавший марксизм, Милова и т.д. Если он скажет , что опираясь на этот фундамент можно построить оригинальный (и указать в чём оригинальный в отличии от геополитики и скажем марксизма) подхо, то я его послушаю. А когда автор главной темой делает Китай рассказывать я могу его воспринять лишь как источник интересных ссылок , информацию к размышлению , не более.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (20.11.2006 21:40:06)
Дата	21.11.2006 09:11:07

Re: "Великоханьский пахарь"...

>
>Смысл сомнений вот в чём.
>Подаётся объемный материал на трудно проверяемую и малоизвестную тему - Китай. Ссылки на токости ихнего восприятия мира и т.д.
>Но непонятно , а при чём здесь наша национальная концепция КМГ.
>ИМХО должно быть иначе - главное всё же отчественное, а Китай и США как дополнения.

я просто одновременно решал (решаю) несколько задач, в том чсиле "догоняя ушедший поезд", но проблема едина. Измерение параметров и управление (от геополит. и стратегического до метсного и лоакльного, от экономики и милитарии до культуры и образования етс) на такой их основе.
И развернуть ее (проблему)можно было по ходу, что вызвано наличной ситуацией. Я там писАл про то что "такое срочно нужно в России", вот блин просто яичко к хрстову дню - сегодняшний Эксперт

Политический атлас Мира
. Там топовые три статьи о проекте. и еще Сурков (по-моему, в близкой связке)

http://www.expert.ru/printissues/expert/2006/43/ot_imperii_k_globalnomu_kondominiumu/

>Можно иначе вопрос поставить.

разумеется, но расклад диктуется обстановкой. Я не в вакуум бросаю некие крики

>Допустим некто - ученик П. Кузнецова и Э. Ильенкова , подробно изучавший марксизм, Милова и т.д. Если он скажет , что опираясь на этот фундамент можно построить оригинальный (и указать в чём оригинальный в отличии от геополитики и скажем марксизма) подхо, то я его послушаю. А когда автор главной темой делает Китай рассказывать я могу его воспринять лишь как источник интересных ссылок , информацию к размышлению , не более.

теперь по смыслу ясно в чем русло претензий. По содержанию - "Китай" ( и их методололгия, в том чсиле замешанная на нац.особенностях, восходящих в т.ч. к великоханьскому пахарю, важней всех, они работают с 1980г и всё отладили. На матрице КМГ (на двух ваиантах). В США совсем иное дело.

Ты кроме самого Эксперта и Суркова ворлдкризис сегодня почитай. Странника про построенную ДСП модель для Суркова в ИПМ и "сверку" по 4м координатам

Боже ж мой, как оказывается тесен это мир...просто обалдеть.

Извини зха фрмагментарность, посмотри плиз и давай в темпе обсудим не то, КАК писать, а то, ЧТО ЭТО ТАКОЕ ( у сурковцев и у меня)

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	17.11.2006 20:39:22

"Мощностные атрицы геополитических стратегий." Нужна подмога по китайской физике

Материала и мыслей набралось на вторую, резюмирующую и концептуальную часть исследования с названием типа первой части заголовка. "Убью геополитку". Все оказалось чрезвычайно актуально, важно, и проч и проч. "Опять нас кругом дурили" это только часть дела.

Прошу попробовать откомментировать . Физики и технари тут есть?

Если коротко, по китайски "ли" - иероглиф похож на плуг - это (физиечские)силы,напряжение. Термин в КМГ по-китайски звучит как "голи" - "го" не знаю, видимо,совокупный,комплексный,"в сборке".

теперь текстик Девятова(по рекомендации Хазина - из лучщих военных китаистов,там целая команда,на их сайте,горячо рекомендую)

http://www.libforum.ru/msg.phtml?v=1974372

Из протоколов Серафимовских мудрецов. Любопытно, черт возьми :-)

12/04/05 12:34 Сообщение от Квакш

А.Н.Привалов:

Действительно, если проект измеряется в денежных единицах, то и потери в денежных. Если в головах, то и потери в головах.

А.П.Девятов

О китайском проекте (поскольку о нем, хотя китайцы и не скрывают его, никто не говорит). Такой проект есть, он имеет срок. Начался в 59-м году, закончится в 2019 г. -- 60 лет, разбит на три поколения по 20 лет. Это фаза "Малое процветание". Средняя часть волны, между хаосом и великим единением.

Название проекта - "Социализм с китайской спецификой" -- это в европейских языках. В иероглифических смыслах - "союз кланов вокруг престола предков или алтаря земли и злаков с оттенками цвета срединного государства" (желтый, синий и красный) - таковы иероглифические смыслы, переведенные как "социализм с китайской спецификой". К 2019 г. совокупная мощь Китая будет самой большой в мире.

Методология проекта опирается на закон перемен, известный с допотопных времен, от императора Фуси. Смысл методологии - не в противоположностях, не в борьбе противоположностей, не в диалектике, а в переменах, в связке трех сил. Китайцы замечательно знают свою методологию и давно рассчитали часть волны, в которой находится Китай и остальные, окружающие срединное государство, центры сил. Начинал проект Мао Цзэдун, чья теория -- деление мира на три части -- названа величайшим вкладом в марксизм-ленинизм.

У китайцев политика, экономика строятся по методологии "мы сами, наши союзники и наши противники". При этом интересы "мы сами" и интересы союзников - это разные интересы. Как и в физике, сила понимается не только как некоторое напряжение, но и как демпфер поглощения чужой активности, вбирание в себя и удерживание. В 59-м году начался большой скачок. Это была часть проекта "политика трех красных знамен".

Китайцы выиграли в первой части своего проекта -- с 59-го до 79-го -- это 20 лет. Мао начал в 59-м. В 79-м началось программа Дэн Сяопина - то, что называется модернизацией --. В 69-м был рубеж регулирования -- конфликт на Даманском. Смысл - полностью дистанцироваться от социалистического лагеря и стать самостоятельным центром силы, демпфером. В 79-м году раскручивалось то же самое. Как демпфер поглощения, Китай стал вновь получать военные технологии от Советского Союза и от России, и общие технологии -- от Америки. В 89-м опять рубеж регулирования -- события на площади Тяньаньмынь. В 99-м начался нынешний период. Триумф должен состояться в 2019-м году -- так сказано XVI съездом КПК.

Китайцы с 59-го года и до сих пор были демпфером поглощения; два других центра силы были активными. Фазовый переход должен состояться в 2009-м году -- китайцы станут активными. Россия уже пассивна, а к этому времени и Америка должна быть пассивна. Закон действует в связке трех сил: две активны -- выигрывает пассивная; одна активная, две пассивные -- выигрывает активная.

Что делать России? Видимо, не допустить того, чтобы китайцы были одной активной силой. Тогда сама Россия, став демпфером поглощения, начнет тянуть на себя активность, энергию в виде ресурсов, золота.

Китайцы, конечно, знают: чтобы их проект выигрывал, нужно, чтобы Россия по инерции была активной, пока американцы не развалятся. В настоящий момент единственная активная сила -- американцы, Россия в действительности пассивна. И китайцы, хотя уже в общем-то подошли к тому, чтобы быть активными, по инерции изображают пассивность. Когда Америка подойдет к пассивности, тогда и китайцы перевернут свою политику соответствующим образом.
А.А.Шаравин

Рассуждаю просто как русский офицер. Реальной на ближайшие 20 лет для меня все-таки является китайская страшилка. Американцы за каждого своего убитого проливают слезы. Китайцы не будут разбираться по поводу тысяч или миллионов погибших своих солдат.

Что мы будем из себя представлять через 15 лет, если заранее не подумаем, как парировать китайский проект и угрозы, от него исходящие?

Каждый из обсуждаемых проектов для нас в той или иной мере потенциальная угроза. Китайский, на мой взгляд, самый опасный.

Зверь, который долго, упорно и тихо готовится, маскирует свои возможности (это тоже входит в их программу) -- это самое страшное. Поставляем им самолеты боевые. К каждому самолету требуют 2-3 запасных двигателя. Можно им сказать: "Мы же друзья, когда вам понадобятся запасные двигатели, поставим!" Значит, эти двигатели будут против нас работать.

Сможем ли противостоять в одиночку китайскому проекту? Думаю, нет. Меня трудно заподозрить в любви к американцам, но это неизбежный наш выбор. Нужно сделать американцев своим партнером. Думаю, они готовы - сами страшно боятся китайцев. В американской элите бытует мнение, что все равно придется воевать с китайцами - в ближайшей перспективе, или допустим, в перспективе 10 лет. И конечно, они хотели бы сделать это чужими руками, - нашими.

Мне бы хотелось обратного. Пусть американцы втягиваются, пусть их базы размещаются по периметру Китая и канализируют этот самый китайский проект в сторону от нашей Сибири, от нашего Дальнего Востока.

Проблема - наши внутренние неустроенности. Наш истеблишмент, силовая составляющая государства неуклюже реагировала на происходящее в Ираке -- не могла правильно оценить угрозы, сроки. Занималась пропагандой, а не реальной оценкой ситуации. Пропагандой должны заниматься не люди в погонах. У нас же они рассказывали сказки про месяцы войны.

Десять лет для реформирования силового сектора потеряны. Если так продолжится, сами парировать никакие угрозы не сможем. Технологии реформирования силового блока -наиболее важный момент. Это кандалы на ногах государства. У нас достаточно прилично развивается экономика, общество, а армия, милиция, все силовые структуры остались советскими. И слава Богу, что они не выступают против этой системы.

Чтобы Россия могла осуществлять свой проект, необходимо формирование силового кулака, соответствующего угрозам, которые у нас в перспективе могут быть. У нас же в военной доктрине нет никаких противников, потенциальных угроз -- это все стыдливо замалчивается.

Соответственно, и армию делаем - непонятно для чего нужную. Точнее - прежнюю пытаемся переодеть- переформировать. Ещё миф создали, что если всех на контрактную основу, то и армия нормальная будет. Силовой составляющей государства отдельное заседание надо посвятить.

В.Т.Третьяков

Мы говорим о судьбе России среди мировых проектов. Но русского проекта нет!

Наличие проекта определяется наличием ресурсов. Нет ресурсов - нет проекта.

Нам надо оглянуться назад. В настоящем нет ничего, вперёд смотреть страшно - кругом враги. При таких границах как у нас, стояние на месте - это отступление.

Чем русская экспансия отличалась от всех остальных? -- космополитизмом. Интернациональный проект, затратный для самой метрополии, отчасти благотворительный. И наибольших, чрезмерных масштабов проект реализовывался под знаменем коммунизма.

В чем привлекательность коммунистической идеи? Первое: это интернациональная идея, она снимает межнациональные противоречия, вокруг которых сейчас во многом все крутится. Второе преимущество: это христианская идея. Тут можно отдельно развивать, как под эту идею подверстать Союз Европы. Ну, и еще целый ряд деталей. Пункты, которые я сейчас суммирую, ставят на свои места все технологические задачи, как-то: -- какая армия нам нужна, сколько оружия, для чего.

Ясное дело, что территорию нужно заселять, она мало населенная. Откуда взять новое население, если сами рожать разучились? Изо всех стран, где есть русскоязычное население, и т.д. и т.п. Тут все абсолютно выстраивается.

Да, традиционалистская получается идея, даже ретроградская. Но ничего иного, кажется, мы не придумали. Вывод: есть сила готовая: партия под названием "Коммунистическая партия", соединение которой с официальной властью и провозглашение в несколько обновленном виде коммунистической идеологии и главной идеологии государства и дает ответы на все вопросы, стоящие перед страной, и совершенно четко обрисовывают русский проект.

Никаких новых идей, намеков на идею применительно к этому русскому проекту я не слышал. Всё о чем-то говорят, но самое конструктивное -- лечь под американцев плашмя, в стойку какую-то встать или на колени. Я рад был в любую позу встать, но дайте проектную позу, чтобы...

А.А.Кокошин:

Проект, каким он обсуждается здесь, -- это сверх-долгосрочная задача. И в соответствующей системе координат, о чем убедительно говорил Андрей Петрович по китайскому проекту. Действительно, в официальных документах съезда КПК, не говоря про закрытые материалы, очень хорошая, красивая этапность, всё убедительно, все получается, они даже перевыполняют план по темпам экономического роста.

Все мои бывшие коллеги по правительству, споря со мной, предрекали Китаю крах - в 1992-м, когда Гайдар всё начинал, в 94-м, и в 95-м, когда Немцов стал первым вице-премьером: вот-вот в Китае всё закончится. Так что китайский проект -- действительно удивительный феномен сверхдолгосрочного плана, с определенной этапностью. Он в известной степени может быть для нас моделью и эталоном.

Но есть и другие проекты. Существует индийский проект, но он лучше спрятан. Китайцы на съездах вынуждены принимать соответствующие публичные решения. Индийская технократическая элита оформила этот проект с конца, по крайней мере 60-х годов. Индусы работают тихо, но очень стабильно.

В 90-е годы сократили разрыв с США только китайцы и индусы. Об этом у нас неприлично говорить. Я не поднимаю этот вопрос, обязательно его пытаются наши интеллектуалы задавить: если в начале 90-х США и ЕС были на равных по объему ВВП, то за 90-е годы Европа процентов на 20-25 просела по отношению к США.

(Безусловно, есть "коммунистический" проект, и Виталий Товиевич по нему прошелся, надо еще посмотреть. В нем есть масса привлекательных сторон и он продолжает жить).

М.В.Хазин

-- Андрей Афанасьевич, вы сказали, что советская модель была не совсем дурной, только очень затратная, не потянули. А потом пришли к тому, что в центре сохранения суверенитета должна стоять армия и вооруженные силы. Означает ли это, что Россия должна превратиться в страну военных поселений, экономика должна строиться от ВПК, а все остальное в интересах ВПК? Это очень логично и очень похоже на правду.

А.А.Кокошин:

Я специально утрировал. Конечно, даже в образовании есть позиции, связанные с суверенностью. Но площадка, с которой уже нельзя отступать, - все-таки суверенность в военной сфере. Последние события должны лишний раз всем об этом сказать.

Вспомним Фрунзе. Он, я считаю, покрупнее фигура, чем Столыпин. Провел радикальное сокращение Красной Армии. После гражданской войны в ней было 1 млн штыков, 100 тысяч сабель, - а вот едоков, паёк получало 5.5 млн.! Тухачевский шел на Варшаву, - не могли 20 тысяч набрать подкрепления, а за спиной стояла 5-миллионная армия. Фрунзе эти 5,5 млн сократил до 560 тысяч, и эту численность СССР держал 10 лет. Высвободил гигантский ресурс, иначе бы никакой индустриализации не было. Про нынешнюю армию говорю.

Не нужно военных поселений, не нужно гигантской армии. Нужны вооруженные силы с расчетом на длительную перспективу. Сегодня, скажем, максимум 700 тысяч. А лет через 15 понадобится, может быть, 3-4 млн. Но разворачивать их надо на совершенно новой технической базе. Вот в чем пафос моего "милитаризма".

К.В.Ремчуков:

Проект "Россия" (СССР, Российской империи): явились его неудачи следствием реализации чужих проектов? В проекте "Китай" Россия занимает какое-то место? Колонизация территории, допустим? Проект США или Запада в целом по отношению к СССР, расчленение Союза? Мое предложение: - исследовать компоненту: место России в чужих проектах.

А.Н.Привалов:

Тут проблема двусторонняя, и обе стороны очень важны. И наша роль в их проектах и их роль в нашем.
....

====
приложэниэ
Еще несколько текстов "военных китаистов"

Историческая гостиная
Опора на незамутненные истоки
20.08.2005

Андрей Петрович Девятов, КИТАЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ КАК ФЕНОМЕН МИРОВОЙ ИСТОРИИ, ч. 2

Ханьские императоры этого периода: Вэнь-ди (179-157 до Р.Х.) Цзин-ди (156-141 до Р.Х.) и У-ди (140-87 до Р.Х.) являют образец конфуцианского добродетельного правления. Вэнь-ди начал с того, что объявил всеобщую амнистию, смягчил наказания, а телесные отменил, щедро наградил многих и особенно выделил неимущих, вдов и сирот, бедных и одиноких, а также стариков старше восьмидесяти, которым были пожалованы шелка, рис и мясо. Сам покаялся, скорбя о несовершенстве правления, и даровал каждому право выступать с критикой в адрес самого высокого начальства. В 166 г. до Р.Х. он отменил земельный налог, заменив его пошлиной с торговли и подушными податями. В неурожайные годы были сокращены расходы двора и открыты казенные амбары для поддержки голодающих. Цзин-ди также демонстрировал милосердие, упорядочивал администрацию, урезал удельных князей в пользу народа, умиротворял внешних врагов (сюнну). При У-ди конфуцианство стало сознательной прагматической цивилизационной основой жизни китайцев. Резко увеличилось население страны, достигшее 60 млн. человек. Хозяйство процветало. В порядке были дороги. У-ди (смысл имени «владыка идущий вслед древним героям») восстановил введенную ещё Цинь Шихуаном госмонополию на соль, железо, вино, чеканку монет и наполнил казну. Окончательно ликвидировал уделы, а вместе с уделами и прослойку наследственной знати, склонную к мятежам. Начал функционировать Великий шелковый путь, транзитом доходивший до Рима. Ученые «боши» составили теорию управления империей. Со смертью У-ди страна впала в затяжной кризис.

Здесь примечательно, что в 1 - 5 году по Р.Х. «чудесным образом» произошел переход благополучия жизни китайского общества с небесной волны на земную (на рисунке с правой волны на левую). Тогда же в 4 г. по Р.Х. в китайском календаре ввели счет по шестидесятилетним циклам, которые как маскировочная сетка наложились на солнечно-лунные круги календаря ханьского У-ди «Тайчу» (где первый астрономический месяц начинался от зимнего солнцестояния). Примечательно, что в Срединном государстве этот сдвиг произошел аккурат после того, как на Средиземном море волхвы оповестили о Рождестве Царя Иудейского (Первое пришествие на Землю Бога-Слова, воплотившегося в Иисуса Христа).

В древлеправославном летоисчислении 1-й год от Рождества Христова был 5500 год от Адама (скрытая суть – 1), который после шести дней творения жил в райском саду на Земле. По признакам там же находилась и страна бессмертных, из которой ещё до потопа вышел Фуси. Библейская расчетная дата потопа в Месопотамии – 2355 год до Р.Х. (Л.Гумилев). Китайский календарь традиционно начинается с 2698 года до Р.Х. А Фуси по легендам жил в 2852-2737гг. до Р.Х. Иными словами китайская и библейская цивилизации с разной системой координат Центра имеют примерно одинаковый исторический кругозор и с этим масштабом соизмеряют свои деяния.

Переход несущей волны китайской истории в 1-5 годах по Р.Х. символически происходил из желтого цвета в красный и ознаменовался тем, что в условиях торжества добродетели (демографический взрыв) общее благополучие страны свалилось в стагнацию с ослаблением централизма и утратой обществом порядка. На этом историческом фоне власть в стране захватил Ван Ман, регент при малолетнем императоре Ин-ди. В 8 г. Ван Ман провозгласил себя основателем новой династии Синь (смысл имени «обновление»). Став императором, он суровой рукой, открытыми репрессиями и конфискациями провел болезненные реформы земельных отношений (в том числе объявил госсобственность на землю), ликвидировал частное рабство, укрепил потерявшие силу государственные монополии на вино, соль, железо и даже кредит. В массах поднялось недовольство реформами в сторону жесткой централизации власти, что привело к восстанию «краснобровых», и в 23 году Ван Ман был убит. Однако дело восстановления порядка было уже сделано, и после реформ Ван Мана наступило время гармонии и спокойствия в начале второго периода «малого процветания» восстановленной династии Хань (одно из самоназваний китайцев по смыслу связанное с аналогией звезд Млечного пути с людьми Срединного государства) .

Таким образом фазовый переход несущей волны китайской истории, совпадает с Первым пришествием на Землю Христа Спасителя. И правление династии Синь делит династию Хань почти ровно пополам на Западную Хань (202 до Р.Х. – 8г) и Восточную Хань (25-220гг.). При этом из длины волны двойной спирали китайской истории не выпало ни года. Не нарушилась и частота подъемов и падений благополучия жизни китайцев. Но фаза несущей волны при переходе сдвинулась на пять поколений, и на династию Хань пришлось два периода «малого процветания».

Известная гробница князя начала династии Западная Хань «Ма-ван дуйму» находится в районе г.Чанша. Здесь при раскопках в 1973 году был найден древний экземпляр «Книги перемен» с третьим, нигде ранее не отмеченным, «мавандуйским» порядком расположения штрихкода перемен, объяснения которому пока нет. Ныне это оригинал вообще самой древней книги. Известная гробница гуна династии Восточная Хань «Дабаотай» с окаменелой колесницей и лошадьми раскопана и открыта для посещения в районе Фэнтай на юго-западе Пекина.

Что же касается книг, то во избежание новых потерь, со времен династии Хань важные тексты стали высекать на каменных плитах, а принципиальные тексты на каменных стелах. Тогда обычные тексты еще вырезали на бамбуковых дощечках и книги представляли собой их связки. Это было до изобретения китайцами бумаги и книгопечатания (появилось лишь вVI веке).

Ныне библиотека старинных текстов, высеченных на прямоугольных каменных скрижалях со сторонами, как правило, 1 на 2 чи (примерно 33 на 66 см) и толщиной в один цунь (примерно 3 см) хранится на полках в буддийском монастыре Юньцзюсы, 68 км юго-зап. Пекина. Каменные стелы, покоящиеся на спинах каменных черепах, ныне, в зависимости от тематики высеченных на них текстов, в связи с монументальностью, по разделам сосредоточены на охраняемой территории различных монастырей и храмов. Конфуцианские, например, в храмах Конфуция в Цюйфу, Пекине и других. А большинство, относящиеся к истории христианства – в буддийском монастыре Цзиньщэнсы на западной окраине Сианя и в храме Утайсы в Пекине.

Желтый период «великого единения» в царствование династии Восточная Хань венчает пришествие в 184 году (рубеж 60-летних циклов китайского календаря) так называемого «желтого» неба. В этот год в стране началось народное восстание «желтых повязок», ратовавшее за достижение крестьянского идеала всеобщего равенства и единения в упрощенно организованном социуме, свободном от давления со стороны бюрократии. Идеи «великого единения» в равенстве нашли своё отражение в трактате «Тайпинцзин» многочисленного и политически активного даосского движения «Тайпиндао» (Путь всеобщего благоденствия). Символом этой эры «всеобщего спокойствия и единения» и выступал желтый цвет.

С восстанием «желтых повязок» цикл китайской истории сорвался в очередной период хаоса. Хаос охватил империю в конце правления династии Хань и продолжался в так называемое «Троецарствие» четыре поколения.

Преодоление хаоса связано с именем Цао Цао. Он вошел в историю как тип национального злодея, весьма умелый политик, диктатор-интеллектуал, поэт, блестящий полководец и дипломат, спаситель агонизирующей в мятежах конфуцианской империи. В тот период хаоса население Китая сократилось больше всего – на три четверти (с 60 до 16 млн. чел). Цао Цао сделал ставку на безжалостную силу и именно с помощью силы преуспел, усмирив восстание «желтых повязок» и объединив северную часть страны (с 216г).

Хоть и в ореоле тирана Цао Цао, как и Цинь Шихуан победоносным насилием усмирив хаос, приобрел ни с чем не сравнимое национальное величие. После смерти Цао Цао был почтительно признан потомками основателем новой династии с посмертным императорским именем Вэй У-ди (возвысившийся владыка, идущий вслед древним героям). При жизни Цао Цао формально был высокопоставленным чиновником и прижизненное строительство гробницы ему не полагалось. В хрониках значится, что он был похоронен скромно, где-то в районе нынешнего города Ханьдянь провинции Хэбэй. Его сын Цао Пэй в 220 году низложил последнего ханьского императора и объявил себя первым императором новой династии Вэй, со столицей в г.Лоян. Однако политическая нестабильность, распри и губительное противостояние трех государств Вэй, У и Шу продолжались еще 60 лет.

Третье «Малое процветание» централизованной страны выпало на пришедшую на смену «Троецарствия» династию Цзинь (265-420). Предворял этот период, как всегда на одно поколение, основатель династии Сыма Янь (265-290), правивший с императорским именем Цзинь У-ди (продвинувшийся вперёд владыка, идущий вслед древним героям) .

Главной добродетелью новой династии было введение системы казенных наделов, надолго упорядочившей извечные проблемы аграрных отношений в Поднебесной, а также китаизация буддизма. К середине 4 века число монастырей увеличилось в десять раз и достигло 1800 с 24 000 монахов. Китайский буддизм соединился с культом предков и вобрал весь пантеон древних. Был введен культ Будды грядущего Майтрейи (цвет красный), с ожиданием всеобщего благоденствия и равенства женщин.

Период «Великого единения» и очередной хаос пришлись на смутные времена Южных и Северных династий.

Очередное преодоление хаоса и воссоединение страны произошло опять силой. Сделал это военачальник севера Ян Цзянь, ставший с именем Вэнь-ди (Просвещенный владыка) первым императором новой короткой династии Суй (581-618). Повторяя фазу Цинь Шихуана, он безжалостно подавил сепаратизм. Беспощадно расправившись с местной знатью, провел реформы в торгово-ремесленных делах, упорядочил учет населения, заложил основу института экзаменов на занятие должностей чиновниками, нормализовал транспортную связь центра с периферией (был сооружен водный путь с Юга на Север - Великий канал). Как и империя Цинь Шихуана «Цинь», империя Ян Цзяня «Суй» была короткой – одно поколение. При Суй в Поднебесной произошло очередное резкое сокращение населения.

Четвертый период «малого процветания» пришелся на начало правления династии Тан (смысл имени «величественный») и связан с именем второго императора династии Тай-цзуна (626-649). Его гробница доступна к посещению в районе г.Сиань. Это был мудрый и властный правитель воплотивший в своей деятельности учение «о гармонизации государства ради блага народа». Тай-цзун (смысл имени «великий патриарх») почитается в китайской традиции как «образцовый император», построивший на месте предшествовавшего хаоса и мятежей социальную гармонию. Сделано это было за счет переноса принципа природной гармонии (ритма и меры «золотого сечения») на общество и государство. В «малое процветание» при Тай-цзуне и его последователях был осуществлен грандиозный поход на запад против каганата тюрок, увенчавшийся установлением полного контроля над Великим шелковым путем до «Сиюй» - западной границы (ныне «Синьцзян» - новая граница). На востоке была завоевана страна «утренней свежести» (Корея). Китайские наместники пришли в Тибет («западный кладезь») и Северный Вьетнам («Аньнань» – умиротворенный юг). Культурный, политический и экономический взлет Танской империи через «малое процветание» и «великое единение» продолжался восемь поколений до 859 года – начало крестьянской войны, восстаний и бунтов. В 881 году повстанцы вступили в столицу Чанъань (ныне Сиань). Последовавший Хаос «Пяти династий» с резким сокращением населения, сотрясал страну четыре поколения до 960 года.

Благоденствие пятого периода «малого процветания» пришло в Срединное государство с воцарением династии Сун и последовательно продолжалось в «великом единении» до нашествия монголов в 1209 году. Гробницы семи императоров династии Северная Сун находятся в районе г. Гунъи пр. Хэнань. А шести императоров династии Южная Сун – в районе г. Шаосин пр. Чжэцзян.

Нашествие пришлось уже на следующий «период хаоса», когда на севере страны раздельно существовали воевавшие друг с другом и с Сунами «Некитайские династии»: Цзинь – чжурчженей, Ся – тангутов, Ляо – киданей. Чингисхан силой покорил всех, и китайцев и не китайцев. В 1215 году Чингисхан, разбив чжурчженей, овладел Пекином. В 1218 году присоединил земли Западного Ляо и вышел к Хорезму. В 1227 завоевал Западное Ся, причем тангуты были вырезаны почти полностью. Возвратившись домой из этого похода, Чингисхан умер. Холм его невскрытой гробницы находится в степях Внутренней Монголии в 185 км сев-зап. г.Баотоу и доступен к внешнему осмотру. Ожесточенные завоевательные войны монголы вели до 1280 года, на юге вышли с границам Дайвьета, подчинили себе Тибет. Поднебесная была страшно опустошена, но вновь объединена под властью централизованного государства – династии Юань (с иероглифическим смыслом «первоначальное творение мира»). Первым императором династии Юань с именем Ши-цзу (родоначальник поколений) стал внук Чингисхана Хубилай.

Если же говорить о фазе исторической волны, то Чингисхан, усмирив хаос в Поднебесной, повторил Цао Цао. Как и Цао Цао, Чингисхан вошел в историю Китая с образом свирепого диктатора-мудреца правившего ровно одно поколение на излете энергии периода «великого единения» сорвавшегося в хаос. Цао Цао диктаторствовал 28 лет (с 192г. и до смерти в 220г.). Чингисхан – 21 год (с 1206 и до смерти в 1227г.). Между ними точно шесть витков спирали – 36 поколений, 1008 лет! Оба лишь после смерти были названы основателями новой династии, соответственно, Вэй и Юань. Царство Вэй еще три поколения двигалось на юг, покоряя сначала царство Шу, а затем У (Троецарствие, 220-280). Монголы же еще три поколения покоряли царства Цзинь, Ся и Южное Сун (1209-1280).

Шестой период «малого процветания» достался китайцам уже при приемниках Чингисхана. Только начиная с четвертого императора династии Юань Жень-цзуна («гуманный глава рода», 1312-1320) были сломлены кочевые традиции и сопротивление монгольской знати, в государстве восстановлены конфуцианские нормы жизни, поборы заменены налогами, вновь введены экзамены на занятие государственных должностей, вернулся престиж образования и традиционной китайской медицины, возобновлено составление исторических хроник. Произошло возобладание и даже торжество позиций китайской культуры над военным могуществом варваров-завоевателей. Наконец, некитайское иго «северных варваров» (чжурчженей, киданей, монголов) было окончательно свергнуто восстанием «красных войск». «Красные войска» состояли из приверженцев ревнителей «Будды грядущего» и «новой счастливой эры». Символ пришествия Будды грядущего - Милофо (Майтрейи), а вместе с ним и эры всеобщего счастья и благоденствия, – красный цвет.

По фазе цикла это повтор обращения общественного сознания китайцев к Будде грядущего при династии Восточная Цзинь (316-419) со столицей в Нанкине. Тогда исконные китайские земли также захватили «северные варвары» (гунны, сяньбийцы, тобийцы). Китай пережил трагедию национального масштаба. Буддизм с его этикой равенства людей и всеобщего сострадания играл интегрирующую роль, давал личный душевный покой, стимулировал сопротивление захватчикам со стороны тайных обществ и красных повстанцев. Между этими взлетами буддийского духа «широкого пути спасения» в райском царстве «чистой земли» точно шесть витков спирали.

Командование «красными войсками» с 1355 года принял сын крестьянина, бродячий монах Чжу Юаньчжан. В 1368 году он с императорским именем Тай-цзу (великий родоначальник) основал новую династию Мин (смысл имени «светлая»). При Тай-цзу в империи утвердилась «просвещенная деспотия» основывающаяся на представлении о необходимости могущественной императорской власти, опирающейся на общины со сменяемыми старостами, освобожденные от гнета имущественного неравенства. Тай-цзу, ставший одним из наиболее славных правителей в истории Китая, обрушил гонения на окружавших его сановников. Он считал, что чиновничество склонно к коррупции и в служебных преступлениях неспособно донести до народа, о благе которого искренне радеет правитель, истинную волю императора. Масштабы репрессий против бюрократии во времена Тай-цзу были беспрецедентными в китайской истории – пострадало не менее 40 000 чиновников. Социальным противовесом бюрократии стал саморегулируемый людской потенциал: общины наделённых землей крестьян, связанных круговой порукой в исполнении государственных обязательств. Государство, став верховным собственником земли и подданных, составило земельный кадастр и подушные реестры, на основе учета ввело справедливое общинно-клановое отбывание повинностей и пропорциональное налогообложение. Это был венец шестого «малого процветания».

Гробница Тай-цзу, внесенная в список мирового наследия, находится на горе Цзыцзиньшань близ Нанкина (южная столица).

Период «великого единения» власти и народа в добродетели покрывает пять поколений царствования династии Мин. За это время население Китая резко выросло, достигнув 150 млн. чел. Начинает этот период император Чэн-цзу (славный предок) с девизом царствования Юн-лэ (1403-1423), перенесший столицу назад на север, в Пекин. Юн-лэ (долгая радость) был достойным правителем: при нем росли города, строились дворцы и храмы (в том числе Пурпуровый запретный город и храм Неба в Пекине); ирригация и такие культуры как батат и арахис дали прирост продукции земледелия; развилось шелкоткачество и производство фарфора; была составлена энциклопедия «Юнлэдидянь» в 11095 томов. В 1405 году Китай избежал вторжения Тимура на западе и сам вторгся во Вьетнам на юге. В период между 1405 – 1433 гг. под руководством Чжэн Хэ было предпринято семь дальних морских походов к берегам Малайи, Суматры, Явы, Индии, Цейлона, Персидского залива (всего более 30 стран Азии и Африки).

Осознавая опасность для центральной власти сепаратизма и заговоров родни, имущественно опирающейся на наследственную удельную систему клана императорской семьи, Юн-ле отказался от этой системы, а в делах управления стал опираться на евнухов, как наиболее лояльную группу приближенных ко двору. Со смертью Юн-ле фаза благополучия в стране сменилась упадком, а временщики из числа евнухов у кормила государственной власти стали бедствием добродетельной жизни империи. Их вопиющий непрофессионализм, безудержное казнокрадство и мздоимство никак не способствовали гармонии и богатству державы. В 1498 году оппозиционному ученому чиновничеству удалось добиться свержения коррумпированной придворной клики. В 1506 году были начаты реформы, оздоровившие политическую и экономическую жизнь страны на основе конфуцианских канонов.

Срыв же династического цикла в очередной хаос начался в первой четверти 16 века. Показателями кризиса как всегда были стихийные выступления народа против властей, безудержная коррупция и политическая борьба, развернувшаяся при императорском дворе. Кроме того, впервые проявилась европейская экспансия. В 1557 году на территории Китая появилось первое владении европейцев – португальская колония Макао. В 1583 году Ватикан прислал в Пекин миссионера-иезуита Матео Риччи. Это было на следующий год после введения в Европе в 1582 году григорианского календаря. В угоду западному рационализму и астрономической точности новый стиль потерял гармоничность юлианского календаря, имеющего в основе счисления цикличность и ритм. Задача миссии состояла в том, чтобы перенести в Поднебесную европейскую хронологию. Матео Риччи вполне преуспел: он умер в 1610 г. будучи во главе императорской астрономической комиссии по исправлению календаря. В 1624 году голландцы заняли Тайвань.

Народное восстание 1628-1644 годов вконец расшатало государство. Под ударами изнутри династия Мин пала. Когда вождь повстанцев Ли Цзычен в апреле 1644 года взял Пекин, последний минский император повесился на дереве в дворцовом парке «цзиншань».

По фазе цикла шестой период «малого процветания» при династии Мин повторил первый период «малого процветания» династии Западная Хань. И минский император Юн-лэ точно повторил фазу ханьского императора У-ди.

Примечательно, что здесь именно в полных периодах, а не витках, проявилась пятерка, как стойкий цивилизационный признак китайцев.

Знаменитые 13 гробниц династии Мин «шисаньлин» находятся в уезде Чанпин, 37км. сев-зап. Пекина.

В обстановке полного хаоса государства, многолетней внутренней смуты и национального предательства началось вторжение маньчжуров, которые и усмирили китайский хаос силой, затратив на это одно поколение. Усмирение хаоса стоило огромных жертв: численность населения в стране сократилась на несколько десятков миллионов человек и в 17 веке вряд ли превосходила 100 млн.

Маньчжурские племена были потомками чжурчженей и обитали на северо-востоке за китайской стеной. В 1616 году видный военачальник маньчжуров Нурхаци объединил племена и основал династию поздняя Цзинь. А его сын и приемник Абахай в 1626 г. провозгласил государство Цин (смысл имени «чистое»), став его первым правителем. Их гробницы находятся на родине в районе г.Шэньян и доступны для посещения.

По фазе цикла Нурхаци точно повторяет нашествие чжурчженей тремя витками спирали (18 поколений) ранее. Так, в 1115 г. вождь одного из племен Агуда провозгласил себя основателем первого государства чжурчженей Цзинь («Золотое») и начал завоевательный поход в Китай. В 1127 году чжурчжени захватили столицу Сунов г.Кайфын. Сунский двор бежал на юг в Ханчжоу, где династия продолжилась как Южная Сун.

Весной 1644 года, опираясь на сильное войско, насчитывающее около 200 тыс. человек, маньчжуры двинулись на Пекин. Великая стена в результате предательства тогда ещё минского императорского командования была преодолена без боя. В мае маньчжуры выбили повстанцев из Пекина, и внук Нурхаци с девизом царствования Шунь-чжи (благополучное умиротворение, 1644-1661) был провозглашен первым императором новой династии Цин.

Начался седьмой период «малого процветания». Особый расцвет экономики и культуры пришелся на время правления второго императора династии Кан-си (процветающий и лучезарный, 1662 – 1723). При нем же пределы китайского государства значительно расширились. В 1683 году о. Тайвань был силой возвращен в состав Китая. В 1692 году к державе была присоединена Внешняя Монголия (Халка). Затем была покорена Джунгария и началось покорение народов Восточного Туркестана в Кашгарии. В 1720 году цинские войска заняли восточную часть Тибета, а политический контроль Срединной империи был распространен на все ближние окраины страны. При Кан-си в бассейне Амура впервые произошло соприкосновение Китая с Российским государством. Военным давлением Китай положил конец русским поселениям на левобережье Амура: в 1684-1686 гг. Албазинское воеводство было ликвидировано, острог сожжен, пленные казаки интернированы и отправлены в Пекин. В 1689 году, под угрозой применения военной силы со стороны Китая, в Нерчинске был заключен первый русско-китайский договор, определивший границу по верхнему течению Амура. Для России Нерчинский договор означал потерю обширных территорий, освоенных и заселенных русскими подданными в течение нескольких десятков лет. Со стороны же Китая Россия еще долго рассматривалась как окраинное государство, обреченное на признание гегемонии Срединной империи.

По фазе цикла второй император династии Цин Кан-си повторяет второго императора династии Тан Тай-цзуна. Между их царствованиями – шесть витков (36 поколений) спирали китайской истории.

Гробница императора Канси находится в комплексе «дунлин» (восточные гробницы), уезд Цзуньхуа, 105 км. сев.- вост. Пекина.

Третий император династии с девизом царствования Юн-чжэн (гармоничное и справедливое, 1723 – 1736) открыл период «великого единения», который продолжался пять поколений до 1864 года. При стабильности власти и неизменных ставках умеренных налогов произошел очередной демографический взрыв (показатель добродетели). К концу 18 века численность населения Китая достигла 300 млн., а в середине 19 века составила более 400 млн. человек. Фаза падения благополучия (нарушение гармонии и разорение богатства) внутри периода «великого единения» при династии Цин пришлась на время правления императора Цянь-луна (непоколебимое и славное, 1736-1796), а вершина взлета добродетели на время «Небесного государства великого благоденствия» (Тайпин тяньго, 1851-1864).

Падение благополучия государства при Цянь-луне ознаменовалось завершением китайской экспансии с сокрушительным поражением похода в Бирму (1768), разложением госаппарата коррупцией, безудержным казнокрадством, ростом бандитизма, антиправительственной деятельностью религиозных сект и тайных обществ, последующим династическим кризисом. В 1772 году началась и продолжалась двадцать лет компания правительственной цензуры по изъятию и редактированию книг, многие книги, особенно о борьбе китайцев с варварами, были запрещены и публично сожжены. Одновременно было выпущено в свет «Полное собрание произведений по четырем разделам литературы», работа над которым продолжалась 12 лет, и ряд значительных произведений прошлых эпох были возвращены из небытия. В частности была сделана копия с энциклопедии «Юнлэ дидянь» (к настоящему времени сохранилось менее 400 томов или 3,7% текстов).

Пик же добродетели пришелся на продолжавшееся пятнадцать лет мощное народное восстание за достойную жизнь и выразился в идее равенства у тайпинов. За годы восстания погибло 15-20 млн. чел. Но на подконтрольной тайпинам территории со столицей в Нанкине они отменили рабство, ввели равноправие женщин и равное распределение земли между общинами. В этом царстве уравнительных принципов и общественных кладовых деньги были упразднены. В тайпинских рядах были запрещены и сурово карались употребление табака и наркотиков, а также азартные игры. В 1864 году восстание было подавлено и «Небесное государство великого благоденствия» пало. В этот же год наступил 6-й цикл китайского календаря. Благополучие страны сорвалось в очередной хаос. На четыре поколения китайцев (1864 – 1977 гг.) пришлось время расстройства государства, развала хозяйства, поражений в «опиумных войнах», бессилия бюрократии защитить суверенитет державы, восстаний, падения Цинской династии, анархии и раздробленности страны под властью воюющих друг с другом «региональных милитаристов», иностранной оккупации, национального унижения, революции, гражданской воины и смуты в государстве.

По фазе цикла восстание тайпинов при династии Цин точно повторяет восстание «желтых повязок» и движение «Тайпиндао» при династии Хань. Их разделяют ровно пять полных периодов (60 поколений), причем по небесной (правой) волне двойной спирали. И тут и там те же самые идеи великого единения в чуждом конфуцианству всеобщем равенстве. И тут и там точное соответствие времени восстаний смене цикла по традиционному календарю. Примечательно, что последовавшие за обоими «великими благоденствиями» длительные периоды хаоса также точно повторяют друг друга (соответственно, междоусобица Троецарствия, и региональных милитаристов), но уже по земной (левой) волне.

Текущий момент и экстраполяция в грядущее

Последний период хаоса усмирил основатель Народной республики (суть «коммунистической династии») Мао Цзэдун. Его гробница занимает точку нынешнего центра Поднебесной на величественной площади перед «Воротами Небесного спокойствия» (Тяньаньмэнь) в «Северной столице» (Пекине). Девизом царствования Мао Цзэдуна можно считать лозунг «Освобождение и возрождение». По фазе цикла Мао через пять полных периодов точно повторяет основателя династии Цзинь Сыма Яня. Между началом их правления прошло ровно 60 поколений (1680 ± 3 года). Сыма Янь правил 25 лет (265-290). Мао Цзэдун – 27 лет (1949-1976). Сыма Янь заканчивал период хаоса постоянных воин Троецарствия, покорив царство У и объединив страну. И Мао Цзэдун закончил период хаоса «региональных милитаристов» в «великом походе» отвоевав территорию «китайской республики» у Чан Кай-ши. В деятельности Сыма Яня самым значимым была земельная реформа (все обрабатываемые земли из клановых стали казенными). И Мао Цзэдун останется в памяти поколений загосударствлением земель в форме Народных коммун в деревне. При Сыма Яне произошел идеологический подрыв конфуцианской доктрины: духовный вакуум заполнили даосизм и пришедший с запада буддизм (появился культ Будды грядущего с ожиданием всеобщего благоденствия). И Мао Цзэдун провел «культурную революцию» в головах китайцев, при этом китаизировав западный марксизм даосизмом и конфуцианством. Методологией марксизма выступает диалектический и исторический материализм, опирающиеся на закон борьбы двух противоположностей. Однако именно «теория председателя Мао Цзэдуна о делении мира на три части», опирающаяся на китайский закон перемен в связки трёх сил, после его смерти была объявлена Дэн Сяопином «величайшим вкладом в сокровищницу марксизма-ленинизма».

Примечательно, что как у Будды грядущего, так и у марксизма символ цвета – красный. Цвет же не есть что-то случайное, но всегда есть признак сущностного.

Из недавней истории четко известно, что концептуальными знаниями трех периодов в истории Поднебесной, вычлененных ещё ханьским мудрецом Дун Чжуншу, владел реформатор и мыслитель конца династии Цин Кан Ювэй (1858-1927). В своей государственной деятельности он стремился прекратить тогдашний хаос. Опираясь на подсказки прошлого, он подогнал периоды, разделив каждый на три фазы, и, опираясь на получившуюся «теорию трех эпох» и философию «великого единения», начал реформы. Однако обогнать свое время ему не удалось. Вдовствующая императрица Цы Си интригами быстро положила конец реформам, а Кан Ювэй бежал за границу. Усмирить хаос досталось Мао Цзэдуну. Судя по его стихотворениям, он, опять же в символической форме, отождествлял себя в усмирении хаоса силой и репрессиями и с Цинь Шихуаном и с Цао Цао и с другими тиранами прошлого.

Примечательно, что и отступивший на о. Тайвань Чан Кайши ещё в 50-е годы ХХ века от Р.Х. при выдвижении программы модернизации китайской республики на острове, в характеристике цели развития также использовал символический для сознания китайцев термин «малое процветание».

Дэн Сяопин же (девиз «модернизация и наращивание», правил с 1977 по 1989), как правитель, следующий в династии сразу за тираном, усмирившим хаос, вернул конфуцианские нормы в управление страной и открыто назвал свое правление началом «малого процветания». Это «малое процветание» выразилось сначала в увеличении валового внутреннего продукта в четыре раза (с 1979 по 1999 год). А также в возврате колоний: Гонконга (1997) и Макао (1999) в состав страны. На смену национальному унижению перед Западом пришло достоинство мировой державы.

Третье поколение китайских руководителей возглавил Цзян Цзэминь (правил с 1989 по 2003). Его девиз «стабилизация и выравнивание». А главная заслуга – разработка «великой инженерии» китайского проекта: доктрины «трех представительств». Власть представляет умных, богатых и весь народ. В руководстве страной она использует закон перемен, при этом активность богатых и активность умных при пассивном народе, как тяговый трехфазный электродвигатель, приводят в движение всю общественную жизнь страны.

Четвертому поколению руководящей группы «коммунистической династии» во главе с Ху Цзинтао (девиз «величие и достоинство») досталась задача ещё раз учетверить ВВП (с 1999 по 2019), вернуть Тайвань, «мирно освоить» ресурсы России и по совокупной мощи одолеть главного противника - США. В отношениях с окраинным миром Срединному государству с 2005 по 2009 год, как и во времена Кан-си, придется, используя закон перемен, стать единственной активной силой в любом наборе связок трех сил. Исходя из фазы исторической волны, нет сомнения, что поставленные задачи китайского проекта будут выполнены.

Со времени прихода к власти лидера «второго поколения» руководителей Народной республики Дэн Сяопина в истории Китая начался восьмой период «малого процветания». Имя «малое процветание» (сяокан) символическое для угадывания народом на неизреченном, подсознательном уровне, смысла времени реального благоденствия, нынешнему периоду китайской истории дал сам Дэн Сяопин. А цель государства в формулировке: «полное осуществление малого процветания» (пик подъема 2016 - 2019 г.) записана в решениях 16-го съезда КПК. «Полное осуществление малого процветания» состоит в том, чтобы к 2019 году по совокупной мощи превзойти любую из лидирующих стран мира. При этом должны быть обеспечены «гарантии жизненного пространства нации в стратегических границах», а сами стратегические границы Срединной империи должны быть перенесены за пределы национальной территории. Это означает, что Китай превратится в основную фабрику товаров и в главный рынок сбыта мировой экономики. Путем «мирного освоения» Китай заставит служить своим экономическим интересам потребные ему ресурсы чужих стран и народов. Тоннаж китайского торгового флота станет достаточным для контроля морских перевозок грузов международной торговли и демонстрации китайского флага во всех портах мирового океана. А постоянное китайское присутствие в околоземном космосе и на Луне позволит влиять на глобальную политико-экономическую обстановку.

Символически «восьмерка» в номере периода «малого процветания» означает, что это процветание будет самым плодотворным, богатство страны будет доведено до изобилия, успешность достигнет вершины подъема. В 2016 году у руля жизни страны будут стоять люди представляющие 72 поколение от фазового перехода с небесной на земную волну двойной спирали китайской истории. А 72-й номер поколения символизирует реализованную гармонию. Таким образом, ближайшее грядущее Китая по подсказкам фазы исторической волны будет аккумулировать до полноты созревания признаки богатства, гармонии и добродетели всех семи предыдущих подъемов «малого процветания». Во внешних делах 2016 – 2019 гг. должны ознаменоваться возвращением Тайваня в состав единого государства и утратой Россией своего суверенитета над частью территорий Сибири и Дальнего Востока. Это, наверное, произойдет с демонстрацией угрозы применения силы, как повтор 1683 года (ровно один полный период или 12 поколений назад в царствование Кан-си).

С завершением активной жизни китайцев 73 поколения от Р.Х.
(рубеж – 2044г.) закончится и гармония в государстве. По многим признакам произойдет возвращение в начало двойной спирали с переходом несущей исторической волны с земной назад на небесную. Целый ряд гармонических колебаний разных периодов сложатся со скрытой сутью числа «десять»: 19-й виток от первого Сына Неба Вэнь-вана, 28 подъемов и падений волны от первого формального императора Цинь Шихуана, 73 поколения от «обновления» волны при Ван Мане, 2044 год от Первого пришествия Сына Бога: (1+9)=(2+8)=(7+3)=(2+0+4+4)=10. А это означает, что «малое процветание» земной волны с переходом на небесную волну сорвется в хаос.

Ориентируясь на «пятерку», как стойкий цивилизационный признак китайцев, следует ожидать того же, что было пять полных периодов назад. То есть как и при династии Восточная Цзинь, правившей в годы потрясений «великого переселения народов», вполне возможно вторжение на территорию Китая с запада и с севера. Вполне возможно, что это вторжение будет не столько военным или экономическим, сколько духовным, более опасным для пяти устоем китайской души. Страна снова окажется раздробленной на отдельные владения и погрязнет в междоусобице и войнах. Некитайское вторжение в сознание китайцев и «вестернизация» жизни наверняка будут успешными в городах, однако «в отдаленных сельских и горных районах», где обитает основная масса китайцев, поднебесная суть китайского общества сохранится. Как это всегда было в периоды раздробленности при нашествиях кочевников с севера и запада, национально мыслящая правящая верхушка китайцев после долгих скитаний обоснуется на юге. А ориентируясь на число «19» как предел витков в двойной спирали, можно ожидать, что здесь же в хаосе потрясений состоится второе ниспослание Небом благой силы на своего Сына на земле (нового Вэнь-вана «Царя Просвещенного Небом»), и уже его последователи с «мандатом неба» вновь объединят Поднебесную на твердой основе ниспосланной благой силы.

----
Устои сознания, вид сверху
28.09.2005

Андрей Петрович Девятов, "ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА"
ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА

(продукт Академии небополитики®)

После завершения в 1991 году «холодной войны» с победой США над СССР и скрытым выигрышем Китая триумф победителя был недолгим. Фата-моргана однополярного мира, противоестественного биполярной природе вещей, продержалась лишь до 1997 года, когда совокупная мощь Китая, возросшая с переходом Гонконга под юрисдикцию КНР, подверглась так называемой «атаке международных финансовых спекулянтов» спровоцировавших «Азиатский кризис». Удары долларом США по валютам растущих экономик «азиатских тигров» привели к длительному «зализыванию ран» в Малайзии и Сингапуре, Таиланде и Южной Корее. А вот связка: народный юань/гонконгский доллар на фоне пережитых потрясений экономик малых стран и долгого японского застоя осталась в Азиатско-Тихоокеанском регионе непоколебимой и единственно устойчивой опорой экономической глобализации под эгидой Китая.

В результате по существу наступательной операции мировой финансовой олигархии, формально названной «финансовый кризис», Гонконг лишь укрепился как золотовалютный расчетно-кассовый центр АТР, открыто олицетворяя принцип социализма с китайской спецификой: «одна страна – две системы» и скрытно реализуя финансовую стратегию КНР: «одна страна – две валюты». Стратегию получения прибыли «из ничего», лишь умножением и делением сумм сделок исчисленных в долларах США на юань и гонконгский доллар, прокручивая сделки через первоклассные гонконгские банки оставшиеся там под общим управлением клана Ротшильдов.

Война, как определили классики, есть продолжение политики иными, насильственными средствами. В условиях перехода человечества из индустриального общества в постиндустриальное, со все более твердым ощущением «пределов роста» из-за перенаселения ряда стран при загрязнении окружающей среды и близком исчерпании ряда природных ресурсов, помимо привычной «войны оружия» стали говорить о ресурсных, финансово-экономических и информационно-психологических войнах.

И если постиндустриальные ежегодные саммиты «большой восьмерки» представить как концентрированное выражение экономической глобализации по-американски, то и вопрос политики установления «нового мирового порядка» правомерно рассмотреть в ракурсе «насильственных средств», а именно: финансово-экономической войны.

Как известно, практика – лучший критерий истины. Именно из практики возвращения «за так» Гонконга и Макао в юрисдикцию КНР. Из практики отсутствия преград на путях вливания капиталов, сырья, техники и технологий в экономику Китая. Из практики заниженного обменного курса RMB\USD, десятилетия обеспечивавшего товарную экспансию китайской продукции на внешние рынки. Из практики котировки золота на Гонконгской бирже не в тройских унциях, а в китайских лянах и не в USD, как везде, а в HK$. Из практики отсутствия на мировых фондовых рынках ценных бумаг номинированных в народных юанях и так далее… проявляются признаки истинных финансово-экономических коалиций.

Исходя из того мало известного факта, что Дэн Сяопин до конца своих дней был председателем Всекитайской ассоциации любителей карточной игры в бридж, где в отличие от «великой шахматной доски» гроссмейстеров глобализации, складывается связка не двух, а трех сил при одном «болване» (вспомним закон перемен и теорию председателя Мао Цзэдуна о делении мира на три части). А также, исходя из названных и многих других признаков политической практики, можно определить и замысел, и игровую модель, и состав сторон финансово-экономической войны. По существу – это война «от товарной» экономики Китая, превратившегося в «фабрику XXI века», против гегемонизма «от денежной» экономики США. При этом третьим активным игроком выступает Финансовый интернационал евреев, но в паре не с США, а с Китаем. А Объединенная Европа и прочие члены «большой восьмерки» выступают «болваном» с открытыми картами, действующим строго по указке США. То, что Фининтерн с начала 80-х годов стал играть в паре с Китаем против США, определяется тем, что уже тогда, из уроков «энергетического кризиса» 70-х, можно было просчитать печальный исход стратегической финансово-экономической операции «новой экономики хай-тэка», надувшей пузырь виртуальных стоимостей. А главное: с посрамлением «американской мечты», как желанного и востребованного товара для других народов мира. Высочайший уровень потребления в США, обеспеченный не собственным производством благ внутри страны, но исключительно монополией на эмиссию USD – единой меры стоимости этих благ для всего мира. А также ставка США не на технологический рывок в производстве натуральных продуктов, а на виртуальный «хай-тэк», сделали участников большой игры заложниками американских ошибок и амбиций.

Китайцы в силу особенностей мышления с опорой на иероглифы, ни у кого ничего не списывают. Когда подошло время перемен, они пошли своим «от товарным» путем, и Фининтерн, просчитав конечную нерентабельность «новой экономики виртуальных продуктов», при заказе игры на новый кон стал торговаться уже не со США, а с Китаем.

К 2005 году основным театром военных действий финансово-экономической войны Китая и Фининтерна против США и Объединенной Европы стали товарный рынок текстиля и обменный курс юань/доллар. При объективном насыщении американского и европейского рынков дешевой китайской продукцией можно предположить, что в ответ на протекционистские меры, в которые уперлась китайская товарная экспансия, Китай в паре с Фининтерном предпримут маневр из товара в деньги. Признаком такого маневра стала июльская 2005 года ревальвация юаня и его последующая отвязка от доллара США. В ракурсе финансовой войны последовавшая после пятнадцати лет медленной девальвации и десяти лет нерушимой стабильности курса юань/доллар неожиданная робкая ревальвация юаня может быть названа «разведкой боем».

Разведка боем достигла цели: сильный ход вызвал переполох в мире капитала. Однако, обозначив возможность проведения стратегической наступательной финансовой операции против доллара США, Китай не стал подводить своего союзника Фининтерн внезапным нападением, чреватым крахом доллара уже к концу 2005 года. Поскольку переход Китая от стратегии «демпфера поглощения чужой активности» к стратегии «активного выхода во внешний мир» ожидается на 17-ом съезде КПК в 2007 году, имеющий глаза может за полтора года подготовиться к «китайскому прорыву» на финансовом фронте. Победа коалиции Китай–Фининтерн над блоком «большой восьмерки» во главе с США назначена на 2015 год.

Что же касается России с её природными ресурсами и рентным потенциалом, на долю которого приходится 75% всего дохода России, то они рассматриваются как приз победителю схватки или как нечто, что коалиции смогут поделить, если уладят дело миром. Чтобы избежать столь печальной и унизительной для достоинства россиян участи, Россия из объекта чужих устремлений должна стать субъектом – самостоятельным игроком. Для этого нужна осмысленная экономическая политика, но не по игровой модели «великой шахматной доски» (диалектики свой/чужой), где гроссмейстеры глобализации всякий раз «начинают и выигрывают», а по модели спортивного бриджа, где без «болвана» могут играть шесть самостоятельных игроков, например: США, ЕС, КНР, Фининтерн, РФ и Мир ислама.

Новой экономической политикой России как самостоятельного игрока может стать третья модель экономики «от труда». Экономика «от труда» не получилась во времена «реального социализма» в СССР, но может ознаменовать неосоциализм, как вариант глобализации, приемлемый для всех, а не только для народов «золотого миллиарда» во главе с США.

Поражение экономики «от труда» в реальном социализме произошло по причине ущербности методологической схемы марксисткой диалектики. Из диалектических пар: капитал/труд; деньги/товар выпала ЖИЗНЬ, ведь в борьбе противоположностей «третьего не дано». В первой диалектической паре мера труда, выраженная в «палочках» трудодней, касалась лишь безденежного распределения натуральных продуктов в колхозном хозяйстве.

А во второй паре учетной единицей единой меры стоимости в ХХ веке стал доллар США. Не ссудный процент, а мера труда деньгами привели труд к забвению духовных ценностей и единственному желанию «все более полного удовлетворения материальных потребностей». Результат известен: в 1991 году победила долговая экономика «от денег», ещё в 1971 году потерявшая исторический природный эквивалент в форме металлического золотого стандарта. Уж очень большой вырисовывалась цена грамма золота для обмера виртуальных стоимостей огромных нематериальных активов постиндустриального «информационного общества».

Таким образом, России, для того чтобы заново стартовать с самостоятельной экономикой «от труда» ничего не остается, как только ввести новую учетную единицу, по жизни объемлющую и товар, и деньги и труд. Такой учетной единицей может стать средневзвешенный «часовой уровень жизни» человека в корзине набора продуктов питания, одежды, жилья, образования, отдыха и т.д. в граммах, штуках, дозах или разах, натуральная стоимость которых может быть при желании монетизирована.

Уровень жизни инерционен и не может рухнуть в одночасье, а поскольку к природным ресурсам и природно-рентному потенциалу России никакого отношения не имеют ни капитал, ни труд, то новая учетная единица жизни может быть привязана именно к естественным богатствам России, вполне достаточным и даже избыточным для внутреннего потребления.

Отражением естественных богатств будет консолидированный материальный баланс – основа эмиссии ценных бумаг обеспеченных достоянием, данным народам России от Бога. «Ценные бумаги» следует номинировать в «природных рублях» котируемых не к доллару США, а к «часовому уровню жизни человека» с гипотетической монетизацией в золото по курсу Гонконгской биржи (в лянах). Держателем консолидированного баланса и эмитентом второго «природного рубля» должно стать Министерство военной экономики. Так у России появится штаб и собственное ударное оружие для ведения финансово-экономической войны. Минэкономразвития, Минфин и Центробанк продолжат обычные для либерал-глобализма операции с «Билетами Банка России», а Министерство военной экономики начнет стратегические финансовые операции госзаказа, обеспеченного вторым «природным рублем». Ведь гособоронзаказ на любое производство, строительство или услуги – это надежная гарантия и прибыльности частного капитала, и занятости населения с высокой стабильной зарплатой и твердым социальным пакетом, и порядка на рынке. По сути повторится ситуация с параллельным «червонцем» 1921 года.

Поскольку война это не только удар, но и маневр, то весьма важной будет схема взаимодействия России с Китаем и Фининтерном, как основными кандидатами в победители финансово-экономической войны.

Для «от трудовой» экономики жизни у нынешней России явный дефицит трудовых ресурсов. Поэтому трудовые армии для обустройства месторождений, предприятий передела и создания инфраструктуры подачи сырья на «фабрику 21 века» Россия может получить из Китая. А деньги (например, гонконгские доллары) на содержание китайских строительных, сельскохозяйственных, лесоповальных батальонов даст Фининтерн, признав в своих банках «ценные бумаги» консолидированного материального баланса России в «природных рублях». Так в обход шатающейся единой меры стоимости - USD образуется треугольник гармонии экономик «от товара», «от денег» и «от труда», который можно характеризовать фразой: «Благодать России – Фининтерн с китайской спецификой».

Андрей Петрович Девятов©. Секретарь Союза военных китаеведов Клуба ВИИЯ КА, исполнительный директор ООО «Академия небополитики»®, полковник запаса.

13.09.2005 г.

----
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Клуба ВИИЯ Красной Армии

"Китайский проект без легенд прикрытия" Академия Небополитики

{Весь номер 12 (592) от 23/03/05} {

КИТАЙСКИЙ ПРОЕКТ БЕЗ ЛЕГЕНД ПРИКРЫТИЯ
------------------------------------

05-12.03.05 Сессия Всекитайского собрания народных представителей подвела итоги 2004 года и утвердила план экономического и социального развития страны на 2005 год. Прошлый год КНР завершила с ростом экономики в 9,5%; колоссальным наращиванием государственных валютных резервов до 609,9 млрд. USD (+206,7 млрд. за год при общем объеме госдолга всего в 228,6 млрд.); рекордным внешнеторговым оборотом в 1,154 триллиона долл. (+35,7%); ростом населения до 1,3 млрд. чел; валовом сборе зерна лишь в 469,5 млн. тонн; закрыв из-за нехватки пахотной земли 4735 зон технико-экономического развития, при дефиците воды около 40 млрд. куб. м.

План 2005 года предусматривает плавный сброс темпов роста ВВП до примерно 8%; внешнеторгового оборота до 15%; значительное субсидирование производства зерна и рост статьи военных расходов на 12,6%. В отличие от российского закона о бюджете, принимаемого Думой лишь на один год, нынешний китайский годовой план завершает 10-ю пятилетку (2001-2005), входит в десятилетнюю, двадцатилетнюю и шестидесятилетнюю программы развития КНР, которые вместе составляют КИТАЙСКИЙ ПРОЕКТ.

ПО ЗАКОНУ ПЕРЕМЕН

Китайский проект начался в 1959 году сразу после окончательного одоления Мао Цзэдуном всех представителей китайского военно-политического руководства, находившихся под влиянием Коминтерна. По признакам, периодизация проекта, как он замышлялся, предусматривает следующие этапы:

— этап Мао Цзэдуна 1959-1979, первое поколение руководителей, девиз "Освобождение и Возрождение";

— этап Дэн Сяопина 1979-1989, второе поколение руководителей, девиз "Модернизация и наращивание";

— этап Цзян Цзэминя 1989-2009, третье поколение руководителей, девиз "Стабилизация и Выравнивание";

— этап 2009-2019, четвертое поколение руководителей, девиз "Величие и Достоинство".

О такой периодизации проекта говорит главный установочный документ КНР — принятый в 2002 году 16-м съездом КПК Устав партии (в КПК программа партии письменно не излагается). Однако процессы глобализации поджимают сроки перехода к последнему активному этапу проекта и на сентябрьском 2004 года Пленуме ЦК, на три года раньше нормальной процедуры 17 съезда, Ху Цзиньтао принял от Цзян Цзэминя реальную власть "императора" — пост Председателя Военного совета ЦК КПК.

БЛИЖАЙШИЕ ЗАДАЧИ

Перед поколением Ху Цзиньтао стоят задачи явно и открыто восстановить историческую справедливость и возродить величие Китая. При этом главные военно-политические задачи следующие.

— Вернуть Тайвань в лоно Родины.

— Обеспечить безоговорочный суверенитет Китая над Тибетом и Синьцзяном (Восточным Туркестаном).

— Перенести стратегические границы Китая за пределы национальной территории, в том числе в ныне российское Приморье и Приамурье, Внешнюю Монголию, Западный Туркестан (Среднюю Азию).

Что касается Приморья, то ещё Дэн Сяопин, инспектируя район реки Туманган на стыке границ Китая с Кореей и Россией, завещал преемникам вернуть историческую справедливость: "Северо-восточный Китай должен выйти к Японскому морю".

Триумф Китайского проекта партийными властями КНР официально назначен на 2020 год. К этому времени Китай по совокупной мощи должен стать главным центром силы в мире.

Совокупная мощь Китая — это и огромные людские ресурсы, и крепкая регулируемая экономика, и независимая финансовая система, и достаточная военная сила, и передовая наука и техника, и изощренная разведка с тонкой дипломатией, и зарубежная диаспора, и концептуальная самостоятельность, и культурный иммунитет, и здоровый образ жизни. При этом концептуальная самостоятельность и культурный иммунитет есть залог китайской победы. Основным видом обеспечения роста совокупной мощи в Китае избраны стратегическая маскировка и стратегическая дезинформация.

"ТРОЕЦАРСТВИЕ" КАК МОДЕЛЬ ОТНОШЕНИЙ КИТАЯ, РОССИИ И США

Учитывая символичность и стратагемность китайского мышления, нынешнюю политику реализации китайского проекта в некотором смысле можно уподобить схеме древнего китайского романа "Троецарствие". Фабула иносказаний следующая. На арене борьбы три царства: "Вэй" — коварный агрессор; "Шу" — приверженец мирного решения проблем; и "У" — испытывало недоверие к царству "Шу". Для китайцев сегодняшний мир — такой же, как в эпоху Троецарствия: "Вэй" — это США; "Шу" — Большой Китай; "У" — Россия. То есть по схеме, если бы у России и Китая было взаимное доверие, они могли бы успешно противостоять США.

В чем же кроются причины недоверия? Ответ следующий. В истории отношений России и Китая были неравноправные договоры. Первый неравноправный договор 1689 г., "Нерчинский", ущемлял интересы России. Подписанный после падения крепости Албазин, пленения казаков и ликвидации Албазинского воеводства, договор устанавливал, что весь обширный район бассейнов рек Амур и Уссури является китайской территорией. Самые неравноправные для Китая — это Айгуньский договор 1858 г. и Пекинский договор 1860 г. Тогда, пользуясь поражением Китая объединенному Западу в "опиумных войнах", Россия не упустила возможности территориальной экспансии, включилась в "аннексии и контрибуции" и присоединила к себе "за так" соответственно Амурский и Уссурийский края.

В 1964 году Мао Цзэдун поднял вопрос о неравноправных договорах и заявил о территориальных претензиях к СССР на площадь 1,5 млн. кв. км. В 1969 году претензия была обозначена действием: пограничным конфликтом за о. Даманский на реке Уссури и при Жаланашколь в Туркестане. В 1989 году Дэн Сяопин в переговорах с М.С. Горбачевым о нормализации отношений, повторив тезис о "несправедливых договорах", предложил "закрыть прошлое и открыть будущее". В 2001 году Цзян Цзэминь записал в новый договор "О дружбе" с Россией тезис "добрососедства" с указанием на отсутствие территориальных претензий. Суть договора определяет лозунг: "навеки добрые соседи, никогда враги". Выраженный словами смысл лозунга — отказ от конфронтации. Главный же смысл по умолчанию — отказ от союзнических отношений. Ныне формальных претензий у Китая к России нет, но историческая обида на несправедливые договоры есть. И если в европейском понятии отсутствие формальных претензий снимает вопрос несправедливости, то в китайском символическом сознании отсутствие "формальных претензий" не снимает вопрос "справедливых требований".

ГРАНИЦЫ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ И СТРАТЕГИЧЕСКИЕ

Концепция "стратегических границ" со времен Дэн Сяопина официально входит в систему взглядов доктрины Китайского проекта: приобретения страной статуса "великой глобальной державы первого разряда", "целиком отвечающий древней истории, чести и достоинству ханьской нации".

В новых формах китайская экспансия осуществляется мирно — путем переноса стратегических границ за пределы китайской территории. На суше — это зарубежная диаспора с рычагами экономического доминирования. На море — это избыточность собственного коммерческого тоннажа и демонстрация флага во всех торговых портах мира. В космосе — это влияние на процессы земной глобализации космическими аппаратами и станциями, в том числе на Луне.

Важно заметить, что вершиной военного искусства у китайцев выступает одоление противника без применения военной силы; война есть никогда не прекращающийся Путь хитрости; а собственно одоление совершается не столько в военное время, сколько за десятки лет мирного строительства.

Ускоренное наращивание валового продукта в Китае ведет к росту потребления энергоносителей и сырья с увеличением загрязнения среды. По китайским расчетам, к 2010 году в Китае из 45 видов основных минеральных ресурсов собственных запасов полезных ископаемых будет достаточно только по 24 видам, а к 2020 году достаточные резервы останутся только по 6 видам. В 2020 году Китай, как главная мировая "фабрика производства товаров", опередив США, выйдет на первое место по энергопотреблению.

То есть внутри стратегических границ Китая к 2020 году естественным ходом вещей должно образоваться геополитическое пространство, находящееся под экономическим контролем и политическим влиянием "Срединного государства".

ЗАМЫСЕЛ ЭКСПАНСИИ

Поскольку козырями современной международной политики выступают карты экономики и финансов, то именно экономические интересы пока ставятся Китаем во главу угла установления порядка внутри стратегических границ за пределами китайской национальной территории. Инструментами установления такого порядка выступают такие международные организации, как Организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЕС), Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Формой же порядка китайцами назначены "Зоны свободной торговли" государств-участников этих организаций. Зоны должны полностью сложиться именно к 2020 году. Этот срок — 2020 год, зафиксирован в официальных документах всех названных организаций.

В период 10-й пятилетки (2001-2005) китайское искусство "управления одного с помощью другого в технике сердца" обеспечивало упорядочивание геополитического пространства внутри стратегических границ КНР за счет чужой активности, усилиями зарубежных партнеров. Заглавную роль в этом процессе играют Малайзия (в АСЕАН) и Россия (в ШОС).

В новой, 11-й пятилетке, с 2006 года предусмотрен переход Китая с пассивной на активную политическую позицию. По прогнозу, к 2006 году Китай, даже без присоединения Тайваня, по совокупной мощи выйдет на 2-е место в мире и начнет, главным образом, финансово-экономическое наступление за превращение страны в "великую глобальную державу первого разряда", что означает "многоуровневую и разнонаправленную" борьбу с США за лидерство в мире.

ТАЙНАЯ ДОКТРИНА ОДОЛЕНИЯ

Выстраивая грандиозную интеграцию экономик на пространстве от Балтийского моря на западе до Японского моря на востоке и от Ледовитого океана на севере до Тасманова моря на юге, Китай намерен осуществить принятую в 1993 году Военным Советом ЦК КПК доктрину символов "три севера, четыре моря". По этой зашифрованной от понимания иностранцев тайной доктрине занятый Китаем Центр по закону перемен одолеет "три севера в пределах четырех морей", и тогда "XXI век станет веком Китая". Три севера — это Северо-Атлантический альянс (НАТО) и Россия в Старом Свете (разделенный пополам север Евразии) и Североамериканские соединенные Штаты в Новом Свете.

Союзником Китая в решении задач одоления Севера выступает интернационал "финансовых суперлордов". В связке с ним Китай вполне способен одолеть все "три севера" и стать мировым лидером уже к 2012г.

Из символики перемен следует, что Север одолевает Юг.

Юг у китайцев занят Индией. Поэтому взаимодействие с Индией для Китая бесперспективно (напрасные хлопоты). Более того, направления экономической и демографической экспансии у Китая и Индии разнонаправлены. Их экспансия происходит по расходящимся направлениям. У Китая — в сторону Южных морей Тихого океана. У Индии — через Индийский океан в сторону Южной Африки. Между Китаем и Индией естественная "полоса отчуждения": "крыша мира" — "забор" Гималаев и экономически затратный Тибет.

На флангах же собственно Китая формула: Север одолевает Юг, на местном уровне означает, что Китай будет всемерно способствовать мирному объединению Кореи на Северокорейских условиях. Стойкость КНДР по принципиальным вопросам, особенно по вопросу ядерной программы, позволяет полагать, что вопрос объединения Кореи таки будет решен экономически, естественно, в пользу Китая и в пику как США, так и России.

Из закона перемен известно, что только Восток одолевает занятый китайцами центр. Восток в китайской картине мира занят народами персидского корня, проживающими в Иране, Афганистане и Таджикистане, а также среднеазиатскими и поволжскими народами тюркского корня (казахами, узбеками, киргизами, татарами). Их "поход" на китайские интересы опасен.

Если же вспомнить, что Северная Корея и Иран назначены главным противником Китая — Североамериканскими Соединенными Штатами в "ось зла", то именно эти страны и будут составлять внесистемный фактор в процессе упорядочивания Китаем геополитического пространства в рамках стратегических границ за пределами китайской территории. И именно этот внесистемный для Китая фактор Ирана и Кореи может успешно разыграть Россия для гармонизации процессов внутри и вокруг ШОС.

ОПЕРАТИВНОЕ ПОСТРОЕНИЕ СИЛ КИТАЙСКОГО ПРОЕКТА

Поскольку фронт китайской экономической и демографической экспансии развернут в направлении Юго-Восточная Азия — Австралия (АСЕАН — АТЭС), на флангах находятся внесистемные корейцы и персы, то тыл КНР составляют страны ШОС по линии Урумчи — Астана — Уфа — Самара — Балтийск.

Тыл это там, где находятся запасы средств войны: энергоносители, промышленное сырье, технологии, черная и цветная металлургия, исследовательская и конструкторская база, пашня и вода. Тыл — это то, на что можно опереться, куда можно отойти, что прикрывает уязвимые органы жизнедеятельности от воздействия противника.

Для Китая стратегическим фронтом выступает его береговая линия от Южно-Китайского моря до Желтого моря. Иностранцы вообще, и народы Библейской цивилизации, в частности, до сих пор за глаза называются в Китае "заморскими дьяволами". Англия, Франция, Германия, США, а также заморская Япония исторически ущемляли суверенитет Китая в период его слабости, прежде всего действиями сил флота, установлением морской блокады и проведением десантных операций с последующим введением для себя режима "открытых портов" и экстерриториальности. Примечательно, что возвращение Гонконга (1997 г.) и Макао (1999 г.) в состав КНР официально названо китайцами окончательным "избавлением от векового позора".

Народы же стран, примыкающих к территории "Срединного государства" с суши, всегда рассматривались как "окраинные", требующие охраны страны с тыла. Этой цели исторически служили такие сооружения инженерной защиты, как Великая Китайская стена, "Вал Чингисхана", Пекинский оборонительный рубеж. И ныне Россия, Монголия, Казахстан рассматриваются в Китае как стратегический тыл, подача ресурсов с территории которых к местам их переработки и потребления в Китае требует строительства нефте— и газопроводов, наращивания пропускной способности пунктов перехода на железных и автодорогах и увеличения возможностей перевалки грузов в портах. Поэтому именно пути подвоза энергетических и сырьевых ресурсов от их источников в Китай в силу уязвимости коммуникаций станут первоочередными объектами противодействия Китаю со стороны Запада.

НА ТЕАТРАХ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Формой конкурентной борьбы за весьма близкие к исчерпанию нефтегазовые ресурсы легко может стать морская блокада Китая со стороны США. По отработанной процедуре санкций, обеспечивающих режим наказания "международного терроризма", в проливах легко вводится режим задержания и досмотра танкеров, следующих из портов Саудовской Аравии, Ирана, Йемена, Омана, Ливии, Индонезии, Австралии, Венесуэлы и т.д., с конфискацией груза в пользу коалиции во главе с США. А на сухопутных театрах режим контроля с военных баз США за территорией транзита нефти и газа в Китай из Центральной Азии легко может быть переведен в режим перекрытия путей транзита методами провоцирования региональных конфликтов. На китайско-казахстанской границе боеготовым резервом первой очереди выступает уйгурский сепаратизм.

В обстановке явного преимущества морской мощи США в контроле "международного терроризма" на коммуникациях с фронта КНР защита сухопутных путей доставки сырья в Китай станет для него насущной необходимостью охраны тыла. Под лозунгом обеспечения суверенного права на безопасность Китай в порядке оказания "добрососедской помощи" вполне может предъявить справедливые требования и ввести свои войска охраны тыла на территорию Монголии, Восточного Туркестана, Приморья и Приамурья.

Безусловный стратегический противник Китая до середины XXI века — Соединенные Штаты Америки, под прикрытием борьбы с международным терроризмом в Афганистане, своим военным присутствием уже проникли в Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан. Экономически глубоко внедрились в Казахстан. Готов меморандум, предусматривающий допуск войск НАТО с тяжелой техникой на территорию России.

То есть американское присутствие в странах ШОС, как стратегическом тыле Китая, есть потенциал дестабилизации этого тыла. Отсюда для Китая задача охраны своего тыла в рамках ШОС становится первостепенной.

Для того, чтобы избежать печальной участи превращения пространств и недр России в "театр военных действий" Китая и США, России следует осознанно самой предложить Китаю стать его стратегическим тылом в противоборстве с Североамериканскими Соединенными Штатами. Следует, как во всех восточных единоборствах, сначала слегка "поддаться" поступательному напору, а затем вывернуть вектор чужой силы в свою пользу. Развести векторы чужих сил вращением в разные стороны к пользе России позволят хозяйственные мега-проекты транспортно-промышленного характера с использованием специальных жестких условий концессии.

Роль же авангарда движения НАТО на Восток означает для России принять на себя условия "штрафного батальона", который должен погибнуть в интересах задач операции на стороне "трех северов".

АКАДЕМИЯ НЕБОПОЛИТИКИ ® www.arriere-garde.ru©

------------------------------------

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	13.11.2006 18:54:06

RAND for CIA (SAG) "Measuring National Power" 2006 survey (eng)

файл с сайта RAND в конце. Короткий абстракт методики. Кому интересно - вникайте, что за моделью Упомянут Моргентау (его также упоминал Шушарин)

полностью файл (пдф) выложу в копилку, но ничего конкретизирующего там нету. Издеваются, собаки

а это вот об них - сам Никита ПЕТРОВ! ни фига в арифметике не понимает(путает проценты, с пунктами), ну ладно, все новорусские аналитики окончили бизнес-колледжи имени Ротшильда церконоприходского уровня

Итак,мы продолжаем НАШЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ!
Маэстро,туш!

-----

http://www.strana.ru/stories/01/12/18/2223/250700.html
14 июня 2005
Китай нанес удар по престижу Пентагона и ЦРУ

Номинальная военная мощь Поднебесной, согласно выводам исследовательской корпорации RAND, всего на 6% отстает от уровня США, и этот разрыв будет сокращаться

Никита Петров

Обнародование на прошлой неделе выдержек из «секретного» доклада директору национальной разведки США о военном прорыве Китая в последние годы преследует достижение сразу нескольких целей. Среди них могут быть, например, увеличение бюджета Пентагона и разведсообщества Америки; предупреждение Пекину о необходимости контролировать юань; удар по Европе, намеревающейся отменить эмбарго на поставки оружия Поднебесной; реакция на активность России в отношениях с Китаем и возможность согласованных действий РФ, КНР и Индии. Но при всем этом «китайский фактор» Вашингтон действительно беспокоит. Рост расходов на разведку

Признанию того факта, что Пентагон и ЦРУ фактически "прозевали" наращивание военной мощи Китая, предшествовало несколько знаковых событий. Например, недавняя публикация в азиатской версии британского журнала Time. «Более 3 тысяч компаний в США подозреваются в шпионаже в пользу Китая, писал Time. По данным издания, большинство из компаний работает в районе Калифорнии, где сосредоточены основные центры высоких технологий в Америке. «Китай пытается разработать военную технику, которая могла бы конкурировать с американской и не остановится перед кражей наших технологий», - заявил изданию высокопоставленный сотрудник ФБР. При этом, по данным британского журнала, в последние годы Китай начал использовать обычных туристов и бизнесменов для сбора данных об американских производствах. Также потенциально опасными считаются американские университеты, где в настоящее время учится 150 тысяч студентов из Китая. «Сотрудники китайских спецслужб беседуют с ними до и после их поездки в Америку, спрашивают, что они видели, а иногда прямо указывают на информацию, которую им хотелось бы узнать», - утверждает издание.

Последним из шпионских скандалов в США стал арест двух китайцев, отправивших в КНР компьютерные комплектующие на сумму в 500 тысяч долларов. По данным ФБР, эти комплектующие могут быть использованы в военных целях. В настоящее время китайцы ожидают судебного разбирательства.

Конечно, разведсообщество США реагирует - национальная безопасность под угрозой. Согласно данным журнала, из-за увеличившейся угрозы со стороны Китая, ФБР было вынуждена увеличить свой штат на сотни агентов и направить по одному сотруднику в каждый научно-исследовательский центр при министерстве энергетики США. Но все это стоит больших денег а, следовательно, неплохо было бы и бюджет увеличить. С введением в США поста директора национальной разведки, которую занял бывший посол США в ООН и Ираке Джон Негропонте и которому отныне формально подчиняются все 15 спецслужб США, именно он управляет бюджетом почти в 40 миллиардов долларов. По некоторым данным, в 2006 финансовом году, который начнется 1 октября 2005 года, этот бюджет уже составит порядка 50 миллиардов долларов. Осваивать огромные деньги в Америке тоже умеют. Равно как и находить причины для увеличения расходов государства на контрразведку.

Новый старый враг Пентагона

Агентство Washington ProFile сообщило недавно, что исследовательская корпорация RAND, известная своей близостью к американским разведывательным и военным кругам, проанализировала номинальную мощь держав мира. Оценка производилась на основе трех критериев: во-первых, ресурсов и возможностей, которыми обладает та или иная страна; во-вторых, насколько успешно государство использует эти ресурсы в процессе внутреннего управления и регулирования; в-третьих, насколько успешно государство использует свои возможности на международной арене. Совокупная мощь всех государств мира составляет 100 процентов.

Согласно выводам RAND, на сегодняшний день на долю США приходится 20 процентов, на долю Европейского Союза (оценивался как единое целое) и Китая - 14 процентов, Индии - 9, Японии - 3, России, Бразилии и Южной Кореи - по 2 процента. По прогнозу RAND, к 2015 году США достигнут пика своей мощи, после чего начнется процесс ее уменьшения. Европейский Союз к этому времени утратит значительную долю своей мощи, а Китай и Индия - усилят. Мощь иных государств не претерпит особых изменений.

За несколько дней до публикации выдержек из «китайского» доклада предупреждение Китаю последовало и со стороны главы Пентагона Дональда Рамсфелда. Он, выступая на конференции министров обороны стран Азии в Сингапуре, заявил, что, по его данным, Китай тратит на наращивание военного потенциала гораздо больше, чем официально объявляет. По некоторым расчетам, речь может идти не о порядка 30 млрд. (официально заявленный военный бюджет КНР), а о 40-45 млрд. долларов ежегодно: финансирование разработок новейших видов вооружений проходит по другим, закрытым, статьям бюджета.

Это приводит к тому, что Китай быстро сокращает известное до недавнего времени отставание в оборонной сфере от своих соседей по региону - России, Японии, Южной Кореи, Индии, а также Тайваня. Этот факт вызывает озабоченность, в частности, у Токио, который ведет с Пекином борьбу за политико-экономическое влияние в регионе и отношения с которым у Японии в последнее время все ухудшаются. Японский парламент в минувшем году внес поправки в конституцию, позволяющие значительно усилить оборонное строительство перед лицом растущей «китайской угрозы».

Но больше всех наращивание военной мощи Китая, безусловно, тревожит Тайвань. Сегодня, как считают эксперты, в южных провинциях КНР размещено более 700 тактических ракет, нацеленных на Тайвань, и ежегодно этот арсенал увеличивается минимум на 120 единиц. По числу самолетов ВВС НОАК превосходит тайваньскую сторону. Однако китайские истребители в большинстве своем (за исключением российских и произведенных по нашим лицензиям Су-27 и Су-30МК2) отстают по боевым характеристикам. Впрочем, если военная реформа пройдет успешно, то НОАК уже к 2010 году будет иметь подавляющее преимущество над тайваньскими вооруженными силами в воздухе и на море.

Китай усиливается и готов выходить на международный уровень. Во всяком случае, именно в таком ключе расценили наблюдатели недавние заявления Пекина о возможности открытия базы НОАК в Киргизии - для противодействия событиям наподобие узбекским в Андижане.

Все больше стремятся «обложить» Китай и США. Пентагон уже использует в «антикитайских целях» базы в Узбекистане и Киргизии, кстати, все чаще выступая с просьбами как к местным властям, так и к России, относительно размещения на этих базах самолетов-разведчиков АВАКС. Продолжаются и переговоры США с Вьетнамом - по возможности аренды у бывшего противника некогда советской базы в Камрани, с которой можно контролировать Китай с юга.

Правда, несмотря на все это, как считают аналитики Пентагона, разрыв между НОАК и вооруженными силами США пока не только не сокращается, но и продолжает увеличиваться. Военный бюджет США превосходит китайский более чем в 10 раз. Кроме того, как подчеркивают эксперты, американцы имеют возможность испытывать новые вооружения, отрабатывать стратегию и тактику ведения боевых операций во время реальных войн - в Ираке и в Афганистане. Китайская же армия со времен конфликтов с Вьетнамом в 1970-х годах прошлого века боевых действий не вела.

Евроэмбарго и война валют

Все это происходит в то время, когда в ЕС думают, как быстрее снять эмбарго на поставку вооружений Китаю. Санкции были введены европейцами в 1989 году после подавления студенческих выступлений на площади Тяньаньмэнь в Пекине, однако теперь Китай все активнее настаивает на их отмене. Принципиальной поддержкой на этот счет ему удалось заручиться у правительств ведущих европейских держав, включая Францию, Великобританию, Германию и Италию. Упорствовать продолжают лишь некоторые небольшие европейские страны, которые ссылаются на нерешенность в КНР проблемы с правами человека. И конечно, свое безусловное неодобрение высказывают США, грозящие в случае принятия положительного решения наложить серьезные ограничения на сотрудничество с ЕС в научно-технической сфере. Хотя Пекин и заявляет, что снятие эмбарго в большей степени является политическим шагом и не приведет к немедленному заключению крупных контрактов на поставки оружия, Вашингтон опасается, что из Европы в Китай так или иначе потекут новейшие образцы техники, например радары и системы наведения ракет. Вместе с тем есть все основания полагать, что, несмотря на противодействие Вашингтона, Китай и ЕС все же смогут найти общий язык по проблеме снятия эмбарго уже в этом году, и тогда возможности Пекина для модернизации своих вооруженных сил значительно расширятся.

Официальный же Вашингтон давит на то, что со снятием эмбарго баланс сил в регионе, и в частности в Тайваньском проливе, будет нарушен. То есть опять же сможет затруднить возможное вмешательство американцев в «тайваньский вопрос», если такое вмешательство понадобится.

При этом, как указывают западные же эксперты, европейские компании, несмотря на эмбарго, уже занимаются военной модернизацией Китая. Так, британская компания Surrey Satellite Technologies Ltd. «по мере сил» увеличивает возможности китайцев в борьбе с вражескими спутниками, турбореактивные двигатели Rolls Royce устанавливают на китайские бомбардировщики JH-7A, а Eurocopter трудится над созданием военных и транспортных китайских вертолетов. Немецкие дизельные двигатели бесшумно работают на китайских подлодках-невидимках класса Song, а французские двигатели - не стесняясь шума - на новом сторожевом корабле.

Снятие эмбарго может только увеличить существующее сотрудничество. Конечно, Китай вряд ли ринется покупать европейские вооружения, но взаимодействие КНР с ВПК Евросоюза, определенно, возрастет. То есть и ЕС получит уже официально сотни миллионов евро, и Китай - не менее официально - современные технологии. Америке же не нужна ни богатая Европа, ни технологичный и хорошо вооруженный Китай.

Отметим также и тот фактор, что, по утверждениям экономистов, уже несколько лет не стихает «битва между юанем и долларом». И американская валюта в ней пока не выигрывает.

За последние десять лет Китай добился впечатляющих успехов в социально-экономическом развитии, усилении комплексной мощи: его ВВП достиг 1,4 трлн. юаней, среди развивающихся стран он является самым крупным получателем иностранных инвестиций, по объему внешней торговли занимает шестое место в мире, в значительной степени повысил уровень жизни своего населения. Специалисты инвестиционного банка «Морган Стенли» считают, что сегодня на долю КНР приходится 4 процента мировой экономики, оцениваемой в 32 трлн. долларов, и что в ближайшее время Китай станет четвертым по значению двигателем мировой экономики после США, Японии и Германии.

По общепринятым оценкам, склады китайских предприятий ломятся от товаров народного потребления, которыми можно заполонить любой национальный рынок. И это не только изделия из дешевого текстиля, но и прежде всего высококачественная электроника. Уже сейчас каждая третья фотокамера, третий кондиционер и телевизор, четвертая стиральная машина, продаваемые на мировом рынке, китайского производства. А впереди ожидается важный прорыв Китая в области науки и техники, использовании новейших телекоммуникационных, космических и других технологий.

И это начинает серьезно беспокоить ведущие экономические державы. Министры финансов и главы центральных банков «большой семерки» (без России) по сути неоднократно просили Пекин поднять курс юаня, который жестко привязан к американскому доллару и колеблется вместе с ней. Когда доллар слабеет, а в последнее время это наблюдается довольно часто, слабеет и юань. Соответственно дешевеют китайские товары, что еще шире открывает им путь на мировой рынок и что, естественно, не устраивает многие страны. И прежде всего Соединенные Штаты, где уже ведут речь о войне доллара и юаня. Однако Китай до сих пор не согласился, да и вряд ли пойдет навстречу таким просьбам, тем более из-за океана. Валютная политика - его внутреннее дело, и решать его он будет так, как это ему выгодно.

«Великая тройка»

Особое значение имеет для Вашингтона и явное развитие отношений во всех областях не только между Китаем и Россией, но и в формате сразу трех государств, чье совокупное население составляет почти половину населения планеты: Китая, Индии и России. Очередным примером этого стала недавняя встреча глав МИД трех стран в российском Владивостоке. Политики в Москве, Пекине и Дели заявляют, что всестороннее сотрудничество трех стран обеспечивает стабильность и предсказуемость в полной мере на своих рубежах и во многом в мире, стремятся защищать «мир во всем мире», содействовать развитию многополярного мира, в котором «нет места» гегемонизму, силовому давлению и терроризму. А США не без оснований переводят все это на себя - политика Вашингтона не нравится ни Москве, ни Дели, ни Пекину.

В то же время Пекин непрерывно следит за переменами в развитии международной обстановки, которые могут оказать влияние на безопасность Китая. Понимают китайцы и то, что главной парой геополитических конкурентов в наступившем веке будут их страна и США.

По большому счету незримая борьба между ними уже идет. Она, несомненно, станет очевидной при окончательном решении тайваньской проблемы, которая, несомненно, когда-нибудь решится. По словам официальных представителей КНР, руководство страны остается верным своим принципам и предпринимает искренние усилия, чтобы добиться мирного объединения Тайваня с материковой частью Китая. Однако тайваньские власти отказываются принять предложение правительства КНР об объединении по принципу «одна страна - две системы» и расширяют сепаратистские действия. Не секрет, что во многом эти действия определяются расчетом на американскую помощь. Отметим, что неприятия известных способов «воссоединения Великого Китая» до сих пор особо не следовало ни из Москвы, ни из Дели, а вот недовольство Вашингтоном - например, в его действиях в Ираке - было выражено и по-прежнему выражается чуть ли не единодушно.

Источник - Страна.ру

http://www.americaru.com/news/6847
Мировая мощь
4:01 pm, 11 июня 2005 года. GMT -5

Мировая мощь Исследовательская RAND Corporation проанализировала номинальную мощь держав мира, сообщает Washington ProFile.

Оценка производилась на основе трех критериев: во-первых, ресурсов и возможностей, которыми обладает та или иная страна; во-вторых, насколько успешно государство использует эти ресурсы в процессе внутреннего управления и регулирования; в-третьих, насколько успешно государство использует свои возможности на международной арене. Совокупная мощь всех государств мира составляет 100%.

Согласно выводам RAND, на сегодняшний день на долю США приходится 20%, на долю Европейского Союза (оценивалась, как отдельная страна) и Китая - 14%, Индии - 9%, Японии - 3%, России, Бразилии и Южной Кореи - по 2%. По прогнозу RAND, к 2015 году США достигнут пика своей мощи, после чего начнется процесс ее уменьшения. Европейский Союз к этому времени утратит значительную долю своей мощи, а Китай и Индия - усилятся. Мощь иных государств не претерпит особых изменений.

http://www.washprofile.org/ru/node/1304

http://www.washprofile.org/ru/node/197
Китайская угроза
[17.06.2005]

В 1492 году Христофор Колумб отправился в плавание, рассчитывая найти путь в Китай. Вместо этого он открыл новый континент, на котором впоследствии сформировались Соединенные Штаты Америки. Последние полвека отношения между США и Китаем были весьма противоречивыми: обе страны изначально считали друг друга противниками и даже воевали друг с другом (в Корее), позже отношения значительно потеплели и страны стали стратегическими партнерами (во время Холодной войны), а ныне все больше американцев считают Китай соперником, а также будущей супердержавой.

Исследовательская RAND Corporation проанализировала номинальную мощь держав мира. Оценка производилась на основе трех критериев: во-первых, ресурсов и возможностей, которыми обладает та или иная страна; во-вторых, насколько успешно государство использует эти ресурсы в процессе внутреннего управления и регулирования; в-третьих, насколько успешно государство использует свои возможности на международной арене. Совокупная мощь всех государств мира составляет 100%. Согласно выводам RAND, на сегодняшний день на долю США приходится 20%, на долю Европейского Союза (оценивалась, как отдельная страна) и Китая - 14%, Индии - 9%, Японии - 3%, России, Бразилии и Южной Кореи - по 2%. По прогнозу RAND, к 2015 году США достигнут пика своей мощи, после чего начнется процесс ее уменьшения. Европейский Союз к этому времени утратит значительную долю своей мощи, а Китай и Индия - усилятся.

В конце 2004 года Национальный Совет по Разведке\National Intelligence Council опубликовал краткосрочный прогноз развития ситуации в мире (носит название "Картография Будущего"\Mapping the Future), в котором предсказывается, что Китай к 2020 году значительно усилится и превратится в ключевого игрока на глобальном пространстве.

....

June 8, 2005
http://www.rand.org/pubs/conf_proceedings/2005/RAND_CF215.pdf
--------------------------------------------------------------------------------
Gregory F. Treverton and Seth G. Jones, Rand Corporation-- 'The main categories of capabilities in the CIA Strategic Assessments Group assessment of power are gross domestic product (GDP), population, defense spending, and a less precise factor capturing innovation in technology. In the SAG estimate, the United States is first but hardly the only power. The United States holds about 20 percent of total global power, and the European Union (EU) (considered as a unified actor) and China about 14 percent each. India holds about 9 percent; Brazil, South Korea, and Russia hold about 2 percent each. Moving toward 2015, the United States will first gain power, then decline somewhat, ending up at about where it is now. The EU, however, will lose power, as will all non-U.S. members of the G-8. The gainers will be China and India.
...“Each of the ten largest corporations in the world has a yearly turnover larger than the GNPs of 150 of 185 United Nations (UN) members, including such countries as Portugal, Israel, and Malaysia. More subjectively, at least 50 NGOs have more legitimacy than 50 UN member nations.” '

Measuring National Power
Gregory F. Treverton, Seth G. Jones
Approved for public release; distribution
ISBN: 0-8330-3798-6
The proceedings described in this report were hosted by the RAND National Security
Research Division, which conducts research and analysis for the Office of the Secretary of
Defense, the Joint Staff, the Unified Commands, the defense agencies, the Department of
the Navy, the U.S. intelligence community, allied foreign governments, and foundations.
Published 2005 by the RAND Corporation
1776 Main Street, P.O. Box 2138, Santa Monica, CA 90407-2138
1200 South Hayes Street, Arlington, VA 22202-5050
201 North Craig Street, Suite 202, Pittsburgh, PA 15213-1516
RAND URL: http://www.rand.org/
To order RAND documents or to obtain additional information, contact
Distribution Services: Telephone: (310) 451-7002;
Fax: (310) 451-6915; Email: order@rand.

Preface
Understanding the nature and force of power long has been central to the study of international
relations and to the work of the U.S. intelligence community. This elusive task is now
all the more important because the United States enjoys an unprecedented amount of economic,
military, and technological might in comparison to other states. Yet it must exercise
its power in a world not only of state-related constraints on that power but also of transnational
forces and non-state actors (NSAs) that act as competitors, qualifiers, constrainers,
and, sometimes, enhancers of that power.
This report summarizes and extends the results of a two-day workshop the RAND
Corporation hosted with the CIA’s Strategic Assessments Group (SAG), in cooperation with
Barry Hughes and his International Futures (IFs) model. That workshop brought together a
diverse group of modelers, specialists in international relations, and thinkers about power
from both the public and the private sectors. The lead presentations on the first day were by
Paul Herman of the SAG, Barry Hughes, and Ashley Tellis of the Carnegie Endowment for
International Peace. On the second day, the opening remarks were delivered by Jessica
Mathews, president of the Carnegie Endowment, Nathan Gardels, editor, New Perspectives
Quarterly, and editor-in-chief, Global Editorial Services, Los Angeles Times Syndicate/
Tribune Media; and the Chief of the SAG. We appreciate the time and effort of those
experts, many of whom we consulted more than once. Needless to say, though, we hold these
good people blameless for any shortcomings that remain.
This research was conducted within the Intelligence Policy Center (IPC) of the
RAND National Security Research Division (NSRD). NSRD conducts research and analysis
for the Office of the Secretary of Defense, the Joint Staff, the Unified Commands, the defense
agencies, the Department of the Navy, the U.S. Intelligence Community, allied foreign
governments, and foundations. Comments are more than welcome. The principal author can
be reached by email at Greg_Treverton@rand.org. He is also the acting director of the Intelligence
Policy Center. For more information about the Center, please contact him by email,
or by phone at 310-393-0411, extension 7122. More information about RAND is available
at www.rand.org.

Contents
Preface.................................................................................................. iii
Figures and Table ......................................................................................vii
Summary............................................................................................... ix
CHAPTER ONE
Framing the Issues......................................................................................1
CHAPTER TWO
Measuring State Power.................................................................................3
Capabilities and How to Measure Them ...............................................................3
Conversion, Performance, or Transformation..........................................................4
Breakout Groups........................................................................................5
Strategic Resources...................................................................................5
Converting Resources into Power ...................................................................5
Instruments of Power ................................................................................6
CHAPTER THREE
Incorporating Non-State Actors and Forces and Soft Power into Power Calculations ..............9
Metrics for Non-State Actors ......................................................................... 10
The Nature of Soft Power ............................................................................ 12
Breakout Groups...................................................................................... 14
Types of Non-State Actors......................................................................... 14
Types of Transnational Actors and Forces......................................................... 15
Parsing Soft Power ................................................................................. 17
CHAPTER FOUR
Next Steps ............................................................................................ 19
1. Strengthen the International Futures Data Set .................................................... 19
2. Improve the Formulation for Forecasting Power .................................................. 20
3. Enhance the Model Foundations for Forecasting Power .......................................... 20
4. Develop Scenarios.................................................................................. 21

ix
Summary
At the dawn of the 21st century, the concept of power is more important than ever and also
more debated. How to measure the power of the United States is fundamental to the major
debates over American foreign policy. If, as the globe’s unipolar power, the United States has
power beyond precedent, then its foreign policy problem is simplified, because friends and
allies will have to follow it whether they like it or not and would-be adversaries will be cowed
by the prospect of that power.
If, on the other hand, that power is less than sometimes assumed or less usable than
hoped, the United States may face the prospect that erstwhile allies and friends will, almost
as a law of physics, want to see it taken down a peg. They will, if not balance against it, then
at least sit on the fence in circumstances like Iraq. They will be inclined to view the United
States’ travails with a certain Schadenfreude, happy to see its dominant power reduced to a
more normal size but prepared to stand with the United States if it were in serious trouble.
Measuring State Power
State power can be conceived at three levels: (1) resources or capabilities, or power-in-being;
(2) how that power is converted through national processes; (3) and power in outcomes, or
which state prevails in particular circumstances. The starting point for thinking about—and
developing metrics for—national power is to view states as “capability containers.” Yet those
capabilities—demographic, economic, technological, and the like—only become manifest
through a process of conversion. States need to convert material resources into more usable
instruments, such as combat proficiency. In the end, however, what policymakers care most
about is not power as capability or power-in-being as converted through national ethos, politics,
and social cohesion. They care about power in outcomes. That third level is by far the
most elusive, for it is contingent and relative. It depends on power for what, and against
whom.
The first day of the workshop concentrated on the first two levels: material capabilities
and conversion. The main categories of capabilities in the Strategic Assessments Group
assessment of power are gross domestic product (GDP), population, defense spending, and a
less precise factor capturing innovation in technology. In the SAG estimate, the United
States is first but hardly the only power. The United States holds about 20 percent of total
global power, and the European Union (EU) (considered as a unified actor) and China about
14 percent each. India holds about 9 percent; Brazil, South Korea, and Russia hold about 2
percent each. Moving toward 2015, the United States will first gain power, then decline
somewhat, ending up at about where it is now. The EU, however, will lose power, as will all
non-U.S. members of the G-8. The gainers will be China and India.

x Measuring National Power

The assessment suggests possible alliances that could match the power of the United
States acting alone or with its traditional allies. It also examines the most likely locations for
future conflict, based on six criteria. Asia is by far the most dangerous region, with six of the
eight most conflict-prone bilateral balances involving China. The IFs model on which the
SAG assessment is based is state-centric. It has data for 164 countries. As Figure S.1 summarizes,
it uses eight blocks of drivers: domestic sociopolitical, international political, population,
economic, agricultural, energy, technology, and environmental resources.
The work of Ashley Tellis and his colleagues examines how national resources or capabilities
are transformed or converted through state processes into more usable power, in
particular military power. The Tellis approach is still one of material capabilities, though it
gets to what might be called power-in-being. It is about usable power, although it stops short
of power as the abilities to achieve particular outcomes in particular circumstances. It probes
beyond states as “containers of capability” to look at ideas, organization, and politics. The
actual process of applying the framework to states is very data intensive, so it is important to
focus on a handful of the most critical factors.
Figure S.1
Drivers of National Power

Assessing Non-State Actors and “Softer” Forms of Power
The second day focused on the changing state system. The most obvious change is that states
now have more competitors, named by what they are not—non-state actors (NSAs). They
range from terrorists and drug traffickers to advocacy groups, think tanks, and private corporations.
Those groups, and the transnational forces they create, then become the framework
within which state power must be exercised. Sometimes, as with World Bank prescriptions
for poorer nations, the exercise of these transnational forces is quite direct and raises questions
about the differential vulnerability of states to those forces. Other transnational forces
are values; they may be less easily manipulated by any actor but also may have differential
impact on states: for example, a new “wave of democracy” could be important for Syria but
would not have much effect on Denmark.
The traditional distinction between hard power and soft power is not entirely persuasive.
For one thing, economic power might be thought of by the United States as softer than
military alternatives but still be regarded as hard by the recipient. More important, the language
tends to regard soft power as subordinate and second-best, whereas in fact policymakers
would prefer to achieve their desired outcomes with soft power. If state power ranges
from coercion to bribery to persuasion, then the last is the most cost effective; it means convincing
others that your aim is also theirs. Imagine, instead, a continuum ranging from ideal
power (persuasion) to worst-case power (military).

Measuring softer forms of power is no mean feat, though some metrics are available
—for instance, university attendance by foreigners, or content analysis of media. One
direct way of making comparisons across states might be to ask the question: Where would
you live if not in your own country? Looking at cases is an indirect way to understand softer
forms of power. The recent treaty banning land mines was a remarkable confluence of NSAs
acting in concert with medium-sized powers. The NSAs controlled the agenda, setting both
the terms of and the deadline for a treaty. Another indirect way to measure the influence of
NSAs is by looking at trends, of which all six seem to contribute to redistributing power
away from states and toward NSAs:
• Access to information. The government monopoly eroded.
• Speed of reaction. Markets react in seconds, but governments are much slower, so the
information technology (IT) revolution inevitably moved action away from governments
toward nimbler organizations.
• New voices. The process created new channels of information and new, credible
voices. The loudest voice, that of government, became less dominant.
• Cheaper consultation. Because of nearly unlimited bandwidth, communication costs
began to approach zero. Coordinating large and physically separated groups became
much cheaper.
• Rapid change. Governments, by nature, are more likely to sustain the status quo than
drive change, and so NSAs are often the drivers by default.
• Changed boundaries in time and space. IT again is driving the change, just as the invention
of the printing press undermined the church’s role as broker between people
and their God.
According to one provocative argument, the soft power of the United States peaked
after the fall of the Soviet Union when, in a quite real way, “entertainment—the power of
ideas as spread by the media—finished the job of containment.” Now, however, the backlash,
especially in the Muslim world, is not just a reaction to U.S. policies. To those for
whom life centers on faith, America appears immodest and materialistic. It is not easy for the
United States to do much about that backlash.
When, moreover, the United States acts like a “normal” power, it breaks the consensus
on which soft power depends. For the unipolar power to act not only unilaterally but also
as a normal power—that is, only in its own interest—is, by definition, to undermine the basis
of the consensual hegemony granted to it by others who expect it to look after their interests
as well. Now, the “other superpower” is not a state but global public opinion, and Nelson
Mandela can be regarded as the leader of that superpower. For example, in the contest
for “whose story wins?” at Abu Ghraib, soft power topped hard power, and the United States
was demoted from hegemon to preponderant power.
Next steps for RAND, the SAG, and the International Futures model will be to
strengthen the International Futures data set by adding relevant variables; to improve the
formulation for forecasting power; to enhance the model foundations for forecasting power;
and to develop scenarios as a means of adding vividness and exploring discontinuities.

1
CHAPTER ONE
Framing the Issues

The goals of the workshop were twofold: (1) to examine in detail the attributes of, and metrics
for, understanding national power; and (2) to push beyond national power to the force
and implications of non-state actors, transnational forces, and what is usually called soft
power. The starting point was a confluence of recent work by both the Strategic Assessments
Group and RAND, and their cooperation with Barry Hughes and his International Futures
(IFs) model. The first day of the workshop focused on states and on what is customarily
called hard power—population, technology, economics, and military might. The second day
shifted attention to the role of non-state actors (NSAs) and forces, and to what are usually
called the softer elements of power—ideas and culture.
State power can be conceived at three levels: (1) resources or capabilities, or powerin-
being; (2) how that power is converted through national processes; (3) and power in outcomes,
or which state prevails in particular circumstances. The starting point for thinking
about, and developing metrics for, national power is to view states as “capability containers.”
Yet those capabilities—demographic, economic, technological, and the like—only become
manifest through a process of conversion. States need to convert material resources, or economic
prowess, into more usable instruments, such as combat proficiency. In the end, however,
what policymakers care most about is not power as capability or power-in-being. They
care about power in outcomes. That third level is by far the most elusive, for it is contingent
and relative. It depends on power for what, and against whom.
The first day of the workshop concentrated on material capabilities and conversion.
The second day examined some of the forces and constraints through which state power
must be exercised. Of particular interest were the roles of transnational actors, ranging from
international organizations to drug traffickers, and the influence of ideas and culture.
With regard to capabilities, the Strategic Assessments Group (SAG) recently published
a classified study forecasting the likely structure of the international system in 2015.
That study develops a sophisticated and provocative set of rankings of national power. That
work attempts to fuse macro-level economic, military, demographic, and technological factors
into a summary measure. Its recent publication was greeted with great interest by
Washington policymakers, including at the most senior level.
The report grew out of SAG collaboration with Barry Hughes, who developed the
International Futures modeling system. It is intended to serve as a thinking tool for the
analysis of long-term country-specific, regional, and global futures across multiple, interacting
issue areas. IFs is heavily data-rich. It represents major agent-classes (households, governments,
firms) interacting in a variety of global structures (demographic, economic, social,
and environmental). Hughes broke IFs into its three parts: foundations and characteristics of
the power measure, strengths of that measure, and its known weaknesses.

With regard to performance or conversion, Ashley Tellis and his RAND colleagues,
in Measuring National Power in the Postindustrial Age (MR-1110-A, 2000), argue that appreciating
the true basis of national power now requires not merely a meticulous detailing of
visible military assets but also a scrutiny of such factors as the aptitude for innovation, the
soundness of social institutions, and the quality of the knowledge base. All of these factors
may bear upon a country’s capacity to produce not only effective military power but also a
full quiver of national power instruments. The framework measures three distinct areas: national
resources, national performance, and military capability. It then elaborates on the rationale
for assessing each of these areas and offers ideas on how to measure them in tangible
ways.
Breakout group assignments were made in advance. For the first day, participants
were divided into three groups—one each on strategic resources, conversion, and power instruments
—and were given relatively precise tasks. The first group was to identify three key
strategic resources; frame an ideal indicator for each, even if that indicator is not readily at
hand or measurable; and come up with its most recommended indicator. The second was to
examine how conversion differs across states and what causes those differences. For instance,
is conversion different for security-scarce states, like Taiwan, than for more secure ones?
Again, what would be the most recommended indicator? The third group was asked, since
power instruments reflect policy choices, how might that menu of choice differ in 2020 from
now? What might be on the menu in the future that is not now? And again, how might that
list differ between security scarce and more secure states?
The second day focused on the changing state system. The most obvious change is
that states now have more competitors, named by what they are not—non-state actors. They
range from terrorists and drug traffickers to advocacy groups, think tanks, and private corporations.

One of the principal investigators wrote, “Each of the ten largest corporations in the
world has a yearly turnover larger than the GNPs of 150 of 185 United Nations (UN) members,
including such countries as Portugal, Israel, and Malaysia. More subjectively, at least 50
NGOs have more legitimacy than 50 UN member nations.”1 Yet how should those actors’
power be conceived, let alone measured? As a first cut, might the state framework of strategic
resources, conversion, and power instruments be useful, even if the items in that framework
were very different—members, not armies; legitimacy, not foreign aid?
Again, breakout group assignments were made in advance, one each on the topics of
the three morning sessions. Again, the groups were given relatively precise tasks. The first
began to sketch a framework for defining the power of non-state actors, either on the basis of
the framework of strategic resources, conversion, and power instruments or in some other
way. The second examined how states will respond to transnational forces. It developed a
typology of states and then considered what outcome is likely to result when a particular type
of state confronts a given transnational force. The third sought to identify the three key elements
of soft power; frame the ideal indicator of a nation’s soft power, even if that indicator
is not readily at hand or measurable; and then come up with its most recommended indicator.
While the United States was the focus of the conversation, the effort to develop indicators
of softer forms of power was global.
____________
1 Gregory F. Treverton, Reshaping National Intelligence for an Age of Information (Cambridge: Cambridge University Press,
2001), p. 49

CHAPTER TWO
Measuring State Power

Measuring power matters directly in today’s American policy debates. If the United States is
really the unipolar state, one that is preponderant almost beyond historical analogy, then its
policy problem is simplified. Other nations will have little choice but to follow it, whether
they like it or not. They will be like Canada in the famous saying attributed to former Prime
Minister Lester Pearson: “The United States is our best friend, whether we like it or not.”
On the other hand, if the United States is less dominant, then a national security strategy
based on preponderance—on the assumption that all the major powers will be on America’s
side—may not hold true. What if other nations begin to align themselves not with the
United States but against it, or at least hedge their bets?

Capabilities and How to Measure Them
The main metrics of world power used in the SAG assessment are gross domestic product
(GDP), population, defense spending, and a less precise factor that includes innovation in
technology. Power is summed as a percentage of total global power: Fourteen nations hold at
least a 1 percent share. The United States holds about 20 percent of global power; the
European Union (considered as a unified actor) and China, about 14 percent each. India
holds about 9 percent. Brazil, South Korea, and Russia hold about 2 percent each. In moving
toward 2015, the United States will first gain power, then decline somewhat, ending up at
about where it is now. The EU, however, will lose power, as will all non-U.S. members of
the G-8. The gainers will be China and India.
The assessment identifies possible alliances that could match the power of the United
States acting alone or with its traditional allies. It also examines the most likely locations for
future conflict. Asia is by far the most dangerous region, with six of the eight conflict-prone
bilateral balances involving China. The IFs model on which the SAG assessment is based is
state-centric. It contains data for 164 countries. As Figure 1 summarizes, it uses eight blocks
of drivers: domestic sociopolitical; international political; population; economic; agricultural;
energy; technology; and environmental resources..

Conversion, Performance, or Transformation
Ashley Tellis and his RAND colleagues offered a reexamination of the concept of national
power. They began by assuming that to understand the true basis of national power requires
not merely a meticulous detailing of visible military assets. It also requires a scrutiny of
capabilities embodied in such variables as the aptitude for innovation, the nature of social
institutions, and the quality of the knowledge base. For Tellis and colleagues, all these factors
influence a country’s capacity to produce the one element that is still fundamental to
international politics—effective military power.

Their core argument is that national power is divided into three interlinked realms:
(1) natural resources, (2) national performance, and (3) military capabilities. The first realm
encompasses the level of resources either available to, or produced by, a country. The second
realm encompasses national performance. It is derived from the external pressures facing a
country and the efficiency of its governing institutions (nominally labeled the “state”) and its
society at large. The third realm encompasses military capability, which is understood in
terms of operational proficiency or effectiveness. Military capability is produced as a result of
both the strategic resources available to a military organization and its ability to convert those
resources into effective coercive power. These three realms taken together describe national
power.
The Tellis approach is still one of material capabilities, though it gets to what might
be called power-in-being. It is about usable power, though not about outcomes. It drills
down from states as containers of capability to look at ideas, organization, and politics. Its
ultimate objective is to understand the process by which national resources are converted
into military capabilities—especially capabilities that will improve combat proficiency. Tellis’
approach can be applied to any country, and his team applied the analysis to China. But
since the exercise can easily be overwhelmed by data, it is imperative at a macro level to focus
on the three or four most critical factors. The interplay of power resources, transformative
capabilities, and outcomes dominated the discussion.

Breakout Groups
Strategic Resources
The first group’s objective was to find variables that help identify the great powers in the
international system in 2020. The most important variables include population, human
capital, economic power, technological prowess, and military capabilities. The group argued
that the single most important form of power in 2020 will continue to be military power.
The best single indicator of military power is the defense budget. Other indicators might
include expenditures on various areas of the military, such as ground, air, and naval forces.
However, these quantitative indicators do not always correlate well with military
effectiveness. History demonstrates that smaller armies have defeated larger opponents
because of better training, doctrine, and strategy.
Economic power is the foundation of military power. The most important single
indicator is GDP. Like defense budgets, however, GDP provides only a limited picture of
power. It says little about the composition of the economy, such as whether it is spearheaded
by leading sectors or dominated by old and declining ones. Other important variables
include human capital and technology. The best readily available measure of human capital
is the average year of educational attainment. For technology, the best indicator is per-capita
expenditure on research and development.
Ultimately, however, none of these indicators provides a complete picture of power
in 2020. Articulating an ideal indicator is difficult, perhaps impossible. But it is likely to have
something to do with quality: the ability of states to convert these components into outputs
and make use of them. For example, is there a sense of unity and purpose in the state to
mobilize and pursue national ambitions?
Converting Resources into Power
The second group examined how states translate resources into power. The group argued
that while many of the issues explored by Tellis and his colleagues were critical, there is still a
need to think about broadening the scope of indicators. In general, four areas are important
for power conversion.
The first area encompasses economic issues, including access to capital. Researchers
have generally focused on domestic economic resources and capabilities. However, changes
in the global economy have created an impetus to find new indicators that measure the
ability of states to utilize global resources for domestic activities. One example might be
outsourcing domestic jobs to companies in foreign countries. A second area includes a state’s
institutions and political structures. Important indicators include the level of corruption and
the size of the “selectorate”: What is the size of the group to which a leader actually is
accountable? This indicator matters because it affects the ability of states to allocate
resources.

A third area incorporates values, trust, social capital, and other aspects of civil society.
How do people cooperate and interact in political and economic relationships? To measure
this, one might explore the World Values Survey and look at community organization,
volunteering, and newspaper readership. The final area is social structure. This includes such
aspects as societal stratification, and ethnic and class divisions.
Instruments of Power
The third group discussed future national security threats and useful instruments to address
them. It argued that future threats to the United States will be caused by a combination of
economic, military, environmental, and other variables. An abbreviated list includes the
following:
• Major economic changes, such as the possibility of a flattening world economy and a
rise in offshoring and outsourcing
• Environmental hazards, such as global pollution
• Military threats, including terrorism
• Transnational organized crime
• Demographic changes, such as a rise in megacities, aging, and immigration
• Technological and educational challenges, such as a decline in U.S. educational
dominance
• Proliferation of weapons of mass destruction (WMD)
• Ideational changes, such as a decrease in liberalism or a reverse democratic wave
• New health threats, such as SARS
• An increase in new actors, such as diasporas, “smart mobs” with advanced sensors and
communications technology, and technologically savvy grievance groups.

A menu of old and new power instruments will be needed to combat these threats.
Several old power instruments need to change. One is the military. In the past, the military
focused on conventional and nuclear warfare. In the future, it will need to focus on
countering asymmetric forces. Another traditional instrument includes economic
instruments. Smarter government instruments would not stifle markets and innovation but
would provide social protection to populations. A third is diplomacy. Diplomacy in the
United States has traditionally been about selling the American way of life to foreign
governments and populations. A better approach might be to promote local groups,
institutions, and policies that are compatible with U.S. goals. For example, the U.S.
government might provide assistance to groups abroad that do not explicitly support the
United States, and might even oppose it, but that support ideals and policies that are in the
U.S. interest. This strategy may help legitimize the United States and help it better achieve
policy change through diplomacy. This would be akin to the covert U.S. support for
anticommunist but left-of-center groups in Europe in the wake of World War II.
Other changes in instruments might require government reorganization. The
objective would be to decrease the stovepipe tendency across and within government
departments and to improve cooperation. A second change might be to establish a new
relationship between the government and NSAs, which some have called “deep coalitions.” A
final change would be the adoption of strategic restraint. Exercising restraint in America’s use
of hard power abroad will decrease counterbalancing and increase regional cooperation.
9

CHAPTER THREE
Incorporating Non-State Actors and Forces and Soft Power into
Power Calculations

The second day transitioned from national power to non-state actors and transnational values
and norms. It demonstrated that familiar distinctions—for instance, between public and
private or foreign and domestic—are indeed becoming more blurred, and the role of the
state is changing. To be sure, nation states are not about to go away, and they will remain the
core of international politics for the foreseeable future. But they exercise power around and
through supranational institutions and are, in turn, affected by them and by sub- and transnational
actors.
In addition to those new actors, the second change in the nature of the state system is
what might be called the “Westphalian flip”: The Treaty of Westphalia codified a system
that was multipolar but with individual states sovereign within their domains. Now, the system
is unipolar, but the states, including the unipolar United States, are permeable to transnational
forces. Those forces are of two sorts, and states are differentially permeable. One set
of transnational forces consists of actors, both legitimate (international organizations) and less
legitimate (traffickers in drugs, arms, or humans).
The second set of forces is structural: values and norms as they come to take form in
international “regimes.” These forces may result at least in part from actions by nations or
other actors, but they also may come to have an existence of their own. States are differentially
permeable to both transnational actors and forces: a new democratic wave would bear
on Syria, but not Denmark. The International Monetary Fund (IMF) has more influence
with poor countries than rich ones. But what accounts for how much particular states are
subject to these transnational forces? Are there important differences in permeability to legitimate
actors, illegitimate ones, and structural forces?
Soft power results from what states and non-state actors do and from the structural
forces in the system. Softer forms of power seem more and more important in a more connected
world. Yet governments cannot readily manipulate most soft power. Regis Debray,
the French leftist, long ago argued that Hollywood would be a more powerful global influence
for America than the Pentagon or the CIA ever hoped to be. If he is right, that influence
still comes from America in general, not from specific interests or policies of the United
States. Economic power is more a facilitator of other power, especially military, than usable
power in its own right. There are too many suppliers and too many investors to make unilateral
sanctions much of a threat in any but the rarest of circumstances. How, then, should soft
power be conceived and measured, both on its own terms and in relation to states?

The hard-soft distinction, though, is deceptive on several grounds.1 The words tend
to imply that “hard is good” and “soft is bad.” Yet in practice, policymakers believe the reverse:
If they can prevail through the exercise of soft power, that is much better than having
to apply, for instance, military muscle. Joseph Nye emphasizes that soft power is the power
of attraction, not the power of coercion. When other countries are persuaded that American
ideals or policies are legitimate, indeed desirable, then the “soft power” of the United States
is enhanced.
Nor is the distinction between the two very precise. Economic power, for instance, is
sometimes regarded as soft and sometimes as hard. It depends on who is doing the perceiving.
From the perspective of the United States, economic sanctions may be softer than military
force, yet from the perspective of the target, those sanctions may look very hard indeed.
Rather than hard and soft, it makes more sense to think of power along a continuum from
coercion, at one end, to persuasion or attraction at the other, with bribery or economic inducements
perhaps in the middle. State power is the power to coerce with threats, to induce
with payments, or to attract or co-opt to do what the persuader wants.
Metrics for Non-State Actors
If power is ultimately the capacity to determine outcomes, it is often said that the capacity of
NSAs to affect both international and domestic outcomes is growing. Yet measuring that effect
is elusive. As always, it is tempting to measure what can easily be measured, and as a result
the most important factors may be excluded. To take an example from national power,
gross domestic product statistics not only undervalue unpaid work, especially that done by
women, but also exclude the nation’s natural resources, which have value in the national income
accounts only as they contribute to producing current goods and services.
NSAs have long been active in human rights, the environment, and national resources,
and they are increasingly cooperating with UN agencies. They might be thought of
as existing along a continuum from pure advocacy at one end to pure service delivery at the
other. Some of the largest non-government organizations, or NGOs, are churches, which are
mostly at the service delivery end of the spectrum. Yet the line separating churches from
what are customarily thought of as NGOs, organizations like Amnesty International, is
blurred.
So how should we begin to understand, if not measure, the role and power of NSAs?
One way is by looking at cases and their outcomes. Another is to examine trends. For instance,
the process that led to the international treaty banning land mines broke all the usual rules. It
brought together NGOs and medium-sized governments, like Canada, Australia, and Belgium.
All five permanent members of the UN Security Council initially opposed the idea.
But the NSAs not only put the text on the agenda at the beginning, they also set the goal and
terms of the debate: “Join us or not, but we will not compromise the basic goal.” And they
achieved a treaty in 14 months. The keys to success were that, on the one hand, there was
little money in land mines, hence weak private interests advocating on their behalf. On the
____________
1 The distinction owes most notably to Joseph S. Nye, Jr. See The Paradox of American Power: Why the World’s Only Superpower
Can’t Go It Alone (New York: Oxford University Press, 2002); and Soft Power: The Means to Success in World Politics,
(New York: Public Affairs, 2004).

other hand, a wide coalition of groups—from Vietnam veterans to health and agriculture
advocates—favored a ban.
In the negotiations for a global warming framework agreement that was the precursor
to the Kyoto Protocol, the medium-sized countries were again central, and the NSAs were
again far out in front. Agreement was reached in a matter of months, not years. States remain
key, but NSAs shape and channel the power of states. Governments can dig in, as the United
States has done on global warming. But when an eventual global warming treaty is produced,
it will be produced within the framework that was shaped by the Kyoto process.
A second way of conceiving the power of NSAs is to look at trends. Surely, the IT
revolution, coinciding with the end of the Cold War, redistributed power away from states
and toward NSAs, in at least six ways:

• Access to information. The government monopoly on information has eroded. In the
1980s, environmentalists became concerned about old growth forests in the northwestern
United States. But how much of those forests had been lost? The government
did not say. But the Wilderness Society used Landsat images to make its own
estimates. That use of commercial imagery, commonplace now, was revolutionary
then.
• Speed of reaction. Markets react in seconds, but governments are much slower, so the
IT revolution inevitably moved action away from governments toward nimbler organizations.
• New voices. The process created new channels of information and new, credible
voices. The loudest voice, that of government, became less dominant.
• Cheaper consultation. Because of nearly unlimited bandwidth, communication costs
began to approach zero. Coordinating large and physically separated groups has become
much cheaper—witness the role of ethnic diasporas in the United States.
• Rapid change. Governments, by nature, are more likely to sustain the status quo than
drive change, and so NSAs are often the drivers by default. That was true of the civil
rights movement, although the term NGO was not in use then. Rapid change, however,
often has an ugly side and produces a backlash, like the violent Islamic reaction
in many parts of the world today.
• Changed boundaries in time and space. IT again is driving the change, just as the invention
of the printing press undermined the church’s role as broker between people
and their God. Is the state’s role as broker being similarly undermined? Surely, definitions
of “us” and “them” are changing, notably in Europe and the Muslim world.

In response, though, participants observed that the tug of war between states and private
groups has been going on for a long time: Recall the Rothschild banks, the Masons, or
the Red Cross. At the same time, the share of GNP controlled by states is generally going up,
not down. NGOs are hardly new. If there is a difference now, it is one of scale. Not only are
NSAs ubiquitous, but it is not necessary to be a Rothschild to get access to decisionmaking.
Notice the difference between the private relief activities of the Red Cross and the land
mines treaty. Red Cross activities begin and remain private. But it was governments that in
the end signed the land mines treaty, and governments will enforce it. Yet to the extent that
the technology for enforcing the treaty is public, individuals or non-government groups can
monitor the rules directly.

NSAs have influence in a number of ways. At the extreme, a Pacific island country,
Vanuatu, in effect turned over its climate delegation to a London-based NGO. With 900
climate-related treaties in existence, governments, even big ones, simply cannot manage them
all. They become dependent on NGOs. In other cases, NGOs may have influence in part
because they are congruent with the interests of important states; in that sense, what Freedom
House does is congruent with U.S. interests in democracy. By contrast, NGOs are weak in
Japan. Part of the reason is Japan’s tax system, but the weakness goes deeper. Many NGOs
are led by women, who have been excluded from the traditional corridors of power. In that
sense, the weakness of the NGO sector is a mirror of deeper weaknesses in the making of
Japanese policy.
In sum, four kinds of reaction or backlash to the growing role of NSAs can be identified.
One, especially in the richer countries, is the increased salience of security, the traditional
domain of states, after September 11. A second reaction, more visible in poorer countries,
is the growing recognition that those countries may have too little governance instead
of too much. They need more legitimate authority, not less, to enforce contracts, open information
flows, and the like.
A third reaction, in poor countries but perhaps more so in rich ones, is based on legitimacy.
For all their faults, governments in democracies have the legitimacy that comes
with being elected. But no one elected Amnesty International. Moreover, governments are
intended to develop an integrated public interest, while most NGOs have narrow or special
interests. They also tend to be all-or-nothing organizations, not eager for the compromises
that are the stuff of politics. American democracy is starting to display the fact that piling
special interests on top of one another is not the same as integrating across them to produce a
public interest.
Finally, if the middle class is in some sense a creation of the state, then a fourth
backlash may derive from the changing role of the state. Governments used to control the
value of their currencies but can do so no longer. They now have little control over where
“their” companies locate research or production, and those companies are less and less theirs.
The U.S. debate over outsourcing may be a symptom of that backlash.

The Nature of Soft Power
National borders are surely more porous now, and the nature of power itself may be changing.
In one direction, by 2010 a third of California’s smog will come from China. In the
other direction, China’s border is also porous, and “Net-izens” there outnumber Communist
Party members. Power now derives from economics and from the pull on hearts and minds;
power, especially soft power, depends on consent. It depends on the dominant power not
behaving as a normal state but rather taking the interests of other states into account when
framing its actions.
In the latter sense, the soft power of the United States may already have peaked. In
Iraq, in particular, it looked to others as though it was pursuing, if not its own unilateral interests,
then surely its own unilateral vision. In soft power terms, the United States may already
have been demoted from hegemon to predominant power. Ideas defeated the Soviet
Union. Debray’s argument is on the mark. Or as Michael Eisner might put it, entertainment
finished the job of containment. That was the high point for the “colonels of Disney.” Now,
there is more competition, ranging from Al Jazeera to the Chinese web.
Moreover, the backlash, especially in the Muslim world, is not just a reaction to U.S.
policies. To those for whom life centers on faith, America seems immodest and materialistic.
Masoumeh Ebtekar, the highest-ranking woman in the Iranian government, says that a
woman covering up her body should be considered super-feminism because it frees her from
sexual objectification and harassment in the workplace. The backlash also occurs within the
United States, for behind the lascivious media images, the country is socially conservative.
When the United States acts not only unilaterally but also as a normal power—that
is, only in its own interest—it undermines the basis of the consensual hegemony granted to
it by others, who expect it to look after their interests as well. The “other superpower” is now
not a state but rather global public opinion, and Nelson Mandela can be regarded as the
leader of that superpower. In the contest for “whose story wins?” at Abu Ghraib, soft power
topped hard power, and the United States undermined its power. It was demoted from hegemon
to preponderant power. The strong school of French intellectuals who had become
anti anti-American, like Jean-Franзois Revel, were undercut.
Moreover, regaining soft power is harder than rearming. The latter takes only political
will, while the other is a long march to reestablish credibility and re-win hearts and mind
once lost. However, there is no visible global challenge to America’s soft power at present.
The Muslim reaction is not a hegemonic challenge. Nor is the appeal of China, which has
replaced Japan as Asia’s economic beacon; young Koreans now learn Chinese, not English.
Another perspective on soft power begins with the proposition that power is the capacity
to determine outcomes. Soft power then becomes everything short of physical force; it
is “preparing the battlefield.” For intelligence to notice what the hundred richest people in
the world are doing is to know the context in which the world operates. A common answer
to the question of why the United States cannot control Iraq when Saddam Hussein could, is
that it is not as ruthless as he was. Yet that does not seem satisfactory. Another part of the
answer seems to be the diversification of the world away from the United States as a cultural
model.
In that sense, no investor would now “buy” unipolarity. Not only are China and India
on the rise economically, but military power, where the United States is most dominant,
is less usable than it was before. During the Cold War, there was talk of the “Finlandization”
of Europe. Now we may be seeing the “Sino-ization” of Asia. Moreover, culturally as well as
economically, the world is evolving away from a hub-and-spoke arrangement with the
United States as the hub.
For intelligence, this situation implies the need to think about and measure the soft
power of others. Osama bin Laden has lots of soft power. Yusuf Islam (formerly Cat Stevens)
is half-forgotten in the United States, but he remains popular in Malaysia. Denying him entry
to the United States in 2004 was treated as a kind of joke here, but it was a serious matter
—and a powerful symbol—elsewhere. Unusual metrics may bear on soft power, and normal
clandestine collection is not likely to be very useful in producing information to flesh
out those metrics. In Nazi Germany, for instance, soldiers’ obituaries charted the decline of
Hitler as a symbol; early on, those soldiers died for “Fьhrer and Fatherland,” but by war’s
end they mostly died for their country alone.
China and India are very different from one another. Does that difference increase or
decrease their soft power? Or does the fact that they remain poor create a lag in noticing that
power? In any case, they will be competitors, and information technology will be critical.
They both want to take their “brand” out of the “ethnic ghetto” of hyphenation (Chinese-
American or Indian-American), into the mainstream. But is cultural power good or bad? The
example of the U.S. entertainment industry makes that an open question. In any case, intelligence
needs to monitor the competition. One indicator would be content analysis to see
which “stories” are most prevalent or most accepted. Soft power lets some countries, the
Nordics for example, punch above their weight. For others, like Turkey or Austria, soft
power needs to be seen in their context, not ours.

Soft power might be measured in a number of ways. The technological innovation
might be tracked up and down the value chain. Nations’ patterns of aid might be observed.
The spread of language learning, especially of English versus Chinese, might be monitored.
So might the spread of art, films, and other icons of culture; Japanese films are now “cool”
when the global teenager is not necessarily American. One could ask how much the popularity
of governments affects soft power. Tourism, emigration, alliance networks, and patterns
of telephone and Internet communication would be other indicators. Surveys might ask
“what country’s products would you most like to purchase?” as an index of economic power;
or “what country’s news and information do you most trust?” as a measure of national integrity.
The ensuing discussion continued the debate about hard versus soft power, again
recognizing that the terms are not entirely satisfactory. Soft power probably enhances the
room for the weak to maneuver, giving them more opportunity to resist coercion. Still, for
realists, the traditional view of the world as anarchic still holds. Realists believe that what alienates
people around the world is not America’s culture but rather its use of power as reflected
in its policies. From an economic perspective, too, the state retains a hold—perhaps a
reflection of its role in creating a middle class. People are prepared to pay higher prices for
steel if protectionism safeguards U.S. jobs. When jobs are outsourced overseas, it is seen as a
loss. Plainly, hard and soft power are complements in the end: Hard power destroyed the
Taliban in Afghanistan and Saddam in Iraq, but exercising the softer power of consent has
proven harder.

Breakout Groups
Types of Non-State Actors
The first group was charged with thinking about different types of NSAs. It developed a taxonomy
that included types of non-state actors; ways to measure the power of non-state actors;
and constraints on their power. It divided non-state actors into six types.
The first type includes corporations, whose power can be measured in financial resources,
human capital, technology, and information. States constrain the power of corporations
by exercising regulatory oversight over them. The second type incorporates NGOs and
civil society, whose power can be measured by examining their influence on elites, popular
opinion, and civil action. However, they are constrained because most cannot implement
policy; they can only advocate it. The third type includes international organizations, such as
the World Bank, IMF, World Trade Organization (WTO), and UN. The modes of power
for some of these organizations, such as the World Bank and IMF, include allocating government
and private financial flows. The modes of power are somewhat different for organi-
zations like the WTO and UN, which try to build consensus for state collective action and
changes in policy and the status quo.
The fourth type covers regional economic associations such as the Association of
Southeast Asian Nations (ASEAN) and the EU. These groups exercise power by defining
market access and working to develop consensus for state action. The fifth type of non-state
actor includes terrorists and criminal cartels. These actors can wield substantial asymmetric
power, based on their willingness to use violence, encourage corruption, and affect policy.
The final type covers virtual networks, such as computer hackers and music-sharing groups
like Kazaa. Table 1 summarizes the results of this group’s discussion.
In addition to these types of non-state actors, there are also hybrid organizations. For
instance, the International Organization for Standardization, which develops standards for
businesses and governments, brings together states, NGOs, and private companies. Of particular
interest for the intelligence community might be to ask several questions about all
types: Which non-state actors have methods and objectives that run in parallel with U.S. national
interests, and which against? How can the United States influence non-state actors?

Table 1
Types of Non-State Actors
Type Modes of Action Measures Constraints
Private corporations Conduct market operations Profit, market share States still have regulatory
oversight
NGOs and civil
society
Provide information and
assistance
Media appearances, resources
Often single-issue organizations;
can’t implement
policy, only advocate
International
organizations
Allocate financial resources,
send signals about investment
possibilities
Resources, size Little impact on powerful
countries
Regional economic
organizations
Accelerate economic
growth through trade
Size, amount of trade States still retain primary
economic power
Terrorists and
criminal cartels
Use terror, engage in illicit
activity
Resources, size, global
reach, capabilities
Asymmetry of power
compared to states
Virtual networks,
such as computer
hackers
Influence ideas and views of
users
Website hits, number of
subscribers
No troops and hard power

Types of Transnational Actors and Forces
The second group also started with NSAs and other transnational forces. Its initial list was
similar to the first group’s—NGOs, international organizations, diasporas, terrorists, international
criminal organizations, informal transnational coalitions, multinational corporations
(MNCs), and the media. The list might be summarized in three categories defined by what
the international actors seek: actors whose objective is to advocate values, norms, and policies
(NGOs and intergovernment organizations); actors who try to circumvent or undermine
state power (terrorists and criminals); and actors whose relationship with the state is one of
convenience (MNCs).
The salient forces are nationalism, human rights, democracy and accountability, free
markets, trade, demographics, globalization, and non-state governance. Others would include
environment, perhaps the strongest area of international governance. The spread of
nuclear capability and weapons is another, and the information revolution is also continuing

to spread and develop. A simple two-by-two matrix is useful in tracing the effect of these actors
and forces (Figure 2).

The horizontal axis represents a continuum from strong government to weak. The
vertical axis represents regime type, which ranges from democratic to autocratic. This matrix
produces four boxes: (1) a democracy with a strong government, like France; (2) a democracy
with a weak state apparatus, like Mexico (the United States might also be in this category);
(3) an autocratic state with a strong government, like China; and, finally, (4) a weak
autocracy, for instance, Sudan.
The figure might be used to help assess state responses and vulnerabilities to particular
transnational forces. Consider the impact of ethnic diasporas residing in a state. Their effect
in a strong democratic state is likely to lead to conflict; the ongoing debate over head
scarves for Muslim women in France is an example of that conflict. By contrast, diasporas are
more likely to co-opt government policy in a weak democracy. In the United States, for example,
the Cuban lobby has controlled U.S. policy toward Cuba for two generations. U.S.
policy on Cuba is run from Miami. When a strong autocracy confronts a diaspora, the outcome
is likely to be a strong government effort, probably successful, to eliminate the diaspora.
An example would be the Soviet Union, which went to great lengths to deny ethnic
minorities an independent identity. When weak autocratic states confront a diaspora, the
result is likely to be civil war.
Or consider free trade as a transnational force. In a weak, democratic state, the result
would be the rise of dual economies and political conflict as the informal economy grew. In a
strong democracy, the likely outcome of free trade would be an effort toward managed trade.
In a strong autocracy, the result would be selective liberalization with suppression of
other aspects of the neo-liberal regime—China is a good example. In a weak autocracy, the

Figure 2
Types of Transnational Actors
France
Democratic
Strength of government
Regime type
Strong Weak
Autocratic
Mexico
China Sudan
RAND CF215-2

Incorporating Non-State Actors and Forces and Soft Power into Power Calculations 17
impact of free trade would be to bypass the state structure completely, which would lead to
corruption and other manifestations of a breakdown in the rule of law.
Parsing Soft Power
The third group started from the premise that “soft power” was not a useful term. Instead,
the range from coercion to attraction might be divided into economic, ideational, and cultural
power. Indicators for the first might be foreign aid, trade partners, trade volume, and
the like; for the second, university attendance by foreigners, members or adherents, contributions
received, hits on websites and the like; and for the third, where foreigners choose to live
or work, content analysis of media, and the like.
What is the best single indicator of a nation’s power in this realm? Poll responses to
the question, “where would you like to live other than your own country?” would capture
some of all three dimensions and also involves some personal stake in the answer. For that
reason, it may be a better question than “which country do you admire most and why?”
(“Where would you least like to live?” might measure negative soft power.)

19
CHAPTER FOUR
Next Steps
Power is an elusive concept. As the famed political scientist Hans Morgenthau wrote, “The
concept of political power poses one of the most difficult and controversial problems of political
science.”1 This conference examined the attributes of national power and metrics for
understanding it. The aim was to push beyond the concept of power as material capabilities
and to explore the role of non-state actors, transnational forces, and what some have termed
soft power. The presentations, breakout group sessions, and discussions led to several possible
next steps for RAND, the Strategic Assessments Group, and the International Futures
model:
• Strengthen the International Futures data set by adding relevant variables.
• Improve the formulation for forecasting power.
• Enhance the model foundations for forecasting power.
• Develop scenarios.
1. Strengthen the International Futures Data Set
The conference discussions elicited several variables and indicators that provide information
about the current state of power distribution in the international system—especially in its
softer forms—which might be incorporated in IFs. Particular examples include cultural attractiveness,
political outcomes (such as WTO rulings), knowledge generation and use, nonstate
actors, governance effectiveness, and a measure for globalization.
Cultural attractiveness includes the consumption of U.S. culture; the prevalence of
English; the spread of U.S.-style institutions; and the attractiveness of U.S. universities. It
would be interesting to find or develop an opinion poll that asked respondents the question
about softer forms of power that seemed to participants to be the best indicator: If you could
live anywhere in the world other than in your own country, where would you live and why?
Would you choose because of economic, political, cultural, or other reasons?
A second set of indicators is political outcomes, such as UN votes and WTO dispute
rulings. Which states win and which lose? A third would frame knowledge generation and
use. This includes a variety of research and development expenditures (total amounts, basic
research levels, military research levels); the extent of education at the college level and be-
____________
1 Hans J. Morgenthau, Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace, Third Edition (New York: Alfred A.
Knopf, 1963), p. 27.

20 Measuring National Power
yond; quality of education; and knowledge infrastructure, such as computers, telephones,
networked users. Fourth is the growth and influence of non-state actors, such as NGOs.
Fifth is a variable for “governance effectiveness,” perhaps tied to the World Bank Indicators
of Governance and Institutional Quality data set. A composite governance indicator might
include a governance effectiveness measure and levels of democracy, transparency, and perhaps
economic freedom. A final indicator might be a measure of globalization tied to foreign
direct investment flows and trade connections.
It would be useful for the Strategic Assessments Group to have these measures available
for analysis. The International Futures database and analysis toolkit offers an obvious
route to accomplishing this step. It provides basic tools for longitudinal analysis, crosssectional
analysis, and mapping. In fact, a number of measures such as those suggested above
are already in the database in some form. Some logical next steps would be developing a list
of additional measures desired, adding data where possible, tagging “power indicators” in the
broader IFs database to facilitate bringing them up for focused analysis, and building a specialized
report form for countries (and groupings) that focuses on power measures in categories
yet to be developed.
2. Improve the Formulation for Forecasting Power
It might be useful to build on these variables and indicators in several ways. First, they could
be linked to the set of factors from which the aggregate power index is computed. The system
of flexible weighting that already exists should make this linkage relatively easy. In addition,
it might be useful to create an absolute power index. The current power index measures
relative power; states are measured as a percentage of system power.
Over time, however, many states and non-state actors have been increasing their absolute
power in ways that affect overall system behavior. For instance, when non-state actors
like terrorist groups achieve significant absolute power, such as the ability to do harm, that
fact may be more important than their relative power, which still is likely to be modest. On
the other hand, the relative power of the United States, while enormous, has limits in absolute
terms—limits visible in Iraq. So some indicators or thresholds for absolute power would
be helpful, particularly for U.S. intelligence.
Second, it may be useful to simplify and improve the user interface for addressing
power. It might be helpful, for instance, to add a basic report capability focused on the indices
of power and the component elements of it. It might also be worth considering a specialized
form to simplify the controlling of weighting and index construction.
3. Enhance the Model Foundations for Forecasting Power
Forecasts are only as good as the underlying model. The model foundations could be enhanced
in at least three areas. First, it would be useful to turn attention to the representation
of the production function in the economic model. The quality of economic growth forecasts
is fundamental to most of what the model does. It would be helpful to better represent
that production function in a way that builds more extensively on current endogenous
growth theory. Second, it might be helpful to develop the education submodel. Third, the
20 Measuring National Power
yond; quality of education; and knowledge infrastructure, such as computers, telephones,
networked users. Fourth is the growth and influence of non-state actors, such as NGOs.
Fifth is a variable for “governance effectiveness,” perhaps tied to the World Bank Indicators
of Governance and Institutional Quality data set. A composite governance indicator might
include a governance effectiveness measure and levels of democracy, transparency, and perhaps
economic freedom. A final indicator might be a measure of globalization tied to foreign
direct investment flows and trade connections.
It would be useful for the Strategic Assessments Group to have these measures available
for analysis. The International Futures database and analysis toolkit offers an obvious
route to accomplishing this step. It provides basic tools for longitudinal analysis, crosssectional
analysis, and mapping. In fact, a number of measures such as those suggested above
are already in the database in some form. Some logical next steps would be developing a list
of additional measures desired, adding data where possible, tagging “power indicators” in the
broader IFs database to facilitate bringing them up for focused analysis, and building a specialized
report form for countries (and groupings) that focuses on power measures in categories
yet to be developed.
2. Improve the Formulation for Forecasting Power
It might be useful to build on these variables and indicators in several ways. First, they could
be linked to the set of factors from which the aggregate power index is computed. The system
of flexible weighting that already exists should make this linkage relatively easy. In addition,
it might be useful to create an absolute power index. The current power index measures
relative power; states are measured as a percentage of system power.
Over time, however, many states and non-state actors have been increasing their absolute
power in ways that affect overall system behavior. For instance, when non-state actors
like terrorist groups achieve significant absolute power, such as the ability to do harm, that
fact may be more important than their relative power, which still is likely to be modest. On
the other hand, the relative power of the United States, while enormous, has limits in absolute
terms—limits visible in Iraq. So some indicators or thresholds for absolute power would
be helpful, particularly for U.S. intelligence.
Second, it may be useful to simplify and improve the user interface for addressing
power. It might be helpful, for instance, to add a basic report capability focused on the indices
of power and the component elements of it. It might also be worth considering a specialized
form to simplify the controlling of weighting and index construction.
3. Enhance the Model Foundations for Forecasting Power
Forecasts are only as good as the underlying model. The model foundations could be enhanced
in at least three areas. First, it would be useful to turn attention to the representation
of the production function in the economic model. The quality of economic growth forecasts
is fundamental to most of what the model does. It would be helpful to better represent
that production function in a way that builds more extensively on current endogenous
growth theory. Second, it might be helpful to develop the education submodel. Third, the

representation of debt and its impact on countries needs significant work. Some significant
power shifts could occur in the international system in the future as a result of exchange rate
changes and financial crises.

4. Develop Scenarios
It would be extremely beneficial to develop a number of scenarios about the future of power,
rather than relying only on the base case. The most obvious set of scenarios would build on
different assumptions of economic growth rates. For example, RAND, which has a long tradition
of developing scenarios and other ways of thinking about the future, has applied a
technique called “fault lines” to China. The analysis asked what major fault lines (adversities)
might seriously affect China’s ability to sustain rapid economic growth. It identified such
factors as unemployment, poverty, and social unrest; corruption; HIV-AIDS and epidemic
disease; and water resources and pollution. It then asked how these adversities might occur,
and by how much they would affect China’s growth.
Wild cards—exogenous shocks to the system—are also important to consider. If the
IFs model is run forward from, say, the 1960s, it does not do well at predicting what actually
happened. The main reason is external shocks, such as the oil crisis of the 1970s. Future
shocks might include energy system shocks, such as a dramatic increase in oil prices; financial
shocks; the collapse of key regimes; or lethal new terrorist attacks. One way RAND has
looked at shocks is by considering breaking continuities, searching for factors where predictions
of continuity seem dubious, even if predicting exactly how, let alone when, that continuity
might break is elusive. Such breaks seem especially likely when two measures of continuity
are uneasy partners. Examples of factors identified in work on Asian futures several
years ago included the following:
• Korea: The heavily armed confrontation is sustained; North Korea declines economically
but does not collapse.
• China-Taiwan: Relations heat up and cool down, but the standoff continues. China
does not accept de facto Taiwanese autonomy and Taiwan does not declare de jure
independence.
In sum, the conference produced a number of fruitful next steps. These include
strengthening the IFs data set, improving the power index, enhancing the power model’s
foundations, and developing future scenarios. These steps can provide policymakers with a
more useful set of variables to measure power and ultimately should improve their ability to
understand the future security environment.

----
This product is part of the RAND Corporation conference proceedings series. RAND
conference proceedings present a collection of papers delivered at a conference. The
papers herein have been commented on by the conference attendees and both the introduction
and collection itself have been reviewed and approved by RAND Science
and Technology.

=======

supplement
http://www.wws.princeton.edu/ppns/papers/DKCohen.pdf
[PDF] Mapping the Global Future,Формат файла: PDF/Adobe Acrobat - В виде HTML
Relative Threat Assessment Working Group. Background Briefing Paper. March 4, 2005 ... Disease was analyzed as a threat mostly in the discussion of China—a ...
'это прошлогодний доклад,о нем много кричали,он нетак важен как методика

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (13.11.2006 18:54:06)
Дата	22.11.2006 06:41:37

"Measuring National Power" - Treverton+Jones, and Tellis. Первые выводы

Обнаружил более связную статью Тревертона и Джонса в Гарвард Ревю, спецномер по теме, 2005. И упоминание книги Эшли Теллиса с коллективом авторов "Measuring National Power..." ,видимо, там и описываются подробности методы.
Сделал он-лайн перевод статьи, кривой. Надо бы нормальный, и подробней про Теллиса с компанией и их книжку

Всё это ИМо очень неспроста. У ребят небрежно упоминаются " расчеты" разных новеньких методов , спомощью которых "по науке" собираются крушить Китай, главный их теперь враг. Статья 2005, среди методов - НГО, "фолт лайнс"(fault lштуы)и еще какой-то "удар в крушащую точку", кажется. По сути, там и основы стратегий типа оранжада в Евразии .
По-моему, дело идет к основательной и м.б. решающей схватке, не дожижаясь "2020", намеченной методологами вроде наших "военных китаеведов" как год окончательного и бесповоротного триумфа Дракона.
Штаты (Орлан) в отличие от Медведя вовсе не гниломозглые,подыхать или растопыриваться не собираются. Они будуь убивать,насмерть. И "Измерения мощт" теперь -главное оружие в методологии. Даже бедный Сурков очнулся(явный отзвук этой "эпистемической борьбы" ЦРУ- САГ с АВН-КНР. Методологию сурковского проекта "Политический атлас мира" раскрыл странник на ворлдкризисе, в двух абзацах (вчера). В Эксперте напомню вчера аж пять больших статей, с картинками. Наш ответ КМГ. Нет слов, каззлы гниломозглые. Подведут они страну под монастрыь,по-моему, остались считанные годы до игр Дракон-Орлан. И деваться нам просто некуда, судя по всем раскладкам военных китаеведов (не пойму до конца,но они не имея способов поднять страну из соттояни сырьевого придатка теперь уже Дракона,кажется склоняются к "рапродаже" того что осталось.
Вот теперь до меня дошел тезис А.Зиновьева о скором главном событии - треугольгике , в котором Россия обречена стать предпольем решающей войны 21 века. Обречена, так ААЗ сказал, я думал это загиб, но он видимо просто оказался в очередной раз впереди других благодаря уму и опяту.

Разумеется, и у китайцев и особенно у амеров ну ОЧЕНЬ много словес про "новый мир, сотрудничество, демократию, НГО", просто осанну поют. То-то наши их вбили псоле тех "докладов". Но у Орлана еще много заготовочек вроде "крушащих мощь точек" и "линий-прорех".

"Если все гворят о мире, значит дело идет к войне" (с)машина времени

Просьба перевести некриво Тревертона и помочь разобраться сребятами Теллисом и Ко

Статья и версия перевода - в Копилке

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (22.11.2006 06:41:37)
Дата	02.12.2006 11:54:56

Эй, русские свиньи! "Если мы хотим победить, мы должны использовать soft power"(2006)

Очередной привет из очередного think tank (Gorbachov- fund) . "Наше
вам с кисточкой", русские финктанковцы,от друзей из цру. Цитата
"Эта война может быть "длинной", если мы хотим победить, мы должны
использовать soft power"

Никто не подскажет. что это за хмырь - Джозеф Най ?

у меня уже сложилось чувство,что последние, кто очнется и начнет б-м
верно и самое главноеоперационно учитывать "КМГ",софт пауэр и тому
подобные "гегемониальыне факторы", будут рфовские начальники.
Потом сам глуповский Начальник скажет ДАЁШЬ!!! -и мимо в ту же секунду
проскачет, топоча копытами и крича " я, я верно меряю!" - толпа
шустриков и гавриков

Show Must Go on!

Маэстро,туш. Мы продолжаем наше представление. На арене - бункер
Горбачева и его гости!
орфография ("гобачев") -оригинала

------

Джозеф Най
Уроки холодной войны для современного мира *

Управлять страхом
Первая половина XX века была крайне кровопролитной, поэтому самое
удивительное
в холодной войне - это то, что она так и не переросла в "горячую". В
современном мире
по-прежнему существуют традиционные угрозы, одновременно появились
новые - это
проблемы, порожденные информационной революцией и глобализацией, в
первую
очередь транснациональный терроризм. Терроризм не является новой
проблемой, новой
проблемой является "приватизация" войны: 11 сентября 2001 года
"Аль-Каида" убила
больше людей, чем японская авиация во время налета на Перл-Харбор в
сентябре 1941
года. Сегодня мы обязаны извлечь уроки из итогов холодной войны, но,
извлекая их,
важно помнить о различиях между той эпохой и сегодняшней.

Первый урок, который мы можем извлечь из холодной войны, состоит в том,
что
кровопролитие никогда не бывает неизбежным. Вероятность перехода
конфликта в
"горячую" стадию может снижаться или повышаться, но избежать его можно
всегда.
Строго говоря, даже сама холодная война не была неизбежной. Впервые
прочитав NSC 68
(меморандум Совета национальной безопасности, предлагавший начать
массированную
программу наращивания американской военной мощи для сдерживания
советской
угрозы), президент Трумэн отнесся к нему скептически. Но с началом
наступления
северокорейских войск через 38-ю параллель Трумэн отбросил сомнения и
одобрил
выделение громадных средств на реализацию мер, предлагаемых в NSC 68.
Важно
управлять собственными страхами: наблюдая за превращением Китая в
сверхдержаву, мы
не должны позволить нашим страхам определять наши отношения с этой
страной.
Второй урок холодной войны состоит в том, что развитие конфликтов очень
сильно
зависит от личных качеств конкретных лидеров. Невозможно понять
происхождение
холодной войны, не поняв Сталина и Трумэна, окончание холодной войны
невозможно
понять, не понимая Горбачева и Рейгана.

Военная мощь и экономика
Третий урок состоит в том, что военная мощь имеет свои ограничения.
Конечно,
военная мощь важна, и взаимное ядерное сдерживание сыграло большую роль,
особенно
на начальном этапе холодной войны. Но следует помнить, во-первых, что
ядерное оружие
настолько ужасно, что использовать его, по сути, невозможно - оно может
служить только
инструментом сдерживания. Во-вторых, надо помнить о том, что в эпоху
национализма,
на которую наложилась информационная революция, управлять враждебно
настроенным
населением невозможно. США потерпели поражение во Вьетнаме, СССР - в
Афганистане, несмотря на то что были ядерными державами. Сегодня старая
модель
оккупации просто не работает. К сожалению, США начинают это понимать
слишком
поздно, уже оказавшись в Ираке.
Четвертый урок - это важность экономической мощи. В конце XX века мы
пережили
то, что называют третьей индустриальной или информационной революцией. В
основе ее
- поразительное снижение стоимости обработки и передачи информации: с
1970 по 2000
год она сократилась в тысячу раз! Это означает, что мир коренным образом
изменился и
экономическая модель, которую строил Сталин, с ее металлургическими
комбинатами и
электростанциями, успешная в условиях второй индустриальной революции,
сегодня не
подходит. Сегодня только рынок способен достаточно быстро реагировать на
вызовы
современности.
Когда Михаил Горбачев пришел к власти, игра уже была проиграна. Старая
экономическая система не смогла приспособиться к третьей индустриальной
революции.
В СССР в 1985 году было 50 тыс. персональных компьютеров, тогда как в
США из было
уже 30 млн. Урок состоит в том, что невозможно сохранить
конкурентоспособность, если
мы не готовы к постоянным инновациям, к тому, что Джозеф Шумпетер
называет
творческим разрушением. Концепция "творческого разрушения" означает,
что, желая
получить что-то, мы должны от чего-то отказываться, надеясь, что
полученное будет
лучше того, от чего мы отказались. Пытаясь просто сохранить имеющееся,
мы, скорее
всего, будем обречены на поражение.

Мягкая сила и магический кристалл
Пятый урок - это важность мягких форм влияния, или soft power. Soft
power - это
способность добиться от других желаемого, не принуждая их, а привлекая.
Добиваться
желаемого можно запугивая других (метод кнута) или покупая их согласие
(метод
пряника), а можно добиваться, чтобы они сами хотели сделать то, чего ты
хочешь. Это и
есть soft power. Надо отметить, что в 1945 году СССР обладал очень
большим
потенциалом soft power: коммунизм как идея был привлекателен для многих
европейцев, а
СССР - как страна, победившая фашизм. Но большая часть этого потенциала
была
потеряна, в том числе в результате вторжений в Венгрию и Чехословакию.
СССР терял
soft power по мере того, как рос его военный потенциал: использование
военной мощи
подрывает потенциал soft power, а значит, и совокупную мощь государства.
Традиционно считалось, что победит тот, у кого армия больше. Урок,
однако, состоит
в том, что в информационный век побеждает тот, чья история убедительнее,
чья история
способна привлекать людей. Поэтому мы должны использовать оружие против
людей
вроде бен Ладена, но вместе с тем, если мы хотим победить, мы должны
использовать soft
power, чтобы привлечь большинство умеренных мусульман и не позволить бен
Ладену
рекрутировать среди них сторонников.
Шестой урок - это роль ядерного оружия. Во многом холодная война не
стала
"горячей" именно благодаря ядерному оружию. Оно сыграло роль
"магического
кристалла". Если бы русскому царю, немецкому кайзеру и австрийскому
императору в
августе 1914 года можно было показать, как будет выглядеть мир в августе
1918 года,
показать, что война будет ими проиграна, их империи будут раздроблены,
едва ли они
решились бы начать войну. Ядерное оружие так ужасно, что позволяет
представить, как
будет выглядеть мир после войны. В этом смысле оно действительно сыграло
сдерживающую роль.
Извлекать уроки из холодной войны важно, но нельзя забывать и об
опасности
прямолинейных аналогий. Сегодня мы имеем дело с новыми проблемами, и
ошибаются
те, кто называет угрозу международного терроризма новой холодной войной
или
четвертой мировой войной. Эта война может быть "длинной", но она будет
отличаться от
предыдущих конфликтов. История никогда не повторяется, в лучшем случае
она лишь
рифмуется.

-------
* Перевод выступления Джозефа Ная на конференции 1 марта 2006 г. в
Гобачев-Фонде,
опубликованный газетой <Коммерсант> 06.03.2006

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (02.12.2006 11:54:56)
Дата	07.01.2007 09:18:56

"Soft power"(2004) -вводная автора концепции в Альманахе

http://situation.ru/app/j_art_1165.htm

Ходовая и адже расхожая формула "софт пауэр" стала употребляться направо и налево. Только что например в статье амер.политологов в Независьке

Вопрос в том, как Тревертон-Джонс таковую " в измеримых величинах" представляют. Сказано, что используют концепцию Ная(Нэя), но не сказано - как

Напомню, китайцы уже с самого начала в КМГ использвуют весовую и экспертную оценку "мягких" компонент КМГ. И известно, в общем, как. В итоге в китайских документах делаются утверждения вроде "КМГ выросла на столько-то за ткой-то период" ( в том чсиле -жесткие и мягкие компоненты)

Отсалось свести концы с концами. И кто у кого "заимоствовал".

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (02.12.2006 11:54:56)
Дата	02.12.2006 12:54:12

Defining Power. How to Predict Future Balances - Treverton Jones 2005

кривой перевод чрезвычайно занимательной статьи тех самых ,кто написал
доклад для САГ ЦРУ.

http://hir.harvard.edu/symposia/65/

Defining Power
More than Might?
Volume 27, Issue 2
When the French Foreign Minister suggested the USSR might placate the
Pope by tolerating Catholicism, Josef Stalin famously quipped, "The
Pope? How many divisions has he got?" It is an irony of history that the
figure whose weakness Stalin scorned helped to catalyze the fall of his
empire. The late Pope John Paul II is widely regarded as pivotal to the
events that ultimately led to the fall of Communism... (More)

Stalin's Joke
From Defining Power, Vol. 27 (2) - Summer 2005

When the French Foreign Minister suggested the USSR might placate the
Pope by tolerating Catholicism, Josef Stalin famously quipped, "The
Pope? How many divisions has he got?" It is an irony of history that the
figure whose weakness Stalin scorned helped to catalyze the fall of his
empire.

The late Pope John Paul II is widely regarded as pivotal to the events
that ultimately led to the fall of Communism in Eastern Europe. With his
churches providing meeting places that promoted the rise of Poland's
Solidarity Movement and his preaching against fear and for "fidelity to
roots," John Paul II confronted Communism's philosophy of oppression and
promoted a revolution of peace. By the late 1980s, Soviet domination in
Eastern Europe was crumbling under a wave of peaceful popular revolt. As
former Soviet Premier Mikhail Gorbachev acknowledged in 1992,
"Everything that happened in Eastern Europe in these last few years
would have been impossible without the presence of this Pope."

History delivered a decisive verdict: the joke is on Stalin. The joke
is, however, too easily dismissed as only a joke, as one more blunder of
a terrible dictator and one more myopia of his obsolete system. The tale
is also a cautionary one that should give cause for reflection. Modern
practitioners and theoreticians of international relations agree that
power is important, but deciding how expansively to define power
remains, now perhaps more than ever, a central question. It is the
question that guides this symposium. What is power? By extension, how
has power changed, and what is its future?

Power has assumed an evasive identity that academics and politicians
alike struggle to pinpoint. Some realists say military power is
preeminent, papal proclamations notwithstanding. Some emphasize the
economic basis of power, believing political ascendancy impossible
without economic dominance. Some swear by people power-roughly the "soft
power" of Harvard's Joseph Nye-that is earned and obtained through
domestic public opinion. Still others focus on power wielded through
diplomatic means, noting the importance of individuals such as US
President Woodrow Wilson, architect of an international order.

A brief chronology of international cooperation and conflict lends
credence to each characterization of power. It is in the changing global
context, which alters the nature and distribution of power, that the
debate becomes critical. Even the past 30 years have witnessed a
profound historical shift as borders have become more porous, economic
flows more free, democratic governance more widespread, and liberal
ideology more accepted. A small terrorist organization, Al Qaeda, has
wielded great power against the ostensibly impenetrable United States.
Non-governmental organizations, such as the International Committee of
the Red Cross, helped stabilize the Asian tsunami crisis while state
governments faced administrative barriers to the provision of relief.
And a previously impoverished and politically closed state, China, has
sustained an explosion in economic growth that prompts many to envisage
superpower status in its future. Today, the means of obtaining and
wielding power are changing, and the international system is struggling
to adjust.

Our authors attempt to anticipate this uncertain future as they analyze
distributions of power in our world and in worlds still to come. Gregory
Treverton and Seth Jones begin by demystifying the forces that
characterize power and offering an array of analytical tools with which
power might be measured. Robert O. Keohane examines which international
actors are most and least accountable in the exercise of their power,
while Rodney Bruce Hall takes note of the increased contribution of
non-governmental organizations to the international arena. Peter
Ackerman and Jack DuVall highlight the strength of "people power," or
civilian-based resistance, as a strategic means to stable democratic
ends. The symposium culminates with an interview with Richard Haass, who
distinguishes power from influence and forecasts changes in the
distribution of power among states and non-states alike.

It should be clear that any understanding of power in the modern world
must transcend the question of "how many divisions has he got." How
exactly to transcend Stalin's question is the complicated but
indispensable puzzle this symposium begins to solve.

-----
Features Stalin's Joke

+++ Measuring Power
How to Predict Future Balances
by Gregory Treverton and Seth G. Jones

http://hir.harvard.edu/articles/print.php?article=1339

Измерение Мощи
Как Предсказывать Будущие Балансы
Определение (Мощи), издание 27 (2) - Лето 2005
Григорий Тревертон - Директор РЭНДА Центр Политики (Интеллекта)
Corporation's и Объединённый Декан Школы Дипломированного специалиста
РЭНДА Pardee.
Сет Г. Джонс - политический ученый в РЭНДЕ и дополнительном профессоре в
Джорджтаунском Университете.

(Мощь) - неуловимое понятие(концепция). Поскольку политический ученый
Ганс Моргентау написал, " понятие(концепция) политической (мощи)
излагает одну из самых трудных и спорных проблем политической науки. "
Понимание природы(характера) (мощи) долго был центральным к исследованию
международных отношений и к работе американского Сообщества Интеллекта.
Задача теперь тем более важна и неуловима, потому что Соединенные Штаты
обладают беспрецедентным количеством экономической, военной, и технологи
ческой энергии по сравнению с другими государствами(состояниями). Все же
это должно осуществить его (мощь) в мире не только связанных с
государством(состоянием) ограничений на ту (мощь), но также и
межнациональных сил и негосударственных актеров, которые действуют как
конкуренты, определители, constrainers, и, иногда, усиливающие агенты
той (мощи).

В рассвет 21-ого столетия, понятие(концепция) (мощи) является что более
важно, и более обсужденный. Как измерять (мощь) Соединенных Штатов
фундаментально для главных дебатов по американской внешней политике.
Если, поскольку globe's "unipolar (мощь), " Соединенные Штаты имеет
(мощь) вне прецедента, то его проблема внешней политики упрощена, для
друзей и союзников, должен будет следовать за этим, любят ли они это или
не, и потенциальные противники будут запуганы перспективой той
власти(мощи).

Если, с другой стороны, фактическая американская (мощь) менее чем
иногда принимается(предполагается) или менее годная к употреблению чем
надеявшийся, то Соединенные Штаты могут стоять перед перспективой, что
бывшие союзники и друзья будут, почти как закон физики, хотеть видеть
снятое ориентир. Они будут, если не "balance " против этого, то по
крайней мере сидят на заборе при обстоятельствах как Ирак. Они будут
склонны рассмотреть Соединенные Штаты ' пытка с определенным
Schadenfreude- довольны, чтобы видеть, что доминирующая (мощь)
(сокращала) до более нормального размера, хотя готово стоять с
Соединенными Штатами, если это серьезно было в беде.

Установление государственной (Мощи)

Размеры(Измерения) (мощи) имеют значение значительно в today's
американских дебатах политики). Если Соединенные Штаты - действительно
униполярное государство, тот, который является преобладающим почти вне
исторической аналогии, то ее проблема политики(полиса) упрощена. Другие
государства(состояния) будут иметь небольшой выбор, но следовать за
этим. Они будут походить на Канаду в известном высказывании, приписанном
прежнему Премьер-министру Лестеру Персону: Соединенные Штаты "The - наш
лучший друг, любим ли мы это или нет. " С другой стороны, если
Соединенные Штаты являются менее доминирующими, то стратегия
национальной безопасности, основанная на preponderance-on предположение,
что все главные полномочия будут на Соединенных Штатах ' side-may не,
сохраняется. Что, если другие государства(состояния) начинают
формировать себя не с Соединенными Штатами, а против этого, или по
крайней мере страховать их ставки?

Государственная (мощь) может быть задумана на трех уровнях: уровень
ресурсов(средств) или способностей, также известных как
(мощь)-в-будучи, уровень преобразования (мощи) через национальные
процессы, и уровень власти(мощи) в результатах, которыми обращаем Ваше
внимание на state's тенденцию преобладать при специфических
обстоятельствах. Отправная точка для того, чтобы думать about-and
развивающаяся метрика for-national (мощь) должна рассмотреть
государства как "capability контейнеры. " все же те
capabilities-demographic, экономические, технологические, и
others-become проявляют только через процесс преобразования. Государства
должны преобразовать материальные ресурсы(средства), или экономическое
мастерство, в инструменты более годные к употреблению, типа боевого
мастерства. В конце, однако, то, о чем высшие чиновники заботятся больше
всего, не (мощь) как способность, или даже (мощь), преобразованная из
национального идеала, политики, и социального единства. Они заботятся о
(мощи) в результатах. Тот третий уровень (мощи) является безусловно
самым неуловимым, поскольку это случайно и относительно. Это зависит,
как (мощь) проявляется, и против кого осуществлена (мощь).

Главные категории, используемые, чтобы идентифицировать(опознать) первый
уровень государственной власти(мощи), уровень способности, являются
валовым национальным продуктом (валовой внутренний продукт), население,
расходы защиты, и менее точный фактор, захватывая новшество в
технологии. Используя эти оценки, (мощь) суммирована как процент полной
глобальной (мощи), и четырнадцать государств(состояний) держат по
крайней мере долю в один процент. Соединенные Штаты - наверху структуры
млщи, хотя это - едва изолированная и односторонняя (мощь). В то время
как Соединенные Штаты в настоящее время (проводят) почти одну пятую
полной глобальной (мощи), это близко сопровождается Европейским союзом,
который рассматривают как объединенный актер, и Китай, который каждый
держит приблизительно 14 процентами. Индия, кроме того, держит
приблизительно 9 процентов, в то время как Бразилия, Южная Корея, и
Россия каждый держит приблизительно 2 процента.

Эти числа, хотя только оценивает, предлагают возможные союзы, которые
могли соответствовать (мощи) Соединенных Штатов, действующих один или с
его традиционными союзниками. Такая оценка (мощи) также исследует
наиболее вероятные местоположения на будущий конфликт, основанный на
шести критериях. Проектирования указывают, что Азия - безусловно самая
опасная (регион), с шестью из восьми самых склонных к конфликту
двусторонних балансов, вовлекающих Китай. Оценка также указывает, что к
2015, уровню американской (мощи) будут близко угрожать Китай и Индия, в
то время как Европейский союз и все неамериканские члены Группы Восемь
испытают медленное снижение в (мощи).

Преобразование Ресурсов(Средств) во (Мощь)

Ученый Carnegie Эшли Теллис и его коллеги в РЭНДЕ недавно предложили
повторную проверку понятия(концепции) "national власти(мощи). " Они
начали, предполагая, что дотошная детализация видимых военных активов
обязана понимать истинное основание национальной (мощи). Это также
требует исследования таких переменных как способность для новшества,
природа(характер) социальных учреждений, и качества основы знания. Для
Теллиса и его коллег, все эти факторы влияют на country's (способность)
произвести один элемент, который является все еще фундаментальным для
международной politics-effective военной (мощи).

Их основной аргумент - то, что национальная (мощь) разделена на три
связанных царства: природные ресурсы, национальная работа(выполнение), и
военные способности. Первое царство охватывает уровень
ресурсов(средств), или доступных для, или произведенный, страны. Второе
царство, национальная работа(выполнение), получено из внешних давлений,
стоящих перед страной и эффективностью ее управляющих учреждений и ее
общества в целом. Третье царство, военные способности, понято в терминах
эксплуатационного мастерства или эффективности. Военная способность
произведена и в результате стратегических ресурсов(средств), доступных
для военной организации и в результате ее способности преобразовать те
ресурсы(средства) в эффективную, принудительную (мощь). Эти три
царства, взятые вместе описывают национальную (мощь).

Подход Теллиса - все еще одна из материальных способностей, хотя это
добирается до того, что можно было бы назвать (мощью)-in-being. Это - о
(мощи) годной к употреблению, но не вовлекает результаты (мощи). Вместо
того, чтобы расценивать государства как, простой "containers
способности, " этот подход рассматривает идеи, организацию, и политику.
Его окончательная цель состоит в том, чтобы понять процесс, которым
национальные ресурсы преобразованы в вооруженные силы(военных)
capabilities-especially те, которые улучшат боевое мастерство.
Фактически, Теллис ' подход может быть применен к любой стране, и его
команда опытным путем применила анализ к Китаю. Но так как данные могут
легко сокрушить осуществление, это обязательно на макро-уровне
сосредоточиться на трех или четырех самых критических факторах. Поэтому,
взаимодействие ресурсов(средств) (мощи), поддающихся трансформации
способностей, и результатов доминировало над обсуждением.

Хотя многие из проблем, исследуемых Теллисом и его коллегами являются
критическими, есть все еще потребность думать о расширении возможностей
индикаторов. Вообще, четыре дополнительных области важны для
преобразования (мощи). Первая область охватывает экономические проблемы,
включая доступ к капиталу(столице). Исследователи вообще
сосредотачивались на внутренних экономических ресурсах(средствах) и
способностях. Изменения в мировой экономике, однако, создали стимул,
чтобы найти новые индикаторы, которые измеряют способность государств
использовать глобальные ресурсы(средства) для внутренних действий.
Например, станет все более и более важно определить воздействие
привлекающих третьих лиц для выполнения работ внутренних рабочих мест к
компаниям в зарубежных странах. Вторая область вовлекает учреждения и
политические структуры, определенные для данного государства. Важные
индикаторы включают уровень коррупции и размера того, что называют
"selectorate "- другими словами, размер группы, которой лидер является
фактически ответственным. Этот индикатор имеет значение особенно, потому
что это затрагивает способность государств (разместить) и распределять
ресурсы(средства). Одна треть, и связанный, область включает ценности,
трастовый, социальный капитал, и другие аспекты гражданского общества.
Таким образом, как люди сотрудничают и взаимодействуют в политических и
экономических отношениях? Заключительная область - социальная структура,
мера, которая включает социальную стратификацию и этнический и
разделения класса.

Стратегические Ресурсы(Средства)

Какие переменные помогут нам идентифицировать великие державы в
международной системе в 2020? Важные переменные включают население,
человеческий капитал(столицу), экономическую (мощь), технологическое
мастерство, и военные способности. Однако, (отдельная) самая важная
форма (мощи) в 2020 продолжит быть военной (мощью). Хотя военная
(мощь) лучше всего обозначена бюджетами защиты, другие (измерения) могли
бы включить определенные военные расходы, типа (земли), воздуха, и
военно-морских расходов(проведения) силы. В то время как эти индикаторы
являются легко измеримыми, однако, они не всегда коррелируют хорошо с
военной эффективностью. Фактически, история демонстрирует, что меньшие
армии победили больших противников из-за лучшего обучения, доктрины, и
стратегии.

Сегодня, экономическая (мощь) - окончательный (основа) военной (мощи),
и лучший индикатор экономической власти(мощи) - валовой внутренний
продукт. Как бюджеты защиты, однако, валовой внутренний продукт
обеспечивает только ограниченную картину (мощи). Это говорит немного о
составе экономики, типа того, возглавлено ли это ведущими секторами, или
во власти старых и уменьшающихся(снижающихся). Поэтому, часто одинаково
важно рассмотреть переменные, типа человеческого капитала и технологии.
Лучший "грубый " мера человеческого капитала - средний год
образовательного достижения. В измерении технологии, лучший индикатор -
на душу расходы на научные исследования.

В конечном счете, однако, ни один из этих индикаторов не обеспечивает
полную картину (мощи) в 2020. Артикулирование идеального индикатора
трудно и, возможно, невозможно. Но это, вероятно, будет иметь некоторое
отношение к "quality ": способность государств, чтобы преобразовать эти
компоненты в продукции и использовать их. Что действительно решает, что
(мощь) в конце - state's способность, через единство и цель,
мобилизовать и преследовать национальные амбиции.

Инструменты Власти(Мощи)

Почему мы оцениваем и предсказываем уровни (мощи)? Оценка (мощи)
является критической к пониманию будущих угроз национальной безопасности
и развития полезных инструментов, чтобы обратиться к ним. Это
утверждается, например, что будущие угрозы Соединенным Штатам будут
вызваны комбинацией экономических, военных, экологических, и другими
переменными. Сокращенный список этих угроз включает терроризм,
загрязнение, межнациональное организованное преступление,
демографические изменения и даже новые угрозы здоровья, типа Серьезного
Острого Дыхательного Синдрома.

Поэтому, меню "old " и "new " инструменты (мощи) будет необходимо, чтобы
сражаться с этими угрозами. Фактически, несколько "old " инструменты
(мощи) нуждаются к замене- из них один, который является вооруженными
силами(военными). В прошлом вооруженные силы(военные) сосредоточились на
обычной и ядерной войне. В будущем, это будет должно сосредоточиться на
том, чтобы противостоять асимметричным силам. Экономические инструменты
находятся (одновременно) в потребности изменения; (более умные)
правительственные инструменты не душили бы рынки и новшество, но
обеспечат социальную защиту к поселениям.

Более интересный, возможно, значения для дипломатии как традиционный
инструмент (мощи). Дипломатия в Соединенных Штатах традиционно была о
продаже американского образа жизни к иностранным правительствам и
поселениям. Лучший подход мог бы состоять в том, чтобы продвинуть
местные группы, учреждения, и политику(полисы), которая является
совместимой с американскими целями. Например, американское правительство
могло бы начать(ввести) политику обеспечения помощи группам за границей,
что идеалы поддержки и политика(полисы), совместимая с американскими
интересами, даже когда эти группы явно не поддерживают, и возможно даже
выступать против, Соединенные Штаты.

Эта стратегия может помочь узаконивать Соединенные Штаты за границей и
помогать этому лучше достигать изменения политики через дипломатию и
совместные(кооперативные) усилия. Кроме того, это могло бы быть
выгодно(полезно) для Соединенных Штатов, чтобы принять политику
"strategic сдержанности. " Тренирующаяся сдержанность в Соединенных
Штатах ' использование твердой (мощи) за границей уменьшит
уравновешивание и увеличит региональное сотрудничество.

Улучшение Нашей Способности Предсказывать (Мощь)

Несколько переменных и индикаторов обеспечивают информацию о текущем
состоянии распределения (мощи), особенно более мягкие формы. Такие
переменные-которые включают культурную привлекательность, политические
результаты и управления, поколение знания и использование, и управление
эффективностью- могут быть включенными в предсказание распределений
(мощи).

Первая из этих переменных, культурной привлекательности, включает
"consumption " (потребление) американской культуры, распространенность
английского языка, распространение учреждений американского стиля, и
очарования американских университетов. Было бы интересно провести опрос
общественного мнения, который задавал вопросы ответчиков, типа: Если бы
Вы могли бы жить где-нибудь в мире, кроме вашей собственной страны, где
Вы жили бы и почему? Ваш выбор был бы больше всего под влиянием
экономических, политических, или культурных факторов? Одинаково
интересный был бы индикатор поколения знания и использования. Это
включает разнообразие научно-исследовательских расходов (общие суммы,
уровни фундаментальных исследований, военные уровни исследования),
степень образования на уровне колледжа и вне, качество образования, и
инфраструктуры знания, типа компьютеров, телефонов, и распространенности
сетевых пользователей. Третья переменная - набор политических
результатов, типа голосов ООН и Мировых Торговых
управлений(постановлений) спора Организации, которые определяют, который
заявляет победу и который проигрывает, в то время как дополнительные
индикаторы могут включить влияние негосударственных актеров,
эффективности управления, и мер глобализации.

Могло бы быть полезно основываться на этих переменных и индикаторах
несколькими способами. Сначала, они могли быть включены в набор
факторов, от которых вычислены совокупные индексы власти(мощи).
Фактически, система гибкой надбавки, которая уже существует, должна
сделать это объединение легким. Кроме того, могло бы быть полезно
создать индекс неограниченной власти в отличие от текущего индекса
относительной (мощи). Хотя государства характеризованы их процентом от
системы, много государств и негосударственных актеров увеличили их
неограниченную способами, которые затрагивают полное поведение
системы. Например, когда негосударственные актеры, типа террористических
групп достигают существенной неограниченной власти, включая способность
причинить вред, тот факт может быть более важным чем их относительная
(мощь), которая, вероятно, будет скромна. С другой стороны,
относительная (мощь) Соединенных Штатов, в то время как огромно в
абсолютных терминах, имеетпределы - которые стали видимыми в Ираке.
Индикаторы или пороги для неограниченной власти были бы полезными.

Во вторых, может быть полезно упростить и улучшать пользовательский
интерфейс для того, чтобы обратиться к (мощи). Это могло бы быть
полезно, например, добавлять, что основная способность сообщения
сосредоточилась на индексах (мощи) и составляющих элементов этого. Это
могло бы также стоить полагать, что специализированная форма упрощает
управление строительства(сооружения) индекса и надбавки.

Прогнозы, однако, только будут столь же хороши как основная модель. Есть
по крайней мере три области, где (основы) любой модели (мощи) могут быть
увеличены. Сначала, было бы полезно повернуть внимание к функции
производства в экономической модели. Качество прогнозов экономического
роста фундаментально для большинства того, что делает модель. Было бы
полезно лучше представить ту функцию производства в пути, который строит
более экстенсивно на текущих теориях эндогенного роста. Другое
критическое изменение) вовлекает развитие подмодели образования.
Возвращения к образованию, и в терминах качества и распространенности,
могут иметь важные значения для моделей будущих структур власти.
В-третьих, область, которая нуждается в существенной работе, -
представление долга и его воздействия на страны. Существенные изменения
(мощи) могли произойти(встретиться) в международной системе в результате
изменений обменного курса и финансовых кризисов.

Кроме того, было бы (полезно) развить множество сценариев о будущем
мощи), вместо того, чтобы положиться только на основной случай. Самый
интуитивный набор сценариев основывался бы на различных(других)
предположениях о нормах(разрядах) экономического роста. Например,
Корпорация РЭНДА применила технику, названную(вызванную) "fault линии "
к Китаю. Анализ спросил, какие главные "fault линии, " или бедственные
ситуации, могли бы серьезно затронуть способность China's выдержать
быстрый экономический рост. Это идентифицировало такие факторы как
безработица, бедность, социальное волнение, коррупция, эпидемические
болезни, так же как водные ресурсы и загрязнение. Это тогда спросило,
как эти бедственные ситуации могли бы произойти, и тем, насколько они
затронут рост China's.

Ключи- внешнего воздействия (exogenous), к потрясению системы- , тоже
важно рассмотреть. Будущие удары могли бы включить удары системы
энергии, финансовые удары, крах ключевых режимов, или смертельных
террористических нападений. Одним путем РЭНД смотрел на удары -
"breaking " continuities-searching для факторов, где предсказания
непрерывности кажутся сомнительными, даже если предсказывая точно, как,
уже не говоря о то, когда, та непрерывность могла бы сломаться,
неуловимо. Ломка особенно вероятна, когда две меры непрерывности -
неудобные партнеры. Например, несколько лет назад, воздействуйте на
включенные удары exogenous модели азиатского Фьючерса в Корее и Китае. В
Корее, поддержана (в большой степени) вооруженная конфронтация, как раз
когда Северная Корея (снижается) (в экономическом отношении), но не
разрушается. Точно так же в конфликте Китая-тайваня, величина отклонения
идет вверх и вниз в температуре, в то время как Китай не принимает
фактическую тайваньскую автономию, и Тайвань не объявляет де-юре
независимость.

В сумме, есть множество шагов, которые должны быть предприняты, если мы
должны лучше понять (мощь) и предсказать международные распределения
(мощи). Они включают усиливающиеся индексы родственника и неограниченной
власти, увеличивая (основы) модели власти(мощи), и развивая будущие
сценарии. Если (предпринято), эти шаги могут предоставить тактикам более
полезный набор переменных, чтобы измерить (мощь), и в конечном счете
улучшить их способность понять будущую окружающую среду безопасности.

© 2003-2006 Гарвард Международный Обзор. Все права защищены.

http://hir.harvard.edu/articles/1339/
Measuring Power
How to Predict Future Balances
by Gregory Treverton, Seth G. Jones
From Defining Power, Vol. 27 (2) - Summer 2005
Print Email article 1 2 3 Next

Gregory Treverton is Director of the RAND Corporation's Intelligence
Policy Center and Associate Dean of the Pardee RAND Graduate School.
Seth G. Jones is a political scientist at RAND and adjunct professor at
Georgetown University.

Power is an elusive concept. As the political scientist Hans Morgenthau
wrote, "The concept of political power poses one of the most difficult
and controversial problems of political science." Understanding the
nature of power has long been central to the study of international
relations and to the work of the US Intelligence Community. The task is
now all the more important and elusive, because the United States enjoys
an unprecedented amount of economic, military, and technological might
in comparison to other states. Yet it must exercise its power in a world
not only of state-related constraints on that power, but also of
transnational forces and non-state actors that act as competitors,
qualifiers, constrainers, and, sometimes, enhancers of that power.

At the dawn of the 21st century, the concept of power is more important,
and more debated. How to measure the power of the United States is
fundamental to the major debates over US foreign policy. If, as the
globe's "unipolar power," the United States has power beyond precedent,
then its foreign policy problem is simplified, for friends and allies
will have to follow it whether they like it or not, and would-be
adversaries will be cowed by the prospect of that power.

If, on the other hand, de facto US power is less than sometimes assumed
or less usable than hoped, then the United States may face the prospect
that erstwhile allies and friends will, almost as a law of physics, want
to see it taken down a peg. They will, if not "balance" against it, then
at least sit on the fence in circumstances like Iraq. They will be
inclined to view the United States' travails with a certain
Schadenfreude-happy to see the dominant power reduced to more normal
size, though prepared to stand with the United States if it were
seriously in trouble.

Ascertaining State Power

Measurements of power matter significantly in today's US policy debates.
If the United States is really the unipolar state, one that is
preponderant almost beyond historical analogy, then its policy problem
is simplified. Other states will have little choice but to follow it.
They will be like Canada in the famous saying attributed to former Prime
Minister Lester Pearson: "The United States is our best friend, whether
we like it or not." On the other hand, if the United States is less
dominant, then a national security strategy based on preponderance-on
the assumption that all the major powers will be on the United States'
side-may not hold true. What if other states begin to form themselves
not with the United States but against it, or at least hedge their bets?

State power can be conceived at three levels: the level of resources or
capabilities, also known as power-in-being, the level of power
conversion through national processes, and the level of power in
outcomes, by which we refer to a state's tendency to prevail in
particular circumstances. The starting point for thinking about-and
developing metrics for-national power is to view states as "capability
containers." Yet those capabilities-demographic, economic,
technological, and others-become manifest only through a process of
conversion. States need to convert material resources, or economic
prowess, into more usable instruments such as combat proficiency. In the
end, however, what policy-makers care most about is not power as
capability, or even power converted from national ethos, politics, and
social cohesion. They care about power in outcomes. That third level of
power is by far the most elusive, for it is contingent and relative. It
depends on how the power manifests itself, and against whom the power is
exercised.

The main categories used to identify the first level of state power, the
level of capability, are gross domestic product (GDP), population,
defense spending, and a less precise factor capturing innovation in
technology. Using these estimates, power is summed as a percent of total
global power, and fourteen states hold at least a one percent share. The
United States is at the top of the power structure, though it is hardly
an isolated and unilateral power. While the United States currently
holds nearly a fifth of total global power, it is closely followed by
the European Union, considered as a unified actor, and China, which each
hold about 14 percent. India, moreover, holds about 9 percent, while
Brazil, South Korea, and Russia each hold about 2 percent.

These numbers, though only estimates, suggest possible alliances that
could match the power of the United States acting alone or with its
traditional allies. Such a power assessment also examines the most
likely locations for future conflict, based on six criteria. Projections
indicate that Asia is by far the most dangerous region, with six of the
eight most conflict-prone bilateral balances involving China. The
assessment also indicates that by 2015, the level of US power will be
closely threatened by China and India, while the European Union and all
non-US members of the Group of Eight will experience a slow decline in
power.

Converting Resources into Power

Carnegie scholar Ashley Tellis and his colleagues at RAND have recently
offered a re-examination of the concept of "national power." They began
by assuming that a meticulous detailing of visible military assets is
required to understand the true basis of national power. It also
requires a scrutiny of such variables as the aptitude for innovation,
the nature of social institutions, and the quality of the knowledge
base. For Tellis and his colleagues, all of these factors influence a
country's capacity to produce the one element that is still fundamental
to international politics-effective military power.

Their core argument is that national power is divided into three linked
realms: natural resources, national performance, and military
capabilities. The first realm encompasses the level of resources either
available to, or produced by, a country. The second realm, national
performance, is derived from the external pressures facing a country and
the efficiency of its governing institutions and its society at large.
The third realm, military capabilities, is understood in terms of
operational proficiency or effectiveness. Military capability is
produced as a result of both the strategic resources available to a
military organization and its ability to convert those resources into
effective, coercive power. These three realms taken together describe
national power.

The Tellis approach is still one of material capabilities, though it
gets to what might be called power-in-being. It is about usable power,
but does not involve power outcomes. Rather than regard states as simple
"containers of capability," this approach considers ideas, organization,
and politics. Its ultimate objective is to understand the process by
which national resources are converted into military
capabilities-especially those that will improve combat proficiency. In
fact, Tellis' approach can be applied to any country, and his team has
empirically applied the analysis to China. But since data can easily
overwhelm the exercise, it is imperative at a macro level to focus on
the three or four most critical factors. Therefore, the interplay of
power resources, transformative capabilities, and outcomes have
dominated the discussion.

Though many of the issues explored by Tellis and his colleagues are
critical, there is still a need to think about broadening the scope of
indicators. In general, four additional areas are important for power
conversion. The first area encompasses economic issues, including access
to capital. Researchers have generally focused on domestic economic
resources and capabilities. Changes in the global economy, however, have
created an impetus to find new indicators that measure the ability of
states to utilize global resources for domestic activities. For example,
it will become increasingly important to determine the impact of
outsourcing domestic jobs to companies in foreign countries. A second
area involves the institutions and political structures specific to a
given state. Important indicators include the level of corruption and
the size of what is called the "selectorate"-in other words, the size of
the group to which a leader is actually accountable. This indicator
matters especially because it affects the ability of states to allocate
and distribute resources. A third, and related, area incorporates
values, trust, social capital, and other aspects of civil society. That
is, how do people cooperate and interact in political and economic
relationships? The final area is social structure, a measure that
includes societal stratification and ethnic and class divisions.

Strategic Resources

What variables will help us to identify the great powers in the
international system in 2020? Important variables include population,
human capital, economic power, technological prowess, and military
capabilities. However, the single most important form of power in 2020
will continue to be military power. Though military power is best
indicated by defense budgets, other measurements might include specific
military expenditures such as ground, air, and naval force spending.
While these indicators are easily quantifiable, however, they do not
always correlate well with military effectiveness. In fact, history
demonstrates that smaller armies have defeated larger opponents because
of better training, doctrine, and strategy.

Today, economic power is the ultimate foundation of military power, and
the best indicator of economic power is GDP. Like defense budgets,
however, GDP provides only a limited picture of power. It says little
about the composition of the economy, such as whether it is spearheaded
by leading sectors, or dominated by old and declining ones. Therefore,
it is often equally important to consider variables such as human
capital and technology. The best "off the shelf" measure of human
capital is the average year of educational attainment. When measuring
technology, the best indicator is per capita expenditure on research and
development.

Ultimately, however, none of these indicators provides a complete
picture of power in 2020. Articulating an ideal indicator is difficult
and, perhaps, impossible. But it is likely to have something to do with
"quality": the ability of states to convert these components into
outputs and make use of them. What truly determines power in the end is
a state's ability, through unity and purpose, to mobilize and pursue
national ambitions.

Instruments of Power

Why do we evaluate and forecast levels of power? Power assessment is
crucial to understanding future national security threats and developing
useful instruments to address them. It is argued, for example, that
future threats to the United States will be caused by a combination of
economic, military, environmental, and other variables. An abbreviated
list of these threats includes terrorism, pollution, transnational
organized crime, demographic changes, and even new health threats such
as Severe Acute Respiratory Syndrome.

Therefore, a menu of "old" and "new" power instruments will be needed to
combat these threats. In fact, several "old" power instruments need to
change-one of which is the military. In the past, the military focused
on conventional and nuclear warfare. In the future, it will need to
focus on countering asymmetric forces. Economic instruments are equally
in need of change; smarter government instruments would not stifle
markets and innovation, but would provide social protection to
populations.

More interesting, perhaps, are the implications for diplomacy as a
traditional instrument of power. Diplomacy in the United States has
traditionally been about selling the American way of life to foreign
governments and populations. A better approach might be to promote local
groups, institutions, and policies that are compatible with US goals.
For example, the US government might initiate a policy of providing
assistance to groups abroad that support ideals and policies compatible
with US interests, even when these groups do not explicitly support, and
perhaps even oppose, the United States.

This strategy may help to legitimize the United States abroad and help
it better achieve policy change through diplomacy and cooperative
efforts. Moreover, it might be beneficial for the United States to adopt
a policy of "strategic restraint." Exercising restraint in the United
States' use of hard power abroad will decrease counterbalancing and
increase regional cooperation.

It might be useful to build on these variables and indicators in several
ways. First, they could be incorporated into the set of factors from
which aggregate power indices are computed. In fact, the system of
flexible weighting that already exists should make this incorporation
easy. In addition, it might be useful to create an absolute power index
in contrast to the current index of relative power. Although states are
characterized by their percentage of system power, many states and
non-state actors have been increasing their absolute power in ways that
affect overall system behavior. For instance, when non-state actors such
as terrorist groups achieve significant absolute power, including the
ability to do harm, that fact may be more important than their relative
power, which is likely to be modest. On the other hand, the relative
power of the United States, while enormous in absolute terms, has
limits-limits that have become visible in Iraq. Indicators or thresholds
for absolute power would be helpful.

Second, it may be useful to simplify and improve the user interface for
addressing power. It might be helpful, for instance, to add a basic
report capability focused on the indices of power and the component
elements of it. It might also be worth considering a specialized form to
simplify the controlling of weighting and index construction.

Forecasts, however, will only be as good as the underlying model. There
are at least three areas where the foundations of any power model can be
enhanced. First, it would be useful to turn attention to the production
function in the economic model. The quality of economic growth forecasts
is fundamental to most of what the model does. It would be helpful to
better represent that production function in a way that builds more
extensively on current theories of endogenous growth. Another critical
change involves the development of the education sub-model. Returns to
education, both in terms of quality and prevalence, may have important
implications for models of future power structures. Third, an area that
needs significant work is the representation of debt and its impact on
countries. Significant power shifts could occur in the international
system as a result of exchange rate changes and financial crises.

Furthermore, it would be beneficial to develop a number of scenarios
about the future of power, rather than relying only on the base case.
The most intuitive set of scenarios would build on different assumptions
of economic growth rates. For example, the RAND Corporation has applied
a technique called "fault lines" to China. The analysis asked what major
"fault lines," or adversities, might seriously affect China's ability to
sustain rapid economic growth. It identified such factors as
unemployment, poverty, social unrest, corruption, epidemic diseases, as
well as water resources and pollution. It then asked how these
adversities might occur, and by how much they would affect China's
growth.

Wild cards-exogenous shocks to the system-are also important to
consider. Future shocks might include energy system shocks, financial
shocks, collapses of key regimes, or lethal terrorist attacks. One way
RAND has looked at shocks is "breaking" continuities-searching for
factors where predictions of continuity seem dubious, even if predicting
exactly how, let alone when, that continuity might break is elusive.
Breaking is especially likely when two measures of continuity are uneasy
partners. For example, several years ago, work on the Asian Futures
model included exogenous shocks in Korea and China. In Korea, the
heavily armed confrontation is sustained even as North Korea declines
economically but does not collapse. Similarly, in the China-Taiwan
conflict, the stand-off goes up and down in temperature while China does
not accept de facto Taiwanese autonomy, and Taiwan does not declare de
jure independence.

In sum, there are a number of steps that must be taken if we are to
better understand power and forecast international distributions of
power. These include strengthening indices of relative and absolute
power, enhancing the foundations of the power model, and developing
future scenarios. If taken, these steps can provide policy makers with a
more useful set of variables to measure power, and ultimately improve
their ability to understand the future security environment.

Improving Our Ability to Forecast Power

Several variables and indicators provide information about the current
state of power distribution, especially the softer forms. Such
variables-which include cultural attractiveness, political outcomes and
rulings, knowledge generation and use, and governance
effectiveness-might be incorporated in predicting distributions of
power.

The first of these variables, cultural attractiveness, includes the
"consumption" of US culture, the prevalence of English, the spread of
US-style institutions, and the allure of US universities. It would be
interesting to conduct an opinion poll that asked respondents questions
such as: If you could live anywhere in the world, other than your own
country, where would you live and why? Would your choice be most
influenced by economic, political, or cultural factors? Equally
interesting would be an indicator of knowledge generation and use. This
includes a variety of research and development expenditures (total
amounts, basic research levels, military research levels), the extent of
education at the college level and beyond, the quality of education, and
knowledge infrastructure, such as computers, telephones, and the
prevalence of networked users. A third variable is the set of political
outcomes, such as UN votes and World Trade Organization dispute rulings,
that determine which states win and which lose, while additional
indicators may include the influence of non-state actors, governance
effectiveness, and measures of globalization.

http://hir.harvard.edu/articles/1340/

The Politics of Power
New Forces and New Challenges
From Defining Power, Vol. 27 (2) - Summer 2005
Richard N. Haass is the President of the Council on Foreign Relations.
He is also author of The Opportunity: America's Moment to Alter History'
s Course.

What are the primary forces that characterize power in today's world?

What you are asking boils down to distinctions between different kinds
of power. Power comes in a number of packages. You have military power,
economic power, diplomatic power, some would even say cultural power.
What all these types of power have in common, however, is that power is
not to be confused with influence. Power is another word for potential;
power is a capacity. What foreign policy is about-what national security
policy is about-is translating capacity, potential, and power into
influence or accomplishments. Power is simply what you begin with. The
question for the people who have it, wield it, or who influence those
who wield it, is what do you do with that power.

How is power distributed among states, and how is that distribution best
measured?

It is a complicated question. Take the United States, for example.
Obviously the United States has the greatest concentration of military
power by an order of magnitude. The United States has tremendous
economic power given the size of its roughly US$11 trillion economy. The
United States also has enormous diplomatic power. These types of power
are all dependent on one another: military power and political power are
in part reflections of an economic foundation, and economic power is, in
part, a reflection of the global stability that allows normal economic
activity to take place. So various forms of power are to some extent
interdependent.

In addition, what matters in international relations is not simply how
much power you have, but how much power others have and what they do
with it. Power as an end in itself is not very interesting. What really
matters is one's ability to translate power into influence. So the fact
that the United States may have far more military power than another
country on paper is less relevant than the question of what amount of
military power the United States is able and willing to bring to bear in
a given situation, in contrast with the amount of relevant military
power someone else is willing to bring to bear. It is extremely
difficult to go from static measures, which do not reveal a great deal,
to something that is more meaningful.

How have the forces of globalization shifted power, not only among
states, but also among international organizations and non-state actors?

As your question suggests, one of the shifts has been away from states.
States never quite had a monopoly on power. Even hundreds of years ago
there were other actors, such as the Catholic Church and the Dutch East
India Company. But it is fair to say that states now share more power
with non-state actors than at any other time in history. A non-state
actor can range from something that is quite small-it could be an
individual on the Internet-to something quite large, such as the United
Nations. It can be a multinational corporation. It can be a group like
Greenpeace or Doctors Without Borders. It can be Al Qaeda or even
Hezbollah. In other words, non-state actors can be benign or they can be
anything but benign.

Power in its various forms is not, then, simply the province of
nation-states. This is enhanced by globalization-by globalization I mean
the flow of things across borders with tremendous velocity and in
tremendous volume, whether ideas or people or drugs or arms or fissile
material or greenhouse gases or money. What makes it so interesting is
that in many cases these flows take place at such speed and in such
volume that governments cannot control them. In some cases, governments
do not even know about them. So there has been something of a shift away
from states toward these other organizations. All that said, there is
also a danger in allowing the analysis to go too far. States still
remain the principal actors in the international system. More than any
other set of actors, nation-states can shape the international system,
and more than any other state, the United States can have an impact. I
would describe states as first among equals, or more literally, first
among unequals. One has to recognize that primacy. At the same time,
states are not alone in this world.

Is the trend toward a decrease in sovereignty destined to be long-lived
or merely ephemeral?

There have been challenges, certainly, to the primacy of the state or to
the dominance of the state, and some of these challenges come from what
you might describe as "below." By that I mean smaller entities, such as
corporations and non-governmental organizations (NGOs), whether they be
benign or malignant. States are also challenged by larger entities, such
as the United Nations, the World Trade Organization (WTO), or various
regional organizations such as the European Union and African Union. It
is thus fair to say that the sovereign state is being challenged from
below and also from above.

What is interesting is that some of these challenges are structural and
some are voluntary. For example, in the area of trade, nation-states are
willingly ceding some of their sovereignty to the WTO because it serves
their interests to have trade regulated by such an organization. We must
then distinguish between those areas in which governments voluntarily
give up certain sovereign rights-as in trade and, potentially, the
environment and global climate change-and those areas in which the state
finds itself challenged simply as a fact of life. I think we are talking
about very different phenomena going on in the world.

You spoke of globalization as forcing challenges to state primacy,
almost as if states have had these challenges thrust upon them. But is
globalization not a system that states themselves, particularly the
United States, have desired and created?

In some areas, the shift of power is a voluntary one. Trade is a perfect
example of governments shifting certain authority to an organization
such as the WTO. In my view, the shift has occurred because the US
government has correctly decided that it benefits from a world trading
system that requires the existence of an organization such as the WTO
with its dispute-resolution mechanism. Elsewhere, however, the shift
toward globalization simply happened. In many economic areas, one simply
has, for example, the emergence of independent or increasingly
independent multinational corporations, or one has pools of investment
that flow.

So there are somewhat autonomous actors with which states have to
interact, but the states still have a lot of power. This is not all or
nothing. States can still do much to regulate the activities of
autonomous organizations. States can also decide not to just regulate
but to outlaw these organizations, which is the case with respect to the
drug trade, the slave trade, and terrorism. The bottom line is that
states have considerable capacity to push back. International relations,
if you will, becomes two-pronged: not just state-to-state, but between
states on the one hand and sub-national and supra-national actors on the
other.

We talked about the preeminence of US power. What are the greatest
threats, international or domestic, to US power at this point?

In the short term, the greatest threat would probably be a massive
terrorist attack, possibly involving a weapon of mass destruction. That
has to be the principal security threat facing the United States today,
but I could list many others, including an assassination in a critical
country such as Afghanistan or Pakistan where no obvious alternative
leadership is in place. I could imagine an economic crisis, triggered
either by an economic event or a non-economic event, with the same
result-a massive flight from the dollar with all its economic but also
strategic consequences. I can imagine a crisis in the Taiwan Strait that
could confront the United States with some extraordinarily difficult
decisions about how to act.

What is interesting, however, is the low likelihood of war between the
United States and another major power in the near future. With the
exception of a Taiwan crisis, it is inconceivable to me to envision a
conflict between the United States and any of the other major powers of
the day, essentially China, India, Russia, Europe, or Japan. This is
worth noting; it constitutes a remarkable break in the historical
pattern of the previous few centuries, when great power conflict was not
just the norm, but the dominant paradigm for the world.

In terms of long-term risks, one has to consider what North Korea, Iran,
and others might do with weapons of mass destruction and their nuclear
programs. As decades pass, the United States will face the challenge of
how to deal with a rising China and a declining Russia. Both challenges,
while different, could be extremely difficult for the United States,
because one thing we do not want to see is a reversion to an
international system in which great power competition again becomes the
dominant characteristic.

What would happen were the United States to lose much of its predominant
power?

The United States could lose its predominance in essentially one of two
ways, yielding very different worlds. One would result from the loss of
US predominance to China. The United States would not be replaced by
China-that is far-fetched-but rather would lose its position of primacy.
This could come from a combination of a gradual weakening of the United
States and a gradual strengthening of China. The world would be no
longer unipolar, but bipolar or multipolar. Thus one alternative world
would be one in which the balance of power would re-emerge, replacing
today's imbalance of power. You would have a much more competitive
relationship between the United States and China, perhaps the emergence
of a new Cold War. That to me is one way in which history could evolve
over the next several decades, although it is not a terribly attractive
way, to say the least.

A very different alternative to a unipolar world would be an apolar
world in which the current situation is replaced not by the emergence of
one or more powers with whom the United States has to share world
leadership, but by the ending of US primacy. The danger is that without
US primacy and without any sort of a balance that would take its place,
the world would degenerate in many ways, and it may even take on
elements of a modern dark ages. That would be a world in which, for
example, terrorist organizations had tremendous sway, in which failed
states could be counted in the dozens, in which disease-HIV/AIDS and
others--ravaged societies and populations, and in which local conflict
became endemic. That to me would be an even worse alternative.

So I would suggest that the goal of US foreign policy should be to avoid
either of these alternatives, either the emergence of a multipolar, new
Cold War kind of world or the emergence of a world without poles, in
which order breaks down.

What would be the role of the United Nations in the apolar world?

The role of the United Nations in any world is what the major powers
want the role of the United Nations to be. The United Nations is not an
independent sovereign entity. When the major powers agree, the United
Nations can act, and when the major powers cannot agree, the United
Nations essentially has to be a bystander to history, and that is the
whole concept of the Security Council. So, almost by definition, if you
are talking about a world in which order is breaking down in the
political-military sense, in the areas of health, or in the areas of
trade, where protectionism becomes the rule, by definition this is a
world in which international institutions, including but not limited to
the United Nations, play hardly any role.

You said that the goal of US foreign policy, very broadly, should be to
avoid the emergence of a multipolar world or an apolar world. That would
suggest that US foreign policy should really be about maintaining or
increasing US power. What are your broad strategic recommendations for
sustaining and furthering US power?

I would favor the United States maintaining its position of primacy-not
as an end in itself, but as a means to an end. The purpose of our
foreign policy cannot simply be to perpetuate US predominance, because
if that is all our foreign policy is, inevitably we will end up in that
second world I talked about where competitors will rise.

The purpose of US foreign policy should be to enlist others, in
particular the major powers, in helping the United States meet the
defining challenges and problems of this era. Those defining challenges
are essentially manifestations of globalization-things like terrorism,
the spread of weapons of mass destruction, protectionism, genocide,
state failure, and so forth. In all of these situations, the United
States needs partners. It needs their active cooperation.

So I would suggest that the purpose of US foreign policy should be to
integrate others into promoting international cooperation to meet these
challenges head-on, none of which the United States can successfully
cope with by itself. Either we lack the resources, or in some cases the
nature of the problem is such that no country, no matter how great its
resources, can successfully deal with it alone. Again, this is where
globalization comes in. It is in that nature of global problems that
they cannot be solved by individual countries.

So again you are saying it is influence, not power, that the United
States wants to wield?

That is part of it, because the United States needs to bring its power
to bear. But I take your point, that it also needs to translate our
power into influence so that others bring their power to bear, and that
is the only way the United States will be successful. In order to do so,
I would suggest that there are two prerequisites. One is that the United
States needs to stay strong, both so that it has something to bring to
the table and also to discourage others from challenging it. But second,
it has to be persuasive, which means the United States has to support
goals that others will not see as simply in US self-interest, but also
in theirs. So the purpose of successful diplomacy should be to create
large degrees of overlap between what is the US national interest and
what others come to see as their national interest.

How do rogue states like North Korea and Iran, which are great powers
neither economically nor militarily, but have nonetheless garnered
substantial political leverage, come to wield power?

There are many ways to have power. It does not take tremendous military
might or economic wealth to wield power. Terrorist operations, for
example, are quite cheap. What Al Qaeda did on September 11, 2001 was to
some extent one of the most cost-effective military operations-indeed it
may well have been the most cost-effective military operation-in the
history of the world. It was cost-effective not only in terms of what it
cost them and in terms of the destructive consequences, but also in
terms of the national response that the terrorist attacks stimulated.

Other countries or other groups do not need to match the United States
tank for tank, plane for plane, or dollar for dollar in order to have
substantial power, especially if a country got ahold of a weapon of mass
destruction. North Korea has power through counterfeiting and through
drugs. Iran has power through their support for terrorism and because of
its energy resources, which has been augmented by an extremely tight
energy market and gives it a good degree of international leverage. So
countries may have forms of negative power-the power to cause harm, or
the power to destroy. There are also countries with potential positive
power, and the goal of US foreign policy ought to be to get those
countries with positive power to partner with us, to contribute what
they can so we can take on those that have negative power.

While Europe has recently implied an interest in selling arms to China,
the United States has a close relationship with Taiwan, and Russia has
and may still sell arms to Iran. Each of these arms-sales flows is
somewhat contrary to the idea of an ideal world order envisioned by the
other powers. Is this indicative of some underlying conflict in the way
power is distributed among these states?

I think it is simply a reflection of the fact that we live in a world in
which there is not always 100 percent agreement or consensus on what
needs doing, and even when there is consensus on the goals, there is
profound disagreement on how to get from here to there. So countries,
for example, might agree that they do not want an Iran or North Korea to
acquire nuclear weapons or, if they do develop them, to use or transfer
them, but they could-indeed they do at times-have very different ideas
about what should be done in order to influence an Iran or a North
Korea.

For example, in the run-up to the Iraq War, there were very different
ideas about what needed to happen, or what strategies should be pursued.
You mentioned the case of the European technology transfer to China. The
Europeans are clearly motivated by a desire to expand their ability to
sell to the world's fastest growing market, and it is still unclear if
the United States and Europe can therefore agree on what guidelines
ought to govern this technology transfer.

It is also still unclear if there will be consensus among the United
States, Europe, and Russia about how to specifically put together a
package to shape Iranian behavior vis-a-vis its nuclear program. But we
live in a time where, as I said before, the chance of major power
conflict is remote.

It does not mean that the major powers are existing in some sort of a
19th century concert where they agree on everything. They are not.
Foreign policy takes place in this in-between situation, and the goal of
diplomacy is to move it more in the direction where we and the others
essentially come closer in our assessments of what needs doing, but we
are obviously not there yet.

So you believe these disagreements, at least at this stage, reflect more
superficial challenges?

It has profound consequences, but it does not mean that simply because
we disagree on technology transfer to China, the United States and
Europe are in an adversarial position. We are not. Sometimes the United
States and others are simply going to have to agree to disagree, and
when that happens, we try to limit the disagreement.

It normally makes sense to try to compartmentalize differences, so even
if the United States and Europe disagree about what technologies ought
to be transferred to China, that does not preclude their ability to
cooperate on what needs to be done about Iran or the Middle East or some
other problem. We have to accept the fact that there are going to be
inevitable areas of disagreement, and the challenge of diplomacy is to
limit the scale of the disagreement and then also to limit the
spillover.

Let us shift gears to Asia for a minute and discuss the balance of
power, or the way power exists right now in states in Asia. Over the
last 20 to 25 years, a lot of predictions about the future of power in
Asia have gone wrong. For example, we heard of Japan as a rising power,
which did not materialize. The tiger economies of the 1990s did not do
so well. Why do you think these predictions did not pan out?

All predictions do not work out exactly as planned because people tend
to extrapolate from the present into the future, and history is not
linear. That said, they were not all that wrong in the sense that Japan
has grown significantly. It is one of the world's major economies, and a
somewhat unappreciated development is how Japan has become one of the
most significant military powers in the region and the world. So even if
Japan has not become quite the superpower that some predicted, it still
has become a significant regional and international player economically
and militarily. This is despite its economic drift.

China is growing at a remarkable rate, plus its base has gotten bigger.
However, its gross domestic product per capita is only around US$3,000,
so it obviously has a long way to go. It is likely that it will get
there, although it is not guaranteed. There are a lot of things that
could derail China, from a Taiwan crisis to simple domestic instability
if its political system proves unable to deal with the dynamism of what
is happening economically.

I would say, taking a step back, what distinguishes Asia is this sense
of dynamism. That you do have a significant number of countries,
including China, Japan, India, Korea, and others that are growing to
varying degrees economically. I think the real question for Asia is how
it accommodates all this economic growth-to what extent countries try to
translate their economic power into military power, to what extent it
can develop institutions that will help it get through what could
otherwise be a difficult transitional period. The only other point I
would add to it is that all of this suggests to me the importance of the
United States remaining actively involved. If there is any chance Asia
is going to get through this transitional period in a stable, orderly
way, it is going to be because the United States remains very much
involved in Asia, and ultimately participates in local arrangements
meant to increase the degree of order in the area.

© 2003-2006 The Harvard International Review. All rights reserved.
http://hir.harvard.edu/articles/print.php?article=1338

От	Кактус
К	Пуденко Сергей (22.11.2006 06:41:37)
Дата	22.11.2006 15:49:14

В копилке пусто (-)

От	Пуденко Сергей
К	Кактус (22.11.2006 15:49:14)
Дата	22.11.2006 19:59:06

Re: В копилке...

Сорри,завтра выложу текстовый вариант файла перевода..После доклада. Он вс1 же будет заточен на "китайскую (гео)полтическую физику". Просто всё сразу прёт валом, не успеваю раскладывать" полупродукты" в форум. Но обязтаельно обсудим Теллиса. Он всё же акцнтриует мощь по уровням воееного типа. Весьма интересно,но китайцы -немного другое по методЕ

Книжку Теллиса закажу ,говорят будет канал

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (22.11.2006 06:41:37)
Дата	22.11.2006 09:15:29

Re: "Measuring National Power" Tellis / . ЙЕСС!

Гнездо, видимо. И очень важная статья

Помогите со сбором и переводом,хотя бы поверху,главного. Это оно

сайт НБР, несколько спецвыпусков, главные материалы написал Теллис

http://www.nbr.org/publications/book.aspx?ID=85
http://www.nbr.org/publications/chapter.aspx?ID=310
Overview: Military Modernization in Asia
http://www.nbr.org/publications/strategic_asia/pdf/sa05_1overview.pdf

полностью с картинками

Modernization in an Era of Uncertainty
Ashley J. Tellis and Michael Wills

Published September 2005
ISBN 0-9713938-6-9

Strategic Asia 2005–06: Military Modernization in an Era of Uncertainty, the fifth volume in the Strategic Asia series, focuses on the defense capabilities of key Asian powers in the context of their grand strategies. Through a combination of country, regional, and topical studies, the book assesses how Asian states are modernizing their military programs in response to China's rise as a regional power, the war on terrorism, changes in U.S. force posture, the revolution in military affairs, and local security dilemmas. In addition to this central theme, each chapter examines the changing balance of power in Asia and identifies likely threats and opportunities that may arise in the next five years.

КАК и по каким уровням они измеряют мощь?там есть данные и по СССР

Еще - единственный русс.мат-л про занятия м-ра Теллиса
http://www.tarusa.ru/~alik1/sgs/VOLUME11/NUMBER1/v11n1p4.pdf

A Stepping-Stone to a Fully Nuclear Future?
M. V. Ramana Science and Global Security, 2003, Volume 11, pp. 81–83

ШАГ К ПОЛНОМУ ЯДЕРНОМУ БУДУЩЕМУ? М.В. Рамана
Рецензия на книгу Эшли Теллиса «Новое ядерное положение Индии: между скрытымсредством сдерживания и реальным арсеналом»
India’s Emerging Nuclear Posture: Between Recessed Deterrent and Ready Arsenal, Ashley Tellis (Santa Monica: RAND Corporation, 2001), 885 pages, ISBN 0-8330-2781-6 (pbk)

В течение многих лет официальной целью США в отношении ядерного оружия Индии иПакистана было стремление ограничить, со временем сократить, а в конце концов и уничто-жить их оружие и средства его доставки. Но с середины 90-х годов, и, в особенности, послеядерных испытаний 1998 года, все большее число влиятельных американских политиков иэкспертов призывало США просто признать ядерные возможности Индии и Пакистана и ра-ботать над формированием ядерных позиций обеих стран. В отношении Индии идея заклю-чается в том, чтобы она не переступала своих границ и не стала региональной державой, которая может в принципе противостоять интересам США. Кроме того, индийский арсеналне должен стать достаточно большим, чтобы встревожить китайских руководителей на-столько, чтобы они в ответ стали наращивать свои ядерные силы. Это могло бы нарушитьстатус-кво в Восточной Азии, которое в настоящее время в основном является благоприят-ным для США, и такое нарушение стало бы поэтому нежелательным. До ядерных испытаний 1998 года американские аналитики нередко использовали дляописания ситуации в Индии и Пакистане термины невооруженные и скрытое средствосдерживания. Надежда заключалась в том, что используя преимущества такого состояниядел, можно будет убедить обе страны оставаться на этом уровне. К несчастью для защитни-ков такого подхода, индийские ядерные испытания похоронили эту надежду, вместе с идеейо том, что состояние дел до 1998 года было устойчивым. Книга Эшли Теллиса «Новое ядерное положение Индии: между скрытым средствомсдерживания и реальным арсеналом» представляет именно это направление аналитическихусилий. Теллис работает старшим политическим аналитиком в организации «РЭНД Корпо-рейшн», мозговом центре ВВС США, и в настоящее время является старшим советникомпосла США в Индии. Поэтому его взгляды обладают значительным весом при формирова-нии политики США в отношении Южной Азии.
Книга «Новое ядерное положение Индии» является прекрасным обзором публичных до-кументов по ядерной политике Индии. Даже несмотря на то, что книга в первую очередьпредназначена для продуманного анализа текущей и будущей ядерной политики Индии, внее включены главы по техническим характеристикам индийского ядерного арсенала – запа-сам расщепляющихся материалов, средствам доставки, и т.п. Подробное документирование(95 страниц ссылок, не считая обширных сносок!), детальная и систематическая аргумента-ция делают эту книгу справочным руководством, которое трудно переоценить. Эта книгадолжна находиться на книжной полке каждого, кто интересуется ядерной политикой Индии. Теллис выдвигает тезис о том, что Индия выйдет на стадию «существующей силы» – ядерной позиции, располагающейся где-то между формой, существовавшей до 1998 года, иготовым к использованию ядерным арсеналом, качественно подобным арсеналам ядерныхдержав. Предсказание заключается в том, что Индия разработает и изготовит ядерное ору-жие и системы его доставки, но с ключевыми компонентами, находящимися под граждан-ским контролем.

....

еще

http://www.inosmi.ru/translation/229584.html
Битва за Индию
Роберт Маклин (Robert T. McLean)
ИноСМИ.Ru
29 августа 2006 года
Конфликты и беспорядки на Ближнем Востоке привлекают к себе внимание значительной части цивилизованного мира, но на планете разворачивается и другая битва, хотя мало кто на Западе знает о ее возможных последствиях и даже о самом ее существовании. В эту битву вовлечены великие державы мира, и вполне возможно, что именно она будет формировать международные отношения в обозримом будущем. Ядерное соглашение, которое администрация Буша в марте подписала в Нью-Дели, направило США по верному пути в этой борьбе, но если Вашингтон хочет одержать победу, он должен не допустить, чтобы краткосрочный успех принимали за окончательный триумф, и продолжать двигаться дальше.

О подъеме Китая и расцвете Индии много говорят. Их растущая важность в глобализующемся мире побуждает обозревателей как на Востоке, так и на Западе предсказывать, что 21-й век станет веком Азии. Россия и Китай поддерживают это явление, рассматривая его как способ создания "многополярного мира", и именно эта возможность сдвига власти вовлекла администрацию Буша в негласную конкуренцию за будущее господство в Азии.

...

Эшли Теллис (Ashley J. Tellis), представитель Фонда Карнеги за международный мир, в прошлом году опубликовал чрезвычайно важную работу, в которой писал: "В отличие от своих предшественников, президент Джордж Буш продемонстрировал сильное стремление к преобразованию отношений с Индией, вызванное существующим в его администрации пониманием геополитических проблем, с которыми Соединенные Штаты могут столкнуться в 21-м веке". Администрация Буша пока не перетянула на свою сторону государство, которое ЦРУ как-то назвало самым важным "колеблющимся государством" столетия, но демонстрация той же решимости, что и в случае с Ираком, может помешать появлению азиатского блока, способного стать угрозой для нового века Америки.

Роберт Маклин - научный сотрудник Центра политики безопасности в Вашингтоне .

инфо для сведения
Книжка Теллис с соавторами "Измерение мощи" продается в Амазоне, пейпербэк, 2001, 8 баксов, дешевле пареной репы.Ниу кого нет выхода на амазон?

А на сайте НБР видимо развернутые ЕГО работы уже на основе его методы -их которых тоже много можно узнать

Ведь ГРУ, СВР , МГИМО, ВВП, Сурковы у нас заняты делом, им не то этой ЗАУМНОЙ ХЕРНИ. Умников им не трэба, они сами хитрые как сто китайцев. Оне, ВВП, из пистолей в ГРУ в телевизоре стреляют. Оне орлы!

Мудак этот русмедведь так и подохнет с бананми в ушах.

От	Константин
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	13.11.2006 14:12:57

Замечания по форме

Сразу трудно оценить такой текст. Поробую порциями.
В начале по форме.

1. Стоит добавить общую постановку вопроса. О чём собственно речь. В нынешнем виде первый раздел такую функцию не выполняет. Он забит ссылками на Шушарина, который известен (и тем более авторитетен) лишь для очень узкого круга лиц.

2. Текст требует большей структуризации. ИМХО следует увеличить объём авторского текста с переходами от темы к теме, но сократить (процентов на 50) размеры цитат.

3. Название раздела 2 «В.Шлыков о НИР Потенциал-М в ГРУ» ИМХО не отражает его содержания , оно гоораздо шире. Речь идёт о состоянии дел по определённой тематике в ГРУ СССР - оценке мобилизационных возможностей различных государств. НИР Потенциал-М это одна из частей этой темы.
4. ИМХО стоило бы чётче показазать отличия данного подхода от "чисто экономического" (подсчёт ВНП). Тем более, что "экономический "подход сейчас более известен публике.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (13.11.2006 14:12:57)
Дата	13.11.2006 19:05:40

Re: Замечания по...

>Сразу трудно оценить такой текст. Поробую порциями.
> 4. ИМХО стоило бы чётче показазать отличия данного подхода от "чисто экономического" (подсчёт ВНП). Тем более, что "экономический "подход сейчас более известен публике.

да, я понял, всё по делу, по мере сил учту. Давай дальше. Бейте

Понятно, что такое КМГ?как концепт

От	Константин
К	Пуденко Сергей (13.11.2006 19:05:40)
Дата	13.11.2006 20:23:48

Re: Замечания по...

>Понятно, что такое КМГ?как концепт
Не совсем. Чем он отличается от обычных геополитических рассуждений на тему мощи государств, необходимости давать деньги на вооружение и т.д. Например тот же текст Петрова про Китай и США.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (13.11.2006 20:23:48)
Дата	14.11.2006 13:23:13

Re: Замечания по...

>>Понятно, что такое КМГ?как концепт
>Не совсем. Чем он отличается от обычных геополитических рассуждений на тему мощи государств, необходимости давать деньги на вооружение и т.д. Например тот же текст Петрова про Китай и США.

меня кстати именно об этом уже спросили,т.е. упрекнули, что сам концепт КМГ нужно раскрыть

Уже после написания статьи я вроде бы начал подбираться к этой загвоздке, благодаря последним рассуждениям наших китаистов,дя и ЦРУшники тоже вон дают стране угля. Они мне кажется заимствуют ряд находок китайцев (напр "софт пауэр" - как учесть, а ведь еще как мерять-то), т.е. теперь ровно наоборот чем 30 лет назад.

Основополагающие мысли были и у Побиска с самого начала. Не в военной силе одной дело и тем более в натиске в лоб, такнками и бомбами. Клайн именно об этом, и НАТО тоже перестроилось.
Побиск говорил о стратегии Непрямых действий (Лиддел-Гарт)

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	12.11.2006 22:19:04

"Желтая угроза" и ее совокупная мощь в амер глазах

Источник цитаты (орган): Washington ProFile (www.washprofile.org)

[17.06.2005] Желтая угроза

В 1492 году Христофор Колумб отправился в плавание, рассчитывая
найти путь в Китай. Вместо этого он открыл новый континент, на котором
впоследствии сформировались Соединенные Штаты Америки. Последние полвека
отношения между США и Китаем были весьма противоречивыми: обе страны
изначально считали друг друга противниками и даже воевали друг с другом
(в Корее), позже отношения значительно потеплели и страны стали
стратегическими партнерами (во время Холодной войны), а ныне все больше
американцев считают Китай соперником, а также будущей супердержавой.

Исследовательская RAND Corporation проанализировала номинальную
мощь держав мира. Оценка производилась на основе трех критериев:
во-первых, ресурсов и возможностей, которыми обладает та или иная
страна; во-вторых, насколько успешно государство использует эти ресурсы
в процессе внутреннего управления и регулирования; в-третьих, насколько
успешно государство использует свои возможности на международной арене.
Совокупная мощь всех государств мира составляет 100%. Согласно выводам
RAND, на сегодняшний день на долю США приходится 20%, на долю
Европейского Союза (оценивалась, как отдельная страна) и Китая - 14%,
Индии - 9%, Японии - 3%, России, Бразилии и Южной Кореи - по 2%. По
прогнозу RAND, к 2015 году США достигнут пика своей мощи, после чего
начнется процесс ее уменьшения. Европейский Союз к этому времени утратит
значительную долю своей мощи, а Китай и Индия - усилятся.

В конце 2004 года Национальный Совет по Разведке\National
Intelligence Council опубликовал краткосрочный прогноз развития ситуации
в мире (носит название "Картография Будущего"\Mapping the Future), в
котором предсказывается, что Китай к 2020 году значительно усилится и
превратится в ключевого игрока на глобальном пространстве.

По оценкам Всемирного Банка\World Bank, Китай становится все более
мощной в экономическом плане державой. Если в 1992 году на его долю
приходилось 3% мировой торговли, то в 2020 году она превысит 9.8% -
таким образом, по этому показателю Китай будет уступать только США. Тед
Фишман\Ted C. Fishman, автор книги "Корпорация Китай"\China, Inc.:How
the Rise of the Next Superpower Challenges America and the World,
убежден, что в ближайшем будущем Китай станет супердержавой, такой же
(если не более) мощной, как США. Однако он не считает, что мир ожидает
битва двух сверхдержав.

Иного мнения придерживается, например, Константин
Менгес\Constantine C. Menges, бывший высокопоставленный сотрудник
ЦРУ\CIA, назвал свою книгу "Китай: Новая Угроза"\China: The Gathering
Threat. По его мнению, Китай систематически и целенаправленно
выстраивает свою стратегию глобального доминирования. Интересы Китая
простираются в Азию и Евразию. Китай использует экономические методы для
получения контроля за иными странами. Он создал секретный альянс с
Россией и иными "антиамериканскими" государствами, включая Северную
Корею. Китай (вместе с Россией) несет ответственность за вооружение
многих организаций, признанных террористическими. Ядерные ракеты Китая
нацелены на США и т.д.

Ствепн Мошер\Steven W. Mosher, автор книги "Гегемон: План Китая по
Доминированию в Азии и Мире"\Hegemon: China's Plan to Dominate Asia and
the World, приводит выдержки из китайских стратегических трактатов, в
которых доказываются три вещи: во-первых, война с США неизбежна,
во-вторых, Китай может выиграть эту войну и, в- третьих, в 21 веке в
мире будет одна страна-гегемон (Китай). Другими словами, Китай стремится
заменить США в роли супердержавы.

Ричард Бернстайн\Richard Bernstein и Росс Манро\Ross H. Munro,
авторы книги "Надвигающийся Конфликт с Китаем"\The Coming Conflict with
China, считают, что интересы Китая и США давно противоречат друг другу и
в ближайшем будущем начнется конфликт, к которому Китай давно готовится.
В качестве доказательства авторы приводят образцы антиамериканской
пропаганды, изготовленные в Китае.

Вообще, книги о грядущем столкновении США и Китая выходят во все
большем количестве. Их авторы выдвигают весьма любопытные версии,
основывая их на реальных документах и анализе исторического опыта. К
примеру, Росс Террил\Ross Terrill, автор книги "Новая Китайская
Империя"\The New Chinese Empire: And What It Means for the United
States, считает, что Китай не собирается применять военную силу против
США. Его целью будут, прежде всего, соседние государства, к которым у
Пекина есть давние территориальные претензии - Россия, Монголия, Индия,
Таиланд. По мнению Террила, Китай умеет ждать - он не имеет тактических
планов, но имеет долговременную стратегию. В выгодный для него момент
Китай атакует.

Цао Лиан\Qiao Liang и Ван Ксиансу\Wang Xiangsui, наоборот, убеждены
в неизбежности войны Китая и США. В книге "Неограниченная Война:
Китайский План по Разрушению Америки"\Unrestricted Warfare: China's
Master Plan to Destroy America они утверждают, что Китай давно готовится
к сражению с США. В качестве доказательства авторы анализируют
руководство, подготовленное для армии Китая, в котором рекомендуется
использовать террористические методы. Власти Китая, в отличие от властей
США, не зависят от общественного мнения, поэтому Пекин постарается
сделать войну как можно более длительной и кровавой, чтобы общественное
мнение США ужаснулось и потребовало окончания боевых действий. В итоге
Китай выиграет.

Схожую теорию излагает Билл Герц\Bill Gertz, известный журналист,
сотрудник консервативной газеты Washington Times, который известен
своими связями с американскими спецслужбами. Герц опубликовал книгу
"Китайская Угроза"\The China Threat, основанную на секретных документах
Пентагона и ЦРУ, в которой излагается иной сценарий развития событий.
Китай готов применить против США ядерное оружие в случае, если США
окажут помощь Тайваню.

Впрочем, не менее известные авторы, к примеру американские военные,
составители масштабного исследования "Китайское Военное
Искусство"\Chinese Warfighting придерживаются мнения, что Китай всегда
стремился действовать, прежде всего, политическими, и лишь потом
военными методами. Поэтому столкновение США и Китая маловероятно и может
стать результатом лишь особо несчастливого стечения обстоятельств.

Том Хоун\Tom Hone, заместитель директора Отдела Военной
Трансформации Министерства Обороны США\Department of Defense's Office of
Force Transformation, в статье, опубликованной в военном журнале
Proceeding, утверждает, что Китай будет всеми силами стремиться избегать
конфронтации с США и никогда не нападет на Тайвань, потому что ущерб от
последствий этого решения будет намного большим, чем выгода. Хоун
считает, что суть геополитической стратегии Китая заключается в
следующем: принимать такие решения, которые были бы достаточно "дешевы"
для Пекина, но "дороги" для его соперников. То есть, Китай действует по
образу и подобию США, которые вовлекли СССР в безудержную гонку
вооружений, что привело к коллапсу советской экономики и вызвало распад
страны.

Есть и теория о грядущем крахе Китая. К примеру, Гордон Чан\Gordon
Chang опубликовал книгу с пророческим названием: "Грядущий Коллапс
Китая"\The Coming Collapse of China, в которой доказывает, что все
успехи Поднебесной лишь усугубляют страшные внутренние противоречия. В
итоге, в скором будущем Китай ожидают массовые волнения, крах экономики,
войны с соседями и прочие беды, которые на долгое время похоронят
сверхдержавные амбиции страны.

Ныне 31% жителей США, опрошенных компанией Ipsos-Reid в июне 2005
года, уверены, что Китай в скором будущем станет наиболее мощным
государством мира. 54% американцев считают, что превращение Китая в
супердержаву угрожает миру во всем мире. 18 Июня 2005 Washington ProFile

Еще по теме: Казахстанские новости\МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО, МЕЖДУНАРОДНЫЕ
ОТНОШЕНИЯ\Международные новости

http://www.kommentator.ru/policy/2005/p0807-4.html

Альянс Китая и России

"Новый альянс Китая и России направлен против США", говорит эксперт по
деятельности Китая.

"Даже если мы все еще не чувствуем угрозы, исходящей от появляющейся
политической оси Китай-Россия, эти беспрецедентные военные учения
народной освободительной армии Китая и российских вооруженных сил должны
заставить нас насторожиться и тщательно следить за всеми изменениями в
обстановке. Совершенно ясно, что эти военные учения нацелены на нашу
страну", - заявил Стивен Мошер.

Мошер, президент научно-исследовательского института по проблемам
распространения людской популяции по миру, заметил, что военный бюджет
Китая по уровню финансирования находится всего лишь на втором месте
после Соединенных Штатов. "Китай покупает, разрабатывает и расширяет
производство новых высокотехнологичных систем вооружения, причем делает
это в потрясающе быстром темпе. Ни одна страна не угрожает Китаю. Однако
теперь Китай начинает представлять угрозу для своих соседей, в первую
очередь для Тайваня", - говорит он.

С 1990 года политический режим Пекина называет США своим "главным
врагом". Китай украл проекты почти всех американских ядерных боеголовок
и многие другие военные тайны. Эта страна преследует корабли
американских вооруженных сил в Тихом океане, при этом на китайских
кораблях появляется все большее и большее количество оружия, и оно
становится все смертоноснее. Пекин объявил, что намерен взять под свой
контроль "первые несколько островов" (это Япония, Тайвань и Филиппины),
а также угрожал сбросить атомную бомбу на Лос-Анджелес, если США начнут
защищать демократический Тайвань в случае китайского вторжения.
"Окончательная цель Китая состоит в том, чтобы стать главным
государством в мире и при этом сместить Соединенные Штаты с занимаемой
ими главенствующей позиции в мире, поскольку только США обладают сейчас
реальной властью", - говорит Мошер.

"Вот почему Китай пробует получить контроль над ключевыми морскими
точками, например, над Панамским каналом. Это позволит ему стать главным
игроком на всемирном рынке поставок энергоносителей. Например,
энергетическая компания Китая, управляемая государством, намеревается
купить нашу известную фирму Unocal. Это также позволит Китаю
использовать международные организации в своих собственных целях.
Например, именно Китай стоит во главе государств, которые с успехом
пытаются вывести США из состава комиссии по правам человека, действующей
под эгидой ООН, - заявляет Мошер. - И, в конце концов, становится
понятно, почему Китай пробует втянуть Россию в новый антиамериканский
союз".

Мошер, который преподавал дисциплины, связанные с Китаем, в
Калифорнийском университете в Беркли, стал первым американским
социологом, которому разрешили проводить полевые исследования в Китае,
что он с успехом и проделал в 1979-1980 годах. Стивен Мошер - автор
многочисленных книг по Китаю, также он написал книгу "Гегемон: Китай
собирается властвовать в Азии и во всем мире" (Hegemon: China's Plan to
Dominate Asia and the World). Эту книгу выпустило издательство Encounter
Books в 2000 году.

07 августа 2005

http://www.encounterbooks.com/books/hechp/chapterone_hechp.html

CHAPTER ONE

Western Barbarians

The role of the hegemon is deeply embedded in China's national
dreamwork, intrinsic to its national identity, and profoundly implicated
in its sense of national destiny. An unwillingness to concede dominance
to any foreign power is deeply rooted in China's imperial past as the
dominant power of Asia and in the ongoing certainty of the Chinese that
they are culturally superior to other peoples. The concept of hegemony
was, fittingly enough, introduced into modern diplomatic discourse by
the Chinese themselves. During Henry Kissinger's secret visit to Beijing
in 1971, the Chinese translator's use of this unfamiliar English word
sent the Americans scrambling for their dictionaries. They found
definitions of "hegemony" as "a single pole or axis of power," or as
"leadership or predominant influence exercised by one state over
others."
None of these definitions fully captures the rich and sometimes
sinister nuances of this concept, the Ba, in Chinese. The Ba is a
political order invented by ancient Chinese strategists 2800 years ago
which is based exclusively on naked power. Under the Ba, as it evolved
over the next six centuries, total control of a state's population and
resources was to be concentrated in the hands of the state's hegemon, or
Bawang (literally "hegemon-king"), who would in turn employ it to
establish his hegemony, or Baquan (literally "hegemon-power"), over all
the states in the known world. To put it in modern parlance, Chinese
strategists of old may be said to have invented totalitarianism more
than two millennia before Lenin introduced it to the West, in order to
achieve a kind of super-superpower status.
Totalitarianism has become all too familiar as a concept in
recent world history. Still somewhat exotic is hegemony: the non-Western
notion that the premier goal of foreign policy should be to establish
absolute dominance over one's region and, by slow extension, the world.
In a sense, hegemony is the natural external expression of
totalitarianism, with disputes involving unabsorbed territories resolved
by the threat and, if necessary, the reality of force, just as the
natural expression of democracy is peaceful, neighborly relations, with
disputes resolved by negotiation and treaty. Throughout the 70s and 80s,
the Chinese untiringly accused the Soviet Union of having "hegemonic"
ambitions. Following the Soviet collapse, they turned their wrath on the
U.S., ominously and repeatedly charging that America was "seeking
hegemony." In fact, all this name calling was a political form of
Freudian projection, for China's elite clearly covets the title of
hegemon for itself.
In the old-and enduring-Chinese view of the world, chaos and
disorder can only be avoided by organizing vassal and tributary states
around a single, dominant axis of power. And if there is to be a
Hegemon, Chinese history and culture combine to say, then it should be
China. In their obsession with the Hegemon, the Chinese people have
their own doctrine of manifest destiny.
For more than two thousand years the Chinese considered
themselves the geographical, and geopolitical, center of the world. From
their earliest incarnation as an empire they spoke of China as Zhong
Guo, "The Middle Kingdom" or, even more revealingly, as Tian Xia,
"Everything under Heaven." They believed their emperor to be the only
legitimate political authority in their known world and viewed
themselves as the highest expression of civilized humanity. This
Sinocentric worldview survived even foreign invasion and occupation by
Jurchens, Mongols, and Manchus, since the Chinese were invariably able
to subdue or assimilate their poorly organized and culturally inferior
conquerors within a generation or two.
Far from being a self-serving myth or shallow chauvinism, China's
idea of national greatness is firmly rooted in reality. For most of its
long history, the Chinese Empire was indeed a collection of
superlatives. It had the greatest land area, the largest population, the
most productive economy, the most powerful army, and the most advanced
technology of any power on earth. China's sway was limited only by its
own ambitions, not by the counterforce of hostile and competing powers.
The poorly organized barbarians who populated the border regions were
regarded as inferior in every way by the culturally superior Chinese.
Under aggressive emperors, the Middle Kingdom quickly grew to the
geographical limit-in the days when communications were limited to the
speed of a galloping horse-of what could be governed from a single
center. With the possible exception of the Roman Empire at its height,
the realms of the major Chinese dynasties dwarfed in population and
geographic extent all contemporaneous empires in other parts of the
world.
By the mid-Qing Dynasty (1644-1911), China held sway over a vast
territory stretching from today's Russian Far East west across southern
Siberia to Lake Balkhash and into contemporary Kazakhstan, then
southeastward along the Himalayas to the Indian Ocean, and then eastward
across Laos and northern Vietnam. Vassal and tributary states, which
further extended the reach of the imperial court, included Korea, Tibet,
Nepal, Burma, Thailand, and parts of Indochina.
Toward these subordinate states, imperial China behaved as a
suzerain, exacting tribute, imposing unequal conditions, and demanding
fealty from their rulers. Those who refused to kowtow to Beijing were
regarded as hostile and dealt with accordingly. The Celestial Empire had
neighbors only in a geographic sense. Even today, as Ross Munro has
observed, China still seems to classify her "neighbors" into one of two
categories: tributary states that acknowledge her hegemony, or potential
enemies. Present-day Beijing does not desire equality in external
affairs, but deference, for it governs not a nation-state-although that
is the pretence-but an all-encompassing civilization.

Relations with the Barbarians
The first Westerners to reach China by sea were the Portuguese,
who by 1557 had established a permanent settlement at Macao. The
Spaniards, the Dutch, and the British followed, drawn by the prospect of
trade with this huge and prosperous empire. But the Imperial Chinese
government, first under the Ming Dynasty (1368-1644), then under the
Qing, permitted only limited commercial relations with these seafaring
traders. Canton, the capital of Guangdong province, was designated as
China's sole entrepot for the western trade, and even here trading was
limited to a clearly defined season.
These inconvenient, even degrading, arrangements were repeatedly
protested by the Western nations, whose emissaries vainly called for
free trade and diplomatic representation in Beijing. But they received
short shrift. The volume of its trade with the West was insignificant to
the vast Chinese Empire, while direct government-to-government relations
were out of the question. The early Qing emperors and their courts were
affronted by the notion that they should deal with the "Barbarians from
the Western Oceans" on a basis of equality. Instead, as an emblem of
their disdain, they gave a mere provincial official, the Viceroy of
Guangdong and Guangxi, responsibility for political and commercial
relations with these pushy Westerners.
As long as the Qing Empire stayed strong, there matters remained.
But by the end of the eighteenth century, the dynasty was clearly in
decline, and over the succeeding decades the government became
increasingly inefficient, weak, and corrupt. The power of the Western
world, on the other hand, was on the ascendant, fueled by
industrialization and scientific advances. The First and Second Opium
Wars (1839-42 and 1856-60), and the unequal treaties that resulted,
reduced China to a semicolony of the Western powers. Western troops
garrisoned the treaty ports and Western gunboats roamed her rivers. Only
the Open Door policy of the U.S., which opposed the creation of
exclusive economic zones by the other great powers, saved China from
total dismemberment.
Non-Chinese have difficulty appreciating the depth of China's
grievances against the West resulting from this experience. It was not
merely that Western gunboats twice defeated China in the Opium Wars;
China had been defeated before, although never perhaps by organized drug
runners. Nor was the bitterness caused simply by the dethronement of
Confucian high culture by the West, although this assault comes closer
to the heart of China's wounded pride. China had dominated (in every
sense-culturally, economically, militarily) its "known world" almost
since the beginning of its recorded history. More than what is today
called a superpower, it had been the hegemon, for dynasty after dynasty,
for over two thousand years. Then, from this pinnacle of greatness, it
was brought low by the Western powers, divided into spheres of
influence, and very nearly carved up into colonies.
When Mao Zedong announced the establishment of the People's
Republic of China, it was with the words "China has stood up." No longer
would China be bullied by the West. So strong was Mao's sense of
grievance that, despite his continuing desperate need for Soviet
economic assistance, he rejected Khrushchev's bid for Soviet naval bases
in China. When the Soviet leader petulantly objected that America's
allies allowed the U.S. Navy basing privileges, Mao still refused to
budge. Foreign naval vessels would never be stationed in Chinese waters
again, he declared. That degrading experience belonged to China's treaty
port past.
Both the history of China's imperial-and revolutionary-glory and
the painful details of her long night of national humiliation are taught
in China's public schools and, more importantly, in her military
academies. The result is an excruciating sensitivity to slights, real
and imagined. When Secretary of State Warren Christopher visited China
in 1994, Chinese officials were aghast that he had brought his dog. Why?
Because a century ago, purportedly, a sign had hung at the entrance
to a park in Shanghai's foreign concession reading "No dogs or Chinese
allowed."
China's fall from greatness is still a subliminal matter of shame
for all living Chinese. This "loss of face" cannot be assuaged merely by
allowing China to take its place among "the family of nations." The
rectification of China's historical grievances requires not merely
diplomatic equality-Beijing enjoys this already-but de facto
geostrategic dominance. The lowering of the Union Jack in Hong Kong was
a start, redeeming China's painful humiliation at the hands of the
British in the Opium Wars. But only one thing will completely lift the
burden of shame: for the Celestial Empire to resume its rightful place
as the natural center of the world.

Using American Power to Defeat American Hegemony
It was not only on the issue of naval bases that the Chinese
Communist Party elite resisted its overbearing Soviet "older brothers."
Despite the ideological kinship with the Soviet Union, they feared that
they would be permanently dominated within this sibling relationship.
The alliance was to all outward appearances as close as "lips and
teeth," in the Chinese phrase, but China was increasingly resentful of
Russian claims of superiority for the Soviet model. With the Sino-Soviet
split, the old images of Russia as "the hungry land"-Eguo in
Chinese-were revived, and the traditional contempt of the Chinese for
the barbarians of the north was once again openly expressed.
China's challenge to Soviet hegemony led it to seek an alliance
of convenience with the United States, an ideological foe which it
viewed-and continues to view-as a power in decline. This pseudoalliance,
never formalized, lasted from the early seventies to the late eighties,
when it suddenly received three death blows. The first and most serious
was the sudden implosion of the Soviet Union, which robbed the
pseudoallies of a common foe and knocked the principal strategic prop
out from under the U.S.-China relationship. The second was the Tiananmen
Square demonstrations for democracy which, ending in a bloody debacle,
highlighted for China's leaders the dangers of uncritically exposing
Chinese youth to the appeal of American democratic ideals. The third was
America's virtually bloodless victory in the Gulf War, which underlined
the unmatched global reach of the U.S. military as well as its
technological superiority over other countries.
Just as China would not accept-indeed, was moved by its own sense
of greatness to challenge-Soviet hegemony, so it has refused to accept
the U.S. as the world's leading power, but has been moved by that same
innate pride to challenge it. Since the early 90s, China has become ever
less coy about its intentions. The state-controlled press has grown
increasingly strident in denouncing the U.S., calling it everything from
"a dangerous enemy" and "a superpower bully," to a "hegemon on par with
Nazi Germany." More to the point, America is now the enemy of choice in
war games conducted by the People's Liberation Army. In the spring of
2000, after threatening to use force against Taiwan to "unify" it with
the mainland, the official newspaper of the PLA also warned that it was
ready to use its long range missiles against the United States if it
came to the island's aid.
The one way in which China, until lately, continued to value
America's role in Asia was as a regional stabilizer. America's post-war
military presence in Japan was not unwelcome, for in the Chinese view it
served to keep Japan militarily weak. For decades, Beijing feared that a
U.S. withdrawal would precipitate Japan's rearmament and eventual
reemergence as a major military power. Since the mid-nineties, however,
with the Japanese economy in a deep recession and its own power on the
mainland of Asia growing rapidly, China has grown increasingly confident
of its ability to dominate the region and has ratcheted up its criticism
of the U.S. presence accordingly.
The Chinese so relentlessly accuse the U.S. of "seeking
hegemony," and phrase their accusations in such condemnatory terms, that
many analysts have concluded that the word "hegemony" is strictly
pejorative in Chinese usage. Nothing could be further from the truth. In
the view of Chinese strategists, the existence of a hegemon is in fact a
natural, even a desirable state of affairs. Following the Spring and
Autumn period (772-481 B.C.), when the institution of hegemon first
developed, it gradually produced stability, order, and equilibrium in
the Middle Kingdom, as neighboring states were absorbed into a single
entity. It is the division of the strategic landscape into states large
and small that is undesirable, for it leads to instability and chaos.
The lesson China draws from its long history is that periods of division
are times of disorder and chaos, whereas periods of unity are times of
stability and order. In other words, China needs a hegemon.
That China has an extraordinary fear of chaos and penchant for
unity is widely understood. What is less well appreciated is that China
projects its own 5,000-year history onto the wider contemporary world
and reaches that same conclusion: The world needs a hegemon. To put it
another way, for Chinese strategists, balance-of-power politics is
inherently unbalanced. Racial pride, an innate sense of cultural
superiority, and a long history all tell the Chinese that the role of
hegemon properly belongs to China and its rulers.
Thus the current debate over American China policy, whether we
should "engage" China or attempt to "contain" it, misses the essential
point. From the Chinese perspective, the U.S. is already "containing"
China by its very presence in Asia, by maintaining 100,000 troops in the
region, by its network of bases and its alliances with Japan and the
Republic of Korea. That the U.S. did not seek its preeminent position,
but in many respects had its international role thrust upon it following
World War II and its sudden victory in the Cold War, makes the situation
that much more intolerable for those anxious to restore China's lost
glory. That Providence smiles upon America may be an old story for
Americans, but it is one that is difficult for Chinese to appreciate. So
is the American ideal of leadership. For example, the insouciance of
General Washington to those who would make him king renders his
character opaque to most Chinese. Surely, they conclude, he was plotting
for the office all along, according to the wisdom of the ancient
strategist Sun-tzu: When seeking power, make it appear that you are not
doing so.
Read between the lines of Chinese criticism of America's leading
role in the world and one finds the envy and enmity that come from
balked ambition. The People's Daily, the official organ of the Chinese
Communist Party, says that "The U.S. strategic aim is to seek hegemony
in the whole world and it cannot tolerate the appearance of any big
power on the European and Asian continents that will constitute a threat
to its leading position." Can anyone doubt that the "big power" that has
"appeared" on the "Asian continent" referred to here is China itself,
moving to overtake America's "leading position"?
The belief in the inevitability of Chinese hegemony, held at a
deeper level than mere strategy, motivates China to oppose and undermine
the current Pax Americana. Zbigniew Brzezinski, who as National Security
Advisor to President Carter played a key role in the 1979 establishment
of U.S.-PRC diplomatic relations, believes that "The task of Chinese
policy-in keeping with Sun-tzu's ancient strategic wisdom-is to use
American power to peacefully defeat American hegemony."
Sun-tzu also said that all strategy is based on deception, and
the Chinese are customarily oblique in defining their ultimate aims. One
exception is the recent white paper, China's National Defense, which the
Chinese government produced in response to American urgings toward
greater strategic "transparency." Those who expressed pleasure over its
promulgation, happy that the Chinese government was finally complying
with our request to be more candid about its ambitions, should carefully
read the document. China's opposition to U.S. dominance, and the global
scope of its own ambitions, come through loud and clear.
In the opening paragraph of the white paper, China stakes its
claim to the next millennium: "Mankind is about to enter the 21st
century of its history. It is the aspiration of the Chinese government
and people to lead a peaceful, stable and prosperous world into the new
century."
In a subsequent section of the white paper, entitled "The
International Security Situation," the Chinese government goes on to
list "factors of instability both globally and regionally" that it
regards as threats to its future:

1) "Hegemonism and power politics remain the main source of threats to
world peace and stability";
2) "cold war mentality and its influence still have a certain currency,
and the enlargement of military blocs and the strengthening of military
alliances have added factors of instability to international security";
3) "some countries, relying on their military advantages, pose military
threat to other countries, even resorting to armed intervention";
4) "the old unfair and irrational international economic order still
damages the interests of developing countries";
5) "local conflicts caused by ethnic, religious, territorial, natural
resources and other factors arise now and then, and questions left over
by history among countries remain unsolved";
6) "terrorism, arms proliferation, smuggling and trafficking in
narcotics, environmental pollution, waves of refugees, and other
transnational issues also pose new threats to international security."

Though couched cryptically, the first "factor of instability" is
a stinging criticism of Pax Americana. Translated into plain English, it
means that the present U.S. political, economic and military
preponderance ("hegemony"), combined with Washington's willingness to
exercise it ("power politics"), is a threat to China's national security
("world peace and stability").
The second factor is a veiled reference to the enlargement of
NATO and the strengthening of U.S.-Japan defense ties, both of which
have alarmed China. China joined Russia in April 1997 in denouncing as
(what else?) "hegemonism" the expansion of NATO to include Poland,
Hungary and the Czech Republic, which it also called "impermissible."
China objected even more vociferously to the redefinition, in early
1996, of the scope of U.S.-Japanese military cooperation from the
narrower "Far East" to a wider "Asia-Pacific." The juxtaposition of
these two concerns suggests that China sees the strengthened U.S.-Japan
Security Treaty not only as an immediate threat but also, as Brzezinski
has suggested, as "a point of departure for an American-dominated Asian
system of security aimed at containing China (in which Japan would be a

vital linchpin much as Germany was in NATO during the Cold War)." The
agreement was widely perceived in Beijing as implicitly bringing Taiwan
under the protective umbrella of the U.S.-Japan Security Treaty; so the
white paper goes on to assail the incorporation, "directly or
indirectly," of "the Taiwan Straits into the security and cooperation
sphere of any country or any military alliance as an infringement upon
and interference in China's sovereignty."
The "military threats" and "armed intervention" referred to in
the third factor mean the 1996 missile crisis in the Taiwan Strait, when
Washington warned Beijing of "grave consequences" if it continued to
bracket the island with missiles and dispatched two carrier groups to
guard Taiwan.
The fourth factor reflects continued Chinese unhappiness with the
U.S.-dominated economic order and its institutions, such as the
International Monetary Fund, the World Bank, and the World Trade
Organization, the last of which China has still not been able to join
because of its restrictive trading practices. Stigmatizing the existing
economic order as "old, unfair and irrational" at a time when many Asian
economies were in free fall, resentful of the tight-money policies of
the IMF and fearful of defaulting on World Bank loans helped to raise
China's stature in the region. Such criticisms may be part of an
on-again, off-again effort to position China as the advocate of the
Third World.
The bottom line of this white paper is quite clear. From China's
point of view, all of its major security concerns arise from the present
American dominance on the world stage. Obviously believing that a
continuation of the U.S.-dominated international order is not in its
national interest, Beijing makes clear that its concerns are not just
regional but global, and implies that its goal, in the already quoted
words of Deng Xiaoping, "is to build up a new international political
and economic order."
Brzezinski's reading of the present situation is worth quoting in
full: China's "central objective" is "to dilute American regional power
to the point that a diminished America will come to need a regionally
dominant China as its ally and eventually even a globally powerful China
as its partner." There is abundant evidence, from the white paper quoted
above and other sources, that he is absolutely correct in asserting that
China's near-term geostrategic goal is "to dilute American regional
power." But in suggesting that China's ultimate geostrategic end is a
global U.S.-China condominium, however, Brzezinski is merely expressing
a pious hope. China's ultimate ambition is not to ally itself with the
reigning hegemon, but to succeed it. As he notes elsewhere, "Simply by
being what it is and where it is, ... [America] becomes China's
unintentional adversary."
Are our growing difficulties with China merely a matter of the
U.S. Seventh Fleet being in the wrong place at the wrong time? Many in
the Chinese elite would disagree, having arrived at the conviction that
the U.S. is deliberately frustrating their country's resurgence. From
their perspective, America is consciously attempting to force the
"peaceful evolution" of China into a democratic state. We challenge
China's human rights record at every turn, continually threaten economic
sanctions, and have set up a surrogate radio broadcasting service, Radio
Free Asia, to encourage insurrection. We passed a Taiwan Relations Act,
and we sell arms to that "renegade province." We followed with the Hong
Kong Relations Act, and our congressmen fete Martin Lee, the leader of
the democratic forces in Hong Kong, when he visits our shores. Such
moves inflame China's already deep sense of grievance against the West,
and especially against the one country it sees as the cultural heir and
imperial successor to the early Great Powers.
As every Chinese schoolchild knows, only a century ago the
imperial capital of the Great Qing Dynasty was sacked by "Western
barbarians." No wonder that for some Chinese the intransitive verb "to
Westernize" carries the same implications that "to vandalize" does in
the West, and justifies revenge against these past incursions.
Lieutenant General Mi Zhenyu, Vice Commandant of the Academy of Military
Sciences, was speaking for the leadership of his country when he
recently remarked, "[As for the United States,] for a relatively long
time it will be absolutely necessary that we quietly nurse our sense of
vengeance. . . . We must conceal our abilities and bide our time."
From Beijing's perspective, the continued U.S. military presence
in Asia is an unhappy accident and anachronism, the tail end of a
century and a half of Western domination over a region that properly
belongs within its own sphere of influence. If most PRC insiders want to
reestablish the hegemony that China enjoyed over vast parts of Asia for
nearly 2,000 years, some, especially in the military, want to go even
further. They are resentful that China has lost its traditional place as
the "Central Kingdom" to the world, and are determined to recover it.
For the most part muted, China's impatience to rid Asia of
Americans occasionally comes through loud and clear. In February 1995,
for instance, when a U.S. carrier task force was ordered to steam up the
coast of North Korea into the Bohai Gulf as a warning to Pyongyang to
abandon its nuclear weapons program, this show of American naval might
so close to its own shores greatly angered Beijing, which ordered a
submarine to sortie from the Qingdao naval base and attempt to close on
the task force. Detected as soon as it entered the gulf, the sub was
first shadowed and then harassed until it retreated to its home port.
Furious Chinese officials issued a threat: If such an incident occurred
again, the PLA Navy would be given orders to open fire.
China's resentment is further fueled by wild fantasies about
American omnipotence and malice, which are not only given credence by,
but actually emanate from, the PRC military and political elite. General
Li Jijun, one of China's most distinguished military authors, openly
claims that the United States engineered both the collapse of the Soviet
Union and the Iraqi invasion of Kuwait by "strategic deceptions." Most
of the Chinese leadership apparently believes that the U.S. deliberately
bombed the PRC embassy in Belgrade to humiliate China, and that the U.S.
is working covertly to "dismember" China, beginning with Tibet and
Xinjiang.
All this suggests a PRC which has, in combination, the historical
grievances of a Weimar Republic, the paranoid nationalism of a
revolutionary Islamic state, and the expansionist ambitions of a Soviet
Union at the height of its power. As China grows more powerful, and
attempts to rectify those grievances and act out those ambitions, it
will cast an ever-lengthening shadow over Asia and the world.
It is often said that America is too democratic at home to be
autocratic abroad. Not so China, whose autocratic rulers face few
domestic limits on the use of their power abroad. President Jiang Zemin
can order his troops into action without a declaration of war by the
National People's Congress. He can mobilize the economy to produce
weapons of war without the need to convince a skeptical parliament that
the expenditures are necessary. And he can command the popular passion
by launching internal political campaigns through the party and the
state-owned media.
Few Americans have yet grasped either the depth of China's
historic grievances against the West, or its vengeful envy of the U. S.
in particular, or the breadth of its resurgent imperial ambitions. But
China is not just an emerging superpower with a grudge, though that
would be worrisome enough. It is the hegemon, waiting to reclaim its
rightful position as the center of the world.

http://www.schwarzreport.org/SchwarzReport/2001/december01.html

A Review of Hegemon: China's Plan to Dominate Asia and the World
by Michael Bauman

The past has consequences, which is why China's recent totalitarian past
overshadows its present and determines its future. That totalitarian
past lays bare the fallacy of what Steven W. Mosher calls "the Tiananmen
temptation" - the comforting but mistaken notion that the forces of
reform are leading China in the direction of capitalism and of political
freedom. The Tiananmen temptation assumes that the Communist Party in
China is moribund and that democratic revolution is on the horizon.
It is not.
As Mosher correctly observes, the Chinese Communist Party now has
a firmer grip on power than ever. Inside China, dissident groups were
crushed so badly that not long after the Tiananmen debacle they simply
ceased to exist. In their place stand a legion of "young superpatriots,"
who believe the world can sustain only one Hegemon, and they intend it
to be China (p. xi).
The role of Hegemon, Mosher explains, is an intrinsic and deeply
imbedded element of Chinese national identity. Global hegemony is the
chief goal of Chinese foreign policy and of Chinese relations with the
West, which is why the recent domestic debate in the US about whether to
contain China or to engage it is so misguided. The Sinocentric view of
the future is not to ally itself with a Hegemon from the West, but to
displace it. We are, in Chinese eyes, a power in decline. They intend to
use American power to defeat America, much the way the Soviet Union
intended to hang us with our own rope and bury us with our own shovel.
Clearly, America's mortal enemies are not all in the past. As Confucius
said long ago, just as there cannot be two suns in the sky, there cannot
be two emperors on earth. As long as the world's superpower is not
China, a giant stalks us from the East.
Mosher pens a fascinating and instructive account of the history
of Chinese hegemony, from the ancient Zhou kings and the rulers of the
Seven Powers down to Mao Zedong and the rise of modern communist tyranny
with its four infamous so-called absolutes: (1) the dictatorship of the
proletariat, (2) the leadership of the Communist Party, (3)
Marxist-Leninist-Maoist thought, and (4) the socialist road. That the
history of Chinese hegemony, whether in its partial or plenary form, has
been a saga of blood and destruction is simply beyond dispute.
According to Mosher, most China experts tend to minimize both the
possibility and the extent of Chinese aggression. Though nearly all such
experts agree that China intends to get Taiwan back under its sway, they
do not understand that China deeply resents a US-dominated world, a
world they wish to avoid at nearly any price (p. 97).
Mosher discerns three periods or phases of Chinese hegemony: (1)
Basic Hegemony, which includes the recovery of Taiwan and control over
the South China Sea; (2) Regional Hegemony, which extends the Chinese
empire even across the Middle East; and (3) Global Hegemony, the
consequence of a contest in which China overthrows the Pax Americana and
replaces it with the Pax Sinica (pp. 99-116).
Mosher explains in compelling terms and in careful detail why the
current US policy of "Wuwei," or deliberately doing nothing, is doomed
to fail. Those who advocate Wuwei argue in a paradox, he contends: They
argue that China will change only if we don't try to change it (p. 118).
But as foolish as is the policy of Wuwei, with its plethora of
historical and diplomatic fallacies, it is much to be preferred to the
Clinton administration's flip-flopping on the road to what it
euphemistically called our "strategic partnership" with China, but which
Mosher more aptly describes as a "promiscuous embrace" (139). The
Clinton administration seemed resolutely to ignore the warnings of
writers like Arthur Waldron, who insisted that China, almost by
definition, poses a threat to her neighbors and to the US (p. 129).
Mosher argues that we must do our level best to contain the rising
Hegemon, an evil empire that worked to subvert the American elections of

1996, and that practices forced abortion, religious oppression and the
selling of prisoners' organs. To do so, we need to take a page out of
our Cold War playbook and "prevent China from gaining effective sway
over its neighbors, limit its influences further afield, and thwart the
emergence of a Eurasian superpower that would threaten America's global
interests" (p. 141). Among other things, this policy would require us to
bolster our national missile-defense system, to re-build our naval and
air force presence in Asia, and to continue, restore, or strengthen our
alliance with Japan, Korea, Taiwan, and the Philippines.
According to Mosher, "it is time for the Great Wall of
intimidation that the Hegemon built to come tumbling down" (160).
Indeed it is.

Hegemon: China's Plan to Dominate Asia and the World, is available from
the Schwarz Report Bookshelf.
-------
1. Оценка китайскими экспертами военно-политической ситуации
в АТР и в мире в целом
По мнению китайских экспертов /3/, текущая международная ситуация
продолжает подвергаться глубоким и многоаспектным изменениям. Несмотря
на то, что мирное сосуществование остается доминирующей темой мирового
развития, а международная ситуация в целом сохраняет стабильность,
влияние факторов неуверенности, неустойчивости и ненадежности продолжает
возрастать. На этом фоне продолжаются процессы, связанные с
формированием многополярного мира и экономической глобализацией.
Серьезные изменения происходят в балансе власти и влияния между ведущими
игроками мировой политики. Новые, глубокие процессы трансформации
получили развитие в отношениях среди ведущих стран мира. Нарастает
внутренняя конкуренция между этими странами за влияние в различных
регионах и в мире в целом. Тенденции гегемонизма и унилатерализма
получили новое обоснование, поскольку борьба за доминирование в
стратегически значимых районах, за стратегические ресурсы и
стратегическое господство продолжает определять характер взаимоотношений
государств. Кроме того, по мнению китайских специалистов, иракская
кампания оказала далеко идущее воздействие на ситуацию в области
региональной и глобальной безопасности. Неустойчивость в мировом
экономическом развитии, по мнению авторов <Белой книги> значительно
возросла. Продолжает увеличиваться разрыв в развитии между странами
Севера и Юга, что влечет возникновение новых вызовов и угроз.

В целом, оценивая ситуацию в мире как стабильную, китайские эксперты
выделяют характерные тенденции в обстановке, связанные с нарастанием
напряженности и нестабильности, причем как в мире в целом, так и в АТР.
Особо отмечается деятельность США по реконфигурации собственных сил в
регионе, а также деятельность Японии, направленная на осуществление
конституционной реформы, облегчающую применение военной силы за
пределами японских островов. Кроме того, отмечен рост активности США и
Японии по подготовке к развертыванию элементов системы стратегической
ПРО.

Отдельно китайскими военными экспертами ставится вопрос, связанный с
проблемой Тайваня. По мнению китайских экспертов, сепаратистские
действия по поддержанию <тайваньской независимости> становятся самой
значительной непосредственной угрозой суверенитету Китая, его
территориальной целостности так же как миру и стабильности во всем
регионе /4/.

Значимость тайваньской проблемы рядом китайских военных аналитиков
оценивается, исходя из восприятия тайваньской проблемы как проблемы
завоевания важнейшей геостратегической зоны, контроль над которой
позволил бы военно-морским силам НОАК переместить периметр безопасности
далее в сторону моря и улучшить способность Пекина контролировать
региональные морские пути. Сохранение статус-кво ограничивает
способность Китая проектировать военную силу вне своих территориальных
границ и предоставляет Соединенным Штатам стратегическую точку опоры для
воздействия на прибрежные экономические центры материкового Китая.

Определяя собственное место в современном мире, Китай рассматривает США
как страну, предоставляющую наибольшие возможности для роста экономики
Китая, прежде всего в области торговли, науки и технологий. Однако эта
страна представляет собой и самую значительную угрозу достижению целей
развития Китая. В настоящее время, по оценке Минобороны США /5/, Китай
рассматривает Соединенные Штаты как единственную страну, которая может
представлять реальную военную угрозу для Китая и единственную страну,
которая может наложить эффективные экономические санкции против Пекина.
Сегодня Пекин ищет механизмы, гарантирующие, что двусторонние отношения
с Вашингтоном останутся устойчивыми и неконфронтационными. Вместе с тем
Китай активно расширяет отношения с другими державами, прежде всего с
Россией, с целью создания стратегических противовесов политике
Соединенных Штатов, особенно в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Оценивая подобным образом политику и стратегию Вашингтона в регионе,
Пекин полагает, что американское военное вмешательство в возможные
конфликты в регионе является все более и более вероятным. По мнению ряда
китайских экспертов, действия Соединенных Штатов за прошлое десятилетие
укрепили опасения в руководстве КНР, что Соединенные Штаты с целью
устранения своего основного геостратегического конкурента могут
обратиться к проблеме соблюдения прав человека или гуманитарным
проблемам в качестве предлога для военного вмешательства во внутренние
дела Китая. Причем сделано это может быть как открыто так и тайно в
любом внутреннем конфликте на территории Китая, но наиболее вероятными
могут быть конфликты в Тибете или в Синдзян-Уйгурском районе.

Расценивая Соединенные Штаты как основной ориентир для собственного
позиционирования в мире, Пекин стремится развивать отношения с другими
странами, прежде всего с Россией (в рамках Шанхайской организации
сотрудничества), Европейским Союзом и Японией, а также с международными
организациями (с Организацией Объединенных Наций и др.), с целью
расширить политические и экономические связи, а также иметь возможность
влиять на американскую политику в регионе. Пекин оценивает баланс
отношений в <треугольнике> (Китай-Россия-США, Китай-Япония-США) и
стремится создать благоприятные условия и возможности для продвижения
китайских интересов путем инициирования двусторонних трений между
третьими странами и Соединенными Штатами /6/.

Подобная оценка ситуации в мире дает возможность китайским военным
экспертам говорить о новых возможностях для Китая использовать
нестабильность ситуации в собственных интересах. Это позволяет им
квалифицировать ситуацию в мире хотя и как нестабильную, но отвечающую
долгосрочным целям китайского руководства.

Прогнозируя собственное развитие, Китай стремится исходить только из
собственных возможностей и внутренних резервов, и поэтому не
представляет, по мнению китайских экспертов, какой-либо реальной угрозы
для любой другой страны мира. Китай нуждается в сохранении мира и
стабильности в регионе и в мире в целом для сохранения и, возможно,
увеличения темпов развития и улучшения благосостояния своих граждан.

2. Оценка ситуации в АТР и китайской военной стратегии
американскими военными экспертами

По мнению американских экспертов, стратегия балансирования между
растущим Китаем и его огромным рынком сбыта, как элементом
<американского миропорядка>, и удовлетворением китайских политических и
стратегических требований в скором времени станет уже невозможной. Это
дает повод некоторым наблюдателям говорить о том, что в ближайшие годы,
Соединенные Штаты планируют начать активно работать по трансформации
внутреннего режима в Китае с целью его адаптации к условиям, выгодным
для интересов США в регионе /7/.

Эксперты считают, что американская военная стратегия в ближайшие годы
будет стремиться ограничивать военные амбиции Китая, препятствовать
любой попытке Пекина получить силой или угрозой силы то, чего он не
может получить мирными средствами. Важнейшей проблемой останется угроза
китайского вторжения на Тайвань. Однако американская стратегия будет
учитывать также и иные возможности Китая оказывать негативное влияние на
американские интересы в любом другом регионе мира. В этом контексте
американские эксперты предлагают расценивать Пекин уже не просто как
регионального игрока, а как фактор глобальной геополитики.

Кроме того, в ряде аналитических материалов отмечается /8/, что текущая
цель Пекина состоит в том, чтобы сохранить благоприятную <стратегическую
конфигурацию сил> в мире, другими словами, равновесие сил, а не
господство единственной власти Соединенных Штатов. При этом отмечается,
что складывающаяся в АТР ситуация есть результат как собственного
экономического и военного возвышения Китая, так и новых фактов, таких
как начало глобальной антитеррористической кампании США после терактов
11 сентября 2001 г. Китай расценивает, по мнению американских экспертов,
глобальную войну с терроризмом как предоставление <стратегически
удобного момента> для достижения собственных внешнеполитических целей,
как в АТР, так и в мире в целом. Подобное развитие ситуации повлекло за
собой изменение стратегических оценок Китая. В нынешних условиях Пекин
кроме внутренних районов Евразии и прибрежной полосы включил в свою
<большую периферию> Центральную Азию и Ближний Восток, что вызывает
серьезные опасения у военных аналитиков США. Сегодня цели Пекина
включают обеспечение устойчивого доступа к природным ресурсам и рынкам,
а также реализацию <стратегии противосдерживания> путем расширения
регионального присутствия и влияния, направленного на сохранение баланса
и продолжения конкуренции с Соединенными Штатами /9/.

Важнейшей особенностью этого нового поворота в китайской стратегии
американские эксперты называют интерес Пекина и усиление его присутствия
в ближневосточном регионе. Американские эксперты подчеркивают, что Пекин
обращает особое внимание на те области и страны, где прослеживается
утрата интереса и внимания со стороны США. Энергетическая безопасность
становится для Пекина одним из наиболее актуальных приоритетов.
Экономика Китая все более зависит от источников поставки
энергоносителей, и эта зависимость все больше влияет на энергетическую
политику и политику национальной безопасности Китая. Вместе с тем у
китайского руководства все больше растет чувство потенциальной угрозы
национальным интересам в силу растущей зависимости от морских поставок
танкерами ближневосточной нефти через проливы, включая Малаккский и
Ормузский, контролируемые в настоящее время военно-морскими силами США
/10/.

Эксперты подчеркивают, что нехватка энергии - главный вызов Пекину в
ближайшие годы. Китай уже сегодня вынужден ввести нормирование
потребления энергоносителей, замедляя экономический рост, который
правящая китайская Коммунистическая партия расценивает как ключ к
сохранению мощи и обеспечению внутренней стабильности страны. В этих
условиях Пекин уже планирует создать стратегический нефтяной запас,
кроме того, он стремится расширить сеть трубопроводов для импорта
энергоносителей, усиливает сотрудничество с центрально-азиатскими
государствами, а также с Ираном и Суданом, что вызывает особое
беспокойство со стороны администрации США /11/.

Эксперты отмечают, что, в соответствии с политическим и стратегическим
представлением, Пекин сосредоточился на удержании в сфере своего влияния
источников нефти и газа, которые являются наиболее ценными для
поддержания стабильности импорта энергоносителей в страну. Такой подход
влечет за собой перспективу создания стратегического партнерства между
Китаем и теми государствами, которые снабжают его нефтью и газом, в
первую очередь это страны Центральной Азии и Ближнего Востока. Учитывая,
что Соединенные Штаты также стремятся сотрудничать с нефтяными
государствами Персидского залива и Ближнего Востока то, по мнению
американских экспертов, дальнейшее развитие этого конфликта интересов
может в ближайшее время привести к конфликту интересов между Китаем и
США /12/.

3. Основные угрозы и вызовы национальной безопасности Китая.
Цели и задачи национальной обороны КНР
Устойчивая тенденция сохранения сепаратистских настроений по
тайваньскому вопросу, рост технологического разрыва с ведущими странами
Запада, как следствие активизации процессов трансформации вооруженных
сил под воздействием революции в военном деле, а также возникновение
новых вызовов и угроз, связанных с продолжением экономической
глобализации и стремлением США к поддержанию однополярного мира - все
эти тенденции будут оказывать, по мнению китайских аналитиков,
существенное воздействие на безопасность Китая в ближайшие десятилетия.

Основные цели Китая и задачи в поддержании национальной безопасности
определяются авторами <Белой книги> в соответствии с их значимостью
следующим образом:

С целью воспрепятствовать возможной агрессии, остановить тенденции
сепаратизма и добиться воссоединения страны, Китай примет все меры к
защитите национального суверенитета, территориальной целостности и
морских прав.
С целью обеспечения условий национального развития, Китай будет
стремиться продолжать всестороннее экономическое и социальное развитие
для достижения устойчивого увеличения совокупной мощи государства.
С целью обеспечить устойчивую модернизацию национальной обороны в
соответствии с мировыми тенденциями в военной науке, Китай будет
стремиться улучшить способности национальной обороны в условиях
нарастания темпов революции в военном деле.
С целью сохранения политических, экономических и культурных прав и
интересов граждан Китая, вооруженные силы Китая будут стремиться к
полному устранению в стране преступности всех видов и поддержания
общественного порядка и социальной стабильности внутри страны.
С целью поддержания независимой внешней политики в новых условиях, в
международных отношениях Китай будет стремиться к взаимному доверию,
взаимной выгоде, равенству и координации усилий в целях обеспечения
долгосрочной и благоприятной международной обстановки.
Характерной особенностью, отражающей китайскую специфику в военной
стратегии, является то, что военно-политическое руководство Китая
продолжает считать поддержание стабильности внутренней ситуации в стране
одной из стратегических задач вооруженных сил Китая. Руководство КНР
полагает, что внутренняя нестабильность может способствовать интервенции
из вне, создать угрозу национальному единству и экономическому развитию
страны.

С 2001 года китайские аналитики определяют основные угрозы внутренней
безопасности как <три злых силы> - международный терроризм, национальный
сепаратизм и религиозный экстремизм. Пекин осознает значимость угрозы,
исходящей от этнических и сепаратистских волнений в западных районах
Китая и в Тибете, отмечается и причастность к этим волнениям иностранных
спецслужб. Кроме того, Пекин стоит перед внутренними вызовами
стабильности связанными, прежде всего, с большим числом мигрантов внутри
страны из числа наемных рабочих, демобилизованных солдат, а также
политического диссидентского движения и широко распространенной сельской
безработицы и неполной занятости.

В дополнение к традиционным проблемам безопасности китайские аналитики в
последние годы стали уделять больше внимания отрицательному воздействию
на экономическое развитие Китая и его внутреннюю стабильность со стороны
глобальных и межнациональных угроз: эпидемии СПИДа; международной
преступности и торговле наркотиками; быстрого распространение ядерного,
химического и биологического оружия и систем его доставки; экологической
деградации и терроризма. Руководство Китая все более осознает угрозы
экономической и информационной безопасности, а также эрозии национальной
независимости как следствия глобализации. В ближайшей перспективе, по
мнению китайских экспертов, эти проблемы будут только расти, что
связывается со вступлением Китая во Всемирную торговую организацию. Хотя
нетрадиционные проблемы безопасности пока имеют достаточно слабое
влияние на приоритеты модернизации вооруженных сил ближайшего времени,
китайские эксперты признают, что, если оставить эти проблемы сегодня без
достаточного внимания, то в долгосрочной перспективе они могут внести
свой вклад во внутреннюю или региональную неустойчивость и возможно
привести к возникновению новых еще более острых противоречий и
конфликтов.

В то же время, несмотря на обилие угроз, Китай, по мнению авторов <Белой
книги> настроен обеспечить национальный суверенитет и безопасность
независимо от того, по какому сценарию будет развиваться международная
ситуация, и к каким трудностям и потерям это может привести для Китая.

.....

4.4. Развитие микроэлектронной промышленности Китая -
основа сознания современных образцов вооружения

Согласно результатам исследований, проведенных Контрольно-ревизионным
управлением Администрации США /35/ за последние 15 лет Китаю удалось
сократить технологическое отставание от США в области микроэлектроники и
полупроводниковых технологий с 7-10 лет до 2 лет и менее. По мнению
экспертов, сегодня китайская микроэлектронная промышленность в состоянии
производить компоненты микроэлектронных устройств, которые всего на одно
технологическое поколение отстают от наиболее совершенных образцов.

Программа трансформации вооруженных сил Китая сосредотачивается сегодня,
главным образом, на асимметричных действиях для достижения превосходства
в потенциальном конфликте. К таким средствам реализации асимметричных
действий относятся, в частности: высокоточное оружие дальнего радиуса
действия, информационное оружие, информационные системы управление
войсками, эффективная единая система противовоздушной обороны и
некоторые иные средства и системы вооружений. С целью сокращения
нарастающего технологического разрыва с ведущими странами Запада и, в
первую очередь с США, Пекин определил развитие внутренней
полупроводниковой и микроэлектронной промышленности как один из его
самых высоких приоритетов в развитии оборонной промышленности.

Сегодня микроэлектронная промышленность объявлена китайским руководством
одним из приоритетных направлений обеспечения национальной безопасности
Китая. В этой связи предполагается в ближайшие 5-10 лет построить более
20 современных заводов по производству полупроводников, каждый
стоимостью более миллиарда долларов США. При этом существенную долю
инвестиций в китайскую микроэлектронную промышленность составляют
капиталы европейских и американских компаний /36/. Кроме этого, прогнозы
Международной ассоциации производителей полупроводников говорят о том,
что к 2010 году Китай станет вторым в мире по объему рынком
полупроводников, а его рост к 2005 году составит более 7 миллиардов
долларов США.

Заявленная Пекином цель состоит в том, чтобы стать самостоятельным
производителем полупроводников для внутреннего рынка, а также развивать
технологии, которые являются конкурентоспособными и на мировом рынке.
Эта цель является одной из главных в обеспечении экономической и
национальной безопасности страны и поддержана рядом 5-летних
экономических планов, сосредоточенных на высокотехнологичных отраслях
промышленности. Китай любыми способами стремиться приобрести технологии,
позволяющие обеспечить его текущие и будущие потребности в
полупроводниках.

Пекин признает особую важность иностранных инвестиций в
полупроводниковую промышленность.

Источник цитаты (орган): Washington ProFile (www.washprofile.org)

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	12.11.2006 22:18:28

Мозги у них тоже устроены иначе?

)не могу пройти мимо своей последней любови, бу-га-га)

.....
http://www.brain.ru/viewtopic.php?t=132&postdays=0&postorder=asc&start=3
0

Егор Лобусов
Интеллектуал
Зарегистрирован: 20.02.2004
Сообщения: 91
Откуда: Нанкин
Добавлено: Вс Ноя 14, 2004 11:54 am Заголовок сообщения: Правое или
левое? Какое полушарие доминирует в Китае?

------------------------------------------------------------------------
--------

Известно, что у большинства людей доминирует одно из полушарий головного
мозга, чаще это левое.
Однако, есть косвенные данные, что у некоторых далневосточных
цивилизаций доминирование правого полушарие встречается чаще. На это
указывают следующие факты:
1) иероглифический язык, где элементарными единицами языка являются не
буквы (которые, как правило, сами по себе не несут информации), а
иероглифы, каждый из которых может иметь самостоятельный смысл и
происходит из пиктограммы (картинки). То есть образная структура языка.
2) восприятие искусства в Китае и сопредельных государствах чаще
строится именно на ощущениях, на восприятии целой картины. Особенно это
заметно в каллиграфии (опять же связь с языком) - где впечатление от
произведения складывается больше от общего вида, чем от информационного
сообщения в нем. Или, скажем, изделия из нефрита и его качество
оцениваются прежде всего по ощущениям, которые он вызывает в руках (это
экспертная оценка). И так далее.
Однако, все-таки пишут они больше правыми руками...
А больших электрофизиологичеких исследований не проводилось.
Возможна ли у них иная картина доминирования, не только отличная по оси
правое-левое, но еще по каким-либо?
__

На сайте www.membrana.ru, а именно в этом месте была размещена следующая
статья:
Цитата:
Группа исследователей под руководством Хани Фриман (Hani D. Freeman) из
Национального центра по изучению приматов (Yerkes National Primate
Research Center) пришла к выводу, что правые и левые полушария мозга у
обезьян отличаются друг от друга почти так же, как у людей.

При помощи магниторезонансного сканера учёные обследовали мозги 60
приматов, сосредоточившись на лимбической системе, гиппокампе и
мозжечковой миндалине.
Они выяснили, что гиппокамп, в мозге человека занимающийся
перекодировкой информации в краткосрочной памяти, у приматов
асимметричен - правая половина значительно больше левой. Кроме того, у
самцов это различие заметнее, чем у самок.

Что касается мозжечковой миндалины, то никаких отличий между левой и
правой половинами мозга в её случае зафиксировано не было.

Оба этих признака, по словам учёных, также характеризуют мозг человека,
а асимметрии - это фундаментальные аспекты нервной системы всех
приматов.

Вместе с тем, исследователи наблюдали за 66 животными, чтобы
разобраться, какой рукой - правой или левой - они предпочитают
пользоваться, и почему.

Оказалось, что "ручное предпочтение" у шимпанзе связано с асимметриями в
двух мозговых областях, что даёт основания полагать - это предпочтение
развилось 5 миллионов лет назад, появившись независимо от систем,
связанных с языком и речью.

------------------------------------------------------------------------
--------
Источник: Scientific American
(оригинал на английском языке здесь - сайт http://www.sciam.com)

Однако, мне видиться, что даннай статья не снимает вопроса.
Его (вопрос) нельзя так просто закрыть, так как много данных
свидетельствуют о ином положении дел, и пока я не увижу достоверных
ислледований на тему сравнения доминирования полушарий между
представителями этноса с иероглифической письменностью и европеоидами -
для меня он будет открыт.
Но и если таких данных не будет, это вовсе не означает, что расстановка
сил коры головного мозга идентична у упомянутых выше групп, возможна
иная ассиметрия.

-------
Twins
Администратор
Зарегистрирован: 07.02.2004
Сообщения: 198

Добавлено: Пт Дек 10, 2004 1:38 pm Заголовок сообщения:

------------------------------------------------------------------------
--------

А теперь по существу данной очень интересной дискуссии.

Для начала, все-таки хотелось бы поддержать Егора. Поставленная им
проблема возможной правополушарной доминантности у восточных народов и
китайцев в частности, вполне законна и логически вытекает из общих
знаний о межполушарном функционировании головного мозга.

Конечно, именно мозг является <первичным> по отношению к языку,
следовательно, в языке будет отражаться, в той или иной степени,
организация мозга. Аргументация здесь совершенно прямая: поскольку
иероглифические языки образные в отличие от западных, то, следовательно,
оперирование ими и репрезентация их в головном мозгу должны вовлекать
соответствующие нейрональные структуры и сети. Известно, что именно
правое полушарие головного мозга ответственно за образное восприятие
мира. Более того, правое полушарие способно на полисемантический анализ
феноменов и объектов, в то время, как левое - является по преимуществу
моносемантическим. В рамках такой логики, иероглифы являются
полисемантическими единицами, а буквы западных языков моносемантичны.
Конечно, последнее утверждение спекулятивно, но тенденции именно такие.
Это ПЕРВЫЙ аргумент

Тем не менее, язык - это всего лишь один из многих факторов, по которым
можно оценивать межполушарную асимметрию. Кстати, сразу оговоримся, что
речь идет, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, о функциональной асимметрии, а не о
анатомической! Традиционно, доминирование правого или левого полушария
определяется по доминированию руки (а вообще, любого парного моторного
или сенсорного органа: нога, глаз, ухо). Если мы гипотетически полагаем,
что китайцы правополушарны, то у нации в среднем должно быть больше
леворуких, если мы будем вести сравнение с западными нациями. К
сожалению, аккуратных исследований на эту тему чрезвычайно мало, по
понятным причинам: китайцев такие вопросы не очень-то интересуют, а
западным ученым там не очень-то доверяют. Тем не менее, есть
исследования, в которых было показано, что у китайцев и корейцев, в
среднем по популяции, действительно преобладает левая рука в рутинной
деятельности, скажем в такой, как чистка зубов зубной щеткой,
оперирование ножом на кухне, колка дров и т.д. Но в этих же
исследованиях было показано, что во всей деятельности, которая строго
регулируется культурно и социально они используют правую руку -
использование ручки при письме и т.д. Для нашей гипотезы о
правополушарном доминировании у китайцев важен факт врожденной
предрасположенности к леворукости, что косвенно указывает на
правополушарное доминирование. Это ВТОРОЙ аргумент.

Ну и, наконец, ТРЕТИЙ аргумент. Известно, что у восточных народов
спиритуальность пронизывает буквально каждого человека в каждый момент
его жизни. Это бросается каждому европейцу, путешествующему на Восток.
Опять же известно из аккуратных исследований, что спиритуальные
переживания регулируются и репрезентируются по преимуществу правым
полушарием голоного мозга.

Вот только несколько аргументов, которые заслуживают серьезного внимания
и могут быть проверены экспериментально.

В ходе дискуссии возникали интересные положения, которые хотелось бы
тоже прокомментировать. Так Егор подчеркнул интересное качество или даже
способность китайцев во всем улавливать образность и неявный смысл, на
что его оппонент подчеркнул, что европейские художники тоже таким
свойством наделены (как, например отец оппонента). В данном случае
второй аргумент только подтверждает первый. Дело в том, что у всех
артистичных натур (к коим художники имеют самое непосредственное
отношение) доминирует именно правое полушарие. В этом смысле можно
только предположить, что китайцы все <художники>.

В этой же канве Егором было высказано положение, что ему не очень-то по
душе предположение, что мозг был первичен по отношению к языку, ведь в
древности все люди <писали> картинками. Это важный момент, который
требует пояснения. Действительно в древности, люди много рисовали и
писали картинками, кроме того, в те времена люди были более
спиритуальны, чем, скажем, современные Европейцы. Все это, как впрочем и
ряд других аргументов, указывает на возможность того, что в те далекие
времена все люди были правополушарными. Позже, с развитием языка и
цивилизации, европейские нации стали двигаться в сторону левополушарного
доминирования, в то время как восточные нации сохранили правополушарное
первенство. Возможно, именно этим и определяется кардинально различные
мировоззрения Запада и Востока.

Конечно, это только ряд гипотез, которые еще нужно доказывать, прежде
чем они смогут стать стройной теорией или проявят свою
несостоятельность. Однако, размышления на эту тему интересны и могут
пролить свет на многие фундаментальные проблемы человека вообще и
взаимоотношения Востока и Запада в частности.

Коллеги, заранее Вас предупреждаем, что не сможем в оперативном плане
отвечать на все вопросы и контраргументы по причине чрезвычайной
занятости - на нас все-таки работа целого научно-исследовательского
центра.

Благодарим всех за внимание.

P.S. Да, в разделе ДЛЯ ПРOФИ есть три статьи, посвященных межполушарной
асимметрии и связанных с этим феноменом проблемах. Две из них на
английском, а одна на русском. Так что заинтересованные в конкретике и
ссылках на соответствующие исследования, милости просим посетить данный
раздел форума.

Вернуться к началу

Сат Абхава
Интеллектуал
Зарегистрирован: 08.12.2004
Сообщения: 58
Откуда: Тайвань, Тайбэй
Добавлено: Вс Дек 12, 2004 2:51 pm Заголовок сообщения:

------------------------------------------------------------------------
--------

Еще хотел бы задать такой вопрос специалистам. Какое из полушарий
отвечает за механическую память?

Дело в том, что традиционным подходом в обучении детей письму долгое
время в Китае было откровенное "зазубривание" отрывков из классических
текстов. Кстати, акцент именно на "зазубривании" иероглифов до сих пор
делатся в начальной школе на Тайване (полагаю, что в КНР та же
ситуация). Т.е. иероглиф преподносится ребенку как цельный графический
элемент, который необходимо просто запомнить - прописать большое
количество раз, пока это не войдет "в автомат", а к осознанию
существования и специфики функционирования в составе иероглифа отдельных
графем тайваньские школьники, например, приходят лишь к классу 6 (т.е.
тогда, когда, по требованиям школьной программы, их иероглифический
запас уже должен составлять порядка 2500-3000 знаков). Таким образом,
нагрузка на механическую память тайваньского школьника в процессе
обучения, на мой взгляд, значительно превышает нагрузку на механическую
память его российского одногодки (по-моему, любому российскому школьнику
проще запомнить десяток орфографических правил, чем сотню словарных
лов ). Вот мне и интересно, можно ли в этой связи предположить
определенную "специфическую наработку" в функционировании мозга у
тайваньского ребенка?
_________________

----

Сат Абхава совершенно правильно подчеркнул, что после того, как язык
сформировался (и филогенетически - эволюционно для нации, и
онтогенетически - в процессе индивидуального развития), он начинает
влиять на орган его породивший - мозг. Таким образом, на уровне живущего
человека мы имеем круговую казуальность, когда причина становится
следствием. Тем не менее, нам нужно не соскальзывать с основной линии
дискуссии. Совершенно очевидно, что языки складывались не только из-за,
а точнее не столько из-за формуляров и инструкций, или желания
индивидуумов, сколько из-за определенного устройства мозга, которое
порождало определенное ментальное пространство, которое в свою очередь,
на определенном этапе становления человека, сформировало язык (который
стал влиять на это само ментальное пространство). Бесспорный факт
различий в буквенных языках и языках иероглифических дает основания
полагать и разную мозговую/ментальную организацию у носителей этих двух
форм языка. Примерно такой же процесс происходит и в результате
индивидуального развития индивидуума, когда он начинает овладевать
языком, который в свою очередь начинает формировать уже сам мозг в
определенном <ключе>.

Есть рад экспериментальных фактов, указывающих на то, что все-таки
иероглифические языки реализуются и репрезентируются правым полушарием.

1)
Шмит и Девис (1974) тестировали западных испытуемых с помощью стимулов
Струпа*, предъявляемых либо в правое (левое полушарие), либо в левое
(правое полушарие) зрительное поле. Ответы испытуемыми давались путем
нажатия на соответствующую клавишу. Оказалось, что левое полушарие
проявляет значительно большую интерференцию, что было связано
исследователями с его доминирующей ролью в регуляции вербальных
процессов. Однако Тсао, Ву и Фюстел (1981) показали, что для носителей
китайского языка наблюдается прямо противоположный результат, когда
большую интерференцию демонстрирует правое полушарие, доминирующее в
восприятии как цветов, так и иероглифов.

*Классическая задача Струпа. Задача Струпа (Stroop Task, Stroop Test) в
своем классическом варианте включала в себя три стимульные карты: 1)
карту слов, напечатанных черной краской; 2) карту цветов (они были
представлены в форме квадратов); 3) карту слов, напечатанных шрифтом
несоответствующих значениям цветов. При этом использовались пять цветов
и слов: <красный>, <синий>, <зеленый>, <коричневый> и <фиолетовый>.
Слова и цвета на белых картах были представлены в виде матрицы,
состоящей из 10 строк и 10 столбцов. Каждый из пяти цветов (или слов)
встречался дважды в каждой строке и в каждом столбце, однако они не
повторялись подряд и не образовывали каких-либо закономерных
последовательностей. Слова с несоответствующими шрифту значениями были
напечатаны одинаковое количество раз краской каждого из четырех
остальных цветов (например, слово "красный" было напечатано одинаковое
количество раз краской синего, зеленого, коричневого и фиолетового
цветов). В соответствии с этим стимульным материалом испытуемым
предлагались следующие задания: 1) чтение названий цветов, напечатанных
черным шрифтом (ЧНЦч); 2) называние цветов (НЦ); 3) чтение названий
цветов, где цвет шрифта отличается от значения слова (ЧНЦо); 4)
называние цвета слова, где цвет шрифта отличается от значения слова
(НЦСо). Инструкция испытуемому состояла в том, чтобы он называл вслух
цвета шрифта или читал слова на карте построчно слева направо по
возможности быстро и без ошибок. В случае возникновения ошибки
испытуемый исправлял ее самостоятельно, если замечал, или после указания
экспериментатора. Показателем эффективности выполнения задания служило
среднее значение (по группе испытуемых) времени воспроизведения вслух
всех стимулов карты (которых было обычно 100): t(ЧНЦч), t(НЦ), t(ЧНЦо) и
t(НЦСо). Была обнаружена значительная интерференция, оказываемая
несоответствующими значениями слов на называние цветов шрифта этих слов
(t(НЦСо)>>t(НЦ)) - она носит теперь название эффекта Струпа (Stroop
Effect). Интерференционное влияние цветов шрифта на чтение слов,
напротив, было незначительным (t(ЧНЦо)-t(ЧНЦч)). Струп также отмечал,
что многодневная тренировка называния цветов шрифта слов снижает
интерференционное влияние значения слова на цвет шрифта в соответствии с
кривой обучения, однако увеличивает интерференционное влияние цвета
шрифта на значение слова.

2)
У больных, владевших двумя европейскими языками в совершенстве, при
электростимуляции участков мозга, расположенных в центре речевой
области, нарушалась способность объясняться на обоих языках. Поскольку у
людей, говорящих на двух языках, при развитии афазии обычно возникают
затруднения с обоими языками, можно думать, что организация
соответствующих мозговых механизмов в основе своей одинакова. Исключения
наблюдались в тех случаях, когда в одном языке используется буквенный
алфавит, а в другом - иероглифы или символы, отображающие предметы и
понятия, а не звуки. В клинических наблюдениях за больными с афазией*
было зарегистрировано, что способность говорить и понимать речь
нарушалась только в случае использования буквенного языка, но не языка
иероглифического. Данные различия, проявляющиеся после повреждений мозга
в языковых зонах (левое полушарие), указывают на то, что в случаях с
иероглифическими языками мозговые механизмы могут быть организованы
по-другому, а именно быть локализованы в правом полушарии.

*Афазия - это нарушение способности говорить или понимать речь,
возникающее в результате повреждения мозга. У подавляющего большинства
людей это нарушение связано с повреждением какой-либо из нескольких
областей левого (доминантного) полушария. Органы речи и соответствующие
мышцы (гортань, язык, губы и т.д.), а также иннервация речевого аппарата
при этом не повреждены.

3)
Как правило, правое полушарие доминирует над левым в восприятии
пространственных соотношений и манипулировании предметами в соответствии
с этим восприятием. Чтобы проверить, так ли это, больным с расщепленным
мозгом показывали разрезанные на части изображения предметов разной
формы, а затем предлагали выбрать на ощупь поочередно правой и левой
рукой сами эти предметы. У шести из семи испытуемых число правильных
ответов для левой руки (правое полушарие) составило от 75% до 90%, а для
правой (левое полушарие) - примерно 50%, что соответствует ожиданию при
случайном выборе. В другом исследовании испытуемых просили сложить из
предъявленных кубиков узор, который соответствовал бы показанному
рисунку. Рука, контролируемая правым полушарием, в этом тесте намного
превосходила руку, контролируемую левым.

Эти и ряд других исследований позволяют ответить на вопрос Сат Абхава о
том, какие мозговые зоны ответственны за механическую память. Сразу
оговоримся, что в классификации памяти такой памяти нет. Однако, в
примере с тайваньскими школьниками ясно, что речь идет о образной или
визуальной памяти (дети воспринимают иероглифы как целостный
паттерн-образ), а как ясно из уже приведенных экспериментов и
клинических наблюдений, здесь будут задействованы зрительные зоны
(затылок) с правосторонним доминированием и ряд других областей правого
полушария, ответственного за пространственные соотношения и образы.

Зарегистрирован: 20.02.2004
Сообщения: 91
Откуда: Нанкин
Добавлено: Сб Дек 11, 2004 9:18 am Заголовок сообщения:

------------------------------------------------------------------------
--------

azuma писал(а):
Я не очень понимаю логику. Тему начал я и проблему поставил тоже я, а по
Вашим словам выходит, что Егор... Может быть в одном Форуме можно
объединить все одинаковые темы в одну, чтобы не бегать по нему...

Прошу прощения, я не видел, что Вы поднимали эту тему в другом разделе.
Только потом, прочитав на Полушарии, что Вы на этом форуме выступали
нашел ее. Это, кстати, подтверждает, что научные открытия возникают
когда уже готов уровень общих знаний, а не индивидуальных. Без
изобретения бумаги не изобрели бы книгопечатанья...
А проблема действительно давно рассматривается, и поставлена впервые не
Вами, и не здесь. Мы с TWINS`ами дискутируем на эту тему с 1995 года
(почти уже 10 лет), когда изучали влияние практики цигун на
электрическую активность головного мзга, но тоже не можем считать себя
пионерами.
В результате наших исследований на кафедре Физиологии Человека и
Животных Биологического факультета МГУ (с 1995 по 1998 год) было
обнаружено, что при практике цигун в мозге формируется особая картина
активности, причем при выполнении упражнения, которое мы выбрали, и
которое, можно сказать, является усредненным упражнением. При этом более
активным становиться именно правое полушарие.
Результаты были опубликованны в Вестинке МГУ, раздел: Биология. (здесь
см. абстракт, к сожалению вся статья сейчас недоступна)
http://www.brain.ru/viewtopic.php?t=54
Данное исследование позволяет выдвигать гипотезу, что подобного рода
практики тоже способствуют доминирующей активности правого полушария.
Однако, скорее всего, на сегодняшний день они являются продуктом уже
существующего доминирования.

Кстати, возвращаясь к проблеме, поднятой Azuma - как улучшить
преподавание японского (и китайского даже в большей степени) языков -
можно рекомендовать изучение студентами медитативных упражнений,
например четко регламентированной системы цигун, однако надо быть
осторожным (это может и нанести вред психическому здоровью, см.
подробнее здесь)
http://www.moonreflection.ru/forum3/viewtopic.php?t=24
- поэтому подобные практики работы со своим психическим опытом должен
проводить квалифицированный преподаватель.
_________________
Сат Абхава
Интеллектуал
....

Twins писал(а):
Тем не менее, язык - это всего лишь один из многих факторов, по которым
можно оценивать межполушарную асимметрию.

В этой связи для меня как раз и представляется наиболее интересным
вопрос, какую роль мог играть язык в этой асимметрии (если она
подтвердится экспериментально), и может ли эта роль считаться
существенной.

Twins писал(а):
Если мы гипотетически полагаем, что китайцы правополушарны, то у нации в
среднем должно быть больше леворуких, если мы будем вести сравнение с
западными нациями. К сожалению, аккуратных исследований на эту тему
чрезвычайно мало, по понятным причинам: китайцев такие вопросы не
очень-то интересуют, а западным ученым там не очень-то доверяют. Тем не
менее, есть исследования, в которых было показано, что у китайцев и
корейцев, в среднем по популяции, действительно преобладает левая рука в
рутинной деятельности, скажем в такой, как чистка зубов зубной щеткой,
оперирование ножом на кухне, колка дров и т.д. Но в этих же
исследованиях было показано, что во всей деятельности, которая строго
регулируется культурно и социально они используют правую руку -
использование ручки при письме и т.д. Для нашей гипотезы о
правополушарном доминировании у китайцев важен факт врожденной
предрасположенности к леворукости, что косвенно указывает на
правополушарное доминирование. Это ВТОРОЙ аргумент.

С левой рукой при чистке зубов, кажется, вполне справедливо. А вот
левши при письме мне здесь встречаются не чаще, чем в бывшем СССР...

Twins писал(а):
Ну и, наконец, ТРЕТИЙ аргумент. Известно, что у восточных народов
спиритуальность пронизывает буквально каждого человека в каждый момент
его жизни. Это бросается каждому европейцу, путешествующему на Восток.
Опять же известно из аккуратных исследований, что спиритуальные
переживания регулируются и репрезентируются по преимуществу правым
полушарием голоного мозга.

Это интересный аргумент. Можно ли его завязать на языке (и именно его
иероглифическом характере) - стоит подумать...

Twins писал(а):
Так Егор подчеркнул интересное качество или даже способность китайцев во
всем улавливать образность и неявный смысл, на что его оппонент
подчеркнул, что европейские художники тоже таким свойством наделены
(как, например отец оппонента). В данном случае второй аргумент только
подтверждает первый.

Я аргумент этот привел не как сомнение в доминировании правого полушария
у европейских художников, а как сомнение в возможной ключевой роли
иероглифического письма в формировании подобной ассиметрии, т.е. у
европейских художников она развивается и без знания хоть одного
иероглифа. Кстати, из личного опыта. Любовь к выискиванию картин в
случайных "узорах" природы я знаю за собой с раннего детства (может
быть, приобретенное от поведения отца, а может, и наследственное), но
вот способностей к изобразительному искусству (за исключением, пожалуй,
весьма недурственного почерка) у меня нет напрочь, как бедный отец надо
мной ни бился...

Twins писал(а):
В этой же канве Егором было высказано положение, что ему не очень-то по
душе предположение, что мозг был первичен по отношению к языку, ведь в
древности все люди <писали> картинками. Это важный момент, который
требует пояснения. Действительно в древности, люди много рисовали и
писали картинками, кроме того, в те времена люди были более
спиритуальны, чем, скажем, современные Европейцы. Все это, как впрочем и
ряд других аргументов, указывает на возможность того, что в те далекие
времена все люди были правополушарными. Позже, с развитием языка и
цивилизации, европейские нации стали двигаться в сторону левополушарного
доминирования, в то время как восточные нации сохранили правополушарное
первенство. Возможно, именно этим и определяется кардинально различные
мировоззрения Запада и Востока.

На мой взгляд, делать заявления, что в том же Древнем Китае
идеографическому письму предшествовало именно рисуночное, нужно весьма
осторожно (даже несмотря на рисуночную природу пиктограмм), поскольку
самые ранние тексты, дошедшие до нас, уже онаруживают в себе все
признаки вполне развитой системы идеографического письма - иероглифы в
своем графическом исполнении вполне абстрагированы от своих значений
(т.е. прямыми рисунками часто не являются), а также выстроены в тексте в
синтагматической последовательности (что свидетельствует о вполне
развитом синтаксисе языка) - эта черта, на мой взгляд, противоречит
природе рисуночного письма, которое еще не выходит на уровень линейного
синтаксиса.

Twins писал(а):
Коллеги, заранее Вас предупреждаем, что не сможем в оперативном плане
отвечать на все вопросы и контраргументы по причине чрезвычайной
занятости - на нас все-таки работа целого научно-исследовательского
центра.

Еще раз спасибо за участие и интересное квалифицированное мнение...

Вернуться к началу

=======

на закуску
Вот, например:
http://hgr.livejournal.com/1110464.html
"сегодня встретил своего знакомого китаиста, который водил по Питеру
китайскую религиозную делегацию: ихнего как бы министра вероисповеданий,
ихнего главного мусульманина и главного "католика" /в кавычках, т.к. это
глава католиков местного китайского разлива, вне общения с Папой/. самый
замечательный там у них мужик -- это именно "министр". он, как
рассказывает, был раньше марксистом, но потом партия приказала ему
оставить марксизм и стать верующим, и он стал. теперь он верующий.
верующий он теперь во все пять основных религий Китая /конфуцианство,
буддизм, ислам, христианство, иудаизм/"

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	12.11.2006 10:57:59

"Алеет Восток". А тут, понимаешь, "синеет пупок"

Алеет Восток. Синеет пупок

1)

У РФии нет ни союзников,ни стратегии, ни мозгов, кроме ржавой Трубы и сипарений от газокопденсата в ней "в голову". . Об этом тезисе неоднократно говорилось, на форуме тоже, и особенно это видно в сравнении со странами, которые отиспарений газа в мозги не страдают, стратегию выработали и довели до уровня "габитуса" (всё ее пропитано) или стремятся выработать (Казахстан)

Развал инфраструктуры ("ржавение труб") как проблему все еще оказывается не смогли ни оценить, ни отрефлектировать

Ниже цитаты из обзора с казахского источника "Россия и ШОС - взгляд из Казахстана"

не случайным явилось требование президента РФ В.В. Путина на заседании Совета Безопасности РФ 28 мая с.г., посвященном перспективам развития военной организации России до 2015 г., об осуществлении комплекса мер для определения точного анализа характера угроз, таких «как международный терроризм, наркотрафик, техногенные катастрофы, социальные и этнические конфликты в соседних с Россией регионах»

А вот что въелось в подкорку правящего класса РФ
(ну вот каким надо быть дегенератом-державником,чтобы как стратегию выдвигать такое. И ведь не сержант какой-нибудь, а очкастый дипломат,академии закончил)

(цитаты)
http://www.analitika.org/article.php?story=20060222234652335&mode=print
Россия и ШОС - взгляд из Казахстана
Об авторе: Б.К. Султанов - кандидат исторических наук, доцент, директор КИСИ при Президенте Республики Казахстан

Сборник материалов международной конференции «ШОС и проблемы безопасности в Центральной Азии», г. Алматы, 5 октября 2005 г.
...
...
«Соединенные Штаты и Россия, скорее всего, окажутся на противоположных сторонах политических баррикад» .

В свою очередь министр иностранных дел РФ С.В. Лавров в интервью, данном газете «Известия» 17 мая 2005 г., на вопрос, почему в последнее время участились нападки на Россию, ответил следующим образом: «Сильных не хотят видеть». Почему 10 лет назад, в 1995 г., уточнил С.В. Лавров, ничего подобного даже близко не происходило? Почему, когда развал СССР был так свеж в памяти, не звучали вопросы, которые так остро дискутируются сейчас? По мнению С.В. Лаврова, ответ напрашивается сам собой: Россия стала финансово самостоятельной, российское руководство понимает, что главное – это сохранить свои естественные преимущества: запас энергоносителей, территории, транспортные возможности и выйти из-под чрезмерной зависимости от экспорта нефти и газа. Вероятно, кому-то такая перспектива не нравится. И поэтому им хочется, чтобы вокруг России были раздражители, которые отвлекали бы ее внимание .

Оценивая ситуацию в мире, С.В. Лавров довольно откровенно заявил: «Нас не ждут ни в Евросоюзе, ни в НАТО». Тем не менее, считает глава российского внешнеполитического ведомства, Россия никогда не поддастся искушению примитивным антизападничеством и антиамериканизмом .

он же в ООНе
Ничего о ШОС не было сказано и в выступлении министра иностранных дел РФ С.В. Лаврова на 60-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке 18 сентября 2005 г. В этом выступлении внимание главы российского внешнеполитического ведомства было сосредоточено на формировании сбалансированной и безопасной международной системы, основанной на уважении особенностей каждой страны, суверенном равенстве и коллективной ответственности, организации борьбы с терроризмом .

-----
однако ширятся круглые столы
В России в последние годы данной проблематике уделяется все более пристальное внимание. Ведущими организациями в этом направлении являются Институт Дальнего Востока РАН, Институт востоковедения РАН, Институт мировой экономики и международных отношений РАН, Российский институт стратегических исследований.

Достаточно сказать, что в Институте Дальнего Востока РАН состоялось уже два «круглых стола», посвященных данной проблематике

и там озадачены бепредметностью разговоров

участники ШОС, имея многолетний опыт регионального сотрудничества, все еще не смогли создать высокоэффективной региональной организации, способной оперативно и результативно реагировать на быстро меняющуюся политическую ситуацию в Центральной Азии, на разнообразные угрозы региональной безопасности, на актуальные потребности национального и регионального экономического развития. До сих пор нет окончательной определенности по поводу характера деятельности ШОС, приоритетности ее задач и форм достижения главных целей. Не ясно, возможно ли формирование в дальнейшем некой солидарной позиции ШОС по поводу происходящих внутриполитических конфликтов в странах-членах этой организации .

"некая позиция" Китая по Грузии была продемострирована только что

Эту же точку зрения разделяет М.Л. Титаренко, академик, директор Института Дальнего Востока РАН. По его мнению, стратегия дальнейшего развития ШОС, в том числе ее состав и структура, круг решаемых задач, сфера ответственности организации находятся в состоянии некоторой неопределенности. ШОС, считает М.Л. Титаренко, как бы попала в «концептуальный тупик»: пограничные вопросы в основном решены, противодействие расширению НАТО на восток и созданию США стратегической системы ПРО Россией сняты с повестки дня. К экономической интеграции в формате ШОС ни Россия, ни Китай пока не готовы .

А. Куртов полагает, что ШОС в организационном плане пока оформилась преимущественно на самом верхнем уровне сотрудничества, и поэтому этой организации в будущем предстоит еще трудный путь создания отраслевых и иных специализированных структур.

Руководство КНР обеспокоено развитием ситуации на пространстве СНГ, в том числе и в формате ШОС, и опасается, что Москва допустит развернутые действия США на пространстве СНГ против китайских интересов. Поэтому Пекин движется по трем направлениям: демонстрирует готовность к диалогу с Россией по проблемам политической стабильности ШОС; начинает готовиться к неблагоприятному сценарию развития событий в других странах; разрабатывает собственную новую линию поведения по отношению к ШОС .

о политической и геополитической составляющих в деятельности этой организации написано немало, то экономическим аспектам взаимодействия стран ШОС повезло несколько меньше.

По мнению С. Жукова, экономическое освоение Китаем Евразии полностью вписывается в глобальные алгоритмы. Растущий внутренний спрос в КНР закрепляет превращение Евразии в сырьевой придаток уже не только европейской, но и китайской экономики. Глобальная неконкурентоспособность постсоветских экономик предельно затрудняет, если не полностью исключает, возможности диверсификации экономической структуры вне сырьевого сектора. Экономическое освоение Китаем Евразии идет теми темпами, которые соответствуют китайским возможностям и с минимальными для китайской стороны издержками. В силу специфики внутриполитических процессов на постсоветском пространстве наблюдается внутреннее снижение уровня этих издержек .

А. Клименко (ИДВ РАН) полагает, что в Центральной Азии не сложилось четкого понимания того, какая система региональной безопасности наиболее эффективна. В настоящее время она многоуровневая, противоречивая и довольно расплывчатая. Можно предположить, считает А. Клименко, что сценарий возможных действий НАТО на Кавказе и в Центральной Азии будет аналогичен развитию событий в странах Балтии. В этих условиях расчет России на Китай и Индию не может быть прочным, так как их комплексная мощь и растущий потенциал позволяют им вести самостоятельную политику, не всегда соответствующую российским интересам. Поэтому требуется опора на центральноазиатские государства, с которыми Россия имеет наиболее прочные исторические, экономические и гуманитарные связи. Вместе с тем без Китая будет трудно противостоять натиску США и объединенной Европы, говорить с которыми на равных можно лишь, объединив усилия в рамках ШОС .

----

2)

Вариант мягкого "отпора проискам" и "продолжать буржуазную реставрацию,не идя наперекор западным кураторам" . Смвсл - договариваться и торговаться,ничего по сути не делая для развития страны и отказа от порочной стратегии "цепляния за ржавую трубу". С Китайцами - по способу кота леопольда "организовать такую комплекусную мощь",чтоб всем монидиалистам тошно стало

цитата
"в обозримой перспективе только Россия, обладающая сопоставимым с американским военным потенциалом, может совместно с Китаем образовать комплексную мощь, необходимую для успешного отпора амбициям современных мондиалистских сил, стремящихся к абсолютному контролю над человечеством. В этой связи уместно будет процитировать слова Д.Рокфеллера, одного из влиятельных членов Бильдербергского клуба - организации, состоящей из банкиров и других воротил бизнеса, сказанные им 8 июня 1991 г. на собрании этой организации: "Мир теперь более сложен и расположен двигаться в направлении к мировому правительству... Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров явно предпочтительней нежели самоопределение наций, практиковавшееся в прошлые столетия" гемонистского фронта.

Мондиализм опирается на материальную силу Запада и реализуется с помощью его глобальной политики. Поэтому последний враждебен как Китаю, так и России, которым в мондиалистских планах не предусмотрено сколько-нибудь достойного места. Ввиду этого неизбежна вторая совместная попытка двух держав наладить сотрудничество во имя возрождения самого широкого международного антигегемонистского фронта. Только он может стать материальной гарантией становления более или менее справедливого демокра-тического миропорядка"

Полное непонимание сути стратегеии Дракона ,ИМО

Написано 12 лет назад

http://www.rau.su/observer/N19-20_94/007.htm
Обозреватель - Observer Внешняя политика
--------------------------------------------------------------------------------
РОССИЯ И КИТАЙ КАК СУБЪЕКТЫ МИРОВОЙ ПОЛИТИКИ
А.ЯКОВЛЕВ, доктор исторических наук, профессор

РОССИЯ

реальная глобальная роль России, ныне что многим причинам далеко не соответствующая ее комплексной мощи, может уже в ближайшей перспективе существенно повыситься в результате лишь некоторой корректировки ее внутренней и внешней политики в духе требований национально-государственных интересов. Более глубокие изменения такого рода в позиции Российского государства, вполне возможные даже при его ориентации на завершение буржуазной реставрации и, следовательно, на поддержку Запада, способны повысить глобальную роль России намного значительней, чем даже существенное увеличение комплексной мощи страны. Другими словами, самостоятельность и независимость внутренней и внешней политики России сами по себе являются ныне наиболее эффективными факторами наращивания ее глобальной роли.
Резонно, однако, усомниться в необходимости для России думать о влиянии на мировые и региональные процессы в условиях, когда она переживает колоссальные внутренние трудности.

В отличие от СССР, место которого в мире и в мировой политике изначально определялось помимо всего прочего его ключевой, центральной ролью в межсистемных противоречиях и отношениях, характер поведения и масштабы влияния России на международной арене формируются по преимуществу под воздействием ее геополитических возможностей и интересов. Конечно, быстрый дрейф России в сторону капиталистической системы сохраняет значение социального фактора в становлении ее глобальной роли. Однако он все более оттесняется на второй план реальной угрозой утраты Россией своей самостоятельности.

Алеет Восток. Синеет пупок

ее представление о своей роли в мировых делах выглядит как смесь взглядов и концепций, сложившихся под влиянием советского сверхдержавного менталитета, перестроечного и реформаторского капитулянтства перед Западом, а также понимания необходимости, а главное, возможности для России независимо от характера ее социального развития действовать на мировой арене в качестве влиятельного самостоятельного субъекта.

КИТАЙ

В отличие от России Китай является опытным актером на международной арене. Он утверждает и совершенствует свою глобальную и региональную роль на протяжении 45 лет
Если говорить о самом китайском государстве, то по своей комплексной мощи оно далеко превосходит послереволюционную Россию, которой потребовалось два десятилетия, чтобы существенно приблизиться к уровню индустриальных держав мира. Между тем Китай уже сейчас по величине валового внутреннего продукта занимает третье место в мире после США и Японии. (Причем это по одной методике подсчета, а по некоторым другим, в том числе применяемым ООН, он уже обогнал США по данному показателю.) Кроме того, КНР стала социалистическим полюсом мира на пятом десятке лет своего существования, пройдя долгий срок ученичества и найдя собственную модель развития, обеспечившую стране высокую динамику экономического роста и подтверждающую жизнеспособность социалистической формы общественного устройства. хотя в чисто военном плане

...

------

3) Новости из цзиннанхая

http://www.china.org.cn/russian/224478.htm

http://www.seasail.cn/viewthread.php?tid=1311

( у меня проблемы с кодировкой,кто0нибудь китаизированный комп имеет. А о одни кракозябры. Причем гугль шулит по-русски!)

В Проекте на 11-е пятилетие станут сопоставимыми качество и эффективность роста экономики страны

В 15 часов 6 марта Председатель Государственного комитета по делам развития и реформ КНР Ма Кай, в ходе пресс-конференции, устроенной в Доме народных представителей, дал разъяснение о Проекте основных положений экономического и социального развития на 11-е пятилетие и ответил на вопросы корреспондентов. Он сообщил, что нынешняя пятилетка переняла черты предыдущих пятилетних планов и, одновременно, воплотила в себя черты настоящего времени.

Во-первых, двумя стратегическими направлениями новой пятилетки является концепция научного развития и создания гармоничного общества.

Во-вторых, внимание будет уделяться не только экономическому, но и гуманитарным, социальным факторам и фактору окружающей среды. Следует подчеркнуть, что показатели развития на этот раз разделены на две категории: предполагаемые и ограничительные.

В-третьих, в стратегической задаче развития, занимая приоритетное место среди прочих направлений, отдельным пунктом выделена важность строительства социалистического села.

В-четвертых, четко определена главная задача на следующие 5 лет в промышленной отрасли: не расширение масштабов, а усовершенствование ее структуры и интенсивное развитие.

В-пятых, впервые выделена отдельным пунктом индустрия услуг, она поставлена на важное место. В настоящее время «третья индустрия» отстает по многим показателям, что направленно влияет на рынок труда и комплексную конкурентоспособность Китая.

В-шестых, четко выделены четыре функциональные категории освоения регионов: приоритетные, важные, ограниченные и запретные. Деятельность в каждом из них строго регламентирована политикой государства и соответствующими нормативными актами.

В-седьмых, в отношениях человека и природы в новую пятилетку заложены принципы государственной политики, заключающиеся в охране природных ресурсов и бережном отношении к природе. В этом проекте выдвинута идея создания ресурсосберегающего и дружественного по отношению к природе общества. Для выполнения этой стратегической миссии, были предложены и конкретные меры ее достижения.

В-восьмых, новая пятилетка поставила на важное место принцип развития созидательности и создания высококвалифицированных кадров. Были выдвинуты соответственные курсы развития.

В-девятых, нынешняя пятилетка является не только проектом развития, но и проектом реформ. В Проекте выделены два аспекта, ясно объясняющие значение углубления реформ и расширения открытости. Необходимо подчеркнуть, что осуществление реформ происходит на многих направлениях.

В-десятых, в соответствии с фундаментальной концепцией развития объединения в Проекте экономического, политического, социального и культурного строительства воедино, в Проекте на первом месте находится интересы индивида и народных масс.

Ма Кай подчеркнул, что в третьей части Проекта основных положений экономического и социального развития на 11-е пятилетие изложены основные параметры социально-экономического развития страны на предстоящие пять лет.

Он сказал, что всего насчитывается 39 показателей, наиболее значимые из которых выписаны во второй рубрике третьей части Проекта, всего – 22. Эти 22 показателя отличаются от остальных тем, что два из них отражают экономический прирост, четыре показывают экономическую структуру, восемь выражают состояние населения, ресурсов, окружающей среды, а еще восемь отмечают уровень служения обществу и жизни народа.

Он отметил важность и представительность следующих двух показателей.

Во-первых, скорость экономического прироста. Ожидается, что годовой прирост ВВП должен достигнуть 7,5%. Данный показатель, отражающий продуктивность, сообщит о том, к какому уровню подойдет комплексная мощь страны, какого уровня достигнет народная экономика в ходе пятилетнего развития.

Во-вторых, показатель расходов энергии и устранения отходов. Указанный показатель отражает состояние в области капиталовложений. То есть, следует оценить, какие средства будут затрачены на энергетические ресурсы и загрязнение окружающей среды для комплексного экономического роста. Мы не сможем заплатить слишком большую цену в будущем для того, чтобы достигнуть настоящего прироста. Такой прогресс не будет фактическим, но пассивным. Чтобы комплексно оценить качество и эффективность экономического прироста страны, следует взвешивать не только продуктивность, но и расходы.

(По материалам Агентства Синьхуа) 06/03/2006

------

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (10.11.2006 08:45:03)
Дата	11.11.2006 11:34:40

Великий мудрый Дракон считает, стратегирует и втолковывает

Про первый материал

По-моему,это дипломатическая версия стратегирования. Для подачи с трибун
Я все-таки в восточную мудрость не врубаюсь. Смысл построений китайских стратегов -"мы не сверхдержава и не будем ее,мы будем наращивать великодержавность. Мы против гегемонизма (живо вспоминается "гегмонизм" с которым еще при Брежневе они боролись), то есть гегемонии США, но в том регионе, который "наш по парву" - мы усилим свою гегемонию. До полной"

А там посмотрим

Второй материал - алармистский с сайта Белковского и Ко. Ужос,летящий на крыльях Дракона над Евразией

И все время, как для бухгалтерии, КМГ подсчитывают. И страны в сцелом, и "экономическую комплексную мощь" как отедльную граафу, и КМГ отдельных уездов и 1000уездов в совокупности.
(это к подборочке с китайских сайтов,которые сильно расплодились)

http://www.nasledie.ru/oboz/03_04/3_07.htm

ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ДИСКУССИИ В КНР

Олег Литвинов,

кандидат исторических на
китайские авторы предлагают переводить внешнюю политику страны на великодержавные рельсы, но делать это не в ущерб, а в интересах модернизации КНР - "самой главной национальной задачи на обозримую перспективу"6. Только великодержавная стратегия, считают эти авторы, способна на новом этапе обеспечить максимально благоприятную международную обстановку для развития Китая.

Сторонники корректировки внешнеполитического курса признают, что КНР пока еще не превратилась в мировую державу, и процесс превращения растянется на длительный период. Пройдут годы, пока Китай сможет приблизиться к США по размеру валового национального продукта и уровню военных расходов. Еще более отдаленной представляется перспектива выхода страны на лидирующие позиции в мире по уровню доходов на душу населения. Осознавая ограниченность совокупной мощи КНР на современном этапе, китайские политологи и журналисты призывают вместе с тем "не допускать недооценки" возможностей страны. Искусная дипломатия, подчеркивают они, способна усилить роль государства на мировой арене. Данный тезис обосновывается следующим:

- пассивная, изоляционистская внешняя политика ослабляет международные позиции государства, с ним перестают считаться. Напротив, активная, наступательная политика может расширить влияние даже сравнительно слабого государства. В случае с КНР такая политика будет способствовать интересам ее модернизации и процветания;
- Китай уже сейчас является государством с немалой комплексной мощью, крупнейшим развивающимся рынком в мире, крупнейшей развивающейся страной, крупнейшей социалистической страной, одним из пяти членов СБ ООН. Он уже обладает известными условиями для превращения в мировую державу, играет важную роль в некоторых мировых делах;

- важную роль как мировые державы могут играть даже такие, не очень сильные в области комплексной государственной мощи страны, как Франция и Англия. Даже такая страна, как Россия, находящаяся в состоянии редкого в истории человечества спада, может проводить великодержавную дипломатию. Почему же Китай не в состоянии?

- проведение великодержавной стратегии вовсе не означает, что Китай должен быть озабочен делами всех регионов и стран мира. Эту стратегию можно разделить на два этапа: на первом этапе главный упор делается на регион Восточной Азии. На втором, опираясь на Восточную Азию, можно играть соответствующую роль в мировых делах и делах других регионов. Возможности и роль Китая, которые проявились во время финансового кризиса 1997 г., продемонстрировали, что уже начали созревать условия для увеличения роли КНР в качестве восточно-азиатской великой державы;

- осуществление великодержавной стратегии не означает, что надо вступать в противостояние с Америкой. Необходимо вести борьбу с американским гегемонизмом независимо от того, проводит ли Китай великодержавную дипломатию, особенно в тех случаях, когда гегемонизм и силовая политика затрагивают прямые национальные интересы КНР. Однако борьба с гегемонизмом не является китайской дипломатической стратегией, а лишь одним из средств и методов достижения Китаем его дипломатических целей. Проведение великодержавной дипломатии также не ставит борьбу против американского гегемонизма в качестве главной цели. Великодержавная дипломатическая стратегия "не нуждается в принесении великих национальных жертв, чтобы, помогая другим странам, получить в обмен влияние великой державы"7.

.....

несмотря на сотрудничество Китая и России, процессу развития многополярности все еще трудно осуществиться, так как Китай является развивающейся страной, чья комплексная мощь недостаточно сильна, а Россия - это страна со значительно ослабевшей мощью, которой трудно в международных делах играть роль, совместимую с положением великой державы. За короткий промежуток времени трудно что-либо изменить и в том и в другом случае. Поэтому Китаю при осуществлении второго этапа стратегии многополярности, необходимо, объединившись с Россией, бороться за Европу, и эту работу поставить на передний план.

Китайские эксперты с удовлетворением констатируют, что во время иракской войны 2003 г., в отличие от прежних событий в Косово, европейцы, и особенно французы и немцы, "проявили гораздо больше решимости противостоять гегемонистской, силовой политике Вашингтона"9. Они "со всей очевидностью продемонстрировали готовность вместе с Китаем и Россией отстаивать многополярную систему международных отношений"10.

------

2

http://www.apn.ru/publications/article1896.htm

Началось открытое проникновение Китая в Центральную Азию. Проникновение совершенно естественное со стратегической точки зрения. По-видимому, официальная китайская концепция "стратегических границ и жизненного пространства", подразумевающая территориальную экспансию по мере роста "комплексной мощи государства", начала претворяться в жизнь, поскольку "комплексная мощь" достигла достаточной величины.

2006-04-20 Александр Храмчихин

Тихая экспансия
Состоявшиеся в этом месяце переговоры президента Туркмении Сапармурата Ниязова и председателя КНР Ху Цзиньтао чрезвычайно симптоматичны. Началось открытое проникновение Китая в Центральную Азию. Проникновение совершенно естественное со стратегической точки зрения. По-видимому, официальная китайская концепция "стратегических границ и жизненного пространства", подразумевающая территориальную экспансию по мере роста "комплексной мощи государства", начала претворяться в жизнь, поскольку "комплексная мощь" достигла достаточной величины. И именно центрально-азиатское направление на нынешнем этапе представляется для Пекина наиболее перспективным.

Экспансия на юго-запад, в Индию, для Китая совершенно невозможна: во-первых, через Гималаи пройти затруднительно, во-вторых, населения там почти столько же, сколько в самом Китае (при гораздо меньших размерах территории), в-третьих, Индия не по зубам никому. Она очень сильна в военном отношении и умеет отличать союзников от противников. Юго-Восточная Азия не слишком перспективна — там довольно мало территории и природных ресурсов, зато много местного населения. Причём некоторые страны ЮВА (например, Вьетнам и Малайзия) готовы жёстко противостоять китайской экспансии. Конечно, Мьянма практически полностью, а Таиланд частично находятся под контролем Пекина, но, очевидно, не в них спасение Китая от нехватки территории, природных ресурсов и экологических проблем.

Основное и наиболее перспективное направление экспансии — это, разумеется, Россия, но на этом направлении Пекин будет действовать достаточно осторожно. Всё-таки, остатков нашего ядерного арсенала он пока опасается. В итоге, движение в краткосрочной перспективе будет нацелено на Центральную Азию. Здесь много природных ресурсов, относительно мало населения, а, главное, через этот регион обеспечивается выход одновременно и в "подбрюшье" России, и на Ближний Восток с его нефтегазовыми ресурсами.

Более того, для проникновения Китая в Центральную Азию есть очень хорошие политические предпосылки. Тоталитарным режимам этого региона необходима защита от антиправительственных выступлений, которые возможны как со стороны радикальных исламистов, так и от политической оппозиции, поддержанной Западом. Андижан, очевидно, был "первым звонком". "Второго звонка" ни Ниязов, ни Каримов услышать не хотят. Лояльность силовых структур неочевидна, кроме того, при определённых обстоятельствах у них может не хватить сил. Соответственно, режимы Ашхабада и Ташкента должны искать внешнюю силу, которая обеспечит им защиту от внутренней угрозы.

Россия на эту роль не подходит. Она гарантирует политическую поддержку, но силовых ресурсов не имеет. Всё, что есть, задействовано в Чечне, кроме того, несмотря на тотальный телевизионный агитпроп, российское общественное мнение предельно негативно отнесётся к пролитию крови наших солдат за русофобские центрально-азиатские режимы. Наконец, в случае политических перемен в Москве, Россия может припомнить Каримову ГУУАМ, а Ниязову — отношение к местным русским.

Китай же на роль долгосрочного партнёра среднеазиатских автократий подходит идеально. Для него режимы Ниязова и Каримова вполне родственные по духу. При этом проблемы своих и чужих потерь для китайцев вообще не существует, а опыт подавления народных выступлений весьма велик (это не только события на площади Тяньаньмэнь, но также борьба с сепаратизмом в Синьцзяне и Тибете, это жёсткое, часто очень кровавое подавление регулярных выступлений крестьян, у которых перманентно отбирают землю).

Ниязов и Ху Цзиньтао уже подписали не только соглашение о строительстве газопровода из Туркмении в Китай, но и соглашение о борьбе против терроризма, экстремизма и сепаратизма. Что понимают стороны под данными терминами — можно только догадываться (и догадаться очень легко). Таким образом, появление частей НОАК в Туркмении весьма вероятно. Официальным предлогом для этого будет охрана трубы от "террористов" и "экстремистов". Поскольку труба транзитом пройдёт через Узбекистан и Казахстан, то китайские войска вполне могут появиться и там.

Разместив войска в Туркмении, Китай получает замечательный плацдарм. J-12 (китайское название Су-30) с базы Мары без дозаправки достанет до Ормузского пролива, а из Туркменбаши (бывш. Красноводск) — до любой точки Ирака (или до Волгограда). Чрезвычайно уверенно почувствует себя и без того очень осмелевший Иран. Части НОАК в Туркмении станут для него, по сути, вторым эшелоном обороны в случае войны с США. Более того, китайско-туркменскую трубу можно ведь продлить до Ирана, что принципиально изменило бы ситуацию с точки зрения энергетической безопасности Китая. Он перестал бы зависеть от морских поставок нефти из зоны Персидского залива, потенциально чрезвычайно уязвимых от действий ВМС США.

Интересно, что Китай может не остановиться на Центральной Азии и начать проникновение на Кавказ, по крайней мере — экономическое и политическое (военное пока вряд ли). Во всяком случае, визит Саакашвили в Пекин прошёл очень успешно. Китай списал грузинские долги, согласился покупать грузинское вино и заявил
http://www.kommersant.ru/doc.html?DocID=667135&IssueId=30070

устами Ху Цзиньтао, что "Китай поддерживает Грузию в вопросах, затрагивающих государственную независимость, суверенитет и территориальную целостность". Таким образом, Пекин с удовольствием плюнул в лицо своему главному "стратегическому партнёру" — России.

Россия в данной ситуации оказывается проигравшей по всем статьям. Как минимум, сближение Пекина с Ашхабадом наносит серьёзный удар по нашим экономическим интересам. Туркмения начинает выступать прямым конкурентом России в вопросах поставки в Китай энергоносителей. Вообще, начинается странная игра, когда и Москва, и Ашхабад обещают Китаю газ, которого у них нет. Иначе говоря, предполагаемые объёмы поставок газа в Китай превышают возможности этих стран, если учесть внутренние потребности и контракты на поставки газа в западном направлении (в Европу и страны СНГ). Похоже, что Туркменбаши собирается продать Китаю газ, ранее обещанный "Газпрому" для поставок на Украину, что вносит дополнительную "пикантность" в данную коллизию. При этом надо заметить, что Китай очень не любит "кидалова". Китайцы вообще чуть ли не самые жёсткие переговорщики в мире, всегда настаивающие на полном соблюдении своих условий, а уж если кто-то не выполнит уже подписанные соглашения, то последствия окажутся весьма серьёзными. Китай, например, может потребовать прямого доступа к интересующим его месторождениям, т.е. передачи их в собственность Китая и допуска на них китайского персонала.

Гораздо серьёзнее для России будет появление в Центральной Азии китайских войск. Уже с территорий Туркмении и Узбекистана китайская авиация будет доставать до любой точки Кавказа, а также до Нижнего Поволжья и Южного Урала. Однако принципиальным моментом будет размещение частей НОАК в Казахстане.

Труба из Туркмении в Китай вряд ли сможет обойти территорию Казахстана (теоретически можно провести его через Киргизию и/или Таджикистан, но рельеф там очень уж неудобный). Собственно, Казахстан и сам уже вовлечён сегодня в китайские энергетические проекты, с его месторождений планируются поставки в Китай нефти и газа. Соответственно, в Пекине могут решить, что и труба на казахстанской территории нуждается в защите. Да и сама по себе переброска войск в Туркмению и Узбекистан подразумевает их транзит через территорию Казахстана (переброска по воздуху крупных соединений сухопутных войск с тяжёлой техникой для Китая сегодня недоступна).

Впрочем, если части НОАК появятся в странах Центральной Азии, Казахстан, по сути, окажется в окружении и не сможет сопротивляться силовому давлению со стороны Китая. ВС Казахстана по своему боевому потенциалу совершенно несопоставимы с китайской армией. Поэтому, если Пекин попросит Астану допустить свои войска для защиты казахского участка трубы, вряд ли Астана найдёт в себе силы отказать. Надежды на помощь США в этих условиях представляются откровенно иллюзорными, учитывая чисто географические факторы и истощение Америки иракской кампанией. В итоге, Россия получит китайские войска на своих границах не только на Амуре и Уссури, но ещё и от Астрахани до Барнаула. Китайские войска будут иметь возможность одновременного воздействия на весь Транссиб. Более того, они выходят сразу к районам Поволжья и Урала с их развитой авто- и железнодорожной сетями. Да и рельеф местности здесь гораздо удобнее для наступления, чем в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Никаких гор, сплошные раввины и степи, можно идти и ехать в любом направлении. От Петропавловска (областной центр на севере Казахстана) до Сургута (одного из основных центров российской нефтедобычи) — всего 800 км. От Уральска до Москвы — чуть больше 1.000 км. J-12 из этого самого Уральска достанет не то что до Москвы, но до Вологды и Сыктывкара. Строго говоря, с военной точки зрения, сопротивление в такой ситуации для России становится просто невозможным.

При этом надо понимать, что если центрально-азиатские государства могут рассматриваться Пекином как перспективные марионетки и плацдармы для размещения войск, то Казахстан (как и Россия) — объект прямой экспансии. Он (как и Россия) располагает огромными слабо заселёнными территориями, достаточно удобными для жизни, а также колоссальными природными ресурсами. Симптоматично, что территориальные претензии Китай имеет именно к России и Казахстану. Поэтому появление китайских войск в Казахстане станет, по сути, началом оккупации.

Впрочем, у подобного развития событий теоретически могла бы быть положительная сторона — быстрое сближение Казахстана с Россией. Объективно с политической, военной и экономической точек зрения, эта страна СНГ является для нас самой важной, гораздо важнее Белоруссии и Украины. Именно с ней необходимо максимальное сближение вплоть до объединения, независимо даже от китайского фактора. Однако это возможно только при адекватных действиях как казахстанского, так и российского руководства. От нынешней Астаны адекватности ждать можно, от Москвы, увы, нет. Кремль будет тешить себя сказками о "сотрудничестве в рамках ШОС" или пытаться каким-то образом задобрить Пекин, идя на очередные уступки, усиливая его и ослабляя себя. Вариант форсированного российско-казахстанского сближения на почве общей угрозы никому в Москве не придёт в голову. Потом будет поздно.

-------

3
Западный Китай

(Отрывок)

Замысел оживить запад и поднять этот обширный край сложился давным-давно: осваивать западные районы Китая, осуществлять гармонично развитие экономики - мечта политиков разных династий и эпох страны.
В начале 90-х годов, касаясь грандиозного развития в Китае, Дэн Сяопин, как дальновидный политик, выдвинул стратегию "двух интересов". В чем суть? Сначала развивать восточные районы приморья страны, где экономическая основа по сравнению с западными прочная, научно-техническое дело и образование развиты, там удобные условия для открытости с внешним миром. Лучше некоторые районы развиты, чем все слабы, поэтому в целях скорейшего развития экономики Китая районов предпочтение в первую очередь нужно отдать поднятию восточного приморья. Центрально-западные районы должны заботиться о целостности; а когда наступит определенный период, вся страна должна всеми силами оказать помощь центрально-западным районам в их развитии. Когда средства, техника, опыт и кадровые работники восточного Китая соединят свой потенциал с местными природными ресурсами, западные районы Китая будут развиваться сверхбыстрыми темпами.
17 июня 1999 года Цзян Цзэминь совершил инспекционную поездку в западный регион и там, на месте он предложил "не упустить исторического шанса в наступлении нового века и ускорить темпы освоения западных районов нашей страны". В ноябре того же года на экономическом совещании ЦК КПК было принято стратегическое решение на освоение запада Китая.
Вскоре после этого была организована группа по делам освоения западных районов, ее руководителем стал Премьер Госсовета КНР Чжу Жунцзи, в группу вошли 17 министров Госсовета.
Так, встречая новый Китай, начал стратегическую реконструкцию, которая, несомненно, окажет огромнейшее влияние.
Анализируя мировой опыт развития экономики, можно заметить, что развитые страны мира также в больших масштабах осваивали свои отсталые районы, и это принесло реальную пользу. Например, США стали могучей державой с развитой экономикой, именно пройдя в 19 веке через освоение своих западных районов; великий Советский Союз усилил свою мощь, передвинув тяжесть индустрии на восток и стимулировав его развитие. Хотя экономическое положение и исторические условия в наших странах не похожи, однако опыт и уроки этих стран в освоении окажут китайцам большую помощь.
К пятидесятилетию образования Нового Китая, особенно в последние 20 лет после реформ и открытости возникла большая разница в развитии экономики восточного и западного районов. К концу 1998 года в западных районах, общая площадь которых составляет 56,8 процента общей площади страны, валовая продукция занимает только одну седьмую часть. Средний уровень жизни жителя западного региона составляет всего 40 процентов уровня жителя восточных районов. Большинство бедного населения проживает в западных районах Китая. Почему же сложилась такая большая разница между востоком и западом в нашей стране?
Во-первых: эти районы населены национальными меньшинствами; во-вторых: это окраинные районы. И если здесь экономика не наберет быстрых темпов развития, разница будет еще больше. Конечно, это не благоприятствует и социально-политической стабильности государства и может привести к серьёзному разрушению равновесия целого общества. Если восточные и западные районы не смогут развиваться гармонично, народное хозяйство всей страны с трудом выдержит продолжительное развитие. Для благополучного поступательного движения экономки Китая необходимо гармоничное районное развитие.
В последние годы в экономической жизни Китая один из главных вопросов - недостаток внутреннего спроса.
В чем дело? Это противоречие возникло в китайских деревнях, и в большей мере речь идет опять о центрально-западных районах. В Западном Китае живут более 200 млн. жителей, что составляет 23 процента населения Китая, а общая сумма розничной торговли общественного товара - всего лишь 13 процентов всей нашей страны. Покупательная способность в Западном Китае на 47 процентов ниже, чем в других районах, это меньше половины по сравнению с приморскими деревнями.
С точки зрения развития экономики страны уровень развития в китайском приморье достиг высокого уровня, благодаря чему заметно укрепилась комплексная мощь государства. В 1999 году объем национального дохода на душу населения достиг 800 долларов США, резервные запасы инвалюты Китая составляли 125 млрд. долларов США, так что правительство вполне в силах поддержать западные районы в их развитии.
В 90-х годах с установкой на рыночную экономику и под влиянием международной экономики стало очевидным, что в западных районах процент государственного сектора слишком высок и возникла несбалансированная экономическая система; нельзя опираться только на природные ресурсы, надо найти способ роста экономики, применяя различные формы собственности. В целях интеграции с мировой экономикой ныне уже реализован период изменения конструкции экономического развития в западных районах.
Госсоветом КНР были разработаны и выдвинуты пять руководящих направлений: во-первых: укреплять капитальное строительство с точки рения стратегии развития. Во-вторых: реально усилить охрану окружающей среды и повысить экологическую безопасность. В-третьих: активно регулировать конструкции индустрии. Претворяя в жизнь тактику освоения западных районов, взять старт на высоком уровне, а не проводить повторного строительства. В-четвертых: развивать науку и технику, ускорить подготовку талантливого научно-технического персонала. В-пятых: усилить мощность реформ и открытости, заимствовать новые идеи, новые способы, новые конструкции развития и активно применять нужное для ускорения темпов реформ и открытости в западных районах.
Цель первой очереди в освоении западных районов такова: основные капиталовложения государства использовать только для развития экологического и основного строительства. Ныне в Китае в основном продовольственная проблема. Производство периодично превышает спрос, и вот наступает хорошая возможность для создания и развития экологически чистых районов. Здесь можно уступить часть пахотных угодий для посадки лесов, для выращивания кормовых трав с целью улучшения экологической обстановки.
Освоение западных районов Китая дает небывалый шанс и для нашей страны, и для всего мира.
Восточные районы приморья за прошедшее двадцатилетие оживили экономику. За 20 лет реформ и открытости там накоплены значительные средства, техника, выращены талантливые специалисты. Но в это же время во многих отраслях сравнительное имущество уже переходит с востока на запад. Цена на аренду земли здесь низкая. Рабочая сила сравнительно дешевая. Относительно внешних условий, в западных районах гораздо благополучнее, чем на востоке в первоначальном этапе освоения. Китай уже накопил богатый опыт в региональном освоении, нужные средства выделены, кстати, и кадры хорошо подготовлены. В 2000 году государство будет направлять в центрально-западные районы 70 процентов льготного кредита, предоставленного мировым сообществом и международными организациями нашему правительству, тоже вкладываются в западный регион.
Широкие просторы Западного Китая призывают мир: вкладывайте средства в наш край, это самое выгодное сейчас для инвестиций; рынки в глубине Китая полны притягательной силы. В одном из докладов по исследованию Доу-Джонс компании проявляет: среди всех азиатских стран при инвестировании предпочтение отдается Китаю. А после вступления в ВТО, будет еще больший подъем привлечения иностранного капитала в Китай.
Китай проходит небывалый в истории период быстрого развития, китайский народ никогда так, как сегодня, не был полон уверенности в своем будущем. Министр внешней экономики и торговли КНР Ши Гуаншэн намечает: "До 2010 года валовая продукция народного хозяйства Китая увеличится в два раза больше по сравнению с нынешним показателем". Перспективы развития экономики Китая, по словам премьера Госсовета КНР Чжу Жунцзи, таковы: "В будущем десятилетии рост народного хозяйства умножится на 7 процентов, основной капитал ежегодно в среднем будет увеличиваться более чем на 10 процентов, общая сумма импорта превысит 200 млн. долларов США".
И так, страна решила осваивать свои западные районы - Китай сделал новый исторический шаг в своем развитии.
Объяснения к снимкам

http://www.chinadata.ru/xb_pref.htm

4
подборка
Доклад Цзэн Пэйяня о выполнении плана экономического и социального ...Комплексная мощь аграрного производства непрерывно нарастала. ... Комплексная мощь нашей страны поднялась на новую высоту, сформировалась в начальном виде ...
www.china.org.cn/russian/66068.htm - 113k -

Международное радио Китая

Во-первых, возрастает комплексная мощь уездов. На конец 2005 года финансовые поступления от 1000 сильнейших уездов страны составили 54.1% общего объёма ...
ru.chinabroadcast.cn/256/2006/11/01/1@144295.htm

http://www.china.org.cn/russian/66068.htm

http://ru.chinabroadcast.cn/1/2004/04/24/1@17103.htm
Сhina radio internationa
Непрерывно увеличиваются общественные производительные силы и комплексная мощь государства. Всесторонне развиваются различные общественные проекты. ...

Ли Пэн и премьер-министр Алжира Али Бенфлис о реформе Жэньминь Жибао... Китай активно искал пути развития, соответствующего действительности своей страны, благодаря чему значительно повысилась комплексная мощь страны
http://russian.people.com.cn/200111/02/rus20011102_52164.html

Значительно повысились комплексная мощь государства и уровень жизни народа. Большие успехи достигнуты в экономическом, политическом, культурном и социальном ...

Экономическая комплексная мощь пятая среди городов Китая . После строительства и развития пятьдесят лет , валовая продукция промышленности города Шэньян ...
www.cnkr21.com/russian/liaoning/shenyang.htm -

http://ru.chinabroadcast.cn/81/2006/09/30/1@139657.htm

----

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (11.11.2006 11:34:40)
Дата	15.11.2006 12:52:51

КМГ-стратегия Дракона в действии. part2

часть 2ая

военные китаеведы, Клименко,Индия
--------

Союз Военных Китаеведов России
Участок прорыва

18.11.2004

ШАНХАЙСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ СОТРУДНИЧЕСТВА КАК ИНСТРУМЕНТ ОХРАНЫ ТЫЛА КНР
(военно-экономическая оценка Союза Военных Китаеведов России)©

Роль и место Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС) в истории будущего не понять, не представив образ того, как будет выглядеть грядущий триумф разворачивающегося Китайского проекта. В Западных, европоцентристских координатах сознания Китайский проект представляется как региональный, далекий от претензий на мировое господство. Однако в архетипах сознания жителей в самоназвании «Поднебесного», «Срединного государства» весь остальной мир есть заведомая окраина. При этом самая дальняя из окраин – Европа. И наиболее существенным мотивом Китайского проекта выступает желание устойчивого в традициях центра ликвидировать вековечную опасность срединноземельной цивилизации со стороны подвижной периферии. Желание отомстить «заморским дьяволам» преимущественно англосаксонского и японского корня за позор и унижение китайцев в период опиумных воин, разорения и оккупации страны в середине 19 – начале 20 веков. Продемонстрировать окраинным народам культурное первородство китайцев. Вернуть и закрепить в сознании своей знати и народа традиционное представление о Китае как центре Земли, где в картине мира все прочие государства рассматриваются как ущербные, обреченные на признание превосходства Китая. При этом «формальный воссалитет» в ритуале политических поклонов в сторону Пекина будет достаточным условием для сохранения торгово-экономических контактов с «фабрикой 21 века» странами «золотого миллиарда», пока ещё кичащимися своим технологическим преимуществом, но стремительно теряющими собственно производство вещей.
Триумф Китайского проекта партийными властями КНР официально назначен на 2020 год. К этому времени Китай по совокупной мощи должен одолеть США и стать главным центром силы в мире. Совокупная мощь Китая это и огромные людские ресурсы, и независимая финансовая система, и крепкая экономика, и достаточная военная мощь, и передовая наука и техника, и изощренная разведка с тонкой дипломатией, и концептуальная самостоятельность, и культурный иммунитет. При этом концептуальная самостоятельность и культурный иммунитет есть залог китайской победы.
Внутри же страны должно состояться «всестороннее осуществление малого процветания». Имя «Малое процветание», для общего пользования трактуется как «достижение среднезажиточного уровня». Однако одновременно оно есть и конфуцианское название цикла китайской истории, следующего сразу после преодоления хаоса. Малым же процветание называется потому, что имеет смысл неуклонного наращивания совокупного благополучия государства (богатства в гармонии с добродетелью) на малой восходящей части витка (1979 – 2019 гг). Предыдущее «малое процветание» в Китае было двенадцать поколений назад (период долголетия: 28 х 12 = 336 лет) и приходилось на время правления императора Канси династии Цин (1662-1723). Нынешнее «малое процветание» в скрытых смыслах Китайского проекта широкими мазками должно в новых формах повторить предыдущее «малое процветание». В 17 веке исторические задачи «гарантий жизненного пространства» нации решались китайцами силой, через завоевание и присоединение к империи земель соседних с Китаем народов: Тайваня, Тибета, уже освоенного русскими поселенцами Приамурья, тогда ещё преимущественно корейского Приморья, Монголии, Туркестана и др. Теперь же, в новых формах, китайская экспансия осуществляется мирно путем переноса стратегических границ за пределы китайской территории. Концепция «стратегических границ» со времен Дэн Сяопина официально входит в систему взглядов доктрины Китайского проекта: превращения страны в «великую глобальную державу первого разряда».
Важно заметить, что вершиной военного искусства у китайцев выступает одоление противника без применения военной силы; война есть никогда не прекращающийся Путь хитрости; а собственно одоление совершается не столько в военное время, сколько за десятки лет мирного строительства.
То есть, внутри стратегических границ Китая к 2020 году естественным ходом вещей должно образоваться геополитическое пространство, находящееся под экономическим контролем и политическим влиянием «Срединного государства». К решению задачи обустройства этого пространства ныне приковано основное внимание китайских центров стратегических исследований, контактов китайской дипломатии и усилий разведки.
Поскольку козырями современной международной политики выступают карты экономики и финансов, то именно экономические интересы пока ставятся Китаем во главу угла установления порядка внутри стратегических границ за пределами китайской национальной территории. Инструментами установления такого порядка выступают такие международные организации как Организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЕС), Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Формой же порядка китайцами назначены «Зоны свободной торговли» государств-участников этих организаций. Зоны должны полностью сложиться именно к 2020 году. Этот срок – 2020 год, зафиксирован в официальных документах всех названных организаций.
В период 10-й пятилетки (2001 – 2005) китайское искусство «управления одного с помощью другого в технике сердца» обеспечивало упорядочивание геополитического пространства внутри стратегических границ КНР за счет чужой активности, усилиями зарубежных партнеров. Заглавную роль в этом процессе играют Малайзия (в АСЕАН) и Россия (в ШОС).
В новой 11-й пятилетке, с 2006 года, государственным планом предусмотрен переход Китая с пассивной на активную политическую позицию. По прогнозу к 2006 году Китай даже без присоединения Тайваня по совокупной мощи выйдет на 2 место в мире и начнет, главным образом, финансово-экономическую борьбу за превращение страны в «великую глобальную державу первого разряда», что означает «многоуровневую и разнонаправленную» борьбу с США за лидерство в мире. В ходе финансово- экономического наступления уже в срок с 2006 по 2010 год объем китайских инвестиций в 30 с лишним зарубежных стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) может достичь 10 млрд. долл. Какими будут пути установления порядка внутри стратегических границ Большого Китая, во многом, зависит от проработки перспективы в оставшиеся полтора года.
В настоящее же время картина проекта имеет следующий вид:
- Первоочередные задачи и направление прорыва сосредоточены в подпроекте АСЕАН + Китай.
- Последующие задачи и направление прикрытия перенесены в рамки ШОС.
- Стратегическое направление дальнейших действий, где Китай должен зримо сталь лидером мира – АТЕС.
Здесь вектор китайских устремлений упирается в Австралию и Новую Зеландию. Стратегическое развертывание Китайского проекта выглядит так.
1. На направлении прорыва Китай присоединился к Договору о дружбе и сотрудничестве в Юго-Восточной Азии (один из основополагающих документов АСЕАН) в 1991 году. С 1997 года отношения Китая со странами АСЕАН (Индонезия, Филиппины, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Бруней, Мьянма, Вьетнам, Лаос, Камбоджа) характеризуются как «добрососедство и доверительное партнерство». К 2010 году отношения должны перейти на уровень «стратегического сотрудничества» и в рамках подпроекта должна быть создана Зона Свободной Торговли. Сначала в эту зону беспошлинной торговли с Китаем войдут шесть стран (без Индокитая и Мьянмы), а к 2015 году, когда доминирование совокупной мощи Китая в АТР будет неоспоримым, в Зону войдут все страны АСЕАН, включая строптивый Вьетнам. В 2004 стороны приступили к реализации первого этапа на пути к полному устранению взаимных экономических барьеров под условным наименованием "Ранний урожай". Пекин стремится к ускоренной интеграции с южными соседями, ведь регион ЮВА, где проживает 550 млн. человек, это и обширный рынок сбыта китайских товаров, и желанный источник сырьевых ресурсов. Результатом усилий выступает быстрый рост товарооборота: в 2003 году он вырос на 43% и достиг $78 млрд.; В 2005 году преодолеет рубеж $100 миллиардов. А к 2009 году Китай догонит и перегонит Америку, которая торгует со странами АСЕАН на $120 млрд. в год. Растет не только торговля, но и взаимные инвестиции. За последние 12 лет их накопленный объем увеличился в 90-100 (!) раз и превысил $30 млрд. Расширению экономических связей Китая с АСЕАН способствует наличие в регионе многочисленной китайской диаспоры, через которую эти связи преимущественно и осуществляются.
2. На направлении прикрытия в 2001 году по инициативе России была создана Шанхайская Организация Сотрудничества. В нее входят 6 стран-членов: КНР, РФ, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан. Штаб-квартира находится в Пекине. В 2003 году по инициативе Китая организация приняла долгосрочную Программу торгово-экономического сотрудничества, рассчитанную как раз до 2020 года. В программу заложена китайская идея создания в рамках ШОС зоны свободной торговли.
3. На главном направлении китайских устремлений в рамках АТЭС ныне создается 60% мирового Валового Внутреннего Продукта и происходит 50 % оборота мировой внешней торговли. Ожидается, что к 2010 году именно Китай, Япония и страны ЮВА станут крупнейшим мировым рынком и по объему и темпам наращивания экономики обгонят США и ЕС. Поэтому после 2010 года Китай будет добиваться подключения к своей Зоне Свободной Торговли с государствами АСЕАН также Японии и Кореи.
Такая интеграция этих стран с Китаем значительно ослабит позиции США и ЕС и необратимо изменит расклад сил в мире в пользу Китая. Натуральным показателем успеха Китая будет выход торговли на уровень когда к 2020г. грузооборот морских портов КНР удвоится и достигнет 4.4 млрд. тонн.
Так выстраивая грандиозную интеграцию экономик на пространстве от Балтийского моря на западе до Японского моря на востоке и от Ледовитого океана на севере до Тасманова моря на юге Китай намерен осуществить принятую в 1993 году Центральным Военным Советом КНР (Военным Советом ЦК КПК) доктрину символов «три севера четыре моря». По этой зашифрованной от понимания иностранцев тайной доктрине, занятый Китаем Центр по закону перемен одолеет «три севера в пределах четырех морей» и тогда «XXI век станет веком Китая». Три севера это Европа и Россия в Старом Свете (разделенный пополам север Евразии) и Североамериканские Соединенные штаты в Новом Свете.
Из символики перемен следует, что Север одолевает Юг.
Юг у китайцев занят Индией. Поэтому взаимодействие с Индией для Китая бесперспективно (напрасные хлопоты). Более того, направления экономической и демографической экспансии у Китая и Индии разнонаправлены. Их экспансия происходит по расходящимся направлениям. У Китая – в сторону Южных морей Тихого океана. У Индии – через Индийский океан в сторону Южной Африки. Между Китаем и Индией естественная «полоса отчуждения»: «крыша мира» - «забор» Гималаев и экономически затратный Тибет. Поэтому ленинская формула: «Россия – Индия – Китай» в единой связке сил невозможна; она действует лишь попарно: Россия – Китай и Россия – Индия; и противодействует в паре Китай – Индия. Сохраняющее культурную устойчивость индийское ядро легко расшатывается с флангов старой индийской окраиной – Пакистаном: Западным и Восточным (Бангладеш). Давлением с этих флангов англо-американский Север в согласии с Китаем и одолевает занятый Индией юг.
На флангах же собственно Китая формула: Север одолевает Юг, на местном уровне означает, что Китай будет всемерно способствовать мирному объединению Кореи на Северокорейских условиях. Как Северный Вьетнам одолел Южный, как Северный Йемен одолел Южный Йемен, так и Северная Корея в конечном итоге одолеет Южную Корею. Стойкость КНДР по принципиальным вопросам, особенно по вопросу ядерной программы, позволяет полагать, что вопрос объединения Кореи таки будет решен экономически, естественно в пользу Китая и в пику, как США, так и России.
Из закона перемен известно, что только восток одолевает центр. Восток в китайской картине мира занят народами персидского корня, проживающими в Иране Афганистане и Таджикистане, а также Среднеазиатскими и поволжскими народами тюркского корня (казахами, узбеками, киргизами, татарами). Поэтому связка: Россия – Китай – Иран для интересов России наиболее перспективна. Здесь уважение Китая будет естественным.
Если же вспомнить, что Северная Корея и Иран назначены главным противником Китая – Североамериканскими Соединенными Штатами в «ось зла», то именно эти страны и будут составлять внесистемный фактор в процессе упорядочивания Китаем геополитического пространства в рамках стратегических границ за пределами китайской территории. И именно этот внесистемный для Китая фактор Ирана и Кореи может успешно разыграть Россия для гармонизации процессов внутри и вокруг Шанхайской Организации Сотрудничества.
Поскольку фронт китайской экономической и демографической экспансии развернут в направлении Юго-Восточная Азия – Австралия (АСЕАН – АТЭС), на флангах находятся внесистемные корейцы и персы, то тыл КНР составляют страны ШОС по линии Урумчи – Астана – Уфа – Самара – Балтийск.
Тыл это там, где находятся запасы средств войны: энергоносители, промышленное сырье, технологии, черная и цветная металлургия, исследовательская и конструкторская база. Тыл – это то, на что можно опереться, куда можно отойти, что прикрывает уязвимые органы жизнедеятельности от воздействия противника.
Безусловный стратегический противник Китая до середины XXI века Соединенные Штаты Америки, под прикрытием борьбы с международным терроризмом в Афганистане, своим военным присутствием уже проникли в Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан. Экономически глубоко внедрились в Казахстан. Готов меморандум, предусматривающий допуск войск НАТО с тяжелой техникой на территорию России.
То есть американское присутствие в странах ШОС, как стратегическом тыле Китая, есть потенциал дестабилизации этого тыла. Отсюда для Китая задача охраны своего тыла в рамках ШОС становится первостепенной. Иными словами Шанхайская Организация Сотрудничества должна стать инструментом охраны тыла КНР. В этом и должна заключаться идея ШОС.
Немаловажным для системы взглядов китайцев выступает престиж и статус страны «целиком отвечающий великой истории, чести и достоинству ханьской нации».
Предложения по реализации идеи:
1. В 19 веке, когда Россия была на восходящем витке своей истории, она осуществляла экспансию на Дальний Восток и этим теснила престиж и статус Китая. В 1896 – 1898 гг. Китай на правах концессии передал России территорию трассы Китайской Восточной железной дороги и военно-морскую базу Порт-Артур. Россия на коммерческой основе построила железную дорогу от Читы до Владивостока, город Харбин, южную ветку и порт Дальний. Безопасность дороги обеспечивал Китай. Инфраструктура тыла России на территории Китая: транзитная железная дорога, база флота и торговый порт играли огромную роль для статуса России как мировой державы. Через 60 лет в 1952-1954 годах Советский Союз тогда с позиции «старшего брата» вернул все объекты КВЖД, Порт-Артур и Дальний Народному Китаю.
Ныне, когда Китай находится на восходящем витке своей истории, принял «Стратегию продолжительного развития», и готовится к мировой экономической экспансии, было бы логично повторить ситуацию оперативного оборудования тыла такой экспансии, но наоборот. Теперь, в новых условиях, уже Китай в рамках ШОС мог бы осуществить проект транзитной железной дороги до портов на территории России. Это: Порт в бухте Троицы на Японском море и порт Калининград на Балтийском море.
И если использование Порта в бухте Троицы требует усилий по созданию Туманганского транспортного коридора, то в Калининградском анклаве России на Балтийском море (бывшая Восточная Пруссия) уже существует Специальная Экономическая зона. Так вот эта зона к 2010 году могла бы стать Зоной гармонии совместного экономического развития России Китая и Германии. Китай для подтверждения своего мирового статуса мог бы арендовать у России в Калининградском анклаве пункт базирования и разместить там с целью демонстрации флага отряд боевых кораблей. Корабли построила бы Россия тут же рядом на Северной верфи. Тогда транзитную железную дорогу без перегрузов можно было бы как коммерческий проект по типу КВЖД провести от Японского моря до Балтики. Такая дорога стала бы скрепом ШОС. Маршрут транзита:
- порт Ниигата, Япония, – железнодорожный паром в российский порт Троицы (п. Зарубино), – Хуньчунь, КНР, (новое строительство: Туманганский транспортный коридор);
- далее по существующим китайским железным дорогам до порганперехода Алашанькоу/ Дружба, Казахстан;
- далее, с разветвлением на железные дороги стран Центрально Азии, опять по российским железным дорогам до Санкт-Петербурга;
- далее железнодорожный паром в порты Балтики и Северного моря.
Постоянное экономическое присутствие Китая на Балтике с демонстрацией флага и будет означать мирное одоление Центром Севера.
2. Как мера адекватная правам НАТО в России, в рамках ШОС следует заключить аналогичный меморандум, разрешающий на определенных условиях доступ НОАК с тяжелой техникой для охраны коммуникаций на территорию стран ШОС. Так, внутри ШОС Китай приобретет статус «старшего брата», а у России появится статус «старшей сестры».
3. Как мера, выводящая страны ШОС из-под угрозы валютно-финансовых манипуляций со стороны США и наднациональных «финансовых суперлордов», расчеты внутри ШОС следовало бы установить в пересчете национальных валют на золото по курсу Шанхайской биржи.
4. Как мера противодействия дестабилизации обстановки внутри ШОС методами нетрадиционной войны с использованием биологически активных веществ избирательного, расового, действия (наукоемкие угрозы генетически модифицированных продуктов; вирусов «атипичной пневмонии», «птичьего гриппа»; и др.) следовало бы направить усилия ШОС на проведение жестких мер противодействия. Особенно на контрмеры в части наркотического оружия «опиумных войн в современных условиях». А также на повышение жизнестойкости и качества жизни населения в условиях нехватки воды, ухудшения экологии и истощения ресурсов.

В 2007 году состоится 17-й съезд КПК. Ожидается, что съезд утвердит «Стратегию активного выхода во внешний мир». Тогда, с переходом Китая с пассивной на активную позицию в мировой политике, Шанхайская Организация Сотрудничества в срок до 2015 года вполне может стать моделью безопасных межгосударственных отношений и гармоничного развития стран, неравновеликих в совокупной мощи.
А традиционные для народов стран ШОС клановые и общинные ценности с нацеленностью сознания людей на «счастье грядущих поколений» составляют притягательную духовную альтернативу новому мировому порядку бездушной глобализаци по-американски.
Секретарь Союза военных китаеведов полковник Гваськов П.А. 12.07.2004 г. Москва.

Версия для печати

http://freeas.org/?nid=3779

Геополитические интересы Китая в Центральной Азии

- реалии наших дней
В последнее время внимание общественности стало больше сосредотачиваться на внутриполитических процессах, происходящих в бывших союзных республиках, а ныне - суверенных государствах.>

При этом многие упускают из поля зрения внешнеполитическую деятельность стран, к которым еще совсем недавно относились с настороженностью.

Многие новые суверенные государства, занятые своими внутриполитическими процессами постепенно отодвигают на второй план поддержание связей с сопредельными государствами.

Этот незначительный на первый взгляд момент, может не только впоследствии оказать огромное значение для принятия решения, но и предопределить успех взаимоотношений как между странами, так и внутри самих суверенных республик.

Сейчас, когда проблемы экономического и энергетического развития, и военного строительства выходят на первый план, отодвигаются на задний план территориальные вопросы, которые могут впоследствии стать предопределяющими факторами для экономики, энергетики и безопасности любой страны, в не зависимости от региона. В отличие от многих государств КНР это осознает и реально проводит свою политику в отношении определения статуса спорных территорий с сопредельными государствами.

Процесс, который на первый взгляд, кажется столь незначительным, для Китая уже приносит свои плоды, которые внушают оптимизм не только для официальных властей Пекина, но и для многочисленного китайского сообщества.

Кыргызстан

Итак, Кыргызстан, перешагнув тот переломный этап, который был спутником всех новообразованных республик после развала Советского Союза, двумя соглашениями о делимитации государственной границы между Кыргызстаном и Китаем, подписанными в 1996 и 1999 годах, передал Китаю около 125 тысяч гектаров своей территории.

Первое соглашение было ратифицировано старым составом парламента в 1998 году, а новый парламент, избранный в 2000 году, ратифицировал второе соглашение 10 мая 2002 года.

Кыргызско-китайское дополнительное соглашение о государственной границе предусматривало раздел спорной территории на участке Узенги-Кууш в следующих соотношениях: Киргизии полагается две трети спорной зоны, а КНР - треть. В другом случае общая площадь участка Хан-Тенгри, на который претендовал Китай, составила 457 кв. км.

Китаю передано 161 кв. км, то есть 39% данной территории. Участок Боз-Амир-Ходжент, площадью 20 га, полностью был отдан Китаю. Подписавшие документ стороны остались удовлетворенными своими действиями.

Этот процесс не привлек сколько-нибудь значительного внимания со стороны других государств-членов СНГ. Но подписание данного соглашения послужило отправной точкой в начале процесса регионального масштаба по пересмотру границ между СНГ и КНР, протяженность которых составляет порядка 7 тыс. км.

Пекин, воодушевленный соглашением с Бишкеком, активизировал свою внешнеполитическую деятельность, направленную на уточнение прохождения границ с Таджикистаном и Казахстаном. Республики, занятые внутриполитической и экономической ситуацией с готовностью отреагировали на действия могучего соседа.

Понятно, что молодые республики, рассматривая запросы Китая, рассчитывали на финансово-экономическую помощь со стороны последнего и гарантии неприкосновенности своих территорий.

Вторым аспектом, рассматриваемым центрально-азиатскими республиками, стало установление дипломатических и деловых отношений с Китаем. Это служило бы своеобразным противовесом России и США.

В этом случае уступки подобного рода со стороны относительно молодых суверенных государств являются вполне резонными. И это стало видно на примере Кыргызстана, когда за передачу земель Бишкек получил: военную помощь в размере 600 тысяч долларов, льготный кредит в 2 млрд. долларов и воздушный коридор на Пекин.

Таджикистан

Следующим государством, с которым Китай смог обсудить территориальные вопросы и расставить точки над "i" стал Таджикистан.

В этом случае речь шла о трех участках, которые стали спорными после того, как Республика Таджикистан приобрела суверенитет.

В 1999 г. по двум участкам вопросы были решены: по одному Китай снял претензии, а по второму вопрос был решен путем раздела спорной территории пополам между Китаем и Таджикистаном.

Проблема территориальной принадлежности третьего участка решилась во время визита президента Таджикистана Эмомали Рахмонова в Китай. Душанбе передал Пекину 1 тыс. из 28 тыс. кв. км. спорных территорий в районе Восточного Памира (Мургабская область на востоке Таджикистана).

Территория, отходящая Китаю, представляет собой горный массив высотой около пяти тысяч метров над уровнем моря, не имеющий постоянного населения. Это обстоятельство позволило Таджикистану избежать недовольства жителей приграничных с Китаем районов, какое было в Киргизии. Президент Таджикистана во время встречи с председателем КНР подчеркнул, что Таджикистан придает большое значение развитию дружественных отношений. Интересен тот факт, что вопрос о спорных территориях в районе Памира во времена существования СССР не поднимался.

Обращает на себя внимание то, что и Кыргызстан, и Таджикистан практически в одно время решили свои вопросы о передаче земель, при этом нужно учитывать тот факт, что государственная принадлежность этих участков никогда всерьез не ставилась под сомнение в годы существования СССР, эти "спорные территории" обозначались лишь на китайских картах. Термин "спорные территории" был введен лишь в 1994 году, хотя 27 декабря 1992 года Китай признал Кыргызстан в существующих границах.

Казахстан

Казахстан, в отличие от своих центрально-азиатских соседей более сдержанно подошел к процессу раздела земель с Китаем. Так, во время визита премьера Госсовета КНР Ли Пэна в Алматы в апреле 1994 г. было подписано Соглашение о казахстанско-китайской государственной границе, которое фактически подтвердило незыблемость границы между двумя странами.

Таким образом, Казахстан стал первой страной из числа соседей Китая, с которой Пекин подписал документ о прохождении границы. Соглашение устанавливало 70 ключевых пограничных точек. Несогласованными оставались лишь два участка границы, один из которых расположен в горах Саур и Тарбагатай (между 15 и 16 точками), а второй в горах Алатау (между 48 и 49 точками).

Общая площадь данных участков составила 946 квадратных километров. В 1997-м была решена судьба двух спорных районов в Алма-Атинской и Восточно-Казахстанской областях. Казахстан оставил за собой 56 процентов этих участков, Китаю перешли остальные 44 процента, что составляет около 530 квадратных километров.

Летом 1998 года стороны подписали новый договор о прохождении границы. Казахстан согласился на компромиссный вариант раздела спорного участка границы, ибо оспаривавшийся Пекином участок пограничной территории в советское время входил в состав Казахской ССР, и Казахстан унаследовал его от бывшего СССР.

Россия

Не только Кыргызстан, Таджикистан и Казахстан уступили территории Китаю, но и Россия тоже стала участником процесса. Так остров Даманский был передан "красному дракону"

Такое урегулирование приграничных споров с Китаем вызвало бурную реакцию некоторых депутатов и СМИ.

Заключение

Вышеуказанные события являются звеньями в одной цепи, именуемой реализацией китайской внешнеполитической концепции "стратегических границ и жизненного пространства".

В настоящее время Китай, стремительно наращивающий свой экономический и демографический, а соответственно и политический потенциал, бесспорно, заинтересован во влиянии на приграничные республики бывшего СССР.

Пекин постепенно и вполне мирным путем осуществляет "ползущую экспансию" Дальнего Востока и Восточной Сибири.

Усиление позиций КНР в Центральной Азии связано прежде всего с обострением борьбы за богатые нефтегазовые ресурсы региона, а также за такие полезные ископаемые, как например, запасы урано-ториевых руд и ртути и др.

В Пекине прекрасно понимают, что Китай не проживет, не забрав соседние территории, поскольку природная среда в стране разрушена, проблема дефицита ресурсов (в первую очередь, нефти и продовольствия) внутри страны не решается, а импорт не спасает, так как дефицит ресурсов растёт, а с ним и дефицит платежного баланса. Повышение эффективности экономики не решает указанных проблем. Поэтому свою концепцию "стратегических границ и жизненного пространства", которая совершенно открыто декларирует необходимость такого захвата, Пекин отнюдь не отменял, наоборот, она становится всё более актуальной.

В этом контексте одной из составляющих внешней политики Китая является расширение своей территории. Этот процесс начался в 1950 году, когда КНР стал контролировать Тибет, и продолжается в наше время. На карте, размещенной в журнале "Народный Китай" (50 гг.) обращает на себя внимание граница с Монголией, нанесенная штриховой линией. Приглядевшись внимательнее, можно увидеть такую же штриховую линию на границах Китая с Бирмой (тогда ее еще не называли Мьянмой) и с СССР на таджикском участке.

И вот спустя полвека часть земельных площадей Таджикистана перешла Китаю, подобная участь постигла и другие республики. В этом случае становится очевидным, что Пекин и дальше намерен двигаться в данном направлении.

Вопрос о присоединении исторически единых территориальных единиц уже длительное время обсуждается не только в Азиатско-тихоокеанском регионе, но и во всем мире. Оно и понятно, так как при достижении своей цели Пекин получает несколько возможностей в реализации своих планов. Если происходит слияние, то Пекин не только начинает становиться финансовым и экономическим лидером в регионе, но и геополитически начинает доминировать над всеми государствами АТР.

Как следствие этого Пекину фактически становятся подконтрольными морское и воздушное пространство в Восточно-китайском море. И это будет являться очередным шагом Пекина к контролю над одной из частей Тихого океана с одной стороны и с другой - расширение "стратегических границ и жизненного пространства".

Олег Сидоров, специально для Gazeta.kz
13 дек.2004

http://www.arriere-garde.ru/content/?idrazdel=5&id=16

http://www.sipria.ru/pdf/ss2032.txt
АНАЛИЗ РОЛИ И МЕСТА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ КИТАЯ
В ДОСТИЖЕНИИ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ЦЕЛЕЙ,
НАПРАВЛЕНИЯ ИХ РЕФОРМИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ
С.А. Пономарев, генерал-майор,
Оперативное управление Главного штаба РВСН

Стратегический курс Китая направлен на превращение страны к середине XXI века в мощную державу, способную оказывать решающее влияние на развитие военно-политической обстановки в мире, и в первую очередь в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). В материалах сентябрьского 1997 года XV съезда Коммунистической партии Китая сформулированы задачи третьего этапа реформ, предусматривающие выведение страны к 2050 году на уровень ведущих держав мира по всем основным экономическим показателям. Для достижения этой цели китайское руководство намерено осуществить планомерное наращивание совокупной государственной мощи, в том числе военного потенциала страны, повысить на этой основе роль КНР в международных делах. В связи с этим основные усилия Пекина сосредоточены на обеспечении поступательного развития экономики при одновременном укреплении существующего политического режима, а также на создании благоприятных внешних условий для осуществления планов модернизации страны и вооруженных сил.
Военно-политический курс КНР носит активный наступательный характер. В ближайшей перспективе Пекин будет заинтересован в сохранении мирного окружения и стабильности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Вместе с тем по мере наращивания экономического и военного потенциала Китая в его политическом курсе могут усилиться экспансионистские тенденции, готовность к использованию вооруженных сил для достижения политических целей.

Эволюция национальной военной стратегии
Взгляды китайского руководства на военную стратегию формировались на основе опыта боевых действий китайской Красной армии против гоминдановских войск и японской армии. В обобщенном виде этот опыт нашел отражение в разработанной Мао Цзэдуном концепции "Народной войны", которая разрабатывалась в условиях ведения вооруженной борьбы против превосходящего в техническом оснащении противника, что обусловило выработку и практическое использование принципов "затяжной", "туннельной" и партизанской войн. С первых дней провозглашения независимости КНР она заняла главенствующее положение в военной политике страны, так как ее основу составлял тезис о фатальной неизбежности войн в современную эпоху и возможности достижения политических целей военным путем. В соответствии с постулатом "вся страна - армия, весь народ - солдаты" разрабатывались основные положения военной стратегии Китая и принципы строительства вооруженных сил страны, предусматривающие достижение победы над противником прежде всего за счет количественных, а не качественных показателей. Такой подход объяснялся, с одной стороны, невозможностью ликвидации в обозримом будущем чрезвычайно большого разрыва в уровне экономического и военно-технического развития между Китаем и его потенциальным противником, а с другой - стремлением китайского руководства максимально использовать основные преимущества своего государства - обширную территорию и огромные людские ресурсы. Военно-политическое руководство Китая не только считало возможным развязывание мировой войны, но и вело практическую подготовку страны к участию в ней: развертывание многомиллионной пехоты, создание более 5-тысячного парка самолетов и многочисленного малотоннажного, так называемого, "комариного" флота. Основой концепции "народной войны" являлось заманивание противника в глубь территории Китая и навязывание ему изнурительной войны, в которой должны доминировать стратегические оборонительные действия многочисленных регулярных войск и многомиллионного народного ополчения в сочетании с партизанским движением в тылу противника.
Предполагалось, что при таких условиях Народно-освободительная армия Китая (НОАК) сможет изолировать, измотать и уничтожить любого противника. До 1974 года, когда были созданы собственные стратегические ракетные войска, ядерное оружие объявлялось "бумажным тигром", так как с его помощью победить Китай якобы невозможно из-за двух стратегически важных факторов: физико-географического и демографического, а также широкой сети подземных убежищ. Реально же военно-политическое руководство страны придавало ядерному оружию чрезвычайно большое значение - как стратегическое, так и политическое. Поэтому с конца 50-х годов основные интеллектуальные, материальные и финансовые ресурсы были сосредоточены на создании собственного ядерного оружия и средств его доставки, а НИОКР в области обычного оружия фактически были полностью прекращены.
С принятием на вооружение в середине 60-х годов ядерные средства стали играть роль сдерживающего фактора от развязывания против КНР ядерной войны и, таким образом, функционально дополнило концепцию "народной войны", направленную в первую очередь на предотвращение вторжения противника, вооруженного обычным оружием. Провозглашенный пекинским руководством гегемонистский внешнеполитический курс, нацеленный на установление в перспективе мирового господства, диктовал необходимость развертывания мощных ядерных сил, что изначально и было заложено в основу их строительства. Принципиальной особенностью концепции "народной войны" в те годы явились различия в ее ориентации: до середины 60-х годов основным направлением военной угрозы считалось приморское (США), а позже, после осложнения отношений с СССР, - северное стратегическое направление. При этом, в любых сценариях развития военно-политической обстановки в мире предполагалось, что война, в которую будет втянут Китай, сразу же станет крупномасштабной ("большой") или непременно перерастет в нее из "малой", но главное - противники будут иметь по-прежнему техническое превосходство над НОАК.
С начала 70-х годов концепция "народной войны" стала претерпевать некоторые изменения. Военные теоретики КНР полагали, что китайская армия после приграничных сражений будет, упорно сдерживая наступление противника, с боями отступать в глубь страны на промежуточные рубежи, где заранее будет организована жесткая позиционная оборона, рассчитанная на сравнительно длительную остановку наступления противника.
После их упорного удержания планировался переход к стратегическому наступлению. На случай прорыва отдельных участков основных оборонительных рубежей предусматривалось оборудовать дополнительные линии обороны на непосредственных подступах к важным центрам страны. Предполагалось, что при таком ходе военных действий война примет "затяжной характер" и не принесет победы противнику.
В 1985 году председатель военного совета ЦК КПК Дэн Сяопин заявил об отсутствии угрозы большой войны, что ознаменовало крупный поворот в военной стратегии. Суть его заключается в том, чтобы перевести всю работу в военной области на рельсы мирного времени, осуществить сокращение и формирование армии с целью усиления ее боеспособности по защите государственных интересов в регионе и мире, обеспечения успешного ведения локальных войн и крупномасштабного стратегического развертывания вооруженных сил в случае необходимости. Было решено сместить акцент с достижения военной мощи, присущей сверхдержаве, на приоритетное развитие экономики науки и техники, то есть подчинить оборонное строительство общему экономическому. Это кардинальное изменение политики получило наименование "стратегический поворот в руководящих идеях строительства вооруженных сил".
Утвержденная новая военная доктрина КНР разработана с учетом общей тенденции создания многополярного мира, что, по мнению китайских аналитиков, усилит угрозу возникновения локальных войн вследствие растущей военной мощи и независимой политики региональных держав. В ней локальные войны относятся к категории военных конфликтов, ограниченных целями, интенсивность и продолжительность которых могут значительно варьироваться. По мнению командования Народно-освободительной армии Китая, использование военной силы в таких конфликтах заключается не в полном разгроме противника, а в реализации собственных политических целей и задач. Главное внимание сосредоточено на подготовке НОАК к ведению небольших по масштабам, но интенсивных и, как правило, скоротечных боевых действий в приграничных районах страны, хотя признается, что локальные войны могут быть длительными.
В доктрине рассматриваются следующие виды локальных войн:
небольшая по масштабам война, не выходящая за пределы спорных районов;
война за овладение прилегающими акваториями и островами;
внезапное воздушное нападение на стратегические объекты, расположенные на территории Китая;
оборонительные действия против вторжения на территорию Китая;
контрнаступление на территорию противника с целью возмездия за развязанную агрессию и защиты своего суверенитета.
По взглядам командования НОАК, в качестве ударных частей и подразделений быстрого реагирования могут использоваться хорошо обученные и технически оснащенные батальон или бригада, способные выполнять следующие задачи:
осуществление прорыва;
нанесение ударов по целям противника, составляющим основу его военной группировки;
мощные массированные удары с целью овладения главными позициями противника;
развитие успеха путем выхода на фланги и в тыл противника.
Изменения в подходах китайского руководства к вопросу о характере военных угроз и уточнение долгосрочных политических целей страны потребовали конкретизации стратегических задач для вооруженных сил и их видов. Для каждого из трех временных этапов в ходе проведения военной реформы вооруженных сил (2000-й год, 2021-й - столетие образования КПК, 2049-й - столетие образования КНР) были намечены и свои задачи.
На первом этапе (до 2000 года) предполагается завершить основные структурные изменения в боевом составе (в том числе сократить численность личного состава и устаревших вооружений), резко активизировать научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по модернизации существующих и разработке новых образцов военной техники, пересмотреть действующие уставы и наставления, создать юридически правовую основу деятельности армии и усовершенствовать систему морально-политического воспитания военнослужащих. Вооруженные силы должны быть способны обеспечить защиту государственных интересов Китая, в том числе путем успешного проведения локальных войн малого и среднего масштабов по всему периметру своих границ.
На втором этапе (до 2010-2020 года) вооруженные силы должны достичь уровня "среднеразвитых стран" и обладать возможностями расширять "стратегические границы и жизненное пространство" посредством применения или угрозы применения силы в локальных войнах любого масштаба.
На третьем этапе (до 2050 года) вооруженные силы должны достичь уровня армий ведущих зарубежных держав, а также быть способны одержать победу в войне любого масштаба и продолжительности с использованием любых средств и способов ведения вооруженной борьбы.

Стратегические военные концепции
На весь прогнозируемый период в определении союзников и противников китайские лидеры руководствуются афоризмом "Нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, а есть только постоянные интересы".
Суть современной "стратегии национальной обороны" Китая заключается в том, чтобы обеспечить в ближайшем десятилетии сдерживание потенциальных противников Китая от развязывания боевых действий любого характера и масштаба минимально необходимыми для этого силами и средствами, а в дальнейшем - приступить к созданию вооруженных сил, гарантирующих сохранение "жизненного пространства" в "стратегических границах".
В Китае существует восемь стратегических военных концепций:
"Национальной безопасности". Национальная безопасность рассматривается руководством КНР как процесс устранения внутренних и внешних опасностей и угроз китайскому государству и как способ достижения общенациональных целей на глобальном и региональном уровнях путем наращивания "комплексной мощи государства", главными составляющими которой выступают развитая экономика, наука и техника, внутриполитическая стабильность и крепкая оборона;
"Ограниченного ядерного контрудара в целях самозащиты". Китайское руководство, взяв обязательство никогда не применять ядерное оружие первыми, в то же время обосновывает дальнейшее развитие своих стратегических ядерных сил трехкомпонентного состава - стратегических ракетных войск, стратегической авиации, атомного ракетного подводного флота - в качестве компактных ядерных сил сдерживания с достаточной эффективностью выполнения ими боевых задач в ответных действиях при различных вариантах складывающейся военно-политической обстановки и в любых условиях, а также как элемента устрашения "малых гегемонистов" в Азиатско-Тихоокеанском регионе;
"Народной войны в современных условиях". По мнению военно-политического руководства страны при строительстве вооруженных сил следует развивать прежде всего их качественные, а не количественные показатели, не игнорируя при этом демографический фактор;
"Активной обороны". Она определяет единство обороны и наступления, направлена на подготовку экономики и вооруженных сил к ведению длительной активной стратегической обороны на заранее подготовленных рубежах с целью изменения соотношения сил в свою пользу и обеспечения перехода китайских войск в контрнаступление.
"Триединой системы вооруженных сил". Наличие в составе вооруженных сил Китая трех составляющих - НОАК, народной вооруженной милиции и народного ополчения - позволяет вести маневренные, позиционные и партизанские действия, а также решать вопросы поддержания общественного порядка в стране и обеспечения внутренней безопасности в государстве, подготовки резервистов и достаточно быстрого крупномасштабного мобилизационного развертывания войск;
"Быстрого реагирования". Характер возможных военных опасностей для КНР предопределяет необходимость создания и включения в состав Народно-освободительной армии Китая боевых компонентов ("дежурных сил", "сил быстрого реагирования"), обладающих высокой реакцией и способных решать внезапно возникающие задачи;
"Локальных войн". Считая маловероятным развязывание в ближайшие 10-20 лет мировой войны, китайское руководство полагает, что из-за нерешенности политических проблем в Азиатско-Тихоокеанском регионе и наличия спорных территориальных вопросов существует на этот период лишь "угроза локальных войн и военных конфликтов", ведение которых расценивается Китаем как "законный и эффективный" способ предотвращения мировой войны, так как якобы с помощью локального вооруженного насилия можно достичь определенных политических целей и таким образом препятствовать количественному накоплению острых противоречий в регионе и мире в целом;
"Стратегических границ и жизненного пространства". В ней обосновываются притязания Китая на создание собственных сфер влияния в АТР и формирование экономически и политически выгодного ему "жизненного пространства" в пределах "стратегических границ", не совпадающих с государственными, которые должны расширяться по мере усиления экономической и военной мощи государства.
Анализ стратегических военных концепций показывает, что их политическое содержание в целом определяется стремлением китайского руководства к превращению страны в мощное современное государство, способное наравне с другими ведущими державами мира оказывать определяющее влияние на развитие международной обстановки. Но в отличие от прежних лет достижение этой цели планируется осуществить не с помощью применения только одной военной силы, а через лидерство, базирующееся на "комплексной мощи государства" и политическом авторитете. Военно-техническая составляющая стратегических концепции признает целесообразным сосредоточить основные усилия на улучшении качественных параметров вооруженных сил, обеспечивающих приоритет таких направлений их совершенствования, как рост огневой мощи, подвижности, управляемости на всех уровнях - от стратегического до тактического.
Оценивая нынешнее состояние вооруженных сил КНР, можно сделать вывод о том, что их боевая мощь в целом обеспечивает решение стоящих перед ними задач. Военное строительство планируется подчинить общеэкономическим интересам государства и поставить в прямую зависимость от темпов развития экономики, науки и техники, а основные усилия рекомендуется сосредоточить на улучшении качественных параметров НОАК.

Основные направления строительства
и применения НОАК
Согласно принятому стратегическому курсу модернизация обороны страны поставлена в прямую зависимость от темпов опережающего развития экономики, науки и техники. Повышение боевой мощи НОАК предусматривает обеспечение роста профессионального уровня командного состава, улучшение качественных параметров военной техники и снятие с вооружения устаревших систем оружия, а также формирование новых структурных организаций, интенсификацию боевой и прежде всего оперативной подготовки войск и штабов.
Основные усилия военно-политического руководства страны направлены на создание армии, готовой к ведению боевых действий в региональных конфликтах различной интенсивности. В связи с этим принимаются меры по повышению способности ВМС, морской пехоты, мобильных соединений сухопутных войск к оперативному реагированию на возникающие кризисы.
Китайское командование отказалось от тех положений концепции "активной обороны" и "народной войны", которые предусматривают преднамеренное оставление своей территории и содержат идею обеспечения разгрома противника за счет использования крупных масс пехоты и тактики ведения партизанской войны. В рассматриваемых видах войн предусматривается уничтожение вторгшейся группировки войск противника уже на начальном этапе военных действий и полное восстановление территориальной целостности страны. Кроме того, в последних китайских теоретических разработках отмечается, что в интересах срыва наступления (вторжения) противника возможно также проведение упреждающего удара до начала войны. Концепция "упреждающего удара" основана на том, что началу военных действий будет предшествовать угрожаемый период, необходимый противнику для концентрации сил и средств и их оперативного развертывания непосредственно у государственных границ (побережья) Китая. В этих условиях, если "признаки подготовки противника к нападению очевидны", бомбардировочная авиация и другие ударно-огневые средства должны, используя фактор внезапности, нанести упреждающий удар.
Анализ военных действий с участием НОАК показывает, что при развязывании войн - прежде всего большого масштаба - Китай будет применять "наступательную" стратегию, содержанием которой на начальном этапе станут так называемый "стратегический удар" и проводимые вслед за ним наступательные (оборонительные на отдельных направлениях) операции. При этом "стратегический удар" считается одной из форм развязывания военных действий без объявления войны с задачей изначально захватить инициативу и создать благоприятные условия для перехода в наступление развернутыми группировками войск.
Основными формами ведения военных действий НОАК являются общевойсковые и самостоятельные операции, а также военные действия видов вооруженных сил.
Считается, что боевые действия в локальных войнах будут вестись с применением обычного оружия, хотя не исключается возможность применения "современного оружия с большим радиусом действия".
Учитывая особенности ограниченных локальных войн, фактически исключающие возможность победы в них многочисленных, но технически слабо оснащенных войск, китайские ученые разработали рекомендации по строительству национальных вооруженных сил. Было предложено в мирное время помимо войск, подготовленных для ведения войны в соответствии с концепцией "народной войны в современных условиях", иметь высокоманевренные, превосходно оснащенные в техническом отношении формирования, способные к быстрой реакции на внезапные изменения обстановки. Эти силы должны обладать возможностями во взаимодействии с основными группировками отражать внезапные нападения и вести быстротечные ограниченные войны, особенно в форме пограничных военных конфликтов. Считается, что силы быстрого реагирования будут незаменимы в ходе продолжающейся борьбы за острова. Создание и оснащение сил быстрого реагирования требует значительных средств. С целью экономии материальных и финансовых ресурсов страны развертывание различных формирований этих сил будет происходить на базе существующего боевого состава сухопутных войск, ВВС и ВМС.
Стратегические ракетные войска, являющиеся главной составляющей стратегических ядерных сил Китая, в которые также входят стратегическая авиация и атомный подводный флот, призваны решать следующие задачи:
в мирное время - обеспечивать реализацию сдерживания ядерных держав от нанесения ударов по Китаю и устрашение других потенциальных противников;
в военное время - нанести неприемлемый ущерб экономике и военному потенциалу противника, а также служить средством психологического воздействия на него.
Стратегическая задача сухопутных войск согласно боевым уставам НОАК, будет заключаться в отражении нападения противника на континентальных ТВД, разгроме его группировок, захвате и удержании стратегически важных районов.
Поддержка боевых действий сухопутных войск и ВМС, нанесение ударов по тылу противника станет главной задачей ВВС. Второй приоритетной задачей будет противовоздушная оборона важных объектов страны и группировок войск.
Основной задачей ВМС Китая в перспективе должна стать не только прибрежная оборона, но и активные оборонительные и наступательные действия на всю глубину морских (океанских) ТВД.
В интересах выполнения этих стратегических задач китайские специалисты предложили коренным образом пересмотреть основные направления развития НОАК. Считается, что главное внимание должно уделяться прежде всего совершенствованию стратегических ядерных сил, способных выполнять роль эффективного сдерживающего фактора как от ядерной угрозы, исходящей от США и России, так и от потенциальной опасности со стороны "региональных военных держав".
В развитии сил общего назначения предлагается основные усилия направить на формирование сил быстрого реагирования, дежурных сил, модернизацию авиационного парка с уменьшением в нем доли истребителей в пользу бомбардировщиков и штурмовиков, развитие ракетного оружия различного назначения, совершенствование техники ВМС в условиях дальнейшего сокращения численности НОАК.
Предусматривается расширить НИОКР по созданию современных систем оружия и военной техники, в том числе высокоточного оружия.
Одно из центральных мест в научной деятельности китайских специалистов занимают вопросы мобилизационного развертывания вооруженных сил. Актуальность таких исследований вызвана прежде всего продолжающимся сокращением общей численности личного состава китайских вооруженных сил, снятием с вооружения устаревших образцов военной техники, возникновением существенных диспропорций в подготовке определенных категорий военнослужащих запаса к современным потребностям структурно изменившейся НОАК, связанным прежде всего с дефицитом в численности резервистов, владеющих современными военно-учетными специальностями. Для ликвидации вышеуказанных недостатков подготовка военнослужащих запаса по рекомендации военных ученых поставлена на плановую основу и проводится в специально организованных центрах. Важнейшим принципом формирования резервов НОАК стала их подготовка в каждой административной единице по всему перечню военно-учетных специальностей, что должно исключить необходимость перемещения специалистов в мобилизационный период. Для повышения боеспособности значительная их часть уже в мирное время включена в различные формирования резервных войск, с которыми ежегодно проводятся сборы и учения в составе регулярных войск.
Анализ вновь сформулированных стратегических задач видов вооруженных сил и направлений развития НОАК, намеченных китайским военно-политическим руководством, показывает, что они не только удовлетворяют современной военно-политической обстановке и состоянию вооруженных сил Китая, но и весьма перспективны, так как в наибольшей степени соответствуют доктринальным требованиям подготовки страны к борьбе за передел "стратегических границ" и расширения "жизненного пространства" в XXI веке.
Таким образом, анализ основных положений военной стратегии Китая показывает, что пекинское руководство с середины 80-х годов отказалось от абсолютизации курса на подготовку страны к крупномасштабной (мировой) войне. Основные его усилия в области строительства вооруженных сил и их боевого применения направлены на сдерживание потенциальных противников при минимальном уровне национальной военной мощи и обеспечении готовности НОАК к ведению прежде всего локальных войн, которые признаны наиболее вероятными в текущем столетии.

Трансформация взглядов
на ядерное сдерживание
Военно-политическое руководство Китая придает важнейшее значение развитию стратегических ядерных сил, рассматривая их как средство усиления своего политического влияния в регионе и в мире, а также как основной механизм реализации современной концепции "стратегических границ и жизненного пространства" в условиях сокращения ядерных арсеналов США и России.
В середине 50-х годов до разработки собственного ядерного оружия концептуально во взглядах китайского руководства на ядерную стратегию прослеживались два направления. Первое - официально декларируемое - принижало военную и политическую значимость ядерного оружия. Второе направление, культивируемое в среде высшего военно-политического руководства КНР, определяло ядерное оружие как неотъемлемый атрибут великодержавности страны, самостоятельной и независимой внешней политики, достижения руководящей роли Китая в мировом революционном процессе.
На утверждение ядерного оружия в таком качестве решающее значение оказала господствующая роль США и СССР в разрешении острейших дальневосточных военных кризисов, какими стали война в Корее (1950-1953 гг.) и китайско-американское столкновение в Тайваньском проливе (1958 г.). В ходе этих конфликтов Китай неоднократно подвергался угрозам со стороны США применить против него ядерное оружие, что вынуждало пекинское руководство существенно корректировать свои первоначальные политические и стратегические цели в этих конфликтах. Получив хорошие наглядные уроки о военно-политической значимости ядерного оружия и убедившись в непреклонно отрицательной реакции Советского Союза на многочисленные просьбы Китая поделиться с ним ядерными секретами, китайское руководство приняло решение о форсированном создании собственного ядерного потенциала.
Количественные потребности страны в ядерных боеприпасах "ограничиваются" созданием такого ядерного потенциала, который бы обеспечивал достижение долгосрочной политические цели и равноценное с США и СССР влияние на решение всех международных проблем.
Предполагается, что китайская атомная промышленность к началу 1995 г. произвела около 2000 ядерных зарядов для баллистических ракет, бомбардировщиков, артиллерийских снарядов и мин-фугасов.
Стратегические ракетные войска, значительно уступающие в количественном и качественном отношении уровню, достигнутому в этом виде оружия США и СССР и в условиях отсутствия у Китая реальных возможностей сравняться с ведущими державами в ядерной мощи, предполагалось использовать прежде всего в качестве фактора политического и военного "минимального сдерживания" противников. Учитывая высокую степень уязвимости своего ракетно-ядерного потенциала, китайское заявление о неприменении ядерного оружия первыми приняло характер концепции боевого использования СРВ в общей военной "теории уровней", предполагающую борьбу с противником тем же самым оружием, которое применяет он сам. Однако в определенных условиях данная концепция могла обеспечить Китаю и достижение долгосрочной гегемонистской цели. Это связывалось с тем, что с военно-политической точки зрения, в случае ядерного столкновения двух сверхдержав, она позволяла Китаю вывести из-под удара свои ядерные средства, а на заключительном его этапе нанести урон силам выигравшей стороны (СССР или США), чтобы сделать ее в военно-экономическом отношении слабее КНР и продиктовать "победителю" свои условия мира.
Окончательный отказ от ядерного паритета с США и РФ нашел свое отражение в принятой в 80-е годы доктринальной (ядерной) концепции "ограниченного ответного ядерного удара", утвердившей строительство компактных ядерных сил сдерживания, которые были бы способны выполнить свои боевые задачи в ответных действиях в различных вариантах складывающейся военно-политической обстановки и при любых военно-стратегических условиях. Данная концепция учитывает не только ограниченные экономические и финансовые ресурсы страны, но и предполагает учет в той или иной форме программ развития стратегических оборонительных систем и средств США и РФ (модернизацию существующих или развертывание новых), которые практически полностью могут нейтрализовать любой разумно возможный прирост существующих в Китае крайне уязвимых стратегических ядерных средств. Расчеты показывают, что китайские ракетные системы не способны преодолевать перспективные системы ПРО и это представляется одной из главных задач для Китая на глобальном уровне, которую ему предстоит, решить уже в текущем столетии.
Суть современной китайской ядерной стратегии можно свести к двум положениям:
в мирное время - сдерживание потенциальных противников от развязывания ядерной войны против Китая и обеспечение проведения независимой внешней политики, в том числе и через угрозу применения силы;
в военное время - сдерживание перерастания обычной войны в ядерную.
Достижение таких военно-политических целей возможно только при успешном выполнении СЯС своей стратегической задачи, заключающейся в обеспечении "сдерживания" ядерных держав и "устрашения" других потенциальных противников, а при развязывании военных действий - нанесение неприемлемого ущерба их экономике и военному потенциалу. Решение этой задачи в условиях ограниченного ядерного потенциала возможно лишь при постоянном качественном развитии СЯС, которое обеспечивало бы им выживаемость для ответных действий в любых сценариях военных конфликтов.
Ядерная концепция определяет не только направления строительства ядерных сил, но и их применение в форме ответного или ответно-встречного ударов. Однако, как показывают расчеты, состоящие на вооружении системы (особенно ракетные) вследствие их низкой боевой готовности, живучести и защищенности до сих пор не могут обеспечить нанесение ответно-встречного и достаточно мощного ответного ударов. Нанесение же внезапного ракетно-ядерного удара требует продолжительной предварительной подготовки. Это несоответствие ядерного потенциала ядерной концепции явилось основной причиной изменения взглядов на порядок применения Китаем ядерного оружия.
В последние годы военное руководство КНР стало уже допускать возможность начала применения ядерного оружия первыми, но на своей территории, если она будет занята агрессором. Это, по их мнению, не является нарушением взятого Китаем известного обязательства, так как оно предполагает якобы отказ от нанесения первого удара только по территории противника. Поэтому считается, что такое использование ядерного потенциала не должно спровоцировать ответный ядерный удар по Китаю. По нашей оценке, нанесение Китаем ядерного удара первым может быть осуществлено в таких экстремальных условиях как неудачное приграничное сражение и создавшаяся угроза полного разгрома основных группировок НОАК; потеря значительной части территории с важнейшими административно-политическими центрами и экономическими районами, имеющими стратегическое значение для исхода войны; реальная угроза уничтожения СЯС обычными средствами поражения и т.д.
Успешное выполнение ядерными силами Китая своей стратегической задачи диктует необходимость заблаговременной разработки различных вариантов их использования, которые должны предусматривать нанесение тщательно спланированных ударов, обеспечивающих политическое и военное сдерживание вероятного противника от развязывания военных действий против Китая. Учитывая низкий уровень технических и эксплуатационных характеристик существующих баллистических ракет наземного базирования, применение их по точечным объектам, особенно с большой степенью защиты, нецелесообразно, а потому маловероятно. Поэтому основными целями поражения для них будут являться крупные объекты экономического и военного потенциалов. Самолеты - носители ядерного оружия, несмотря на относительно низкую живучесть и недостаточную способность преодолевать системы ПВО противника, рассматриваются китайским руководством как наиболее точное и гибкое в боевом применении средство поражения. Ядерные средства ВВС, учитывая возможность осуществления бомбардировщиками повторных вылетов, являются своеобразным резервом СЯС. Они могут обеспечить нанесение последующих ядерных ударов по недостаточно пораженным или вновь выявленным целям (в том числе точечным), а также решение ряда непредвиденных задач, возникающих в ходе войны. Ядерные средства ВМС, являясь наименее уязвимым компонентом СЯС Китая, по мере их количественного роста должны обеспечить возможность нанесения ядерных ударов по стратегическим целям противника с нескольких направлений и поражение значительного количества объектов различных категорий.
Китай активно занимается исследованием вариантов неядерного оснащения баллистических ракет, актуальность которого обусловлена не только интересами экспорта вооружений, но и внешнеполитическими факторами - обеспечение стратегической безопасности страны в новом столетии, а также современными взглядами военно-политического руководства на применение национальных стратегических сил.
Первый фактор, определяющий развитие этого направления, связан с возможным принятием на вооружение к 2000-2005 гг. армиями Соединенных Штатов Америки и России стратегических систем в неядерном оснащении и их предложений о полном уничтожении ядерного оружия к 2010-2015 гг. Но для Китая, с политической точки зрения, эти предложения будут неприемлемыми, так как страна вряд ли сумеет ликвидировать технологическое отставание от научно-технических заделов США и России в области создания таких вооружений (составляющее сейчас не менее 15-25 лет) и добровольно вернуться на свои прежние международные позиции второстепенного государства образца 50-х годов. На этом основании можно утверждать, что и в XXI век Китай вступит ядерной державой и будет оставаться ей долгие годы. В связи с этим маловероятно согласие КНР на заключение далеко идущих соглашений по ядерному разоружению.
Второй фактор обусловлен принятием Китаем в 80-е годы двух доктринальных концепций - о "локальных войнах" и "ограниченном ответном ядерном ударе". Происшедшие в последнее десятилетие коренные изменения в мировой расстановке сил вынудили Китай существенно откорректировать свою военную стратегию. Сделав вывод об отсутствии непосредственной военной угрозы со стороны США и России и малой вероятности возникновения ядерной войны между ними (с вовлечением в нее Китая), китайская военная наука основное внимание переключила с проблем мировой войны на теорию подготовки и ведения локальных войн как единственно приемлемых в обозримом будущем. По мнению китайских аналитиков, только такие войны могут разрешать частные, но очень острые политические противоречия и препятствовать таким образом их критическому накоплению. Перед китайскими специалистами сразу же возникли трудности по активной реализации потенциала стратегических ракет в этом типе войн.
Высоко оценив боевое применение в ходе Иракского кризиса как иракских мобильных ракетных комплексов "Скад" (за скрытность их боевых действий и сильное деморализующее психологическое воздействие), так и американских высокоточных ракет "Томахок" (за высокую эффективность ударов), сделали вывод о допустимости применения ракет в безъядерном оснащении по безъядерным государствам. Считается, что пуск стратегических ракет с обычными головными частями будет оказывать не только поражающее воздействие на важнейшие административно-политические, экономические и военные цели, но и носить характер предупреждения о возможной эскалации конфликта и нанесении уже ядерного удара. Таким предупреждением - угрозой применения ядерных сил, по мнению китайских теоретиков, можно добиться капитуляции противника, прежде чем он использует все свои возможности оказания сопротивления китайским войскам. Однако исследования технического состояния китайских стратегических ракетных систем показали крайне низкую эффективность неядерного глубинного поражения территории противника в период до 2000 г., и таким образом, их временную неготовность к полноценному решению этой задачи в локальных войнах. Более успешно эта проблема может быть решена путем развертывания части БРСД "Дунфэн-21" в неядерном оснащении в первой половине 2000-х годов.
На основе проведенного анализа эволюции китайского ядерного потенциала, оценки его соответствия требованиям ядерной доктрины могут быть сформулированы наиболее устойчивые направления развития китайских стратегических систем.
Основной тенденцией в ближайшие годы останется дальнейшее качественное совершенствование СЯС при возможном незначительном количественном росте (около 160 ракетных комплексов, из них до 130 единиц наземного базирования, и 50 стратегических бомбардировщиков к 2015 г.). Генеральными направлениями их развития будут являться: достижение максимально возможной живучести, точности попадания и большей дальности стрельбы (полета) стратегических средств, автоматизации всех систем боевого управления СЯС.
В стратегических ракетных войсках предпочтение, видимо, будет отдано изменению структуры в пользу МБР, поскольку они наилучшим образом соответствуют геостратегическому положению страны и стратегической задаче, стоящей перед этим видом вооруженных сил, и являются наиболее эффективным средством "минимального сдерживания" ядерных держав. На достижение этих же целей направлено и строительство морского компонента СЯС. В ВВС основное внимание сосредоточится на развитии истребителей-бомбардировщиков как средства "двойного назначения", боевое использование которого эффективно как в ядерной, так и обычной войнах. Главным направлением военно-технической политики Китая на рубеже столетий станет создание стратегических неядерных высокочастотных средств устрашения в каждом компоненте стратегической триады.
НИОКР в обеспечение развития СЯС осуществляются в нескольких сравнительно узких направлениях и решают прикладные задачи повышения точности попадания баллистических ракет, создания РГЧ типа "МИРВ" и новых типов боеголовок, разработки твердотопливных двигателей, исследования способов базирования наземных ракетных комплексов, проектирования перспективной ПЛАРБ. Сохраняется приоритет программ развития и совершенствования стратегического и оперативно-тактического ракетного вооружения, выполнение которых согласовано с наращиванием национальной научно-технической и производственной базы, освоением современных технологий. Отличительной особенностью периода является переход на разработку твердотопливных ракет. В период до 2015 г. планируется продолжить развертывание БРСД "Дунфэн-21" и МБР "Дунфэн-5", а также мобильных ракетных комплексов оперативно-тактического назначения "Дунфэн-15" (в составе СРВ), завершить разработку МБР "Дунфэн-31" и "Дунфэн-41", построить ПЛАРБ нового типа с 16 ПУ разрабатываемых БРПЛ "Цзюйлан-2", провести модернизацию стратегических бомбардировщиков "Хун-6" с целью продления сроков их эксплуатации.
Таким образом, стратегические ядерные силы рассматриваются китайским руководством как один из главных факторов, обеспечивающих утверждение КНР в качестве самостоятельного мирового центра силы. Национальный ядерный потенциал считается важнейшим инструментом проведения внешней политики и эффективным средством защиты страны от посягательств великих держав и "региональных гегемонистов" диктовать Китаю правила его поведения на международной арене. Наличие крупных ядерных арсеналов в США и России сохраняет ядерную угрозу Китаю с их стороны, что вызывает необходимость дальнейшего развития китайского ядерного потенциала, который должен обладать способностью обеспечить национальную безопасность в случае ухудшения обстановки в будущем. Находящиеся же на вооружении НОАК баллистические ракеты и бомбардировщики не отвечают в полной мере современным требованиям китайской ядерной доктрины и по своим характеристикам отстают на 10-20 лет от аналогичного вооружения передовых стран мира, предопределяя тем самым их дальнейшее, главным образом качественное, совершенствование. Прогнозируемые изменения в боевых возможностях ядерного арсенала КНР могут значительно повысить способность СЯС к нанесению ответного и ответно-встречного удара. И хотя китайский ядерный потенциал, как уже отмечалось, в ближайшее время не достигнет американского или российского уровня, материальная обеспеченность внешнеполитического курса КНР значительно возрастет, что может способствовать увеличению его гибкости и агрессивности.
Что касается участия Пекина в процессе всеобщего ядерного разоружения, то можно смело утверждать: в новых технологических условиях интересы национальной безопасности потребуют отрицательной реакции руководства Китая на такого рода предложения других стран, и он будет придерживаться этой позиции столь долго, сколько необходимо для создания своих безъядерных стратегических систем.
18
СТРАТЕГИЧЕСКАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ, 2000, №3

Клименко
2001
http://nvo.ng.ru/printed/concepts/2001-11-02/4_enemies.html
отрывки
Цыгичко и Пионтковский в "Военной мысли" # 2 за 2001 г. (равно как и некоторые другие авторы), опираясь на анализ растущих военного потенциала Китая и плотности его населения на фоне снижения аналогичных показателей в России, прогнозируют неизбежный разворот этого вектора в сторону последней и рекомендуют уже сегодня "предпринимать политические и военные меры для обеспечения безопасности". Считая ядерное сдерживание мерой недостаточной, альтернативу ему они видят "в создании в Дальневосточном регионе достаточно мощной группировки сил общего назначения и оборудовании театра военных действий"

экономика КНР одна из самых динамично развивающихся в мире. Будучи экстенсивной и высокозатратной, она требует все больше природных ресурсов, ограниченных в Китае, на фоне почти неисчерпаемых недр Сибири; армия Китая по численности может (после всеобщей мобилизации) сравниться со всем населением нашей страны, а ее мощь "благодаря усердию России" растет еще быстрее, чем мощь китайской экономики.

Основываясь на этой аргументации, директор ИПВА и видит военную угрозу для РФ со стороны Китая "как главную (а может быть - единственную)".

Однако ряд экспертов, базируясь на анализе складывающихся российско-китайских взаимоотношений, считают угрозу для России со стороны Китая не актуальной

Анализ статей названных выше авторов приводит к выводу о том, что противоречивость их суждений обусловлена различными подходами к выбору критериев для оценки и сопоставления доктринальных установок, недостаточной обоснованностью самих критериев. А самое главное - отсутствием четкого представления о сущности, содержании и о направленности эволюции военных доктрин государств АТР, воздействием каких факторов обусловлена эта эволюция. Отсюда и недостаточная научная корректность изложенных в статьях выводов.

Сравнительный анализ военных доктрин должен проводиться по комплексным методикам. В расчет следует принимать не только военный потенциал того или иного государства, но и намерения его военно-политического руководства и практическую подготовку к их реализации. По отдельности они могут расцениваться лишь в качестве факторов потенциальной военной опасности, которые вовсе не являются основой для лихорадочных военных приготовлений, для омертвления скудных ресурсов государства в сооружении оборонительных рубежей, которые потом порастут травой забвения, как это уже было в истории советско-китайских отношений.

Напротив, необходимо укреплять добрососедские отношения, размывать образ врага в сознании друг друга, делать прозрачной сферу военной деятельности, в том числе и методом активного диалога по содержанию и направленности военных доктрин

НЕ УКАЗЫВАТЬ ПАЛЬЦЕМ

Не случайно Военная доктрина России отказалась от традиционной персонификации угроз априори. Указав на противника, необходимо осуществлять и соответствующую военную политику. При этом точное, адресное определение государства-противника предопределит его ответную адекватную реакцию.

другой стороны, необходимо иметь четкое представление о статусе (пустая декларация или обязательный для исполнения документ) и о методиках формирования военных доктрин в различных странах. Наконец, знать, как понимается сам термин военная доктрина, весь понятийный аппарат, на котором строится ее содержание в том или ином государстве, как соотносится эта терминология с аналогичными терминами в других странах. А это - задача не только для практиков, но и, в еще большей степени, для ученых, как военных, так и гражданских.

Уже в настоящее время у России имеется ряд весьма близких с другими странами Дальнего Востока оценок по многим угрозам безопасности, в том числе связанных с активизацией деятельности международных террористических группировок, сохраняющимися в различных регионах мира очагами военных конфликтов и зонами нестабильности, развитием военных технологий и средств вооруженной борьбы, распространением оружия массового уничтожения и средств его доставки

С учетом этого в военной доктрине достаточно определить факторы, которыми обусловливаются военные угрозы.

Трансграничный характер действий международного терроризма требует объединения усилий всех государств и международных организаций в обеспечении должного отпора этому злу.

С учетом сказанного выше есть основание полагать, что проблема обсуждения методов формирования военных доктрин и сравнительного анализа их содержания актуальна.

материалы: Независимое военное обозрение© 1999-2006
Опубликовано в Независимом военном обозрении от 02.11.2001

Не так поймешь - врагов наживешь
К вопросу о сравнительном анализе военных доктрин
Об авторе: Анатолий Филиппович Клименко - сотрудник Института Дальнего Востока РАН, генерал-лейтенант запаса, кандидат наук.

Полемика

ОЦЕНКА ПОЛИТИКИ КИТАЯ В ОТНОШЕНИИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
28 июля 2006
Нирмала Джоши
директор Фонда «Индия — Центральная Азия», Нью-Дели, Индия, профессор

История

Падение Берлинской стены в 1989 г. и последующий развал Советского Союза в 1991 г. повлекли за собой коренные изменения в историческом и геополитическом развитии Европы и Азии. На карте мира появились новые независимые государства, в том числе пять стран Центральной Азии.

Как и многие другие страны региона, Китай претерпел значительные геополитические изменения. На его западной границе появились три новые государства: Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. В период жесткого советско-китайского противостояния обстановка в северных и западных провинциях Китая была неспокойной. Долгое время границы между СССР и КНР не были установлены, и только в 1991 г. было подписано Соглашение о советско-китайской границе. Китай был обеспокоен тем, что геополитические изменения могут привести к нестабильности в Синьцзяне, формируя благоприятную почву для группировок, добивающихся автономии. Еще одной ключевой проблемой китайской экономики стал энергетический вопрос.

За последнее десятилетие Китай сумел наладить добрососедские отношения со странами Центральной Азии, особенно со своими ближайшими соседями. В круг интересов Китая входят вопросы безопасности, политики, а также экономического и культурного развития. Сотрудничество КНР и Российской Федерации позволило Китаю стать крупным внешним игроком в Центральной Азии.

Интересы Китая в Центральной Азии
После развала СССР важнейшей задачей для Китая стало внедрение в жизнь принципов мирного сотрудничества между двумя странами, озвученных М.С.Горбачевым во Владивостоке в 1986 г. В рамках Владивостокских инициатив Михаил Горбачев предложил провести в 1986 г. приграничные переговоры с Китаем. Эти переговоры завершились только в 1996 г. Позднее были подписаны два важнейших соглашения. По словам заместителя начальника Генштаба Народной армии освобождения Сюн Гуанкайя, для их окончательного подписания потребовалось более 20-ти раундов переговоров [1]. Документы носят название «Договор о всеобщем запрещении ядерных испытаний» и «Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний в приграничных районах». Эти договоры были направлены на укрепление взаимного доверия. Решение вопроса о границах положило конец конфронтации и открыло путь к диалогу о сотрудничестве. После подписания договоров Китай выступил с предложением о создании «Шанхайской пятерки» в апреле 1996 г.

Важное значение в стратегических планах Китая занимает вопрос безопасности его границ, включающий два основных момента: поддержание стабильности на приграничных территориях, обеспечение безопасности и экономического процветания для населения этих районов, а также мира и стабильности на границе путем проведения политики дружбы и добрососедства. В результате отношений, которые сложились между Китаем и Россией, в настоящее время КНР не считает последнюю страной, от которой может исходить угроза.

Китай беспокоит вопрос безопасности в Западном Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), где проживает уйгурское национальное меньшинство. В течение нескольких десятилетий уйгуры добивались большей автономии и независимости. Эта борьба была подавлена, а сторонники автономии объявлены сепаратистами. Сегодня уйгуры, не отказавшиеся от идеи независимости, ждут поддержки в решении своего вопроса со стороны стран Центральной Азии. К этому следует добавить, что по статистике в настоящее время более 300 тыс. уйгуров проживает в странах Центральной Азии, из которых 210 тыс. живут в Казахстане, 46 тыс. — в Кыргызстане и около 30 тыс. — в Узбекистане [2].

Многочисленная уйгурская диаспора по обе стороны границы вызывает тревогу китайского правительства, так как ее объединенные усилия по реализации идеи автономии вызывают угрозу распада страны. Китай надеется, что подписание главами государств — участников «Шанхайской пятерки» Договора об укреплении мира и добрососедских отношений вдоль границы будет сдерживать уйгурскую диаспору в ее стремлении найти поддержку в странах Центральной Азии.

Интересы Китая в Центральной Азии расширились с распространением сил религиозного экстремизма, терроризма и агрессивного национализма. Особенное беспокойство в этом отношении вызывает Афганистан. Падение правительства президента Наджибуллы в 1992 г. и победа моджахедов, сигнализировали о том, что Афганистан превращается в цитадель экстремизма. Упрочение позиций движения «Талибан» в 1996 г. способствовало укреплению сил экстремизма и терроризма, и развернувшаяся в 1992 г. гражданская война в Таджикистане стала этому доказательством.

В Ферганской долине стали активны две религиозные группировки: Исламское движение Узбекистана (ИДУ) и партия «Хизб ут-Тахрир». «Хизб ут-Тахрир» ставит своей целью создание Халифата, простирающегося от Монголии до берегов Каспийского моря. По этой схеме Синьцзян-Уйгурский автономный район также входит в Халифат. Довольно часто появляются сообщения о том, что уйгурские сепаратисты проходят подготовку в Афганистане, у которого есть общая граница с Китаем протяженностью 25 км.

Другим аспектом, характеризующим страны Центральной Азии, является светский характер их государственных режимов и подверженность давлению со стороны экстремистских элементов, которые представляют собой реальную угрозу для существующих режимов. Считается, что серия взрывов в Ташкенте (1999 г.) и Баткенской области Кыргызстана (2000 г.), а также попытка покушения на жизнь президента Ислама Каримова (1999 г.) были осуществлены экстремистскими группировками.

Китай и страны Центральной Азии имеют общее видение угрозы, исходящей от экстремистов и сепаратистов. В «Белой книге» Китая «Национальная оборона Китая в 2004 г.» упоминаются геополитические, этнические, религиозные и экономические противоречия, которые приводят к частым локальным войнам и вооруженным конфликтам [3].

Трагические события 11 сентября 2001 г. стали переломным моментом в борьбе с движением «Талибан». Страны Запада при поддержке России, Китая, Индии и государств Центральной Азии развернули глобальную войну против терроризма. Китай поддерживает антитеррористическую кампанию, возглавляемую США, но, тем не менее, у него создается впечатление, что страны Запада, и особенно США, стремятся контролировать природные ресурсы Центральной Азии и ослабить влияние России в этом регионе. Военное присутствие США в кыргызском Манасе всего в 200 км от китайской границы дает повод считать, что страны Запада, и особенно США, до сих пор мыслят категориями времен «холодной войны». Китай считает, что в отношении него все еще ведется «политика сдерживания» по всем границам. Предоставив свой аэропорт под военную базу США, Кыргызстан нарушил «букву и дух» Соглашения «Шанхайской пятерки». Узбекистан предоставил США авиабазу «Карши — Ханабад», а Казахстан, Таджикистан и Туркменистан предоставили свое воздушное пространство и возможность дозаправки самолетов антитеррористической коалиции. С точки зрения Китая, ситуация в Центральноазиатском регионе характеризуется как неопределенная.

Другим предметом острого беспокойства Китая является расширение НАТО на Восток. Предполагалось, что после окончания «холодной войны» произойдет свертывание НАТО, на деле же произошло его «возрождение». Расширение НАТО подразумевает продвижение на Восток идей демократии (западного образца), способных минимизировать проблемы, связанные с нестабильностью ситуации и растущими ожиданиями.

Несанкционированное ООН военное вторжение в Ирак в 2003 г. под руководством США было воспринято Китаем как попытка установления однополярного мира. Но, возможно, еще большее беспокойство вызвали так называемые «цветные революции, или «внедрение» демократии внешними силами. События в Кыргызстане в марте 2005 г. и в Андижане в мае 2005 г. увеличили возможность того, что уйгурские волнения в Китае получат поддержку извне. Способствуя демократическим преобразованиям, по мнению доктора Чэнь Зяньцюаня, США осуществляют грубое вмешательство во внутреннюю политику в странах Центральной Азии. «Цветные революции» — это американское изобретение, которое угрожает суверенитету центральноазиатских государств и ставит под удар их вполне легитимные правительства. Они создают питательную почву для террористических организаций и сил религиозного экстремизма, готовых «ловить рыбку в мутной воде» и использовать любую возможность для своего укрепления [4]. Поэтому Китай решительно поддержал президента Ислама Каримова в его решении обуздать мятежников твердой рукой. Китай стал первой страной, которую посетил президент Каримов после событий в Андижане.

Несмотря на противостояние в недавнем прошлом, в настоящее время Китай и Россию связывают тесные добрососедские узы. Страны имеют общие интересы в Центральной Азии, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, подписанный в 2001 г., символизирует широту аспектов российско-китайских взаимоотношений.

Кроме того, что Центральная Азия имеет важное геостратегическое значение благодаря своему расположению в самом центре Евразийского континента, ее богатые природные ресурсы также привлекают к себе пристальное внимание. Центральная Азия обладает огромными энергетическими ресурсами: нефтью и природным газом. Также велика вероятность того, что в регионе имеются существенные неразведанные запасы. Энергобезопасность и нефтеобеспечение являются ключевым вопросом международной политики, поэтому борьба за контроль над энергетическими ресурсами Центральной Азии усилилась. С середины 1990-х гг. Китай выступает в роли импортера нефти. При современных темпах развития Китая его потребность в импортной нефти составит в 2020 г., по разным оценкам, от 200 до 300 млн т в год. В настоящее время этот показатель составляет приблизительно 60 млн т [5]. Поэтому, осуществляя свою энергетическую стратегию, Китай импортирует нефть и природный газ, а также принимает участие в разработке углеводородных месторождений за рубежом и планирует участие в новых проектах. Китай зависит от ближневосточной нефти и ищет альтернативный источник нефти, который не будет заблокирован в случае конфликта по тайваньскому вопросу.

Среди инициатив, начатых Китаем, была покупка Petro Kazakhstan — первой иностранной компании, приобретенной Китаем. Кроме того, Китайская национальная нефтяная корпорация вкладывает инвестиции в строительство трубопровода, по которому казахстанская нефть будет поставляться к китайской границе. По мнению китайской стороны, в условиях обеспечения энергетической безопасности страны цена не является определяющим фактором.

Таким образом, интересы Китая в Центральной Азии становятся все более разнообразными: от геополитической и энергетической безопасности до противодействия нетрадиционным угрозам безопасности и обеспечения политической стабильности. По мере расширения сферы жизненно важных интересов Китай вносит изменения в свою новую доктрину безопасности. Необходимо отметить, что в военно-политическом лексиконе Китая появились такие термины, как «стратегические границы» и «жизненное пространство» применительно к Центральной Азии [6]. А.Клименко считает, что при современных процессах глобализации необходимы определенные собственные зоны влияния или (согласно китайской терминологии) жизненного пространства, которые можно использовать для экономического и научно-технического развития в интересах обеспечения безопасности страны [7]. О «стратегических границах» он пишет: «Китайские теоретики верят, что стратегические границы жизненного пространства сверхдержав простираются далеко за пределы государственных границ, тогда как «жизненное пространство» более слабых государств иногда имеет стратегические границы, которые не соответствуют их «совокупной мощи», что может привести к территориальным потерям» [8] .

Политика Китая в Центральной Азии

Изменения, с которыми сталкивается Центральная Азия, носят транснациональный характер, а роль Китая в регионе растет, и поэтому китайское правительство делает главную ставку на региональный подход. Немаловажную роль в политике Китая играет Россия. Пока еще неясно, способствуют ли внешние факторы или региональное развитие укреплению стратегического партнерства между Россией и Китаем, но факты говорят за себя: обе страны стремятся к сотрудничеству в Центральной Азии. В отличие от США Китай не старается ослабить влияние России, а предпочитает видеть ее и центральноазиатские государства равноправными партнерами.

К 1998 г., после двух лет взаимодействия, «Шанхайская пятерка» решила расширить сферу своего внимания. В частности, на повестку дня был вынесен вопрос об укреплении безопасности в регионе, что отразилось в совместном заявлении участников алматинской встречи в 1998 г. На саммите в Бишкеке (1999 г.) также обсуждался вопрос региональной безопасности и была подчеркнута необходимость в эффективных мерах борьбы с любыми проявлениями экстремизма, сепаратизма и терроризма. Результатом саммита в Душанбе (2000 г.) стало еще большее расширение сферы деятельности «Шанхайской пятерки». В частности, участники обсуждали вопрос многостороннего экономического сотрудничества. Перед саммитом 2001 г. произошли два важных события. Во-первых, участники «Шанхайской пятерки» поняли, что пришло время преобразовать союз из инструмента поддержания мирных отношений на границе в региональную организацию, ведь внешние угрозы приобрели ярко выраженный транснациональный характер. С тех пор «Шанхайская пятерка» известна как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Сторонами была подписана Шанхайская конвенция по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Во-вторых, на саммите в Шанхае (2001 г.) Узбекистан стал полноправным членом ШОС.

Главная задача ШОС — поддержание мира и добрососедских отношений между странами-участницами, а также обеспечение безопасности вдоль их границ и в Синьцзяне. В Декларации Шанхайской организации сотрудничества, подписанной главами государств-участников 7 июня 2002 г., говорилось, что ШОС была создана с целью укрепления взаимного доверия, дружбы и добрососедства [9]… В задачи ШОС входят борьба с религиозным экстремизмом, сепаратизмом и терроризмом и расширение экономических связей. На саммите, прошедшем в Санкт-Петербурге в июне 2002 г., была принята Хартия ШОС, в которой члены организации еще раз подчеркнули важность укрепления добрососедских связей и дружественной политики и готовность бороться с религиозным экстремизмом, сепаратизмом и терроризмом. Кроме того, были созданы некоторые новые структуры организации.

Как уже говорилось, позиции ШОС несколько ослабли, когда Кыргызстан разрешил США военное присутствие на своей территории. Однако после начала американской операции в Ираке цели ШОС вновь обрели актуальность. Была создана Региональная антитеррористическая структура (РАТС), в рамках которой в Пекине были дислоцированы силы быстрого реагирования. В августе 2003 г. были проведены первые антитеррористические учения в рамках ШОС «Взаимодействие-2003». Учения проходили в два этапа: первый — в казахстанском городе Учарал; второй — в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Эти мероприятия помогли участникам ШОС отладить навыки проведения совместных антитеррористических операций и определить новые направления сотрудничества [10].

На политическом уровне участники ШОС выразили свое мнение по вопросам международного значения. В частности, в заявлении, подписанном на саммите в Санкт-Петербурге (2002 г.), члены ШОС поддержали политику «единого Китая» и согласились, что Тайвань является его неотъемлемой частью [11]. Что касается военных действий США в Ираке, то на саммите в Москве (2003 г.) было сказано: «У нас общая позиция: в системе международных отношений альтернативы ООН как универсальной организации — нет» [12].

Уверенность ШОС была подтверждена на саммите, состоявшемся в Астане в июле 2005 г. В совместном заявлении участники потребовали, чтобы США обозначили срок вывода американских военных сил с баз «Манас» в Кыргызстане и «Карши — Ханабад» в Узбекистане [13]. Если изначально ШОС поддерживала военные действия Запада против «Талибана», то Россия и Китай отнеслись к долгосрочным целям западных стран в регионе настороженно. После поражения «Талибана» затянувшееся военное присутствие в регионе не могло не вызвать вопрос о намерениях США.

Несмотря на то, что ШОС была создана как активная и динамичная региональная структура, у нее есть свои камни преткновения. В частности, среди членов ШОС только Россия и Китай являются крупными державами, способными стать сильными игроками на мировой арене. Остальные четыре центральноазиатских государства лишь недавно обрели независимость, и им нужно время, чтобы выстроить новые социально-политические и экономические системы. В вопросе безопасности они зависят от России, за исключением Узбекистана, у которого есть собственные, пусть и скромные, оборонные силы и техника. Вместе с тем успех ШОС в большой мере зависит от российско-китайских отношений. Можно предположить, что в обозримом будущем сотрудничество между Россией и Китаем будет укрепляться. В то же время оба государства понимают, что поодиночке они не смогут противостоять Западу и влиять на развитие ситуации в регионе.

Несмотря на сложности, Россия продолжает питать надежды на восстановление утраченного статуса «сверхдержавы». Новая оборонная структура — Организация Договора коллективной безопасности (ОДКБ), — созданная в Душанбе в апреле 2003 г., стремительно вышла в лидеры в Центральной Азии. У ОДКБ есть свои законодательные инструменты и устав; организация была аккредитована ООН. Базы ОДКБ находятся в Канте (Кыргызстан) и Душанбе. Кроме того, в рамках организации сформированы антитеррористический центр в Бишкеке, объединенный штаб и коллективные силы быстрого реагирования. Также планируется создать объединенное командование. Для достижения целей ОДКБ необходимо участие Узбекистана, который до настоящего времени не принял предложение присоединиться к организации. Многие обозреватели полагают, что расширенное военное присутствие России в Центральной Азии — всего лишь демонстрация силы, нежели готовность предпринимать военные действия.

В августе 2004 г. ОДКБ провела в Кыргызстане учения «Рубеж-2004». Президент Кыргызстана Аскар Акаев назвал силы быстрого реагирования ОДКБ «бастионом безопасности в Центральной Азии». По его словам, у ОДКБ есть не только надежный щит, но появился и карающий меч [14]. Россия, кажется, стремится к более сильной оборонной интеграции в рамках ОДКБ.

Еще одна организация, в задачи которой входит укрепление безопасности, — Совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА), созданное по инициативе Казахстана. Эта более крупная структура включает главным образом страны, граничащие с Центральноазиатским регионом. СВМДА стремится расширить сотрудничество в сфере безопасности и добиться более устойчивого баланса и диверсификации отношений между его членами.

По мнению Чжана Вэньвэя, борьба за лидерство в решении проблем региональной безопасности создает элемент неопределенности во взаимодействии между Китаем и государствами Центральной Азии [15]. Чжан Вэньвэй полагает, что в результате такой конкуренции центральноазиатские страны проявляют тенденцию к диверсификации. Они стремятся выработать сбалансированную и прагматичную стратегию внешней безопасности, основанную на многосторонней дипломатии [16].

Еще один неблагоприятный фактор — это то, что государства Центральной Азии несколько отстают в экономическом развитии. По мнению Чжана Вэньвэя, их экономическая база остается слабой, равно как и устойчивость к внешним влияниям. Это отражается на сотрудничестве с Китаем в сфере безопасности: во-первых, создается социальная основа для распространения «трех сил зла»; во-вторых, использование устаревшего оружия и техники, а также слабый уровень подготовки к боевым действиям ослабляют оборонную способность этих стран [17]. В настоящее время сложно предсказать, какая из двух организаций — ШОС или ОДКБ — выйдет в лидеры.

Внешняя политика центральноазиатских государств

Не менее важны вопросы о том, какие приоритеты установлены во внешней политике центральноазиатских государств и какую роль они отводят ШОС.
Казахстан и Кыргызстан выбрали многовекторный подход. Другими словами, они предпочитают проводить в отношении крупных держав сбалансированную политику, оставляющую необходимое пространство для их независимости. Вместе с тем геополитическое напряжение требует от них и поддержания дружественных отношений с Китаем. Как писал китайский ученый, «…страны — участницы ШОС имеют общую границу. Невозможно представить, чтобы центральноазиатские государства развивали экономику и укрепляли внутреннюю стабильность без поддержки соседей» [18].
В Центральной Азии было создано несколько экономических групп. Одна из них — Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭс) — сформирована в 2001 г. Беларусью, Казахстаном, Кыргызстаном, Россией и Таджикистаном. В январе 2006 г. к ЕврАзЭс присоединился Узбекистан. В рамках Содружества независимых государств (СНГ) было создано несколько структур, например Единое экономическое пространство и Евразийский газовый альянс, чьи задачи схожи с задачами ШОС. В плане экономического сотрудничества ШОС предстоит достичь многого, так как ее цели долгосрочны [19]. Как бы то ни было, Китай расширяет экономическое взаимодействие с центральноазиатскими государствами, делая упор на инвестиции во взаимовыгодные проекты.
Что касается самих государств Центральной Азии, то их попытки развивать региональное сотрудничество пока не оправдывают ожиданий. Центральноазиатское экономическое сообщество в феврале 2002 г. было преобразовано в организацию «Центральноазиатское сотрудничество» (ЦАС), целью которой было развитие многостороннего экономического взаимодействия в регионе. Позже ЦАС стала Центральноазиатским экономическим союзом (ЦАЭС). Статус таких организаций сегодня не вполне понятен, более того — их становится слишком много. Представляется, что у ШОС есть больше шансов превратиться во влиятельную структуру: организацию поддерживают Китай и Россия. Несмотря на существующие проблемы, ШОС остается ведущей региональной группой в Центральной Азии.
Один из приоритетов Китая — энергетическая безопасность, поэтому связи с Казахстаном и Туркменистаном, обладающими крупными энергоресурсами, имеют для него большое значение. Китай вкладывает немалые средства в развитие казахстанского энергетического сектора: от разведки и строительства экспортных трубопроводов до прямых закупок. По сообщениям СМИ, стороны ведут переговоры по новым проектам в этой отрасли.
Взаимодействие между Китаем и Туркменистаном пока находится на начальной стадии и, в частности, касается вопросов транспортировки. Рассматриваются три варианта организации транспортных потоков: 1) через Казахстан; 2) через Афганистан и Таджикистан и 3) строительство Трансафганского газопровода до г. Мултан в Пакистане. Китай также принимает участие в разведке новых месторождений в Туркменистане и Узбекистане. СМИ сообщают, что Кыргызстан поставляет в Синьцзян гидроэлектроэнергию.
Еще одно значимое направление в политике Китая — развитие коммуникаций. Китай активно участвует в строительстве дорог, соединяющих его территорию с центральноазиатскими государствами. В этом плане очень полезна работа китайских компаний в Кыргызстане, где идет модернизация существующих и строительство новых транспортных коридоров. Продолжается восстановление автомагистрали «Китай — Кыргызстан — Узбекистан». Недавно завершилось строительство автодороги между Китаем и Таджикистаном, которая может обеспечить выход к Индийскому океану через Афганистан и Пакистан. В настоящее время реализуются двенадцать проектов, которые свяжут Казахстан с Синьцзяном. Расширение транспортного сообщения между Китаем и центральноазиатскими государствами, несомненно, приведет к значительному увеличению торгового оборота. Приграничная торговля с Казахстаном и Кыргызстаном уже развивается достаточно интенсивно.
Экономическое сотрудничество остается главным вопросом на повестке дня, но подвижки в политической сфере не менее очевидны. Так, Китай подписал договоры о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве с Казахстаном и Кыргызстаном. В 2005 г. казахстано-китайские отношения были выведены на уровень стратегического партнерства. Кыргызстан — единственная страна, с которой Китай проводил совместные антитеррористические учения с участием вооруженных сил обоих государств. Эти мероприятия прошли в районе КПП «Иркештам» на кыргызско-китайской границе [20]. Более того, не считая ежегодных заседаний ШОС, которые дают возможность участникам обмениваться мнениями, Китай и Кыргызстан регулярно проводят дипломатические встречи на высшем уровне.
В заключение необходимо отметить, что растущий интерес Китая к Центральноазиатскому региону очевиден. При этом Китай уделяет особое внимание укреплению безопасности и экономическому взаимодействию. Региональная политика Китая направлена на обеспечение мира, стабильности и развития. Созданная по его инициативе Шанхайская организация сотрудничества стала динамичной, лидирующей региональной структурой. Время покажет, удастся ли ей сохранить свои сегодняшние позиции. Что касается двусторонних отношений, то Китай стремится к созданию устойчивого взаимодействия с центральноазиатскими государствами.
Со временем, когда страны Центральной Азии сделают еще один шаг вперед на пути преобразований, в регионе могут произойти радикальные изменения. Эволюция государственного аппарата и интеграция этих государств в мировую экономику не только требуют большого внимания, но и могут повлиять на позиции ШОС. Характер отношений между центральноазиатскими странами и Китаем также может измениться, не говоря уже о геополитическом взаимодействии. Весьма вероятно, что Индия, получив статус наблюдателя при ШОС (2005 г.), станет активным игроком в регионе. Эта страна пользуется уважением в Центральной Азии благодаря историческим связям и культурным традициям и считается сегодня надежным партнером.
Опыт Индии в построении государственности может оказаться полезным для центральноазиатских государств. Активное участие этой страны в международной политике и ее достижения в сфере информационных и высоких технологий и науки открывают новые возможности сотрудничества с регионом. Несмотря на то, что у Индии нет прямого выхода на страны Центральной Азии, ее участие в партнерстве с Россией заслуживает внимания.

Литература

1. General Xiong Guangka. Promote Shanghai Spirit and Boost Peace and Development // International Strategic Studies. — Beijing, 4 June, 2004. — P. 1.
2. Сыроежкин К.Л. Мифы и реальность этнического сепаратизма в Китае и безопасность Центральной Азии. — Алматы: Дайк-Пресс, 2003. — С. 703.
3. Text of China’s National Defense in 2004 // htpp// news.xinhuqnet.com.English/2004.12/27.
4. Xiangyang, Ch. Assessment of International Situation and China’s Security Environment in 2005 // Foreign Affairs Journal (Beijing). — December, 2005. — No. 78. — P. 24.
5. Клименко А. К вопросу об эволюции военной политики и военной доктрины Китая // Военная мысль. — М., 2005. — №2 (вып. 14). — С. 49.
6. Там же. №5. — С. 48.
7. Там же. С. 50.
8. Там же. С. 51.
9. Bakshi, J. Russia-China Relations: Implications for India. — New Delhi, 2004. — P. 303.
10. The Times of Central Asia (Бишкек). — 22.07.04 // htpp//www/times.kg.
11. Ibid.
12. China, Russia, Central Asian Nations Strengthen Ties. — 29.05.03 // htpp//www.edi.org/russia.
13. Новые известия. — М., 07.07.05.
14. The Times of Central Asia. — 12.08.04.
15. Wenwei, Zh. An Observation of Security Cooperation between China and the Central Asian Countries // International Strategic Studies. — Beijing, 04.06.04. — Р. 31.
16. Ibid. P. 33.
17. Ibid. P. 35.
18. Zhaunghzi, S. New and Old Regionalism: The SCO and Sino-Central Asian Relations // The Review of International Affairs. — Summer, 2004. — Vol. 3, No. 4. — P. 606.
19. Huasheng, Zh. New Situation in Central Asia and Shanghai Cooperation Organization // China and Asia’s Security. — Singapore, 2005. — P. 27.
20. htpp//english.people.com.cn, 24.09.02.

Статья опубликована в научном издании «Перспективы укрепления казахстанско-индийского партнерства».–Алматы: Казахстанский институт стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан, 2006.
Архив (Внешняя политика)

ну а на закуску - и.о.главмедведя

С полным текстом стратегического альянса Россия-Китай, данного ввп китайским сми накануне визита можете ознакомиться здесь.
http://russian.people.com.cn/31519/2919033.html

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (11.11.2006 11:34:40)
Дата	15.11.2006 12:35:11

КМГ-стратегия Дракона в действии. part1

КМГ-стратегия Дракона в действии.
Кукуют Гниломозгий Медведь и обеспокоенный Слон

Это к вопросу " а у чему такие сложности, как всякие "концепты КМГ", и зачем с этим париться вообще. Взять все, да поделить (или забрать). Танками. И много-много енералов надо еще завести, шоб армия была СИЛЬНА и НЕПОБЕДИМА".
Вариант- наоборот,вообще танками и стрелами на карте не озабачиваться - г-н Клименко "не указывать пальцем" (с)2001

Советую , почитать для начала популярно, связно и убежденно, со знанием доктринальной сути - А.Храмчихина,особенно на центральноазиатских сайтах,где он постоянно в эфире. Судя по портрету- молодой, судя по должности -раб в струкутре Белковского(апн.ру это их сайт, а есть еще казахския апн.кз).

Храмчихин прекрасно на конкретике дает представление о том, ЧТО ТАКОЕ КМГ как концепт,каково его(ядерное)значение и как операционно он используется.

цитата

"За все это обижаться на Китай не нужно, им можно восхищаться. Нация хочет жить и будет решать вопрос выживания единственно возможным путем: за счет других наций."
http://www.nbp-info.ru/526.html - (пересказ некоторых тезисов АХ в плоской форме)
это у них)

"На самом деле все внешние угрозы имеют для России в значительной степени внутренний характер. " (АХ)

Угу. Я не видел объективного , холодного подхода (то что АХ называет "не нужно обижаться, нужно разобраться с самими собой прежде всего". Все "аналитики" и "стратегисты",блядь, , "бацая чечетку как придурки на зоне"*с(Побиск) играют свои игры, сопровождая это гниломозгим воем и метанием карт из рукавов,бо " кушать хотца" Насрать на все, и на то, что каждые пять лет кверх дном персматриваются "доктрины", рисуются кратонные планы етс. АХ - "в России ускоренно фомируется карательная армия"

Для контраста можно почитать официозных енералов, авторов военных доктрин РФ , участнгиков межданародных попоек*семинаров) об антитерррррорррроре. Это например Анатолий Филипыч Клименко. Стратеги-доктринеры,нет слов кроме матерных. Особенно что они 5 лет назад писАли (сейчас уже играют игру меча карты из другого рукава).

Гниломозгий, с газом в башке и нефтяной плёнкой в глазах, Медведь (см. СуйХуйчая на нбп.ру)

С казахских сайтов - part1
Маэстро, уреж марш!
начнем с 2004г
--------

http://www.zerkalo.ws/showthread.php?t=1342
Безусловный враг

Александр Храмчихин, 12 Марта 2004

Отношения с Китаем остаются "в тени" общественного внимания. А зря. Для российско-китайского конфликта существует полный набор причин: географических, экономических, политических, исторических, демографических. Экономика Китая занимает второе место в мире после американской и продолжает расти. При этом она остается во многом социалистической, то есть экстенсивной и высокозатратной, требующей все больше и больше ресурсов. Природные ресурсы Китая довольно ограничены. Природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока - почти неисчерпаемы. Территория Сибири и Дальнего Востока на треть больше, чем территория Китая. Население Китая в 30 раз больше населения Сибири и Дальнего Востока. Теория расширения "жизненного пространства" вовсе не была монополией Гитлера - она популярна почти у всех тоталитарных режимов (то, что китайский режим откровенно тоталитарен, нет сомнений ни у кого). Тем более, что у Китая есть "объективные" причины для расширения. Во-первых, нынешняя политика жесткого ограничения рождаемости, обусловленная недостатком территории и природных ресурсов, губительна для нации и не может проводиться долго. Во-вторых, мы привыкли отождествлять Китай с небоскребами и автострадами свободных экономических зон. Между тем, в СЭЗ живут 200-300 миллионов китайцев. Остальной миллиард продолжает существовать в условиях абсолютной нищеты. Терять этим людям абсолютно нечего.

Территориальные претензии Китая к России носят вполне официальный характер, только жителям нашей страны знать о них почему-то не положено. В Китае считают, что в XIX веке Россия, пользуясь слабостью соседа, захватила значительную часть китайских земель. Почему бы в ХХI веке Китаю не воспользоваться слабостью России и не вернуть "свое". История договоров о границе между Россией и Китаем на Дальнем Востоке заслуживает большого отдельного описания. Китай считает, что единственным "равноправным" и "справедливым" из этих договоров был Нерчинский, подписанный 27 августа 1689 г. По нему граница устанавливалась по р. Аргунь, по р. Горбице, а от ее верховьев - по вершинам гор (по Становому хребту) до моря (по нынешнему административному делению это означает, что Китаю принадлежат Амурская и часть Читинской области, Приморский и юг Хабаровского края). Что касается Пекинского договора, устанавливающего действующую сейчас границу (подписан 2 ноября 1860 г.), нынешние китайские власти называют его "навязанным" Китаю насильно. Действительно, в тот момент цинский Китай потерпел сокрушительное поражение от Англии и Франции, кроме того, страдал от восстания тайпинов внутри страны. Но Россия-то тут точно была ни при чем. Наоборот, вернуть земли к северу от Амура она хотела для укрепления обороны против Англии и Франции, которым четырьмя годами ранее также проиграла.

На консультациях в Пекине по поводу уточнения границы в 1964 г. Китай официально заявил, что 1540 тыс. кв. км отторгнуто Россией. В июле 1964 г. Мао в беседе с группой японских социалистов заявил: "Примерно 100 лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза. Мы еще не представляли счета по этому реестру" (надо заметить, что Камчатка никогда не имела ни малейшего отношения к Китаю). 8 октября 1969 г. МИД Китая потребовал от СССР "подтвердить, что договоры о нынешней китайско-советской границе являются неравноправными договорами". В последние 20 лет данная тема пекинскими властями не педалируется, но позиция ничуть не изменилась. В полном соответствии с ней ведется в Китае и военное строительство.

Вооруженные силы Китая строятся в соответствии с концепцией "стратегических границ и жизненного пространства", которая разработана для обоснования и правомочности ведения ВС Китая наступательных боевых действий. Предполагается, что территориальные и пространственные рубежи обозначают лишь пределы, в которых государство с помощью реальной силы может "эффективно защищать свои интересы. "Стратегические границы жизненного пространства" должны перемещаться по мере роста "комплексной мощи государства". Концепция подразумевает перенесение боевых действий из приграничных районов в зоны "стратегических границ" или даже за их пределы - при том, что причинами военных конфликтов могут стать сложности на пути "обеспечения законных прав и интересов Китая в АТР". Считается, что рост населения и ограниченность ресурсов вызывают естественные потребности в расширении пространства для обеспечения дальнейшей экономической деятельности государства и увеличения его "естественной сферы существования". Долговременная программа строительства ВС Китая состоит из трех этапов. По окончании первого (2000 г.) ВС должны быть способны защитить жизненные интересы Китая, в том числе путем успешного ведения локальных войн низкой и средней интенсивности по всему периметру границы, а также "эффективно сдерживать и устрашать потенциальных противников". На втором этапе (2010 г.) ВС должны превратиться в силу, "гарантирующую расширение стратегических границ и жизненного пространства". На третьем этапе (2050 г.) должны быть созданы ВС, способные "одержать победу в войне любого масштаба и продолжительности с использованием всех средств и способов ведения вооруженной борьбы".

http://freeas.org/?nid=4656
В Пекине понимают, что у Вашингтона и Москвы гораздо больше шансов закрепить свое влияние в регионе, в том числе и через военное присутствие. И поэтому тактика Пекина направлена на проведение политики экономического, торгового, промышленного сотрудничества с центрально-азиатскими республиками. В свой актив Китай может включить подписание всевозможных межгосударственных соглашений в области торговли, промышленности, нефте- и газопроводов и др. с Кыргызстаном, Таджикистаном, Казахстаном. Разрешение территориальных и приграничных споров Китая с Киргизией, Казахстаном и Таджикистаном стало позитивным итогом реализации китайской внешнеполитической концепции "стратегических границ и жизненного пространства".

24.10.2004 - 12:51

Эта жертва может оказаться бессмысленной

В ходе своего визита в Китай президент России Владимир Путин подписал документ о добровольной передаче КНР острова Тарабарова и части Большого Уссурийского острова. Такое урегулирование приграничных споров с Китаем вызвало бурную реакцию некоторых депутатов и некоторых СМИ. Пафос "своей земли не отдадим ни пяди" (кстати, в знаменитой песни 30-х годов речь идет именно о дальневосточной границе) выглядит весьма патриотично и смело, но при минимальном знакомстве с ситуацией оказывается малоадекватным.

Сдача Китаю 1,5 островов на Амуре рядом с Хабаровском лишает Россию 320 кв. км территории из 17 миллионов этих самых километров. Мы отдали что-то там сельскохозяйственное, от чего, впрочем, не пострадает продовольственное снабжение даже собственно Хабаровского края. Китайцам стало ещё проще перерезать Транссиб и сбивать заходящие на посадку в аэропорт Хабаровска или взлетающие из него самолёты. Впрочем, и до сдачи островов на Амуре перерезать Транссиб или сбивать самолёты в районе для нашего «стратегического партнёра» особых проблем не составляло. И если бы сдача Тарабарова и половины Большого Уссурийского действительно закрывала пограничную проблему, то это было бы вовсе не предательством, а большой политической победой Путина, примером огромной пользы продуманных территориальных уступок.

Однако есть подозрение, что жертва окажется бессмысленной. Вреда особого в любом случае почти нет, но и пользы тоже, скорее всего, не будет. Китайцы в гробу видели все эти европейские бумажки, называемые межгосударственными договорами. Китайцы считают европейцев (да и вообще всех иностранцев) варварами, причём отчасти они, пожалуй, правы. Для китайцев важнее «справедливые требования», которые не оформляются юридически. Таковые требования к России живут в сознании всех китайцев, которые учились в школе, причём они (требования) далеко выходят за пределы восстановления Нерчинского договора 1687 г., по которому у нас хотят отнять Приморский и юг Хабаровского края, Амурскую и восток Читинской области. Китайцы хотят весь восток России, причём границы этого «востока» могут проходить очень далеко на западе (вплоть до реализации старого советского анекдота про ожесточенные бои на финско-китайской границе).

В Китае прекрасно видят, что Россия сама сдаёт свой восток, хотя живёт за его счёт. В Китае прекрасно знают, что их собственная страна не проживёт, не забрав соседние территории, поскольку природная среда в Китае разрушена, проблема дефицита ресурсов (в первую очередь, нефти и продовольствия) внутри страны не решается, а импорт не спасает, так как дефицит ресурсов растёт, а с ним и дефицит платёжного баланса. Повышение эффективности экономики не решает указанных проблем. Кроме того, китайцам просто негде жить.

У Китая, таким образом, нет другого выхода, кроме захвата территорий, и нет других территорий для захвата, кроме российской (и казахстанской). Концепцию «стратегических границ и жизненного пространства», которая совершенно открыто декларирует необходимость такого захвата, Пекин отнюдь не отменял, наоборот, она становится всё более актуальной. Скорее всего, Китай даже не доставит нам удовольствия и не совершит прямую военную агрессию. Россия уже не раз доказывала, что в глобальной войне с ней справиться нелегко, да и всегда можно долбануть по врагу всеми оставшимися стратегическими ядерными силами. Захватывать российские территории Китай будет тихо и мирно, по косовскому варианту. А потому не так уж важно, где конкретно пролегает граница. Куда важнее, каково экономическое положение приграничных регионов, и если оттуда будут продолжать уезжать наши люди, то рано или поздно весь регион окажется китайским вне зависимости от каких-либо договоров.
Раздел: Комментарии
Имя документа: Путин подарил Китаю 320 квадратных километров российской территории
Автор: Александр Храмчихин
Адрес страницы: http://www.globalrus.ru/comments/138614/ />

2005

http://demoscope.ru/weekly/2005/0209/gazeta018.php

Желтое господство

Захват Китаем Сибири - не "страшилка", поскольку другого выхода у него просто нет

В последние полгода Пекин явно форсирует процесс захвата Тайваня. Принятие в Китае "антисепаратистского закона", открытое заигрывание с тайваньскими политиками не оставляют иллюзий на сей счет.
Восстановление единства страны является для Пекина безусловным приоритетом. Мощнейшая тайваньская экономика, гигантские золотовалютные резервы, высокие технологии, связи с Западом очень усилят Китай. Кроме того, не может страна претендовать на роль ведущей силы в мире, если она не способна вернуть небольшую мятежную провинцию. Поскольку потенциал Китая растет и геополитические претензии уже пора предъявлять, дальнейшее существование независимого де-факто Тайваня представляется Пекину нетерпимым.
До недавнего времени материковый Китай не имел возможности захватить Тайвань силовым путем, поскольку не обладал превосходством в воздухе и на море. Массированные закупки в России вооружений и техники, имеющих очевидный воздушно-морской уклон, коренным образом изменили ситуацию. Тайвань пока еще пытается парировать угрозу, но из-за более ограниченных, чем у материка, людских и финансовых ресурсов он не успеет этого сделать.
Наиболее вероятным сроком проведения Китаем операции по захвату Тайваня будет осень 2008 года. Перед этим Китай должен провести Олимпиаду в Пекине на беспрецедентно высоком уровне в организационно-техническом плане и триумфально выиграть ее на спортивных аренах.
Пропагандистский эффект Олимпиады-2008 будет колоссальным. Мир увидит, что главная страна на Земле - это уже не США, а Китай. Олимпиада должна привести к психологической "сверхлегитимации" Китая в мировом общественном сознании, к закреплению образа этой страны как безусловного победителя во всем. Вечно такой образ держаться не может. Поэтому пользоваться успехом надо сразу, переходя от спортивных побед к военным.
Кроме необходимости "сохранения темпа" еще одним фактором в пользу осени-2008 как срока десанта на Тайвань является "пересменка" в США, где пройдут президентские выборы. Похоже, что своим поведением на международной арене Буш воспитает в американцах "иракский синдром" на смену недавно умершему "вьетнамскому синдрому", что с высокой вероятностью обеспечит победу в 2008 году демократу, который при этом вынужден будет использовать в своей кампании пацифистские лозунги.
ВМС США и через четыре года смогут разгромить китайский воздушный и морской десант на Тайвань. Правда, если сегодня в подобном сражении американский флот, скорее всего, обойдется без потерь, то к 2008 году китайцы будут иметь реальную возможность потопить два-три американских корабля и сбить как минимум сотню-другую самолетов. Подобная цена в глазах американского обывателя будет неприемлемо высокой, тем более что Китай, если уж начнет войну, может пойти до конца, ударив, например, совместно с армией КНДР по американским войскам в Южной Корее.
Если к тому же в Белом доме будет происходить смена президента и, вполне возможно, правящей партии, то вероятность вмешательства Америки в конфликт становится практически нулевой. Уходящие президент и партия будут не готовы взять на себя ответственность за начало войны с ядерной державой, приходящие еще не будут иметь на это полномочий. Когда необходимые полномочия будут обретены (в США это происходит в 20-х числах января послевыборного года), спасать будет уже некого.
Тайваньские вооруженные силы и без американской помощи способны заставить Китай "умыться кровью". Потери в людях и технике у ВС Китая в случае жесткого сопротивления со стороны островитян окажутся огромными. Тем не менее, если помощи ждать неоткуда, если вокруг острова будет установлена морская и воздушная блокада, Тайвань обречен. Поэтому и жесткого сопротивления ожидать не приходится. Тем более что Пекин наверняка предложит Тайбэю "гонконгский вариант", то есть объединение по принципу "Одна страна - две системы".
Признаки моральной капитуляции наблюдаются на острове уже сегодня, к тому же Пекин чрезвычайно тонко и умело посадил крупнейших тайваньских бизнесменов "на крючок", пустив их капиталы в Китай и сделав, таким образом, своими заложниками. Теперь эти бизнесмены просто вынуждены выступать за мирное объединение, иначе они в любую секунду лишатся денег. Скорее всего, после воссоединения принцип "Одна страна - две системы" будет мгновенно похоронен как для Тайваня, так и для Гонконга. Зато экономический и военный потенциал Китая мгновенно скачкообразно возрастет, а главное, образ победителя станет уже действительно обоснованным и незыблемым.
Красный флаг над Тайбэем станет "стартовым выстрелом" для проведения Пекином аналогичной операции в северном и западном направлениях.
Рассуждения о наличии или отсутствии китайской угрозы для России абсолютно бессмысленны. Китай угрожает России самим фактом своего существования, причем так будет всегда, пока есть Россия и Китай в их нынешнем виде. Россия смотрит на соседа, на кролик на удава, надеясь, что тот удовлетворится полутора островами на Амуре.
Экологическая ситуация в Китае, видимо, худшая в мире. Даже официальные лица этой очень закрытой страны начинают понемногу признавать, что если рост китайского ВВП считать с учетом ущерба, нанесенного окружающей среде, то он будет составлять не 8-14, а 1-3% в год.
Производство продовольствия в Китае неуклонно снижается, причем не видно возможности исправить ситуацию: в Китае нет свободных сельхозугодий, слабо освоенный запад страны занят пустынями и Гималаями.
Высочайшие цены на нефть поддерживаются сегодня в значительной степени за счет растущего китайского импорта. Если в начале 90-х страна полностью удовлетворяла потребности в нефти за счет внутренних ресурсов, то сегодня импорт составляет 40% потребления, а лет через 20 достигнет 80%.
Наконец, перед Китаем во весь рост встает демографическая проблема. Вполне очевидно, что принцип "Одна семья - один ребенок" ведет к вырождению нации.
Решить все указанные проблемы невозможно ни за счет внутренних ресурсов (их просто нет), ни за счет импорта (он становится все более дорогим и недоступным). При этом вполне очевидно, что умирать Китай не собирается. Эта страна является самой "живучей" в мире, единственной древней цивилизацией, дожившей до наших дней, сохранившей и гены, и традиции. Китаю нужна территория для сельского хозяйства и просто для размещения населения. Китаю нужны не импортные, а собственные природные ресурсы (нефть, газ, древесина и т.д.). Как несложно понять (достаточно взглянуть на карту), все это можно взять только в России и Казахстане (Монголию проглотят "заодно"). "Осваивать" их Китай начнет после присоединения Тайваня, то есть после 2008 года.
Не надо ждать от Китая классической военной агрессии, ее вероятность невелика. Пекин начнет "привязывать" восточные регионы России к себе экономически (это постепенно происходит уже сегодня), а также будет по-настоящему поощрять миграцию своих граждан в Россию, в первую очередь крестьян.
Восток России (в лучшем случае пространство к востоку от Байкала, возможно - к востоку от Енисея, в худшем - к востоку от Урала) за пару десятилетий превратится в гигантское "Косово". Эта провинция сейчас формально числится за Сербией, в отдельных анклавах, которые правильнее назвать гетто, живет некоторое количество сербов, но реально это албанская земля, причем навсегда. То же самое будет и на востоке России. Он будет заселен китайцами и в экономическом, финансовом и административно-политическом отношении станет частью Китая. При этом формально он будет числиться российским (до тех пор, когда в Кремле не появится президент, который отдаст де-юре то, что уже потеряно де-факто), в отдельных гетто будут жить немногочисленные граждане России. Возможно, Китай даже разрешит держать рядом с этими гетто гарнизоны российской армии, которые все равно не будут иметь никаких шансов в случае реального столкновения не только с китайской армией, но даже с "мирными жителями соседней страны". При этом, впрочем, китайская армия обязательно окажется на российской территории, просто перейдя ставшую чисто формальной границу. Казахстан, видимо, будет поглощен целиком, на бумаге оставшись независимым.
Китай практически не скрывает своих намерений. В стране официально принята концепция "стратегических границ и жизненного пространства". Предполагается, что территориальные и пространственные рубежи обозначают лишь пределы, в которых государство с помощью реальной силы может "эффективно защищать свои интересы". "Стратегические границы жизненного пространства" должны перемещаться по мере роста "комплексной мощи государства". При этом ВС Китая к 2010 году должны превратиться в силу, "гарантирующую расширение стратегических границ и жизненного пространства". А в школьных учебниках истории и трудах Академии наук Китая вся история российско-китайских отношений рассматривается как сплошная агрессия России против Китая и захват его "исконных" земель. В академических кругах лишь ведется "творческая дискуссия" на тему, где именно проходит западная граница этих самых исконных земель: доходит ли она до Урала, или можно ограничиться Енисеем, или достаточно "восстановить" границу по Нерчинскому договору 1689 года? Таким образом, под будущую агрессию подведена положенная идеологическая и пропагандистская база.
Ядерный арсенал РФ в данной ситуации будет совершенно бесполезен. Во-первых, не ясно, по каким целям наносить удар. По своей территории, "освобождая" ее как от агрессоров, так и от российских граждан? Или по самому Китаю, получая гарантированный ответ? Считается, что ядерный арсенал Китая значительно меньше нашего, однако это компенсируется наличием общей границы, когда угрозу для нас представляют не только стратегические, но и тактические носители. Кроме того, если размеры и дислокация ядерных сил РФ, США, Великобритании и Франции известны детально, то про китайский арсенал не известно практически ничего. Тем более что он быстро растет в отличие от нашего. Поэтому лет через 20 никакого преимущества у РФ, скорее всего, не останется.
Еще более драматическая ситуация складывается в сфере обычных вооруженных сил. Имея колоссальное количественное превосходство в них, Китай постепенно догоняет Россию и качественно, причем с помощью самой России. Сегодня ВС РФ переживают и качественную деградацию, и дальнейшее количественное сокращение. Еще более усугубляет ситуацию создание в России так называемой "профессиональной армии". Как показывает мировой опыт, который полностью подтверждается сегодня в нашей стране, в развитых государствах при отмене призыва в армию идут почти исключительно социальные низы с единственной целью - заработать денег. Такая армия подходит только для карательных операций ограниченного масштаба внутри страны и за рубежом, но уж никак не для защиты родины. 2 августа 1990 года формально очень хорошо подготовленная наемная армия Кувейта, оснащенная новейшей на тот момент боевой техникой, просто испарилась, не сделав по врагу ни одного выстрела. Что касается образцово-показательной Америки, то она компенсировала снижение качества личного состава сверхвысокими военными расходами, однако и это работало только до первой настоящей войны. Сегодня Штаты стоят перед дилеммой: либо уходить из Ирака, либо восстанавливать призыв. К счастью для США, в ходе этой войны им не надо защищать свою страну.
Российская наемная армия будет отличаться от американской и кувейтской только гораздо более низким денежным довольствием военнослужащих и гораздо более низким уровнем боевой подготовки. Защитить страну она сможет разве что от Латвии или Грузии, Китай же просто не будет принимать ее в расчет как боевую силу.
В Китае прекрасно видят, что Россия сама сдает свой восток, хотя живет за его счет. В Китае прекрасно знают, что их собственная страна не проживет, не забрав соседние территории. Нация хочет жить и решает вопрос выживания единственно возможным путем.
Описанный процесс может пройти гораздо быстрее, если в результате действий нынешней власти Россия начнет разваливаться сама. Он может резко замедлиться или даже вообще остановиться, если в США у власти останутся неоконсерваторы, готовые ввязаться в военный конфликт с Пекином за Тайвань. Если такой конфликт случится, Китаю как минимум придется лет 10 восстанавливать свой военный и экономический потенциал хотя бы до нынешнего уровня. Если же Китай потерпит военное поражение, то распад будет грозить уже ему, что, откровенно говоря, будет для России спасением.

Александр ХРАМЧИХИН, заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа.
"Политический журнал", 15 августа 2005 года

------

http://www.globalrus.ru/print_this/133073

Раздел: Комментарии
Имя документа: Настоящая ось зла: Китай
А

Настоящая ось зла: Китай

Главная стратегическая угроза и для США, и для России

Вооруженные силы Китая строятся в соответствии с концепцией “стратегических границ и жизненного пространства”. Эта концепция подразумевает перенесение боевых действий из приграничных районов в зоны “стратегических границ” или даже за их пределы, притом, что причинами военных конфликтов могут стать сложности на пути “обеспечения законных прав и интересов Китая”. Сами же “стратегические границы жизненного пространства” должны перемещаться по мере роста “комплексной мощи государства”. Всё предельно откровенно и недвусмысленно. Когда что-то подобное пишут в своих концепциях янки, наши «патриоты» сразу заходятся в визге. А здесь почему-то никаких эмоций. Это тем более странно, учитывая тот факт, что отношение Китая к договорам с Россией по поводу границы между двумя странами является очень своеобразным. По сути, речь идет о прямых претензиях на 1,5 млн. кв. км российской территории. Можно представить, что у нас началось бы, если бы Штаты стали претендовать хотя бы на 1,5 кв. м родной земли.

Именно Китаю мир обязан рождением исламской ядерной бомбы. В 1975-95 гг. он передал своему давнему стратегическому союзнику Пакистану полную технологию производства ядерного оружия, сырье для него и заводы по его изготовлению.

Вполне вероятно, что нынешний американский поход, первым пунктом которого стал Ирак, заключительной целью имеет Китай. Эта страна уже во многом заменила СССР в качестве главного геополитического соперника Штатов. При этом Китай прекрасно понимает, что для того, чтобы стать достойным соперником Америки, надо как можно дольше с ней не ссориться. Отсюда, например, чрезвычайно прагматичная позиция Пекина по иракской проблеме. Наши амбиции сейчас гораздо больше наших возможностей, китайские амбиции меньше китайских возможностей. Пока.

Воевать с Китаем, разумеется, практически невозможно. Он способен отмобилизовать армию численностью 200 млн. чел. Он имеет ядерное оружие и его носители, точное число которых не известно. Считается, что Китай имеет от 20 до 50 МБР, однако с таким же успехом их может оказаться 200-500. В 1995 г. Китай закончил реализацию проекта “Великая стена”, создав под хребтом Тай-Най в районе Пекина систему тоннелей, длина которых, видимо, достигает нескольких тысяч км, а глубина доходит до 2 км. Там скрывается неопределенное количество ракет, абсолютно неуязвимых для ядерного и высокоточного оружия любого противника. Впрочем, численность межконтинентальных баллистических ракет важна для Штатов; для нас, благодаря наличию общей границы, даже тактические ракеты с ядерным зарядом являются стратегическими. Разнообразных “Дунфэнов” с дальностью от 300 до 6500 км у Китая не одна тысяча.

Полуторомиллионные сухопутные войска включают 21 армию, 81 дивизию, 113 бригад. На вооружении до 10 тыс. танков, более 15 тыс. артсистем, около 2,5 тыс. РСЗО, 15 тыс. средств ПВО. В ВВС около 4 тыс. боевых самолетов, в т.ч. 90 Су-27 и 40 Су-30МКК. В ВМС 5 атомных и 70 дизельных ПЛ, 21 эсминец, 43 фрегата, 77 ракетных катеров, более 50 десантных кораблей.

Вооруженные силы Китая имеют собственную гражданскую экономику с оборотом не менее 7 млрд. долларов в год. Она включает самые разнообразные предприятия и компании, от высокотехнологичных производств до швейных мастерских и дискотек.

Слабой стороной китайских ВС является технологическое отставание от ведущих стран. С одной стороны, Китай способен, как США и РФ, производить все классы вооружений и техники. С другой стороны, всё это является копиями и вариациями на тему копий. В период холодной войны между СССР и Китаем эта страна почти 30 лет производила то, что получила от нас в 50-е и в начале 60-х. Т-59, Т-69, Т-79, Т-80 – все эти многочисленные китайские танки являются вариациями на тему нашего Т-54. Самым массовым самолетом ВВС Китая по сей день остается J-6 – копия давно забытого в нашей стране МиГ-19. Множество китайских ПКР корабельного и берегового базирования – «творческое развитие» древней советской П-15. Благодаря нынешнему этапу «великой дружбы», китайцы во многих классах вооружений перепрыгнули через поколение, получив самолеты Су-27 и Су-30, ЗРК С-300ПМУ и «Тор», ПЛ пр. 877 и эсминцы пр. 956 с ПКР «Москит». Теперь они будут копировать их. Пока весь этот набор больше угрожает американцам, поскольку имеет скорее воздушно-морскую направленность. Впрочем, в Пекине считают, (видимо, справедливо), что на суше они способны кого угодно задавить массой. Метод «людских волн» использовали не только иранцы против Ирака, но и китайцы против Вьетнама. Наступающие орды китайцев можно, конечно, встретить ядерным ударом, но Китай-то может ответить тем же, хоть по Москве, хоть по Вашингтону.

США будут постепенно окружать Китай как через Ближний, так и через Дальний Восток. Тем не менее, сколько бы высокоточного оружия не разместили янки по периметру этой страны, его всегда может оказаться недостаточно. Со своей стороны, Китай постарается затормозить процесс окружения себя. В ближайшее время он будет очень активно давить на КНДР, чтобы она свернула ядерную программу и помирилась, насколько это возможно, с Америкой. В противном случае Китай окажется перед крайне неприятным выбором: идти на прямую конфронтацию со Штатами, к которой он пока не вполне готов, или получить американскую группировку в 700 км от Пекина. Из этих вариантов, как говорил т. Сталин, «оба хуже». Могут возникнуть проблемы с расширением «стратегических границ жизненного пространства» и “обеспечением законных прав и интересов Китая”.

Конечно, единственный реальный способ навсегда решить китайскую проблему – добиться распада этой страны. Синьцзян-Уйгурский район и Тибет уже сейчас являются очагами сепаратизма. Маньчжурия, на которую приходится вся российско-китайская граница, еще 100 лет назад считалась для остального Китая иностранной державой, причем оккупантом. Лишь в 1911 г. маньчжурская династия Цин, пришедшая к власти в 1644 г., была свергнута. Как показал опыт СССР, распасться может любая страна. Разваливать ядерную державу с 1,5-миллиардным населением немного рискованно, особенно, если являешься ее соседом. Но, с другой стороны, не хочется оказаться внутри соседского жизненного пространства и его стратегических границ.

Ежедневный аналитический журнал GlobalRus.ru ©2006.

site::apn.kz храмчихин
http://www.apn.kz/authors/publications428.htm?/authors/publications428.htm&page=3

Александр Храмчихин
ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА » Все публикации

7.7.2006 Северная Корея берёт на понт?
Мировая арена. В радиусе северокорейских тактических ракет оказывается весь Приморский край. Уже в этот раз ракеты отправились в сторону Владивостока, только не долетели. Что это - намёк России, что денег у неё сейчас завались, так надо делиться?

13.6.2006 Возникнет ли Казроссия?
Альтернативная столица. Союз России и Казахстана, если он возможен, должен подразумевать заимствование большей части казахского экономического законодательства и синтез политических моделей двух стран. Столицей нового государства вполне может сделаться Астана.

24.5.2006 Безразличие к Сибири: саботаж или вредительство?
Региональное развитие. Отношение федерального центра к Сибири и Дальнему Востоку — это отношение паразитической метрополии к колониям. При этом Москва настолько не препятствует китайской экспансии на эти территории, что закрадывается мысль о прямом предательстве. Или о запредельной безответственности.

http://www.apn.kz/publications/article360.htm
15.5.2006 Поднебесная, где не заходит солнце
Мировая арена. Когда кремлёвский режим разрушает свой имидж надёжного поставщика энергоносителей, не исключено, что такой партнёр попросту надоест всем. Вместо явно намечающегося глобального противостояния Китая с Западом получится их трогательный "консенсус" по разделу России.

5.5.2006 Россия — Индия: против кого дружим?
Мировая арена. Индия обладает сильной экономикой, огромной военной мощью, хорошим научно-техническим потенциалом, а также населением, которое в обозримом будущем может обогнать по численности китайское. Политический вес Индии мог бы быть гораздо больше, чем сейчас. Не только в Южной Азии, но и в мире в целом.
Страницы (3): 1

http://www.apn.kz/publications/article5974.htm
.2006 С кем будет воевать Китай?
Геостратегия. Китайские вооружённые силы усиленно прорабатывают сценарии маневренной наступательной войны на суше. Объектами такой войны могут быть только Россия и Казахстан. Иных вариантов нет.

18.9.2006 Сильная армия для Казахстана – не роскошь, а необходимость
Угрозы и риски. Будучи по многим параметрам самой успешной страной СНГ, Казахстан имеет возможность создать вооружённые силы, занимающие по боевому потенциалу второе-третье место среди постсоветских стран. Геополитическая ситуация в Центральной Азии такова, что сильная армия Казахстану совершенно не помешает.

6.9.2006 «Суверенная демократия» под боем
Власть и собственность. Коррумпированность – слабое место российской власти, в которое будут бить США, стремясь установить внешнее управление Россией. Вопрос только в том, будут ли они шантажировать обитателей Кремля в рамках пресловутой борьбы с клептократией или же сделают ставку на смену власти в РФ революционным путём.

1.9.2006 Нужна ли России ОДКБ?
Постсоветский союз. Пора уйти от сложившейся в СНГ практики, когда у России только обязанности, а у остальных – только права. И когда Россия платит всегда и за всё, а остальным даже не приходит в голову, что и они хоть когда-нибудь хоть за что-нибудь тоже должны платить.

2.5.2006 Чеченцы на страже Кремля
Военная реформа. Чеченская армия может оказаться самой сильной и боеспособной частью ВС РФ. Она будет обеспечивать независимость Ичкерии (де-факто) и устойчивость режима в Москве.

20.4.2006 Тихая экспансия
Геостратегия. Китайская концепция "стратегических границ и жизненного пространства", подразумевающая территориальную экспансию по мере роста "комплексной мощи государства", начала претворяться в жизнь. Именно центральноазиатское направление на нынешнем этапе представляется для Пекина наиболее перспективным.

------
http://www.apn.kz/authors/opinions428.htm
http://www.russians.kz/2006/03/30/2010_god_jekspansija_kitaja_v_rossiju_i_kazakhstan.html

2010 год: экспансия Китая в Россию и Казахстан
Александр Храмчихин
30 марта 2006 Политика за рубежом
По мнению заведующего аналитическим отделом Института политического и военного анализа Александра Храмчихина, сегодня главную опасность для России и Казахстана представляет не США и НАТО, а Китай.

Храмчихин полагает, что российская власть боится Китая, но не имеет никакой четкой внешнеполитической стратегии. Между тем, российская армия по-прежнему видит основных противников в лице США и НАТО. Причину подобной ситуации эксперт видит в том, что, несмотря на перемены, произошедшие в России в 1990-е года, российская армия осталась советской. "Наша армия становится внутренними войсками для защиты власти. Части постоянной готовности строятся для решения в первую очередь внутренних проблем", — заявил Храмчихин.

По его словам, сегодня бессмысленно рассматривать НАТО в качестве военного противника России. "Самоцелью НАТО стало расширение на Восток, для брюссельской бюрократии нашлось занятие на многие годы вперед. Однако все принятые в НАТО 10 стран Восточной Европы являются классическими потребителями безопасности, то есть они не способны защитить самих себя. Не появилось ни одного нового поставщика безопасности — страны, способной защищать не только себя, но и других", — сказал Храмчихин.
По его данным, количество бронетехники и авиации в составе сил НАТО с 1991 года сократилось примерно в полтора раза. По его мнению, следует учитывать и прибавить пацифизм, который для стран континентальной Европы стал государственной идеологией. "А если люди не готовы умирать, то совершенно не важно, сколько у армии стреляющего железа", — отметил эксперт. Он подчеркнул, что в ответ на просьбу американцев к их союзникам по НАТО увеличить контингент до 10 и потом до 16 тыс., европейцы увеличили его лишь до 8,5 тыс.

"Рассматривать НАТО как военного противника невозможно. Другое дело, что внутри блока есть отдельные страны, которые теоретически можно представить в этом качестве" — считает Храмчихин. По его мнению, таким страной — противником является Турция, обладающая очень мощными, хотя и несколько архаичными вооруженными силами. "Никакого пацифизма там нет, но и эта угроза очень виртуальная и локальная", — отметил Храмчихин.

По его мнению, англосаксонская коалиция в лице США и Великобритании является более серьезной угрозой. Уровень пацифизма в этих странах гораздо ниже, что, по мнению Храмчихина, показала реакция общества на теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне в 2001 году и в Лондоне в июле 2005 года.

"Боевые возможности вооруженных сил США находятся на недосягаемой высоте по множеству параметров, и находящихся у власти республиканцев НАТО больше не интересует как военная сила. Если блок им и нужен, то не для ведения войны, а для политического контроля над Европой", — заявил эксперт.

По его мнению, наемный принцип комплектования армии, который принято считать сильным местом вооруженных сил США, является слабостью. "Вести сколько-нибудь серьезную войну, подразумевающую сколько-нибудь серьезные потери, такая армия не может", — заявил Храмчихин. Он полагает, что именно из-за наемного принципа комплектования США проигрывают войну в Ираке.

"Учитывая быстрое развитие высокотехнологичной составляющей американских вооруженных сил и столь же быструю деградацию этого направления в российской армии, можно предположить, что американцы в очень обозримом будущем получат возможность нанести обезоруживающий неядерный удар по российским стратегическим ядерным силам", — сказал Храмчихин.

Эксперт полагает, что для России важно понимание того, что ее разрушение сыграет на руку не столько США, сколько другим силам.
Две дальневосточные проблемы — ядерная программа КНДР и спорные Южные Курилы — кажутся Храмчихину преувеличенными. По его словам, эти острова не нужны ни России, ни Японии, хотя обе стороны уперлись очень сильно.

"Понятно, что в настоящее время Япония, имеющая очень сильный флот, могла бы захватить и удержать эти острова. Но так же понятно, что делать этого она не будет. Япония не готова проливать кровь за Курилы, учитывая наличие у РФ ядерного оружия, а также высокий уровень жизни и сокрушительный пацифизм в Японии", — отметил Храмчихин. Он считает, что Курилы могут быть захвачены Японией только в одном случае: если Россия сама начнет разваливаться изнутри.

Что касается Северной Кореи, то Храмчихин исключает американское вторжение. "У американцев проблемы с комплектованием армии, все сухопутные силы заняты в Ираке, умирать никто не хочет, а здесь потери будут выше на порядок. Удар с воздуха в Корее не будет эффективен — все спрятано в горах", — подчеркнул эксперт. По его мнению, для корейского режима более актуальны экономические проблемы.

"Скорее всего, у КНДР уже есть ядерное оружие, пусть в небольшом количестве, и агрессия для них может стать единственным путем выживания. Они могут начать военную экспансию на юг, и Южной Корее будет сложно отразить это вторжение" — полагает Храмчихин.
Он также считает, что вероятность войны на Корейском полуострове невелика, но она есть. "В этом случае очень велика вероятность применения оружия массового поражения во всех его разновидностях. Единственная часть России, которая может быть этим всерьез затронута, — юг Приморского края", — отметил Храмчихин.

По его мнению, основная опасность для России исходит от Китая. Он полагает, что большинство внутренних проблем (недостаток энергетических и водных ресурсов, социально-демографический кризис) не могут быть решены за счет внутренних ресурсов Китая, что может толкнуть руководство Поднебесной на путь внешней экспансии. Храмчихин отметил, что еще в начале 1980-х была в Китае официально принята концепция стратегических границ жизненного пространства, которые необходимо расширить. Под это направление в КНР подведена идеологическая база, во всех учебниках истории написано, что Россия всегда отнимала у Китая его исконные территории", — подчеркнул эксперт.

По его словам, главная цель Китая на ближайшее время — присоединение Тайваня. "Это очень важный в психологическом отношении вопрос: страна не может считать себя сверхдержавой, если не способна вернуть маленькую мятежную провинцию", — отметил Храмчихин. По его словам, привлечение в экономику Китая тайваньских инвестиций привело к тому, тайваньский бизнес теперь вынужден агитировать за объединение.

"Очень вероятно, что к 2010 году оно будет осуществлено, после чего начнется генеральная экспансия в отношении России и Казахстана" — сказал Храмчихин.

По его мнению, военная экспансия на этом этапе маловероятна. "Это будет использование комплексной мощи государства, то есть привязка восточных регионов России к китайской экономике и изменение демографической ситуации в этих регионах с помощью миграции", — заявил Храмчихин. Он полагает, что в этом случае ядерный потенциал России окажется бесполезным.

"К сожалению, сегодня китайская миграция идет не в интересах России под контролем России, а в интересах Китая под контролем Китая. Количество мигрантов на нашей территории неизвестно в принципе, никакой ассимиляции не происходит", — подчеркнул Александр Храмчихин.

Рейтинг: еще никто не голосовал

Просмотрено: 113 раз • Комментарии (1) • Напечатать
Мурадбек Абдукадыр (31 марта 2006 10:55)
Интеллект государственного управления России и Казахстана неконкурентоспособен относительно мудрого Китая, этим объясняется страх и неспособность налаживания соседских отношении (казакская пословица гласит "Сосед ближе родственника" Мурадбек Абдукадыр эксперт КСВ "Самрук" тел 83006711095

http://portal.rosmu.ru/discussion/p5/68.html
Угроза №1
11 января 2006 00:28

фото
Площадь Тяньаньмэнь, Пекин, Китай
Мнение автора может не совпадать с позицией администрации портала rosmu.ru.

Все знают про стремительный экономический рост Китая, гораздо меньше известно про серьезнейшие проблемы, стоящие перед этой страной. Это нехватка энергоресурсов, продовольствия, пахотных земель, катастрофическая экологическая ситуация, просто нехватка места для проживания гигантского населения (очень значительная часть территории Китая непригодна для жизни). Все эти проблемы усугубляются со временем, ни одна не решается за счет внутренних ресурсов страны, зато все решаются за счет внешней экспансии. Экспансии не только и не столько военной, сколько демографической и экономической.

Китай практически не скрывает того, что его целью является внешняя экспансия. В стране официально принята концепция "стратегических границ жизненного пространства", которые должны перемещаться по мере роста "комплексной мощи государства". Считается, что рост населения и ограниченность ресурсов вызывает естественные потребности в расширении пространства для обеспечения дальнейшей экономической деятельности государства и увеличения его "естественной сферы существования".

Вполне очевидно, что только в России и Казахстане очень много почти пустых территорий, чрезвычайно богатых ресурсами, поэтому расширяться Китай будет именно в этих направлениях. Под расширение подведена идеологическая база: официальная китайская историография представляет отношения между нашими странами как перманентную агрессию России, которая как минимум с XVI века отнимала у Китая его исконные земли, простиравшиеся якобы почти до Урала (еще при Петре I цинские правители Китая заявляли, что граница между Россией и Китаем должна проходить в районе Тобольска).

Хотя быстро укрепляющаяся китайская армия является существенным фактором экспансии (к 2010 г. она должна превратиться в силу, гарантирующую расширение стратегических границ и жизненного пространства), прямая военная агрессия против нас маловероятна. Китай не любит воевать, да и умеет это делать не самым лучшим образом, хотя именно эта цивилизация дала нам труды по военной стратегии, актуальные уже более двух тысяч лет. Гораздо проще реализовать "косовский вариант" и привязать к себе дальневосточные и сибирские регионы экономически в условиях, когда Россия, не имея даже намека на внешнеполитическую стратегию вообще и в отношениях с Китаем в частности, сама сдает свой восток. Хотя при наличии стратегии китайскую экспансию вполне можно было бы обернуть себе на пользу.

Использование китайской рабочей силы было бы чрезвычайно полезно для России. Многие проекты мы не способны реализовать из-за нехватки трудовых ресурсов (например, масштабное развитие транспортной инфраструктуры к востоку от Урала). Однако это использование должно проходить под контролем России в интересах России. Сегодня китайская миграция идёт под контролем Китая в интересах Китая. Ведь у Китая стратегия есть, у России – нет.

Даже переезд китайцев в Россию на ПМЖ мог бы быть очень полезен, это решило бы наши демографические проблемы. Но и здесь должно соблюдаться одно важнейшее условие: способность российского общества ассимилировать приезжих, делать их россиянами.

Еще в недавнем прошлом Россия была одним из самых эффективных "плавильных котлов" в мире. Увы, сегодняшнее российское общество быстро распадается, разъедаемое изнутри ксенофобией, безмозглые "защитники русской нации" бьют уже не только иностранных студентов, потенциально очень полезных (образованных) членов нашего общества, но и полноправных граждан России (вспомним прошлогоднее избиение тувинских и бурятских лучников в Орле). Такое разлагающееся общество уже никого не может ассимилировать. Гораздо скорее китайцы ассимилируют россиян в себя, подобно тому, как мигранты с Ближнего и Среднего Востока сегодня начинают ассимилировать европейцев на их территории.

Корни китайской угрозы России находятся в самой России. Очень сильна прослойка коррумпированной бюрократии, единственным интересом которой является умножение собственного благосостояния. Общество атомизировано, лишено объединяющих целей и идей. В такой ситуации китаизация востока страны – это не один из возможных вариантов развития событий, а единственно возможный, если только российское общество не перестанет заниматься самоуничтожением и станет именно обществом, а не совокупностью лиц с паспортом РФ, проживающих на территории РФ. Пока, правда, события развиваются в противоположном направлении.

Александр Храмчихин, заведующий аналитическим отделом Института политического и военного анализа
источник: Известия
опубликовано в гащете "Известия" от 10.01.2006 г.

http://magazines.russ.ru/znamia/2005/12/hr9-pr.html

отрывки
Опубликовано в журнале:
«Знамя» 2005, №12
публицистика
Александр Храмчихин
Военное строительство в России

От автора | Самоуничтожение России, в котором сегодня активнейшим образом участвуют власть, т.н. оппозиция и т.н. простой народ производит чрезвычайно гнетущее впечатление на любого человека, отождествляющего себя с этой страной. Одной из важнейших составляющих этого самоуничтожения является “военная реформа”, причем как ее официальный вариант, так и вариант, предлагаемый либералами (по большому счету, разница между этими вариантами минимальна). У меня нет особых иллюзий, что процесс удастся остановить несколькими статьями, но, по крайней мере, хотя бы совесть будет чиста.

Неосознанность народом и руководством страны того факта, что Россия — это не жалкий осколок СССР, а совершенно другое государство с другими (хотя и не прямо противоположными советским) интересами, сыграла, безусловно, трагическую роль в судьбе страны и всех ее граждан. Эта неосознанность стала важнейшей, если не единственной причиной нынешней бессмысленной и беспощадной реставрации. Одно из ее проявлений — судьба Вооруженных сил Российской Федерации.

Определение Клаузевицем войны как продолжения политики иными средствами затаскали до невозможности, однако от этого оно не перестало быть верным. Соответственно, Вооруженные силы являются инструментом политического руководства государства. Если в государстве принципиально изменилось политическое и экономическое устройство, значит, фактически, изменилось и само государство. И невозможно сохранить инструмент, коим являются Вооруженные силы, в прежнем, слегка обновленном виде. Не надо питать иллюзий по поводу того, что армии тоталитарного государства с командной экономикой можно просто отдать соответствующий приказ — и она станет армией демократической страны с рыночной экономикой. И уж только совершенно некомпетентный человек может предположить, что армия способна реформировать сама себя. Вооруженные силы — система предельно консервативная, такова их природа в любой стране. Тем более они, как уже было сказано, являются инструментом политического руководства. Поэтому только политики должны вырабатывать планы военного строительства, а военные лишь приводят их в жизнь.

Рождение в 1991 году нового Российского государства, по всем основным параметрам коренным образом отличающегося от СССР, — в значительной степени являющегося отрицанием СССР, — требовало в обязательном порядке создания Вооруженных сил РФ с нуля. Данное обстоятельство политико-экономического характера подкреплялось тем фактом, что Советская армия на тот момент России в любом случае не подходила.

Во-первых, РСФСР в советское время была глубоким тылом Варшавского договора, практически все части и соединения СА, дислоцированные на ее территории (формально весьма многочисленные), были либо “кадрированными”, то есть существовавшими лишь на бумаге, либо, в лучшем случае, по качеству вооружения и уровню боевой подготовки существенно уступали группам советских войск в странах Варшавского договора и западным округам СССР (Прибалтийскому, Прикарпатскому, Белорусскому). Исключением были РВСН и ВМФ, а также “придворные” Таманская и Кантемировская дивизии. Как известно, западные округа стали основой армий Белоруссии и Украины, а группы войск были выведены в Россию таким способом, который, как правило, был равносилен их уничтожению, причем ответственность за это несет руководство позднего СССР, а не новой России.

Во-вторых, Советская армия к концу 80-х очень серьезно отстала от западных армий по целому ряду важнейших параметров. Наше высшее военное руководство, находясь под впечатлением грандиозных катастроф, постигших РККА в первой половине Великой Отечественной, и блестящих побед, одержанных во второй половине этой войны, до последнего дня существования СА готовилось ко “Второй мировой с ракетами”. Генералы пытались обойти по количеству вооружения и техники НАТО, Китай и Японию вместе взятых (по ряду видов вооружения это удалось!), плодя те самые небоеспособные кадрированные дивизии и надрывая экономику страны. При этом СССР в силу косности политико-экономической системы “проспал” научно-техническую революцию, в первую очередь — в области кибернетики. Естественно, та же беда постигла и армию, хотя в нее вкладывались все имеющиеся у страны материальные и интеллектуальные ресурсы. Советские конструкторы и рабочие продолжали делать хорошее “железо” (т.е. собственно оружие), но отставание в области систем управления, связи, разведки все больше снижало общий боевой потенциал ВС СССР. До сих пор мало кто в нашей стране знает, что одной из главных причин перестройки стал разгром, который израильская авиация учинила сирийской системе ПВО в ливанской долине Бекаа 9—10 июня 1982 года. Система была, разумеется, советской на сто процентов, причем новейшей на тот момент. Списать катастрофу на обычную недееспособность арабов было нельзя: даже израильтяне признавали, что сирийцы воевали на этот раз хорошо, кроме того, в кабинах уничтоженных ЗРК сидели рядом с сирийцами и советские инструкторы. Просто противник воевал уже по-новому, а мы — еще по-старому.

В-третьих, все более нетерпимой становилась внутренняя обстановка в СА. В конце 40-х — начале 50-х она была лучшей армией в мире не только благодаря численности и бесценному военному опыту, но и тому, что младшими командирами были сверхсрочники, лучшие из лучших среди рядовых. Как говорил Жуков, “армией командуем я и сержанты”. В эпоху Хрущева институт младших командиров был разрушен, наша армия с тех пор и до сего дня остается фактически единственной в мире без младших командиров. Сержанты и старшины как бы есть, но они в нашей системе не обладают ни полномочиями, ни авторитетом, которые позволяли бы им руководить рядовыми. Одновременно ради погони за количеством в ВС стали призывать людей, имеющих судимость. Две эти меры дали кумулятивный эффект: в 70-е годы в Советскую армию пришло такое позорное и беспрецедентное в мировой практике по своему системному характеру явление как дедовщина, то есть тотальный перманентный моральный и физический террор со стороны старослужащих над новобранцами. Дедовщина стала нелегальным заменителем института младших командиров. Офицер должен на кого-то опираться, он не может и не должен сам каждодневно и ежечасно руководить личным составом. В условиях отсутствия сержантов и старшин опорой стали “деды”, а поскольку никакого законного статуса они не имели, система приняла откровенно криминальный вид, чему поспособствовали пришедшие в ВС уголовники.

Теория

Какая же армия нужна России? Как минимум она должна перестать быть “государством в государстве”. Граждане страны содержат армию из своих налогов, граждане служат в этой армии, поэтому имеют полное право знать, может ли армия их защитить от внешней агрессии (для чего, собственно, она и существует). Гражданский контроль над ВС крайне необходим России. К сожалению, в нашей стране не только нет никакого контроля, но нет даже представления о том, что это вообще такое. В демократических странах под таким контролем подразумевается, во-первых, наличие гражданского министра обороны, осуществляющего руководство ВС от имени политической власти, и министерства обороны как гражданско-военной структуры, где гражданские служащие осуществляют стандартные административно-бюрократические функции, а военным отводятся вопросы специального характера и оперативного руководства. При этом приказы военным отдают политики — это аксиома. Во-вторых, гражданский контроль — это парламентский контроль над военным бюджетом (не только над его принятием с максимальной детализацией расходных статей, но и над расходованием выделенных средств) и над внутренней ситуацией в ВС.

Кроме того, армия должна готовиться к отражению реальных, а не мифических угроз, к войне сегодняшнего и завтрашнего, а не вчерашнего и позавчерашнего дня. Проблема в том, что ВС России должны готовиться к войнам сразу нескольких типов.

Подавляющим большинством жителей нашей страны, включая представителей власти, НАТО воспринимается так же, как в годы холодной войны — в виде грозной боевой машины, готовой пойти в бой по первому приказу, сметая все на своем пути. На самом деле никакой машины больше нет. Расширение на Восток стало во многом самоцелью для организации, утратившей смысл существования и пораженной повальным пацифизмом населения, а также способом самосохранения гигантской натовской бюрократии.

Сегодняшнее состояние альянса с военной точки зрения хорошо иллюстрирует операция в Афганистане, которая, в отличие от иракского мероприятия, проводится под эгидой НАТО. Страны блока (без США) смогли выделить на афганскую операцию 6,5 тысячи военнослужащих, и увеличение этого ничтожного количества даже до 10 тысяч представляется практически невыполнимой задачей, хотя только в сухопутных войсках стран НАТО (без США) числится 1,5 миллиона человек. Впрочем, даже эти 6,5 тысячи в Афганистане охраняют почти исключительно самих себя и лично товарища Карзая.

Традиционные армии европейских стран НАТО быстро “сворачиваются”, и в перспективе они будут представлять собой набор легких соединений, официально предназначенных для модной сегодня “борьбы с терроризмом”, а реально существующих для олицетворения факта членства в альянсе и проведения миротворческих операций.

Ко всему этому добавляются уже практически никем не скрываемые внутринатовские противоречия. Большинство членов НАТО одновременно входят в ЕС. Процесс интеграции внутри Евросоюза зашел уже слишком далеко, он явно становится полноценным единым государством (пусть и конфедеративным) со всеми положенными атрибутами, включая армию. Отыгрывать назад уже поздно. Видимо, “точкой невозврата” в этом плане стало введение единой валюты. Очевидно, что это государство будет во многом политическим и экономическим конкурентом США, не имея при этом общих с Америкой военных задач (главный общий противник исчез 15 лет назад, а нового нет, даже на борьбу с терроризмом смотрят по разные стороны Атлантики очень по-разному). Франция и Германия противостоят Штатам совершенно открыто, и это не случайность, а тенденция.

....
Угрозы

“Борьба с международным терроризмом” превратилась в интернациональный фетиш. При этом надо сказать, что сам по себе терроризм — явление отнюдь не новое в мировой истории. Просто раньше он проходил под лозунгами чисто левыми, но после краха коммунизма “переписался” в исламский, не изменившись по сути. Он как был борьбой варварства против цивилизации, так и остался.

...

Рассуждения о наличии или отсутствии китайской угрозы для России абсолютно бессмысленны. Китай угрожает России самим фактом своего существования, причем так будет всегда, пока есть Россия и Китай в их нынешнем виде. Россия смотрит на соседа, как кролик на удава, надеясь, что тот удовлетворится двумя с половиной островами на Амуре. Территориальные претензии к России гораздо больше, чем даже неофициально декларируемое Пекином желание восстановить границу по Нерчинскому договору 1689 года. Дело тут отнюдь не в исторических обидах. Они в Китае очень сильны, но прагматизм сильнее эмоций. Дело в том, что либо Китай прирастет за счет соседей, либо страну ждет катастрофа.

Экологическая ситуация в Китае, видимо, худшая в мире. Даже официальные лица этой очень закрытой страны начинают понемногу признавать, что если рост китайского ВВП считать с учетом ущерба, нанесенного окружающей среде, то он будет составлять не 8—14, а 1—3 процента, в отдельные годы имел место не рост, а падение.

Отравление речных вод промышленными отходами, быстрое опустынивание страны из-за варварской вырубки лесов резко снижают эффективность сельского хозяйства Китая, что усугубляется архаичными методами его ведения и быстрым ростом потребления продовольствия в городах. Производство зерна и риса в Китае неуклонно снижается, дефицит продовольствия нарастает, причем не видно возможности исправить ситуацию: в Китае нет свободных сельхозугодий, слабо освоенный запад страны занят пустынями и Гималаями.

К дефициту продовольствия добавляется дефицит энергоносителей. Высочайшие цены на нефть поддерживаются сегодня в значительной степени благодаря растущему китайскому импорту. Еще в начале 90-х Китай удовлетворял свои потребности в нефти исключительно за счет собственных месторождений, сегодня импорт составляет 40 процентов потребления и неуклонно растет. И с нефтью, и с продовольствием ситуация лишь усугубляется — и выхода из нее не видно.

Наконец, перед Китаем во весь рост встает демографическая проблема. Принцип “одна семья — один ребенок” в отдаленной перспективе может привести к вымиранию нации. А в обозримом будущем в Китае возникнут проблемы с пенсионным обеспечением даже в городах (на селе таковое отсутствует в принципе) из-за того, что число пенсионеров станет равным числу трудоспособных. До сих пор для китайцев заменителем пенсии были дети, коих теперь сильно не хватает. Из-за этого возникает сильнейший искусственный перекос в половой структуре новорожденных, поскольку в китайской семье принято иметь сына, наличие которого и рассматривается как гарантия безбедной старости (сын должен привести жену в свою семью, обратный вариант исключен). Сейчас, благодаря возможности определения пола ребенка до его рождения, количество мальчиков среди новорожденных превышает количество девочек на 20 процентов (нормально — 5—6%), причем разрыв постоянно растет. К 2020 году в Китае будет не менее 40 миллионов молодых мужчин, “не обеспеченных” невестами.

Решить все указанные проблемы невозможно ни за счет внутренних ресурсов (их просто нет), ни за счет импорта (он становится все более дорогим и недоступным). При этом вполне очевидно, что умирать Китай не собирается. Эта страна является самой “живучей” в мире, единственной древней цивилизацией, дожившей до наших дней, сохранив и гены, и традиции. Китаю нужна территория для сельского хозяйства и просто для размещения населения. Китаю нужны не импортные, а собственные природные ресурсы (нефть, газ, древесина и т.д.). Как несложно понять (достаточно взглянуть на карту), все это можно взять только в России и Казахстане (Монголию проглотят “заодно”). “Осваивать” их Китай начнет после присоединения Тайваня, которое, скорее всего, произойдет в 2008 году. Пекин начнет “привязывать” восточные регионы России к себе экономически (это постепенно происходит уже сегодня), а также будет по-настоящему поощрять миграцию своих граждан, в первую очередь — крестьян в Россию. Как справедливо пишет один из наиболее авторитетных российских китаистов Виля Гельбрас, “пока в Россию едут почти исключительно горожане, однако нельзя исключать возможности принципиального изменения ситуации — в Россию могут хлынуть китайские крестьяне. Такого потрясения Россия выдержать не сможет”. Это не будет прямой военной агрессией, но стремительно усиливающаяся китайская армия станет очень важным “подкреплением” данного процесса.

Интересно, что Китай практически не скрывает своих намерений. В стране официально принята концепция “стратегических границ и жизненного пространства”. Предполагается, что территориальные и пространственные рубежи обозначают лишь пределы, в которых государство с помощью реальной силы может “эффективно защищать свои интересы”. “Стратегические границы жизненного пространства” должны перемещаться по мере роста “комплексной мощи государства”. Считается, что рост населения и ограниченность ресурсов вызывают естественные потребности в расширении пространства для обеспечения дальнейшей экономической деятельности государства и увеличения его “естественной сферы существования”. Применительно к ВС концепция подразумевает перенесение боевых действий из приграничных районов в зоны “стратегических границ” или даже за их пределы — при том что причинами военных конфликтов могут стать сложности на пути “обеспечения законных прав и интересов Китая в АТР*”. “Законные права и интересы Китая” определяются исключительно самим Пекином.

За все это обижаться на Китай не нужно, им можно восхищаться. Нация хочет жить и будет решать вопрос выживания единственно возможным путем: за счет других наций.

На самом деле все внешние угрозы имеют для России в значительной степени внутренний характер. Если наша страна будет проводить адекватную внешнюю политику, — исчезнет угроза обезоруживающего удара со стороны США. Тут надо подчеркнуть: политика не должна быть безоглядно проамериканской, она должна быть адекватной, а не поведением “насильника-импотента”, как ее охарактеризовал известный российский политолог Андрей Пионтковский. Американцев пугает не наша сила сама по себе, а очевидная неадекватность государственного руководства, распоряжающегося этой силой. Адекватная национальная политика резко уменьшит угрозу терроризма, по крайней мере — лишит его внутренней базы в самой России. В частности, чеченцев надо интегрировать в российское общество, а не выталкивать из него всеми способами. Жесткий контроль над китайской миграцией и китайскими деньгами в значительной степени подорвет основу для экспансии юго-восточного соседа, делая бессмысленной и самоубийственной военную агрессию. Тем не менее, армия должна ориентироваться именно на указанные угрозы.

Задачи

......

Что касается определения внешних угроз и характера подготовки к их отражению, то единственным официальным документом, представляющим взгляды военного и политического руководства страны на данную проблему, являются вышеупомянутые “Актуальные задачи…” (они же “Белая книга”). В документе много говорится о партнерстве с США, даже о том, что “произошло исключение из числа наиболее вероятных конфликтов, к которым готовились Вооруженные силы страны, глобальной ядерной войны и крупномасштабных войн с использованием обычных вооружений с НАТО или иной возглавляемой США коалицией”. Однако дальнейшее содержание документа свидетельствует о том, что воевать руководство Минобороны собирается в первую очередь все же с Америкой. В документе многократно говорится о некоем потенциальном противнике ВС РФ, обладающем дальнобойным высокоточным оружием (ВТО). Единственной страной, которая на сегодняшний день имеет подобное оружие, остаются США.

О Китае в “Белой книге”, разумеется, не говорится ничего. Более того, единственной формой боевых действий на Дальневосточном ТВД Минобороны считает отражение морских десантов. То есть противниками считаются только США и, возможно, Япония. Очевидно ведь, что Китаю высадка морских десантов не понадобится (да и серьезных возможностей нет), ему будет достаточно наземных операций.

Весьма странное впечатление производят разделы “Белой книги”, посвященные характеру будущих войн и конфликтов, строительству ВС и их боевой (оперативной) подготовке. С одной стороны, констатируется, что “главной особенностью конфликтов нового исторического периода оказалось то, что произошло перераспределение роли различных сфер в вооруженном противоборстве: ход и исход вооруженной борьбы в целом будет определяться главным образом противоборством в воздушно-космической сфере и на море, а сухопутные группировки закрепят достигнутый военный успех и непосредственно обеспечат достижение политических целей”. С другой стороны, в дальнейшем идет речь почти исключительно о боевой подготовке сухопутных войск, причем в основном в звене взвод — рота — батальон. Авиации посвящен один маленький абзац, а флот не упоминается вообще. Такое впечатление, что данный документ писало сразу несколько авторских коллективов, имеющих разные взгляды на военное строительство, а затем написанное ими было соединено чисто механически. Совершенно очевидно, что внутри Минобороны существуют острые противоречия между теми, кто не может не видеть изменения характера войн в последние 15 лет, и сторонниками “бронетанкового” мышления на уровне 40—50-х годов. Столь же очевидны противоречия между той частью политического и военного руководства, которая не хочет противостояния с США, и той, для которой такое противостояние является смыслом жизни. В полном соответствии с нынешней политической модой на эклектику в “Белой книге” одновременно представлены взгляды всех упомянутых групп. Очевидно, в Минобороны посчитали, что читатель слишком глуп и не заметит в документе никаких внутренних противоречий.

Что касается принципа комплектования, то генералы активно начали реализовывать мечту либералов о “профессиональной армии”. И это — самое страшное, что сегодня происходит в наших ВС.

Накануне 2005 года в газете Минобороны РФ “Красная звезда” был опубликован редакционный материал на целую полосу под замечательным названием “Эксперимент завершен успешно”. Речь в нем идет о переходе на полностью контрактный принцип комплектования 76-й воздушно-десантной дивизии, то есть о пресловутом “псковском эксперименте”. Значительная часть материала была посвящена описанию крайне жесткого отбора контрактников, коим занимались как военкоматы по всей стране, так и офицеры самой дивизии. В итоге на службу было принято всего 4,2 процента от общего числа подавших заявки, то есть отбор был действительно жесткий. Каков же результат? Цитата из статьи:

|“Предметом особой заботы всех должностных лиц дивизии являлись вопросы обеспечения высокой воинской дисциплины.

Следует отметить, что, несмотря на переход на контрактную основу комплектования, эти вопросы не только не улучшились, но и по ряду показателей даже ухудшились. Увеличилось количество военнослужащих, самовольно оставивших часть, проступков в общественных местах, особенно на почве бытового пьянства, хулиганских действий по отношению к местному населению. В ходе выполнения боевых задач в составе ОГВ (с) (группировка федеральных сил в Чечне. — А.Х.) почти 1/3 военнослужащих оказалась неудовлетворенной отношениями в воинских коллективах”. |

В этой цитате может удивлять только оборот “несмотря на”. Вместо него, вообще-то, следовало бы написать “вследствие”. В 2004 году преступность в ВДВ, которые переводятся на контракт в первую очередь, возросла сразу на треть (ничего подобного в истории “крылатой гвардии” не было никогда), более того, десантников полностью вывели из Чечни. Видимо, “профессионализация” не привела к росту боеготовности, скорее, наоборот. И ничего другого ожидать было нельзя. В России ударными темпами строится люмпенская армия, которая будет способна выполнять только одну функцию — карательную.

В последние пять лет в нашей стране сложилась система всевластия коррумпированной бюрократии, цель которой — сохранение нынешнего положения, когда можно отнять любое количество денег в любой момент у кого угодно (от олигарха до пенсионера), не стесняя себя никакими глупостями типа законов. При этом изменить систему легальным путем сегодня абсолютно невозможно. В СССР было то же самое, но на это навешивалась красивая идеология, на которую теперь нет и намека.

Армия будет естественным образом подстроена под эту систему. На минимальном уровне будут поддерживаться стратегические ядерные силы, которые рассматриваются как гарантия от внешнего давления. Недаром президент и министр обороны постоянно говорят о совершенствовании всех компонентов СЯС и даже о создании принципиально новых систем вооружений наземного и морского базирования. Остальную часть ВС будет составлять наемная пехота, предназначенная для борьбы с терроризмом и сепаратизмом, а также, главное, с выступлениями населения против режима (которые становятся рано или поздно неизбежными из-за того, что никаких легальных путей не то что смены власти, но хотя бы воздействия на нее, не осталось). Для решения этой важнейшей задачи призывная армия неприменима, она не будет стрелять в народ. Армия — слишком серьезная вещь, чтобы превращать ее в оторванную от народа касту. В суперлиберальной Швеции, коей не угрожает ни крупномасштабная внешняя агрессия, ни террористы, парламент два года назад отказался отменять призыв в ВС, поскольку “армия является частью народа”. По той же причине категорически отказываются от перехода к наемному принципу комплектования ВС Германии, нахлебавшиеся тоталитаризма. И в США в ходе возобновившейся дискуссии о возвращении призыва одним из главных аргументов сторонников этой меры является восстановление связи между армией и народом.

Наемники, тем более — люмпены, будут служить не народу, а нанявшему их режиму, это опасно даже для стран с устоявшейся веками демократической традицией. Для России в нынешнем состоянии наемные ВС убийственны с любой точки зрения. Задачу защиты страны от внешней агрессии они не способны будут решить по всем показателям, но эта задача перед ними и не будет ставиться.

Именно такая армия уже формируется в соответствии с Федеральной целевой программой создания “частей постоянной готовности” (то есть частей, комплектуемых исключительно по контракту). Даже человеку, далекому от военной проблематики, понятно, что наибольшая доля контрактников должна быть в высокотехнологичных родах войск и видах ВС — РВСН, плавсоставе ВМФ, ВВС, ПВО, ракетных частях СВ. А вот пехоту, менее сложную технически, но более “человекоемкую”, естественно комплектовать в первую очередь призывниками (контрактниками здесь могут быть лишь сержанты). В упомянутой ФЦП все с точностью до наоборот. РВСН, плавсостав ВМФ, ВВС, ПВО, ракетные части СВ ею не затронуты, зато на контракт переводится 80 процентов “простой” пехоты (мотострелков) и 100 процентов десанта и спецназа. Столь удивительное явление как раз и объясняется тем, что высокотехнологичные виды просто не нужны, они постепенно “сбрасываются”, поскольку не подходят для карательных мероприятий. Для них нужна пехота, которую и сделают наемной. Что из нее получается — сказано выше.

Все остальные виды и рода войск будут сворачиваться. Они станут формироваться контрактниками “второго сорта” (их денежное довольствие вдвое ниже, чем в пресловутых “частях постоянной готовности”, поэтому через пару лет обслуживать оставшуюся сложную технику смогут, кроме офицеров, только их жены, у которых просто нет другого выхода, больше никто сюда по контракту не пойдет), а также призывниками, срок службы которых сократится до года. Учитывая сложившуюся в наших нынешних ВС систему боевой подготовки, за год людей нельзя выучить ничему, особенно когда речь идет о сложнейших боевых системах. Поэтому их ничему не будут учить даже формально, эти люди станут бесплатной рабсилой для генералов. В этом случае призыв студентов, безусловно, является безумием, но он будет обязательно, иначе рабсилы на всех генералов не хватит.

Соответственно, бессмысленно в такой ситуации заниматься перевооружением частей современной техникой, да никто и не будет этого делать. Ничтожные, но все же ненулевые объемы закупок новых вооружений в 2004—2005 годах объясняются тем, что многие потенциальные покупатели нашего оружия не хотят приобретать то, что не состоит на вооружении в самой России. Именно в расчете на внешнего потребителя новые образцы поступят в войска в чисто символических количествах, составляющих 1-2 процента от реальной потребности. Причем вся эта как бы новая техника — наследие СССР (за исключением, быть может, тактической ракеты “Искандер”), новые проекты наш ВПК генерировать уже, видимо, неспособен. Поэтому обезоруживающий удар по нашим СЯС в обозримом будущем может стать реальным.

Вполне вероятно (и даже скорее всего) изначально нынешняя власть не имела подобных планов военного “строительства”. Однако логика развития политической и экономической системы делает неизбежной столь печальную эволюцию наших ВС.

Единственной надеждой в данной ситуации является то, что на “профессиональную армию” не хватит даже люмпенов. Вероятнее всего, сформировать 19 дивизий и 22 бригады “постоянной готовности”, как указано в ФЦП, просто не удастся, если только не брать в них бомжей из-под ближайшего к военкомату забора. На это, видимо, даже нынешняя власть пока пойти не готова. Сегодня план набора контрактников выполняется менее чем на треть. Это приводит к тому, что призывников с нынешнего года придется направлять даже в Таджикистан в переименованную недавно в военную базу 201-ю мотострелковую дивизию, которая до сих пор формировалась исключительно по контракту. Провал либерально-генеральского эксперимента стал бы лучшим выходом для России вообще и ее ВС — в частности.

Заодно из армии после лишения социальных льгот на фоне 10-кратного увеличения денежного довольствия центральному аппарату Минобороны тихо уйдет большая часть офицеров. В итоге строить новую армию придется автоматически — из-за практически полного исчезновения старой. Другое дело, что приступить к выполнению этой задачи может только адекватная власть. Доживет ли Россия до ее прихода — вопрос отдельный.

* Азиатско-Тихоокеанский регион.

==========
последние по времени
2006-04-20 Пётр Гваськов

Три источника китайского чуда
Люди с европейским образованием расписались в полном неумении объяснить неуклонное возрастание совокупной мощи Китая, и в массовом сознании эти неумение и непонимание стали именоваться "китайским чудом".

Лауреат Нобелевской премии по экономике 1993 года Дуглас Норт прямо заявляет: "Ни одна из стандартных моделей экономического развития не может объяснить происходящее в Китае".

То что недоступно научному познанию, анализирующему лишь то, что есть, доступно разведке, вскрывающей тайны бытия через оценки и того, чего нет.

В арсенале разведки есть отсутствующий у науки метод различения признаков. Признаки же — это "уши сущности", торчащие над маскировочными сетями фальсификации сознания стройной логикой суждений лишь о знаках формы.

Теперь о феномене Китая. Не вызывает сомнения, что рывок прогресса в период борьбы труда и капитала индустриального общества начала ХХ века питался из источников марксизма. В конце XX века марксистский источник с очевидностью иссяк. СССР, как страна реального воплощения идей марксизма-ленинизма, рухнул. Социалистический лагерь, сложившийся вокруг советской сверхдержавы, распался. Китай же, не выбрасывая марксизм на свалку истории, но обогатив концептуальную основу марксисткой диалектики даосско-конфуцианской философией троичного, лишь набрал темп перемен.

По издревле известному китайцам универсальному Закону перемен, "единое раздваивается, но перемены следуют в связке не двух, а трех сил".

Троичное же выскальзывает из логики анализа. При сопоставлении с противоположным здесь всякий раз остается иррациональный остаток, не умещающийся в рациональных рамках материалистической диалектики.

Однако то, что невозможно понять логически через сопоставление частей, можно представить в образе, как целое. А любое целое только тогда целое, когда оно воспринимается как идеальный образ.

Подходящим образом, охватывающим модель западного прогресса, выступает паровая машина и двигатель внутреннего сгорания. Подходящим образом, охватывающим "китайское чудо" в целом и объясняющим происхождение "тяги перемен", выступают реактивный двигатель и трехфазный электрический двигатель. Можно сказать, что движение Запада и Китая обеспечивают двигатели, работающие на разных принципах: Запад "едет" на принципах возвратно-поступательного движения, а Китай — на принципах реактивной тяги и вращательного движения.

Проследим путь от теории познания к практике перемен в Китае.

Ленин учит: "Политика не может не главенствовать над экономикой, рассуждать иначе — значит забывать азбуку марксизма". Дэн Сяопин объявил: "Теория председателя Мао Цзэдуна о делении мира на три части — величайший вклад в сокровищницу марксизма-ленинизма". По Мао, балансы и противовесы из формулы "кто не с нами, тот против нас" переведены в троичную формулу "мы сами, наши союзники и наши враги". Цзян Цзэминь к "теории деления мира на три части" добавил "теорию тройного представительства" внутри страны, где народ выступает демпфером поглощения активности богатых и умных. А Ху Цзиньтао провозгласил курс на "гармонию мира", где гармония есть слаженная соразмерность неравновеликих частей, которых по крайней мере три. Вот это добавление троичности в сокровищницу диалектики марксизма и есть первый источник "китайского чуда" в реальной политике.

Первый источник "китайского чуда" в экономике — это согласованная с мировой финансовой олигархией (финансовым интернационалом евреев) и независимая от доллара США собственная эмиссия "народных юаней" (по формуле: мы сами, наш союзник Фининтерн и наш враг доллар США). А главное, перевод эмиссии в кредитование экономики страны без ожидания возврата кредитов.

По состоянию на начало 2006 года сумма совокупного безнадежного долга китайских предприятий четырем государственным банкам КНР оценивается в 450 миллиардов долларов. Для банков "свободного мира" такая грандиозность безвозвратных кредитов абсолютно разорительна, они так работать не могут.

В тоже время один из крупнейших инвестиционных банков Фининтерна "Голдмэн & Сакс" считает, что "китайская экономика в ближайшие несколько лет вступит в золотой период развития, и ежегодные темпы прироста ВВП до 2010 года составят примерно 9%"(1). В чем же дело?

А дело в том, что в соответствии с договором о присоединении Китая к ВТО с 2007 года денежные институты Фининтерна получат в Китае одинаковые права с китайскими банками. Такое уравнивание в правах потребует от КНР реформы финансовой системы и обменного курса "народного юаня". Реформа заложена в 10-ый пятилетний план экономического развития КНР (2006 — 2010) и предусматривает "абсолютный холдинг государства" в новой финансовой системе разгосударствленных акционерных банков. Весьма вероятно, что в рамках реформы в Китае и его "специальном расчетно-кассовом центре Гонконг", как мера стоимости, будет введен металлический стандарт в лянах (50 грамм) золота и серебра; а в части обменного курса, обращения и платежа станет широко применяться принцип "одна страна — две валюты": бумажный RMB с товарным покрытием / "золотой" HK$ с металлическим покрытием.

Для китайских предприятий и китайского народа в целом такая реформа банков и денежного обращения с отвязыванием от "нулей" доллара США и привязыванием к граммам золота выльется в "обнуление учетных записей". То есть в списание старых долгов. А освобождение от бремени долга обеспечит китайской экономике очередной рывок, о котором и говорит "Голдмэн & Сакс". Реформа открытости внешнему миру перейдет в стадию ШТУРМА.

Третий и главный источник "китайского чуда" — это компенсационная роль и духовный иммунитет их 5000-летней культуры. Штрихкод перемен (ба гуа), восходящий в 64 числовых характеристических символа для первопринципа, заключает в себе порядок всякого рода знания и подлинной мудрости в простой и универсальной гармонии. Это древнейший памятник на Земле, обретенный ранее "откровений Моисея". Понимание циклов перемен, происходящих в природе и обществе непрерывно и последовательно при посредстве движения небесных тел, возникло в Китае в II в. до Р.Х. Мудрец Дун Чжуншу вычленил периодичность в жизнедеятельности страны: "хаос" раздробленности; "малое процветание" единого государства; "великое единение" центра и периферии — канун нового хаоса. В VI в. в Китае появились модели "перспектив прошлого" и "истории будущего". Расчет циклов перемен сохранен до наших дней!

В 1986 году в КНР был принят тайный "план 863", предусматривающий "исправление имен и наведение порядка в знаках и символах". План имеет перспективу в два поколения (40 лет — до 2027 года) и призван обеспечить переход устоев сознания китайцев от влияния марксизма, через ограниченную "вестернизацию" к национальной идентичности "духа великих предков".

7-я пятилетка (1986–1991) была уже этапом "малого процветания". После "усмирения контрреволюционного мятежа 1989 г." жизнь характеризовалась возвратом к конфуцианским нормам управления страной при одновременном раскрепощении сознания масс для всасывания западных инноваций. Развитие страны шло по модели затягивания иностранных идей, капитала, технологий.

На расчете циклов перемен основана и принятая в 1993 году тайная доктрина "три севера, четыре моря", предусматривающая мирное одоление Североамериканских Соединенных Штатов, Североатлантического Союза и России с превращением Китая к 2012 г. в "глобальную державу 1-го разряда".

11-я пятилетка (2006–2010) названа "ключевым периодом достижения малого процветания". В эти годы будет "обновлена модель развития страны". КНР своевременно перейдет к "стратегии активного выхода во внешний мир".

По всем признакам, в 2015 году после завершения 12-го пятилетнего плана экономического и социального развития (2010-2015) в Китае будет объявлено о "завершении всестороннего построения общества среднего достатка" (конец восьмого периода "малого процветания"). Следующие 12 лет (2015–2027) в "перспективах прошлого и истории будущего" будут широким мазком повторять период правления цинского императора Юнчжэна (1723-1735), который в самом начале последнего (седьмого) периода "великого единения" осуществил чистку самосознания китайцев от иностранного влияния, на новых принципах установил порядок и поднял экономику империи. Этими принципами были: единое, духовное, зажиточное, экономное и слаженное четкой иерархией "общество социальной гармонии".

Полный текст размещён на www.arriere-garde.ru

Пётр Гваськов, секретарь Союза военных китаеведов, исп. директор ООО "Академия небополитики"

Примечания1. Синьхуа. 12.04.06

http://www.apn.kz/publications/article5974.htm

ПУБЛИКАЦИИ » Версия для печати

2006-09-21 Александр Храмчихин

С кем будет воевать Китай?
У подготовки страны к войне есть определённые признаки. Если таких признаков становится сразу много, то есть о чём задуматься. В частности, о нынешнем поведении Китая. Создаётся впечатление, что он собрался воевать, причём не «когда-то», а очень скоро.

Для начала, видимо, будет Тайвань. Для Пекина предпочтительным вариантом является присоединение Тайваня мирным путем, однако при невозможности его реализации Китай не остановится и перед военным вариантом. Есть основания полагать, что Пекин намеревается присоединить Тайвань до 2010 г.

Мирный вариант присоединения Тайваня, разумеется, более выгоден для Пекина. Он обеспечит мгновенный очень значительный прирост экономической, финансовой, технологической и военной мощи объединённого Китая и колоссальный рост его международного престижа. Для реализации плана мирного присоединения Тайваня Пекин действует по нескольким направлениям.

Во-первых, в качестве «приманки» сохраняется принцип «одна страна – две системы» применительно к Гонконгу. Пекинская пропаганда обещает применить его и к Тайваню, хотя нельзя исключать, что если Тайвань пойдёт на объединение, указанный принцип очень быстро утратит силу и для него, и для Гонконга.

Во-вторых, КПК активно воздействует на оказавшийся в последнее время в оппозиции на Тайване Гоминьдан. Руководство этой партии выступает против независимости Тайваня, считая именно себя легитимной властью «всего Китая». Однако, поскольку возможность установления власти Гоминьдана в Пекине сегодня отсутствует, Гоминьдан стремится вернуться к власти хотя бы в Тайбэе, используя при этом финансово-пропагандистский ресурс КПК, но, одновременно, превращаясь в «пятую колонну» Пекина на острове.

В-третьих, Пекин несколько лет назад допустил в страну тайваньский капитал. Его вложения в экономику материкового Китая превысили 100 млрд. долларов, что сделало большинство крупнейших тайваньских бизнесменов заложниками политики Пекина. Руководство Китая может в любой момент произвести внесудебную конфискацию тайваньских капиталов, что вынуждает большинство бизнесменов острова выступать в поддержку объединения.

Силовой вариант объединения также не исключён. Ещё в середине 90-х годов ХХ века НОАК не имела возможности для захвата Тайваня, т.к. её ВВС и ВМС в целом не имели превосходства над ВВС и ВМС Тайваня. За последние годы при помощи РФ Китай очень быстро ведёт количественное и качественное наращивание своих ВВС и ВМС. В настоящее время авиация и флот Китая получили некоторое превосходство над тайваньскими даже по количеству современных образцов, а с учётом многочисленных устаревших самолётов, ПЛ, кораблей и катеров преимущество НОАК становится подавляющим (устаревшая техника, несмотря на низкую эффективность, создаёт «эффект массы», вызывая быстрое истощение оборонительных средств противника).

Абсолютного превосходства Китай достиг в классе тяжёлых истребителей и истребителей-бомбардировщиков: более чем 300 J-11/12 (Су-27/30) противостоят лишь лёгкие истребители F-16, «Мираж-2000» и «Цзинго» ВВС Тайваня (всего немногим более 300). При этом Китай имеет свои современные лёгкие истребители J-10 и новые модификации более старых истребителей J-7 и J-8 (всего до 1000 машин). Значительное превосходство достигнуто Китаем по современным дизельным ПЛ (12 против 2), Тайвань на сегодняшний день не имеет аналогов китайских эсминцев российской постройки пр. 956 и средств защиты от ПКР «Москит», которыми они вооружены. Резко взросли десантные возможности НОАК (как на море, так и в воздухе).

Имеет место тенденция к дальнейшему росту превосходства ВВС и ВМС Китая над ВВС и ВМС Тайваня, поскольку Китай закупает и производит технику более быстрыми темпами, чем Тайвань. Поэтому возможность отразить удар с материка без помощи США для Тайваня становится всё более проблематичной.

США ещё 10 лет назад гарантированно обеспечивали защиту Тайваня в военном плане почти без потерь со своей стороны, при этом имели политическую волю для проведения такой операции. Сегодня, а также в ближайшем будущем, ВВС и ВМС США сохраняют возможность отразить китайское вторжение на остров, но неизбежно понесут заметные потери в авиационном, а, возможно, и в корабельном составе. Это резко снижает вероятность участия ВС США в такой операции, а с учётом острого кризиса (постепенно перерастающего в катастрофу), переживаемого американской армией на Ближнем и Среднем Востоке, и усугубляющимися в связи с этим проблемами с комплектованием ВС, возможность их участия в войне против Китая представляется весьма иллюзорной.

«Иракский синдром» окажется покруче вьетнамского, янки теперь очень долго не будут ни с кем воевать. Если же руководство и население Тайваня убедятся в том, что Вашингтон не готов оказывать острову военную помощь в случае вторжения, практически неизбежна капитуляция Тайваня перед Китаем ещё до того, как остров потерпит реальное военное поражение.

Можно предположить, что критическим периодом станет осень 2008 г. Китай постарается провести Олимпийские игры в Пекине на максимально высоком организационно-техническом уровне и убедительно выиграть их в спортивном плане. После этого в мировом общественном мнении на некоторое время возникнет своеобразный эффект «сверхлегитимации» Китая, представшего в образе новой сверхдержавы-победителя. Одновременно будут проходить выборы президента США, на которых нынешняя республиканская администрация имеет очень большие шансы проиграть (причём важнейшей причиной поражения станет слишком агрессивная внешняя политика).

Для Пекина возникнет идеальная ситуация для предъявления Тайбэю ультиматума с требованием немедленного объединения. А в этом случае очень высока вероятность того, что этот ультиматум станет «предложением, от которого невозможно отказаться». Тем более, что Китай развернет полномасштабную информационно-психологическую войну против острова, сочетая запугивание его жителей войной или, как минимум, полной морской и воздушной блокадой (это чрезвычайно серьёзная угроза, учитывая очень высокую зависимость Тайваня от импорта, в частности, по продовольствию – на 90%), с рекламой привлекательности объединения с новой экономической, политической, военной и спортивной сверхдержавой. Вполне вероятно, что к этому моменту нынешний президент Тайваня Чень Шуйбянь будет дискредитирован в общественном мнении жителей острова с помощью умело инспирированного коррупционного скандала, что позволит Гоминьдану вернуть себе как исполнительную, так и законодательную власть.

Все эти рассуждения носят, разумеется, несколько абстрактный, умозрительный характер. Но, как уже было сказано в начале статьи, появляется всё больше фактов, их подтверждающих вполне конкретно.

Так, посол КНР в ООН Ша Цзукан по поводу возможного вмешательства США в конфликт между Китаем и Тайванем в интервью британской корпорации ВВС в августе 2006 г. сказал следующее: «Население Китая в 6 раз больше, чем население США. Так что пусть американцы заткнутся и сидят тихо – так будет лучше для них. У США есть право самостоятельно решать внутренние вопросы, так пусть не суют нос во внутренние вопросы Китая. … Вопрос не в том, насколько велик Тайвань. Нам каждый сантиметр китайской земли намного важнее жизни наших солдат». Последняя фраза данного высказывания подтверждает, что собственные потери не имеют для Китая никакого значения в том случае, если его руководство приняло решение добиться цели.

Ещё более показательным является тот факт, что Китай весной 2002 г. (менее чем через год после получения права на проведение Олимпийских игр в Пекине) заказал в России 8 новейших ПЛ пр. 636 с условием их поставки до 2007 г. Для выполнения этого заказа пришлось задействовать сразу 3 судостроительных завода (в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде и Северодвинске). Такая спешка, не имеющая аналогов в практике военно-технического сотрудничества РФ и КНР, да и вообще в современной торговле оружием, однозначно свидетельствует о том, что Пекин планирует боевое применение своих ВМС в конце текущего десятилетия, причем главной ударной силой станет подводный флот (он будет применяться для блокады Тайваня, борьбы с ВМС Тайваня и, при необходимости, США). ПЛ доставляются в Китай не своим ходом, как обычно, а на борту специального плавдока с целью максимальной экономии моторесурса ПЛ. Предыдущая серия из 4 (а не 8) ПЛ строилась те же 5 лет на одном заводе (а не на трёх), причём лодки шли в Китай из Питера своим ходом. Т.е. тогда Пекин ещё не принял решения воевать. Теперь решение принято, поэтому техника приобретается в больших количествах в авральном режиме, при этом её очень берегут, чтобы в мирное время зря не изнашивалась.

В дополнение к подлодкам в прошлом году Китай заказал сразу 34 транспортных самолёта Ил-76, что должно было значительно повысить десантные возможности НОАК. Правда, благодаря нашим узбекским партнёрам (самолёты должны были строиться в Ташкенте), контракт сейчас благополучно срывается: до сих пор Китай не получил ни одной машины.

В сентябре 2006 г. Пекин внезапно резко ужесточил информационную политику. Теперь государственное информационное агентство «Синьхуа» будет утверждать всю информацию иностранных СМИ о Китае, предназначенную для публикации в самой КНР. Кроме того, обнародованы новые правила работы судов, которые должны резко ужесточить наказания за утечку информации. Интересно, что всё это распространяется не только на собственно Китай, а также Макао и Гонконг, но и, формально, на Тайвань. «Синьхуа» получило право «фильтровать» информацию, не только направленную внутрь Китая, но и вовне, оно теперь может наказывать финансово и отзывать лицензии на работу в стране у журналистов, распространивших «неправильную» информацию о КНР. Несколько ранее китайцам запретили смотреть западные телеканалы. Система контроля над Интернетом в Китае всегда была самой изощрённой в мире. Поскольку никаких внутренних потрясений в стране, вроде бы, не наблюдается и не ожидается, то такое внезапное резкое ужесточение информационного режима является весьма сильным доказательством подготовки к войне. Только ли с Тайванем?

Прямо сейчас в Китае проходят беспрецедентные по масштабам 10-дневные учения Шэньянского и Пекинского военных округов НОАК, двух самых мощных из 7 китайских ВО. Именно эти округа прилегают к границе с Россией, Шэньянский противостоит Дальневосточному, а Пекинский – Сибирскому ВО ВС РФ. В ходе учений подразделения Шэньянского ВО совершают бросок на расстояние 1000 км на территорию Пекинского ВО, где проводят учебный бой с частями этого округа. Передислокация проводится как своим ходом, так и по железной дороге. Целями учений являются отработка навыков маневрирования армейскими соединениями (соединение – это от бригады и выше) на большом удалении от мест базирования и повышение уровня управления тыловым обеспечением войск.

Подобный сценарий учений – это подготовка к войне с нами, других вариантов здесь просто нет. Причем отрабатывается наступление, а не оборона. Применительно к Тайваню указанный сценарий не имеет смысла. Отрабатываются классические глубокие наступательные операции на суше, в горно-степной местности, их объектами для Китая могут быть лишь Россия и Казахстан. Третьего не дано. Кстати, рельеф той местности, где проходят учения, аналогичен забайкальскому, а 1000 км – это, как раз, от российско-китайской границы по р. Аргунь до Байкала.

Даже алармисты, не питающие иллюзий по поводу намерений Китая в отношении нас, думают, что сначала будет Тайвань. Также и Сталин думал, что сначала Гитлер будет захватывать Англию. А он вдруг пошел в другую сторону. Разница с нынешней ситуацией в том, что человек, не питавший иллюзий, руководил страной, он лишь жестоко ошибся в сроках и последовательности действий противника. Сейчас Россией руководят люди, которые всерьез считают главного врага лучшим другом. Заметку о маневрах Пекинского и Шэньянского округов официоз МО РФ «Красная звезда» опубликовал под идиллическим заголовком: «НОАК учится». В том-то и беда, что она учится, причем хорошо. Это мы, похоже, никогда ничему не учимся.

Комментарии (37) Главные темы » Все темы

2006-05-15 Александр Храмчихин

Поднебесная, где не заходит солнце
Судя по развёрнутой Китаем внешнеполитической активности, Пекин всерьёз озаботился созданием сферы влияния, причем не по советскому, а по американскому образцу.

Советская сфера влияния строилась под идеологическими лозунгами, поэтому не приносила Советскому Союзу никакой реальной выгоды, наоборот, она стала гигантским бременем для советской экономики. Америка же из борьбы с СССР извлекла немало экономических выгод, что и стало одной из важнейших причин её победы в холодной войне.

Китай в плане прагматизма гораздо ближе к США, чем к СССР. Российские левые молятся на Китай, завороженные фактом безраздельной власти Компартии. Они не понимают, что все европейские "-измы" — лишь меняющиеся оболочки, под которыми скрывается традиционный китайский национализм и совершенно непонятные Западу (в данном случае к нему можно отнести и Россию) социокультурные традиции. Безупречно капиталистический тайваньский Гоминьдан имеет к России точно те же территориальные претензии, что и материковые коммунисты. Которые, в свою очередь, обеспечивают китайское экономическое чудо с помощью такой жесточайшей эксплуатации трудящихся (включая полное отсутствие соцобеспечения), о какой нынешние западные и даже российские капиталисты не смеют и мечтать.

Конечно, вожди КПК с удовольствием используют левую, антиимпериалистическую риторику для привлечения союзников в борьбе с США. Но на самом деле, для Пекина эта борьба носит не идеологический, а прагматический характер. Более того, нынешние Штаты более идейны, чем Китай. Значительная часть американских неоконсерваторов искренне считает своей миссией распространение по всему миру либеральной демократии любыми средствами. В этом плане они очень похожи на советских большевиков 20-х — 30-х годов, которые железной рукой загоняли человечество в счастье, не спрашивая, нужно ли это человечеству. Китайцы никого ни в какое счастье загонять не собираются, за исключением своих соседей, коих они хотят сделать просто частью себя (станут ли соседи от этого счастливы, китайское руководство не интересует).

Пакистан, Мьянма, КНДР, Таиланд, Иран, Саудовская Аравия, Туркмения, Судан, Нигерия, Куба, Венесуэла — вот сфера влияния Пекина в ближайшей перспективе. КНДР, на режим которой лишь Пекин имеет хоть какое-то влияние — замечательное средство шантажа США с одновременной возможностью представить сам Китай как умеренное, цивилизованное государство (по контрасту с "отмороженным" Ким Чен Иром). Пакистан — давний стратегический союзник Пекина, обладающий населением больше российского, и мощным военным потенциалом, включая ядерный. Мьянма — плацдарм для выхода Китая к Индийскому океану. В этой стране, как и в Пакистане, строятся китайские ВМБ, обеспечивающие китайскому флоту (в первую очередь, конечно, подводному) возможность находиться в Индийском океане постоянно, держа под ударом Ормузский, Баб-эль-Мандебский и Малаккский проливы. Туркмения и Иран — важнейшие в ближайшей перспективе поставщики нефти и газа по сухопутным коммуникациям, а Иран к тому же — яростный враг США, как и Судан, где уже есть китайские воинские контингенты, оседлавшие местные нефтяные месторождения.

Нигерия — одна из главных нефтедобывающих стран с огромным населением и растущими антизападными настроениями (в основном — на почве проникновения туда радикального ислама). Заодно она занимает замечательное стратегическое положение на путях транспортировки нефти супертанкерами (которые не влезают в Суэцкий канал) с Ближнего Востока на Запад. Появление и там китайских ВМБ, вероятно, лишь дело времени. Как и контингентов сухопутных войск, прикрывающих, во-первых, ВМБ, во-вторых, нефтяные месторождения, которые регулярно подвергаются набегам разного рода местных группировок, желающих участвовать в разделе нефтяных доходов. Можно предположить, что следующим объектом внимания Пекина станет ЮАР, постепенно деградирующая под властью черного большинства с перспективой стать вторым Зимбабве (где у власти находятся черные нацисты), при этом обладающая колоссальными природными ресурсами и уникальным стратегическим положением.

Совершенно новые перспективы для Пекина создаёт левая волна, захлёстывающая Латинскую Америку. В авангарде процесса — Венесуэла, ставшая вместо покойного СССР главным опекуном Кубы. Венесуэльская нефть, кубинский никель и их общая ненависть к "гринго" совершенно не помешают Китаю. Приведёт ли это к появлению китайских атомных субмарин ещё и в Карибском море, пока сказать сложно. Левые национал-популисты постепенно приходят к власти во всех латиноамериканских странах. Вашингтон проспал данную тенденцию, теперь справиться с ней будет весьма сложно. Зато Пекин не дремлет, его политическое, экономическое, а с недавних пор и военное (пока — в виде поставок имущества и оборудования) проникновение сюда идёт полным ходом.

Совершенно особый случай — Саудовская Аравия, главный мировой нефтедобытчик, главный стратегический партнёр Вашингтона на Ближнем Востоке (из-за чего американские "борцы за демократию" никак не могут разглядеть сверхтоталитарный характер режима в Эр-Рияде), а "по совместительству" — главный источник и спонсор исламского терроризма во всём мире. Руководит страной геронтократия, напоминающая ЦК КПСС начала 80-х, а не менее 80% населения страны лютой ненавистью ненавидят Америку. Из 19 пилотов, таранивших башни ВТЦ и Пентагон, 15 — саудовцы. Из числа иностранных добровольцев, воюющих против США в Ираке, 50-60% — саудовцы. Подавляющее большинство арабов, воюющих против федеральных сил в Чечне — саудовцы. Значительная часть гигантской королевской семьи разделяет взгляды подданных. Пока у власти в Эр-Рияде остаются т.н. "западники", т.е. те, кому "Боинги", "Роллс-ройсы" и возможность посещать западные бутики и курорты дороже борьбы за всемирную победу ваххабизма. Как долго они смогут продержаться у власти — сложный вопрос. По нашему опыту известно, что слом геронтократии может привести к чрезвычайно драматическим последствиям. Кроме того, Америке даже и сегодня, при "западниках", всё сложнее не замечать связь "стратегического союзника" с исламским терроризмом.

Особой дружбы между Эр-Риядом и Пекином ранее, вроде бы, не наблюдалось. Впрочем, оба они давно дружат с Исламабадом, "скинулись" на его ядерное оружие и были союзниками в борьбе против советских войск в Афганистане. Есть и ещё один интересный момент. Саудовская Аравия, в больших количествах приобретающая новейшее западное оружие, имеет единственный образец боевой техники незападного происхождения, приобретённый в 80-е годы. Этот единственный образец стоит многих: ракета средней дальности (около 3000 км) "Дунфэн-3", способная нести ядерную БЧ (общее количество этих ракет у саудитов — от 20 до 50 по различным данным). Никто никому в мире такой эксклюзивный товар, как ракеты средней дальности, никогда не продавал. Только Китай Саудовской Аравии. Если же Эр-Рияд утеряет "стратегический союз" с Вашингтоном, то он, видимо, сразу обретёт таковой с Пекином. Уже сегодня активным сторонником такого союза является саудовский министр обороны. При этом, в силу огромного влияния Саудовской Аравии на остальные нефтяные монархии Персидского залива, последним тоже сложно будет сохранить нынешнюю прозападную ориентацию.

Так что озабоченность Запада судьбой поставок нефти вполне естественна. Причём для Европы проблема эта стоит даже острее, чем для Америки, которая имеет большие собственные запасы и гарантированные поставки из Канады и Мексики. Отсюда, видимо, заявление генсека НАТО о том, что блок будет защищать нефтяные поставки "от террористов и пиратов". Пока ни те, ни другие сколько-нибудь заметного влияния на поставки до сих пор не оказывали. Идёт ли речь о превентивном противостоянии ВМС Китая? Сегодня это звучит как фантастика. Впрочем, несколько лет назад китайские военные выпустили книгу "Освобождая Тайвань", где речь идёт о блокаде китайскими кораблями района Персидского залива и введении нефтяного эмбарго против Тайваня, США и Японии.

Сегодня китайский флот может создать проблемы флоту США лишь у берегов самого Китая, поскольку не имеет авианосцев, а многоцелевые атомные подлодки в количестве 5 штук весьма примитивны, примерно соответствуя уровню первых американских и советских ПЛА, строившихся в 60-е годы. Создание флота, аналогичного американскому, даже если это возможно по техническим и финансовым соображениям, займёт у Китая не одно десятилетие. Проще ориентироваться на подводную войну "a la Дёниц", используя базы в Индийском и Атлантическом океанах. Это Китаю вполне по силам, причём в обозримом будущем. Потенциальная угроза подводной войны по всему Мировому океану заставит НАТО строить противолодочные силы, многократно превышающие по стоимости китайский подводный флот. Готов ли на это Запад? Военные расходы США и так уже достигли величины не вполне нормальной, а Европа, наоборот, привыкла военные расходы сокращать и может не захотеть их увеличивать. На самом деле, вряд ли китайцы собираются повторять подвиги Kriegsmarine, достаточно иметь такую потенциальную возможность, шантажируя ею Запад ради его невмешательства в операцию по захвату Тайваня.

Впрочем, контролировать морские коммуникации — задача для ВМС НАТО пока вполне посильная. Надо, чтобы было, что по ним возить, т.е. контроль над месторождениями и портами. Здесь ситуация гораздо более сложная. Как было сказано выше, вскоре может случиться так, что почти все главные нефтедобывающие страны окажутся активными противниками Запада, ориентированными на Пекин. При этом Китай может направить сколько угодно солдат на защиту месторождений, проблемы потерь для него не существует. Для поражённой пацифизмом и сворачивающей свои вооружённые силы Европы такой вариант совершенно исключён. Всё более проблемным он становится и для США. Как в очередной раз подтвердил иракский опыт, всем хороша наёмная армия, да только не может она вести войну, подразумевающую сколько-нибудь серьёзные потери. По крайней мере, если это армия демократического высокоразвитого государства, где не работают ни политическое, ни экономическое принуждение.

В подобной ситуации роль России могла бы быть просто уникальной. Она имеет возможность по безопасным наземным коммуникациям качать нефть и в Европу, и в Китай, а из северных портов отправлять её танкерами в США (в Арктике китайские ПЛ точно не появятся). При этом было бы совершенно не обязательно занимать чью-либо сторону в китайско-западном противостоянии.

Увы, кремлёвский режим из-за ориентации на личное обогащение и просто глупости сам уничтожает такую возможность. Потенциальных покупателей как на Западе, так и на Востоке чрезвычайно напрягают, во-первых, передел собственности в нефтегазовой отрасли внутри самой России с откровенно криминальным оттенком, во-вторых, бессмысленные и вредные, особенно учитывая топорность исполнения, попытки использовать цены на энергоносители как политическое оружие. И уж совершенно недопустимы попытки откровенно "развести" Европу и Китай, предлагая им одни и те же нефть и газ и шантажируя их возможностью "ухода к другому" с этими нефтью и газом.

И идеологически враждебный Западу СССР, и хаотичная ельцинская Россия сохраняли репутацию надёжных поставщиков энергоресурсов. Именно сейчас, когда такая репутация ценна, как никогда, власть подрывает её своими руками.

В итоге, такой поставщик может надоесть всем потенциальным потребителям. Запад начнёт целенаправленно валить кремлёвский режим отработанными политическими методами. При хороших вложениях в данный проект его реализация проблем не составит, поскольку защищать режим, выражающий интересы лишь коррумпированной бюрократии, не будет никто. Китай же при малейшем намёке на срыв энергопоставок потребует, как минимум, месторождения в собственность с допуском на них китайского персонала. Как максимум — и территорий под месторождениями, а заодно и под трубой.

При этом на Западе уже не раз звучала идея включения демократической России в западный мир, но только до Урала. Китай просто хочет взять нашу территорию за Уралом. Т.е. здесь складывается "трогательный" консенсус. Непонятно, правда, как они поделят западносибирскую нефть, но России уже в любом случае не будет.

----