От Пуденко Сергей
К Кудинoв Игорь
Дата 07.05.2007 07:09:15
Рубрики В стране и мире;

неруси и русофобу -о правильной,своеобычной руснац.философии


Кудинoв Игорь сообщил в новостях
следующее:6850@vstrecha...

>
> > >А что не продукт Запада -- если так вот головой повертеть,
осмотреться? Чай, фарфор, шелк. Числа арабские (или индийские?).
>
не только паровоз и стекло,но и правильную историсофию и философию
изобрели и продолжили в веках руснацпатриоты,и только они.

Но есть еще внешняя и внутренняя русофобия, вражески отрицающая это наше
всё.

Во всех странах б.СНГ и лимитрофах не один год идет гонка по изобретению
традиции. И в гум.науках тоже. Я столкнулся когда писал "Войну наук" -
там главный укр. анал.философ (естессно патриот) заспорил с
рус.евр.постмодернистом-штатником (естессно космополитом) и твердо
указал,что Украина является родиной мирового значения фил.школы (где-то
под Киевом). На что космополит, скалясь, сказал - "ну это Вы зря
Зеньковского и других припрягаете - в общем-то русские они". Укр.аналы
зорко смотрят на мелькающие впереди пятки поляков,открывших уже, что
польская фил.школа в Львове -мирового значения, и не отсают. А еврей
космополит - он реусь (пардон, он неукр).

Равно те, кто отрицают великую самобытную русскую нац философию -неруси.
В нее не включен марксизм как нерусь и нерусева продукция, Сталинские
соколы от философии Митин и Константинов -не русские не капли (с) и
потому не русские философы и их марксизм тоже - не то и не второе. А
Вышеславцев (который ,повторюсь - первоиздан НТС на бабки цру) - он
истинно рус.нац.философ. И Пушкин. Он не потомок арапа, а главный
рус.философ и наше все -потому,что _потому_. Как скажут. кто главрус
философ- так и будет. Кого нерусью назначат -пусть сидят тихо


Я-то своего авторитета умного немца Густава Шпета лучше буду слушать, но
он -самый умный рус.гум.философ -не котируется теперь.

То же самое с историософией. Про славную 140 тыс.летнюю историю
укр.народа (в школ.учебниках)ты уже на ВИФе слыхал. А я от Шнирельмана
на шанинском конгрессе слыхал, и про аналогичные разработочки во многих
углах РФ. Каждая мари,якутия,осетия да и пермская губерния страется
фундировать свою 1000,а лучше 10000летнюю итсорию (и
историософию -арии,гипербореи).

а ты все "паровоз".



Это отчасти и ответ ДАГу,который не учитывал, что место философии
прежде всего привязано к борьбе - не столько бесплотных идей - в первую
голову за места в президумах , в том числе за право называть кого надо
философами) - и сейчас иное,чем в 1952. И что имеет значение, где, когда
и кто вводит в оборот некоторую "консепсию". И что теперь -это не
тогда. Теперь эра разобщенных миров. ЭРМ. Все идет в точности по теории
Шушарина о "гонке эгокультурности", которая будет продолжаться
дотла -Держав вроде укроляндии,польши,эстии и рфии, все более великих,
державных гуманитариев маслиных и попов (отцов вениаминов) хватит для
такого святого дела

http://rchgi.spb.ru/seminars/seminar-10.htm

<РУССКАЯ МЫСЛЬ>: Историко-методологический семинар в РХГА

Ведущий семинара - доктор философских наук, профессор РХГА Александр
Александрович Ермичев

28 апреля 2006 г. - доклад профессора Михаила Александровича Маслина
(МГУ)


<О единстве русской философии>


Александр Александрович Ермичев: Продолжаем работу нашего семинара.
Сегодня нашим гостем является Михаил Александрович Маслин, заведующий
кафедрой истории русской философии Московского государственного
университета, заслуженный профессор МГУ. Тем, кто занимается историей
русской философии имя Михаила Александровича знакомо. Хотел только
напомнить, что из последних изданий, организаторам которого был Михаил
Александрович, были сейчас уже широко распространенный учебник по
русской философии и не менее широко распространенный словарь <Русская
философия>. Я бы хотел добавить, что Михаил Александрович один из
организаторов историко-философских исследований по части русской
философской мысли. Сегодня Михаил Александрович предлагает нашему
вниманию сообщение <О единстве русской философии>. И сегодняшнее наше
занятие будет построено по такому плану, по какому мы обычно строим наше
заседание. То есть, какое-то время, порядка часа Михаил Александрович
изложит свои соображения относительно предмета, после чего вопросы и
всякого рода высказывания, содержащие и спорные и согласные моменты.
Михаил Александрович, прошу Вас.


...
Существует немало скептических оценок в адрес русской философии как
предмета исследования, однако подобные оценки никак не смогли поставить
под сомнение научный статус историографии русской философской мысли как
самостоятельной предметной и проблемной отрасли знания. В известном
смысле такие оценки - тоже её часть, т.к. разного рода скептические
суждения тоже имеют <от противного> определенное значение, поскольку
они преодолеваются последующим развитием науки.

Примером может служить <Очерк развития русской философии> Г.Г. Шпета,
где отрицается наличие древнерусской философской мысли по причине ее
мнимого <невегласия> (т.е. невежества), а также не признается какое-либо
самостоятельное философское значение отечественного XVIII века, не
оставившего якобы <ни философского наследства, ни даже философского
завета>. Да и философия XIX века, выросшая на почве <невегласия>
характеризуется как <бледная, чахлая, хрупкая>. Критицизм Шпета
объясняется его собственной философской партийностью, субъективным
пониманием природы философии как знания, причем знания предельно
рационализированного (ПО типу науки). Русская религиозная философия [3]
, в том числе представленная разновидностями, отличавшимися
системностью и наукообразием, вроде духовно-академической философии,
хотя и принимается Шпетом в рассмотрение, но только в качестве <фактов
угасшей и истлевающей христианской культуры> (слова из предисловия к его
книге).

Очень характерно общее отрицательно-ценностное отношение Шпета к истории
русской философии, явно выходящее за рамки декларированного им сугубо
объективистского научного подхода к предмету. В самом деле, его книга
изобилует вовсе не научными, но эмоционально окрашенными определениями
русской философии (<бледная, чахлая, хрупкая [4] > и т.п.) которые
придают авторской интонации особый отрицательный заряд. Причем это
распространяется не только на историю русской философии, но и на русскую
историю в целом. Он пишет: <Наш общественный и государственный порядок
всегда был основан на невежестве. Создавалась традиция невежества. Наша
история есть организация природного, стихийного русского невежества> [5]
. Примечательно также отношение Шпета к русской философской мысли <со
стороны>, не как к своей собственной, а как к иной философии, традиции
которой автор вовсе не стремится продолжать, и которая оценивается, по
его словам, с точки зрения <просвещения и науки вообще>, с позиций
<общеевропейских>, т.е. рационалистических и научных. Обратим внимание
также на то, что Шпет оперирует определением <наша невежественная
история>, но нигде не употребляет термин <наша философия>.

Первая часть <Очерка> Шпета, опубликованная им в 1922 году содержала и
некоторую идеологическую подкладку, правда, весьма размытую и неясно
сформулированную, но определенно нацеленную на осмысление Октябрьской
революции <в порядке идейном, культурном, духовном>. Шпет, по его
признанию, даже <хотел бы быть марксистом>, а именно сторонником того
понимания <идейного порядка>, или идейного смысла Октября, которое
сводится к следующему тезису: <Нет старой России, но возникает новая>.
Характерна отстраненность Шпета от старой философской России, которую он
и сам представлял, будучи <русским гуссерлианцем> (по В.В.
Зеньковскому), но в то же время не ощущал <своей>. Это была
отстраненностью от того, что В.В. Розанов назвал <русской сутью>. В
поиске этой сути, т.е. национального своеобразия русской философии такие
предшественники Шпета как Н.А. Бердяев, В.В. Розанов, С.Н. Булгаков,
П.А. Флоренский, А.Ф. Лосев и особенно В.Ф. Эрн в уже в начале ХХ века
достигли конкретных существенных результатов, на которые Шпет вовсе не
стремился опираться. [6]

Обобщенно говоря, главные историографические достижения в этой области,
предшествовавшие шпетовскому <Очерку> сводились к доказательству
существования оригинальной русской философии, которая заслуживает не
критического, а положительного ценностного отношения, заслуживает того,
чтобы быть предметом не только критики, но также любви и национальной
гордости. Не случайно начало ХХ века в России названо временем
культурного и религиозно-философского возрождения. Развитие
отечественной культуры в этот период, по определению видного
американского исследователя России Джеймса Биллингтона, было настоящим
<культурным взрывом> и <изысканным пиршеством> [7] . Оригинальная
история русской философии в начале ХХ века была <открыта> подобно тому,
как в начале XIX века в <Истории государства Российского> Н.М. Карамзина
была открыта древняя русская история.

...

явление Пушкина и его значение для русской философии Шпетом описывается
совершенно по-другому. По Шпету, <спонтанное обнаружение русского духа>
первоначально возникает в русской литературе, в творчестве Пушкина (а не
в философии, которой не было), и только затем, под влиянием
<европейского романтизма, пересаженного на русскую почву>, проникает в
философию. Поэтому философия как таковая в России образовалась не как
продукт русской жизни, а как продукт литературы: <Европейской науки у
нас не было, а литература образовывалась своя. Поэтому и рефлексия на
нее должна быть своею. И она была:> (Шпет Г.Г. Сочинения. С. 316).
Конечно, при таком подходе самостоятельное метафизическое значение
творчества Пушкина как <почвенного философа> не признавалось. Мнение о
<литературоцентризме> русской философии, о том, что <литература и есть
русская философия> существует и поныне.


Насильственная идеологизация и политизация русской философской мысли в
советский период была нацелена на утверждение партийно-классовой, по
сути внефилософской установки не на единство, а на перманентную борьбу
разнородных идей и учений <дворянской>, <буржуазной>, <либеральной>,
<реакционной>, <революционно-демократической> и т.п. ориентации. Вопрос
о национальном единстве русской философии фактически элиминировался и
подменялся <единством объяснения> с позиций марксистско-ленинской
партийности, что предполагало конструирование под патронажем высших
партийных органов и Академии наук СССР искусственной дисциплины под
названием <философия народов СССР>.

Единственная в СССР кафедра истории русской философии в МГУ,
образованная в 1943 г., в 1955 г. была переименована в кафедру истории
философии народов СССР и просуществовала с таким названием до конца 80-х
годов. Целью создания данной дисциплины была демонстрация разнообразных
<национальных по форме> философских идей нерусских народов СССР, что
отражало господствовавшую тогда политику <двойных стандартов> по
отношению к национальным культурам. Национальные элиты союзных и
автономных республик получали право легитимизировать в качестве
философских и религиозные, и социально-политические, и литературные, а
также мифологические, в т.ч. бесписьменные источники. Такая
<расширительная> трактовка <искусственно интернациональной> или <лукаво
интернациональной> философии народов СССР, принесла национальным элитам
в советских республиках, а затем и этнократическим режимам в странах СНГ
немало преимуществ. К истолкованию русской философии применялась,
напротив, процедура <зауживания>, ограничивавшая ее содержание главным
образом идеями, связанными с <освободительным движением>, т.е.
материализмом и социализмом (хотя отношение и к ним было весьма
избирательным). В целом же отношение ко всему русскому было
ограничительно-запретительным, по аналогии с отношением к философии,
которое в эпоху царствования Николая I выразил министр народного
просвещения П.А. Ширинский-Шихматов: <Польза не доказана, а вред
возможен>. По словам Валентина Распутина, в советское время <Нельзя было
произносить русское имя, жили с обдёрганной историей, философией и
литературой>.

В постсоветский период истолкование предметной области истории русской
философии претерпело существенные изменения

позиции отрицателей русской философии, относящие всякий разговор о ее
существовании к разряду <неврозов> (Е. Барабанов, Б. Гройс и др.), а
также позиции <самобытников> удивительным образом сходятся. И те, и
другие отрицают саму возможность бытования в России специализированной
профессиональной философии западного типа, абсолютно не замечая
существующие в нашей стране с ХVII в. традиции чтения философских курсов
(Киево-Могилянская и Славяно-греко-латинская академии). Эти традиции
были в XVIII - XIX вв. расширены и укреплены в стенах университетов и
духовных академий. Достаточно указать на 546 персоналий, имеющих
непосредственное отношение к преподаванию в России XVIII - начала ХХ вв.
университетской философии, описанных в вышеупомянутой монографии В.Ф.
Пустарнакова. Именно университетская философия была и поныне остается в
России основной фундаментальной сферой развития философского
образования. Кроме того, она является специфическим феноменом, отраслью
философской культуры и самостоятельным направлением русской философской
мысли, что особенно важно подчеркнуть в связи с 250-летним юбилеем
Московского университета (2005 г.).

До образования в 1755 году Московского университета о прочной светской
традиции в области философии и философского образования говорить не
приходится. Однако генетически университетская философия оказывается
тесно связанной с другой, духовно-академической традицией, восходящей к
ХVII веку и далее, к самым ранним этапам русской религиозно-философской
культуры


русская философия в ее истории является историко-философским
отечествоведением, она отражает и прочитывает российскую реальность и
находится по отношению к ней в состоянии социокультурной
обусловленности. В этом заключается собственное лицо, неповторимость
русской философии, ее отличие от инонациональных философских традиций.
Соответствующие данной позиции историографические осмысления ее
исторического бытия обычно называют <цивилизационным подходом>. Такой
подход был выражен, например, в нацеленности на то, что евразийцы
называли <россиеведением>, Г.П. Федотов - <наукой о России>, С.Л.
Франк - <русским мировоззрением, понимаемым как некое единство>. Речь,
разумеется, идет не о статическом понимании единства, которое
предполагало бы существование некой равной самой себе философской
модели, воспроизводимой в разные философские эпохи с неименным
постоянством. Такой философии никогда и не существовало. Динамическая,
интегральная версия единства русской философии представляет ее в виде
целостной картины, отражающей все главнейшие этапы русской мысли: 1.
Ранний период (ХI - XVII вв.); 2. Философия XVIII в.; 3. Философия
первой половины XIX в.; 4. Философия второй половины XIX в. 5. Философия
XX - XXI вв. Важно подчеркнуть, что истолкование русской философии с
точки зрения единства предполагает также ее понимание не как прошедшего,
а как продолжающегося феномена философской культуры, доведенного до
наших дней.

Отмеченное единство в многообразии можно считать главнейшей родовой
чертой всей русской философии. Не говоря уже об огромном разнообразии
мировоззренческих ладов русской мысли, начиная с различных проявлений
философско-богословской и религиозно-философской мысли до разных
вариантов идей просветительских, гуманистических, революционных, нельзя
не заметить такую её черту как богатство характеров, судеб,
темпераментов, талантов, которыми буквально наполнена русская мысль.
<Широк русский человек> (Ф.М. Достоевский)


.А. Ермичев: Так, еще вопросы: А все-таки, Михаил Александрович, русская
философия и марксизм, русская философия и советская философия - хотя бы
несколько слов.



М.А. Маслин: Я уже сказал, что марксизм не является проявлением
оригинально русской философии, т.е. марксизм это явление западной
философии. Возник-то марскизм не в Индии и не в Китае, а на Западе, в
Германии. Хотя, существует так называемый советский марксизм, так
называемый русский марксизм и так называемый западный марксизм. Скажем,
Лукач, Городей и другие теоретики западного марксизма они не похожи на
русских теоретиков, они иные. Но при всей своей неприязни к так
называемой советской философии, помните раздел у Лосского <Так
называемая советская философия>, все-таки и Лосский и Зеньковский
включали соответствующий раздел, хотя и критическим образом изложенный,
но они включали в число представителей философии, существующих ныне в
России. Я могу привести пример положительной оценки Бердяевым Николаем
Александровичем работы Валентина Фердинандовича Асмуса, моего учителя
философской, <Идеи диалектики философии Нового времени>. Бердяев в
<Пути> написал положительную рецензию на работу Асмуса, назвав ее весьма
квалифицированной и ценной работой по истории философии, хотя сказал,
что, по-видимому, марксисткого в ней довольно мало. Ну, Валентин
Фердинандович не отрицал свою принадлежность к марксистской традиции,
хотя и не кричал и не бил себя в грудь, что он марксист. Он не отрицал,
ее использовал. А Лосев? Тоже не имел прямого отношения к марксизму. Я
недавно для себя открыл очень оригинального, своеобразного, хотя и
работавшего вне марксисткой парадигмы русского философа Михаила
Константиновича Петрова, разработчика оригинальной концепции
цивилизаций. Несправедливо малоизвестного, авторское наследие Михаила
Константиновича Петрова насчитывает более ста авторских листов, далеко
не все опубликовано. Ну, а работавший в советское время Алексей
Федорович Лосев: И это говорит о том, что философия в СССР не была
подавлена, хотя ее давили некоторые разновидности, а религиозную
философию несомненно давили. Другой мой учитель, Павел Сергеевич Попов,
малоизвестный, он был первым читателем и первейшим другом Михаила
Афанасьевича Булгакова, первого слушателя <Мастера и Маргариты>. Кстати,
неизвестно, ведь до сих пор аутентичная рукопись <Мастера и Маргариты>
не отыскана, мы не знаем, является ли этот роман, в той версии, в
которой он был опубликован в журнале <Москва>, потом многократно
переизданный, мы не знаем, является ли это окончательной версией. Он
писал, что называется в стол, чтобы его друг, Павел Сергеевич ее
прослушал и сказал нечто. Так что в советский период философия не была
подавлена.



А.А. Ермичев: И вся советская философия - это русская философия.



М.А. Маслин: Нет, не вся. Часть ее: У Юдина, или у Митина, или у
Федосеева, или у Константинова я не вижу ничего русского.



А.А. Ермичев: Там нет и философского-то, может быть. Скажите,
пожалуйста, Михаил Александрович, из трех версий русского марксизма:
ортодоксальный марксизм, марксизм неокантианский, я имею в виду
философию легального марксизма и марксиствующий позитивизм - это
Богданов, Луначарский, Базаров и другие - вот что-то есть из этих трех
наиболее русское и менее русское?



М.А. Маслин: Что есть наиболее, что наименее? Тут взвешивать:



А.А. Ермичев: Нет, дело в том, что вы сказали, что марксизм - это
западное влияние, вот я хотел, имея в виду, что это западное влияние:



М.А. Маслин: Если говорить о, как вы сказали, <наиболее русском> -
конечно, легальный марксизм наиболее русский, потому что они имели
продолжение, кем они потом стали - и Франк и Булгаков и Бердяев.



А.А. Ермичев: Пожалуйста, вопросы. Пожалуйста, Александр Анатольевич.


По поводу марксизма: насколько он вписывается в русскую философию,
является ли он лишь наносным явлением? Православие, вспомним, тоже
заимствовано из Византии, но оно как-то легло на душу, привилось и
как-то стало совсем своим. А вот что с марксизмом делать, учитывая его
сильное и страшное влияние на Россию? Конечно, его ни в коем случае не
следует игнорировать. Это просто и не получится. Я бы здесь вспомнил
известный сборник <Вехи>. Да в каком-то смысле публицистическая работа
(постоянный упрек в адрес русской философии), но, в общем-то, это
работа, которая пыталась вернуть русскую мысль из
утилитарно-позитивистского провинциализма и морализма в общемировое
русло. А марксизм, на мой взгляд, развивал какие-то отдельные частности.
На мой взгляд, марксизм - это все-таки, некий уродливый нарост на древе
русской философии, которая все-таки движется в традиции православного
онтологизма, целостного подхода. И в этом смысле, С.С. Хоружий, мне
кажется, делает большое дело, что пытается развивать эту традицию.
Марксизм - это атеизм. Но атеистической философии, на мой взгляд, в
общем-то, не существует по определению. Атеизм может быть прав в
каких-то частностях, но не прав в целом. В атеизме может быть даже
некоторый пафос правды, когда дело касается недостатков церковной жизни,
но в философском смысле это полный нуль. То, что атеизм стал массовым
явлением в России - это беда. Заблуждаться могут не только отдельные
личности и философы, но и целые народы.



М.А. Маслин: Как вы относитесь к тому, что атеизм - это тоже религия?



О. Вениамин (Новик): Атеизм - это суррогатная религия, это извращение
религии. Это новый языческий молох, который требует человеческих жертв.
Теперь несколько слов по поводу пресловутой самокритичности русского
человека. Да никто так не критикует русского человека, как она сам. К
сожалению, эта самокритичность не переходит в саморефлексию.

М.А. Маслин: Она переходит еще в самооплевывание.


О. Вениамин (Новик): Да, именно в самооплевывание, но без рефлексии,
т.е. без самоанализа: А почему нет самоанализа? Да потому, что в России
так и не сложилось культуры рационального последовательного продумывания
наболевших вопросов. Не дай Бог, если кто-то чужой нас критиковать
начнёт, тут мы все горой:

В заключение скажу, что если мы не будем пытаться определять характерные
черты русской философии, тогда, может, естественнее будет говорить не о
русской, а о русскоязычной философии? Да, какие-то тексты написаны на
немецком и французском языках, но все-таки, основной корпус написан на
русском языке. Так что все-таки, давайте продолжать решать такие
вопросы: вопрос о влияниях, вопрос о самобытности и вопрос о
целостности. Спасибо.

А.А. Ермичев: Спасибо. Пожалуйста, Анатолий Александрович Клестов.


Сложно что-то сказать, все говорили свое мнение о единстве русской
философии. Я думаю, что наверно, на рациональном уровне нам сложно будет
его найти - это мой взгляд. Если мы посмотрим мифологемы, быть может,
там что-то и будет, на уровне почвы. Я бы в качестве рабочей гипотезы
выдвинул ключевую идею, как она сформулирована у о. Сергия Булгакова -
Богоматериализм, Богоматерия. С этим мифом святой материи связана
самобытность русской философии. На одном краю - Булгаков, а на другом -
диалектический материализм, обожествление материи, ведь русская
придумка - диалектический материализм в том виде как у нас, целая
схоластическая индустрия этого создалась: В диапазоне этого - от
абсолютного нуля или минус бесконечности Ленина до плюс бесконечности
Булгакова, может, мы что-то найдем. Хотя, рационально это не свяжется
все равно в единую конструкцию, поскольку, сама мифологема такая вот.
Пространство России какое-то объяснение может получить и какие-то
соответствующие социальные феномены, и со смертью, воскресением все это
связано. Это повод для дальнейшей дискуссии, я думаю, мы найдем здесь
какой-то ключ.


А.А. Ермичев: Заключительное слово предоставляется Михаилу
Александровичу Маслину.

...
к сожалению, этого мы не наблюдаем, что говорит не только о каких-то
недочетах. А говорит об определенной информационной линии, которую я
определяю, как внутренняя русофобия. Внешняя русофобия ясна, это я
понял, пользуясь тютчевским разграничением - внутренняя и внешняя
русофобия. Раз по Тютчеву - внутренняя русофобия страшнее и вреднее,
поскольку, все средства массовой информации захвачены русофобски
настроенными людьми. И в этом огромная трагедия нынешней России. Я не
говорю на русскую философию и о других вещах, и вот как преодолеть это,
мы, со своей стороны, пытаемся это сделать, мы друг друга убеждаем, хотя
убеждать нас в чем-то особенно не нужно
-----