От Пуденко Сергей
К Пуденко Сергей
Дата 10.04.2006 08:54:36
Рубрики Прочее; В стране и мире;

реферат Черная сотня

реферат нашелся, там две ссылки на Степанова (по погромам и Илиодору).Но его книга научная и большая


http://referat-history.info/load.php?id=013120
Черносотенцы

Первоначально слова «чёрная сотня», «черносотенцы» звучали почти как оскорбительные прозвища. Так в начале XX века окрестили людей консервативных, крайне правых взглядов. Но потом сами черносотенцы переосмыслили эти слова. Они стали напоминать всем, что в XVI—XVII веках чёрной сотней называли городское простонародье.
«Да, мы черносотенцы! Чёрная сотня Кузьмы Минина спасла Россию!» — говорили они теперь с гордостью. Для интеллигенции, разумеется, слово «черносотенец» по-прежнему звучало как оскорбление.

Зарождение черносотенства

Первая черносотенная организация — Русское Собрание — возникла в январе 1901 года. Это был немногочисленный литературно-аристократический кружок во главе с князем Дмитрием Голицыным. Кружок ставил перед собой в основном культурные задачи: изучение русской народной жизни, сохранение чистоты русской народной речи и т.п.
Сначала власти даже собирались запретить эту организацию, подозревая крамолу, но потом изменили своё отношение к ней. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве стал покровителем и почётным членом общества.
Наиболее здоровым черносотенцы считали общество допетровской Руси. Они видели в нём своеобразный идеал единения и гармонии всех сословий. Что же нарушило эту социальную гармонию? Привнесение чужого, иноземного влияния начиная с Петра I. Роковую роль сыграло знаменитое «окно, прорубленное в Европу». Один из вождей черносотенства журналист Владимир Грингмут замечал, что Пётр приказал России «забыть самобытные русские предания, броситься в погоню за европейскими обычаями и учреждениями безо всякого разбора, не отличая в них драгоценного золота от обманчивой мишуры».
В результате между царём и народом выросло «средостение» — чиновничество со своими интересами, чуждыми народу. В программе возникшей позднее самой известной черносотенной организации — «Союза русского народа» (СРН) — говорилось: «“Союз русского народа” признаёт, что современный чиновничий строй, осуществляемый в громаднейшем большинстве случаев безбожными, нечестивыми недоучками и переучками, заслонил светлый образ Царя от народа».
Против чиновничества боролась и интеллигенция. Но черносотенцы считали, что интеллигенты сами хотят встать «между государем и народом», подменить народные интересы своими. Одна из прокламаций столичного СРН в 1905 году призывала: «Крестьяне, мещане и люди рабочие! Послушайте, что умышляет господчина. В городских думах и земствах сидят господа, а в больших городах адвокаты, профессора, студенты, учителя, погорелые помещики, одворянившиеся купцы и прочие господа, называющие себя интеллигенцией… Не признавайте её властью и правительством, разнесите в клочья, помните, что в государстве вы сила, вас сто миллионов, а интеллигенции и пяти не будет. Довольно терпеть эту интеллигентную шваль…».
Столь же критически черносотенцы относились и к буржуазии. В 1907 году в газете черносотенцев «Русское знамя» отмечалось: «Наша доморощенная буржуазия не национальна, и родилась-то она у нас с испорченной сердцевиною. Русская буржуазия, не имея свежести самобытной, заразилась гнилью Запада… Наша буржуазия всегда останется такою же чуждою народу, какою является она в настоящее время».
Выход для общества черносотенцы видели в возращении к «исконным началам: Самодержавию, Православию, Народности». Власть государя должна выражать интересы не отдельных сословий, считали они, а всей нации в целом. Для этого она должна быть свободна от всевозможных «конституций и парламентов».
Что же касается православия, то главное несчастье церкви черносотенцы видели в её подчинении государству. Духовенство слилось с чиновничеством, церковь превратилась в придаток государства. Корень этого зла тоже уходит в Петровские реформы, считали они. Многие черносотенцы выступали за восстановление на Руси патриаршества, как это было в допетровскую эпоху.
Наконец, своей важнейшей задачей черносотенцы считали ограждение русского народа от всевозможных «инородных влияний». Они выдвигали лозунг «Россия — для русских!». Самым опасным из «инородных влияний» черносотенцы считали еврейское. Они выступали в конечном итоге за поголовное выселение евреев из России в «собственное государство».
После манифеста 17 октября

Первые черносотенные организации оставались небольшими салонными кружками, перелом в развитии движения произошёл в 1905 году.
После царского манифеста от 17 октября 1905 года, даровавшего свободы, по всей стране покатилась волна демонстраций. Революционеры праздновали свою первую победу и призывали добиваться большего. Это сопровождалось символическим уничтожением атрибутов монархии. Демонстранты жгли портреты Николая II, разбивали его бюсты, собирали деньги на «похороны царя».
Конечно, всё это глубоко задело монархические чувства части населения. Особенно враждебные толки вызывало присутствие среди революционеров евреев и других «инородцев».
Например, в Киеве после появления царского манифеста революционная толпа захватила здание городской думы, разорвала в зале заседаний портреты Николая II и его предков. Какой-то студент вышел на думский балкон с портретом царя. Он сделал в полотне отверстие, просунул туда голову и кричал толпе: «Теперь я — государь!». С балкона думы выступали революционные ораторы. Журналист Василий Шульгин вспоминал: «Случилось это случайно или нарочно — никто никогда не узнал… Но во время разгара речей о «свержении» царская корона, укреплённая на думском балконе, вдруг сорвалась или была сорвана и на глазах у десятитысячной толпы грохнулась о грязную мостовую. Металл жалобно зазвенел о камни… И толпа ахнула. По ней зловещим шёпотом пробежали слова: “Жиды сбросили царскую корону…”».
В тот же день сразу у многих людей появилась идея ответить на революционные выступления стихийными «патриотическими демонстрациями». Как вспоминал В. Шульгин, в редакцию газеты «Киевлянин» 18 октября 1905 года пришли четверо читателей: рабочий, ремесленник, торговец, чиновник. Он так передавал разговор в редакции:
«— Какое они имеют право! — вдруг страшно рассердился лавочник. — Ты красной тряпке поклоняешься — ну и чёрт с тобой! А я трёхцветной поклоняюсь. И отцы и деды поклонялись. Какое ты имеешь право мне запрещать?
— Господин редактор, мы хотим тоже, как они, демонстрацию, манифестацию… Только они с красными, а мы с трёхцветными…
— Возьмём портрет государя императора и пойдём по всему городу… Вот что мы хотим… Отслужим молебен и крестным ходом пойдём…
— Они с красными флагами, а мы с хоругвями…
— Они портреты царские рвут, а мы их, так сказать, всенародно восстановим…».
На «патриотические шествия» повсюду решено было собираться у стен храмов Начинались они церковными службами. На такие демонстрации по всей стране вышли сотни тысяч людей. Они несли российские флаги, иконы, портреты царя. Праздновали отчасти манифест 17 октября, отчасти годовщину вступления на престол Николая II (21 октября). Кое-кто выкрикивал, что надо бить смутьянов — студентов и евреев.
Начавшись с простого шествия, события развивались по нарастающей. Некоторые участники демонстрации останавливали прохожих и требовали от них снимать шапки перед портретом государя. С тех, кто не хотел обнажить голову, шапки сбивали. Конечно, это вызывало ответное возмущение, и в демонстрантов часто летели камни. В Иваново-Вознесенске большевик В. Морозов в ответ на требование снять шапку обозвал Николая II сволочью, выстрелил в портрет и застрелил двух демонстрантов. Самого его за это сильно избили, арестовали и приговорили к каторге.
Стреляли в черносотенцев и в других городах; например, в Одессе в демонстрантов бросали бомбы, причём подорвался и погиб один из бросавших, анархист Яков Брейтман. Порой вспыхивали уличные схватки между революционерами и черносотенцами. Такие происшествия почти везде перерастали в погромы, направленные против «интеллигентов и инородцев», главным образом евреев.
Кое-где демонстранты просто разбивали камнями витрины магазинов и окна домов, принадлежащих евреям. Но чаще всего это сопровождалось и грабежом: толпа врывалась в дома, выбрасывала на улицу имущество. Любая попытка самозащиты вызывала возмущение толпы и влекла за собой многочисленные жертвы.
Говорили, что покарать «крамольников» разрешил сам царь. В Томске имел место следующий характерный случай. Шествие приблизилось к магазину, и один из демонстрантов громко спросил у царского портрета: «Разрешаете громить, Ваше величество?». «Разрешаю», — отвечал человек, нёсший портрет…
В. Шульгин так описывал картину погрома:
«Это была улица, по которой прошёлся “погром”.
— Что это? Почему она белая?…
— Пух… Пух из перин.
Страшная улица… Обезображенные жалкие еврейские халупы… Все окна выбиты… Местами выбиты и рамы… Точно ослепшие все эти лачуги. Между ними, безглазыми, в пуху и в грязи — вся жалкая рухлядь этих домов, перекалеченная, переломанная… Стулья, диваны, матрацы, кровати, занавески, тряпьё… полувдавленные в грязь, разбитые тарелки… — всё, что было в этих хибарках, искромсанное, затоптанное ногами…».
В течение двух недель после манифеста уличные беспорядки произошли более чем в ста городах. По данным историка С. Степанова, погибло 1622, ранено было 3544 человека. В число жертв попали как евреи, так и русские «смутьяны» — студенты, интеллигенты. Из тех погибших и раненых, чья национальность известна, евреи составляли 50%, русские и другие славяне — около 44%.
«Союз русского народа»

В октябре 1905 года черносотенное движение впервые переросло в массовое и распространилось по всей стране. В ноябре возникла самая крупная черносотенная организация — «Союз русского народа» (СРН). Вышел первый номер её газеты «Русское знамя».
Вскоре отделения СРН образовались по всей стране. Кое-где крестьяне вступали в союз целыми деревнями. Руководители союза утверждали, что он резко отличается от любой политической партии. Если партия защищает сословные, классовые интересы, то РСН выражает интересы всех сословий и классов русского общества.
Через некоторое время, однако, в черносотенном движении сложились два различных направления. Одно направление в первую очередь защищало привилегии дворянства, землевладельцев. Это направление возглавляли Владимир Пуришкевич и Николай Марков. Последний как-то раз удачно сравнил весь класс помещиков с вымирающими зубрами. В защите этих «зубров» от вымирания он видел свою основную задачу.
Другое направление во главе с Александром Дубровиным было ближе к низам общества, охватывало часть крестьянства. В его лозунгах часто своеобразно отражались крестьянские требования. Например, А. Дубровин резко выступал против уничтожения общины в ходе столыпинской реформы.
Характерным выразителем этого течения черносотенства являлся проповедник из Царицына иеромонах Илиодор (в миру — Сергей Труфанов). Илиодор входил в «Союз русского народа». В страстных и зажигательных проповедях он призывал бороться с богачами, чиновниками и интеллигентами.
Проповеди монаха привлекали толпы жителей заводских посёлков под Царицыном, — замечал историк С. Степанов. — Он говорил с ними на понятном им языке и о понятных им вещах. Вообще события в Царицыне чем-то напоминали народные движения XVII-XVIII веков. Среди народа распространялись слухи, что Илиодор – побочный брат Николая II.
Во дворе монастыря иеромонах велел вырыть катакомбы,чтобы укрыться в них по примеру первых христиан. Около храма было водружено огромное чучело дракона с надписью: «Гидра революции». По окончании проповеди Илиодор отсекал голову гидре. В одной из галерей был вывешен портрет Л.Толстого. Илиодор требовал,чтобы прихожане плевали в лицо писателю.

Во II Государственной думе

На выборах в I Государственную думу черносотенцы не получили ни одного мандата. Сами они объясняли это тем, что почти не участвовали в предвыборной борьбе. А. Дубровин так говорил о Думе: «Как верный монархист, я не имею права своим участием санкционировать существование этого сборища, посягающего на неограниченные права монарха».
Во II Государственной думе было около 16 крайне правых депутатов. Самым заметным и ярким из них считался В. Пуришкевич. Советский историк Семён Любош так описывал его: «Совершенно голый череп, рыжая бородка и необыкновенная вертлявость. При этом крикливый голос и вызывающая манера говорить. У Пуришкевича именно тон делал всю музыку. Самые обыкновенные фразы приобретали в его устах необыкновенно оскорбительный характер. Так как совершенное бессилие Думы выяснилось очень скоро, то перманентные выходки Пуришкевича в глазах большой публики оживляли парламентскую безнадёжность». В Таврический дворец специально приходили «полюбоваться на Пуришкевича».
Осуждая «крамольную» Думу, В. Пуришкевич тем не менее ценил свой депутатский мандат. Когда прошёл слух, что его собираются сделать губернатором, Пуришкевич сказал по этому поводу: «Из попов в дьяконы не идут. Дурак я был бы променять положение депутата и товарища председателя СРН на положение казённого чиновника».
Все черносотенцы горячо выступали за роспуск II Государственной думы, в которой преобладали левые. Иеромонах Илиодор даже говорил, что в левую часть Думы надо бы бросить бомбу.
Николай II не раз принимал А. Дубровина и высоко ценил его выступления против Государственной думы. 3 июня 1907 года она, наконец, была распущена царским указом. На следующий день Николай совершил поразивший всех шаг: он направил А. Дубровину телеграмму, в которой говорилось: «Да будет же мне “Союз русского народа” надёжной опорой служа для всех и во всём примером законности и порядка».




В III и IV Государственных думах

В III государственной думе крайне правые получили около 45 мест. Ряды депутатов-черносотенцев пополнились ещё одним ярким лидером – членом курского СРН Николаем Марковым. По внешнему облику он очень напоминал Петра I, и его быстро окрестили Медным всадником. Руководитель кадетов Павел Милюков называл Маркова «стоеросовым помещиком-дворянином».
Состав III Государственной думы был гораздо более правым, чем во II Думе. Большие преимущества на выборах получили помещики. Это в конечном итоге привело к расколу среди черносотенцев. До сих пор они могли единым фронтом выступать против «революционной» Думы. Теперь их взгляды на Думу резко разошлись.
«Дубровинское» направление категорически отрицало необходимость такого учреждения. Народу не нужен парламент, в котором заседают помещики и «денежные мешки», считал А. Дубровин. Это новая перегородка, отделяющая государя от народа. Такая позиция во многом отражала точку зрения простонародья.
Вожди «дворянского» направления черносотенства думали иначе. Их отношение ясно выразил в 1910 году Н. Марков: «Можно быть недовольным третьей, четвёртой Думой, двадцатой, разгоните их, выберите настоящую, русскую, но как учреждение Государственная дума необходима: без этого России не существовать».
В 1908 году «Союз русского народа» раскололся. В. Пуришкевич создал новую черносотенную организацию – «Союз Михаила Архангела». В его программе подчёркивалось, что единственное отличие нового союза от СРН – признание необходимости законодательной Думы.
В Думе черносотенцы играли роль пробивной силы при обсуждении правых законопроектов. В частности, они выступали за ограничение прав инородцев в России. Н. Марков восклицал с думской трибуны в 1910 году: «Россия, тебе грозят азиаты, грозят подвластные тебе инородцы. Опомнись, Россия, наша инородчина вконец обнаглела. Говорим вам: “Прочь, мелкота, - Русь идёт!”».
Вместе с другими правыми черносотенцы голосовали за ограничение автономии Финляндии. «Пора это зазнавшееся Великое княжество Финляндское, - говорил В. Пуришкевич – сделать таким же украшением русской короны, как Царство Казанское, Царство Астраханское, Царство Польское и Новгородская Пятина, и мне кажется, что дело до этого и дойдёт» (Рукоплескания справа.).
В IV Думе черносотенцы увеличили своё представительство до 140 депутатов, превратившись в самую крупную фракцию.
Суд над Пуришкевичем

Сразу после февральской революции 1917 года «Союз русского народа» и другие черносотенные организации были запрещены. Их деятельность прекратилась. 5 марта исполком Петросовета закрыл газету «Русское знамя».
Одним из немногих черносотенцев, продолживших борьбу, оказался В. Пуришкевич. Он горячо восклицал в июле 1917 года: «Спасите Россию! Если бы было покончено с тысячью, двумя, пусть пятью тысячами негодяев на фронте и несколькими десятками в тылу, то мы не страдали бы от такого беспрецедентного позора».
В октябре он создал подпольную монархическую организацию из офицеров и членов бывшего «Союза Михаила Архангела». Заговорщики достали пулемёт, другое оружие. Уже после Октябрьского переворота В. Пуришкевич писал донскому казачьему атаману А. Каледину: «Организация, в коей я состою, работает не покладая рук над спайкой офицеров и над их вооружением. Властвуют преступники и чернь, с которой теперь нужно будет расправиться только публичными расстрелами и виселицами. Мы ждём Вас сюда, генерал, и к моменту Вашего прихода выступим всеми наличными силами».
Однако новые власти быстро раскрыли неопытных подпольщиков. 18 ноября В. Пуришкевича (жившего под фамилией Евреинов) и его единомышленников арестовали.
28 декабря 14 подсудимых предстали перед Петроградским революционным трибуналом. Это был первый крупный политический суд в стране Советов. 3 января Пуришкевича приговорили к одному году тюремного заключения. Сходные приговоры вынесли и его соратникам.
Отбывая наказание в Петропавловской крепости, В. Пуришкевич написал цикл стихов под названием «Песни непокорённого духа». Но уже 17 апреля по решению ЧК его выпустили из тюрьмы, а 1 мая окончательно амнистировали. Освободили и его «сообщников».
Выйдя из тюрьмы, В. Пуришкевич опубликовал в газете «Новая жизнь» краткое письмо, где подчёркивал неизменность своих убеждений. «Я остался тем же, кем был, само собой разумеется, не изменившись ни на йоту» — писал он. Вскоре Пуришкевич уехал на юг, где примкнул к Добровольческой армии А. Деникина. Издавал в Ростове-на-Дону черносотенный журнал «Благовест». В феврале 1920 года скончался в Новороссийске от сыпного тифа.
Судьбы других черносотенцев после Октября 1917 года сложились весьма разнообразно. Н. Марков оказался одним из видных деятелей эмиграции. А. Дубровина расстреляла ЧК осенью 1918 года во время «красного террора». Бывший монах Илиодор (в 1912 году утративший сан) приветствовал Октябрьский переворот. Он создал в Царицыне «мистическую коммуну» и провозгласил себя «русским Папой». В 1922 году его выслали за границу.



>Степанов Сергей Александрович. Черная сотня в России 1905- 1914 Изд-во
>ВЗПИ Росвузнаука. 1992

От Кравченко П.Е.
К Пуденко Сергей (10.04.2006 08:54:36)
Дата 11.04.2006 08:23:59

Черная сотня - из воспоминаний начальника политической полиции

или как там его должность называлась Герасимова.
ТЕРРОРИСТЫ СПРАВА
Мне пришлось присутствовать, можно сказать, при самом за¬рождении крайне правой, монархической организации. Вспоминаю, «по еще в октябре 1905 (до издания манифеста 17 октября), в то время, когда повсюду шли демонстрации и стачки, я как-то в раз-говоре с Рачковским высказал удивление, почему не делаются попытки создать какую-нибудь открытую организацию, которая активно противодействовала бы вредному влиянию революционе¬ров на народные массы. В ответ на это мое замечание Рачковский сообщил мне, что попытки в этом отношении у нас делаются, и обе¬щал познакомить меня с доктором Дубровиным, который взял на себя инициативу создания монархической организации. Действи¬тельно, через несколько дней, вскоре после объявления манифе¬ста 17 октября, на квартире Рачковского я встретился с Дубровиным и еще с одним руководителем этой организации ин¬женером Тришатным. Доктор Дубровин произвел на меня впечатлсние очень увлекающегося, не вполне положительного человека, но искреннего монархиста, возмущенного ренолюционной разрухой,
желающего все свои силы отдать на борьбу с революцион¬ным движением. После мне рассказали, что он имел в качестве врача очень большую практику и хорошо зарабатывал, но забросил се ради своей деятельности в монархической организации. Одна¬ко, все его многоречивые рассуждения свидетельствовали о некото¬рой неосновательности его. Если поверить его словам, то стоило ему только клич кликнуть, и от революционеров следа не оста¬нется. Я по своей должности начальника политической полиции лучше кого бы то ни было знал, что дело обстоит далеко не так просто, и пытался перевести разговор на более конкретные вопро¬сы, — что и как можно делать представителям монархического движения. Особенно рекомендовал я посылать своих ораторов на революционные митинги, где они открыто боролись бы против ре¬волюционных идей. Дубровин говорил, что это легко сделать и что он, конечно, будет посылать на митинги своих людей. У меня дале¬ко не было уверенности, что это действительно будет сделано. Но так как идею подобной организации я всемерно приветствовал, то, несмотря на свой некоторый скептицизм, я при расставании выска¬зал основателям ее самые лучшие пожелания. В последующие меся¬цы я не раз слышал о деятельности этой организации, получившей название Союза Русского Народа, но по обилию работы не мог ни принимать участие в ее деятельности, ни подробно ею интересовать¬ся. Я только уполномочил Михаила Яковлева, одного из подчинен¬ных мне полицейских чиновников, вступить в этот союз и в случае нужды информировать меня обо всем важном,„что там происходит. Расцвет Союза Русского Народа начался в 1906 году после назначения петербургским градоначальником фон-дер-Лауница. По¬следний с самого начала своего появления в Петербурге вошел в ряды Союза Русского Народа и стал его неизменным покровителем и заступником. Едва ли не по его инициативе, во всяком случае при его активной поддержке, при СРН была создана особая бое-вая дружина, но главе которой стоял Юскевич-Красковский. Всем членам этой дружины было от Лауница выдано оружие. Так как Лауниц был в известной мере моим официальным начальством, то мне приходилось раз-два в неделю бывать у него с докладом. Обыч¬но я приезжал к нему ночью, около 12 часов, — и почти не быва¬ло случая, чтобы я не заставал в его большой квартире на Гороха-вой полную переднюю боевиков-дружинников СРН. Моя информа¬ции об этих дружинникиках была далеко не благоприятная. Среди них было немало людей с уголовным прошлым. Я, конечно, обо всем этом докладывал Лауницу, советуя ему не особенно доверять сведениям, идущим из этого источника. Но Лауниц за всех за них стоял горой. '
— Это настоящие русские люди, — говорил он, — связанные с простым народом, хорошо знающие его настроения, думы, жела¬ния. Наша беда в том, что мы с ними мало считаемся. А они все знают лучше .нас...
Именно этой дружиной СРН было организовано в июле 190б убийство члена Первой Государственной Думы кадета М.Я. Герценштейна. Он жил » Финляндии недалеко от Петербурга. Во вре¬мя одной из прогулок его подкараулили дружинники, застрелили и скрылись. Непосредственные исполнители этого террористическо¬го акта справа были люди темные, пьяницы. Именно благодаря этому и выплыла наружу вся история. Как мне доложил мой Яков¬лев, за убийство профессора Герценштейна было получено от Лау-ница 2000 рублей, которых исполнители между собой не подели¬ли. Начались между ними споры — и все дошло до газет. Охран¬ному отделению, конечно, все это в подробностях было известно, но принять против дружинников какие-нибудь самостоятельные ме¬ры я не мог, ибо Лауниц, покрывавший их, был моим начальником.
Единственное, что я мог сделать, это доложить обо всем Столыпи¬ну. Тот брезгливо поморщился:
— Я скажу, чтобы Лауниц бросил это дело... Не знаю, сказал ли он это Лауницу. Во всяком случае несом¬ненно, что Лауниц в своей деятельности имел очень сильную под¬держку среди очень высокопоставленных придворных.
Более серьезно мне пришлось столкнуться с боевой дружи¬ной СРН и его покровителем Лауницем, когда члены этой дружины стали вторгаться в мою область. Это было, кажется, осенью 1906 года, когда в Охранное отделение ко мне поступило несколько жа¬лоб относительно „пропаж" ценных вещей во время обысков. Я приказал произвести расследование. Мне дали справку о том, что таких обысков чины Охранного отделения вообще не производи¬ли. При дальнейшем расследовании выяснилось, что Лауниц выда¬вал членам боевой дружины СРН удостоверения на право произ¬водства обысков. Опираясь на это удостоверение, дружинники яв¬лялись в участки, брали с собой чинов наружной полиции и вме¬сте с ними производили те обыски, какие находили нужными. По¬добные действия, естественно, меня возмутили, так как они ком¬прометировали полицию в глазах населения, — тем более, что при таких именно обысках и происходили „пропажи" ценных вещей. Я подробно доложил об этом Столыпину, который всецело разде¬лил мое возмущение и вызвал для объяснения Лауница. Во время этого объяснения я повторил ту характеристику боевой дружины СРН, которую я раньше давал в беседах с Лауницем, и настаивал на категорическом запрещении ей вторгаться в компетенцию поли¬ции. Лауниц энергично защищал дружину и особенно расхваливал Юскевича-Красковского. „Если Красковский сказал, — говорил он, — то значит это правда. Он хорошо знает... " Но вмешательство Лауница не помогло, С'толыпин решительно запретил СРП вмеши¬ваться в действия полиции.
— Если у Красковского, — заявил он, имеются какие-ни¬будь интересные сведения, пусть он сообщит их полковнику Гера¬симову... Самочинных же действий быть не должно.
Это объяснение сильно задело самолюбие Лауница, который в это время уже метил весьма высоко и, почти не скрываясь, кри¬тиковал действия Столыпина, находя его чересчур „либеральным". Вначале Лауниц пытался и меня завербовать в свой лагерь. Он знал меня по Харькову еще совсем молодым офицером — и на ос¬новании этого старого знакомства несколько раз заводил со мной разговоры на тему о том, куда же Столыпин ведет Россию. По¬няв из моих ответов, что во мне он не найдет союзника против Сто¬лыпина, Лауниц стал относиться ко мне с недоверием и раздра¬жением. Как мне передавали, в СРН начали разговры о том, что Лауниц хочет меня сместить и на мое место назначить Юскевича-Красковского. „
Последний был весьма неумным человеком и к тому же очень падким на деньги, Лауниц тем не менее верил ему и постоянно да-вал себя обманывать. Помню, одно время Лауниц стал носиться с планом обезвредить революционеров... скупив все имеющееся у них оружие. Устроить это дело ему обещал Красковский, — лишь бы деньги. С представлением об ассигновке некоторых сумм на эту цель Лауниц обратился к Столыпину. Запрошенный Столыпиным, я отозвался очень резко об этом... неумном плане. Тем не менее Лауниц откуда-то добыл денег и вскоре с большим апломбом за¬явил о своем огромном успехе: ему удалось купить у революцио¬неров пулемет, заплатив за него 2000 рублей. Столыпин просил ме¬ня расследовать этот случаи. Удалось выяснить, что пулемет был выкраден из ораниенбаумской стрелковой офицерской школы, — очевидно теми самыми людьми, которые продали его Лауницу. Я доложил об этом Столыпину, который много смеялся.
Постепенно эти столкновения выросли до настоящей борьбы между Охранным отделением и Лауницем. Последний мне не дове¬рял и даже распорядился не охранять его чинами Охранного отде¬ления: „Меня охраняют мои русские люди", — заявил он. Именно это его доверие к охране дружинников из СРН заставило его не по¬слушаться моего предостережения в роковой для него день...
В феврале 1907 года мне пришлось столкнуться с новым тер¬рористическим актом правых, а именно — с покушением на Витте. Общеизвестно, что вся печать СРН с первых дней вела ожесточен¬ную транши графа Витте, видя и нем главного виновника всех не-счцстий, постигнувших Россию. Его называли „жидомасоном", го¬ворили, что он мечтает стать президентом будущей республики, и чуть не требовали предания его суду. Не ограничиваясь угрозами, дружинники СРН делали попытки организовать покушения на жизнь Витте, к счастью неудачные.
Первая попытка была в феврале 1907 года. Мне дали знать по телефону о том, что в доме бывшего Председателя Совета мини¬стров графа С.Ю. Витте найдена адская машина. Я немедленно по¬ехал на место и застал уже там полицию, судебного следователя и прочих. Оказалось, что через дымовую трубу в крыше в камин, находящийся в столовой графа Витте, был спущен мешок, в кото¬ром было приблизительно два фунта охотничьего пороха, часовой механизм от старого будильника с плохо приделанными капсуля-ми. Не бомба, а детская игрушка. К тому же, механизм часов был испорчен, почему взрыв и вообще не мог произойти. Для меня достаточно было беглого взгляда на эту „адскую машину", что¬бы понять, что это не дело рук революционеров. Так грубо и не¬умело повести дело могли только дружинники СРН. По понятным причинам, высказать это открыто я не мог. А потому, когда Вит те, присутствовавший при осмотре, спросил меня: кто, по мое¬му мнению, мог быть автором этого покушения? — я ответил ему: не знаю, — правда, прибавив: — во всяком случае, это не револю¬ционеры...
Вечером я сделал доклад Столыпину, не скрыв от него, что все это является грубой проделкой СРН. Столыпин был возму¬щен:
— Это настоящее безобразие, говорил он. — Эти люди совер¬шенно не понимают, в какое трудное положение они ставят меня, все правительство. Пора принимать против них решительные меры.
Но уже очень скоро выяснилось, что о решительных мерах не может быть и речи. При дворе к покушению отнеслись совсем по иному, многие влиятельные люди там злорадствовали. Да и общее отношение к Союзу Русского Народа там становилось все более положительным. Дворцовый комендант Дедюлин, назначенный на это место после смерти Трепова как человек не политический, питал большую симпатию к СРН. Именно через его посредничест¬во устраивались аудиенции у Государя доктору Дубровину и дру¬гим деятелям СРН. Активную поддержку последнему оказывали и многие крайне правые сановники, из числа находившихся в оппо¬зиции к Столыпину. Все они с лучшей стороны аттестовали эту ор¬ганизацию перед царем. В этих условиях расследование о поку¬шениях правых на графа Витте, производимое судебными властями, велось с таким расчетом, чтобы никаких нитей найти нельзя бы¬ло. А печать СРН после этого покушения писала, что Витте сам на себя устроил это покушение, чтобы таким путем обратить на себя внимание.
Выяснению дела не помогло даже убийство Казанцева, аген¬та московского Охранного отделения. Его труп был найден в июне 1907 на одной из окраин Петербурга. Имевшиеся при нем доку¬менты устанавливали его личность, а также его несомненную при¬частность к подготовке нового покушения на Витте. Он привез из Москвы динамит, которым должна была быть заряжена бомба, предназначавшаяся для Витте. В записной книжке Казанцева име¬лись адреса конспиративных квартир московского Охранного от¬деления. Не было сомнений, что и динамит получен оттуда же и что все предприятие организовано с ведома начальника этого отде¬ления, полковника Климовича. Все эти данные были мною собра¬ны и препровождены в Департамент Полиции, где они и были похо¬ронены. После смерти Лауница московское Охранное отделение ста¬ло центром боевых предприятий СРН вообще. В Москве был убит член Второй Государственной Думы Иоллос. Но агенты Москвы раскидывали свою деятельность не только на Петербург и Моск¬ву, но и на провинцию. Так, помню, мне пришлось установить, что ими было организовано и убийство депутата Караева в Екате-ринославе.
Надо сказать, что в Москве вообще царили особые нравы. Характерен в этом отношении запомнившийся мне эпизод, связан¬ный с покушением на Курлова. Однажды, зимой 1905-06 года, агент московского Охранного отделения, известная впоследствииЖученко, сообщила своему начальству, что ей поручено революцион¬ной организацией доставить бомбу в Минск для покушения на мин¬ского губернатора Курлова, и просила дать указания, как ей быть. Начальник отделения полковник Климович и его помощник фон-Коттен решили, что бомбу она должна отвезти по назначению, но в таком виде, чтобы она не могла взорваться. Фон-Коттен, бывший артиллерист, сам вынул детонатор из бомбы, после чего Жученко отвезла ее в Минск. Неудивительно, что брошенная бомба не взо¬рвалась, хотя попала Курлову, кажется, в голову. Бросивший бом¬бу революционер был схвачен и повешен. Все эти подробности я слышал впоследствии лично от фон-Коттена. Я указал ему на недо¬пустимость таких действий со стороны Охранного отделения, но он
в ответ только засмеялся...
Смерть Лауница, может быть, замедлила конфликт между Сто¬лыпиным и крайними правыми, который постепенно нарастал, — но во всяком случае она его не приостановила. Особенно обостри¬лись отношения в период Второй Государственной Думы. В то вре¬мя как Столыпин, распуская антигосударственную Вторую Думу, стремился создать на ее месте такую Думу, которая поддержала бы его в работе по преобразованию страны, — Союз Русскою На¬рода под руководством Дубровина стремился вообще к полному уничтожению всяких представительных учреждений в России. Для того чтоб противодействовать Столыпину и добиться своей мак¬симальной цели, Дубровиным, между прочим, была организована особая депутация к царю во главе с известным впоследствии иеро¬монахом Илиодором. В эту депутацию входило 10-12 человек,.жи¬телей Царицына и прилегающих к нему местностей с Волги. При¬быв в Петербург, они заявились ко мне с рекомендацией от Дуб¬ровина. Имя Илиодора мне. было знакомо. О нем очень хорошо отзывался Лауниц, считавший его талантливым, патриотическим агитатором. Поэтому я с большим интересом познакомился с ним лично. Он произвел на меня впечатление фанатика, почти нервно¬больного человека: худой, кожа да кости, с небольшой реденькой черной бородкой, с блестящими глазами, горячей речью. В разго¬воре он все время сбивался на тон оратора, пересыпая свою речь цитатами из Священного Писания. Он несомненно должен был им¬понировать нервным людям, но на спокойного и рассудительного человека он не мог произвести большого впечатления. Меня он старался убедить в том, что игра с Государственной Думой опасна, что ее надо уничтожить и твердо держаться старого догмата о боже¬ственном происхождении царской власти, ни в чем не отступая от этого принципа. Даже сам царь, говорил он, не имеет права изменить этот основной закон. Уходя, он должен сдать свое царство та¬ким, каким его получил при вступлении на трон. Именно для это¬го и приехал Илиодор в Петербург, чтобы добиться аудиенции у царя и убедить его отклонить все новшества и вернуться к поло-
жению, существовавшему до 1905 года. Государственную Думу Илиодор ненавидел с бешеной злобой и совершенно серьезно гово¬рил о том, что нужно бросить бомбу в левую часть Государствен¬ной Думы.
Если в общем Илиодор произвел на меня отрицательное впе¬чатление, то от спутников его я вынес впечатление прямо отталки¬вающее. Все они, земляки Илиодора, принадлежали буквально, я не преувеличиваю, к оборванцам. Некультурные, малограмотные люди. Так как в столице им негде было жить, а Дубровин просил меня их приютить, я отвел для них несколько свободных камер при Охранном отделении и за счет отделения кормил их. Помню, мне было жалко отпустить им рацион в размере, обычно отпус¬каемом арестованным: для последних брали обед в ресторане по 1 рублю на человека; для членов этой делегации я ассигновал по 30 копеек на харчи.
Обо всем этом я, конечно, доложил Столыпину, сделав вы¬вод, что эту депутацию ни в коем случае нельзя близко подпус¬кать к царскому дворцу. Столыпин вполне согласился со мной и заявил, что этих людей надо просто услать из столицы. Я взялся устроить это мирным способом. Делегации дали прожить несколь¬ко дней в Петербурге. Я приставил к ним одного из моих поли¬тических надзирателей, который водил их в Петеропавловскую крепость, показывал разные церкви и прочее. Потом дней через пять выдали им деньги на дорогу и-препроводили на вокзал. Де¬путаты были даже благодарны и просили провожавшего их надзи-. рателя особо благодарить меня за прием. Илиодора в их числе не было. Он ко мне больше не являлся. Я слышал, что он поселился у архимандрита Феофана, тогда ректора петербургской Духовной
академии.
Эта депутация была началом большой кампании, которую пытался развернуть СРН в пользу изменения основных законов и уничтожения Государственной Думы. В период между Второй и Третьей Государственной Думой, когда измененный избирательный закон дал возможность государственно настроенным элементам бо¬роться против засилия левых, мне пришлось много раз встречать¬ся с Дубровиным и вести с ним разговоры на политические темы. Помню, однажды он заявил мне, что если бы СРП принял участие в выборах в Первую и Вторую государственную Думы, то состав Думы был бы однороден, так как вес члены Государственной Ду¬мы принадлежали бы к СРН. Но СРН участвовать в выборах не мо¬жет, так как считает Государственную Думу противозаконным уч¬реждением. Как верный монархист, говорил Дубровин, я не имею права своим участием санкционировать существование этого сбо¬рища, посягающего на неограниченные права монарха. Между про¬чим, в заключение этой нашей беседы я высказал предположение, недалекое от истины, — что СРН, по всей вероятности, не прини-мает участия в выборах потому, что у Союза нет лозунгов, могу¬щих привлечь к себе население, и отсутствуют интеллигентные си¬лы, необходимые для ведения предвыборной агитации.
В процессе этих разговоров мои отношения с Дубровиным не¬сколько улучшились, — правда, очень не надолго. Причиной наше¬го окончательного разрыва был следующий эпизод. СРН суще¬ствовал на деньги, получаемые от правительства и официальными, и неофициальными путями. В 1906-07 годах много денег отпу¬стил Союзу Столыпин, кажется, через товарища министра внут¬ренних дел Крыжановского. Летом 1907 года, когда отношения между Столыпиным и СРН начали портиться, в выдачах произошла заминка. Тогда Дубровин обратился ко мне с просьбой о посред¬ничестве. Я ему прямо сказал, что я хотел бы ему помочь, но не знаю, как я могу это сделать, когда газета Дубровина „Русское Знамя", не стесняясь, ведет резкую кампанию против Столыпина? Дубровин начал уверять меня, что все это одно недоразумение. Все объясняется отсутствием у него времени. Если бы он это знал, он читал бы все статьи и никогда бы их не пропустил. Я поставил прямым условием моего заступничества обещание Дубровина пре¬кратить нападки на Столыпина. Дубровин такое обещание дал, по¬клявшись перед иконой. Мой разговор со Столыпиным на эту тему не принадлежал к числу особенно приятных. Он не хотел давать денег и говорил, что плохо верит в клятву Дубровина. В конце концов он уступил и распорядился о выдаче 25 тысяч рублей. День¬ги были выданы, а буквально на следующий день я прочел в „Рус¬ском Знамени" одну из наиболее резких статей, направленную про¬тив Столыпина, какие когда-либо в этой газете появлялись. Я не¬медленно вызвал Дубровина и осыпал его упреками. „В какое положение вы меня ставите? Ведь вы же перед иконой клялись", — напал я на него. У Дубровина был очень сконфуженный вид. Глаза у него. бегали, и на икону, на которую я все время указы¬вал, он смотреть упорно избегал. А по существу он повторил опять старые оговорки о том, что он статьи не читал, что напечатана она без его ведома и прочее. Я сказал ему пару неприятных фраз, и с тех пор он уже у меня не был.
Столыпин после введения избирательного закона 3 июня был в чрезвычайно активном и бодром настроении. Наконец-то, гово¬рил он, будет созвана работоспособная Государственная Дума и обеспечено в ней правительственное большинство. Такую Госу¬дарственную Думу следует всемерно укреплять. В сущности, Сто¬лыпин и в период первых двух Дум никогда не переставал подчерки¬вать, - и это простить ему не могли сторонники СРН, — что он не против представительных учреждений вообще, а только против дан¬ного несбаллансированного состава Думы. Он являлся решитель¬ным противником всяких, обильно возникавших тогда планов о полном уничтожении правительственных учреждений в России. Мне
приходилось не раз в беседах с ним выслушивать его мнение, что для России институт Государственной Думы очень нужен и что рус¬ские порядки во многом необходимо перестроить на новый лад. Ко¬гда начала функционировать Третья Государственная Дума, Столы¬пин искренне стремился работать вместе с нею и старался поддер¬живать хорошие личные отношения с лидерами думских фракций. Большинство в новой Государственной Думе принадлежало к партии Союза 17 октября. Левый фланг Государственной Думы, куда вхо¬дили социал-демократы и трудовики, был незначителен. Партия конституционалистов-демократов устами своего лидера П.Н. Милю¬кова пыталась в общем отмежеваться от всякой связи с револю¬ционными и социалистическими течениями. Одним словом, в Думе складывалось большинство консервативное, благожелательное пла¬нам Столыпина. Из руководящих представителей думского боль¬шинства Столыпин особенно высоко ценил председателя союза 17 октября А.И. Гучкова, который бывал у него по два раза в неде¬лю. СРН по вышеизложенным соображениям не принял участия в выборах и продолжал по-прежнему свою кампанию против Столыпи¬на и против Государственной Думы, которую Столыпин защищал. В центре государственных задач того времени стояла аграрная проблема, которую Столыпин хотел решить путем наделения кре¬стьян землею при посредстве Крестьянского Земельного Банка и превращения их таким образом в мелких собственников. Аграр¬ная программа Столыпина, получившая выражение в законе 9 но¬ября 1906 года, вызвала весьма различное и часто враждебное отношение к себе в разных кругах общества. Прежде всего при¬шлось преодолевать сопротивление великокняжеских кругов,
высказавшихся против отчуждения кабинетских и удельных земель. Государь поддерживал в этом вопросе Столыпина и лично гово¬рил в его пользу со всеми великими князьями. Упорнее других сопротивлялся великий князь Владимир Александрович, не сда¬вавшийся на убеждения царя. По указанию царя, Столыпин лич¬но повидал великого князя и доказал ему, насколько проектируе¬мая аграрная реформа необходима. Великий князь с доводами Сто¬лыпина в конце концов согласился.
До издания закона Столыпин стремился выяснить и отноше¬ние к нему думских и внедумских групп. По собранным тогда све¬дениям, революционные партии видели в столыпинской реформе явную угрозу развитию революционного движения среди крестьян¬ства. Социалисты-революционеры, например, считали, что разру¬шение крестьянской общины и разрешение свободного выхода из нее означает потерю основного базиса для социалистической пропа¬ганды в деревне. Превращение крестьян в собственников укрепит существующий государственный строй и ослабит шансы революции. Кадетская партия имела свой собственный проект аргарной рефор¬мы, допускавший принудительное отчуждение, хотя и по справед-ливой оценке, частновладельческих и государственных земель в пользу крестьян; — и также высказывалась против проекта Сто¬лыпина. Тогда принудительное отчуждение земель, и в форме, пред¬лагаемой партией к-д, казалось с государственной точки зрения аб¬солютно неприемлемым, как нарушение принципа собственности.
По иным соображениям высказался Союз Русского Народа против аграрного проекта Столыпина. Дубровин видел в крестьян¬ской общине один из самых надежных устоев самодержавного строя. Проведение столыпинских проектов выгодно, мол, только жидомасонам, стремящимся поколебать самодержавный строй.
В результате всей этой разноголосицы, царившей в русском обществе, аграрный закон Столыпина, хотя и прошел в Государ¬ственной Думе, но начавшаяся против него слева и справа агитация сделала свое дело, затормозила его проведение в жизнь и умалила его благотворное значение. Достаточно сказать, что к 1917 году не более 30% крестьян оказались собственниками, остальные же не пожелали выйти изш общин, и тем создалась благоприятная почва для революции.
Я упоминал уже о той кампании, которую систематически ве¬ли против Столыпина как деятели СРН, так и близкие к этой орга¬низации отдельные сановники и придворные. Имея довольно сво¬бодный доступ к Государю, они пользовались аудиенциями, чтобы подвергать критике политику Столыпина и вызвать недоверие к его начинаниям. Они указывали Государю, что популярность Столы¬пина растет в ущерб популярности самого Государя. Охваченные завистью к крупной государственной роли, которую уже к концу Второй Государственной Думы начал, по общему признанию, иг¬рать Столыпин, они не останавливались перед тем, чтобы умалить его заслуги в прошлом и извратить события даже совсем недавне¬го времени. Так, с одной стороны, уверяли Государя, что никако¬го революционного движения в России и не было, и что поэтому Столыпин никакой революции не подавлял и не мог подавлять. Напротив, небольшие революционные вспышки, бывшие в стране, объяснялись только недопустимой слабостью власти. Но, с другой стороны, Государю говорили, что Столыпин проявляет и до сих пор крайне опасный либерализм, что Третья Государственная Ду¬ма, которую он так отстаивает, представляет собой чисто-револю¬ционное учреждение и что Россия стоит накануне новой револю¬ции, которая грозит все смести.
Чтобы убедить царя в необходимости уничтожить Думу, Дуб¬ровин организовал целый поход СРН против Столыпина. В самом начале Третьей Государственной Думы все провинциальные отде¬ления СРН, по указанию Дубровина, начали посылать царю верно¬подданнические телеграммы с просьбой об уничтожении Государст¬венной Думы. Об этих телеграммах я узнал от Столыпина, возвра¬щаясь с ним как-то из Царского Села. По-видимому, Столыпину
пришлось выдержать нелегкую борьбу, потому что он был взвол¬нован и не скрыл своего раздражения, говоря о СРН и его телеграм¬мах. Я предложил ему произвести в провинции проверку этих те¬леграмм и их отправителей. Столыпину идея эта понравилась, и я немедленно отправил телеграфный запрос во все жандармские и Охранные отделения с просьбой дать точную справку об организа¬циях СРН вообще, и специально о тех лицах, которые подписали указанные телеграммы. Ответы были получены больше, чем из 100 пунктов. В большинстве они были прямо убийственны для СРН: Состав отделов и подотделов СРН обычно не превышал "10-20 чело¬век. Руководителями же были часто люди опороченные, проворо¬вавшиеся чиновники или исправники, выгнанные за взятки со служ¬бы; некоторые до настоящего времени стояли под судом и след¬ствием. На основании полученных телеграмм я составил справку и передал ее Столыпину. Он был рад получить такой материал — и не замедлил представить его царю. На царя собранные сведения, по-видимому, произвели впечатление, во всяком случае на неко¬торое время.
Третья Государственная Дума, между прочим, по предложе¬нию Столыпина, вынесла постановление, осуждающее политический террор. По этому поводу говорили, что такое постановление, вы¬несенное Столыпинской Думой, не пользующейся доверием наро¬да, не имеет никакого значения. Очевидно, что те, кто так гово¬рил, не знали или не поняли, что тут речь идет также о террористах справа, находивших себе прибежище в монархической организации Союза Русского Народа.
От Кравченко П.Е.
К Кравченко П.Е. (11.04.2006 08:23:59)
Дата 12.04.2006 12:57:00

Ленин, читая Энгельгардта.

https://www.vif2ne.org/nvz/forum/0/co/180216.htm
и тут
https://www.vif2ne.org/nvz/forum/0/co/180282.htm
От Monco
К Пуденко Сергей (10.04.2006 08:54:36)
Дата 10.04.2006 12:17:04

Какое мощное дежа-вю

>В результате между царём и народом выросло «средостение» — чиновничество со своими интересами, чуждыми народу. В программе возникшей позднее самой известной черносотенной организации — «Союза русского народа» (СРН) — говорилось: «“Союз русского народа” признаёт, что современный чиновничий строй, осуществляемый в громаднейшем большинстве случаев безбожными, нечестивыми недоучками и переучками, заслонил светлый образ Царя от народа».

Буквально вчера "светлый образ Царя" набросился на "нечестивого недоучку" Фурсенко, который осмелился заслонять его "от народа".

>Одна из прокламаций столичного СРН в 1905 году призывала: «Крестьяне, мещане и люди рабочие! Послушайте, что умышляет господчина. В городских думах и земствах сидят господа, а в больших городах адвокаты, профессора, студенты, учителя, погорелые помещики, одворянившиеся купцы и прочие господа, называющие себя интеллигенцией… Не признавайте её властью и правительством, разнесите в клочья, помните, что в государстве вы сила, вас сто миллионов, а интеллигенции и пяти не будет. Довольно терпеть эту интеллигентную шваль…».

Дежа-вю просто зашкаливает... :-)

>Столь же критически черносотенцы относились и к буржуазии. В 1907 году в газете черносотенцев «Русское знамя» отмечалось: «Наша доморощенная буржуазия не национальна, и родилась-то она у нас с испорченной сердцевиною. Русская буржуазия, не имея свежести самобытной, заразилась гнилью Запада… Наша буржуазия всегда останется такою же чуждою народу, какою является она в настоящее время».

Солидаристы придерживаются более оптимистичных взглядов. Достаточно очистить культурную матрицу буржуев от "западной гнили" и наши атомные подлодки вновь будут бороздить космические просторы.
От Пуденко Сергей
К Monco (10.04.2006 12:17:04)
Дата 10.04.2006 13:38:30

У нынешних чс покамест нет центральной "шестеренки"


Monco сообщил в новостях следующее:2022@vstrecha...
> >светлый образ Царя

> Буквально вчера "светлый образ Царя" набросился на "нечестивого
недоучку" Фурсенко, который осмелился заслонять его "от народа".
>
не канает он на Священный Образ Помазанника Императора Всея Руси. Вот о
чем страдают все РусскиеДоктринеры им.Холмогорова

а так бы у этих,из ДПНИ, все мгновенно бы завертелось. Крестный ход за
Холмогоровым уже прочапал. И завтра же тебе за неснятую шапку перед
Образом Его, перед ликом , стали толпой эти , в подддевках, чистить
морду , как тому Макееву в ИваноВознесенске в 1905

Срочно нужна великая княжна лжеАнастасия или тайный внук цезарввича
Алексея

> >> Дежа-вю просто зашкаливает... :-)
>
> >Столь же критически черносотенцы относились и к буржуазии. В 1907
году в газете черносотенцев <Русское знамя> отмечалось: <Наша
доморощенная буржуазия не национальна, и родилась-то она у нас с
испорченной сердцевиною. Русская буржуазия, не имея свежести самобытной,
заразилась гнилью Запада" Наша буржуазия всегда останется такою же
чуждою народу, какою является она в настоящее время>.
>
> Солидаристы придерживаются более оптимистичных взглядов. Достаточно
очистить культурную матрицу буржуев от "западной гнили" и наши атомные
подлодки вновь будут бороздить космические просторы.

Ну творческая мысль должна бить ключом, невозможно же буква в букву
воспроизводить доктрину столетней давности . Кстати, товарищи выше по
ветке правы -одной карикатурой тут не обойтись, явление было
многоплановое. Некоторые обертона развития ЧС в крестянстве наблюдаются
с зубатовщиной среди работяг. Созданные организации,особенно
"недворянского"направления(особенно "почаевцы"), выходили с под контроля
цетнральных хоругвеносцев. Были среди высших и мощные фигуры вроде
Гермогена, в тремя высшими образованиями .

Еще одна параллель смутно нащупывается с хунвейбинством при Мао. У
Николая2 они часто выполняли нечто вроде "огонь по штабам" и "разнесем
собачьи головы" всех кому надо без исключения,за что Коля-2 их особо и
ставил

ИМО нечто вроде нынешнего РэндКорпорейшн или ХеритиджФаундейшн при чс
выполняет Русская Доктрина.на псотоянной основе. Им есть еще у кого
учиться и как развернуться.
Японцы (их колоссальный "ХеритиджФаундейшн" в размере всей системы
обслуги высшего госп.класса) непрерывно, сотню лет дорабатывают культ
своего священного императора, всеми силами своей интеллектуальной
верхушки , в соответствии с требованиями времени - тут и "социология",
и "Общество-семья", и на полном серьезе то что можно назвать "тетепатия
любви подданых к власти". и "теории о японцах и японской кульутре",
разумееься- непрерывный религиозный годовой цикл ритуалов,и наконец
просто военно-гэбистско-штабистский центр. Это я сейчас Сила-Новицкую
прочитал. Внушаит!

есть еще куда расти нашим,есть