Встреча: Статья

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей
Дата	26.12.2005 14:42:32
Рубрики	Интернет & общество; Проекты & планы;

ЦУП управлением полета "ВОСТОК" ,телеметрия

Номер получил название "Война и мир". Дополнено проифльными материалами.

Материалы "по энергетике" , как сообщил наземный пннут слежения за полетом, пошли на экспертизу по инстанциям+

Что там за гайки отвалились?
Кто видит??
обрыв связи

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (26.12.2005 14:42:32)
Дата	08.01.2006 10:02:15

Доп..сводный номер"ВОСТОК", Ибимат -1 "Геология морали"

>
Дополнительный сводный Номер Альманаха (номер 100) дополнен профильными
материалами.

>
буду параллельно транслировать сюда перевод ряда узловых статей на
русский через сетевой переводчик

ИБИМАТ-1
См.в форуме также ветку "Арсенал 21 века", заметку про Плато
10 -"Становление" и выше по ветке -Плато 12 "Машина войны" (отрывок из
последней в декабрьском номере)

https://vif2ne.org:2020/vstrecha/forum/0/co/1037.htm

источник ссылки и наводка
> -----
http://www.protevi.com/john/DG/

> ------
статья ди Ланда основана на концепции "Тысяча Плато", глава 1 Геология
морали
Первый момент Ибимата в модели, предложенной Делезом и Гуаттари
> ------
http://www.situation.ru/app/j_art_1029.htm

Дополнительный сводный номер

Геология Моралей. Интерпретация Нео-материалиста

Мануэль Ди Ланда

Различие между иерархиями команды и децентрализованными рынками, может
оказаться, специальный случай более общей дихотомии. В представлении
философов Жиля Делез и Феликса Гуаттари, это более абстрактные классы,
которые они называют стратами и последовательными совокупностями (или
деревья и ризомы), определены не так местоположением контроля, как по
природе элементов, которые связаны вместе. Страты составлены из
homogenous элементов, тогда как последовательные совокупности, или
использовать термин, который я предпочитаю, meshworks, ясно
сформулировали гетерогенные элементы также. Например, военная иерархия
ассигнует людей во внутренне homogenous разряды перед присоединением к
ним вместе через цепь инстанций. Рынки, с другой стороны, учитывают ряд
гетерогенных потребностей, и предлагает становиться ясно
сформулированным через ценовой механизм, не уменьшая их разнообразие.

ГЕОЛОГИЯ МОРАЛЕЙ
Интерпретация Нео-материалиста
Мануэль Ди Ланда.

Различие между учреждениями, которые появляются от централизованного и
децентрализованного принятия решения его человеческими компонентами,
прибыло, чтобы занять этапный центром в нескольких различных современных
философиях. Гуру экономиста и Искусственного интеллекта Герберт Саймон,
например, рассматривает бюрократию и рынки как человеческие учреждения,
которые лучше всего воплощают эти две концепции контроля. {1}
Иерархические учреждения - самые легкие, чтобы проанализировать, начиная
с большой части того, что случается в пределах бюрократии в
запланированном кем - то более высокого разряда, и иерархия в целом
имеет цели и ведет себя способами, которые являются более или менее
совместимыми с теми целями. Рынки, с другой стороны, являются хитрыми.
Действительно, термин "рынок" должен использоваться с заботой, потому
что этим очень злоупотребили за прошлое столетие теоретиками слева и
правом. Поскольку Саймон замечает, термин не обращается к миру
корпораций, или монополий или олигополий, так как в этих коммерческих
учреждениях принятие решения высоко централизовано, и цены установлены
командой.

Я действительно ограничил бы смысл термина даже больше, чтобы отнести
исключительно к тем слабо сборы людей в предопределенном месте в городе,
а не к рассеянному набору потребителей, обслуженных системой посредника
(как тогда, когда каждый говорит о "рынке" для персональных
компьютеров). Причина - то, что, поскольку историк Фернан Бродэль
прояснил, это является только на рынках в первом смысле, что мы имеем
любую идею относительно того, каковы движущие силы ценового
формирования. Другими словами, только в крестьянине и маленьких
городских рынках децентрализовал принятие решения, приводит к ценам,
настраивающим их непосредственно в пути, которым мы можем понять. В
любом другом типе экономистов рынка просто предполагают, что спрос и
предложение соединяется друг с другом функциональным способом, но они не
дают нам никакой определенной динамики, через которую произведена эта
связь. {2} Кроме того, в отличие от идеализированной версии рынков,
управляемых "невидимой рукой", чтобы достигнуть оптимального
распределения ресурсов, реальные рынки не находятся ни в каком
оптимальном смысле. Действительно, как наиболее децентрализованные,
самоорганизованные структуры, они только жизнеспособны, и так как они не
являются иерархическими, они не имеют никаких целей, и растут и
развиваются главным образом дрейфом. {{2}}

Различие Герберта Симониса между иерархиями команды и
децентрализованными рынками, может оказаться, специальный случай более
общей дихотомии. В представлении философов Жилльа Делез и Феликса
Гуаттари, это более абстрактные классы, которые они называют стратами и
последовательными совокупностями (или деревья и ризомы), определены не
так местоположением контроля, как по природе элементов, которые связаны
вместе. Страты составлены из homogenous элементов, тогда как
последовательные совокупности, или использовать термин, который я
предпочитаю, meshworks, ясно сформулировали гетерогенные элементы также.
{3} Например, военная иерархия ассигнует людей во внутренне homogenous
разряды перед присоединением к ним вместе через цепь инстанций. Рынки, с
другой стороны, учитывают ряд гетерогенных потребностей, и предлагает
становиться ясно сформулированным через ценовой механизм, не уменьшая их
разнообразие.

И как Саймон как Делез и Гуаттари подчеркивают, дихотомия между
иерархиями и рынками, или более широко, между стратами и meshworks,
должна быть понята в просто относительных терминах. Во-первых, в
действительности трудно найти чистые случаи этих двух структур: даже
самая целенаправленная организация будет все еще показывать некоторый
дрейф в его росте и развитии, и большинство рынков даже в маленьких
городах содержит некоторые иерархические элементы, даже если это -
только местный оптовый торговец, который управляет ценами, сваливая (или
уходя) большие количества продукта на (или от) рынок. Кроме того,
иерархии дают начало meshworks и meshworks к иерархиям. Таким образом,
когда несколько бюрократии сосуществуют (правительственный,
академический, духовный), и в отсутствии супериерархии, чтобы
скоординировать их взаимодействия, целый набор учреждений будет иметь
тенденцию формировать meshwork иерархий, ясно сформулированных главным
образом через местные и временные связи. Точно так же, как местные рынки
растут в размере, как на тех гигантских ярмарках, которые имели место
периодически начиная со Средневековья, они дают начало коммерческим
иерархиям, с рынком денег на вершине, рынок предметов роскоши внизу и,
после нескольких слоев, рынок зерна в основании. Реальное общество,
тогда, сделано из комплекса и изменяющихся смесей этих двух типов
структуры, и только в нескольких случаях будет легко решить, какому типу
принадлежит данное учреждение.

Дихотомия между стратами и meshworks может быть полезно применена в
широком разнообразии контекстов. Например, разновидности животных можно
счесть биологическими экземплярами стратифицированной структуры, в то
время как экосистемы можно рассмотреть как meshworks. Это поднимает
вопрос того, являются ли некоторые (или больше всего) заявлений этих
терминов просто метафорическими. Есть, без сомнения, некоторый элемент
метафоры в моем использовании терминов, но позади появления
лингвистической аналогии есть, я верю, общие физические процессы позади
формирования реального meshworks и страт, которые делают все различные
использования терминов весьма буквальными. Эти общие процессы не могут
быть захвачены через лингвистические представления одни, и мы должны
двигаться в царство разработки диаграмм, чтобы определить их.

Возможно конкретный пример поможет разъяснять этот довольно критический
момент. Когда мы говорим (поскольку Марксисты имели обыкновение
говорить), что "классовая борьба - двигатель истории", мы используем
слово "двигатель" в просто метафорическом смысле. Однако, когда говорят,
что "ураган - паровой двигатель", мы просто не делаем лингвистическую
аналогию: скорее мы говорим, что ураганы воплощают ту же самую
диаграмму, используемую инженерами, чтобы строить паровые двигатели, то
есть, что это содержит бассейн высокой температуры, которой это
управляет через тепловые различия и что это распространяет энергию и
материалы через (так называемый) цикл Carnot. Делез и Гуаттари
используют термин "абстрактная машина", чтобы обратиться к этой
диаграмме, разделенной совсем другим физическим assemblages. Таким
образом, есть "абстрактный двигатель" с различными физическими
экземплярами в технологических объектах и естественных атмосферных
процессах.

Что я хотел бы утверждать, что вот - то, что есть также абстрактные
машины позади производящих структуру процессов, которые уступают как
исторические продукты определенный meshworks и иерархии. Позвольте нам
начинать, обсуждая случай иерархических структур, и в частности
социальных страт (классы, касты). термин "социальная страта"
непосредственно является ясно метафорой, вовлекая идею, что так же, как
геологические страты - слои скалистых материалов, сложенных на вершине
друг друга так, классы и касты походят на слои человеческих материалов,
в которых некоторые выше, и некоторые понижаются. Действительно ли
возможно выйти за пределы метафоры и показать, что происхождение и
геологических и социальных страт вовлекает ту же самую техническую
диаграмму?. Геологические страты (накопления осадочных скал как песчаник
или известняк) созданы через процесс, вовлекающий по крайней мере две
отличных операции. Когда каждый смотрит близко на слои скалы в
выставленной стороне горы, одна поразительная особенность - то, что
каждый слой содержит дальнейшие слои, каждый составленный из маленькой
гальки, которая является почти homogenous относительно размера, формы и
химического состава. Так как галька в природе не входит в стандартные
размеры и формы, некоторый механизм сортировки должен быть вовлечен
здесь, некоторое определенное устройство, чтобы взять разнообразие
гальки гетерогенных качеств и распределить их в более или менее
однородные слои.

Геологи раскрыли один такой механизм: реки, действующие как истинные
гидравлические компьютеры (или по крайней мере, сортируя машины). Реки
транспортируют скалистые материалы от их пункта происхождения
(предварительно созданная гора, подчиненная эрозии или выдерживающий) к
месту в океане, где эти материалы накопятся. В этом процессе, галька
переменного размера, веса и формы имеет тенденцию реагировать по-другому
на воду, транспортирующую их. Эти различные реакции на перемещение воды
состоят в том, какова сортирует гальку, с маленькими, достигающими
океана скорее чем большие, например. В однажды сырье разобрались более
или менее homogenous группировки, депонированные у основания моря (то
есть, как только они стали sedimented), вторая операция необходима
преобразовать эти свободные собрания гальки в юридическое лицо более
высокого масштаба: осадочная скала. Эта операция состоит в
цементировании сортированных компонентов вместе в новое юридическое лицо
с собственными свойствами на стадии становления, то есть, свойства, типа
полной силы и проходимости, которая не может быть приписана сумме
индивидуальной гальки. Эта вторая операция выполнена определенными
веществами, расторгнутыми в воде (, типа кварца или hematite в случае
песчаников), которые проникают через осадок через поры между галькой.
Поскольку это решение для варки в кофеварке кристаллизовало, это
объединяет временные пространственные отношения гальки в более или менее
постоянную "архитектурную" структуру. {4}

Таким образом, двойная операция, "двойная артикуляция" получает нас от
структур в одном масштабе к структурам в другом масштабе. Делез и
Гуаттари называют эти две операции "содержанием" и "выражением", и
предупреждают нас против запутывающего их со старым философским
различием между "веществами" и "формами". Причина - то, что каждый этих
двух артикуляций вовлекает вещества и формы: отложение осадка примерно
не накапливает гальку (вещество) но также и о сортировке их в однородные
слои (форма); в то время как консолидация не только производит новые
архитектурные сцепления между галькой (форма) но также и приводит к
новому юридическому лицу, осадочная скала (вещество). Кроме того, эти
новые объекты могут самостоятельно накопиться и вид (как в переменных
слоях кристаллического сланца и песчаника, которые составляют Альпийские
горы), и станьте объединенными, когда архитектурные силы заставляют
накопленные слои скалы сворачиваться и становиться более высоким
юридическим лицом масштаба, горой. {5}
В модели, предложенной Делез и Гуаттари эти две операции составляют
техническую диаграмму, и поэтому мы можем ожидать находить эту
"абстрактную машину стратификации" не только в мире геологии, но также и
в органических и человеческих мирах. Например, согласно разновидностям
нео-дарвинизма формируются через медленное накопление генетических
материалов, и адаптивных анатомических и поведенческих черт, к которым
те генетические материалы приводят когда объединено с нелинейными
динамическими процессами (, типа взаимодействия ячеек в течение развития
эмбриона). Гены, конечно, просто не вносят наугад, но разбираются
разнообразием давлений выбора, которые включают климат, действие
хищников и паразитов и эффектов мужского или женского выбора в течение
спаривания. Таким образом, в очень реальном смысле, генетические
материалы "осадок" так же, как галька делает, даже если нелинейная
динамическая система, которая выполняет операцию сортировки, полностью
отлична подробно. Кроме того, эти свободные собрания генов могут (как
накопленный песок) быть потерянными при некоторых решительно измененных
условиях (, типа начала Ледникового периода), если они не становятся
объединенными вместе. Эта вторая операция выполнена "репродуктивной
изоляцией": когда данное подмножество населения становится неспособным к
спариванию с остальными (или как в случае лошадей и ослов, когда их
потомство бесплодно). Репродуктивная изоляция действует как "механизм
трещотки", который сохраняет накопленную адаптацию и лишает возможности
данное население "де-развиваться" полностью назад к одноклеточным
организмам. Через отборное накопление и не зависящую от окружения
консолидацию, индивидуальные животные и заводы приезжают, чтобы
сформировать более высокое юридическое лицо масштаба: новая
разновидность. {6} {{6}}

Мы можем также найти эти две операции (и следовательно, эта абстрактная
диаграмма) в формировании социальных классов. Мы говорим "о социальных
стратах" всякий раз, когда данное общество представляет разнообразие
дифференцированных ролей, к которым не каждый имеет равный доступ, и
когда подмножество тех ролей (то есть те, к которым правящая элита одна
имеет доступ) вовлекает контроль ключевых энергичных и материальных
ресурсов. В то время как дифференцирование роли может быть
непосредственным эффектом интенсификации в потоке энергии через общество
(например как тогда, когда Большой Человек в предгосударственных
действиях обществ как усилитель сельскохозяйственного производства),
сортировка тех ролей в разряды по масштабу престижа вовлекает
определенную динамику группы. В одной модели, например, члены группы,
которые приобрели льготный доступ к некоторым ролям, начинают
приобретать власть управлять дальнейшим доступом к ним, и в пределах
этих доминирующих критериев групп для того, чтобы сортировать остальную
часть общества в подгруппы начинают кристаллизовать. "Это - от такой
кристаллизации отличительных критериев оценки и положений статуса, что
некоторые определенные проявления стратификации и различий статуса-,
типа разделения образов жизни различных страт, процесс подвижности между
ними, крутизна stratificational иерархий, некоторые типы сознания
страты, так же как степени и интенсивности конфликта страт - развиваются
в различных обществах." {7} {{7}}

Однако, даже при том, что большинство обществ развивает некоторые
ранжирования этого типа, не во всех них делают они становятся автономным
измерением социальной организации. Во многом дифференцировании обществ
элит не обширным (они не формируют центр, в то время как остальная часть
населения формирует исключенную периферию), излишки не накапливаются
(они могут быть разрушены в ритуальных банкетах), и исконные отношения
(семьи и местных союзов) имеют тенденцию преобладать. Следовательно
вторая операция необходима вне простой сортировки людей в разряды для
социальных классов или каст стать отдельным юридическим лицом:
неофициальным критериям сортировки нужно дать теологическую
интерпретацию и юридическое определение, и элиты должны стать опекунами
и предъявителями недавно институциализированной традиции, то есть,
legitimizers изменения и проектировщиков пределов новшества. Короче
говоря, чтобы преобразовать свободное накопление традиционных ролей (и
критерии доступа к тем ролям) в социальный класс, последние потребности
становиться объединенный через теологическую и юридическую кодификацию.
{8} {{8}}

Мой главный пункт может тогда быть заявлен следующим образом: осадочные
скалы, разновидности и социальные классы (и другие
институциализированные иерархии) - все исторические сооружения, продукт
определенных производящих структуру процессов, которые берут как их
отправная точка гетерогенное собрание сырья (галька, гены, роли),
гомогенизировал их через операцию сортировки и затем дает получающимся
однородным группировкам более постоянное государство через некоторую
форму консолидации. Следовательно, в то время как некоторые элементы
остаются отличными (например только, человеческие учреждения, и
возможно, биологические разновидности, вовлекают иерархию команды),
пребывание других то же самое: артикуляция homogenous компонентов в
объекты более высокого масштаба. (И все это, без метафоры).

Что относительно meshworks?. Делез и Гуаттари также предлагают
гипотетическую диаграмму для этого типа структуры, но ее элементы не
являются столь же прямыми как вовлеченные в формирование страт. По этой
причине я начну описание этой другой абстрактной машины с некоторыми
замечаниями о том, что математические и компьютерные модели meshworks
показали об их формировании и поведении, и затем пытаются получить их
техническую диаграмму. Возможно лучший изученный тип meshwork - так
называемая "автокаталитическая петля", закрытая цепь химического
вовлечения процессов не только самовозбуждение но также и автоматическое
техническое обслуживание, то есть, связывая ряд взаимно-стимулирующих
пар в структуру, которая воспроизводит в целом: продукт, который
накапливается из-за каталитического ускорения одной химической реакции,
служит катализатором для еще одной реакции, которая, в свою очередь,
производит продукт который катализы первый. Следовательно, петля
становится самоподдерживающейся, пока ее окружающая среда содержит
достаточно сырья для химических реакций перейти.

Франсиско Варела и Умберто Матурана, пионеры в исследовании
автокаталитических петель (например их теория "autopoeisis") упоминают
две общих особенности этих замкнутых цепей: они - динамические системы,
какие endogenously производят их собственные устойчивые государства
(названный "аттракторами" или "eigenstates"), и они растут и развиваются
дрейфом.. {9} пример первой особенности - некоторые химические реакции,
вовлекающие автокатализ (так же как поперечный катализ), которые
функционируют как истинные "химические часы", в которых накопление
материалов от реакций чередуют друг друга в совершенно регулярных
интервалах. Это ритмичное поведение не наложено к системе от внешней
стороны, но произведено спонтанно изнутри (через аттрактор). {10}

Вторую особенность, упомянутую Варелой и Матураной, рост дрейфом, можно
объяснить следующим образом. В самых простых autocalytic петлях есть
только две реакции, каждое создание катализатора для другого. Но как
только эта основная сеть с двумя узлами утверждается, новые узлы могут
вставить себя в петлю, пока они не подвергают опасности ее внутреннюю
последовательность. Таким образом, новая химическая реакция может
появиться (использующий предварительно сырье, которым пренебрегают, или
даже потратить впустую продукты от оригинальной петли), какие катализы
один из оригинальных и катализируется другим, так, чтобы петля теперь
стала сетью с тремя узлами. Meshwork теперь рос, но в руководстве,
которое, во всех практических целях, "незапланированных". Новый узел
(который только, случается, удовлетворяет некоторые внутренние
требования последовательности) добавлен, и петля усложняет, все же
точно, потому что единственные ограничения были внутренними,
complexification не имеет место для петли в целом, чтобы встретить
некоторый внешний спрос (, типа приспосабливания к определенной
ситуации). Ближайшая окружающая среда, как источник сырья, конечно
ограничения рост meshwork, но больше запретительным способом (что не
сделать) чем в предписывающем (что сделать). {11} {{11}}

Вопрос теперь - можем ли от этих и других эмпирических исследований
meshwork поведения мы получить производящий структуру процесс, который
является достаточно абстрактным, чтобы работать в мирах геологии,
биологии и человеческого общества. В модели, предложенной Deleuze и
Guattari, в этой диаграмме есть три элемента. Сначала, ряд гетерогенных
элементов примирен через артикуляцию суперположений, то есть,
взаимосвязь разнообразных но наложившихся элементов. (В случае
автокаталитических петель, к узлам в кругообороте присоединяются друг к
другу их функциональным complementarities). Во вторых, специальный класс
операторов, или intercallary элементов, необходим, чтобы произвести, это
сцепляется через местные связи. (В нашем случае, это - роль, играемая
катализаторами, вставляя их непосредственно между двумя другими
химическими веществами, чтобы облегчить их взаимодействие). Наконец,
сцепленная разнородность должна быть способной к endogenously
производство устойчивых образцов поведения (например, образцы в
регулярных временных или пространственных интервалах.) {12}
действительно ли возможно найти случаи этих трех элементов во всех
различных сферах действительности? {{12}}

Помимо осадочного типа там существует другой большой класс скал,
названных "вулканическими породами" (, типа гранита), которые являются
результатом радикально различного процесса строительства. Гранит
формируется непосредственно из охлаждающейся магмы, вязкая жидкость,
сделанная из разнообразия литых материалов. Каждый из этих жидких
компонентов имеет различный порог кристаллизации, то есть, каждый
подвергается раздвоению к твердому телу в различном критическом пункте в
температуре. Это означает, что, поскольку магма остывает, ее различные
элементы отделятся, поскольку они кристаллизовали в последовательности,
те, которые укрепляют более раннее служение в качестве контейнеров для
тех, которые приобретают кристаллическую форму позже. При этих
обстоятельствах результат - сложный набор гетерогенных кристаллов,
которые сцепляются друг с другом, и это - то, что дает граниту его
превосходящую силу. {13}

Второй элемент в диаграмме, intercallary элементы, должен быть определен
более широко чем так же, как каталитические вещества, включать что -
нибудь, что вызывает местные артикуляции изнутри, "уплотнения,
интенсификации, подкрепление, инъекции, showerings, как очень много
intercallary событий". {14} реакции между жидкой магмой и стенами уже
кристаллизованного компонента, события образования ядра в пределах
жидкости, которые начинают следующую кристаллизацию, и даже определенные
"дефекты" в кристаллах (названный "дислокациями"), которые продвигают
рост изнутри, являются всеми примерами intercallary элементов. Наконец,
химические реакции в пределах магмы могут также произвести эндогенные
устойчивые государства.

Когда реакция как тот, вовлеченный в химические часы не размешивается,
временные интервалы произвели пространственные интервалы, которыми
становятся, формируя красивые спиральные и концентрические образцы
круга, которые иногда могут быть соблюдены в замороженной форме в
некоторых вулканических породах. {15}

Таким образом, гранит (столько, сколько полностью сформированная
автокаталитическая петля) - случай meshwork, или в терминах,
используемых Deleuze и Guattari, последовательной совокупности. В
отличие от Варелы и Матураны, для которой это качество
последовательности существует только в биологических и лингвистических
мирах, для Deleuze и Guattari, "последовательность, далекая от того,
чтобы быть ограниченным до сложных форм жизни, полностью принадлежит
даже самым элементарным атомам и частицам". {16} Поэтому мы можем
сказать так очень, поскольку иерархии (органический или социальный) -
специальные случаи более абстрактного класса, "страт", таким образом
автокаталитические петли - специальные случаи "последовательных
совокупностей". И очень как страты определены как артикуляция homogenous
элементов (и не вовлекайте более определенные особенности иерархий, типа
наличия цепи инстанций), таким образом последовательные совокупности
определены их артикуляцией гетерогенных элементов и не обязательно
вовлекают другой, менее общий, особенности (, типа роста дрейфом или
внутренней автономией). Позвольте нам теперь давать некоторые
биологические и культурные примеры пути, которым разнообразное может
быть ясно сформулировано также через последовательность.

Поскольку я только упомянул, разновидность (или более точно, генное
объединение разновидности) - главный пример органической
стратифицированной структуры. Точно так же экосистема представляет
биологическую реализацию последовательной совокупности. В то время как
разновидность может быть очень homogenous структура (особенно, если
давления выбора вели много генов к фиксации), экосистема соединяет
широкое разнообразие гетерогенных элементов (животные и заводы различных
разновидностей), которые ясно сформулированы через, сцепляются, то есть,
их функциональным complementarities. Учитывая, что главная особенность
экосистемы - обращение энергии и вопроса в форме пищи, рассматриваемые
complementarities являются пищевыми: хищник добычи или паразит-хозяин -
два из самых общих функциональных сцеплений, которые составляют сети
пищи. В этой ситуации, символические отношения могут действовать как
intercallary элементы, помогающие процессу построения сетей пищи, с
самым очевидным примером, являющимся бактериями, которые живут в кишках
многих животных и который позволяют тем животным переваривать их пищу.
Так как сети пищи также показывают произведенные устойчивые государства
endogenously, все три компонента абстрактной диаграммы, кажется, поняты
в этом случае.

Я уже упомянул, что рынки можно счесть примерами культурного meshworks.
Во многих культурах еженедельные рынки традиционно были местом для
собраний для людей с гетерогенными потребностями и предложениями.
Соответствие дополнительным требованиям (то есть, сцепляя этих людей
вместе их потребностями и предложениями) - операция, которая выполнена
автоматически ценовым механизмом. (Цены передают не только информацию об
относительной денежно-кредитной ценности различных продуктов, но также и
стимула купить и продавать). Все, что необходимо для этого
автоматического механизма, чтобы работать, - то, что цены понижаются
перед лицом лишней поставки и что количества произвели и предлагаемое
снижение, когда цены понижены.

Конечно, для этого, чтобы работать цены должны приняться, и поэтому мы
должны вообразить, что нет оптового торговца в городе, который может
управлять ценами, сваливая (или копя) большие количества данного
продукта на рынок. В отсутствии ценовой манипуляции, деньги (даже
примитивные деньги, типа соли, снарядов или сигарет) выполняют функцию
intercallary элемента: в то время как с чистым бартером возможность двух
точно соответствующих требований, встречающихся случайно очень низка, с
деньгами, те случайные столкновения становятся ненужными, и
дополнительные требования могут найти друг друга на расстоянии, так
сказать. Наконец, рынки также, кажется, производят эндогенные устойчивые
государства, особенно когда коммерческая форма городов торговые
кругообороты, как может быть замечен в циклическом поведении их цен.

Таким образом, очень как осадочные скалы, биологические разновидности и
социальные иерархии - все специфические случаи стратифицированной
системы (то есть, они - все исторические продукты процесса двойной
артикуляции), таким образом вулканические породы, экосистемы и рынки -
последовательные совокупности (или meshworks), результат объединения и
блокировки гетерогенных элементов. Эта концепция очень определенных
абстрактных машин, управляющих разнообразием производящих структуру
процессов не только пятнает различие между естественным и искусственным,
но также и этом между проживанием и инертным. Это действительно
указывает к новой форме философии материалиста, в какой сырой энергии
вопроса через разнообразие самоорганизации процессов и интенсивной
власти морфогенеза, производит все структуры, которые окружают нас.
Кроме того, произведенные структуры прекращают быть первичной
действительностью, и потоки энергии вопроса теперь приобретают этот
специальный статус.

С точки зрения нелинейной динамики нашей планеты, тонкая скалистая
корка, на которую мы живем и который мы называем нашей землей и домой -
возможно ее наименее важный компонент. Действительно, если бы мы
достаточно долго ждали, если мы могли бы наблюдать планетарную динамику
в геологических весах времени, то скалы и горы, которые определяют самые
устойчивые и длительные черты нашей действительности, распались бы в
большие подземные потоки лавы, из которых они являются слишком
временными укреплениями. Действительно, при условии, что это - только
вопрос времени для любой скалы или горы, которая будет повторно
поглощена в самоорганизованные потоки лавы, ведя динамику литосферы, эти
геологические структуры представляют местное замедление вниз в этой
плавной действительности. Почти, как будто каждая часть минерального
мира могла быть определена, определяя его химический состав и его
скорость потока: очень медленный для скал, быстрее для лавы.

Точно так же наши индивидуальные тела и умы - простые коагуляции или
замедления в потоках биомассы, генов, memes и норм. Здесь также мы были
бы определены и материалами, которые мы временно связываем или
приковываем цепью в наши органические тела и культурные умы, так же как
к этому времени масштаб обязательной операции. Учитывая достаточно долго
весы времени, это - поток биомассы через сети пищи, которая имеет
значение, так же как поток генов через поколения, а не тела и
разновидности, которые появляются в этих потоках. Учитывая достаточно
долго весы времени, наши языки - также мгновенные холмы замедления или
утолщения в потоке норм, которые могут дать начало множеству различных
структур. Полное мировоззрение, которое эта "геологическая философия"
производит, может быть помещено в снаряд ореха, вводя некоторую
специальную техническую терминологию.

Прежде всего, факт, что meshworks и иерархии происходят главным образом
в смесях, делает удобным иметь ярлык, чтобы обратиться к этим
комбинациям изменения. Если иерархические компоненты соединения
господствуют над meshwork, мы можем говорить об очень стратифицированной
структуре, в то время как противоположная комбинация упомянется один с
низкой степенью стратификации. Кроме того, так как meshworks дают начало
иерархиям и иерархиям к meshworks, мы можем говорить о данной смеси как
прохождение процессам destratification так же как перестратификации, как
ее пропорции homogenous и гетерогенного изменения компонентов. Наконец,
с тех пор согласно этому способу рассматривать вещи, что действительно
определяет реальный мир, ни однородные страты, ни переменная meshworks,
но несформированные и неструктурированные морфогенетические потоки, из
которых происходят эти два, также будет полезно иметь ярлык, чтобы
обратиться к этому специальному государству информации энергии-вопроса,
к этой плавной действительности, оживляемой изнутри, самоорганизовывая
процессы, составляющие истинную неорганическую жизнь: Тело без Органов
(BwO):

"Организм нисколько не тело, BwO; скорее это - страта на BwO, другими
словами, явление накопления, коагуляции, и отложения осадка, которое,
чтобы извлекать полезную рабочую силу из BwO, налагает на это формы,
функции, облигации, доминирующие и hierarchized организации,
организовывало trascendences ..., BwO - то, что ледниковая
действительность, где наносы, отложения осадка, коагуляции,
сворачивание, и отскакивания, которые составляют организм - и также
значение и предмет - происходят." {17}

Сам ярлык, конечно, несущественный и незначащий. Мы могли также
обратиться к этому котлу неорганической жизни различным названием. (В
другом месте, например, я назвал это "machinic филюм"). {18} В отличие
от названия, однако, референт ярлыка имеет чрезвычайное значение, так
как потоки лавы, биомассы, генов, memes, норм, деньги (и многие другие)
являются критическими для появления примерно любой устойчивой структуры,
что мы лелеем и ценность (или, напротив, это угнетает и рабы нас). Мы
могли определить BwO в терминах несформированного, destratified потоки,
пока мы имеем в виду это, какой счет как destratified в любое данное
время и космический масштаб полностью относителен. Поток генов и
биомассы "несформирован", если мы сравниваем их с каким-нибудь данным
индивидуальным организмом, но сами они имеют внутренние формы и функции.
Действительно, если бы вместо того, чтобы брать планетарную перспективу
мы приняли должным образом космическую точку зрения, то наша вся планета
(вместе с ее потоками) самостоятельно была бы простым временным
укреплением в обширных потоках плазмы, которые проникают вселенная.

Человеческая история вовлекла разнообразие Тел без Органов. Сначала,
солнце, та гигантская сфера плазмы, которую интенсивный поток энергии
ведет большинством процессов самоорганизации в нашей планете, и в форме
зерна и ископаемого топлива, в наших цивилизациях. Во вторых, тело лавы
"ленточные конвейеры" (ячейки конвекции), которые ведут тектонику плит и
который являются ответственными за самые общие геополитические
особенности нашей планеты, типа расстройства Pangea в наши текущие
континенты, и последующее распределение поддающихся приручению
разновидностей, распределение, которое приносило пользу Евразии по
остальной части мира. В-третьих, BwO, составленный двойной динамикой
Гидросферы/Атмосферы, и их дикого разнообразия самоорганизованных
объектов: ураганы, цунами, блоки давления, циклоны, и кругообороты
ветра. (Завоевание кругооборотов ветра Атлантики, торговых ветров и
westerlies, состоит в том то, что позволило преобразование американского
континента в обширную зону поставки питать рост европейской городской
экономики).

Четвертый, генетический BwO, составленный более или менее свободным
потоком генов через микроорганизмы (через плазмиды и другие векторы),
который в отличие от более стратифицированного генетического потока в
животных и заводах, избежал человеческого контроля даже после создания
антибиотиков. Пятый, те части потока солнечной энергии через экосистемы
(плоть, циркулирующая в естественных сетях пищи), которые избежали
урбанизации, особенно животное и растительные сорняки или ризомы (BwO,
сформированный подземными разъедающими городами, например). Наконец,
наши языки, когда они сформировали континуумы диалекта и обстоятельства,
сговорились удалять любое наслаивающееся давление, также сформировал
BwO, как тогда, когда норманские захватчики наложили французский язык
как язык элит, позволяющих крестьянские массы создать английский язык из
аморфного супа германских норм со скандинавскими специями.

Постоянный к BwO - ряд абстрактных машин, проектируя диаграммы,
захватывая динамику определенных производящих структуру процессов. Самые
общие два могут быть теми позади формирования страт и последовательных
совокупностей. Но есть другие. Например, когда устройство сортировки -
вместе со способностью копировать с изменением, новая абстрактная машина
появляется, на сей раз слепая голова исследования или ищущее устройство,
способное к исследованию места возможных форм. Эти абстрактные машины
могут рассмотреться как оборудовано "кнопками", управляющими
определенными параметрами, которые в свою очередь определяют
динамическое государство для производящего структуру процесса, и
следовательно, природа произведенных структур непосредственно. Ключевые
параметры включают те, которые управляют силой и тщательностью процесса
сортировки и степени консолидации или репродуктивной изоляции для машины
двойной артикуляции; или степени температуры, давления, объема,
скорости, плотности, возможность соединения, которые играют роль
параметров контроля, производящих устойчивые государства в meshworks;
или нормы мутации и перекомбинации, которые определяют скорость головы
исследования, так же как силы потока биомассы и сцепления между
одновременно эволюционирующими разновидностями, которые определяют вид
места, которое ищущее устройство исследует.

Следовательно, использование этого резюме изображает схематически, чтобы
представить то, что продолжается в BwO, эквивалентно использованию
системы представления в терминах intensities, так как это - в конечном
счете интенсивность каждого параметра, который определяет отчасти
динамический вовлеченный, и следовательно, характер структур, которые
произведены. Действительно, один способ изображать BwO - как то
"ледниковое" государство информации энергии-вопроса, которая следует из
превращения всех этих кнопок к нолю, то есть, к абсолютной минимальной
ценности интенсивности, принося все производство структурированной формы
к остановке:

"BwO сделан таким способом, что это может быть занято, населено только
intensities. Только intensities проходят и циркулируют. Однако, Bwo не
сцена, место, или даже поддержка, которой кое-что прибывает, чтобы
пройти... Это не место, ни - это в месте; это - вопрос, который занимает
место к данной степени - к степени, соответствующей произведенному
intensities. Это - нестратифицированный, несформированный, интенсивный
вопрос, матрица интенсивности, intensity=0... Производство реального как
интенсивная величина, начинающаяся в ноле." {19}

Я должен закончить теперь это краткое исследование того, на что походила
бы интерпретация Нео-материалиста философии Deleuze и Guattari. Без
сомнения много деталей было не учтено. Я люблю думать о моей
интерпретации как своего рода "pidginization" их сложных идей,
сопровождаемых "creolization" по оригинальным линиям. Это однако
сохраняет ее основной геологический дух, философская позиция, которая
отклоняет идеи относительно продвижения не только в человеческой
истории, но и в естествознании также. Живущие существа, согласно этой
позиции, не никоим образом не "лучше" чем скалы. Действительно, в
нелинейном мире, в котором те же самые основные процессы самоорганизации
имеют место в минеральных, органических и культурных сферах, возможно
скалы держат некоторые из ключей, чтобы понять осадочное человечество,
огненное человечество и все их смеси.

Ссылки:
{1} Герберт Саймон. Науки Искусственного. (Пресса MIT, 1994). p. 32-36

{2} Фернан Бродэль. Колеса Торговли. (Арфист и Ряд, Нью-Йорк, 1986). p.
28-47

Для идеи, что "невидимая ручная" экономика просто предполагает, что
требование и поставка уравновешивают друг друга (то есть что рынки
очищаются), когда-либо не определяя движущие силы, которые приводят к
этому государству, см.:

Филип Мировский. Больше Высокой температуры чем Свет. Экономика как
Социальная Физика, Физика, поскольку Природа - Экономика. (Кембриджская
Пресса Университета, Нью-Йорк 1991). p. 238-241

Мировскый показывает, как понятие понятия "невидимой руки" было
формализовано в девятнадцатом столетии, просто копируя форму
термодинамики равновесия (Следовательно, по его мнению, эта ветвь физики
обеспечила больше высокой температуры чем свет). Он также предупреждает,
что недавние попытки применять теории Prigogineis к экономике делают ту
же самую вещь, например, принимая существование аттракторов, не
определяя только, чем это является, это рассеивается (то есть только
энергично рассеивающие или системы "с потерями" имеют аттракторы). См.:

Филип Мировский. От Mandelbrot до Хаоса в Экономической Теории. В Южном
Экономическом Журнале. Издание 57, октябрь 1990). p. 302

{3} Жилль Делез и Феликс Гуаттари. Тысяча Плато. (Университет
Миннесотской Прессы, Миннеаполиса, 1987). p. 335

"Заявляя различие его более общим способом, мы могли сказать, что это -
между стратифицированными системами или системами стратификации с одной
стороны, и последовательных, последовательных совокупностей на другом...
Есть закодированная система стратификации whevever, горизонтально, между
элементами есть линейные причинные связи; и, вертикально, иерархии
заказа между группировками; и, скрепляя все это подробно,
последовательность создания форм, каждая из которых сообщает веществу и
в свою очередь служит веществом для другой формы. [например
последовательность осадочные галькой свернутые скалами горы, footnote*5
ниже]... С другой стороны, мы можем говорить о совокупностях
последовательности, когда вместо регулируемой последовательности веществ
форм нам дарят консолидации очень гетерогенных элементов, заказы,
которые были коротко-обойдены или даже полностью изменяют причинные
связи, и захваты между материалами и силами различной природы ...".

{4} Харви Блатт, Джерард Миддлетон, Раймонд Марри. Происхождение
Осадочных Скал. (Прентис Хол, Нью-Джерси, 1972). P.102 и 353

{5} Жилль Делез и Феликс Гуаттари. Тысяча Плато. белоручка op.. p. 41

Фактически, здесь Делез и Гуаттари неправильно характеризуют две
артикуляции, вовлеченные в рок-производство как "сворачивание отложения
осадка". Правильная последовательность - "цементирование отложения
осадка". Тогда, в различном пространственном масштабе, "циклическое
осадочное сворачивание накопления скалы в гору". Другими словами, они
разрушаются две различных двойных артикуляции (одно использование как
его отправная точка продукты предыдущего), в один. Я полагаю, что это
исправление не затрагивает их основной аргумент, и что действительно,
это strenghtens это.

{6} Niles Eldridge. Макроэволюционная Динамика. Разновидности, Ниши и
Адаптивные Пики. (Холм MacGraw, Нью-Йорк 1989). p. 127

{7} S.N. Eisenstadt. Continuities и Изменения в Системах Стратификации.
В Стабильности и Социальном Изменении. Бернард Барбер и Алекс Инкельз,
редакторы. (Небольшой Коричневый цвет, Бостон 1971). p. 65

{8} там же. p 66-71

{9} Умберто Р. Матурана и Франсиско Х. Варела. Дерево Знания.
Биологические Корни Человеческого Понимания. (Shambhala, Бостон 1992).
p. 47 и 115.

Другие исследователи обнаружили, что, поскольку петля добавляет новые
узлы, это может достигнуть критического порога сложности и подвергнуться
раздвоению, переход к новому государству, где complexification
ускоряется. Так как государства, к которым ведет переход фазы, "никоим
образом не направлены" или "прогрессивны", изменяясь и развиваясь,
пересекая раздвоения - другой способ расти дрейфом.

{10} Илья Пригогин и Изабель Стенджерс. Заказ из Хаоса. op.cit .. p. 147

{11} Франсиско Х. Варела. Два Принципа Самоорганизации. В
Самоорганизации и Управлении Социальным Sytems. H. Ulrich, G.J.B.
Пролучшие редакторы. (Springer Verlag, Берлин 1984) p. 27

{12} Жилль Делез и Феликс Гуаттари. Тысяча Плато. op.cit. P.329

{13} Майкл Бизакр. Энциклопедия Ресурсов Earthis. (Эксетерские Книги,
Нью-Йорк 1984). p. 79

{14} Жилль Делез и Феликс Гуаттари там же. p. 328

Авторы постоянно обращаются к катализу в их теориях meshwork-подобных
структур (ризомы, пригладьте места и т.д.), Они имеют тенденцию иногда
рассматривать катализ в терминах на одном определенном (хотя очень
важный) тип катализаторов: аллостерические ферменты, обнаруженные Jaques
Monod, которые походят на программируемые катализаторы, с двумя
головами:
"..., что скрепляет разнородность без их прекращения быть гетерогенным
..., - intercallary колебания, синтезаторы с наименьшее количество две
головы." там же. 329

Что необходимо, здесь должен сделать понятие "катализатора" более
абстрактным так, чтобы определенные функции химического катализатора
(чтобы выполнить действия признания через замок и ключевой механизм,
чтобы ускориться или замедлять химические реакции) не какой дела, но
более общее понятие помощи росту "изнутри" или "от промежутка". Один шаг
в этом руководстве был сделан Артуром Иберолом (пионер в заявлении идей
от нелинейной динамики до человеческой истории), определяя
каталитическую деятельность как способность вызвать динамическую систему
от одного аттрактора до другого. В случае химического катализатора
динамическая система была бы целевой молекулой (тот, который
катализируется), и два устойчивых государства будут его "нереактивными"
и "реактивными" государствами, так, чтобы, переключая их от одного до
другого катализатор ускорил реакцию. См.:
Артур Иберол и Гарри Судак. Физика для Сложных Систем. В Самоорганизации
Систем. Появление Заказа. Редактор Юджина Ятеса (Пресса Пленума,
Нью-Йорк 1987). p. 509

В другом месте, Иберол отмечает, что в этом смысле, события образования
ядра и дислокации можно полагать, чтобы вовлечь "действия катализа".
Образование ядра обращается к процессу, через который структуры, которые
появляются после того, как переход фазы (кристаллы только после
раздвоения к твердому телу, например) объединяются и растут, в
противоположность возвращению назад к предыдущему государству.
(Пересекая раздвоение в противоположном руководстве). Как правило,
кое-что должно катализировать рост структуры к критической массе (порог
образования ядра) после, какой рост может перейти более или менее
спонтанно. Это "кое-что" может быть чем - нибудь от частицы пыли до
дефекта в контейнере, в котором случается кристаллизация. Если Вы
тщательно удаляете все частицы и дефекты, можно действительно охладить
жидкое прошлое пункт раздвоения без кристаллизации, имеющей место. (В
конечном счете, поскольку мы остываем далее, даже микроскопическое
тепловое колебание может действовать как катализатор спусковой механизм
образование ядра). Дислокации, с другой стороны, дефекты линии в
пределах тела растущих кристаллов, которые помогают им расти, храня
механическую энергию в их разрегулированном (следовательно неравновесие)
создание атомов. Эта сохраненная энергия позволяет им продвигать
кристаллический рост, понижая пороги образования ядра. Таким образом, в
этом абстрактном смысле "катализа" intercallary события, вовлеченные в
создание вулканических пород имеют тип meshwork-производства. На этом
см.:

Артур Иберол. К общей Науке Жизнеспособных Систем. (McGrall-холм, 1972).
p. 208

Но мы можем пойти далее. Определенный этот путь, "катализ" становится
истинной абстрактной операцией: что - нибудь, что переключает
динамическую систему (население взаимодействия молекул, муравьев, людей
или учреждений) от одного устойчивого государства до другого, -
буквально катализатор в этом смысле. Следовательно, мы можем
использовать это определение не только, чтобы переместиться вниз от
химии (область буквального заявления термина) в физику без метафоры, но
также и, в биологию, социологию, лингвистику. Города и учреждения,
например, были бы instanciations этого оператора до степени, что они
возникают потоки энергии вопроса формы и процессы принятия решения, но
тогда реагируют назад на этих потоках и процессах, чтобы вынудить их в
разнообразии путей (стимулирующий их или запрещающий их). С другой
стороны, поскольку сам Иберол отмечает, каталитические ограничения могут
объединиться друг с другом и сформировать подобные языку системы. Другой
физик, Говард Патти, далее разработал понятие ферментов (органические
катализаторы) как синтаксические ограничения, работающие на
семантическом мире, определенном его устойчивыми государствами.

На биологических катализаторах, поскольку видят синтаксические
ограничения:
Говард Патти. Instabilities и Информация в Биологической
Самоорганизации. В Самоорганизации Систем. op. редактор p. 334

{15} Грегоир Николис и Илья Пригогин. Исследование Сложности. (W.H.
Почетный гражданин, Нью-Йорк 1989). p. 29

{16} Жилль Делез и Феликс Гуаттари там же. p. 335

{17} Жилль Делез и Феликс Гуаттари. Тысяча Плато. белоручка op.. P.159

{18}, В то время как термин "Тело Без Органов" сначала использовался в
философском контексте Делез (заимствующий от Artaud), почти синонимичный
"machinic филюм", кажется, заимстованы -они придуманы и сначала
использованы Гуаттари, в
Феликс Гуаттари. план Последовательности. В Молекулярной Революции.
(Книги Пингвина, Нью-Йорк 1984). p. 120

Я не утверждаю, что два термина строго синонимичны (хотя сам я использую
их тот путь). Скорее, что, кажется, случается - то, что эти философы
вместо того, чтобы строить одну теорию пытаются создать meshwork теорий,
то есть, ряд частично накладывающийся на теории. Следовательно, ключ
(рядом синонимичный) понятия (BWO, филюм, гладкое место, ризома) точно
не совпадают в значении, но немного перемещены от друг друга, чтобы
создать этот эффект перекрывания. Пункт остается, что это - референты
этих ярлыков, которые имеют значение а не ярлыки непосредственно.

{19} там же. p. 153

-------

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (08.01.2006 10:02:15)
Дата	15.01.2006 06:27:14

Общие контуры Нового исторического материализма

Новый исторический материализм - концепция 21 века, синтез усилий псоледних лет в сетевом международном сообществе

Открытые неравновесные системы типа жизнь, общество,человек
Нелинейная динамика и история
Антропология нового материализма

Научная ветвь НИМ для социализма и конструктивного мировоззрения - свод работ Побиска Кузнецова

Подход к плановому "некапитализму" - концепция Андрея Шушарина

все в альманахе ВОСТОК

Номер 100 сформирован и анонсирован на сайте , дополнительно см. статьи

глоссарий (англ.)
http://www.situation.ru/app/j_art_1041.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_1042.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_1043.htm

концепция "живого труда" по первому варианту Капитала (рефрерат книги Гулли)
http://www.situation.ru/app/j_art_1038.htm

ди Ланда

http://www.situation.ru/app/j_art_1037.htm

http://www.situation.ru/app/j_art_1038.htm

и др. с сводном номере 100

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (15.01.2006 06:27:14)
Дата	25.01.2006 12:05:43

НОМЕР 100. Полный текст оглавления, РУССКИЕ материалы и источники, литература

> Новый исторический материализм - концепция 21 века, синтез усилий
псоледних лет в сетевом международном сообществе
>
> Открытые неравновесные системы типа жизнь, общество,человек
> Нелинейная динамика и история
> Антропология нового материализма
>
> Научная ветвь НИМ для социализма и конструктивного мировоззрения -
свод работ Побиска Кузнецова
>
> Подход к плановому "некапитализму" - концепция Андрея Шушарина
>
>
> все в альманахе ВОСТОК
>
> Номер 100 сформирован и анонсирован на сайте

------------------------------------------------------------------------
--------

СТАТЬИ
Выпуск: N 100 , 2005 г
http://www.situation.ru/app/j_jn_28.htm
Сводный номер Новый исторический материализм

Политика

http://www.situation.ru/app/j_art_1031.htm
Withering of Civil Society
Майкл Хардт
Disciplinary society can be characterized as civil society seen from a
different perspective, approached from underneath, from the microphysics
of its power relations. While Gramsci highlights the democratic
potentials of the institutions of civil society, Foucault makes clear
that civil society is a society founded on discipline and that the
education it offers is a diffuse network of normalization. From this
perspective, Gramsci and Foucault highlight the two contrasting faces of
Hegel's civil society.
From Deleuze and Guattari: New Mappings in Politics, Philosophy, and
Culture

http://www.situation.ru/app/j_art_1028.htm
Social Control in "A Thousand Plateaus"
Jugene Holland
There are three forms of social power: sovereign, disciplinary, and
control. There are two modes of domination: servitude and subjection.
And there are three types of "capture" -- that is, three ways of
establishing and appropriating value: they are ground rent, profit, and
what I'll call "levy" (to translate "prйlиvement"), which is most
recognizable in the forms of taxes and interest (as distinct from
profit). A recurrent narrative trope seems to organize these categories,
a kind of perverse return to origins: the most advanced capitalism is
seen as rejoining the most archaic forms of barbarism
From Deleuze and Guattari: New Mappings in Politics, Philosophy, and
Culture

http://www.situation.ru/app/j_art_996.htm
О роли государства в развивающихся странах
В.В. Крылов
Необходимо ещё на этом пути выяснить, каково экономическое содержание
"первичной" государственной собственности: скрывается ли под ней процесс
воспроизводства индивидов как членов особых классов или она
воспроизводит их как членов общества вообще, каков исторический тип
частного или непосредственно общественного содержания этой
госсобственности (докапиталистический, капиталистический или еще какой),
кто кому подчинен, частная ли собственность общественной или наоборот? А
если паче чаяния общественное экономическое содержание государственной
собственности подчиняет себе частное, то еще надо определить, какова
историческая природа этих общественных функций госсобственности

http://www.situation.ru/app/j_art_997.htm
Правящие слои в общественной структуре развивающихся стран
В.В. Крылов
Разрушая местные традиционные формы капитализм создал на своей периферии
более приспособленные к его нуждам иные порядки, но эти порядки не были
капиталистическими сами по себе. Одно дело разложение традиционных
укладов предкапиталистической Европы, которое предшествовало капитализму
и из которого капитализм родился. Иное дело разложение традиционных
порядков в колониях, которое само было продуктом воздействия уже
развившегося в Европе капитализма. Даже сохранение доколониальных
укладных структур выглядит здесь как "недоделка" самого капитализма, как
его "грех", а не как только то, что сопротивление традиционных сил на
местах ему помешало сделать.

http://www.situation.ru/app/j_art_998.htm
Об общественно-исторических типах наемного труда в развивающихся странах
В.В. Крылов
В многоукладных по своей социально-экономической структуре обществах
развивающихся стран разные слои наемных трудящихся занимают различное
место в системе отношений собственности прежде всего потому, что они
возникают на почве разных социально-экономических укладов.

Управление

http://www.situation.ru/app/j_art_1034.htm
Economics, Computers and the War Machine. "PanSpectron"
Manuel De Landa
The models we create of these complex "institutional ecologies" should
include military organizations playing a large, relatively independent
role, to reflect the historical data we now have on several important
cases, like fifteenth century Venice, whose famous Arsenal was at the
time the largest industrial complex in Europe, or at eighteenth century
France and nineteenth century United States, and their military
standardization of weapon production. Another important example,
involves the development of the modern corporation, particularly as it
happened in the United States in the last century.

http://www.situation.ru/app/j_art_1035.htm
Meshworks, Hierarchies and Interfaces
Manuel De Landa
Even if we managed to promote not only heterogeneity, but diversity
articulated into a meshwork, that still would not be a perfect solution.
After all, meshworks grow by drift and they may drift to places where we
do not want to go. The goal-directedness of hierarchies is the kind of
property that we may desire to keep at least for certain institutions.
Hence, demonizing centralization and glorifying decentralization as the
solution to all our problems would be wrong. An open and experimental
attitude towards the question of different hybrids and mixtures is what
the complexity of reality itself seems to call for. To paraphrase
Deleuze and Guattari, never believe that a meshwork will suffice to save
us.

http://www.situation.ru/app/j_art_1006.htm
Характерные черты социально-экономических процессов в обществах
развивающихся стран
В.В. Крылов
Капиталистически ориентированная форма общественного развития отсталых
стран усугубляет нынешнее их положение еще и тем, что, увеличивая через
механизм многоукладности численность населения, она не только не делает
его новыми производителями, но, напротив, лишает следующие поколения
рабочих мест, делает их только потребителями, а не производителями и
таким образом вообще разрушает, а не развивает производительные силы,
порождает устойчивый и все углубляющийся разрыв между личными и
предметно-вещественными их элементами. Таким образом, не во всех своих
проявлениях рост населения означает развитие производительных сил.
Развитие отсталых стран по законам господствующего над ними извне
мирового капитализма выпячивает на первый план как раз отрицательные,
негативные стороны этого процесса.

http://www.situation.ru/app/j_art_1007.htm
Традиционализм и модернизация деревни развивающихся стран в условиях НТР
В.В. Крылов
Развитие аграрной сферы в освободившихся странах в условиях НТР отмечено
множеством неизвестных для модернизации европейского сельского хозяйства
в прошлом противоречий. Это и заметный абсолютный рост сельского
хозяйства при одновременном относительном отставании его от прочих
отраслей национальной экономики; и огромный исход сельского населения в
города, не сопровождающийся, однако, уменьшением его численности в самой
деревне; и острейший кризис производства продовольствия и
сельскохозяйственного сырья, вызванный особой отсталостью именно
аграрных сфер; и порождаемая этим кризисом гораздо большая
нестабильность всей общественной структуры, нежели нестабильность самого
сельского мира, и т.д. и т.п.

Экономика

http://www.situation.ru/app/j_art_652.htm
L'Economia Integrale, Fordism, and Post-Fordism
Bob Jessop
Although Gramsci saw the discipline of economics as being largely
concerned with 'value', he also located economic problems in their
broader political, intellectual, and moral context. His economic
analyses went far beyond any narrow concern with 'the relationship
between the worker and the productive forces'. This emerges from his
critique of Ricardo's concept of 'determined market' (mercato
determinato). Gramsci redefined this as '"equivalent to [a] determined
relation of social forces in a determined structure of the productive
apparatus", this relationship being guaranteed (that is, rendered
permanent) by a determined political, moral and juridical
superstructure'. In this sense the economy must be related to the
overall form of the 'historical bloc' and the 'ethico-political' as well
as economic and politico-military roles of the state

Аналитика

http://www.situation.ru/app/j_art_915.htm
Формирование и основные направления исторических идей молодого Грамши
(1911-1918)
И.В. Григорьева
глава 1ая из монографии "Историчсекие взгляды Антонио Грамши"

http://www.situation.ru/app/j_art_916.htm
ИСТОРИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ГРАМШИ В РАЗРАБОТКЕ ИМ ПРОБЛЕМ ПАРТИЙНОГО
СТРОИТЕЛЬСТВА И АНТИФАШИСТСКОЙ БОРЬБЫ КПИ [1921-1926 гг.)
И.В. Григорьева
глава 3ья из монографии "Исторические взгляды Антонио Грамши"

http://www.situation.ru/app/j_art_917.htm
ИСТОРИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ГРАМШИ В РАЗРАБОТКЕ ИМ ПРОБЛЕМ ПАРТИЙНОГО
СТРОИТЕЛЬСТВА (окончание)
И.В. Григорьева
глава 3ья из монографии "Исторические взгляды Антонио Грамши"

http://www.situation.ru/app/j_art_918.htm
ГРАМШИ В ФАШИСТСКОЙ ТЮРЬМЕ. ОБЩИЙ ЗАМЫСЕЛ И ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ "ТЮРЕМНЫХ
ТЕТРАДЕЙ"
И.В. Григорьева
глава 4ая из монографии "Исторические взгляды Антонио Грамши"

http://www.situation.ru/app/j_art_994.htm
ИТАЛЬЯНСКАЯ И ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ТЮРЕМНЫХ ТРУДАХ ГРАМШИ
И.В. Григорьева
Проникая в глубины исторического прошлого или поднимаясь в сферу самых
высоких философских проблем, Грамши вносил свой вклад в обогащение
теоретического арсенала революционной политики. Он хорошо знал, что
мысль способна служить действию, и потому был убежден, что "можно - не
впадая в вульгарный скептицизм и не убаюкивая себя с помощью удобного
"лицемерия",.. - обрести ясность духа также и перед лицом самых
абсурдных противоречий и под гнетом самой жестокой необходимости, если
суметь мыслить "исторично", диалектически и трезво определить свои
задачи вообще или хотя бы свою частную и ограниченную задачу".
глава 5-ая из книги И.Григорьевой. Полностью текст книги опубликован в
альманахе "Восток" на протяжении нескольких номеров
http://www.situation.ru/app/aut_t_101.htm

http://www.situation.ru/app/j_art_1034.htm
Capitalism: a Very Special Delirium
Феликс Гваттари, Жиль Делез
There isn't the slightest operation, the slightest industrial or
financial mechanism that does not reveal the dementia of the capitalist
machine and the pathological character of its rationality (not at all a
false rationality, but a true rationality of *this* pathology, of *this
madness*, for the machine does work, be sure of it). There is no danger
of this machine going mad, it has been mad from the beginning and that's
where its rationality comes from.

Социальная философия
http://www.situation.ru/app/j_art_664.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_662.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_663.htm
History & Class Consciousness 1 Reification and the Consciousness of the
Proletaria
Г.Лукач
To be radical is to go to the root of the matter. For man, however, the
root is man himself.
Marx: Critique of Hegel's Philosophy of Right.
History & Class Consciousness II: The Antinomies of Bourgeois Thought
Г.Лукач
This way of describing modern society is so familiar and the attempts to
analyse it recur so frequently in the course of later developments that
it would be supererogatory to furnish further proof of it. What is of
greater importance is the fact that the converse of this insight has not
escaped notice either. After Hegel had clearly recognised the bourgeois
character of the 'laws of nature'
History & Class Consciousness III: The Standpoint of the Proletariat
Г.Лукач
What change has been brought about, then, socially by this point of view
and even by the possibility of taking up a point of view at all towards
society? 'In the first instance' nothing at all. For the proletariat
makes its appearance as the product of the capitalist social order. The
forms in which it exists are - as we demonstrated in Section I - the
repositories of reification in its acutest and direst form and they
issue in the most extreme dehumanisation. Thus the proletariat shares
with the bourgeoisie the reification of every aspect of its life.

http://www.situation.ru/app/j_art_999.htm
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ФОРМАЦИЙ
В.В. Крылов
Сохранение укладов, отличных от капитализма в страновых границах может
быть понято не только как неполное осуществление прогрессивных тенденций
капитализма (упор на них был бы методом "легального марксизма"), но и
как проявление консервативных тенденций того же самого
капиталистического строя. Наличие в конце капиталистической эпохи
отсталых в экономическом и многоукладных в социальном отношении стран не
есть просто то, что капитализм не успел доделать, но есть особое
периферийное проявление самих универсальных законов капитала.
Своевременное устранение и реформирование отсталых форм есть не простая
доделка буржуазного дела, не буржуазно-демократические преобразования,
но устранение особых периферийных последствий действия самих законов
капитализма, т.е. есть дело антибуржуазное даже в том, что касается
докапиталистических форм. Такой подход позволяет описать многоукладность
не просто как некую незавершенность истинных тенденций капитализма, не
как некое, вызванное "господином случаем", отклонение чистых законов
капитализма в результате уродующего их чистое проявление отклоняющего
воздействия эмпирической истории, но как закономерное для периферии
капиталистического мира проявление его собственных законов.

http://www.situation.ru/app/j_art_1038.htm
The Labor of Fire:
On Time and Labor in the Grundrisse
Bruno Gulli
Labor is the living, form-giving fire; it is the transitoriness of
things, their temporality, as their formation by living time. - Marx,
Grundrisse

http://www.situation.ru/app/j_art_1040.htm
The Spinoza-intoxicated man: Deleuze on expression
Robert Pircey
To the extent that Deleuze tries to make substance turn on its modes, he
might be seen as an even greater thinker of immanence than Spinoza.
Perhaps, then, Deleuze is not just a Spinozist. Perhaps he is a more
thorough-going Spinozist than Spinoza.

http://www.situation.ru/app/j_art_1030.htm
Spinoza and Marx
Jugene Holland
The aim of the experiment here is to deliberately exaggerate the extent
of that influence: to think through some of the possible implications of
placing Spinoza at the heart of Marx's endeavor.
Negri's reading of Spinoza in "Savage Anomaly" thus mirrors Althusser's
reading of Marx: both strive to establish a "break" within their
respective corpi, despite considerable philological difficulty.,,,
Deleuze and Guattari make the inseparability of humanity and nature a
key feature of their Marxism in Anti-Oedipus - "Nature = Industry,
Nature = History."

История

http://www.situation.ru/app/j_art_1036.htm
"A Thousand Years of Non-linear History". Manuel de Landa's Deleuze
Jeff Lord
De Landa has refashioned Deleuze and Guattari's triadic-movement-
concept into a concept of hierarchies and meshworks to demonstrate
self-organizing processes, stratifying or destratifying, which occur in
both organic and non-organic life ("one within each" or about as far
away as that street light" . These concepts are the analytic
cornerstones of his text . In short, de Landa's non-linear dynamic
theory brings to the foreground the "point" at which matter and energy
reach a threshold and spontaneously produce stabilized states
(bifurcation). Minor fluctuations which are introduced - become
involved - during these states alter the outcome of this process (there
is no optimality, no 'best' solution). At the 'centre' of his non-linear
history are "attractors" (the 'centre' of a field of forces) which, like
whirlpools or hurricanes, draw things to themselves (passion and joy) or
are swept up in another field of force (swept up by another
"attractor").

Наука

http://www.situation.ru/app/j_art_1052.htm
Теория сложности (Complexity) и системный подход
М. Джаксон
Теория хаоса и сложности - это новая научная парадигма. Системы
находятся в постоянном движении, взаимодействия с внешней средой,
перерабатывая информацию и осуществляя обратную связь. Стадии
динамического покоя перемежаются со стадиями настолько сложными, что
производят впечатление полного и непредсказуемого хаоса. Порядок
рождается из беспорядка в процессе самоорганизации, но в определенный
момент <ослабленная> стабильностью система вновь дает рождение хаосу.
В теории сложности существуют шесть основных теоретических понятий: (1)
чувствительность к первоначальным условиям, (2) странные аттракторы, (3)
самотождественность, (4) самоорганизация, (5) край хаоса и (6) холмистый
ландшафт.

http://www.situation.ru/app/j_art_1055.htm
Детерминированный хаос и информационные технологии
А.С. Дмитриев
Хаос, как бы он ни был интересен, - это лишь часть сложного поведения
нелинейных систем. Существует также не поддающееся интуитивному
осознанию явление, которое можно было бы назвать антихаосом. Оно
выражается в том, что некоторые весьма беспорядочные системы спонтанно
"кристаллизуются", приобретая высокую степень упорядоченности.
Предполагается, что антихаос играет важную роль в биологическом развитии
и эволюции.
Есть ряд аргументов в пользу того, что наряду с хорошо изученными тремя
типами поведения динамических систем - стационарными состояниями,
периодическими и квазипериодическими колебаниями, а также хаосом,
существует и четвертый, специфический тип поведения на границе между
регулярным движением и хаосом. Было замечено, что на этой границе,
которую называют "кромкой хаоса", могут иметь место процессы, подобные
процессам эволюции и обработки информации.
В противоположность динамическому хаосу, рассматриваемое явление,
именуемое иногда комплексностью(complexity), возникает в системах,
состоящих из многих взаимодействующих элементов. Такие системы часто не
только демонстрируют четвертый тип поведения, но и обладают адаптивными
свойствами, если под адаптацией понимать резкое упрощение динамики
системы по сравнению с многомерной хаотической динамикой совокупности ее
изолированных элементов. Приводимые ниже примеры отражают ряд общих
свойств систем на кромке хаоса.

http://www.situation.ru/app/j_art_1026.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_1027.htm
Becoming as Creative Involution?: Contextualizing Deleuze and Guattari's
Biophilosophy
Mark Hansen
biological research and theory form a central reference point in Gilles
Deleuze's philosophy. From his early major work culminating in
Difference and Repetition of 1968, through his collaboration with Fйlix
Guattari on Capitalism and Schizophrenia (especially, A Thousand
Plateaus of 1980), to his final work on Leibniz and geophilosophy (The
Fold, and with Guattari again, What is Philosophy?), Deleuze has framed
his account of individuation and agency through an evolving critical
engagement with evolutionary thinking. Rooted in his early
rehabilitation of Henri Bergson's 1907 Creative Evolution, Deleuze's
heretical "evolutionism" draws widely and irreverently on the advances
of recent biology

http://www.situation.ru/app/j_art_600.htm
Stephen Jay Gould: Dialectical Biologist
Phil Gasper
Gould and other members of Science for the People responded by rejecting
these ideas as simply the latest version of a scientifically bankrupt
biological determinism. "The reason for the survival of these recurrent
determinist theories," they wrote in a letter to the New York Review of
Books, "is that they consistently tend to provide a genetic
justification for the status quo and of existing privileges for certain
groups according to class, race or sex."

http://www.situation.ru/app/j_art_1029.htm
The Geology of Morals. A Neo-Materialist Interpretation
Manuel De Landa
Distinction between command hierarchies and decentralized markets may
turn out to be a special case of a more general dichotomy. In the view
of philosophers Gilles Deleuze and Felix Guattari, this more abstract
classes, which they call strata and self-consistent aggregates (or trees
and rhizomes), are defined not so much by the locus of control, as by
the nature of the elements that are connected together. Strata are
composed of homogenous elements, whereas self-consistent aggregates, or
to use the term I prefer, meshworks, articulate heterogeneous elements
as such. {{3}} For example, a military hierarchy allocates people into
internally homogenous ranks before joining them together through a chain
of command. Markets, on the other hand, allow for a set of heterogeneous
needs and offers to become articulated through the price mechanism,
without reducing their diversity.

http://www.situation.ru/app/j_art_1037.htm
Deleuze and the Open-ended Becoming of the World
Manuel De Landa
Unlike social constructivism, which achieves openness by making the
world depend on human interpretation, Deleuze achieves it by making the
world into a creative, complexifying and problematizing cauldron of
becoming. Because of their anthropocentrism, constructivist philosophies
remain prisoners of what Foucault called "the episteme of man", while
Deleuze plunges ahead into a post-humanist future, in which the world
has been enriched by a multiplicity of non-human agencies, of which
metallic catalysts, and their acts of recognition and intervention, are
only one example. And, in contrast with other realist or materialist
philosophies of the past (such as Engel's dialectics of nature), the key
non-human agency in Deleuzian philosophy has nothing to do with the
negative, with oppositions or contradictions, but with pure, productive,
positive difference. It is ultimately this positive difference, and its
affirmation in thought, that insures the openness of the world.

Антропология

http://www.situation.ru/app/j_art_1054.htm
Познающее тело. Новые подходы в эпистемологии
Елена Князева, Алексей Туробов
С конца 80-х - начала 90-х годов интенсивно развивается так называемый
телесный подход в когнитивной науке. Его сторонники, большинство которых
работают в США, ощущают себя новаторами в своей области знания. В этой
статье мы хотим, во-первых, рассказать об основных положениях такого
подхода, во-вторых, вспомнить о созвучных ему идеях ряда
предшественников и, в-третьих, раскрыть существо некоторых проблем,
которые наиболее рельефно высвечиваются под новым углом зрения.
Когнитивная наука (cognitive science) - междисциплинарное направление
научных исследований, охватывающее все те научные дисциплины, которые
изучают человеческое сознание и его нейрофизиологическую основу - мозг -
во всех их проявлениях. Она использует исследовательские результаты и
данные эволюционной биологии, нейрофизиологии, психологии, в первую
очередь когнитивной психологии и генетической психологии (психологии
развития Ж. Пиаже), психоанализа и психотерапии, философии, прежде всего
эволюционной эпистемологии, лингвистики и нейролингвистики, информатики
(то, что известно на Западе как computer science), робототехники.

http://www.situation.ru/app/j_art_653.htm
Lukacs' Reification and Heller's Theory of need in Marx
Daniel du Prie
Concepts such as Lukacs' 'reification' and Heller's 'dissatisfaction'
are still valid, especially in light of the triumphant 'self-indulgence'
and 'positivism' of capitalist theories, such as globalisation and
economic rationalism, which are now attempting in a similar manner that
appears to many people as more dictatorial than democratic, at the least
in a 'sinister' manner, to become global social realities.

http://www.situation.ru/app/j_art_899.htm
The State and Economy as Regimes of Discipline: beyond state fetishism
Chris Kortright
Almost all theories of the State proceed as if the State were indeed a
universal, a prerequisite to our social existence rather than a product
of our social existence. This as if act by State theorists acts to
refetishize, rather than reveal, the State qua State. By treating the
State as a coherent object with ontological qualities not its own (i.e.
fetishizing it), State theorists reify ("thing-ify") the State, treating
it as a thing or a given, rather than, for instance, as a mappable
constellation of social practices.

http://www.situation.ru/app/j_art_901.htm
Spinoza's political ontology
Jan Sjunnesson
" Spinoza's true politics is his metaphysics " - Antonio Negri

http://www.situation.ru/app/j_art_902.htm
POWER AND DESIRE IN THE POLITICAL ONTOLOGY OF SPINOZA AND
DELEUZE/GUATTARI
Jan Sjunnesson
"If two men unite and join forces, the together they have more power,
and consequently more right against other things in nature, than either
alone; and the more there be that unite in this way, the more right will
they collectively posses",

Baruch Spinoza

Разное

http://www.situation.ru/app/j_art_1041.htm
Глоссарий - 100
Интернет
Autopoesis, adaptation, affect, non-linearity, self-organization,
form/matter, energy, force, power, desire. brain, mind/brain...

http://www.situation.ru/app/j_art_1042.htm
Глоссарий - 100 (2)
Интернет
consciousness, body, mapping, abstract / concrete, diagram / abstract,
multiplicity, plane of immanence, singularities

http://www.situation.ru/app/j_art_1043.htm
Глоссарий - 100 (3)
Интернет
event, organism, organicism, parallel/serial, evolution, work

http://www.situation.ru/app/j_art_1046.htm
Глоссарий - 100 (4)
Интернет
http://www.situation.ru/app/j_art_1047.htm
Глоссарий - 100 (5)
Интернет

Черновики , архивы

http://www.situation.ru/app/j_art_1053.htm
Теория равновесия Богданова и Бухарина , системный подход и теория
самоорганизации систем
В.В. Юшманов
Наиболее важной для нас является изложенная в "Тектологии" концепция
(принцип) "подвижного равновесия" систем. Любая из них, по А.А.
Богданову [3], характеризуется отношениями как "внутри нее - между всеми
ее частями", так и между нею "как целым и ее средой, т.е. всеми внешними
системами". Равновесной же или "системой равновесия" является та из них,
"которая сохраняет свое данное строение в данной среде". Взаимодействие
с последней осуществляется в форме "подвижного равновесия обмена
веществом и энергией между неживым или живым комплексом и его средой".
Поскольку среда постоянно изменяется, то комплекс может устойчиво
существовать и развиваться только тесно взаимодействуя с ней. Для
характеристики этого взаимодействия А.А. Богданов вводит понятия
"консервативный" и "прогрессивный" отбор ("подбор") элементов.

http://www.situation.ru/app/j_art_1056.htm
Some Remarks on the Philosophical Significance of Complexity Theory
Интернет
According to Manuel DeLanda, in the late 60s, Gilles Deleuze began to
formulate some of the philosophical significance of what is now
sometimes referred to as "chaos/complexity theory," the study of "open"
matter/energy systems which move from simple to complex patterning and
from complex to simple patterning. Though not a term used by
contemporary scientists in everyday work ("non-linear dynamics" is
preferred), it can be a useful term for a collection of studies of
phenomena whose complexity is such that Laplacean determinism no longer
holds beyond a limited time and space scale. Thus the formula of
chaos/complexity might be "short-term predictability, long-term
unpredictability."

http://www.situation.ru/app/j_art_1057.htm
О контурах мета-теоретических проектов. Путевые заметки
С. Пуденко
Речь идет об исключительно охватном и долговременном фронте исследований
, Проекте сетевого типа, мало известном у нас в России (но не в мире) и
все еще слабо освоенном (наукой) в качестве возможного "нового
основания" множества различных дисциплин

---------------------------

дополнительные материалы по теме выпуска

http://www.computerra.ru/upload/iblock/907177a428814373aa9fdc42be88232b.
jpg
спецномер ХАОС
http://offline.computerra.ru/1998/275/
http://offline.computerra.ru/1998/275/2018/

теория сложности
http://www.dlutskiy.com/theory/systems4.htm

http://www.membrana.ru/forum/scitech.html?parent=1052107492#1052107492
Есть ли книга Mitchell Waldrop "Complexity" на русском языке?

Вот тут сам Валдроп
все разъясняет
http://www.tnellen.com/ted/tc/complexity.html
и вот доступная для понимания рецензия
http://www.dooyoo.co.uk/printed-books/complexity-m -mitchell-waldrop/454
82/

По русски перевод Complexity словом "сложность" звучит нехорошо, не
привычно для русского. У нас более привычно говорить: "Теория чего-то
там...".

Перевод с одного языка на другой - это выражение смысла, заключенного в
исходной фразе на одном языке, средствами другого языка. То есть
ориентироваться нужно на смысл. Судя по аннотации речь идёт о
новоиспечённой ТЕОРИИ о том как части СЛОЖНЫХ СИСТЕМ взаимодйствуют друг
с другом и как целое. Отсюда ближайший перевод для Complexity - Теория
сложных систем.

Spatiotemporal Chaos (Complexity). deterministic chaos
Наиболее понятно тут:
http://www.halexandria.org/dward741.htm
http://www.calresco.org/applicat.htm
По-русски посмотри поисковиком "самоорганизующиеся системы", "Открытые
системы", "самоорганизация систем", "хаос", "фракталы",
"детерминированный хаос"

Не знаю, как у тебя с математикой и теоретической физикой, но вот более
или менее понятно

http://www.cplire.ru/rus/InformChaosLab/chaoscomputerra/Dmitriev.html
http://www.cplire.ru/win/InformChaosLab/chaoscomputerra/Malinetskii.html

Термины не имеют точного соответствия. <Кромка хаоса> - наиболее
соответствует русскому <детерминированный хаос>.
С <комплексностью> еще хуже - потому что всякие комсомольские
начальнички и философы понаписали множество диссертай по <комплексному>
управлению, <комплексному> решению задач нечерноземья и пр.
Поэтому пока(?) пишут и английский термин и поясняют, что имеется ввиду,
например, так:
http://www.computerra.ru/offline/1998/275/2065/?print

http://www.lpur.tsu.ru/Seminar/a0102/060.htm
юшманов о бухарине и богданове

ХАОС,отличная вводная (Сайентифик Америкен )
http://ega-math.narod.ru/Nquant/Chaos.htm
http://rusnauka.narod.ru/lib/phisic/chaos/2/index.html

Шарин Ю.С., Якимович Б.А., Толмачев В.Г., Коршунов А.И. Теория
сложности. Ижевск, 1999. - 132 с.
Шарин Ю.С., Тоболкин А.П. Теория сложности и вопросы антикризисного
развития фирмы / Урал. гос....

ISBN: 0826479324
Автор: DeLanda ( )
Название: Intensive Science & Virtual Philosophy ( )
Издательство: Continuum
Классификация: Западная философия,
Обложка: Paperback
Страницы: 240 pages
Вес: 0,00 кг.
Дата издания: March 2005
Описание: Intensive Science and Virtual Philosophy cuts to the heart of
the philosophy of Gilles Deleuze and of today's science wars. At the
start of the 21st Century, Deleuze is now regarded as the most radical
and influential of contemporary philosophers. Yet his work is widely
misunderstood and misinterpreted. In this already classic work Manuel
DeLanda does what the growing host of Deleuzians have falled to do - he
makes sense of Deleuze for both analytic and continental thought, for
both science and philosophy.
Дополнительное описание: Кол-во стр.: 240
Формат: 198 x 129
Дата издания: 2005
Наличие на складе: Невозможна поставка.
Цена: 648.00 р.

http://www.protevi.com/john/Postmodernity/IntensiveScienceOutline.html
http://www.protevi.com/john/DG/Materialism.html
http://www.protevi.com/john/Postmodernity/complexity.htm

Глоссарий Хаберта (огромный)
http://www.christianhubert.com/hypertext/affect.html
http://www.christianhubert.com/hypertext/Machinic_Phylum_or.html

Massumi, Brian (1992). A User's Guide to Capitalism and Schizophrenia:
Deviations from Deleuze and Guattari. Cambridge MA: MIT Press.
Maturana, Humberto and Franciso Varela (1980). Autopoiesis and
Cognition. Boston:

http://www.findarticles.com/p/articles/mi_m2220/is_1_46/ai_n8590074
http://www.findarticles.com/p/articles/mi_m2220/is_1_46/ai_n8590074/pg_2
Intersections of science, sensation, and culture
Criticism, Wntr, 2004 by Charles J. Stivale
Parables for the Virtual: Movement, Affect, Sensation by Brian Massumi.
Durham, N.C.: Duke University Press, 2002. Pp. viii + 328. $21.95 paper.
If we have somehow previously missed the signs (and texts) of Brian
Massumi's provocative critical production, Parables for the Virtual:
Movement, Affect, Sensation
http://www.amazon.com/exec/obidos/tg/detail/-/0822328828?v=glance&vi=con
tents
Parables for the Virtual: Movement, Affect, Sensation Brian Massumi.
Paperback,
March 2002 Other Formats: Hardcover. Our Price: $21.95.

http://www3.iath.virginia.edu/pmc/text-only/issue.904/15.1edbauer.txt
Trembath, Paul. "Reactivating Deleuze: critical affects after cultural
materialism"
Postmodern Culture - Volume 7, Number 3, May 1997,

http://muse.jhu.edu/journals/postmodern_culture/v007/7.3r_trembath.html

синергетики
http://www.synergetic.ru/sections/autopoiesis/print.php?print=articles/t
ar_org
http://www.synergetic.ru/philosophy/print.php?print=rodin
аутопоэзис
http://www.synergetic.ru/science/print.php?print=langsy
буданов

культурели
Постмодернизм
Энциклопедия
Сост. А.А.Грицанов, М.А.Можейко
http://infolio.asf.ru/Philos/Postmod/mashinzhelan.html

http://lib.ru/CULTURE/ILIN/poststrukt.txt_Piece40.07

...........

От	Микола
К	Пуденко Сергей (25.01.2006 12:05:43)
Дата	28.08.2006 03:12:53

ОК contra computation sociology

>Антропология

> http://www.situation.ru/app/j_art_1054.htm
>Познающее тело. Новые подходы в эпистемологии
>Елена Князева, Алексей Туробов
>С конца 80-х - начала 90-х годов интенсивно развивается так называемый телесный подход в когнитивной науке. Его сторонники, большинство которых работают в США, ощущают себя новаторами в своей области знания. В этой статье мы хотим, во-первых, рассказать об основных положениях такого подхода, во-вторых, вспомнить о созвучных ему идеях ряда предшественников и, в-третьих, раскрыть существо некоторых проблем, которые наиболее рельефно высвечиваются под новым углом зрения.
Хорошая статья Князевой и Турбова Познающее тело….
Вспоминается параллельно прошедшая дискуссия на форуме Кара-Мурзы об информации и живой материи между карамурзятами-сторонниками компьтационного подхода и “другими” – разделяющими поход, который можно было бы обозначить как диалектический, а по сути - инкорпорационный. Там, кроме прочего, приводились аргументы из диамата, синергетики, концепции автопоэзиса Умберто Матураны Франциско Варелы (Древо познания. Биологические корни человеческого понимания. М., “Прогресс-Традиция”, 2001), но их было маловато. Вот что значит не заглядывать в Альманах ...

От	Пуденко Сергей
К	Микола (28.08.2006 03:12:53)
Дата	02.09.2006 11:37:39

"Рыбные места надо знать"

Микола сообщил в новостях
следующее:4022@vstrecha...
>
>
> >Антропология
>
> > http://www.situation.ru/app/j_art_1054.htm
> >Познающее тело. Новые подходы в эпистемологии
> >Елена Князева, Алексей Туробов

> Хорошая статья Князевой и Турбова Познающее тело".
> Вспоминается параллельно прошедшая дискуссия на форуме Кара-Мурзы об
информации и живой материи между карамурзятами-сторонниками
компьтационного подхода и 'другими" . разделяющими поход, который можно
было бы обозначить как диалектический, а по сути - инкорпорационный.
Там, кроме прочего, приводились аргументы из диамата, синергетики,
концепции автопоэзиса Умберто Матураны Франциско Варелы (Древо познания.
Биологические корни человеческого понимания. М., 'Прогресс-Традиция",
2001), но их было маловато.

Вот что значит не заглядывать в Альманах ...
>
>

верно, насчет "нового материализма" и развивающейся всвязи с ним
когнитологией (так ее и Шушарин называет) - нигде кроме как в нашем
моссельпроме.

Я кстати кляну себя, что вовремя тог же Конрада Лоренца (одного из их
основоположников) не просек. Сейчас достал срочно догоняю. Агрессия,
Оборотная сторона зеркала

У нынешних англоамер"когнитологов" метолдическая база жидкая.
Князева-"синергетик" ,подруга Курдюмова. А Варела воообще отдельная
тема.

Еще обязательно доставайте Дж.Гибсон "Экологический подход к
восприятию." Теория "способностей" (возможностей - affordances). У нас
издана давно, в 1980х, отрывок есть в сети, но сейчас уже есть
продолжение сюжета, на рууских сайтах маловато. Оно у делезовцев есть
(Ди Ланда)

Не надо опазывать на это " уходящий поезд"! а то так и будем жвать
идеалистические мочалки,приправленнные всякими "ОПК". Стыдно ведь даже
перед эскимосами. китайцами и малайцами .

Runaway train never come back

От	Микола
К	Пуденко Сергей (02.09.2006 11:37:39)
Дата	07.09.2006 23:22:56

Топос и фюсис

День добрый!
>тема.
Спасибо за подсказку. В интете кое-что есть --
>Еще обязательно доставайте Дж.Гибсон "Экологический подход к
>восприятию." Теория "способностей" (возможностей - affordances). У нас
>издана давно, в 1980х, отрывок есть в сети, но сейчас уже есть
>продолжение сюжета, на рууских сайтах маловато. Оно у делезовцев есть
>(Ди Ланда)
Обязательно ознакомлюсь.
>Не надо опазывать на это " уходящий поезд"! а то так и будем жвать
>идеалистические мочалки,приправленнные всякими "ОПК". Стыдно ведь даже
>перед эскимосами. китайцами и малайцами .
Как-то уже традиционно сложилось, что поиски первоначал мышления и воприятия у нас на откуп отдавались филосовам, а те, в массе своей в хвосте ташились за философскими проблемами естествознания вчерашнего дня ... Вот так и получилось, что нанайцы с китайцами нас обскакали ...
С уваженим, Николай.

От	Пуденко Сергей
К	Микола (07.09.2006 23:22:56)
Дата	10.09.2006 16:38:33

"Агрессият" от aggredi

Микола сообщил в новостях
следующее:4160@vstrecha...
> День добрый!
> >тема.
> Спасибо за подсказку. В интете кое-что есть --
> >Еще обязательно доставайте Дж.Гибсон "Экологический подход к
> >восприятию." Теория "способностей" (возможностей - affordances). У
нас
> >издана давно, в 1980х, отрывок есть в сети, но сейчас уже есть
> >продолжение сюжета, на рууских сайтах маловато. Оно у делезовцев
есть
> >(Ди Ланда)
> Обязательно ознакомлюсь.

"Агрессия", или "Так назваемое зло".Конрад Лоренц

Блестящая, яркая работа по узловому вопросу -помните, я писАл "Основной
инстинкт",про спинозовский "конатус"(впрочем, он и у Гоббса есть).
Формулировка _сущности_ вещи в динамике на латыни совпадает и с
первым законом Ньютона. Perseverantia. УпорстВование в собственном бытии
,характерное не только человеку и лососю, но и дереву

Обратите внимание, что открытый и "поставленный во главу угла" Лоренцом
на колоссальном материале этологии (он ее отец) "четвертый" из "великих
древних инстинктов" - голод,пол.влечение,страх,агрессия - трактуется
Лоренцем оч.широко,от лат aggredi -"приступать ,наступать, пытаться,
предпринимать"( в примечаниях к книге).

"Молодец,так держать! И не надо четырех слов,товарищ Лоренц! ---- с ком
приветом. Ульянов-ленин-со товарищи"

"Эгокультурность" один в один описана в главе 10 . Ее бы сейчас
на все угарные вопящие "кондопожством" форумы надо транслировать
>

рекомендовал бы в виде первой прививки от пропаганды "эгокультурности"
(по Шушарину) начинать с чтения "АГРЕССИИ" Конрада Лоренца, глава 10ая
"Крысы" (и в противовес - про любимых Лоренцом гусей). "На уровне кланов
крыс" реагировать на мир нам было бы весьма чревато.

Есть в сети

http://www.lib.com.ua/books/3/888n1.html
цитата

В двух первых главах я начинаю с описания простых наблюдений типичных
форм агрессивного поведения; затем в третьей главе перехожу к его значе-
нию для сохранения вида, а в четвертой говорю о физиологии инстинктивных
проявлений вообще и агрессивных в частности - достаточно для того, чтобы
стала ясной спонтанность их неудержимых, ритмически повторяющихся проры
вов. В пятой главе я разъясняю процесс ритуализации и обособления новых
инстинктивных побуждений, возникающих в ходе этого процесса, - разъясняю
в той мере, насколько это нужно в дальнейшем для понимания роли этих но
вых инстинктов в сдерживании агрессии. Той же цели служит шестая глава в
которой дан общий обзор системы взаимодействий разных инстинктивных
побуждений. В седьмой главе будет на конкретных примерах показано, какие
механизмы "изобрела" эволюция, чтобы направить агрессию в безопасное
русло, какую роль при выполнении этой задачи играет ритуал, и насколько
похожи возникающие при этом формы поведения на те, которые у человека
диктуются ответственной моралью. Эти главы создают предпосылки для того,
чтобы можно было понять функционирование четырех очень разных типов об
щественной организации.

Первый тип - это анонимная стая, свободная от
какой-либо агрессивности, но в то же время лишенная и личного самосозна-
ния, и общности отдельных особей.
Второй тип - семейная и общественная жизнь, основанная лишь на ло-
кальной структуре защищаемых участков, как у кваквы и других птиц, гнез-
дящихся колониями.
Третий тип - гигантская семья крыс, члены которой не различают друг
друга лично, но узнают по родственному запаху и проявляют друг к другу
образцовую лояльность; однако с любой крысой, принадлежащей к другой
семье, они сражаются с ожесточеннейшей партийной ненавистью.
И наконец, четвертый вид общественной организации - это такой, в котором
узы личной любви и дружбы не позволяют членам сообщества бороться и
вредить друг другу. Эта форма сообщества, во многом аналогичного
человеческому, под- робно описана на примере серых гусей.
>>

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (25.01.2006 12:05:43)
Дата	21.02.2006 16:54:16

БИТВА В ПУТИ . Надо помочь зарубежным товарищам,стонущим и т.д.

идет настоящая БИТВА за ТЕОРИЮ

БЛС-у - вмейл отправлю подробный со всеми данными о книгах в разных
шопах, речь идет прежде всего про то что внизу

а битва наглядно высовывается тут
http://www.situation.ru/app/j_art_1076.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_1077.htm

обзор и историю вопроса подготовил, сейчас выправлю и выложу в альманах

ТОВАРИЩИ марксысты! товарищи физики!хватит жевать мочалки, так и растак!
физики, учите нелинейную динамику, надо помогать тов. Протеви ,он еще
молодой,его г-н диЛанда живьем пожрет!

товарищи лирики! та поможите же бороться за правильную философию, за
нашу,материалистическую"

товарищи бойцы! впереди берлин!

БИТВА В ПУТИ!

Пуденко Сергей сообщил в новостях
следующее:1263@vstrecha...
>
> > Новый исторический материализм - концепция 21 века, синтез усилий
> псоледних лет в сетевом международном сообществе
> >
> > Открытые неравновесные системы типа жизнь, общество,человек
> > Нелинейная динамика и история
> > Антропология нового материализма
> >
> ISBN: 0826479324
> Автор: DeLanda ( )
> Название: Intensive Science & Virtual Philosophy ( )
> Издательство: Continuum
> Классификация: Западная философия,
> Обложка: Paperback
> Страницы: 240 pages
> Вес: 0,00 кг.
> Дата издания: March 2005
> Описание: Intensive Science and Virtual Philosophy cuts to the heart
of
> the philosophy of Gilles Deleuze and of today's science wars. At the
> start of the 21st Century, Deleuze is now regarded as the most radical
> and influential of contemporary philosophers. Yet his work is widely
> misunderstood and misinterpreted. In this already classic work Manuel
> DeLanda does what the growing host of Deleuzians have falled to do -
he
> makes sense of Deleuze for both analytic and continental thought, for
> both science and philosophy.
> Дополнительное описание: Кол-во стр.: 240
> Формат: 198 x 129
> Дата издания: 2005
> Наличие на складе: Невозможна поставка.

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (21.02.2006 16:54:16)
Дата	27.02.2006 15:13:46

Deleuze and Guattari's Philosohy of Expression temporaty file

Deleuze and Guattari's Philosohy of Expression

Brian Massumi

SURFACING (TOO LATE)

Is it possible to talk about expression without talking aesthetics? And is it possible to talk about aesthetics without talking beauty?

By and large, literary and cultural theory since structuralism has observed an embarrassed silence about all three. The terms, as commonly heard, especially the third, swing between two equally unsavory poles: the spontaneous outpourings of romantic individualism, and the tyranny of imposed judgments of taste. "Expression" and its fellow travellers are foregone, in favor of "production" (its own unsavory association, this time with functionalism, parried by the addition "of subjectivity").

Something, perhaps, is stirring in the state of theory. Over the last few years, the names Gilles Deleuze and Félix Guattari have crescendoed in the class-rooms and conference halls, making them the latest in a continuing series of great French names to pivot English-speaking academic discourse. After a long incubation beneath Lacan, Derrida, Baudrillard, and Foucault, they have surfaced. But has it sunk in that Deleuze has always unabashedly characterized his thought as a philosophy of expression? "The world," he has gone so far as to say, "does not exist outside of its expressions" (1993, 132). Or that in his final publication Guattari summed up his life's work as advancing "a new aesthetic paradigm"? (1995, chap. 6; see also Guattari, in this volume) This will take some processing. Expression, aesthetics ... perhaps ... but if we think fast maybe we can at least spare ourselves beauty. Velvet paintings are "beautiful." What do they have to do with art, or life?

Too late. In the opening salvo of this collection, Melissa McMahon, Steven Shaviro, and Stephen O'Connell sing the "b" word in chorus, in a series of interrelated essays. For Shaviro, the concept of beauty is the key to phasing Deleuze's thought from the modernist art and literature in dialogue with which it was developed to the "postmodern" world his contemporary continuers inhabit. The way in which this is accomplished is all-important for determining how expression and aesthetics play out: whether they fall back into their familiar vacillation between individual spontaneism and cultural imposition, and what their pragmatic reverberations will be.

From the outset, it is clear that a shift has occured, creating a sustaining breach for a new thinking of expression. Beauty, most often discussed in terms of a harmony of form reflected in the imagination, is referred by McMahon to something else. The determination of beauty, she argues, is temporal before it is reflective. If beauty concerns form in any fundamental way, it is a form of time. In a move bound to frustrate the expectations of many, McMahon relates the beautiful to a flattening out of moments (taking off from the Deleuze of the Cinema books). Time is no longer a progression to and from privileged points--beginnings, climaxes and ends--that give a priori order and a depth of personal or historical meaning to the course of things. In a time after destiny and progress, one moment is much like any other. There is no overarching standard by which to prefer any particular course from one moment to the next. All moments are moments without qualities, indifferently divisible and possibly connectable, as if laid out on a single surface of availability, indeterminate until a contingent encounter makes one moment stand out or fall out. When any-moments-whatever collide: the course of things follows. It is this open-ended process of contingent time-triage that McMahon identifies with beauty. Its medium is banality, understood as a time-form, in turn understood as a mode of availability, or presentation, from which things flow, in open-endedness. Moving and opening, beauty pertains to a process that takes empirical precedence over the existing of formed things and their narratively closable coursings. "Takes empirical precedence over form." Or is it: takes deforming precedence over the empirical? A tectonic shift, ungrounding the ground of aesthetic experience.

A deforming availability that makes things flow: sounds like Capital. Beauty is the concomitant in sensation of Capital as a condition of existence of the body before its things, in an indeterminate time, after destiny and progress.[1]

As Shaviro goes on to observe, the sublime has gotten much better pomo press than velvet and beauty. Typically, the genesis of the sublime is laid to a sensation of disproportion, as before the immensity of nature. Feeling senses something beyond its ken, something so overwhelming it fails, in fact, to feel it, no matter how hard it strives. The sublime is sensation at the point at which it can no longer be felt, and is therefore only capable of being thought: a concept without a sensation. The sublime experience is feeling transgressing its limit. For Shaviro, this is a quantitative cop-out from indeterminate time. The sublime of disproportion takes for granted the impotence of the traditional qualitative means of marking time in the face of Capital banality. Yet it reintroduces qualitatively privileged moments--derived, in the absence of any convincing metanarrative, from a quantitative disjunction. These new privileged moments may well be ungrounded, and confront the incommensurable rather than imposing a standard of valuation. But for Shaviro, their privileging smacks of nostalgia: sublime moments, as moments of transgression, have truck with transcendence. They are a beginning, climax and end rolled up in a single sparkling moment. So if the conditions no longer obtain for privileged moments to unravel following an ordered course, at least they can still be thought and desired as disorder: always already after the time of progress and before any-time-whatever, forever and paradoxically lurking in the "here and now." Indeterminate time then appears simply as a flattening out of transcendence. Its indeterminacy is a negativity: the down-time between the privileged moments when transcendence comes out of lurking. The sublime subverts progressive time, while skirting any-time, reduced to a lull.

The regime of the any-moment-whatever, McMahon emphasizes, is the time of modernity. Following this reasoning, Shaviro considers the thought of the sublime not as postmodern, but as a late modern reaction against modern time. For him, the postmodern is neither in reaction against nor transgressive of the modern. Instead, it is a tonic transformation of the modern from within. It could be said that is the affect of modernity: modern time assumed, as an affect(ation), a manner of being. The postmodern is modernity converted from a crisis to a mannerism (hence its affinity with the baroque). Assuming modernity as a manner of being means living in any-time without nostalgia, living the time after destiny and progress, sublime aside. This entails assuming a certain attitude of disinterest (in the immense, in the deep, in hand-wringing over crisis and paradox), the effect of which, ironically, is to affirm contingent encounter. In the time-after, everything is available, with nonchalance, as if laid out on a single surface. Everything, it seems, has already happened. So be it. "Access to excess ... even to the point of boredom." Pastiche. Mix and match. So be it. This affirmed indeterminacy is no longer simply a flattening out. It is also a power of combination, and as such creates the conditions for an art of unlimited encounter productive of a surface complexity: a complexity of interference generated by random encounters between ordinary, unprivileged presentations of the already-available. Interference is a process of immanence. It assumes no supplementary dimension, of inspiration, judgment, or rupture. From banality to complexity: the superficial emergence of the new. If the sublime was a concept without a feeling, beauty, writes McMahon, is a feeling without a concept. What is felt is the emergence of the new. Which cannot have been thought. For if it had been, it will have been predicted, and if it will have been, it won't be new.

All of this helps explain why Deleuze calls beauty the fourth dimension of time (1989, 95-97). First: present (here and now). Second: past (presents that have passed). Third: future (presents that will have come to pass). Fourth: too late. Everything has already happened, including the new. First, second, third already and all over again: availability and emergence.

Beauty, like the sublime, enfolds the dimensions of linear time. But it does so in banality, not in anxiety, and immanently rather than transcendentally. It is this immanence that affectively translates as "disinterest" or nonchalance, manners of being easily confused for lack of encounter and subjective estrangement: not a here and now, but an ubiquitous nowhere of whatever. If this is lack, it is only the lack of a supplemental dimension from which to judge or desire: the absolute (superficial) proximity of access to excess. "Disinterest" is the impossibility, in encounter, of separating the object from the subject--because the course of things follows. In other words, object and subject, in their mutual difference and reciprocal trajectories, are consequent to the encounter. It is they that are new, already and all over again. They emerge and re-emerge together, from transformation. The everything that has already happened is emergence, registered after its fact in a subject-object relation. Where there was classically and in modernity an external opposition between object and subject, there is now a double distinction internal to the transformation. 1) After-the-fact: subject-object is to emergence as stoppage is to process. 2) In-fact: "objective" and "subjective" are inseparable, as matter of transformation to manner of transformation (the two dimensions of Matter with a capital "M": matter-energy). Not the dumb fact of two distinct entities: a double generative distinction internal to a single material process.

The process is expression. The distinction is between the expressing and the expressed. The new expressionism derivable from a rethinking of beauty is not a spontaneist individualism, far from it: it is impersonal Matter that does the expressing. What is expressed is that which emerges from matter, after a manner, as the "subject" of the process (along with a reciprocal conversion of remnant matter into "objectivity"). Double ontological articulation (Deleuze/Guattari 1987, 40-45; Genosko).

This has nothing to do with imposed standards of taste. Beauty is radically tasteless. Even if beauty is immediately experienced as a judgment of value that posits itself as universal, that value, argues Shaviro, is incommunicable, precisely by virtue of its felt immediacy, and the "judgment," precursing as it does both its subject and its object, is non-cognitive, a "feeling without a concept": a singular universal, or felt absolute. Beauty may be tasteless. But it has attitude: the attitude of the absolutely in-process. Immanence.

The conclusion is not that subject and object are dead or abolished. Less apocalyptically, it will be said that their opposition follows the process. It is retrospective. It results when a participatory disinterest is replaced by an effect of distance from the process, viewed as if as if from a supplementary dimension. Distance occurs when the process, or a part of it, stops (as when a line of encounter exhausts itself). Or it may intervene in the process, as a particular form of self-interference where the course of the process is arrested or deflected by a part of itself, which then momentarily detaches from its line of encounter as a supplemental whole. Both of these things, gapping and supplementation, occur periodically, in syncopated rhythm. Judgment fills the distance, like an opportunistic infection of arrest. It may be a conforming judgment of taste (classical) or a nonconformist "critical" judgment (modern). Either way, it opportunistically returns, in arresting syncopation. This is entropy (processual exhaustion or stoppage) elevated to the status of a human faculty.

The processual rhythm modulated by judgment is already a modulation, in the plural. Not "a beat." "Beats": "an acoustical phenomenon resulting from the interference of two sound waves of slightly differenct frequencies ... heard as minute yet clearly audible intensifications of the sound at regular intervals" (Randell, 45). "Intensifications of the sound at regular intervals": a beat. The particular beat is an amplification contingent upon an encounter between unheard or less clearly heard waves, which are themselves regularly self-repeating lines of encounter. An encounter between lines of encounter. The particularity of the beat emerges from a shared non-specifity of the encountering self-repetitions: their interference (their participatory co-functioning on the same processual plane, their contingent belonging to each other). The beat stands out from that plane of contingent belonging, or multiple singularity, as an added rhythm of self-repetition. A beat is a salience, an over-beats, a derivative stand-out inseparable from the plane from which it derives, as a particular that is expressed over and above the generative multiple-singular expressing it. "With-over" would be better than "over and above," to more accurately reflect the derivative's status as an additive inseparability. Its inseparability is generative. Once a beat has been generated, it may enter into relation with others of its kind. And to the extent that it does, it separates (subtracts itself). Any judgment of contrast or similarity between particular beats occurs on a supplementary plane, of comparison subtracted from its generation, of separation subtracted from its belonging, of the already having happened separated from its under-way. After-the-fact. The derivative plane of judgment follows the plane of creative interference, of which it is an additive modulation (a modulation of modulation; see Evens and Murphie). But it can also lead back to it, its separation from the surface becoming an extension of it. Combine rather than compare two opposing beats, and you have the inseparability of interference again and, if the contingent conditions are right, a new generation of surface emergence in addition to the irreversible subtraction already accomplished: with-over all over again. Oscillation. Where waves are under way, judgment is in suspense, waiting for something, it does not yet know what, to emerge onto the plane of the comparison. Where judgment is, processual lines are in arrest. The imperceptible movement between the two planes is itself a rhythm, of inseparability and separation, feedback and irreversibility. The rhythm of existence, beats of life and death. The two planes or dimensions of existence, becoming and having-already-become (or "being" in its undecidable proximity to death) are in contingent belonging: in a mutual immanence enveloping all of the lines that emerge and return, in repeat creation.

In the definition of beats cited above, replace "two sound waves" by "whatever number of lines of encounter," "heard" by "felt," "of the sound" by "of being," "acoustical" by "ontological," and so on. All oppositional differences, including subject and object, and all judgment, and beyond judgment all dialectics, and even all diacritics, appear as secondary operations standing out from a multiply singular process. The process is that of existential amplification or intensification arising from the contingency of interference events. Opposition is a second-degree event upon event, a counter-event, a modulatory transformation of transformative modulations always already under way. "Difference," as widely understood in literary and cultural theory today, is a derived dimension of an open-ended processual multiplicity. It is a form of closure, of result, a having-been of becoming. "Difference" is a retro beat. It is the back-beat of repetition in creative expression: "difference" defined as a set of having-beens, judged from a comparative distance to be particular instances of the same becoming as opposed to other having-beens. The rhetoric of difference--in spite of (or because of)--its suspiciously modern-sounding protestations of radicality, only grasps the retro dimension of the postmodern process: the oppositional repetition of the same. It is late. But not too: late modern (like the return of the sublime accompanying rhetorics of difference).

Like subject and object, the classical and the modern are also not two distinct entities. They are planes or registers of a single process. Mutually immanent beats of collective existence. If, following Shaviro, the most enveloping plane of the process is termed the "postmodern," for lack of a better word, then the overall process cycles back into the classical, where it appears, in contraction, as a local condition. The postmodern is immanent to the classical as the local outbreaks of tastelessness that prevailing judgment needs to "arrest" in the name of good form (balance and harmony: the minimal supplementary movement consistent with entropy). The classical, in its turn, is immanent to the modern as the projection of balance and harmony into an age to end time, a utopian dialectical completion enabled, in the revolutionary mean-time, by the relentless application of critical judgment. The postmodern, once again, is immanent to the modern as its stubbornly open-ended time-form, persistently thwarting the all-too-classical completion of modernism's critical projection.

(Parenthetically, if beauty is a time-form, then an aesthetic is an abiding: a manner of abiding time and transformation; a manner of being in continuing becoming.)

If it is still possible, in view of all of this, to assign a period in linear history to the "fourth dimension of time" that is expressed as the postmodern aesthetic, it is so only superficially. The postmodern age is when the immanence of ages to each other comes out as a global condition, in a re-surfacing of process. Its aesthetic is an affectedly flattened manner of abiding immanence, after destiny and progress, the sublime and dialectics aside. An involved aside. For even transcendings of the process, gappings and supplementations and even incommensurabilities, return to the surface, to immanence. The exhaustions (of which the sublime is a special case) and the arrests repeat. They themselves string out in a line, of counter-encounter. Any supplemental wholes that may have formed feed back to become local conditions or constituent parts of the process. The whole, as a part, is engulfed, enveloped by an expanding surface composed of multiple interfering lines. The harmony of the whole returns to the surface from which it arose (see Evens, Murphie). As does anti-harmony: as when the sublime inexorably subsides into banality by dint of repetition (everything, including sublimity, having already happened, not once, but innumerable times, to the point of boredom). Form, its epiphany and its subversion, return, nonchalantly, to process.

The processual "surface" is all engulfing. It is active in and of itself. It is complex. In other words, it is a topological surface: of deformation and involution; of the availability of every thing, of every form, even the ages of humanity (and the reactions against them), to continuous transformation. Access to twisted excess.

Excess: although supplemental wholes feed back, following the manner of the overall process, there is an asymmetry to this involution. All of the ages may be immanent to each other, but only the overall process of the "postmodern" is also immanence in and of itself. The postmodern is the processual limit. That is, an inside limit: an "excess" of "access" is not a transgression, but a self-bordering taken to the extreme where it folds infinitely in on itself, so infinitely that it folds out at the same time. The processual limit is the internal envelope: a self-inning-out. Emergence in immanent return, of each and every formed thing to and from itself. This limit, as applied to each thing that emerges is what Guattari calls a "nucleus of expression" (1995 and in this volume). Applied to everything in its return, it is what Raymond Ruyer calls a "pure form" (infinite self-recursion, or "self-survey"; see Bains). It is a "pure" form because as a return from form, it is unexpressable as form. Pure form is the unexpressed of process. Process in itself. Where matter and manner meld. Absolute processuality, returning to before and thus, in addition, coming after the distinction between expressing and expressed. "Subjectivity" without a subject and, for that matter, in that manner, without an object.

Before and therefore after: if the postmodern is an always already too late (a pastness perpetually in the present, as opposed to a present that has passed), its immanent limit is downright untimely (a future-past: pastness superposed with an abiding futurity which, as such, will never come to pass). Not a time-form, but the "pure form of time," empty of any present, of whatever age: never actually presenting itself, on the side of a subject, in an object relation. Virtual: an empirically emptying recurring in addition to the actual emergence of the full to form (Bourassa; Murphie). In addition to: a supplementation. But one involving no primordial whole, dividing into no fundamental parts, wholeness folding into and out of fragmentation, in composition of a surface of transformative continuity, one-sided, asymmetrical, ontological twisting. A one with no whole: matter and manner as a boundless field of deformational transformation. Matter-energy.[2]

The internal envelope of becoming is the limitlessness of process: a negentropy immanent to entropy. The dialectical wholes which feed back "in the manner of" the overall process are simulations of this limitlessness, enclosed. They are the entropic expression of the negentropic. "Difference" can do nothing more than express this enclosure of expression, unless it is effectively fed back from wholeness and reconnected to the open process, in encounter with its own derivation. Difference twisted to witness its own emergent belonging to the multiple-singular under way. This processual self-reflection of difference is constitutive of the postmodern as a non-cognitive mode of knowledge. Not a distanced judgment on being, but the felt absolute of being many-fold a becoming ("contemplation" as defined by Deleuze 1994, 73-77 and by Deleuze/Guattari 1994, 211-213).

DRUSY

Even Kant notes the priority of process over form in aesthetic experience. Beauty, he says, is "drusy." Or more precisely, our interest in beauty is awakened by drusiness. What in the OED is "drusy"? A dusting of miniature crystals appearing on a surface: the sparkle of an appealing roughness that lures the eye to extend the hand. Although Kant does not explicitly comment upon it, this doubly returns us to process: once in the emergence of a surface disparity, and again in the relay from sight to touch. Emergence first:

Kant emphasizes that the appearance of crystalline forms does not proceed gradually, in good linear causal fashion. It is a gapping or "leap": a qualitative transformation that appears as a sudden discontinuity (1952, 218). Crystallization is an event befalling a fluid, due to internal tensions that the fluid had been carrying but had not yet expressed. The separation into solid and fluid states expresses internal tension, or self-interference, in the emergence of form. The expressed form is the past of the tension in the present, the past presented to perception as a disparity: the contrast between amorphous fluid and the rigidity it became on the surface. Not all of the fluid crytallizes. It underlies and fills the gaps between crystals, even though the conditions of its fluidity are no longer present. For example, in the case of ice, the water between ice crystals that have just formed is below freezing temperature. Yet it remains fluid, as if resisting its becoming. The unfrozen freezing water lingers as a memory of itself, stubbornly unexpressed in the fullness of form: an unformed pastness contemporaneous to the portion of itself that has passed into the present form that is its future destiny. The resistent fluid expresses lag: the uncaused, "empty form" of time, contentless differential of future-past, materialized as an anomaly within a disparity. In addition to the water that has crystallized in full form and the unbecoming water that resists the actual passing of the present by presenting the empty form of time, there is a second line of fluid transformation: water that escapes the fluid destiny of freeze time by directly vaporizing. The water-lag lies between two limits: the internalized limit of the ice crystals it bathes (access), and the enveloping limit of the mist (excess).[3] The co-functioning of these limits circumscribes the multiply singular event of the becoming of water, access to excess.

At this point, it is important to distinguish "internal" in a spatial sense from "immanent," which has only a processual sense, being too deformationally many-dimensioned to be spatial in any ordinary sense of the word. It is the internalized and enveloping limits taken together that are the "immanent" limit of water. The immanent limit is the superposition of states of extreme. These are abstractly sensible from every point of the process as attractors (by "abstractly sensible" is meant actually operative as tendencies). There is actually a third superposable extreme. It takes the form of a remaining, or processual remainder: the water-lag is fluidity at the limit of its staying power, where its being-fluid runs counter to its actual conditions, which are of becoming-solid. The anomalous in-between of the internal and enveloping limits is in its own impassive way a limit-state (on the anomalous as a limit-state, see Deleuze/Guattari 1987, 243-246). The three limits never actually coincide to form a single immanent limit. Their coincidence is virtual. In actuality, they unfold from or relay each other. It is this co-functioning of mutual envelopment and unfolding, immanently governed by the differential operation of virtual attractors, that goes by the name of complexity.

What qualifies this complex self-transformative event as "aesthetic" for Kant is that it befalls "independently of any guiding ends" (219). It is not for something outside of itself. It is entirely in and for its own process. What qualifies it as beautiful is this "autonomy" (220).[4] The drusy awakens our interest in beauty by signaling that a process of self-organizing self-differentiation has occured. It is not the drusiness that is beautiful, but the autonomy that it expresses.

This autonomy is a "subjectless (and objectless) subjectivity," paraphrasing Ruyer and Bains, that is expressed in the perception while remaining necessarily unexpressed in and of itself. This is because qualitative transformation is by nature imperceptible, always passing between perceptual encounters (entering perception as a leap settling into a disparity). Transformation is only accessible by induction. Induction should be taken here in the double sense of being available to cognition only indirectly, and of being inducible: being knowable directly only in the undivided encounter (in sensation). That means pragmatically, through experimentation integrally repeating the real conditions of the process's emergence. Experimentation draws on all aspects of the investigating body's sensibility, not just eye and cortex. It draws in the entire body, integrating its manner of proceeding into a participatory involvement with matter where, for at least a syncopated beat or two, the investigator is in too close a proximity to the process to maintain the distance enabling of cognitive subject-object relations. The definition of the object, in retrospective opposition to the subject, follows the experimentation; it is derived. As Bruno Latour has demonstrated, knowledge-encounter involves a creation of "hybrid objects" occupying a region of real indistinction between human subject and natural or artificial object.

The drusy, in awakening our interest in beauty, points us in the direction of a non-cognitive aesthetics: aesthetics as a kind of empiricism involving itself with real conditions of emergence, under-with cognitive conditions, or conditions of possibility (Deleuze 1994, 154, 231-232, 285; O'Connell). Drusiness points to the post-Kantian dimension in Kant, or what Deleuze will call a "superior empiricism" (1994, 56-57, 143-144).[5] What is "superior" about it is that subject and object integrate into a greater autonomy of participation, a matter-manner meld adding a new line of multiple-singular encounter to the world: that of a technic, an artificed between of any number of possible subjects and objects, autonomous of any given particular subject or object. This empiricism is "superior" because it is creative of reality. It adds to reality. It is a becoming of the world that is reciprocally a becoming-world of the subject and object ("devenir tout le monde," becoming "everything-and-everybody"; Deleuze/Guattari 1987, 279-280, 470, 473). The aesthetic, understood as an empiricism, is the addition of a dimension of processuality to the object that follows and of a higher degree of reality to the adjoining subject. This applies as much to science as to art, as pragmatics of experimentation. The shared participation of the arts and sciences in aesthetics necessitates a reassessment of what distinguishes them. Given their always-actually-mixed state, at what immanent limit do they return, each to itself, and virtually diverge? What are their never directly expressed "pure forms"? This reassessment is the project of Deleuze and Guattari's final collaboration (1994).

Further down the superior empirical road lie dissipative structures. Kant's thermodynamic reference was prescient. It vaguely prefigured the theory of self-organizing dissipative structures that would develop into contemporary chaos theory (Prigogine/Stengers 1984, Stengers 1997). This development was even more acutely prefigured by Deleuze in his discussions of the "chaosmos" in Difference and Repetition (57, 199, 299).[6] In his later work, Guattari developed his own highly original chaosmotic philosophy emphasizing the "autopoietic" character of expression, as impersonal worlding: self-organizing emergence and syncopated reemergence; auto-transformation in twisted contact with one's own conditions of reality-amplifying participation in the world (1995).[7]

Guattari would doubtless second Pessoa's proposition that the aesthetic experience is "dynamogenic" and involves the production of an "absolute continuum of depersonalization" (258): Latour's misleadingly named "hybrid object."[8] As Barbara McClintock put it, describing her scientific artistry:

The more I worked [with chromosomes], the bigger and bigger [they] got, and when I was really working with them I wasn't outside, I was down there. I was part of the system ... As you look at these things, they become part of you. And you forget yourself. The main thing is that you forget yourself. (cited in Root-Bernstein, 9)[9]
Guattari would probably also agree with Pessoa that this depersonalization is one with the imagination (Pessoa, 230). The imagination is the manner of subjectless subjectivity in continuity with matter, at its first effloration in expression: at its precise point of emergence out of itself, into perception, by way of sensation.[10] The beautiful, in this view of aesthetics, is the incipient perception of the vitality of matter, its dynamogenic "strength" or "force" (Pessoa, 254-255). Beauty is ontogenetic force at its newest, and most directly knowable, in a worlding integrally experienced in the suddenness of a leap into being, contracted into an in-between of qualitative transformation. Contracted: in intensity. In intensity: and depersonalized. "Disinterested," because at this level there is not yet a subject in which interest in the beautiful can be drusily awakened.

Even in its simplicity and pre-far-from-equilibrium quaintness, Kant's example of drusiness can serve as a model for dynamogenic expression, or autopoiesis. The freezing of the water was a singular event or qualitative "leap" that was no less multiple for being singular. In the event, water autonomously underwent a self-differentiation into a number of distinct lines of encounter, or processual dimensions. Each dimension (crystal, mist, water-lag) had its own consistency and time-form. Each was also a limit-state whose virtual superposition described the overall process, immanently determining the multiple dimensions of concurrent divergence as belonging to a single process. The internal limit was a becoming-solid-form (which under other conditions might be a sedimentation rather than a crystallization). The enveloping limit was a vaporization, or a becoming-molecular. And the in-between was a limit of staying-power, water too late to be what it nonetheless is, and as such, as much a reserve of becoming-solid, looming like destiny, as a remainder of fluidity. The "ages" of water. Striation, escape, and smoothness. Smoothness: an interval of indecision in a necessary becoming-other; a being in potential (understood following Agamben as a paradoxical staying-power, a power to not-be what actual prevailing conditions make-be; 1993, 35-36).

Every actual formation has at least these three limits, or limits analogous to these, which in their simultaneous superposition and divergence define its ages. This is a peculiar kind of "definition," because it is open-ended, the ages perpetually returning to and relaying each other in mutual interference. The process from which the actual formations emerge is limited and unbounded. What the limits define, in their differential immanence to each other, is an unbounded field of continuous topological--or better topo-ontological--transformation. It would be a mistake to align given actual formations in one-to-one correspondence to the internal, enveloping, and in-between limits (for example, the classical, modern and postmodern respectively). First, the limits themselves vary from formation to formation. For example, the "internal" limit of the modern is a fluidity, a smoothing and potentialization, rather than a crystallization. This limit, the postmodern, is itself defined by a complex of superposed limits, including an internal limit of its own: potentialization or staying-power taken to such an extreme that nothing ever happens any more (the rhetoric of the "end," of history in particular, is a confused sensing of this limit, which is never actually reached). The situation is far too complex for simple correspondences.

Since the limits are in continual transformation, there is a continually renewed need for experimentation in order to gauge them. This is the evaluative aspect of superior empiricism.[11] The continual necessity of evaluating limits constitutes the ethical dimension of the aesthetic. Guattari hyphenated his paradigm as the "ethico-aesthetic" (a phrase taken up as the subtitle of the English translation of Chaosmosis). Evaluation is ethical, rather than simply cognitive, because the inductive investigations of the subject re-involve it in the ontogenesis in which it is interested, yielding a continuum of depersonalization setting the stage for a new emergence. The way in which the interest awakened by the beautiful is pursued has pragmatic consequences for the subsequent unfolding of the process under exploration. Investigation deflects. Ethics is the art of processual deflection of the ages. The ethical is thus inseparable from the political, which then concerns ontology before ideology. This is an ontology that is in turn more concerned with involutions of becoming (immanent participation) than with the evolution or progress of beings (which in any event follow). It is along these lines that Deleuze speaks of conducts of time that immanently envelop the subject of knowledge in the same movement as the subject's experimentation develops or unfolds them as an object of ethico-aesthetic knowledge (Foreword to Alliez 1996, 7).

Another lesson of water is disparity. As the self-organization leaps into being or unfolds, the differential ages of process actualize as different regions of space (on the distinction between generative differentiation and the differenciation it generates, see Murphie). This means that they are never actually in topological continuity. The movement of involution is arrested with the emergence of form. Crystal is no longer in contact with mist. They are no longer available to each other. The fluid is in contact with both. But asymmetrically: its conditions determine it to lean toward ice. The actual regions of the process are struck by an ineradicable disparity of contact and availability. This irreversible disparity is compounded by the fact that one region will actualize the process more fully than another. In the case of freezing water, that region was the laggardly fluid, which remained for a moment in an in-between state mimicking the time-form of processuality, or the virtual (pure future-past). Actualized processuality is potential. Potential is always concentrated in a particular region of actuality. Every self-organizing system envelops an endemic disparity in potential in the difference between its regions. Some regions will no longer be in contact with the actual reserve of potential. These will dissipate, or solidify, or be easily engulfed by a more potentialized region of a different system altogether (capture). Capture is a usurping arrest of involution. In capture, a region of expression becomes fodder for another system, which annexes or ingests it into an alien process, where it is reprocessed to serve as a ground or energy source.[12]

The appearance of systemic disparities is the emergence of power. Every actual formation is a power formation, and every ethico-aesthetic evaluation must take this into experimental consideration. It is an illusion to think, for example, that since the postmodern is a time-form of infinite availability that it actually affords equal access (the rhetoric of the "end" of power). It is equal access only virtually, in the purity of its form (which, like every pure form, is perpetually unexpressed: a virtual attractor governing a limit-state). Even in its fullest expression, the postmodern is a globalization of localized or regional disparity. It may seem contradictory to refer to the virtuality of power, if power is an asymmetry characterizing the plane of the expressed, or of actual form. But if a disparity endures--repeats itself, reemerges at a regular beat--it is because the actual form of the disparity has become a process. It has fed back. It becomes-virtual, in return. It recurs as the regenerative kernal of a nucleus of expression. It has become a subjectless subjectivity, or abstract machine (Angel, Haghighi, Murphie).

The most virulent and enveloping expression of processualized disparity is, of course, the capitalist relation. Capital is a form of power in and of itself, even (especially) abstracted from actually existing capitalist formations.[13] Capital is the pure form of ontological disparity in its most global expression. It is the global arrest of the involution it itself accelerates, in a different and complementary twist, as a time-form presenting infinite-in-principle availability. Capital is the power-form of the time-form of the aesthetic that is the postmodern. The superposition of its two limit-states--globalized disparity and access-to-excess, expressed by its power-form and time-form respectively--are the "logic" or processual definition of capital, its immanent limit.[14]

The politics of experimentally perturbing the abstract machine of capital, in such as way as to skew the imbalance it expresses in capitalist formations toward the limit-state of access and excess, is what Guattari calls communism (Guattari/Negri). Communism, in its aesthetic dimension, is the extraction of processual beauty from capitalism, so that beauty is no longer only capital's concomitant in sensation but also, in involutionary addition to that, in another synchronous age, an irreversible escape from its disparities. Virtual communism: the abstract machine of escape from recurrent capitalism. Guattari's (and Negri's) communism differs from traditional Marxisms in construing revolution as an immanent conversion of capitalism rather than an oppositional overturning or dialectical overcoming of it (after the manner of Deleuze's immanent conversion of the thinker he termed his worst "enemy," Kant; Deleuze 1995, 6). Only this approach to communism takes into adequate consideration capital's power of recurrence, or its status as an abstract machine that does not coincide with or exhaust itself in any particular capitalist formation or period. Reciprocally, it is the only approach that attempts to give communism a power of recurrence equal to that of capitalism.

Guattari's theory is the reinvention of communism as a processual "age," or top-ontological rhythm of "depersonalized" (worlded) qualitative transformation. The political synomym of "depersonalized" is "collective." Communist collectivism is a becoming-(of the)-world, a differential becoming-(of)-everything-and-everybody, in intense mutual belonging unbounded by the disparities attendent upon the capitalist relation. This is not to say that it is without any limits, or that it is an equalization or harmonization. Imbalance, tension and disparity are endemic to becoming. Without them, world-process would wind down to an entropic end.[15] The ethical issue, then, is less equality than what forms of disparity are induced to return. The recurrent disparity consonant with communism is neither the capitalist relation nor oppositional difference. It is social differential, actualized in the untimely manner of a lag: socialized potential. The communist movement is the experimental reconversion of already-emerged differences into social differentials operating at a skew to the capital relation, or the superposed power-form of the very same differential.[16] Communism is the repotentialization of existing differences, recharged with the staying power to not-be what they capitalistically are, in order to rebecome in addition to remaining (in divergent but mutually accessible regions or planes of actuality).

This is the drusy beauty of Guattari's anomalous understanding of communism: communism as the amplification of disparity in additive differentiation and skew trajectory. The self-organizing of self-diverging differences into co-regenerating planes of collective belonging to the same multiple-singular becoming-(of the)-world. No waiting life-times for capitalism to crumble. No pretending you can just step beyond it by dint of grim critical thinking or easy cynicism, as if everything and everybody in the world weren't in some way irreversibly marked by it. The beauty of Guattari's communism is the becoming-perceptible, now and in lag, of dynamogenic potential, actualized as an expanding region of being-increasingly-different-together.[17] The hope would be that at a certain threshold of proliferation the skew social trajectories might swamp and collectively disable the capitalist relation they parasitize, inheriting the boundless body of their host. Becoming unbounded, in this world. Without transcension or transgression. But not without limits (nothing can happen without limits). Rather: through a parasitic reinvention of the limit-state, in such a way as to make it sustainable and vitally expansive, collectively liveable. This is perhaps the "becoming" Mani Haghighi appeals to in the name of a postmodern politics of "simulation" in immanent encounter, not with capital but with an altogether different abstract machine, that of Islamic "neo-archaism." Guattari's creative "aging" of communism, at any rate, is the mechanism by which his vital interest in it, and Deleuze's associated reluctance to recant his Marxism (1995, 171), weathered the widely proclaim "end" of communism after the fall of the Soviet Union (which, of course, was anything but communist by this definition).

It is worth noting that the same political process that is expressed in Guattari's work as "communism" can also express itself in the form of an anarchism. This occurs when the focus for immanent conversion is an associated expression of virulently recurrent disparity: the State-form, or the eternal return of institutionalized hierarchy (Dean and Massumi). The State-form is an abstract machine of capture (Deleuze and Guattari 1987, 424-473) in intimate differential coupling with, but in no way reducible to, the abstract machine of unequal access-to-excess that is capital. The irreducibility of the power-form of the State to the power-form of capital necessitates an experimental conduct of politics that is additive, in the sense of a pragmatics of mutual supplementation. The mutual supplementation, of course, need not (should not) stop with communism and anarchism. Anywhere there is a recurrent disparity of processual access, there is a need for a politics of expression focusing on its immanent conversion (gender and feminism; racism/ethno-centrism and postcolonial politics; heterosexism and queer theory; to the name the most salient). An approach of this kind values the potential belonging-together-in-creative-tension of diverging, self-differentiating political expressions, over the crystallized differences or actual oppositions that inevitably accompany their unfolding. The Guattarian approach is non-judgmental and radically inclusionary, yet steadfastly anti-harmonic. It is this ethico-aesthetic of equal-access self-differential potential that Isabelle Stengers has termed "cosmopolitics" (1996-1997).

SOFT COGITO OF THE IMAGINATION

Beauty, it has been argued, is the presentation in perception, and the concomitant in sensation, of an encountered worlding, or ontogenetic process. But when we sense beauty, we perceive it to be a property of a formed object. We call things beautiful. What is a thing judged beautiful, reevaluated from the point of view of beauty as a process?

It is the impossibility of painting this. That is what I feel when I see a velvet painting. An alienness and an impossibility.

Can this be?

If it didn't exist, I wouldn't feel its impossibility. This beautifully tasteless thing that impinges upon me. So close that it positively hurts my eyes. Yet from so far away, no matter how hard I try, I just can't fathom how or why it could possibly be. A verified impossibility. Verified by my uncomprehending sensing of it.

This is difference, as actually encountered. Otherness: the being of a sensed impossibility.

Everything differs from us, and it is for this reason that everything exists. (Pessoa, 223)
It is not just velvet painting. It is every thing. Every thing, however banal, is, and is beautiful, insofar as it is a bearer of otherness (that) and impinges (this).

If there was an aesthetic "cogito," this-that would be it. But it is a "cogito" that is a "sentio": I feel. Although it is "I" who feel, the existence the feeling verifies is not "mine." It is immediately the world's. "I feel, therefore everything is." Everything that is felt is: that. Differs. Which is why I also am, in this feeling. The world and I exist, in difference, in the encounter. In the feeling. Being is in sensation.[18]

If being is in sensation, the sensation is not in the "I" who feels. The I is in the sensation, with the world. I and the world follow the encounter. "The given is [not] given to a subject; it is the subject that is constituted in the given" (Deleuze 1991, 87; translation modified).

The "topo-ontological" surface referred to earlier is an abstract surface of encounter, or impingement. Impression. Sensation. The softness of being. Otherwise known as the imagination: the vague perception of the world and I emerging together in sensation, differentially unfolding from a contraction in it. The surface of sensation is "abstract" because if things and I emerge from it, in itself it cannot be any thing, any more than it can be in me. It is all and only in the encounter. Which in itself is in nothing. For it is the in-which, contraction (the actual immanence of process).

The impingement is given. Cognition follows. It is tweaked into being by the encounter. This thing! This beautifully impossibly tasteless thing. This pain in the eye. Where did it come from? How can it be? What do I do now? Laugh? Critique? Buy iridescent paint?

No imagination without innervation. (Benjamin, 75)
The beauty of the thing hits like a force launching a line of thought. Beauty impells thought. It compells thought. It is thought, contracted into the encounter, prior to its differentiation from sensation. All aesthetics is aesthetics of force (Deleuze 1981, 39-43; Bogue; Smith 42-43; O'Connell; Dale; Bourassa).

To think is to have a pain in the eye. (Pessoa)
What the pain translates into sensation is distance. The thing, in its absolute impinging proximity to me, envelops an imponderable distance. It's here. It came from somewhere. But I don't know where or how. The sense of "impossibility" is the "I don't know where or how." It is a relative impossibility: a difficulty of access. I don't have access to the distant region of being that this thing brings enveloped in its arrival. The thing arrives as a roughness, an unevenness of being indicative of regions of existence out of contact with mine. It is drusy. A disparity luring the eye to the extend the hand. The impossibility of the velvet painting is now converting before my very eyes into a "possible world," a region of being I can reach into. I can extend my hand and touch the fluff, convert its roughness into the softness of a reciprocal caress. I can buy it, in the hope that it will bring the distance it envelops into my home, where it will begin to belong to the region of my being. I could even research the production of velvet painting. Meet the artist. Maybe learn how to do it myself. Get inside the head of the velvetine "other."

Or I can simply walk away and leave the thing in its abject difference. Where it in any case remains. You never get right inside the head of the other. There is always at least a kernal of residual impossibility, absolute impossibility. The impossible recedes, like a horizon, never sets, like a sun. But as it recedes, other regions of the world appear.

The beautiful is an invitation to experiment and explore (often declined, its force absorbed by entropy). This invitation is consciously staged in the installations of multi-meida artist Mathew Jones (O'Connell). The braille lettering on the walls of the gallery compels the viewer's caress. The roughness of braille, incomprehensible to the sight, lures the touch, even of those who cannot read it. The body of the viewer is drawn into the art by the finger-tips. The rest of the body follows the fingers, yielding new sensations as it shuffles after the trail of braille. Movement, shuffled sounds of movement, serially unfolding perspectives, depth. Seeing, touching, hearing, proprioception. Congeries of sensings. Synaesthesia.

The pain in the eye envelops congeries of nonvisual sensings. The sensible surface of the aesthetic object's impingement is, in implication, transvisual. Sight is merely the sense of invitation: the first to be hit by distance. The surface of sensation does not just contract thought (how can it be?) into sensation (it is!). It contracts tactility into vision, and movement into tactility, and hearing into movement, and all of them into proprioception. Aesthetic sensation is thoroughly synaesthetic (see Lamarre). As thought unfolds from the sensitive encounter, the senses unfold from each other. The invited exploration is a co-functioning divergence of differentiating lines of further encounter, in the course of which an impossible world actually expresses itself in a becoming-possible by degrees.[19] Language and conscious thought (and its varieties, judgment and critique) are just one (many) of the world's lines of expression.

"Further" encounter. "Distance." "Depth." The immediately proximate topo-ontological surface of sensation comprises distance and depth. Distance and depth are creatures of the surface. They unfold from it, in furtherance of the encounter. They are processual continuations of the surface. They are in the twist of it. Otherness is the presentation of a twist in becoming. An implex, complexly unfoldable into any number of differentiating lines.[20]

This is what it is have a body. To sense otherness. To have depth (Dale). To be depth. To feel a twist in becoming, like a force of invitation to further being. To be that ever-renewed invitation. The body is processual depth--a reserve of potential lines of encounter contracted into the surface of sensation. Sensation is not in the body. The depth of the body is on the surface of sensation. Sensation is the outside in-which that is in nothing but itself. When we think of sensation as being "in" the body, what we are apprehending is a "vertical" dimension of implex lines of potential encounter with otherness. We can move "horizontally" along the surface of sensation following lines of encounter leading into regions unknown to us, whose possibility is just beginning to unfold. Or we can "vertically" revisit sensations that have already been. The body is the reserve of the having-been-in-this-region-of-becoming of sensitive encounters. The body is processual memory. Memory is not an internal faculty of the human. It is a rhythm of recursion to the outside surface, reaccess to the already having-been-felt and -unfolded toward otherness. Memory is a self-referential rhythm of return to the outsideness of sensation: synaesthetic processual self-reflection reaccessing reserves of alterity. It is a rhythm of folding-back-onto-itself of a pattern of exploration linguistically indexed by "I."[21]

It is on the level of language that sameness is attributed to this rhythm of recursion. It is the habit of "I" to say "this," the habitual coupling of the first-person pronoun with a deictic in a recurring pattern, that identifies the roving region of reaccess as the same body, my body. Under-with this identification in language, the body remains self-difference. For reaccess is different from access. An impingement folding back on itself is not the same as an impingement arriving. Processual self-reflection is the repetition of the body's difference from "I." And from itself, as it has been. Under the aegis of a repetition of the same: a continuation of self-differentiation. Under-with language, the body is a processual return to self-alterity--a "pure form," a "subjectless subjectivity," an "abstract machine," the virtual kernal of a "nucleus of expression."

Even on the level of language, it is crucial to note that identification is not with someone or something else. It is a linguistic expression of self-reference. That is why psychoanalytic models of process as transference are false starts (Guattari), as are theories of mimickry or imitation (Genosko, Murphie)--any analysis that locates process in extrinsic resemblance between already existing things. In her contribution to this volume, Bracha Lichtenberg-Ettinger undertakes the difficult task of the immanent conversion of Lacanian theories of transference, in encounter with Deleuze and Guattari.

As sensed, bodily depth is potential (the presentation in "I-other" disparity of divergent lines of encounter). In perception, bodily depth is possibility (lines of encounter unfolding in synaesthetic exploration doubled by linguistic expression). What is impressed as potential is expressed as possibility: what infolds unfolds; what implexifies complexifies. Impingement presents these two dimensions: the only-felt of the implex, and the about to be thought-out of the complex.

Artaud's "theatre of cruelty," as analyzed by Catherine Dale, is the "vertical" exploration of bodily depth in its only-felt dimension of potential. The conversion Artaud works is of language back into sensation. Words impinge upon him in the manner of things. What their impingement invites are breaths and howls and their gestural doubles, expressing language as it can only be felt, not understood. The expressions go nowhere, but back in, in eddies inducting the audience into the performed body, in an expanding and intensifying circle of sensational self-recursion. Artaud's "cruelty" is to collectively express the body as the subjectless subjectivity that it always is, in the depth of its processual vitality: to make it pure form, a "body without organs." This is a cruelty that has nothing to do with sadism. Like the identification it reconverts, it is self-referential. Artaud returns the body to the twist of its own becoming. To the otherness "within" (under-with identification). His theatre presents the deformational dimension of the body's vitality as its immanent limit (see also Deleuze 1981). Alan Bourassa explores the same dimension in his analysis of the immanent outside of language and the limits of the "human."

Artaudian "depth" is an important complement to the thinking of the surface in many popular models of the postmodern. In itself, postmodern pastiche, cut-up, the mix and match of recombinant art and thought, only goes so far. Recombination, no matter how perverse, leaves everything much as it was. The recombination is additive, productive of a supplementary surface dimension. The forms from which the combined parts have detached persist in other regions. It is in the sensation accompanying the pastiche that something happens. The becoming is in the intensity of the sensation--in the interference. If more far-reaching change is to occur, it is in a contagion of interferential intensity disseminating across the surface. It is sometimes useful to figure intensity as "depth." It is more accurately a folding of the surface (as in O'Connell) or a rising to the surface of the "ground" (as in McMahon's opening quote from Deleuze).[22] Standard spatial metaphors are simply inadequate to grasp the processually twisted figure of the topo-ontological surface. It doesn't much matter whether you use them, or if you do, which way you go. As Guattari says, in the aesthetic paradigm "everything works." What matters is to what effect you use whatever works for you. That is the "ethico-" of the "-aesthetic."

Just as Artaud's cruelty has nothing to do with sadism, so Pasolini's epiphany of self-crucifixion has nothing to do with masochism. Pasolini's art, as analyzed by Michael Hardt, also concerns potential, and returns sensation to the body (returns sensation to itself) through a practice of intensification. But Pasolini does not probe the depths of potential, like Artaud. Nor does he, like Mathew Jones's installation experiencer, spin it out horizontally along exploratory lines of possibility already (vaguely) perceived, just beginning to be thought-out.[23] Pasolini leaves potential right where it is: on the surface. He intensifies the anomaly of potential: its affirmative power to not-be. He gives sensation's dimension of potential staying-power by actualizing bodily recursion not as further encounter, but as remainder. It all returns, and remains. Right here, between the vertical and the horizontal (the cross). Between sensation as passion (Artaud) and sensation as thought-perception in action (Jones). Between life and death. Between dead meat and halo. Here, in pain, frozen potential incarnate. Pasolini directly expresses his anomaly by "exposing" his "inactuality" (Agamben, 44), his remaindering, his flesh-lag. Pain is the fleshly expression of staying-power: the non-resolution of the tension that is flesh-potential. Pasolini's pain, and his lag, is his being the atheist irresistably compelled to imitate Christ. Christ in return, and irrevocably abandoned. The atheist on the cross: nothing could be more intensely superficial than that. Here is a contagious alternative to depth for the postmodern aesthetic: the intensification of the surface as such. But to operate on this surface, you don't need scissors. You need nails. Pasolini is not the only artist who uses a hammer. "I want a nailing of the body," declares Francis Bacon (Sylvester, 78).

The ocular-centrism of Pessoa's formula for the arrival of thought-in-sensation ("to think is to have a pain in the eye"), and of Shaviro's related formula for the postmodern aesthetic ("beauty lies in the eye"), is only apparent. It is just that it is in vision that distance hits first. In that sense, vision has a certain priority. But it is of a different kind than the widely, and rightly, critiqued dominance of the visual in Western culture. In fact, it is an escape route from ocular-centrism. Here, being-ocular is a starting point of a cascade of transvisual communication and differentiation. The pain in the eye delivers the body to synaesthesia. The pain is an expression of potential, the actual co-presentation of virtual limit-states or attractors. In ordinary exploratory circumstances, the tension of potential resolves itself in an unfolding differentially governed by the superposition of limit-states. That unfolding is a tendential diverging-together of different sensory lines of encounter. Retrospectively, the lines of encounter are perceived by the subject that follows the unfolding to have been in the hit of potential all along.[24] The retrospective perception of possibility is the recursive unfolding into thought of sensation. It is as thought that sensation enters language, understood as a technic for the collective stockpiling of already-explored possibility. That is: that which will have been felt-possibility (sensation-in-thought) and was on impact only-felt impingement (thought-as-sensation) perceptually unfolds in a chain of action and reaction in-mixing the now actively extended and self-differentiating sensation with socially-induced habits and socially-enforced conventions that gear-shift it onto the plane of language, in its narrow Saussurean sense of a system of arbitrary paradigmatic and syntagmatic phonemic convention stockpiling socially-recognized possibility in signifier-signified couplings.[25] Artaud explores the necessity of language: of its return to sensation, in descent toward the unthought. The road to conscious reflection runs along "horizontal" lines of thought-differentiation away from the immediacy of sensation toward the socially arbitrary of language as the system of possibility.

That was a long "that is." The main point is that the eye invites the hand to extend. Being-ocular is the processual starting point of a becoming-tactile. Becoming-tactile is the "first" processual step in becoming, after the being-dominant of having seen. Becoming-tactile has a priority in the becoming-other of sensation that is analogous to controversial priority assigned by Deleuze and Guattari to becoming-woman in the becoming-other of Man (understood as the abstract machine of the "major," or the pure form of crystalized human disparity).[26] The order of the becoming of Man, according to Deleuze and Guattari, is becoming-woman, followed by becoming-animal, followed by becoming-mineral, followed by becoming-molecular, followed by becoming-imperceptible. The analogous order of the becoming of sensation is becoming-tactile, becoming-aural, becoming-proprioceptive, becoming-synaesthetic, and becoming-imperceptible. This should not be misunderstood to imply that there is any resemblance whatsoever between the corresponding terms of the co-diverging series. The "analogy" is processual, concerning intensities rather than properties of formed things: the corresponding "terms" are comparable degrees of deviation or deterritorialization from their respective dominants. The "orders" of becoming are nothing more than expressions of the relative accessibility of a certain transformative intensity or potential, given the powers of capture exerted by Man and by ocular-centrism respectively. Becoming-woman and becoming-tactile are "first" in the sense that women and touch occupy the existential regions most closely neighboring their respective major state, by the major's own paranoid definition of its perimeters (this is why women and touch are confusedly associated with each other in so many majoritarian cultural expressions, as if they did resemble each other in some way or entertained a priori relations with one another). Women and touch are defined as so intimately neighboring their majors that they almost inevitably overlap with them (hence the need for men to constantly prove to themselves and each other that they aren't womanly; and the almost irresistable reflex for sight to extend into touch). The overlap makes the major more available to immanent conversion by the "priority" (most closely dominated) becoming. Becoming-imperceptible figures as limit-state of both processual series because it is the immanent limit of life itself. It is in the abstract vitality of becoming-imperceptible--vitality outside any particular, actually-existing vital formation--that all processual lines virtually converge (matter-as-energy; evolution in involution).[27] At the mutual immanent limit, there is no "order" (except of superposition).

At the limit, forms of being materially overlap. Forms are fuzzy Matters. That is why animals and becomings-animal are a repeated concern of this volume (O'Connell, Genosko, Bourassa, Murphie). Alan Bourassa touches on animality in his inventive investigation of the limits of the human, in the course of which Deleuze and Guattari encounter other thinkers of the "outside" not-beyond: Agamben, Blanchot, Foucault, and Levinas. Gary Genosko discusses nonhuman expression at length, following the tracks of Deleuze and Guattari's most prominent ethological interlocutors, the fabled bower-bird and mysterious cosmic lobster. His informative investigations convincingly illustrate why Deleuze and Guattari refuse to draw a strict line of demarcation between instinct and expression, artist and animal.[28] The hand, as they say, is but a deterritorialized paw. (Deleuze/Guattari 1987, 172) Genosko (and Angel in a different context) establish the all important connection between territory and expression (only broached in passing in this essay, in the treatment of the emergence of differenciated "regions" of being).

INTRODUCTION

The "priority" of becoming-tactile is attested to in this collection by the frequency with which analyses of touch and figures of hands recur (O'Connell, Abou-Rihan, Bains, Angel, Lichtenberg-Ettinger, Lamarre, Murphie, Massumi).

Fadi Abou-Rihan's essay hinges most integrally on hands. He critiques Deleuze's penchant for imaging the process of philosophy as an erotic approach from behind, a kind of "assfuck" begetting a "monstrous offspring" (Deleuze 1995, 6). Monstrous or no, for Abou-Rihan the image is still too organismic, too tied to whole organisms, to hierarchies between identified wholes, to notions of reproduction. Not autonomized enough. He proposes to take Deleuze's proudly perverse image of homoerotic "becoming-woman" to the next degree of deterritorialization, switching lines of becoming from the organic-form series (Man, woman, animal...) to the partial-object series (eye, hand ... ). He suggests an alternative image of theory, chosen for its role in contemporary queer practices whose conduct is as immediately political as it is erotic. From the visibility of full form to tactility engulfed in the darkness of the anus: fisting. In fist-fucking, the gender, sexual orientation, and identity of the participants do not figure in the same way as in heterosex or gay anal sex. Hands and anuses are indifferent to gender, and the practice of fisting cuts across orientations. The aim, however, is not to deny gender or sexual orientation. It is to supplement it with a co-functioning escape from it, in a way that reproblematizes it, forces it to be addressed anew. Is a lesbian still a lesbian if she fists with men? The question of gender and sexual orientation returns with a new twist, on an ethical and political level accompanying the ethics and politics of fisting as an autonomous process. The politics of fisting as such is anti-hierachical. "Top" and "bottom" lose their sense, especially when two hands clasp inside the anus, which in turn clasps them, blurring the boundary between activity and passivity, as well as undoing the very duality of sex by making part-object coupling a tripling (two hands plus sphincter). The line of becoming eddies (eye, hand ... hand-hand), closing in on itself to form a self-clasping plateau of erotic intensity, clasped again by a tightly active environment leaving no room for identity. The self-clasping, plateauing of the part objects registers the autonomy of the process as it follows its own erotic count, unsubordiated to "the organization of the organs" (Artaud). As autonomous, the three-way coupling couples with other "couplings" and non-reproductive multiplyings of connection: it forces thought, begs to be integrated into questionings of gender and orientation, as they figure in larger-group politics. (Autonomy, as always, is an autonomy of connection.) Abou-Rihan's deterritorialization of Deleuze's erotic image of philosophy is designed to renew the connection of theory to other spheres of activity. This is not a harking back to the old problem of the relation of "theory" to "practice." What Abou-Rihan does instead is to make the theory of theory immediately a practice, through its direct image-connection with a complex outside. Queer theory is the "innervating" (Benjamin) maintenance of this immediate connectibility of intellectual production to its own ever-shifting, active environment.

Lichtenberg-Ettinger establishes the necessity for visual art of escaping the dominance of the eye. In her theory and artistic practice, the eye moves into the "matrixial" space of relation, the generative in-between of subjects and objects. The interval of relation becomes the focus of the gaze, "hollowed" of its content. In the terms suggested in the present essay, this "eroticization" of the eye involves the gaze following tactility into the synaesthetic in-between of vision and proprioception (in its relation to gesture). It is following this displacement that painting can become the technic of memory Lichtenberg-Ettinger wishes to make it. In turn, it is by becoming-memory, in the sense discussed, that visual art can effectively render the pure, hollow form of the body in its own medium (as opposed to embodying full visual form, or content, in the medium of the canvas). Synaesthesia is a process of "hypermnesis." It is "an overall sensation in which the thing remembers itself" (Cytowic, 24).[29] It is a memory of the world as it unfolds as relation. Lichtenberg-Ettinger recreates visual art as an autopoietic memory of the world.

Thomas Lamarre also explores the non-representational in-between of vision and gesture in his analysis of Japanese calligraphic poetry. He uses this in-betweenness, explicitly theorized in terms of synaesthesia, to problematize the cultural and geopolitical limit between "East" and "West." Like Haghighi, he argues that cultures and geopolitical formations are best understood as unbounded. Rather than enclosures, they are differential participations: in a single-multiple process of mutual divergence. This does not mean that cultural and geopolitical differences are unreal, or that there are no boundaries. Only that the boundaries, and the rivalrous differences they circumscribe, are derived: not causes, but processual results or effects; not the expressing, but the expressed. The logic of their emergence and recurrence is missed entirely unless it is understood that in their dynamogenesis they pertain to limits more vitally than boundaries, and that all limits are ultimately immanent (as is all causality).

---

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (27.02.2006 15:13:46)
Дата	27.02.2006 15:18:35

Re: Deleuze and...

On capital as a time-form, see Alliez (1-25), Alliez/Feher, and
Massumi 1993.
Back

There are relatively simple one-sided topological figures that give an
intuitive sense of the surface of becoming evoked here. The best known
one-sided figure is the Moebius strip (suggestively used by Elizabeth Grosz to
express the relation of "mind" to "body"; 36, 160, 209-210). The folding of
the two-dimensional surface by which a Moebius strip is generated makes it
interdimensional (as opposed to fractionally dimensional, or fractal). If you
follow the edge with your finger, you find that even though it visually
appears to have two edges, it in fact only has one: yet it is obviously not a
line. It cuts across the three dimensions of space, but it not itself a
volume, having neither an inside nor an outside. It has two surfaces if you
take a region of the twist separately. But if you run your finger along the
length of the twist, your hand returns to the place it left from, processually
proving that the strip is one-sided as well as single-edged. The Moebius strip
has characteristics of one-, two-, and three-dimensional figures (line,
surface, volume), but is none of these ("there are surfaces that are not
topologically equivalent to any subset of three-dimensional space,"
Callender/Weingard, 23). This brings strange results when the strip is
combined with full-dimensional forms. For example, if instead of placing your
finger on the strip you projected the form of your left hand onto a patch of
the surface and moved around again, when you got back to your starting point
you'd have a right hand. Presented with a Moebius, you can only get a sense of
what kind of figure you're dealing with by moving along with it--and moving
along with it invokes qualitative transformation (left into right). The
Moebius stip is a processual figure: a topological figure. It cannot be
intuitively understood by sight alone, only by combining sight and touch over
time, with an act of imagination. Grasped as a processual figure, it is
geometrically unbounded, even though you can tell at a glance that it is
limited ("finite but unbounded," Calender/Weingard, 23). Its quasi-full
dimensional characteristics (edge, surface, volume) are its limits. It is
defined by these limits--none of which it "has" or "is" or "occupies." What it
has, is and occupies processually are patches; patches of interdimensionality.
Each patch of the twisted strip is a region of the figure's procession or
continuity. If you think of the region with a projected geometrical figure,
like the hand, passing through it, then the region presents itself as a
qualitative interdimension of continuous transformation. A patch of
becoming. This is like D'Arcy Thompson's serial transformations of form in
intensity, contracted into a single figure that is not itself a form in
the same sense as the forms that may be projected onto it (see D'Arcy Thompson
268-325). D'Arcy Thompson's transformations are themselves reminiscent of
Geoffroy St. Hilaire's foldings of organic form so dear to Deleuze (Deleuze
1994, 184-185, 215-216; Deleuze/Guattari 1987, 45-48, 254-255). One-sided
figures are extremely useful as conceptual aids in analyzing continuity of
process and transformation, and for illustrating how, from a qualitative point
of view, form must be understood in terms of deformation and evolution in
terms of involution. They are especially handy because they are visualizable
but not in a way that separates the eye and brain from the rest of the body,
and because unlike standard geometrical figures they do not lend themselves
either to dichotomization ("inside-outside," "open-closed," "finite-infinite":
"being finite or infinite are not topological properties!" cry
Calender/Weingard, 21, in spite of their own use of the terms; see citation
above: "unbounded but limited" might be more felicitous than "finite but
unbounded") or to a misrecognition of qualitative differentiation as
pertaining to extrinsic relations of difference between discrete forms. The
Moebius is not the only one-sided figure that is of potential use to
philosophy and cultural theory (see Courant/Robbins 259-264 for a
non-specialist presentation of the Moebius strip, the cross-cap, and the Klein
bottle). Raymond Ruyer insists that the "pure form" or "absolute surface" of
sensation is one-sided (99). Following Ruyer, Deleuze/Guattari also describe
their "plane of immanence" as one-sided (1994, 210). Finally, in footnote
added to an early essay after the onset of his topology, Lacan (1977, 333)
deemed his "Schema R" to have been a Moebius strip all along (thanks to Shane
Wilcox for pointing this out to me).
Back

In this example as I have developed it, the literal crystals are not
crystalline in Deleuze's sense in Cinema 2. It is the water is the
"crystal"--liquid crystal (apologies to my laptop display).
Back

On the aesthetic as "self-standing," see O'Connell.
Back

For Deleuze's immanent conversion of Kant's idealism, see 1984.
Back

On Deleuze as a precursor to the theory of dissipative structures, see
Prigogine/Stengers 1997.
Back

See Lichtenberg-Ettinger for a converging Lacanian approach.
Back

Pessoa expressed the various rhythms of depersonalization he
experimented with along his own aesthetic continuum as "heteronyms" (simulated
actual authors in whose multiple names the singular Pessoa wrote; 213-32).
Deleuze and Guattari take up the concept of the heteronym or "conceptual
persona" in What Is Philosophy? (64).
Back

In a similar vein, Desmond Morris, ethologist, scientific populizer,
and surrealist painter, has spoken of the role that the awakening of
processual interest in the beautiful plays in scientific observation: "To
really understand animals and their behaviour, you must have an aesthetic
appreciation of an animal's beauty. This endows you with the patience to look
at them long enough to see something." He describes the resulting continuum of
depersonalization as "empathy" (Root-Bernstein, 8). Isabelle Stengers
discusses the role of empathy in Barbara McClintock's experimental approach to
genetics (1997, ch. 7). Aesthetics and "empathy," of course, do not ensure
good science (just well-felt science). While McClintock's work in genetics was
rewarded with a Nobel Prize, Morris's achievement is far more questionable.
For a critique of the Lorenz school of ethology to which Morris belongs, see
Genosko.
Back

On the distinction between perception and sensation, Massumi
1998.
Back

For an approach to evaluating the immanent limits of State formations,
see Dean and Massumi.
Back

On capture and regions of becoming, or "milieus," see Deleuze/Guattari
1987, 49-51.
Back

On the capitalist relation as directly a form of power, see Massumi
1992, 128-141 and 1997.
Back

On the limits of capitalism, in relation to "schizophrenia" rather
than the "postmodern," see Deleuze/Guattari 1983, 230-231, 247-250.
Back

Greg Lynn, in an entirely different domain (that of architecture),
develops a logic of morphogenesis that is extremely useful for conceptualizing
change, and is particularly suggestive in its articulation of a philosophy of
the emergence of form with information theory: "Contexts [patterns of
extrinsic interrelations between already-emerged forms] tend towards entropy.
Contexts lack specific organization and the information they provide tends to
be general. In this regard contexts might be understood as entropic in their
homogeneity and the uniform distribution of differences. Information and
difference are being used here almost interchangeably [following Gregory
Bateson's definition of information as "a difference that makes a difference":
a "differential" in the vocabulary of this essay], and homogeneity is
understood as a sameness of differences ["difference" in the present
vocabulary] or a lack of information. Thus, homogeneity and disorganization,
or lack of difference ["differential"] is a characteristic of symmetry ...
Symmetry, and any exact form for that matter, indicates a lack of order due to
a lack of interaction with larger forces and environments ... 'organized
context' requires an agent of differentiation." "Communism" is Guattari's term
for the collective agent of social differentitation.
Back

On power versus potential in political philosophy, see Negri 1991 and
1998.
Back

On the "univocity" of the coming to expression of the multiple, see
Deleuze 1990, 177-180; 1994, 35-42, 303-304.
Back

The classic empiricist presentation of this approach is William
James's Essays in Radical Empiricism: "There is no general
stuff of which appearance is made. It is made of that, or just what
appears (26-27) ... what I call 'pure experience' [is] only virtually or
potentially either object or subject as yet. For the time being, it is plain,
unqualified actuality, a simple that (23) ... experience as a whole
is self-containing and leans on nothing (193) ... object and subject
fuse in the fact of 'presentation' or sense-perception (197) ...
knower and object exist as so many ultimate thats or facts of being"
(196). As the last phrase suggests, James's "that" (or "this-that": to signal
a differential, or incipient difference) is Francis Bacon's "fact,"
which can in turn be understood in terms of Whitehead's definition of fact as
the "undifferentiated terminus of sense-awareness," the inexhaustible
unthought from which thought "diversifies" and to which it "demonstratively"
returns, as to its "ideal limit" (6-10, 13-15).
Back

On expression as an unfolding of possible worlds, see Deleuze 1990,
301-320 and 1994, 260-261.
Back

On distance as a topological feature of the surface, see Deleuze 1990,
173 and Bacon: "to make a Sahara of the appearance," to compose a surface
"having the distances of the Sahara" (Sylvester 56). On depth as "implex," see
Deleuze 1994, 229-232.
Back

"The individualized self ... is a part of the content of the world
experienced. The world experienced ... comes at all times with our body as its
centre, centre of vision, centre of action, centre of interest. Where the body
is is 'here'; when the body acts is 'now'; what the body touches is 'this';
all other things are 'there' and 'then' and 'that.' ... The body is the storm
centre ... The word 'I,' then, is primarily a noun of position, just like
'this' and 'here.' Activities attached to 'this' position have prerogative
emphasis, and, if activities have feelings, must be felt in a particular way.
The word 'my' designates the kind of emphasis": or in the present vocabulary,
the pattern of exploratory reaccess. James, 170-171n.
Back

Steven Shaviro's Cinematic Body and Doom Patrols are
exemplary studies of the intensity of affect and sensation in postmodern
culture.
Back

On the necessary dimension of vagueness in perception, see Evens. See
also Murphie and Deleuze 1994, 213-214 and 1993, 90-91 and Smith 39, on the
"clear-confused" and "distinct-obscure." The implicated dimension of
perception these formulas express is what is termed "sensation" in this
essay.
Back

On possibility as retrospective, see Bergson 1946, 107-125 and
Bourassa.
Back

In the Saussurean system, potential returns in language as the
nonlocalizable excess of signifier over signified that accompanies the local
realization of a conventional signifier-signified coupling. This excess is
ensconced in the "vertical" dimension of the process (understood very
differently than in the present context: as a "synchrony" rather than a
temporal disparity, the disparity that is the empty form of time). It
constitutes the immanent generative surplus from which the "horizontal" relay
to the next linguistic realization is drawn ("diachrony": also different from
the "horizontal" lines of encounter at issue here, in that diachrony is not
essentially differentiating; the system remains the same across its
realizations). An analogous surplus figures in Lévi-Strauss's anthropology as
"mana" and its structural equivalents, which constitute the specifically
cultural presentation of the staying power of processual remainder (the
reserve of potential) in many societies. It is in excess-as-remainder that a
reconciling of Deleuze and Guattari's thought and structuralisms of
signification might be found ("mana" converts into Deleuze's "dark precursor"
or "object = x"; 1979, 315-324; 1990, 113-115; 1994, 119-123). The
deleuzo-guattarian conversion of structuralism entails the signifier and
signified generating an excess by escaping down a "line of flight" away
from the "despotism" (self-sameness across its variations) of the
signifying regime--rather than the excess regenerating signifier-signified
following the chain of conventional linguistic realizations. This
amounts to an autonomization of signified-signifier coupling as a pure,
"postsignifying" form in which the matter of content melds with the manner of
expression. It is the melding that takes the lead, as an "abstract machine" of
autonomized, depersonalized expression (Deleuze/Guattari 1986, 3-8;
Deleuze/Guattari 1987, 129-135, 189-191; Haghighi).
Back

See the crystal-shaped diagram of "Man" in Deleuze/Guattari 1987, 544;
see also 291-294. For a feminist Lacanian appropriation of the concept of
becoming-woman, see Lichtenberg-Ettinger in this volume.
Back

On evolution as necessarily involving involution, see Bergson 1991 and
Ansell-Pearson 1997, 1998.
Back

On art as instinct and portraiture as being bound up with
becomings-animal, see Bacon in Sylvester, 18, 32, 97. See also Ansell-Pearson
1998.
Back

"Pathological" synaesthesia, in the view adopted here, is a
becoming-conscious in a limited way (typically, colored hearing) of a
nonconscious condition underlying all cognition. This accords with the
conclusions of Peter Grossenbacher, who argues that "normal" perception is an
inhibition of the synaesthetic dimension, an inhibition that clinical
synaesthetes have "failed" to fully develop (165). In clinical synaesthetes,
the synaethetic expression appears "in addition to, not instead of" the
"normal" perception of the object, with which it is strictly simultaneous.
This leads Grossenbach to theorize a "multimodal" nexus through which the
separate inputs of the senses are fedforward, and simultaneously fedbackward
(the "recursion" of sensation discussed in this essay; Grossenberger 163-166).
Language and "higher" cognitive functions lie at one extreme of the feedback
loop (166), folding into and out of the sensation (166). For that synaesthetic
sensation to be "simultaneous" with the object perception, the speed of its
constitutive feed would have to be greater than the smallest perceptible
interval (the "infinite speed" of self-recursion of Ruyer's "pure form" and
Deleuze and Guattari's "concept": "self-survey," as explained by Bains).
Grossenbacher, in a move again converging with the approach here, assimilates
this process to the imagination, or what experimental psychologists call
"imagery." Imagery, including clinical synaesthetic imagery, he argues,
"depends on the same [neural] mechanisms as support perceptual attention"
(153). Neurologically, there is no distinction between them. The difference
between sensation and perception, and consciousness and nonconsciousness, is
not one of kind. The distinction is processual: they are differentiated as
regions of a "simultaneous" recursion. They are different "ages" of a single
self-coincident and self-differentiating loop. They are distinctions immanent
to the absolute speed of the self-recursion. It is worth noting that the
"multimodal nexus" must be conceived as lying inbetween. Where is the
inbetween space of an integral and simultaneous self-co-presence? Saying that
the nexus is "inbetween" amounts to saying that it is nonlocalized.
The "nexus" is the processual loop. Its nonlocalizability expresses
its reality as virtual. This is the pure form of thought-sensation as
a virtual "kernal" of a "nexus of expression," as referred to earlier. The
synaesthetic "concurrent" in clinical synaesthetes (for example, the colors
induced by sound) are perceived outside the body at "middle distance," in what
Cytowic calls a "peri-personal" space (i.e., at the boundary between the
personal and the nonpersonal; 23).This is a way of saying that this perceptual
"middle" is in the same abstract space of nonlocality as the "inbetween" of
the neurological nexus of the sensation in itself (in its material mechanism).
It is a region of the same process. On "mesoperception" in its
relation to synaesthesia (in particular as it involves proprioception, which
could be argued to be the sense "closest" to the "multimodal nexus"; see
Massumi 1996). In young infants, sensation and perception are not yet
differentiated, so there is no "cross-modal" referencing of impingements
arriving by separate sensory pathways (Maurer). The world of the neonate is
synaesthesic, in an undifferentiated manner, directly (without feedback: the
pure form of experience at its purest, at its most infinitely-fast). The
multimodal nexus is everything. The separate neurological pathways of vision,
touch, hearing, etc., get tangled in the primordial neural soup of the as-yet
functionally undifferentiated matter of the emergent brain. Neonate sensation
is the actuality of the "condition" of all of the "ages" of perception (and
therefore, via proprioception, of all intentional movement and action).
Deleuze and Guattari's "childhood block" or "becoming-child"
(Deleuze/Guattari 1986, 78-79; 1987, 293-294) is a resurfacing of the
undifferentiated conditions of perception and movement alongside and in
addition to the "adult" differentiation of the senses and their
slowed-down, secondary, "intermodal" reconnection (for example, the "normal,"
functional ability to see a texture). "Adult" perception, once again, is a
slowing-down or "inhibition" of "neonate" synaesthesia (Maurer, 228). The
connection Deleuze and Guattari make between involuntary memory, as in Proust,
and the resurfacing of the childhood block accords with the assertion that
synaesthesia is "hypermnesis." Experimental psychologists have a pronounced
tendency to confuse "synaesthetic sensation" with "intermodal" or
"cross-modal" perception. Intermodal perception is a product of the
differentiation of the senses. It is when the souped senses are
selectively brought back together after having functionally separated, in
tandem with the functional differentiation of regions of maturing
brain-matter.
Back

Nicholas Negroponte has emerged as the consummate digital prophet of
interfacial smarm. See Massumi 1995.
Back

In her studies of "facedness" (the ability to recognize faces and
facial expressions), Daphne Maurer argues that the new-born infant perceives
the disparity between the "nubbiness" and the "smoothness" of the breast or
artificial nipple, and the distance between this disparity and the caregiver's
face, only as variations in "intensity" (236-237). Oppositional
difference (between nubbiness and smoothness to the touch; also expressed
visually as contrast) and distance are enveloped in synaesthetic intensity.
They become perceptible in the course of an additive differentiation of
intensity.
Back

Luria presents the classic case of a man whose every perception was
highly synaesthetic, and who for that reason had total recall. Since his
memory was lodged in sensation rather than in language, he could vividly
remember the time before he could speak (an impossibility according the
Lacanian scheme of things).
Back

For more on the art of Lichtenberg-Ettinger, see Ettinger 1995
(includes essays by Jean-François Lyotard, Christine Buci-Glucksmann and
Griselda Pollack).
Back

For more on Deleuze's transcendental empiricism, and the difference
between the transcendental and the transcendent, see Goodchild 1996a, 30-37
and 1996b, 12-19 and Martin 29-50.
Back

On the "fact" of sensation as deformational ("distorted" and
"anti-illustrational"), see Francis Bacon in Sylvester (30, 40-41, 59), and
Deleuze 1981 (9-10).
Back

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (25.01.2006 12:05:43)
Дата	25.01.2006 12:30:27

проблемы - просьба помочь

на будущее очень понадобятся книги, которые по-русски не доступны

большая просьба !! к имеющим возможности обозначить (можно вмейлом)
возможности приобретения книг -через амазон.ком или на Западе с
доставкой оказией.

книги относительно дешевые ("Тысячу плато" недавно купили за 23 бакса на
западе сдоставкой оказией -это 500стр толстый талмуд)

на русских сайтах цены несоразмерно высоки. Ср последнюю .ди Ланду - это
тоненький пейпербек, а сайт (русский,"достави нет")просит 25 бакс.
МНОГОВАТО

1
> Есть ли книга Mitchell Waldrop "Complexity" на русском языке?

> Вот тут сам Валдроп
> все разъясняет
> http://www.tnellen.com/ted/tc/complexity.html
> и вот доступная для понимания рецензия
>

http://www.dooyoo.co.uk/printed-books/complexity-m -mitchell-waldrop/454
> 82/
>

2
> Шарин Ю.С., Якимович Б.А., Толмачев В.Г., Коршунов А.И. Теория
> сложности. Ижевск, 1999. - 132 с.
> Шарин Ю.С., Тоболкин А.П. Теория сложности и вопросы антикризисного
> развития фирмы / Урал. гос....
>

3
> ISBN: 0826479324
> Автор: DeLanda ( )
> Название: Intensive Science & Virtual Philosophy ( )
> Издательство: Continuum
> Классификация: Западная философия,
> Обложка: Paperback
> Страницы: 240 pages
> Вес: 0,00 кг.
> Дата издания: March 2005
> Описание: Intensive Science and Virtual Philosophy cuts to the heart
of
> the philosophy of Gilles Deleuze and of today's science wars. At the
> start of the 21st Century, Deleuze is now regarded as the most radical
> and influential of contemporary philosophers. Yet his work is widely
> misunderstood and misinterpreted. In this already classic work Manuel
> DeLanda does what the growing host of Deleuzians have falled to do -
he
> makes sense of Deleuze for both analytic and continental thought, for
> both science and philosophy.
> Дополнительное описание: Кол-во стр.: 240
> Формат: 198 x 129
> Дата издания: 2005
> Наличие на складе: Невозможна поставка.
> Цена: 648.00 р.
>

4
> Massumi, Brian (1992). A User's Guide to Capitalism and Schizophrenia:
> Deviations from Deleuze and Guattari. Cambridge MA: MIT Press.
> Maturana, Humberto and Franciso Varela (1980). Autopoiesis and
> Cognition. Boston:
>

5
>
http://www.amazon.com/exec/obidos/tg/detail/-/0822328828?v=glance&vi=con
> tents
> Parables for the Virtual: Movement, Affect, Sensation Brian Massumi.
> Paperback,
> March 2002 Other Formats: Hardcover. Our Price: $21.95.
>

>
>
6
> http://www3.iath.virginia.edu/pmc/text-only/issue.904/15.1edbauer.txt
> Trembath, Paul. "Reactivating Deleuze: critical affects after cultural
> materialism"
> Postmodern Culture - Volume 7, Number 3, May 1997,
>

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (08.01.2006 10:02:15)
Дата	10.01.2006 10:29:52

Критика политэкономических и философских концепций Делеза-Негри. - Жижек

номер альманаха "ВОСТОК"@Массы, Империя и постимпериализм @

http://www.situation.ru/app/j_art_1032.htm

Pro et Contra
------------------
Славой Жижек
Удары в сердце Империи?

<Объект желания> как внутренний предел капитализма. О Майкле Хардте и
Антонио Негри

-------
В своей выдающейся "Педагогике философии" Жан-Жак Лесеркль описывал
сцену в парижском метро - яппи читает книгу "Что такое философия?"
Делеза и Гваттари: "Несоответствие всей этой сцены вызывает улыбку - в
конце концов, эта книга со всей очевидностью обращена против яппи... И
ваша улыбка превратится в усмешку, стоит вам представить, что яппи купил
эту книжку из-за ее названия, в поисках откровения... И вот вы видите,
каким озадаченным становится его лицо по мере того, как он читает
страницу за страницей зрелого Делеза" (1).
А что, если наоборот: вместо озадаченного взгляда на его лице высветится
энтузиазм, когда он прочитает о внеперсональной имитации аффектов, о
коммуникации аффективных интенсивностей на уровне, предшествующем
значению: "Да ведь именно так я и делаю рекламу!" Или когда он прочтет о
разрушении границ автономной субъективности и об открытом уподоблении
человека машине: "Это напоминает любимого воина-трансформера сынишки,
превращающегося в машину!" Или о постоянной необходимости
переизобретения самого себя, открытости множеству желаний, которые
толкают нас к границе: "Разве не это цель видеоигры о виртуальном сексе,
над которой я сейчас работаю? Ведь это уже не вопрос воспроизводства
реального сексуального акта, но разрушение установленных границ
реальности и воображение новых способов неслыханной интенсивности
сексуальных удовольствий!"
Действительно, некоторые характерные черты в сочинениях Делеза позволяют
называть его идеологом позднего капитализма: разве прославленный
imitatio affecti Спинозы, безличная циркуляция аффектов параллельных
персонажей не является самой логикой рекламы, видеоклипов и тому
подобной продукции, где посланием, сообщением о продукте является не его
значение, а интенсивность передаваемых аффектов и восприятий? Более
того, вспомните сцены из жесткого порно, в которых магическим образом
растворяется само единство телесного опыта, так что зритель воспринимает
тело как своеобразное нагромождение частичных объектов, не слишком
хорошо скоординированных между собой. Ведь эта логика, которая имеет
дело уже не с персональным взаимодействием, а только со множеством
интенсивностей, пунктов наслаждения, избытком тел как
коллективной/безличной машины желания, - эта логика в сущности
принадлежит Делезу!
Брайан Массуми ясно сформулировал эту тупиковую ситуацию, которая
основывается на том факте, что сегодняшний капитализм уже преодолел
логику тотализирующей нормы и усвоил логику эксцентричной чрезмерности:
"Чем разнообразнее, эксцентричнее - тем лучше. Норма утрачивает свою
власть. Правильность, системность постепенно сдают позиции. И этот отказ
от нормальности есть часть динамики капитализма. Это не просто
освобождение, а форма господства самого капитализма. Миром перестает
править дисциплинарная институциональная власть - по мере насыщения
рынков ей на смену приходят власть и способность капитализма производить
многообразие. Создай ассортимент - и ты найдешь нишу на рынке. Сгодятся
самые странные и аффективные из замыслов - ведь они за это платят.
Капитализм начинает интенсифицировать или диверсифицировать аффект, но
лишь затем, чтобы извлечь сверхприбыль. Он присваивает себе аффект,
чтобы увеличить потенциальный доход. Он буквально валоризует аффект.
Капиталистическая логика производства прибавочной стоимости усваивает
поле относительности, которое является также областью политической
экологии, полем этического сопротивления идентичности. И этот процесс
представляется очень смутным и тревожным, потому что, на мой взгляд, в
динамике капиталистической власти и динамике сопротивления было
своеобразное сходство" (2).
Так, когда Наоми Кляйн пишет, что "неолиберальная экономика,
содействующая централизации, консолидации и гомогенизации на всех
уровнях, является войной с различием" (3), не сосредоточена ли она на
фигуре капитализма, дни которого сочтены? Не будут ли ей рукоплескать
сторонники современной модернизации капитализма? Ведь новейшая тенденция
корпоративного менеджмента - "диверсификация, попытка мобилизовать
местные инициативы и самоорганизацию"! Не является ли антицентрализация
главной темой "нового" капитализма высоких технологий? Проблема здесь
даже более "тревожна и смутна", чем это может показаться. Как утверждал
Лакан в своем анализе структурной гомогенности прибавочной стоимости и
прибавочного удовольствия: если прибавочная стоимость не просто
"присваивает себе" существовавшее и до нее относительное поле аффекта?
Что, если возникающее препятствие действительно является позитивным
условием возможного, элементом, который приводит в действие и
стимулирует взрыв аффективной производительности? Что, если в результате
кому-то придется "с грязной водой выплеснуть ребенка" и отказаться от
самого понятия эксцентричной, аффективной производительности как
поддержки революционной активности за счет либидо?
"Империя" (4) Хардта и Негри пытается найти выход из этого
затруднительного положения. Они делают ставку на повторение идей Маркса.
Для последнего высоко организованный корпоративный капитализм уже был
формой социализма внутри капитализма (своеобразной социализацией
капитализма, становящегося излишним в отсутствие собственников), так что
достаточно было лишь сменить его имя - и мы оказались бы в социализме.
Подобным образом Хардт и Негри видят тот же потенциал в нарастающей
господствующей роли нематериального труда. Сегодня нематериальный труд
является "гегемоном" именно в том смысле, в каком Маркс в XIX веке
ставил во главу угла в капитализме крупное промышленное производство.
Господствующий тип труда окрашивает в определенный цвет всю тотальность
капитализма: он может не доминировать количественно, но играет ключевую
или эмблематическую, структурную роль. В таком случае мы далеки от того,
чтобы усматривать смертельную угрозу демократии (как нас хотят уверить
консервативные критики культуры), и, напротив, можем увидеть единственно
возможный шанс "абсолютной демократии" - почему?
В ситуации нематериального производства продуктом становится уже не
материальный объект, а новые социальные связи. Уже Маркс придавал особое
значение тому факту, что материальное производство является также (вос)
производством окружающих его социальных связей, однако в сегодняшнем
капитализме это производство социальных отношений становится
непосредственной и конечной целью производства. Ключевой тезис Хардта и
Негри заключается в том, что это социализированное, нематериальное
производство не только делает собственников все более ненужными (ведь
продукт социальных связей является общественным как формально, так и в
плане его содержания), но кроме того, производители способны
регулировать общественное пространство, поскольку социальные связи
(политика) и являются самим предметом их работы. Таким образом, путь к
"абсолютной демократии" открывается для производителей, которые
регулируют социальные связи напрямую, не используя обходных путей
представительской демократии...
Иначе, формулируя вопрос совсем наивно: что есть multitude in power,
т.е. сама "власть масс", а не только массовое сопротивление? Как она
может функционировать? Хардт и Негри различают два пути противостояния
глобальной капиталистической Империи: как "протекционистскую" позицию
возврата к сильной Нации-Государству, так и развертывание множеств
(multitude) в еще более гибкие формы. В анализе антиглобалистского
митинга в Порто-Аллегро Хардт обращает внимание на новую логику
политического пространства: здесь мы имеем дело уже не со старой
бинарной логикой "мы против них", не с ленинским призывом к единой и
прочной линии партии, но мы видим сосуществование множества политических
деятелей и позиций, несовместимых одна с другой, поскольку их
идеологические и программные акценты лишь соприкасаются (от
"консервативных" фермеров и экологов, обеспокоенных судьбой локальной
традиции и наследия, до групп, сражающихся за человеческие права, и
активистов, отстаивающих интересы эмигрантов, защищающих глобальную
мобильность).
Действительно, в этом и заключается сегодняшняя оппозиция глобальному
капиталу, который, кажется, создает своего рода негативное отражение в
связи с утверждением Делеза о, по сути, антагонистической природе
капиталистической динамики (сильная машина детерриториализации, которая
порождает новые способы ретерриториализации): сегодняшнее сопротивление
капитализму воспроизводит тот же антагонизм. Призывы к защите
специфических (культурных, этнических) идентичностей, подвергающихся
угрозе перед лицом глобальной динамики, сосуществуют с требованием все
большей глобальной мобильности (против новых границ, навязанных
капитализмом, которые, помимо всего прочего, ограничивают свободное
передвижение индивидов). Правда ли в таком случае, что эти тенденции
(или, как мог бы обозначить их Делез, "lignes de fuite") могут
сосуществовать без антагонизма, как части одной и той же глобальной сети
сопротивления? Есть соблазн ответить на это утверждение понятием цепи
эквивалентностей Лакло: конечно, эта логика масс (multitude) работает,
потому что здесь речь все еще идет о СОПРОТИВЛЕНИИ. Однако что
произойдет, когда - если в этом и состоит желание и воля этих движений -
когда "мы захватим власть"? Что все-таки будет представлять собой
"власть масс"?
Подобная констелляция существовала в последние годы разрушения реального
социализма: не-антагонистическое сосуществование в рамках поля оппозиции
множества политико-идеологических тенденций - от либеральных групп,
отстаивающих права человека, до "либералов", ориентированных на бизнес,
консервативных религиозных групп или левацких рабочих движений. И это
множество неплохо функционировало, поскольку оно было объединено в
оппозиции к "ним", Правящей партии. Как только они САМИ оказались у
власти, игра закончилась.
Другой случай активной множественности - это народные массы, которые
вернули к власти Уго Чавеса в Венесуэле. Однако разве мы можем забыть
очевидный факт того, что Чавес действует как латиноамериканский
предводитель (caudillo) , уникальный Лидер, функция которого заключается
в магическом разрешении конфликтующих интересов тех, кто поддерживает
его? Итак, "власть масс" необходимым образом являет себя в облике
авторитарного лидера, чья харизма может служить "пустым означающим",
способным вместить в себя множество интересов (уже Хуан Доминго Перон -
милитарист и патриот Армии, ярый христианин и сын Церкви, защитник
бедноты от олигархии, выступающий от имени рабочих, и т.д.).
На эту критику партизаны Негри и Хардт отвечают, конечно, тем
замечанием, что критика эта продолжает воспринимать новую ситуацию
исходя из старой понятийной системы отсчета. В современном
информационном обществе вопрос "борьбы за власть" становится все более
неуместным, поскольку уже не существует какого бы то ни было
центрального органа Власти, который де-факто играл бы решающую роль, -
сама власть стала подвижной, децентрализованной, подобной Протею...
Возможно, сегодня, в эпоху homo sacer, одна из альтернатив, к которой
следует стремиться, - это тенденция к самоорганизации коллективов в
пространствах вне закона (5). Вспомните жизнь в сегодняшних фавелах в
латиноамериканских мегаполисах: разве не являются они в каком-то смысле
первыми "освобожденными территориями", ячейками будущих
самоорганизованных обществ? Разве институты вроде коммунальных кухонь не
являются моделью "обобществленной" коммунальной жизни на местах?
(Видимо, с этой точки зрения, можно даже в каком-то смысле по-новому
подойти и к политике в отношении наркотиков. Случай ли, что каждый раз,
когда возникает сильный самоорганизованный коллектив вне закона, он
тотчас же коррумпируется тяжелыми наркотиками - от афроамериканских
гетто после восстаний 60-х и итальянских городов после рабочих волнений
70-х до сегодняшних фавел? Все то же самое происходит даже в Польше
после событий 1980 г., связанных с именем Ярузельского: вдруг наркотики
становятся легкодоступны, вместе с порнографией, алкоголем, учебниками
Восточной Мудрости, с единственной целью - разрушить автономные
гражданские общества. Те, кто находятся у власти, слишком хорошо знают,
как использовать наркотики в качестве оружия против самоорганизованного
сопротивления.)
Между тем, как обстоят дела с той сложной сетью материальных, легальных,
институциональных и пр. условий, которые должны быть соблюдены, чтобы
информационное "множество" могло функционировать? Так, Наоми Кляйн
пишет: "Децентрализация власти не означает нарушения строгих
национальных и международных стандартов - стабильного и справедливого
финансирования охраны здоровья, образования, жилищного строительства и
охраны окружающей среды. Но она означает, что мантра левых должна
измениться с "увеличения финансирования" на "передачу власти широким
массам" (6) - каждый должен задать наивный вопрос "как?". Как
удерживаются эти непоколебимые стандарты и субсидии - коротко говоря,
главные ингридиенты общества благоденствия? Неудивительно, что в
своеобразной иронической уловке, присущей "знанию причин", Хардт и Негри
заканчивают свою "Империю" минимальной позитивной политической
программой, состоящей из трех пунктов: требование глобального
гражданства (признания мобильности рабочих сил в сегодняшних
капиталистических условиях), право на социальную помощь (гарантия
минимального дохода каждому), право реапроприации (общественное
пользование ключевыми средствами производства, в особенности новыми
информационными медиа). Ирония здесь заключается не только в содержании
этих требований (с которыми in abstractu согласился бы любой
радикальный, либеральный или социальный демократ), но в самой их форме -
прав, требований, - которая неожиданно воплощает то, против чего была
обращена вся книга: политические деятели вдруг предстают как субъекты
универсальных прав, требующих их реализации (кем, если не универсальной
формой легальной государственной власти?). Короче (в терминах
психоанализа), от бродячего шизоида вне Закона мы переходит к истерику,
пытающемуся спровоцировать Господина, бомбардируя его невозможными
требованиями...
В таком случае, какова парадигматическая идеологическая форма этого
затруднительного положения? Сегодня, в нашей эре сверхчувствительности к
"насилию" Другого все чаще раздаются жалобы на "этическую жестокость",
т.е. подвергаются критике этические предписания, которые "терроризируют"
нас брутальным навязыванием своей универсальности. Нормативный идеал
этой критики - это "этика без насилия", свободно (вос-) установленная -
высшее Критики Культуры неожиданно встречается здесь с низшим Популярной
психологии. Джон Грей, автор книги "Мужчины с Марса, женщины с Венеры",
развивал в серии телешоу Офры Уинфри вульгаризованную версию
нарративно-деконструктивистского психоанализа: раз мы так или иначе
"являемся" историями, которые мы рассказываем о себе, то разрешение
наших психических проблем заключается в творческом "позитивном"
переписывании нарратива нашего прошлого. Ведь в нашем сознании
происходит не только стандартная когнитивная терапия изменения "ложных
убеждений" относительно себя в более позитивные установки о том, что ты
любим другими, способен на творческие успехи, но и более "радикальное",
псевдофрейдистское понятие возвращения к сценам изначальной травмы. То
есть Грей принимает психоаналитическое понятие о том, что травматический
опыт раннего детства навсегда определяет дальнейшее развитие индивида,
вводя его в патологический штопор, - поэтому цель состоит в том, чтобы,
возвращаясь к этой изначальной травме или прямо противостоя ей, субъект
под наблюдением терапевта "переписал" эту сцену, наибольший фантазм его
субъективности в "позитивный", приятный и продуктивный нарратив...
Что же в итоге нам остается? Ирония постмодернизма - это плод странного
обмена между Европой и Азией: в тот самый момент, когда на уровне
"экономической инфраструктуры" "европейская" технология и капитализм
осуществляют свое триумфальное шествие по миру, на уровне
"идеологической суперструктуры" иудео-христианское наследие Европейского
континента оказывается перед лицом нападок "азиатского" мышления нового
времени, которое принимает различные маски: от "западного буддизма"
(сегодняшнего контрапункта западному марксизму как оппозиции
"азиатскому" марксизму-ленинизму) до разных "дао", и это мышление
утверждает себя как господствующая идеология глобального капитализма.
Здесь и располагается вершина спекулятивной идентичности противоречий в
сегодняшней глобальной цивилизации: несмотря на то что "западный
буддизм" представляется средством против стресса и напряжения
капиталистической динамики, позволяющим нам обрести внутренний мир и
Gelassenheit, в действительности он работает как совершенное
идеологическое приложение капитализма. Здесь стоит упомянуть известное
понятие "футурошока", когда сегодня люди уже не могут психологически
справиться с ослепляющим ритмом технологических достижений и
сопровождающих их социальных перемен - вещи просто меняются слишком
быстро: прежде чем человек привыкает к одному изобретению, его место
заменяет другое, так что человеку все больше не хватает элементарной
"карты познания" ("cognitive mapping"). Бегство в даоизм или буддизм
открывает путь разрешения этого затруднения, который определенно
работает лучше, чем безнадежный эскапизм к старым традициям: вместо того
чтобы пытаться справиться с возрастающим ритмом технологического
прогресса и социальными переменами, индивид должен отказаться от самой
попытки контролировать происходящее, отражающей современную логику
доминирования, - напротив, индивид должен "отпустить себя" в одиночное
плавание, удерживая внутреннюю дистанцию и безразличие по отношению к
безумной пляске ускоряющихся процессов, дистанцию, базирующуюся на
понимании того, что эти социальные и технологические потрясения в конце
концов являются материальным умножением сходства, которое в
действительности не затрагивает сокровенных основ нашего
существования... Возникает даже искушение воскресить в памяти дурное
марксистское клише о том, что религия - "опиум для народа", как
воображаемое дополнение к земной мистерии: медитативные песни "западного
буддизма", возможно, являют нам самый эффективный способ полного участия
в капиталистической динамике, поскольку они сохраняют видимость
ментального здоровья. Если бы Макс Вебер был жив сегодня, он бы
обязательно написал второй, дополнительный том своей "Протестантской
этики", которую назвал бы "Даосская Этика и Дух Глобального
Капитализма".

* * *
<Империя> и <Множество> - это книги, обращенные к актуальному мировому
движению антикапиталистического сопротивления, о котором мало кто может
сейчас рассуждать с полной уверенностью. Они являются его теоретической
рефлексией. Именно это делает эти характернейшие изыскания в
делёзианской политической философии столь достойными внимания и
прочтения. Между строк проглядывают голоса, ощущения Генуи, Сиэтла,
Чьяпаса. Так что, теоретические ограничения этих книг - это ограничения,
пределы самого этого актуального движения.
Исходное стремление Хардта и Негри ни в коем случае не нейтрально
идеологически (и при этом, кстати, полностью чуждо Делёзу, их
философской парадигме!). Они идентифицируют (определяют) <демократию>
как общий знаменатель всех сегодняшних освободительных движений: <все
эти столь разнообразные движения за свободу, вся происходящая в мире
борьба за нее - на локальном, региональном и глобальном уровнях - всех
их направляет желание демократии> _ 1. Демократия - это совершенно не
утопическое мечтание, это <единственный ответ на наболевшие вопросы
нашего времени, (:) единственный выход из нашего состояния постоянного
конфликта и войны> _ 2. Не только демократия вписана в современные
противоречия как внутренний telos их разрешения; более того, сегодня
подъем Множества (multitude) в сердце капитализма <впервые делает
демократию возможной> _ 3. До сих пор демократия была ограничена формой
Единого, суверенной государственной власти; <абсолютная демократия>
(<власть каждого над каждым, демократия без судей, без всяких <если> и
<но> _ 4) становится возможной, только когда <Множество наконец
становится способно само управлять собой> _ 5.

Для Маркса высокоорганизованный корпоративный капитализм уже представлял
собой <социализм внутри капитализма> (если говорить о социализации
капитализма, при которой собственники оказываются не у дел и становятся
все более и более излишними), так что все, что нужно сделать, чтобы
получился социализм - убрать этого номинального собственника. Однако,
для Негри и Хардта, Маркс был ограничен своей привязанностью к
централизованному и иерархически организованному, автоматизированному
индустриальному труду, так что его единственное представление о
<всеобщем интеллекте> сводилось к чему-то вроде центрального агентства
по планированию>. И только сегодня, когда начал доминировать
<аматериальный труд> _ 6, этот революционный переворот становится
<объективно возможен>. Аматериальный труд включает в себя две области:
интеллектуальный (символический) труд (производство идей, кодов,
текстов, программ; осуществляется писателями, программистами:) и
<аффективный> _ 7 труд> (связанный только с телесными аффектами: от
врачей до сиделок и стюардесс). Сегодня аматериальный труд <доминирует>
именно в том смысле, в котором Маркс заявлял, что в 19 в. капитализм,
крупное индустриальное производство доминирует, окрашивая всю социальную
целостность своим цветом - не благодаря количественному весу, но потому,
что он играет ключевую, эмблематичную социальную роль: <Множество
производит не товары или услуги; множество также и в гораздо большей
мере производит производственную кооперацию, коммуникацию, формы жизни и
социальные отношения> _ 8. Таким образом, здесь появляется новое, никем
не занятое пространство <всеобщего>: это разделяемое знание, формы
кооперации и коммуникации и т.д., которые больше не могут умещаться в
рамках частной собственности. И это пространство, совершенно не являясь
смертельной угрозой демократии (как хотят уверить нас консервативные
критики), открывает нам уникальный шанс <абсолютной демократии>. Почему?

В аматериальном производстве продуктом становится уже не материальный
объект, но само новое социальное (межличностное) отношение - так что
аматериальное производство прямо биополитично, это производство
социальной жизни. Уже сам Маркс специально отмечал, что материальное
производство - это всегда (вос)производство социальных отношений, при
которых оно происходит; однако для сегодняшнего капитализма производство
социальных отношений - это именно непосредственная задача/цель
производства: <эти новые формы труда (:) предлагают новые возможности
экономического самоуправления, поскольку механизмы необходимой для
производства кооперации содержатся в самом этом труде> _ 9. Хардт и
Негри делают ставку на то, что это непосредственно социализированное,
нематериальное производство не только делает собственников все более и
более избыточно-ненужными (кто в них нуждается, если производство прямо
социально и формально, и по содержанию?); производители также управляют
устоями социального пространства, поскольку социальные отношения
(политика) - ЭТО И ЕСТЬ содержание их работы: экономическое производство
прямо становится производством политики, производством самого общества.
И это открывает путь к <абсолютной демократии>, ведь производители прямо
регулируют свои социальные отношения без окольных путей демократического
представительства.

И здесь возникает целая серия конкретных вопросов к этому учению. Можно
ли действительно интерпретировать движение к доминированию
нематериального труда как движение от производства к коммуникации, к
социальному взаимодействию (в аристотелевских понятиях, от технэ как
поэтики - к практике: как преодоление различений между производством и
vis activa у Арендт, и между инструментальным и коммуникативным разумом
у Хабермаса)? Как эта <политизация> производства, где производство прямо
производит (новые) социальные отношения, влияет на само понятие
политики? Остается ли это <администрирование людьми> (подчиненное логике
прибыли) все еще <политикой>, или это наиболее радикальный вид
деполитизации, преддверие <пост-политики>? И наконец, last but not
least, разве демократия с необходимостью, в соответствии с самим ее
понятием, не абсолютна? Нет демократии без скрытого, предполагаемого
элитизма. Демократия по определению не <глобальна>; она ДОЛЖНА быть
основана на ценностях и/или истинах, которые нельзя выбирать
<демократически>. В условиях демократии можно сражаться за истину, но
невозможно выбирать - что ЕСТЬ истина. Как в полной мере показали Клод
Лефорж и другие, демократия никогда не может быть просто
представительной в смысле адекватной ре-презентации (выражения)
предзаданного множества интересов, мнений, и т.д., поскольку эти
интересы и мнения конституируются только с помощью самой этой
репрезентации. Другими словами, демократическое выражение какого-либо
интереса всегда содержит минимум перформативности: через своих
демократических представителей люди определяют, в чем состоят их
интересы. Уже Гегель знал, что <абсолютная демократия> может проявить
себя только в облике своего <противоположного определения>, террора.
Таким образом, здесь надо выбирать: принимаем ли мы структурное, а не
только наличное, несовершенство демократии, или же мы соглашаемся с этой
ее террористической стороной? Однако гораздо более важен другой
критический подход, состоящий в указании на то, сколь Негри и Хардт
пренебрегают ФОРМОЙ в четком диалектическом смысле этого понятия.

Негри и Хардт постоянно пульсируют между восхищением
<детерриториализующей> мощью глобального капитализма и риторикой борьбы
Множества против Единого капиталистической власти. В типичном жупеле
традиционных левых, финансовом капитале, чьи дикие спекуляции оторвались
от реальности материального труда, они прозревают зародыш будущего,
самого динамического и номадического аспекта капитализма.
Организационные формы сегодняшнего капитализма - децентрализация
принятия решений, радикальная мобильность и изменчивость, взаимодействие
множественных агентов - они полагают направленными к будущему царству
Множества. Оно как будто уже здесь, в <постмодерновом> капитализма или,
по-гегельянски выражаясь, в состоянии перехода от <бытия в-себе> к
<бытию-для-себя>, который нуждается только в акте чисто формальной
конверсии, наподобие описанной Гегелем в примечании по поводу борьбы
между Просвещением и религией, где <молчаливое непрестанное дыхание
Духа> насквозь проницает священство, и наконец полностью овладевает
всеми жизненными силами и членами бессознательного идола; наконец в одно
прекрасное утро он хорошо толкает его локтем, и - ба-бах! Идол на полу.
Раз инфекция проникла в каждый орган духовной жизни, полдень этого
<прекрасного утра> будет безжизненным _ 10.

Здесь не упущены даже и модные параллели с новым когнитивистским
представлением о человеческой психике: современная нейронаука точно так
же учит нас, что в мозге нет центра нашей Самости, что наши решения
возникают из взаимодействий внутри пандемониума мелкий агентов, что наша
психическая жизнь - это <автопоэтический> процесс безо всякой вмененной
централизации (эта модель, между прочим, откровенно основывается на
аналогиях с современным <децентрализованным> капитализмом). Так что
новое общество самоуправляющегося множества будет чем-то напоминать
современное когнитивистское представление об <эго> как пандемониуме
взаимодействующих агентов, где нет центральной, принимающей решения и
управляющей всем этим цирком Самости. Однако, хотя Негри и Хардт
полагают сегодняшний капитализм основным пространством подъема
Множества, они продолжают полагаться на риторику Единого, т.е.
суверенной власти против масс. Легко увидеть, каким образом они сочетают
первое и второе: мол, в то время, как капитализм производит
множественности, он заключает их в капиталистическую форму, поскольку на
свободе этот демон неподконтролен. И здесь надо спросить, не совершают
ли Хардт и Негри ту же ошибку, что и Маркс: разве их представление о
чистой самоуправляющейся множественности не является откровенно
капиталистической фантазией, фантазией о самореволюционизирующемся
капитализме, непрерывное поступательное движение которого вдруг
преодолевает свою внутреннюю преграду и вырвется на свободу? Другими
словами, не является ли капиталистическая ФОРМА (форма присвоения
прибавочной стоимости) необходимой формой, формальным условием/рамкой
саморазвивающегося движения производства?

Так что, когда Негри и Хардт опять и опять предупреждают читателя, что
<это философская книга>, и просят его <не ожидать от этой книги ответов
на вопрос <что делать?>, или предложения конкретной программы действий>
_ 11, эта стеснительность отнюдь не столь нейтральна, как может
показаться: это знак фундаментальной теоретической ошибки. После
описания множества форм сопротивления Империи, <Множество> заканчивается
мессианским указанием на великий разрыв, решительный момент, когда
движение множеств (масс) пресуществится во внезапное рождение нового
мира: <после долгого периода насилия и противостояний, глобальной
гражданской войны, коррупции имперской биовласти, и безысходного труда
биополитических масс, чрезмерные накопления недовольства и стремления к
реформам однажды должны быть трансформированы существенным событием,
радикальным преобразовательными требованием> _ 12. Но когда читатель
ожидает хотя бы минимального теоретического описания этого разрыва, он
опять вынужден погрузиться в философию: <однако, философская книга,
вроде этой, не то место, где надо оценивать, насколько приблизилось
время революционного политического решения> _ 13.

Негри и Хардт здесь слишком шустро отпрыгивают в сторону: конечно,
невозможно просить их предложить детальное описание этого решительного
момента, этого перехода к глобализованной <абсолютной демократии>, к
самоуправляющемуся Множеству; но что, если этот правомерный отказ от
погружения в псевдоконкретные футуристические предсказания укрывает
внутренний концептуальный тупик/невозможность? Скажем, вполне можно
раскрыть, и этого следует ожидать от авторов, понятийную структуру этого
качественного прыжка, этого перехода от Множества, СОПРОТИВЛЯЮЩЕГОСЯ
Единому Суверенной власти, к Множеству, прямо УПРАВЛЯЮЩЕМУ самим собой.
Оставив понятийную структуру этого перехода непроясненной, разъясняя ее
только смутными аналогиями и примерами из движения сопротивления, авторы
не могут избежать нервного подозрения, что эта самопрозрачная прямая
власть каждого над каждым эта непосредственная демократия сольется со
своей противоположностью _ 14.

Негри и Хардт правильно показывают проблематичность традиционного
революционного понятия левых <захват власти>: эта стратегия предполагает
формальную рамку структуры власти, цели которой состоят в простом
замещении одного носителя власти (<их>) другим (<нами>). Как было
совершенно ясно Ленину в его <Государстве и революции>, подлинная цель
революции - не в <захвате власти>, но в подрыве, разрушении самого
аппарата государственной власти. Здесь раскрывается двойственность
постмодернистских <левых>, призывающих к отказу от программы <захвата
власти>: полагают ли они, что надо игнорировать существующую структуру
власти, или, скорее, ограничивают свое сопротивление ей конструированием
альтернативных пространств вне сетей государственной власти (стратегия
мексиканских сапатистов); или же они полагают, что необходимо
дезинтегрировать, стереть с лица земли власть государства, так что она
должна просто придти к коллапсу, имплозии? Во втором случае поэтических
формул о непосредственно самоуправляющемся множестве недостаточно.

Здесь Негри и Хардт вместе с Эрнесто Лакло и Джорджио Агамбеном образуют
триаду. Исходное различие между Лакло и Агамбеном относится к
структурному противоречию в самой власти: хотя они оба настаивают на
этом противоречии, их позиции по отношению к нему в точности
противоположны. Агамбен фокусируется на порочном круге взаимосвязи между
легальной властью (правлением Права) и насилием. Его поддерживает
мессианская утопическая надежда, что возможен радикальный прорыв этого
круга и выход из него (в акте беньяминовского <священного насилия>). В
<Грядущем обществе> он обращается к ответу Св. Фомы на трудный
теологический вопрос: что происходит с душами некрещеных младенцев,
которые умерли в неведении относительно грехов и Господа? Они не
согрешили, так что их наказание не может вести к страданиям, вроде
адских, но состоит только в лишенности - нескончаемой лишенности видения
Бога. Обитатели лимба, в противоположность обреченным на ад, не
чувствуют боли от этого лишения (:) они не знают, что они лишены высшего
блага (:) Величайшее наказание - лишение видения Бога - для них, таким
образом, состоит в естественном наслаждении: безвозвратно потерянные,
они безболезненно пребывают в священном забвении> _ 15.

Их судьба, для Агамбена, это модель конечного спасения: они <оставили
позади себя мир вины и воздаяния: нисходящий на них свет есть
безусловный свет зари грядущего Судного Дня. Но жизнь, наступающая на
земле после суда - это просто человеческая жизнь> _ 16 (Здесь невозможно
не вспомнить толпу на сцене в конце вагнеровских <Сумерек Богов>, молча
наблюдающую саморазрушение богов - может быть, они счастливы?) И,
mutatis mutandis, это же относится и к Негри и Хардту, которые полагают
сопротивление власти основой для чудесного ПРЫЖКА в <абсолютную
демократию> самоуправляющегося Множества - в нем напряженность найдет
свое разрешение, свобода обратится вечным саморазвитием. Различие между
Агембеном, с одной стороны, и Негри и Хардтом, с другой, лучше всего
понимается с помощью старого доброго гегелевского различения
абстрактного и определенного отрицания: хотя Негри и Хардт даже большие
анти-гегельянцы, чем Агамбен, их революционизирующий ПРЫЖОК остается
актом <определенного отрицания>, жестом формального <обратного хода>,
простого высвобождения потенций, развившихся в недрах глобального
капитализма, который уже представляет собой что-то вроде
<капитализма-в-себе>; напротив, Агамбен, и парадоксальным образом тот, к
кому он так враждебен, Адорно, - описывает что-то, гораздо более
напоминающее утопическую жажду ganz Andere - <совершенно Другого> - в
поздних работах Адорно, Хоркхаймера и Маркузе, что-то, напоминающее о
спасительном прыжке в неопосредованное Иное.

Лакло и Муфф, напротив, предлагают новую версию старого
архиревизионистского призыва Эдуарда Бернштейна <цель - ничто,
движение - всё>: подлинная опасность, искушение, которому надо
противостоять, это само представление о радикальном разрыве, с помощью
которого основной социальный антагонизм будет разрешен, и настанет новая
эра самопрозрачного неотчужденного общества. На их взгляд, это
представление не только становится отказом от <политического> как
такового, от пространства антагонизмов и борьбы за гегемонию, но
игнорирует фундаментальную онтологическую конечность человеческой
ситуации как таковой - поэтому любая попытка такого прыжка завершится
тоталитарной катастрофой. Это означает, что единственный способ
предложить и выполнить реальное частное политическое решение связан с
признанием глобальности a priori тупиковой: мы можем решать только
частные проблемы, пренебрегая пространством универсальности. Для Лакло и
Муфф, универсальность невозможна, и в то же самое время необходима, т.е.
нет непосредственно <прямой> универсальности, всякая <универсальность>
всегда-уже поймана борьбой за гегемонию, это пустая форма,
гегемонизированная (заполненная) некоторым частным содержанием, которое
в определенный момент и при определенной конъюнктуре работает как его
подмена.

Но действительно ли эти два подхода столь радикально противоположны, как
кажется? Разве концептуальное построение Лакло и Муфф не обосновано их
собственным утопическим положением, что политическую битву можно вести
безо всяких остатков <эссенциализма>, когда обе стороны полностью
осознают контингентный характер своих стремлений и неустранимость
социальных антагонизмов. С другой стороны, позиция Агамбена также
содержит скрытую посылку: поскольку в сегодняшних условиях биополитики,
пространство политической борьбы закрыто и какие-либо
демократическо-освободительные движения бессмысленны, мы ничего не можем
сделать, только лишь устроиться поудобнее в ожидании чудесного прорыва
<священного насилия>. А Негри и Хардт возвращают нам марксисткую
уверенность, что <история за нас>, что историческое развитие уже сейчас
рождает форму коммунистического будущего.

Во всяком случае, проблема Негри и Хардта - в том, что они СЛИШКОМ
марксисты, они чересчур держатся за марксову схему исторического
прогресса. Как Маркс, они позитивно отмечают <детерриториализующий>
революционный потенциал капитализма; как Маркс, они помещают
противоречие в самом капитализме, в разрыве между этой потенцией и самой
капиталистической формой частнособственнического присвоения прибавочной
стоимости. Короче говоря, они реабилитируют старую марксистскую идею
противоречия производственных сил и производственных отношений.
Капитализм уже произвел <семена новых форм жизни>; он непрерывно
производит новое <всеобщее>, и революционный взрыв должен освободить это
<новое> от старой социальной формы.

Однако именно как марксисты, ради нашей преданности работе Маркса, мы
должны осознать ошибку Маркса. Он видел, как капитализм раскрепостил
захватывающую динамику производительности, развивающей саму себя -
вспомним его восхищенное описание того как, при капитализме, <все вещи
обращаются в тонкий воздух>, поскольку капитализм - это величайший
революционер во всей истории человечества; с другой стороны, он четко
видел, что капиталистическая динамика обусловлена его собственной
внутренней преградой или антагонизмом: фундаментальный предел
капитализма (капиталистической самовозрастающей производительности) -
это сам капитал. И непрестанное развитие капитала, безумные скачки ничем
не ограниченной спирали производительности - это ничто иное, как
безвыходное стремление избежать собственное внутреннее бессмысленное
противоречие:

Фундаментальная ошибка Маркса - в том, что на основе этого прозрения он
сделал вывод, что возможен новый, высший социальный порядок (коммунизм),
который сможет не только удержать, но и повысить, и действительно
полностью раскрыть потенциал спирали самовозрастающей
производительности, который при капитализме опять и опять утыкается в
преграду социально деструктивных экономических кризисов, в свою
внутреннюю преграду (<отрицание>). Итак, Маркс проглядел, что, используя
стандартные дерридианские понятия, эта внутренняя преграда/противоречие
как <условие невозможности> полного развития производительных сил есть в
то же самое время их <условие возможности>: если мы устраним преграду,
внутренне противоречие капитализма, мы не получим полностью свободный
взлет производительности, наконец-то избавленной от помех, но мы
потеряем саму эту производительность, которая, как видно, производится и
одновременно представляется создаваемой и одновременно ограничивается
капитализмом - когда помеха исчезает, сам потенциал, накапливаемый
благодаря ей, развеется: (В этом состоит возможная лаканианская критика
Маркса, фокусирующаяся на двусмысленном взаимоналожении прибавочной
стоимости и избыточного наслаждения _ 17). Так что, критики коммунизма
были на верном пути, заявляя, что марксов <коммунизм> - это невозможная
фантазия - они при этом не заметили, что марксов <коммунизм>, это
представление об обществе чистой неограниченной производительности вне
капиталистических рамок, было фантазией, внутренне присущей капитализму,
внутренней трансгрессией капитализма, его всецело идеологической
фантазией о том, как сохранить капиталистическую жажду
производительности, избавившись от его <помех> и антагонизмов, которые
демонстрирует <реальный капитализм>. А только при нем возможно
действительное существование общества перманентной самовозрастающей
производительности.

Так в чем же Маркс ошибся в своем отношении к прибавочной стоимости?
Можно попытаться найти ответ в ключевом лаканианском различении объекта
желания и его причины - избыточного наслаждения. Вспомним белокурый
локон, фатальную деталь Мадлен в <Головокружении> Хичкока. Когда во
время любовной сцены в конце фильма Скотти страстно обнимает Джуди,
одетую как умершая Мадлен, во время знаменитого поцелуя на 360?, он во
время поцелуя отрывается, чтобы взять локон ее новых белых волос, будто
чтобы подтвердить самому себе, что эта деталь, превращающая ее в объект
желания, все еще здесь: Итак, что, если ошибка Маркса также состояла в
допущении, что объект желания (неограниченно развивающаяся
производительность) сохранится, даже будучи избавленным от вызывающего
его объекта- причины (прибавочной стоимости)? Это можно отнести и к
Делёзу, который развивает свою теорию желания в прямой оппозиции к
Лакану. Делёз утверждает приоритет желания над его объектом: желание -
это позитивная производительная сила, превосходящая свой объект,
жизненный поток, распространяющийся сквозь множественные объекты,
проницающий их и проходящий насквозь, безо всякой нужды в
фундаментальной нехватке - <кастрации> - которая служила бы его
основанием. Но, согласно Лакану, желание основывается на
причине-объекте: это не только первичный инцестуозный объект нехватки, к
которому желание всегда остается <приколотым>, и недостаточность
которого замещается всеми другими объектами, но чисто формальный объект,
который заставляет нас желать объекты, с которыми мы встречаемся в
реальности. Таким образом, эта объективная причина желания не
трансцендентна, это не недостижимый избыток, всегда ускользающий от
наших стремлений, но нечто за спиной субъекта, что-то, из чего исходит
само желание.

И, как в случае Маркса, неудача Делёза в рассмотрении этого
объекта-причины обусловила иллюзорное видение безудержной
производительности желания - а у Хардта и Негри, иллюзорное видение
Множества, управляющего самим собой, более не сдерживаемого каким-либо
тотализующим Единым. Мы можем видеть катастрофические политические
последствия неудачного продвижения в том, что могло представляться
только чисто академическим, <философским> поиском понятия.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Michael Hardt and Antonio Negri, Multitude, New York: The Penguin
Press, 2004
2. Там же
3. Там же
4. Там же
5. Там же
6. (Буквально - <нематериальный> (immaterial) труд>. Это понятие
подробно рассматривается в книге <Империя>: раздел <социология
аматериального труда // Хардт М.. Негри А. Империя / пер с англ., общ.
ред. Г. В. Каменской, С. М. Фетисова. -М.: Праксис, 2004. С. 271-275.-
примечание переводчика).
7. (Здесь буквальный перевод, принятый в русском переводе <Империи>. По
смыслу, точнее было бы <труд-услуга>. См.: <Империя>, с. 274. -
Примечание переводчика).
8. Там же
9. Там же
10. G.W.F. Hegel, Phenomenology of the Spirit, Oxford; OUP, 1977.
(имеется виду цитата из <Племянника Рамо> Дидро. Ср. в русском переводе:
Постепенно устанавливается царство природы и царство той троицы, которой
вовек не одолеют врата адовы, - царство правды, порождающей сына: добро,
от которого берет начало красота - дух святой. Пришлый бог смиренно
становится на алтаре рядом с туземным идолом; он понемногу укрепляется;
в один прекрасный день он толкает локтем своего соседа, и - бац! - идол
оказывается на земле. (Гегель Г. В. Ф. Феноменология Духа. ГИХЛ, М.,
1956, стр. 70-71). - Примечание переводчика).
11. Hardt M. and Negri A., op. cit.
12. Там же
13. Там же
14. Еще и поэтому отсылка Негри и Хардта к Бахтинскому понятию карнавала
как модели протестного движения множественности - оно карнавально не
только по форме и атмосфере (театральные перфомансы, приговорки,
шутливые песенки), но также и по своей децентрализованной
организованности - глубоко проблематично: разве сама
позднекапиталистическая реальность не карнавальна уже и сама по себе?
Более того, разве <карнавалом> не называют непристойную изнанку власти -
от групповых изнасилований до коллективных судов Линча? Не будем
забывать, что Бахтин разработал понятие карнавала в своей книге о Рабле,
написанной в 1930-х в качестве прямого ответа на карнавал сталинских
чисток.
15. G. Agamben, The Coming Community, Minneapolis: MUP, 1993.
16. Там же.
17. (<:можно утверждать, что марксизм оказался непоследователен в
отношении прибавочного, избыточного объекта (surplus-object) - остатка
Реального, ускользающего от символизации. Это тем более удивительно,
если вспомнить, что свое понятие избыточного наслаждения
(surplus-enjoyment) Лакан разработал на основании марксистского понятия
прибавочной стоимости (surplus-value). Доказательством того, что
Марксова теория прибавочной стоимости и в самом деле предвосхищает
понятие лакановского как воплощения избыточного
наслаждения, служит, к примеру, решительное определение Маркса,
приводимое им в третьем томе <Капитала> - определение
логико-исторического предела капитализма: <Настоящий предел
капиталистического производства - это сам капитал...> // Жижек С.
Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный Журнал, 1999. С. 56. -
Примечание переводчика).

-----

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (08.01.2006 10:02:15)
Дата	08.01.2006 16:14:04

Корабль сошел со стапелей . Новый Истмат v.1.0

И Корабль плывет!

Полный текст рекламы ИбиМата-v.1.0

http://worldcrisis.ru/crisis/179911

От Спинозы, Маркса и Гегеля - через Грамши и Фуко - к Делезу
Новый исторический либидональный материализм (ИбиМат)
Теория финкапа

ИБИМАТ-1
См.в форуме Встреча также
ветку "Арсенал 21 века", вводную заметку про
французские источники ИБИМАТа
https://vif2ne.org:2020/vstrecha/forum/0/co/1033.htm

ветку "Арсенал 21 века", заметку про Плато 10 -"Становление" и выше по
ветке -Плато 12 - "Машина войны" (отрывок из
последней в декабрьском номере ВОСТОКа. Там же - вводная методолотческая
глава Тысяча Плато "Ризома" полностью)
https://vif2ne.org:2020/vstrecha/forum/0/co/1037.htm

наводка на спецкурс по Ибимату (много, англ)
> -----
http://www.protevi.com/john/DG/
> ------
в альманахе ВОСТОК

статья ди Ланда основана на концепции "Тысяча Плато", глава 1 Геология
морали
Первый момент Ибимата в модели, предложенной Делезом и Гуаттари
> ------
http://www.situation.ru/app/j_art_1029.htm
Различие между командной иерархией и децентрализованными рынками может
оказаться специальным случаем более общей дихотомии. В представлении
философов Жиля Делез и Феликса Гуаттари, это более абстрактные классы,
которые они называют стратами и последовательными совокупностями (или
деревьями и ризомами), определенными не столько местоположением
контроля, сколько природой элементов, которые связаны вместе. Страты
составлены из homogenous элементов, тогда как последовательные
совокупности, или,
используя термин, который я предпочитаю, meshworks, также и ясно
сформированными гетерогенными элементами . Например, военная иерархия
собирает людей во внутренне homogenous разряды перед воссоединением их
вместе через цепь инстанций. Рынки, с другой стороны, учитывают ряд
гетерогенных потребностей, и предполагается, что они становятся ясно
сформированными через ценовой механизм, не уменьшая их разнообразие.

> > ------
статья Ю.Холланда из сборника
Deleuze и Guattari: Новые Картографии в Политике, Философии, и Культуре,
Элеонор Кофман, редактор (Миннеаполис: Университет Миннесоты, 1998
>
> > ------
англ.вариант
http://www.situation.ru/app/j_art_1028.htm
>
Социальный Контроль в "Тысяче Плато"
Jugene Холланд

Есть три формы социальной власти: верховная, дисциплинарная, и контроль.
Есть два способа доминирования: рабство и подчинение. И есть три типа
"захвата" - то есть, три способа установить и приспосабливать ценность:
это - арендная плата за землю, прибыль, и то что я назову "налогом"
(чтобы перевести "prйlиvement"), который является самым распознаваемым в
формах
налогов и процентов (в отличие от прибыли). Текущий троп изложения,
видимо, организовывает эти категории, как своего рода перверсию-
извращенное возвращение к происхождению: самый передовой капитализм
рассматривается как совокупление с самыми архаичными формами варварства

> > ------
статья Хардта (сокращенный вариант) из сборника
Deleuze and Guattari: New Mappings in Politics, Philosophy, and Culture

Хардт и Негри развивают далее эту тему в "Империи", Делез - в
основополагающей статье ( она представляет собой резюме "социальных"
Плато) - "Контроль и Становление", эти статьи - в Альманахе

> > ------
англ.вариант
http://www.situation.ru/app/j_art_1031.htm

>
Увядание Гражданского Общества
МАЙКЛ HARDT

Дисциплинарное общество может быть охарактеризовано, как
гражданское общество, рассмотренноее в различной перспективе,
приближаясь "снизу", от микрофизики отношений власти. В то время как
Грамши выдвигает на первый план демократические потенциалы учреждений
гражданского общества, Foucault ясно дает понять, что гражданское
общество - общество, основанное на дисциплине и что образование, которое
его предполагает, является разбросанной сетью нормализации. От этой
перспективы, Грамши и Foucault выдвигают на первый план два
контрастирующих лица гражданского общества Гегеля.
[Из - Deleuze и Guattari: Новые Картографии в Политике, Философии, и
Культуре, Элеонор Кофман, редактор (Миннеаполис: Университет
Миннесоты, 1998): 65-73 .]

там же в ВОСТОКе номер 100 - статья Хансена
http://www.situation.ru/app/j_art_1026.htm
http://www.situation.ru/app/j_art_1027.htm
Становление как Креативная Инволюция
Becoming as Creative Involution?: Contextualizing Deleuze and Guattari's
Biophilosophy

Ибиматская биофилософия, теория Эволюции , Сложности и Становления

русс.переводы трех статей (драные через сетевой перводчик)
на форуме Встреча

https://vif2ne.org:2020/vstrecha/forum/0/co/1067.htm

продолжение следует , Голимый и крутой спинозизм деkезовского разлива.
Философские , псиихологические ,эволюционные основания будут рассмотрены
на материаkах других Плато, статьи размещаются в том же номере ВОСТОКа

be soon

Deleuze as Spimoza-intocsicated Man!
Делез как обкурившийся спинозист!
(лучшая , такие же как выше, краткая вводная - в философию Делеза, с
родины великого Спинозы - с Голландии)

Большой Спецкурс по ТысячеПлатовской Теории Познания, Психологии, Теории
искусства и Особых состояний!
THOUGHT, BODIES AND INTENSIVE CARTOGRAPHY!
Departures from A Thousand Plateaus
{Justin Barton}

Have a fun!
All the Best for You!

Оставайтесь с нами

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (08.01.2006 10:02:15)
Дата	08.01.2006 10:38:15

Ибимат -1 " Увязание гражданского общества"

> >
> Дополнительный сводный Номер Альманаха (номер 100) дополнен
профильными
> материалами.
>
> >
> перевод ряда узловых статей на
> русский через сетевой переводчик
>
>
> ИБИМАТ-1
> > ------
статья Хардта (сокращенный вариант) из сборника
Deleuze and
Guattari: New Mappings in Politics, Philosophy, and Culture

Харди и Негри развивают далее эту тему в "Империи", Делез - в
основополагающей статье ( она представляет собой резюме "социальных"
Плато) - "Контроль и Становление", статьи - в Альманахе
> > ------

англ.вариант
http://www.situation.ru/app/j_art_1031.htm

>

Дисциплинарное общество может быть характеризовано, поскольку
гражданское общество, замеченное по различной перспективе, приблизилось
снизу, от микрофизики ее отношений власти. В то время как Грамски
выдвигает на первый план демократические потенциалы учреждений
гражданского общества, Foucault ясно дает понять, что гражданское
общество - общество, основанное на дисциплине и что образование, которое
это предлагает, является разбросанной сетью нормализации. От этой
перспективы, Грамски и Foucault выдвигают на первый план два
контрастирующих лица гражданского общества Хегэля.
Из- Deleuze и Guattari: Новые Картографии в Политике, Философии, и
Культуре

{makeworlds}

Увядание Гражданского Общества

МАЙКЛ HARDT

Гражданское общество предложено как существенная особенность любой
демократии: установленная инфраструктура для политического
посредничества и общественного обмена. Однако, признавая демократические
функции, которые понятие и действительность гражданского общества
сделали возможным, также важно знать о функциях дисциплины и
эксплуатации, которые являются врожденными и неотделимыми от этих тех же
самых структур.

Кроме того, мы должны подвергнуть сомнению, являются ли социальные
фонды, необходимые для строительства и хлеба насущного гражданского
общества самостоятельно существующими в современных социальных
формированиях. Я хочу утверждать, фактически, что в последние годы
условия возможности для гражданского общества прогрессивно подорвали в
Северной Америке, Европе, и в другом месте (если действительно они
когда-либо существовали вне европейского мира).... Общество мы живем в,
сегодня более должным образом понят как постгражданское общество.

Организация Абстрактной Рабочей силы

В политической философии, гражданское общество существенно связано с
современным понятием рабочей силы, связь ясно дала понять больше всего
Г. W. F. Хегэль.... Согласно Хегэлю ... через потребности, работу,
обмен, и преследование специфических личных интересов, В
"неорганизованные атомы гражданского общества В" нужно заказать к
универсальному - не точно через таинственные действия невидимой руки
Адама Смита, а скорее через конкурентоспособные учреждения
капиталистического производства и обращения.... Второе новшество в
использовании Хегэля понятия гражданского общества, то, которое близко
привязано к первому, но определенное для Хегэля в его формулировке,
является акцентом на воспитательном аспекте гражданского общества... ..
Другими словами, гражданское общество берет естественные человеческие
системы потребностей и специфических личных интересов, помещает их в
отношение друг с другом через капиталистические социальные учреждения
производства, и обмен и, таким образом, на основе посредничества и
подпредположения детали, излагает ландшафт, на котором государство может
понять универсальный интерес общества в В "действительность этической
Идеи В". Образование Hegelian в гражданском обществе - процесс
формального подпредположения, процесс, посредством чего специфические
различия, чуждые универсальному, инвертированы и сохранены в единстве.

Хегэль комбинирует и выдвигает на первый план эти экономические и
воспитательные аспекты в его концепции, что гражданский sociey - прежде
всего общество _labor_.... В его ранних письмах на государстве, в период
Йены, Хегэль задумывал процесс абстракции Iabor от ее конкретных
экземпляров как двигатель, ведя воспитавшие социальные учреждения. В
"Конкретная рабочая сила - элементное, существенное преобразование, В"
основной фонд всего, но это также В "слепое и дикарь, В" то есть,
необразованный в универсальном интересе. Конкретная рабочая сила,
которую в этот ранний период Хегэль воображает как рабочая сила
крестьян, является человеческой деятельностью, самой близкой к природе.
Точно так же как природа, не может быть просто инвертирована конкретная
рабочая сила, так как это - фонд всего общества, но, и при этом это не
может быть просто объединено, так как это является диким и
нецивилизованным.... [W] e должен сказать, что гражданское общество не
просто общество рабочей силы, но что это является определенно обществом
_abstract_ рабочей силы.

Этот тот же самый воспитательный процесс абстракции - также в центре
зрелой концепции Хегэля гражданского общества, которое он излагает в его
более поздних письмах в менее философских, более практических терминах:
через рабочую силу преследование удовлетворения специфических
потребностей связано с преследованием других, и таким образом В
"субъективный карьеризм превращается во вклад в удовлетворение
потребностей всем остальных. В" Хегэль находит эту воспитательную роль
рабочей силы, преобразование к универсальному, организованный и
сделанный явным в установленных профсоюзах, корпорациях, которые
структурно ориентируют специфические интересы рабочих к универсальному
интересу общества. Гражданское общество состоит из не только союзы, но и
все учреждения капиталистического общества, которые организовывают
абстрактную рабочую силу.... [C] ivil общество - общество организации
абстрактной рабочей силы.

Образование, Гегемония, Дисциплина

Концепция Hegelian гражданского общества сохраняется в различных формах
всюду по современной и современной социальной и политической теории.
Когда мы рассматриваем работу широкого разнообразия авторов двадцатого
столетия, которые в некоторой форме или другой поднимает это понятие
гражданского общества, мы быстро признаем, что социальное диалектическое
из гражданского общества представлено в двух обликах, еще одном
демократическом и другом большем количестве сторонника жесткой руки.
Антонайо Грамски возможно пошел дальше всего в теоретизировании
демократического и социалистического потенциала гражданского
общества.... Поскольку мы видели, Hegel задумывает конец социального
движения и конфликта, и в логических и в исторических терминах,
поскольку собирался, включенный в категорию, и таким образом понял в
концах государства, действительность этической Идеи. Грамски бросает
историческое движение или поток в противоположном руководстве, предлагая
вместо этого В, "что Государственная цель - ее собственный конец, ее
собственное исчезновение, другими словами, реабсорбция политического
общества в пределах гражданского общества В". термин _reabsorption_
указывает аннулирование социального потока: что согласно процессу
Hegelian подпредположения текло от общества к государству, теперь
полностью изменен от государства до гражданского общества как своего
рода перевернутое подпредположение. Грамски в состоянии понять процесс
увядания или исчезновения государства как процесс реабсорбции, потому
что он задумывает государство как существующий только во вторую очередь,
как будто это был placeholder заполнение структурного voici,
оставленного не полностью развитым гражданским обществом. Когда
гражданское общество действительно умеет полностью заполнить его роль,
государство также больше не будет существовать; или скорее
государственные элементы продолжат существовать только как подчиненные
агенты гегемонии гражданского общества... .. Расширение и укрепление
возможностей и полномочий различных долей и учреждений гражданского
общества являются таким образом центральными к стратегии Gramscian
социального продвижения, которое в конечном счете полностью изменит
поток Hegelian, обрабатывают и заполняют диктаторские и принудительные
места, теперь занятые государством демократическими силами,
организованными в терминах социальной гегемонии и согласия. Эта
гегемония основана наконец на форме Hegelian образования, которое дает
революционный класс или сторону, его способность к В "поглощает В", или
В "ассимилируют все общество В" от имени общих интересов. Когда
государство было эффективно включено в категорию, Грамски требует,
господство гражданского общества, или самоуправления, начнется.

Авторы, которые, как Грамски, выдвигают на первый план демократические
аспекты гражданского центра общества вообще на плюразлизме учреждений
гражданского общества и на направлениях или каналах, они предусматривают
вход в правило политического общества или государства.... Многочисленный
другие стратегии политической практики и академического анализа ... все
подчеркивают возможность демократического представления, доступного
через проходы, открытые идеологическими, культурными, и экономическими
учреждениями гражданского общества. От этой перспективы, социальные
диалектические в гражданском обществе и возможностях посредничества
делают государство открытым для множества социальных потоков
направленный через учреждения. Активация сил гражданского общества
делает государство пористым, дестабилизировать его диктаторские
полномочия или скорее В "повторно поглощающий В" их в пределах
расширяющейся гегемонии гражданского общества.

В работе других авторов, однако, посреднические учреждения, которые
определяют отношения между гражданским обществом и государством,
показывают, чтобы функционировать не к демократическим но авторитарным
концам. От этой второй перспективы, тогда, представление интересов через
каналы учреждений не показывает плюралистические эффекты социальных сил
на государстве; взамен, это выдвигает на первый план Государственные
мощности организовать, выздоравливать, даже производить социальные силы.
Работа Мишэля Фуко сделала дорогим, что учреждения и _enfermements_ или
вложения гражданского общества - церковь, школа, тюрьма, семья, союз,
сторона, и так далее - составляет парадигматический ландшафт для
дисциплинарного развертывания власти в современном обществе, производя
нормализованные предметы и таким образом проявляя гегемонию через
согласие в пути, который является возможно более тонким, но никакое
меньше сторонника жесткой руки чем применение диктатуры через
принуждение. Дисциплинарная перспектива, тогда, могла бы признать те же
самые каналы, проходящие через гражданское общество, но видит, что
потоки перемещают argain в противоположное руководство.... Социальное
диалектическое таким образом функционирует чтобы антагонистические
социальные силы быть включенным в категорию в пределах предшествующего и
унитарного синтеза государства.

... Понимание Хегэля исторического повышения гражданского общества и
обобщения его воспитательной социальной роли действительно соответствует
в нескольких отношениях процессу, что Мишэль Фуко называет
governmentalization государства. Государство суверенитета, который,
согласно Foucault, служил доминирующей формой правила в Европе от
Средневековья до шестнадцатого столетия, поместило себя как
превосходящая особенность относительно ее предметов. Превосходство
верховного государства предоставляло этому определенное отделение от
давлений противоречивых специфических интересов в обществе. В проходе к
современному государству, однако, превосходство и особенность
государства были опрокинуты через повышение того, что Фоуко называет В
"governmentality. В" правило правительственного государства
характеризован вместо этого его внутренним качеством к населению через
разнообразие форм... .. Управление людьми и вещами, подразумеваемыми
этим управлением вовлекает активное обязательство, обмен, или
диалектический среди социальных сил и между социальными силами и
государством. Те же самые воспитательные социальные процессы, которые
Хегэль бросает в терминах абстракции и организации, Фоуко, признают в
терминах обучения, дисциплины, и управления. Каналы или striae, в
котором эта функция процессов, признанная как социальные учреждения
Хегэлем, характеризованы Фоукоом в терминах развертывания (_dispositifs
_) и вложений (_enfermements _). Гражданское общество, от этой
перспективы, является производительным участком современной экономики
(экономика, понятая теперь в большом смысле); другими словами, это -
участок производства товаров, желаний, индивидуальных и коллективных
тождеств, и так далее. Это - участок, наконец, установленных
диалектических из социальных сил, социального диалектического, которое
дает начало и подписывает государство.

В его обширной работе над природой власти, однако, Фоуко не только
отказывается от инверсии Грамски приоритета между гражданским обществом
и политическим обществом (то есть, гражданское общество и государство),
он идет один шаг далее и утверждает, что мы не можем сделать никакого
аналитического различия вообще между ними. Когда Фоуко утверждает, что
власть не может быть изолирована, но - всюду, что это прибывает от
всюду, что нет никакой внешней стороны, чтобы двинуться на большой
скорости, он также отрицает аналитическое разделение политического
общества от гражданского общества.... В дисциплинарном и
правительственном обществе линии власти простираются через социальное
место в каналах, созданных учреждениями гражданского общества.
Применение власти организовано через развертывание, которое является
сразу идеологическим, установленным, и материальным. Нельзя сказать, что
нет никакого государства, а скорее что это не может эффективно быть
изолировано и оспориться на уровне, отдельном от общества... ..
Напротив, государство также лучше понято как результат, консолидация или
molarization сил В "statization В" (_etatisation _) постоянный к
социальным отношениям власти. Причины и намерения, которые сообщают и
заказывают отношения власти, не изолированы в некотором штабе
рациональности, но постоянные к области сил. Фоуко таким образом
предпочитает использовать вместо _State_ термин _government _, который
указывает разнообразие и внутреннее качество сил statization к
социальной области.... В частности Фоуко подчеркивает В "образовательный
В" аспект гражданского общества, посредством чего специфические
социальные интересы просвещены к общему интересу и принесены в
соответствии с универсальным. Образование означает дисциплину. Более
точно, Фоуко повторно формулирует образовательный процесс гражданского
общества в терминах производства: власть действует не только, обучаясь
или заказывая элементы социального ландшафта, но фактически, производя
их - производящие желания, потребности, люди, тождества, и так далее....
Государство, Хегэль требования, не результат, но причина; Фоуко
добавляет, не превосходящее, а постоянная причина, statization,
постоянный на различные каналы, учреждения, или вложения социального
производства.

... Дисциплинарное общество может быть характеризовано, поскольку
гражданское общество, замеченное по различной перспективе, приблизилось
снизу, от микрофизики ее отношений власти. В то время как Грамски
выдвигает на первый план демократические потенциалы учреждений
гражданского общества, Фоуко ясно дает понять, что гражданское
общество - общество, основанное на дисциплине и что образование, которое
это предлагает, является разбросанной сетью нормализации. От этой
перспективы, Грамски и Фоуко выдвигают на первый план два
контрастирующих лица гражданского общества Хегэля. ...

Волнистости Бога Змеи

Когда мы смотрим на современные общества Западной Европы и Северной
Америки, кажется, что они различный, богатый, обещание, и пугающие
теоретические видения гражданского общества, и в версии Hegelian и в
Gramscian и переформулировках Foucauldian, больше не держатся - они
больше не схватывают доминирующие механизмы или схему социального
производства и социального заказа. Снижение парадигмы гражданского
общества коррелирует к проходу в современном обществе к новой
конфигурации социальных отношений и новых условий правила. Нельзя
сказать, что формы и структуры социального обмена, участия, и
доминирования, которые были идентифицированы в соответствии с понятием
гражданского общества, прекратили полностью существовать, а скорее что
они были перемещены от доминирующего положения новой конфигурацией
аппаратов, развертывания, и структур. Понятие Делеуз [что мы недавно
испытали проход от дисциплинарного общества к обществу контроля], может
служить нам здесь как первая попытка понять снижение правила
гражданского общества и повышения новой формы контроля. Дисциплинарные
общества, поскольку я предложил ранее, характеризованы вложениями или
учреждениями, которые служат скелетом или основой гражданского общества;
эти вложения определяют striae социального места.... Делеуз настаивает,
однако, что эти социальные вложения или учреждения являются сегодня
всюду в кризисе [и] предлагает, что это более адекватно, тогда, понимать
крах стен, определенных вложениями не как своего рода социальная
эвакуация а скорее как обобщение логик, которые предварительно
функционировали в пределах этих ограниченных областей поперек всего
общества, распространяясь как вирус. Логика капиталистического
производства, усовершенствованного на фабрике теперь инвестирует все
формы социального производства. Та же самая энергия он сказал также для
школы, семьи, больницы, и других дисциплинарных учреждений....
Социальное место не был освобожден из дисциплинарных учреждений; это
было полностью заполнено модуляциями контроля. Отношения между обществом
и государством больше прежде всего вовлекают посредничество и
организацию учреждений для дисциплины и правила. Вместо этого отношения
приводят государство в движение непосредственно через бесконечную схему
социального производства.

Мы должны делать все возможное указать, однако, что проход от
дисциплинарного общества к обществу контроля не просто изменение в
установленных структурах правила.... То, что лежит в основе различных
учреждений, - диаграмма: анонимные или резюмируют стратегическую машину,
несформированная или нестратифицированная схема отношений власти.
Диаграмма превышает, или лучше подимеет тенденцию различный
установленный assemblages.... Дисциплинарные пробеги диаграммы всюду по
различным учреждениям, определяющим условия возможности, условия того,
что может быть замечено, сказали, и известный, условия применения
власти. Проход к обществу контроля, тогда, конечно проявит признаки на
установленном уровне, но это должно, он схватил также и прежде всего на
схематическом уровне. Если мы должны следовать за методом Фоукоа, то, мы
должны спросить, сначала, что является диаграммами, которые определяют
условия возможности в обществах контроля? И затем, в том, какие виды
социального assemblages эти схематические силы будут объединены, и как?
Метафоры, доступные для нас могут по крайней мере дать нам признак
природы этого прохода.... Паноптикум, и дисциплинарный diagrammatics
вообще, функционировал прежде всего в терминах положений, установленных
пунктов, и тождеств.... Диаграмма контроля, однако, не ориентируется к
положению и идентичности, а скорее к подвижности и анонимности. Это
функционирует на основе В "безотносительно, В" гибкая и мобильная работа
случайных тождеств, и таким образом ее assemblages или учреждения
разработаны прежде всего через повторение и производство изображений....
Сложные средства управления над потоком информации, обширное
использование опроса и контроля методов, и инновационного социального
использования СМИ таким образом получает видные положения в применении
власти. ...

Требование снижения гражданского sociey, конечно, не означает, что все
механизмы правила и организации, которая не характеризовала гражданское
общество больше, существуют или функционируют. Точно так же признание
прохода от дисциплинарных обществ к обществам контроля не означает, что
дисциплинарное развертывание и сопутствующие потенциальные возможности
сопротивления полностью исчезли. Дисциплинарное развертывание остается,
также, как и элементы суверенитета в режимах контроля.... То, что
является прежде всего спорным, тем не менее, не просто существование
определенных аппаратов, механизмов, или развертывания, а скорее их
господства в пределах определенной парадигмы правила. Наша задача
состоит в том, чтобы различить существенные особенности социального
формирования, которое следует за гражданским обществом; гладкие места
обществ контроля составляют нашу первую попытку. Мы можем сформулировать
второй, дополнительный подход к этому проблематичному, бросая проход не
в Foucauldian а скорее в Марксистской терминологии, которая выдвинет на
первый план современное изменение в социальной организации рабочей
силы.... Маркс признал проход от формального до реального
подпредположения в обществе девятнадцатого столетия как тенденция, но
это кажется мне, что этот проход только прибыл, чтобы быть обобщенным в
наиболее полностью капиталистических странах в наши времена. [6]
Согласно Марксу, в первой из этих двух фаз, формального
подпредположения, социальные трудовые процессы включены в категорию под
капиталом; то есть, они окутаны в пределах капиталистических отношений
производства в такой манере, что капитал вмешивается как директор или
менеджер. В этой договоренности, капитал включает в категорию рабочую
силу путем, это находит это; капитал принимает существующие трудовые
процессы, которые были развиты в предыдущих способах производства или во
всяком случае вне капиталистического производства... ... Фактически,
поскольку Хегэль, ясно признанный в его письмах ... капитал не может
непосредственно интегрированная конкретная рабочая сила, но должен
сначала резюмировать это от его конкретных форм. Различные процессы
абстракции, сопротивления они дают начало, и потенциальные линии
социального конфликта между трудовым бетоном и резюмируют рабочую силу -
таким образом принципиальные особенности фазы формального
подпредположения. Капитал имеет тенденцию, однако, через национализацию
производства и через научное и технологическое новшество, создавать
новые трудовые процессы и разрушить старые, преобразовывая ситуации
различных агентов производства. Капитал таким образом приводит в
движение определенно капиталистический способ производства. Маркс
называет подпредположение рабочей силы _real _, тогда, когда трудовые
сами процессы рождаются в пределах капитала и поэтому когда рабочая сила
включена не как внешнее, но внутренняя сила, надлежащая для капитала
непосредственно. Поскольку мы двигаемся в фазу реального
подпредположения, Маркс объясняет, трудовые процессы развиваются так,
чтобы, прежде всего, производство больше не прямой и индивидуальный
activitv, а немедленно социальная деятельность.... В _specifically_
капиталистическом способе производства, то есть, в фазе реального
подпредположения, производительная рабочая сила - или даже производство
вообще - больше не появляется как столб, который определяет и
выдерживает капиталистическую социальную организацию. Производству дают
объективное качество, как будто капиталистическая система была машиной,
которая прошла вперед на ее собственном согласии, без рабочей силы,
капиталистического автомата.... Это - то, как мы должны понять проход от
формального до реального подпредположения. Общество формального
подпредположения было характеризовано диалектическим между капиталом и
рабочей силой: как иностранная сила, включенная в категорию в пределах
капитала, рабочая сила должна была резюмироваться, выздоровела,
дисциплинируемая, и приручила в пределах производительных процессов. Но
рабочая сила тем не менее непрерывно признавалась как источник всего
социального богатства.... В обществе реального подпредположения этот
диалектический больше не держит центральную роль, и капитал больше не
должен нанять рабочую силу или представить рабочую силу в основе
производства. То, что включено в категорию, что принято в процесс,
больше не потенциально противоречивая сила, а продукт системы
непосредственно; реальное подпредположение не простирается вертикально
всюду по различным стратам общества а скорее строит отдельный план,
изображение общества, которое исключает или рассматривает второстепенным
социальные силы, чуждые системе. Социальный капитал таким образом,
кажется, воспроизводит себя автономно, как будто это было эмансипировано
от рабочего класса, и рабочая сила становится невидимой в системе. ...

... Государство реального подпредположения больше не интересуется
посредничеством или В "образование В", но разделением, больше в
дисциплине, но в контроле. Государство реального подпредположения
работает на отдельном плане, изображение социальной области, резюме от
рабочей силы непосредственно.... Еще раз, мой общий пункт здесь -
просто, что в этом проходе демократические и/или дисциплинарные
учреждения гражданского общества, каналы социального посредничества, как
специфическая форма организации социальной рабочей силы, общество
политически уменьшилось и перемещено от центра сцены. Не государство, но
гражданское общество увядало далеко! Другими словами, даже если Вы
должны были счесть гражданское общество политически желательным ...,
социальные условия, необходимые для гражданского общества больше не
существуют.

Постгражданское Условие

... Гражданское общество, поскольку мы видели, является центральным к
форме правила, или правительства, поскольку Фоуко говорит, что центры, с
одной стороны, на identitv гражданина и процессов цивилизации и, с
другой стороны, на организации абстрактной рабочей силы. Эти процессы
по-разному задуманы как образование, обучение, или дисциплина, но что
остается обычным - активное обязательство с социальными силами (или
через посредничество или через производство), чтобы заказать социальные
тождества в пределах контекста учреждений. Что закончилось, или более
точно уменьшилось в важности в постгражданском обществе, тогда, точно
эти функции посредничества или образования и учреждений, которые дали им
форму. Формулировка _postcivil_ однако, как _postmodern _, наконец
ограничена его обратным пристальным взглядом; слишком реактивное
показать себя с лучшей стороны к новой парадигме социальных отношений.
Более важный чем социальные элементы и методы, которые исчезли от
выдающегося положения, - те, которые недавно взяли доминирующие
положения. Развертывание контроля и социальной конституции реального
подпредположения дает нам структуру, чтобы начать схватывать новинки
нашей ситуации. Вместо того, чтобы дисциплинировать гражданина как
неподвижная социальная идентичность, новый социальный режим стремится
управлять гражданином как безотносительно идентичности, или скорее как
бесконечно гибкий placeholder для идентичности. Это имеет тенденцию
устанавливать автономный план правила, изображение социального -
отделяются от ландшафта противоречивых социальных сил. Подвижность,
скорость, и гибкость - качества, которые характеризуют этот отдельный
план правила. Бесконечно программируемая машина, идеал кибернетики, дает
нам по крайней мере на приближении диаграммы новой парадигмы правила.
Анализ новых методов, социального контроля является только стоящим до
степени, что это позволяет нам схватывать также новые потенциальные
возможности для соревнования и свободы, появляющейся witthin эта новая
парадигма.... Я предложил бы, чтобы, чтобы начинать думать эти новые
потенциальные возможности мы возвратились снова, чтобы исследовать форму
и природу рабочей силы, или творческих социальных методов, в современном
обществе.... Социальные методы конечно изменились, и так также должен
наше понятие того, что составляет рабочую силу - не только в сфере
рабочей силы заработной платы (который действительно подвергся
радикальному преобразованию в некоторых секторах), но также и в сфере
желания производства, интеллектуального creativitv, заботящейся рабочей
силы, работы семьи, и т.д... .. Даже в обществе контроля, рабочая сила -
все еще В "дикое животное В", которого Хегэль боялся, отказываясь к он
поработил и приручил - и возможно его потенциал еще больше сегодня,
когда это больше не занято, установлено, и дисциплинируется через
учреждения гражданского общества, поскольку это было в предыдущей
парадигме. Сети sociality и форм сотрудничества, вложенного в
современные социальные методы составляют микробы для нового движения, с
новыми формами соревнования и новых концепций lliberation. Это
альтернативное сообщество социальных методов (называют это, возможно,
самоорганизацией бетона lahor) будет самым мощным вызовом контролю
постгражданского общества, и укажет, возможно, на нашего будущего.

------

От	Пуденко Сергей
К	Пуденко Сергей (08.01.2006 10:02:15)
Дата	08.01.2006 10:28:37

Ибимат -1 "Социальный Контроль в "Тысяче Плато"

>перевод на русский через сетевой переводчик
>статья из дополнительного сводоного номера альманаха
>

> ИБИМАТ-1

См.в форуме также ветку "Арсенал 21 века", вводную заметку про
фрацузские источники ИБИМАТа

https://vif2ne.org:2020/vstrecha/forum/0/co/1033.htm
>
>
> > ------
статья Ю.Холланда из сборника
Deleuze и Guattari: Новые Картографии в Политике, Философии, и Культуре,
Элеонор Кофман, редактор (Миннеаполис: Университет Миннесотской Прессы,
1998

>
> > ------
англ.вариант
http://www.situation.ru/app/j_art_1028.htm
>

Социальный Контроль в "Тысяче Плато"

Jugene Холланд

Есть три формы социальной власти: верховный, дисциплинарный, и контроль.
Есть два способа доминирования: рабство и подчинение. И есть три типа
"захвата" - то есть, три способа установить и приспосабливать ценность:
они - арендная плата основания, прибыль, и что я назову "налогом" (чтобы
перевести "prйlиvement"), который является самым распознаваемым в формах
налогов и интереса (в отличие от прибыли). Текущий троп рассказа,
кажется, организовывает эти категории, своего рода извращенное
возвращение к происхождению: самый передовой капитализм замечен как
возражение с самыми архаичными формами варварства
[Из - Deleuze и Guattari: Новые Картографии в Политике, Философии, и
Культуре, Элеонор Кофман, редактор (Миннеаполис: Университет
Миннесотской Прессы, 1998): 65-73 .]

------------------------------------------------------------------------
--------

От Шизофрении к Социальному Контролю

Что случилось в "промежутке" (чтобы использовать одно из любимых
выражений Делеуз) меж первым и вторым томом Капитализма и Шизофрении?
{1} действительно ли второй том - прогресс или отступление относительно
первого? Плато форматирует из тома 2, взрывают остатки "arboresence"
информирование - наконец весьма обычный - линейный формат и аргументация
в томе 1? Или второй том представляет отступление от бескомпромиссной
воинственности первого в политическое предостережение или неподвижность?
Вместо того, чтобы рисковать глобальным суждением по этой проблеме, я
предлагаю рассмотреть здесь развитие Делеуз и мысли Гуаттари на одной
относительно ограниченной теме: взаимодействие перспектив свободы и
давлений ограничения в пределах капиталистических социальных
формирований. Мое название указывает полное руководство, которое их
мысль берет от тома 1 к тому 2 и вне {2} - от шизофрении до социального
контроля - но я намереваюсь возвратиться тем не менее к теме шизофрении,
если только кратко, в конце эссе.

Мы начинаем, тогда, с Томом 1, Anti-Эдипом. К трем темам нужно
обратиться: откуда понятие шизофрении прибывает и как и почему
Deleuze-Guattari преобразовывают это; как силы и динамика социального
контроля, противоположного шизофрения задуманы; и какой прогноз дается
относительно оппозиции между шизофренией и социальным контролем.

термин "шизофрения" прибывает от версии лингвистического
экзистенциалиста Лакана психоанализа, где это называет просто metonymic
форма желания беспрепятственным метафорическими ассоциациями
эквивалентности и значения наложенного на желание социальными и/или
лингвистическими кодексами, работающими от имени отца. В то время как
метафорическая ось беседы представляет желание социальному кодированию в
символическом заказе, metonymic ось - что называет Лакан, metonymy
желания - питает тщетную попытку восстановить непосредственную связь с
царством того, чтобы быть и тела, связь, навсегда потерянная (в хорошем
экзистенциалисте мода) с овладением языком и входом в символический
заказ. {3}

Из всего этого, Deleuze-Guattari сохраняют только semiosis
шизофрении Lacanian, ее определение как непосредственная или
непредсказуемая форма желания, освобожденного от социального
кодирования. И что освобождает желание, согласно Deleuze-Guattari,
является капитализмом, а не чем - нибудь психологическим: шизофрения
является результатом особенности процессов расшифровки капитализма. Но
капиталист, расшифровывающий в свою очередь только выражает до
исторически беспрецедентной степени универсальную тенденцию, врожденную
всем человеческим обществам и действительно всем формам жизни: тенденция
израсходовать энергию или на рост или упадок, или некоторую комбинацию
обоих. Работа Deleuze-Guattari's - то, что мы могли бы назвать
сообщенным Марксом, а не Марксист, и здесь они привлекают Bataille и на
втором законе термодинамики больше чем на любом
Марксистском-диалектическом представлении общества и истории. {4}
Действительно, Anti-Эдип самоописан, поскольку "естествознание"
человеческих обществ {видит Anti-Эдипа 4-5, 24-25), согласно которому
социальные формы - как все другие формы жизни - поняты как
противоречащие рассеивающие структуры: они - anti-entropically и
безвозвратно организованный, но только чтобы рассеять так намного больше
фактически бесконечной поставки энергии, обеспеченной к планете при
свете и нагреть радиацию от солнца. Хищная форма жизни тигра, как
Батэйлл выразился, является воплощением сложной биологической
организации, посвященной просто потреблению такого большого количества
воплощенной энергии, как это может поесть. Даже более
сложно-организованная форма жизни, которая является капиталистическим
обществом, Батэйлл, спорила, logarithmically увеличивает давление, чтобы
рассеять избыточную энергию, так как это развращенно концентрирует уже
чрезмерную энергию, прибывающую от солнца в бесконечно-накопленные
средства дальнейшего производства, вместо того, чтобы посвятить себя
великолепным расходам как все другие формы жизни (включая все другие
человеческие социальные формы). Расшифровка отвечает на или выражает то
давление, чтобы рассеять накопленную избытком энергию; действительно,
шизофрения может быть понята, поскольку выпуск того давления, или как
своего рода ускоренная энтропия обращался к сверхнакопленным кодексам.
(Джон Колтрэйн берет приятно-закодированную песню как "Мои Любимые Вещи"
и расшифровывает это, помещает это в полет.) Обращенный
капиталистические учреждения так же как к кодексам, шизофреник
де-territorialization - энтропический принцип и сила повода революции.
{{4}}

То, что наиболее немедленно возражает против революционной
шизофрении, - паранойя, которая является до некоторой степени пережитком
от предкапиталистических социальных формирований. Принимая во внимание,
что шизофрения определяет подтверждение имеющего значение процесса
непосредственно без устойчивых кодексов или знакомого значения (Джон
Колтрэйн), в паранойе, все не только закодировано и значащее, все это
означает ту же самую вещь - безотносительно ужасающего бога, или деспот
говорит, что это означает. Принимая во внимание, что в шизофрении нет
никакого источника значения вне процесса импровизации, есть в паранойе
единственный и высший источник всех кодексов и значения: бог деспот
(Anti-Эдип 192-94). В то же самое время, но в социо-исторических а не
строго психологических терминах, деспот - имперский суверен, которому
все предметы должны бесконечный долг, включая их самые жизни. (Только
"психологическая" параноидальная индивидуальность фактически полагает,
что деспот делает все вообразимое, чтобы собрать это от него лично). Все
значение является результатом суверена, потому что это к нему, что всему
долгу должным, и наоборот.

Но капитализм - кардинально не форма суверенитета, и его способы
социального контроля не верховные: капитал преуспевает в том, что занял
положение суверена, не распределяя никакого значения. {5} Капиталу таким
образом должным бесконечный долг, но чему должным - просто работа,
определенная количественно трудовая власть, а не жизнь; и таким образом
капитал сидит немой на троне свергнутого суверена, не предлагая никакого
устойчивого значения взамен. Действительно, капиталистическая
расшифровка имеет тенденцию вместо этого систематически лишать ореол
значения от всех аспектов социальной жизни (как Маркс выразился), и
организовывает общество как наличная связь ради избыточного накопления
одного, а не любым значащим способом. Deleuze-Guattari называют этот
капиталистический процесс на основе рынка социальной организации
"axiomatization" {6}; и каково устанавливает это кроме других социальных
форм - то, что капиталистические аксиомы соединяются полностью
неопределенные потоки вопроса/энергии, потоки, которые становились
определенными - берут содержание, качество, даже означая - только после
того, как они были соединены. Начальные неопределенные потоки
капитализма были конечно богатством в жидкой форме (деньги, а не земля)
и трудовая власть, типа массы рабов, которые были насильственно
"освобождены" от ее предыдущего определения как крестьянская рабочая
сила законами о Вложении. Этот процесс "де-territorialization" -
отделение трудовой власти от средств производства так, чтобы это стало
неопределенной "трудовой властью вообще" - сопровождается процессом
"re-territorialization", который снова прикрепил прежних крестьян к
новым средствам производства: ткацкие станки возникающей текстильной
промышленности. Много других аксиом были с тех пор добавлены, само собой
разумеется, в ходе капиталистического развития: технологии производства,
возбуждения требования и управления вкуса, и т.д.

Эти процессы отделения и повторного прикрепления неопределенной
трудовой власти на средства производства, которые находятся в постоянном
технологическом потоке, составляют основные ритмы капиталистического
развития, согласно Deleuze-Guattari (Anti-Эдип 257-60).
Де-territorialization и re-territorialization - их термини для того, что
Маркс назвал "примитивным накоплением" - при условии, что мы вспоминаем,
что это обращается к накоплению "свободных" чернорабочих в дополнение к
жидкому богатству. Фундаментальная форма социального контроля под
капитализмом таким образом вызвана re-territorialization из-за
обобщенного де-territorialization - вызванный в смысле, что, так как с
рабочей силой разводятся от любых средств жизни, это должно продать ее
власть владельцам средств производства только, чтобы выжить.
Капиталистический axiomatization является таким образом двойственным
(чтобы не сказать противоречащий): через де-territorialization и
расшифровка, это освобождает людей от определенных условий существования
и кодексов значения (таким образом выпускающий шизофрению), только
вынуждать их при необходимости принимать новые и все более и более
эксплуатационные условия существования через re-territorialization.
Отметьте асимметрию: Deleuze-Guattari редко упоминают, "что повторно
кодировали" в связи с re-territorialization. Это - то, потому что
капиталистический axiomatization - по существу бессмысленное исчисление:
капитализм не предлагает никакого устойчивого кодекса, действительного
для рынка, который это непрерывно реконструирует и расширяет: вера в
любого генерала, подразумевающего при этих условиях "параноидальна".
Если бы не неудобство рабочих и потребителей, капитализм сделал бы очень
приятно, не означая в целом. {7}, Что действительно обеспечивает
временный, местный капитализм значений, - производные любых аксиом,
случается, находятся в месте: обучение работы и переобучающий через
системы образования, управление вкуса через рекламирование и маркетинг
систем, и так далее. То, что является замечательным, - то, что во всех
этих определенных областях, повторно кодируя, поскольку последствие
де-territorialization принимает общую форму комплекса Эдипа, основанного
на образце разделения от средств жизни (мать) сопровождаемый подчинением
к внешней власти (отец, босс, священник, преподаватель, скала или
спортивная звезда, политический деятель, кто бы ни). Комплекс Эдипа,
другими словами, следует из капиталистического axiomatization перед
становлением моделью subjectivation особенности ядерной семьи. После
re-territorialization, oedipal перекодирование - таким образом другая
главная форма социального контроля под капитализмом - и это включает
Фрейдистский психоанализ, который посредством переноса просто
воспроизводит местные значения и "образец" subjectivation установленный
ядерной семьей в близкой форме перекодирования совершенно подходящий (и
действительно полученный из) капиталистический axiomatization. {{7}}

Так, чтобы был то, как Deleuze-Guattari переписывают
психоаналитический комплекс Эдипа в марксистских терминах. Но это -
Батэйлл (и в конечном счете Nietzsche), который имеет последнее слово в
Anti-Эдипе, и против Маркса так же как Freud. Это может казаться, к
обратному, что Freud или Лакан имеют последнее слово: в конце концов,
самое поразительное политическое суждение в Anti-Эдипе - то, что не
сознающие инвестиции желания всегда имеют большее значение чем
сознательные инвестиции интереса; преследование рационального личного
интереса, даже когда определено в терминах интереса класса, является не
чем иным как модернизацией для того, чтобы преследовать независимо от
того, что желание сделало желательным (Anti-Эдип 257, 343-48). Но отзыв,
как Deleuze-Guattari пересмотрели желание: это не вопрос желания спать с
матерью и убивать отца; ни - это metonymy Лакана желания, тщетная борьба
за сплав с тем, чтобы быть: это - энтропическое желание максимального
разложения или расходов энергии, что Deleuze-Guattari называют
"антипроизводством" (и иллюстрируют в отношении ядерной гонки
вооружений, между прочим). В "естествознании" человеческого общества,
капитализм появляется как самая сложная форма организации для того,
чтобы концентрировать и рассеивать лишнюю энергию; таким образом не
уровень капиталистической производительности, но уровня
капиталистического антипроизводства служит предварительными выборами (и
обычно зловещий) аттрактор для желания, независимо от и даже вопреки
любому мыслимому рациональному интересу. Учитывая это важное напряжение
Bataille-Nietzsche, это не никакое удивление, что Anti-Эдип непреклонно
отказывается изложить политическую программу, для перспективы передачи
инвестиций желания от капитала до другого аттрактора для желания, к
тому, на что только ссылаются Deleuze-Guattari как "Новая Земля"
(Anti-Эдип 35, 321-22, 382), кажется весьма отдаленным (чтобы не сказать
просто утопический), и Капитализм и Объем Шизофрении 1 - для всего его
понимания, и суровость - не симулирует наносить на карту стратегию
достигнуть этого.

К которому должно добавляться, что Объем 2 не делает также: Тысяча
Плато достигает многих других вещей, но не этого. Это намного более
широко в возможностях, и ссылки на Freud и Лакана, который сосредоточил
первый объем почти полностью, исчезают (даже в плато "Человека волка"!)
. Что - то другое случается с понятием axiomatization, которые,
поскольку мы видели, лежат в основе Объема 1: это не исчезает, но
повторно расположено в большей концептуальной матрице, которая
анализирует социальные формирования в терминах трех критериев: формы
власти, способы доминирования, и типов того, что Deleuze-Guattari
называют "захватом". {8} есть три формы социальной власти: верховный,
дисциплинарный, и контроль. Есть два способа доминирования: рабство и
подчинение. И есть три типа "захвата" - то есть, три способа установить
и приспосабливать ценность: они - арендная плата основания, прибыль, и
что я назову "налогом" (чтобы перевести "prйlиvement"), который является
самым распознаваемым в формах налогов и интереса (в отличие от прибыли).
Текущий троп рассказа, кажется, организовывает эти категории, своего
рода извращенное возвращение к происхождению: самый передовой капитализм
замечен как возражение с самыми архаичными формами варварства. {{8}}

Я начну, повторно располагая axiomatization среди форм захвата.
Axiomatization - то, что формально отличает прибыль от арендной платы
основания как типы захвата и что исторически отличает капитализм от
феодализма при его появлении в Европе. В отличие от axiomatization,
который, поскольку мы видели, соединяется расшифрованные потоки
(например богатства и рабочей силы), арендная плата основания
захватывает продукт определенно и решительно посадила богатство: это
основано на непосредственно личном (а не установленный рынком) отношения
обязательства, и это может быть (и часто был), заплатил натуральный, а
не в валюте. Но эта последняя особенность (возможность натуральной
оплаты) отличает арендную плату основания от формы налога захвата
столько, сколько от axiomatization и формы прибыли. Поскольку имперские
налоговые налоги вовлекают крупномасштабный, дальний доминион, где
непосредственно личные отношения не получают, и деньги - абсолютная
потребность: натуральные платежи слишком быстро стали бы избыточными
(если бы они просто не портили в пути) представлять любой интерес для
императора. Действительно Deleuze-Guattari настаивают весьма
напряженно - против обычного Марксистского представления - что
социальное происхождение денег не было в торговле (не в диалектическом
превышении бартера, предназначенного, чтобы привести к commodification
трудовой власти как источник всей ценности и особенно избыточной
ценности), но в налоге имперских налогов (Тысяча Плато 442-44).
Имперский захват был основан на монополистической власти чеканить деньги
и пустить это в обращение способами, которые последовательно увеличивали
доминион императора и постоянно раздували его собственную казну. На
представлении Deleuze-Guattari's, капитал финансов сегодня играет точно
ту же самую роль, и (шагните, Маркс) достиг доминиона по индустриальному
капиталу. Налог на оборотном капитале, известном как интерес больше не
должен таким образом быть понят как часть полной суммы избыточной
ценности, произведенной трудовой властью, но как ассигнование,
происходящее от власти "выпустить" или "изобретать" капитал
непосредственно и поместить это в обращение способами, которые
увеличивают его доминион и его способность выпустить больше капитала.
{9} извращенное возвращение к происхождению, тогда, который видит
капитал не как действительно социальное отношение, замаскированное как
денежно-кредитное отношение среди вещей, но как социальная иллюзия или
беллетристика, которая только вовлекает вещи - производство и
потребление вещей - как своего рода epicycle преобладающего движения,
которое является движением денег, порождающих деньги.

Возвращение налога как доминирующий тип захвата, однако, не влечет
за собой возвращение к имперскому государству непосредственно как
современная форма власти, в значительной степени потому что налоговые
налоги государства теперь зависимы к налогам интереса финансов и
спекулятивного капитала, с которым они тем не менее продолжают
сосуществовать (поскольку все мы знаем). Что случилось с государством?
Как это уступало капиталу? Та история - конечно длинное и усложнила
один, но ее логика - меньше так: потому что капиталистические аксиомы
работают на расшифрованных потоках, захват прибыли оказался намного
более гибким, инновационным, и мощным чем что - нибудь, что верховное
государство могло собрать, базируемый, поскольку это было на простом
сверхкодировании существующих кодексов через сырое доминирование и
завоевание независимо от того, что излишек, случилось, был доступным.
Власть суверенитета потребовала только повиновение и держала только
власть смерти по ее членам, тогда как дисциплинарная власть, работающая
в обслуживании капитализма ищет власть над жизнью как производительный
ресурс ("био власть") и требует постоянно увеличиваемую эффективность, а
не простое повиновение, поскольку Foucault показал. {10} {{10}}

В то же самое время, насильственно отделяя рабочую силу от его
средств жизни через де-territorialization, капитализм увеличивает фактор
subjectivation его рабочих: целая новая субъективность - включая новые
практические навыки получила через все более и более долгосрочное
обучение или образование, но также и новые отношения к тому, что
прибывает, чтобы быть известным как "работа", самообладание, задержка
вознаграждения, посредничество денег, беспристрастность рынка, распад
сообщества, и так далее - под капитализмом, целый новый способ
доминирования требуется: Deleuze-Guattari называют это "подчинением", и
определяют это против "рабства", которое требует простого повиновения.
Образцовый из рабства - то, что Льюис Мамфорд называет "мегамашиной",
которая строила пирамиды {11}: здесь рабочая сила состояла из сырых
трудовых ресурсов, физические мощности которых использовались строго как
фактор производства как этот любого другого вьючного животного, без
отношения к или любой потребности в субъективности. Под капитализмом, в
отличие от этого, рабочие не простые доступные части мегамашины, они -
формально-независимые, уверенные в себе агенты, которые обучаются для и
затем заключают контракт, чтобы работать над или рядом с машинами;
капитализм, в конце концов, поддерживает ясное различие между
technologized постоянным капиталом и subjectivized переменным
капиталом - различием, которое просто не получает в деспотических
государственных формах, чей способ доминирования - рабство.

Но дисциплинарная власть не cо-terminous с
доминированием-подчинением, даже если капиталистическая дисциплина
работы представляет первый исторический квантовый прыжок в факторе
subjectivation. Поскольку, поскольку капитализм развивается, розничная
покупательная способность становится по крайней мере столь же важным
местоположением subjectivation поскольку трудовая власть, как
рекламирование и маркетинг производят субъективности, которые определяют
себя тем, что они потребляют больше чем, что они производят.

Много общественных школьных систем в Соединенных Штатах сегодня
позволили корпоративным спонсорам устанавливать телевизоры в классных
комнатах, чтобы показать программы новостей суррогата в течение часа или
более каждый день. (Само собой разумеется, сопровождающие рекламные
объявления и достаточно часто истории "новостей" непосредственно
бесстыдно продвигают корпоративного спонсора и продукты быстрого
питания, которые корпоративный филиал вероятно продает в школьном
кафетерии.) Дело в том, что для общественных школ предназначаются не
так, чтобы ухудшить навыки и таким образом обесценивать заранее ценность
трудовой власти (хотя это верно, также), чтобы захватить власть
потребителя и в школе и в будущем.

Когда Deleuze-Guattari настаивают, чтобы государства сегодня служили
немного больше чем "модели реализации" для капитала, это включает
способы оборудования subjectivation, которые формуют граждан в
производителей и потребителей, соответствующих для различных режимов
капиталистического axiomatization, в пределах от передового к
слаборазвитому и всему между; государства также обеспечивают необходимые
юридические и инфраструктурные структуры (трудовые законы,
информационное супершоссе) необходимый для того, чтобы захватить прибыль
и для того, чтобы наложить интерес на капитале, помещенном в обращение -
ли в спекулятивных инвестициях, розничной продаже, или хорошем
старомодном производстве.

Как описывает все виды оборотного капитала, превосходят захват прибыли в
величине и важности, дисциплинарное общество уступает тому, что Делеуз,
недавно названный "управляют обществом" в статье, которая суммирует и
развивает выводы, сделанные в заключительных плато Объема Капитализма и
Шизофрении 2. {12} предназначаемое нишей рекламирование На основе
высоких технологий и машинный, быстродействующий запас, товар, и
предположение валюты делают маркетинговых консультантов и торговцев
программы, а не фабричных боссов "нахальными владельцами" общества
контроля, как Делеуз выразился. Принимая во внимание, что дисциплинарная
власть была осуществлена в местах вложения - на фабрике, на школах, в
вооруженных силах, в убежище - контроль осуществлен фактически всюду:
маркетинг информации, например, забран везде, где и всякий раз, когда
магазин людей, путешествие, налоги платы, регистр, чтобы голосовать, и
так далее.

Это имело обыкновение быть, например, что маркетинг кампаний
(политический так же как коммерческий) попросит, чтобы предполагаемые
избиратели или потребители в так называемых "группах опрашиваемых"
заполнили анкетные опросы, чтобы оценить речь кампании или рекламу; это
было доминированием подчинением, поскольку субъективные ответы
требовались и интерпретировались. Все более и более, однако, участники
группы опрашиваемых завербованы вместо этого на устройства биологической
обратной связи, которые измеряют гальванический ответ кожи, биение,
пульс, и дышащие нормы: подчинение уступило рабству на основе высоких
технологий.

Пункт здесь - то, что в обществе контроля, дисциплинарное подчинение
теряет основание и пробивается для извращенного возвращения к рабству
как преобладающий способ доминирования. Безусловно, прибыль все еще
захватывается от подчинения работы, но даже здесь, уровни заработной
платы определены все более и более через индивидуальные критерии
качества работы на основе высоких технологий везде, где и всякий раз,
когда работа выполнена, а не коллективным трудовой-разовый проведенный
на фабрике. И еще более широко распространенный, покупатели, избиратели,
путешественники, инвесторы, домовладельцы, и т.д все части, которыми
становятся, обширной кибернетической мегамашины, которая мгновенно
регистрирует каждое решение и кормит это назад в механизмы контроля,
работающие в обслуживании налогов, которые "чистый" капитал финансов
захватывает с фактически всех моментов обращения всюду по рынку.

Социальный контроль сегодня, тогда (в том, что иногда называют
режимом гибкого накопления), работает через комбинацию долгосрочной
дисциплины и быстродействующего контроля, в то время как способ
подчинения и вложения, связанного с прежним теряет основание к
распространяющемуся кибернетическому рабству в связи с последним. И
это - быстродействующая особенность контроля передового капитализма - к
кругу назад теперь к моему пункту отправления - который подвергает
сомнению жизнеспособность шизофрении как потенциально революционная
линия-полета. Пока относительная неподвижность социальных кодексов -
кодексов трудовой дисциплины, кодексы коллективного способа, которой
предпочтение, и так далее - был критическим к аксиомам массового
производства, шизофреничная расшифровка, имели пункт (пункт d'appui) и
подрывной эффект. Но как только кибернетическая мегамашина может почти -
мгновенно захватывают малейшие изменения во вкусе или образе жизни, в
дифференциалах валюты или запасе и ценах облигаций, и может
программировать их в его систему, великолепная семиотика шизофрении
становилась бессмысленной, слишком легко возвращенной аксиоматикой
быстродействующего маркетинга. Нельзя сказать, что Deleuze-Guattari
просто разочаровываются в ценности шизофрении, поскольку они не делают;
но они действительно пробуют оценить его риски: нормы расшифровки
достаточно быстро, чтобы опередить сегодняшние быстродействующие
маркетинговые технологии могут вполне ускориться в черные дыры
уединенной субъективности, в пределах от "аномии" к кататонии.
Следовательно важность, что Тысяча Плато приписывает изобретению планов
последовательности или состава, где линии полета могут пересечься и
стать производительными вместо того, чтобы произойти в пустоту. {13}
{{13}}

И лучший случай, к моему мнению, плана последовательности,
составляющей шизофреничные линии из полета в производительном (чтобы не
сказать революционера) пути - все еще импровизационный джаз - одна из
"Моих Любимых Вещей". {14}

------------------------------------------------------------------------
--------

ПРИМЕЧАНИЯ
(нажмите на число примечания, чтобы возвратиться к тексту),

1. См. специальный выпуск Вещества (*66, 1991) на этом вопросе.

2. Жилль Делез и Фели Гаттари, Капитализм и Шизофрения, 2 vols.
(Миннеаполис: Университет Миннеаполисской Прессы, 1983 и 1987)
(оригинальные французские выпуски, Париж: Minuit, 1972 и 1980). Ссылки
страницы на английские выпуски появляются вводно в тексте. Я также
привлекаю эссе Делеуз "Постскриптум на Обществах Контроля,", который
появился в английском переводе в октябре 59 (1992): 3-8 (первоначально
изданный в журнале L'autre 1 [май 1990] как "Postscriptum sur les
sociйtйs de contrфle"; это также появляется в Pourparlers [Париж:
Minuit, 1990], 240-47).

3. На метафоре и metonymy в Lacan, см. Kaja Silverman, Предмет Семиотики
(Нью-Йорк: Пресса Оксфордского университета, 1983), и мой
"Schizoanalysis и Baudelaire: Некоторые Иллюстрации Расшифровки на
Работе," в Делез: Критический Читатель, редактор Пол Паттон (Оксфорд:
Базил Блаквелл, 1996), 240-56.

4. См. особенно Georges Bataille, Проклятая Доля, сделка Роберт Херлей
(Нью-Йорк: Зональные Книги, 1988) (оригинальный французский выпуск,
часть La maudite [1949; Париж: Minuit, 1967]). Делез и понятие Гуаттари
"антипроизводства" в Anti-Эдипе происходят из понятия Батэйлл
"расходов".

5. "[U] nlike предыдущие социальные машины, капиталистическая машина
неспособна к обеспечению кодекса, который обратится ко всей социальной
области" (Anti-Эдип 33).

6. На понятии axiomatization, см. Anti-Эдипа 33, 224-34.

7. Но см. Джона Карлоса Роу, "Класс Письма," в Политике, Теории, и
Современной Культуре, Эмблема редактора Марка (Нью-Йорк: Пресса
Университета Колумбии, 1993), 41-82.

8. На формах социальной власти, см. "Постскриптум на Обществах
Контроля"; на способах доминирования, см. Тысячу Плато, Плато 5, "На
Нескольких Режимах Признаков"; на типах захвата, см. Тысячу Плато, Плато
13, "Аппарат Захвата".

9. На роли рассказа в поколении и обращении капитала, см. Роу, "Письмо
Класса".

10. См. в Истории специфического Мишэля Фуко Сексуальности, издание 1,
сделка Роберт Херлей (Нью-Йорк: Старинные Книги, 1980) (оригинальный
французский выпуск, Histoire de la sexualitй [Париж: Gallimard, 1976]);
и то же самое, Дисциплина и Наказывают, сделка Алан Шеридан (Нью-Йорк:
Пантеон, 1977) (оригинальный французский выпуск, Surveiller и punir
[Париж: Gallimard, 1975]).

11. См. Льюиса Мамфорда, Миф Машины (Нью-Йорк: Harcourt, Скоба и Мир,
1967) и то же самое, Техника и Цивилизация (Нью-Йорк: Harcourt, Brace
and Co., 1934).

12. Deleuze, "Постскриптум на Обществах Контроля ."

13. См. особенно Тысячу Плато, Плато 6, "Как Сделать Себя
Телом-без-органов ."

14. Для обсуждения неиерархических социальных отношений, воплощенных в
джазовых оркестрах по сравнению с таковыми из оркестров симфонии, см.
мое "'Введение в Нефашистскую Жизнь': Deleuze и Революционная Семиотика
Гуаттари," L'Esprit Crйateur 27, Номер 2 (1987): 19-29.

[Версия для печати]
0000