Встреча: Статья

От	Константин
К	Администрация (Пуденко Сергей)
Дата	17.04.2006 17:58:09
Рубрики	Прочее; В стране и мире;

"Эксперт": Увидеть красную черту . (Электроэнергетика)

http://rusref.nm.ru/cherta.htm

Увидеть красную черту

Редакционная статья («Эксперт» №7(501), 20 февраля 2006)

В последнее время Россия упорно пытается продемонстрировать миру свою открытость. Таков пафос современной политики Путина — мы не чужие, мы свои, мы часть Запада. Нормальный человек не может не приветствовать политику открытости, но, взаимодействуя с западным миром, нам неплохо было бы научиться у них не только открываться, но и видеть «красную линию». Ту, за которую не следует пускать чужаков.

Энергетика — одна из тех экономических зон, которые находятся за этой чертой. Об этом убедительно написала FT, жестко отреагировав на предложение российского «Газпрома» купить в Англии часть газораспределительных станций. Отреагировала жестче, чем само английское правительство, прямо защищая интересы и простых граждан Англии, и английского национального капитала.

В то же время судьба российских энергетических активов по-прежнему остается предметом дискуссий. На прошлой неделе руководители РАО ЕЭС и правительство заявили о том, что уже в ближайшее время они будут обсуждать, каким образом выводить энергетические активы на IPO — в России ли, в Лондоне, продавать иностранцам или своим.

То, что мы услышали за последнюю неделю, анализируя неожиданный «либеральный прорыв» руководства РАО ЕЭС, похоже на абсолютную потерю рассудка, не фигуральную, а реальную.

«У государства нет денег на реформу энергетики» — это первый тезис. Нет денег, несмотря на накопленные в разных формах 250 млрд долларов? — «Это не те деньги, если их потратить, наступит 1998 год». И спорить бессмысленно. В РАО считают это аксиомой.

«В России нет менеджеров, способных управлять энергетическими активами» — второй тезис, широко принимаемый не только в РАО, но и далеко за его пределами. Там, на Западе, есть люди, которые смогут сделать нашу энергетику прозрачной и эффективной. Но российская энергетическая система уникальна. Ни в одной стране мира нет такой, и, соответственно, нигде не может быть специалистов, умеющих ею управлять! Ерунда. РАО же и не собирается продавать все сразу. Кусками. А кусками там управлять умеют лучше. Это еще одна аксиома.

Третий тезис: «Медлить нельзя. Уже через год начнется дефицит энергии». Между тем специалисты, анализируя загрузку мощностей в той же Москве, называют совершенно невероятные цифры — загрузку можно увеличить как минимум вдвое. И то ли в РАО этого не знают, то ли… В 2007 году ожидается не только дефицит энергии, но и выборы в Думу. Успешное IPO можно провести только до этого момента. А своевременное IPO — это нынче увлекательнейшая игра, в которую так любят поиграть и наши, и их финансисты.

Впрочем, под все это есть и хороший теоретический фундамент. «Рынок совершенной конкуренции в электроэнергетике возможен. Создав с десяток игроков, владеющих энергетическими поставками, правительство заставит их конкурировать друг с другом, и они будут снижать издержки, строить новые станции, обеспечивать низкие цены». Начнем с того, что в мире не наберется десятка подходящих стратегов. Активы неминуемо будут консолидированы у двух-трех, скорее двух компаний, и от совершенной конкуренции не останется и следа.

За это политическое безумие будем платить мы с вами. И не только так волнующими Путина энерготарифами для населения. Будет еще и плохо контролируемая инфляция, совсем не контролируемый дефицит электроэнергии и в конечном счете крайне жесткие ограничения для экономического развития страны.

Худшую идею трудно себе представить. И если идти в такой логике дальше, то на следующем шаге, наверное, уже стоит подумать о распродаже армии. Запад оценит такой абсолютно революционный шаг в полной мере. И трудно даже себе представить, сколько инвестиционных фондов, работающих с развивающимися странами, включатся в спекуляции с ценными бумагами АО «Армия России». Для нас же главное — не забыть включить их в список «голубых фишек» РТС. И следить за ростом капитализации.

От	Константин
К	Константин (17.04.2006 17:58:09)
Дата	21.04.2006 17:17:59

Продолжение от "Эксперта"

http://rusref.nm.ru/chuba.htm

Максим Рубченко, «Эксперт» №7(501), 20 февраля 2006
Руководители РАО «ЕЭС России» собираются проверить невидимую руку рынка на эффективность. Полигоном для смелого эксперимента станет российская теплоэнергетика
Десятого февраля в Кремле под председательством Владимира Путина прошло совещание, посвященное развитию российской энергетики, в котором приняли участие председатель правительства РФ Михаил Фрадков, первый вице-премьер РФ Дмитрий Медведев, председатель правления РАО «ЕЭС России» Анатолий Чубайс, руководитель «Росатома» Сергей Кириенко и другие высокопоставленные чиновники. Итоги этого мероприятия многие аналитики и СМИ оценили как «триумф Чубайса». Котировки акций РАО «ЕЭС России» и других энергокомпаний к концу дня подскочили на 5-7%, акции оптовой генерирующей компании ОГК-5 — на 14,72%.

Поводом для ажиотажа стали слова Владимира Путина о необходимости привлечения инвестиций в российскую энергетику. «На горизонте реально замаячил дефицит электроэнергии, который может стать естественным ограничением экономического роста, — заявил президент на совещании. — Мы ни при каких обстоятельствах не должны допустить такого развития событий, так что я хотел бы услышать ясное предложение по дальнейшим шагам, связанным с модернизацией электроэнергетики, которые были бы связаны с созданием условий для привлечения частного капитала, как отечественного, так и зарубежного». Министр промышленности и энергетики Виктор Христенко, выступая после совещания перед журналистами, заявил, что теперь «правительство должно в течение месяца представить президенту свои предложения».

Казалось бы, ни президент, ни глава Минпромэнерго не сказали ничего, что могло бы послужить сигналом к лихорадочной скупке акций российских энергетических компаний. Но буквально накануне этого совещания в лондонской Financial Times появилась статья, в которой со ссылкой на интервью Анатолия Чубайса утверждалось, что РАО ЕЭС намеревается провести размещение акций энергетических компаний на зарубежных биржах, причем, по утверждению FT, Чубайс говорил о продаже контрольных пакетов. Сопоставив заявление главы РАО ЕЭС лондонской газете и слова президента о необходимости привлечения частных инвестиций в энергетику, инвесторы вполне логично пришли к выводу, что планы Чубайса получили одобрение главы государства. И принялись скупать акции энергокомпаний, в первую очередь ОГК-5 и «Мосэнерго», которые, как заявил Чубайс в том же интервью FT, пройдут процедуру IPО первыми. Не зря же биржевые аналитики отмечают, что рост спроса на акции энергокомпаний после 10 февраля обусловлен главным образом заказами на покупку, которые поступили от иностранных портфельных инвесторов.

На что рассчитывает Чубайс
В интервью «Эксперту» заместитель главы правления РАО ЕЭС Яков Уринсон не делал акцент на продаже энергетических акций иностранцам, но и не исключал такой возможности. По его словам, вопрос о том, где и как будут проводится IPO, находится в стадии обсуждения. Поэтому и нам самое время оценить аргументы «за» и «против».

Идея о срочном проведении IPO энергокомпаний базируется на достаточно простых расчетах. Специалисты РАО оценивают дефицит электроэнергии в России к 2008 году в 1,55 ГВт, к 2009-му — уже в 3,15 ГВт, а с каждым последующим годом потребности в новых мощностях будут расти еще быстрее. Если исходить из стоимости строительства тепловых электростанций 800-1000 долларов за киловатт установленной мощности, это означает, что к 2008 году нам необходимо ввести в строй новых энергомощностей примерно на полтора миллиарда долларов, к 2009-му — на три миллиарда.

Сейчас РАО «ЕЭС России» инвестирует в строительство новых мощностей около 1 млрд долларов в год, что с учетом минимального срока строительства тепловых электростанций три-четыре года дает шанс пройти 2008 год с минимальным дефицитом мощности. А вот для того, чтобы пережить без дефицита 2009 год, не говоря уже о последующих, ежегодные инвестиции в строительство новых электростанций должны как минимум удвоиться.

По оценкам аналитиков РАО ЕЭС, вывод двух первых энергетических компаний — «Мосэнерго» и ОГК-5 — на IPO позволит в ближайшие два года получить около 3 млрд долларов. Последующий вывод на биржи акций остальных энергетических компаний при благоприятном развитии событий может обеспечить приток средств, достаточных для того, чтобы до 2012 года поддерживать баланс между производством энергии и его потреблением. Это вполне реально, поскольку интерес к акциям российских энергокомпаний весьма высок: так, вывод акций ОГК-5 на биржу осенью прошлого года сразу привел к двукратному росту капитализации компании.

А через пять лет начнется уже совсем другая история. С 1 апреля этого года РАО ЕЭС начинает заключение двусторонних договоров на поставку электроэнергии с крупнейшими потребителями. Они заключаются на пять лет и предусматривают поставку электроэнергии по тарифам, установленным государством. Предполагается, что с окончанием действия этих договоров — как раз в 2011-2012 годах — госрегулирование тарифов на электроэнергию будет упразднено, они будут формироваться исключительно по рыночным принципам. Реформаторы из РАО ЕЭС уверены, что в этой ситуации сложится такой уровень тарифов, который сделает привлекательным вложение частных денег в строительство генерирующих мощностей, и частники перехватят у государства инициативу инвестиций в энергетику.

Таким образом, IPO энергокомпаний руководство РАО ЕЭС рассматривает как способ прожить пять лет — до полного перевода энергетики на рыночные принципы ценообразования. В этом контексте становится понятным и то, почему Чубайс говорит об IPO именно на западных биржах. «Во-первых, западный рынок более емкий, поскольку там могут покупать акции и российские, и западные инвесторы, — объясняет руководитель Центра анализа конъюнктуры финансовых рынков Газпромбанка Сергей Суверов. — Во-вторых, листинг на западных биржах означает большее доверие к бумаге, поскольку там более жесткие требования к раскрытию информации. Это сможет повысить доверие стратегических инвесторов к компаниям. Ведь основная идея РАО ЕЭС — привлечение западных стратегических инвесторов в наиболее крупные проекты. Поэтому важно, чтобы компании, которые будут привлекать деньги, были им понятны. Кроме того, западные инвесторы нужны, чтобы вести дополнительную экспертизу в части менеджмента, например. А в России сегодня практически нет 'стратегов', которые смогут работать с электроэнергетикой. Поэтому необходимо привлечь иностранных стратегических инвесторов, чтобы они провели экспертизу в части менеджмента, контроля над затратами и эффективности строительства».

Сдаем энергетику?
При всей внешней логичности этой схемы риски, которые будут сопровождать ее практическую реализацию, вполне очевидны. Первый связан с точностью прогнозов дефицита электроэнергии. В начале декабря на конференции «РАО 'ЕЭС России' — открытая компания» Анатолий Чубайс сам жаловался, что рост потребления электроэнергии в России превосходит самые смелые прогнозы. «Энергетическая стратегия на 2000-2005 годы предусматривала два сценария: пессимистический и оптимистический, — заявил тогда глава РАО ЕЭС. — Прогнозные цифры прироста электропотребления соответственно составляли 46 миллиардов киловатт-часов в пессимистическом варианте и 50 миллиардов в оптимистическом. Ожидаемый факт — 73 миллиарда киловатт-часов. Причем стратегия была утверждена в 2003 году — всего полтора года назад!»

Возникает законный вопрос: а что если прогнозы РАО ЕЭС относительно дефицита электроэнергии в 2008-2009 годах тоже окажутся заниженными раза в полтора-два? Где можно будет найти средства на погашение этого дефицита?

Повышение внутренних тарифов на электроэнергию отпадает. Во-первых, этого не допускают долгосрочные договоры на поставку электроэнергии крупнейшим потребителям. Во-вторых, власти не допустят этого по политическим соображениям. На совещании 10 февраля Владимир Путин специально подчеркнул, что «любые изменения в расчетах за электроэнергию не должны привести к перекладыванию нагрузки на плечи населения».

Если строго придерживаться «схемы Чубайса», то РАО ЕЭС останется лишь одно — продавать все больше акций энергокомпаний на биржах (преимущественно, как отмечалось выше, на западных). Закономерным результатом этого может стать переход крупнейших российских энергокомпаний под контроль западных фирм.

«Не видим в этом ничего страшного, — говорят руководители РАО ЕЭС. — Ведь все равно эти компании будут работать в России, поставлять электроэнергию на российский рынок на общих основаниях». В теории опять-таки все логично. Но только почему-то, кроме наших реформаторов, никто в мире подобного благодушия не проявляет. Например, можно вспомнить, как два года назад американский сенат жестко «зарезал» сделку по продаже американской энергетической компании Unocal китайцам.

Есть и более свежий пример. По странному совпадению буквально за три дня до «энергетического совещания» у Владимира Путина по Великобритании разнесся слух о том, что «Газпром» хочет приобрести английскую газораспределительную компанию Centrica. Та же Financial Times посвятила этим слухам большие статьи в двух номерах подряд. Не откажем себе в удовольствии привести некоторые цитаты: «Великобритания в ряду других стран является едва ли не самой открытой для иностранных инвестиций, но везде существует какая-то пограничная черта. Китайцы со своим предложением о покупке Unocal перешли ее. Точно таким же пересечением красной черты будет предложение 'Газпрома'. Доводы стратегического характера в пользу внутреннего владения объектами национальной инфраструктуры неосновательны, однако существуют вполне законные основания для общественной и политической обеспокоенности по поводу того, где находится собственность и кто ее контролирует. Крупные компании принадлежат не только своим акционерам, но и своим клиентам. Современный бизнес интернационален, однако компании, которые в нем участвуют, сохраняют свою национальную принадлежность. Британское министерство энергетики заверило общественность, что предложение 'Газпрома' будет подвергнуто тщательной проверке. Иностранным читателям, не знакомым с изящным языком британского государственного аппарата, следует знать, что тщательная проверка — это очень скрупулезный процесс, который может длиться до тех пор, пока не растает сибирская вечная мерзлота».

Выходит, продажа своих энергетических (и прочих инфраструктурных) компаний — это привилегия стран третьего мира. И для России было бы, мягко говоря, странно стремиться побыстрее войти в их число. Тем более в связи с идеей превращения в энергетическую сверхдержаву. Согласитесь, «энергетическая сверхдержава», в которой львиная доля энергоактивов принадлежит иностранцам, — это жестокая пародия.

Аналогично, Ватсон!
Еще больше сомнений вызывают надежды РАО ЕЭС на расцвет отечественной энергетики после отмены тарифного регулирования. Все эти благолепные картины базируются на простом тезисе, взятом из брошюры для младших школьников «Как устроен и работает рынок»: поскольку в России будет дефицит энергомощностей, то после отмены тарифного регулирования (через три-пять лет) цены на электроэнергию вырастут, станут привлекательными для инвесторов, и они начнут вкладывать деньги в строительство новых электростанций. В результате дефицит энергии снизится и цены упадут.

Звучит логично, однако картина за окном сильно отличается от того, что написано в книжках. Возьмем, например, цены на бензин. Нефтянка в свое время реформировалась по той же схеме, что и электроэнергетика сегодня: из нее была выделена монопольная составляющая — «труба», а конкурентные виды деятельности — нефтедобыча, производство и сбыт нефтепродуктов — были «для обеспечения конкуренции» поделены между несколькими крупными компаниями. Результат известен всем: бензин в нефтедобывающей России стоит почти столько же, сколько в странах-импортерах, США и Европе. Нефтяники не вложились в нефтепереработку по объяснимым и чисто экономическим причинам. И это не те причины, о которых любят рассуждать сторонники реформы РАО ЕЭС. «Рынок нефтянки достаточно олигополистичен, поэтому цены там растут, — говорит Сергей Суверов. — А если в энергетике будет построен реально конкурентный рынок, туда придут частные инвесторы, построят достаточно много мощностей, которые будут конкурировать. Это создаст предпосылки для снижения издержек и тарифов».

Однако специалисты по нефтяному рынку сегодня уже открыто говорят о том, что монопольные сговоры на рынке топлива — это миф, а основной причиной подорожания бензина в России является острый дефицит современных нефтеперерабатывающих мощностей. Аналогия с энергетикой напрашивается сама собой — та же острая нехватка современных мощностей при ветхости и крайней неэффективности мощностей существующих. При этом строить новые нефтеперерабатывающие заводы никто не торопится. И нет никаких реальных оснований надеяться, что новые хозяева энергетики предпочтут строительство новых станций простому повышению цен на электроэнергию. Причем электроэнергия и цена на нее куда более значимы для экономики, чем бензин.

Похоже, что простая схема «дефицит—рост цен—рост инвестиций в производство» работает только на рынках с низким порогом вхождения в отрасль и высокой эластичностью спроса по цене. На дефицитных рынках товаров, спрос на которые мало меняется с ростом стоимости, цены могут расти до невообразимых величин на фоне весьма скромных инвестиций в производство. Кроме бензинового рынка можно в этом смысле сослаться и на рынок жилья: цены все растут, а заметного увеличения объемов строительства частными компаниями не наблюдается.

Да и в энергетике уже есть печальные примеры: причинами знаменитого энергетического кризиса в Калифорнии как раз стала ситуация, когда на фоне растущего спроса на электроэнергию энергокомпании (сплошь частные и рыночные) только повышали тарифы, но не строили при этом новых электростанций. Правда, представители РАО ЕЭС говорят, что в Калифорнии и рынок был неправильный, и правила выделения земли под строительство электростанций слишком жесткие, а у нас этих проблем не возникнет. Ну что ж, блажен, кто верует.

Пострадать за идею
На самом деле значительной доли потенциальных проблем и рисков энергетической реформы можно избежать, поскольку они базируются на общем фундаменте — идее о том, что в тепловую генерацию не должно вкладывать деньги государство. «Государство одобрило концепцию реформы, согласно которой тепловая генерация должна быть частной, — твердят руководители РАО ЕЭС. — Это закреплено в законах и постановлениях правительства. Поэтому и инвестиции в тепловую генерацию должны быть только частные».

Между тем привлечение госинвестиций в развитие тепловой генерации сегодня вполне возможно (денег у правительства навалом) и было бы полезно обеим сторонам. Конечно, напрямую перекачивать деньги из стабфонда в ту или иную компанию было бы неправильно. Но вот, например, сейчас создается Российский банк развития с капиталом 2,5 млрд долларов. Можно было бы отдать ему в залог те пакеты акций энергокомпаний, которые сегодня предполагается выставить на IPO, а вырученные деньги направить на строительство новых мощностей. Результат — увеличение капитализации и энергокомпании, и самого РБР, да и контроль над энергетикой остается в России. Другой вариант — в государственной управляющей компании, Внешэкономбанке (ВЭБ), сегодня лежит 135 млрд рублей пенсионных накоплений россиян, к 2010 году эта сумма достигнет триллиона. Вкладывать эти деньги ВЭБ может только в гособлигации, поэтому фактически вся эмиссия ГКО—ОФЗ уже сейчас уходит к нему, куда вкладывать деньги дальше, никто не знает (подробный материал на эту тему см. в следующем номере).

РАО ЕЭС вполне могло бы эмитировать облигации, которые будет покупать ВЭБ, — вот и деньги для строительства станций, и хороший инструмент для инвестирования пенсионных средств граждан. Все что нужно для реализации схемы — одно постановление правительства и добрая воля руководства РАО ЕЭС. Проблема только в отсутствии этой доброй воли — реформаторов манит мечта о построении совершенного рынка в отдельно взятом сегменте экономики. Такого, как в книжках.

Издержки спешки
Подчеркнем: мы совсем не против частных инвестиций в развитие энергетики. Мало того, у нас нет и принципиальных возражений против частной собственности на энергетические активы. Единственное, что мы считаем неприемлемым, — это неоправданно форсированный перевод энергетики на рыночные рельсы. Привлекать частный бизнес в энергетику нужно совсем другим путем — более долгим, зато менее рискованным: через формирование внятной долгосрочной энергетической стратегии государства, в которой будет указано, сколько, где и на каких электростанциях будет производится электроэнергии, где и какие станции будут строиться, куда и в каких объемах будет экспортироваться наша электроэнергия. Чтобы, изучив такой документ, любой инвестор мог определить, где и какой мощности ему следует построить электростанцию и кто будет потребителем его энергии. В частности, уже сегодня частные компании заявляют о своей готовности строить электростанции на Дальнем Востоке (для экспорта электроэнергии в Китай) и на Северо-Западе России (для экспорта в Скандинавию). Но все упирается в политические решения правительства — станет электроэнергия важным российским экспортным товаром или нет.

Ажиотажная же распродажа российских энергоактивов не сулит ничего, кроме новых проблем для энергетики, для государства в целом и для самой идеи либерализации экономики. Ведь если расчет Чубайса на частных инвесторов не оправдается, закрывать брешь в энергетическом балансе страны придется государственным структурам — ГидроОГК и «Росатому». И тогда о передаче энергетики в частные руки никто не захочет слушать еще многие десятилетия.

От	Пуденко Сергей
К	Константин (21.04.2006 17:17:59)
Дата	25.04.2006 11:33:29

Энергию ,как кровь, высасывают из страны мех=змоами мирового финкапа

На этот счет была прекрасная работа побисковцев (лежит на сайте побиск.народ.ру, я ее показывал -оттуда картинка "корабля",которую Игорь критиковал), с наглядными картниками, как и за счет чего мы всем скопом даем высовывать свою кровь

называется "энергетическое наполнение рубля"

а это
С worldcrisis , чтоб далеко не ходить - сегодня

25.04.2006 10:21 сергей иванович иванов
Вопрос : Когда наступит конец света?

- тарифы на электроэнергию надо повышать. Это и есть реформа ЖКХ в соответствии с позицией российского правительства. Неужели по другому нельзя?

http://www.findaily.ru/?id_type=1&id_category=2&id=892&m=show_public>>

Я против ограничений не возражаю, но это - не рыночная мера
_и это дает аргументы нашим оппонентам.
Л.П. Экспорт нефти и газа искусственно стимулируется в нашей стране.
О каком рынке Вы ведёте речь?
Экспорт нефти и газа резко сократится, если:
1. Прекратится политика занижения рубля.
2. нефтянка будет платить все установленные законом налоги и сборы, в т.ч местные и экологгические.
3. Будет возмещена аммортизация. Экспорт идёт прежде всего за счёт проедания фондов, созданных СССР. Обществу следует возместить эти затраты. А то инфраструктура, разведанные месторождения фонды достались новым собственникам БЕСПЛАТНО. Для чего государство списало обязательства перед народм, в т.ч. вклады в сберкассах, страховки и т.п.
Нефтянка субсидируется. обществом. См. рикардианский парадокс.
Большая часть машниостроения и вообще экономики загнётся в период высоких цен, а потом при их неизбежном падении не на что будет закупить даже критический экспорт.
А загнется хотя бы из разницы в стоимости кредита. западный фермер получает кредит по цене ниже инфляции. наш - 16-18%.>>
http://worldcrisis.ru/crisis/199574/

От	Пуденко Сергей
К	Константин (17.04.2006 17:58:09)
Дата	18.04.2006 12:43:38

"Эксперт": Что будет дальше ?(О кризисе общественного развития)

http://www.expert.ru/politics/2006/04/interview_derlugyan/page2

....

Это была антибюрократическая революция за автономию от властей новых образованных людей. Это был мощнейший протест против бюрократической структуры, которая регламентировала все сферы поведения — от производственных до самых интимных

Очень важный момент: после 1945 года образование стало формой снятия социального напряжения и снятия давления на рынок труда. Это очень хорошо видно на примере Соединенных Штатов, где в 1945 году большинство экономистов были просто в ужасе, ожидая возвращения с фронта шести-семи миллионов мужчин, — куда их девать? При этом государство уходит из экономики — война закончилась. Экономисты прогнозировали, что страна вернется к Великой депрессии, если не хуже.

США вышли из положения благодаря специальной программе, в рамках которой вернувшимся солдатам выдавались ссуды либо на открытие малого бизнеса, либо на поступление в колледж. Большинство пошло в колледж. В колледжах не было такого количества мест, поэтому колледжи начали быстро расширять и создавать новые. В Соединенных Штатах до войны было тридцать восемь университетов, сейчас больше шестисот. Во Франции то же самое: до войны высшее образование имеет три процента населения, к шестидесятым годам — пятнадцать процентов.

Это резко демократизирует образование. Вводятся конкурсные экзамены. Скажем, в Гарвард и Йель до войны принимались лишь дети тех, кто раньше учился в этих университетах. Я часто говорю своим студентам, посмотрите, какое количество у нас сегодня учится евреев, католиков. Никого бы из вас ни за что не взяли в наш университет до пятидесятых годов. В сумме демократизация и расширение системы образования к шестидесятым годам сформировали колоссальную волну оптимизма.

Во второй половине XX века произошла революция новых образованных слоев. Это гораздо больше, чем какие-то левацкие бунты. Возьмите персональный компьютер. Ведь это не пришло в голову IBM. Голова у IBM была бюрократическая, IBM работал как Госплан. IBM гнал мейнфреймы. Когда моему начальнику в Мозамбике предложили поработать за компьютером, он был оскорблен: «Не по рангу. На меня в Госплане работало четырнадцать программистов!» Да чтоб ему самому сесть за клавиатуру?! IBM обслуживала этот подход к вычислительной технике: у корпорации есть мейнфрейм, есть специальные люди в халатах. А вот собрать машину, которую можно поставить каждому на стол, могла только хиппованная отвязанная молодежь. А там уже рукой подать до Microsoft.

— Сегодня может возникнуть некая новая образовательная волна?

— Нет, пока она не возникает. Наоборот, идет массовое загнивание на глобальном уровне. Про новые шестидесятые мы можем только мечтать. Посмотрите, за последние двадцать с лишним лет, при всей мощи индустрии создания образов и имиджей, одной из наиболее популярных личностей является Че Гевара. Людям нужно кем-то гордиться, а кем? А они ведь действительно очень привлекательные фигуры, это поколение шестидесятых. Какой у них романтический взгляд за горизонт — Джон Кеннеди, Че Гевара, Юрий Гагарин, ранние «битлы». Это было крайне оптимистичное время. Оптимизм и привел к восстанию 1968 года, поскольку встал вопрос: почему нам не дают реализоваться?

Это было очень интересное восстание. Направленное не против конкретной политической системы, восстание шестидесятников часто рассматривалось как страшно наивное: «Ребята, раз вы против капитализма — тогда вы за социализм». Но они были и против социализма. Восстание, кстати, очень загадочное — это первая, действительно глобальная волна, когда студенческие выступления происходят одновременно во всех системах: и в Праге, и в Мехико, и в Сан-Франциско, и даже в Пекине.

Главной целью восстания была не какая-то идеология, главной целью был «босс» — застегнутый на все пуговицы бюрократический начальник. Это была антибюрократическая революция за автономию от властей новых образованных людей, которых можно называть новым пролетариатом, а можно новым средним классом. Это был мощнейший протест против бюрократической структуры, которая регламентировала все сферы поведения — от производственных до самых интимных. Отсюда сексуальная революция и рост разводов, потому что теперь другие требования к семье. Семья перестала быть необходимой экономической ячейкой. Скажем, женщина викторианских времен просто не могла в принципе выжить в одиночку. А в 1970?е годы (в Советском Союзе раньше — из-за демографической катастрофы, связанной с войной) женщины получили возможность выживать вне контроля своих отцов, братьев и мужей. Это освобождение, это эмансипация, если хотите. Тут же появляется девчачья мода: всякие юбочки, маечки — покупательная способность у этих девочек появилась.

Эрик Хосбаум в своей книжке «Эпоха крайностей» здорово пишет: «Вдруг какая-нибудь секретарша в Лондоне, поднакопив чуть-чуть деньжат, могла полететь куда-нибудь в Тибет и там поскитаться по Гималаям несколько месяцев и вернуться домой. И для этого не надо было спрашивать разрешения папы». Опять же противозачаточные средства. Женщины последние десять тысяч лет находились под контролем. С тех пор как мужчины стали пахарями, женщина была под контролем мужчины, потому что мужчина распоряжался основными экономическими активами этого общества. Женщина, которая остается женщиной и которая распоряжается экономическими активами, — это достижение последних двадцати пяти лет, и пока еще только небольшой части мира.

Из всего этого к шестидесятым сформировался некий утопичный новый класс. Люди даже не имели четко сформулированной программы, но нутром чуяли, чего они не хотят.

Революции проиграли

— Разве сейчас мы видим не то же самое, только в большем объеме? Протест против системы становится самой системой. То есть то, что раньше, в шестидесятых, было неким асистемным элементом, теперь становится основным трендом.

— Не вполне так. Потому что добились в общем-то обманки. По существу заявленные цели 1968 года не достигнуты. Именно тогда был дискредитирован центристский либерализм, которому мы обязаны и улучшением благосостояния, и демократизацией. На сцену вышли не только радикальные левые, но и правые — люди, которые, казалось, уже совсем было исчезли, вроде Милтона Фридмана, фон Хайека, которые воспринимались как остатки экономистов эпохи до Великой депрессии. В их идеи уже никто не верил. Даже Никсон, которого левым никак не назовешь, еще в 1971 году произнес: «Мы же кейнсианцы».

— Почему нельзя говорить о победе революции 1968 года?

— Главная беда — страшный удар по образовательной системе. Рынок обесценил большинство видов образования. Сегодня в моем университете образование стоит сорок две тысячи долларов в год. При таких расценках это уже инвестиция, огромная инвестиция для семьи. Ко мне регулярно приходят студенты и плачутся: «Что делать, я так хочу специализироваться по антропологии, а мне папа сказал, что он вообще не будет за меня платить, если я не буду заниматься финансовым учетом». Произошел колоссальный разрыв между экономическими перспективами разных типов образования. В 1968 году всем казалось, что психолог или географ — замечательная специальность, что ты будешь востребован. Скажем, геологу платили пусть и не очень много, но на уровне остальных, и это была интересная работа. Быть геологом считалось романтично. Сегодня нет романтических специальностей.

— Почему провалилась революция консерваторов с их ставкой на собственность, на частную инициативу? Ведь это же, по сути, был ответ на желание людей избавиться от патернализма.

— Потому что неоконсерватизм предполагал каскадную саморегуляцию общества. Что люди увидят, как их выбор меняет жизнь, и эта модель начнет распространяться все шире. Но это очень жесткая идеология. Каждый должен нести за себя ответственность. Это требует дисциплины. Значительная часть риторики неоконсервативной революции была моралистически-медицинской: слишком разжирели — надо сбросить вес, надо принять горькое лекарство. А результат? Промышленное производство удалось реанимировать, но лишь очагово, что привело к деиндустриализации Запада, которая у нас очень наивно принимается за постиндустриальное общество. Кое-кто сумел разбогатеть не на создании промышленности, а на уничтожении промышленности или на выводе ее в Азию, в Восточную Европу, в Мексику.

Шли поиски, типичные для кондратьевской Б-фазы. Шли отчаянные поиски новых ниш. Но оказалось, что наиболее выгодными нишами стали не инновационные в промышленности, а традиционные спекулятивные на финансовых рынках. Огромное количество капитала никак не могло получить уверенность в том, что можно вложиться в конкретное производство — пустить корни, принять на себя социальную ответственность. Гораздо выгоднее продолжать работать по формуле «деньги в деньги» — без промежуточной фазы товара.

Возникли огромные социальные проблемы. Даже не столько с занятостью населения, сколько с безысходностью жизни его значительной части. Рабочие места в общем-то насоздавать удалось: в сфере услуг — McDonald's, Wal-Mart, DHL и тому подобное. Но, как оказалось, эти рабочие места даже в очень богатых странах не дают возможности для социального воспроизводства, работающие там обречены жить на самом низу.

Еще ярче это видно на уровне интеллектуалов. Ну не могут все быть банковскими служащими, однако на это есть четкая ориентация родителей: ты должен быть если не банковским служащим, то адвокатом. Даже не в медицину уже американцы отправляют детей, потому что с медициной, с ее стоимостью, возникли колоссальные проблемы. Весьма интересно поговорить об этом с детьми высокооплачиваемых медицинских работников в США, например: «А мне папа сказал в медицину не идти, потому что медицина кончается. Поэтому я иду в школу бизнеса». С этим ничего нельзя сделать: в конце девяностых годов создавались колоссальные состояния за счет перекачки от нижнего и среднего класса наверх. Средний класс везде на Западе быстро размывался. Сейчас там есть очень богатые люди и прослойка высшего среднего класса, обслуживающего очень богатых людей.

— А кто тогда новый пролетариат?

— Люди, сидящие на зарплате. Скажем, современные врачи все больше и больше становятся пролетариями. До недавних пор западный врач был, что называется, профессионал — высококвалифицированный ремесленник. Но наступление огромных медицинских корпораций приводит к тому, что американский врач сегодня уже наемный работник медицинско-страховой компании, которая ему говорит: «Вот предел, до которого ты можешь долечить пациента — ты должен держать его в неком оптимуме: не дать уж слишком разболеться, когда надо делать сложную дорогую операцию, но и не вылечивать до конца, потому как это тоже дорого и невыгодно».

Неоконсерватизм предполагал каскадную саморегуляцию общества. Люди увидят, как их выбор меняет жизнь. Но это очень жесткая идеология — каждый должен нести за себя ответственность

Вспомним про цели 1968 года. Казалось бы, сегодня все здорово: заработал денег — вот тебе автономия от бюрократии. Но оказалось, что все столько заработать не могут. Общество раскалывается. Кто-то становится управляющим, а кто-то опускается все ниже и ниже. Это довольно хорошо видно по массе статистических исследований. Возникли глобальные города, которые торгуют между собой. Например, есть Лондон, где сосредоточены денежные операции и вся инфраструктура, которая поддерживает культурное и социальное потребление людей, занимающихся глобальной торговлей, — модные рестораны, бутики, галереи и очень дорогая недвижимость. Лондон очень приукрасился, то же самое произошло с Нью-Йорком. Нью-Йорк преодолел жуткий кризис семидесятых годов, когда казалось, что вот он, Апокалипсис, уже приближается. Но сегодня вы отъезжаете от Нью-Йорка или от Лондона на сто километров, куда-нибудь в Манчестер или Пенсильванию, и видите закрывшиеся фабрики и бедное население. Я одно время жил в штате Нью-Йорк среди американцев, которые существуют на свои двадцать тысяч в год, семья из четырех человек — это немножко страшно. Это другие люди, просто какие-то марлоки из «Машины времени» Уэллса.

В тупике

— И тут появляются мигранты-мусульмане.

— Я своих студентов всегда спрашиваю: «Бен Ладен кто по образованию?» Инженер-дорожник. Отец его делал огромные деньги на строительстве инфраструктуры — он был одним из доверенных олигархов саудовской нефтяной монархии. Когда американцы неделю спустя после нападения узнали, кто напал, их поразило, какой у террористов был уровень образования: «Да как же так?! Да они же пиво из банок пили!» Так и хочется сказать: ребята, вы что-нибудь про русских народников, про «Народную волю» вообще слыхали? Ведь это же классический профиль террориста. За что борется бен Ладен? За то, чтобы защитить свою общину, которая якобы — один в один как у народников — пронизана природным эгалитаристским духом.

Террористы — это отчасти авангард своих обществ, столкнувшийся с Западом, который дал им от ворот поворот. Они почувствовали себя совсем лишними на этом пиршестве. Как указывают лучшие исследователи ислама, одно из колоссальных заблуждений, что исламский фундаментализм — на Ближнем Востоке. Американцы, которые пытаются в этом регионе бить по исламскому фундаментализму, бьют мимо, ведь основной центр фундаментализма находится в Европе — там контактная зона, где люди из авангарда мусульманского мира наиболее остро переживают свое унижение.

— Кто такие исламские террористы, вроде разобрались. Что с ними делать? Можно ли как-то мусульман интегрировать в Запад, допустим, за счет возврата к массовому социальному проекту?

— Это очень трудно, потому что произошла колоссальная перекачка денег наверх. Если в шестидесятые годы менеджер получал в тринадцать раз больше рядового работника, сейчас он получает в четыреста пятьдесят раз больше. Но важнее даже другое. Обратимся вновь к истории. Как великая Испанская империя, которая имела колоссальные серебряные рудники за океаном, могла проиграть какой-то крохотной Голландии? Очень просто. На самом деле корона все эти доходы давным-давно уже раздала: они все были обещаны различной провинциальной олигархии. Чтобы править — корона должна была делиться с олигархами. В результате Мадрид не мог набрать денег, чтобы платить собственной армии.

США сегодня пришли примерно к такому же положению, когда возможность политического маневра правительства крайне ограничена именно потому, что оно находится в колоссальном долгу. Как только администрация сделает какие-то шаги, непопулярные среди инвесторов, те просто поднимут стоимость кредита, и федеральное правительство не сможет платить по собственным долгам. Вашингтон должен следовать этому курсу, а правительство уже демонтировало все те механизмы регуляции, все те предохранители и клапана, которые были встроены после Великой депрессии.

Произошла колоссальная концентрация денег и, соответственно, власти наверху. Деньги — это ведь еще и возможность спонсировать интеллектуальные проекты, чем сейчас очень хорошо занимается американское правое крыло. Либералы всегда опирались на университеты, а с конца семидесятых бывшие либеральные интеллигенты пошли направо. Возникла новая олигархия, очень инерционная. Система, которую все считают успешной или которая по крайней мере считается удобной, не меняется. Изменения происходят от боязни провала или от осознания провала. Поэтому ничего меняться не будет до тех пор, пока что-то не рухнет.

Демократический рынок

— Но это же опять патерналистская модель — кто-то увидит, что все плохо, и начнет налаживать.

— Патернализм — это и есть ключевое слово. Когда говорят про революцию 1968 года, то это было восстание именно против патернализма. Кстати, патернализм как раз типичная консервативная стратегия. Не идеология, а именно стратегия. Консерватизм — это проект управления обществом с точки зрения элиты, которая уже находится у власти. Ей есть что терять, она хочет сохранить положение. Когда она сталкивается с угрозой, даже потенциальной угрозой — кому-то может не понравиться, как у нас все устроено, — элита тут же берет на вооружение патернализм. Элита как бы говорит людям: мы будем с вами делиться — как с детьми. Мы вас будем опекать, и вообще мы лучше знаем, как надо, потому что мы владеем информацией. Вы думаете, в Политбюро какой-нибудь товарищ Щербицкий когда-нибудь думал о мировой революции? Несмотря на всю свою коммунистическую риторику, Советский Союз был типичным патерналистским бюрократическим государством, выросшим из военизированной экономики.

Капитализм — это очень молодая система. Ей всего триста лет. Если уж совсем считать от венецианских купцов — пятьсот. Современному промышленному капитализму и вовсе сто пятьдесят-сто восемьдесят лет. Весь опыт современного бюрократического управления исчисляется с конца XIX века. Все ужасы бюрократического управления начинают проявляться в период колониальных войн. Концлагерь возникает во время Англо-бурской войны. И продолжается это доминирование бюрократии над обществом по 1968 год. Мы часто не отдаем себе отчета, насколько в начале истории мы находимся.

— И что будет дальше?

Важнейший момент — контроль общества над бюрократией. Современное общество очень сложно. У нас нет механизма саморегуляции, который был встроен в деревенский уклад жизни. Вот любят говорить, что интернет превращает мир в одну глобальную деревню. Но глобальная деревня, в которой одна сторона потребляет в сто пятьдесят раз больше другой, не может быть счастливой и мирной деревней. Вообще современное общество обязано регулироваться бюрократически. А что такое бюрократия? Это машина. Бюрократия — не адское зло и не великое благо, это машина, с которой можно наворотить таких дел. Вот вы нажимаете кнопку — и какая-то часть вашего населения, некая введенная статистическая категория, исчезает в концлагерях. Вы нажимаете другую кнопку — и другая часть населения у вас приобретает, скажем, доступ к образованию. Невозможно представить себе современной системы здравоохранения или образования без бюрократии. Она не может не быть организована бюрократически.

Вопрос XXI века — контроль над бюрократией. Контроль над бюрократией — это демократия. С другой стороны — не может быть демократии без бюрократии. Да, возможна небюрократическая демократия на уровне деревни в Абхазии или древнегреческого полиса, когда может деревенский сход собраться и вечевым методом решить какие-то вопросы. Но собрать население большой страны, тем более всего мира, вечевым методом нельзя. Очень жестоко придется бороться с коррупцией. Что такое коррупция? Коррупция — это способность бюрократии выходить из-под контроля. Это возможность конвертировать в ренту свой административный капитал. Не дать чиновникам получать эту ренту — колоссальная проблема.

XXI век будет очень прагматическим. Свободный рынок — последняя великая утопия: давайте полностью избавимся от бюрократии, и рынок все поставит на свои места. Рынок даст автономию от госаппарата — это очень в русле идеологии 1968 года: рынок как автономность от бюрократии, дайте нам самим принимать решения. Но оказалось, что это работает только на очень узком участке — даже не просто в хозяйственной деятельности, а лишь когда вы действуете в наиболее выгодном сегменте рынка. Если вы можете попасть в этот наиболее выгодный сегмент — нефтянку или биржевые спекуляции, — можете рассчитывать на автономию. А если вы инноватор и придумали какой-нибудь удивительный воздушный шар — ну не купит его никто, потому что население обеднело. Нет достаточно платежеспособного спроса. Поэтому, думаю, лозунгом XXI века будет не рынок или демократия, а демократический рынок. Раньше механизмы демократии предполагали доступ к перераспределению политической власти и отчасти к перераспределению экономических благ, но не экономических возможностей. Вот лозунг: обеспечение равного доступа к экономическим возможностям, которые дает рыночная экономика.

-----

От	Константин
К	Константин (17.04.2006 17:58:09)
Дата	17.04.2006 18:03:39

WSJ: Конкуренция не помогла. Электричество в США осталось дорогим.

http://www.aluminium-union.ru/?pageId=328

Конкуренция не помогла
Электричество в США осталось дорогим

Ребекка Смит

Дерегуляция рынка электроэнергии в США пока не принесла результатов. Ожидалось, что конкуренция между производителями приведет к сдерживанию цен на электричество. Но добиться желаемого не удалось — цены не снизились, а конкуренция даже в самых дерегулированных штатах оказалась мифом.

· Власти многих штатов пошли на дерегуляцию рынка электроэнергии с целью не допустить в будущем ситуацию, сложившуюся в конце 1990-х гг. и начале этого десятилетия. Тогда энерготрейдеры, в том числе обанкротившийся Enron, получали многомиллионные прибыли, пользуясь дефицитом генерирующих и передающих мощностей и манипулируя тарифами на электричество. Для увеличения цен они даже намеренно устраивали перегрузки электрических сетей, что привело к энергетическому кризису 2000–2001 гг., поразившему западные штаты – Калифорнию, Орегон и Вашингтон. Кроме того, в августе 2003 г. из-за недостатка сетевых мощностей на западе США и Канады случилась крупная авария, в результате которой без электричества осталось 50 млн. жителей.

Свои рынки электроэнергии для населения дерегулировали 18 штатов. Все они использовали схожий подход: сохранили контроль над линиями электропередачи, но сняли ограничения на конкуренцию между электростанциями и продавцами электроэнергии. Однако создать полноценный конкурентный рынок в США пока не удалось. Из-за финансовых проблем количество участников рынка невелико, что не позволило снизить стоимость электричества.

Например, в Мичигане ни одна новая компания не занялась продажей электричества населению из-за опасений, что не сможет заработать на этом. Рынок по-прежнему находится в руках двух крупных региональных энергокомпаний — Detroit Edison и CMS Energy.

Пенсильвания могла бы стать конкурентным энергетическим рынком, потому что еще несколько лет назад здесь возникло множество компаний, пытавшихся торговать электричеством. Но за последние годы их число сократилось, а среди оставшихся много производителей энергии из возобновляемых источников — солнца и ветра. Их тарифы часто в два раза выше, чем у обычных энергокомпаний.

В Техасе конкурентный рынок электроэнергии сложился. В районе Хьюстона потребители могут выбрать из 15 компаний. Но цены не стали ниже. Новые игроки смогли проникнуть на этот рынок, поскольку тарифы местных энергокомпаний выше, чем в других штатах, и с ними легко конкурировать, лишь слегка снизив цену.

Эксперты признают, что попытки дерегулировать розничный рынок электроэнергии в США с целью снизить цены потерпели провал. Но что теперь предпринять, они пока не знают. Так, специалисты из Cato Institute советуют властям “проводить еще более агрессивную дерегуляцию”. Представители отрасли, собравшиеся в понедельник на конференцию в Сан-Диего, констатировали, что в условиях растущих цен на топливо и электричество набирают силу настроения замедлить или пересмотреть реструктуризацию электроэнергетики. “В этой стране конкуренция не приводит к снижению цен, — цитирует Platts гендиректора GF Energy Роджера Гейла.

— Мы что-то напутали с ее введением”.

(WSJ, 1.03.2005, Олег Митяев)