От Пуденко Сергей Ответить на сообщение
К Пуденко Сергей Ответить по почте
Дата 21.01.2007 08:57:56 Найти в дереве
Рубрики Интернет & общество; Версия для печати

Smart Mobs - читайте обзорчик

Недавно вышла по-русски, с большим опозданием - прошло уже 5 лет, так что обзорчики подустарели. Книга -обзорчик "галопом-по-европам", из сшитого на живую нитку набора репортажей. " Я,такой крутой рейнгольд, побывал в кабинете того самого Фигатнера. Фигатнер был одет в джинсы и майку и сразу предложил объединить собственность человечества через компьютер Интернет. " Все фэны писяют кипятком. Уровень ИМО тех самых мобильников. WAP версия сетевой мудрости,так сказать. С экспонентой, "загнутой как хоккейная клюшка"

"Философия" книги вне пределов англоскас мира достигает уровня пересказа в двух абзацах даже Кропоткина(!) ну и самого изветсного фуокистского Паноптикона, еще более крутого тов.Элллюллля и множества шустрых как мыши гарвардсикх профессоров "компьютер сайенс"
Видимо поэтому - про "требующую философии" концептуалистику сетевых машин знаний , технологию добычи и наразивания знаний и разума via inetн, аконец про реальные опыты (скажем в Бразилии) электронной демократии(Сухаревым давно описанные) не нашел почти ничего

И наконец, любопытно упорное кружение Рейнхольда вокург проблематики собственности. И так и так просто снует, жжжжж. А книжка выложена с грозным требованием запретить воспроизведение любого ее куска (даже так) без рейнгольдовой указивки.

Обойдется

краткий набор отрывков. Книга цельмя на Альдебаране. Берите пока рейнхольд не раскудахатался.
Название почему-то переврали - умные толпы же написано. Криво все как-то. Но любопытно в целом


http://lib.aldebaran.ru/author/reingold_govard/reingold_govard_umnaya_tolpa/
Говард Рейнгольд
Умная толпа
«Говард Рейнгольд, Умная толпа: новая социальная революция»: ФАИР-ПРЕСС; Москва; 2006
HOWARD RHEINGOLD
SMART MOBS
BASIC BOOKS

единственная русская ссылка
http://www.japantoday. ru/znakjap/mstori/027_01.shtml
....

ГЛАВА 2

ТЕХНОЛОГИИ СОТРУДНИЧЕСТВА


В 1990 году социолог Элинор Остром заявила, что в управлении тем, что она окрестила общими (природными) ресурсами (ОР), вовсе не обязательна внешняя сила [11]. Остром исследовала эксплуатацию лесных угодий в Японии, пастбищ в Швейцарии и орошаемых земель в Испании и на Филиппинах. Социолог приводит примеры сообществ, пользующихся общественными благами уже на протяжении веков и не истощивших их. Она обнаружила, что на находящихся в общем пользовании испанских орошаемых землях (на территории Валенсии и Мурсии) «часть взимаемого штрафа оставляют себе сторожа; японские сыщики также оставляют себе сакэ, изымаемое ими у нарушителей». Для содействия кооперации испанцы так регулируют порядок забора воды у соседей, чтобы те могли следить друг за другом, японцы награждают тех, кто доносит на нарушителей; наиболее преуспевающие в пользовании общими ресурсами группы применяют против мошенников меры общественного воздействия.
Сравнивая различные сообщества, Остром обнаружила, что группы, умеющие должным образом строить свое поведение и управлять им, отличаются следующими основами организации:
? четкость границ;
? согласование правил, регулирующих пользование общественными благами, с местными нуждами и условиями;
? возможность для большинства людей, которых касаются эти правила, изменять их;
? уважение со стороны внешней власти прав членов общины по созданию ими собственных правил;
? наличие механизма слежения за поведением членов общины, которое они сами и осуществляют;
? свод различных мер воздействия;
? доступ членов общины к требующим малых издержек механизмам разрешения споров;
? многоуровневый контроль над ОР, входящими в более обширные системы, в сферах присвоения, снабжения, слежения, укрепления, разрешения споров и управления.
Мне довелось также узнать о том, что Хардин назвал «трагедией неуправляемой общей собственности» [12]. Я также узнал, что продолжаются попытки проникнуть в тайну успешного управления общей собственностью. Остром предложила широкий круг вопросов для будущих изысканий: «Любым усилиям по осуществлению коллективного действия, предпринимаемым внешними правителями, предпринимателем или рядом руководителей, желающих добиться совместной выгоды, придется столкнуться с общим кругом вопросов. Это борьба с иждивенчеством, обеспечение соблюдения обязательств, выработка новых установлений и надзор за исполнением принятых правил» [13].
Опиравшаяся на изыскания Энтони Скотта и Говарда Скотта Гордона 1954 и 1955 годов в области рыболовства [14] работа Остром привела к созданию междисциплинарного объединения исследователей ОР. В статье о приложении представлений об OP к техногенным, созданным человеком ОР вроде Интернета Шарлотта Хесс отмечает важность наметившегося междисциплинарного сближения:
«За столетия отвлеченных изысканий, касающихся природы прав собственности, иждивенчества, перенаселения, эффективности, партнерства, принципа добровольности, управления ресурсами, поведения внутри организаций, социальной справедливости, самоуправления, споров о межграничных ресурсах, общих угодий, огораживания угодий, коммунальных обществ и общественного блага, изменилось только взаимопроникновение отраслей научного знания, методология, подход к международной кооперации и направленность литературы по ОР» [15].
Исследования ОР с самого начала явились шагом по направлению к «подкрепленной опытными данными теории самоорганизующихся и самоуправляющихся форм коллективного действия», за которую ратовала в 1990 году Остром [16]. Раз люди приступают к выработке новых форм коллективного действия, используя средства беспроводной связи, то теории, подобные предложенной Остром, возможно, позволят уяснить, что же ожидает нас в дальнейшем.
Прочитав рекомендованную Смитом литературу, я позвонил ему. Проще всего связаться с ним по его мобильному телефону. В этот момент он ожидал сына на школьной стоянке и пытался связаться с открытым узлом беспроводной сети. Помимо своих социологических занятий, Смит помешан на компьютерном «железе» и программном обеспечении. Вышагивая по редмондской стоянке с карманным компьютером в руках, он заметил, что «согласно Остром, всякое преуспевающее сообщество каким-либо образом надзирает за действиями своих членов и принимает надлежащие меры. Надзор и принятие мер важны не только для наказания нарушителей, но и для демонстрации того, что остальные выполняют порученное им дело. Многие оказываются добровольными сотрудниками, желая присоединиться к большинству».
Смит напомнил мне, что готовность сотрудничать столь же важна, как и соблазн иждивенчества; угроза наказания способна только сдерживать, но не вдохновлять. Что-то должно побуждать людей содействовать общественному благу. В ходе нашего телефонного разговора Смит переслал мне выдержку из своей докторской диссертации (ему нравится делать подобные вещи, пользуясь карманным компьютером на автомобильных стоянках). «Общая собственность может не ограничиваться одними физическими ресурсами вроде рыбы или пастбища», — значилось в его электронном послании. Я прочитал его, не прекращая беседы с Томасом. Возможно, оттого, что я рос в иной среде, подобная многозадачность потребовала сосредоточенности: «Общей собственностью, — сообщалось дальше в его послании, — могут оказаться и сами общественные организации. Некоторые блага осязаемы, подобно общинным пастбищам или оросительным системам; другие же неосязаемы, подобно доброжелательности, доверию и самоопределению (identity). Рынок, судоустройство и общественный капитал внутри сообщества являются общими ресурсами. Эти ресурсы требуют деятельного восстановления; если рыба остается в море, ловится она или нет, то судопроизводство или иной общественный договор не сохранится без постоянного содействия со стороны его участников» [17].
Смит добавил звуковое сопровождение, указав, что репутация и социальное давление среди равных играют ключевую роль в сохранении ОР: «Социальное давление, от оскорбления до тюремного заключения, в целях исполнения обязательств и возвращения долга помогает сообществам сохранять такое существенное общественное благо, как доверие». Репутация, поддерживаемая либо изображением ритуально-поведенческих установок, кредитными агентствами, собирающими информацию о заемщиках и выполнении ими обязательств, или интерактивными серверами с оценкой репутации, похоже, становится средством, с помощью которого люди налаживают повседневные отношения своекорыстия с общественным благом.
Самоопределение, репутация, границы, побуждение к соблюдению обязательств и наказание иждивенцев, похоже, суть те общие важнейшие ресурсы, в которых нуждаются все группы для поддержания в своих членах духа сотрудничества. Это те социальные явления, которые более всего подвержены воздействию техники, позволяющей людям отслеживать репутацию, поощрять сотрудничество и наказывать отступничество.
Междисциплинарное исследование ОР и продолжающиеся социологические споры относительно коллективного действия представляют лишь одно направление теории кооперации. Подобные изыскания велись и в иных отраслях научного знания. Математический подход возник в 1950-е годы, а первые плоды стал приносить десятилетия спустя, с появлением более мощных ЭВМ. Еще одно направление, связанное с машинным моделированием, сложилось вокруг тематики биологической эволюции.


....


Теория игр основывается на ряде допущений: противоборстве игроков, обязательности участия, зависимости победы от итогов предпринимаемых в соответствии с правилами поведения и непременной «рациональности» действий всех игроков при выборе стратегии, обеспечивающей им максимальный выигрыш вне зависимости от последствий для остальных. Такие правила, естественно, не отражают в должной мере самой жизни и все же привлекают экономистов тем, что позволяют описывать поведение наблюдаемых явлений, таких как рынок, гонка вооружений, картели* и транспорт.
* Картель — объединение людей, компаний или государств в целях ограничения конкуренции и регулирования цен, объемов производства и продаж в какой-либо отрасли в целях поддержания цен на приемлемом уровне; картели могут быть национальными и международными; иногда картели называют трастами; самый крупный в мире картель — ОПЕК, объединяющий страны-экспортеры нефти.
После Второй мировой войны фон Нейман присоединился к математикам и экономистам, занятым мозговым штурмом теории игр в обычном здании недалеко от побережья в Санта-Монике. Корпорация RAND была первым «мозговым трестом», где прошедшие проверку на благонадежность интеллектуалы размышляли о немыслимом, как высказался сотрудник RAND Герман Кан о занятом разработкой стратегии термоядерной войны коллективе ученых [29]. Поскольку гонка вооружений была тесно связана с блефом и контрблефом теории игр, новое поприще стало привлекательным для первых разработчиков стратегии ядерной войны. В 1950 году ученые RAND создали четыре основополагающие игры в понимании Моргенштерна и фон Неймана: «Игру с трусом» ( Chicken game ), «Охоту на оленя» ( Stag hunt ), «Тупик» ( Deadlock ) и «Дилемму заключенного» ( Prisoner ' s dilemma ). Они часто подаются в виде рассказов, однако в действительности допускают точное математическое описание.
Игра с трусом широко представлена в фильмах о несовершеннолетних преступниках: двое добиваются помилования, и тот, кто первым отступает, проигрывает. Тупик представляет собой бесконечный обман: все игроки отказываются сотрудничать. Последние две игры более занимательны. Охоту на оленя впервые описал Жан-Жак Руссо в 1755 году: «Если охотились на оленя, то каждый хорошо понимал, что для этого он обязан оставаться на своем посту; но если вблизи кого-либо из охотников пробегал заяц, то не приходилось сомневаться, что этот охотник без зазрения совести пустится за ним вдогонку и, настигнув свою добычу, весьма мало будет сокрушаться о том, что таким образом лишил добычи своих товарищей» [30]. Охота на оленя — классический пример задачи обеспечения общественного блага при искушении человека поддаться своекорыстию. Должен ли охотник остаться с товарищами и сделать ставку на менее благоприятный случай доставить крупную добычу всему племени либо покинуть товарищей и вверить себя более надежному случаю, сулящему его собственной семье зайца?
Четвертая игра, выношенная в стенах RAND, привела к междисциплинарному понятию фокальной точки Шеллинга. Саму игру в январе 1950 года придумали ученые корпорации RAND Мерилл Микс Флуд и Мелвин Дрешер [31], а в мае того же года она обрела свое имя после ознакомительной лекции по теории игр, прочитанной на отделении психологии Станфордского университета одним консультантом из RAND. Такер (а это был он) так описывал игру: «Двое мужчин, обвиненных в совместном нарушении закона, содержатся в полицейском участке раздельно. Каждому сказано, что: 1) если один признается, а другой нет, то первый получит награду, а второй будет оштрафован; 2) если признаются оба, штраф грозит обоим. Вместе с тем, каждый вполне может рассчитывать на то, что: 3) если никто из них не признается, они оба выйдут сухими из воды» [32].
Со временем народная молва изменила данное Такером изображение дилеммы заключенного. Угроза тюремного заключения выглядит куда убедительней сулимой награды. Вспомним, что заключенные содержатся раздельно и не могут общаться, так что каждому остается лишь гадать, как поступит другой. Заключенный, донесший на своего напарника, освобождается, а тот, соответственно, получает три года. Если же оба решат свидетельствовать друг против друга, то получают по два года тюрьмы. Если же ни один из них не станет доносить, оба получают по году тюрьмы. Так как это теория игр, то каждого игрока волнует лишь собственное благополучие. I Рассуждая рационально, каждый придет к выводу, что донос уменьшит на год срок его заключения независимо от поведения другого. Отказ от доносительства не даст игроку свалять дурака — смолчать, когда другой предаст. Но ведь если они оба откажутся давать показания, то отделаются лишь годом тюрь— I мы. Вот в чем задача: каждый, действуя в собственных интересах, добивается нежелательного для себя результата.
Математическое представление игры сведено в таблицу, где строки и столбцы отображают стратегию каждого из игроков. Пары чисел в ячейках указывают на платежи. В соответствии с 1 исходными посылами исследователей RAND платежи таковы, что награда за обоюдное сотрудничество с полицией (в общем случае означающее кооперацию, солидарность, учет общих интересов, разрешение конфликта, альтруистическое поведение) превышает штраф за обоюдное молчание (в общем случае здесь подразумевается отказ от сотрудничества, усиление конфронтации, обман, нарушение принятых норм, правил, обязательств, эгоистическое поведение); оба же этих платежа превышают платеж дурака за его сотрудничество при молчании другого игрока, но меньше платежа-соблазна за молчание одного при сотрудничестве (с полицией) другого игрока. Все четыре общественные игры-дилеммы корпорации RAND оказываются разновидностью одной исходной модели: обратив платеж дурака и платеж-соблазн, из «Дилеммы заключенного» получаем «Игру с трусом», а поменяв местами платеж-награду и платеж-соблазн, имеем уже дело с «Охотой на оленя».
В сотрудничает В отказывается от сотрудничества
А сотрудничает 2,2 0,3
А отказывается от сотрудничества 3,0 1,1
В 1979 году политолог Роберт Аксельрод «интересовался кооперацией, что явилось поворотным шагом в истории теории умных толп:
«Все началось с простого вопроса: когда при оценивании надо сотрудничать, а когда проявлять своекорыстие? Надо ли продолжать оказывать любезность приятелю, не отвечающему тем же? Надо ли одному предпринимателю срочно помочь другому, находящемуся на грани разорения? Насколько жестко надо США начать Советский Союз за враждебное действие, и какой образ поведения могут избрать США, чтобы добиться сотрудничества со стороны Советского Союза? Есть простое средство изображения обстоятельств, способных породить подобные вопросы, и связано оно с привлечением повторяющейся игры ?дилемма заключенного?. Дания игра позволяет игрокам выгадывать от обоюдного сотрудничества, но также дает возможность одному игроку использовать другого или же обоим отказаться от сотрудничества» [33].
Игра «Дилемма заключенного» дает любопытные закономерности при ее многократном повторении. Хотя игроки не могут сообщать о своих намерениях при совершении текущего хода, история предыдущих решений позволяет оценивать намерения другого игрока. Согласно Аксельроду «как раз возможность повторной встречи и создает предпосылки к сотрудничеству». Иначе говоря, сделанный сегодня Выбор не только определяет исход данного хода, но и может посиять и на последующие решения игроков. Будущее способы бросить тень на настоящее и тем самым воздействовать на текшее положение дел». «Репутация» — еще одно средство разглядеть ту самую «тень будущего».
Аксельрод предложил «Соревнование на ЭМ по дилемме заключенного» среди вычислительных программ. (В турнире участвовали 63 программы. Каждая пара программ проводила Друг с другом серии по 200 игр. Точное число игр авторам программ не сообщалось. Присланные программы одержали как простые стратегии, так и весьма изощренные, использующие методы прогнозирования и искусственный интеллект. Победителем объявлялась программа, набравшая в турнире больше всего очков.) Каждая программа на каждом своем шаге выбирает сотрудничество или отказ от него, тем самым зарабатывая очки согласно платежной матрице данной игры. Каждая программа могла учитывать предысторию хода противника. Входные данные Аксельрод брал у представителей теории игр из экономики, психологии, социологии, политологии и математики. Он использовал четырнадцать таких наборов входных данных, прогоняя их неоднократно на ЭВМ случайным образом. «К моему удивлению, — пишет Аксельрод, — победителем оказалась самая простая программа — ?Услуга за услугу? { Tit for tat ), присланная Анатолем Рапопортом*. Стратегия «Услуги за услугу» строилась незатейливо: начинать надо с сотрудничества, а затем повторять действия противной стороны на предыдущем шаге». Если противник на первом ходу сотрудничает, следующим ходом «Услуга за услугу» тоже сотрудничает; если же противник первым ходом отказывается сотрудничать, отказом на следующем ходу отвечает и «Услуга за услугу». Когда же противник от отказа переходит к сотрудничеству, то же самое следующим ходом делает «Услуга за услугу», как бы прощая его.
Во втором турнире Аксельрод попросил участвовать эволюционных биологов, физиков и специалистов по вычислениям. Создателям программ было разрешено внести коррективы в разработанные ими стратегии игры с учетом результатов первого турнира. И вновь победила «Услуга за услугу», что весьма озадачило Аксельрода:
* Рапопорт Анатоль (Анатолий Борисович) (род. 1911, Россия), американский философ, представитель операционализма, биолог, психолог. В 1941 г. окончил Чикагский университет. С 1955 г. профессор математической биологии Института психиатрии Мичиганского университета. Один из основателей (1955) и президент (1965-1966) Международного общества по исследованию проблем общей семантики. Один из ведущих редакторов журналов ETC и Behavior Science. Получил известность благодаря анализу связей между языком, мышлением и действием. Проводил исследования использования языка в конфликтных ситуациях. Одним из первых применил теорию игр для анализа поведения, о чем написал в книге «Дилемма заключенного» ( Prisoner' s Dilemma: A Study in Conflict and Cooperation, 1965, совместно с Альбертом M. Чама).
«Мы здесь наблюдаем нечто любопытное. Подозреваю, что качества, предопределившие успех стратегии ?Услуга за услугу?, проявят себя и в мире, где допустимы какие угодно стратегии. Если это так, то основанная исключительно на взаимности кооперация представляется вполне возможной. Но мне хотелось определить точные условия, необходимые для поощрения кооперации при таких обстоятельствах, что привело меня к эволюционному подходу: представлению о том, как возможно возникновение сотрудничества без центральной власти. Эволюционный подход порождает три вопроса. Во-первых, каким образом поначалу удается закрепиться потенциально кооперативной стратегии в сугубо некооперативной среде? Во-вторых, какого рода стратегия в состоянии развиться в столь неоднородной среде, состоящей из множества людей, использующих более или менее изощренные стратегии? В-третьих, при каких условиях подобная стратегия, утвердившаяся среди определенного круга лиц, способна противостоять менее кооперативной стратегии?»
Повозившись с моделированием игр, Аксельрод получил, по крайней мере на уровне теории игр, ответ на первый вопрос: внутри множества исключительно некооперативных стратегий кооперативные стратегии возникают из небольших совокупностей людей, решившихся сотрудничать, даже если самим кооперативным стратегиям в их взаимоотношениях отведено небольшое место. Такие группы кооператоров быстрее набирают очки по сравнению с теми, у кого отсутствует сотрудничество. Основанные на кооперации стратегии способны выстоять в противостоянии с другими стратегиями, и «возникшее однажды на основе принципа взаимности сотрудничество в состоянии теперь выдержать натиск менее кооперативных стратегий. Тем самым шестерни социальной эволюции обзаводятся храповиком».


...

Принцип взаимности, кооперация, репутация, взаимное вычесывание (груминг) и социальные дилеммы, похоже, составляют основу головоломки умных толп. Все эти биологические и социальные явления могут как испытывать воздействия со стороны привычек общения, так и влиять на них. Дилемма заключенного и теория игр вовсе не ответы на вопросы о кооперации, а скорее средства к постижению динамики отношений в человеческом обществе. Вместе с теорией ОР машинное моделирование игр позволяет по-новому взглянуть на те виды группового поведения, которые могут возникнуть с появлением технологий умных толп.

Изобретение инновационной общей собственности
Примером наиболее удачливого искусственно созданного общественного блага может служить Интернет. Микропроцессоры и коммуникационные сети представляют лишь физическую составляющую формулы успеха Всемирной паутины; в основе Сети также лежат совместные общественные договоры. Интернет явился одновременно итогом новых подходов к организации коллективных действий через средства связи и инфраструктурой по их осуществлению. Этот новый общественный договор позволяет создавать и поддерживать общественные блага, ведя к образованию общих для всех информационных ресурсов.


Интернет обдуманно создавался хакерами как инновационная общая собственность, как некая лаборатория по совместному созданию более совершенных технологий. Они понимали, что будущее сообщество хакеров станет более сведущим, чем отцы-основатели, и поэтому творцы Интернета постарались устранить технические преграды для будущих новшеств [40]. Создание Интернета явилось общественным (community) предприятием, и информационные среды, создаваемые первыми хакерами, предполагали поддержку сообществ творцов [41]. Поэтому некоторые наиболее важные программные продукты, сделавшие возможным появление Интернета, не передавалась в собственность никакому коммерческому предприятию — помеси интеллектуальной собственности и общественного блага, созданного хакерами.
Интернет закладывался сообществом его творцов как своего рода дар пользовательскому сообществу. В 1960-е годы пользовательское сообщество совпадало с сообществом творцов, так что своекорыстие и общественное благо совпадали, однако хакеры предвидели то время, когда созданными ими орудиями станут пользоваться более широкие массы [42]. Понимание хакерской этики и того, что Интернету при его закладке отводилась роль общей собственности, важно для прогнозирования источников появления грядущих технологий кооперации, а также для ответа на вопрос: что может способствовать их использованию или же ограничивать его?

......


«Открытый исходник» означает не только программное обеспечение, но и способ его разработки и понимание того, как надо поддерживать общественные блага. Вот что писал Эрик Рэймонд насчет различия в «соборном и базарном» подходе к разработке сложного программного обеспечения:
«Наиболее существенная особенность Linux относилась, однако, не к технической, а к социальной стороне. До появления Linux считалось, что создание такого сложного программного обеспечения, как операционная система, возможно лишь согласованными усилиями относительно небольшой, сплоченной группы людей. Эта модель была и остается типичной как для коммерческого, так и для свободного ПО, возводимого в обоих случаях подобно тому, как строились соборы… Развитие Linux шло по совершенно иному пути. С самого начала она создавалась случайными усилиями большого числа добровольцев, координируемыми сугубо через Интернет. Качество разработки достигалось не жесткими стандартами или единоначалием (autocracy), а крайне простым подходом: еженедельно выкладывать исходники и в течение нескольких дней получать отклики от сотен пользователей. Такой подход позволил создать нечто вроде ускоренного дарвиновского отбора посредством мутаций, вносимых разработчиками» [53].
Как раз благодаря тому, что программное обеспечение обдуманно создавалось в виде общественного блага, вы можете теперь для просмотра лежащей перед вами книги набрать ее адрес в сети посредством букв www.smartmobs.com, а не набора чисел; система «доменных имен» в Интернете зависит от программного обеспечения BIND, пожалуй, чаще всего используемого ПО, которое никому не принадлежит и воспользоваться которым может всякий [54]. Когда пришла пора ARPAnet стать сетью сетей, кудесники программирования, создавшие основные протоколы Интернета, осознали, что решения, принимаемые ими в отношении этого программного обеспечения, скажутся на работе будущих поколений изобретателей. Построенные ими первые протоколы по рассылке данных в сети имели ощутимые социальные последствия: «основной их довод состоял в том, что некоторые требуемые сквозные действия (end-to-end functions) могут исправно исполняться лишь самими оконечными системами… Задача сети состоит в максимально эффективной и гибкой передаче датаграмм. Остальная работа возлагается на периферию (fringes) [55] (датаграмму можно представить в виде небольшого куска данных с указанием адреса).
Придерживаясь одного из выявленных Остром организационных начал — в сложных социальных системах уровни управления надстраиваются друг над другом, — архитекторы Интернета пришли к «сквозному» принципу, позволяющему самим изобретателям, а не контролерам Сети решать, что им строить, исходя из возможностей Интернета. При создании в физической лаборатории Женевы ПО для сети Всемирной паутины Тиму Бернерсу-Ли не требовалось разрешения на изменение работы Интернета, так как Интернет претерпевает изменения в подключаемых компьютерах («периферии»), а не в центральной Сети. Бернерс-Ли просто написал программу, работавшую с интернетовскими протоколами, и подвигнул ряд своих коллег на создание узлов Сети; сеть распространялась подобно заразе, а не по разнарядке [56].
В 1993 году Марк Андреессен вместе с другими программистами из Национального центра по приложениям для суперЭВМ { National Center for Supercomputing Applications — N CSA ) При Иллинойском университете выпустил Mosaic , «обозреватель» (браузер), сделавший Сеть доступной с помощью «мышиного» интерфейса — «указал и щелкнул». Ведущие создатели Mosaic перешли из NCSA , общественного учреждения, предоставлявшего свое ПО для общего пользования, в компанию Netscape , «закрывшую» код обозревателя. С выпуском Netscape в 1994 году своих акций на рынок Марку Андрерссену привалило богатство. Если интернет-индустрия из ничего превратилась в «величайшую в истории законную сокровищницу» [57], Сеть тоже явилась некоммерческим созданием программистов, родившихся после появления ARPAnet . Добровольцы начали обмениваться ПО в целях улучшения веб-сервера*, созданного программистами NCSA . Подобно тому как обозреватель служит для навигации в Сети, веб-сервер служит для выставления информации в Сети. Эти программисты-добровольцы сошлись во мнении, что сохранение ПО для веб-сервера свободным и открытым — основа поддержания духа новаторства.


Брайан Белендорф был одним из основателей виртуального сообщества добровольцев по поддержанию программных средств с открытыми исходниками, составляющих до сих пор основу 60% всех веб-серверов. Поскольку ПО самых первых некоммерческих веб-серверов требовало множества «заплаток» (патчей) — дополнительных программных средств, встраиваемых в программу для устранения сбоев, — Белендорф создал интерактивный союз программистов для обмена «заплатками». А так как программа оказывалась в «заплатках» («патченной»), было решено назвать ПО Apache . Ныне Белендорф исполнительный директор Collabnet , одной из немногих выживших интернет-компаний, где методы открытых исходников используются для создания коммерческого ПО. В 1998 году IBM построила на основе Apache линию продуктов электронной торговли, а затем выделила миллиард долларов для поддержания усилий по разработке открытых программных средств.
Пожалуй, самый большой питомник интерактивных общественных сетей и старейшее глобальное виртуальное сообщество, Usenet , представляет к тому же пример огромной долго-живущей анархии — общественного блага, существующего при самом скудном сотрудничестве.

Отсутствует всякое централизованное управление, техническое или социальное. «Всякий существующий в Usenet порядок достигается удерживанием хрупкого равновесия между индивидуальной свободой и общественным благом», — указывает Марк Смит [59]. Эта анархия, которой уже более двадцати лет, после 1986 года оказалась на удивление действенной, когда передача новостей стала происходить через связанные Интернетом узлы с высокоскоростным соединением, а не через специальные телефонные линии с коммутируемым соединением. Usenet в 2000 году обеспечивал обмен 151 млн сообщениями от 8,1 млн адресатов. Ежедневно более 110 тысяч адресатов обмениваются миллионом сообщений через 103 тысячи телеконференций.
Сохранится ли Интернет в виде децентрализованной самоорганизующейся общей собственности после того, как инфраструктуру стационарных сетей сменят технологии беспроводной связи? Лоренс Лессиг, профессор гарвардской и стэнфордской школ права, озабочен происходящими сейчас техническими и правовыми подвижками, грозящими изменить условия, обеспечивавшие Интернету преуспевание. Привлеченный книгой Лессига «Будущее идей» ( The Future of Ideas ), я решил побеседовать с ним самим в его кабинете Стэнфордской школы права [60].

Я спросил, верно ли представление об Интернете, как о своего рода общем ресурсе в понимании Хардина и Остром.
«Разумеется! Ресурс, находящийся в общей собственности, может быть изменен — в этом нет ничего противоправного. Этот ресурс находился в общей собственности, поскольку сама архитектура Интернета препятствовала запрету собственников Сети на не нравящиеся ему изменения информационного содержимого (content) или приложений. Сквозной (end-to-end) принцип означал, что сама Сеть была не властна над чужими пристрастиями. Это означало, что всякий мог воспользоваться общей собственностью, созданной подсоединением всех этих компьютеров, для выдвижения новых идей и приложений, доступом к которым располагали все. Что и происходило. Ценность Интернета определялась не одним учреждением или компанией, а коллективными новшествами миллионов вкладчиков».


Что связывает технические свойства вычислительных сетей и коммуникационные свойства социальных сетей? Когда я задался этим вопросом в своей собственной социальной сети, все наиболее интересные ссылки указывали на закон Рида — математическую закономерность, открытую Дэвидом П. Ридом. Разузнав о Риде, я понял, что необходимо с ним встретиться. Он был одним из творцов интернетовского сквозного принципа; Рид состоял ведущим научным сотрудником корпорации Lotus и, сотрудничая с Лабораторией информационных сред { Media Lab ) MIT, стал одним из исследователей движения за «открытый диапазон частот», требующего полного пересмотра регулирования беспроводной связи. При посещении осенью 2001 года Лаборатории информационных сред я встретился там с Ридом, и мы продолжили свою беседу после обеда; он поведал, как открыл свой закон.
Закон Рида, связывающий социальные и вычислительные сети, самый первый в ряду основополагающих открытий касательно движущих сил в развитии компьютеров и сетей. В общественных науках прогнозирование неизбежно оказывается нечетким. Однако в экономике компьютероопосредованных социальных сетей четырем проницательным исследователям удалось вывести четыре ключевых математических закона рос-га: закон Сарнова, закон Мура, закон Меткафа и закон Рида. Все эти законы касаются того, как технология воздействует на стоимость.
Закон Сарнова был сформулирован с появлением радио— и телесетей в начале XX века, когда вещание на многочисленные приемники шло от небольшого числа передающих станций. Один из первопроходцев вещания Дэвид Сарнов констатировал очевидное: «Ценность вещательных сетей прямо пропорциональна числу их слушателей и зрителей» [66].
Часто упоминаемый закон Мура указывает причину, по которой электронная миниатюризация ведет к невиданному развитию электроники, ЭВМ и сетей. В 1965 году Гордон Мур, основатель Intel и один из создателей микропроцессора, заметил, что число элементов, которые можно разместить на одной и той же единице площади микросхемы (чипа, кристалла), с каждым годом удваивается. Мур предсказывает, что в будущем это удвоение будет происходить каждые восемь месяцев [67]. Рост при таком удвоении идет очень быстро, от 2250 элементов в первом микропроцессоре Intel 1971 года до 42 миллионов в процессоре Pentium 4 тридцать лет спустя [68]. ЭВМ и электроника способствовали промышленному росту на протяжении десятилетий благодаря тому, что они относятся к числу тех редких технологий, чья мощь увеличивается одновременно с удешевлением производства. Без отмеченных законом Мура тенденций ПК, Интернет и мобильные телефоны оказались бы недопустимо громоздкими, туго соображающими и дорогостоящими.
Что происходит при соединении устройств, чей кпд определяется законом Мура? Когда кудесники управления АКРА на 1 рубеже 1970-х собрались в ЦНИПА компании Xerox (Центре научных исследований в Пало-Альто — Xerox PARC ( Xerox Palo Alto Research Center )) для создания первых персональных ЭВМ, иначе ПК, первоклассный инженер Боб Меткаф возглавил коллектив, изобретший Ethernet , высокоскоростную сеть, связывавшую ПК в одном здании [69]. Меткаф ушел из PARC , основал компанию 3Com, выгодно ее продал и выдвинул закон Меткафа, определяющий рост ценности сети. Математический расчет весьма прост и основывается на фундаментальном математическом свойстве сетей: число возможных связей между узлами опережает рост самих узлов. Общая ценность сети, где каждому узлу доступны все узлы, возрастает пропорционально квадрату числа ее узлов. Если вы располагаете двумя узлами и! ценность каждого равна единице, то с их объединением ценность сети становится равной четырем. Четыре взаимосвязанных узла, каждый ценностью одна единица, в составе сети обретают совокупную ценность шестнадцать единиц, а ценность сотни таких узлов равна сто раз по сто, то есть десяти тысячам. При экспоненциальном опережении ценности сети числа ее узлов математические последствия получают экономическое выражение: соединение двух сетей дает ценность, значительно превышающую величину, получаемую при сложении их ценности как независимых сетей [70].

...

«Впервые меня осенило, когда я задумался над невиданным успехом интернет-аукциона eBay . eBay , оказавшийся единственным крайне прибыльным предприятием электронной торговли, ничего не продает; он обеспечивает рынок для тех, кто хочет что-то продать или купить. eBay преуспел благодаря тому, что способствовал образованию социальных групп вокруг определенных интересов. Социальные группы образуются, например, вокруг желающих купить или продать чайник или старый радиоприемник. В то время я читал об общественном капитале у Фукуямы [71]. Фукуяма в своей книге «Доверие: Социальные добродетели и созидание благосостояния» { Trust : The Social Virtues and the Creation of Prosperity ) говорит о жесткой взаимосвязи между состоянием национальной экономики и общественным капиталом, которую он определяет как удобство создания новых объединений внутри определенной культуры. Я понял, что миллионы людей, пользующихся миллионами компьютеров, привнесли новое свойство: возможность для людей образовывать группы внутри сетей. Я вспомнил, что с появлением возможности обмениваться сообщениями со всей группой посредством электронной почты стала доступной организация оперативных обсуждений. С того времени всевозможные чаты, доски объявлений, рассылки, списки контактов (buddy list), аукционные рынки присовокупили новые способы образования групп в интерактивном режиме. Человеческое общение придает своеобразие вычислительной (компьютерной) сети. Я стал мыслить понятиями группообразующих сетей (group-forming network — GFN ) и увидел, что ценность GEN растет быстрее — значительно быстрее — числа сетей, где справедлив закон Меткафа. Закон Рида показывает, что ценность сети возрастает не в квадратной, а в экспоненциальной зависимости».
Это значит, что число узлов не перемножается, а двойка возводится в степень, равную числу узлов. Ценность двух узлов по законам Меткафа и Рида равна четырем, а вот ценность десяти узлов по закону Меткафа составляет сто (десять во второй степени), а по закону Рида — 1024 (двойка в десятой степени), так что скорость начинает круто идти вверх по кривой, напоминающей хоккейную клюшку. Это объясняет, как социальные сети, ставшие возможными благодаря электронной почте и иным видам общественной связи, побуждают сеть выходить за пределы инженерных сообществ и охватывать всевозможные группы лиц с общими интересами. Закон Рида выражает связь между вычислительными и социальными сетями. Рид, применивший свой закон для изучения ценности различных сетей, полагает, что ему удалось выявить существенный культурный и экономический сдвиг. Когда сеть наподобие телевизионной вещает что-то людям, ценность ее услуг возрастает линейно. Когда же сеть дает возможность отдельным узлам вступать в контакт (transactions) друг с другом, ценность возрастает в квадратичной зависимости. А когда та же самая сеть располагает средствами для создания ее участниками целых групп, ценность возрастает экспоненциально:
«Существенно как раз то, что преобладающая ценность в обычной сети перемещается от одной категории к другой по мере расширения сети. Обусловлен ли рост постепенным добавлением потребителей или прозрачностью взаимосвязей, степень расширения такова, чтобы поддержать новые категории ?захватчиков рынка?, а значит, новые конкурентные игры.
Подобный, обусловленный расширением ценностный сдвиг можно наблюдать в истории Интернета. Поначалу пользование Интернетом диктовалось его ролью как сети оконечных устройств (терминалов), предоставляющей многочисленным терминалам выборочный доступ к небольшому числу дорогостоящих главных узлов (хостов) с разделением времени. По мере роста Интернета его ценность и использование все больше сосредоточивались на парном обмене электронными сообщениями, файлами и так далее, возрастая в соответствии с законом Меткафа. А с началом 1990-х годов в Интернете стал преобладать поток данных между телеконференциями и веб-узлами, рассылок и так далее, возрастающий в соответствии с экспоненциальным законом для GFN . Хотя преобладавшие прежде функции не утратили своей ценности и не пошли на убыль по мере роста Интернета, ценность и использование услуг, определяемые ставшими преобладающими законами соответствия, росли существенно быстрее. Поэтому многие виды контактов и сотрудничества, проводившихся вне Интернета, оказались поглощенными ширящимися функциями Интернета, ставшего новой сферой соперничества.
Какие же из перемен, происходящих в Сети по мере изменения ее масштаба, можно считать существенными? В сети с преобладанием линейного роста ценности подключаемости, голова всему — информационное наполнение (контент). Иначе говоря, такие сети располагают малым количеством источников (или производителей) формации, выбираемых пользователями. Источники сражаются за пользователей, исходя из ценности своего информационного наполнения (предлагаемых рассказов, снимков, потребительских товаров). Там, где царствует закон Меткафа, во главе угла оказываются контакты. Материал, которым обмениваются при контактах, может быть самым разнообразным: электронная или речевая почта, деньги, ценные бумаги, осуществляемые по договору услуги или что-то еще. Там же, где царствует закон GFN, главенствует совместно создаваемая ценность (наподобие специализированных конференций, совместных ответов на запросы, молвы и т. д.) [72].
Рид полагает, что между рассматриваемым Фукуямой видом общественного капитала и тем, как люди используют Интернет в качестве группообразующей сети, существует прямая связь. Эта связь объясняет, почему невнятные технические и правовые доводы относительно сквозного принципа и регулирования беспроводной связи могут иметь последствия для всех нас. Если инновационная общая собственность останется открытой и впредь, «рог изобилия общей собственности» сулит выгоду многим. Или же те, кто вложил капитал в существующие инфраструктуры и корпорации, сумеют огородить общую собственность и сохранить за собой право на новшества, технически отрешив от него будущих новаторов. Первое сражение уже состоялось вокруг Napster . Победили устоявшиеся интересы, вызвав у новаторов желание создать общую интеллектуальную собственность, которую нельзя будет «закрыть».
«Рог изобилия общей собственности» обусловлен законом Рида, помноженным на закон Мура.


.......

Брустер Кале и Брюс Джиллиат в 1996 году создали систему совместной фильтрации для путешественников по Всемирной паутине — Alexa Internet [12]. При посещении с ее помощью какого-то узла ваш браузер предоставляет список узлов Сети, которые посетили другие путешественники, заглянув на ту же страницу. Alexa требует от пользователя установки дополнительного программного обеспечения, регистрирующее го его выбор при путешествии по Всемирной паутине и заносящего касающиеся выбора сведения в базу данных. Поисковая система А le ха — пример «рога изобилия общественной собственности», поставляющего потребляемый им же ресурс; пользователи пополняют базу данных в ходе пользования ею. И пока она собирает принимаемые ими решения, установленное программное обеспечение предлагает пользователям рекомендации по посещению других узлов. Преемственность технологии Alexa в обычных браузерах можно наблюдать на примере опции «родственные узлы». Amazon приобрела компанию в 1999 году.

Поставщики оценок , самофорсаж и «фильтры от дураков»
В последние месяцы XX века несколько начинающих интернет-компаний потратили миллионы долларов, пытаясь извлечь выгоду из сообществ совместного интерактивного пользования информацией. Многие из этих компаний преуспели в привлечении сообществ экспертов, старавшихся посредством своих знаний набить цену такому предприятию. Добровольцы, знающие все, от повадок колибри до шумерских древностей, брали плату деньгами и престижем. Возник вопрос: что делать с полчищами одержимых доброхотов.
Многолетнее дружеское соперничество по обнародованию в Сети ответов на разнообразные вопросы к концу эпохи интернет-компаний с появлением узлов Epinions , Askme , Experts — Exchange , Allexperts и Abuzz стало коммерческим предприятием. Большинство таких предприятий прогорело, как только упали поступления от рекламы, но многие преуспели в поставке высококачественных оценок буквально всего — от рекомендаций по компьютерному программированию до собраний книжек-комиксов. Знающие люди поставляли ответы, нужные подробности, очерки, страницы программного кода, практические сведения разнообразнейшего толка. Труд немногих доброхотов оплачивался твердой валютой. Большинство вносили свой вклад ради общественного признания, выражающегося в том, что они получали высшую оценку как обозреватели. «Менеджеры репутаций», дававшие возможность пользователям и другим экспертам оценивать друг друга, открыли путь рынку божественного мнения, где торговали почти исключительно людским тщеславием.
Узел Epinions , открытый в сентябре 1999 года, преуспевал, в отличие от многих своих конкурентов, и в 2002 году, по-прежнему привлекая деятельное сообщество поставщиков оценок [13]. «Знатокам» Epinions перепадает от одного до трех центов всякий раз, когда тот или иной зарегистрированный посетитель узла прочитывает и оценивает их обзоры из 100-1000 слов. Удостоившиеся высокой оценки обзоры занимают первую строку в своем списке. Очень немногие доброхоты даже зарабатывают этим на жизнь, а сотни остальных продолжают давать оценки тысячам всевозможных изделий и услуг бесплатно. Если те или иные товары и услуги вам нужны и вы в состоянии заплатить за них, вы можете отыскать соответствующий им узел Epinion . Посетители узла могут оценивать каждый обзор, используя градацию: «крайне советую», «советую», «условно советую» или «не советую». Посетитель может нажать кнопку рядом с именем того или иного «знатока» Epinions и включить его в личную «сеть доверия». Те, кто доверяет друг другу, перенимают эти сети доверия. Сети доверия предусмотрены самим узлом Epinions , а первая сеть недоверия появилась сама собой, и создал ее один из пользователей.
Узел Epinions непрерывно выставляет на всеобщее обозрение обновляемые оценки (рейтинги). Некоторые эксперты-завсегдатаи, подшучивая над своими вкладами, называют подобные рейтинги своей навязчивой идеей: «Я пристрастился к такому наркотику, как Epinions . Каждый раз хочется все больше», — признался на телеконференции один из самых высоко оцениваемых «знатоков» Epinions [14]. Мгновенное общественное одобрение может вскружить голову. Почитатели научной фантастики 1920-х придумали слово для такого рода потакания самолюбию: «самофорсаж» (англ. egoboo, сокр. от ego boost — раздувание собственного «я»).
Прежде всего, Epinions является общественной сетью. « Epinions — одна из самых деятельных и разнообразных экосистем во Всемирной сети, — пишет издатель журнала Wired Марк Фрауенфельдер. — Она стала пестрым сообществом, населенным всевозможными группировками: шутами, паразитами, симбионтами, самозваными полицейскими, жуликами, скандалистами и приверженцами вендетты. Она кишит людьми, выучившимися некогда на преподавателей английского или журналистов, но затем избравшими для себя иное поприще. И это породило со стороны самих пользователей ряд усовершенствований вроде сети недоверия».

Методология самоорганизующихся сообществ продолжает жить во многих проявлениях, хотя индустрия рекомендательных сообществ ушла в прошлое. Большинство самоорганизующихся веб-узлов сейчас частично или целиком являются некоммерческими. Одни самоорганизующиеся узлы придерживаются идеологии движения за открытые исходники. Другие предстают сугубо любительскими, но дорожащими своим качеством. В 2001 году New York Times поведала о «распределенной сети виртуальной сетевой операционной системы ( Virtual Networking Systems — ViNeS )», своего рода «энциклопедии на все случаи жизни», составленной бесплатно добровольцами, где читатели оценивают содержимое по десятибалльной шкале [15]. Совместно составляемые энциклопедии стали самостоятельным направлением со своей виртуальной субкультурой. Другая самоорганизующаяся энциклопедия, everything !, сот, обзавелась кругом завсегдатаев, очерченным рейтинговой системой и телеконференциями [16]. На узле everything ! поставщики знаний составляют тот или иной раздел энциклопедии на основе ведущихся бесед о спорте, политике, классической истории, чихуахуа или квантовой физике.
Другая сетевая субкультура выросла из выкладываемых путешествующими по Сети авторами дневников, известных как «блоги» (сокращение от «веблоги») [17]. Программы по выкладыванию блогов позволяют любому желающему часто обновлять простой веб-узел. По оценкам новостного портала Wired News на февраль 2002 года было создано 500 тысяч блогов [18]. Блоги с точки зрения содержимого встречаются на любой вкус, но почти все они обновляются постоянно, содержат ссылки на любимые узлы и пояснения к ним, сосредоточиваются на определенных вопросах или увлечениях. Одни блоги напоминают дневниковые записи. Другие сходны с литературными произведениями или каталогами субкультур. Почти каждый блог содержит список родственных или любимых блогов и «обсуждает» ссылки, способствующие образованию сообществ. Самоорганизуется круг блогов со сходными увлечениями. Совместными обсуждениями порождаются сообщества объединенных близостью интересов людей. Профессор MIT Генри Дженкинс так говорит о роле блогов в «переваривании» поднимаемых обществом вопросов:
«Представьте мир, где СМИ черпают силу из двух источников: первый обеспечивается концентрацией СМИ, когда любое сообщение приобретает вес простой передачей его по телевизионной сети вешания; второй обеспечивается низовыми посредниками, когда сообщение приобретает вес лишь в случае, если оно считается значимым для различных слоев населения. Общественное вещание будет предлагать вопросы общегосударственного значения и определять основополагающие ценности; блоггеры же будут перерабатывать эти вопросы для различных кругов населения, ручаясь за то, что все голоса будут услышаны» [19].
Виртуальные сообщества радуют тем, что в них можно поделиться своим мнением с окружающими, не будучи профессиональным писателем, артистом или телевизионным журналистом. Сейчас любой может стать издателем или вещателем. Средства массовой коммуникации доказали свою демократичность и общедоступность, примером чему может служить история Usenet . Огорчают же виртуальные сообщества тем, что в них никто не обязан быть учтивым, доходчивым или хотя бы сведущим в том, о чем взялся говорить. Примером может опять же послужить история Usenet . Некоторые высказывают настолько омерзительные или удручающие суждения, так сквернословят или настолько косноязычны, что идут насмарку обсуждения, которые могли бы быть полезными большинству участников. Одни просто одержимы жаждой внимания к собственной персоне, пусть даже подогреваемого нездоровым интересом. Другие же пользуются безымянностью, чтобы дать волю своей злобе, нетерпимости и жестокости.
Присутствие в интерактивной беседе скандалистов, хулиганов, фанатиков, шарлатанов, невежд и психопатов поднимает классический вопрос о трагедии общей собственности. Когда слишком многие начинают использовать открытый доступ ради завоевания внимания окружающих, чрезмерный наплыв иждивенцев отталкивает тех, благодаря кому затеваемые беседы могли бы стать полезными. Интерактивные информационные среды, обеспечивающие общественную коммуникацию, обладают защитой, которой недостает личному (лицом к лицу) общению: цивилизованные собеседники имеют возможность исключить тех, кто злоупотребляет общими ресурсами.
О правилах поведения в анархической культуре Usenet не могло быть и речи. Программисты, составлявшие вначале среду Usenet , присягали на верность «орудиям, а не правилам». На случай «словесной шелухи» приверженцы Usenet обзавелись программой, известной как «убойный файл» (killfile), позволявшей исключать из их (но не остальных) поля зрения определенные слова, сообщения конкретных людей или даже целые темы обсуждений. Сами слова, сообщения и темы не претерпевали никаких изменений, но пользователи «убойного файла» делали их невидимыми для себя. В виртуальном сообществе Well и иных интерактивных сообществах сходная программа получила название «фильтр от дураков» (bozofilter).
Прятаться от дряни легко. Вот чем можно похвалиться, так это отысканием чего-то дельного. Программное обеспечение можно употребить на отсеивание бесед в соответствии с собственными пристрастиями; это привело к созданию орудий, обеспечивающих как демократичный доступ, так и устранение словесного шума. Сообщество сторонников открытых исходников послужило благоприятной почвой для развития систем общественной репутации. Десятки тысяч независимых программистов, работающих сообща над созданием и распространением программного обеспечения с открытыми исходниками и сотрудничающих в оплачиваемых проектах, стараются поддерживать оперативную связь через Сеть. Они ярые приверженцы принципа совместного доступа к ПО и ярые противники цензуры. В 1998 году разработчик ПО с открытыми исходниками Роберт Малда организовал дискуссионный форум, где можно было поговорить о программировании, поп-культуре, обменяться новостями. «Новости для фанов, все только дельное» — красовалось на первой полосе. Официальные редакторы должны были ежедневно отбирать рассказы, давать ссылки и комментарии, а разбросанное по всему свету сообщество Slashdot добавляло свой комментарий в виде последовательно выкладываемых сообщений. Малда, выступающий в Сети под именем «Командир Тако», название « slashdot » («косая черта — точка») позаимствовал у обычной для ОС Linux команды. Позже Малда напишет: «Ежедневно мы получали десятки посланий; это было клево. Сигнал предстал мощным, а шум — слабым» [20].
Как раз подоспело время появиться виртуальной забегаловке, где бы тусовались программисты со всего света, одержимые идеей открытых исходников. Ряды Slashdot пополнялись, и вскоре с валом сообщений одному было не справиться, как и со зряшным шумом. Малда отобрал в помощники двадцать пять человек. Они занимались уборкой «мусора» (спама) и начисляли очки полезным сообщениям. Затем ряды Slashdot стали столь многочисленны, что усмотреть за всеми не могли и двадцать пять добровольцев. В 1999 году, когда ссылка на веб-узел оказывалась на Slashdot наверху списка, происходил такой наплыв посетителей на этот узел, что централизованные (хостинговые) серверы часто выходили из строя, и это явление в Сети окрестили эффектом Slashdot . Первые двадцать пять модераторов отобрали еще четыреста помощников. Появившаяся в Slashdot система «кармических очков» должна была отсеивать шум, выделять дельные послания и пресекать злоупотребления со стороны модераторов.
Когда зарегистрированный пользователь довольно часто входит в систему и читает послания в течение некоторого времени, программа Slashcode на Slashdot автоматически заносит такого пользователя в список кандидатов на место в составе жюри. Случайно выбранные из списка завсегдатаев модераторы наделяются ограниченным числом очков для выставления оценки другим членам; с расходованием этих очков истекает срок их пребывания в составе жюри, и им остается ждать следующего избрания. Модераторы могут посредством выданных им очков выставлять оценки от -1 до +5, а также делать пометки «скандалист» (flame bait) или «толковый» (informative). Пользователи могут предпочесть безымянность, и в этом случае они начинают с нулем очков, а их сообщения помечаются «безымянный трус». Зарегистрированные пользователи, прибегающие к псевдониму, начинают с начисления им оценки + 1. Модераторы расходуют пожалованные им очки на повышение или понижение исходного положения выбранных посланий, влияя тем самым на «карму» их отправителей.
Читатели Slashdot могут посредством меню устанавливать свой уровень отсева (quality filter) при чтении. Одни могут решить прочитывать каждое сотое послание по определенной тематике; другие решают установить такой отсев, чтобы прочитывать лишь послания, удостоившиеся оценки +3 и выше, ограничивая тем самым число посланий несколькими десятками, или же удостоившиеся высшей оценки +5, сводя поток сотен посланий к каким-то крохам.
В 2001 году число зарегистрированных пользователей сообщества Slashdot превысило 300 тысяч человек. При таких масштабах для наведения порядка оставался один путь — самоорганизация. Для борьбы со злоупотреблениями Малда с приятелями решил подновить систему репутации, придерживаясь следующих правил:
? поощрять качество, пресекать халтуру;
? сделать Slashdot привлекательным для как можно большего числа людей;
? не отнимать слишком много времени у одного модератора;
? не допускать установления одним модератором «царства террора».
Система Slashdot обзавелась несколькими усовершенствованиями. Модераторам запретили отправлять послания на те обсуждения, которые они курировали, и произвольно выбираемые метамодераторы стали оценивать выбор модераторов, предотвращая злоупотребления с их стороны. Поскольку движок Slashcode был программой с открытым кодом, его копировали другие группы, заводили собственные обсуждения (телеконференции) и начинали изменять сам код, создавая свои версии.
Репутация в коммерции даже важнее, чем при беседе. Без некой меры доверия электронная торговля просто была бы невозможна. Хотя число предприятий интернет-коммерции, исчислявшихся некогда тысячами, ввиду укрупнения сократилось, аукцион eBay , представляющий собой самый успешный сетевой рынок, объединил в себе электронную торговлю, онлайновые группы по интересам и управление репутацией.
дююююю

Ни теории, ни данные, собранные биологами, социологами и экономистами, не могут предсказать, что люди будут делать в окружении ситуативных сетей, нательных компьютеров, вездесущих информационных сред и интерактивных репутационных систем; но большинство условий для фазового перехода в рамках кооперации можно было бы ожидать в инфраструктуре умных толп: взаимное слежение, ступенчатое принятие мер, широкое распространение сведений о репутации положительного и отрицательного свойства, простота определения местонахождения и проверки возможных участников сотрудничества и глобальные общественные сети, собирающие людей вместе по принципу сходства. Чтобы подобная инфраструктура стала повсеместной, общедоступной и дешевой, необходимо завершить уже начавшийся переход к беспроводному миру.

......


Стоило мне заговорить об умных толпах, как он вскочил и воскликнул: «Вот он, общественный разум!» — и раскопал для меня главу об общественном разуме, опубликованную им в 1995 году. Губерман считает плодотворной мысль о представлении возникающего (эмерджентного) разума (интеллекта) как общественной вычислительной машины:
«Ум не ограничивается мозгом; он также проявляется в коллективах наподобие колоний насекомых, в социальном и экономическом поведении внутри человеческого общества и научных и профессиональных сообществ. Там везде большое число особей, способных решать местные задачи, которые можно рассматривать как вычисления, участвуют в коллективном поведении, позволяющем успешно справляться с рядом задач, которые не под силу любому отдельному представителю… Когда огромное число особей, способных вести обработку знаковой (символьной) информации, взаимодействуют друг с другом, в их общем поведении появляются новые закономерности. К тому же это закономерности количественного порядка, допускающие опытную проверку» [55].
Любопытно последнее замечание. Существует множество теорий, трактующих Интернет как нервную систему некоего всеобъемлющего мозга, но Губерман и его коллеги нашли удачное применение рынку и игровому моделированию в качестве полигонов для опытов с возникающим (эмерджентным) групповым разумом. Губерман с сотрудниками занимался опытами по эмерджентному общественному разуму, привлекая «информационные рынки», и оказалось, что групповые прогнозы были точнее предсказаний отдельных участников [56]. На информационном рынке в торговом обороте участвуют символические деньги, представляющие прогнозы общественной информации. Например, Голливудская фондовая биржа использует рынок по торговле символическими акциями для прогнозирования доходов билетных касс и будущих обладателей «Оскара». Научный коллектив Hewlett — Packard сенсационно заявляет о создании математически проверяемой методологии по извлечению из группы эмерджентного разума и использованию ее знаний для предсказания будущего, пусть в ограниченной, но полезной сфере: «Можно взять результаты прошлых прогнозов участников информационного рынка и создать весовые схемы, прогнозирующие будущие события, даже если это не те же события, результаты предсказания которых измерялись».
Десятилетиями раньше специалисты по вычислительной технике полагали, что когда-нибудь появится искусственный разум (интеллект), но, за исключением немногих провидцев, они не могли себе представить оснащенных компьютером людей как разновидность общественного разума. Хотя всякий, мало-мальски разбирающийся в статистических методах прогнозирования, поспешит оговориться, что возможны любые неожиданности и что неотъемлемое свойство сложной самоприспосабливающейся (адаптивной) системы состоит как раз в ее непредсказуемости, открытие того, что объединенные в сети группы людей могут проявлять эмерджентные способности к предвидению, весьма многообещающе.
Другой научный коллектив, серьезно отнесшийся к эмерджентному групповому разуму, обосновался в Лос-Аламосской лаборатории, где группа исследователей «искусственной жизни» в 1998 году подготовила отчет «Симбиотический разум: самоорганизующееся знание в распределенных сетях, приводимое в действие общением людей» ( Symbiotic Intelligence : Self — Organizing Knowledge on Distributed Networks , Driven by Human Interaction ) [57]. В своих допущениях этот междисциплинарный коллектив опирается на выдвинутую кем-то недавно точку зрения, что человеческое общество представляет собой самоприспосабливающийся коллективный организм и что социальное развитие идет в соответствии с той же динамикой, что и биологическая эволюция [58]. Согласно этой теории, к которой я еще обращусь в следующей главе, новое знание и новые технологии сделали возможным переход от племен к народам и всемирным союзам. Знания и технологии, вызвавшие скачкообразный переход от рода к племени, народу, рынку, сети, отличает одна особенность. Все они способствовали развитию мышления и общения людей и развили у них способность делиться своими знаниями.
Лос-Аламосский коллектив, выискивая некоторые свойства Интернета, подобные тем, которые исследовал Губерман с коллегами, и ссылаясь на ряд изысканий, из которых лишь недавно стала вырисовываться новая отрасль знаний, считает, что «самоорганизующаяся социальная динамика внесла неоценимый вклад в наше общественное развитие и приобрела существенно больший размах, по меньшей мере по своему охвату, благодаря новым технологиям» [59]. Лос-Аламосская группа приводит подтверждение своей гипотезы, что самоорганизующиеся общественные системы, запустившие человеческую социальную эволюцию, обогатятся самоорганизованными, распределенными, информационными и коммуникационными системами. Исследования, проведенные непосредственно лос-аламосскими учеными, подтвердили утверждение Губермана и его соавторов, что группы людей, связанные посредством интерактивных сетей, могут принимать коллективные решения, оказывающиеся более точными, чем результаты прогнозов лучших предсказателей группы. Если открытые коллективом Губермана, лос-аламосскими учеными и другими пути исследования не окажутся тупиковыми, они смогут придать силе умных толп совершенно новые возможности, подобно тому как закон Мура увеличивает мощь пользователей компьютеров.
Приведут ли самоорганизованные, ситуативные сети пользователей нательных компьютеров к появлению новых богатств, знаний и обновленного гражданского общества или тот же самый технико-социальный порядок составит еще один источник дохода для дезинформационно-развлекательной компании?
Или это некорректный вопрос? По поводу направленности технологических, экономических и политических перемен, которых я столь подробно коснулся, предлагаю следующие вопросы:
? Что нам сейчас известно об эмерджентных свойствах ситуативных мобильных вычислительных сетей и что, нам надо знать о них в дальнейшем?
? Какие ключевые проблемы встанут перед человеком в мире, наводненном следящими устройствами? И что мы можем с этим сделать?
? Каковы долговременные последствия ближайших политических решений в отношении того, как мы будем использовать мобильные, повсеместные, вездесущие информационные среды и какое воздействие они окажут на нас?
Надеюсь, что появившиеся у меня за два года изысканий соображения, которыми я здесь поделился, убеждают: умные толпы, как и Интернет, не «вещь», на которую можно указать пальцем или которую можно описать двумя словами. Интернет — это то, что возникло, когда несколько ЭВМ стали связываться друг с другом. ЭВМ и Интернет закладывались их создателями, но то, как люди будут пользоваться ими, не закладывалось ни в какую технологию, и ни их создатели, ни продавцы не предвидели наиболее революционные приложения этих устройств. Возникли электронная обработка текста и виртуальные сообщества, eBay и электронная торговля, Google и веб-логи с репутационными системами. Умные толпы хоть и непредсказуемое, но, по меньшей мере, отчасти поддающееся описанию эмерджентное свойство нынешнего мира, которое, по моим наблюдениям, проявляется по мере того, как все больше людей начинают пользоваться мобильными телефонами, все больше микросхем — общаться, все больше компьютеров — знать свое местонахождение, все больше техники — встраиваться в нашу одежду, все больше людей — пользоваться этими новыми информационными средствами для создания новых видов секса, торговли, общения, развлечений и, как всегда, противоборства.


.....


Надзирающие технологии становятся угрозой как свободе, так и достоинству человека, когда наделяют отдельного человека или группу людей властью ограничивать поведение других. В исследовании связи между общественным контролем, надзором, властью и знанием не обойтись без историка, философа, психолога, социолога Мишеля Фуко, мыслителя, работавшего на стыке наук и сделавшего для объяснения явления надзора то, что сделал для эволюционной биологии Дарвин. Основополагающая мысль Фуко состояла в том, что власть принадлежит не только властителю; она пронизывает весь общественный уклад. Он писал, что власть «проникает в само естество людей, затрагивает их тела и внедряется в их поступки и привычки, их разговоры, обучение и повседневную жизнь» [17].
Как Эйнштейн показал, что пространство и время можно понять лишь в связи друг с другом, так и Фуко открыл взаимосвязь между знанием и властью. Согласно Фуко власть настолько тесно связана со знанием, что эти слова можно объединить; и писал их часто вместе: «власть-знание». Фуко утверждает, что «власть производит знание (и не просто потому что поощряет его, ибо оно ей служит, или применяет его, поскольку оно полезно); что власть и знание непосредственно предполагают друг друга; что нет ни отношения власти без соответствующего образования области знания, ни знания, которое не предполагает и вместе с тем не образует отношений власти» [18].
При изучении истории наказания Фуко сосредоточивает внимание на произошедшем несколько веков назад переломе в отношении общества к преступникам и сумасшедшим. Старинные кары вроде пыток, казни или заключения в темницу заменялись более изощренными и эффективными способами воздействия. Практичные учреждения и авторитетные специалисты — современные тюрьмы и полиция, больницы, психиатрические лечебницы, психиатры и врачи — помогали более успешно поддерживать порядок в обществе, чем угроза телесного наказания.
Понятием «дисциплина» Фуко обозначал способ действия власти-знания, объемлющий чиновников социального обеспечения, армию и полицию, государственное образование и иную деятельность, придающую сообразный вид поведению и взаимоотношениям. Фуко употребляет слово «дисциплина» в отношении как способов контроля, так и различных отраслей знания, поскольку и специализация знания, и социальный контроль видятся ему частью одной и той же матрицы «власть-знание».
В качестве примера дисциплины и власти-знания Фуко приводит Паноптикум (или Паноптикон) («всевидящее место») — предложенный Иеремией Бентамом в середине XIX века архитектурный проект по возведению тюрем, психиатрических лечебниц, школ, больниц и фабрик* [19]. Чтобы не прибегать к жестоким и зрелищным средствам, пускавшемся в ход монархическим государством для удержания в повиновении подданных, современному государству потребен иной подход к управлению своими гражданами. Паноптикум прибег к своеобразной умственной, покоящейся на знании власти постоянного наблюдения за узниками, обособленными друг от друга и лишенными возможности общения. Устроение паноптикума позволяло стражам непрерывно видеть каждую ячею благодаря обзору, открывающемуся с высокой срединной башни, оставаясь при этом невидимыми. Система ненаблюдаемого наблюдения рождала в умах заключенных знание, само по себе являвшее власть. Вовсе не обязательно постоянно надзирать за теми, кто полагает, что находится под неусыпным наблюдением.
* Первое открытие паноптикума состоялось в России. Самуил Бентам (1757-1831), младший брат Иеремии, находился в России с 1780 г. Он был приглашен князем Потемкиным (1739-1791) для исполнения весьма разнообразных обязанностей, от кораблестроения до пивоварения. Ему был дан чин полковника. Но главным изобретением полковника Бентама, которое было увековечено его братом-юристом, стал Паноптикон. То было сооружение, соединяющее в себе функции фабрики, тюрьмы и общежития. Круглое в плане многоэтажное здание выходило окнами на внутреннюю свою сторону. В центре возвышалась башня начальника-надзирателя, который мог наблюдать за всем происходящим по периметру здания. Образ власти как Духа Святого, Паноптикон был задуман в России как фабрика, а в Англии использован как тюрьма. Ознакомившись с проектом брата, он стал писать свой собственный «Паноптикон», трактат о совершенных тюрьмах. Впоследствии этот проект многократно реализовали, реформируя пенитенциарную систему в Англии и создавая ее в Америке. Основная цель Паноптикона: привести заключенного в состояние сознаваемой и постоянной видимости, которая обеспечивает автоматическое функционирование власти.
Появление институтов надзора и социального контроля знаменовало исторический переход к системе дисциплинарной власти, где взято под наблюдение каждое наше движение и записываются все события. Итогом такого надзора за всеми сторонами жизни, осуществляемого родителями, учителями, чиновниками, полицией, врачами, ревизорами, стало принятие предписаний и послушания как неотъемлемой части образа мыслей и поведения «нормального» человека. Воспитательные меры систематически отсекали и обезвреживали проявления противодействия, порождаемые силами организованного множества и оказывающие сопротивление власти, которая стремится восторжествовать над множеством: волнения, бунты, стихийные организации, коалиции — все, что устанавливает горизонтальные связи. Для Фуко настоящая опасность состояла отнюдь не в том, что подобный род общественного порядка притесняет индивида, а в том, что «индивид заботливо производится в нем».
Власть и противодействие порой объединяются с человеческим талантом для обрядов сотрудничества ради получения существенных выгод. Верховенство закона, правление посредством общественных договоров, защита гражданских прав, расширение политических прав и становление добровольных союзов (например, Красный крест) показывают, что власть в состоянии работать на общее благо. Общение — то, чем заняты люди в городах, в Интернете, в умных толпах, — и есть то, посредством чего совместно развиваются власть и противодействие. Спустившись с деревьев и занявшись совместной охотой, люди находили различные способы выгодного всем сотрудничества. Мы поступаем так, сталкиваясь с существенными трудностями, а в случае успеха достигаем его с помощью взаимного наблюдения и наказания. Увидев, с каким вниманием Фуко относится к взаимному наблюдению и наказанию как способу, посредством которого группы самоукрепляют послушание и подавляют возможное сопротивление, я вспомнил, как Остром и другие выделяли взаимное наблюдение и наказание в сообществах, решающих задачи коллективного действия.
Любое общественное устройство, не только карательное, требует способов взаимного социального контроля. И главный вопрос состоит в том, смогут ли пользователи применить то, что нам известно о сотрудничестве (кооперации), для продвижения власти-знания к более высокому уровню демократии. Будет ли так, как случилось с книгопечатанием, сделавшим грамотность достоянием всех, а не избранных? Если бы дисциплина не способна была меняться, то нынешние сотрудничество и демократия так и не появились бы на свет после тысячелетий рабства, тирании и феодализма. Более уместен следующий вопрос: сможет ли дисциплина меняться в будущем? Смогут ли люди использовать системы мобильной связи, пиринговых и вездесущих вычислений, знания местонахождения и социального отчета для развития более высокой формы дисциплины, преобразующей вскрытые Фуко силы в соответствии с началами, выявленными Остром и Аксельродом?

...

В 1967 году Льюис Мамфорд в книге «Миф машины» ( Myth of Machine ) предположил, что самым грандиозным и обезличивающим изобретением была не какая-то осязаемая, зримая машина, а машина социальная, где люди представлялись винтиками ее иерархической системы, выполнявшими задания по возведению пирамид и небоскребов, империй и цивилизаций [41]. Истоки того, что он порой именует мегамашиной, Мамфорд усматривает в некоем доисторическом устроении, что полностью согласуется с Фуко. Мамфорд считает, что предводители опирающихся на силу мускулов людей, вожди охотников, объединились с предводителями тех, кто владел магией чисел. Астролог-жрец сделал вождя помазанником божьим, а божественный царь поставил жреца во главе культа, распоряжавшегося жизнями подданных, — вот вам власть-знание в действии.
При иерархическом устроении рабочей и военной силы и разбиении их задач на части все население можно было организовывать в виде социальных машин на строительство пирамид и завоевание империй. Освобождение жреческой знати для умственных занятий давало возможность наладить управление империей, а орудия имперских управленцев — числа и буквы — подготовили почву для более действенной организации (в представлении Фуко — дисциплины) и власти-знания, приведших к распространению грамотности. Окажет ли объединенное виртуальной сетью большепальцевое племя некое противодействие иерархической мегамашине? Мы предполагали, какого рода тиранию могут породить умные толпы, но видим также, что письменность в руках месопотамских владык заложила основу демократии. Какого рода свободы может даровать разумное пользование мобильными и вездесущими информационными средствами?
Один из первопроходцев в изучении искусственного интеллекта — исследователь из MIT Джозеф Вейценбаум приложил выдвинутые Эллюлем и Мамфордом доводы непосредственно к будущему хорошо ему известной вычислительной техники. В появившейся в 1976 году книге «Возможности вычислительных машин и человеческий разум» { Computer Power and Human Reason ) Вейценбаум подчеркивает, что вычислительные машины воплотили наиболее машиноподобную сторону человеческой природы [42]. Он назвал это «экспансионизм [доел, imperialism] инструментального мышления», основываясь на хайдеггеровском представлении о технике как следствии человеческого стремления сделать мир средством для достижения целей [43].
Вейценбаум предостерегает от страшного заблуждения, что все человеческие проблемы вычислимы. Предчувствуя появление в последующие десятилетия добровольных киборгов, Вейценбаум говорит, сколь отвратительна сама попытка соединить нервную ткань живого существа («зрительную систему и мозг животного») с будущими вычислительными машинами. Учитывая, что часть устройства Wear Comp Стива Манна содержит ряд электродов, прикрепляемых к его телу для отслеживания сердечного ритма и других телесных отправлений, эра киборгов уже несколько лет как стала явью.

...


Усилители сотрудничества
Зачем нам вообще сдалась технология умных толп при всех таящихся в ней опасностях, угрозах и ловушках?
Ответ тот же, что был дан на подобные вопросы в отношении языка, письменности и книгопечатания: создание пополняющих знания технологий и их применение к ширящейся совместной деятельности неотделимы от самого понятия человека. Занимающийся когнитивистикой Энди Кларк полагает, что люди уже побывали киборгами, «не в смысле простого объединения плоти и проводов, а как человеко-технические симбионты: мыслящие и рассуждающие системы, чей ум и самость (я) охватывали собой биологический мозг и небиологическую цепь» [65]. Под «небиологической цепью» Кларк подразумевает сочетание внешних технологий и внутренних умственных навыков, занятых кодированием и обменом знаниями посредством букв, чисел и образов. Кларк именует эти информационные среды и грамотность, позволяющую их широко использовать, «усовершенствованиями умственной оснастки», которые не только расширили человеческие познавательные возможности, но и преобразили их.
Кларк полагает, что будущие познавательные (когнитивные) технологии еще больше затруднят проведение грани между орудием и пользователем: «Что это за технологии? Они объемлют мощное переносное оборудование, связующее пользователя со все более восприимчивой Всемирной паутиной. Но они объемлют еще, что, пожалуй, важнее, постепенное совершенствование и взаимосвязь многих повседневных вещей, населяющих наши жилища и учреждения». Соображения Кларка согласуются с предположением, что умные толпы в компьютеризованных средах могут изменить сам образ мыслей людей и функционирование цивилизации, подобно тому как посредством печатного станка, грамотности, научного метода и новых общественных договоров удалось преобразовать феодализм в модернизм*. Просвещенный рационализм имеет свои пределы, но причина, по которой его назвали просвещением, в том, что перемены, ставшие возможными благодаря систематическому употреблению рационализма при поддержке математики, приблизили нас к более демократичному и человечному миру. Люди при поддержке познавательных технологий учились по-новому мыслить — учились становиться новыми людьми.
* Имеется в виду эпоха Нового времени, а не направление в искусстве.
Было бы неверно, считает Кларк, ограничивать «человеческую природу» тем, что люди обычно являли собой, поскольку «биологически правильная работа необычайно гибкого мозга, которым мы наделены от природы, непременно включает привлечение и использование небиологических опор и подмостей. Как никакое иное создание на этой земле, люди предстают врожденными киборгами, механизмом, подогнанным и заведенным таким образом, чтобы при необходимости принять вид разветвленной познавательной и вычислительной архитектуры, чьи границы выходят далеко за пределы кожи и черепа». Кларк не ставит точку, а возвещает открытие нового поля деятельности для когнитивистики — изучение динамики симбиоза человека и техники. «Уяснение того, что отличает человеческий рассудок, тем самым подразумевает уяснение взаимодополняющего вклада биологии и технологии в широком смысле, как и образы причинного и совместного эволюционного воздействия их друг на друга».
«Совместная эволюция» — эти слова представляются мне здесь ключевыми. Если Хайдеггер, Эллюль и Вейценбаум изображают теневую сторону технологии в виде продолжения откровенно механической и эксплуатирующей части человеческой природы, то Кларк, пожалуй, предлагает дополняющий взгляд на тот же самый предмет. Вероятно, сделка между угрозой и возможностью, обусловленная нашей производящей орудия природой, оказывается не игрой с нулевой суммой, а направленным на удержание равновесия действием. Конечно, мы бы не имели персональных компьютеров с графическим интерфейсом для освоения Всемирной сети, если бы машины, явившиеся в мир в качестве оружия, не были перепрофилированы теми, кто разглядел в них «усовершенствования умственной оснастки». Первую электронную цифровую вычислительную машину создали подрядчики Министерства обороны США для проведения расчетов артиллерийского и ядерного оружия, но она была переделана в нечто совершенно иное кучкой идеалистов, убежденных, что вычислительные машины помогут людям в их умственной работе [66].
Ванневар Буш, возглавлявший в США во время Второй мировой войны научную работу в области вооружений, увидел, как коллективный труд ученых во всем мире пополняет знания с такой скоростью, что уследить за ростом объема знаний человечества в будущем может стать неразрешимой задачей. В пророческой статье, напечатанной в июле 1945 в журнале Atlantic Monthly под названием «Как нам видится» ( As We May Think ) Буш предложил технологию, которая помогла бы людям ориентироваться в потоке знаний [67]. Буш высказал плодотворную идею, что нам необходимо создать машины для управления знаниями, накопленными добывающими знания технологиями.
Первые исследования в области вычислительной техники, проводившиеся при поддержке государства и промышленности, были сосредоточены на том, как превратить огромные, обладающие малой вычислительной мощью ЭВМ 1950-х в «искусственный разум». Специалисты по вычислительной технике и продавцы первых коммерческих ЭВМ видели в этой технологии сугубо силовое устройство, сваебойную машину для расчетов, двигатель внутреннего сгорания для обработки данных. Ликлайдер и Энгельбарт, глядя на простые ЭВМ начала 1960-х, видели, что однажды они могут стать чем-то большим, нежели сваебойными или счетными машинами, — усилителями человеческого ума, а не его заменителями.


...


Приложим ли рост доходности капиталовложений, описываемый законами Мура, Меткафа и Рида, к сотрудничеству помимо сферы программного обеспечения и электронной торговли? Какая теория или метатехнология могла бы заложить основы человеко-технической совместной эволюции, которая бы не выглядела безнадежно детерминированной, наивно утопической, бесстыдно своекорыстной или зависимой от исключающей своекорыстие благотворительности?
Если Остром, Аксельрод, Фуко, Ликлайдер и Энгельбарт внесли существенный вклад в создание новой теории усиления сотрудничества, то Роберт Райт обеспечил основу для сведения воедино их вклада. В своей книге «Ненулевость: логика человеческой судьбы» ( Nonzero : The Logic of Human Destiny ) он прикладывает к истории цивилизации ту же самую теорию игр, которую привлек Аксельрод для объяснения биологических и социальных явлений [72]. Райт пришел к спорному заключению, что люди на протяжении всей истории овладевали все более сложными играми с ненулевой суммой, опираясь на технические средства наподобие паровой машины и алгоритмы, а также метатехнологии вроде денег и конституции. Райт избегает слова «сотрудничество» (кооперация), поскольку проводимые им исследования опираются на примеры, где участие в играх с ненулевой суммой не является сознательно кооперативным. Я пользуюсь понятием «умные толпы» потому, что, по моему мнению, настало время для объединения сознательного сотрудничества с бессознательным взаимным альтруизмом, коренящимся в наших генах. Технологии мобильной связи и вездесущих компьютеров могли бы поднять на новый уровень разыгрывание описываемых Райтом игр с ненулевой суммой.
Вспомним, обратившись к главе 2, что суть игры с нулевой суммой заключается в том, что победителю достается все. Если есть победитель, значит, есть и проигравший. Игры наподобие дилеммы заключенного обладают плавной градацией платежей и штрафов. В некоторых играх с ненулевой суммой все игроки оказываются в выигрыше от сотрудничества. Когда все больше людей играют во всеусложняющиеся игры, это приводит к возникновению новых городов, отраслей знаний, архитектурных шедевров, рынка и здравоохранения. Райт пишет, что «культурная эволюция помогла обществу за 20 тысяч лет преодолеть ряд ступеней. И сейчас преодолевается очередная ступень».
Мир никогда не был и, похоже, не станет абсолютно счастливым. Полностью конкурентные игры с нулевой суммой сосуществуют со всеусложняющимися играми с ненулевой суммой. Мы объединяемся для поимки крупной дичи, а затем деремся из-за дележа. Люди не перестали совершать злодеяния после того, как печатное слово сделало возможным становление науки и демократических национальных государств. По-прежнему кому-то на долю выпадают чудовищные страдания, и остается огромная разница в благосостоянии и возможностях, и вместе с тем все больше людей становятся все более обеспеченными, здоровыми и политически свободными, чем когда-либо. Культурная эволюция Райта вовсе не утопическая идея, хотя и рассчитывает на то, что движется культурная эволюция в положительную сторону — чем больше людей убеждаются в том, что могут извлечь для себя выгоду выказыванием доверия и сотрудничеством, тем больше усилий они будут вкладывать в совместный труд и содействовать тому, чтобы другие подхватили их почин. Я считаю, что, располагая верным знанием, мы сможем осознанно управлять тем, что Райт называет неосознанной человеческой склонностью, которая и двигала культурную эволюцию.
Некоторые технологии, как считает Райт, могут побудить человеческое общество к перестройке с более высоким уровнем сотрудничества. В качестве примера Райт приводит шошонов, коренных американцев, живших в местах без крупной дичи, но изобилующей чернохвостыми зайцами* в определенную пору года. Из-за суровости местных условий у шошонов преобладала простая форма общественной организации, где каждая семья сама заботилась о собственном пропитании. Но когда появлялись зайцы, семьи образовывали более крупное объединение для того, чтобы управляться со слишком большим для одной семьи орудием — огромной сетью. Охотясь сообща, шошоны могли такой сетью поймать больше белковой пищи в расчете на человека, чем при охоте врозь. Райт утверждает, что «изобретение подобных технологий — технологий, облегчающих или поощряющих взаимодействие с ненулевой суммой, — неотъемлемая черта любой культурной эволюции. Новые технологии создают новые возможности для образования положительных сумм. И люди исхитряются, как могут, чтобы добыть эти суммы, а в итоге меняется общественное устройство».
* Калифорнийский чернохвостик (Lepus californicus) имеет очень длинные уши с черными кончиками. Обитает на западе Северной Америки.
Райт отмечает, что люди, взаимодействующие с выгодой друг для друга, не всегда отдают отчет в своем сотрудничестве; он приводит свидетельства эволюционных психологов в подтверждение того, что неосознанное сотрудничество — подобно любви и неприязни — коренится в генах:
«Естественный отбор через эволюцию ?взаимного альтруизма? наделил нас различными влечениями, которые, какие бы теплые чувства они ни вызывали, предназначены для решения сугубо практической задачи — осуществления выгодного обмена.
К этим влечениям относятся щедрость (выборочная и осмотрительная); признательность, когда человек чувствует себя обязанным; растущая приязнь и доверие к тем, кто показал себя надежным партнером (их еще именуют друзьями). Эти чувства и поведение, которому они содействуют, присущи всем культурам. И причина, похоже, в том, что естественный отбор «распознал» логику с ненулевой суммой прежде самих людей. (Даже обыкновенные и карликовые** шимпанзе, наши ближайшие родственники, от природы склонны к взаимному альтруизму, а ведь еще ни один из этих представителей не показал твердого владения теорией игр.) Некоторая степень общественного устройства уже заложена в наших генах…
** Карликовые шимпанзе (лат. pan paniscus), называемые также бонобо, которых иногда выделяют в самостоятельный род, сходны с человеком по генетическим и биохимическим показателям. Происходят из Экваториальной Африки к югу от р. Конго.
В жизни охотников-собирателей нравственное негодование прекрасно действует в качестве противообманного средства. Оно удерживает нас от проявления щедрости к непорядочным партнерам, тем самым оберегая от дальнейших попыток с их стороны пользоваться вами; а ваше возмущение поведением этих обманщиков побудит остальных быть с ними неприветливыми, так что жить постоянным обманом станет весьма затруднительно. Но по мере усложнения общества людям приходится обмениваться благами и услугами с незнакомыми людьми, так что такого рода возмущения один на один уже недостаточно; нужны новые противообманные технологии. И, как будет видно, они появлялись раз за разом — посредством культурной, а не генетической эволюции».
Культурные новшества, перестраивающие социальное взаимодействие в связи с новыми технологиями, представляют «социальные алгоритмы, направляющие пользование технологией». Райт называет подобные социальные методологии метатехнологнями. Наверное, молва и репутации — те методологии, которые возникли из речи. В Средние века метатехнологии капитализма — деньги, банковское, финансовое дело, страхование — вынудили иерархическое устройство феодального общества перестроиться на новый способ организации общественной деятельности: рыночный. «Метатехнология капитализма объединением денег и письма высвободила невиданную общественную силу». Райт утверждает, что возникший купеческий класс ратовал за демократические средства правления не из сугубо бескорыстных (альтруистических) побуждений, а ради свободы торговли и заключения сделок. Таким образом влиятельные крути стремились защитить и расширить свою власть, однако новые технологии постоянно создавали возможности для перемен во власти, и на каждой ступени, от возникновения письма до появления Интернета, происходит все большая децентрализация власти: «По моему мнению, новые информационные технологии вообще, а не только деньги и письменность зачастую приводят к децентрализации власти, на что власти взирать спокойно не могут. Отсюда и смутные времена истории, включая и современную эпоху».
Мы сейчас как раз и вступаем в упомянутое Райтом смутное время. Метатехнологии, способные отвести исходящие от умных толп угрозы, направив их силу в созидательное русло, пока еще полностью не сложились. По моему убеждению, мы вместе можем творить чудеса, стоит достаточному числу из нас научиться этого добиваться. Как бы выглядела новая грамота сотрудничества? Технологии и методологии сотрудничества пребывают сейчас в зародышевом состоянии, и появление демократических, дружеских, разумных новых форм общежития зависит от того, как люди определят, усвоят, преобразуют и перестроят новые информационные среды после того, как они покинут своих разработчиков, — так было испокон веку.
Не превратятся ли в ближайшие несколько лет нарождающиеся умные толпы в пассивных, хоть и мобильных, потребителей некоего нового, управляемого сверху средства массовой информации? Или же утвердится инновационная общественная собственность, где многие потребители будут иметь право творить? Смыкание технологий умных толп неизбежно. С тем, как мы решим использовать эти технологии и как власти позволят нам пользоваться ими, далеко не все ясно. Будут или это технологии сотрудничества или же дезинформационно-развлекательная машина? В ближайшие несколько лет все и решится. Как раз сейчас, когда сфера новых информационных сред еще не приобрела своего окончательного вида, столь важны наши знания и действия.

----end of book----