На восходящей стадии всякая новая политическая система стремится уничтожить несистемные элементы или трансформировать их в недостающие элементы и структуры новой власти и новой системы.
В.В. Шульгин, известный российский деятель, попав в эмиграцию после революции, неоднократно приезжал нелегально в Советскую Россию, объезжал страну, встречался с разными людьми, в том числе и с противниками советской власти. На одной из встреч белогвардеец, оставшийся проживать в советской России, говорил: «…Мы не имеем возможности ругать коммунистов и изобличать их словесно. Это Ваше дело. Дело эмиграции. Но мы имеем возможность накапливать реальную русскую силу, которая в один прекрасный день обратится против них. И это наше дело» //Шульгин В.В. Три столицы. М. 1991. С. 66.
Он же высказывал уверенность, что социализм будет упрятан в музей «и только матери будут пугать людей ужасной мордой Ленина» //Там же с. 159.
Дело не ограничивалось настроениями. Скрытый и явный саботаж свергнутых классов имел место и мешал социалистическому строительству, но был относительно кратковременным фактором. Представители господствующих классов были истреблены в огне Гражданской войны, частью изгнаны за рубеж, частью «куплены» высокими окладами в советских учреждениях. Таких, кто оставался непримиримым и активным, было не много и существенно повлиять на Советскую систему, даже если они не прекращали борьбу и вредительство, уже не могли, хотя какую-то лепту в ослабление системы они все же вносили.
Казалось бы, чем дальше уходила в прошлое революция и Гражданская война, тем должно было бы быть меньше противников советской власти, но в реальности происходило наоборот. Происходил процесс размножения противников советской власти. Это естественно, так как оставшиеся после революции, Гражданской войны и раскулачивания люди рожали детей, которые часто воспитывались в антисоветском духе, в духе наживы и подготовки социального и политического реванша.
Сегодня нет, да и никогда не будет точной статистики, сколько же в Советском Союзе проживало реальных противников Советской системы. Но если взять только лишенных собственности, раскулаченных кулаков, а это 600 тысяч, и учесть, что в кулацких семьях часто было не менее десяти детей, то получим весьма солидную социальную базу для сил социального реванша. С годами у детей кулаков рождались свои дети и мы не знаем, какая их часть была воспитана в антисоветском духе.
Силы кулацкого реванша оказались наиболее значимым фактором в крушении Советской системы. Перестроечные и реформаторские верхи в массе своей были выходцами из кулацкой среды. Кулацкие корни имели первые лица государства. М.С. Горбачев является потомком ставропольских кулаков, Б.Н. Ельцин и В.С. Черномырдин – уральских. Выходцами из кулацкой среды были и многие другие деятели, поднявшиеся на вершины власти. Не все они обнародовали свое кулацкое кредо, но М.С. Горбачев в порыве откровенности все же проговорился, что изначально, делая карьеру, ставил своей жизненной задачей уничтожение КПСС и Советской власти.
При всей подозрительности Сталина, о которой долго и много пишут, он недооценил опасность социального реванша. Связано это видимо с тем, что он надеялся на быстрое переваривание мелкобуржуазной мещанской массы самими условиями социалистического строительства и новым укладом жизни. Не будь этой надежды у Сталина, репрессии были бы еще более масштабными. Учитывая сколько яростных антисоветчиков сохранилось и дожило до наших дней, репрессии не истребили весьма значительной части антисистемных элементов, то есть явных врагов советской власти.
Можно назвать еще множество факторов, влияющих на деформацию Советской системы изнутри. Это сложность решаемых задач, отсутствие практического опыта социалистического строительства в нашей стране и в мире, наличие многочисленных пережитков феодализма, слабые собственно буржуазные демократические традиции, низкий уровень общей и политической культуры и многое другое.
Из всех перечисленных и существующих в природе факторов деформации Советской системы наиболее существенным является классово-исторический. Дело в том, что социализм и коммунизм является целью и классовым идеалом одного и единственного – рабочего класса. Это означает, что последовательно, стойко и до конца за эти идеалы боролся и будет бороться один и единственный – рабочий класс. Другие социальные слои и классы могут бороться и будут бороться за идеалы социализма и коммунизма только в той мере, в какой выгоден советский строй и в той мере, в которой они сумеют разделить взгляды и убеждения рабочего класса, усвоить и принять его классовые идеалы. Все остальные социальные силы могут деформировать, а часто и деформировали социализм в той мере, в какой они не разделяли классовые идеалы рабочих.
Если посмотреть на историю страны с этих позиций, то очень многое станет более ясным не только в прошлом и настоящем, но и в будущем. В первые годы советской власти в классовом отношении ситуация была довольно простой. Классы и классовые позиции обозначились достаточно четко.
Классовая борьба не только выявила расстановку и соотношение классовых сил, но и осуществляла их размежевание. Антисоветские силы, пытавшиеся деформировать и уничтожить результаты социалистической революции, оказались по одну сторону баррикад, а сторонники революции – по другую.
В этой борьбе каждая из борющихся сторон хотела выжить за счет победы над другой, то есть уничтожения другой стороны как своего непримиримого классового врага. В продолжавшейся после Гражданской войны борьбе элемент деформации вносили некогда господствовавшие, но не исчезнувшие представители этих классов, а также нарождавшиеся нэпманы и кулаки.
Перед лицом распознаваемого классового врага за социализм вынуждены были бороться и боролись разные люди, в том числе очень и не очень сознательные, да и малосознательные тоже. Они в самом общем виде принимали идею нового общества без эксплуататоров и эксплуатации. Что касается идеи социализма, то часть из них ее вообще не понимала, другая часть понимала ее весьма приближенно и смутно, и лишь какая-то часть более менее разбиралась в теории и имела более менее ясное представление о социализме.
Если взять лишь рабочий класс, чьим идеалом был социализм, то и тут дело обстояло не просто. Принципы социализма, как их определяли классики марксизма-ленинизма, воспринимали более полно и последовательно не все рабочие, не весь рабочий класс, а лишь часть его. Прежде всего та часть, которая обладала наиболее полным набором пролетарских классовых черт и качеств.
В отличие от всех других классов и больших социальных групп рабочий класс, в лице его передовых представителей, обладал такими ярко выраженными пролетарскими классовыми чертами и качествами, как организованность, дисциплинированность, коллективизм, интернационализм, принципиальность, классовое сознание, готовность на самопожертвование и другими. Эти черты и позволяли рабочему классу проявить себя в сознательной организованной классовой борьбе в Х1Х – начале ХХ веков.
Много ли было таких рабочих и были ли они вообще в 1917 году? Конечно, были, но чрезвычайно мало по сравнению со всем населением России, по сравнению с крестьянством, да и основной массой рабочих. Именно они устремились к идеалу общественного устройства, к высотам социализма, поражая многих чистотою помыслов, великой силой самопожертвования, твердостью намерений создать справедливое гуманное общество.
Основная же масса рабочих ни в 1917 г., ни позднее не имела ни полного набора, ни ярко выраженных пролетарских классовых черт и качеств. Для этой части рабочих социализм был идеалом, но не научным, и вклад в его построение был значительно меньшим.
Отсутствие полноты набора пролетарских классовых черт и качеств или слабое их проявление не только снижало эффективность усилий в борьбе за построение социализма, но и вносило своеобразие в восприятие и понимание самих идей социализма, приводило к поиску альтернативных путей социалистического строительства.
Уже одно это обстоятельство было в какой-то мере условием и почвой для деформации идей социализма, выражавшихся в поиске альтернативных путей социалистического строительства и в последующей борьбе сторонников того или иного пути построения социализма. Были среди рабочих и такие, для которых социализм не был даже идеалом. Считать их умелыми строителями нового общества было бы наивно.
Та часть, которая приобрела и усвоила лишь отдельные пролетарские классовые черты и качества, или многие, но не все и поверхностно, неглубоко, уже являлась потенциальным или реальным деформирующим социализм фактором.
Пролетарские классовые черты и качества формируются в процессе производства, в производственном коллективе и в ходе классовой борьбы, под воздействием марксистской идеологии. В начале ХХ века рабочий класс России имел незначительный по численности, но достаточно заметный слой классово зрелых элементов, чтобы, опираясь на марксизм и классовую политику, установить союз с крестьянством, совершить революцию и отстоять завоевания Октября.
Классовая политика союза с крестьянством сделала последних тоже строителями социализма. Однако идеалы социализма воспринимались крестьянством через призму своих собственных классовых черт и качеств, через призму своих крестьянских интересов, причем, разными слоями крестьянства по-разному. Если беднейшая часть крестьянства легко и быстро принимала социализм, то зажиточная середняцкая и кулацкая масса – лишь в тех пределах, которые не очень затрагивали их личные интересы. Со временем, чем больше затрагивались их личные и групповые интересы, тем большее сопротивление они оказывали советской власти.
Положение усложнялось до тех пор, пока не началась открытая классовая борьба в деревне. Коллективизация вызвала достаточно серьезное сопротивление советской власти. В ходе коллективизации было убито более тридцати тысяч партийных, советских и комсомольских работников, а также активистов колхозного движения. Это была малая тихая гражданская война, в которой погибло немало и представителей крестьянства.
В период коллективизации обе стороны теряли не только людей, но и огромные материальные ценности. Наряду с раскулачиванием, происходил масштабный процесс самораскулачивания, когда крестьяне забивали скот, ликвидировали хозяйства и живность, дабы «спасти» их от обобществления. Коллективизацией был нанесен такой удар по животноводству, что только в конце 50-х годов восстановили поголовье крупного рогатого скота, которое было на момент начала коллективизации. Это деформировало не только сельское хозяйство, но все народное хозяйство страны.
Однако деформация советской системы от этой части крестьянства была не самой значительной. Более заметное воздействие на Советскую систему оказывало мелкое и среднее крестьянство. Социализм не был их классовым идеалом, но он не был им и чужд.
После Гражданской войны, большинство крестьян мирилось с советской властью и даже боролось за социализм, так как его положение до революции и при власти Белого движения было хуже, чем при диктатуре пролетариата. Однако в этой борьбе и строительстве крестьянство всегда искало для себя выгоду и стремилось создать социалистическое общество по своему образу и подобию, по своим меркам и представлениям.
По мере социалистического строительства крестьяне, как и интеллигенция, становились сознательными строителями социализма в той мере, в какой они переходили на позиции рабочего класса, воспринимали его теорию, идеологию и политику, усваивали его классовые черты.
Итак, первое обстоятельство, которое могло приводить и приводило к деформации ростков социализма и Советской системы, – это несовпадение провозглашаемого революцией идеала с внутренними образами, идеалами и представлениями о строящемся обществе значительной доли населения, в том числе и части рабочих.
Несовпадение порождало потребность иметь социализм, соответствующий внутренним потребностям и представлениям, соответствующий набору своих собственных черт и качеств. Если этот набор был мелкобуржуазным, то и социализм желали видеть лишь соответствующим этому набору.
Что же мешало основной по численности части общества принимать и бороться за идеальную, научно обоснованную модель Советской системы? Основной помехой являлась классовая остаточность с присущей ей классовой ограниченностью. Подавляющая масса людей (крестьян, интеллигенции, да и значительной части рабочих) несли в себе психологию, некоторые ориентиры и политические установки существовавших в прошлом классов, социальных групп и сословий. Для наглядности возьмем лишь одну мелкобуржуазную крестьянскую классовую остаточность.
Если попытаться создать портрет с перечислением классовых черт мелкой буржуазии и российского дореволюционного крестьянства, то мы увидим у них любовь к труду и земле, почитание старших, революционный демократизм, почитание образованных людей, преклонение перед умным и сильным, чинопочитание, низкопоклонство перед начальством, стяжательство и накопительство, анархизм и непостоянство, сомнения и колебания, сверхреволюционность и экстремизм, скептицизм и крайний пессимизм и многое-многое другое.
Эти и другие классовые черты накладывали свой отпечаток не только на поведение самого крестьянства, но на политику и практику их представителей в Государственных думах, а затем и в органах советской власти. Эти черты влияли на все стороны жизни Советской системы.
В.И. Ленин очень хорошо знал природу, черты и качества российского крестьянства, его сильные и слабые стороны и умел выстраивать политическую линию так, чтобы использовать все положительные и даже отрицательные черты и качества крестьянства на благо советской власти, нейтрализуя или подавляя анархизм, колебания и другие неприемлемые для Советской системы черты и качества.
И.В. Сталин, имея дело с мелкобуржуазными массами российского крестьянства, видел в нем и созидающую и разрушающую силу, но переоценивал опасность, исходящую от мелкого собственника для социалистического строительства, и потому встал на путь силового давления, выливавшегося в репрессии, а порой и произвол.
Н.С. Хрущев и Л.И. Брежнев все сделали наоборот. Для них колхозное крестьянство было такой же, как и рабочий класс, созидательной силой, способной строить и социализм, и коммунизм. Они не понимали, не желали, да и не могли понять проблему классовой остаточности, классовой ограниченности и классовой неоднородности. Для них собирательное выражение «советский народ» перекрывало всякую классовость, так как создавало иллюзию, что советская власть перековала советских граждан настолько, что сделала их способными и строить, и жить при коммунизме.
Не нужно было что-то сверхестественное, чтобы руководству страны увидеть двойной стандарт в поведении и в отношениях значительной части колхозного крестьянства к собственному и государственному. У него почти всегда было разным отношение к работе в колхозе и на своем огороде. Всем и во все времена была очевидна низкая дисциплина, определенная бесхозяйственность в отношении к общественному и колхозному.
Проблемы крестьянства были важны, но еще более важными были проблемы города. Обозначила ли себя здесь проблема классовой остаточности? Да и очень заметно. Но откуда она здесь? Все оттуда же. Если в старое советское время, особенно в конце советского периода истории страны, было уже неприлично задаваться вопросом о социальных корнях и социальном происхождении граждан, то создавалось ощущение, что все мы представители единого советского народа, отличающиеся лишь полом, возрастом, национальностью да специальностью. В действительности же социально классовый фактор не только имел место, но и оказывал решающее воздействие на происходившие в стране и в обществе процессы.
Одно время было модно искать причины застоя и торможения. Назывались сотни причин этих явлений, но одна из главных причин не называлась – социально-классовая, которую не видели или видели, но не признавали наши партийно-советские руководители.
В то время было неприлично копаться в родословных и указывать на непролетарское и на некрестьянское происхождение. Казалось, что дворяне, нэпманы, кулаки, выходцы из буржуазных слоев общества стали глубокой историей, навсегда ушли в прошлое. Вряд ли кто мог представить, сколько же выходцев из этих классов и социальных слоев сохранилось и дожило до благословенного времени перестройки. Они не только дожили, они занимали весьма важные посты в государственном управлении, в науке, культуре и других сферах. С началом перестройки они сбросили маскирующие их одежды коммунистов и массами стали переходить в лагерь противников социализма.
Недопонимание и откровенное игнорирование социальной разнородности Советского общества имело место и позднее, вплоть до крушения Советской политической системы.
Изучение рабочего движения, гражданской войны и революций в России показывает, что классово зрелая часть рабочих даже в моменты высшего напряжения классовой борьбы остается незначительной, существенно уступающей остальной массе.
Основная часть, основная масса рабочих владеет либо зачатками, какими-то элементами пролетарского классового сознания, либо не владеет ими совсем. Но, что еще хуже, нижние слои рабочего класса, не владеющие пролетарским классовым сознанием, часто являются носителями либо мелкобуржуазной крестьянской, либо буржуазной классовой идеологии, проводниками буржуазной политики в рабочем классе, а иногда и самой реакционной черносотенной идеологии, т.е. царистской, консервативно-дворянской идеологии. Известно плехановское утверждение, что «черная сотня» на девять десятых состоит из пролетариев и полупролетариев» //Плеханов Г.В. Соч. М.-Л., 1926. Т. 15. С. 48. Именно такие рабочие помогали свалить советскую власть во время забастовок 1989 – 1990 годов. Сегодня миллионы таких рабочих вместо работы имеют слишком много свободного времени, чтобы читать о своей роли в истории. Именно такие рабочие, приобретя акции, возомнили себя совладельцами собственности, не препятствовали, а кое-где и способствовали не только приватизации, но и закрытию предприятий.
Особенно ярко эта деклассированность видна сегодня, когда рабочие вместо борьбы с теми, кто довел их до унижения, а порой до нищенского и скотского состояния, объявляют голодовки, т.е. вместо наказания обидчика, они наказывают себя. Примеров голодовок рабочих за последние годы мы имеем достаточно много, а это говорит об отсутствии малейших проблесков классового сознания даже у тех рабочих, которые отважились на борьбу пусть и в форме изнуряющей рабочих голодовки.
Были ли такие в 1917 году? Конечно, были, но чрезвычайно мало. Именно они устремились к научному идеалу и высотам социализма, поражая многих чистотою помыслов, великой силой самопожертвования, твердостью характера и намерением создать в нашей стране справедливое гуманистическое общество.
Большая же часть рабочего класса ни в 1917 году, ни позднее не имела полного набора пролетарских классовых черт и качеств.
Для этой части социализм был идеалом, но не научным, и вклад в его построение у этой части рабочих оказывался уже меньшим.
Отсутствие полноты набора пролетарских черт и качеств или слабое их проявление не только снижало эффективность усилий в построении социализма, но и вносило своеобразие в восприятие и понимание идей социализма. Уже это в какой-то мере было почвой для деформации идей социализма и практики, выражавшихся в поиске альтернативных путей социалистического строительства. Но были среди рабочих и такие, для которых социализм не был даже идеалом. Считать их умелыми строителями социализма было бы не серьезно.
Проблема классовой остаточности дала о себе знать и в большевистской партии. Вначале все шло как и предполагали большевики. По свидетельству участников событий и ученых значительная часть первого поколения партийно-государственной элиты отличалась преданностью делу, сплоченностью, железной дисциплиной, авторитетом, высоким интеллектуальным потенциалом.
Однако вместе с неординарными талантливыми личностями на гребне волны оказалось много примазавшихся приспособленцев, амбициозных, безграмотных, просто ограниченных людей. Этому способствовало стремление для удержания власти и решения многих и сложных проблем расширить ее социальную базу.
Сразу после революции большевики столкнулись с острой нехваткой управленческих кадров. Они вынуждены были использовать значительное количество старых царских и буржуазных специалистов. В связи с этим В.И. Ленин с горечью писал: «Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работал против нас. Дело было так, что в 1917 году, после того как мы захватили власть, государпственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: «Пожалуйста, вернитесь к нам назад». И вот они все вернулись, и это было нашим несчастьем… мы должны работать в течение многих лет, чтобы усовершенствовать аппарат, изменить его и привлечь новые силы» // Ленин В.И. Полн. собр. Соч. Т. 45. С. 290.
Среди старых специалистов было немало людей честных, грамотных, культурных, высокопрофессиональных, добросовестно выполнявших возложенные на них обязанности, но именно старые специалисты принесли с собой в новую советскую государственную машину тот известный махровый бюрократизм, которым славилась дореволюционная Россия. Не было у взявших власть большевиков и рабочих вакцин или каких-то аэрозолей против вируса бюрократизма.
Классический российский бюрократизм стал быстро прорастать в Советской политической системе. Все годы советской власти с этой болезнью так и не было покончено. То, что формировалось веками, не могло исчезнуть враз или за короткий промежуток времени.
Болезнь бюрократизма оказалась прилипчивой и чрезвычайно живучей еще и потому, что в России не сформировались и не укоренились демократические традиции, которые на Западе формировались без малого тысячу лет. Отсутствие долговременных демократических традиций приводило не только к тому, что всякая организационная структура, будь то партийный или государственный аппарат, профсоюзы или другие общественные и политические организации, начинала немедленно обюрокрачиваться, но и к тому, что широкие массы воспринимали бюрократизм как само собой разумеющееся явление. Так не переваренное историей и капитализмом феодальное прошлое поражало не только политическое ядро системы – государственный аппарат, но и трудящиеся массы.
Не избежала обюрокрачивания и большевистская правящая партия. В.И. Ленин ужаснулся тем разительным переменам, которые буквально на глазах произошли с большевистской элитой. Одни ветераны революции заболели «комчванством», другие – стали требовать привилегий, должностей и наград. Долгие годы среди старых большевиков не угасали споры о том, кто раньше пришел в партию и кто больше сделал для революции, кто больше прав имеет на знаки внимания власти и общества.
Однако главная опасность надвигалась с другой стороны. Основное ядро старой партийной и революционной гвардии несло бремя власти достойно, но это были уже люди не молодые. Здоровье их было подорвано долгими годами тюрем и ссылок, скитаний по конспиративным квартирам и эмиграциям. Многим из них титаническая работа по формированию нового государственного аппарата оказалась не по силам. И тогда на них накатила волна рвущихся к власти нахрапистых карьеристов и мещан, наскоро перекрасившихся в коммунистов. Многие старые партийцы растерялись и упустили стратегическую инициативу // Огарев А.В., Понеделков А. В. Лидер. Элита. Регион. Ростов н/Д, 1995. С. 106.
Одни стали проситься на заслуженный отдых, другие стремились уйти из сферы управления в какую-нибудь тихую заводь, третьи перекладывали основную часть работы на своих заместителей из этих шустрых нахрапистых «новых коммунистов», закрывая глаза на их бюрократические «шалости». Ряды нахрапистых ширились, их влияние и власть укреплялась. В конечном счете, в руках бюрократии оказалась не только власть, но и те цели, ради которых свершалась революция.
Неоднократная смена поколений в рядах правящей Коммунистической партии приводила к засорению самой партии. Сколько же было этих шустрых и нахрапистых сказать сегодня очень трудно, но факт остается фактом, большинство коммунистов не встало на защиту своей партии даже тогда, когда Б.Н. Ельцин подписывал Указ о приостановке, а затем и запрете их партии, то есть КПСС.
<<<
Основной удар по Советской политической системе при выполнении политической функции нанесла партия другим. Это работа на ПРИБЫЛЬ.
Н.С. Хрущев, а затем и Л.И. Брежнев рассуждали весьма логично. Они говорили, что разные предприятия работают с разной степенью эффективности. Одни приносят прибыль, другие ничего не приносят, ни прибыли, ни убытков, а третьи – только одни убытки. Надо сделать так, чтобы все были заинтересованы в эффективной работе, а для этого надо использовать заинтересованность коллективов.
Чтобы заинтересовать коллективы, они предлагали использовать механизм прибыли. Если предприятие поработает с прибылью, то это даст возможность дальнейшего развития данного предприятия, а работники из прибыли могут получить прибавку к зарплате и премии, то есть быть лично заинтересованными в прибыльности предприятия. В добавок к этому предприятиям уменьшили перечень плановых показателей. Теперь предприятия могли маневрировать в производимом ассортименте, дабы получать ту самую заветную прибыль.
Что же из этого получилось? Изобретательный ум человека и, прежде всего, организаторов производства, нашел не хитрый, но эффективный путь навара прибыли. Стали вносить усовершенствования в утвержденную номенклатуру изделий. На усовершенствование тратили 1 копейку, но цену повышали на рубль.
Еще более простым и модным способом получения прибыли за счет повышения цены изделия или товара стало изготовление этикеточек, наклеечек, ярлычков, дизайнерских решений, незначительных переделок и усовершенствований. От того менялось не столько качество, сколько дизайн, но этим нещадно стали пользоваться для существенного повышения цены товара. Однако это мелочевка. Главное было в другом.
Руководство предприятий прекрасно знало все свои резервы и ресурсы и всегда имело возможность не только выполнять, но и перевыполнять плановые задания. При этом руководители могли выполнять план на 200 и 300 %, но не делали этого, так как при планировании от достигнутого, которое практиковалось в советское время, на следующий год были бы более высокие плановые задания. Этот механизм сдерживал рост производства и рост производительности труда, так как те предприятия, которые могли повышать производство продукции весьма существенно, повышали его умеренно, дабы не оказаться в трудном положении в будущем.
Работа на прибыль давала определенный стимул, но при этом содержала достаточно много и весьма существенных отрицательных моментов. С реформ 1964 – 1965 годов начинается быстрый рост диспропорций в народном хозяйстве. Например, заводу, производящему эмалированную посуду, дается плановое задание на выпуск эмалированной посуды емкостью 1 миллиона литров. Завод мог выпустить 2 миллиона пол-литровых эмалированных кружек, а мог выпустить пять тысяч эмалированных ванн. Заводу было удобнее выпускать ванны, а не кружки, и он делал упор на производство ванн. План он выполнял и перевыполнял, премию коллектив получал, но все ванны были не нужны. Нужны были кружки, а их не хватало. Возник не только перекос в производстве продукции, но и глобальная советская проблема дефицитов. Чтобы купить нужный товар, часто людям приходилось долго бегать по магазинам в его поисках. Поскольку был дефицит, то была большая проблема очередей. До сих пор не забыты ни очереди, ни длительное и противное стояние в них. Люди их не простили.
По данным О. Лациса 65 миллиардов человеко-часов в год тратили советские граждане на стояние в очередях при покупке нужных товаров. Здесь не учитывается потеря времени на поиск товаров. // Лацис О. Проблемы развития социальной сферы в СССР. М., 1990. С. 14. По данным советских социологов 35 миллионов советских граждан постоянно «работали» в очередях. //Стратегия обновления. М., 1990. С. 169. А это пустая трата сил и времени большого количества людей, нерациональное использование людских ресурсов.
Проблема дефицитов и очередей напрямую связана с таким явлением, как спекуляция, то есть «скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы». // Курс советского уголовного права в шести томах. М., 1971. Т. 5. С. 475.
Дефициты и спекуляция диалектически взаимосвязанные друг с другом явления. Если есть дефицит, значит открывается возможность нажиться на перепродаже дефицитных товаров. Появляются люди, именуемые спекулянтами, которые в целях большей наживы закупают возможно большее количество дефицитных товаров, отчего проблема дефицита еще более усугубляется.
В основе же дефицита как явления лежит либо то, что народное хозяйство этого товара производит слишком мало, либо то, что торгующие организации своевременно не озаботились закупкой нужного товара за границей и завозом отечественного и импортного товара в торговые точки.
Правда, имели место сезонные и географические колебания спроса и предложения, географическая дискриминация в области снабжения и другие причины дефицитов. В этом и иных случаях все просчеты государства и государственных торгующих организаций «исправляли» так называемые спекулянты, но уже по своим рыночным ценам.
В конечном счете, проблема снабжения при помощи такой «саморегуляции» решалась, но у населения складывалось все более устойчивое убеждение, что государство, советское государство не справляется или плохо справляется со своей обязанностью обеспечения граждан необходимыми товарами и услугами, тогда как частник более оперативно и гибко реагирует на все колебания спроса.
Был у дефицита и еще один более важный аспект. Дефициты порождали и укрепляли теневой сектор экономики. 1,5 миллиарда рублей население выплачивало за услуги «теневому сектору экономики». // //Стратегия обновления. М., 1990. С. 169. Таким образом закладывались первые камни в создание особого теневого сектора экономики, превращавшегося и, в конечном счете, превратившегося во времена Горбачева и Ельцина в реальную рыночную экономику, то есть в капитализм.
Дефицит вел к обесцениванию денег, к утрате стимулов к труду, к увеличению спроса на импортные товары внутри страны, а потом и к талонной системе. В 1971 – 1985 годах, по данным П. Бунича, каждый второй рубль не был обеспечен товарной массой. // Бунич П. Хозмеханизм: идеи и реальности. М., 1988. С. 10 – 11.
Работа на прибыль оказала отрицательное влияние и на внедрение новой техники и технологии. Дело в том, что принцип работы на прибыль в условиях планового хозяйства делал ненужными новые современные совершенные технологии. Внедрение новой техники и технологии могло приостановить производство, сбить его с привычного ритма, привести к повышению плановых заданий, лишить прибыли и премий и другим нежелательным для коллектива и руководства предприятия последствиям.
По данным Е.Т. Гайдара в 1989 г. на предприятиях валялось купленного за рубежом новейшего оборудования на 4,6 млрд. рублей. Деньги были потрачены и омертвлены, так как и купленное за рубежом современное новейшее оборудование не использовалось на предприятиях. // Гайдар Е.Т. Хозяйствовать по министерски // Не сметь командовать. М., 1990. С. 187.
Руководители предприятия знали, что плановые задания можно выполнять и перевыполнять не особо напрягаясь или совсем не напрягаясь за счет внутренних ресурсов и резервов без новой техники и технологии, а перевыполняя плановые задания можно было рассчитывать и на получение премии коллективу и награды отцам производства.
Так внедрением принципа работы на прибыль был подорван стимул к внедрению новой техники и технологии. Этот принцип стал решающим фактором научно-технического и технологического отставания СССР, которое не преодолено и в современной России.
По данным П. Бунича в 1975 – 1986 годах износ промышленных производственных фондов возрос с 30 до 42 %, а с учетом морального старения техники эти цифры увеличатся в 1,5 – 2 раза. Получается, что только 20 % основных фондов можно было считать современными. // Бунич П.Г. Хозяйственный механизм: идеи и реальность. М., 1988. С. 13. Таков один из результатов работы на прибыль.
Результаты не заставили себя ждать. Финансовое «обрезание» сферы науки и внедрение принципа работы на прибыль сказались на торможении в деле внедрения новой техники и технологии. Это, в свою очередь, сказывалось на падении темпов роста производительности труда в Советском Союзе, на снижении качества работ и продукции, на отставании от своих собственных темпов роста, не говоря о Западе.
Экономист Г. Ханин пишет, что с «конца 50-х годов происходило постоянное падение темпов экономического роста, а к концу 11-ой пятилетки (1985 г.) прирост основных производственных фондов (с учетом их износа) полностью прекратился». // Ханин Г.И. Анализ тенденций экономического развития СССР (1928 – 1985 гг.) // Экономическая социология и перестройка. М., 1989. С. 62.
Если сравнить два равных по времени периода, то есть 32 года сталинского правления и 32 года доперестроечного хрущевско-брежневского правления, то увидим такую картину. При Сталине за 32 года производительность труда в Советском Союзе поднялась с 9 до 40 % к уровню передовых индустриально развитых стран Запада, то есть, в итоге получается сокращение разрыва на 31 %. За тот же период хрущевско-брежневского правления производительность труда в Советском Союзе выросла с 40 до 42 %, к уровню развитых стран Запада, то есть разрыв за 32 года их правления сократился на 2 %. 31% к 2% на выходе – такова разница эффективности правления одной и той же партии при разных руководителях и разных принципах управления народным хозяйством.
Ну, а о Горбачеве и говорить нечего. Прирост валового внутреннего продукта в 1987 г. составлял 5,5 %, в 1989 – 3,0 %, а в 1990 г. – минус 2,0 % // См.: Вопросы экономики. 1991. № 10. С. 3. В 1960 г. на рубль национального дохода производилось товаров и услуг на 1 руб. 42 коп., тогда как в 1989 г. только на 18 копеек. // Труд. 1989. 8 августа.
Вот что значит политика в деле технического прогресса и решения других народнохозяйственных задач. Вирус капитализма, под названием ПРИБЫЛЬ, привитый социалистическому организму должен был дать и в реальности дал весьма ощутимый негативный результат.
Нельзя признать удачной и аграрную политику государства в последние десятилетия. Вряд ли мы найдем другую такую сферу, как аграрная политика, где бы было сделано так много ошибок, имевших долгосрочные социально-экономические и политические последствия. Мы не будем брать конфискацию помещичьих земель, аграрную политику первых лет советской власти, так как она была продиктована в основном чрезвычайными обстоятельствами революции, Гражданской войны и подготовки ко Второй мировой войне.
Возьмем лишь некоторые политические шаги Н.С. Хрущева и Л.И. Брежнева в области сельского хозяйства, которые имели далеко не положительное значение. Хрущевская аграрная компанейщина, реформаторский зуд наносили немало вреда сельскому хозяйству и народному хозяйству вообще. Установки правящей партии на борьбу с травопольной системой земледелия, на превращение кукурузы «в царицу полей», расходились с многовековой практикой земледелия.
Как уже отмечали, научно и экономически необоснованной была ликвидация МТС. Это разрушало связь между колхозно-кооперативной и государственной собственностью. Колхозы стали самодовлеющими хозяйственными единицами, не охваченными государственным финансированием и техническим обеспечением. Многие хозяйства не могли обеспечить себя техникой и стали убыточными.
Большинство хозяйств не имело специалистов нужной квалификации, ремонтной базы для поддержания техники в рабочем состоянии, ангаров для хранения техники. В результате это приводило к ненадлежащему хранению и использованию техники, неквалифицированному обслуживанию, к ее быстрому износу или поломке.
Это удорожало содержание и ремонт, понижало эффективность и рациональность использования имеющейся техники. Государство позднее пыталось это компенсировать за счет насыщения хозяйств техникой, но это лишь удорожало сельхозпродукцию, ложилось дополнительными затратами и неразумными тратами материальных и финансовых ресурсов государства.
Новая аграрная политика Н.С. Хрущева, как верно заметил Ю. Аксютин, «представляла собой компромисс между двумя основными подходами к решению проблем сельского хозяйства.
Первый из них, связанный с допуском некоторых элементов семейного капитализма в деревне, с большой долей условности можно назвать «нэповским». // Аксютин Ю Хрущевская «оттепель» и общественные настроения, С. 65. Второй был связан с освоением целинных и залежных земель. Хрущевское правительство предполагало и включало освоение и тех земель, урожайность которых не превышала 2,5 – 3 центнеров с гектара // Аксютин Ю Хрущевская «оттепель» и общественные настроения, С.69.
Что касается семейного капитализма, то само по себе крестьянство является классом собственником, нацеленным на увеличение частной собственности, независимо от того большое это хозяйство или маленькое, богатое или очень бедное. Расширение и укрепление крестьянского хозяйства всегда было проблемой жизни и выживания. Еще В.И. Ленин писал, что в аграрной стране с преобладанием мелкотоварного крестьянского хозяйства капитализм возрождается ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе.
Несмотря на коллективизацию, на колхозный строй, крестьянин имел приусадебные участки, на которых умудрялся выращивать продукты не только для своего собственного потребления, но часто и на продажу. Таким образом деревня никогда не прекращала воспроизводить рыночные отношения, а точнее капитализм. Весь вопрос был в масштабах. Зная об этом власть очень четко и жестко контролировала происходящие в селе процессы.
Во времена Н.С. Хрущева этот контроль существенно ослаб и сельскохозяйственный сектор и связанный с ним промышленный сектор, сектор хранения и переработки сельскохозяйственных продуктов, стал сферой накопления капитала. Именно здесь легче всего и быстрее всего шло накопление капитала, что в последующем стало базой широкомасштабной и глобальной капитализации России.
Нельзя назвать продуктивной идею ликвидации неперспективных деревень. Идея расселения или ликвидации сельских поселений выдвигалась достаточно давно. Еще до революции народник Н.П. Огановский предлагал расселение больших деревень, чтобы тем самым поднять благосостояние населения // Огановский Н.П. Аграрный вопрос в России после 1905 г. //Агрономический журнал. 1914. Кн. 1. С. 61-62; Реннинг Р.Ф. Основные положения земского содействия кооперативному делу // Там же. С. 85.
Эта идея была модернизирована Т. Заславской, которая предложила ликвидировать неперспективные деревни. Во что обошлась реализация этой идеи и какой урон она нанесла народному хозяйству, еще предстоит подсчитать. Будь КПСС благосклонна к науке, идею академика Заславской проверила бы не одна группа серьезных ученых экспертов и скорее всего они бы доказали нецелесообразность мер по переселению.
Верхом абсурда в аграрной политике КПСС был провозглашенный М.С. Горбачевым тезис о самофинансировании и самоокупаемости сельского хозяйства. Это в России-то самоокупаемость? Удивительно, словно бы руководители нашего государства жили на необитаемом острове или на иной планете и ничего не знали об отношении к сельскому хозяйству в других развитых странах мира.
В Европе, где сельскохозяйственный сезон длится 8 – 10 месяцев, дотации государства сельскому хозяйству составляют от 40 до 70 %. В Японии, где природно-климатические условия более благоприятны, чем в России, дотации составляют 95 %.
У нас же в стране, где сельскохозяйственный сезон составляет 3 – 4 месяца в году, где разница температур в году составляет более 100 градусов, где каждые три года из пяти неурожайны, где зона рискованного земледелия, решили провозгласить самоокупаемости сельского хозяйства. Что может быть более абсурдным, невежественным или преступным?
<<<
Рассмотрев деятельность партии и ее руководства, можем еще раз сказать, что крах был не случайным. Он был рукотворным и во многом сотворен он коммунистами, в массе своей, и в персоналиях первых лиц. Это одна из главных причин крушения Советской политической системы, но не единственная и не самая главная. Была и другая, еще более важная и значимая причина крушения Советской политической системы, которая носила объективный характер. Этой объективной основой был капитал, то есть большие деньги.
Когда, у кого и сколько в действительности было этих самых капиталов, мы никогда не узнаем. Капитал обладает одним удивительным свойством – он не знает гласности, он не любит света, не любит показывать и засвечивать себя. Большие деньги любят и умеют себя защищать и одним из способов защиты – избегать гласности, прятаться в тени от глаз людских.
После ликвидации кулачества, как класса, и создания колхозной системы в стране остались еще некооперированные крестьяне единоличники и кустари одиночки. Даже в условиях завершившейся коллективизации и обобществления промышленного производства частный сектор производил 3 % валового продукта. А ведь в стране произошли преобразования, когда были созданы крупные государственные и коллективные хозяйств, дававшие большое количество продукции.
3 % – это не большой процент, но этот процент принадлежал частнику, который работал и во времена Сталина легально по законам рынка. Поскольку частный сектор был узаконен и легален, то он поддавался определенному учету и государственному регулированию и контролю. Государство своей политикой могло регулировать отношения с частником и, в известной мере, контролировать как его деятельность, так и его доходы (капиталы).
Частный сектор экономики сохранялся до середины 50-х годов. Во времена Хрущева и Брежнева, то есть во времена развернутого построения коммунистического общества и «развитого социализма» стало как то неловка признавать наличие частного сектора и из отчетов стали исчезать единоличники и кустари одиночки. Уже Н.С. Хрущев стал выводить из употребления слова «кустарь одиночка» и «крестьянин единоличник».
Понятия исчезали, но само явление оставалось. Более того, после прихода к власти Хрущева, а затем и Брежнева, накопление капитала в Советском Союзе пошло ускоренными темпами. В основном это было мелкое предпринимательство, то есть занятие каким-либо промыслом или спекуляцией.
Формы частнопредпринимательской инициативы были самыми разными. Это могло быть занятие мелкой торговлей, спекуляцией, коммерческим посредничеством и т.п. Разрешалась пилка и колка дров, мытье окон и полов, чистка обуви, изготовление галантерейных изделий из дерева, кости, камня, глины и соломы и многие другие промыслы.
В 1965 г. перечень разрешенных видов деятельности был расширен. Теперь были разрешены изготовление и продажа прищепок для белья, заливка калош и другой резиновой обуви, изготовление по заказам головных уборов, ковров и ковриков из давальческого материала, ремонт часов, телевизоров, авторучек и других бытовых изделий. Стало можно заниматься парикмахерским, кузнечным, маникюрным и прочими промыслами и видами деятельности.
О масштабах «предпринимательства» судить трудно, но как справедливо пишет В. Чалидзе, «трудно найти в Советском Союзе человека, который ни разу в жизни не воспользовался бы услугой спекулянта или частного кустаря, занимающегося незаконным промыслом». // Челидзе В. Уголовная Россия. М.: ТЕРРА, 1990. С. 264.
Гораздо больший простор для развития предпринимательства и укрепления частного сектора экономики давал аграрный сектор хозяйства. Сельское хозяйство – это та отрасль, продукция которой нужна каждый день и каждому гражданину страны.
В снабжении страны было две основные трудности. Первая трудность – это производство продукции сельского хозяйства. Страна где самые неблагоприятные природно-климатические условия в мире, где суровые условия и малоплодородные почвы каждые три года из пяти делают неурожайными, решить продовольственную проблему было не так то просто.
Если в стране или в каком либо регионе страны неурожай, то возникают продовольственные трудности, чем тут же старается воспользоваться частник, перекупщик, спекулянт, насыщающий рынок по своим коммерческим ценам и получающий свой навар, свой процент выгоды.
Вторая трудность связана с распределением продуктов. Государственная машина учета и распределения была настолько сложной, громоздкой и неповоротливой, что всегда создавала дефициты тех или иных продуктов в тех или иных регионах и местностях.
Острее всего стояла проблема снабжения овощами и фруктами северных, глубинных и отдаленных территорий. Согласование вопросов о сроках подвозки, транспортировки, разгрузки, охраны, доставки в разные места реализации и т.п. было настолько сложным, что многие структуры просто не брались за их решение. В результате государство оставляло без свежих овощей и фруктов многие населенные пункты и целые регионы. Было замечено, что государственное снабжение не совсем справлялось даже с обеспечением разнообразными фруктами жителей Москвы. Что же тогда говорить о снабжении фруктами далеких северных провинций?
Этим тут же пользовался частник, предприимчивый человек. Он выносил на рынок то, что выращивал сам или скупал у других людей и в колхозах. Естественно, он продавал уже по другим, по своим и рыночным ценам. И опять граждане видели неэффективность государственной системы распределения и управления, что вносило свою дозу раздражения в общую копилку недовольства властью и системой.
Власть внимательно следила за этой категорией граждан. Она знала, что мелкотоварное хозяйство порождает капитализм ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе. Естественно, при том соотношении, которое было между государственным и частным секторами хозяйства, мелкий частник не мог реставрировать капитализм и даже создавать сколько-нибудь значительную угрозу советской власти.
Однако, во времена Хрущева незаметно стерлась грань между единоличником, кустарем-одиночкой и подсобным хозяйством. Государство не стало особо различать тех, кто жил единоличным трудом, и имеющих подсобное хозяйство или приусадебные участки. Никита Сергеевич тех и других старался прижать и дожать в связи с полной и окончательной победой социализма в СССР и переходом с коммунистическому строительству. Ограничения и преследование тех и других стали ускоренно формировать теневой сектор экономики. Как это происходило основательно не изучено до сих пор, хотя есть интереснейшие публикации и впечатляющая статистика.
Формированию предпринимательства на почве аграрного сектора способствовало и советское законодательство. Колхозники и единоличники, а также ведущие подсобное хозяйство рабочие, служащие и другие граждане имели право продавать продукты своего сельского хозяйства в сыром или переработанном виде. Если учесть десятки миллионов подсобных хозяйств, которые выносили на рынок свою продукцию, то можем говорить о значительных масштабах рыночных операций, воспроизводящих рыночные отношения.
Поскольку это была единственная форма свободной частной торговли, допускаемая советским законодательством, то деловые люди старались ее использовать максимально. Тут же находились люди, которые везли на рынок не только и не столько свой товар, сколько скупали у колхозников их продукты и уже с большим количеством продуктов ехали туда, где выгодно могли продать «свой» товар.
Часто это были сами колхозники, которым разрешалось продавать свои продукты. Как правило, власть не могла отличить у колхозника «свои» от истинно своих продуктов и не могла применить существующие статьи законов о спекуляции. Лишь в тех случаях, когда дело было поставлено на широкую ногу, когда замечали, что человек систематически занимается скупкой и продажей фруктов в больших объемах, его могли привлечь к ответственности.
Советская уголовная статистика, конечно, располагает немалым числом примеров, когда по фиктивным документам осуществлялись доставки больших партий фруктов в самые отдаленные районы страны. Однако статистика может показать лишь размах и масштабы такого рода деятельности, а суть при этом не меняется – частник ищет и находит выгоду.
В периодике и в литературе описываются разные случаи предпринимательской хватки, которую проявляли советские граждане и в условиях достаточно жесткой советской действительности.
Грузинская журналистка С. Давитая описала эпизод встречи с теми, кто вез из Грузии груши для продажи в Куйбышеве. «Предприимчивые дельцы действовали наверняка. Незадолго до этого доверенные лица с образцами продукции полетели в разные города страны, выясняя, где дороже возьмут. А от них в деревни полетели телеграммы, извещающие о ситуации на городских рынках. События развивались стремительно: вечером взвешены все за и против, намечены цель и маршруты следования. А уже к 5 часам утра найдена машина, неизвестно каким путем оформлены путевые листы, погружен скупленный у крестьян урожай – и грузовик карабкается по горной дороге…
Наши спутники нервничали. Что если не удастся нанять трактор, чтобы вытащить брошенный ими /в грязи – М.С./ грузовик? День-два промедления – и десятки тысяч рублей, уже почти лежащие в их кармане, фактически будут потеряны. Такая уж деликатная вещь эти груши: сегодня аппетитный товар, через несколько дней – гниль» // Давитая С. Парадоксы сада и огорода // Известия 1973. 22 марта.
Эпизод весьма показателен. Мобильность и оперативность тех, кто хотел быстро и много заработать, заметно отличается от государственной системы снабжения населения. На согласование всех вопросов, связанных с доставкой груш в Куйбышев ушло бы во много раз больше времени.
Известны были случаи, когда за одну ночь спекулянты прокладывали в горах дорогу: «Не иначе, как экскаватором расчищены несколько сот метров пути в обход контрольного пункта милиции» // // Челидзе В. Уголовная Россия. М.: ТЕРРА, 1990. С. 270 - 271. Эпизод указывает не только на желания, но и на возможности предпринимателей решать возникающие на их пути проблемы, даже если на их пути стоит закон и стражи порядка.
Причина всего этого крылась еще и в ценовой политике государства. Цены на сельскохозяйственные продукты в СССР были установлены, вопреки экономической целесообразности, ничтожно низкие. В связи с этим и заготовительные цены, по которым государство покупало продукты у колхозов и колхозников, оказались тоже низкими. В результате низких цен овощи и фрукты становились доступными для массового покупателя, что означало высокий спрос на эти виды продукции.
Вместе с тем, низкие цены на овощи и фрукты означали их нерентабельность для заготовительных и торгующих организаций. Эта нерентабельность создавала еще одну проблему, раздражающую самую чувствительную часть общества – интеллигенцию.
В период заготовки овощей и фруктов настоящая и будущая интеллигенция, в виде студентов и учащихся, направлялась в ближние и дальние хозяйства на уборку и заготовку этих самых овощей. В зимне-весенний период разные, в том числе и интеллигентские коллективы направлялись на овощные базы для сортировки хранившихся овощей и картофеля. Поскольку эти работы выполнялись не добровольно, то у какой-то части привлекавшейся интеллигенции, да и не только интеллигенции, эта «добровольная трудовая повинность» вызывала долго не забывающееся раздражение. Память о ней будет жить и в тех поколениях, которые сами этой повинности не выполняли.
Касаясь овощей, картофеля и фруктов, следует напомнить нормативы списания овощной продукции. На законных основания овощехранилища могли списывать до 20 – 25% от объемов хранившегося. Счет идет на миллионы тонн. Спрашивается, что, действительно все 20 или 25 % сгнивало и портилось? Где-то, наверное, да, но везде ли? А не запускали ли часть продукции в рыночную и коммерческую сеть? Ответ на вопрос могли бы дать только те, которые занимались проблемами овощехранилищ, да уголовные дела по случаям расхищения или халатного обращения с доверенными продуктами.
Сельскохозяйственное производство, как и весь аграрный сектор страны, давал широкий простор для махинаций, комбинаций и откровенного жульничества. Еще Н.С. Хрущев подметил и удивлялся, что все элеваторы обеспечены приборами для определения влажности зерна, но нигде эти приборы не работают или не используются. Влажность зерна, сдаваемого колхозами и совхозами, везде определялась на глазок. Естественно, работники элеваторов как могли завышали влажность сдаваемого зерна, а это значит, что комбинаторы получали сотни тысяч тонн неучтенного зерна ежегодно. Спрашивается, куда же оно потом девалось, какие суммы на этой разнице наваривались и у кого потом эти суммы оседали? Если учесть, что десятки лет вся элеваторная система выкраивала на усушке и утруске, то не трудно предположить, что речь могла бы идти об очень больших суммах и большом количестве людей, которым эти суммы перепадали.
В том же ключе работали и молокозаводы. Н.С. Хрущев не раз говорил, что все молокозаводы обеспечены приборами для измерения жирности молока, но опять же они нигде не работают или не применяются. Жирность молока, привозимого колхозами на переработку определялась на глазок, то есть приблизительно, но теперь работники молокозаводов занижали жирность молока. Поскольку сдавались миллионы тонн молока, в 1980 г. было произведено 90,6 млн. тонн молока, то молокозаводы получали сотни тысяч тонн неучтенного сливочного масла. Опять встает масса вопросов, а куда это масло девалось, кого и насколько оно обогащало? Если учесть, что этот источник доходов приносил свои большие и зрелые плоды десятки лет, то можно представить как много людей обогатилось.
В истории Советского государства был и еще один источник обогащения – это кооперативное и лжекооперативное движение. Предприимчивые люди действовали под видом кооператоров используя существующие кооперативы или создавая лжекооперативы, то есть, придавая частному предприятию вид социалистической организации или вид отдельной производственной единицы реально существующего социалистического предприятия.
Однако, скоро становится известно о случаях предпринимательства и более крупного масштаба, вплоть до организации нелегальных фабрик или организации частного сектора внутри государственных предприятий в виде подпольных цехов и подпольных филиалов.
К сожалению, не удалось найти статистики о количестве подпольных фабрик и цехов, лжецехов и лжефилиалов, но то, что такие «предприятия» были, сомнения не вызывает. Об этом мало и редко писали, видимо, опасаясь, что это будет распространением опыта и побуждающим мотивом для других предпринимателей.
Тем не менее в печати и в литературе многие случаи приводятся. М.Г. Любарский описал факт организации ленинградским юристом производства обуви и сбыта ее через обувной магазин // Любарский М.Г. Как раскрывают тайны. Л., 1968; В газете «Заря Востока» описывалась организация в Грузии мастером Барабадзе подпольной фирмы, изготовлявшей фальсифицированный коньяк. // Заря Востока. 1972. 8 сентября.
По мнению В. Чалидзе в южных республиках Советского Союза, где было меньше развито взаимное доносительство, организация «лжецехов» и даже «лжепредприятий» была делом весьма распространенным. «В 60-х годах стало известно (по неофициальным данным) о разоблачении в Киргизии хорошо организованной системы лжецехов и лжепредприятий с хорошей организацией снабжения, производства, сбыта, внутреннего бухгалтерского учета и распределения прибыли, причем все стадии этой частнопредпринимательской деятельности были скрыты от государственного финансового учета, что облегчалось вовлечением в эту систему частного предпринимательства разных отраслей промышленности. Судя по тому, что мне удалось узнать об этом деле, размах его был действительно велик, так, что лицо, поведавшее мне об этом деле, употребило термин «вторая Киргизия», имея в виду грандиозность этой системы частнопредпринимательской деятельности.
Хотя никто не рассказывал мне о существовании «второй Грузии», но по многим последним сообщениям я могу судить, что в Грузии после недавней смены партийного руководства было раскрыто властями довольно много частнопредпринимательских структур, в том числе и на государственных предприятиях» // Чалидзе В. Уголовная Россия. М., 1990. С.280 – 281.
В дополнение к написанному В. Чалидзе, отметим, что только один подпольный цех в Грузии обеспечивал болоневой тканью всю Москву и Московскую область. Какова же доходность была у этого цеха и сколько же всего заработали цеховики? Этого мы не знаем и вряд ли когда либо узнаем.
В печати была информация и о том, что каждая вторая кофточка в Прибалтике была «левой», неучтенной. Если учесть высокий уровень развития трикотажной промышленности в Прибалтике, то можно представить какие суммы обращались в теневом секторе только благодаря реализации этих неучтенных кофточек.
За неимением статистики и точной информации о подпольных цехах и фабриках нам трудно представить себе истинную картину и масштабы предпринимательства в Советском Союзе. Гораздо более распространенными были случаи, когда на государственном предприятии организовывалось скрытое от учета производство. Как правило это была небольшая группа, а то и одиночки-умельцы, которые выполняли частные заказы или изготовляли изделия для продажи, пользуясь заводским помещением, оборудованием и материалами социалистического производства.
Все перечисленное отражало негибкость государственной политики и управления, желание предприимчивых людей реализовать свои амбиции и потенциалы. По крупному же счету все это означало активную фазу накопления капитала и начальную фазу возрождения товарно-денежных отношений на буржуазной рыночной основе.
Чтобы понять как быстро происходил этот процесс, воспользуемся данными о доходах и расходах советских граждан за 20 лет советской истории.
Данные
о доходах и расходах советских граждан с 1955 по 1975 годы
Годы
Легальный денежный доход населения в млрд. рублей
Легальный денежный расход и прирост сбережений населения
Нелегальный денежный доход
1955 г.
1956 г.
1957 г.
1958 г.
1959 г.
1960 г.
1961 г.
1962 г.
1963 г.
1964 г.
1965 г.
1966 г.
1967 г.
1968 г.
1969 г.
1970 г.
1971 г.
1972 г.
1973 г.
1974 г.
1975 г.
// Бокарев Ю. Власть и преступность в России в период хрущевской оттепели и реформ 60 – 70-х годов // Россия ХХ1 век. 1994. № 4 – 5. С. 139 – 140.
Приведенные данные весьма показательны. Графа нелегальных денежных доходов отражает лишь часть финансовой пирамиды, составляющей теневой сектор экономики. Через два года после смерти Сталина, который вел жесточайшую войну с частнособственнической психологией и накопительством, выявилось более 7 млрд. рублей или почти 10 млрд. долларов теневых денег.
Еще больше впечатляет 1975 г. когда теневой сектор засветил более 37 млрд. рублей своих денег или более 40 млрд. долларов, что составляло шестую часть всего того, что заработали и получили все граждане Советского Союза. Уже эти цифры позволяют утверждать, что капитализм в СССР не просто был, он уже бушевал в недрах Советской социалистической системы. Только хитрые или подслепые экономисты и слепые политики не могли этого заметить. А в их руках была вся эта статистика и к такому выводу не трудно было прийти. Только ни ученые, ни политики, ни руководство страны к этому так и не пришли. В который раз возникает вопрос – что это? Неграмотность, пофигизм или умысел?
Картина становится еще более впечатляющей, когда речь идет о конце 80-х годов. По оценке социологов в 1989 г. незаконные, то есть теневые доходы граждан составили 56,5 млрд. рублей. Из них 23 млрд. дало самогоноварение, 14,6 млрд. руб. – взятки чиновников, 4,9 млрд. руб. – хищения государственного имущества, 1,4 млрд. – скрытые от налогов доходы кооператоров, 1,2 млрд. – доходы от наркотиков, браконьерства, проституции. // Социальное развитие СССР. Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1990. С. 121.
Огромные суммы накоплений населения не поглощались в качестве инвестиций промышленностью, а оседали на руках дельцов и спекулянтов, паразитирующих на товарном дефиците. К сожалению, этот аспект истории Советского государства до сих пор остается почти не изученным, хотя отдельные публикации по тем или иным аспектам темы все же есть.
Сложность проблемы состоит в том, что накопление капитала происходило в подполье, в теневом, скрытом от глаз людских, секторе экономики. Лишь уголовные судебные дела дают кое-какое весьма малое представление о масштабах трансформации собственности, хищений, о присвоении государственного и колхозного имущества.
В связи с тем, что эта сторона истории во многом связана с уголовно-криминальной сферой, то мало кто видел в этом формирование других, не советских и тем более не социалистических, а буржуазных рыночных отношений. Накопление капитала в криминальной и не криминальной сферах приводило к дальнейшему развитию производства в подпольных цехах и заводах.
Накопление капитала происходило не только в теневом секторе экономики. Постепенно оно стало происходить и в легальном секторе экономики. Сегодня трудно сказать где и сколько отщипнули будущие владельцы капиталов, но то, что отщипывали, вряд ли стоит сомневаться.
Если взять лишь некоторые цифры, то и они весьма впечатляют. В начале 80-х годов ХХ в. на советских предприятиях только металла прозапас было накоплено на 240 млрд. рублей. В связи с приватизацией эти запасы в массе своей попали в частные руки. Мы не берем производимое и присваиваемое на многих тысячах промышленных предприятий. А если взять сырьевую группу товаров, которая уходила за рубеж и доходы от которой весьма слабо контролировались, то мы опять увидим астрономические цифры, отражающие все тот же процесс накопления капитала.
За период с 1986 по 1992 г. из Советского Союза перекачано за границу только нефти на 270 млрд. долларов. В это же время берутся займы у стран Запада. Если в 1987 г. внешний долг СССР составлял 15 млрд. долларов, то уже в 1991 г. перевалил за сто миллиардов долларов. На поддержку политики М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина Запад денег не жалел.
Сегодня никто и нигде не проанализировал куда ушли, на что были потрачены эти миллиарды, в какое дело они были вложены или в чьи карманы попала их часть. За них так никто и не отчитался.
Есть и другие данные. Еще в 1990 г. писали: «Если суммировать общие потери экономики за 1987 г., общую сумму вкладов населения в сбербанке и возможные величины прибыли теневого сектора (около 240 млрд. руб.) то выявляется сумма в 1134,9 млрд. руб., фактически эквивалентная объему валового продукта 1465 млрд. руб. // Социальное развитие СССР. Сборник статей. М., 1990. С. 125.
Названные и неназванные цифры отражали процесс ускоренного накопления капитала.
<<<
Ущерб народному хозяйству и Советской политической системе наносили и хищения государственной и колхозно-кооперативной собственности. В 1947 г. в Молотове (Перми) работники милиции решили провести проверку рабочих и служащих, идущих со смены. При проверке 8 городских отделов области и в г. Молотове было задержано 107 человек, у которых было изъято 96 кг муки, 43 кг зерна, 36 кг сухарей, 125 кг хлеба, 2 кг масла и 10 кг другой продукции. Одни выносили продукты в емкостях с отходами, другие – в мешочках на теле под одеждой, третьи разрезали буханки и вкладывали в сапоги. Рукава и т.п. Кладовщик хлебозавода М.И. Сорокина в бидоне вынесла 6 кг муки, работница столовой хлебозавода Е.Е. Брызгалова вместе с отходами вынесла 2 кг рыбы и 250 грамм масла, убощица хлебозавода А.П. Толокнова выносила три буханки хлеба в рейтузах и сапогах. У 7 рабочих мельзавода № 12 г. Краснокамска обнаружено по 2 – 3 кг муки в мешочках на теле (ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 13. Д. 149. Л. 2 – 3).
Главное управление милиции МВД СССР после войны проводило проверку правильности отпуска товаров в 21358 торговых точках 56 регионов. 30.
За 1947 г. ОБХСС изъято и возвращено государству денег, промтоваров, ценностей и продуктов на сумму 4.489.006 рублей.
Преступность в сфере торговли была особенно масштабной, так как там вращались огромные материальные ценности, в обществе часто отмечался дефицит товаров и повышенный спрос на него. Она состояла в незаконном расходовании и присваивании товара. К ней часто имели отношение руководящие работники. Управление МВД Молотовской области раскрыло и ликвидировало преступную группу, состоящую из работников областной конторы «Главмясомолсбыта» Министерства мясной и молочной промышленности, систематически занимавшихся в 1946 – 1947 гг. хищениями денежных средств и продуктов. Преступную группу из 12 человек составляли: управляющий конторой С.З. Данишевский (член ВКП(б), главный бухгалтер конторы Н.С. Минин, зам главного бухгалтера Т.П. Калиновская, директор куста № 3 С.Л. Брусиловский, зам директора и главный бухгалтер куста Я.П. Эпштейн, кассир куста Е.А. Павловская и др.
Бухгалтерской ревизией по кусту № 3 установлено, что за период с 1 июля 1946 по 1 октября 1947 г. было похищено денежных средств на сумму 461 565 руб. В то же время на складе была выявлена недостача продуктов, а именно 3,6 тонны мяса, 1,5 т. рыбы, 3,5 т. муки, 2,3 т. сахара, 2,5 т. кондитерских изделий, 2,1 т. масла, 1,3 т. крупы, 780 банок консервов, 31 900 шт. яиц, всего на сумму 387 000 рублей. Общий урон нанесен расхитителями на 1.046.565 рублей.
Следствием установлено, что Данишевский и Эпштейн выдавали отдельным руководителям и должностным лицам областных и городских организаций без карточек и бесплатно продукты. У зав складом куста № 3 Никонова было обнаружено и изъято 2884 записки Эпштейна за 1946 г. на бесплатный отпуск продуктов. Записки за 1947 г. успели уничтожить. Всего по запискам, не получившим отражения в учете, было выдано без карточек и бесплатно 4375 кг мяса, 1575 кг рыбы, 2127 кг жиров, 2864 кг муки, 785 кг крупы, 1882 кг сахара, 1312 кг кондитерских изделий, 10 823 шт. яиц.
В числе изъятых записок на бесплатное получение продуктов значатся Клепиков, бывший секретарь горкома ВКП(б), по торговле на получение 376 кг мяса и рыбы, 102,5 кг сахара, 111,5 кг жиров, 71 кг муки, 30 кг картофеля, 615 шт. яиц. Клепикова сняли с работы и по партийной линии объявили строгий выговор.
Куляпин, областной прокурор. Найдены записки на получение 140 кг мяса и рыбы, 69,5 кг сахара, 63 кг жиров, 89 кг муки и крупы, 33,5 кг кондитерских изделий.
Захаров – зав горторготделом на получение 183 кг мяса и рыбы, 59 кг сахара, 68 кг жиров, 70 кг муки и крупы, 37 кг кондитерских изделий, 48 кг колбасы За это был исключен из ВКП(б).
Лосева – начальника УМГБ на получение 60 кг мяса и рыбы, 54 кг кондитерских изделий, 25 кг жиров, 19,6 кг колбасы и др. продуктов Снят с работы
Мальцев – секретарь обкома ВКП(б) по торговле получил 10 кг мяса, 5,5 кг сахара, 6 кг рыбы, 9 кг колбасы. Снят с работы. Перечень фамилий и должностей, получавших по запискам бесплатно продукты достаточно большой. Там председатель райисполкома, зав. облторготделом, управляющий конторой «Главмясомолснаб», , начальник порта, начальник Гортоптреста, начальник отдела сбыта конторы «Росглавино». У завсклада куста № 3 найдено более двух тысяч безымянных записок на отпуск бесплатных продуктов . 20 февраля 1948 г. следствие по этому делу было передано в Прокуратуру СССР. //ГОПАПО.Ф. 105. Оп. 10. Д. 275. Л. 279 – 283.
Конечно, дело указывает не только на моральный облик высокопоставленных лиц, но и на то, что и после войны нужду в продуктах испытывали все слои в том числе и руководящие работники до секретаря обкома вплоть. Это облегчало преступникам вовлекать в свои комбинации ответственных лиц.
Примеров нарушений со стороны должностных лиц достаточно много. Судья Уинского народного суда Малышева, начальник райотдела НКВД Горбунов, нач. райуправления наркомата заготовок Бочкарев обменивали плохих служебных лошадей на лучших из колхозного табуна. Районный прокурор Уинского района Сычев не обратил на нарушение внимания. Более того он сам приобрел в колхозе корову ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 13. Д. 438. Л. 47.
Любопытна история с председателем колхоза «День Урожая» Осинского района Молотовской области А.М. Карташевым, членом ВКП(б), награжденным орденов Ленина. Узнав о злоупотреблениях, обком партии организовал финансовую проверку. Начиная с 1946 г. Карташев взял продуктов и денег (10980 рублей и 50 кг. продуктов), Члены правления взяли 16270 руб. и 50 кг продуктов, отпускал продукты секретарю райкома т. Фролову, начальнику сортоучастка Шунову, представителю облисполкома Шолохову на сумму 70528 рублей. Всего за 1946 г. ущерб хозяйству составил 251 427 рублей 84 коп. (ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 13. Д. 438. Л. 74 – 75). За дело взялся прокурор, но учитывая, что Карташев орденоносец, передал материалы секретарю обкома партии Хмелевскому. Он в свою очередь передал дело в райком партии и Карташев отделался строгим выговором (Там же. ЛЛ. 79).
Безнаказанность чиновника бросала тень на все государство // Ахиезер А.С. Россия. Критика исторического опыта. М., 1991. Т. 2 С. 199.
Криминолог И.И. Карпец писал, что мелкие хищения на производстве - это ни что иное, как реакция на то, что должностные лица запускают руку в государственный карман «по крупному». Это являлось также реакцией на дефицит, нехватку товаров и продовольствия, низкого уровня жизни
//Карпец И.И. Преступность как реальность // Вопросы философии. 1989. № 5. С. 92.
Иммунитет против уголовного наказания чиновников породил экономические привилегии, а затем и потребность в присвоении собственности или будущей приватизации.
На партийные органы и их привилегии реагировали и хозяйственные руководители. После войны нарастал бартер, когда неучтенную продукцию одного предприятия меняли на продукцию другого или путем подношений чиновникам решали хозяйственные вопросы.
При анализе сложившейся ситуации обнаруживается явное стихийное перераспределение доходов между отдельными категориями населения, неконтролируемое государством. В период с 1985 по 1988 годы выплаты из ОФП на душу населения увеличились с 530 до 615 рублей.[1] Но доля заработной платы в структуре доходов советских семей постепенно сокращалась с 9,1 до 8,9%. В этот же период выросло количество земельных участков, купленных или арендованных гражданами; с 4711,3 до 7276,9 тыс. участков[2]. Расширение подобного рода деятельности городских жителей объяснялось не столько «возвращением к истокам», психологической тягой к земле, незаполненным досугом, сколько серьезными перебоями в снабжении городов продуктами питания.
В этот же период отмечался рост доходов населения, о чем красноречиво свидетельствовали размеры вкладов физических лиц в Сберегательном банке СССР. Для большей части граждан, не занятой в «теневом секторе», накопление являлось единственным способом сохранения доходов в условиях товарного дефицита. В период с 1985 по 1988 годы отмечался стремительный рост накоплений; выросли число вкладов с 142,1 до 196,0 млн. и их сумма – со 156,5 до 196 млрд. рублей.[3] Дальнейшее использование накопленных денежных средств зависело от потребностей семьи, от расширения предложений системы торговли и сферы услуг. По расчетам исследователей, благодаря своим сбережениям 23,3 млн. советских граждан могли поддерживать привычный для себя уровень обеспечения после выхода на пенсию. 3 млн. семей имели больше половины денежных средств для обустройства садово-огородного хозяйства, примерно 0,7 млн. семей могли вступить в жилищно-строительный кооператив для улучшения жилищно-бытовых условий.[4] Нестабильное развитие кредитно-финансовой системы, несоответствие внутреннего рынка спросу населения не позволяли в полной мере инвестировать данные средства в развитие отечественного производства и, соответственно, повысить уровень жизни граждан.
Особую опасность представлял рост сверхдоходов от противозаконной деятельности некоторых групп населения (спекуляции, расхищение государственной собственности и т.д.). По оценке исследователя Б.П. Курашвили в 80-е годы в СССР насчитывалось более 100 тысяч человек – миллионеров. Для накопления 1 миллиона рублей при условии откладывания максимальной заработной платы в 700 рублей (без затрат на продукты питания, товары первой необходимости, оплату арендной квартплаты и коммунальных услуг) необходимо было затратить 119 лет.[5] Механизм формирования сверхдоходов в силу его скрытости от посторонних глаз трудно поддается исследованию, но, исходя из статистических данных, можно выделить некоторые источники накоплений. Так в период с 1987 по 1991 годы кражи государственного и общественного имущества выросли на 10,4%, при этом отмечалось незначительное сокращение случаев спекуляций.[6] В ответ на кампанию борьбы с алкоголизмом выросли прибыли от самогоноварения - ежегодно до 23 млрд. рублей, увеличились взятки чиновников – до 14,6 млрд. рублей; доходы кооператоров, скрытые от налогообложения, составляли 1,4 млрд. рублей; хищения имущества граждан, организаций – около 4,9 млрд. рублей.[7]
Очаги, предоставлявшие некоторым предприимчивым гражданам возможности получения не заработанных средств, формировались самим государством. Деятельность партийных, хозяйственных руководителей разного ранга зачастую не подлежала контролю, либо прикрывалась вышестоящими органами. Легализация частной инициативы для насыщения внутреннего рынка необходимыми товарами происходила при отсутствии соответствующей нормативно-правовой базы. При обнаружении фактов хищения на предприятиях, если сумма ущерба не представлялось значительной (т.е. примерно в размере месячного заработка) администрация не передавала документы для судебного преследования виновных. Наказания «несунов» сводились к порицанию товарищеским судом, к исключению из рядов партии и в редких случаях – к обязанности возместить причиненный ущерб.
Причины высоких сбережений у населения были известны руководителям государства, но для выправления ситуации ставились явно паллиативные задачи. В качестве главной меры декларировалось увеличение объема услуг и качественных товаров на душу населения в 3 – 4 раза, соизмеримое с денежными накоплениями населения в Сбербанке и способное ликвидировать неудовлетворительное снабжение торгово-розничной сети.[8] Проблемы с недостаточным обеспечением продуктами питания городского населения являлись следствием комплекса нерешенных проблем, в том числе - недопустимо низких инвестиций в развитие сельского хозяйства и пищевой отрасли. В США расходы государственного бюджета на содержание перерабатывающей и пищевой промышленности ежегодно составляли 60%, а в СССР – только 8%. [9] Начиная с 60-х годов, в правительственных документах особое значение придавалось наращиванию сельскохозяйственного производства, выполнению плана государственных закупок, обеспечению сохранности урожая, качественной переработке и расширению ассортимента продовольственных товаров. Но в СССР эти важные задачи в полной мере никогда не реализовывались.
Недоступность основного круга промышленных товаров и продуктов питания вызывала общественное недовольство. Человеческая энергия, интеллектуальные и физические усилия направлялись на поиски необходимых товаров; каждый год на эти цели тратилось 65 млрд. человеко-часов.[10] Исследователи утверждают, что 35 млн. человек постоянно «работали» в очередях без гарантии сделать желаемую покупку.[11] По данным ЦСУ, в условиях товарного дефицита частные лица, занятые в «теневом секторе», получали около 1,5 млрд. рублей прибыли,[12] завышая цены на товары и услуги до 83% от первоначальной стоимости.
Широкому развитию производственной деятельности кооперативов мешали некоторые объективные условия; отсутствие или дороговизна сырья, высокие налоговые ставки и др. Ожидаемого правительством опережающего роста товарных фондов по отношению к денежным доходам населения не получилось. Более того, спекулятивный ажиотаж, возникший вследствие установления свободных цен на продукцию арендных, кооперативных, акционерных и иных предприятий, привел в движение сбережения граждан и увеличил скорость обращения денег. В этих условиях правительство вместо взвешенной политики упорядочивания денежного обращения прибегло к эмиссии, открывшей дорогу специфической советской форме инфляции – рост цен в сочетании с товарным дефицитом. До периода перестройки правительство СССР не практиковало эмиссию в подобных, грандиозных масштабах; в 1990 году объем эмиссии превысил ее размеры за период с 1981 по 1985 годы.
Реакция населения на развитие «малой экономики» в лице кооперативов оказалась неоднозначной. С одной стороны, бытовавший в сознании советских людей стереотип о примитивности экономических побуждений человека ставился под сомнение. При опросе общественного мнения 45% респондентов поддержали кооперативное движение благодаря легальной возможности «получать не лимитированные доходы в соответствие с трудовым вкладом». С другой стороны, большинство граждан обвиняло кооперативы в спекулятивной торговле, и 40% опрошенных выступили против них из-за реальной опасности роста имущественной дифференциации.[13]
Подобные опасения оказывались не беспочвенными; заработная плата кооператора и рабочего промышленного сектора за аналогичный вид деятельности резко отличалась, соответственно 350-500 рублей и 150-160 рублей.[14]I съезда народных депутатов РСФСР в 1989 году, выразив общественное мнение, обрисовали экономические, социальные и нравственные последствия подобного варианта «дикой капитализации»: «У рабочих нет сегодня денег, чтобы выкупить, но есть сила, чтобы не допустить растаскивания общенародного достояния по частным квартирам коррумпированных кооператоров и мафий».[15] Неравенство доходов обернулось в конце 80-х годов массовым оттокам квалифицированных работников легкой промышленности в сферу теневого сектора, действовавшего в виде полулегальных кооперативов. По некоторым оценкам к 1990 году общий криминальный капитал равнялся 210-240 млрд. рублей, при этом, треть этой суммы, постоянно вращаясь в теневом обороте, приносила до 70% прибыли. По сути, формировался слой предприимчивых лиц, использовавших стагнацию отечественной экономики для личного обогащения. Делегаты
По мере сокращения государственными предприятиями выпуска продукции широкого потребления и усиления товарного дефицита на внутреннем рынке росли доходы владельцев кооперативов. С 1987 года формировалась система нормированного распределения, в которую включились торговая сеть, предприятия, организации, учреждения, распределявшие поступавший в их распоряжение дефицит. Талонная система, введенная в 1988 году, использовалась при продаже мясопродуктов в 26 областях РСФСР, масла – в 32, а сахара – в 52.[16] Нормы продажи продуктов питания могли варьироваться в зависимости от возможностей региона: мясопродукты – от 0,300 до 3 кг на человека в месяц, масло – от 100 до 300 грамм, макаронные изделия – от 0,5 до 1,5 кг.[17] Большая часть населения балансировала на грани недоедания, но в условиях роста дефицита в некоторых регионах администрации сокращали нормы талонного распределения. В 1991 году крупные города столкнулись с реальной угрозой голода; уровень государственных закупочных цен на зерно с трудом оправдывал затраты производителей, поэтому только в ноябре правительство смогло закупить около 20% урожая.
Несвоевременный подвоз продуктов питания и их низкое качество, многочасовое стояние в очередях, недостаток распределяющихся продуктов питания усиливали психологическую напряженность и социальное недовольство людей. Отношение рядовых обывателей к этим деформациям выразила работница одного из пермских заводов: «Талоны нам дали. Но на них картошки не поджаришь. Это сколько надо времени, чтобы нищенскую талонную жизнь отоварить. Хорошо живут те, кто не работает, а занимается спекуляцией».[18] Она утверждала, что при усилении негативных тенденций рабочие могут отказаться от продолжения работы.
Сфера распределения на любом уровне (государство, профсоюзная организация предприятия или его подразделения) носила закрытый, привилегированный характер. К примеру, партийным комитетом одного из пермских предприятий разбирался вопрос об «отоваривании» продуктами питания представителей администрации завода. Решили, что поскольку нет особого решения Верховного Совета СССР о привилегиях отдельных лиц, следует либо прекратить подобные продуктовые выдачи, либо поощрить дефицитом наиболее отличившихся производственными успехами рабочих.[19]
Достоянием гласности в СССР становятся сведения о росте бюджетного дефицита в период с 1986 по 1989 годы, который составлял 5 – 9% ВВП,[20]а к концу 1990 года, по предварительным оценкам Правительства СССР, он мог вырасти в три раза.[21] В подобных условиях спад производства, охвативший все сферы народного хозяйства, оценивался Госкомстатом СССР в 1,3%,[22] а независимой статистикой – в 30 – 45%.[23] К 1990 году советское правительство утратило возможности жесткого контроля за экономическими процессами и, тем самым, перестало обеспечивать приток необходимых денежных средств в бюджет. С утратой политического влияния исчезла его административная способность гарантировать исполнение социальных гарантий в рамках прежнего объема налоговых поступлений.
При относительно неизменных показателях государственных расходов (не считая ликвидации последствий чернобыльской катастрофы и землетрясения в Армении), в СССР отмечалась острая нехватка финансовых ресурсов, как один из признаков глубокого социально-экономического кризиса. В подобных условиях правительство СССР, отрицая рестриктивные финансовые меры и пренебрегая решением социальных проблем, импровизировало. При перерасходе бюджета, реформаторы были вынуждены прибегнуть к значительным зарубежным займам, снижению объемов капиталовложений в пользу текущего потребления. Пытаясь умиротворить население и заручиться общественной поддержкой, реформаторы постоянно увеличивали уровень номинальной заработной платы работников (за 1985-1991 годы номинальная заработная плата увеличилась на 51%) и тем самым усиливали дефицит бюджета, сильнее раскручивая спираль инфляции. В подобной ситуации реальная покупательная способность зарплаты резко снижалась. Увеличивалась роль иных источников существования: «подработки», социальные трансферты, доходы от личного приусадебного хозяйства и пр. Если в 1988 году в структуре доходов среднестатистической советской семьи зарплата составляла 79,1%, то в 1990 году ее доля снизилась до 74,1%, а в 1991 году - до 59,7%. Кроме того, очередной виток инфляционных цен означал расширение круга товаров, недоступных среднему потребителю.
Проблемы усиления разрушительных процессов в экономике и поиска возможных путей их минимизации активно обсуждались широкой общественностью, представителями правительства и СМИ. Как одно из средств оздоровления финансовой ситуации в стране предлагалась рестриктивная денежная реформа. Изъятие денег преступных структур, деформирующих всю систему денежного обращения, позволило бы упорядочить цены и устранить причины функционирования теневой экономики. И правительство, и представители политических партий, и ученые осознавали, что восстановление хотя бы относительного рыночного равновесия (между денежной и товарной массой) может быть достигнуто только путем сокращения денежной массы у населения.
Правительство не использовало мер по кардинальному изменению дел в сфере труда, в ценообразовании, породив тем самым массу сильнейших социально-экономических деформаций. Из-за стремления советского руководства избежать социальной ответственности за увеличение цен, а также из-за негативного воздействия отраслевой и региональной номенклатуры, опасавшейся потерять привилегии, доходы, контакты с черным рынком необходимая для стабилизации социально-экономической ситуации реформа цен так и не была проведена. Руководство страны решилось на половинчатые меры ценового регулирования, увеличив оптовые цены на продукцию ведущих отраслей производства. Но рост цен на продукцию тяжелой промышленности, энергетического комплекса, транспортные услуги спровоцировал в апреле 1991 года скачок потребительских цен в 2-3 раза при значительной денежной эмиссии. Нарастание денежной массы в стране усугубляло бюджетный дефицит и подстегивало гиперинфляцию. С отменой монополии внешней торговли была ликвидирована колхозно-кооперативная система, вызвав в свою очередь перебои в снабжении населения потребительскими товарами и огромные очереди за продуктами питания. В бесспорном выигрыше в данной ситуации оказался так называемый «предкапиталистический» слой, сосредоточивший большую часть национального дохода в виде валюты и ценных бумаг.
В условиях постоянного инфляционного роста цен устойчиво сокращалось производство и усиливалось социальное неравенство, на фоне которого обнажилась политическая поляризация советского общества. Большая часть российской интеллигенции в лице известных экономистов, социологов и политологов заявила о необходимости использования опыта западноевропейского либерализма, представляя его как единственно возможной выход из кризиса. Действия правительства, по сути, направлялись на постепенное разрушение социалистических основ советского государства (в 1990 году решением правительства Н. Рыжкова вводилась частная собственность на средства производства).
В 1988 – 1989 годах в выступлениях руководителей партии и правительства (в том числе - на третьей сессии Верховного Совета СССР) главной причиной социально-экономического кризиса называлась политическая нестабильность, проявлениями которой были межнациональные конфликты, усиление сепаратистских тенденций в отдельных регионах СССР, рост социальной напряженности (стачки, забастовки и пр.).[24]
Осознавая тяжесть провала перестроечных реформ, многие представители партийно-правительственных кругов к причинам неудач относили ее незавершенный характер, тяжелое наследие предыдущего периода, противодействие переменам бюрократов-управленцев и связанных с ними социальных сил.[25] Впоследствии, подводя итоги перестройки, М.С. Горбачев, выражая мнение многих ее идеологов, был вынужден признать: «…концепция перестройки была. Но если от нас требовали «меню», «расписания поездов», то это совсем другое дело. Мы потеряли много времени на осмысление реальных процессов».[26] По мнению главы правительства Н.И. Рыжкова, главная причина кризиса крылась в отсутствии четкой, научно обоснованной комплексной программы действий, «в незнании сложной совокупности социальных связей и явлений с процессами в экономике».[27]
[1] Демичев В.А. Общественные отношения и проблемы перестройки. – М., О-во «Знание», 1988. – С.35.
[2] Социальное развитие СССР. – М., Финансы и статистика, 1990. – С.282.
[3] Социальное развитие СССР. – М., Финансы и статистика, 1990. – С.122-123.
[4] Стратегия обновления. Новый социальный механизм. – М., Мысль, 1990. – С.134.
[5] Курашвили Б.П. Страна на распутье… - М., Юридическая литература, 1990. –С.42.
[6] Преступность и правонарушения. Ст. сб. - М., Финансы и статистика, 1992. – С.74.
[7] Социальное развитие СССР. – М., Финансы и статистика, 1990. – С.121.
[8] Стратегия обновления. Новый социальный механизм. - М., Мысль, 1990. – С.167.
[9] Мировая экономика и мировые отношения. 1994. №11. – С.21.
[10] Проблемы развития социальной сферы в СССР. – М., 1990. – С.14.
[11] Стратегия обновления. Новый социальный механизм. - М., 1990. – С.169.
[12] Материалы Пленума ЦК КПСС. 25-26 июня 1987 г. – М., 1987. – С.31.
[13] Бабаева Л.В., Дмитриев А.В. Социальная справедливость в зеркале общественного мнения. – М., 1989. – С.22.
[14] Стратегия обновления. Новый социальный механизм…- М., 1990. - С.73.
[15] Известия. 1989. 3 июня.
[16] Правда. 1988. 1 сентября.
[17] Труд. 1995. 27 декабря.
[18] ГОПАПО. Ф.817. Оп.44. Д.114. – Л.32-33.
[19] ГОПАПО. Ф.817. Оп.44. Д.114. – Л.61-62.
[20] Сакс Дж. Рыночная экономика и Россия. – М., 1995. – С. 108.
[21] Абалкин Л.И. Современный кризис и перспективы развития советской экономики // Вопросы экономики. 1991. №10. – С.4.
[22] Социальная и социально-политическая ситуация в СССР. – М., 1990. – С.9.
[23] Вопросы экономики. 1992. №5. – С.12.
[24] О коренной перестройке управления экономикой: Сб. док. – М., 1988. – С.54-67.
[25] Материалы XXVIII съезда КПСС. – М., 1990. – С.8.
[26] Перестройка: 10 лет спустя. – М., 1995. – С.19.
[27] Рыжков Н.И. 10 лет великих потрясений. – М., 1995. – С.101-102.
<<<
