Встреча

	От	Кудинoв Игорь
	К	Пуденко Сергей
	Дата	08.02.2007 22:04:13
	Рубрики	В стране и мире;

Re: не прокатит...

да какая разница, чьи именно опарыши копошатся - каллифорид или саркофагид, и какого цвета плесень захватила гегемонию на кожных покровах трупа. Неважна вся эта сложная иерарахия, симбиозы и пищевые цепочки колоний трупоедов - кончается труп, всем уже ясно, что и долго качать углеводороды тоже не удастся, коли уж презибан лично озвучил "пожелания" "бизнесу" съезжать на уголёк. Какая еще нахрен гегемония в МВД, кроме коррупционной? этих ребят кроме бабла не интересует ровным счетом ничего. Государство, блин, давно уже приватизировали, а ты все про административно-государственный замес.
Боюсь, что не только Ибанск покажется милым шаржем, но и лемовская Гурундуваю.

--------------------------

Гурундувайю - государство в три раза большее, чем Лямблия. Быструю
индустриализацию здесь, как это случается в Африке, сопровождала
неразлучная с ней коррупция. Но к тому времени, когда мы прибыли в страну,
механизм уже забуксовал. То есть взятки по-прежнему брали все, но никаких
услуг взамен не полагалось. Правда, не давшего взятку могли избить. Отчего
промышленность, торговля и администрация все еще действовали - этого мы
поначалу не могли понять.
По европейским понятиям, страна со дня на день должна была развалиться
на куски. Лишь после долгого пребывания в Лумии, столице Гурундувайю, я
разобрался немного в новом устройстве, которое заменяет то, что на старом
континенте зовется "общественным договором". Мваги Табуин, лумийский
почтмейстер, у которого мы поселились (столичный отель закрыли семнадцать
лет назад на текущий ремонт), объяснил нам без обиняков, чем он
руководствовался, выдавая замуж своих шестерых дочерей. Через старшую он
породнился сразу с электростанцией и обувной фабрикой. Вторую дочку он
внедрил в продовольственный комбинат через тамошнего привратника. И сделал
единственно правильный ход. Одно руководство за другим отправлялось за
решетку, лишь привратник оставался на месте, потому что сам ничем не
злоупотреблял, а только принимал подношения. Благодаря этому стол
почтмейстера всегда был уставлен блюдами с дефицитной едой. Третью дочь
Мваги просватал за ревизора ремонтных кооперативов. Поэтому даже в период
дождей крыша его дома не протекала, стены сияли свежей краской, двери
закрывались так плотно, что ни одной змее не проползти, и в каждом окне
были стекла. Четвертую дочь он выдал за надзирателя городской тюрьмы - на
всякий случай. На пятой женился писарь городской управы. Именно писарь, а
не, скажем, вице-бургомистр, которому Мваги послал в знак отказа черный
суп из крокодильего желудка. Управы менялись, как облака на небе, но
писарь держался на своем месте, и только взгляды его менялись, словно фазы
луны. Наконец, шестую девушку взял в жены шеф снабжения атомных войск.
Войска эти существовали на бумаге, но снабжение было реальным. Кроме того,
кузен шефа со стороны матери служил сторожем в зоологическому саду. Эта
связь показалась мне совсем бесполезной. Разве что понадобится слон? Со
снисходительной улыбкой Мваги заметил: "Зачем же слон? Вот скорпион -
другое дело".
Будучи почтмейстером, Мваги не нуждался в семейных связях с почтой, и
даже мне, его жильцу, посылки и письма приносили невскрытыми - дело в
Гурундувайю редкостное. Я не раз видел, как почтальоны, выходя утром из
здания почты с полными сумками, вываливали прямо в реку пачки писем,
отправленных без необходимой протекции. Что же касается посылок, то
почтовые чиновники забавлялись игрой, угадывая по очереди, что находится в
посылке. Угадавший выбирал себе любую вещь по вкусу.
Нашего хозяина беспокоило только отсутствие родственников в
кладбищенском хозяйстве. "Скормят меня крокодилам, сволочи!" - вздыхал он,
когда его одолевали грустные мысли.
Высокий прирост населения в Гурундувайю объяснялся тем, что всякий отец
семейства старался прежде всего связаться кровными узами с жизненно
важными учреждениями. Мваги рассказал мне, как незадолго до закрытия
лумийского отеля постояльцы падали от голода, а скорая помощь тем временем
развозила по знакомым кокосовые циновки.
Хаувари, бывший капрал Иностранного легиона (после взятия власти он
провозгласил себя маршалом и через день награждал себя через Министерство
отличий новыми орденами), не осуждал повального стремления устроиться за
счет других. Напротив, ему первому пришла в голову мысль национализировать
коррупцию.
Хаувари, которого местная пресса именовала Старшим братом Вечности, не
жалел средств на науку, а черпал он их из налогов, которыми облагались в
стране иностранные фирмы. Парламент одобрял очередной налог, после чего
начинались конфискации, описи имущества и ноты протеста, большей частью
без последствий, а когда группа капиталистов укладывала чемоданы, всегда
находились другие, которые желали попытать счастья в Гурундувайю, где
запасы ископаемых, особенно хрома и никеля, были огромны, хотя кое-кто
утверждал, что геологические данные подтасованы по указанию властей.
Хаувари покупал в кредит оружие, в том числе истребители и танки, и
продавал их Лямблии за наличные.
Со Старшим братом Вечности шутки были плохи. Когда наступила великая
засуха, он дал равные шансы христианскому богу и Синему Турмуту, старшему
духу колдунов, и три недели спустя, так и не дождавшись осадков, казнил
колдунов и выслал всех миссионеров.
Прочитав в порядке обмена опытом биографии Наполеона, Чингисхана и
других государственных деятелей, он стал поощрять своих подчиненных к
безудержному грабежу, непременно в крупных масштабах. В результате
правительственный квартал соорудили из материалов, украденных
Министерством строительства у Министерства водного транспорта, которое
собиралось построить из них пристань на Вамбези; капитал для постройки
железных дорог был похищен в Министерстве кокосового оборота; только
злоупотребления позволили собрать средства для возведения зданий Суда и
Следствия; словом, кражи и присвоения дали прекрасные результаты.
Хаувари, который к тому времени уже носил имя Отца Вечности, с большой
помпой лично открыл Коррупционный банк, в котором каждый серьезный
предприниматель мог получить долгосрочный кредит на взятки, если, конечно,
дирекция установит, что его интересы совпадают с государственными.
С помощью Мваги мы с профессором устроились совсем неплохо. Почтовый
инспектор приносил нам великолепных копченых кобр. Печенье доставляли на
автобусе Эр Франс. Опытные пассажиры соображали, что ждать автобуса нет
смысла, а неопытные, погуляв с чемоданами, набирались опыта. Молока и сыра
у нас было вдоволь благодаря телеграфистам, которые просили взамен только
дистиллированную воду из нашей лаборатории. Я никак не мог взять в толк,
зачем им эта вода, но оказалось, что им нужны только голубые пластиковые
бутылки - в них разливали самогон, который гнали в городском
Антиалкогольном комитете. Нам не надо было ходить по магазинам, и это
очень важно, потому что я ни разу не видел в Лумии открытого магазина; на
дверях всегда висели таблички "Приемка амулетов", "Пошла к колдуну" и т.
п. Труднее всего нам было в учреждениях, потому что чиновники не обращали
никакого внимания на посетителей. Согласно туземному обычаю, конторы - это
место для общественных мероприятий, азартных игр и, главным образом,
сватовства. Общее веселье омрачает иногда приезд полиции, которая сажает
за решетку всех без разбора. Мера пресечения выбирается из соображения,
что виноваты все, а кто в какой мере - на это жалко тратить силы и время.
Вскоре после нашего прибытия была раскрыта афера с котлами. Кузен Отца
Вечности приобрел в Швеции для нужд парламента котлы центрального
отопления вместо кондиционеров - при том, что в Лумии температура воздуха
не опускается ниже 25 ЬС. Хаувари попытался склонить Метеорологический
институт к снижению температуры и таким образом оправдать закупку;
парламент непрерывно заседал - речь шла о его интересах. Была создана
следственная комиссия, ее председателем избрали Мнумну, старого соперника
Отца Вечности. В зале заседаний начались стычки, обычные танцы в перерывах
превратились в воинственные, скамьи оппозиции пестрели цветными
татуировками - и вдруг Мнумну исчез. Ходили три версии: одни утверждали,
что Мнумну съеден правительственной коалицией, другие - что он сбежал
вместе с котлами, третьи - что он сам себя съел. От Мваги я слышал и такое
таинственное высказывание (правда, после дюжины кувшинов хорошо
перебродившего киву-киву): "Если выглядишь вкусно, лучше не гуляй вечером
в парке!" Но, возможно, это была только шутка.
Кафедра сварнетики в лумийском университете открыла перед Дондой новые
перспективы. Надо сказать, что в это самое время правительственная
комиссия по моторизации решила закупить лицензию на семейный вертолет
Белл-94, потому что после подсчетов вышло, что вертолетизация страны
обойдется дешевле, чем строительство дорог. Правда, в столице уже была
одна автострада длиной в 60 метров, но использовалась она только для
военных парадов.
Весть о покупке лицензии вызвала панику у населения - каждый понимал,
что это означает крах системы. Вертолет состоит из 39 000 деталей, для
него нужен бензин и пять сортов смазки. Никто не в состоянии обеспечить
себя всем этим, даже если станет каждый год рожать по дочери.
Я имею некоторое представление об этом механизме. Когда у моего
велосипеда оборвалась цепь, я был вынужден нанять охотника, чтобы он
поймал молодую антилопу, ее шкурой покрыли тамтам для директора телеграфа,
директор послал Умиами телеграмму соболезнования по случаю смерти его
дедушки в джунглях, а Умиами через Матарере был в родстве с одним
армейским интендантом и кое-что имел в запасе, потому что главная бригада
временно передвигалась на велосипедах. С вертолетом, конечно, было бы
гораздо сложнее.
На счастье Европа, этот вечный источник новинок, предложила свежий
образец взаимоотношений - групповой секс в произвольном составе. В суровых
экономических условиях он стал не источником острых ощущений, но средством
для удовлетворения текущих потребностей. Опасения профессора, что для
блага науки нам придется распрощаться с холостяцкой жизнью, оказались
напрасными. Мы неплохо справлялись, хотя дополнительные обязанности,
которые нам пришлось взять на себя, чтобы снабдить кафедру всем
необходимым, очень нас утомляли.
Профессор посвятил меня в свой новый замысел - он хотел
запрограммировать в компьютере все проклятия, чернокнижные заклинания,
магические ритуалы и шаманские формулы, которые создало человечество. Я не
видел в этом никакого смысла, но профессор был непреклонен. Такую
гигантскую массу информации мог вместить только новейший фотоэлектронный
компьютер ценой 11 миллионов долларов.
Мне не верилось, что мы сможем получить такой огромный кредит, особенно
если учесть, что министр финансов отказался ассигновать 43 доллара на
закупку туалетной бумаги для института. Однако профессор был уверен в
успехе. Он не рассказывал мне о деталях своего плана, но по всему было
заметно, что он целиком втянулся в это предприятие. По вечерам,
раскрасившись, он отправлялся неизвестно куда в набедренной повязке из
шкуры шимпанзе - именно таков визитный костюм в высокопоставленных кругах
Лумии. Из Европы ему приходили загадочные посылки; когда я нечаянно уронил
одну из них, раздался тихий марш Мендельсона. Донда раскапывал какие-то
рецепты в старых поваренных книгах, таскал из лаборатории стеклянные
змеевики дистилляторов, заставлял меня затирать барду, вырезал снимки
женщин из "Плейбоя" и "Уи", окантовывал картинки, которые никому не
показывал, наконец, попросил доктора Альфена, директора правительственного
госпиталя, пустить ему кровь, и я видел, как он завертывал бутылочку в
золотую бумагу. А потом в один прекрасный день профессор смыл с лица мази
и краски, сжег остатки "Плейбоев" и четыре дня флегматично курил трубку на
веранде дома Мваги. На пятый день нам позвонил Уабамоту, директор
департамента капиталовложений. Разрешение на покупку компьютера было
получено. Я не верил своим ушам. Профессор на все вопросы отвечал только
слабой улыбкой.