Встреча

	От	Константин
	К	Лом
	Дата	16.03.2012 17:39:19
	Рубрики	В стране и мире;

К. Майданик «Четвёртая волна»

--------------------------------------------------------------------------------

Поскольку опять всплыла тема неолибералов , левых и т.д. интересно обратиться к анализу ситуации в Латинской Америке, регионы в каком-то смысле, схожему с Россией.
Статья К.Майданика затрагивает важный момент истории Латинской Америки - переход от засилья неолиберализма (90-е гг) к более социальному, левому курсу во многих странах региона.
Вероятно одна из последних статей автора, скончавшегося в 2006-м.
!--------------------------
К. Майданик
«Четвёртая волна»
О новом цикле социально-политического развития Латинской Америки. Взгляд слева

http://www.scepsis.ru/library/id_3154.html
...

Пока же отрадно уже то, что в последние месяцы упоминания о «левом повороте» в Латинской Америке стали просачиваться (капля информации в чашке злобы) даже в российские СМИ. Вообще-то, привычное, подчас оставляющее впечатление нарочитости игнорирование нашими mass-media латиноамериканских реалий достаточно закономерно. Факторы, его обуславливающие, многочисленны и «многослойны». Слишком схожи проблемы двух регионов и слишком различны тенденции их решения — будь-то на уровне верхов (часто), будь-то на уровне масс (почти всегда)[2]. Здесь, думается, социально-политические «корни умолчания». Поскольку обрушиться на ненавистных «краснокожих» в полную силу либерального или иного озлобления, (накопленного и сбереженного в виду домашних реалий) мешают свежие соображения геополитического плана, молчание становится наиболее адекватным решением. В отличие от ситуации 15-летней давности, когда хор отечественных шавок радостно облаивал Кубу, Никарагуа и т. д. — и облизывал Пиночета...

И всё же с соблюдением надлежащей временной дистанции (4—5 лет запоздания) отечественная публика — вернее та её часть, которую интересуют в мире не только олимпиады или птичий грипп, — осознаёт, что в Латинской Америке «опять что-то такое происходит». На стыке воскрешающегося интереса к региону и новых процессов внутреннего порядка (прежде всего в российской молодёжной среде) возможна кристаллизация новой «резонансной камеры»; и, может быть, именно здесь даст трещины та стена отчуждения, которая столько лет — или уже десятилетий — наглухо изолирует российское общество[3] от иного, «альтернативного» Запада.
Но, думаю, непременным условием этого выступает наличие «здесь» хотя бы самого общего представления о происходящем «там». Так далеко от России — и так близко от неё. При этом данная статья не имеет своей целью ни всестороннее освещение сегодняшней действительности Латинской Америки, ни всех аспектов и тенденций её политического развития. Речь пойдёт лишь об одной из этих тенденций — той, которая представляется мне доминирующей в последнее десятилетие. О тенденции, которую в латиноамериканской литературе нередко именуют «четвёртой волной» социально политической трансформации, точнее — левого, «социального» варианта этой трансформации[4].

Упомянув, да ещё подчеркнув столь немодное ныне слово, хочу напомнить, что в Латинской Америке — в отличие от других регионов Юга или постсоциалистического мира — политические (политико-идеологические) категории и противопоставления двух прошлых веков (типа «левые — правые») почти полностью сохраняют своё традиционное значение и значимость. Здесь семена постмодерна всходят очень туго, свидетельством чего и является нынешняя ситуация в регионе — и использование традиционного (европейского) понятийного инструментария не искажает местной реальности (по крайней мере — на политическом уровне)[5].
При этом автор не скрывает (а если бы и пытался — вряд ли бы сумел скрыть), что идентифицирует себя с тенденцией, о которой идет речь. Отсюда и «взгляд слева» в подзаголовке.

Неолиберализм и «конец истории»

В итоге начавшийся в 90-х гг. процесс интериоризации неолиберальных установок, (предшествующее десятилетие стало «потерянным» в результате «неолиберального воздействия» извне) принял в Латинской Америке лавинообразный характер. Процесс этот охватил все страны региона, все сферы экономической, социальной и идейно-психологической жизни, оттеснив на обочину все предшествующие — и параллельные — проекты и тенденции и не встречаясь на этот раз со сколько-нибудь ощутимым политическим и социальным сопротивлением (см. ниже). А потому утверждаясь здесь в наиболее бескомпромиссном, тотальном варианте. Неолиберальный «треножник»: «дерегуляция — приватизация — открытые границы» становился гербовой печатью практики, экономической и внутренней политики всех государств региона, независимо от заявленной идеологии и исходных предвыборных программ приходивших к власти групп.

На дне ямы «потерянного десятилетия» отсутствие массового, а по сути дела — и элитарно-интеллигентского сопротивления неолиберальной практике (и стратегии) не было обусловлено лишь массированным идеологическим «ударом с севера». Оно объяснялось и широким набором региональных факторов — исторических, социально-психологических и непосредственно политических.

Проповедь рыночного фундаментализма оказалась в новых условиях созвучной и настроениям, и новым реальным интересам значительной части буржуазии и её социального окружения (особенно — глобализированных секторов этого конгломерата), десятилетиями вынашивавшими мечту об «антиэтатистском» и «антисоциальном» реванше. Не говоря уже об элементах прямого участия в приватизации и радостях, связанных с бурным притоком инвестиций. Значительная часть интеллигенции (центристской, левоцентристской и даже экс-левой) и средних слоев с радостью поддалась многостороннему воздействию процессов глобализации, утверждавшему её, интеллигенции значимость и исключительность, дававшими ей возможность вновь «соответствовать мировой (северной ) моде». Для многих неолиберальный курс как бы закреплял (своим антиэтатизмом) искоренение политического авторитаризма, восстановление демократических свобод.

Вместе с тем от неолиберального «упорядочивания» экономики на какой-то период выиграло и большинство населения — прежде всего от сокращения инфляции, экономического роста, притока инвестиций и создания новых рабочих мест — пусть и в неформальном секторе.

Самое главное завоевание предшествующих лет — политическая демократизация — была осуществлена таким образом и в такой ситуации, что стала (опять-таки — до поры до времени) важнейшим инструментом политической демобилизации большинства. Сильнейшая заинтересованность экономики и социума в притоке иностранных инвестиций (а также «remesas» — латиноамериканских эмигрантов из CША), а также отсутствие прямой угрозы интервенций (годы Клинтона) как бы нейтрализовали прошлую действенность другого важнейшего механизма мобилизации масс («антизависимого», «антиимпериалистического»).

...

«От сопротивления к наступлению...»

Первым «институционализированным сдвигом» влево в регионе стало голосование венесуэльских масс в декабре 1998 г., итоги президентских выборов в стране. Дело было не просто в том, что большинство высказалось в пользу левого национал-популиста, вчерашнего мятежника — и заключённого — подполковника Уго Чавеса. Победоносные выступления прогрессивных военных против олигархии, коррупции и экспансии США сопровождали (а иногда — 1932, 1968 — предваряли) каждый новый виток революционной борьбы в регионе; социалистические и «полусоциалистические», народнические, реформаторские и лево-этатистские тенденции были свойственны генералам Мексики, Аргентины, Перу, Боливии, полковникам Гватемалы, Чили, Доминиканской республики, капитанам и майорам Бразилии и опять-таки Боливии. Да и в Венесуэле подобное бывало (1958, 1961 – 62 гг.). Новым был приход к власти военно-гражданского блока через механизм выборов; заранее объявленный будущими победителями предстоящий демонтаж прежнего политического режима; развал полувековой системы представительной демократии и чуть ли не первое в истории страны совпадение избирательных и социальных кливеджей. Точнее, сочетание всех этих характеристик.

С самого начала процесса становящийся новый режим обладал широкой социальной базой, а в её рамках — прочным «ядром» (примерно 40% избирателей), противники же Чавеса были лишены какой-либо позитивной программы. Впоследствии обнаружились и другие различия между Чавесом и его предшественниками: четкость календаря преобразований, отсутствие какой-либо «народобоязни» (каждый шаг на пути создания новой системы власти ратифицировался и легитимизировался всенародным голосованием). Через год стала очевидна и «антизависимость» курса Чавеса, его линия на возрождение «фронта Юга» — и на тесный (впоследствии — теснейший) союз с осаждённой социалистической крепостью на Кубе. Блокада революционного острова — результат позорного сговора США и ельцинского режима в России — была прорвана.

В декабре 1999 г. подавляющее большинство избирателей Венесуэлы, утвердили новую конституцию страны, легитимизировавшую её дальнейшее, «боливарианское» преобразование...

В том же 1999 г. начинается новый подъем социальных движений (безземельных, безработных и т. д.) в Бразилии, Эквадоре, Аргентине («пикетерос»). Закрепляя и продолжая успехи противостояния в Сиэттле (срыв подписания соглашения о MAI) оформляется так называемый Континентальный Социальный Альянс (ASC) объединивший организации 35 стран обеих Америк, которые выступали против расширения НАФТА и неолиберальной глобализации в целом.

В следующем, 2000-м г., развивая линию антинеолиберальных выступлений 1998 – 1999 гг.[27], организации гражданского общества Бразилии и Франции закладывают «институционные» основы функционирования глобального и региональных альтернативных движений; принимается решение о проведении в противовес экономическому форуму в Давосе Мирового социального форума. В конце января 2001 г. двадцать тысяч участников первого МСФ закладывают фундамент мирового альтернативного движения, приступают к разработке конструктивной программы «иного мира».

Осенью 2001 года Латинская Америка, большинство правительств которой продолжало придерживаться правоцентристского и неолиберального курса, оказалась тем не менее единственным регионом «христианского мира», отказавшимся по существу поддержать «Крестовый поход» администрации США после событий 11 сентября 2001 г. Слишком очевидным и ощутимым был нарастающий в массах региона антиинтервенционистский настрой. Парадоксально, но последующая агрессия США на Среднем Востоке, отвлёкшая их внимание от событий к югу от своих границ, расколовшая «западный мир» и ещё более усилившая неприятие народами региона всего, что исходило от США, объективно облегчила борьбу левых сил Латинской Америки и развитие Альтернативного Движения. И в регионе, и в мире — особенно в Западной Европе.
...