От Михайлов А. Ответить на сообщение
К Михайлов А. Ответить по почте
Дата 01.04.2011 10:07:31 Найти в дереве
Рубрики В стране и мире; Версия для печати

Re: … и с современной фантастикой?

Давно хотел прокомментировать этот - http://www.tvkultura.ru/issue.html?id=103170 — но как-то не было повода. Сегодня, в день шуток 1 апреля вполне можно позволить сете эту недостаточно серьезную тему.
Постигнет ли фантастику в XX веке судьба реализма в веке XX? XIX век дал миру реалистическую прозу, XX — фантастику. Задачи одни и те же — вечные задачи искусства — исследование действительности художественными средствами, преломление всеобщих законов социального бытия в индивидуальном сюжете. Различны выразительные средства- фантастика по отношению к реализму сыграла ту же роль, что и кинематограф по отношению к театру. Театр не исчез, но отошел на второй план — киноискусство невозможно без театра, но обладает гораздо большей выразительной палитрой, потому и стало основной формой художественного действа. Так же и реалистический роман не сошел со сцены в минувшем веке. Более того, можно назвать немало выдающихся имен и блестящих произведений, особенно в стиле социалистического реализма, хотя последний следовало бы именовать социалистическим классицизмом, поскольку отражение «правды жизни» с течением времени сменилось нормативным изображением социальных конфликтов., и именно потому советское искусство в поздний период своего существования начинало тяготеть к фантасмагории. Фантастика, изначально развивавшийся из приключенческой литературы, когда последняя исчерпала возможные места действия на Земле, лишившейся «белых пятен» к 30-м годам прошлого столетия,, стала наиболее массовым явлением литературы XX века, поскольку взялась отвечать на вопросы о судьбах человечества и научно-технического прогресса. Приключения тела сменились приключениями познания — повышательная волна Кондратьева, растянувшаяся на послевоенное тридцатилетие обеспечила успех классической «твердой» НФ — позитивистской фантастике с её типично гносеологической проблематикой. Противоречия научно-технического прогресса в условиях капитализма и кризис «общества всеобщего благосостояния» обеспечили интерес к фантастике социальной, и, наконец, крах оптимистических надежд с переходом к понижательной волне кондратьевского цикла привел к расцвету фэнтези.
Здесь уместно обратиться к проблеме определения жанра, с которой участники круглого стола не справились. Фантастика исследует реальность нереальными средствами, фэнтези наоборот - нереальность реальными. Фантастика помещает невозможные события, называемые фанатическими предположениями, в контекст действительных причинно-следственных связей, и смотрит как социальная среда будет реагировать на эти события. Реализм поступает точно также, только ограничивает себя возможными событиями, и потому с одной стороны беднее, а с другой точнее, ведь социальная динамика при наличии фантастического допущения является гипотезой автора и не свободна от произвола. В отличии от реализма и фантастики, фэнтези помещает реальные события в контекст мифа, с его совершенно особой причинностью. Наконец замыкает табличку из четырех клеток миф как таковой и его упрощенная версия — сказка, со своими хорошо исследованными законами и сюжетами. Собственно сказки мы здесь почти не будем касаться — каноны жанра здесь созданы тысячелетиями народного творчества и и отдельные люди могут быть лишь более-менее успешными подражателями., например, первоклассным автором в жанре литературной сказки (но не фэнтези) в XX веке был Е. Щварц, а сейчас является Михаил Успенский. Зато в трех остальных жанрах были персональные творцы высшего класса -Ефремов, Лем, Толкин - создавшие самые рамки жанров социальной и позитивистской фантастики и фентези соответственно. Литературная гениальность всех троих проявилась в том, что они добивались максимального эффекта минимальными литературными средствами. Проза Ефремова схематична и наполнена резонерством, персонажи невыразительны, а язык беден, Лем под конец вообще стал обходится без персонажей, тексты Толкина представляют собой унылое летописание и тем не менее их читали и читают миллионы и без этих столпов немыслима вся прочая литература соответствующих жанров. Деятельность всех троих выходит далеко за рамки литературы - все трое по сути философствовали посредством фантастики. Ефремов поставил вопрос о пределах социального развития человечества, дал образ общества без отчуждения, художественно отобразил важнейшие тезисы марксистской социологии и эстетики, сформулировал нравственный идеал борьбы с социальной энтропией. Лем дал предельную формулировку основного гносеологического вопроса позитивистской фантастики — проблемы Контакта — не просто игры против неживой природы, но понимания инобытия Другого. Океан Солярис стал символом непостижимости мышления для самого себя. Голова с мыслящим мозгом не меньшая загадка, чем звездное небо на этой головой. Солярис — сплетение воедино этих двух великих проблем бытия. Лем был самым диалектичным из позитивистов и наиболее позитивистским диалектиком — исследование имманентных законов развития технологии превратило Лема из великого писателя в выдающегося философа — от романов, он перешел к рассказами в последние 20 лет жизни писал только эссе. В этом направлении можно назвать пожалуй только одного заметного продолжателя — С.Б. Переслегина. Изобретшего жанр научно-фантастической критики — философских эссе намеренно основанных на фантастических допущениях. Наконец Толкин. Говоря словами Переслегина создал «реальность достоверную лингвистически » - синтетический миф для синтетического народа (британцев). Словно сильмариллы на фоне других камней «Сильмариллион» ярче любого аутентичного эпоса, так же веком ранее «Песнь о Нибелунгах» затерялась в тени бессмертной тетралогии Вагнера — Вагнер и Толкин переписали христианскую религию в таком виде, как если бы она возникла на базе германской или кельтской, а не иудейской мифологии как то произошло в действительности.
Вершины, взятые Толкиным, Лемом и Ефремовым нельзя превзойти не выйдя за рамки жанров ими созданных. Но и пространство рамках надо было кому-то обживать. Классики американской фантастики в основном прославили жанр «твердой» НФ. В социальной фантастике звездами первой величины были братья Стругацкие. Пожалуй самым значимым их произведением в этом жанре остается «Понедельник начинается в субботу» - пользуясь антуражем литературной сказки и социальной сатиры Стругацкие создали универсальную модель научно-исследовательского коллектива, именно потому что заменили научную событийность магической (магия стала образом науки, как источника могущества), но сохранили тип социальных отношений. Думаю, каждый школьник, в детстве прочитавший «Понедельник...» не усомниться в том что физика высоких энергий является наиболее благородной деятельностью ума задолго до того как сдаст минимум по квантовой теории поля и вообще услышит о существовании такой науки. Это к вопросу о том может ли фантастика «звать молодежь во ВТУЗы» выходя за рамки этой функции. Другие крупные романы братьев Стругацких, написанные в 60-х — первой половине 70-х, группирующиеся вокруг цикла «Полдень XXII век» можно описать одной фразой - «общество познания и его враги» - Земля, ставшая одним сплошным НИИЧАВО, сталкивается с отчужденными формами общественного устройства, где свобода познания задушена врагами внешними (тиранами и мракобесами) и внутренними (мещанами и манипуляторами). К сожалению, на склоне лет младший Стругацкий сам оказался в числе врагов общества познания, присягнув на верность капиталу вместе с другими диссидентствующими интеллигентами. Пример творчества Стругацких еще раз показывает, что жанр определяется вовсе не антуражем - НИИЧАВО может принять облик станы Эбо в пангийском цикле нашего коллеги С.Щеглова, но замена физики и технологии магией и талисманами не отменяет подчеркнуто рациональных на фоне окружающего фентезийного мира мотивацией Шеллера. В фэнтези степень условности фантастических допущений достигает такой величины, что происходит инверсия — событийность и причинно-следственные связи меняются местами — достоверным остается только внутренний мир персонажа. Именно поэтому фэнтези тяготеет к психологизму, что особенно рельефно проявляется в сравнении разных произведений одного и того же автора, пишущего в двух разных жанрах. Например, Урсула ле Гуин проявила себя как в социальной фантастике (Хайнский цикл), сформулировав не менее масштабную гуманистическую программу чем Ефремов, так и в фэнтези (цикл о Земноморье), которая принесла ей всемирную славу — перепутать жанру здесь невозможно. То же самое можно сказать о Желязны, писавшем как НФ, но более прославившемся фентези, прежде всего «Хрониками Амбера» - там, превратив действительность в простой статистический ансамбль истории, писатель сосредотачивается на внутреннем мире своего поколения. К последним открытиям жанра фэнетези можно отнести Веронику Иванову — В цикле «И маятник качнулся...» нарочито условная метафизика мира позволяет изящным языком описать становление совершенной личности современного гиперрефлексивного человека в пространстве социальных отношений, сотканных из самих людей.
Наконец завершает XX век Сергей Лукьяненко, как нельзя более точно выразивший мироощущение научно-технической интеллигенции в своих лучших романах второй половины 90-х — гуманизм обернулся тоталитаризмом, миражи свободы развеялись - «чума на оба ваши дома» восклицает рефлексирующий над пеплом сожженной мечты интеллигент, кем бы он ни был — программистом, переквалифицировавшимся в мага, военным летчиком, спасшим человечество, или просто начинающим писателем Ярославом Заровым:) Закрывая программу советской социально фантастики, Лукьяненко одновременно совершает переворот в фэнтези - выраженная всеобщим модусом внутренеей рефлексии всеохвватность замыслов оказывается необходимым атрибутом Света, хотя раньше она же числилась тем самым мировым злом, которое нужно уничтожить, выбросив Кольцо в Ородруин. От своего кольца Лукьяненко избавился и теперь из певца сетевой свободы превратился в рыцаря копирайта с соответствующими результатами для творчества — вместо двух томов ежегодно, реклама пива «Оболонь», слабенькая космоопера и пародия на детскую книжку - нет зрелища постыднее чем крупный художник, превратившийся в мелкого буржуа.
Интересно, увидим ли мы нынешнем веке новые имена и новые темы, или же возникнут новые жанры литературного творчества?