Прощание с гегемонией . "Мягкое влияние" Америки тает даже в самой Америке
Пэраг Ханна
Прощание с гегемонией ("The New York Times Magazine", США)
"Мягкое влияние" Америки тает даже в самой Америке
Пэраг Ханна - старший научный сотрудник программы 'Американская стратегия' (American Strategy Program) фонда New America Foundation. Данная статья составлена по мотивам его книги 'Второй мир: империи и влияние в новом мировом порядке' ('The Second World: Empires and Influence in the New Global Order'), которая выйдет в свет в издательстве Random House до конца марта.
...
Конфиденциально, некоторые чиновники ЕС говорят, что аннексировать Россию вполне возможно; что это - просто вопрос времени. В приближающиеся десятилетия, утратившаяся былое советское могущество Россия должна будет сделать мирный выбор, - превратиться ей в авуары Европы или стать петровассалом Китая.
...
Нашим секретным оружием должна стать наша же, американская, гражданственность. По объему оказываемой ими гуманитарной помощи американские фонды - не в последнюю очередь Фонд Форда (Ford Foundation) и Фонд Гейтса (Gates Foundation) - далеко опережают европейские. Если через подобные независимые организации за границу будет направляться все больше и больше американских добровольцев, вооруженных деньгами, доброй волей и знанием местных условий, то, когда они начнут реальную 'дипломатию добрых дел', вся система публичной дипломатии наладится сама собой.
...
%--------------------------------------
Прощание с гегемонией ("The New York Times Magazine", США)
"Мягкое влияние" Америки тает даже в самой Америке
Пэраг Ханна (Parag Khanna), 18 марта 2008
Любого, кто включит сегодня телевизор и решит, что на дворе опять 1999 год, можно понять. Снова демократы и республиканцы спорят, где и куда именно должна вторгаться Америка, как вторгаться - в одиночку или со товарищи, - и в какое именно светлое будущее надлежит Америке вести этот мир. Демократы надеются, что стоит нажать кнопку 'перезагрузка' - и все перезагрузится, республиканцы до сих пор верят в силу 'морали с кулаками'. Будто бы и не было вовсе первого десятилетия двадцать первого века.
В действительности же после двух президентских сроков Джорджа Буша-младшего распределение властного ресурса в мире коренным образом изменилось. Это произошло и благодаря его политике, и - что важнее - вопреки ей. Поэтому мне представляется, что лучше всего понять, как идет исторический процесс, можно, если попытаться заглянуть несколько вперед.
Итак, поздравляем всех с наступлением 2016 года. Второй срок пребывания у власти Хиллари Клинтон (Hillary Clinton), Джона Маккейна (John McCain) или Барака Обамы (Barack Obama) подходит к концу. Америка вывела войска из Ирака, но около 20 тысяч солдат по-прежнему остаются в независимом государстве Курдистан; у берегов Бахрейна стоят на якоре американские военные корабли, в Катаре базируются боевые самолеты. Афганистан получил стабильность, Иран - ядерную бомбу. Китай, поглотив Тайвань, активно расширяет свое военно-морское присутствие в островах Тихого океана, а через пакистанский порт Гвадар получает доступ и к Аравийскому морю. Европейский Союз состоит уже из более чем трех десятков членов, заручился гарантией стабильных поставок газа из Северной Африки, России и стран Каспийского бассейна и создал значительные атомно-энергетические мощности. Позиции Америки в мире неуклонно падают.
Почему? Разве нам не удалось снова 'войти в зацепление' с Организацией Объединенных Наций и подтвердить, что Америка может и должна вести ее к достижению целей коллективной безопасности и благополучия? Что ж, вопрос законный: может быть, имидж Америки останется таким, как есть, а, может быть, и улучшится - но в любом случае это мало что значит. У Америки, как выразилась Кондолиза Райс (Condoleezza Rice), 'нет постоянных врагов' - но у нее нет и постоянных друзей. Вторжения в Афганистан и Ирак многим показались признаками развития американского империализма; на деле же они означали, что империя выдыхается. С каждым подобным предприятием сил у американских военных становилось все меньше; каждый раз, пытаясь утвердить свою власть, Америка наталкивалась на сопротивление в виде террористических сетей, партизанских группировок и 'асимметричного' оружия, например террористов-смертников. В начале своего 'звездного однополярного часа', Америка пробудила к жизни множество дипломатических и финансовых механизмов, вступивших в работу против гегемона и инициировавших строительство альтернативного миропорядка. Новый мировой порядок уже наступил, и ни Клинтон, ни Маккейн, ни Обама не смогут сделать ничего существенного, чтобы воспротивиться его росту.
Мировой рынок геополитики
Самые заядлые оптимисты скажут, что 'звездный час' нашей однополярности продолжался все 90-е годы прошлого века. Пожалуй, это действительно так - но на самом деле то было десятилетие упущенных возможностей. 'Дивиденды мира', полученные в результате окончания 'холодной войны', так и не были переведены в строительство либерального миропорядка под предводительством Америки. И поэтому сегодня мы не рулим земным шаром, а конкурируем на мировом рынке геополитики с другими сверхдержавами - Европейским Союзом и Китаем - и проигрываем в этой борьбе. Геополитика двадцать первого века - это именно политика 'Большой тройки'. В нее не входят ни Россия - огромное, но все более пустое пространство под управлением Gazprom.gov; ни погрязший в междоусобицах ислам, ни Индия, на десятилетия отстающая от Китая и по уровню развития, и по объему стратегических аппетитов. 'Большая тройка' играет по правилам, которые придумывает сама, но ни один из ее членов не может претендовать на первенство. Все остальные в этом 'постамериканском' мире должны выбирать, в чей лагерь становиться.
Чем больше мы будем понимать разницу во взглядах на мир между Америкой, Европой и Китаем, тем острее будем осознавать масштаб ставок в новой глобальной игре. Раньше власть лежала на весах, чаши которых представляли собой европейские страны с общей культурой. Собственно, даже 'холодная война' не была в полном смысле 'противостоянием Востока и Запада': в сущности, это была борьба за будущее Европы. Сегодня же - впервые в истории - в мире разворачивается поистине глобальная битва, с участием множества цивилизаций и полюсов силы.
В столице Европы Брюсселе собрались технократы, стратеги и законодатели, во все большей степени видящие свою роль как глобального баланса между Америкой и Китаем. Йорго Хатцимаркакис (Jorgo Chatzimarkakis), депутат Европейского Парламента от Германии, называет это 'европейским патриотизмом'. Европейцы играют на два фронта, и если у них все получится, то их ждет огромный выигрыш. Эта тенденция продолжится и после ухода президента Франции Николя Саркози, называющего себя 'другом Америки', и канцлера Германии Ангелы Меркель, вне зависимости от того, приедет она когда-нибудь на ранчо в Кроуфорде или нет. Американским консерваторам, может быть, будет приятно слышать, что у Европы, по крайней мере, пока что нет собственной армии; но и в этом не следует искать утешения, ибо армия Европе, в общем-то, и не нужна. Против исламистов-радикалов европейцы используют разведку и полицию, для интеграции беспокойных исламских общин у них есть социальная политика, а для поглощения стран бывшего Советского Союза и постепенного подчинения России - экономическая мощь. Инвестиции Европейского Союза в Турции также растут с каждым годом, что, даже если Турция никогда не войдет в ЕС, все сильнее и сильнее будет привязывать ее к Европе. Есть ли еще на свете сверхдержава, включающая в свой состав в среднем одну страну в год, причем из кандидатов уже выстроилась очередь, и каждый из них норовит протиснуться вперед?
Все мы помним знаменитую фразу Роберта Кагана (Robert Kagan) о том, что Америка происходит от Марса, а Европа - от Венеры. На самом же деле Европа больше напоминает Меркурий - по крайней мере, по толщине кошелька. Рынок ЕС - самый большой рынок мира; мировые стандарты во все большей степени определяются уровнем развития европейской техники; Европа выделяет больше всего помощи развивающимся странам. Если Америка с Китаем вступят в борьбу, все деньги мира будут спокойно лежать в европейских банках. Помнится, когда вводили евро, многие американцы лишь презрительно хмыкали, заявляя, что единая валюта надорвет Европу и развалит весь европейский проект. Но уже сегодня страны-нефтеэкспортеры Персидского залива диверсифицируют свои валютные резервы, увеличивая долю евро: президент Ирана Махмуд Ахмадинежад (Mahmoud Ahmadinejad) даже предложил ОПЕК перестать деноминировать нефть в 'бесполезных' долларах. Перейти на евро предлагает и президент Венесуэлы Уго Чавес (Hugo Chavez). У нас же в 2006 году Конгресс показал свое истинное лицо - лицо протекциониста, - заблокировав покупку портов дубайской компанией. Лондон снова перехватывает статус мирового фондового центра для новых эмитентов акций, поэтому нет ничего удивительного в том, что новый государственный инвестиционный фонд Китая свой главный офис на Западе открыл именно там, а не в Нью-Йорке. Доля Америки в мировых валютных резервах снизилась до 65 процентов. Даже модель Жизель Бюндхен (Gisele Bündchen) требует, чтобы ей платили в евро; даже поп-звезда Джей-Зет (Jay-Z) в своем последнем клипе купается в пятисотъевровых банкнотах. Иначе говоря, "мягкое влияние" Америки тает даже в самой Америке.
Влияние Европы, заметим, растет именно за счет Америки. Пока Америка пытается довести до конца хоть один свой проект 'строительства наций', Европа тратит финансовый и политический капитал на включение в свою орбиту стран, составляющих ее периметр. Во многих бедных регионах мира люди уже осознали, что им нужна европейская, а не американская мечта. Африка хочет создать реальный Африканский Союз, такой же, как ЕС; мы же ничего подобного ей не предлагаем. Активисты-правозащитники Ближнего Востока хотят парламентской - европейской - демократии, а не нашего суперпрезидентского правления. Множество иностранных студентов, которых мы оттолкнули после терактов 11 сентября, сегодня учатся в Лондоне и Берлине; китайцев в Европе учится в два раза больше, чем в США. А поскольку мы не участвуем в их образовании, мы не можем уже претендовать, как десятилетия назад, ни на их мозги, ни на их души. Да и в остальном ситуация такая же: Америка контролирует устаревшие институты, которые никому уже не нужны - например, Международный валютный фонд, - а Европа строит по собственной модели новые сложнейшие системы. Даже на тех саммитах, где у Штатов действительно нет достойных противников, им становится трудно добиваться своего: вспомним хотя бы злосчастный саммит по формированию зоны свободной торговли для Северной и Южной Америки. Что уж говорить о тех форумах, на которые Америку даже не приглашают - как, например, встречи Восточноазиатского сообщества, своеобразного ответа американскому форуму АТЭС.
Кстати, Восточноазиатское сообщество - лишь один из множества примеров того, насколько активно Китай восстанавливает свое место в мире, снова видя себя в роли Срединной Империи и заявляя о готовности взвалить на себя заботы о Ближнем Востоке, столь отяготившие США. Даже в американском полушарии Китай заключает огромные сделки, инвестируя деньги в самые разные страны - от Канады от чавесовской Венесуэлы - и получая за них ресурсы. Китайские инженеры, волонтеры и строители - а также военные под прикрытием инженеров, волонтеров и строителей - десятками тысяч разъезжаются всему миру. В Африке Китай не только скупает энергоресурсы, но и делает стратегические инвестиции в финансовый сектор.
Подъему Китая потворствует весь мир, о чем свидетельствует стремительно растущая доля торговли в его валовом внутреннем продукте; кроме того, Китай экспортирует оружие так, что на ум невольно приходит сравнение с Советским Союзом в годы 'холодной войны'. Китай связывает Америку, а сам тем временем заполняет властный вакуум везде, где его видит. Все государства мира, которые США считают 'деструктивными', сегодня пользуются дипломатической, экономической либо геополитической поддержкой со стороны Китая. Самый яркий пример подобного рода - Иран.
Без единого выстрела Китай на своих южных и западных границах легко достигает того же, чего Европа добивается к востоку и югу от себя. Фактически, вокруг Китая возникает 'Большая Китайская Сфера Совместного Благополучия', развитию которой немало способствует тридцатипятимиллионная китайская диаспора, размещенная в наиболее быстро развивающихся странах Восточной Азии. Азиаты, как и европейцы, всячески отгораживаются от экономической неопределенности, которая исходит сегодня от Америки. При поддержке Японии они планируют создать свой собственный валютный фонд, а Китай тем временем снижает для своих соседей по Юго-Восточной Азии таможенные пошлины и увеличивает займы. В результате объем торговли в треугольнике Индия-Япония-Австралия, в центре которого восседает все тот же Китай, уже превышает объем торговли между двумя берегами Тихого океана.
В то же время, в Азии изнутри выстраивается своя система институтов дипломатии и безопасности. Ее развитие приводит к тому, что в кулаке, в котором Америка некогда держала Тихоокеанский регион, с каждым днем остается все меньше пальцев. Ни Таиланд, ни Индонезия, ни Корея - вообще ни одна страна, вне зависимости от того, дружественно ли она относится к Америке, - не хочет, чтобы политические трения мешали экономическому росту. С точки зрения Запада, происходит нечто невообразимое: по идее, небольшие национальные государства Азии должны играть роль некоего противовеса набирающему вес Китаю, а они, напротив, все больше склоняются на его сторону - как из сознания азиатской культурной гордости, так и осознавая, что доминирование Китая есть исторически и культурно обусловленная реальность. Китай стал одним из игроков-тяжеловесов и в так называемых 'станах' - центральноазиатских странах бывшего Советского Союза: мы наблюдаем очередное проявление 'броска на Запад', как во времена династии Хань, в результате которого в китайскую орбиту затягиваются как неработающие микрогосударства типа Кыргызстана и Таджикистана, так и нефтеносный Казахстан. Все эти центральноазиатские диктатуры вместе с Китаем и Россией образуют Шанхайскую организацию сотрудничества, которая со временем может превратиться в своего рода 'восточную НАТО'.
Итак, 'Большая тройка' обречена на пребывание в состоянии 'дружбо-вражды'. Фактически, геополитика двадцать первого века будет в точности воспроизводить роман Оруэлла '1984', просто вместо трех соперничающих мировых держав - Океании, Евразии и Остазии - в мире будет три полушарных панрегиона, три сектора земного шара, в которых будут доминировать Америка, Европа и Китай.
Еще в начале двадцатого века исследователи геополитики в Европе поняли, что 'вертикально организованные' регионы, в любое время года включающие все климатические зоны, могут в случае необходимости переходить на полное самообеспечение и на этой основе строить некую силовую базу для вторжения на территорию других регионов. Однако в глобализируемом мире, который становится все меньше, даже география не является раз и навсегда определенной данностью. Поэтому как в открытую, так и тайно Китай и Европа будут вторгаться на территорию, изначально контролируемую Америкой; Америка и Китай будут конкурировать за ресурсы Африки на южных рубежах Европы, и Америка с Европой будут искать пути извлечения выгоды из быстрого экономического роста стран, входящих в сферу влияния Китая. Итак, оружие - глобализация, и главное поле битвы - страны, которым я даю определение 'второго мира'.
Балансовые государства
На то, что Америка по-прежнему доминирует в мире, указывает масса статистических данных: это и наши военные расходы, и доля, которую мы занимаем в мировой экономике, и много других подобных цифр. Однако статистика - это одно, а тенденции - совсем другое. Чтобы реально глубоко понять, насколько быстро сокращается влияние Америки в мире, я за прошедшие два года проехал по четырем десяткам стран в пяти наиболее стратегически важных регионах планеты - по странам 'второго мира'. Эти страны не формируют становой хребет мировой экономики, как страны 'первого мира', и не являются ее периферией, как страны третьего. Они лежат рядом с государствами 'Большой тройки' и между ними, и фактически именно они станут той песчинкой, которая определит, в чью сторону склонятся весы геополитики следующего поколения. Везде - от Венесуэлы и Вьетнама до Марокко и Малайзии - мы видим, что единого способа получать союзников и оказывать влияние больше не существует: делать это можно либо по-американски коалиционно (пример - 'коалиция добровольцев'), либо по-европейски консенсусно, либо по-китайски консультативно. Какой из этих способов выйдет вперед в двадцать первом веке - решит 'мировой рынок геополитики'.
Ключевые страны 'второго мира' в Восточной Европе, Центральной Азии, Южной Америке, на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии - это не просто 'развивающиеся рынки'. Если к их числу прибавить Китай, то за ними - большая часть мировых денежных запасов и валютных резервов, и их покупательная способность превращает их в наиболее важные потребительские рынки мира, то есть фактически делает именно их двигателем мирового роста - в этой роли они не заменяют США, но уже от них и не зависят. Общий объем первичного предложения акций компаний так называемого блока БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) за 2007 год составил 39 процентов от общемирового, и это лишнее доказательство тому, насколько серьезно растет значение стран 'второго мира' в корпоративных финансах - даже если из их числа исключить Китай. Если уж индийская 'Тата' подает заявку на покупку автозаводов 'Ягуара' - значит, ландшафт мирового влияния действительно изменился. Кроме того, страны 'второго мира' становятся либо источниками, либо распределителями нефти и древесины, производства и услуг, авиатранспорта и инфраструктуры - причем все это происходит в условиях 'мирового рынка геополитики', на котором их лояльность может быть свободно продана любому члену 'Большой тройки', а то и - что мы наблюдаем во все большем количестве случаев - всем троим сразу. Страны 'второго мира' не покоряются 'первому': в эру свободного перетока силы они не соглашаются на роль экспортных рынков. Нет, это страны, в которые 'Большой тройке' для поддержания своего влияния придется очень солидно вкладываться и куда придется с этой же целью перемещать собственные производительные активы.
Путешествуя по 'второму миру', я научился видеть каждую из этих стран не как на единое целое, а как на сумму частей, зачастую разрозненных, одни из которых движутся неуклонно вверх, в 'первый мир', другие же - зачастую более крупные - до сих пор остаются в 'третьем'. Я задался вопросом, не ускорит ли глобализация уже наличествующую раздробленность этих стран - ведь чтобы этого не произошло, их правительствам придется самим что-то делать, чтобы поддерживать контроль центральной власти. Оказалось, что идентичность каждой из стран 'второго мира' в определенной мере расколота под давлением как внутренних сил, так и стран-соседей. И я понял, что, чтобы понять, что в действительности представляет собой 'второй мир', необходимо оценить каждую их входящих в него стран изнутри.
* * *
Нижеследующий отрывок данной статьи о России перевел читатель ИноСМИ.Ru - Matrasov
Страны второго мира отличаются от стран третьего мира своим потенциалом: возможностью обратить в капитал какой-то ценный материальный ресурс, наличием харизматического лидера или щедрого международного патрона. Определять экономическую, стратегическую или международную значимость стран второго мира надо строго индивидуально, выбор каждой из этих стран между США, ЕС, или Китаем оказывает значительное воздействие на политику других стран в том или ином регионе. Подтолкнет ли Пакистан еще глубже в объятия Китая сотрудничество Индии с Америкой в атомной области? Будет ли следующее поколение арабских монархов ориентироваться на Запад? Страны второго мира оказывают почти равное со странами первого влияние на баланс сил в мире.
Анализ стран второго мира следует начать с самого сложного случая: России. Россию, пусть и возродившуюся и стабилизировавшуюся под руководством кремлевско-газпромовской олигархии, следует рассматривать не как сверхдержаву, а скорее как классического представителя второго мира, и вот почему. Несмотря на угрожающие телодвижения, Россия умирает. Ежегодно ее население уменьшается на полмиллиона, а может и больше; это означает, что к 2025 году население России и Турции сравняется, после чего Россия как огромное государство потеряет смысл к существованию. Совершите путешествие по России сегодня, и вы увидите, также как и в советские времена, находящиеся в упадке города, с целыми кварталами не отапливаемых квартир, со стареющим населением, ценность которого для государства уменьшается по мере удаления от Москвы. Принудительная миграция в Сибирь во время советской эпохи меняется на массовое возвращение людей, в первую очередь молодежи, обратно в поисках более терпимых и обустроенных условий жизни. Образующийся вакуум заполняют сотни тысяч китайцев, буквально пожирающих, грабящих, и скупающих древесину и другие природные ресурсы Дальнего Востока. Шутка времен 'холодной войны': 'На китайско-финской границе без происшествий', как никогда близка к правде.
Россия лишилась своих западных сателлитов почти два десятилетия назад, и Европа, делая вид, что она напугана нефтяной дипломатией России, потихоньку ведет скупку ее активов, ведь российская экономика по размерам равна французской. Чем больше Европа получает газа из Северной Африки и нефти из Азербайджана, тем меньше она зависит от России, при этом, будучи наибольшим инвестором России, она продолжает держать руку на денежном рычаге. Европейский Банк Реконструкции и Развития предоставляет ссуды, помогающие строить снизу альтернативный государственному и менее подверженный коррупции частный сектор, в то время как Лондон и Берлин приветствуют русских миллиардеров, позволяя им, как, например Борису Березовскому, открыто вести кампанию против Путина. Европейское Сообщество и США также финансируют и обучают задиристый блок балтийских и балканских стран, активисты которых агитируют от Белоруссии до Узбекистана. Конфиденциально, некоторые чиновники ЕС говорят, что аннексировать Россию вполне возможно; что это - просто вопрос времени. В приближающиеся десятилетия, утратившаяся былое советское могущество Россия должна будет сделать мирный выбор, - превратиться ей в авуары Европы или стать петровассалом Китая.
* * *
Турция - еще один классический пример страны 'второго мира'. У нее впереди также не один момент геополитической истины.
Во времена 'холодной войны' основной площадкой для контактов с Турцией, 'постом радиоперехвата' на юго-западных границах Советского Союза, была НАТО. Однако в 2003 году наступила поворотная точка: несмотря на то, что Анкара готова была пойти на что угодно, только бы не допустить открытого отказа в приеме в члены Европейского Союза, она отказала США в возможности использовать свою территорию для вторжения в Ирак - и, таким образом, начала дрейфовать в сторону от Америки.
- Америка постоянно говорит, что лоббирует в ЕС наши интересы, - сказал мне один аналитик из Анкары, - но все, чего она этим добилась - ЕС настроился еще более жестко. Больше нам такой помощи не надо.
Да, в национальной гордости Турции чувствуются отголоски агрессивного неоосманизма, что никак не соответствует стандартам ЕС. Тем не менее, именно это могло бы в конечном итоге стать оружием, с помощью которого Европа обеспечивала бы стабильность Сирии, Ирака и Ирана - а ведь с ними Европа фактически, через Турцию, граничит. Два года назад, поездив по летней Турции в потрепанном 'Фольсквагене', я в полной мере осознал, что дороги - воистину путь к силе и власти. Уже не первый год турецкие инженеры упорно бурят туннели, возводят мосты и прокладывают шоссе на огромных восточных просторах страны, что позволяет ей усиливать свое присутствие в арабском и персидском мире и в военном, и в экономическом плане - турецкие торговцы смотрят на Восток так же активно, как и на Запад. Совместные евротурецкие проекты уже привели к строительству нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, вдоль которого планируется построить также железную и автомобильную дороги, через которые влияние Европы посредством Турции будет проецироваться прямо в братский Турции Азербайджан - на берега богатого нефтью Каспийского моря.
Чтобы понять, что, даже если Турция никогда не станет полноправным членом ЕС, она все больше европеизируется, достаточно один раз взглянуть на горизонт Стамбула. Каждый год в Турцию притекает более 20 миллиардов долларов иностранных инвестиций и более 20 миллионов туристов, причем и то, и то по большей части из стран Европейского Союза. В странах Западной Европы живет 90 процентов турецкой диаспоры - эти люди каждый год отправляют домой переводов и инвестиций еще на миллиард долларов. Этот капитал распространяет зону экономического роста и развития на восток, где строятся новые районы, фабрики и школы. Уже год - с тех пор, как членами ЕС стали Болгария и Румыния - Турция физически граничит с Европейским Союзом (что, в общем-то, было и раньше, но в форме маленькой границы с Грецией), и это лишь очередной символ того, как Турция становится частью европейской сверхдержавы.
Но, впрочем, с Россией и Турцией западные дипломаты знакомы уже давно, пусть исторически это знакомство и было весьма драматичным, и настрой его - весьма непостоянным. Но что же пресловутые 'станы' - государства, богатые ресурсами и управляемые автократами?
С того самого момента, как развал Советского Союза бросил эти страны в воды независимости, в роли нового их покровителя Россию стабильно замещает Китай. Торговые связи, нефтепроводы и военные учения в рамках Шанхайской организации сотрудничества сделали его новым организующим стержнем региона - в то время как Соединенные Штаты с трудом цепляются в нем за последние, и так весьма скромные, военные базы. С 2005 года, когда с подачи России и Китая американские войска были изгнаны с узбекской базы Карши-Ханабад, единственное, на что может рассчитывать Америка - это Афганистан (так в тексте - прим. перев.). Судя по всему, самое трудное, что предстоит сделать для того, чтобы чего-то добиться в регионе 'станов', со всеми его ресурсами и стратегически важным положением - это осознать, что в местной борьбе такая вещь, как 'ценности', не имеет никакой ценности. Китай закупает все больше казахской нефти, Америка борется за его оборонные контракты, Европа предлагает стабильные инвестиции и всячески уворачивается от признания высокого статуса президента Нурсултана Назарбаева, чего он всеми силами добивается. Казахстан считает себя 'стратегическим партнером' всех и вся, но лучше всего это знает именно 'Большая тройка', направо и налево раздающая взятки, чтобы 'убивать' контракты конкурентов, и через своих сотрудников шпионящая за двумя другими сторонами. Все это делается единственно ради того, чтобы кто-то другой не получил решающего влияния на эту легендарную землю - средоточие власти над Евразией.
Вот хотя бы один пример того, на что нынче готовы пойти иностранцы, лишь бы оставаться в хороших отношениях с Назарбаевым: консорциум западных энергогигантов, среди которых ENI и Exxon, ведет переговоры с казахской государственной нефтяной компанией по разработке огромного месторождения нефти Кашаган в Каспийском море. Консорциум уже согласился в качестве компенсации за задержку в освоении и добыче нефти выплатить как минимум 4 миллиарда долларов и передать государству значительный пакет акций - а Казахстану все мало. Опыт Казахстана, а также соседнего Узбекистана, стратегически столь же важного и при этом значительно менее предсказуемого, должен научить нас тому, насколько переменчив может быть 'второй мир', насколько быстро и непредсказуемо может меняться его устройство и какие сложные круги могут начать расходиться от каждого брошенного камня. И если тратить время и силы на что-то другое, если не бросить на это направление достаточно специалистов - в одном из наиболее значительных раундов новой 'большой игры' можно просто проиграть.
Динамика игры, которая ведется между членами 'Большой тройки', говорит о том, что это не просто какое-то отвлеченное соревнование, в любом случае утверждающее способность Америки диктовать ход событий на другой стороне земного шара. Глобализация привела мировой рынок геополитики прямо к черному ходу американского дома, разбросав во все стороны обломки двухвековой Доктрины Монро. Собственно, надо признать, что в той же Латинской Америке США по-настоящему заказывали музыку лишь тогда, когда их южные соседи вообще не умели ее сочинять. Сейчас же там подвизаются как минимум два других композитора, не имеющих к Америке никакого отношения - Китай и Чавес. Если когда-то Симон Боливар (Simón Bolívar) отчаянно сражался за независимость Южной Америки от испанского владычества, то сегодня уже Венесуэла, назвав себя Боливарианской Республикой, подстрекает весь континент самостоятельно выходить на мировую арену и формировать глобальный баланс власти на собственных условиях. Что будет с 'клоуном-полковником' Уго Чавесом (Hugo Chavez), стоящим во главе этой страны, неважно - может быть, он просидит на своем месте еще несколько десятилетий; может, его завтра пристрелит кто-нибудь из своих. Важно то, что он бросил Америке открытый вызов и победил. Правила взаимоотношений между Югом и Севером в Западном полушарии изменились. Лидерам левых сил на всем континенте он показал путь к славе и открыл дорогу к своим деньгам; он помог Аргентине и другим странам расплатиться с долгами и отправить восвояси экспертов МВФ; наконец, он строит континентальную систему бартерного обмена нефтью, скотом, пшеницей и чиновниками - и даже те, кому он не нравится, теперь видят, что им есть что противопоставить великому северному соседу. Причем за Чавесом - не только высокие цены на нефть. Он пользуется молчаливой поддержкой Европы и хитроумными китайскими схемами вторжения: Европа до сих пор остается крупнейшим инвестором Венесуэлы, а Китай лихорадочными темпами ремонтирует устаревшие венесуэльские буровые установки и строит там собственные нефтеперерабатывающие заводы.
Тем не менее, выступления Чавеса против Соединенных Штатов носят все-таки идеологический характер, в то время как перестройка 'второго мира' - действительно уже структурное явление. Даже при всей силе Чавеса в естественные лидеры Южной Америки все-таки снова выдвигается Бразилия. Вместе с Индией и ЮАР Бразилия перешла в наступление в глобальных торговых переговорах, поставив на вид США за повышение ввозных пошлин на сталь, а Европе - за субсидии местным сельхозпроизводителям. Географически Бразилия почти так же близка к Европе, как Америка, и, экспортируя в Америку сою, она с такой же готовностью предлагает строить для Европы автомобили и самолеты. Более того, Бразилия, хотя во времена 'холодной войны' она была верным союзником США, по ее окончании не теряя времени провозгласила 'стратегическое партнерство' с Китаем. Экономики этих двух стран прекрасно дополняют друг друга: Бразилия поставляет в Китай железную руду, лес, цинк, мясо, молоко и сою, а Китай инвестирует в строительство в Бразилии гидроэлектростанций, металлургических заводов и обувных фабрик. Причем их взаимные амбиции могут в самом скоро времени принципиально изменить саму географию их взаимоотношений: Бразилия ведет проект строительства трансокеанского шоссе от дельты Амазонки через территорию Перу до Тихого океана, куда будет легче причаливать китайским танкерам. В течение нескольких веков Латинской Америке отводилось место 'второго геополитического приоритета' - но в 21-м веке борьба идет уже за все существующие ресурсы, а все они расположены достаточно близко к любому из конкурентов.
Что касается Ближнего и Среднего Востока - если считать территорию от Марокко до Ирана, - то эта территория лежит как раз между зонами безусловного влияния членов 'Большой тройки'. Здесь сосредоточено самое большое число 'балансовых государств' 'второго мира'. Можно не сомневаться, что по меньшей мере одной из причин американо-британской оттепели в отношениях с Ливией, наступившей в 2003 году, когда лидер страны Муаммар Каддафи (Muammar el-Qaddafi) провозгласил отказ режима от ядерных исследований, была необходимость заручиться перспективой поставок нефти от средиземноморской страны, фактически соседа. Но, как бы то ни было, Каддафи не бросился им на шею и со своими советниками ловко распределил соглашения о разделе продукции практически поровну между американскими, европейскими, китайскими и другими азиатскими нефтяными гигантами. Памятуя историю эксплуатации Аравии западными нефтяными компаниями, он - как и венесуэлец Чавес с казахом Назарбаевым - грамотно надавил на иностранцев, заставив их отдавать режиму больше прибыли: тут помогли и пересмотр контрактов, и либеральный подход к округлению цифр, и угрозы экспроприации. При этом практически в каждой арабской стране я увидел признаки не подобного даже национализма, а, скорее, нового 'арабизма', нацеленного на то, чтобы доходы от нефти не оседали в Соединенных Штатах, как в прошлые периоды нефтяного бума, а распределялись внутри арабского мира. И по мере того, как в Египет, Сирию и другие арабские государства поступает все больше инвестиций из региона Персидского залива, они начинают все больше инвестировать сами в себя и становятся, соответственно, все более важными игроками 'второго мира', потенциально способными сорвать какие-то планы США.
Что касается Саудовской Аравии, которая еще много лет останется лидирующим мировым поставщиком нефти, то она, так же, как и Россия, представляет собой 'гран-при' 'второго мира' для кого-либо из 'Большой тройки'. Так же, как и Россия, она готова к розыгрышу. В последние несколько десятилетий Америка держала настолько высокую долю в прямых иностранных инвестициях в эту страну, что фактически могла формировать ее внешнюю политику. Однако сегодня монархия стала поступать гораздо умнее: она заманивает к себе европейцев и азиатов, убеждая каждого из них довести свою долю в инвестициях до трети. Саудовская Аравия приглашает Европу в зарождающуюся в Персидском заливе зону свободной торговли, а в китайские НПЗ она уже вложила до миллиарда долларов. Наивно было бы думать, что влияние Америки когда-то зиждилось или сегодня зиждется исключительно на военном доминировании - основа стратегического влияния должна быть экономической. И основной общий знаменатель всех стран 'второго мира' - это необходимость привлекать деньги понемногу от каждого из членов 'Большой тройки' и вкладывать их туда, где их есть куда потратить.
Иран, например, несмотря на исторический антагонизм с Саудовской Аравией, разыгрывает ту же самую партию 'балансового государства'. Иранской дипломатии не просто удалось внести раскол по вопросу санкций между США и ЕС; Иран успешно обхаживает и китайцев, восстанавливая с ними отношения, начавшиеся еще с формированием Великого шелкового пути. Сегодня Иран - это последние ворота, которые надо пройти Китаю, чтобы посуху добираться до Персидского залива и не беспокоиться за движение товаров через узкий Малаккский пролив. Китай уже подписал с Ираном многомиллиардные контракты на поставку природного газа с огромного иранского месторождения Северный Парс, на строительство нефтяных терминалов на Каспийском море и даже на расширение тегеранского метро - а взамен расширил поставки в Иран технологий для производства баллистических ракет и радаров ПВО. После нескольких лет переговоров в декабре прошлого года компания Sinopec наконец подписала соглашение об освоении месторождения нефти Ядаваран (Yadavaran) - со временем, несомненно, и Китай увеличит вложения, и другие страны подтянутся. Поэтому чем дольше тянутся переговоры с Международным агентством по атомной энергии, тем выше становится вероятность, что иранская экономика останется на плаву даже без западных инвестиций благодаря поддержке Китая и друзей из 'второго мира' - то есть переговорная позиция Запада разрушается полностью.
Что интересно, лучше всего комбинировать сотрудничество со всеми членами 'Большой тройки' получается именно у исламских стран-поставщиков нефти - Ливии, Саудовской Аравии, Ирана, Казахстана (там тоже большинство составляют мусульмане) и Малайзии. Всем им удается получать то, что хочется, но при этом ни от кого не впадать в зависимость. С одной стороны, исламские союзники нужны Америке - хотя бы для имиджа и 'войны с террором'; с другой - эти же самые страны уже, судя по всему, вписались в предложенный еще Сэмюэлем Хантингтоном (Samuel Huntington) формат 'кофуцианско-исламского узла'. Более того, самый трудный и большой приз сверхдержавы в этой борьбе достается именно Китаю: именно ему удается поддерживать одинаково хорошие отношения с ключевыми парами конкурентов регионального масштаба: Венесуэлой и Бразилией, Саудовской Аравией и Ираном, Казахстаном и Узбекистаном, Индией и Пакистаном. Пока что в распоряжении западных дипломатов - только набор фраз для тихого осуждения проводимой Китаем политики помощи и сотрудничества безотносительно исповедуемых тем или иным режимом ценностей. Реально помешать проведению этой политики они просто не в силах.
Наиболее заметно это в Юго-Восточной Азии - там, где влияние Китая наиболее сильно. Некоторые из наиболее быстро развивающихся стран региона - Малайзия, Таиланд и Вьетнам - с замечательным талантом разыгрывают партию 'попутчика сверхдержавы'. Даже при том, что у правительств этих стран есть соглашения о военном сотрудничестве с США, за ниточки их экономики уже давно дергают китайские иммигранты. Сегодня Малайзия и Таиланд, хотя совместные учения проводят с Америкой, покупают оружие и подписывают новые соглашения именно с Китаем - включая и новый Договор о дружбе и сотрудничестве, по которому азиатские страны обязуются не нападать друг на друга (кстати, курс на построение военных связей с Китаем пошла и Индонезия, во времена 'холодной войны' один из важнейших союзников Америки в регионе). Как сказал мне - без тени шутки - один малайзийский дипломат, 'Создать реальное сообщество между желтыми и коричневыми легко, но с белыми - трудно'. Примечательно, что Вьетнам - видимо, памятуя непростую историю своих взаимоотношений и с Америкой, и с Китаем - для поддержания стратегического баланса с готовностью подписывает с Америкой оборонные контракты и договор на строительство нового завода микросхем Intel. Как и большая часть стран 'второго мира', Вьетнам явно не хочет попадать в сферу влияния какой-нибудь одной сверхдержавы.
Антиимперский пояс
Новая карта сфер влияния многоцветна - она напоминает пересекающиеся круги Венна, поскольку во многих местах американское, китайское и европейское влияние будут пересекаться. Карта эта весьма запутанна: 'Кто не с нами - тот против нас' или 'Это наш сукин сын' - все это уже в прошлом. Мубарак, Мушарраф, малайзийский лидер Махатхир и множество других лидеров стран 'второго мира' задают сегодня новый стандарт искусства политической манипуляции: все они уверяют США в вечной дружбе, а сами тем временем весьма деятельно окучивают всех, кого им выгодно.
Более того, многие страны 'второго мира' настолько уверены в своих силах, что формируют собственные антиимперские пояса. Линии торгового, технического и дипломатического взаимодействия протягиваются через весь 'второй мир' - от Бразилии и Ливии до Ирана и России. Вот, например, Россия: она без лишнего шума застолбила за собой право построить бушерский атомный реактор для Ирана - то есть по иранскому вопросу твердо заняла позицию в китайском лагере, - и тем временем активно предлагает атомные реакторы Ливии, а оружие - Венесуэле и Индонезии. Также страны 'второго мира' все более активно используют суверенные денежные фонды (зачастую пополняемые поступлениями от продажи нефти), в которых скопились уже триллионы долларов, для самоутверждения и даже запугивания корпораций и рынков в 'первом мире'. Объединенные Арабские Эмираты (в особенности их столица Абу-Даби), Саудовская Аравия и Россия активно взбираются вверх в списке крупнейших держателей иностранной валюты и не стесняясь заявляют о намерениях скупать крупные пакеты акций западных банков (которые очень кстати для них резко подешевели) и нефтяных компаний. Такую же тактику выбрал и сингапурский суверенный фонд. В Саудовской Аравии задумали даже сформировать международный инвестиционный фонд, который будет по размеру намного больше фонда Абу-Даби.
Реакция на эти движения уже пошла везде, от Швейцарии до штаб-квартиры Citigroup: везде раздаются призывы ограничить доли, которые могли бы контролировать такие непрозрачные суверенные фонды - и это лишний раз показывает, насколько быстро 'второй мир' совершенствует свои навыки глобальной силовой игры.
Чтобы понять 'второй мир', нужно начать мыслить как страна 'второго мира'. В этих и десятках других стран я видел, что с их точки зрения глобализация не равна американизации; собственно, ничто не размыло первенство Америки в мире столь быстро, как глобализация. Если в европейских странах происходит перераспределение богатств с целью обеспечить или поддержать уровень жизни, которого требуют люди 'первого мира', то на поле битвы глобализации страны 'второго мира' при активной поддержке своих правительств либо обгоняют, либо проглатывают американские компании, выживанию которых государство помогать не собирается. Для стран 'второго мира' главное - это не стать Америкой, а просто добиться успеха. Любыми средствами.
Неамериканский мир
Странам Дальнего Востока доставалось и от Карла Маркса, и от Макса Вебера: оба называли их деспотичными, аграрными, феодальными и вообще органически неспособными ни к каким организационным достижениям. Несколько с иных позиций к ним подходил Освальд Шпенглер (Oswald Spengler): по Шпенглеру, человечество мыслит и живет в рамках разных уникальных культурных систем, куда западные идеалы пересадить невозможно, и, следовательно, для них они никакой роли не играют. Сегодня азиатский континент населяют представители тех же древних цивилизаций - но здесь же сосредоточивается не только самое большое количество населения вообще, но и, по некоторым оценкам, наибольшее количество денег из всех регионов мира. Так что именно в Азии пишется будущее мира - с Америкой или без Америки. И именно в Азии, между прочим, обнажаются все пробелы картины мира, нарисованной западной цивилизацией.
Усиление Китая на Востоке и Европейского Союза внутри Запада самым кардинальным образом изменило мир, в котором раньше была только 'американская' - проамериканская или антиамериканская - система координат. С каждым витком, переходя на новые и новые уровни влияния, Европа и Китай все более и более воодушевляются - в то время как дух Америки становится все слабее. Да, пока что ЕС соблюдает принципы Организации Объединенных Наций, в которой некогда доминировала Америка, но долго ли это еще будет продолжаться - ведь европейский жизненный уровень вырастет настолько, что этот 'общий знаменатель' останется далеко позади? А что касается Китая или других азиатских стран, то какой им интерес становиться, как выразился бывший заместитель госсекретаря США Роберт Зеллик (Robert Zoellick), 'ответственными участниками' американоцентричного миропорядка, если в свое время их никто не пригласил поучаствовать в написании его правил? Америка как-то пытается сделать шаг назад, к политике многосторонних действий - но все остальные уже отходят в сторону и начинают играть не по 'многосторонним', а по своим собственным правилам.
Универсализм, лежащий в основе американского империума - мысль о том, что миру обязательно нужен единый лидер, и что в качестве основы глобального мироустроения должна быть принята именно американская либеральная идеология, - оказался самообманом, в результате которого Америка парадоксально превращается, и чем дальше, тем больше, в 'одинокую сверхдержаву'. Ведь таким же образом, каким в мире существует рынок геополитики, есть и рынок образцов успеха, активно копируемых странами 'второго мира'. И один из таких образцов - китайская модель экономического роста, не сопровождаемого политической либерализацией; по отношению к западной теории модернизации такая постановка вопроса сама по себе звучит кощунственно. Как заметил еще полвека назад историк Арнольд Тойнби (Arnold Toynbee), западный империализм действительно объединил мир, но не создал условий для вечного доминирования Запада - ни материального, ни морального. Вирусом под названием 'мираж бессмертия' заболевает каждая новая мировая империя - несмотря на то, что единственное надежное историческое правило заключается в том, что империи развиваются циклично от подъема к падению. Как безжалостно и остроумно замечает тот же Тойнби, если вы на вершине власти, то оттуда есть только один путь - вниз.
Сегодня в паутине глобализации сидят уже три паука. Уникальность Америки в соревновании между ними, в котором, на первый взгляд, такая вещь, как ценности, вообще не участвует, заключается совершенно не в том, что Америка исповедует идеалы либеральной демократии - которые сегодня олицетворяет скорее Европа, - а в том, что за Америкой - совершено уникальная география. Америка живет сама по себе, в то время как Европа и Китай занимают две стороны великой евразийской суши, которая и является, по сути, центром масс всей мировой геополитики. Когда Америка доминировала в НАТО и в рамках жесткого тихоокеанского альянса вела за собой Японию, Южную Корею, Австралию и Таиланд, ей весьма успешно удавалось выполнять поистине геркулесову задачу - править миром с одной стороны. Сегодня же в каждой точке американского присутствия в Евразии возникает напряженность: ее отодвигают в сторону ЕС и Турция, в большей части стран Ближнего Востока Америка - также нежеланный гость, доверие большинства стран Восточной Азии также утеряно. Стала ли Америка империей действительно 'случайно', как о том говорят, или нет - неважно: сейчас она должна просто принять эту реальность и приспособиться к ней. Сохранение американской империи будет лишь забирать все больше и больше материальных благ и человеческих жизней. Цель уже не оправдывает средства. Сама история говорит, что все усилия пойдут прахом. Собственно, уже пошли.
Кое-кто может спросить: разве мир не был бы более стабилен, если бы снова принял Америку как своего лидера, а ее принципы - как принципы общемировой организации? Но сегодня уже слишком поздно задавать этот вопрос: ответ уже разворачивается прямо перед нашими глазами. В качестве общемирового лидера США не смогут заменить ни Китай, ни ЕС; наиболее вероятно, что эти три державы будут находиться в состоянии постоянного соперничества за влияние и будут более-менее уравновешивать друг друга. Европа будет продвигать собственную интеграционную модель в качестве пути решения ближневосточных конфликтов и организации Африки, Китай будет придерживаться принципа 'пекинского консенсуса', основанного на уважении суверенитета и стремлении к обоюдной экономической выгоде. Америке, если она хочет остаться в игре, тоже нужно осознать, в чем ее изюминка.
Я считаю, что сложным и многокультурным мировым ландшафтом, отягощенным огромным количеством таких транснациональных проблем, как терроризм и глобальное потепление, совершенно невозможно управлять из какого-либо единого центра, будь то Соединенные Штаты или Организация Объединенных Наций. Глобализация - это процесс, отрицающий любую централизацию. В реальности же мы наблюдаем - например, на декабрьских переговорах по проблеме изменения климата на Бали - то, чем во все большей мере должны характеризоваться переговоры и в других областях, от борьбы с распространением военного атома до восстановления несостоятельных государств: члены 'Большой тройки' стремятся к разделению труда, к конкретному разделу бремени, которое они готовы нести, причем судить о его тяжести можно не по риторике каждого из них, по но конкретным обязательствам, которые тот или иной член на себя берет. Совет Безопасности ООН, в который членов набирали как попало - это не то место, где можно добиться такого разделения труда. Не добьются его и другие многосторонние организации, завязшие во взвешивании разных голосов и вслушивании в какофонию ерунды. Большие вопросы должна решать внутри себя 'Большая тройка', и никто другой.
'Меньше' может значить 'больше'
Ну что ж, давайте сыграем в 'цивилизацию'. Вы - Генри Киссинджер двадцать первого века, и ваша задача - дать совет следующему президенту Америки (и, наверное, также тому, кто будет после него), как вывести страну из состояния провалившейся гегемонии в мир, управление которым будет в гораздо большей степени рассеяно. Что вы конкретно можете посоветовать, что помогло бы максимально сгладить эффект политики последнего десятилетия, которая исповедовала не сотрудничество, а указательство, и привести в действие такой 'непорочный круг' политики, которая завершилась бы не балансом власти 'все против Америки', а реальным глобальным равновесием?
Совет первый: президент должен разбудить в себе Джона Кеннеди. Президент - это президент, а не император; не только верховный главнокомандующий, но и верховный дипломат. Большая стратегия президента есть стратегия глобальная, и он ни при каких обстоятельствах не должен произносить фразу 'американские национальные интересы' (потому что это и так понятно): говорить необходимо о 'глобальных интересах' и о том, насколько близко американская политика согласуется с этими интересами. Нужно забыть о тех 'нас', которые против 'них': остались только 'мы'. Что, в свою очередь, означает, что пора прекратить говорить о продвижении 'американских ценностей'. Сначала - универсальные ценности, только потом - американские. Это касается и такой ценности, как 'демократия': своевременность продвижения принципа так же важна, как и сам принцип. Сегодня у 'второго мира', в том числе и у его демократических стран от Ближнего Востока до Юго-Восточной Азии, один герой - сингапурец Ли Кван Ю (Lee Kuan Yew).
Мы уже увидели - и это далось нелегко, - что то, что другие хотят для себя - это всегда совершенно не то, чего мы хотим для них. Ни Америке, ни миру в целом больше не нужны конкурирующие идеологии; любое морализаторство только тогда чего-то стоит, когда оно направлено на достижение реально достижимых целей. И этот новый подход не должен быть просто 'данью имиджу': Америка только тогда сможет стать той уникальной империей, какой хочет казаться, если действительно примет для себя этот принцип - принцип скромности и невмешательства, принцип, который не смогла принять для себя еще ни одна империя в истории.
Совет второй: президент должен сделать Государственный департамент немного больше похожим на Пентагон. Если взять самые важные реальные боевые операции, то ими командует не Роберт Гейтс (Robert Gates), а адмирал Уильям Дж. Фэллон (William J. Fallon), возглавляющий Центральное командование вооруженных сил. Дипломатическую сферу также необходимо разделить на подобные географические 'командования'. Во главе каждого из них должен стоять доверенный заместитель госсекретаря, имеющий возможность решать вопросы, связанные с любым из ключевых регионов мира, не думая о том, как бы урвать минутку для аудиенции у начальника только затем, чтобы получить 'добро'. Только тогда мы будем готовы вести скоординированную политику в отдаленных регионах мира. В некоторых из них сегодня наши послы вообще встречаются лишь один-два раза в год; там нужно проводить еженедельные шифрованные видеоконференции.
Во 'втором мире' региональные организации бурно идут в рост: достаточно привести в пример МЕРКОСУР, общий рынок Южной Америки; АСЕАН, Ассоциацию стран Юго-Восточной Азии; Совет по сотрудничеству стран Персидского залива (Gulf Cooperation Council). В этих организациях наши представители тоже должны обладать серьезными полномочиями. Все это позволит нам прийти от, например, участия в проекте 'Прорыв тысячелетия' (Millennium Challenge Account), в рамках которого лишь оказывается единовременная помощь конкретным странам, и без этого идущим в правильном направлении, к организации регионального сотрудничества, которое давало бы возможность бороться и с терроризмом, и с бедностью.
Одиночный пример успеха может возыметь демонстрационный эффект только в том случае, если реализуется в контексте регионального мышления. Только подобный подход сможет обеспечить будущее нового Африканского командования, которое формирует Пентагон (до прошлого года Африкой занималось Европейское командование из Германии). В Африке очень велико недовольство Америкой, и если заниматься африканскими странами по одной, то это отношение только станет еще острее.
И, наконец, чтобы гармонизировать отношения между нашими гражданскими и военными, надо хотя бы, чтобы и те, и другие хотя бы пользовались одинаковыми картами. В Государственном департаменте 'станами' занимается бюро Южной и Центральной Азии, а в Пентагоне - Центральное командование, штаб которого располагается на Ближнем Востоке. Если у Пентагона мир делится на две разные части по Китаю, то, наверное, Госдепартаменту было бы логично сделать то же самое.
Совет третий: нам нужны солдаты. Европа расширяет свой дипломатический корпус; Китай вербует в 'солдаты' (marchmen), по выражению Тойнби, своей империи, распространяющие ее ценности и завоевывающие сторонников по всему миру, отставных чиновников, бывших узников лагерей и учителей китайского языка. А у США сегодня музыкантов в военных оркестрах больше, чем специалистов по иностранным делам - и к тому же Конгресс фактически заморозил все проекты расширения дипломатических служб на местах. Если так будет продолжаться, то 'трансформационная дипломатия', объявленная Кондолизой Райс (Condoleezza Rice), навеки останется мифом: у нас даже для выполнения обычных задач недостаточно дипломатических сотрудников, а что уж говорить о миссиях 'повышенной трудности'. Нам нужно, чтобы численность Корпуса мира увеличилась в десять раз; нам нужны программы студенческих обменов, программы обучения английскому языку и программы практического обучения специалистов за рубежом - при поддержке бизнеса.
Именно так - именно в этой, истинно американской, манере - мы должны построить настоящий дипломатическо-промышленный комплекс. И Европа, и Китай просто олицетворяют слияние бизнеса и государства - вот и нашему государству не грех было бы собрать денег на Уолл-стрит на то, чтобы нормально распланировать региональные пакеты помощи и инвестиций. Американская внешняя политика должна быть такой, чтобы отражать гораздо больше, чем прямые указания властной системы. Ведь уже сегодня больше всего донорской помощи бедным странам поступает от ЕС, да и Китай играет на этой арене все более важную роль. К тому же, и там, и там численность населения больше, чем в США, а это значит, что скамейка запасных, откуда можно набирать людей, у них просто-напросто больше, да и европейцам с китайцами в нынешней политической атмосфере нет нужды отбиваться за рубежом от разнообразных нападок, как нынешним американцам.
Нашим секретным оружием должна стать наша же, американская, гражданственность. По объему оказываемой ими гуманитарной помощи американские фонды - не в последнюю очередь Фонд Форда (Ford Foundation) и Фонд Гейтса (Gates Foundation) - далеко опережают европейские. Если через подобные независимые организации за границу будет направляться все больше и больше американских добровольцев, вооруженных деньгами, доброй волей и знанием местных условий, то, когда они начнут реальную 'дипломатию добрых дел', вся система публичной дипломатии наладится сама собой.
Совет четвертый: президент должен сделать так, чтобы глобальная экономика работала на нас, а не наоборот. План Маршалла, с помощью которого были восстановлены экономики стран Европы, был своего рода первым взносом за то, чтобы Европа начала приобретать американские товары. Однако сегодня, когда доллар падает, наша производственная база сокращается, а контроль над активами переходит из рук американцев в руки все богатеющих иностранных фондов, наше инженерное образование, широкополосный интернет, система здравоохранения, безопасность труда и множество прочих стандартов ползут вниз на мировой шкале. При нашем дефиците и политических дрязгах единственное решение - направить мировой, в первую очередь азиатский, капитал в развитие нашей общенациональной инфраструктуры, на которой необходимо создавать рабочие места и технологические площадки, способные удержать американские инновации на переднем крае мирового развития. Глобализация не умеет извиняться и жалеть: либо мы оседлаем ее, либо она нас.
Совет пятый: президент должен созвать 'Большую тройку' и создать 'Группу Трех'. Не следует, однако, 'задавать' там повестку дня - следует ее предложить. Есть немало ключевых вопросов, вокруг которых можно идти на компромиссы и взаимные уступки: изменение климата, энергетическая безопасность, распространение всех видов оружия и проблемы деструктивных государств. В обмен на сокращение потока оружия, попадающего в руки суданских тиранов и бирманской хунты, Китаю можно предложить больше западных чистых технологий. Вместе с европейцами наверняка можно предложить народам Ирана, Узбекистана и Венесуэлы такое, от чего они не смогут отказаться - и скорее убедить их самих сменить свои режимы, чем продолжать вводить бесполезные санкции. Если Запад сменит тональность, то Китай наверняка забеспокоится и начнет чесать в затылке. Сверхдержавам, как и всем остальным, нужно усваивать определенные правила поведения.
Принятие всех этих мер поможет снова поднять конкурентоспособность Америки на мировой рынке геополитики. Может быть, приняв их, мы даже докажем, что мы - действительно уникальное явление. Нам необходимо двигаться прагматически, по нарастающей, шаг за шагом - примерно так, как описано в 'советах' - чтобы дать тем, кто живет за пределами нашей страны, нечто осязаемое; чтобы исправить свою репутацию; чтобы сохранить гармоничные отношения внутри 'Большой тройки'; чтобы обеспечить стабильность и нейтральность 'второго мира'; чтобы, в конечном итоге, защитить нашу общую планету. Будем же надеяться, что тот, кто будет приносить присягу в качестве нового президента Америки, тоже понимает это.
