Либеральная и традиционалистская версии плебейско-пролетарского "гегемонизма"
а вот современная трактовка догоняющего пути равзития России,опирающаяся
отчасти на упомянутую концепцию (но разумеется ассимилировавшая вместе с
осколками "красного наследия"только часть ее). Версия либерального
политолога И.Пантина, одного из когорты. Ссылка на _Фурсова_,тогдашнего
гуру(кстати-ученика Крылова)и самого Крылова, мимобегом -но не случайно.
Политологов теперь полно. Пантин, Лапкин, наверно еще Федотова -
плодовитые авторы "второго звена" ,следующего после "разработчика"
Фурсова, скорее -компиляторы, смотрящие на него снизу вверх
Упоминание о плебейско-пролетарском компоненте есть и у Панарина,это уже
другой тип "ассимиляции" наследия - не либеральный, а другой популярный
ныне тип, фундаменталист - "цивилизационщик"
Панарин = традиционалист, его текст в НашСовременнике за 2002г
а это Пантин
с сайта ТОГО ЕЩЕ центра Карнеги
++++
Журнал "Pro et Contra"
Три века отечественных реформ
Том 4, 1999 год, ? 3, Лето
Концепция догоняющего развития не случайно появилась после "великой
реформы" 1861 года. Этот подход, по сути дела, зафиксировал новый,
буржуазный вектор в истории России. Однако и Соловьев, и Ключевский
занимались главным образом древнейшими и средневековыми пластами
российской истории. Вот почему их идея нуждалась в развитии; и ее
действительно развивали, особенно в XX веке.
Мимо нее не прошли Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Они, в частности,
отметили важную особенность социально-экономической эволюции России:
новые фазы развития напластовывались здесь на старые, не вытесняя их.
Судя по наброскам писем Маркса к Вере Засулич, на его взгляд, Россия в
XX веке сохранила даже признаки азиатского способа производства, при
котором над локализованным микрокосмом общин был воздвигнут более или
менее централизованный деспотизм. На эту архаическую почву напластовался
промышленный капитализм, минуя долгий инкубационный период развития
машинного производства. "Сразу" вводился в России и современный механизм
обмена (банки, кредитные общества и т. д.), "выработка которого на
Западе требовала веков" 5.
Энгельс писал о настойчивых попытках российского государства внедрить
(в основном за счет крестьянства) западные промышленные технологии и
организационные формы. При этом самодержавие оберегало свой интерес и
интерес помещиков. Основное обобщение Энгельса: в России "представлены
все ступени социального развития, начиная от первобытной общины и кончая
современной крупной промышленностью и финансовой верхушкой, и... все эти
противоречия насильственно сдерживаются деспотизмом, не имеющим себе
равного" 6.
Главная черта догоняющего развития - формирование современных
политических, экономических, духовных структур не в результате
естественного, автохтонного саморазвития общества, а под воздействием на
него опыта, отношений, экономики и культуры более развитых стран. В
России этому благоприятствовали геополитическое положение и
вовлеченность в "концерт европейских держав" (Маркс). Новые формы
отношений не состыковывались с господствующим укладом жизни населения,
со всем массивом традиций и привычек народа, так как не были
подготовлены внутренним развитием; их создавали в ответ на сдвиги в
капиталистических метрополиях, и прежде всего в Европе. В качестве
примера можно сослаться на насаждение государством крупной
промышленности после реформ 1861-1864 годов, "введение" социализма
пролетарски-плебейскими элементами во главе с большевиками в стране
среднеслабого развития капитализма или же утверждение
парламентарно-демократических институтов после 1991 года.
Что же происходило в экономике страны после реформ 1861-1864 годов?
Владимир Крылов, рано ушедший из жизни талантливый востоковед,
теоретически описал противостояние капитализма метрополий так
называемому периферийному капиталистическому развитию, коренящееся в
одноукладности эпицентров капитализма, с одной стороны, и принципиальной
многоукладности социально-экономической структуры стран "вторичного"
(или зависимого) буржуазного развития - с другой 11.
...
Природу русского коммунизма теоретически последовательно разработал
Фурсов. Он исходит из того, что характер перемен и логику
функционирования коммунистического (в духе раннего Маркса) общества
обусловливает и определяет предмет отрицания, то есть специфика
периферийного капитализма. В результате социального переворота 1917 года
"вторичное", догоняющее развитие России к капитализму сменяется
коммунистическим "паракапитализмом". Соответственно, для Фурсова
коммунизм - это форма власти, не только устраняющая капиталистическую
эксплуатацию, но и стирающая грань между государством и гражданским
обществом, государственностью (властью) и классовостью (собственностью).
В итоге власть становится "системной судьбой", специфическим качеством
общества. Новый тип социальной организации ("властесобственность")
обусловливает превращение экономической, социальной и духовной сфер
общества в разновидности однородной, недифференцированной власти 16.
На первый взгляд победа коммунизма в России - исторический нонсенс, по
крайней мере, по марксистским меркам. В стране, где не были завершены
буржуазные преобразования (аграрный вопрос), где крупное
капиталистическое производство (сравнимое с тем, что сформировалось в
Великобритании, Франции и Германии) существовало лишь в анклавах, где
рабочий класс европейского типа был исчезающе малой величиной среди
городского плебса, где сельское население решительно преобладало над
городским (и по численности, и, главное, по психологии), вопреки Марксу
совершается революция. После недолгого соперничества с левыми эсерами к
власти приходят большевики, сторонники радикальных коммунистических
преобразований - вплоть до методов "военного коммунизма".
Конечно, можно считать Октябрьский переворот неожиданным стихийным
"всплеском" традиционализма, прервавшим течение цивилизационного
процесса и изменившим основное направление движения страны. Но, думаю,
сегодня важнее понять, почему "очередной" виток развития России оказался
связанным с властью и деятельностью компартии, опиравшейся на
плебейско-пролетарские слои.
