выложенной известным нам марксистским сообществом.
Пресловутая дискуссия об азиатском способе производства, длящаяся лет сто, интересна прежде всего с методологической стороны. Проблема существования азиатского способа производства как особой общественно-экономической формации содержит в себе два существенных вопроса: 1.Как функционировали реальные общества классического востока? Как их описывать в теоретическом плане? 2.Что такое формация? Каков её статус в реальности каково её методологическое значение? За последним кроется вопрос куда более фундаментальный — что такое История? Это очень важный вопрос, поскольку история это непременный атрибут социальной формы движения материи и специфический способ её существования — только человек сознает Историю, живет в Истории и творит Историю. Но что самое главное — историзм, исторический детерминизм это не только существование закономерностей исторического процесса — это детерминизм социального историческим моментом — здесь заключен методологический смысл открытого Марксом исторического материализма. Подводя итог полуторасотлетнему развитию научной социально-исторической мысли с позиций шушаринской генерализации марксизма можно сказать следующее: 1.История это становление. В истории нет реальных состояний, реальны только становления — не формации, а трансформациии. 2.Но становление чего есть История? Становление форм производства и общения, способов производства и воспроизводства действительной жизни - понятие становления исторически конкретно и не может быть сформулировано без понятия формации. Без формаций нет Истории — становление тогда вырождается в случайный набор событий. Формации это не историческое, а логическое время, логика истории, но при этом они существуют объективно. Как стадии исторического процесса. 3.Объективность существования формаций, или по Шушарину чистых эндогенных форм обусловлена методологически. Критерием выделения формаций являются формы предметности из которых метод восхождения от абстрактного к конкретному разворачивает целостную картину способа производства данной специфической формы предметности. Объективно наличная в природе форма предметности является одновременно человеческим отношение к миру — предметным бытием способа производства - тем что воспроизводится. Противоречия предметного бытия последовательно разворачиваются в систему отношений по поводу производства и мы получаем ответ на вопрос как воспроизводиться данная форма предметности, что в конечном счете детерминирует её саму и удостоверяет её объективное существование. Исходя из предметного бытия, например товара для капитализма, или технологии для линейной формы социализма, мы последовательно тип деятельности (производство вещей и производство процессов соответственно), взаимодействие — обмен (Т-Д-Т) и технологическое соисполнение, и специфическую форму общения (переворот основной формулы как клеточка формы общения — превращение денег в капитал, деятельности в функцию), которая будучи структурой, соединяющей формы деятельности в единую ткань способа производства, одновременно детерминирует саму деятельность формируя её внутреннюю структуру и цель. Постижения законов Истории нужно для того чтобы управлять Историей, поэтому конечным результатом диалектики способа производства является вывод о законе предела накопления и о субъекте, преодолевающем отжившую форму производства. Таким образом предметно-материальный критерий выделения ЧЭФ может быть заменен эквивалентными ему критериями — деятельностным — ЧЭФ как деятельности которой самообучилось человечество, и уже не разучиться, и коммуникативным — ЧЭФ как форма общения, которую оно преодолело.
Возвращаясь к проблеме азиатского способа производства, в свете вышеизложенного можно сказать следующее. Азиатский способ производства не представляет собой отдельной ЧЭФ — он воспроизводит собой ровно ту же самую форму предметности, что и рабовладельческий - человека-работника как элемента машины из людей (мегамашины). Разница лишь в градации — в азиатских формах порабощаются общины, принуждаемые к определенным профессиональным обязанностям. Но в рамках своей профессии общинник свободен, раб же принуждается интенсивно — его производственная деятельность регламентируется насилием со стороны господина. Отношение между азиатскими и рабовладельческими формами более всего напоминают отношения между конкурентным и монополистическим капитализмом. Как уже было сказано, мы любую ЧЭФ можем описывать и в терминах возникшего взаимодействия, и в терминах отжившей, преодолеваемой формы общения, и в терминах «квазистационарного» способа производства. Но эти логические формы выступают одновременно историческими стадиями — товар возникает раньше капитала, капитал завершает свою историю монополизацией. Также и демографическое взаимодействие начинается с вождеств, порабощающих соседние общины и формируя тем самым их профессиональную специализацию, а заканчивается рабовладением. Во всех случаях мы видим машины из людей, обрабатывающие природу таким образом чтобы воспроизвести наибольшее количество своих элементов. Следует отличать эту ситуацию и от феодализма, где обработка природы подчиняется закону не демографического, а территориального накопления — целью являются не максимизация числа людей, а прирост пригодной для жизни территории — пространства производства, и от социализма, где накопление деятельности осуществляется в форме совершенствования технологических функций — при социализме мегамашина это не форма общества, а специфический предмет производства, так сказать, капитализм это машинное производство, а социализм — мегамашинное.:)