Re: Анамнез вместо вскрытия. Российская социология (тм) и ее ойзерманы
Параллельный мир социологии. Пост-шушаринское вскрытие. Набор ссылок Напоминаю подзаголовок "Полилогии" - "Критика запущенной социологии"
а также Болезни скота | Порядок и метод вскрытия трупов diseasecattle.ru/...vskrytie.../poryadok-i-metod-vskrytiya-trupov.html Анамнез. Перед вскрытием трупа проводят регистрацию и собирают анамнез, для чего используют сопроводительные документы и историю болезни
http://magazines.russ.ru/nlo/2009/98/sv12.html Бывшая официальная социология оказалась за бортом истории. Смена парадигм оставила марксистскую социологию в неактуальном прошлом (“полумарксистские” работы бывших социологических “зубров”, вроде Руткевича или Осипова, практически никакого резонанса не вызывают)
Параллельный мир - Два параллельных IV Всероссийских социологических конгресса. очень много букв http://cdclv.unlv.edu/archives/articles/two_congresses_11.pdf Башкортостан может стать социологической столицей России. Это предложение сегодня озвучил Президент республики на IV Всероссийском социологическом конгрессе.
23-25 октября 2012 года в г. Уфа состоится IV Очередной Всероссийский социологический конгресс «Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие». Одним из организаторов данного мероприятия традиционно выступит Российское общество социологов 2 - 4 февраля 2012 г. проходила работа IV Всероссийского социологического Конгресса "Социология в системе научного управления обществом"
Еще один "Ойзерман" Г. В. Осипов http://cdclv.unlv.edu/archives/Interviews/yadov_1999.html В тот период, когда мы занимались “Человеком и его работой”, мы стали устанавливать контакты с коллегами. Первый был как раз с Институтом философии, с Геннадием Осиповым непосредственно (Кон был с ним хорошо знаком). Осипов обладал одним мощным преимуществом –он получал массу западных книг, чего мы в Ленинграде не имели. И просили у него эти книги. Причем, нас интересовали и теоретические, и методологические, и методические работы –в общем, никакой литературы не было, потому что ее просто не заказывали. Мы пытались заказывать через Финляндию и что-то получали. Но у Осипова обнаружился просто клад. Игорь Кон, который все читает и все знает, сказал: “Там, знаешь: ух!”. Я пришел к Осипову, мы немного поговорили, он пообещал, но ничего не дал. Наверное, благодаря тому, что я стал активно ездить в Москву, пытаясь добыть те книги, мы постепенно включились в московское социологическое сообщество.
Проклятые старые времена ecsocman.hse.ru/data/953/698/1219/006Glava_3.pdf ИСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ 3. Т. ГОЛЕНКОВА, Ю. В. ГРИДЧИН стагнирующая общественная система, с одной стороны, продолжала устами ее идеологов провозглашать принцип развития и борьбы противоречий, но с другой — стремилась найти теоретическое оправдание консервированию сложившихся отношений в концепции Т. Парсонса. Критика лекций Ю. А. Левады на весьма представительном и многолюдном заседании в АОН при ЦК КПСС сводилась в основном к обвинениям автора в том, что он заимствовал свои положения у Т. Парсонса. Отвечая оппонентам, Ю. А. Левада призвал их «прекратить заниматься барабанным боем». В этой ситуации было много общего с той, в которой социология еще только начинала делать свои первые шаги в России и была вынуждена бороться с умозрительными — в тот период преимущественно метафизическими — теориями. Новое столкновение позиций в определенном смысле стимулировало развитие обеих сторон: социологи-практики стремились найти в социологическом наследии марксизма элементы, отвечавшие их теоретическим и методологическим запросам; истматчики — теоретики и идеологи — старались найти эмпирические подтверждения методологических прин- ципов исторического материализма. Характерным примером работ того периода являются вышедшие в ИКСИ АН СССР сборники «Маркс и социология» под ред. Г. В. Осипова [87], «Ленин и социология» [83], доклады второй сессии Международной Варненской социологической школы «Социологическое наследие Карла Маркса и исследование социальной структуры и образа жизни» [139], книга Г. В. Осипова «Теория и практика социо- логических исследований в СССР» [106]. Из работ истматчиков мож- но отметить книги А. К. Уледова [158], Л. Ф. Ильичева [51], В. С. Ба рулина [11], M. H. Руткевича [120]. Это далеко не полный перечень работ (аналогичные проблемы ставились и в историко-философских работах, особенно посвященных классикам марксизма, их теоретической эволюции и эволюции их теорий в последующей истории), где, с одной стороны, отмечалась необходимость эмпирического изучения общества, а с другой — признавалась лишь одна методология исследования, т. е. марксистская.
http://cdclv.unlv.edu/archives/articles/shliap_gotlib_11.html Было бы здорово описать «коллективное истолкование» жизни в стране социологами, работавшими в 60-70 годы. Но чье «коллективное истолкование» это будет? Руткевича и его союзников или Левады и тех, кто были в его лагере?
Я только сошлюсь на современного французского социолога Пьера Бурдье (он умер в 2002 году), идола российских ученых. (Я ссылаюсь на него именно поэтому, а не потому, что он – великий мыслитель.) По сути, он, как и многие другие современные французские авторы, получил известность тем, что переименовал и слегка модифицировал старые понятия, особенно марксистские, и главным образом за это претендовал на оригинальность. Однако Бурдье интересен нам здесь потому, что он сделал центром своего видения общества конфликт между «объективным», средой, «полем» (or «field») и «субъективным», сознанием (or «habitus»), совокупностью различных установок и диспозиций. Более того, Бурдье настаивал на том, что его «habitus» скорее подчинен реальности, его «field». Итак, тот, кто хочет знать, что происходило в советской социологии, должен опираться прежде всего на «твердые факты» и обращаться к «мягким фактам» с крайней осторожностью, всегда подозревать авторов интервью в искажении «твердых фактов»
Перестройка в социологии - Бызов http://www.igrunov.ru/vin/vchk-vin-n_histor/remen/1245433835.html http://www.igrunov.ru/vin/vchk-vin-n_histor/remen/1247056545.html ...Советская социологическая ассоциация была создана в 57-м году, то есть намного раньше, чем первый академический институт - ИКСИ АН СССР. Тогда она базировалась при Институте философии РАН (точнее, АН СССР, - АП) и выполняла исключительно представительские функции: наша академическая номенклатура под вывеской ССА ездила за рубеж на всякие официальные международные мероприятия. Потом она долго размещалась под крышей ИСИ АН СССР, а все её сотрудники (человек пять-шесть) даже были на институтских ставках. В ней менялись президенты (Францев, Момджян, Осипов), но влияние Геннадия Осипова и его людей было длительное время доминирующим. И вот началась Перестройка. Осиповская группировка была вынуждена потесниться, и по рекомендации Егора Кузьмича Лигачёва ССА возглавила Заславская. Как мне говорила сама Татьяна Ивановна, её вызвал к себе помощник Лигачёва Легостаев и сказал: “Есть мнение (показав рукой в сторону кабинета своего шефа), что именно Вы должны возглавить ССА”. Егор Кузьмич протежировал “новым кадрам”, “перестройщикам”, к тому же выходцам из сибирского региона, с которым сам был связан всею жизнью.
Очерк 7 о сотрудничестве советских социологов с их иностранными коллегами — абсолютная «новинка» книги; читая первое издание, можно было составить представление о (почти) полной замкнутости, закрытости советского мира социологии. Теперь Фирсов показал, что это не так: отечественные социологи входили в международные профессиональные ассоциации, занимали в них руководящие позиции, встречались и общались с ведущими зарубежными учеными, имели доступ к зарубежной социологической литературе. Конечно, все социологи делились на тех, кому «можно было» (крайне небольшая группа) и «кому нельзя» (подавляющее число специалистов) выезжать за границу, участвовать в групповых и тем более индивидуальных обменах мнениями с иностранцами; в целом все контакты дозировались и контролировались «компетентными органами».
http://cdclv.unlv.edu//archives/Comments/firsov_shalin.html Не удивлюсь, если в российском социуме, пронизанном вертикалями власти в одночасье возникнет вариант официальной (государственной) социологии, по примеру социологических отделов АОН при ЦК КПСС. Ядро этого новообразования составят лидеры ССР и подчиненные им научные структуры. Jedem - das Seine! (Каждому – свое!). Пусть бы и работали, но без претензий на гегемонию со стороны «академической науки», которую они и только они, как им кажется, представляют. Но так не получится. Начнется этап перетягивания канатов, на сей раз внутри социологического сообщества, обнажив спор либеральных и националистических тенденций в развитии современной российской социологии. Я бы воздержался только от того, чтобы предсказывать «полную и окончательную победу» одной из сторон над своим «противником» (оппонентом). Скорее можно говорить о том, что дискуссия будет проходить с переменным успехом. Потому только в теории победитель этого спора получит полный доступ к ресурсам, контролю над образованием, научной аттестацией (присуждение ученых степеней и званий), представительством в международных организациях и откроет себе путь к возможности «маргинализации оппонентов».
Номенклатурный зубр и ренегат ( два брата ренегата - Андре Гад и Рене Гад - Ильф ) Осипов возглавляет новый АОН (ССР) и инкорпорирует Мурзу
"Здесь нет возможности систематически изложить программу «сборки» советского народа и его русского ядра, выработанную «обществом знания» 20—30-х годов".
Русский коммунизм осуществил на глазах у всего мира антропологическую метаморфозу: русского национального типа, с бородой и в одежде „а la cozak“, вызывающего у западного обывателя впечатление „дурной азиатской экзотики“, он превратил в типа узнаваемого и высокочтимого: „передового пролетария“. Этот передовой пролетарий получил платформы для равноправного диалога с Западом, причем на одном и том же языке „передового учения“. Превратившись из экзотического национального типа в „общечеловечески приятного“ пролетария, русский человек стал партнером в стратегическом „переговорном процессе“, касающемся поиска действительно назревших, эпохальных альтернатив» [94, с. 139]. Соединение структур традиционного знания и мировоззрения с рациональностью Просвещения — конструкция сложная, несущая в себе множество источников напряженности, которые прорывались конфликтами и порождали разного рода «цензуру», умолчание и «вульгаризацию» (как это произошло и с марксизмом). Трудно точно оценить, «в чью пользу» были перекосы, но, в общем, скорее в пользу «западного» знания в образованном слое и в пользу традиционного знания — в массе. По мере расширения охвата населения образованием европейского типа неявное знание «общины» понемногу отступало. ... В России, напротив, сложились сильные научные школы, изучавшие нелинейные процессы, переходы «порядок — хаос», цепные процессы и т. п. Можно сказать, что научная картина мира и идеология советского общества уже включали в себя неклассические научные представления. Это на первых порах придавало советскому «обществу знания» дополнительную силу, расширяло запас культурных ресурсов. К сожалению, обществоведение, которое действовало в рамках истмата, этих возможностей не разъяснило образованной части общества — они остались в сфере неявного знания. Примером этих возможностей служат не только достижения научных школ, создавших нетривиальные подходы к объектам исследований (в области горения и взрыва, аэро- и гидродинамики, океанологии и др.), но и замечательные приложения этого рода знаний в производственной деятельности. И в науке, и в этой практике виден общий элемент «русского способа», который не замечается даже самыми благожелательными западными наблюдателями. Так, во многие энциклопедии вошло имя А. Стаханова — советского шахтера, который в 1935 г. выполнил 14 норм по добыче угля (что породило «стахановское» движение). Это представлялось читателю как феномен сталинской индустриализации, как результат энтузиазма (или фанатизма — в зависимости от идеологической призмы). Но суть не в этом. Стаханов был мастер и мыслитель, стихийный создатель «философии нестабильности» в приложении к пласту угля. Вглядываясь в пласт и начиная его чувствовать, он находил в нем критические точки, центры внутреннего напряжения. Говоря современным языком, он видел пласт не как гомогенную или ламинарную систему, а как систему крайне неравновесную, с множеством критических точек. Легкий удар в эти точки обрушивал массу угля. Стаханов использовал энергию внутренних напряжений. Но нахождение таких точек и критических явлений обычно дает колоссальную экономию времени и средств — это общее правило. Стаханов на языке обыденного знания изложил новаторское представление о структуре пласта — и учил ему других шахтеров. Поиск таких явлений и интерес к ним были присущи советскому «обществу знания». Это позволило на время создать необычную кооперативно взаимодействующую систему разных типов знания — современной науки и традиционного знания доиндустриальной эпохи, которым владели средневековые мастера с их «гениальным глазом» и особым типом отношения «мастер — материал».
СТАХАНОВСКИЕ НЕЛИНЕЙНЫЕ НАУЧНЫЕ МЕТОДЫ!! это вам не бурдье зассатые какие-нить! блядь, уши вянут. Ну ведь копия Трофима Денисовича Лысенко
Вывод
ТРУП СГНИЛ
индекс Шушарин, Полилогия. указатель к 5 тому Осипов Г.В. (I) 72, 97, 163, 267, 593, 651; (VI) 194, 287, 290, 294, 337, 401, 459, 606
