Коллинз (Розов плотно над ней работал, перевод правда вряд ли он осилил)
Это сетевой анализ, практически по Бурдье,только не массовидный как у батюшки Пьера,а штучно=элитарных интеллектуальных и идеологическх сетей вроде христианства. Коллинз во введении про это пишет
Я по нему свою реконструкцию спинозовской сети в докладе выстраивал, к всеобщему одобрению. В Книге этого нет. Но вообще я ее читал кусками .не знаю чего там нет до конца и напр. про бурдьевистско-коллинзовскую проработку русского "Маркса" как пишет Розов -это отдельная задача
зы и пусть те,кто издевался над "отстойностью" навязываемого мной Бурдье пять лет, что ли, назад поймут, - какие они лохи и отстой
Розов Нам, российским философам, следует воспользоваться тем, что сам Запад, прежде всего, США и Западная Европа еще далеко не освоили этот монументальный труд. В присланном мне шутливом «отчете» о том, как происходило обсуждение «Социологии философий» в одном из известных и респектабельных американских университетов сказано следующее: «Высказывания разделились на две категории: «Ну, да-а-а, крупно, весьма крупно, э-э-э» и «М-да-а, крупно, но я не уверен, что убежден во всем, н-да-а, не убежден. Другие варианты мычания: «А как это вообще можно измерить?»
Освоение культурного капитала, заложенного в «Социологии философий» ставит любого современного интеллектуала (философа, социолога, историка) в весьма выгодную позицию: он может обратить представленное в ней информационное богатство западной историко-философской традиции и теоретическую глубину мысли автора книги в свой собственный арсенал интеллектуального творчества. Если русская философская мысль настолько хороша и сильна, как мы хотели бы думать, то ее достоинств должно быть вполне достаточно, чтобы обретенный культурный капитал сделать из чужого своим. Так, например, поступали схоласты с Аристотелем, гуманисты — с Платоном, английские эмпирицисты — с Декартом, немецкие идеалисты — со Спинозой и Юмом, французские экзистенциалисты — с Гуссерлем и Хайдеггером, американские социологи — с Вебером и Дюркгеймом. (Между прочим, советские философы сделали такой «идейный импорт» как учение Маркса своим культурным капиталом, причем он до сих пор остается краеугольным камнем в отечественной философской традиции, а забвение философии марксизма было бы непозволительным обеднением современной российской мысли.)
отзвук в России философы есть, а философии нет
философы с начала 2000-х потянулись обратно, под кажущуюся безопасной крышу академии, где с успехом обретались до перестройки. Публичное поле кажется свободным от присутствия интеллектуалов с философской пропиской – во всяком случае, жанр философской публицистики, хоть как-то представленный в 90-е, в частности материалами Михаила Рыклина, существует лишь в переводах (Жижек, Глюксман
Существует несколько известных в социологии техник «картографии», примером которых, в частности, является «сетевой» анализ Р.Коллинза, в книге «Социология философии» примененный к истории мировой философии. В основание «картографирования» Коллинзом положен анализ наличного состояния научных школ, представляющих собой коммуникативную сеть непосредственных знакомств, опосредованных связей, отношений преемства или полемического отторжения. Внутри этой сети формируется публичное или академическое поле конкретной дисциплины, в рамках которого происходит борьба за признание, титулы, финансирование и т.п.
Для жанра «интеллектуальной карты» вполне приемлем вопрос о том, где же на этой карте расположен сам картограф. Ответ на него отчасти дается в редакционной статье – где-то в пространстве между интеллигенцией и интеллектуалами. Ответ это чрезмерно общий и, разумеется, правильный, наверное. Философ Виталий Куренной по каким-то причинам отказался от того, чтобы наносить на карту «мыслящей России» философию. Философы в России есть, а их территории, оказывается, нет. В точности это означает следующее: заявление о том, что в России нет философии, по мнению редактора, не является философским жестом. Про политику, политологию, социологию и прочие области и регионы интеллектуального производства в каждой соответствующей главе написано примерно так: «Никакой социологии (политологии etc.) в России нет». Самое замечательное здесь в том, что если о социологии с политологией (и всем остальным) еще можно сказать, что их «нет», – видимо есть такие люди, которые от лица социологии так могут заявлять, и есть такое пространство, где этот тезис можно присвоить, – то философия вообще не обсуждается! Ее, видимо, нет до такой степени, что зафиксировать ее отсутствие просто невозможно.