От Пуденко Сергей
К Кактус
Дата 20.12.2009 16:29:54
Рубрики В стране и мире;

марина продолжает открывать новый мир!! Ди Ланда дотянулся до отеч.архитектуры

мать мать мать
как бы марина, открывая для себя новый мир, не надорвалась



внимание!
Работа Добрицыерй ( а также Зиновьев) в прошлом году вошла в пятерку номинантов первой всероссийской философской премии, срочно содранной у западников. Те своих философов подкармливают

Мохнорыдые филос.работы в номинацию не попали. Православные во втором эшелоне Не канают..

Канают ПОСТМОДЕРНИСТЫ во главе с т.Делезом

отобрали шесть, по их словам, "невероятно сильных книг" из 150 заметных произведений, увидевших свет за последние три года. В список финалистов вошли В. Бибихин ("Витгенштейн: смена аспекта"), И. Добрицына ("От постмодернизма к нелинейной архитектуре"), А. Зиновьев ("Фактор понимания"), В. Молчанов ("Различение и опыт: феноменология неагрессивного сознания"), Э. Соловьев ("Категорический императив нравственности и права"), В. Турчин ("Кандинский в России").
Наши ихних, которые тра-ди-ци-ци-ци-оналисты, похоже давят. А мы ЛОХИ тут спим и не знаем ничего

>Заслуга Делеза в том что он показал шизофреническую сущность капиталистической модернизации, ускоряющей развитие одних элементов общества и индивида за счет утилизации других, подсказал возможность нового витка развития за счет объединения.

Ризома говорит-

пардон, на мови
УДК 168.522:72.038.6.05
Юліана Василівна Корнієнко
здобувач Національного педагогічного
університету імені М.П. Драгоманова
НЕОНАТУРФІЛОСОФІЯ ПРОЕКТНОГО
МИСЛЕННЯ ПОСТМОДЕРНУ

Природа як цілісність культури протиставляється природі як цілісності
людини. Відбуваються нові культурно-природні алюзії. В даному контексті ко-
смоморфогенез розуміється як дизайнерський та архітектурний принцип. Зміни
та трансформація формотворення в дизайні є не художніми, вони нагадують
рух цивілізації. Людина на шляху свого самоздійснення знову починає зверта-
тися до природи. Це повернення є новим природо-центризмом, коли природа
стає центром як Всесвіт. Неонатурфілософія вже є ретрансляцією, біфуркацією,
трансформацією. Мотиви модифікації рушійних засад можна відшукати в кон-
тексті сучасних формотворень дизайну.
Мануель Де Ланда, автор статті про генетичний алгоритм, спонукає ди-
зайнера працювати з програмою таким чином: “Модель еволюційного процесу
в певному сенсі все ж таки повинна заміщувати традиційного проектувальника.
Використовуючи її замість звичних проектних методів, архітектор-художник
зможе створювати якісно нові форми і робити це набагато продуктивніше. Але
залишається деяка важлива частина процесу, в якому осмислений і зваженийпроектний підхід буде відігравати вирішальну роль. Оскільки генетичний алго-
ритм – вельми доступна техніка моделювання форми, може скластися враження,
що з його впровадженням створення нових форм перестане бути творчістю, пе-
ретвориться на рутину. Але ті можливі просторові форми, заради яких алгоритм
веде пошук, внаслідок еволюційного процесу повинні бути представлені достатньо
широко, різноманітно і мати індивідуальні характеристики. Прекрасний результат
залежить від якості програми. Якщо ж програма нецікаво створена і проектувальник
може передбачити форми, які з’являються, то вся ця чудова техніка є просто
даремною” [6, 9].Постає досить складна проблема. З одного боку, – це зонування космомор-
фогенезу, занурення в молекулярні процеси формотворчих потенцій природи, а
з іншого, – ретроінсталяція, тобто намагання побачити еволюційні процеси на
комп’ютері. Архітектор-дизайнер може спостерігати на екрані декілька мільйонів
змін популяційних конфігурацій, але він не буде впевненим, що зображені мутації
справді належать піддослідній клітині. Це може бути лише феноменологічна
особливість технічного пристрою.

І.О. Добріцина зазначає: “Ризома (широко відомий термін, введений Де-
льозом в 1976 році ) теж має креативний потенціал самоорганізації. Джерелом її
трансформацій виступає не стільки зовнішня причина, скільки “імманентна нон-
фінальність системи”, тобто властива їй здібність постійного саморозвитку. Поняття
“метастабільність” у Дельоза відповідає поняттю “нестійкості” в природознавстві.
Його плато – це тимчасово актуальні співвідношення між “сингулярностями”
(одиничностями) ризоми. Тому плато – метафора настійкості ризоми. Дельозівський
“парадоксальний елемент” практично втілює “випадковість” (випадкову флук-
тацію), він примушує сингулярності “резонувати, здійснювати комунікацію і
розгалуджуватися”. Зрозуміло, що в основі філософської логіки Дельоза, як і в
основі теорії Хакена, лежить теорія нелінійної динаміки, вона і є основою для їх
корегентності” [3, 326].
Феномен нелінійності в контексті натурфілософії набуває нових ознак.

...
Коли вводиться термін “мутація”, людина розуміє, що їй вже нічого не
потрібно робити. Мутація – це продукуючий формотворчий принцип, за дією
якого треба лише спостерігати. Мануель Де Ланда дає пояснення: “В певний
момент в системі САD складуться такі відносини між віртуальними генами за-
будови і їх віртуальними “тілесними” рисами, які здатні виробити цілісну “без

домішок” популяцію забудов (не просто результат окремих “парних” змішань форм).
Саме даній популяції і треба “дати волю”, розвити її всередині комп’ютера. Для
цього архітектор – саме архітектор, а не випадковий програміст – повинен внести в
послідовність операції САD ті особливі пункти, у відповідності до яких можуть
відбуватися спонтанні мутації” [6, 10].
Наведена цитата демонструє відсутність загальної інтерпретативної пара-
дигми. Неонатурфілософія в архітектурі не є справжньою філософією. Це певне
запозичення філософських міфологем або трансгресивних постмодерністських
систем та концептів, які набувають художніх ознак неоміфологем концептуаль-
ного мистецького напряму. Сучасна стадія постмодерну не є нігілістичною. Це
не заперечення, що є запереченням авангардної культури. Сучасна стадія, яку
пов’язують з натурфілософією, є невизначеною і непередбачуваною. Образи та
рефлективна настанова проектування не говорять про гармонію. У 60–70-ті роки
ХХ століття у Р. Барта була вироблена та відпрацьована проблема міфа. Міф
розумівся як подвійна рефлексивна система, де є первинна і вторинна мови.
Первинна деформується, стає незначною. Вона є лише означальним вторинної
мови, на основі якої формується міф

сцылко
6. De Landa M. Deleuze and the Use of Genetic Algorithm / М. De Landa // Architectural
Design. – 2002. – V. 72. № 1. – P. 9–12.

и вот она. Yes she comes!
3. Добрицына И.А. От постмодернизма – к нелинейной архитектуре: Архитектура в
контексте современной философии и науки / Ирина Александровна Добрицына. – М.: Прогрес-Традиция, 2004. – 416 с., 32 л. ил.: ил.

Нелинейное (иначе - топологическое, техногенное, дигитальное) направление рассматривается как одно из перспективных: оно приводит архитектуру в согласие с современной моделью мира как "живого организма", утверждает эстетику свободной формы, развивается в тесном союзе с новейшими техниками компьютерного моделирования, оказывает сильное воздействие на парадигматический сдвиг в архитектуре начала XXI века.
...
В главах, посвященных современной мировой архитектуре и ее будущему, И.А.Добрицына пишет, что архитектура как искусство порождения архитектурной формы подобна органической системе, переживающей периоды стабильных состояний и периоды кризисов, нестабильности, брожения. XXI век - это начало новой эры. Человечество реально оказалось на пороге фундаментальных перемен в научном и социальном мировоззрении. Утверждается новая модель мира, в основе которой - идея эволюции и самоорганизации систем. Исторически архитектура, будучи выразительницей духа времени, всегда заимствовала новшества культуры, порой добровольно ассимилировала целые блоки знаний и представлений - из философии, искусства, науки, техники, политики.

Архитектура последнего десятилетия XX века, ориентированная на новую сверхмощную компьютерную технологию, продемонстрировала стремление к небывалому прорыву в области формообразования: любая, немыслимая прежде форма - криволинейная, органическая, техноорганическая - относительно легко просчитывается на компьютере. Разнообразие и неповторимость элементов перестает быть препятствием для строительного производства, базирующегося на новых технологиях.

Однако главное, что определяет дух архитектуры 1990-х годов, - это появление феномена новой науки с ее особым взглядом на мир, на саму Вселенную и происходящие в ней процессы, науки, которая сложилась в последние 20 лет минувшего века. Важнейшими для формирования новой науки оказались концепции синергетики, базирующиеся на теории сложности Ильи Пригожина, теории катастроф Рене Тома и теории хаоса Эдварда Лоренца. В новой науке развивается представление о мире как о множестве систем, каждая из которых живет по законам самоорганизации и переживает периоды стабильности и скачкообразных переходов в иное состояние. "Человеческий разум, - пишет И.А.Добрицына, - отшатывается от такого представления, наше сознание обходит острые углы, оно не готово принять эту ошеломляющую версию реальности".

Но есть ли примеры архитектуры, в которых новая наука нашла какое-то отражение? Есть. В современной архитектуре, например, есть постройки, в которых пространство может проявлять черты искривленности, масса может стать непостоянной, могут быть нарушены привычные принципы симметрии и порядка. Смысл нелинейных опытов в архитектуре - приблизиться к природным явлениям, к поведению природных систем, порой парадоксальному и непредсказуемому.

Российские и западные архитекторы освобождаются от власти "образца" - классического, конструктивистского, модернистского, от связки "форма - функция", от несвободы - канона, нормы, образца - к свободе в выборе формальных средств и транслируемых смыслов. Все эти новые свободы и проблемы обрушились на российского архитектора в последние несколько лет.

"Предполагается, что архитектор должен освоить что-то вроде модели скоростной мутации. Как тут не содрогнуться профессионалу? Как не ринуться назад к спасительной и до боли знакомой классике с ее тектонической ясностью "стойки-балки", пусть даже с привкусом постмодернистской иронии... Но обеспеченный компьютером выход в неевклидово пространство, содержащее четвертую координату - время, навсегда изменил горизонты архитектурной профессии. Компьютерное моделирование, имитирующее процесс свободного роста архитектурной формы, дарит архитектурной профессии новую, так называемую биологическую модель формообразования, построенную на идее самоорганизации эволюционирующей системы".


--------------

Полагать, что геометрия Эвклида, призванная, как пишет Добрицына И.А., «обеспечить структурное основание какой-либо конкретной архитектурной формы», продолжает выполнять подобную функцию на уровне градостроительных систем, по меньшей мере, наивно . Геометрия городского пространства – не просто бесчисленное множество координат на плоскости. Влияние социальных процессов способно формировать структуру, подчеркивая в очередной раз, что город – система, снабженная обратной связью.

Собрание архитекторов. Картинки и доклад
http://www.niitag.ru/info/doc/?75
Прозвучал ряд докладов о современных тенденциях в архитектуре и математических аспектах архитектурного формообразования Н.В.Касьянов (НИИТАГ) рассказал о параллелизме формообразования в архитектуре и природе. Концепции и методология современной междисциплинарной науки, в частности, фрактальной геометрии, уже успешно применяются в столь различных областях науки, как астрономия, физика, химия, биология, экономика. Докладчик изложил основные принципы фрактальной геометрии, продемонстрировал ряд фрактальных форм. Путем сопоставления морфогенеза в архитектуре, технике, биологии и кристаллографии можно найти общие принципы формообразования на микро-, мезо- и макроуровне в различных системах, выявить универсальность построения прочных и легких конструкций, создаваемых по фрактальным принципам в архитектуре и самособираемых, самоорганизующихся в природе. Визуальные образы, модели и метафоры концепций современной науки могут быть применены не только в архитектурной теории, но и в практической работе архитекторов.


Потом Добрицына книжку защитила как докторскую
подробный авторефЕРАТ
http://delist.ru/article/15082007_dobritcinaia/page1.html

Большую роль в этих переменах сыграла предложенная учеными в конце 1980-х новая научная картина мира.

С предъявлением новой научной картины мира обществу в конце 1980-х произошел ряд изменений в контексте культуры

В главе рассмотрены подходы к созданию архитектурной теории нелинейности. В новых условиях архитектор пытается ориентироваться на новый метод мышления, на новую формулу нестабильности – «порядок из хаоса». Помимо того, он осваивает предлагаемые компьютерной технологией новые техники создания формы – морфинга, анимации, популяционной мутации, опробованные в других областях – биотехнологии, генной инженерии, кинематографии, в конструировании автомобилей и летательных аппаратов. И схема мышления, и отчасти «готовая» компьютерная процедура формообразования требуют профессионального – теоретического и художественного освоения

В исследовании показан ряд попыток теоретического объяснения зарождающегося нелинейного эксперимента, предпринятый новаторами. Свои концепции профессионалы строили как своего рода «теоретический мост», как заполнение лакуны между понятийным аппаратом новой науки и современной философии, с одной стороны, и жестким инструментарием новейших компьютерных техник в архитектуре – с другой.

В работе показано, что в начале 1990-х сошлись сразу несколько тенденций в исследованиях теоретиков и практиков неоавангардной архитектуры. Первая тенденция – это уход новаторов (постмодернистов и деконструктивистов) от «текстовой» парадигмы, которая признается радикальной, но все же зыбкой познавательной схемой. Подчеркивается, что познавательная схема пересматривается, архитектор стремится постичь философские концепты Делеза, Фуко, и даже Уайтхэда и Лакана, построенные одновременно на художественно-пространственных метафорах и на математических моделях. Самые первые теоретические эссе и эксперименты в рамках этой тенденции были сосредоточены на пространственных моделях Делеза, в свою очередь родившихся из монадологии Лейбница. Вторая тенденция – это интерес к научным моделям сложности, попытка освоить новую космологическую и научную модель «спонтанных скачков», теорию хаоса и теорию сложности. Третья тенденция – архитекторы впервые обнаружили, при попытке освоения новых техник компьютерного формообразования, уникальные свойства нелинейных дифференциальных уравнений, содержащих множество несводимых друг к другу решений, получили представление о компьютерной технике морфогенеза. К четвертой тенденции мы отнесли радикальный отказ от картезианской парадигмы, проще говоря, от «картезианской решетки», и попытку освоить неевклидову геометрию, построенную на дробных размерностях и на новом понимании пространства-времени. Вся эта разнородная информация сделала период начала 1990-х чрезвычайно сложным и противоречивым и в архитектурной теории, и в экспериментах.
Анализируя картину многочисленных теоретических концепций, мы приходим к выводу, что существует определенная закономерность в их появлении. Архитектор либо продолжает тактику отбора извне необходимых ему для осмысления собственных действий философских положений, либо нагружает технические компьютерные модели формообразования органичными для архитектуры художественными смыслами.
В диссертации проанализирован первый значительный шаг в теории, осуществленный совсем небольшой группой архитекторов и философов, произошедший в 1993 году (Линн, Эйзенман, Кипнис), с привлечением работы Жиля Делеза «Складка. Лейбниц и барокко»(1988). Показано, что архитектурная теория «складки» значительно изменила философские основания размышлений неоавангардистов. Архитекторов привлекает пространственное, точнее топологическое, мышление Делеза – сгибы, складки, линии, ризомы, плато.
Раскрыть смысл архитектурной теории «складки» нам помогло уяснение особенностей модели Делеза. Известно, что Делез в конце 1980-х удаляется от негативистской стратегии постструктурализма. Идеи конца метафизики, великих повествований, идеологий он расценивает как бессилие мысли. Ценность, по Делезу, представляет лишь выдвижение утвердительных концептов, и необходимо иметь отвагу на утверждение маловероятного. Делез не отбрасывает метафизику, а вступает с ней в спор, тем самым продолжая философскую традицию. Считая позитивистскую пару субъект-объектных отношений пригодной лишь для узких парадигм научного типа, он заново задает вопрос о характере связи мысли и бытия. Сильная топологическая метафора «складки» – новая конструкция этой связи. Она позволяет говорить о бытии как о силах, возбуждающих мысль и расположенных как бы с внешней стороны «складки», а собственно о мысли субъекта как о силе, сосредоточенной как бы внутри «складки». Неоформленное «внешнее» предстает как битва, бурная штормовая зона. Интуитивное схватывание «внешнего» превосходит всякие его обоснования. Оно способно структурировать трудно сопоставимые друг с другом внешние силы и, делая скачок, как бы сплетая их воедино, устанавливать свое тождество с бытием. «Складка», будучи топологической структурой, допускает операцию выворачивания, наглядно показывая неотделимость мысли субъекта от сил «внешнего». Становление творческой мысли – это процесс постоянного «складывания», становление – это серия «складок». Концепция «складывания», становления, скачков перекликается с современными научными теориями самоорганизации.


Далее в работе рассмотрена проблемная ситуация, связанная с приходом нового метода формообразования – компьютерного моделирования. Показано, что, несмотря на то, что переход за черту евклидовой геометрии, связанный с нелинейным экспериментом, можно оценивать как морфологический переворот в архитектуре, большинство архитекторов, уже вовлеченных в процесс освоения новой логики мышления, уверены в неотвратимости развития альтернативных принципов формообразования и необходимости осознанно подчинить этот процесс творческой воле.


автор показывает, что на фоне движения проектирования в сторону новой технологии возникает необходимость осмысления перехода архитектора от проектирования объекта к проектированию процессов. Однако процессуальное мышление требует особой подготовки. Архитектору, привыкшему иметь дело с материальным объектом, непросто принять упорно внедряемый в теоретические разработки тезис, мотивирующий компьютерное моделирование рубежа веков и состоящий в том, что процесс, а не материя составляет фундаментальную основу мира. Суммируя особенности инновационного проектирования и перемены в его теоретическом обосновании, автор приходит к выводу, согласно которому работа с объектом как процессом потребует не только технический знаний, но и пересмотра архитектурной метафизики.
В главе рассмотрена проблема гуманитарного освоения вычислительных методов, в частности, включения жестких биологических моделей в систему представлений архитектора. Философское и художественное осмысление технического метода прослежено и оценено на примере исследования биологической программы генетический алгоритм в свете философии Жиля Делеза, предпринятого Мануэлом ДеЛанда с целью приблизить эту программу к пониманию архитектора.
В диссертации ставится проблема расширения парадигмы формообразования в архитектуре, методологической базой которого может стать синергетическое междисциплинарное движение, формирующее новое знание. Таким образом, очевидно, что рубеж веков подвел архитектурную мысль к ряду новых проблемных узлов.
В результате сопоставления двух типов инновационной исследовательской мысли, пришедших в тесное соприкосновение в архитектурной дисциплине на рубеже столетий, и приведших к ряду проблем, приходим к следующим выводам:
...

В результате многоуровневого анализа нелинейных опытов приходим к выводам:
- новая формула нестабильности, встраивающая хаос в эволюционный процесс, парадоксальным образом тяготеет к стабильности, хоть и неустойчивой, неравновесной. Этап жесткой дестабилизации принятых канонов уходит. Новый поворот мысли, согласно которому присутствие хаотического начала – необходимое условие жизни и развития, рассматривается в неоавангардных концепциях архитектора. Но поскольку присутствие нестабильности как непрерывающегося движения, как становления продолжает быть основным мотивом исканий, то мы констатируем мировоззренческую и идеологическую преемственность – от постмодернистской и деконструктивистской архитектуры к нелинейной архитектуре;
- первоосновой архитектурной идеологии нелинейности следует считать теорию «складки» 1993 года, перенесшую центр внимания проектного искусства архитектуры с готового объекта на стадию созревания архитектурной формы, теорию, предложившую идею топологического непрерывного изменения становящегося объекта. Теория «складки», несмотря на ряд ее недостатков, стала поворотным моментом в конструировании нового видения объекта. Благодаря теории «складки» укрепились онтологические основания новой нелинейной архитектуры. Благодаря теории «складки» и психологически, и технически относительно легко была воспринята компьютерная математическая версия формы в ее непрерывном становлении;
- энергия отрицания, свойственная постмодернизму и деконструктивизму сменяется позитивным строительством новой целостности, хоть и весьма абстрактной, становящейся. Объект архитектуры – не вещь, а абстрактная топологическая структура, поток трансформаций. Субстанциональность объекта условна, воплощена в электронном варианте новой геометрии. Более поздние теории нелинейной архитектуры мы видим как развитие концепций 1993 года;
- для процесса компьютерного нелинейного формообразования характерны нестабильность как хаотичность, «складчатость», топологическое смешение


мать мать мать

мать мать мать