Никаноров в полемике с "деловыми"- "Сегодня решающее звено - теория!"
«Сегодня и завтра решающее звено – теория» http://www.eifg.narod.ru/nykanorov44-2008.htm Это – тезис третий в статье Алексея Алексеевича Пригарина «Интеллект – оружие пролетариата. Интеллигенция и революция», помещенной на 4-й полосе «Экономической и философской газеты» № 40–41, октябрь 2008 г.
Предметом его статьи являются некоторые аспекты подготовки социалистической революции в России. Подводя итог своему рассмотрению этого предмета, автор пишет:
«Коммунистический манифест» не нуждается в исправлениях. Он нуждается в развитии. И в этом смысле решающая роль принадлежит теоретикам и идеологам компартий. Сейчас многие представляют себе, что до Маркса и Энгельса у рабочего движения не было других идеологов. Это – грубое упрощение. Марксизм рождался в отчаянной борьбе внутри самих революционеров и победил как учение, опирающееся на последние достижения общественных наук того времени.
И руководство компартий совершает драматическую ошибку, запрещая, по сути, открытые внутрипартийные дискуссии и отказываясь от межпартийных.
Реальность такова: пока теоретики не дадут ответа на накопившиеся вопросы, левая оппозиция, включая и рабочее движение, обречена на стихийность, на разрозненную, главным образом экономическую, борьбу.
И тогда положение в корне изменится. Как и 100 лет назад, именно интеллигенция, сначала партийная, а затем массовая, первая воспримет новые идеи и начнет «транслировать» их на общество. Иначе говоря, станет идеологическим авангардом будущей социалистической революции».
К этому выводу А.А. Пригарин, следуя правилам корректного диспута, приходит, предлагая и рассматривая три тезиса.
Тезис первый: «Во все времена интеллигенция – образованная часть общества – была, есть и будет ударной идеологической силой всех революций». Автор утверждает, что «первыми, когда господствующий строй еще только начинает свой путь по нисходящей, улавливают и осмысливают начавшийся процесс идеологи того класса, которому принадлежит будущее… Второй этап революционного процесса – это время от теории до ее практического применения… Это период созревания революций – от глухого недовольства к «рычанию», восприятию новой идеологии, превращению стихийного в системное…». Затем начинается третий этап – революция: взять власть, осуществить преобразования, преодолев сопротивление свергнутых классов, сохранить власть. «Вывод: ни один из классов общества ни в одной из революций не мог и никогда не сможет совершить её один, только своими силами». Необходимо участие широких социальных масс.
Тезис второй: «В XXI веке трудовая интеллигенция перестала быть «прослойкой». Она вошла в состав «нового пролетариата», превысив по численности его «старопролетарскую», рабочую часть». Автор поясняет этот тезис:
«И у рабочего класса, и у интеллигенции есть свои причины для протеста. Но есть то, что их объединяет. Это – их общая принадлежность к одному классу – современному пролетариату, к тем, «кто, будучи лишены своих собственных средств производства, вынуждены, для того, чтобы жить, продавать свою рабочую силу» (Энгельс).
Детализируя третий тезис, А.А. Пригарин подчеркивает, что необходимо «соединить рабочее (а сегодня, более широко, – пролетарское) движение с социализмом, экономическую борьбу – с теоретической и, тем самым, перейти к борьбе политической – вот в чем, как и 100 с лишним лет назад, главная задача коммунистов».
А.А. Пригарин является редчайшим в настоящее время деятелем левого движения, который совершенно ясно понимает и сумел убедительно представить в газетной статье категорическую необходимость разработки левыми мыслителями идеологии и теории этого движения. Эти идеология и теория должны помогать левым определить цели и пути их достижения. Каков бы ни был результат идеологов и теоретиков, в его основу должны быть положены представления о социалистической революции, которая ведет к социалистическому обществу.
Обычно такого сорта «установочные» статьи публикуются авторами, у которых предмет уже разработан, и они хотят подготовить читателя к восприятию более сложного материала.
Разделяя точку зрения А.А. Пригарина на роль теории в развитии левого движения, будучи профессиональным теоретиком около сорока лет, хотелось бы в последующих его публикациях получить ответы на следующие вопросы:
Каков предмет теории, иными словами, теорией чего она будет?
Теория одного направления в левом движении в России? Или всего левого движения в России? Или всего левого движения в мире? Или теория политических движений, включая и правых, и левых? Может быть, теория, которая объясняет левым их сегодняшние, текущие шаги, или же, напротив, их перспективу? Теория, которая игнорирует реалии современного мира с его очевидными тенденциями, зато опирается на «человеческие ценности», например на справедливость? Какую роль в теории должны играть национальный, конфессиональный, культурный аспекты, проблемы численности населения Земли и ее естественных ресурсов? Или вся теория будет сводиться к единственной идее «общественной собственности»? Она будет разработана «с учетом последних достижений социальных наук»? Каких? Можно добавить много подобных вопросов.
Какой будет форма теории?
А как будет выглядеть «теория»? Возможно, автор считает, что это будет лозунг или принцип на одной строке. Или текст на одной странице? А может быть, это будет популярная брошюра? Или фундаментальная монография? Может быть, целая библиотека монографий?
Каким будет язык теории?
Поскольку, как говорит А.А. Пригарин, теория предназначена для узкого круга идеологов и теоретиков, она будет написана на профессиональном языке? Что это будет за язык? И что означает его перевод на «язык для масс»? В каком смысле теория будет теорией, а не агиткой? Что такое «трансляция» теории в массы?
Каким образом теория будет воплощаться в жизнь?
Будут ли учитываться крайняя консервативность повседневности, ориентированной на сохранение, а не на развитие, скепсис по отношению к идеологиям и теориям, к политике и политикам? Каким образом будет представлено в теории выраженное неверие населения в какие-либо идеалы? Каким образом теория воплотится в колоссальную сложность и разнообразие институциональных систем? Или теория будет принята, а институциональные системы останутся? Будут ли изменяться различные обстоятельства в международной жизни, в государстве, его отраслях, в морали, и если да, то каким образом теория будет реагировать на такие изменения? Будет ли изменение теории равноценно вводиться в жизнь? Охватывает ли теория воспроизводство населения? Предполагает ли теория, что для ее разработки и введения в жизнь, кроме теоретиков, нужны еще аналитики, способные определить расстановку общественных сил и тенденции ее изменения?
Каким образом «теория будет проверяться практикой»?
Известен ли способ установления отношения между теорией и практикой? Каким образом можно установить, что «теория освещает путь»? Если теория представлена библиотекой фундаментальных монографий, то найден ли способ приведения содержания и формы этой библиотеки в соответствие с потребностями практики? Как будет реагировать теория на новое, выявившееся в практике Неизвестное? Каковы критерии, по которым оценивается состояние отношения теории и практики? Как будет жить Россия, пока всё это будет происходить?
Исторические ссылки автора, как якобы подтверждающие его идеи, при неаккуратном обращении с ними легко приобретают характер редукции настоящего к прошлому. Каким же образом автор надеется нередукционно теоретизировать современность и ее развитие? А каким образом предполагается учесть при разработке и использовании теории неоценимый исторический урок СССР?
***
Из сказанного, можно надеяться, ясно, что за правильно намеченной А.А. Пригариным задачей разработки идеологии и теории коммунистического общества и перехода к нему стоит совсем другое – грандиозное, непонятное и опасное. Может быть, теперешние коммунисты, которые тешат себя иллюзиями, уже исторические реликты и не они поставят и решат задачи, намеченные Пригариным?
Совершенно отдельно следует указать на малоизвестную проблему, имеющую, однако, ключевое значение для разработки теории, на которую указывает Пригарин. Она заключается в полной неадекватности применяемых понятий сопоставленной им реальности. Маяковский: «Слова у нас до важного самого в привычку входят, ветшают, как платье» / «Как бедна у мира слова мастерская! Подходящее откуда взять?» / «Скажут так, и вышло ни умно, ни глупо. Повисят слова и уплывут, как дымы».
На питьевую воду, сливочное масло и другие продукты питания существуют международные стандарты. Сознательное их нарушение является уголовным преступлением. Такие стандарты обычно содержат 30–40 числовых норм. Это следует иметь в виду, рассматривая понятия «капитализм», «социализм» и многие другие подобные. Относительно «социализма» известно, что это – общество с общественной собственностью на средства производства. Но неужели общество можно характеризовать значением одного параметра – отношения собственности, если питьевая вода характеризуется 30-ю параметрами? Что, общество в 30 раз проще питьевой воды?
Социально-экономические формы СССР многократно менялись за время его истории, но не сопровождались соответствующим изменением их названия. Считалось, что в СССР – социализм. Не случайно Ю.В. Андропов сказал знаменитую фразу: «Мы не знаем общества, в котором живем». Для разработки теории, о которой говорит А.А. Пригарин, сначала абсолютно необходимо навести полный порядок в понятийном арсенале этой области. Использование неконкретизированных понятий, например «социализм», должно быть допущено только как методический прием, а не как понятие интересующей предметной области. Должна быть категорически запрещена политизация и догматизация научных представлений, которые сыграли роковую роль в судьбе СССР. Недопустимо смешение ситуационной точки зрения («США хотят господствовать над миром») с исторической («После Сталина руководители страны были очень слабыми, поскольку проблема обеспечения надлежащих лиц для этих постов исторически не решена»).
Исторические события и процессы могут только объясняться, но не оцениваться. История, в отличие от людей, не делает ошибок.
***
На той же полосе того же номера газеты помещена статья В.С. Маркова «Не всякий интеллект – оружие». Автор, не разобравшись в статье А.А. Пригарина и относясь к ней предвзято, стремился подвергнуть эту статью уничтожающей критике. Однако, кроме насмешек и сомнительных целей («продолжить и завершить дело Великого Октября»), статья ничего не содержит. Помещение этой статьи в рубрике «Философ. Анализ. Развитие. Теория», видимо, является ошибочным...
Спартак Петрович Никаноров, глава научной школы концептуального проектирования организаций
Ответ левых – требовать отказа от монетаризма, который потерпел поражение потому, что он не соответствует новым экономическим реалиям; проведения новой индустриализации страны; вложений в человека; деприватизации народной собственности.
Характерными чертами этих требований являются ситуационный взгляд на происходящее в России и в мире, повторение общеизвестных идей, отсутствие каких-либо представлений о том, что возникнет в результате выполнения этих требований, и решений, что делать и как будут выполнять эти требования. У левых нет ясного понимания происходящего.
Среди левых есть сторонники восстановления СССР, подъема социалистического движения во всем мире, политического просвещения рабочих, конкретной помощи коллективам предприятий, борющимся за свои интересы. Предполагается, что кризис дает повод выступить с критикой капиталистической экономики и тем самым направить симпатии населения в сторону левых.
Однако население в России, а также за рубежом скептически относится к любым политическим системам. Крах СССР показал всем несостоятельность советского социализма, мировой кризис показал несостоятельность капитализма. Население терпит театральную политическую реальность, поскольку значимые альтернативы неизвестны, а утопические мечтания уже никого не увлекают. Омещанивание распространилось по всему миру. Идущее укрупнение политических партий в России может привести партии левой ориентации на обочину политической жизни. Идея левых: дождаться, когда сформируется недовольство трудящихся, вряд ли продуктивна. Интеграция мира является фактом, интеграция левых носит характер приятных личных встреч. Это происходит из-за отсутствия общей идеологии.
В этих условиях в России неизбежно возникнут «новые левые» и «новые правые», политические линии которых будут принципиально отличаться от ныне ими используемых. Ситуационное понимание происходящего отойдет у них на второй план, прагматика станет вспомогательным средством. Капитализм и социализм и теми и другими будут пониматься не как, соответственно, отвратительные чудовища, подлежащие уничтожению, а как закономерно возникшие формы. Капитализм США в сочетании с положенной в основание свободой создал могучую, высокоразвитую страну, которая дала человечеству большую часть технического аспекта цивилизации. Социализм ими будет пониматься как первая попытка вывести человека за пределы мещанской идеологии благосостояния. На первый план у левых и правых выйдут не текущие проблемы, а принимаемые ими идеологии, как это было впервые сделано в Советском Союзе. Но теперь не одна, а многие разнообразные идеологии, причем некоторые из них будут, как говорит С.Е. Кургинян, «метафизическими», то есть ставящими в центр «человеческое», а не «благосостояние». Все идеологии будут не для чтения лекций, привлечения сторонников и борьбы с противниками, а для точной и быстрой реализации «в металле» путем проектирования и строительства нормативного аспекта психологии заинтересованных членов общества и социально-экономических форм общества, основанных на такой психологии. Поскольку нормативное – только свободно принятый аспект, каждый занятый в реализации идеологии стоит «над» своим участием – он видит себя как орудие всего человечества. Развитие такого общества им делается, а не происходит. Процессы складывания будут сняты. Воспроизводство станет отраслью, обеспечивающей существование развития.
Как всегда, левые будут проводить линию прогрессивного развития, а правые – консервативную. Однако они будут не противниками, а необходимыми альтернативами форм преодоления растущего Неизвестного, которое должно стать предметом самого внимательного изучения и левыми, и правыми. Категории «социализма» и «капитализма» станут достоянием истории, подобно категориям «рабовладения» и «феодализма». Наиболее важным станет преодоление исторически возникшего нагромождения социальных форм, являющегося следствием «борьбы нового и старого» и препятствующего планомерному строительству новых форм.
Основой политической деятельности как левых, так и правых станет исторический, а не ситуационный взгляд на развитие человечества, объективизирующий ход истории, стирающий грань между прошлым и будущим. Для реализации этого взгляда и выводов из его применения необходима разработка методов исследования и проектирования, принципиально отличающихся от ныне применяемых в науке и практике. Одно из отличий, может быть наиболее важное, заключено в том, что эти методы позволяют использовать всю имеющуюся в обществе компетентность и выявить все имеющиеся ценности, вопреки теперешней элитарной («академической») практике «открытий» и «монографий» одиночек.
Для новых левых и новых правых России глобализация и индивидуализация равно важны, поскольку они будут считать, что целью глобализации является расцвет индивидуализации, без чего овладение Неизвестным невозможно. Поэтому имеющий место, по данным официального сайта Международного валютного фонда, в 2007 году факт превосходства ВВП США над ВВП пореформенной России в 10 раз, на душу населения – в 5,1 раза, по доле в мировом валовом продукте – в 3,5 раза имеет важное, но второстепенное значение потому, что благосостояние для новых левых России является не целью, а только условием.
Открыто идущий уже много лет и тщательно скрываемый кризис США, становящийся мировым, стал предметом внимания мировых и национальных органов власти. Их решения направлены на компенсацию государством (т.е. налогоплательщиками) потерь, которые несут частные компании, а причины кризиса ими не выявляются и законы, предотвращающие кризис, не принимаются. Между тем уже давно Сорос широко определил кризис как «неизбежное следствие капиталистической системы». Побиск Кузнецов и Линдон Ларуш еще в прошлом веке указали на крайнюю опасность «монетаризма» – формы обмена и накопления, использующей деньги. Противодействие этой опасности значительно важнее, чем упорядочение деривативов. Недавно «Радио России» сообщило о массовом изучении «Капитала» Карла Маркса в Германии. Люди хотят понять, что происходит и что надо делать. Перед всем миром США, претендующие на руководство миром, выступили как страна, не способная предвидеть и решать хотя бы свои проблемы. Лучше бы RAND corp. вместе с Бжезинским занимались своей страной, а не жизнью США за счет России и других стран.
Не странно ли, что мировой кризис следует за кризисом мировой социалистической системы и СССР с разрывом всего 15–20 лет? Почему СМИ, а также авторы профильных книг рассматривают эти события как независимые? Разве на Земле не идет единый процесс развития человечества?
На самом деле между этими событиями имеется глубокая и весьма существенная для понимания развития человечества связь. Оба кризиса являются итогами одного и того же исторического процесса.
Кризис СССР был следствием совместного действия многих различных причин, но, помимо объективных причин, основной была причина неразработанности и неопределенности понятия «социализм», целей его строительства и применяемых методов, а также его политизация. Господство идеала «страны как единого организма, действующего по единому плану», не позволяло полноценно использовать наличную компетентность и развивать ее, что сводило принятие крупных решений к мнению немногих лиц, которое обычно имело выраженный политический характер: «сделайте что-то значимое». Напряженная внешняя и внутренняя политическая обстановка допускала только прагматические решения, которые вынужденно представлялись как «социалистические».
Кратко: в основе развития СССР, происходившего в неблагоприятных условиях, лежало неустранимое противоречие между реализуемым идеалом и использованием частной инициативы.
Кризис США был следствием абсолютизации свободы частных лиц, принявшей форму безграничного развития частных интересов, которые охранялись государством. Масштаб отдельных частных интересов стал общепланетарным. Для их удовлетворения осуществлялись войны. Претензии на руководство миром выражали интересы частных лиц. Соединенные Штаты как государство, имеющее свою политику, перестали существовать.
Кратко: в основе развития США лежало неустранимое противоречие между идеалом господства частной инициативы и необходимостью быть целостным государством.
Таким образом, обе страны стоят лицом к лицу с исторически не решенной задачей соотношения отдельных лиц и общества. От эпохи к эпохе лица «подрастают». А общества? Остаются такими же, как при царе Горохе. Вполне понятно, что решение одной только этой задачи приведет к созданию совершенно нового типа как общества, так и человека.
Объективно: борьба СССР и США – борьба двух подходов к решению одной и той же задачи. В ходе этой борьбы идеи социализма потерпели – с участием США – поражение, но весьма симптоматично, что идеи капитализма также потерпели поражение – не без участия СССР. Как сказал А. Нагорный: «Советский Союз из могилы взял за горло своего идеологического противника». (Кстати, почему в метрополитенах нет кризисов?)
При таком понимании момента исторического развития становится очевидным различие между новыми левыми и новыми правыми. И те и другие будут требовать господства человека над обществом. Левые при этом будут иметь в виду достижение ими высоких человеческих целей, самая высокая из которых, согласно Побиску Кузнецову, космическая миссия человечества. Правые будут бороться за свое личное благосостояние (богатство?) – за идеал левых в прошедшей эпохе.
Следует заметить, что Маркс понимал, что огромная мощность общества будет находиться в руках каждого. Наш современник В. Иноземцев выступил с идеей постсоциальной общественной формации.
Непредвзятый наблюдатель, в том числе из теперешних левых, сможет увидеть многочисленные ростки будущего уже сегодня. Одним таким ростком является отрицание нечеловеческого, ужасного, нетерпимого настоящего. Того и гляди начнется атомная война. Уже приготовлены и используются космическая, климатическая, психологическая, этническая, информационная, рефлексивная и другие войны. Развивающиеся страны, ни в чем не повинные, под видом помощи разоряются. Цели всей этой «деятельности» не провозглашаются. Все понимают, что «так жить нельзя». Ростками также можно считать различные формы госкапитализма (например, в Китае), которые являются зародышем снятого капитализма. Или, например, «пряник и кнут для бизнеса». Омещанивание порождает протестное движение, из которого выйдут герои борьбы за космическое человечество, предсказанное Побиском Кузнецовым.
На Манхеттене есть магазин, не имеющий необходимого персонала. Но это не автомат, а твердая организация покупателей, каждый из которых ежемесячно считанные часы работает строго по графику и инструкции продавцом, кассиром, снабженцем. Если человечество стремится к высшим целям, то в инфраструктуре, подобно этому магазину, должны работать все. («Сидят папаши, каждый хитр /Землю попашет, попишет стихи», – В. Маяковский.)
Ростком будущей работы с Неизвестным является культура оценки рисков. Политическая обработка населения дает не только мало результатов, но и замечательные противоположные результаты. Чтобы видеть ростки будущего, нужно отвлечься (оставаясь здоровым человеком) от ситуационных подробностей и взглянуть на происходящее глазами объективных исторических процессов: «где мы находимся?», а не «что происходит?».
Для новых левых, особенно для их интеллектуалов, много работы. Например, одна из первоочередных задач – детальная, ориентированная на практику разработка концепции Л. Ларуша и П. Кузнецова. Левые должны исходить из того, что христианская вера возникла не в блистательном Риме, столице огромной империи, а в глухой, никому не ведомой провинции на Ближнем Востоке.
Спартак Петрович Никаноров,
глава научной школы концептуального проектирования организаций
P.S. Автор благодарит Ромена Роллана за его идею «стоять над схваткой».
Масштаб тупика
О современности говорят как о «вяло идущей катастрофе», как о «конце эры эгокультуры» или «конце истории», но эти и подобные оценки даже приблизительно не выражают то, что фактически происходит. Может быть, ближе представление о «клубке проблем», который нельзя распутать, а можно только разрубить.
Мир находится на грани беспрецедентных изменений, о природе которых никто не догадывается. Мир мыслит себя категориями позапрошлого века. Крылатая фраза Андропова: «Мы не знаем страны, в которой живем» – бледнеет перед нашим незнанием мира, в котором мы живем. Глобальное единство – достижение ученых и инженеров, с которым политики не знают, что делать. Государства доживают свой век, – они были нужны, чтобы завоевывать соседей. Но соседей больше нет, мир уже един – завоевывать он может только самого себя. Мотивы, породившие гонку вооружений, гонку капиталов, гонку политический амбиций, себя исчерпали. Они выглядят, как слабоумные старцы. А занятия, которые бы могли равноценно заместить уходящие, неизвестны. Текущее достижение человечества – всеобщее обмещанивание. Борьба социализма и капитализма мало кого интересует. Зато ценностью становится деиндустриализация и искусный ручной труд. Олигархи никак не придумают, куда девать свои миллиарды. Того и гляди появится неограниченная термоядерная энергия – и можно будет не вставать с дивана. Универсальный символ современности – автомобильные пробки. Как все-таки несправедливо устроен мир: пробок никто не хотел, а они есть.
Конечно, исторические задолженности очень велики, но хуже всего то, что почти все они быстро становятся реликтовыми формами: какую-нибудь страну можно любить, как домашнюю собачку. Это – бесчеловечно, но пока никто не знает, что же, собственно, «человечно».
За объяснением и оценкой происходящего обратиться не к кому. В психологии существуют 65 учений, школ и направлений, которые никто не может или не считает нужным соотнести, а в социологии их 200, а социальная психология – незначительная часть их отношения. О психосоциальной экономике ничего не слышно. Экономико-математические модели уточняют практику. Постэкономическая и постсоциальные формации заявлены, но их теоретическое исследование не проводится. Воспроизводством общества никто не интересуется. Труд теоретиков оплачивается в миллион раз дешевле, чем труд футболистов. Мировые религии, продолжая тысячелетнюю борьбу за «своего» бога, являются лучшим источником атеизма. А ощутимо прибывающая свобода лиц является той самой «свободой, свободой, эх-эх, без креста».
Политики и политические партии если кому-нибудь и интересны, то не по политическим мотивам.
О вере в человека и человечество уже никто не вспоминает. Всем понятно, что никакой такой веры быть не может, нужно жить, как живется.
Таков бегло описанный масштаб тупика. Представляется, что человечество «задумалось», наступила тишина. Это состояние нельзя назвать «разложением» или «деморализацией». Человечество вышло за пределы своей обычной жизни и беспечно стоит перед бездной. От теперешних форм жизни останутся только воспоминания, которые не будут ни поучительны, ни занимательны. Начинается первый шаг очеловечивания человека.
Понятно, что как события на этом пути, так и средства, необходимые для преодоления гигантских препятствий на нем, должны быть соразмерны с масштабом тупика.
или Без Маркса не понять ни прошлого, ни настоящего и не найти альтернативного капитализму пути в будущее
В конце октября – начале ноября в Берлине проходил международный конгресс «Marx is´ mus 2008».
«Marxs is´ mus» – под таким девизом идет в настоящее время в Германии возвращение, инициируемое Партией Левых, к научному наследию К. Маркса. В названии обыгрываются возможности слова Marxismus. «Marx + is´» – это разговорная форма сочетания es ist, то есть «это есть». Плюс «muß» – модальный глагол, который переводится как «быть вынужденным», «быть должным». ....
