Что-то откликов мало. Попробую выложить здесь, в ветке.
О месте Кара-Мурзы в «русском освободительном движении»
Выход последней книги К.-М. («Маркс против русской революции», изд-во Эксмо, 2008) в каком-то смысле завершает определенный этап деятельности этого публициста. Дело, разумеется, не в очередном безграмотном и глупом «наезде» на Маркса – это уже давно не более, чем рутина, к тому же многократно обсужденная в Сети. «Новое качество» в другом – в цельном и почти «программном» изложении «положительно концепции», пусть пока без излишних подробностей, в виде основных, фундаментальных принципов. Интересно – я бы даже сказал, крайне интересно – отметить и такой факт: наконец-то сработала (или начинает срабатывать) одна их последних мин, подложенных советской пропагандой – миф о сути фашизма. Это очень интересный разговор, цепляющий огромное количество различных – часто довольно щекотливых. Но обо всем по порядку.
В чем угодно К.-М. можно обвинить – но только не в непоследовательности. Правда, для понимания этой его, я бы сказал, железной поcледовательности и целостности взглядов надо понять, откуда «ноги растут». Я долго лопатил труды К.-М. для того, чтобы выбрать ключевые цитаты – такие, чтобы в них отображалась суть. Если следовать привычному шаблону (Третий Рим, бог троицу любит, три источника и три составные части… :)) и ограничиться тремя цитатами, я бы выбрал следующие:
То образование, которое нам давалось, например, на Химфаке в рамках математики и естественных наук, вырабатывало диалектический взгляд на процессы. Во всяком случае, на те процессы, которые можно было себе «чувственно» представить. Поэтому, когда начинали изучать диамат, то казалось, что мы можем привязать «законы диалектики» к осмыслению тех химических процессов, которые каждый как-то представлял себе. Тем не менее, формулировки «законов» диамата казались темными, а сами примеры - выбранными произвольно из множества ситуаций. Но не помню, чтобы кто-нибудь над этим задумывался – диамат тоже все-таки считался обязательной схоластикой.
Не помню точно почему, но я пару раз все же пытался поговорить с внушающими доверие преподавателями и выяснить, к чему все это, как надо понимать эти «законы». К моему удивлению, мне сказали примерно так, как говорят при введении в курс теоретической физики – не надо придавать этим формулировкам какой-то «физический смысл» и пытаться наполнить их чувственно представляемым содержанием. Все эти приводимые в учебниках «примеры» действия законов диалектики (зерно, которое умирает, прорастая, и пр.) – чушь, вульгаризация, жвачка для непосвященных. В диамате имеет смысл только дух, интенция, импульс и что-то еще в таком роде. Это как настрой йога перед медитацией. Это было мне понятно из химии, и объяснение тогда меня удовлетворило. Если дух, то ладно, большого вреда не будет. Это можно было принять как негласный уговор. Как между врачами – «мы-то с вами, батенька, понимаем, что никакого пульса не существует».
Впоследствии у меня был период некоторого беспокойства – в 70-е годы в среде интеллигенции возник непонятный интерес к диалектике, были даже какие-то кружки – Гегель, Щедровицкий - парткомы забеспокоились. Теперь, смотрю, и в нашей среде диамат многими воспринимается как какая-то жесткая наука. Отрицание отрицания! Это убойный аргумент, он любого парализует.
С чем связано беспокойство? С тем, что значительное число умных людей, которых я с полным основанием уважаю, видят в диамате полезный инструмент, открывающий им путь к истине. Я же, человек из их круга с примерно таким же образованием, всегда видел и вижу в этих загадочных текстах какие-то далекие от реальности письмена, которые согласно общему уговору следовало чтить.
Если так, то когда и почему наши мозги так сильно вывернулись друг относительно друга? Если же мои коллеги притворяются, что они видят на короле прекрасное платье, то зачем они это делают?
Я боюсь, что если попрошу их доходчиво объяснить, каким образом они используют некоторый закон диамата в своих рассуждениях над конкретной проблемой, то они порекомендуют «глубоко изучить эту теорию, а до этого говорить бесполезно». Я не представляю себе, где и как они сами сумели эту теорию глубоко изучить. Возможно, к некоторым нисходит Откровение, слышится Голос. Тогда и говорить нечего. Мне Голос не слышится, а сами мои товарищи полномочий воспроизвести этот Голос не имеют.
Лично я смотрю на дело иначе. Диалектический взгляд на вещи присущ мышлению человека в любой культуре. Во всех мифологиях мир представлен как «борьба начал». Но картина этой борьбы в разных культурах различна. Похоже, западное мышление многое взяло от манихейства, от жесткого разделения любой сущности на две «противоположности», почти равные по силе и ведущие вечную борьбу. Добро и зло, дух и тело, буржуазия и пролетариат и т.д.
У китайцев это видится по-другому, как взаимодействие начал, являющихся разными ипостасями целого. «То инь, то янь – это и называется путем». Борьба противоположностей здесь не исключает гармонии целого. По-моему, здесь же к месту описание диалектики рая и ада у японских христиан (в рассказах Киндзабуро Оэ)
О диалектике борьбы противоположностей в русской культуре мне рассказал очень интересный философ-чех, помощник Дубчека, Провазнек (о нем и об акад. Рихте стоило бы поговорить отдельно). По его словам, на верхушку чешских коммунистов имел влияние философствующий русский священник-эмигрант. Он учил их, что «противоположности» не равноположены, и равновесие достигается не их борьбой, а той гармонией, которая дается преобладанием «доброго» начала. Дьявол несравнимо слабее Бога, зло есть нехватка добра и т.п. Все это, понятно, идет от Православия с примесью пантеизма и вообще космического чувства. За этим стоит идея, что «борьба противоположностей» – крайняя абстракция, борются целые системы «начал», и профиль борьбы текуч, так что равнодействующая «макроскопическая» гармония возможна.
На этом пути есть, конечно, опасность расслабиться и преуменьшить силу дьявола, но в целом мне такая картина ближе, чем манихейство и даже католическое возвеличение зла. Напротив, диамат, мне кажется, сложился именно как очищение картины битвы, как стремление выделить две «равноположенные противоположности» и представить развитие как результат их «единства и борьбы». За этим я вижу именно манихейскую картину мира, а не Космос. И поэтому, мне кажется, все эти законы диамата никак не укладываются в нашу бессознательно укорененную картину мира и остаются чем-то вроде купленной проездом в Африке статуэтки идола из черного дерева. Этот идол, возможно, очень многое значил в деревушке, откуда его украл торговец. А у нас – безделушка на серванте.
Но это в лучшем случае. А на деле, я считаю, навязанный нам образованием дуализм диалектических моделей не раз сыграл важную отрицательную роль. …
Речь идет вовсе не об отрицании диалектики. Когда мы прочитали в 1974 г. книгу Квейда «Анализ сложных систем», то решили…, что предложенная там методология системного анализа разумна и полезна. Это именно диалектика, превращенная в метод. Она похожа на ту, которая известна химику. Книга Квейда – лекции для американских генералов, весь иллюстративный материал взят из процесса принятия решений в военной сфере. А мы даже думали переписать эту книгу, взяв весь иллюстративный материал из процесса принятия решений при исследовании химических систем. Тут совсем другой подход, нежели в диамате.
(Конец цитаты)
Итак. Диалектика – упрощение сложной картины, просто сводимое к выделению «двух начал» и их борьбе. Точнее, не диалектика, а бинарность. Практически – банальность. Диамат (диалектический материализм) бесплоден (по крайней мере, в рамках основанной на Православии русской культуры) и даже вреден, но от диалектики есть прок – «методология системного анализа», имеющая мало общего (если вообще что-то имеющая) с истматом. И этот прок – в принятии решений (в военной сфере или при «анализе химических систем»).
Раз уж Кара-Мурза речь завел о Инь и Янь, а также о манихействе (как образцах диалектического мышления, присущих «любой культуре»), придется сказать пару слов и по этому поводу.
Диалектичность мышления отнюдь не присуща «любой культуре». Например, православию она никак не присуща (замечу, что и манихейству тоже). Кара-Мурза перепутал диалектику и дуализм (впрочем, я допускаю, что «синергетика» с высоты своего универсального величия разницу между ними просто игнорирует). Диалектике не присуще «сведение мира к борьбе начал», тем более вплоть до победы «светлого начала» (манихейство). Диалектика также отличается от понятия двух исходных начал (символами которых являются Инь и Янь) в даосизме.
Диалектика не делит мир (реальность) на противоположности. Она рассматривает противоположности (обязательно в рамках одного целого, немыслимые друг без друга) не как основу мироздания, а как основу для движения – там, где это движение (точнее, развитие, даже в каком-то смысле «прогресс») вообще есть. К сведению Кара-Мурзы и его верных почитателей, марксизм не сводит социальную структуру капиталистического общества к буржуазии и пролетариату. Буржуазия и пролетариат рассматриваются диалектически не потому, что больше ничего нет, а потому, что источником развития капиталистического общества является экономическая борьба этих двух классов. Такая трактовка, очевидна, не имеет ничего общего с гармонией мира, построенного на противопоставлении двух сущностей. «То инь, то янь – вот путь» - это не диалектика. Диалектика – это не чередование белых и черных полос на любом пути, воспринимаемое созерцательно, со стороны. Диалектика – это поиск «внутреннего мотора» движения, причем «движения с развитием». Там, где нет такого движения, нет смысла искать диалектические противоположности. Добро и Зло православия не являются источником развития человека. Добро и Зло – просто возможный выбор. Путеводные знаки, извиняюсь за выражение, «аттракторы», но не источник движения. Источник развития человека в православии – данная богом свободная воля, а не «неразрывность и взаимодополнение Добра и Зла».
Кроме того (и это чрезвычайно важно), диалектика неизбежно приводит к отказу от абсолютов. Пусть Кара-Мурза пойдет и сообщит своим православным слушателям, что они, как всякие культурные люди, тоже диалектики и, как следствие, должны примириться с тем, что Добро может переходить во Зло и наоборот, что Бог меняется местами с Диаволом. Это будет полезно – нанесенные «системному аналитику» чувствительные побои, возможно, заставят его сдержаннее говорить о том, о чем он имеет – в лучшем случае – самые смутные представления.
Чего тут удивляться, что Кара-Мурза (и его соратники по пониманию диалектики) просто не в силах понять, почему Маркс «одновременно» выступает и за капитализм, и против него, и за разделение труда, и против, и за борьбу трудящихся за повышение зарплаты, и против, и за религию, и против. В терминах православной концепции Добра со Злом (да еще и с доминированием космического Добра) понять это действительно невозможно.
Перейдем к «системному анализу». На самом деле термин «системный анализ» полностью лишен научного содержания (Никита Моисеев, например, определял системный анализ как «совокупность методов, основанных на использовании ЭВМ и ориентированных на исследование сложных систем — технических, экономических, экологических и т.д.» - цитируется по Википедии). Смысл появляется (если появляется) при задании уточнений. Кара-Мурза при этом самом уточнении начинает оперировать терминами нелинейной динамики (в России – в определенных кругах – прижился термин «синергетика»). Сюда относятся, в первую очередь, «аттракторы» и «точки бифуркации». Кара-Мурза для вкуса в компот добавляет еще и «теорию хаоса».
Здесь все-таки без некоторых объяснений не обойтись.
Во-первых, не надо смешивать друг с другом системный анализ, синергетику (нелинейную динамику), теорию хаоса, теорию игр, теорию операций и теорию управления. Связать их, разумеется, можно – хотя бы потому, что объект исследований у них, по большому счету, един (тот же, что и у физики и даже у общественных наук), и именно – объективная реальность в тех или иных ее проявлениях. Но наука от шарлатанства отличается тем, что любая научная теория четко оговаривает область собственного применения, предполагаемые допущения, собственную методологию, понятийный аппарат, привлекаемые математические методы, критерии оценки результатов.
Единство объекта познания (и особенностей поведения субъекта, т.е. ученого) приводит к тому, что между общественными и естественными науками - как и «внутри» различных направлений в рамках естетсенной науки - неизбежно существуют «пересечения». И вот тут надо быть очень и очень осторожным. Поясню, что я имею в виду.
Нелинейная (неравновесная) динамика занимается «неклассическими» вопросами в том смысле, что в «мертвой природе» происходят процессы, противоречащие «классическому» стремлению к хаосу в стиле второго закона термодинамики. Исследование таких процессов (разумеется, с привлечением соответствующего математического аппарата) – задача нелинейной динамики (термины могут быть различными, не в них суть).
Но для общественных наук, как ни странно, на «философском уровне» это все является «пройденным этапом» (я не беру, разумеется, вопросы математической формализации – здесь в общественных науках вследствие сложности проблем дело обстоит откровенно плохо). Никакой линейности в модели развитии обществ нет и в помине, по крайней мере, с Гегеля. Никого в общественных науках не удивишь «кооперативным эффектом» - Маркс, например, писал об этом в середине позапрошлого века. Поэтому когда, с позволения сказать, «ученые» тащат в общественные науки не работающие (на уровне науки естественной) униврсальные формальные методы и модели, т.е. главную ценность теории, а сам принцип «нелинейности», скачкообразного развития, «неустойчивости», «точек бифуркации», причем выдают этот «велосипед» за «преодоление» накопившихся проблем и «новое слово» - этот вызывает что-то среднее между смехом и отвращением. Общественные науки не нуждаются в подобных декларациях. Они сами могли бы указать «физикам», что «физики» безбожно задержались с пониманием неизбежности такой «нелинейности». Впрочем, «физики» на самом деле и не задержались – для ученых-естественников нужна не просто «философская идея», но работающая и подтверждаемая экспериментами модель. Естественные науки имеют – по сравнению с общественными – качественной иной уровень «строгости». От системных аналитиков ученые-обществоведы ждут не потоки слов, а полезные и работающие инструменты. Особенно в свете того, что светила «синергетики» не устают говорить об универсальности и общности их моделей. Пока же на практике (применительно к обществу) утверждения «синергетиков» сводятся к декларации банальностей, сверх-упрощенным моделям для очень частных случаев (или просто демагогической ахинее). И это вещь далеко не безобидная по одной причине – во имя еще несуществующих методов «постклассические ученые» требуют отказаться от того, что, в общем, работает, хотя и на «недостаточно детальном» уровне.
Следующий важный момент. Системный анализ (согласно тому же Моисееву) должен привести к конкретным результатам в «инженерном смысле»: «Результатом системных исследований является, как правило, выбор вполне определенной альтернативы: плана развития региона, параметров конструкции и т.д. Поэтому истоки системного анализа, его методические концепции лежат в тех дисциплинах, которые занимаются проблемами принятия решений: теории операций и общей теории управления».
Хорошо было говорить Моисееву – он опирался на достоверное естественно-научное знание, знание законов и ограничений. Физик (или инженер) всегда знает, где у него «развязаны руки», а где «возможные альтернативы» беспощадно отсекаются законами природы. Представьте себе инженера, который собирается создавать сложную конструкцию, не имея понятия ни о свойствах материала, ни о возможном внешнем воздействии и руководствующегося только «принципом нелинейности» (допустим, наш «инженер» знает в ПРИНЦИПЕ, то есть вопросы устойчивости, усталости, ударной нагрузки, но не имеет детального представления, что это такое, почему все это происходит, когда и в какой форме). Если представили, то получите типичного «системного аналитика» в области общественных наук. Добавьте нашему персонажу непоколебимую убежденность, что знание – точное и достоверное - таких «деталей» в принципе неважно – получите, в частности, Кара-Мурзу.
Может быть, что диамат и вызывает такое сильное отторжение у Кара-Мурзы еще и потому, что прямо, без интеллигентской демагогии, утверждает, что форма неразрывно связана с содержанием. Ну нельзя в диамате выражать свои концепции в неверной форме, при этом утверждая, что «суть-то все равно правильная». Нет в диамате «верной сути», проявляющей себя в «ошибочной форме». Если Кара-Мурза понятия не имеет о политэкономии вообще и взглядах Маркса в частности, не может его «критика Маркса» «по сути» быть верной – разве только случайно, причем с исчезающе малой вероятностью. Видимо, в «системном анализе» в интерпретации Кара-Мурзы эта «ограниченность истмата/диамата» с блеском преодолена. Достаточно мнения «экспертного сообщества», состоящего из таких же демагогов, пропагандистов, шарлатанов и проходимцев. Такое сообщество в России уже есть. Всем желающим могу дать ссылки на диссертации, шарлатанское одобрение шаманами, рвущимися к кормушке бюджетов и грантов, а также на уничтожающие аргументированные отзывы настоящих специалистов.
Это не значит, что системный анализ (в его нормальной научной ипостаси) не нужен. Он очень нужен, но только на основе достоверного знания. С позицией Кара-Мурзы по поводу этого самого «достоверного знания» мы еще столкнемся.
Если какой-то читатель очень обижен таким моим неуважением к «достижениям» выдающегося системного аналитика Кара-Мурзы, то пусть он (этот читатель) приведет пример следования оным системным аналитиком следующей типовой процедуре принятия решения в рамках системного анализа (взято из Википедии, ссылка на источники в статье присутствует):
1. формулировка проблемной ситуации;
2. определение целей;
3. определение критериев достижения целей;
4. построение моделей для обоснования решений;
5. поиск оптимального (допустимого) варианта решения;
6. согласование решения;
7. подготовка решения к реализации;
8. утверждение решения;
9. управление ходом реализации решения;
10. проверка эффективности решения.
Для многофакторного анализа, алгоритм можно описать и точнее:
1. описание условий (факторов) существования проблем, И, ИЛИ и НЕ связывание между условиями;
2. отрицание условий, нахождение любых технически возможных путей. Для решения нужен хотя бы один единственный путь. Все И меняются на ИЛИ, ИЛИ меняются на И, а НЕ меняются на подтверждение, подтверждение меняется на НЕ-связывание;
3. рекурсивный анализ вытекающих проблем из найденных путей, т.е. п.1 и п.2 заново для каждой подпроблемы;
4. оценка всех найденных путей решений по критериям исходящих подпроблем, сведенным к материальной или иной общей стоимости.
Пока такого исследования Кара-Мурзой не проведено, говорить с научно-инженерной точки не о чем (кстати, для тех, кого шокирует обвинение Кара-Мурзы в шарлатанстве с использованием псевдо-ученой терминологии, я написал небольшой разбор откровений Кара-Мурзы применительно к политэкономии и ее «концептуальной основе», который оформлен в виде приложения к статье). Остается пропагандистская демагогия, выраженная, в частности, в следующей цитате:
Цитата N 2 ( http://supol.narod.ru/archive/2002/SU1210A.HTM) :
В ряде статей я подводил к мысли, что истмат уходит своими корнями в представление о мире как машине (механицизм), которая находится в равновесии и действует согласно объективным законам (детерминизм, т.е. предопределенность). Поэтому истмат плохо описывает состояния краха, слома общественных систем - кризисы и революции. В ХХ веке наука стала уходить от механицизма и детерминизма, больше внимания уделять состояниям нестабильности и перестройки систем. Это знание можно было бы включить в истмат, но мышление приверженных ему людей слишком консервативно. Поэтому это знание осваивается в приложении к обществу вне истмата, а часто даже, к большому сожалению, в конфликте с ним. Hо полезно ли это знание? Помогает ли оно по-новому осмыслить прошлый опыт и нынешние дела, а тем более, способствует ли творческой мысли для улучшения жизни? Я считаю, что да, помогает, и рассмотрю это на примерах. Сначала, однако, надо ввести пару-другую новых терминов, сделать усилие их понять (поневоле упрощенно - ученые простят). Система работает стабильно, когда ее структуры достаточно устойчивы. Всем частичкам системы в общем удобнее быть включенными в эти структуры, чем болтаться свободно, в состоянии хаоса. Это - поpядок. Вал мотора стабильно вращается, когда исправны подшипники, правильно затянуты муфты, подается смазка. Следовать порядку в этих стpуктуpах "выгодно" системе. Hо вот треснул ролик, разболталась муфта или не поступает масло - начинается вибрация, задиры. Структуры не удерживают систему, где-то ее отклонения переходят порог нестабильности, система идет вразнос и после краткого периода хаоса возникает новый порядок: мотор превращается в груду металлолома. Это состояние покоя, без трения и ударов. Hовый порядок. Стабилизация! Говоpят, что новая стpуктуpа ("гpуда лома") - аттpактоp системы, к которому она тянется из состояния хаоса. Аттрактор - от слова привлекать, притягивать, казаться выгодным. Переход от прежнего порядка через состояние хаоса к новому порядку описывается в теории катастроф, и в нашем примере это слово можно понимать буквально. Hо вообще-то перестройка системы через катастрофу может быть безобидной, мы говорим о типе процесса. Вот я перепиливаю ножовкой брус в неудобном месте. Сначала система нестабильна - не попаду по метке, срывается пила. Попал, углубил пилу, возник аттрактор - стенки надпила. Поpядок! Hо я поспешил, пила перекосилась, пошла так-сяк, разрушила стенки. Хаос. Потом возник новый аттрактор, вкось, и вышел срез с изломом. Hа нем виден этап хаоса, когда пила ходила беспорядочно. Система перестроилась с катастрофой. Если брус был не из красного дерева, такая катастрофа меня не разорила. Перестройка общества через революцию - это быстрое, радикальное уничтожение или ослабление достаточного числа важнейших структур старого режима и создание обширного хаоса. Из него люди загоняются (словом или штыком) в новые аттракторы, которые революционеры спешно создают исходя из своих идеалов или интересов. Если новые аттракторы жизнеспособны, а старые надежно блокированы или уничтожены, то революция удается, и жизнь после травмы течет по новому руслу, а новые, наспех созданные стpуктуpы понемногу улучшаются в ходе реформ. Так произошли буржуазные революции в Европе и Октябрьская в России. Если новые аттракторы нежизнеспособны, то или происходит реставрация, или продолжается хаос с гибелью элементов системы, вплоть до ее полного превращения в груду обломков. Ясно, что образ будущих аттракторов играет важную роль и на этапе создания хаоса, слома прежнего порядка. Hередко эти образы - лишь привлекательные миражи, утопии. Так соблазнитель разрушает семью, а потом отказывается жениться. Hовый порядок при этом печален - уpок легкомысленной женщине. А то бывает, что целому народу обещают принять его "в наш общий европейский дом" - только сначала сожги свой, нехороший. Перестройка общества через реформы исключает создание хаоса, разрушение или порчу действующих стpуктуp. Вместо этого новые аттракторы создаются параллельно с действующими, так что система "имеет выбор". Потом старая стpуктуpа тихо отмирает или улучшается, а может и сосуществовать с новой - просто увеличивается разнообразие системы, повышающее ее эффективность.
На этой стадии «философская основа» взглядов Кара-Мурзы (основанная на «вырывании с кровью» естественнонаучных концепций и методов из сферы их применения) становится яснее. По сути, это характерный для инженера «прикладной подход»: мне надо принять решение и создать новую конструкцию, новое химическое соединение с требуемыми свойствами, новую пропагандистскую идею (возможно, даже новую «идеологию»). А если совсем напрячься – то и новый народ, и новую социальную среду.
Все это прекрасно, но для ученого и инженера - в отличие от прожектера - существуют принципиальные ограничения – объективные законы. Их можно использовать, но нельзя обойти. После того, как Кара-Мурза забросил науку и подался в шарлатаны-пропагандисты, такое ограничение стало нестерпимым для свободного применения «аттракторов» и «точек бифуркаций». И здесь Кара-Мурза – надо отдать ему должное – осмелился на неслабую декларацию в защиту сохранение целостности своих взглядов. Цитата N 3 («Манипуляция сознанием»):
Но я здесь хочу сказать именно о тpактовке - в логике истмата. Эта логика задана убеждением, что существуют «объективные законы общественного развития»*. Согласно этой вере, все, что соответствует закону, хорошо, а все, что не укладывается - это искривление, от этого все беды.
*) То, что такие законы существуют - вера, которую очень трудно рассеять. Никаких доказательств их существования нет («учение Маркса всесильно, потому что оно верно»). И уже когда эта вера внедрялась в общественную мысль, были ученые «реалисты», которые взывали к разуму. Они говорили, что, например, в экономике нет никаких «объективных законов», а есть, самое большее, тенденции. В реальной жизни эти тенденции проявляются по-разному в зависимости от множества обстоятельств. Приводили такую аналогию. Камень падает вертикально вниз согласно закону Ньютона. Слабые воздействия вроде дуновения ветерка (флуктуации) не в силах заметно повлиять на скорость и направление движения камня. А возьмите сухой лист. Он, конечно, тоже падает - но вовсе не согласно закону. Падать - его тенденция. В реальной жизни при малейшем дуновении лист кружится, а то и уносится ввысь. В жизни общества все эти дуновения не менее важны, чем законы.
Конечно, мэтр убоялся прямо сказать – нет и в природе никаких законов. Но вся его логика говорит об этом. Ситуация с «тенденциями» одинакова что в «жизни общества», что в «падении листа». А в обществе, как совершенно прямо заявлено, объективных законов не существует, и нет доказательств их существования. Вывод сделать несложно.
Круг мракобесия (в самом что ни есть нормальном смысле этого слова) завершен. Нет объективных законов. Нет логики (если логика есть, то подход Кара-Мурзы летит к черту – «синергетика», вообще-то, объявляет себя не универсальным инструментом для возомнившими себя (и других) демиургами русских интеллигентов, а познанием наиболее общих и универсальных ЗАКОНОВ, свойственных и природе, и обществу, и мышлению). Есть тенденции, «аттракторы», создаваемые рвущейся к культурной гегемонии интеллигенцией. Есть масоны, «скопившиеся» вокруг социальных «точек бифуркации». В общем, общество – это лаборатория, в которой злые и добрые «химики» создают «хорошие» и «плохие» соединения.
К сожалению или к счастью, но эта нормальная для промышленной лаборатории картина совершенно неадекватна жизни общества. Кара-Мурза этого не то чтобы не понимает (скорее всего, понимает), но понимать не хочет. Потому, что ИДЕАЛЫ. И один из самых важных для Кара-Мурзы (вообще-то заслуживающий самого глубоко уважения) - доброта. Плохо только то, что Кара-Мурза не понимает диалектику. Доброта не бывает абсолютной. А следовательно, «застывшая» доброта с приходом изменений перестает быть добротой. А то и превращается в зло. Это в поэтической форме очень хорошо выразил Ницще:
Ты ещё чувствуешь себя благородным, и благородным чувствуют тебя также и другие, кто не любит тебя и посылает вослед тебе злые взгляды. Знай, что у всех поперёк дороги стоит благородный.
Даже для добрых стоит благородный поперёк дороги; и даже когда они называют его добрым, этим хотят они устранить его с дороги.
Новое хочет создать благородный, новую добродетель. Старого хочет добрый и чтобы старое сохранилось.
Но не в том опасность для благородного, что он станет добрым, а в том, что он станет наглым, будет насмешником и разрушителем.
Ax, я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды.
Теперь жили они, наглые, среди мимолётных удовольствий, и едва ли цели их простирались дальше дня.
Самое забавное, что и Маркса Кара-Мурза рассматривает не как исследователя законов общества (Кара-Мурза вообще не признает существования таких законов), а как конкурента по созданию «аттракторов» на ровном месте. И ненависть Кара-Мурзы к Марксу связана не с тем, что модель Маркса неверна с точки зрения отображения реальности (Кара-Мурза просто не в состоянии понять эту модель – я могу найти на его форуме поистине анекдотические высказывания о том, что такое «стоимость»), а с тем, что Маркс, по Кара-Мурзе, создает своими трудами «неправильную» социальную реальность. Есть русский народ-богоносец, а ему пропагандируют глубоко чуждый ему «евроцентристский аттрактор», при этом злодейски пытаются «не туда» толкнуть в «точке бифуркации».
Ирония жизни же состоит в том, что, чтобы уж совсем не оторваться от земли (и не потерять свою аудиторию, вместе с влиянием, самоуважением и гонорарами), Кара-Мурза должен все-таки следовать отвергаемым им законам развития общества. И эти законы неизбежно (на основе отказа от либерализма и марксизма) привели нашего любителя аттракторов к классическому фашизму. Не потребовалось даже особых «точек бифуркаций». Заключительная часть книги «Маркс против русской революции» - весьма нетворческий пересказ «Доктрины фашизма» Муссолини.
Впрочем, переход Кара-Мурзы к фашизму должен удивлять только того, кто судил о сути фашизма по примитивной (возможно, вынужденно-примитивной) советской пропаганде. Суть фашизма не в том, что евреи объявляются исчадием зла, а немцы (англосаксы, русские, китайцы, поляки, те же евреи) – высшей расой. Это специфика немецкого нацизма (нацизм – сокращение от «НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА», если кто не знает). Специфика, совершенно необязательная для фашизма (раз Муссолини ввел этот термин, значит, это его copyright). Фашизм – это модернизация традиционного общества на корпоративных принципах или возврат к традиционно-корпоративному обществу на новой основе.
Советская пропаганда старалась всячески избегать упоминания о сути фашизма – по многим причинам. В том числе и по той, что коммунизм и фашизм (как жизнеспособные альтернативы умирающему либеральному капитализму) имеют кое-что общее. В СССР, где «массовый советский человек» в силу целого ряда причин не был способен на серьезный разговор на эту тему, этого разговора просто предпочли избежать. И это тоже подтверждение вывода марксизма о неготовности относительно отсталых обществ к восприятию коммунистических идей. Слишком недавно советские люди – в своей массе – перестали быть крестьянами и православными, чтобы научиться видеть мир не в черно-белом свете. И история жестоко отплатила – фашистские идеи Муссолини, распространяемые Кара-Мурзой в доступной и привлекательной для русских форме, успешно находят своего читателя. Кара-Мурза не стал одним из ведущих идеологов русского фашизма (не путать с усиленном распространяемым правящей «элитой» пугалом) только потому, что массовый русский читатель, не научившиеся пока отличать бузину от дядьки, принимает Кара-Мурзу за «коммуниста», «красного» и даже – чего только не случается под Луной – за «марксиста». Но это скоро пройдет – Кара-Мурза, отнюдь не против того, чтобы сохранить свои гонорары и место в когорте «ведущих идеологов», и уже сейчас высказывается совершенно недвусмысленно. Кроме того, он просто вынужден будет пойти «дальше, дальше, дальше». А там, где он по доброте и/или интеллектуальной трусости остановится, у него найдутся решительные продолжатели.
Кара-Мурза – один из очень немногих, кто открыто признает и усиленно пропагандирует идею, что интернационализм, коммунизм и марксизм – только часть советского проекта, причем, по мнениею Кара-Мурзы - отнюдь не главная. Это, скорее, полезная маска, нужная до поры, до времени, только прикрытие его фашисткой сути, наиболее соответствующей «культурной матрице русского народа» (еще раз, я нисколько не сомневаюсь, что Кара-Мурза искренне ненавидит фашистов – но «фашистов» в искаженно-пропагандистском советском понимании). Причем маска, хоть и полезная, но иногда – по наивности и неопытности традиционалистского русского народа – неправильно влияющая на него (здесь и далее: «Маркс против русской революции», введение):
Следуя этой догме, советское обществоведение приучило нас к тому, что движущей силой истории является классовая борьба. … Во всех общественных конфликтах и открытых столкновениях советский образованный слой был склонен видеть результат классовых противоречий.
В действительности здесь произошел сбой и отход от реального марксизма.
В чем же видит суть реального марксизма «русский коммунист» и сторонник Советского Проекта Кара-Мурза? В том, что ему хочется увидеть, в соответствие его собственным мировоззрениям, а именно:
Были всерьез приняты и укоренились положения классовой теории, которые являлись абстракциями и при анализе реальности не принимались во внимание самими основоположниками марксизма. Профессора и учебники истмата и научного коммунизма открыли нам лишь один, «верхний» слой обществоведческих представлений основателей марксизма. Считать, что классики марксизма действительно рассматривали любую политическую борьбу как борьбу классов, неправильно. Это всего лишь идеологическая установка - для “партийной работы”, для превращения пролетариата из инертной массы («класса в себе») в сплоченный политический субъект («класс для себя»), выступающий под знаменем марксизма.
Напротив, «работающие» представления, заданные Просвещением и реально принятые в марксизме, в советском общественном сознании освоены не были – они осваивались нами неосознанно. В этих представлениях действуют общности людей, соединенные не классовой солидарностью, а солидарностью этнического типа. Более того, и пролетариат, формально названный классом, в действительности выступает в марксистской модели как избранный народ, выполняющий мессианскую роль спасения человечества.
…
Для многих людей, воспитанных на советском истмате, думаю, будет неожиданностью узнать, что при таком переходе представления классиков о гуманизме и правах народов почти выворачиваются наизнанку – народы в их концепции делятся на прогрессивные и реакционные. При этом категории свободы и справедливости, как основания для оценки народов в их борьбе, отбрасываются. Народ, представляющий Запад, является по определению прогрессивным, даже если он выступает как угнетатель. Народ-“варвар”, который борется против угнетения со стороны прогрессивного народа, является для классиков марксизма врагом и подлежит усмирению вплоть до уничтожения.
Кара-Мурза видит и полезное влияние марксизма для Советского Проекта и советской цивилизации:
Поэтому я считаю себя вправе предупредить, что, отвергая русофобию Маркса и Энгельса и их ошибочные, на мой взгляд, представления о народах, я считаю этих людей великими мыслителями и тружениками. Они совершили невероятный по масштабу и качеству интеллектуальный и духовный труд и оставили нам целый арсенал инструментов высокого качества и эффективности. Никакое несогласие и никакая неприязнь к мыслям Маркса и Энгельса не могут оправдать отказа от того, чтобы пользоваться созданными их трудом инструментами. Это было бы непростительной глупостью, которая бы сильно нас ослабила.
…
Важнейшим духовным продуктом марксизма был антропологический оптимизм – уверенность в то, что лучшее и справедливое будущее человечества возможно, и для его достижения имеются эффективные средства. Более того, эта возможность доказана с научной строгостью. С.Н. Булгаков, уже совершенно отойдя от марксизма, писал, что после «удушья» 80-х гг. ХIХ века именно марксизм явился в России источником «бодрости и деятельного оптимизма». Переломить общее настроение упадка было тогда важнее, чем дать верные частные рецепты. Содержащийся в марксизме пафос модернизации (пусть и по уже недоступному для России западному пути), помог справиться с состоянием социального пессимизма.
…
Оптимизм и даже механистический детерминизм Маркса сыграл большую роль в развитии революционного движения. Грамши: “Можно наблюдать, как детерминистский, фаталистический механистический элемент становится непосредственно идеологическим “арома¬том” философии, практически своего рода религией и возбуждающим средством (но наподобие наркотиков), ставшими необходимыми и исторически оправданными “подчиненным” характером определенных общественных слоев. Когда отсутствует инициатива в борьбе, а сама борьба поэтому отождествляется с рядом поражений, механический детерминизм становится огромной силой нравственного сопротивления, сплоченности, терпеливой и упорной настойчивости. “Сейчас я потерпел поражение, но сила обстоятельств в перспективе работает на меня и т.д.” Реальная воля становится актом веры в некую рациональность истории, эмпирической и примитивной формой страстной целеустремленности, представляющейся заменителем предопределения, провидения и т.п. в конфессиональных религиях”.
…
Второе фундаментальное изменение, которое внес марксизм в общественную мысль, заключалось в рационализации той части духовных исканий человека, которые ранее выражались лишь на языке идеалов и нравственности…. Как ни покажется это непривычным нашим православным патриотам, надо вспомнить важную мысль Г. Флоровского – именно марксизм пробудил в России начала века тягу к религиозной философии.
…
Здесь надо отметить огромную роль, которую сыграл марксизм в консолидации народов России вокруг большого проекта. Как целостное, внутренне исключительно сильно связанное учение, соединившее в себе рациональную концепцию с нравственными идеалистическими императивами, марксизм был с замечательной эффективностью применен большевиками для создания идеологии, на время овладевшей массами. В этой идеологии стихийные народные представления о благой жизни были скреплены логикой и идеалами марксизма, которые в тот момент оказывали почти магическое воздействие на сознание. Это не дало русскому народу в момент цивилизационной катастрофы 1905-1920 гг. рассыпаться на мелкие группы, ведущие “молекулярную” войну всех против всех.
…
Так сложилась наша судьба. Важные для России проекты и концепции народников были почти разрушены марксистами и на время выброшены из революционной программы, что дорого обошлось стране. С другой стороны, доктрина народников не обладала той консолидирующей силой, которая смогла бы совладать с энергией революции – для ее обуздания надо было сохранить марксизм в структуре революционного проекта.
Еще одно благотворное влияние, о котором писали русские философы - дисциплинирующее воздействие его методологии. За это мы должны быть благодарны методологической школе марксизма. Подчеркивая общекультурное значение марксизма для России, Н. Бердяев отмечал в “Вехах”, что марксизм требовал непривычной для российской интеллигенции интеллектуальной дисциплины, последовательности, системности и строгости логического мышления.
…
Парадоксальным образом, для русского революционного движения марксизм сослужил большую службу тем, что он, создав яркий образ капитализма, в то же время придал ему, вопреки своей универсалистской риторике, национальные черты как порождения Запада. Тем самым для русской революции была задана цивилизационная цель, так что ее классовое содержание совместилось с национальным. Возник кооперативный эффект, который придал русской революции большую дополнительную силу.
В своей совокупности рациональные, нравственные и художественные потенции марксизма позволили большевикам послужить организационной основой для выработки нового национального проекта России и подготовительной работы по сборке советского народа. Они провели мировоззренческий синтез представлений крестьянского общинного коммунизма с марксисткой идеей модернизации и развития – но (в отличие от марксизма) по некапиталистическому пути.
… Виднейший теоретик этничности Э. Смит в своей главной книге «Национализм в ХХ веке» писал, что как ни назвать результат этого синтеза - «социалистическим национализмом» или «национальным коммунизмом», - он порождает социальный энтузиазм и могучее движение.
Своим синтезом большевики смогли на целый (хотя и короткий) исторический период нейтрализовать западную русофобию и ослабить накал изнуряющего противостояния с Западом. С 1920 г. по конец 60-х годов престиж СССР на Западе был очень высок, и это дало России важную передышку. (выделено мной – Alex_1)
…
Не менее важно было и то, что Россия при этом преодолела ту «цивилизационную раздвоенность», которая в течение многих веков осложняло укрепление ее статуса в мировой системе.
Именно об этой стороне дела пишет Панарин: «Русский коммунизм по-своему блестяще решил эту проблему… Русский коммунизм осуществил на глазах у всего мира антропологиче¬скую метаморфозу: русского национального типа, с бородой и в одежде «а la cozak», вызывающего у западного обывателя впечатление «дурной азиатской экзотики», он превратил в типа узнаваемого и высокочтимого: «передового пролетария». Этот передовой пролетарий получил платформы для равноправного диалога с Западом, причем на одном и том же языке «передового учения». Превратившись из экзотического национального типа в «общечеловечески приятного» пролетария, русский человек стал партнером в стратегическом «переговорном процессе», касающемся поиска действительно назревших, эпохальных альтернатив (выделено мной – Alex_1).… В той мере, в какой старому русскому «национал-патриотизму» удалось сублимировать свою энергетику, переведя ее на язык, легализованный на самом Западе, этот патриотизм достиг наконец-таки точки внутреннего равновесия. И западническая, и славянофильская традиции по-своему, в превращенной форме, обрели эффективное самовыражение в «русском марксизме» и примирились в нем… Советский человек, таким образом преодолевший «цивили¬зационную раздвоенность» русской души (раскол славянофильства и западничества), наряду с преодолением традиционного комплекса неполноценности, обрел замечательную цельность и самоуважение. В самом деле, на языке марксизма, делающем упор не на уровне жизни и других критериях потребительского сознания, обреченного в России быть «несчастным», а на формационных сопоставлениях, Россия впервые осознавала себя как самая передовая страна и при этом — без всяких изъянов и фобий, свойственных чисто националистическому сознанию».
… Если так, то заслугой марксизма перед русской революцией было и то, что он послужил прикрытием сущности советской мировоззренческой матрицы – тем прикрытием, которое в течение целого исторического периода было для России политически очень полезным даже необходимым (выделено мной – Alex_1). По инерции (и благодаря угрозе фашизма) это прикрытие служило советском строю еще пару десятилетий – до 60-х годов.
О сути «советской мировоззренческой матрицы», сбросившей с себя маску марксизма, Кара-Мурза писал в конце своей книги.
Вот так-то.
Можно спорить, насколько адекватно концепция Кара-Мурзы выражает суть «советской/русской» антикоммунистической «матрицы» (суть марксизма данный автор выражает более чем убого и лживо). Но то, что фашист является убежденным, смелым и последовательным защитником советской цивилизации (которой, по Кара-Мурзе, давно настало время сбросить маску марксистского коммунизма и признания объективных законов), должно читателя, как минимум, заставить задуматься. Конечно, не на тему того, что Советский проект «на самом деле» обнаружил якобы свою мракобесную суть. А о том, как тонка бывает грань, отделяющая одно от другого.
В качестве иллюстрации: Константин Родзаевский, основавший в Маньчжурии в 1931 г. Российскую фашистскую партию (потом неоднократно менявшую название). Он написал в 1945 письмо Сталину ( http://sky.skybb.ru/viewtopic.php?id=97) и фактически добровольно вернулся в СССР (где и был расстрелян в 1946 г.). Вот цитаты, касающиеся мировоззренческих вопросов Родзаевского и его соратников, эволюция их взглядов и итог (в данном случае – не для осуждения, поддержки, проклятия или восхищения, только для того, чтобы читатель хоть немного задумался):
В коммунизме для нас неприемлем тогда был интернационализм, понимаемый как презрение к России и русским, отрицание русского народа, естественнонаучный и исторический материализм, объявлявший религию опиумом для народа.
Нас привлекал пример итальянского фашизма, будто бы создавшего новый строй жизни, сочетавший национализм и социальную справедливость. Движение Муссолини будто бы опиралось на широкие массы его трудового народа, — мы задались гигантской и по существу утопической задачей— создать национально-трудовое движение русского народа.
Нашим лозунгом мы избрали слова «Бог, Нация, Труд», определив тем самым свою идеологию как сочетание религии с национализмом и признанием первоценности труда, умственного и физического. В дальнейшей разработке этой идеологии мы убедились, что наш русский народ всегда стремился к религиозной свободе, национальному полнокровию и социальной справедливости и что в сущности, к потенциальным стремлениям нашей нации, не нуждаемся ни в каких заграничных оформлениях, мы совершенно произвольно и напрасно приклеили итальянскую этикетку.
…
В своей книге «Государство российской нации», в 1941 г., я попытался набросать конкретный план этой утопической Новой России, как мы ее себе представляли: Национальные Советы и ведущая Национальная партия. Мы не замечали тогда, что функции национальной партии в настоящее время в России, ставшей СССР, осуществляет ВКП(б) и что Советы СССР по мере роста новой, молодой русской интеллигенции становятся все более и более национальными, так что мифическое Государство российской нации» и есть в сущности Союз Советских Социалистических Республик.
Коммунизм в виде марксизма казался нам одним из орудий мирового еврейского капитала по захвату власти над миром и, предубежденные, мы выискивали в составе правящих органов СССР еврейские фамилии, доказывающие, что наша страна как бы оккупирована мировым еврейством.
Только недавно мы пришли к выводу, что именно мировая социальная революция, лишая еврейских капиталистов наряду со всеми прочими средств и орудий производства, финансового капитала, одна может радикально и в общих интересах разрешить еврейский вопрос, как и многие другие невыносимые противоречия старого мира.
Будучи националистами, пламенно любившими свой народ и нашу родную страну, год за годом мы превращались в оторванных от Родины фактических интернационалистов-ландскнехтов того самого капитала, который был нам ненавистен. А в это время интернационалисты превратились в националистов, развивая интернациональный марксизм в российский ленинизм и всечеловеческий сталинизм, навсегда примиривший национализм с коммунизмом.
Нам приходилось говорить и действовать вовсе не так, как мы хотели. Нам приходилось славословить немцев и японцев. Но, выступая против коммунизма и ВКП(б), мы старались не выступать против Советского государства, хотя внушали себе, что СССР не Россия, а «тюрьма России», и мы всегда, везде и, невзирая на все запреты, с любовью говорили о Родине, о России, о великом русском народе.
Как блудные дети, накануне смерти нашедшие потерянную Родину-Мать, мы искренне и
честно, открыто и откровенно, хотим примириться с Родиной, хотим, чтобы родные, наши
русские люди и их вожди поняли бы, что вовсе не своекорыстные личные или классовые
мотивы двигали нами, а пламенная любовь, любовь к Родине и к народу, национальное
чувство и заблудившееся в противоречиях среды национальное сознание обрекли нас на упорный труд, на тяжелые жертвы, на беспросветные муки и жестокий тупик. Просим Иосифа Виссарионовича Сталина и советских представителей указать нам выход из тупика.
Я готов принять на себя ответственность за всю работу Российского фашистского союза, готов предстать перед любым судом, готов умереть, если нужно. Если советской власти это надо — можно меня убить — по суду или без суда.
Пять дней вагона смерти перековали меня и моих спутников — нашу жизнерадостную и самоотверженную трудовую молодежь и опытных политических бойцов — из квази «фашистов» и антикоммунистов — в национал-коммунистов, беспартийных большевиков и убежденных сталинцев. И я в 38 лет, большая половина которых была проведена вне Родины, хочу начать новую жизнь.
Да здравствует Сталин, Вождь народов!
Да здравствует непобедимая Российская Красная Армия, освободительница народов! Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик — оплот народов!
Да здравствует советская нация — Российская нация! Слава великому русскому народу!
Слава России!
Не просто, очень все не просто в этом мире.
Разобраться в трагических хитросплетениях «социальной реальности» - очень сложная задача, требующая, по Экклезиасту, незаурядного умения «отличать одно от другого». Кара-Мурза, кстати, это понимает – умом или «шестым чувством» - неважно. Лишение всех терминов смысла, создание настоящей каши из понятий и концепций в голове читателя – самая существенная часть книг мэтра, на этом пути он не останавливается ни перед чем – ни перед искажением цитат, ни перед подтасовками, ни перед прямой ложью.
Сталина (так сказать, «по частям») считают «своим» и коммунисты, и фашисты. Основания есть и для того, и для другого. Кара-Мурза окончательно остановил свой выбор на коричневом цвете. Да, оттенков коричневого хватает, и идейные итальянские фашисты категорически не согласны были находиться в одной компании с немецкими нацистами. Как, не сомневаюсь, сам Кара-Мурза категорически не согласится (несмотря на очевидность) числить себя среди сторонников Муссолини. Но его согласия или несогласия не требуется. Есть тексты Кара-Мурзы и Муссолини, и сейчас каждый их может прочитать, сравнить и сделать выводы.
Реально для того, чтобы придать мощнейший импульс русскому фашизму (еще раз, не путать с «скинхедами» и НБП), достаточно погнать с ТВ засевших там «либералов» (точнее, холопов Запада – либералами эту публику можно назвать достаточно условно) и заменить их Нарочницкой и Кара-Мурзой (имею в виду, конечно, не конкретных персонажей, а «персонифицированные идеи»). Российский обыватель, сбитый с толку, фанатичный, обозленный и невежественный, просто не поймет, как называется то, что в качестве рецепта в последней части своей книги продвигает Кара-Мурза. Похоже, это неслабое время на подходе – «расчистка поля» под «новый порядок» (я не о «режиме Путина», разумеется – не в нем дело) идет хорошо и дружно. Впрочем, несколько радует то, что Кара-Мурза в этом случае долго еще будет «затребован народом», и безденежье на старости ему не грозит.
