>Спасибо за дополнения, Павел. Может эта должность была начальник инженерной службы УР. Это как-то более вяжется с его предыдущем месте.
Да, я тоже так думаю. Опять же, если не ошибка какая-то.
> Интересно, за что ему 10-ку дали. По крайней мере в офицерских кадрах РОА, насколько помню, эта фамилия не фигурировала.
Да, причем вообще-то за 58-1б полагалась ВМН с конфискацией. Может, сотрудничал по-мелкому с лагерной администрацией, а может просто не повезло с членами ВТ и это те самые 10 лет, которые "ни за что дают". Теоретизировать на такие темы не хочется, легко человека грязью облить.
>>Спасибо за дополнения, Павел. Может эта должность была начальник инженерной службы УР. Это как-то более вяжется с его предыдущем месте.
>Да, я тоже так думаю. Опять же, если не ошибка какая-то.
В КП Костромской области он значится по должности начальника инженерного отдела 6-й А.
Арестован 27.07.1945 г. Решение от 19.09.1945 г. – 10 лет ИТЛ без конфискации имущества с лишением воинского звания «полковник». Реабилитирован 12.02.1957 г.
>>Да, причем вообще-то за 58-1б полагалась ВМН с конфискацией. Может, сотрудничал по-мелкому с лагерной администрацией, а может просто не повезло с членами ВТ и это те самые 10 лет, которые "ни за что дают". Теоретизировать на такие темы не хочется, легко человека грязью облить.
>С уважением, Павел
Я так понимаю, ниже воспоминания кого-то из его близких родственников, что подтверждает сомнения в справедливости обвинений.
"Розов Пётр Дмитриевич, родился 29 мая 1895 года в дер. Малая Поповица Костромской губернии. Большая семья, в которой было семеро детей, жила трудно. В школе довелось учиться только четыре года, потом пришлось работать наравне со взрослыми. С весны до осени - в поле, зимой, вместе с отцом, ходили по деревням, катали валенки. В 20 лет рекрутом ушёл в армию, и с тех пор началась его военная судьба. Ярославль, Румынский фронт, Екатеринославль, Галич, Гатчин, Уфа, Екатеринбург, Котельнич, Ленинград, Москва, Чита, Хабаровск... Первая мировая война, Февральская революция, Октябрьская, гражданская война; ранения, госпитали. Когда я впервые увидела дедушку, ему было под шестьдесят. Я его помню спокойным, уравновешенным. А когда оцениваю его жизненный путь - это человек, который никогда, ни в чём не мог позволить себе уйти на второй план, спрятаться за чужими спинами, создать для себя тёплый спокойный мирок. Это было трудное, но яркое, интересное, деятельное время, полное прекрасных планов, надежд. Я представляю скептическую усмешку читающего эти строки: мол, красивые слова. А это было действительно так! Видимо, человеческие качества, искренность, честность не позволяли ему даже в то сложное, неоднозначное время совершать поступки, за которые ему было потом стыдно; и люди, с которыми он служил, не позволяли себе нравственную грязь и предательство. Дед закончил школу для взрослых, военные курсы "Выстрел", Военно-инженерную академию им. Куйбышева - и к 1941 году в звании полковника служил в Хабаровске в должности начальника ЗАБРОТДАЛЬ...... На разных этапах военной службы судьба свела его с будущими маршалами Коневым и Жуковым, генералом Власовым... По злой иронии судьбы эти люди и позже оказались в жизни дедушки, но уже совсем в других обстоятельствах. И, конечно, его судьба, и судьба нашей семьи сложилась бы иначе, если бы дедушка не считал своим долгом быть в первых рядах защитников Родины. Всё сломала война.
Именно с этого и начинается та беда, которая, в конце концов, привела дедушку в Боровск.
К 41 году было понятно, что Советскому Союзу не удастся избежать опасности войны. И дедушка написал рапорт с просьбой перевести его в самое напряжённое место - Западный военный округ. В мае 1941 года дедушка прибыл в г. Щирец под Львовом, куда был назначен заместителем начальника инженерной службы 6 Армии, и уже через месяц - жестокие бои. В августе, пробиваясь из окружения, дед был тяжело ранен и в бессознательном состоянии подобран немцами. Надо сказать, что в те победные для гитлеровской армии дни, они позволяли себе быть "великодушными". Дедушку, как и других раненых офицеров Красной Армии, лечили в госпитале. А потом началась другая география его жизни. Этап в Ровно, Лимбург, Лайвайлер, Мюльберг, Черницы, Неудорф, Шпремберг, Бауцен... Именно в это время вновь довелось встретиться полковнику Розову и генералу Власову, приехавшему в шталаг для вербовки военнопленных в РОА. Власов узнал дедушку, обещал высокую должность в своей армии. Естественно, получил отказ, за что попал в ещё большую немилость со стороны лагерного начальства. Освобождён из немецкого плена дедушка был в 1945 году. И дальше - страшное, непонятное... Нашёлся человек, написавший в СМЕРШ заявление с клеветой на ряд военнопленных офицеров, в т.ч. и дедушку. Следователь, который вёл это дело, избивал подследственных, не принимал во внимание показания свидетелей, не давал возможности даже узнать, в чём их обвиняют. (За что, собственно, через некоторое время и поплатился: был расстрелян как изменник Родины). В результате - арест, суд, приговор: 10 лет лагерей; тюрьма во Франкфурте-на-Одере, и снова этап, теперь в ИТЛ Волгостроя в Щербакове.
В 1946 году семья получила первое известие, что дедушка жив. До этого - неизвестность, он числился пропавшим без вести. Первая радость сменилась убеждением, что надо действовать, пересмотреть сфабрикованное дело, добиться отмены обвинения и приговора. Тогда казалось, что это возможно: ведь так много людей знало деда как честного офицера, убеждённого коммуниста. Люди, бывшие вместе с ним в плену, оставляли свои адреса, чтобы свидетельствовать о том, что дед был оклеветан, писали, скольким пленным он помогал бежать, что и в лагере он оставался офицером и коммунистом. Не могу не назвать имя Чижова, который вместе с дедом был в плену, знал, как он помогал военнопленным, и был готов помочь всем, чем можно, чтобы добиться справедливости. Спасибо ему. И дед, и мама всегда вспоминала об этом человеке с благодарностью. А другие... С какой надеждой мама писала Жукову с просьбой помочь в пересмотре дела, пыталась встретиться с ним - не получила даже формального ответа. Предпочёл не вспомнить ни бывшего сослуживца, ни пионервожатую своих детей - много таких, всем не поможешь... Куда-то пропали и старые товарищи, одевшие к концу войны генеральские погоны. Впрочем, кое-кто и обещал помощь, но... В общем, отработал дед в ИТЛ - не 10 лет, но семь, и был досрочно освобождён за отличную работу. Мне был год, когда дед освободился, но я точно помню: худой, какой-то чёрный человек с небритой щетиной отсыпался под серым солдатским одеялом на единственной кровати в нашей комнате в московском бараке, где мы тогда жили. И из Москвы он и приехал за 101 километр - в Боровск. Всем казалось: вот оно начинается, безоблачное счастье; наконец - свобода, ещё есть силы, семья рядом."