>>>Нет ли у кого-нибудь фото генералов Верзина, Цырульникова, Зашибаева, Бондовского , Зотова, комбрига Чичканова, полковника Зверева командовавшими с соответственно 173, 51, 86, 85,128, 189, 190 стр. дивизиями на 22.06.41?
>>
>>[16K]
>Григорий Александрович родился 15 марта 1900 года в городе Алчевске Ворошиловградской области в семье рабочего-котельщика. Окончил два класса городского училища. В декабре 1919 года добровольцем вступил в Красную Армию, участвовал в боях на врангелевском фронте. В 1920 году направлен на курсы командного состава в город Мариуполь. Вступил в партию. В армии он прошел весь путь от "взводного" до командира полка. Участник "освободительного" похода в Западную Украину. Активный участник "финской" кампании - был представлен к ордену. В 1941 году (24 марта) с должности заместителя командира 146-й стрелковой дивизии был переведен в Черкассы, где ему было поручено сформировать новую (190-ю) стрелковую дивизию.
>Был женат. Имел двух дочерей.
>Командиром он был волевым, решительным. По характеру несколько высокомерен, замкнут, малообщителен. В свободное время любил выпить. И это нередко приводило его к неприятностям: в 1936 году в должности начштаба полка он получил выговор с предупреждением за пьянство и дебош. Командиры побаивались его и между собой прозывали по аналогии с фамилией - "зверем".
>Боевые действия, как уже было сказано, дивизия под его руководством начала довольно успешно у старой границы и ценой больших потерь, выполнив приказ командования, стала отходить в глубину укрепрайона, теряя людей и технику от наседавшего с воздуха противника.
>Неподалеку от города Старо-Константинов штаб дивизии неожиданно подвергся нападению немецких автоматчиков. Комдив, собрав вокруг себя людей комендантского взвода, медсанбата, штабистов, сам повел их цепью в контратаку, держа в руке маузер (как в гражданскую войну!). И немцы не выдержали - бежали.
>В последние дни его дивизия дралась на подступах к Киеву: у Любар, Иванополя (Янушполя), Бердичева - пытаясь сбить основание танкового клина, рвущегося к столице Украины. Дивизия дралась ожесточенно, теряя технику и людей, но ее силы были на исходе. И командиру нередко приходилось прибегать к жестким мерам, чтобы удержать своих бойцов на занятых позициях. Когда кругом горела земля, ползли бронированные чудовища, неистовствовала немецкая авиация и оглохшие от грохота его необстрелянные бойцы в страхе пятились назад, говорили, что он лично стрелял по своим из счетверенного пулемета, пытаясь уложить незадачливых солдат и командиров на землю...
>Переживал ли сам комдив по поводу таких действий? Фронт рушился, и надо было его держать любой ценой. И такие жесткие меры, как он считал, по тем временам были оправданы. Вот и пытались некоторые командиры недостающее им воинское мастерство, находчивость, умный маневр (от которых, по сути, и зависел исход боя) подменять безжалостными методами ведения войны по отношению к своим подчиненным. И не стояли за ценой! Как и высшее командование, Григорий Александрович требовал от своих подчиненных самопожертвования. "Русский солдат бьется до смерти!" - внушал он им. И грозил лично расстрелять каждого, кто, спасая жизнь, даже в безвыходном положении, подымет руки перед врагом. "Сдача в плен - предательство", - вторил ему замполит.
>Нельзя сказать, что его действия вызывали нарекания у начальства. Оно характеризует комдива 190-й как "смелого командира, проявляющего большую стойкость и умение руководить боем своего соединения".
>Теснимая противником дивизия, огрызаясь, стала отходить к югу. Пути ее отхода были перехвачены врагом. 22 июля ночным штурмом дивизия выбивает противника из местечка Оратов, - первая (и последняя) крупная победа дивизии с начала войны. В плен было взято 60 фашистов, захвачено много техники, штабных документов.
>На следующий день дивизия продолжала наступление, стремясь избежать окружения. Шел ливневый дождь. Дороги раскисли. Было много раненых, а медсанбат где-то завяз в дороге. Комдив нервничал. Он не любил далеко от себя отпускать медсанбат. Тому было много причин: страх перед ранением при отсутствии медицинской помощи, дружба с нач. аптекой, к которому Зверев часто забегал, чтобы получить очередной "заряд бодрости", и особое отношение комдива к женскому персоналу. Так или иначе, когда на рассвете следующего дня он, наконец, увидел бегущего к нему с рапортом командира медсанбата, - полковник наотмашь ударил того пистолетом по уху, да так, что сбил с ног. Незадачливого медика с трудом увели от разгневанного полковника.
>Бой был крайне ожесточенным. Как докладывал по инстанции бригадный комиссар Герасименко, в этом бою командир пулеметной роты 190-й дивизии, лейтенант Безъязыков, будучи тяжело раненым, не покинул занимаемых позиций и скончался на поле боя, руководя своим подразделением. В этом бою досталось и медсанбату. Вражеский снаряд разорвался у хирургической палатки, где в это время шла операция. Погиб хирург, операционная сестра и регистратор - молоденькая студентка-медик из Ленинграда. Растерянный комдив долго стоял у погибшей студентки. Для нее он велел сколотить гроб и похоронить отдельно. Остальных зарыли в снарядной воронке.
>С боями дивизия продолжала отходить к Югу. К 30 июля она вышла к селу Берестовец. Здесь разгорелся ожесточенный бой с немецкой дивизией "СС". Удержать село уже не было сил. С НП командира дивизии было видно, как цепи немецких автоматчиков по пшеничному полю окружали село. Замолчала дивизионная артиллерия: закончились снаряды. Об этом доложил командиру дивизии молодой артиллерийский лейтенант. Полковник приказал ему собрать всех артиллеристов и идти с ними в цепь. Тот запротестовал, ссылаясь на приказ не использовать артиллеристов в пехоте. В ответ раздался выстрел, и лейтенант стал оседать на землю. Артиллеристы бросились разбирать винтовки...
>Увидев подходившую машину медсанбата, комдив приказал персоналу покинуть ее, разойтись по селянским хатам и переодеться в цивильную одежду. А сам с группой офицеров сел в машину, и она рванула прочь от села. Увидев это, стали покидать позиции и артиллеристы. Уцелевшие в этом бою солдаты рассказывали, будто машину комдива остановили немцы, но, может, это было и не так, так как спустя несколько дней полковника Зверева видели в селе Подвысоком у штаба 6-й армии, где он собирал уцелевшие остатки своей многострадальной дивизии. Ему удалось собрать около 300 активных штыков, два орудия и несколько пулеметов.
>Ко 2 августа стало известно, что вся 6-я армия находится в полном окружении в междуречье Ятрани и Синюхи. Полковник со своей группой предпринимает несколько попыток вырваться из окружения, но безрезультатно. Командир дивизии предлагает отряду разбиться на небольшие группы по 2-3 человека и пробиваться из окружения самостоятельно (это было разрешено командованием), но начальник штаба артиллерии капитан Литвинов настоял, чтобы пробиваться из окружения всем вместе, организованно, в форме и при оружии. К этому времени в дивизионном отряде оставалось несколько штабных офицеров и 80 бойцов, большинство из которых было ранено.
>11 августа на пшеничном поле бойцы этого отряда держат свой последний бой. Но силы неравны. Командир дивизии и его комиссар, отстреливаясь, пытаются отойти к селу Подвысокое, но оно уже захвачено немецкими войсками. Кончились патроны у комдива, и в этот момент он получает удар в спину. Он был свален двумя немецкими егерями и забран в плен. Одновременно схватили и военкома.
>В результате командиры попадают в сборный лагерь села Покотилово, а затем в "Уманскую яму" - глиняный карьер, куда было собрано несколько десятков тысяч советских военнопленных. В лагере на 2-й день на комдива немцам указывает сослуживец. Полковника дважды подвергают допросам и возвращают в лагерь. Своим военкомом он называет начальника политотдела Верхоломова, погибшего в селе Берестовец, в то время как комиссар стоит недалеко от него в толпе военнопленных.
>Пользуясь неразберихой, полковник Зверев снимает с гимнастерки знаки различия, затем и вовсе переодевается в солдатскую одежду. Смешивается с толпой раненых солдат (у него перевязана шея из-за карбункула!), и немцы теряют его из поля зрения как командира.
>После прибытия этапа в Винницу с помощью знакомого сержанта он регистрируется под фамилией Шевченко и во время роспуска из лагеря местных украинцев бежит из неволи вместе с батальонным комиссаром 60-й стрелковой дивизии и тремя младшими командирами.
>К своим полковник Зверев выходит лишь 6 сентября на одном из участков Брянского фронта. В течение двух недель он проходит проверку в Особом отделе фронта, а затем Зверева направляют в распоряжение отдела кадров НКО с рекомендацией не использовать больше в районе боевых действий.
>1 февраля 1942 года Зверева направляют в Семипалатинск формировать запасную стрелковую бригаду. Получив небольшой отпуск, полковник отправляется в город Фрунзе, куда эвакуировались его жена и дети. К удивлению Зверева, здесь находятся и семьи других его командиров из Черкасс. Они засыпают его вопросами о судьбе своих близких, но он мрачен, малоразговорчив, твердит, что его дивизия погибла в окружении и судьба большинства командиров ему неизвестна. Предполагает, что почти все они погибли.
>После пережитого для полковника Зверева началась новая жизнь. Он с прилежанием отдается формированию маршевых полков. Просится на фронт. В результате его направляют в распоряжение ГУК НКО, в декабре 1942 года назначают заместителем командира 127-й стрелковой дивизии, а затем переводят в штаб 350-й стрелквой дивизии офицером по особым поручениям.
>Во время одной из неудачных операций разгневанный командующий 3-й танковой армией Рыбалко снимает с должности командира 350-й стрелковой дивизии генерала Гриценко, и вместо него ставят полковника Зверева. Полковник активно включается в наступательную операцию, которую ведет 350-я дивизия. Её части стремительно теснят немцев. Взят Харьков, и полковника назначают комендантом города. В последующие дни 350-я дивизия упорно продвигается вперед, и уже недалеко заветная цель - Днепр.
>Но немцам удается окружить под Харьковом несколько наших армий. Много бойцов погибло. В плену оказались около двух десятков генералов. Окружена и 350-я дивизия. Командование пытается спасти командира дивизии и его офицеров, выделив для этого группу разведчиков. Выходившие из окружения бойцы указывают на село Лизогубовка, где они в последний раз видели комдива. Но там разведчики застают разгромленный штаб, горящие штабные документы, трупы убитых солдат и командиров. Все было кончено. На основании их донесения, приказом 07313, командир дивизии полковник Зверев был записан убитым в апреле 1943 года под Харьковом.
>Сейчас трудно представить, о чем думал Григорий Александрович в свой последний час, в свою последнюю минуту, когда вокруг его штаба кипел рукопашный бой. Вероятно, его обуревала горечь бесконечного невезения, поражений, выпавших на его долю. Поражений, связанных большей частью с бездарностью командования. Вот и сейчас его дивизию, вырвавшуюся далеко вперед, не обеспечили прикрытием с флангов, и она была уже, по сути, заранее обречена на гибель из-за просчетов, казалось бы, опытного генерала Ватутина. И Звереву вновь предстояло сделать выбор между жизнью и смертью. Несомненно, он наверняка помнил, как призывал своих солдат биться до последней капли крови. Он говорил им и о позоре плена... И тем не менее, принял решение: на этот раз без сопротивления он сдался в плен. Вместе со своим начальником штаба и командиром артиллерийского полка.
>Теперь ему терять уже было нечего. О новом побеге нечего и мечтать. Кто ему поверит? Свои наверняка не простят ему второго плена. Тем более, после приказа 270, в котором плен рассматривался как измена Родине, со всеми вытекающими отсюда последствиями, репрессиями против семьи и родных и т.п.
>Возможно, именно поэтому Зверев не стал сопротивляться, когда власовский генерал Трухин предложил ему вместо лагеря службу в РОА. Зверева направили в Дабенсдорф, около Берлина, на курсы пропагандистов, и по их окончании он был назначен руководителем специальной комиссии, которой предстояла вербовка советских военнопленных для службы в РОА.
>Видимо, Зверев очень старался, так как вскоре - в июле 1943 года - его представили генералу Власову. Тот долго беседовал с полковником и в заключение предложил ему должность командира второй дивизии РОА (первую дивизию формировал полковник Буняченко). Зверев дал свое согласие.
>С этого времени начинается активная служебная деятельность полковника Зверева в РОА. Он разъезжает по лагерям военнопленных и, играя на антисталинских настроениях, вербует людей в свою дивизию. Говоря с ними, он всячески подчеркивает слова Сталина о том, что у Советской Армии нет военнопленных, есть только предатели! Постоянно напоминает измученным, истощенным людям о той страшной смерти, которая их ждет в лагере. И в то же время с упоением рассказывает о том, как он хорошо и сыто живет.
>Вот что пишет о полковнике Звереве бывший военнопленный В.И.Бондарец:
>"...В лагерь Моосбургский приехал власовский полковник Зверев. Он пружинисто поднялся из-за стола и, поскрипывая сапогами с твердыми бутылками голенищ, сказал:
>- Друзья мои. Когда-то я был в вашем положении, даже в этом бараке... Я не собираюсь вас агитировать - народ вы достаточно грамотный. Соображаете сами. Я расскажу немного о себе. Полтора года тому я встал на путь борьбы с большевизмом. Из бесправного пленного я стал офицером РОА. И год назад получил под командование полк. Я имею в Мюнхене прекрасную квартиру, перевез семью, и она живет обеспеченной, культурной жизнью. Мои двое детей учатся в школе, одеты, обуты и не знают, что такое голод. За выполнение задания я награжден железным крестом.
>Он говорил тоном задушевной беседы, получалось, что служба в РОА - почетное дело... Нет, он не агитирует. Боже упаси. Он просто уверен, что мы сами поймем... Немецкое командование готовит такой контрудар, что содрогнется и разлетится в прах СССР, и на его огромных просторах возникнет новое государство, истинно русское... Призывает подумать над своей судьбой. Потом будет поздно... Вопросов не последовало. Молчание... В заключение был дан концерт. Один [из военнопленных] спел песню, которая заканчивалась словами: 'Еще не поздно, оглянись'. Певец это пропел, обратившись к Звереву. Тот побагровел и покинул зал".
>Большинство военнопленных предпочитает оставаться за колючей проволокой. Идет 1944 год, они чувствуют, что победа над фашизмом уже близка. Власов присваивает ему очередное звание - генерал-майора. Но старания Зверева тщетны: его дивизия так и не была укомплектована. Охотников служить в РОА становится все меньше, и полковник Зверев постепенно озлобляется. Начинает принимать жестокие репрессивные меры к непокорным военнопленным. Своего бывшего сослуживца, полковника Макарова Ивана Андреевича, за дерзкий ответ приказывает утопить в отхожей яме.
>...Полковник Зверев метался. Война подходила к концу. Шел февраль 1945 года. В свою дивизию ему удалось завербовать всего несколько тысяч военнопленных, но они оставались пока безоружной толпой. Да и верить им было нельзя: никто не знал, как они поведут себя при первом же столкновении с советскими войсками.
>Когда немецкое командование бросило 1-ю власовскую дивизию к Одеру для безнадежной операции против советских войск, после первого же столкновения, закончившегося поражением, полковник Буняченко уводит ее самостоятельно с передовой. Пользуясь общей растерянностью немецкого командования, власовская армия стала уходить в Чехию. 5 мая дивизия Буняченко входит в восставшую Прагу, но сюда уже спешат и советские танки. В армии Власова начинается брожение.
>Шли последние дни войны. Союзники спешили разделить зоны влияния. С Запада к Чехословакии торопились американские войска, с Востока широким фронтом наступали русские. В создавшемся узком коридоре мечутся, пытаясь спастись, власовские войска.
>Полковник Зверев спешит увести свою дивизию в американскую зону. Но в дивизии разброд. Чтобы удержать дисциплину, дивизионная разведка расстреливает на глазах у всех начпрода дивизии капитана Владимирского за его желание сдаться своим...
>Вот и город Линц. Долгожданные американцы! Но они останавливают власовскую дивизию. Отказываются принять ее капитуляцию, впустить в свою зону. 9 мая быстро распространяется весть о капитуляции Германии. Полковник Зверев собирает на совещание своих командиров. Почти все единодушны: на их руках крови соотечественников нет, и они предпочитают сдаться своим.
>Советские танки уже совсем близко. Полковник Зверев принимает решение: боя не давать, личный состав распустить! Сам же с группой офицеров, пользуясь темнотой, уходит в американскую зону. Они бегут всю ночь, чтобы как можно дальше оторваться от советских войск, и к исходу 10 мая достигают хутора Марковица, где считают себя в относительной безопасности. Но они еще не знают, что советское командование получило разрешение у американцев прочесать места рассредоточения власовских войск в их зоне.
>Облава начинается в ночь с 10 на 11 мая. На рассвете советские разведчики блокируют хутор, где скрывается группа полковника Зверева. На этот раз полковник отстреливается до последнего патрона, бежит в дом. Слышен выстрел. За ним бежит его молоденький адъютант и видит на полу комдива с простреленной головой. На постели бездыханное тело его спутницы - аптекарши Татьяны К., наглотавшейся морфия. Адъютант пытается позвать на помощь, но его сбивают с ног прикладом автомата. Позже он засвидетельствует, что командир 2-й власовской дивизии и его спутница, не желая сдаваться советским властям, покончили жизнь самоубийством.
>Но и на этот раз смерть миновала полковника Зверева. Он промахнулся, рана оказалась не смертельной.
>Его увезли в Москву, поместили в госпиталь. Вылечили. Спасли и его спутницу...
>Во второй половине августа 1946 года состоялось заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР, на котором слушалось дело генерала Власова и его соратников. Председательствовал небезызвестный В.В.Ульрих. Суд длился два дня и был закрытым. Не было ни обвинителей, ни адвокатов. Не вызывались и свидетели. Приговор, по всей вероятности, был уже предрешен. Это понимали и подсудимые, и, может быть, поэтому большинство из них в своем последнем слове не просило пощады.
>Когда подошла очередь Г.А.Зверева, перед судом встал согбенный, резко осунувшийся бывший полковник Красной Армии. Он сказал, что никогда не имел неприязни к советской власти, которая дала ему, простому парню, возможность расти как командиру, а в канун войны доверила "драгоценные жизни многих тысяч людей". Он тяжело пережил поражение своей дивизии в 41-м, плен и побег. Новую неудачу под Харьковом в 43-м. Потерял веру в боеспособность Красной Армии, смалодушничал, добровольно уже второй раз сдался в плен. Он понимал, что возврата домой у него нет - второго плена ему не простят. Поддавшись агитации власовских эмиссаров он принял решение вступить в РОА и стал жить ее законами. Агитировал других советских военнопленных последовать его примеру, считая, что тем самым спасает их от голодной смерти в лагере. В конце 1944 года дал согласие из этих людей сформировать вторую дивизию РОА. Вскоре, однако, он понял, в какое грязное болото попал, и с весны 45-го всячески старался отмыться от фашистской скверны. Всеми средствами пытался облегчить участь русских людей, очутившихся в Германии...
>Слушавший его генерал Власов не выдержал и бросил реплику: "Командир дивизии пытается представить себя суду человеком, растерявшимся в плену, поддавшимся вражеской агитации... на самом деле он с первых дней плена старался всячески выслужиться перед немцами. Стал ярым агитатором немецких порядков. Выдвинулся своей активной работой и был замечен. Служил немцам верой и правдой!"
>Григорий Александрович не стал возражать Власову. Лишь сказал, что полностью осознает свою вину. Особенно страшно ему смотреть в глаза советским людям, своему отцу, родным за содеянное, и он просит у них прощения за проявленное им малодушие и предательство. Просил суд, если можно, сохранить ему жизнь или дать возможность умереть, как солдату: быть расстрелянным.
>Он был повешен. По приговору суда, во внутреннем дворе Таганской тюрьмы, вместе с Власовым и его сподвижниками. Об этом 26 августа 1946 года сообщила "Правда".
>Сейчас много говорят о якобы идейных позициях генерала Власова и его соратников, провозгласивших своей целью освобождение России от сталинского тоталитаризма.
>Вероятно, чувствами самого командующего РОА в немалой степени руководила личная обида на "Верховного". Обида талантливого, самолюбивого командарма, вначале обласканного Сталиным, а затем, когда его 2-я ударная армия оказалась в катастрофическом положении, - отданного на "заклание" ради спасения собственного престижа.
>Ну а что же его командир дивизии полковник Зверев? Какими высокими мотивами он руководствовался, переходя на сторону врага? У него не было обид на командование. После первого плена он был прощен. Ему сохранили звание, дали новую дивизию...
>Точку над "и" пожалуй поставил сам Григорий Александрович: "...страстно желал спасти свою жизнь, боялся наказания за второй плен, захотел не только жить, но и жить хорошо - вот, пожалуй, основные причины, толкнувшие к Власову".
>Но и в плену у Зверева был выбор. Как у многих его сослуживцев, в том числе и непосредственных начальников по 6-й армии, после уманской катастрофы в 41-м году. Комкорпуса генерал И.А.Корнилов, командарм И.Н.Музыченко, командующий группировкой войск генерал Понеделин и др. категорически отклонили предложение генерала Власова вступить в РОА. Даже генерал П.Г.Понеделин, который знал о приказе 270, где его прямо обвиняли в предательстве. (Все они потом вернутся домой. Жизнь генерала Понеделина закончится трагически.)
>Судьба полковника Григория Александровича Зверева - одна из многих человеческих трагедий прошедшей войны. И не мне судить его. Я предоставлю это сделать читателям. Пусть они делают выбор: в пользу бывшего полковника Красной Армии Г.А.Зверева, перешедшего на сторону врага и ставшего власовским генералом, или пленного полковника Ивана Андреевича Макарова, не меньше его хотевшего жить, но оставшегося верным воинской присяге.
Вадим, а нет ли у Вас информации, кто был у Зверева командирами стр.полков, на момент командования 190 стр. дивизией?
