Русский Журнал / Политика /
www.russ.ru/politics/20031208_rl.html
Одни - такие, другие - другие
Роман Лейбов
Дата публикации: 9 Декабря 2003
Невеста-девушка смышляла жениха
Тут нет еще греха...
Иван Крылов
Мой парень снова влип в дурные дела
Подрался, наглотался какой-то мути
Он так меня достал и я его прогнала
И я хочу теперь такого, как Путин
Такого как Путин полного сил
Такого как Путин чтобы не пил
Такого как Путин чтоб не обижал
Такого как Путин чтоб не убежал
Поющие вместе
Любые совпадения фамилий в нижеследующих безответственных заметках с именами
русских политиков являются недоразумением. Речь пойдет не о людях с их
физиологией, психологией, интересами и страстями, но об образах.
По мере движения от демократии прямой к демократии виртуальной
(опосредованной не только выборами, но и предшествующей масс-медийной
кампанией), риторика все больше превращается в персонологию.
Цицерон мог позволить себе рассуждать об идеальном ораторе, предполагая, что
есть эталонные черты, в прокрустово ложе которых может быть уложен всякий
ритор (правда, мы помним, чем это закончилось для головы самого Цицерона).
В виртуальном мире персонология становится многообразной, при этом образы,
которые лепят масс-медиа, сложно соотносятся с чаяниями электората.
Грубо говоря, мы можем выбрать таких, как мы - например, людей одинаковой с
нами сексуальной ориентации или противоположных нам - например,
привлекательных людей противоположного или, в зависимости от ориентации,
своего пола.
Ориентация на сходство со мной и моей средой или на идеальное дополнение ко
мне или к среде организует, в значительной степени, сюжет выбора. При этом
мотивации в пользу того или иного принципа могут колебаться в зависимости от
социокультурных и просто индивидуальных предпочтений.
Поглядим на персон, представлявших политические бренды на последних выборах.
Главным героем выборов, несомненно, стал Жириновский, это коллективное
бессознательное современной русской души, позволяющее себе на ходу менять
маски рыжего и белого. Психотерапевтическая функция образа Жириновского
очевидна - он именно позволяет себе - то, что не всегда может позволить себе
другой. Увидеть Жириновского можно везде, даже в зеркале, достаточно лишь
привести себя в соответствующее состояние души, что достигается порой
несложными средствами. (Мне случалось.)
Именно архетипическая сила и незамысловатый протеизм позволяют умному
Жириновскому сохранять статус любимого русского политического героя уже
больше 10 лет (так герои-любовники выходят в тираж и спиваются, а комики
благополучно играют до старости).
Близок к нему образ Рогозина - здесь мы также сталкиваемся с ориентацией на
узнаваемость. Если Жириновский - это Электорат во всем его буйном
разнообразии, то Рогозин - лишь часть этого электората. Образ Рогозина
ориентируется на поэтику полуновых полурусских, иной раз - не без
комсомольского прошлого, иной раз - не без татуировочки на запястье.
Нательный крест, конечно. Фуры с металлом. Прогулки по цюрихским магазинам с
рассуждениями о скаредном и паскудном характере аборигенов. Банька с
цветомузыкой. (Разительно не совпадает этот образ с реальной биографией
политика, но это нас не должно удивлять.)
Глазьев также ориентирован на узнавание, близость; отмечу его замечательные
костюмы (мне не хватало, разве что, ручки за 30 копеек, торчащей из
нагрудного кармана). Это - человек ученый, давно уже таскающий из кабинета в
кабинет в портфеле из ложного крокодила свой план коренных экономических
преобразований родного ГОКа, но не находящий понимания у чинуш и
волокитчиков (они же - олигархи и антирусские силы). (И опять знаменательное
несоответствие с политической биографией, между прочим.)
Образ Глазьева, в значительной мере, развивает образ, давно найденный
Явлинским, кудри которого, как ни греши на прокуратуру, несколько
примелькались.
В этой кампании Явлинский выглядел, скорее, уже не как "свой", а как
"чужой". Это касается и Немцова с Чубайсом, также пытавшихся выезжать на
логике, риторике и драматических модуляциях голоса (ошибка: в эпоху
виртуальной политики риторика менее важна, чем имагология).
Ту же ошибку повторил и Зюганов. Убедительный некогда образ горлана-главаря
не спасли даже рэповые припевки (наш номер 23, ниже не смотри). Выручила,
конечно, на этот раз социальная база, привычная к этой эстетике, но сигнал
более чем внятен.
Где можно встретить таких людей? Да нигде, таких вообще не бывает, вернее,
их показывают по телевизору, и они называются "Явлинский", "Немцов" и
"Зюганов". Мыльная опера 90-х закончилась - это внятный всем и главный итог
выборов-03.
Если Жириновский демонстриует устойчивость ориентации на таких, как мы, то
"Единство" - необходимость идеального дополнения, противоположных нам. Это -
тот самый Путин из песни, процитированной в эпиграфе, харизма которого
необъяснимым образом захлестнула всех статистов. Образ "простого человека"
(Жириновский как психологический тип, Рогозин и Глазьев как типы
социокультурные) дополняется образом "мудрого начальника", которому,
собственно, и слов никаких не надо говорить, а достаточно временами
незамысловато пошутить, произнести путаную речь с трибуны, попить чайку с
певцом, открыть роддом в Туле или поучаствовать в спасении китов на озере
Байкал.
Тут - торжество имагологии над риторикой, триумф немоты, которая
захлестывывает экран и действует убедительнее всех этих напоминаний о
прошлых заслугах и обещаний будущего процветания.
Репортаж об очередной задутой домне вытесняет мыльную оперу.
Это, кстати, не означает, что домну действительно задули.