Хитроумная головоломка с предсказуемым ответом ждет 7 декабря российских
избирателей, традиционно симпатизирующих левым партиям
Александр Рабковский
До сих пор левый фланг российского политического спектра был, по оценке
большинства политологов, наименее подвижным и наиболее монолитным. Прочно
обосновавшаяся здесь КПРФ начиная с 1993 года заполняла собой на
парламентских выборах практически всю соответствующую политическую нишу и
сравнительно легко достигала нужного результата. Но вот сегодня как раз на
левом фланге ситуация складывается иная: сначала здесь появилась новая
партия социалистического типа во главе с Геннадием Селезневым, затем из
списков КПРФ исчезла такая достаточно харизматическая фигура, как Сергей
Глазьев, который оказался вскоре во главе нового левопатриотического блока
<Родина>. Наконец, в федеральном списке самой многочисленной левой партии
обозначились представители куда более радикальных коммунистических сил:
например лидер РКРП-РПК Виктор Тюлькин. Все эти подвижки в известной степени
затрудняют выбор тех россиян, которые привыкли в ходе парламентских кампаний
поддерживать левых. С чем же связан такой новый расклад политических сил в
левой части спектра? Каким образом может он отразиться на составе будущей,
уже четвертой, Государственной Думы новой России? Об этом в беседе с нашим
корреспондентом Александром РАБКОВСКИМ размышляет петербургский политолог
депутат Законодательного собрания Владимир ЕРЕМЕНКО.
- Владимир Иванович, не надо, уверен, быть пророком, чтобы предсказать: на
традиционном митинге 7 ноября на Дворцовой площади в отличие от практически
всех предыдущих лет радикалы из РКРП не обрушатся с жесткой критикой на
<соглашателей> из КПРФ. Они ведь теперь в одном избирательном списке, что
автоматически приведет к появлению в Думе более непримиримого состава левой
оппозиции. Зачем, на ваш взгляд, КПРФ пошла на такой альянс?
- Первоначально леворадикальные партии и движения планировали идти в Думу
самостоятельным блоком. Но, видимо, трезво рассчитав силы, от этого
намерения отказались.
А КПРФ каждый раз стремилась подтянуть к себе радикалов из РКРП-РПК,
движения <Отечество>, Аграрного союза и других аналогичных структур. Тем
самым она намеревалась <оседлать> практически весь электорат, наиболее
серьезно пострадавший от реформ начала 1990-х годов. И вот на сей раз данная
задача вроде бы практически решена.
Руководство РКРП-РПК, войдя в новый блок, обязалось снять свои претензии по
поводу <оппортунизма> и <ревизионизма> верхушки КПРФ. Словом, альянс
действительно состоялся и, думаю, прагматический расчет тут прост: на
прошлых выборах 1999 года радикально-коммунистический блок недобрал до
необходимых для прохождения в парламент 5 процентов голосов какие-то две
десятых. И вот теперь КПРФ решила <пристегнуть> их голоса к своим.
Но, во-первых, политика не арифметика, где искомый результат достигается
простым сложением: меняются ситуация, программные установки, лозунги и т. п.
А во-вторых, и это главное, никто не может сейчас сказать, сколько КПРФ
может потерять в результате своих собственных метаморфоз и внутренних
расколов.
Вспомним, что КПРФ в предвыборных баталиях традиционно подчеркивала свое
лидерство в Народно-патриотическом союзе России (НПСР): мы, мол, не сами по
себе, а возглавляем широкий блок государственно-патриотических сил. Это,
конечно, притягивало патриотически настроенный электорат, который сам по
себе объективно достаточно разнороден. Здесь и демократические патриоты, и
традиционалисты, и русские националисты, и государственники.
На всех предыдущих выборах КПРФ удавалось получить поддержку большинства
этого достаточно пестрого электората. Мизерный процент голосов, поданных за
разного рода блоки-однодневки, явно не в счет. Даже аграрии ведь
самостоятельно по партийным спискам 5 процентов голосов не набирали, а свою
депутатскую группу в Думе формировали только за счет одномандатников и
делегированных туда коммунистов.
Теперь же, на мой взгляд, все представляется не столь однозначным. Во
внутренней структуре левого фланга сегодня происходят очень серьезные
сдвиги. И самый крупный из них, безусловно, уход Сергея Глазьева и Дмитрия
Рогозина, сформировавших свой блок <Родина>. И в самой КПРФ сейчас в
значительной степени обострилось противоборство различных групп: например
сторонников Г. Зюганова и Г. Семигина.
- В какой же степени эти процессы вызваны чисто внутренними причинами, а в
какой - действиями иных, уже внешних, политических сил?
- Имеет место, конечно, и то и другое. А весь фокус в том, что любая интрига
со стороны тут же оборачивается крутыми внутренними разборками. Да такими,
что с некоторого момента уже перестаешь понимать, что было первично, а что
вторично.
Сегодня КПРФ фактически разошлась с исполкомом НПСР, и предполагаемого
единого блока на выборах у них нет. Между тем многие политологи
прогнозировали, что, появись такой блок, он сумел бы получить в Думе
большинство мандатов, опередив даже партию власти. Но, повторяю, этого не
получилось. И, значит, можно предположить, что без стороннего вмешательства
здесь не обошлось.
Никто практически уже не отрицает, что наша страна живет сейчас в условиях
так называемой управляемой демократии. Понятно и естественно, что Кремль
стремится сформировать как можно более предсказуемую, а по возможности
просто даже покладистую Думу. Его мечта - перейти от нынешней безбрежной
многопартийности к системе, когда в России станут действовать две-три
серьезные партии. Замысел этот начал, по сути, реализоваться еще с момента
принятия нового закона о партиях. И нынешние декабрьские выборы - важный
этап данной работы, поскольку государственное финансирование получат,
вспомним, лишь те партии, которые наберут искомые 5 процентов голосов и
попадут в нижнюю палату.
При этом Кремль, похоже, реально опасается усиления как правого, так и
левого политических флангов. В то же время социальная база для прироста как
раз сторонников левых сил ничуть не уменьшается. Об этом свидетельствует
хотя бы повсеместный рост протестного голосования. Другое дело, что левые до
сих пор чаще всего не могут консолидировать тех, кто голосует против всех
или перестает вовсе ходить на выборы. Но факт, что эта часть электората
может встать по определению только под знамена оппозиции.
- Памятный всем конфликт между Г. Зюгановым и Г. Селезневым, закончившийся
тем, что последний создал свою Партию возрождения России, очевидно, тоже был
в значительной степени инспирирован <рулевыми> нашей демократии?
- Теперь, когда селезневская ПВР идет на выборы вместе с Партией жизни С.
Миронова, наличие внешних движущих сил того раскола в КПРФ сомнений
практически не вызывает. Ведь спикер Совета Федерации свою партию создавал
как одну из откровенных <запасных площадок> в случае возникновения
электоральных проблем у <Единой России>. И не раз говорил, что в случае
успеха на выборах его партийцы вместе с <единороссами> составят в Думе
единый политический центр.
И вот теперь к этой составляющей будущей <партии власти> присоединяется
партия, провозглашающая себя <новыми левыми>, сторонниками социального
государства. Пространные комментарии, думаю, тут излишни: дрейф ПВР из рядов
пусть и системной, но все же оппозиции в ряды прокремлевских сил очевиден.
- И все-таки, Владимир Иванович, все время только кивать на происки каких-то
политических интриганов, ослабляющих ряды КПРФ, видимо, не стоит?
- Конечно. Водораздел между Геннадием Зюгановым и его тезкой Семигиным,
который сегодня является вице-спикером Думы от КПРФ и председателем
исполкома НПСР, это уже чисто внутренняя проблема коммунистов.
Первоначально, напомню, предполагалось, что КПРФ и НПСР пойдут на выборы
единым блоком, чтобы получить в нижней палате гарантированное большинство
мандатов. Но в руководстве компартии возобладала затем точка зрения, что
КПРФ и самостоятельно сможет заручиться поддержкой более половины пришедших
на выборы россиян. Таким образом, большая подготовительная работа,
проделанная с прицелом на выборы именно активом НПСР, фактически оказалась
невостребованной. А там были сделаны очень интересные и достаточно глубокие
разработки.
Еще в прошлом году, например, был опубликован предложенный НПСР проект
альтернативного бюджета. Он предусматривал такие приоритеты, как преодоление
массовой бедности, обеспечение социальных гарантий на образование,
здраво-охранение, повышение минимальной зарплаты бюджетников до уровня
прожиточного минимума, погашение внутреннего долга государства перед
населением и предприятиями.
Основные параметры этого бюджета предполагали ежегодный прирост ВВП на 6
процентов и увеличение инвестиций не ниже чем на 20 процентов в год,
удержание инфляции на уровне не выше 12 процентов. Эти и другие важнейшие
экономические ориентиры альтернативного бюджета разрабатывались под
непосредственным руководством Геннадия Семигина. И данный факт позволил
некоторым политологам даже предположить, что исполком НПСР всерьез намерен
претендовать на борьбу даже за первый пост в государстве.
Г. Семигин, которому в будущем году еще только исполнится 40 лет, успел
сделать хорошую карьеру и бизнесе, и в науке, и в политике. Хотя назвать его
по-настоящему публичным политиком, на мой взгляд, еще нельзя.
Он фактически возглавляет сейчас молодую малоизвестную пока ветвь левых сил,
которая, располагая очень солидным финансовым ресурсом, хочет войти в
большую политику через давно уже раскрученную партийную вывеску КПРФ. Если
говорить напрямую, то тут, по-моему, реализуется тезис: проще прикупить
известную партию, нежели создавать новую. Может быть, все происходит и не
столь откровенно, но по сути - именно так. Люди, напрямую связанные с такими
членами фракции КПРФ, как Семигин и Южилин, в принципе не скрывают, что
родом их занятий является политический бизнес.
У данного крыла КПРФ нет какой-то своей особенной идеологии, ее заменяет
чисто прагматическое понимание текущего момента: нельзя успешно вести свой
бизнес, если в стране живут столько бедных людей и вследствие этого нет
должной политической стабильности. Кроме того, с традиционалистами из
руководства КПРФ их сближает сходство взглядов на необходимость деятельного
участия государства в экономике. Они кровно заинтересованы в государственном
протекционизме в отношении национального капитала.
Исполком НПСР взял на себя финансирование многих региональных организаций
КПРФ, издательскую, социологическую деятельность и т. д. Но слишком уж
откровенное преобладание интересов бизнеса над идеологией у Семигина и его
ближайшего окружения вызвало в этом году недовольство со стороны <стариков>.
Возникло подозрение, что с помощью семигинских денег предпринимается попытка
<приватизации> партии: сначала жесткая финансовая зависимость, а там,
глядишь, и смена идеологических вех в сторону социал-демократии. Отголоски
этого большого конфликта явственно слышались и у нас в Петербурге, где
руководителя городской организации КПРФ Олега Корякина обвинили в том, что
он попал в полную зависимость от руководства исполкома НПСР, и отстранили от
должности.
При формировании партийного списка КПРФ вокруг фигуры Г. Семигина
развернулась нешуточная борьба. В итоге вопреки мнению Г. Зюганова и его
ближайших сторонников Г. Семигин путем открытого голосования на партийном
съезде был включен-таки в <проходную> часть списка, получив 18-й номер. Это
свидетельствует о наличии у Г. Семигина серьезной базы поддержки внутри
КПРФ.
Таким образом, сегодня конфликт в известной степени притушен. Но осадок от
всего происшедшего остался неприятный.
- А откуда вообще появился блок С. Глазьева и Д. Рогозина <Родина>?
- Это не порождение НПСР, а относительно самостоятельное движение, которое,
по некоторым данным, не только морально, но и в определенной степени
материально поддерживается из президентской администрации. В самой КПРФ еще
задолго до окончательного организационного оформления этого блока его в
открытую окрестили <пятой колонной>. Сказано, быть может, слишком
прямолинейно, но если иметь в виду предстоящую борьбу за голоса избирателей,
то спорить с такой максималистской оценкой трудно.
При всем том, на мой взгляд, конкурентам КПРФ на левом фланге получить
желанные 5 процентов будет очень трудно, несмотря на всю административную и
финансовую поддержку, о которой говорилось выше. Тот же Д. Рогозин,
собственно, нечто подобное уже проходил, когда вместе с Ю. Скоковым и А.
Лебедем был во главе Конгресса русских общин. В 1995 году у этого
избирательного блока, казалось бы, было все необходимое для попадания в
Думу, но в итоге он потерпел фиаско.
С другой стороны, я считаю, что у лидера социалистической единой партии С.
Глазьева очень неплохие личные политические перспективы. Есть даже мнение,
что его кандидатуру каким-то образом <примеряют> к будущим президентским
выборам 2008 года. Если иметь в виду стойкость социалистических идей в
России, традиционно высокую их электоральную популярность, которая вызвана,
кстати, объективными обстоятельствами, то все, как говорится, может быть...
- Так что же получается в итоге: левый фланг стал сегодня по разным причинам
значительно более пестрым, чем на прошлых выборах, но реальные шансы попасть
в Думу по партийным спискам там кое для кого будут достаточно проблематичны?
- Объективно выходит именно так. КПРФ все-таки остается если и не прежним
монолитом, то все же наиболее сплоченной и организованной силой, способной
рассчитывать на формирование достаточно большой фракции в парламенте. Как
это ни странно на первый взгляд, упомянутые расколы и размежевания на самом
деле помогли коммунистам сплотиться и сделать более понятной свою позицию
для традиционно симпатизирующих им избирателей.
Это не значит вовсе, что у КПРФ сегодня нет проблем. Партия заметно стареет,
ее организационные структуры становятся намного уже, чем существующая
социальная база поддержки. А вот это как раз наиболее опасный для
политической партии симптом: сила, которая оказывается не в состоянии
реально овладеть настроениями общественного большинства, рано или поздно
может потерпеть чувствительное поражение. Очевидно, что сегодня для
успешного участия в выборах нужны свежие идеи, воплощенные в понятные и
близкие избирателям лозунги. А это, увы, у коммунистов в явном дефиците: из
года в год россияне слышат из уст их лидеров замыленные формулировки об
<антинародном режиме>, необходимости смены курса и т. д. Это, конечно же,
голосов КПРФ не добавляет. Но ведь с идеями, вернее - с их отсутствием, у
всех партий проблема общая...
Слов нет, левый российский избиратель сегодня ориентирован в своих симпатиях
куда хуже, чем 4 или 8 лет назад. Но сама ситуация в стране такова, что КПРФ
в итоге должна все-таки занять в будущей Думе заметное место. Эта партия
давным-давно превратилась в так называемую системную оппозицию. Более того,
как видим, именно к ней сейчас примкнули и недавние радикалы-<внесистемщики>
в лице той же РКРП.
Такова, видимо, сама логика происходящих в России политических процессов, и
ничего удручающего, заведомо пессимистического, если предметно разобраться,
в этом нет. Время призывов на баррикады и к топору, очевидно, для нашей
страны уже и впрямь миновало. А это само по себе внушает исторический
оптимизм.