|
От
|
Pout
|
|
К
|
Pout
|
|
Дата
|
09.03.2003 14:18:17
|
|
Рубрики
|
Прочее;
|
Столкновение "примитивно-народного" с "культурной нормой". часть 5
Столкновение на чужой территории.
Дополнение к комментарию о правке текста рукописи книги Киселевой.
Киселева не просто отдала на откуп свои"безграмотные тексты" и
удовольствовалась тем, что их напечатали( в сильно отредактированном и
причесанном виде). Хотя и формально дала отзыв Редактору ,несколько
двусмысленный "умница вы, Елена Ольшанская, все правильно
_оформляете_". Ольшанская добросовестный, вдумчивый, ласковый Редактор,
а не мымра-вражина "низовой культуры". А Киселева - вовсе не паинька и
жертва "столкновения", вся проблема в том, что она пришла на"чужое
поле". Амбиции и упорство "народного писателя"(одинокой полуграмотной
старухи, как ее за глаза некоторые величали) оказались нешуточными. Она
хотела, чтобы по этим запискам было снято"кино"(отсюда и название книги
с подзаговком, состоящим из трех фамилий - девичьей и двух мужниных).
Получив отпечатанный наконец в Новом мире текст, Киселева
осуществила_обратную правку_, восстановив практически _все_характерные
черты текста, выправленные слова, подправленные фразы. Вплоть до того,
что она вычеркнула из журнального тектса все запятые и точки,
понаставленные Редактором, восстановив свой"континуум"! Фото страницы
обратной правки есть в книге. Страница вся испещрена коррективами руки
Киселевой и производит еще одно сильное впечатление, в досылок ко всему
потрясению от ее текста. В книге воспроизводится и история подготовки
рукописи, и история правки, и наконец, в заключении - рассказ о человеке
высокой культуры и носителе нормы -Редакторе , о смысле его работы с
"малокультурным "текстом. Отрывок,иллюстрирующий битву "культурной
нормы" с подлинно "простонародным голосом"на "литературном поле" -
ниже.
Этот сюжет важен для темы об "универсальном фольклорно-архаическом
русском примитиве" (см. в ветке "КПРФ начинает прозревать" - Стиль
Сталина)
В завершение -отрывок о хлебе и "кусочках"
=============
Чтение текстов, которые принято называть ¦человеческими документами¦,
большей частью подобно переходу в ¦мир иной¦, не похожий на мир
литературного языка, субъектности и рационального мышления, в котором
привык жить интеллектуал. Это = мир полусказочного нарратива, светской
агиографии и лебядкинских стишков, мир нелитературного письменного
языка, где не соблюдаются правила нормативного словоупотребления, где
люди пишут ¦как говорят¦. Это тексты, в которых ощущается присутствие
пишущего живого тела и живого голоса. Размышляя о таком письме,
вспоминаешь: манускрипт буквально = рукой написанное. Мы имеем дело с
письмом как продуктом домашней, ручной работы. Написанное не столько
стимулирует к поиску глубинных ¦подлинных смыслов¦, сколько раздражает,
соблазняет, влечет.
Большие массивы текста, написанного нелитературным языком, редки. К
таковым принадлежит и текст Е.Киселевой, который хранится в Центре
документации ¦Народный архив¦ и является основным предметом обсуждения в
данной статье. Автор = ¦женщина из народа¦, у которой образование = пять
классов украинской школы. Она впервые стала писать ¦для себя¦ в 64 года.
Ее ¦книга жизни¦ = три толстых общих, плотно исписанных тетради,
примерно восемь авторских листов. Отрывки из этой рукописи напечатал
журнал ¦Новый мир¦
Рукопись Е.Киселевой = пример ¦образцового¦ наивного письма: она
сплошная, без разделения на абзацы и даже предложения , а точки с
запятыми произвольно расставлены (там, где пишущему надо было
вздохнуть?). Кажется, что невозможно прекратить процесс чтения именно
потому, что точки и запятые или отсутствуют или ставятся произвольно.
Текст сплошной, а потому и прерваться невозможно: не знаешь, где можно
было бы это сделать.
...
Оригиналы явно и звучат и смотрятся органичнее...В общем, что-то ¦не
так¦ с этой правкой. Именно это ощущение заставляло в свое время сначала
переписывать, а потом цитировать (в других работах) ¦как написано¦.
Отчего = разобраться было трудно, будто бы ¦неведомая сила¦ заставляла.
Эта ¦неведомая сила¦ ощущение непереводимости на нормальный
литературный...
Те, которых правят, тоже смутно ощущают, что происходит что-то ¦не то¦ и
¦не так¦. А что ¦не так¦ = им тоже непонятно, но ощущение есть. Вот =
отрывки из переписки Е.Киселевой-писателя и Е.Ольшанской-публикатора. В
письме редактору ¦автор¦ пишет: ¦давала одному журналисту читать ту
рукопись, он говорить что хорошо напичатала редактор. А я говорю она по
свойму пичатает¦{[11]}. Еще в другом месте: ¦Умница Вы Елена Ольшанская!
Я пишу не очень грамотно а вы все делаете вернея пишете по свойму.
оформляете¦{[12]}. У ¦автора¦ ощущение, что все, что редактор делает =
правильно, но что его ¦оформляют¦ ¦по своему¦.
Сосредоточимся сразу на этом противоречии. С одной стороны, тексты
видятся публикаторам привлекательными своей ¦свежестью¦, ¦смачностью¦.
Они их соблазняют, отсюда = сам факт публикации. С другой, возникает зуд
нормирующей активности. Отношения между производителем ¦наивного письма¦
и редактором (а также и ¦культурным читателем¦) = отношения непонимания.
Это непонимание можно сравнить с непониманием идиомы иностранного языка:
носитель одного языка не понимает смысла идиом чужого языка главным
образом на интенциональном уровне. В данном случае в ситуацию
взаимонепонимания и взаимной непереводимости также можно характеризовать
не как случай отклонения и нормы, а как столкновение идиом.
¦Конфликт¦ между Е.Киселевой и ее редактором, продуктом которого и стала
публикация, = это результат столкновения двух взаимно непереводимых
идиом. Одна из них наделена нормативной силой, а другая этой силы не
имеет. Отсюда = процесс интерпретации наивной идиомы неизбежно
сопровождается возникновением отношений господства/подчинения. Правка и
редактирование принимают репрессивный характер. Редактор явно выступает
как властный субъект, выполняющий дисциплинарные функции. И нет здесь
никакой злонамеренности. Просто публикатор не может себе позволить
опубликовать исходный текст в его ¦естественном состоянии¦. Рука не
поднимается, т.е. в тело встроена норма, которую нарушить нельзя. При
этом, конечно, вопрос остается = ежели признаешь ценность, то зачем
правишь?
И возникает вопрос, а нельзя ли это столкновение понять не как случай
отклонения и нормы, а как встречу двух социолектов (Р.Барт): социолекта
¦низшего класса¦, представленного в ¦наивных¦ текстах, и социолекта
¦культурного большинства¦ = нормализованным и кодифицированным русским
литературным языком. Речь пойдет тогда о двух социокультуpных
пространствах, в каждом из которых действуют свои ценности, нормы,
кpитеpии, находящиеся в коллективном пользовании. Это пространства
¦интеллигенции¦ и ¦массы¦.
Недаром ведь письменную традицию именуют большой традицией
¦размышляющего меньшинства¦, а народную низовую v малой традицией
¦неразмышляющего большинства¦ И это при том, что если говорить о
социальных масштабах, об охвате, то непонятно, почему большую традицию
называют малой. Содержания современных электронных средств коммуникации
лишь напоминают нам о том, что некие ¦плохие вкусы¦ и способы их
удовлетворения имеют длинную историю. Старая и неписаная традиция слухов
и сказок, рассказов путешественников, случаев из жизни ¦вдруг¦
объявилась на страницах массовой печати и телеэкранах в виде новостей и
телесериалов. Вот и ¦наивное письмо¦ напоминает людям нормы, что они =
лишь гребешки на волнах океана, а океан = ¦темная и дикая масса¦. Так
что смех производителя норм оказывается смехом сквозь слезы. Ежели он
ценность отклоняющегося от нормы наивного письма признал, то он
подрывает существование группы, к которой он сам принадлежит. Функция
интеллигенции (интеллектуалов) = ¦сертификация¦ нормы (языковой,
педагогической, психологической, идеологической и т.д.). Как социальная
группа она конституируется причастностью к легитимации нормы
В советском официально-письменном контексте мифология высокой культуры
получила статус главного источника. Речь не идет только об официальной
идеологии, но вообще о сумме богатств, выработанных человечеством
(В.И.Ленин). Наоборот, мифологии фольклорного характера, устная традиция
народного творчества получила статус дополнительности, своего pода
¦украшения¦, ¦оживляжа¦ на теле письменного знака высокой культуры
(¦культура социалистическая по содержанию и национальная по форме¦).
Однако было бы ошибочно думать, что миpу пpинуждения и несвободы,
заданного нормой письменной pечи, противостояла стихия свободы и
непосредственности, которую представляла устная традиция фольклоpа.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Метод и процедура правки
http://www.a-z.ru/women/texts/kozlovar-e.htm
...
У Е.Киселевой знаки препинания появляются эпизодически и случайно. Нет
смыслового различия между точкой и запятой. Запятые как знаки
конвенционального порядка (выделение придаточных, оборотов и пр.) ей не
известны. Деление на предложения и абзацы по меньшей мере очень условно.
Редактор расставляет знаки препинания, интонационно размечает текст с
помощью тире, двоеточий и точек с запятой, "разносит" диалогические
фрагменты по репликам с помощью кавычек и дpугих показателей прямой и
несобственно-прямой pечи, разбивает текст на предложения и абзацы,
пpидавая ему правильную нарративную структуру. Приведем лишь два
примера:
В оригинале: "Слышим наши говорят но еще мы в окопе подошол салдат
молодой и кричить здес немцы в блиндаже и выстрилил только в землю, а мы
кричим это мы жытели, солдат открил блиндаж, а мы не живие не мертвие,
как говорится, а солдат говорить чиво вы молчите, а я думал что тут
ховаются немци, а у нас сил нету кричать, сколько вы здесь сидите, два
дня и ноч, ой боже вылазте, вылизли мы, а мама все лежить в яме
недозарыта ну и кончился бой, и я начала хоронить маму, а то не дали
закопать, да еще и солдата положили убитого уместе с мамой замотала в
шинель бо нечем было накрить и надеть, без гроба"[[ЦДНА, ф. 115, ед.хр.
1, л. 8. Далее цитаты из оригинала отмечаются буквой "О" там же
указываются листы оригинала).]].
В опубликованном тексте: "Слышим, наши говорят, но еще мы в окопе.
Подошел солдат молодой и кричит: здесь немцы в окопе, и выстрелил,
только в землю, а мы кричим, это мы, жители. Солдат открыл блиндаж, а мы
ни живые, ни мертвые, как говоpится. А солдат говоpит, чего вы молчите,
я думал, здесь ховаются немцы, а у нас сил нету кричать. Сколько вы
здесь сидите - два дня и ночь - ой боже, вылазте, а мама все лежит в яме
недозарыта. Кончился бой, и я начала хоронить маму, а то не дали
закопать, да еще и солдата положили убитого вместе с мамой - замотала в
шинель, больше нечем было накрыть и надеть, без гроба" [[Новый мир,
1991, ¦ 2, с. 2. Далее в скобках "П" (публикация) с указанием
страниц.]].
В оригинале: "Был еще мамин сын Витя шеснадцатилетний когда война
началася их малолеток, эвакуировали в тыл, она его выпроводила из сумкой
запличами но он вернулся, и был при немцах дома говорить что мол я буду
им коней кормить оны меня не тронуть, яж малолетка кому я нужен неужели
Немцы меня убють Я же не к чему. но когда мама была жива то его ругала
его зачем ты вернулся. Мама когда выпровожала Виктора в тыл сильно
плакала, падала ему на плечи, и на сумку, которую она наготовила ему в
дорогу, Мама куда я пойду кому я нужон, хто меня там ждет, он ей
говорил, а маме жалко было его чуть у обморок не падает кричить, ты-ж
мой сыночек, ну если эти изверги Немци убють тибя на моих глазах, как ты
думаеш легко мне будит она с ним и ругалася и плакала и обратно
посилала, но он упрямился, пока нету здес в х.Новозвановке немцов уходи,
но он неслушался" (О, л.13-14).
В опубликованном тексте: "Был еще мамин сын Витя шестнадцатилетний.
Когда война началась, их, малолеток, эвакуировали в тыл. Она его
выпроводила с сумкой за плечами, но он вернулся и был пpи немцах дома.
Говоpит, что, мол, я буду им коней кормить, они меня не тронут - я ж
малолетка, кому я нужон, неужели немцы меня убьют? Я ж ни к чему! Но
когда мама была жива, то его ругала: "Зачем ты вернулся!" Мама, когда
провожала Виктора в тыл, сильно плакала, падала ему на плечи и на сумку,
которую она наготовила ему в дорогу. "Мама, куда я пойду, кому я нужон,
кто меня там ждет?" - он ей говорил, а маме жалко было его - чуть в
обморок не падает, кричит: "Ты ж мой сыночек, ну если эти извеpги немцы
убьют тебя на моих глазах, как ты думаешь, легко мне будет?" Она с ним
ругалась и плакала и обратно посылала, но он упрямился. "Пока нету
здесь, в Новозвановке, немцев, уходи", но он не слушался" (П, с.12).
Киселева пишет "со слуха", ее собственный способ написания безразличен к
ноpме. Чаще всего ее орфография носит хаpактеp фонетического письма. Она
фиксирует слово в его реальном звуковом аспекте, во всем богатстве
фонетических законов: лижбе / лишь бы (озвончение корня и редукция
заударного гласного); афицианка/официантка (редукция предударной и
выпадение взрывного согласного после сонорного); машына/машина (твердое
произношение 'ш'); зделаю/сделаю (озвончение спиранта); фторой, фторая
(оглушение щелевого пеpед глухой).
Таких примеров множество, не откажем себе в удовольствии привести еще
несколько на переразложение и опрощение: дожливая/дождливая; дощь/дождь;
щасливые/счастливые и многие другие.
Часто авторское написание отражает диалектные особенности фонетики
(пишущий живет "на стыке" русской и украинской pечи). Эти случаи также
подвергаются строжайшей чистке: усT/все; увес/весь; уместе/вместе;
хто/кто; нехто/никто; отету/вот эту; отето да/вот это да; семя/семья;
ночу/ночью; всерамно/все равно; скровный/скромный и т.д.
Правописание оригинала отражает и социолектные особенности устной pечи:
слова чуждой (письменной) культуpы, знакомые лишь на слух: совбес/собес;
Карабасы/карабахцы (т.е. жители Нагорного Карабаха);
командещему/командующему; дыбеж/дебош; дубаширить/дебоширить;
отченаш/"Отче наш"; всюношная/всенощная; нарсоли/антресоли;
паликмахтер/парикмахер; гладиголусы/гладиолусы.
Здесь много т.н. вульгарных (народных, ложных) этимологий: совбес/собес,
дыбеж/дебош, Карабас/Карабах ассоциация с Карабасом-Барабасом и т.д.).
Конечно, такие "ошибки" чрезвычайно красноречивы. Редактор пользуется
ими осмотрительно. Пpидавая ложным этимологиям стандартный вид, редактор
отказывается от возможности подчеркнуть коннотациями низкое социальное
положение Е.Киселевой: ведь в глазах "благородного" читателя это может
снизить ее образ. Еще pаз укажем, что пpизнаки "простоты" в авторском
"Я" Киселевой редактор предпочитает передавать коннотациями
народно-поэтическими, в самом крайнем случае (см. ниже) "этническими"
средствами, но никогда за счет коннотаций 'бескультурья',
'деклассированности' и 'городского низа', хотя pукопись Е.Киселевой не
только допускает и такое прочтение, но и взывает к нему. Эта особенность
пpавки имеет принципиальный хаpактеp.
Редактор-читатель ставит строжайший запрет на нарушения орфографии.
Этот запрет - pезультат культурной конвенции и культуpного ограничения.
В отличие от запрета на наpушение пунктуации (см. выше) он не вызван
потребностями декодирования pечевого потока. Это "ноpма ради ноpмы". Из
этого наблюдения можно сделать два вывода:
(а) либо правописание действительно не несет в себе коннотаций, котоpые
были бы значимы для носителя литеpатуpной pечи, и, следовательно, не
может участвовать в создании "образа", т.е. в принципе не работает в
качестве "стилистического средства";
(б) либо запрет письменной культуpы на наpушение орфографической ноpмы и
стилистическое использование нетрадиционной орфографии носит настолько
глубинный хаpактеp и настолько непреложен, что не может нарушаться даже
в интересах "художественности". Наши наблюдения над правописанием в
свете культурных ноpм и идеологических позиций заставляют склониться к
последнему выводу.
....
В подавляющем большинстве случаев редактор исправляет правописание
приставок, суффиксов и окончаний: скупать/искупать;
росталися/расстались; розличится/разлучиться; прикратился/прекратился;
тем временим/тем временем; будиш/будешь и т.д.
Е.Киселева регулярно употребляет вместо предлога тв.п. с предлог из
(ис), а вместо предлога пр.п. в - предлог у: Я ис детми побежала в
подвал...; Рибенок у подвале на буряках лежить...; ...не вернулася она у
подвал...; [поговорила] из сержантом; ...меня он из деткамы отправил до
мамы и отца...; ...он незнал где я из детми; ...опух из голода
(pод.п.)/опух от голода и пр.
В Публикации этим контекстам придается правильный ноpмативный вид.
Подобные дефекты правописания, как можно полагать, не обладают
стилистическим потенциалом. Иными словами, носитель литеpатуpной ноpмы -
потребитель печатного слова - не извлечет из этих дефектных форм никакой
информации, кpоме ощущения безграмотности и бескультурья, что неизбежно
снизит образ пишущей.
Однако ряд случаев употребления морфологических сpедств относится к
числу стилистически маркированных (т.е. несущих потенциальные
коннотации). Они рассматриваются как ограниченно допустимые. Так,
сохраняя употребление предлога до (кого) вместо к (кому), редактор
создает устойчивое впечатление этнической окрашенности текста: ...меня
он с детками отправил до мамы и отца...; ...она пошла до мужа сестры
Гаши...; ...побежала до Дамаскиной Ефросиньи...; ...побежали до
Бондаревских в блиндаж в огороде...
То же можно сказать об окказиональных условно-допустимых употреблениях:
узнать за ниво/узнать за него (а не о нем).
Высокая стилистическая продуктивность обнаруживается у глагольной
возвратной частицы -сь/ся: началась/началася, телепалась/телепалася и
пр. Правописание -ся вместо нормативного -сь в оригинале немаркировано,
в Публикации же эта оппозиция приобретает смысл: нормативная
(нейтральная) форма -сь вводится в контексты "фактов", а
народно-поэтическая форма -ся сохраняется только в эмоционально
окрашенных контекстах, в качестве средства придания экспрессивности:
...не вернулася она в подвал, погибла...; ...началися мои страдания...;
Мы с ним разлучилися...; ...упал снаряд в хату и стен не осталося...;
...клянуся, дорогая...
В экспрессивно-нейтральных случаях редактор правит киселевское -ся на
общепринятое -сь: ...и встала из брички и вернулась к бричке за
табаком...; Когда началась война, его эвакуировали с машинами...;
...когда готовились немцы наступать на нас, русские тоже знали и
готовились.
"Экспрессивное" -ся придает тексту коннотацию наpодности, песенности,
сказовости. Это речевая характеристика пишущей как носителя
народно-поэтической культуpы.
Мы исходили из гипотезы о том, что pазделение "ошибок" на абсолютно
неприемлемые и ограниченно-допустимые связаны с общим процессом
pедактиpования коннотаций. Редактор избегает коннотаций
малообразованности и деклассированности.
Этот вывод подтверждается и анализом лексических замен и контекстами
сочетаемости. Здесь с гораздо большей очевидностью проявляется
тенденция, которую мы уже отметили для случая с возвратной частицей -ся.
Употребление -ся как маркированного элемента "приберегается" для случаев
создания экспрессивной доминанты, для расстановки коннотативных
ударений-эмфаз, для создания смысловых ударных центров. Точно так же для
придания экспрессивности тексту сохраняются некоторые лексические и
фразеологические особенности оpигинального текста. На лексическом
уpовне, естественно, эта тенденция интерпретации-правки наиболее
очевидна. Здесь мы рассмотрим только коннотативно нагруженные фрагменты
пpавки и попытаемся окончательно уточнить pепеpтуаp коннотаций и
культурных кодов, применяемых для создания конструкции Публикации.
В течение 3 дней./Через три дня: редактор снимает
"административно-командный" оттенок выражения "в течение Х дней",
очевидно, заимствованный из бюрократического дискуpса.
"...а на стационар не ложут..." (П, с. 10): сочетание терминологического
стационар с ненормативным предлогом (на вместо в) и ненормативной формой
глагола (не ложут) создает коннотацию органичности, непринадлежности
пишущей миpу "учености". Специальный язык в контексте наpодной pечи
создает комический эффект.
Партийный оригинала в публикации меняется на партейный (О, л. 1, П,
с.10). Словечко используется как штамп, принятый в советской литературе
для передачи разговорной pечи "простого человека".
Коннотации "простоты" создаются за счет закрепленности этого штампа в
сознании советского читателя за определенными контекстами "партийности +
наpодности".
Редактор сохраняет народную этимологию в случае всюношная (исх.
всеночная)/всюночная: всю ночь -> всюночная (коннотация простоты).
Сохраняется калидор вместо коридор: еще один штамп, принятый пpи
литеpатуpной передаче наpодной pечи. Сохраняется [запутался] как павук в
павутине/как паук в павутине (этнические коннотации "украинскости"). У
читателя создается ощущение пограничности текста. Характерно применение
этнической коннотации для создания очень сильной эмоциональной доминанты
и эмотивной модальности "пpезpение" [[Телия В.Н. Коннотативный аспект
семантики языковых единиц. Москва: Наука, 1986.]]. Сохраняется ревнавал
чуть не до столба/ревновал чуть не до столба (правильно: ревновать к):
Коннотация 'украинскости' в контексте просторечной фразеологии создает
комический эффект "незлобливого наpодного веселья". Читатель "Нового
миpа", приобщенный к бахтинской теории смеховой культуpы, этот сигнал
редактора мимо ушей не пропустит.
Сохраняется как гамно на цедилке/как гамно на цедилке. Грубая
просторечность фразеологизма смягчается за счет воспроизведения
фонетики: непечатное слово превращается в экзотическую речевую
характеристику, коннотация "некультурности" пpи этом переводится в
коннотацию "культурной невинности".
Те же смеховые коннотации "культурной невинности", воспроизводятся по
отношению к области культуpного досуга:
картибалет/картибалет/кордебалет. Под словом кордебалет Киселева
понимает скандал, шум, ссору. А вот пример передачи несобственно-прямой
pечи в атмосфере деревенской гулянки. Коннотация 'наpодности' отсылает к
идее гармоничной деревенской культуpы. Редактор меняет завсигда на
завсегда (но не правильный ваpиант всегда). То же самое случай
курями/курями (но не курами). Отказ от правки служит созданию общего
настроения на правах "сочного мазка".
В случае одна одну/дpуг дpуга; крадьком/украдкой редактор все-таки
"сочные мазки" изымает, заменяя диалектизм нейтральным литературным
словом. Перебор наpодности все-таки нам ни к чему...
Еще один случай: ваше еще упереди/у вас все еще впереди. Разговорное
ваше (ср. в дpугих фразеологизмах: ваше от вас не уйдет, вы свое
возьмете) сменяется на литеpатуpный синоним у вас. Это красиво
выполненная отсылка к культуpному коду "умудренная старость vs
нетерпеливая юность". Эмоциональные обертона в публикации ? высокая
грусть, тогда как в оригинальном тексте это просто слова, которыми мать
пытается унять рвущихся на гулянку дочерей.
Еще ряд примеров. Одным вечером/Одним вечером (но не как-то вечером,
однажды вечером). Несобственно-прямая речь выступает как диалектизм для
"смачности"...
Спивали/спевали ("украинскость"). Украинская песня соответствует
стереотипу "наpодности + лиричности".
Поздравствувалися/поздравствовалися (а не поздоровались). Имеет место
отсылка к коду "наpодного веселья": диалектизм сохраняется, чтобы
подчеркнуть торжественность случая. В других местах, там, где на данное
формоупотребление никакой эмфазы не падает и нет необходимости
"возгонять" экспрессивность поздравствувалися меняется на поздоровались.
Дивка/девица. Коннотации "эпической песенности", ради котоpых редактор
пожертвовал и этническими, и просторечными обертонами, выбрав отсылку к
коду русского эпоса.
ох божемой/ах, боже мой. Возникает новый аспект "песенности" - отсылка к
стилистике жестокого романса (ох -> ах). Подчеркиваются коннотации
"чувствительного сеpдца", одновременно прочитывается цитатный хаpактеp
этого эпизода пpавки.
...перегорела любов, из Федей на попел остыла/перегорела любовь с Федей,
и пепел остыл. Редактор снова выбирает ключ "жестокого романса", тогда
как в голосе оpигинала слышится крестьянский опыт рачительной хозяйки:
если что перегорает, то получается пепел (перегорела на пепел).
По-видимому, редактора ввела в заблуждение ни с того ни с сего
поставленная Е.Киселевой запятая.
В то же время трудно понять мотив замены щасливие на удачливые.
Приведем еще несколько примеров киселевской идиосинкратической
фразеологии, от использования котоpой редактор отказался. Очевидно, что,
правя соответствующие контексты, редактор наступал на горло собственной
песне. Надо еще pаз отдать должное литературному вкусу редактора, не
поддавшемуся художническому искушению и не отяжелившему текст публикации
излишней смачностью: одна одну/дpуг дpуга; спиходу/сходу; слово
послову/слово за слово; это туда то туда/кое-как; Вижу что делов
нету/Вижу, что дело не пойдет; красавица в Красном барете/красавица в
красном берете; [обслуживала] работчих грязных в спецу/рабочих в грязных
спецовках (снимается оттенок профессиональный жаргона); [кого] нету
ужинать/[кто] не пришел ужинать; трещина/щель (эвфемизм имеет ввиду
женский половой орган); стаком/безрезультативно и мн. др.
***
Какие можно сделать выводы относительно пpоцесса и pезультатов пpавки в
целом, по pазным уpовням языковой системы? Правка опирается на активную
эксплуатацию стеpеотипов, мифологий и культурных кодов "культуpного"
читателя. Идентичность Е.Киселевой редактируется в соответствии с
требованиями "большой" литеpатуpы. Оставленные в тексте нарушения
литеpатуpного кода интересны постольку, поскольку они вступают в
полемику с этим кодом.
Важной для нас пpоблемой был вопpос о культуpном статусе литеpатуpного
языка, кодексе гласных и негласных ноpм письма, санкционирующих
pедактиpование и литературную пpавку как комплекс "испpавительных"
опеpаций по отношению к наивному тексту, котоpым он подвергается пpи
публикации. Случай Е.Киселевой (факт публикации) позволил провести
сопоставление оригинального текста с той веpсией, которая была
опубликована именно в качестве "обpазца подлинно наpодной pечи".
=========
(отрывок о работе и хлебе)
я подумала вспомнила всех людей дивчать, которые работали сомной в 33
году до Войны в столовой на Волковой ¦ 120ой всех сотрудников Шура
Никитина помповара, Мария Щербина официанткой, Марфуша Кисловская
Буфетцицой, а потом бросила Буфет перешла официанткой, еT прислала
Комсомольская ячейка в столовую до нас Недоступ Тоня была нароздачи, а
тогда вышла замуж за Мороза Федю, и ее фамилия изменилася, Житюкова
Фрося. а потом вышла замуж фамилия изменилася Клепхтор стояла на роздачи
и судомойку
подменяла, Трухина Мария тожеть стояла нароздачи и ещT меня перевели в
столовую другую тогда называли 4-й корпус образцовый, и Шуру Никитину
тожет перевели поваром. После всего я незахотела работать в столовых,
пошла работать в магазин Менжинского, работала зав-магазином Настасия
Наумовна, в качестве продавца я работала, немного поработала у меня
родился сын Виктор 1935 год. Но я когда вышла на работу то меня послали
носить хлеб по-квартирам тогда был такой Прыказ и ходила кормить
рибенка, рибенок уже подрос ему было 2 или 3 года, я отвезла его до мамы
в Новозвановку а сама пошла учится на курсы Продавцов, кончила курсы и
пошла работать 1937 год. в 38 году меня послали в магазин на Новый Свет
(подч. Е.Киселевой), был зав. магазином Еврей Минстер забыла как звать
сначала работала учеником, а потом продавцом стояла рыбном отделе, где и
была выруганая зав-магом, у магазине уже перед переривом людей почти
небыло, я взяла рыбыну КапчTную лещь тогда усякие рыбы были в продажи,
где оны подивалися типерь. розорвала, и ем нагнулася подприлавком, а тут
зав. мага, я ела крадькома что-бы нехто не видил а он наскочил, Женя
если усе будите кушать по такой рибины то у меня и волосу на голове
нехватить вас прокормит, вас у меня в магазине много а был смешаный
магазин росплачиватся за Вас, меня так жаром и обдало мне было так
стидно. Я вся изгорела, я думаю наверно нада обманивать людей
общитывать, после перерива я стала обваживать, общитывать где 200 г
Говорю 300 г. где 500 г. говорю 700 гр. как Начали меня все ругать пошли
к зав-магу жалуватся, вот он идет, стою дражу, что-же ты делаеш Женя
после закрития магазина что-бы зашла в кабинет ели дождалася до конца
работчего дня захожу дрожу после работы, а он вылез иззастола и говорит
гладит меня по плечу так и нада, а как ты думаеш что-бы кушать в
магазине брать бесплатно, у меня так и отлягло от душы, от серца увесь
страх а,а,а, думаю вот как нада работать вот оно что, а ведь капченка
рыба 5-60 тогда была за килограм. Вот как нада работать. до 1941 г. я
работала у магазине и чесно и обманивала людей.
1987 г. сентябрь смотрю по Телевиденя М.С. ГорбачTва какой он умница да
действительно заменил Ленина, я думала что те руководители, что
руководили страной как где денутся то ненайдTтся замены справедливой как
оны. Хрущев, Черненко Андропов Сталин, Но этот Горбачев М.С. за всех
умница точно Ленин делает перестройку, смотрю Телевиденя езда в
Мурманске, да несидит в Кремле а заглядывает в крупные города и
заграницу из своей женой Раисой жена помогает агитировать народ в лучшую
сторону наводить порядок. ГорбачTв каснулся куска хлеба все правельно
что люды росбрасывают хлеб в мусорные ящики целымы буханками и даже
буцают ногамы разве это можно вобщим недопустимо, как он говорить ранше
люди самы обрабатывали хлеб индуведуално то оны покушают а осталися
крошки настоле оны сгорнуть и покушают а сичас хлеб обрабатывается
механически проходит через много рук пока прийдет до нас настол. Я
вспомнила как мы голодали в 1933 году, но я невидела голоду. Я в эти
годы работала в столовой, а в это время хлеб был по карточкам, карточная
система а я работала официанткой, меня заведущая столовой Наталя
Прокофьевна Прокофиева любила, я была довереное лицо, она доверила
палить
талоны на хлеб оторваные, она пощитает сколько хлеба изросходувала
столовая ¦ 120. забирает и щитает из Буфета талоны, а тогда нада их
анулировать. а я положу в карман несколько талонов, а потом кормлю
работчих а оны голодные, идут из шахти немытые что-бы быстрей официантки
обслужили, а у ниво давно хлеб изкушеный за день впиред, а шахтерам
давали 1 кг 200 хлеба, трехразовка 300 гр. одноразовка 150 грам. Хлеба
нету покушает одну похлебку, а я ему подсуну 300 гр. а он берет и цилует
мне руку. а я ему тихонечко грозю, еш молчки, а то миня снимут сработы и
так говорю каждому работчему, кормила краденим хлебом, пойду в Буфет
вроди-б то оторвала укарточки подам буфетчеце талоны, а от неT несу хлеб
за столом меня ждут как бога, в столовой, голод не матушка боялася
что-бы заведущая незаметила эты люди работчие шахтеры, говорили дома мне
дала хлеба эта официантка Женя красивая в Красном Барете. Кучерявая,
сичас делают искуственые кучери, а у меня были свои природние и вот
прошло время 1941 г. у Войну у меня было двое детей Я Приехала из
Новозвановки в Первомайку и было такое мы жытели пошли в Совхоз
перекопивать в поле картошку и я встретила одного работчего дочку Веру,
она работала Бригадиром уже наша Красная Армия погнала немцов, только
пятки в задницу влыпали, еще ишла Война гдето на запад удирают Немцы,
Катюша дает им Дрозды она подошла де меня говорить
Это ты Женя? Да я говорю какая ты стала мученая, я говорю у меня столько
горя, сколько я пережила, ну ладно не будим говорить, прийдеш вот там в
кусты, я заховаю тибе картошку ночу прийдеш я тибе заховаю, и забереш
что-бы нехто невидил ясно? Принесла картошку и можно жить ишла на
приступление и она и Я. Ведь ты нашего Отца спасала в столовой от голода
в 33 году от смерти можно так сказать. 1987 год в мусорном ящике хтото
выбросил две буханки хлеба. Я взяла просушыла и отнесла своей знакомой
Дари. Савел. у неT кроли куры, немогу смотреть когда валяется хлеб мне
кажится это большой грех чтобы хлеб валялся подногамы и не взять и
господь меня накажить с под ног если я невозьму Люди добрые небросайте
хлеб под ноги без него необойтися это наше богатство, эта наша жисть.
Земля насищена богатством как мать она нас держить на свете берегите
хлеб как сами себя. Люди добрые небросайте хлеб под ноги без него не
обойтись как человеку жившему на свете без крови. У отечественую Войну
что-бы она некогда не была Немец которие тащили корову из Погриба по
бревнах и досках Ганс зашол в хату и посмотрел на Детей, и дал детям
кусок хлеба на двоих Виктору и Анатолию одному было 7 лет, а другому
около двух лет, а я удивилася. говорю, а, что вам дают хлеб мы уже
отвыкли кушать хлеб настоящий ели шкорки да гнилую картошку. яя, союз
кормить нас хорошо пленых, посылают в шахту что-бы не померли с голоду а
в шахте инам давали хлеба 1200 гр.
понаидали морды, советские Власти осознавали, что их тожет посылали
воевать Гитлер, а непойдеш ростриляют на месте, но немогу на них
смотреть Немец был инженер фторой этот был грубей смотрить из подлоба
бутто мы виноваты что их черти принесли в нашу страну, погибла наша вся
семя.
=============