Кто-то высказал неверное утверждение, что это средство защиты традиций от радикальной модернизации. Исторически как раз наоборот, фундаментализм возник в протестантизме как радикальное средство борьбы с "неправильными" традициями. Слово происходит от названия свода протестантских текстов "Fundamentals...".
>Кто-то высказал неверное утверждение, что это средство защиты традиций от радикальной модернизации. Исторически как раз наоборот, фундаментализм возник в протестантизме как радикальное средство борьбы с "неправильными" традициями. Слово происходит от названия свода протестантских текстов "Fundamentals...".
Фундаментализм как явление стар как мир, и является именно способом противостояния модернизации. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в любой словарь.
А термин «фундаментализм», действительно, возник в протестантской среде США в конце XIX – начале XX века, когда там появилась серия произведений под заголовком “The Fundamentals. A Testimony to the Truth”. Причем и этот фундаментализм возник как реакция против либерального протестантского рационализма. В 1895 г. на библейской конференции в Найагаре было сформулировано 5 "фундаментальных принципов", которые были признаны обязательными для христианского правоверия. Практически это были догматы традиционного Символа Веры. Фундаменталисты отвергали либеральный подход в теологии, настаивали на безошибочности Священного Писания и необходимости его буквальной интерпретации.
Есть интересная статья К.Костюка о православном фундаментализме. http://www.spasi.ru/biblt/kostuk2.htm
Автор, в частности, классифицирует либерализм как секулярный фундаментализм эпохи модерна.
Но я хотел бы процитировать из этой статьи пару абзацев о связи фундаментализма с модерном и постмодерном.
«Было бы заблуждением делать из настоящей статьи такой вывод, что фундаментализм, в том числе православный, является формой архаики. Напротив, следует подчеркнуть, что он, ориентируясь на традицию, питаясь архаикой, всецело принадлежит и служит культуре модерна. В собственно традиционном обществе фундаментализм не может существовать, поскольку является дестабилизирующим фактором: примером служит судьба сект в средневековье. Как явление он не может даже возникнуть, поскольку его идентичность связана с отношением к модерну, а не к “вероучению”. Именно модерн – разрушая традицию, вызывая культурный шок, неся для психики угрозы, изменяя этические основания общества и т.д. – порождает фундаментализм. При этом для ясности следует произвести еще одно различение: между формами фундаментализма, свойственного модерну, и формами, свойственными постмодерну.
В эпоху модерна речь идет о настоящей борьбе с традицией, поэтому фундаментализм имеет серьезный политический вес, но он и более умерен и ответствен. По сути дела он сливается с консерватизмом. Совсем иная ситуация в культуре постмодерна: традиция преодолена и воспринимается более дружественно. Фундаментализм уже никак не может влиять на политическое строительство, поэтому принимает самые экстравагантные культурные формы, от мистически-оккультистских до террористических. Постмодерн опирается на плюрализм и принцип толерантности: в культуре, как на рынке, он стремится реализовать полный спектр возможностей. Он создает “системное” место для фундаментализма и заполняя это место, фундаментализм лишь реализует “проект” постмодерна. Это лишь еще один голос, еще одна субкультура, еще одна “языковая игра”. Вместе с тем, рассыпаясь в многообразии возможностей, постмодерн вызывает дефицит серьезности, вакуум духа. Заполняя этот вакуум отчаянностью своего жеста, фундаментализм придает постмодерну полноту, но именно в его игровых, “несерьезных” формах. Ведь фундаментализм постмодерна лишь профанирует голос традиции: он воскресает ее в памяти, изгоняя из жизни. Традиция для него целиком виртуальна: он берет ее не из реальности, а из текстов и обращает в тексты. Принимая на вооружение инструменты технической цивилизации для “пропаганды” своих идей, он на самом деле попадает в ловушку этой цивилизации: трансляция, а не содержание, форма, а не идея определяет его развитие. Критикуя “фельетонную” эпоху, он сам не способен продуцировать иного, кроме лозунга, фельетона, митинга, вебсайта. Он неспособен именно к серьезному дискурсу модерна: к научной работе, к конструктивному диалогу, к консолидирующему действию. Поэтому традиция для него ценна в форме архаики, форме экзотической, экстравагантной, виртуальной. Подобно художнику-примитивисту, фундаменталист открывает архаику лишь как источник новых творческих находок и постмодернистского вдохновения, как способ умерщвления традиции.»
Так что, господа фундаменталисты «красные» и «белые», все мы призваны заполнять свое системное место.