От	Pout
К	Ольга
Дата	14.01.2003 12:02:32
Рубрики	Россия-СССР;

хуже всего -дохлая ирония и зубоскальство

---

Ольга сообщил в новостях
следующее:83454@kmf...
> Привет.
>

>
> Давайте посмотрим на категорию комического. Типами комизма являются
ирония, сарказм, насмешка, каламбур, острота, карнавальный смех и т.д.
Но самыми типичными проявлениями комического выступают юмор и сатира.
Чем они друг от друга отличаются? Вот что пишет об этом известный
эстетик Ю. Борев ("Эстетика", - М., 1988).
>
на мой взгляд и очень коротко, проблема советской сатриы - вещь
нетривиальная. Ею сколько не занимались,так до конца и не разобрались. А
вещь очень важная.

Есть крупные величины с богатым наследием и критически важным влиянием
на культурную среду -Зощенко,Платонов,Ильф-Петров, Михалков, есть
помельче но более массовые киношники(комедии), эстрадники (всякие
Хенкины,те же чтецы Зощенки). .

"Хуже всего" и как эстетический жанр, и по общественному резонансу - не
сатира, которая может быть и не анти-системна (и власть это
декларировала и пыталась проводить). А ДОХЛАЯ ИРОНИЯ и зубоскальство. Из
нее возник важный массовый и затем госпожствующий феномен "молодежной
прозы" 60ников - Гладилин(номер один), Аксенов и др. И из нее
же -анекдот.

Исследовала этот феномен М.Чудакова,у нее есть на этот счет хорошие и
умные работы, еще с тех же 60х годов. Я про молодежников работу ее
1967года тут цитировал.
В частности, родоначальником этого гнилого течения были не сатира и не
ее гранды, а "пошлая одесская школа" (Бахтин) - Катаев и его отпрыски.
Чудакова устанавливает генетическую связь молодежников со стилистикой ,
находками и даже словообразованием "одесситов"
>
> Какой же напрашивается вывод? Сатирическое произведение всегда
антагонистично объекту социальной критики, оно обязательно "анти", оно
призвано устранить обнаруженное несоответствие действительности некоему
идеалу.

Пардон, сатирический компонент вовсе не обязательно написан на ярлыке
или диктовать весь стиль. Это конечно канон в масскульте(Михалков с его
баснями и Фитилем), но бывает и сложней. Сатирик может быть скрытым и
амбивалентным. Лучший пример - Платонов, на мой вкус лучший советский
писатель и даже философ. Его гнобили именно за сатиру.которая часто им
же отвергалась -он на дух не переносил зубоскальства ,но презирал
прятавшихся в"камерность" от общественных проблем. Даже Пришвину
воткнул("Что,за птичками хотите спрятаться?" - 1935)

отрывки из современных работ про Платонова (у Мошкова есть -Михеев)
-------

Анекдотичен случай истолкования одним современным исследователем
сатирического рассказа "Государственный житель" как гимна сталинскому
режиму. Того же порядка восприятие заветнейших сочинений "Чевенгур" и
"Котлован" как однозначно сатирических. Из нашего времени отрицания и
коренного пересмотра недавнего прошлого легче всего воспринять
трагииронический, негативный смысл этих вещей, причислить их к
антиутопиям. Действительная же позиция художника часто не поддается
современному взгляду. С автором "Чевенгура" мы все-таки находимся в
разных эпохах

Исследователями традиционно подчеркивается двойственное эмоциональное
впечатление, которое вызывает мир "Чевенгура" (1); однако "механизм",
создающий эффект амбивалентного, "лирико-сатирического" авторского
отношения к изображаемому, до настоящего времени не получил целостного
описания.
---

на нас льются подобные замысловато-простоватые, или даже
глубокомысленно-придурочные, намеренно-идиотические речи, в которых
ирония, сатира, шарж, гротеск, но и ужасающая серьезность слиты
нераздельно.

Все это совсем не стилизация и не сказ, как в случае
Платоновских
современников - Бабеля, Олеши, Всеволода Иванова, Булгакова или
Зощенко,
когда позиция автора все-таки должна "просвечивать" через
позицию
повествователя или должна так или иначе вычитываться нами, между
строк. В
случае Платонова перед нами как бы максимально
самоустранившийся,
закрывшийся от нас автор.

В этой принципиальной двойственности своего взгляда - когда и сатира
комического, и возвышенный пафос слиты вместе, Платонов подобен Зощенко:
оба
они и пародийны, и лиричны в одно и то же время (и оба при этом могут,
мне
кажется, быть противопоставлены Ильфу и Петрову, у которых явно
доминирует
комическое и - только в дозволенных рамках -"причесанная,
темперированная",
так сказать, сатира, а всякий пафос в свою очередь
обязательно
высмеивается). (По-видимому, это и дало основания Бахтину оценить
всю
"одесскую линию" в русской литературе как в основании
своем
пошлую.[{70}] Но если у Зощенко эти гоголевские "невидимые миру
слезы" автора почти не видны (за исключением последних
произведений,
"Голубой книги" и "Перед восходом солнца"), тщательно скрыты под
маской, то
у Платонова оба начала - лирическое (пафос) и сатирическое
(пошлость и
некрасивое) - уравнены в правах и почти неразделимо сплавлены друг с
другом.
С одной стороны, Платонов гораздо менее отчетливый
(целеустремленный и
"хладнокровный") сатирик, чем Ильф и Петров - скорее он лишь
непроизвольно,
ненамеренно комичен, и при этом совершенно отчетливо ироничен и
самоироничен
(в чем можно видеть развитие традиций пушкинской прозы). С другой
стороны,
платоновская восторженность и срывы в проповедь, также явно видные
сквозь
образы героев и через речь его повествователя, заставляют признать
его
прямым наследником саморазоблачающейся (доходящей до экзальтации
и
истерики), почти всегда обращенной и внутрь, на себя, сатирической
лирики
Гоголя.
======
>
> Так или иначе, сама амбивалентность (двусмысленность) рязановской
сатирической критики работает против системы. За нее-то, за эту
амбивалентность, автор умело и прячется. Если победят "красные" - всегда
можно сказать, что художник внес свою лепту в обновление и укрепление
системы, а если победят "другие" (что и случилось), - он снова в плюсе:
как же-с, и я громил - эзоповым языком!
>

ну вот а у Платонова амбивалентность ни на что не "работала" , и вообще
выходила сама собой,органически. Хотя он сам признавал, что элементы
критики особенно в 20х у него превалировали. Критика еще не значит
разрушение и на определенном этапе и в отношении опр.объекта ,
неотъемлимо принадлежащего системе(тот же бюрократизм 20х) нужна и без
нее -никак..

---

От	Begletz
К	Pout (14.01.2003 12:02:32)
Дата	15.01.2003 05:51:42

Пут, ну ты чё, Райкина никогда не слушал?

---

Смех бывает трех видов: Ха-ха-ха, хи-хи-хи и хе-хе-хе.
Остальное-от лукавого.

---

От	Pout
К	Begletz (15.01.2003 05:51:42)
Дата	15.01.2003 08:24:37

Re: Пут, ну...

---

Begletz сообщил в новостях следующее:83732@kmf...
> Смех бывает трех видов: Ха-ха-ха, хи-хи-хи и хе-хе-хе.
> Остальное-от лукавого.

Фигайкина я не слушал. Есть 100 разных способов смеха.

Есть 50 способов сказать ДА и 500 способов сказать НЕТ- но только один
способ написать это

---

От	Ольга
К	Pout (14.01.2003 12:02:32)
Дата	15.01.2003 02:59:50

Вы мне нечаянно напомнили одну вещь,

---

которая забавно "корреспондирует" с темой нашего разговора.

> на мой взгляд и очень коротко, проблема советской сатриы - вещь
>нетривиальная. Ею сколько не занимались,так до конца и не разобрались. А
>вещь очень важная.

Героиня Ольги Остроумовой из "Гаража" - выпускница моего родного филфака МГУ, который иронично именуется (и в фильме и в жизни) "факультетом невест". На ее реплику о том, что она-де "занимается советской сатирой", герой Костолевского (Миловидов, что ли) отвечает примерно так: "Везет вам. Занимаетесь тем, чего в природе не существует". Вспоминаю, как все мы тогда хихикали на этой фразе, будучи осведомлены о том, что темой социальной сатиры на нашем факультете предметно не занимается ни один серьезный филолог.
То есть я хочу сказать, что ко времени явления "Гаража" народу в общественном сознании (интеллигентов прежде всего), возможно, вполне укоренилась мысль, что советская сатира вымирает (вымерла?) как жанр и не потому, что это опасно или житейски недальновидно, а скорее потому, что позднее советское общество уже не отваживалось на "самосатиру", было уже неспособно на нее. Больного, как известно, не вакцинируют - опасно для жизни. Максимум, что могло оно потянуть - это псевдосатира "Фитиля" в рамках "разрешенной" критики. Антидепрессант, средство от спячки, витаминчик. Хочу подчеркнуть, что я имею сейчас в виду именно реалии сознания, а не реалии жизни. Феномен кривого зеркала общественной рефлексии на советский строй, искаженное представление о реальности, укоренение целого ряда мифов об социальном бытии могли тогда подорвать даже конструктивную сатиру.
Ну, а подтекст всего упомянутого эпизода мне видится такой. Режиссер воспринимает свой фильм как явление подлинно сатирическое на выкорчеванном от критики поле, и уже в этом видна нонконформистская поза сатирика.

>"Хуже всего" и как эстетический жанр, и по общественному резонансу - не
>сатира, которая может быть и не анти-системна (и власть это
>декларировала и пыталась проводить). А ДОХЛАЯ ИРОНИЯ и зубоскальство. Из
>нее возник важный массовый и затем госпожствующий феномен "молодежной
>прозы" 60ников - Гладилин(номер один), Аксенов и др. И из нее
>же -анекдот.

Возможно, это на языке эстетики называется благг, который сопутствует периодам безверия и отсутствия ясных идеалов. У Борева благг характеризуется так: "Это беспощадная насмешка над тем, чему люди привыкли поклоняться, - дитя общественных разочарований. Утраченные иллюзии стали обыкновенной историей, а в сфере юмора это выразилось в безрадостном, подернутом цинизмом смехе, для которого нет ничего заповедного, неприкосновенного. Характерный пример благга: "Эта женщина как республика, она была прекрасна во времена империи".

> Исследовала этот феномен М.Чудакова,у нее есть на этот счет хорошие и
>умные работы, еще с тех же 60х годов. Я про молодежников работу ее
>1967года тут цитировал.
> В частности, родоначальником этого гнилого течения были не сатира и не
>ее гранды, а "пошлая одесская школа" (Бахтин) - Катаев и его отпрыски.
>Чудакова устанавливает генетическую связь молодежников со стилистикой ,
>находками и даже словообразованием "одесситов"

Хорошо, что проинформировали. Вообще супругов Чудаковых в нашей филологической среде уважают, особенно мужа. Ваши ссылки почитаю внимательно. Чудакова, увы, в 90-е съехала на политиканство, влилась в ряды либеральных глашатаев.

>>
>> Какой же напрашивается вывод? Сатирическое произведение всегда
>антагонистично объекту социальной критики, оно обязательно "анти", оно
>призвано устранить обнаруженное несоответствие действительности некоему
>идеалу.

> Пардон, сатирический компонент вовсе не обязательно написан на ярлыке
>или диктовать весь стиль. Это конечно канон в масскульте(Михалков с его
>баснями и Фитилем), но бывает и сложней. Сатирик может быть скрытым и
>амбивалентным. Лучший пример - Платонов, на мой вкус лучший советский
>писатель и даже философ. Его гнобили именно за сатиру.которая часто им
>же отвергалась -он на дух не переносил зубоскальства ,но презирал
>прятавшихся в"камерность" от общественных проблем. Даже Пришвину
>воткнул("Что,за птичками хотите спрятаться?" - 1935)

Согласна, хотя и с оговорками. Но я утверждаю нечто иное. Сатирик не размахивает своим девизом, он (девиз) чаще всего имплицитен, но он ЕСТЬ и он в индустриальную эпоху социально маркирован, тем более в идеологической среде, какой являлось советское общество.

Насчет амбивалентности Платонова мысль интересная. Спасибо за актуализацию этой темы. Здесь действительно много филологически-тонкого, что требует глубины и профессионализма. На просторах форума об этом в одночасье не скажешь.

Вчерне можно набросать следующее. Большие художники "сами себе система" (с - Станиславский), то бишь они не подчиняются канонам творчества, они их устанавливают, и только для себя, а не для всех. Поэтому всякий истинный Художник по большому счету амбивалентен: он являет нам становящуюся, а не ставшую систему. Но именно этого как раз не допускает сатира (напомню, кстати, по классицистической иерархии это "низкий" жанр). Сатира поучает, взывает к восстановлению утраченного баланса действительности и идеала, и в этом смысле она неизбежно упрощает сущности. Сатира боится путаницы и полутонов, это не ее поприще. Она не примиряется с сумеречностью, лунным светом сложно рефлектирующего сознания, с амбивалентностью. Ее орудия - солнечный луч, прожектор, фары, если хотите. Маяковский-сатирик куда проще Маяковского-лирика. И Платонов - не сатирик, точнее не просто сатирик. И это сразу многое меняет. Ниже, в вашем тексте тоже об этом сказано (позиция автора-сатирика просвечивает между строк).

>Анекдотичен случай истолкования одним современным исследователем
>сатирического рассказа "Государственный житель" как гимна сталинскому
>режиму.
Того же порядка восприятие заветнейших сочинений "Чевенгур" и
>"Котлован" как однозначно сатирических.

Чур меня! Не приведи господь на этакое сподобиться.

Из нашего времени отрицания и
>коренного пересмотра недавнего прошлого легче всего воспринять
>трагииронический, негативный смысл этих вещей, причислить их к
>антиутопиям. Действительная же позиция художника часто не поддается
>современному взгляду. С автором "Чевенгура" мы все-таки находимся в
>разных эпохах

"Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется..."(с Тютчев)
Ох, верно.


> Все это совсем не стилизация и не сказ, как в случае
>Платоновских
>современников - Бабеля, Олеши, Всеволода Иванова, Булгакова или
>Зощенко,
>когда позиция автора все-таки должна "просвечивать" через
>позицию
>повествователя или должна так или иначе вычитываться нами, между
>строк. В
>случае Платонова перед нами как бы максимально
>самоустранившийся,
>закрывшийся от нас автор.

> В этой принципиальной двойственности своего взгляда - когда и сатира
>комического, и возвышенный пафос слиты вместе, Платонов подобен Зощенко:
>оба
>они и пародийны, и лиричны в одно и то же время (и оба при этом могут,
>мне
>кажется, быть противопоставлены Ильфу и Петрову, у которых явно
>доминирует
>комическое и - только в дозволенных рамках -"причесанная,
>темперированная",
>так сказать, сатира, а всякий пафос в свою очередь
>обязательно
>высмеивается). (По-видимому, это и дало основания Бахтину оценить
>всю
>"одесскую линию" в русской литературе как в основании
>своем
>> Так или иначе, сама амбивалентность (двусмысленность) рязановской
>сатирической критики работает против системы. За нее-то, за эту
>амбивалентность, автор умело и прячется. Если победят "красные" - всегда
>можно сказать, что художник внес свою лепту в обновление и укрепление
>системы, а если победят "другие" (что и случилось), - он снова в плюсе:
>как же-с, и я громил - эзоповым языком!
>>
>
>ну вот а у Платонова амбивалентность ни на что не "работала" , и вообще
>выходила сама собой,органически.

И все же это не была амбивалентность сатирического. Извините мою упертость. Я тут еще кое-что добавила в посте Лому, это о природе критики

https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/83713.htm

---

От	Pout
К	Ольга (15.01.2003 02:59:50)
Дата	15.01.2003 10:17:46

Re: Вы мне...

---

Ольга сообщил в новостях
следующее:83722@kmf...
> которая забавно "корреспондирует" с темой нашего разговора.
>
> > на мой взгляд и очень коротко, проблема советской сатриы - вещь
> >нетривиальная. Ею сколько не занимались,так до конца и не
разобрались. А
> >вещь очень важная.
>
> Героиня Ольги Остроумовой из "Гаража" - выпускница моего родного
филфака МГУ, который иронично именуется (и в фильме и в жизни)
"факультетом невест". На ее реплику о том, что она-де "занимается
советской сатирой", герой Костолевского (Миловидов, что ли) отвечает
примерно так: "Везет вам. Занимаетесь тем, чего в природе не
существует". Вспоминаю, как все мы тогда хихикали на этой фразе, будучи
осведомлены о том, что темой социальной сатиры на нашем факультете
предметно не занимается ни один серьезный филолог.

М.Чудакова занималась,просто то что я знаю давно,говорю. Тогда
действительно было с этим кисло,но книжку одну она отличную
написала -"Поэтика Михаила Зощенко". М.Наука.1979. Кроме той что
упомянул,есть еще ее работы
А библиография там большая,но действительно -в основном 20х годов не
позже. Книга не только про Зощенко,он дается в сравнении. Оттуда я
первый раз узнал например о работах Селищева. И концепция ее была
интересная и крепкая.
Что она скурвилась и стала валькирией демшизы -это уже позднее .
Начнем за упокой.кончим за здравие.
Я не согласный с классификацией из учебника Борева однозначно, с самого
начала и самой крупной нарезки. Комическое-юмор и остроумие растут из
двух разных корней(Фрейд -"Остроумие и его отношение к
бессознательному" - шик. Выготский углУбил. Это в самом деле -
колбез,коллектвиное бессознательное. Прямой ход к нему, острота). А
дальше видов смехового - прорва. Поскольку тема специальная,не могу
лезть в дебри. Пропп там писал про смеховое начало и позже еще были
хорошие работы насчет смеха, напр Карасев,молодой но умный
Но вообще это уже пошло в сторону от сатиры. Сатира -да, социальная по
преимуществу сфера . Отсюда и вся нить с оргвыводами идеологического
плана. Все так


> То есть я хочу сказать, что ко времени явления "Гаража" народу в
общественном сознании (интеллигентов прежде всего), возможно, вполне
укоренилась мысль, что советская сатира вымирает (вымерла?) как жанр и
не потому, что это опасно или житейски недальновидно, а скорее потому,
что позднее советское общество уже не отваживалось на "самосатиру", было
уже неспособно на нее. Больного, как известно, не вакцинируют - опасно
для жизни. Максимум, что могло оно потянуть - это псевдосатира "Фитиля"
в рамках "разрешенной" критики. Антидепрессант, средство от спячки,
витаминчик. Хочу подчеркнуть, что я имею сейчас в виду именно реалии
сознания, а не реалии жизни. Феномен кривого зеркала общественной
рефлексии на советский строй, искаженное представление о реальности,
укоренение целого ряда мифов об социальном бытии могли тогда подорвать
даже конструктивную сатиру.

Ну в общем с основным посылом согласный. Про70е и состояние
сатиры.Когда я прочитал в сборике 66года издания -и только в нем и
было - вещи Платонова, такие как "Макар" и "Город Градов", у меня ум
помутился. Я просто не знал, что ТАКОЕ в сов.литературе бывает. Второй
раз было сильное впечатление было от"Собачьего сердца" тоже случайно
достатого,на пару ночей. То есть ничего из самиздата я никогда не
читал, и мое отношение было среднее как у всех, что крепкая сатира -как
системная так и антисистемная- осталась в прежних времнах и именах.
"_Этому_ нет соответствия в нашей жизни"


> Ну, а подтекст всего упомянутого эпизода мне видится такой. Режиссер
воспринимает свой фильм как явление подлинно сатирическое на
выкорчеванном от критики поле, и уже в этом видна нонконформистская поза
сатирика.
>
Я стараюсь говорить про"тогда".Наверно, у меня на сатирический фрейдизм
де-тренированный взгляд, как и с литературой.Хорошее кино любил, но
сатиру в кино не видел и не оценивал. Вообще не соотносил масскульт с
жизнью, может и зря. Социальное кино у нас кстати было, редко но хорошо.
Сатиры-для меня -не было. Был набор других миф-фильмов,правда Данелию
люблю,а так -отдельные вне потока. Допустим,АндронКончаловский редкий
гад и элитарь,но из-за знакомства еще до фильма со сценарием "Романса о
влюленных"(Е.Григорьев в ИскусствеКино) у меня более трепетное,наверно
субъективное отношение к фильму,и я даже сейчас не могу скрести его на
предмет как и подтекстов, двойных дон и приспособленства. Не интересно.
Андрон сего раскрытой исповедью как он всю жизнь гадил-боролся отдельно,
влюбленные отдельно.То же с братцем Никитой. Ну вот нравится мне
"Пианино", он в моей топ тен по жизни, и кто и что Михалковы сами по
себе -шут с ними.
Брагинского - Рязанова... я сценарии тоже тогда еще читал(кстати,это
ведь парный автор. Театральные сценарии писали. Это театр вообще=то).
Ничем не отличал от строенного автора гайдаевских фильмов(там два еврея
супер-сценаристы, авторы всех знаменитых реплик). Только пожиже и
понатужней


> >"Хуже всего" и как эстетический жанр, и по общественному резонансу -
не
> >сатира, которая может быть и не анти-системна (и власть это
> >декларировала и пыталась проводить). А ДОХЛАЯ ИРОНИЯ и зубоскальство.
Из
> >нее возник важный массовый и затем госпожствующий феномен
"молодежной
> >прозы" 60ников - Гладилин(номер один), Аксенов и др. И из нее
> >же -анекдот.
>
> Возможно, это на языке эстетики называется благг, который сопутствует
периодам безверия и отсутствия ясных идеалов. У Борева благг
характеризуется так: "Это беспощадная насмешка над тем, чему люди
привыкли поклоняться, - дитя общественных разочарований. Утраченные
иллюзии стали обыкновенной историей, а в сфере юмора это выразилось в
безрадостном, подернутом цинизмом смехе, для которого нет ничего
заповедного, неприкосновенного. Характерный пример благга: "Эта женщина
как республика, она была прекрасна во времена империи".
>
Я продолжаю настаивать, что Чудаковы раскрутили специфический советский
молодежный юмор 60х как всеобщий тип. Вообще не вписывающийся в
классификации и нарезки,потому что это малоисследованный социальный
феномен только тут и тогда. Соотнесение с общими формами возможно,но
наверно теряет самое специфику и прирду этого супер-феномена. На нем
повторюсь замешан коллективный цинизм поколения 60х. Колбез поколения


> > Исследовала этот феномен М.Чудакова,у нее есть на этот счет хорошие
и
> >умные работы, еще с тех же 60х годов. Я про молодежников работу ее
> >1967года тут цитировал.
> > В частности, родоначальником этого гнилого течения были не сатира и
не
> >ее гранды, а "пошлая одесская школа" (Бахтин) - Катаев и его
отпрыски.
> >Чудакова устанавливает генетическую связь молодежников со стилистикой
,
> >находками и даже словообразованием "одесситов"
>
> Хорошо, что проинформировали. Вообще супругов Чудаковых в нашей
филологической среде уважают, особенно мужа. Ваши ссылки почитаю
внимательно. Чудакова, увы, в 90-е съехала на политиканство, влилась в
ряды либеральных глашатаев.
>
опять же см.выше про МихАлковых.

> >>
> >> Какой же напрашивается вывод? Сатирическое произведение всегда
> >антагонистично объекту социальной критики, оно обязательно "анти",
оно
> >призвано устранить обнаруженное несоответствие действительности
некоему
> >идеалу.
>
> > Пардон, сатирический компонент вовсе не обязательно написан на
ярлыке
> >или диктовать весь стиль. Это конечно канон в масскульте(Михалков с
его
> >баснями и Фитилем), но бывает и сложней. Сатирик может быть скрытым
и
> >амбивалентным. Лучший пример - Платонов, на мой вкус лучший
советский
> >писатель и даже философ. Его гнобили именно за сатиру.которая часто
им
> >же отвергалась -он на дух не переносил зубоскальства ,но презирал
> >прятавшихся в"камерность" от общественных проблем. Даже Пришвину
> >воткнул("Что,за птичками хотите спрятаться?" - 1935)
>
> Согласна, хотя и с оговорками. Но я утверждаю нечто иное. Сатирик не
размахивает своим девизом, он (девиз) чаще всего имплицитен, но он ЕСТЬ
и он в индустриальную эпоху социально маркирован, тем более в
идеологической среде, какой являлось советское общество.
>
Понятно

> Насчет амбивалентности Платонова мысль интересная. Спасибо за
актуализацию этой темы. Здесь действительно много филологически-тонкого,
что требует глубины и профессионализма. На просторах форума об этом в
одночасье не скажешь.
>
Кудинову отослал еще пару ссылок, там интересно, если покопаться. Но
материя действительно нетривиальная. В последние годы там продвинулись
хорошо

> Вчерне можно набросать следующее. Большие художники "сами себе
система" (с - Станиславский), то бишь они не подчиняются канонам
творчества, они их устанавливают, и только для себя, а не для всех.
Поэтому всякий истинный Художник по большому счету амбивалентен: он
являет нам становящуюся, а не ставшую систему. Но именно этого как раз
не допускает сатира (напомню, кстати, по классицистической иерархии это
"низкий" жанр). Сатира поучает, взывает к восстановлению утраченного
баланса действительности и идеала, и в этом смысле она неизбежно
упрощает сущности. Сатира боится путаницы и полутонов, это не ее
поприще. Она не примиряется с сумеречностью, лунным светом сложно
рефлектирующего сознания, с амбивалентностью. Ее орудия - солнечный луч,
прожектор, фары, если хотите. Маяковский-сатирик куда проще
Маяковского-лирика. И Платонов - не сатирик, точнее не просто сатирик. И
это сразу многое меняет. Ниже, в вашем тексте тоже об этом сказано
(позиция автора-сатирика просвечивает между строк).
>
Согласный. Синтез у него, траги-иронический, близкий к колбезу
народной русской души, исследователи копают.
>
> >ну вот а у Платонова амбивалентность ни на что не "работала" , и
вообще
> >выходила сама собой,органически.
>
> И все же это не была амбивалентность сатирического. Извините мою
упертость. Я тут еще кое-что добавила в посте Лому, это о природе
критики
>
В вашем толковании сатиры, с которым теперь соглашусь - да

> https://vif2ne.org/nvz/forum/0/co/83713.htm
>
>
>

---

От	Кудинов Игорь
К	Pout (14.01.2003 12:02:32)
Дата	15.01.2003 01:05:52

Re: хуже всего -дохлая ирония...

---

> Есть крупные величины с богатым наследием и критически важным влиянием
> на культурную среду -Зощенко,Платонов,Ильф-Петров, Михалков, есть помельче
> но более массовые киношники(комедии), эстрадники (всякие
> Хенкины,те же чтецы Зощенки). .

IMHO есть Платонов и все остальные. Никогда не приходило в голову
применять понятия юмора или сатиры к его творчеству - где здесь юмор ?-
...кроме того, здесь находились четыре целебных колодца с соленой водой и
две лежащих старушки-прорицательницы, живьем легшие в удобные гробы и
кормившиеся там одной сметаной. В голодные годы эти старушки вылезли из
гробов и стали мешочницами, а что они святые - все позабыли, до того
суетливо жилось...

---

От	Pout
К	Кудинов Игорь (15.01.2003 01:05:52)
Дата	15.01.2003 08:03:11

Re: хуже всего

---

Кудинов Игорь сообщил в новостях
следующее:83711@kmf...
> > Есть крупные величины с богатым наследием и критически важным
влиянием
> > на культурную среду -Зощенко,Платонов,Ильф-Петров, Михалков, есть
помельче
> > но более массовые киношники(комедии), эстрадники (всякие
> > Хенкины,те же чтецы Зощенки). .
>
> IMHO есть Платонов и все остальные. Никогда не приходило в голову
> применять понятия юмора или сатиры к его творчеству - где здесь юмор
?-
> ...кроме того, здесь находились четыре целебных колодца с соленой
водой и
> две лежащих старушки-прорицательницы, живьем легшие в удобные гробы и
> кормившиеся там одной сметаной. В голодные годы эти старушки вылезли
из
> гробов и стали мешочницами, а что они святые - все позабыли, до
того
> суетливо жилось...
>

Там даже рядом, в тексте "Города", вполне достаточно. Юмора.

Но вообще насчет"есть Платонов - и все остальные" -это я одобряю.
"Платонов писал так, как будто до него литературы не было. И после
его - не будет"(один критик хорошо сказал) . Платоноведы люди
помешанные на нем, уже лет 40 продолжается коллективное строительство
Пантеона Платонова. Выходят капитальные сборнки -напр. "Страна
философов" Андрея Платонова (заголовок по названию его рассказа) Издают
все новые его рукописи(он писал часто на оборотах основных рукописей
наброски других, их никак не могут все собрать - говорят,еще порядочно
осталось неизданного). С наследием происходят уморительные
вещи,характеризующие время, а не наследие и писателя. Он вне нашего
клопиного времени,скорей для будущего.. В 60х вымарывали при издании
упоминания Сталина -меняли на Ленина - и хотели представить
антисталинистом, в 70е - почвенником, в 80е -модернистом, в
перестройку - антисоветчиком ,написавшим антиутопии.Но блин герои
влюблены у него вРозу Люксембург.... Одно время ,очень недолго, с ним
носились "демократы" -но с такой голытьбой да на мерсах...Сейчас
оставили в покое. "Скрипач не нужен".

На празднование 100летнего юбилея в 1999 не дали ни-че-го(только
Лебедь немного бабок подкинул). Памятника в Москве не поставили. "Он
дешево обходился и обходится родной стране"

Ладно, я лучше пару документов дам. Ни про кого такого не видал -данные
секретного наблюдения,целая папка,причем с благодарностью ФСБ от
публикаторов - это не чернуха и не разреб грязи,а документ эпохи...
Предельно пристальный змеиный взгляд. И - никакого пятна не выскребли.
Но сначала -насчет " у него нет сатиры"- это зря. Еще какая. Били за
такое по шапке нещадно. И не раз и не два,при первом удобном случае. А
он- вопил. И подыхал в муках

"Усомнившийся Макар"

=======
(отрывки)

Руки Макара находились в покое, их свободная умная сила
пошла в его порожнюю емкую голову, и он стал думать. Макар
сидел на сцепках и думал, что мог.

Навстречу Макару и Петру шло большое многообразие женщин,
одетых в тугую одежду, указывающую, что женщины желали бы быть
голыми

-- Ты видел когда-нибудь коммунистическую партию?
-- Нет, товарищ Петр, мне ее не показывали. Я в деревне
товарища Чумового видел!
-- Чумовых товарищей и здесь находится полное количество. А
я говорю тебе про чистую партию, у которой четкий взор в точную
точку. Когда я нахожусь на сходе среди партии, всегда себя
дураком чувствую.
-- Отчего ж так, товарищ Петр? Ты ведь по наружности почти
научный.
-- Потому что у меня ум тело поедает. Мне яства хочется, а
партия говорит: вперед заводы построим -- без железа хлеб
растет слабо. Понял ты меня, какой здесь ход в самый раз?!
-- Понял,-- ответил Макар.
Кто строит машины и заводы, тех он понимал сразу, словно
ученый.

Макар отвлекся взором на московский народ и подумал:
"Люди здесь сытые, лица у всех чистоплотные, живут они
обильно,-- они бы размножаться должны, а детей незаметно".
Про это Макар сообщил Петру.
-- Здесь не природа, а культура,-- объяснил Петр.-- Здесь
люди живут семействами без размножения, тут кушают без
производства труда...
-- А как же?-- удивился Макар.
-- А так,-- сообщил знающий Петр.-- Иной одну мысль напишет
на квитанции,-- за это его с семейством целых полтора года
кормят... А другой и не пишет ничего -- просто живет для
назидания другим.


Макар с Петром остались ночевать в душевной больнице.
Вечером они пошли в читальную комнату, и Петр начал читать
Макару книжки Ленина вслух.
-- Наши учреждения -- дерьмо,-- читал Ленина Петр, а Макар
слушал и удивлялся точности ума Ленина.-- Наши законы --
дерьмо. Мы умеем предписывать и не умеем исполнять. В наших
учреждениях сидят враждебные нам люди, а иные наши товарищи
стали сановниками и работают, как дураки...
Другие больные душой тоже заслушались Ленина,-- они не
знали раньше, что Ленин знал все.
-- Правильно!-- поддакивали больные душой и рабочие и
крестьяне.-- Побольше надо в наши учреждения рабочих и
крестьян,-- читал дальше рябой Петр.-- Социализм надо строить
руками массового человека, а не чиновничьими бумажками наших
учреждений. И я не теряю надежды, что нас за это когда-нибудь
поделом повесят...
-- Видал?-- спросил Макара Петр.-- Ленина -- и то могли
замучить учреждения, а мы ходим и лежим. Вот она тебе, вся
революция, написана живьем...

Выше их приняли, потому что там была тоска по людям и по
низовому действительному уму.
-- Мы -- классовые члены,-- сказал Петр высшему
начальнику.-- У нас ум накопился, дай нам власти над гнетущей
писчей стервой...
-- Берите. Она ваша,-- сказал высший и дал им власть в
руки.
С тех пор Макар и Петр сели за столы против Льва Чумового и
стали говорить с бедным приходящим народом, решая все дела в
уме -- на базе сочувствия неимущим. Скоро и народ перестал
ходить в учреждение Макара и Петра, потому что они думали
настолько просто, что и сами бедные могли думать и решать так
же, и трудящиеся стали думать сами за себя на квартирах.
Лев Чумовой остался один в учреждении, поскольку его никто
письменно не отзывал оттуда. И присутствовал он там до тех пор,
пока не была назначена комиссия по делам ликвидации
государства. В ней тов. Чумовой проработал сорок четыре года и
умер среди забвения и канцелярских дел, в которых был помещен
его организационный гос-ум.


=======


АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ В ДОКУМЕНТАХ ОГПУ-НКВД-НКГБ.
1930-1945
Публикация Владимира Гончарова и Владимира Нехотина
ЭТП благодарит Е. А. Яблокова и Н. В. Корниенко за активное содействие в
электронной публикации этого материала.

Публикуемые материалы из фондов Центрального архива ФСБ России
убедительно свидетельствуют о том, что Андрей Платонов в 1930-1945гг.
находился под пристальным наблюдением органов ОГПУ-НКВД-НКГБ. Эти
материалы, рассекреченные в соответствии с нормами российского
законодательства, содержат информацию о писателе, полученную
оперативными сотрудниками от лиц, непосредственно общавшихся с Андреем
Платановым. При публикации изъяты фрагменты (обозначены отточиями в
угловых скобках), содержащие сведения, составляющие государственную
тайну, тайну личной жизни, а также не касающиеся непосредственно темы
данной публикации.
Документы печатаются в хронологической последовательности и
снабжены нашей нумерацией. Унифицированы названия и датировка
документов, а также указание должностей оперативных сотрудников,
заверивших документы. В легенде после каждого документа указан его
архивный шифр. В тех случаях, когда текст имеет явные смысловые пропуски
и сокращения, они восстанавливаются в угловых скобках. В угловых скобках
курсивом отмечаются пропуски в машинописи. Восстанавливаются без
каких-либо дополнительных пояснений явные ошибки машинистки. Смысловые
ошибки и описки в написании фамилий, имен, заглавий произведений
Платонова помечаются и чаще всего оговариваются в примечаниях. Во
всех других случаях тексты документов приведены в соответствие с нормами
современной орфографии.
Считаем своим долгом выразить признательность за участие в
подготовке публикации руководству и сотрудникам Центрального архива ФСБ
России

(отрывки)

<2>
СВОДКА
СЕКРЕТНЫЙ ОТДЕЛ (6) ОГПУ
10 декабря 1930 г.

<...> рукопись Андрея Платонова "Впрок". Обсуждалась эта вещь на
рабочем редсовете (7), вызвала очень резкие суждения. Все же, принимая
во внимание согласие автора на любую правку и заявление его о том, что
многие установки этой повести он сам считает теперь ошибочными, решено
было в случае, если изменения окажутся удовлетворительными, рукопись
принять к печати. Была выделена комиссия в составе: Горелов (8) (член
рабочего редсовета), Поволоцкая (9) (редактор массовой литературы), Сац
(10) (редактор массовой литературы) и Черняк (11) (ред<актор>
соврем<енной> русской литературы) - для работы с Платоновым. Первый
разговор был вначале очень труден, т. к. Платонов чувствует себя
обиженным и ущемленным вообще. Он говорил: "Я не против воспитания, но у
нас воспитывают так, что головы отрывают". Через полчаса разговор пошел
легче, многое выяснили и установили, что надо изменить. Но следующие
встречи показали, что дело не обойдется так уж просто. По конкретным
поводам приходилось спорить подолгу и договорившись один раз,
возобновлять об этом же разговор в следующий раз, так как исправления
бывали недостаточными. Платонов работает над этой рукописью с тем
большей неохотой, что не придает ей большого значения. Он не считает ее
и правильной, но говорит, что она имеет для него значение завершения
определенного периода развития и начала нового. Для скорости и точности
решили сделать так: редакторы сами вносят изменения и изымают из
рукописи то, что считают нужным, а Платонов потом литературно оформит
исправленные места. Платонов часто приходит в изд<ательст>во, потому что
у него нет ни гроша, а изд<ательст>во ему должно давно уже изрядную
сумму. Но денег сейчас не дают никому. Это очень ухудшило настроение
Платонова. В последний раз он приходил сегодня 10/XII - рассказал, что
"Новый мир" хочет опубликовать часть повести "Впрок" (12) и что это
выручит его материально, но редакторы, работающие сейчас над рукописью,
Поволоцкая и Сац (Черняк больше ею не занимается), задержали ее и не
выдадут на руки Платонову до тех пор, пока не изымут из нее политически
вредные моменты. Выше я указал, что Платонов рассказывал об изменении
своей политической позиции. Он сам говорит о задачах, которые ставил
перед собой как писателем раньше так: показать, как много сволочей
населяет землю, сколько их и какие они в Советском Союзе, и как они
вредят правительству социализма. Ошибкой своей он считает то, что
говорил только о моментах отрицательных. "Расставил красные сигнальные
огни, опасность сигнализировал, а рельсы не положил - ехать нельзя
было" - это слова Платонова. Недавно он ездил с писательской бригадой в
Ленинград на электрозавод (13). Приехал очень приподнятый, много
рассказывал хорошего, причем говорил с увлечением не только о
материальном производстве, но и об организации партийной и
профессиональной, об общественном росте рабочего. Бытовые условия у
Платонова очень трудные - нет комнаты, нет денег, износилась одежда.
Литературные работники из РАППа или близко стоящие к пролетсектору от
него отшатнулись после скандального рассказа "Усомнившийся Макар" (в
"Октябре") (14). Этим пользуются "попутчики" (15), группирующиеся вокруг
изд<ательст>ва "Федерация". Они чувствуют в нем силу и то подкармливая
его, то <пропуск> ему и вызывая в нем раздражение против слабых
писателей, в бытовом отношении обставленных гораздо лучше его, стараются
закрепить его за своим лагерем.
Сказывается здесь и та закваска, кот<орую> Платонов получил в
начале своей лит<ературной> работы. Ведь, когда он только начал писать,
на него сразу же обратил внимание Пильняк (16), помог ему овладеть
грамотой. Приобрел этим влияние на него и, конечно, немало попортил.
Решение работать над рукописью "Впрок", несмотря на ее огромные
идеологические ошибки, было принято редакторами именно для того, чтобы
попытаться вырвать Платонова из рук этой банды. Такую попытку надо
сделать, тем более, что Платонов сам хочет изменить свои позиции.
Сейчас, как уже сказано, большой помехой является материальный момент.
<...>
Верно: (17)
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 3-4. Копия. Машинопись)


<3>
НАЧАЛЬНИКУ СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ОТДЕЛА - тов. АГРАНОВУ (18)
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
6 мая 1931 г.

<...> ЗЕЛИНСКИЙ (19) сказал мне, что последние вечера он проводит с
Андреем ПЛАТОНОВЫМ, который живет с ним на одной площадке. ПЛАТОНОВ
производит на него впечатление совершенно гениального человека. Он -
прекрасно знает математику, астрономию, суждения его всегда тонки и
интересны. ЗЕЛИНСКИЙ сказал, что ПЛАТОНОВ читал ему и АГАПОВУ (20)
пьесу, в высшей степени интересную, которая однако никогда не сможет
быть напечатана и поставлена, ибо политическая ее установка по меньшей
мере - памфлет (21).
Вообще, сказал ЗЕЛИНСКИЙ, у ПЛАТОНОВА множество рукописей, которые
никогда не смогут быть напечатаны. Замечу, что мне лично известны две
таких рукописи: колхозные очерки, отвергнутые "Федерацией" и "Октябрем"
(22), и сценарий, отвергнутый ф<абри>кой Культурфильм (23) - его можно
найти в делах фабрики.
<...>
<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ: <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 2. Копия. Машинопись)

<4>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
11 июля 1931 г.
<...>
Потом (П. Васильев (24). - В. Г., В. Н.) сообщил, что СТАЛИН
прислал письмо в "Красную Новь" (25) из трех слов: "Дурак, идиот,
мерзавец" - это относилось к ПЛАТОНОВУ. ВАСИЛЬЕВ сказал, что ПЛАТОНОВ
может быть кем угодно, только не дураком. Такие дураки не бывают. <...>
Потом он опять вернулся к ПЛАТОНОВУ, сказал, что ПЛАТОНОВ это
предсказатель, что он гениален <...>

<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Он. 11. Д. 52. Л. 5-6. Копия. Машинопись)

<6>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
20 октября 1933 г.

В последних числах сентября и в начале октября я дважды
разговаривал с Андреем Платоновым. В первой беседе он рассказывал о
своих технических изобретениях (электровоздушном подшипнике и об
электро-кварцевых весах) (32). Идея обоих изобретений одобрена БРИЗом
(33) и соотв<етствующим> трестом сейчас производятся расчеты, в 1932 г.
подшипник будет сдан для производства; весы должны проверяться на ряде
опытов. Однако, материальное положение ПЛАТОНОВА тяжелое. За изобретения
он не получил еще денег, кроме тех, которые полагаются ему как работнику
треста Метровес (34). Для того, чтобы заниматься писательской работой,
П<латонов> перешел на должность консультанта с оплатой 300 руб. в месяц.
Рукопись "Ювенильное море" (35) возвращена, даже без отзыва, из
Альманаха "Год 16-й" (36). За лето П<латонов> написал пьесу <пропуск >
(37). В основном она связана с главной идеей "Ювенильского моря" :
незнание и непонимание природы, преувеличенное представление о месте
человека в ней и о "покорении" природы ведет не только к практическим
ошибкам, но и к философскому пессимизму (так говорил автор, передаю
сокращенно, но точно). Первый акт пьесы мимоходом высмеивает тех
сов<етских> писателей, в первую очередь - "Уборовка"-ПИЛЬНЯКА (38).
П<латонов> считал это маловажным - "по
пути разок смазал по морде".

<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. On. 11. Д. 52. Л. 10. Копия. Машинопись)


<7>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
20 октября 1933 г.

Большое раздражение вызвала у П<латонова> чистка парторганизации
горкома писателей, в частности МАЗНИНА (39). Он говорит, что на
производстве не оставили бы в партии ни Мазнина, - выходца из буржуазии,
не участвовавшего в гражд<анской> войне, не ведшего подлинно массовой
работы и говорящего о литературе от имени пролетариата партии, ни Андрея
НОВИКОВА (40), всем известно<го> как разложившийся и
антикоммунистический в литературе и быту человек. ПЛАТОНОВ сетовал на
то, что его считают врагом только потому, что он с горечью указывает на
те опасности, которые указывают с радостью действительные враги.
Настоящие враги в литературе не там, где их ищут, а примазавшиеся -
всякие ЗЕЛИНСКИЕ, маскирующиеся вроде ПИЛЬНЯКА или ОЛЕШИ (41) и
чиновники вроде МАЗНИНА. Смеялся П<латонов> над УСИЕВИЧ (42),
напоминающ<ей> ему "научную старушку Федератовну" из его "Ювенильного
моря"; она занимается пустяками и все время бьет мимо цели.
Во второй раз П<латонов> очень интересно говорил об освоении
техники. Здесь у него оригинальные и глубокие мысли, в которых есть,
однако, налет мастеровщины (проявляющийся во всей его лит<ературной>
работе). Политику партии в этой области, как и вообще в области создания
производственной соц<иалистической> базы, считает вполне правильной. Но,
вернувшись к теме первой беседы, П<латонов> повторил, что считает
неправильным подбор людей: в то время как центральное руководство стало
крепким и конкретным, на местах, в особенности в литературе, отчасти и в
технике, дают ход очковтирателям и пустомелям.
"Враги не те, кто мечется перед дулом - туда выскочит только идиот,
а враг становится к замку орудия, там его надо искать". Должен быть
найден новый метод классовой борьбы в новой обстановке и П<латонов> ждет
в этом смысле высказывания т. Сталина на съезде партии (43). Говоря о
прошлом и настоящем руководстве, П<латонов> зло говорил о Троцком,
Рыкове и БУХАРИНЕ (44), в особенности о первом и последнем. Он считает
ошибкой ценить "общую талантливость", без проверки прежде всего основным
критерием: основательностью и пользой для дела.
П<латонов> занимается в последнее время философией - работал над
англ<ийским> литерат<ором> XVIII в. Дж. ТОКАНДОМ (45) и очень им
увлекается. Кто-то подчеркнул П<латонову> искаженные цитаты из Маркса -
об отмирании государства. По этим цитатам получилось так, что наша
политика укрепления госуд<арства> противоречит учению Маркса. П<латонов>
спросил меня, верно ли это, и я ему объяснил, что неверно и почему, он
согласился - по-моему, искренне.
А. АВЕРБАХ (46) познакомил П<латонова> с ФИРИНЫМ (47) и они ведут
сейчас переговоры о работе П<латонова> на Бел<оморско>-Балт<ийском>
Канале, где он хочет реализовать интересный проект электрификации
водного транспорта (48).

<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 11-12. Копия. Машинопись)


...


СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
13 марта 1934 г.

<...> он <Платонов> ответил: "Для ЭРЕНБУРГА (59) СССР и коммунизм -
это лучшее из плохого". Он, только сидя в Париже, любит Советский Союз,
а приедет сюда и опять ничего не понимает. А я в таких сильных
средствах, как жизнь за рубежом, не нуждаюсь. Съездить интересно, но
только для того, чтобы позаимствовать подробности быта". По поводу
политики немецкого фашизма и той поддержки, которую ему оказывают Япония
и Англия, А. ПЛАТОНОВ сказал, что его очень беспокоит все возрастающая
военная опасность. Для отражения врага в коротком ударе, по его мнению,
мы достаточно сильны, но в затяжной войне <страна> может быть бита из-за
неналаженности тыла. Надо было раньше взяться за ж<елезно>-д<орожное>
строительство, хотя бы в ущерб другим отраслям тяжелой промышленности;
сейчас на плохой работе транспорта потери, даже в смысле замедления
темпов производства и строительства, очень велики. Надо сейчас же
пристально заняться искоренением зол, являющихся оборотной стороной
неизбежной централизации. Прежде всего - борьба с бюрократизмом, не
путем постановлений или ударов по отдельным бюрократам, а путем лучшего
подбора людей, смелого допущения к руководящей работе беспартийных
рабочих, действительной самокритики, сейчас часто принимаемой за "выпады
классового врага". Недостатки работы сейчас ведут к широкому развитию
подхалимства. ПЛАТОНОВ считает, что СТАЛИН должен, в частности,
прекратить "поток холуйского славословия" по
своему адресу. Подхалимство, будучи узаконенным, скрывает настоящих
врагов, которых, напр<имер>, много среди писателей. Вообще в литературе
очень плохо и в этом виновата неправильная лит<ературная> политика.
Зачем кормить ПИЛЬНЯКОВ, которые определили себя в роли "советских
контрреволюционеров", "домашних чертей"? "Всякие Зелинские, Агаповы, с
их дилетантскими эстетическими разговорами о технике - какая от них
польза? Почему ценят такую проститутку, как ЛЕОНОВ (60), или такого
бесхарактерного человека, как Вс. Иванов (61)? Надо добиваться развития
серьезной литературы, честной и прямой. Теперь, когда все процессы
являются высочайшим трагическим напряжением, литература должна быть
криком, должна обнажать сущность вещей, - статуэтки не нужны.
Большая часть писателей пошляки и мещане, вред от их писаний
ограничивается только их слабосилием. Самая честная вещь из колхозных -
"Поднятая целина", но ШОЛОХОВ (62) тоже кое-где художественно вуалирует
трагизм и резкость столкновений. Вообще зря считают желательным
поддержание легенды о человеке "царе природы"; человек есть самое
несчастное в мире вещество. Надежда одна - победа пролетарской
революции. Но, во-первых, в ней "мучение материи" достигает высшей точки
и, во-вторых, победа эта возможна, но не неизбежна. Если пролетариат
потерпит поражение, то будет всеобщее варварство и возврат к культуре
каменного века (63). Именно для того, чтобы гарантировать победу, нужно
изменить отношение к кадрам, уничтожить официальщину, освободиться от
бюрократизма.
Очень важен здесь и по всем линиям конкретный подход к делу.
Напр<имер>, мы большие мастера на большие планы, а вот заводы
останавливаются из-за плохого планирования запасов топлива; нет внимания
к производству весов и др<угих> контрольных приборов, "все подавай
блюминги, а из-за весов всюду прорухи". Это - большая опасность.
Сам А. ПЛАТОНОВ сейчас, ввиду ликвидации учреждения, где он
работал, оказывается в трудном положении. Литературные его намерения:
работать для кино (с ним ведет переговоры Металлов) и написать пьесу о
германском фашизме (64).

<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 17-19. Копия. Машинопись)


<27>
ДОНЕСЕНИЕ
2 (СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ) ОТДЕЛ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НКВД СССР
28 марта 1940г.

ПЛАТОНОВ Андрей Петрович

ПЛАТОНОВ хотел поделиться со мной сведениями о ходе дела его сына,
осужденного на 10 лет и отбывающего срок в Норильске. Он сообщил, что
ПАНКРАТЬЕВ (145) дал распоряжение о пересмотре дела, для чего сын
ПЛАТОНОВА вызывается в Москву.
Далее в беседе были затронуты вопросы литературной дискуссии (146).
По мнению ПЛАТОНОВА, эта литературная дискуссия является отголоском
дискуссии по вопросам всего культурного фронта, имевшей место несколько
лет тому назад, когда громили вульгарных социологов. Теперь борьба
против вульгарного социологизма сконцентрировалась на фронте литературы.
ЕРМИЛОВ и КОРПОТИН (147) - вульгарные социологи. Но за ними
власть, союз писателей, ФАДЕЕВ.
Писательская среда относится к дискуссии <в> спешке безучастно,
однако полагает, что из двух зол следует выбирать меньшее, а меньшим
злом яв<я>тся (148) те, кто группируется вокруг журнала "Литературный
критик".
На вопрос, какова позиция Виктора ШКЛОВСКОГО, ПЛАТОНОВ ответил, что
ШКЛОВСКИЙ хитрый, т. к. хотя ему решительно не по пути с ЕРМИЛОВЫМИ, он
лебезит перед ними, ибо считает, что победа будет одержана группой
ФАДЕЕВА.
ПЛАТОНОВ ближе, понятно, к "Литкритику", однако он считает, что
сотрудники этого журнала беззубы, что у них нет боевого публициста.
"Это - беззубые гуманисты", но грамотные. С ними приятнее иметь дело,
чем с КАРПОТИНЫМИ .
Наиболее цельной и боевой фигурой ПЛАТОНОВ считает Игоря САЦА.
КЕЛЛЕР (АЛЕКСАНДРОВ, СТЕЦЕНКО (149)) "дрейфит". Под влиянием
дискуссии в рядах начинается известное разложение. КЕЛЛЕР будто бы не
прочь переметнуться к ФАДЕЕВУ. На этой почве обострились отношения между
КЕЛЛЕРОМ и САЦОМ.
ПЛАТОНОВ сообщил, что на днях обе спорящие стороны подали докладные
записки в ЦК ВКП(б) с изложением существа спора.
По мнению ПЛАТОНОВА, если дискуссией заинтересуется С-н (150) или
кто либо из членов п<олит>б<юро>, то "наверное влепит обеим сторонам, но
особенно культурным".
Если же дело будет рассматриваться аппаратным путем, то возможно
усиление позиций <пропуск> и разгромом "Литкритики" .

Верно: Заместитель начальника отделения 2 отдела ГУГБ НКВД
<подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 64. Копия. Машинопись)


<28>
ДОНЕСЕНИЕ
2 ОТДЕЛ 3 (СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО) УПРАВЛЕНИЯ151 НКВД СССР
15 февраля 1943 г.

<...> Сейчас он, - ПЛАТОНОВ, вообще в ужасном состоянии. Недавно
умер его сын от туберкулеза (152). Сын его выслан и потом возвращен.
Болезнь эту, как мне сказал ПЛАТОНОВ, он приобрел в лагерях и в тюрьме.
ПЛАТОНОВ очень болезненно переживает смерть своего единственного сына.
Я чувствую себя совершенно пустым человеком, физически пустым -
сказал мне ПЛАТОНОВ, - вот есть такие летние жуки. Они летают и даже не
жужжат. Потому что они пустые насквозь. Смерть сына открыла мне глаза на
мою жизнь. Что она теперь моя жизнь? Для чего и кого мне жить. Советская
власть отняла у меня сына - советская власть упорно хотела многие годы
отнять у меня и звание писателя. Но моего творчества никто у меня не
отнимет. Они и теперь-то печатают меня, скрипя зубами. Но я человек
упорный. Страдания меня только закаляют. Я со своих позиций не сойду
никуда и никогда. Все думают, что я против коммунистов. Нет, я против
тех, кто губит нашу страну. Кто хочет затоптать наше русское, дорогое
моему сердцу. А сердце мое болит. Ах, как болит! <...> вот сейчас я на
фронте многое вижу и многое наблюдаю (Брянский фронт) (153). Мое сердце
разрывается от горя, крови и человеческих страданий. Я много напишу.
Война меня многому научила".



<29>
ДОНЕСЕНИЕ
3 ОТДЕЛ 2 УПРАВЛЕНИЯ (154) НКГБ СССР
5 апреля 1945 г.

Неделю назад Андрей ПЛАТОНОВ позвонил ко мне по телефону и высказал
желание повидаться. Был уже поздний вечер. <...>
<...> Вначале речь его была бессвязной; тяжелое впечатление
производил надрыв, с которым ПЛАТОНОВ рассказывал о себе, о своей
семейной жизни, о своих неудачах в литературе. Во всем этом было что-то
патологическое. Мысль его все время возвращалась к смерти сына, потери
которого он не может забыть. О своей болезни - ПЛАТОНОВ недавно заболел
туберкулезом в тяжелой форме - он говорит как о "благосклонности судьбы,
которая хочет сократить сроки его жизни". Жизнь он воспринимает как
страдание, как бесплодную борьбу с человеческой грубостью и гонение на
свободную мысль. Эти жалобы чередуются у него с повышенной самооценкой,
с презрительной оценкой всех его литературных собратий. <...>
"За что вы все меня преследуете? - восклицал ПЛАТОНОВ, - вы, вы
все? Товарищи, - я знаю, преследуют из зависти. Редакторы - из трусости.
Их корчит от испуга, когда я показываю истинную русскую душу, не
препарированную всеми этими азбуками коммунизма. А ЦК за что меня
преследует? А Политбюро? Вот, нашли себе врага в лице писателя
ПЛАТОНОВА! Тоже - какой страшный враг, пишет о страдании человека, о
глубине его души. Будто так уж это страшно, что ПЛАТОНОВА нужно травить
в газетах, запрещать и снимать его рассказы, обрекать его на молчание и
на недоедание? Несправедливо это и подло. Тоже это ваше Политбюро!
Роботы ему нужны, а не живые люди, роботы, которые и говорят, и
движутся при помощи электричества. И думают при помощи
электричества. Политбюро нажмет кнопочку, и все сто восемьдесят
миллионов роботов враз заговорят, как секретари райкомов. Нажмут
кнопочку - и все пятьсот, или сколько там их есть, писателей, враз
запишут, как горбатовы" (155).
Он вдруг закричал: "Не буду холопом! Не хочу быть холопом!"
<...> Он стал говорить о том, что чувствует себя гражданином мира,
чуждым расовых предрассудков, и в этом смысле верным последователем
советской власти. Но советская власть ошибается, держа курс на
затемнение человеческого разума. "Рассудочная и догматическая доктрина
марксизма, как она у нас насаждается, равносильна внедрению невежества и
убийству пытливой мысли. Все это ведет к военной мощи государства,
подобно тому, как однообразная и нерассуждающая дисциплина армии ведет к
ее боеспособности. Но что хорошо для армии, то нехорошо для государства.
Если государство будет состоять только из одних солдат, мыслящих по
уставу, то, несмотря на свою военную мощь, оно будет реакционным
государством и пойдет не вперед, а назад. Уставная литература, которую у
нас насаждают, помогает шагистике, но убивает душевную жизнь. Если
николаевская Россия была жандармом Европы, то СССР становится красным
жандармом Европы. Как свидетельствует история, все военные империи,
несмотря на их могущество, рассыпались в прах. Наша революция начинала,
как светлая идея человечества, а кончает, как военное государство. И то,
что раньше было душой движения, теперь выродилось в лицемерие или в
подстановку понятий: свободой у нас называют принуждение, а
демократизмом диктатуру назначенцев".
Эту, не лишенную известной стройности "концепцию" ПЛАТОНОВ не
захотел развить дальше <...> ПЛАТОНОВ стал говорить о том, что он
"разбросал всех своих друзей" потому, что убедился, что люди живут
сейчас не по внутреннему закону свободы, а по внешнему предначертанию и
все они сукины дети. Здесь последовало перечисление ряда писателей и
огульное осуждение их морального поведения.
Исключение составил только Василий ГPOCMAH (156), которого
ПЛАТОНОВ ставит высоко и как скромного человека, и как честного
писателя. "Даже критика его хвалит, а вот Политбюро не жалует, не
замечает, даже кости ему не бросило ни разу со своего барского стола".
<...>
Я спросил его, как он относится к А. Яковлеву (157). Платонов
махнул рукой и сказал: "А разве есть такой писатель? По-моему, это не
писатель, а только член Союза".

Верно: Старший оперативный уполномоченный отделения 3 отдела 2
управления НКГБ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 84-85. Копия. Машинопись)


<30>
ДОНЕСЕНИЕ
3 ОТДЕЛ 2 УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР
18 мая 1945г.

<...>
ПЛАТОНОВ мне сообщил:
"Всю войну я провел на фронте, в землянках. Я увидел теперь совсем
по-другому свой народ. Русский народ, многострадальный, такой, который
цензура у меня всегда вымарывает, вычеркивает и не дает говорить о
русском народе. Сейчас мне трудно. У меня' туберкулез второй степени, я
харкаю кровью. Живу материально очень плохо, а нас 6 человек (158),
работник я один, все малые и старые. Я устал за войну. Меня уже кроют и
будут крыть все, что бы я ни написал. Сейчас я пишу большую повесть
"Иван - трудолюбивый" (159) - там будет все, и война, и политика. А
главное, я как поэму описываю труд человека и что может от этого
произойти, когда труд поется, как песня, как любовь. Хочу написать эту
повесть, а потом умереть. Конечно, так как я писатель, то писать я буду
до последнего вздоха и при любых условиях, на кочке, на чердаке, - где
хотите, но я очень устал и дома условия невозможные для работы с
рождением ребенка (160). Мне всячески вставляют палки в колеса, дома
есть нечего, я ведь не корифей и лимит у меня только 300 р<ублей> (161).
Желание работать сейчас огромное. Мне кажется, я так бы и сидел, не
отрываясь".
<...>

<Верно:> Старший оперативный уполномоченный отделения 3 отдела 2
управления НКГБ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 86. Копия. Машинопись)
--------
(комментарии)
...

(119) Сын писателя - Платон Андреевич Платонов (1922-1943)- был
арестован 4 мая 1938г. 23 сентября 1938г. Военная коллегия Верховного
Суда СССР приговорила пятнадцатилетнего Платона к 10 годам тюремного
заключения с поражением в политических правах на 5 лет и конфискацией
всего лично ему принадлежащего имущества по статьям 58-1 а (измена
Родине), 17-58-8 (соучастие в террористическом акте) и 58-11
(контрреволюционная организационная деятельность) УК РСФСР. 4 сентября
1940 г. в связи с протестом прокурора СССР на приговор Военной коллегии
по вновь открывшимся обстоятельствам ("преступление Платонова было
совершено, когда ему было 15 лет", "следствием не установлено, что в к-р
организацию входит 11 человек, и, как показал Платонов, он сам
сфантазировал эту версию") Платонов был этапирован из Норильлага и
помещен в Бутырскую тюрьму. В результате дополнительного расследования
статьи 58-1а, 17-58-8 и 58-11 были отменены, обвинение было
переквалифицировано на ст. 58-10 (контрреволюционная пропаганда и
агитация). 26 октября 1940 г. Особое совещание при НКВД СССР постановило
зачесть в наказание срок предварительного заключения. П. Платонов был
освобожден из-под стражи. Реабилитирован в 1991 г. (подробнее о его деле
см.: Кутина И., Гончарова. Прерванный полет// Московская правда. 2000.
21 января)
...
(146) Речь идет о начавшейся осенью 1939 г. кампании по разгрому
журнала "Литературный критик", начало которой было положено редакционной
статьей в журнале "Большевик" (? 11) "О некоторых
литературно-художественных журналах", где резкой критике была
подвергнута статья Платонова "Пушкин и Горький" как "насквозь
антимарксистская", "оскорбительная для памяти" великого писателя. К
нападкам на журнал "Литературный критик" подключился и В. Ермилов со
статьей "О вредных взглядах "Литературного критика" (Литературная
газета. 1939. 10 сентября). Кампания достигла апогея в 1940 г. 10
февраля А. Фадеев и В. Кирпотин направляют секретарям ЦК ВКП(б)
докладную записку "Об антипартийной группировке в советской критике",
куда зачислили и Платонова как "автора литературного пасквиля на
колхозное движение "Впрок"" (см.: Власть и художественная интеллигенция.
С. 439-444.). В том же году с редакционной статьей "О вредных взглядах
"Литературного критика" выступила
"Красная новь" (? 4). Журнал обрушивается на Платонова, а также на
члена редколлегии "Литературного критика" Г. Лукача за "отказ от теории
классовой борьбы". После выступления "Красной нови" полемика вокруг
журнала "Литературный критик" и книги одного из ведущих его теоретиков
Г. Лукача "К истории реализма" (1939) приобрела ожесточенный характер.
Практически во всех материалах "Литературной газеты" 1940 г.,
посвященных этой дискуссии, появляется имя Платонова. Ответ Платонова -
письмо в редакции "Литературной газеты" и "Литературного критика" не был
опубликован (см.: Андрей Платонов: Воспоминания современников. С. 429).
Дискуссия завершилась 26 ноября 1940г. постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б)
"О литературной критике и библиографии": "Прекратить издание
обособленного от писателей и литературы журнала "Литературный критик""
(Власть и художественная интеллигенция. С. 462-465).
...


=======


Советую всю папочку прочесть. Впечатляет. Полностью тут.

Опубликовано: "Страна философов" Андрея Платонова:
проблемы творчества. М., 2000. Вып. 4 (Юбилейный).,стр.848-884
"Андрей Платонов в документах ОГПУ-НКВД-НКГБ. 1930-1945" Публикация
Владимира Гончарова и Владимира Нехотина 26.11.2000


http://hronos.km.ru/proekty/platonov/index.html

http://hronos.km.ru/proza/platonov_a/NKVD.html

---

От	Кудинов Игорь
К	Pout (15.01.2003 08:03:11)
Дата	15.01.2003 12:53:59

Re: хуже всего

---

добавлю сюда еще IMHO-

> > Никогда не приходило в голову > применять понятия юмора или сатиры к
> его творчеству

"с налетом мастеровщины" - только коллега мог такой ярлычок навесить,
собаки...


спасибо за ссылки

---

От	Pout
К	Pout (14.01.2003 12:02:32)
Дата	14.01.2003 12:19:31

святочное балагурство. "Город Градов"

---

пойдет как байка. "Записки государствееного человека"


Андрей Платонович ПЛАТОНОВ

ГОРОД ГРАДОВ


Мое сочинение скучно и
терпеливо,
как жизнь, из которой оно
сделано.

Ив. Шаронов,
писатель
конца XIX
века


1

От татарских князей и мурз, в летописях прозванных
мордовскими
князьями, произошло столбовое градовское дворянство, - все эти
князья
Енгалычевы, Тенишевы и Кугушевы, которых до сих пор помнит
градовское
крестьянство.
Градов от Москвы лежит в пятистах верстах, но революция шла
сюда
пешим шагом. Древлевотчинная Градовская губерния долго не сдавалась
ей:
лишь в марте 1918 года установилась Советская власть в губгороде, а
в
уездах - к концу осени.
Оно и понятно: в редких пунктах Российской империи было
столько
черносотенцев, как в Градове. Одних мощей Градов имел трое:
Евфимий -
ветхопещерник, Петр - женоненавистник и Прохор - византиец; кроме
того,
здесь находились четыре целебных колодца с соленой водой и две
лежащих
старушки-прорицательницы, живьем легшие в удобные гробы и кормившиеся
там
одной сметаной. В голодные годы эти старушки вылезли из гробов и
стали
мешочницами, а что они святые - все позабыли, до того суетливо
жилось
тогда.
Проезжий ученый говорил властям, что Градов лежит на
приречной
террасе, о чем и был издан циркуляр для сведения.
Город орошала речка Жмаевка - так учили детей в школе первой
ступени.
Но летом на улицах было сухо, и дети не видели, что Жмаевка
орошает
Градов, и не понимали урока.
Вокруг города жили слободы: исконные градовцы называли
слобожан
нахальщиками, ибо слобожане бросали пахотное дело и стремились
стать
служилами-чиновниками, а в междуцарствие свое - пока им должностей
не
выходило - занимались чинкой сапог, смолокурством, перепродажей
ржаного
зерна и прочим незнатным занятием. Но в том была подоплека всей
жизни
Градова: слобожане наседали и отнимали у градовцев хлебные места
в
учреждениях, а градовцы обижались и отбивались от деревенских
охальников.
Поэтому три раза в год - на троицу, в николин день и на крещенье -
между
городом и слободами происходили кулачные бои. Слобожане, кормленные
густой
пищей, всегда побивали градовцев, исчахших на казенных харчах.


сколько ни давали денег этой ветхой,
растрепанной бандитами и заросшей лопухами губернии, ничего
замечательного
не выходило.
В Москве руководители губернии говорили правительству, что
хотя
нельзя сказать точно, на что истрачены пять миллионов, отпущенные
в
прошлом году на сельское хозяйство, но толк от этих миллионов должен
быть:
все-таки деньги истрачены в Градовской губернии, а не в чужом месте
и
как-нибудь скажутся.
- Может, пройдет десять годов, - говорил председатель
Градовского
губисполкома, - а у нас рожь начнет расти с оглоблю, а картошка в
колесо.
Вот тогда и видно будет, куда ушло пять миллионов рублей!

....

решила комиссия - средства, отпущенные
губернии на борьбу с недородом, помогут "выявить, использовать, учесть и
в
дальнейшем снова использовать внутренние умственные силы пролетариата
и
беднейших крестьян, тем самым гидротехнические работы в нашей
губернии
будут иметь косвенный культурный эффект".
Было построено шестьсот плотин и четыреста колодцев. Техников
совсем
не было, а может, было человека два. Не достояв до осени, плотины
были
смыты летними легкими дождями, а колодцы почти все стояли сухими.
Кроме того, одна сельскохозяйственная коммуна, под
названием
"Импорт", начала строить железную дорогу длиною в десять верст.
Железная
дорога должна соединить "Импорт" с другой коммуной - "Вера,
Надежда,
Любовь". Денег "Импорт" имел пять тысяч рублей, и даны они были
на
орошение сада. Но железная дорога осталась недостроенной: коммуна
"Вера,
Надежда, Любовь" была ликвидирована губернией за свое название, а
член
правления "Импорта", посланный в Москву купить за двести рублей
паровоз,
почему-то не вернулся.
Сверх того, на те же деньги десятниками самочинно были
построены
восемь планеров для почтовой службы и перевозки сена и один
вечный
двигатель, действующий моченым песком.



В Градов Иван Федотович Шмаков ехал с четким заданием - врасти в
губернские дела и освежить их здравым смыслом. Шмакову было тридцать
пять
лет, и славился он совестливостью перед законом и
административным
инстинктом, за что и был одобрен высоким госорганом и послан
на
ответственный пост.

- А вы вот что нам скажите, гражданин коммунист, - хрипло обратился
человек, ехавший в Козлов на мясохладобойню, - правда, что
Днепр
перегородить хотят и Польшу затопить?
Комсомольский знаток разгорелся и сразу рассказал о Днепрострое
все,
что известно и неизвестно.
- Сурьезное дело! - дал свое заключение о Днепрострое
козловский
человек. - Только воду в Днепре не удержать!
- Это почему ж такое? - вступился тут Шмаков.
Козловец сумрачно поглядел на Шмакова: дескать, это еще что за
моль
тут встряла в разговор?
- А потому, - сказал он, - что вода - дело тяжкое, камень точит
и
железо скоблит, а советский материал - мягкая вещь!
"Он прав, сволочь! - подумал Шмаков. - У меня тоже пуговицы от
новых
штанов оторвались, а в Москве покупал!"
Дальше Шмаков не слушал, заскорбев от дум и
недоброкачественности
жизни. Поезд гремел на крутом уклоне и скрежетал бессильными тормозами.
Печальный, молчаливый сентябрь стоял в прохладном пустопорожнем
поле,
где не было теперь никакого промысла. Одно окно в вагоне было открыто,
и
какие-то пешие люди кричали в поезд:
- Эй, сволочи!
Иногда встречные пастушонки просили:
- Брось газету! - Газета им требовалась на цигарки.
Комсомолец, раздобрев от своей осведомленности, побросал им
всю
наличную бумагу, и пастушонки ловили ее, не допуская до земли.


Иван Федотыч поел колбасы, а затем сел вырабатывать форму
своей
подписи на будущих бумагах. "Шмаков", - написал Иван Федотыч. "Нет,
не
твердо", - подумал он и вновь написал "Шмаков", но уже более
бесхитростно
и как бы невзначай копируя по простоте начертания подпись Ленина.
Затем долго раздумывал Иван Федотыч - ставить ему перед
своей
фамилией "Ив" - Иван или не надо. Наконец решил поставить:
могут
обознаться и спутать с инородным человеком; хотя фамилия
"Шмаков" -
достаточно редкостная.


Иван Федотыч задернул занавесочки, понюхал больной цветок на
подоконнике и извлек из чемодана кожаную тетрадь. На коже было
вырезано
перочинным ножом заглавие рукописного труда:

"ЗАПИСКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА".

Открыв рукопись на сорок девятой странице, Иван Федотыч
подчитал
конец и, разогнавшись мыслью, начал продолжать:
"...Я тайно веду свой труд. Но когда-нибудь он сделается
мировым
юридическим сочинением, а именно: я говорю, чиновник и прочее
всякое
должностное лицо - это ценнейший агент социалистической истории, это
живая
шпала под рельсами в социализм.
Служение социалистическому отечеству - это новая религия
человека,
ощущающего в своем сердце чувство революционного долга.
Воистину в 1917 году в России впервые отпраздновал свою
победу
гармонический разум порядка!
Современная борьба с бюрократией основана отчасти на
непонимании
вещей.
Бюро есть конторка. А конторский стол суть непременная
принадлежность
всякого государственного аппарата.
Бюрократия имеет заслуги перед революцией: она склеила
расползавшиеся
части народа, пронизала их волей к порядку и приучила к
однообразному
пониманию обычных вещей.
Бюрократ должен быть раздавлен и выжат из Советского государства,
как
кислота из лимона. Но не останется ли тогда в лимоне одно ветхое
дерьмо,
не дающее вкусу никакого достоинства..."
- Гады! - заорал кто-то у окна. - Испотрошу всяку сволочь,
всяку
баптистскую ересь...
И вдруг голос смилостивился и зазвучал милосердно:
- Друг, скажи по-матерному, по-церковнославянски! Ага, нельзя!..
Эх
ты, гниденыш!
Шаги удалились, и пустынно застучал колотушечник,
предупреждая
грабеж.
Шмаков сначала насторожился, а потом поник в удручении
от
многочисленности хамства.
Одолев нравственную тревогу, он продолжал:
"Что нам дают вместо бюрократизма? Нам дают - доверие
вместо
документального порядка, то есть дают хищничество, ахинею и поэзию.
Нет! Нам нужно, чтобы человек стал святым и нравственным, потому
что
иначе ему деться некуда. Всюду должен быть документ и надлежащий
общий
порядок.
Бумага лишь символ жизни, но она и тень истины, а не хамская
выдумка
чиновника.
Бумага, изложенная по существу и надлежаще оформленная, есть
продукт
высочайшей цивилизации. Она предучитывает порочную породу людей
и
фактирует их действия в интересах общества.
Более того, бумага приучает людей к социальной нравственности,
ибо
ничто не может быть скрыто от канцелярии".
Часто бывало, что мысль Ивана Федотыча увлекалась
сторонними
соображениями во вред пользе. Вот и сейчас, пренебрегая временем,
он
задумался о сравнительной административной силе предуика и
исправника.
Затем он подумал о воде земного шара и решил, что лучше спустить
все
океаны и реки в подземные недра, чтобы была сухая территория. Тогда
не
будет беспокойства от дождей, а народ можно расселить просторнее.
Воду
будут сосать из глубины насосы, облака исчезнут, а в небе станет
вечно
гореть солнце, как видимый административный центр.
"Самый худший враг порядка и гармонии, - думал Шмаков, - это
природа.
Всегда в ней что-нибудь случается...
А что, если учредить для природы судебную власть и карать ее
за
бесчинство? Например, драть растения за недород. Конечно, не
просто
пороть, а как-нибудь похитрее - химически, так сказать!
Не согласятся, - вздохнул Шмаков, - беззаконники везде сидят!"
Потом он очнулся и продолжал работать:
"И как идеал зиждется перед моим истомленным взором то общество,
где
деловая официальная бумага проела и проконтролировала людей
настолько,
что, будучи по существу порочными, они стали нравственными. Ибо бумага
и
отношение следовали за поступками людей неотступно, грозили им
законными
карами, и нравственность сделалась их привычкой.
Канцелярия является главной силой, преобразующей мир порочных
стихий
в мир закона и благородства.
Подумать надо над этим - и крепко подумать. Я кончаю
сегодняшнюю
очередную запись, чтобы крепко подумать о бюрократии".
Тут Иван Федотыч встал и действительно задумался.
Так думал он о бюрократии долго, пока его не перебил собачий лай
на
ночной улице, и тогда он уснул, зря не потушив лампы.


Утром хозяйка сжалилась над одиноким человеком и дала Ивану
Федотычу
бесплатно чай. Ночью она слышала, как у спящего Шмакова рычала и
резко
трескалась сухая жирная пища в животе.
Иван Федотыч принял чай без всякого одобрения и без
интереса
прослушал хозяйкин рассказ об их глухой стороне.
Оказалось, что в ближних к Градову деревнях - не говоря про
дальние,
что в лесистой стороне, - до сей поры весной в новолунье и в первый
гром
купались в реках и озерах, умывались с серебра, лили воск, окуривали
от
болезней скот и насвистывали ветер.
"Холуйство! - подумал Иван Федотыч, послушав старуху. - Только
живая
сила государства - служилый, должный народ способен упорядочить
это
мракобесие".
Идя на службу, Иван Федотыч чувствовал легкость желудка от
горячего
чая старухи и покой мысли от убежденности в благотворном
государственном
начале.


Дело о землеустройстве потомков Алены тянулось уже пятый год. Теперь
пришла новая бумага от них с резолюцией начальника учреждения:
"Тов. Шмакову. Реши это дело, пожалуйста, окончательно. Пятый
год
идет волокита о семи десятинах. Доложи мне срочно по сему".
Шмаков исчитал все дело и нашел, что это дело можно решить трояко,
о
чем и написал особую докладную записку начальнику учреждения, не
предрешая
вопроса, а ставя его на усмотрение вышестоящих инстанций. В конце
записки
он вставил собственное изречение, что волокита есть
умственное
коллективное вырабатывание социальной истины, а не порок. Управившись
с
Аленой, Шмаков углубился в поселок Гора-Горушку, который жил на песках,
а
на лучшие земли не выходил. Оказалось, что поселок жил тихим
хищничеством
с железной дороги, которая проходила в двух верстах. Поселку давали
и
деньги и агрономов, а он сидел на песке и жил неведомо чем.
Шмаков написал на этом деле резолюцию:
"Гору-Горушку считать вольным поселением, по примеру немецкого
города
Гамбурга, а жителей - транспортными хищниками; земли же надлежит у
них
изъять и передать в трудовое пользование".
Далее попалось заявление жителей хутора Девьи Дубравы о
необходимости
присылки им аэроплана для подгонки туч в сухое летнее время. К
заявлению
прилагалась вырезка из газеты "Градовские известия", которая
обнадежила
девьедубравцев.
"Пролетарский Илья Пророк.
Ленинградский советский ученый профессор Мартенсен изобрел
аэропланы,
самопроизвольно льющие дождь на землю и делающие над пашней
облака.
Будущим летом предположено испытать эти аэропланы в крестьянских
условиях.
Аэропланы действуют посредством наэлектризованного песка".
Изучив все тексты сего дела, Шмаков положил свое заключение:
"Ввиду сыпящегося из аэроплана песка, чем уменьшается
добротность
пахотных почв, признать отпуск аэроплана хутору Девьи Дубравы
пока
преждевременным, о чем и уведомить просителей".
Остаток трудового дня Шмаков истратил целиком и полностью
на
заполнение форм учета учетной работы, наслаждаясь графами и
терминами
государственного точного языка.


Шмаков прослушал беседу друзей и, достигнув своего стола, сейчас же
сел писать доклад начальнику управления - "О необходимости
усиления
внутренней дисциплины во вверенном Вам управлении, дабы пресечь
неявный
саботаж".
Но вскоре саботаж явился перед Шмаковым как узаконенное явление.
Во
вверенном Шмакову подотделе сидело сорок два человека, а работы было
на
пятерых; тогда Шмаков, испугавшись, донес рапортом кому следовало
о
необходимости сократить штат на тридцать семь единиц.
Но его вызвали сейчас же в местком и там заявили, что это
недопустимо
- профсоюз не позволит самодурствовать.
- А чего ж они будут делать? - спросил Шмаков, - им дела у нас нет!
- А пускай копаются, - сказал профсоюзник, - дай им старые
архивы
листовать, тебе-то што?
- А зачем их листовать? - допытывался Шмаков.
- А чтоб для истории материал в систематическом порядке
ежал! -
пояснил профработник.
- Верно ведь! - согласился Шмаков и успокоился, но все же донес
по
начальству, чтобы на душе покойнее было.
- Эх ты, жамка! - сказал впоследствии Шмакову его
начальник, -
профтрепача послушал - ты работай, как гепеус, вот где умные люди!
Раз подходит к Шмакову секретарь управления и угощает его
рассыпными
папиросами.
- Покушайте, Иван Федотович! Новые: пять копеек сорок
штук -
градовского производства. Под названием "Красный Инок", - вот
на
мундштучке значится - инвалиды делают!
Шмаков взял папиросу, хотя почти не курил из экономии,
только
дарственным табаком баловался.
Секретарь приник к Шмакову и пошептал вопрос:
- Вот вы из Москвы, Иван Федотович! Правда, что туда сорок вагонов
в
день мацы приходит, и то будто не хватает? Нюжли верно?
- Нет, Гаврил Гаврилович, - успокоил его Шмаков, - должно
быть,
меньше. Маца не питательна - еврей любит жирную пишу, а мацу он
в
наказанье ест.
- Вот именно, я ж и говорю, Иван Федотович, а они не верят!
- Кто не верит?
- Да никто: ни Степан Ермилович, ни Петр Петрович, ни Алексей
Палыч -
никто не верит!


Шмаков кипел благородством невысказанных открытий. Он хотел выступить
перед Бормотовым и прочими на свою сокровенную тему "Советизация
как
начало гармонизации вселенной". Именно так он хотел переименовать
свои
"Записки государственного человека".... и, встав на стул, произнес
животрепещущую
речь - длинную цитату из своих "Записок государственного человека":
- Граждане! Разрешите поговорить на злобу дня!
- Разрешаем! - сказало коллективно собрание. - Говори, Шмаков!
Только
режь экономию: кратко и не голословно, а по кровному существу!
- Граждане, - обнаглел Шмаков, - сейчас идет так называемая война
с
бюрократами. А кто такой Степан Ермилович Бормотов? Бюрократ или
нет?
Бюрократ положительно! И да будет то ему в честь, а не в хулу
или
осуждение! Без бюрократии, уважаемые ратники государства, не удержаться
бы
Советскому государству и часа - к этому я дошел долгою мыслью...
Кроме
того... (Шмаков начал путаться, голова его сразу вся выпотрошилась -
куда
что девалось?) Кроме того, дорогие соратники...
- Мы не ратники, - прогудел кто-то, - мы рыцари!
- Рыцари умственного поля! - схватил лозунг Шмаков. - Я вам
сейчас
открою тайну нашего века!
- Ну-ну! - одобрило собрание. - Открой его, черта!
- А вот сейчас, - обрадовался Шмаков. - Кто мы такие?
Мы
за-ме-ст-и-те-л-и пролетариев! Стало быть, к примеру, я есть
заместитель
революционера и хозяина! Чувствуете мудрость? Все замещено! Все
стало
подложным! Все не настоящее, а суррогат! Были сливки, а стал
маргарин:
вкусен, а не питателен! Чувствуете, граждане?.. Поэтому-то так
называемый,
всеми злоумышленниками и глупцами поносимый бюрократ есть как раз
зодчий
грядущего членораздельного социалистического мира.
Шмаков сел и достойно выпил пива - среднего непорочного
напитка;
высшей крепости он не пил.
Но тут встал Обрубаев... Его заело; он озлобился и приготовился
быть
на посту. Пост его был видный - кандидат ВКП; но такое состояние
Обрубаева
службе не помогало, он был и остался делопроизводителем с окладом
в
двадцать восемь рублей ежемесячно, по шестому разряду тарифной сетки
при
соотношении 1:8.
- Уважаемые товарищи и сослуживцы! - сказал Обрубаев, доев
что-то. -
Я не понимаю ни товарища Бормотова, ни товарища Шмакова! Каким образом
это
допустимо! Налицо определенная директива ЦКК - борьба с
бюрократизмом.
Налицо - наименования советских учреждений девятилетней давности. А
тут
говорят, что бюрократ - как его? - зодчий и вроде кормилец. Тут
говорят,
что губком - епархия, что губпрофсовет - ремесленная управа и так
далее.
Что это такое? Это перегиб палки, констатирую я. Это затмение
основной
директивы по линии партии, данной всерьез и надолго. И вообще в целом
я
высказываю свое особое мнение по затронутым предыдущими
ораторами
вопросам, а также осуждаю товарищей Шмакова и Бормотова. Я кончил.
- Закон-с, товарищ Обрубаев! - сказал тихо, вразумляюще,
но
сочувственно Бормотов. - Закон-с! Уничтожьте бюрократизм -
станет
беззаконие! Бюрократизм есть исполнение предписаний закона. Ничего
не
поделаешь, товарищ Обрубаев, закон-с!
- А если я губкому сообщу, товарищ Бормотов, или в РКИ? -
мрачно
сказал Обрубаев, закуривая для демонстрации папиросу "Пушку".
- А где у вас документики, товарищ Обрубаев? - спросил
Бормотов. -
Разве кто вел протокол настоящего собрания? Вы ведь, Соня, ничего
не
записывали? - обратился Бормотов к единственной здесь машинистке,
особо
чтимой в земуправлении.
- Нет, Степан Ермилыч, - я не записывала; вы ничего не сказали мне,
а
то бы я записала, - ответила хмельная, блаженная Соня.
- Вот-с, товарищ Обрубаев, - мудро и спокойно улыбнулся
Бормотов. -
Нет документа, и нет, стало быть, самого факта! А вы говорите - борьба
с
бюрократизмом! А был бы протокольчик, вы бы нас укатали в
какую-нибудь
гепею или рекаю! Закон-с, товарищ Обрубаев, закон-с!
- А живые свидетели! - воскликнул зачумленный Обрубаев.
- Свидетели пьяные, товарищ Обрубаев. Во-первых, а во-вторых,
они,
так сказать, масса, существа наших разногласий не поняли и понять
не
могли, и дело мое наверняка пойдет к прекращению. А в-третьих,
товарищ
Обрубаев, выносит ли дисциплинированный партиец
внутрипартийные
разногласия на обсуждение широкой массы, к тому же
мелкобуржуазной, -
попытаю я вас? А?! Выпьем, товарищ Обрубаев, там видно будет... Соня,
ты
не спишь там? Угощай товарища Обрубаева, займись чистописанием...
Десущий,
крякни что-нибудь подушевней.
Десущий сладко запел, круто выводя густые ноты странной песни,
в
которой говорилось о страдальце, жаждущем только арфы золотой.
Затем
делопроизводитель Мышаев взял балалайку: я, говорит, хоть и кустарь
в
искусстве, но побрякаю! И он быстро залепетал пальцами, выбивая лихой
такт
веселящегося тела.
Бормотов прикинулся благодушным человеком, сощурил
противоречивые
утомленные глаза и, истощенный повседневной дипломатической
работой,
вдарился бессмысленно плясать, насилуя свои мученические ноги и
веселя
равнодушное сердце.
Шмакову стало жаль его, жаль тружеников на ниве
всемирной
государственности, и он заплакал навзрыд, уткнувшись во что-то соленое.


5

А утром Градов горел; сгорели пять домов и одна пекарня.
Загорелось,
как говорят, с пекарни, но пекарь уверял, что он окурки всегда бросает
в
тесто, а не на пол, тесто же не горит, а шипит и гасит огонь.
Жители
поверили, и пекарь остался печь хлебы.
Далее жизнь шла в общем порядке и согласно постановлениям
Градовского
губисполкома, которые испуганно изучались гражданами. В
отрывных
календарях граждане метили свои беспрерывные обязанности. Со сладостью
в
душе установил это Шмаков в бытность на именинах у одного
столоначальника,
по прозвищу Чалый. В листках календаря значилось что-нибудь
почти
ежедневно, а именно:
"Явиться на переучет в терокруг - моя буква Ч, подать на
службе
рапорт о неявке по законной причине".
"В 7 часов перевыборы горсовета - кандидат Махин, выдвинут
ячейкой,
голосовать единогласно".
"Сходить в ком. отд. - отнести деньги за воду, последний срок, а
то
пеня"... .
"Подать сведения горсанкомиссии о состоянии двора, - штраф,
см.
постановление ГИК".
"Собрание жилтоварищества о забронировании сарая под нужник".
"Протестовать против Чемберлена, - в случае чего стать, как один,
под
ружье".
"Зайти вечером постоять в красном уголке, а то сочтут отступником".
"Именины супруги сочетать с режимом экономии и
производственным
эффектом. Пригласить наш малый совнарком".
"Узнать у Марфы Ильиничны, как варить малиновый узвар".
"Справиться в загсе, как переменить прозвище Чалый на
официальную
фамилию Благовещенский, а также имя Фрол на Теодор".
"Переморить клопов и проверить лицевой счет жены".
"Суббота - открыто заявить столоначальнику, что иду ко всенощной,
в
бога не верю, а хожу из-за хора, а была бы у нас приличная опера, ни
за
что не пошел бы".
"Попросить у сослуживцев лампадного масла. Нигде нет, и все
вышло.
Будто для смазки будильника".
"Отложить 566-ю бутылку для вишневой настойки. Этот год
високосный".
"Сушить сухари впрок - весной будет с кем-то война".
"Не забыть составить 25-летний перспективный план народного
хозяйства
- осталось 2 дня".
Каждый день был занят.
Не в первый раз и не во второй, а в более многократный
констатировал
Шмаков то знаменательное явление, что времени у человека для
так
называемой личной жизни не остается - она заменилась государственной
и
общеполезной деятельностью. Государство стало душою. А то и надобно, в
том
и сокрыто благородство и величие нашей переходной эпохи!
- А как, товарищ Чалый, существует в вашей губернии точный
план
строительства?
- Как же-с, как же-с! В десятилетний план сто элеваторов включено:
по
десяти в год будем строить, затем-с двадцать штук мясохладобоен
и
пятнадцать фабрик валяной обуви... А сверх того водяной канал в земле
до
Каспийского моря рыть будем, чтобы персидским купцам повадно
стало
торговать с градовскими госорганами.
- Вон оно как! - дал заключение Шмаков. - Курс значительный! Ну,
а
денег сколько же вам потребно на эти солидные мероприятия?
- Денег надо множество, - сообщил Чалый второстепенным тоном. -
Того
не менее, как миллиарда три, сиречь - по триста миллионов в год.
- Ого, - сказал Шмаков, - сумма почтительная! А кто же даст вам
эти
деньги?
- Главное - план! - ответил Чалый. - А уж по плану деньги дадут...
- Это верно! - согласился Шмаков.
Вопрос получил надлежащее уточнение.

...

Бормотов, Шмаков, управделами ГИКа Скобкин, зампред губплана
Наших и
другие заметные люди Градова стали во главе бумажной войны с
другими
городами перед лицом Москвы.
Градовцы спешно приступили к рытью канала, начав его в
лопухах
слободы Моршевки из усадьбы гражданина Моева.
Канал тот учреждался для сплошного прохода в Градов
персидских,
месопотамских и иных коммерческих кораблей.
О канале губплан написал три тома и послал их в центр, чтобы
там
знали про это. Градовский инженер Паршин составил проект
воздушных
сообщений внутри будущей области, предусмотрев необходимость
воздушной
перевозки не только багажа, но и объемистых кормов для скота;
для
последней цели в мастерских райсельсоюза строился аэроплан
сугубой
мощности, с двигателем, работающим на порохе.

...

Шмаков нашел однажды заключительный аккорд для своего труда:
"В сердце моем дышит орел, а в голове сияет звезда гармонии".
Придя домой и завершив рукописный труд, Шмаков до раннего утра
сидел
за ним, увлекшись чтением своего сочинения.
"...Стоит ли, - читал он середину, - измышлять изобретения, раз
мир
диалектичен, сиречь для всякого героя есть своя стерва. Не стоит!
И тому пример: в Градове пять лет тому назад, и двадцать лет
обратно,
было всего две пишущие машинки (обе системы "Ройяль", то есть король),
а
теперь их близко сорока штук, не обращая внимания на системы.
Но увеличился ли от этого социальный прок? - Нисколько! А
именно:
сидели ранее писцы за бумагой, снабженные гусиными перьями, и
писали.
Затупится перо или засквозится от переусердия, писец его
начинает
зачинивать; сам зачинивает, а сам на часы смотрит, - глядь, время
уже
истекло, и пора идти в собственный деревянный домик, где его
ждала
как-никак пища и уют порядка, высшим образом обеспеченный
государственным
строем.
И ничего не нарушалось от течения дел рукописным порядком. Ничто
не
спешило, а все поспевало.
А теперь что? Барышне попудриться не успеть, как втыкают ей
новое
черновое произведение...
Да и то видно, как появляется человек, так и бумага около
него
заводится, и не малая грудка. А что, если лишнего человека не
заводить!
Может, и бумаге завестись будет неоткуда?.."
Тут Иван Федотыч вздохнул и задумался.
Не пора ли ему отправиться в глухой скит, чтобы дальше не
скорбеть
над болящим миром? Но так будет бессовестно.
Хотя оправданием такого поступка может послужить то, что
мир
официально никем не учрежден и, стало быть, юридически не существует.
А
если бы и был учрежден и имел устав и удостоверение, то и этим
документам
верить нельзя, так как они выдаются на основании заявления, а
заявление
подписывается "подателем сего", а какая может быть вера последнему?
Кто
удостоверит самого "подателя", прежде чем он подаст заявление о себе?
Почувствовав изжогу в желудке и отчаяние в сердце, Иван
Федотыч
сходил на кухню попить водицы и посмотреть, кто там пищит все время.
Возвратившись, он снова принялся за чтение, трепеща всеми
чувствами.
"...Возьмем соподчиненный мне подотдел. Что там есть?
Я за ошибки подчиненных не упрекаю, а лишь вывожу из них
следствие,
что, значит, дело идет. А когда мне заявили, что построенные под
моим
руководством водоудержательные плотины почти все вровень с
землей
уничтожены, я ответил, что постройка их, следовательно, велась.
А никакая земля воды не держит, тому доказательство -
явление
оврагов..."
После этого Шмаков успокоился и уснул с легким сердцем
и
удовлетворенным умом.
Но известно ли что-нибудь достоверно на свете? Оформлены
ли
надлежащие все факты природы? Того документально нет! Не есть ли сам
закон
или другое присутственное установление - нарушение живого тела
вселенной,
трепещущей в своих противоречиях и так достигающей всецелой гармонии?
Эта преступная мысль, собственно, разбудила Ивана Федотовича.

....

Что же случилось потом в Градове? Ничего особенного не вышло, -
только дураки в расход пошли. Шмаков через год умер от истощения
на
большом социально-философском труде: "Принципы обезличения человека,
с
целью перерождения его в абсолютного гражданина с законно
упорядоченными
поступками на каждый миг бытия". Перед смертью он служил в
сельсовете
уполномоченным по грунтовым дорогам. Бормотов жив и каждый день
нарочно
гуляет перед домом, где раньше помещался губисполком. Теперь на том
доме
висит вывеска "Градовский сельсовет".
Но Бормотов не верит глазам своим - тем самым глазам, которые
некогда
были носителями неуклонного государственного взора.

========

научный комментарий!

Эта повесть написана по итогам работы великого писателя Платонова в
Тамбове в 1926г. Пдатонов имел специальность(занимался мелиорацией),
был знаком с местным историком и метсной знаменитостью Черменским. Из
его книги он и позаимстоввал множнстов деталей и реаойи тамбовсой
жизни.придающе это вещи не только колорит,но и жизненгость. В повести
есть пряме цитаты изькниги Черменского,"Культурно-исторический облик
Тамбовской губернии"9издана в тож же году)вклюячая его этнографические
исследованиия,щаписи о временах вплоть до Разинского бунта("ездили отца
наши,воровские казаки"..)вплоть до артелей инвалидов,проивоздящих
папиросы и практически всех деталей.кажущихся теперь гиперболамаи.
Даже цифра "помощи в пять миллионов" точно совппадает с
действительностью. И даже идея о канале есть в книге Черменского - этой
идеей установления судоходства по реке Цне был заражен еще первый
губернатор Тамбова Гаврила Державин.
Текст "Города Градова буквально оставлен как коллаж или монтаж из таких
кусков. Но он гораздо интересней чем ирония, потому что писал
писаель-лучше чувствилище русского коммунизма.
По поводу повести написаны теперь исследования - напр.
трактат"Градовская школа философии". Утвержается., что администраитвный
экстаз показан вовсе не плоско-иронично. Его черты живы во многих планах
устроения жизни путем ее поглощения бюрократической утопией

=============

---

От	Pout
К	Pout (14.01.2003 12:19:31)
Дата	14.01.2003 18:00:47

прошу прощения за ошибки,, поправляюсь.

---

Прошу прощения за ошибки и неудачное форматирование текста,из-за спешки и плохой связи. Поправляю заключительную часть постинга и добавлю упомянутый отрывок про"юмор молодежной прозы" (на основе статьи Чудаковой и Чудакова из"Нового мира"номер 1 за 1967г).
И даю ссылку на сайт"Энциклопедия Андрея Платонова"

http://students.washington.edu/krylovd/AP/APnauka.html

==============
научный комментарий!

Эта повесть написана по итогам работы великого писателя Платонова в
Тамбове в 1926г. Платонов имел специальность(занимался мелиорацией),
был знаком с местным историком и знаменитостью Черменским. Из
его книги он и позаимствовал множество деталей и реалий тамбовской
жизни, придающих этой вещи не только колорит, но и жизненность. В повести
есть прямые цитаты из книги Черменского "Культурно-исторический облик
Тамбовской губернии"( издана в том же 1926 году), включая его этнографические
исследования и записи еще с времен Разинского бунта ("ездили отцы
наши, воровские казаки"...). Вплоть до реалий советских времен , до"артелей инвалидов "Красный инок", производящих папиросы.
Даже цифра "помощи губернии в пять миллионов" точно совппадает с
действительностью. И даже идея о канале есть в книге Черменского - этой
идеей установления судоходства по реке Цне был заражен еще первый
губернатор Тамбова Гаврила Державин.
Текст "Города Градова" иногда буквально составлен как коллаж из таких
кусков. Но он гораздо интересней, чем набор иронических зарисовок, потому что его писал писатель- "чувствилище" русского коммунизма.
По поводу этой повести написаны теперь исследования - например,
"Градовская школа философии". Утверждается, что администраитвный
экстаз градовцев писателем показан вовсе не плоско-иронично. Его черты живы во многих планах устроения жизни путем ее поглощения бюрократической утопией

=============


https://vif2ne.org/nvz/forum/archive/21/21881.htm
Чудаковы исследовали феномен бешено популярной молодежной прозы и молодежного
юмора 60х. Аксенов, Гладилин, другие ныне успешно позабытые авторы тех
лет.

тезисный пересках статьи Чудаковых

Молодежная проза , язык, стиль и само поведение = реакция на некие
типы, господствовавшиие ранее в ли-ре безраздельно. Язык - вместо
газетно-публицистического - "устная", разговорная речь. Старый стиль
стал отождествляться с натужностью, неискренностью, наконец - ложью.
Простое,"бытовое" слово стало синонимом искренности чувства, правды.
Отрицалась прежняя фразеология...
С тчоки зрения сферы охвата - вместо узкой и якобы односторонней(преимущественно производственной) - улица, быт, жизнь берется таким образом якобы более многосторонне. Вместо повествовательного изложения по стандартным
канонам, уже обрыдлым ( хэппи энд, положительное-отрицательное, успех
нового в борьбе со старым) - свободный набор, поток, полемичность.
Наконец, вместо серьезности - юмор как НОРМА.
Анализ сосредоточен вокруг этого как бы _нормативного_
(обязательного!вот так -СП)юмора, "не совсем обычного для русской ли-ры".
Юмор как всепроникающий материал, заполняющий пустоты мысли,
обеспечивающий единство повествования, цемент стиля(а не мысли),
выражает невполне обычные вещи - напр патетику, любовь и доверие к
герою.
Интересно!что же это за юмор.
- писать о серьезных вещах всерьез кажется невозможным , а затем и
неприличным, да "видимо уже и не получается".
- писать просто о простых вещах - то же самое.Не выходит
- использовать прежнюю фразеологию, обороты, штампы - то же.

Специфически юморные способы изложения однако - своеобразны.
- часто стиль инфантильный, подростковый, жеманный - "кокетливой
7классницы"
- потеря фокуса иронии. Инерция иронии, оборачиваемой якобы и на себя,
на героя (и далее - любование собой, героем через эту призму). очень
автор их(и себя)любит, но это - под скорлупой самоиронии
-"компроментарный оттенок повествования". (СП -тогда, в 1966, в печати можно было сказать только так. То есть - антисистемный, чернушный)
-"диффузия и экспансия юморного отношения, так что общий иронический тон
успешно размывает все детали и делает их равно пригодными для
использования". Например, Гладилину представляется"что слово бог смешно
само по себе".( СП - ау, кумиры молодежной прозы -помните, аль
забыли?забыли, сученыши)
Это возможно благодаря даровым благам юмора , его черам - столкновению
далеких предметов, необычности сравнений
- "ведь это и не действитнельно смешные вещи чаще всего!"

Задачи.
-вовсе не беллетристические приемы оживления повестования.
"строится особая, мнимая литература, с мнимой лирикой, смелостью.
используюший не по правуприемы вроде иронии для
_значительных_конструкций, для создания-новой ситсемы значений_.
На деле _создается новый шаблон, далее - канон. использующий вывернутый
наизнанку, а не преодоленный(часир просто вышучиваемый, и все)старый
шаблон и канон."


Отношение к традиции.
Вторичность. Использование заемных, заимствованных внешних черт,
конструкций, но не _стержня_. Буквально поголовная схожесть,
неотличимость всех творений молодежной прозы.
Отцы-основатели -Ильф-Петров. Почему же они, а не другие(Зощенко илм
там кто еще).
Близок подход к предмету -"сокращенность"описаний, слегка эпатирующие,
необычные сравнения,
поочередные"выхватывания"_разномасштабных_предметов, выдвинутое вперед
определение предмета при ощущении, что_слово употреблено не по
назначению_.
Ранние Ильф Петров. Периода 12 стульев, с легким, юморным стилем
Но - принципиально отличие от ИльфПетрова.
- у тех энергичность, скрепляющий единый внутренний стержень - вместо него
деланое веселье, бодряческий , опереточный тон
- злая пародия на шаблоны, газетно-публицистические и митинговые- оборачивается
зубоскальством как самоцелью.
-первоначальное остроумие, неожиданные острые смыслы(от употребления
слов не по назначению) - переходит в "просто смешные сочетания слов".
Поза записного остряка, поддерживающего ажиотаж.

Итоги.
Гладилин - классик этого типа."Добавить к этому стандарту ему нечего
Применяет штамп в его прежнем, привычном значении,прямом смысле,
прикрываясь щитом иронического отношения к жизни. Задача - говорить
непременно по-новому, иначе...пользуясь заштампованными тривиальностями,
даже каноном"(СП - это стало приемом номер один в период глумления
над"совком", а _тогда - родилось_. Зафиксирован момент и условия
рождения - начало 60х)). "Не преодоление шаблона, а вывертывание
наизнанку старого, высмеивая, точнее обхихикивая его".

Резюмируя, универсальным способом
выражения чувств молодежной прозой постепенно становится элементарный
цинизм.
=======================

---