Форум С.Кара-Мурзы: Ветка : Стратегия научно-технологического развития России от ИМЭМО РАН

От	Мак
К	All
Дата	14.06.2016 14:08:25
Рубрики	Прочее; Семинар; Тексты;

Стратегия научно-технологического развития России от ИМЭМО РАН

https://www.gazeta.ru/science/2016/06/06_a_8287283.shtml

14 июня 2016, 14:03 18+
Москва: +20°C

«Раньше китайцы покупали технологии — сейчас мозги»

Федор Войтоловский о Стратегии научно-технологического развития России

Николай Подорванюк 06.06.2016, 15:21

Что должно быть в Стратегии научно-технологического развития России до 2035 года, какие задачи должен решать этот документ и насколько он является важным для страны, в интервью «Газете.Ru» рассказал Федор Войтоловский — председатель Координационного совета по делам молодежи в научной и образовательной сферах при Совете при президенте РФ по науке и образованию, замдиректора Института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН.

— Прежде чем мы начнем обсуждать стратегию, расскажите, что собой представляет молодежный Координационный совет при Совете при президенте, который вы возглавляете? Какие основные функции этого совета?

— Наш совет объединяет молодых – до 40 лет — работников сферы науки и образования, которые уже в чем-то себя проявили как исследователи и как организаторы. Среди них работники институтов ФАНО/РАН, представители отраслевой науки (например, Курчатовского института) и ведущих столичных и региональных вузов. Есть специалисты, которые работают в пограничных к науке сферах, например инновационной.

Основная задача Координационного совета – это обеспечение взаимодействия государственных органов управления наукой и образованием со структурами самоорганизации молодежи в сфере науки и образования.
«Аспиранты из России хорошо образованы и мотивированы»

Вредит ли ЕГЭ российскому образованию, в чем прелесть всероссийских олимпиад и как правильно болеть за «Манчестер Юнайтед»... →

С одной стороны, мы должны информировать молодежь о тех приоритетах, которые формулирует, например, Совет при президенте по науке и образованию и его рабочие группы. Мы передаем эту информацию на места через совет молодых ученых.

С другой стороны, для нас важно заявить, что в молодежной среде существует собственная повестка. Это касается и приоритетов научно-технологического развития, и видения будущего, роли и места России на карте мира. Нам важно не только заявить об этом, но и донести эту повестку до людей, принимающих решения. Для этого существуют различные инструменты, один из которых — участие в работе межведомственных рабочих групп президентского совета. Наши члены входят в их состав, осуществляют экспертные функции по направлениям своей специализации.

У нас есть ряд совершенно конкретных функций, определенных положением о совете. Например, бюро Координационного совета участвует в экспертизе заявок на соискание премий президента молодым ученым в области науки и инноваций. Кстати, сама премия возникла во многом благодаря инициативе КС, поддержанной президентом.

С 2014 года КС выступил инициатором создания Товарищества лауреатов премии президента для молодых ученых в области науки и инноваций – это позволило объединить молодых ученых, имеющих интересы в различных областях науки, связанных с самой высокой российской научной наградой. Их экспертный потенциал оказался высоко востребованным.

— А какие-то решения вы принимаете или вы больше выполняете экспертную функцию?

— Мы выполняем экспертную функцию. Это тоже инструмент влияния на принятие решений.

У нас есть позиция по многим вопросам, связанным с проблемами научной молодежи. Но мы не профсоюз, мы не решаем вопросов социально-трудовых отношений. Однако мы можем на что-то обратить внимание – дать сигнал по поводу проблем, с которыми сталкиваются молодые исследователи и преподаватели, предложить новые подходы и идеи.

— Давайте поговорим про стратегию. Какой взгляд на развитие науки в России у передовой российской научной молодежи, которая входит в Совет?

— Во-первых, я хотел бы подчеркнуть, что речь идет не о стратегии развития науки, а о научно-технологическом развитии страны – это важное уточнение. Мы говорим о том, что наука и технологии должны превращаться в инструмент развития общества, бизнеса, страны.

Стратегия должна ставить не какие-то текущие задачи, а рисовать долгосрочную перспективу на 10–15 лет.
Ядерное предложение, от которого сложно отказаться

Курчатовский институт намерен привлечь РАН к работе по термоядерной тематике, нейтрино и плазме. Почему это происходит без ведома академиков и кто за... →

Этот документ должен задать научно-образовательной сфере, действующим в этой сфере организациям и государственным ведомствам, а также научно-образовательному сообществу долгосрочные императивы развития, которые бы соотносились с целями и задачами социально-экономического развития страны.

Как науку и научно-образовательную сферу сделать инструментом развития страны? Это ключевая задача. В современном мире конкурентоспособность государств определяется уровнем развития науки и образования, масштабами финансирования системы образования, причем на всех уровнях. При этом особенно важно, чтобы была выстроена единая научно-инновационная система, включающая фундаментальную науку, отраслевые НИОКР, разработку технологий и эффективные механизмы создания инноваций – двигателя современной экономики. В этой цепочке важно каждое звено и их системное взаимодействие. В этом отношении есть еще один показатель конкурентоспособности стран – состояние инновационного климата. Нужно сделать так, чтобы весь путь в цепочке от фундаментальных научных знаний к исследованиям и разработкам, к технологиям и инновациям не имел бы препятствий. Нужно, чтобы эти механизмы были встроены в экономику страны. Чтобы было понятно, зачем нужен каждый элемент этой системы и как они взаимодействуют между собой.

Выстроить логику создания всей этой цепочки и обозначить приоритеты развития ее составляющих — ключевая задача стратегии.

Важно, что впервые стратегия – не ведомственный документ, как это было с предыдущими редакциями, хотя за его разработку по-прежнему отвечает Минобрнауки, а как Стратегия национальной безопасности – документ, по которому принимается решение на президентском уровне. Всегда в разработке такого рода документов участвует много ведомств, много экспертов, есть разные позиции. И есть дискуссия. В ней рождается какой-то документ, который в идеале должен учитывать различные мнения.

— В проекте стратегии говорится о так называемых «больших вызовах», которые стоят перед страной. Можете привести примеры таких вызовов?

— Большой вызов – это один из подходов к определению приоритетов национального научно-технологического развития. Многие страны именно таким образом структурируют свою политику в сфере научно-технологического и инновационного развития. Большие вызовы во многом носят универсальный для всего человечества характер: они являются, с одной стороны, угрозами развитию общества, с другой – своеобразным окном возможностей. При этом каждая страна находит свои, уникальные ответы на эти вызовы. В этом смысле России предстоит сделать серьезный шаг вперед и разобраться с вызовами национального развития — экономического, социального. Масштаб этих вызовов таков, что если мы будем успешны в решении этих проблем на национальном уровне, то наш опыт, наши знания, наша компетенция будут востребованы на международном, на глобальном уровне.

На мой взгляд, нас в первую очередь должны интересовать проблемы внутреннего социально-экономического развития. Задачи, которые стоят, например, в сфере здравоохранения, обеспечения состояния здоровья нации, — чрезвычайно трудные. У нас есть задачи, связанные с хозяйственным освоением гигантских пространств и ресурсов, зачастую труднодоступных, но весьма ценных, с созданием инфраструктуры на этих пространствах.
«Это самый ужасный диссертационный совет»

О том, являются ли три страницы чужого текста плагиатом, как на заседаниях защищают пациентов «Диссернета» и при чем здесь фраза «Земля омывается... →

Одна из главных проблем нашего развития — это развитие такой транспортной инфраструктуры, которая сделала бы комфортной жизнь не только в крупных городах, но и в малых, на селе,

чтобы остановить отток населения из арктических регионов и с Дальнего Востока. Именно эти регионы будут жизненно важны в следующем столетии для развития страны. Создание комфортных условий жизни в России — это колоссальная социальная задача, решив которую мы получим такие достижения в технологической, организационной и экономической области, которые потом нам позволят участвовать в решении проблем глобального характера.

Есть сферы деятельности, которые имеют глобальное значение. Это мировой океан. XXI век — это век морского хозяйства, морских транспортных путей, морской военной силы. Сложность технологий, связанных с хозяйственным, военным и научным освоением Мирового океана, сопоставима с космическими. Ресурсы и пространства Мирового океана – объект нарастающей конкуренции между государствами и между корпорациями. И если с космосом мы в XX веке совершили колоссальный рывок, то Мировой океан остался на периферии внимания: Россия, на мой взгляд, пока не уделяет достаточно внимания развитию научно-технологических основ своей морской деятельности. Но здесь есть, конечно, позитивные сдвиги, по сравнению с 90-ми годами, с началом 2000-х.

Космос — это ведь не только гражданские и военные технологии. Это новые материалы, вся система аэрокосмического комплекса, который включает в себя массу элементов — технологических, экономических, организационных.

Сохранение природных экосистем — это тоже проблема, которая стоит перед каждой страной, в особенности перед такой, как Россия. И для нас на национальном уровне сохранение наших экосистем – это и вклад в решение целого ряда глобальных проблем, связанных с сохранением природных систем, и стратегическое вложение в качество жизни, здоровья и благосостояния нашего населения на неограниченно долгую перспективу.

Освоение Арктики для нас тоже важная задача — хозяйственная и с точки зрения безопасности. Для России важно и развитие антарктических исследований.

— Каково ваше мнение по поводу того, достаточно ли российская наука интегрирована в международную науку и нужно ли как-то больше пытаться туда интегрироваться? Сейчас тон международной науке задает англосаксонская система. И универсальный язык общения ученых – это английский, и самые престижные научные журналы – это британский Nature и американский Science. И самые известные рейтинги вузов --тоже англосаксонские. Нужно ли с этим смириться и, что называется, «играть по этим правилам»? Или нужно создавать свои рейтинги, свои журналы, пытаться их раскручивать, делать конкуренцию Nature и Science?
«России есть чему поучиться у других стран»

«Докторантура увеличивает шанс получить желаемую работу», — считают за рубежом. Зачем еще иностранцы получают PhD и почему россияне едут в... →

— Я не вижу здесь антагонизма. И тот и другой подход имеют право на существование. Я сказал не «смириться», а «быть активным участником». Вот приведу вам простой пример. Институт, в котором я работаю, занимает 32-е место из 2600 институтов по всему миру в рейтинге ведущих аналитических центров (think tanks), который составляется Пенсильванским университетом (США) при поддержке Мирового банка и Организации Объединенных Наций. С одной стороны, это колоссальный результат для российской научно-исследовательской организации. С другой стороны, если посмотреть на этот рейтинг, то ведущие позиции в нем устойчиво занимают только англосаксонские исследовательские центры. И это не только потому, что они создали этот рейтинг. Это и потому, что они задают стандарты в этой сфере деятельности. Это не значит, что их продукция качественно лучше, например, наших публикаций, или индийских, или китайских, уровень которых очень вырос.

Да, в чем-то они лучше, в чем-то мы лучше. Стараться подняться в этом рейтинге – это важная задача.

Но китайцы, например, создали свой рейтинг мозговых центров.

— …и там, наверное, одни китайцы...

— А вот удивитесь. Да, они поставили где-то на достаточно высокие позиции китайцев. Но на все ведущие позиции они опять поставили англосаксов. Для того чтобы их рейтинг был воспринят на Западе.

Вопрос в объективности таких рейтингов всегда для меня открыт. Я общаюсь с зарубежными коллегами, мы делаем совместные проекты даже сейчас, в условиях, когда для этого не совсем подходит политический климат. С американцами, с европейцами мы сохранили все направления сотрудничества — по всем проектам, которые у нас начинались до украинского кризиса. Другое дело, что возникают проблемы, трудности в диалоге, во взаимопонимании. Ну, так для этого и существует научное сообщество — оно существует и для того, чтобы вести диалог по тем проблемам, по которым не могут разговаривать дипломаты и политики.

Мы, ученые, имеем большую свободу.

— В США огромное количество денег в науке, бюджет одного университета сравним чуть ли не с бюджетом всей РАН. Как же нам, в России, с этим фактом жить?

— Деньги – это важная часть системы. Механизмы, институты, принцип и эффективность использования этих денег — не менее важная составляющая. Для ученых нужна не палочная дисциплина, а создание стимулов, когда у ученого возникала бы мотивация к тому, чтобы его идею превратить в научный продукт, научный продукт — в технологию, а технологию — в инновацию.
«Скачивают отовсюду — кроме Антарктиды»

За рубежом обратили внимание на девушку из Казахстана, создавшую сайт с открытым доступом к 51 млн научных статей. О том, как 27-летняя Александра... →

Когда у вас отлажена инновационная система, когда у вас есть устойчивый и быстрорастущий рынок для высокотехнологичной продукции, когда вы понимаете, что наука и технологии — это ключевой драйвер экономического развития на долгосрочную перспективу, — тогда у вас начинает по-другому себя чувствовать и наука. Ведь в развитых странах в науку вливаются не только государственные деньги, но и деньги, которые приходят от тех же компаний.

Их топ-менеджмент понимает:

благодаря тому, что в свое время корпорации уже вкладывали в науку и в технологии, они получали на этом колоссальные прибыли.

И они возвращают часть этой прибыли в эндаументы университетов, через систему поддержки каких-то проектов, исследований в ведущих научных центрах, решающих не только прикладные, но и фундаментальные научные задачи. И у государства есть механизмы и инструменты стимулирования бизнеса к тому, чтобы он активнее вкладывался в сферу науки и инноваций. Хотя даже в Штатах решающую роль, конечно, в этом играет государство – например, вложения в военные НИОКР дают возможность получать гражданские инновации. А решение гражданских научно-технологических проблем зачастую становится основой создания инноваций двойного назначения – важных для обеспечения безопасности.

— А когда это все произойдет в России?

— Это не сразу все делается. Мы идем от одного типа организации общества, науки, экономики и госуправления к совершенно другому. У нас рыночные отношения наступили в одних сферах и не наступили в других. При этом переход к рыночной экономике, как вы знаете, носил весьма стихийный характер. Есть сферы, которые не были подготовлены и адаптированы к этому переходу, и многие наши нынешние системные проблемы науки и образования происходят из-за того, что они остались в советской системе координат. Множество созданных в последние годы экономических и организационных механизмов, призванных стимулировать бизнес и российские госкомпании к инвестициям в российскую науку и технологии, пока работают недостаточно эффективно.

Не сформировался пока инновационный рынок, на нем пробиваются первые ростки, но медленнее, чем хотелось бы. Здесь есть позитивные явления, и велика в этом роль российской науки. Другое дело, что путь этот долгий, может занять годы. Кроме того, за исключением оборонного сектора, мы за 20 лет сильно растеряли потенциал отраслевой науки. Развитие научно-технологического потенциала и восстановление промышленного потенциала страны – дорога с двусторонним движением. Кстати, разработка стратегии научно-технологического развития – это определение векторов этого пути развития. Кроме того, китайцы, которые сейчас колоссально наращивают вложения в науку и образование, понимают, что стратегически это ресурс конкурентоспособности на будущее.

Раньше они покупали технологии. Сейчас они стали покупать мозги.

Все больше и больше ученых из Европы, из Штатов едут работать в Китай. Китайские студенты едут учиться в западных университетах, а потом возвращаются работать на родину.

— Вот китайцы сейчас скупают мозги. А у нас нет таких научных организаций, где были бы иностранцы. И получается, что те, кто работает в российской науке, по сути, варятся в собственном соку. Возможно ли привлекать в Россию хотя бы иностранных постдоков, как это в США давно сделано и как это вот сейчас уже создано в Китае?
«Научная организация не должна ждать, как невеста на выданье»

О том, откуда взялись цифры о 10% организаций, обеспечивающих 80% цитирований, о стратегии отбора ведущих научных организаций и взаимодействии науки и... →

— Это очень нужно. Есть, конечно, сферы, связанные с чувствительными технологиями, с обороной, с национальной безопасностью, где и в Штатах доступ иностранцев тоже весьма ограничен. Но есть области исследований, в которых международное сотрудничество – один из ключевых инструментов научно-технологической конкурентоспособности. Привлечение зарубежных специалистов и обучение своих исследователей и инженеров за рубежом — это не только получение свежего взгляда на какие-то научные проблемы, но и формирование системы связей между представителями научного сообщества. Когда люди понимают, кто есть кто в науке в каждой стране, с кем можно сотрудничать, кого можно вовлекать в международные проекты, — это очень серьезный стимул и инструмент. Это очень хорошо понимали в Российской империи и в СССР, когда посылали талантливые молодые кадры на учебу и на стажировки за рубеж. Но на самом деле все-таки позитивные сдвиги в России есть.

В некоторых вузах, институтах есть небольшое количество привлеченных зарубежных специалистов. Но масштабы, конечно, несопоставимы.

— Я просто не представляю, чтобы в РАНовском институте вдруг появились иностранные постдоки. Я вот не могу себе даже представить картину: приходит молодой человек, какой-нибудь иностранец, европеец лет 25, и оформляется на работу в отдел кадров, где сидит тетенька, работающая там с 1980-х годов…

— Представьте себе, ведь это было в советские времена. У нас были соцстраны, ученые, которых участвовали в научных проектах с советскими учеными. Были стажеры... Даже из капиталистических стран приезжали — пусть это и были единичные случаи. Кстати, у нас в ИМЭМО РАН в 1980-е годы, когда Евгений Примаков был директором, проходила стажировку, например, будущая госсекретарь США Кондолиза Райс, в то время молодой преподаватель Стэнфорда. Сейчас для этого нужно понимание необходимости такого рода действий на государственном уровне. Привлечение зарубежных специалистов на обучение и стажировки – это задача, имеющая не только научное, но и политическое значение – из молодых аспирантов и постдоков вырастают крупные специалисты, руководители, которые готовы будут работать с Россией. Но для того чтобы строить государственную политику на этом направлении научно-технологического сотрудничества, необходимо соответствующее финансирование.

— В стратегии будет все это?

— Стратегия должна отвечать на несколько вопросов: к чему мы стремимся? На каком поле нам предстоит играть на глобальном уровне? Каким образом нам удастся добиться успеха? Поэтому обойти подобные проблемы вряд ли удастся.

Важным принципом, отличающим этот документ от его предшественников, является требование к открытости процедуры его разработки – об этом говорил и президент на заседании Совета по науке.

Для обсуждения стратегии создан специальный портал, сформированы экспертные группы по ключевым блокам: например, проблеме взаимоотношений науки и общества посвящена деятельность отдельной группы. Обсуждение организовано на различных площадках – к примеру, в рамках Научно-координационного совета ФАНО России, Совета по науке Минобрнауки России, активно включились в обсуждение профессора РАН. Обсуждению различных аспектов стратегии посвящена деятельность межведомственных рабочих групп президентского совета. Основные подходы обсуждались и на федеральных форумах – Красноярском экономическом форуме, вот-вот состоится «Технопром» в Новосибирске, стратегии посвящена одна из ключевых сессий Петербургского экономического форума.

Члены Координационного совета довольно активно включились в эту работу – как с точки зрения формулирования отдельных предложений, так и организации обсуждения различных проблем в молодежной среде. Например, совместно с Русским географическим обществом нами организован Молодежный интеллектуальный клуб, на заседании которого обсуждался пространственный фактор научно-технологического развития России.

Сейчас готовится очередная итерация документа, вероятно, в июне он будет опубликован и начнется следующий раунд обсуждения. Несмотря на то что у стратегии есть конкретные разработчики – профильные государственные органы и привлеченные ими экспертные организации, этот документ должен вобрать в себя предложения и идеи различных групп и структур научно-образовательного сообщества. В этом смысле сама процедура разработки документа не менее важна, чем конечный результат.

От	Афордов
К	Мак (14.06.2016 14:08:25)
Дата	21.07.2016 11:11:08

Бакалавры и магистры. Много вузов-мало дела

http://zavtra.ru/content/view/bakalavryi-i-magistryi/

Бакалавры и магистры

Татьяна Воеводина

15 июля 2016

много вузов-мало дела

У нас принято критиковать ЕГЭ –как квинтэссенцию и одновременно зловещий символ разрушительных нововведений в системе нашего образования. Мне даже как-то раз предложили присоединиться к движению за отмену ЕГЭ.

На самом деле есть штука и посильней ЕГЭ – в смысле разрушительности.

Это разделение высшего образования на бакалавриат и магистратуру. Такое разделение предписывается Болонской системой, к которой мы из суеты присоединились, и не моги против этого слова молвить. И вообще, во всём мире так, как принято одёргивать сомневающихся. Лев Толстой многократно отмечал: множество глупостей и гнусностей делается под девизом «все так делают». К тому же в отношении образования так делают вовсе не «все». Разделение высшего образования на бакалавриат и магистратуру - это англосаксонская система, а в континентальной Европе искони было не так.

Кстати, как я слышала от итальянцев, им удалось заболтать Болонскую систему. Ей отдали то, чего не жалко: филологию, искусствоведение, юриспруденцию, психологию и иную-прочую гуманитарщину. По филологии, например, учишься три года получаешь диплом и… и становишься тем же безработным, но только с дипломом. А для некоторых специальностей итальянцы сделали исключения: для инженерии, медицины, агрикультуры. То есть они сохранили костяк своего совсем недурного высшего образования в его традиционном и свойственном им виде. Это вообще очень по-итальянски: не перечить, но ускользать…

Откуда вообще взялась вся буча?Давайте приглядимся повнимательнее.

В мире есть две системы высшего образования –англосаксонская и континентальная. Можно назвать по-другому; например, дедушка социальной психологии и вообще интереснейший автор, когда-то бешено популярный, а ныне почти забытый, Густав Лебон обозначал эти модели словами «англосаксонская» и «латинская», но это дела не меняет.

А дело такое. В англосаксонской системе образования, как она сложилась в прошлые века, главнейшее внимание уделялось практической подготовке. Человек получал минимум теоретических знаний, а учился на практике – в мастерской, в подмастерье у ремесленника или даже адвоката. Помню, дочка читала какую-то занятную книжку Диккенса, заданную на лето по-английскому, так вот там мальчишка попадает в подмастерья к адвокату и постепенно, наловчившись, сам становится адвокатом. У нас юридическая профессия ассоциируется с многолетнем изучением разных мудрёных дисциплин, с университетом, а там, настрополился – и вперёд. Это, конечно, было во времена Диккенса, но общий подход – вот он такой, практический. Густав Лебон очень хвалил английскую систему, воспитывающую не знатоков научных дисциплин, а практических дельцов, готовых к решению практических задач. У англичан, - писал Лебон, - «нет такого множества специальных школ, как у нас; у них обучают не книги, а сами предметы. Инженер обучается там прямо в мастерской, а не в школе, и это дает возможность каждому приобрести познания, отвечающие его умственным способностям, остаться простым рабочим или сделаться мастером, если он не в состоянии идти дальше, или же стать инженером, если это дозволяют его способности».

Вот на этой базе, на таком мировосприятии сформировалась англосаксонская система образования. Там профессиональное образование начинают сразу, с самого начала. Сначала готовят техника, потом инженера. Сначала медсестру, потом врача. И соответственно теорию учат по минимуму – ровно столько, сколько надо для усвоения практики. Ничего лишнего. Кто дойдёт до высших ступеней – тому преподадут более продвинутую теорию. Это и есть разделение на бакалавриат/магистратуру. Это соответствует технику и инженеру.

Кстати, и английское слово engineer значит не совсем то, что "инженер" по-русски. Английский engineer вполне может оказаться техником, т.е. тем самым "мотористом", что это слово и значит буквально. Он вполне может и не иметь высшего образования. Немцам, ценящим дипломы и звания, обидно: без "верхнего", а лезет в калашный ряд. Вот они и придумали прицеплять к своим инженерам приставочку "dipl." -дипломированный мол я!

Приведу простенький житейский пример того, как она работает. Летом я живу на Кипре и иногда знакомлюсь кое с кем из местных. Как-то повстречала я девушку-англичанку, которая рассказала мне, как она учится в английском колледже гостиничного дела, расположенном на Кипре. Не помню всех подробностей, но суть примерно такая. Вся учёба происходит в гостинице, в гостинице и только в гостинице. Сначала студенты обучаются уборке помещений: практически - чем тереть, когда, с чего начать и чем закончить. Сдают экзамен и получают сертификат профессиональной уборщицы. В принципе, они могут уйти и работать уборщицей, некоторые и уходят. Потом изучают пищеблок: как организовать завтрак, что готовить, как подать. Это изучают долго, девушка говорит, что это самое интересное. (Обед и ужин не изучают – это отдельная профессия, а в гостинице предоставляется только завтрак). После экзамена – опять сертификат – и можно уйти. Потом систему бронирования и рецепцию изучают. Тот же принцип. Испанский язык вот ещё учила моя англичанка. Самые упорные и умные добираются до самого верха – до уровня руководства гостиницы. Вот там изучается и экономика и бухгалтерия и, страх сказать, какая-то математика. А до этого никакой математики не изучали.

Результатом такого обучения оказывается вот что: человек, освоивший полный курс, может прийти хоть в пустыню, организовать там гостиницу и запустить её в работу. Ему не нужно будет ничего импровизировать – он «знает как». Как учат у нас на специальности «туризм и гостиничное дело»?Сначала математика, политэкономия, отечественная история, страноведение, география. Экономика. Бухучёт. Потом, если удастся устроиться куда-то на практику, - некоторое знакомство с гостиницей, где практиканты никому не нужны и только под ногами путаются. Ну а дальше – как повезёт, как устроится. Если сильно повезёт –может, чему-то научится, а скорее всего – так и останется неучем. Почувствуйте разницу! В результате нашего образования получается импровизатор с политэкономией. В результате их – менеджер гостиницы. Тупой и ограниченный. Но в гостинице будет чисто и порядливо. Для гостиничного дела –англо-саксонская система годится идеально.

Но попробуйте таким манером подготовить ядерного (или хоть какого) физика! Ничего не выйдет. Эта система хороша для узкопрактических специальностей, там это работает.

Противоположную система – её Лебон зазывал латинской, а лучше, наверное, назвать континентальной –это система, в которой сразу готовят специалиста с высшим образованием.

Латинская система нам хорошо известна. Это наша, сначала российская, а потом советская система. Эта система была в своё время заимствована из Германии. Это дедуктивная система: сначала изучается общее, а потом особенное, сначала изучается теория, а потом учат прикладывать её к практике.

Та и другая системы не идеальны. В чём-то хороша одна, в чём-то другая. В тех специальностях, где важна большая научная база, предпочтительна латинская. В практических сферах – англо-саксонская.

Как нужно готовить инженеров –трудно сказать. Наверное, можно и так, и эдак. Мой муж, инженер-физик по образованию, как-то съездил в Южную Корею на научную конференцию по радиоэлектронике (что-то связанное, кажется, с антеннами). Так вот пока «белые тигры» что-то там научно рассчитывают, «жёлтые тигры» просто наугад паяют сотни этих антенн (или иных каких-то устройств) и путём подбора находят нужные параметры. Русскому уму это не даёт надлежащего интеллектуального удовлетворения, однако практическая задача решается и так, и эдак. Это я к тому, что у каждого народа свой стиль жизни, мышления и образования. Какой лучше? Лучше тот, который лучше решает его практические задачи. А ещё тот, к которому он привык.

Та и другая системы – живые и возможные. А вот слияние этих систем – это нечто мёртвое и невозможное.

Почему? Элементарно, Ватсон. В нашем вузе собственно профессиональная подготовка отнесена на последние курсы. А на начальных курсах, по существу дела, никакой профессиональной подготовки нет: есть только создание теоретической базы для профессиональной подготовки. Это не лишено логики: хорошая теоретическая база создаёт полезную основу для освоения специальности. Но – дальше-то надо осваивать специальность! В «латинской» системе так и происходит: тебе не выдадут диплома, если ты не закончил ВСЕГО курса. А в системе бакалавриат-магистратура – выдадут! Выдадут диплом бакалавра человеку, который прошёл чуть больше половины вузовского курса, т.е. освоил только теоретический фундамент. Ведь наш вуз устроен принципиально иначе, чем это принято в англосаксонской системе.

У нас, в стране мирового гротеска, и англо-саксонская система приобретает гротескный вид. Вузовский курс, который издавна был построен как дедуктивный (от теории к практике) просто режут надвое. Бакалавр не получает никаких практических навыков и выпускается фактически человеком без профессии. Что он будет делать дальше – неясно. Назвать его недоучкой – это сделать ему незаслуженный комплимент.

Я лично наблюдала, как училась эдаким манером моя родственница в Тульском педагогическом институте (пардон – университете). Это типичнейший симулякр – один из многих в нашей жизни.

Недавно я беседовала с заведующей детсадом. Она рассказала, что к ней приходят работать воспитательницами бакалавры. Они не умеют ни-че-го. А этого им и не вменяется! Им и не положено ничего уметь. Теперь просто воспитательница детсада просто пасёт детишек, надзирая за тем, чтобы те не проломили друг другу головы. А рисовать-петь-танцевать – на это существуют специальные руководители. Подумайте: воспитательница детсада, не способна заняться с дошколятами пением или рисованием! И всё это плоды образовательной реформы. Можно ли придумать более нелепый способ выбросить деньги на ветер?

Зачем вообще этот бред Болонской системы? Зачем это ввели? Уверена: ввели из суеты и низкопоклонства перед Западом – это давняя болезнь нашего народного духа.

Официальное объяснение: чтобы наши дипломы признавались на Западе. А зачем нам надо, чтоб признавались? Мы к чему стремимся: чтобы наши молодые люди оставались работать здесь или уезжали? К тому же невежд и тупиц у них своих пруд пруди, а знающих и умелых они принимали всегда с распростёртыми объятиями. Товарищи моего мужа по физтеху всегда находили работу на Западе, потому что умели что-то ценное. Здесь собака зарыта, а не в Болонском процессе.

Нужна ли нам двухступенчатая система образования?

Я считаю, она была бы полезна. Но только в одном случае – если бы она состояла из техникума и вуза. Только в этом случае.

Идею готовить сначала техников я считаю восхитительной, замечательной, превосходной, заслуживающей самого широкого распространения.

Но! Её осуществление потребует перестройки всей системы образования. Это не косметическая процедура, а серьёзная операция. Надо ли? Я думаю, оно того стоит, но браться за дело должны люди с головой и кругозором, имеющие за душой идейный и общеобразовательный запас, выходящий за рамки горячих новостей рунета. Я намеренно не говорю: "профессионалы". Профессионалы-наробразовцы замутили то уродство, из которого ещё невесть как вывернется наша школа - средняя и высшая.

С отцами и матерями нынешней образовательной реформы я не знакома, но по делам их видно: никто из них не имеет фактического высшего образования. То есть не по диплому, а по факту. Высшее образование – это образование, рассчитанное на то, чтобы создавать новое, производить новые знания. Тот, кто способен только копировать и действовать по внешней инструкции – называется техником (это если по уму). Вт наши высшие наробразовцы именно и способны действовать по прописи, но придумать нового не могут - это и есть квалификация техника. Почему не могут? Потому что не понимают, как устроены большие и сложные объекты, не знают истории, не понимают народной психологии, а потому бессмысленно дёргают за разные ниточки, пытаясь "рулить" объектом, устройство которого им неведомо и вообще выходит за рамки их кругозора и способности суждения. Это не обида, а просто факт. У каждого свой горизонт и свои возможности. И их не может изменить присвоение звания академика, назначение на пост федерального министра и пр. Я очень люблю бесхитростный стишок Державина: "Осёл останется ослом,/Хоть ты увесь его звездами. / Где нужно действовать умом,/ Он только хлопает ушами". Тут уж ни прибавить - ни убавить. Поэтому заканчиваю. Дальше – о злокачественной гуманитаризации образования.

От	А.Б.
К	Афордов (21.07.2016 11:11:08)
Дата	21.07.2016 14:10:47

Re: Их называют "браколавры". (-)

От	Игорь
К	Афордов (21.07.2016 11:11:08)
Дата	21.07.2016 13:08:41

Простым перебором и комбинацией и практические задачи не часто хорошо решаются

>Как нужно готовить инженеров –трудно сказать. Наверное, можно и так, и эдак. Мой муж, инженер-физик по образованию, как-то съездил в Южную Корею на научную конференцию по радиоэлектронике (что-то связанное, кажется, с антеннами). Так вот пока «белые тигры» что-то там научно рассчитывают, «жёлтые тигры» просто наугад паяют сотни этих антенн (или иных каких-то устройств) и путём подбора находят нужные параметры. Русскому уму это не даёт надлежащего интеллектуального удовлетворения, однако практическая задача решается и так, и эдак.

Смотря какая практическая задача. Ясно, что таким путем сложную новую технику не создашь. Можно только немного улучшить имеющуюся.

>Это я к тому, что у каждого народа свой стиль жизни, мышления и образования. Какой лучше? Лучше тот, который лучше решает его практические задачи. А ещё тот, к которому он привык.

>Та и другая системы – живые и возможные. А вот слияние этих систем – это нечто мёртвое и невозможное.

Только первая система не склонна к развитию и прогрессу, а склонна к повторению одного и того же с медленными улучшениями.

От	Ягун Евгений
К	Игорь (21.07.2016 13:08:41)
Дата	21.07.2016 23:54:19

И так, она звалась Татьяна ...

Писала дама! - И так, она звалась Татьяна ...
Чтобы женщины объясняли технологии мужским языком? - нонсенс!
В общем - гендерные заморочки ...
: ))

От	Мак
К	Мак (14.06.2016 14:08:25)
Дата	19.07.2016 14:43:21

Реформа науки была необходима, но не такая (Троицкий вариант)

http://trv-science.ru/2016/07/12/reforma-byla-neobkhodima-no-ne-takaya/

Этот номер ТрВ-Наука посвящен обсуждению промежуточных итогов реформы РАН, начавшейся три года назад. В анализе текущей ситуации в сфере науки приняли участие несколько членов Клуба 1 июля. Публикуем интервью с одним из самых активных его членов, чл. -кор. РАН, директором Института географии РАН, докт. геогр. наук Ольгой Соломиной. Беседовала Наталия Демина.

«Реформа была необходима, но не такая»

12 июля 2016 года. ТрВ № 208, c. 1–2, "Бытие науки"

Ольга Соломина; Наталия Демина

Рубрика: Бытие науки

9 комментариев
5581 просм., 401 - за сегодня

— В июле исполнилось три года Клубу 1 июля, три года реформе РАН. Видите ли Вы какие-то позитивные итоги реформы? В чем негативные итоги?

— За три года многим стало ясно, что в сфере организации науки в России действительно надо было что-то делать — и чтобы преодолеть растущее отставание российской науки во многих областях знаний, и чтобы в институты пришла молодежь, и чтобы преодолеть разрыв между наукой и высшим образованием, и чтобы более справедливо и рационально распределять ресурсы. К сожалению, те перемены, которые произошли, эти задачи ни в какой степени не решили.

Положительных итогов «реформы» немного. Пожалуй, могу назвать только создание нового научного фонда (РНФ). Ну и образование Клуба 1 июля, Комиссии по контролю за реформой и Общества научных работников, хотя, конечно, это некоторый побочный эффект «реформы», явно не предусмотренный ее инициаторами. В целом же пока только увеличивается энтропия — усиливается бюрократизация, нарастает управленческий хаос. Перспектив структурных улучшений пока не видно, скорее наоборот. Эти три года показали, что ни новое ФАНО, ни старая Академия наук эффективно управлять этим сложным организмом пока не могут — ни по отдельности, ни при помощи «двух ключей».

Надеюсь, что люди, которые затевали «реформу», понимали, что делают, однако научное сообщество в ее разработке и обсуждении не участвовало. Прежде чем проводить в жизнь такие коренные изменения, хорошо было бы продумать и обсудить с субъектами эксперимента — учеными — его цели, возможные последствия, провести опыты «на мышах», в ограниченном секторе. Туманные объяснения, что реформа осуществляется для «повышения эффективности», звучали как-то неубедительно, и до сих пор неясно, что под этим разуметь.

— А то, что многие молодые люди стали директорами, руководителями институтов, что произошла такая вынужденная мобильность, когда ушли пожилые люди, а молодые пришли на их место, Вам кажется позитивным шагом?

— Трудно сказать. Тут всегда надо подходить индивидуально. Конечно, есть и очень компетентные пожилые люди, открытые новому и имеющие преимущество опыта, есть и яркие молодые. В целом, мне кажется, важен принцип сменяемости руководителей и возможность для молодых стать руководителями, прежде всего потому, что сама наука очень быстро меняется. У нас в институте четыре новых молодых завлаба, и мне очень нравится, как они работают и как это меняет атмосферу в институте. Это тот возраст и та стадия в их карьере, когда они заинтересованы в переменах. Люди, которые много лет на одном месте, наоборот, стараются удержаться и сохранить статус кво, это психологически объяснимо, но не всегда на пользу делу.

— Задам прямой вопрос: без этой реформы Вы не смогли бы стать директором института?

— Не знаю. Думаю, что мне бы никогда не пришло это в голову. Думаю, что нет.

О. Соломина рядом с зав. лабораторией картографии А. Медведевым. Идет обсуждение географических карт для слепых. Фото Н. Деминой

— Какие первые удачи, какие первые разочарования на этом посту? Вы не жалеете, что стали директором?

— Администрирование — совершенно не близкий мне тип деятельности, и я к нему вряд ли когда-нибудь полностью адаптируюсь. Однако сейчас поздно об этом говорить. К тому же выбор был небольшой: деятельных людей моего поколения в нашей науке мало, очень «разреженный» слой, тут пришлось мириться с тем, что есть, — и мне с новой ролью, и многим сотрудникам института, которым мое назначение не нравится.

Конечно, у меня началась совсем другая жизнь, и, откровенно говоря, она для меня менее привлекательна. Совсем нет свободного времени — ни на научную работу, ни на помощь аспирантам, ни просто почитать. Из того, что осталось от прежней жизни, — семинар по вторникам да вот экспедиция на Кавказ, куда мы отправляемся на две недели.

В основном всё остальное время поглощает работа с бумагами и хозяйственные проблемы. Хозяйство разваленное, денег на него взять неоткуда. Дома старые, требуют капитального ремонта. Новая система отчетности, множество разных проверок — финансовых, административных, пожарных… Людей активных мало, поэтому они ужасно перегружены и научной, и административной работой, а получают, как правило, маленькие деньги, такие же, как и те, кто не очень загружен.

Это меня очень тревожит, я не понимаю, как с этим бороться. Уволить никого нельзя — и потому, что нужно соблюдать Трудовой кодекс, и потому, что жаль людей: после увольнения они ведь окажутся практически «на улице», с минимальной пенсией. Тут довольно много и морально-этических, и чисто практических проблем.

Все ругают переход на контрактную систему, а я думаю, что без этого не обойтись, потому что мы находимся в каком-то ступоре: с одной стороны, надо что-то менять, а с другой, инструментов для этого у нас нет. В сложных ситуациях я часто просто не понимаю, к кому мне обратиться. Вот, например, в РФФИ ввели новую форму договора, в котором написано, что у грантодержателя и института не возникает производственных отношений. Наш бухгалтер говорит, и справедливо: а как мы будем платить деньги человеку, с которым у нас таких отношений нет? Обращались к юристам — они дают противоречивые советы. Ну и «куда крестьянину податься»? Мне бы хотелось, чтобы в таких спорных случаях юристы ФАНО давали нам однозначные инструкции.

У академических институтов очень много всяких хозяйственных проблем, и все они на совести директора, при том что на решение этих проблем у нас часто просто нет средств. Научные сотрудники даже не догадываются, сколько у нас разных обязательных расходов: налоги на землю и имущество, бухгалтерские программы, которые стоят невероятных денег, что-то пожарникам, каждый месяц — за дезинсекцию, за вывоз мусора, за очистку снега с крыши, за радиоточки, потому что по ним может быть передан сигнал тревоги, за какие-то специальные программы для взаимодействия с ВАК, за создание сайтов журналов для включения их в международные базы данных, за doi на каждую статью и т.д. А еще требуются средства на разные виды лицензирования, аккредитации, аттестации рабочих мест и пр. У меня есть серьезное беспокойство, что денег на оплату всех этих затрат — в основном не имеющих прямого отношения к деятельности научного учреждения — у нас в какой-то момент может не хватить. Что тогда делать — ума не приложу. Доходы у нас маленькие, а крыша течет…

— А Вы можете оценить количество бумаг, которое поступает за месяц на стол директора?

— Много документов поступает из ФАНО, но много и из Академии: то требуются планы до 2017 года, то до 2020-го, то до 2035-го, то «Актуальные направления», то «Карта науки», то новый план аспирантских занятий. Какие из них важные, а какие нет — не понятно. Вот сейчас с ужасом жду, что выйдет указ о расчете трудозатрат. Ведь это — полная профанация. Большинство бумаг написано псевдоюридическим новоязом, сквозь который невозможно прорваться, не выйдя из себя. Множество их потом имеет свойство кануть в Лету, но они могут потом и всплыть неожиданно в виде «запросов». В целом есть ощущение очень агрессивной среды и поэтому — ежедневная готовность к какой-нибудь неприятности. Каждая мелочь в отдельности, может, и преодолима и опасности не представляет, но всё вместе создает довольно напряженную атмосферу.

— Вы имеете в виду бюрократическую среду? Чиновников или кого-то еще?

— Тотальную бюрократизацию — в целом в нашем обществе, и в науке в частности. Приведу один пример. Помните, в качестве объяснения, зачем нужна реформа, нам говорили, что Академия, мол, не занимается своей собственностью, а ФАНО избавит ученых от этих забот? Наш институт занимает два небольших старых здания в Старомонетном переулке. Прежде мы знать не знали, федеральная ли это собственность, московская или еще какая-то. Эти вопросы решались на уровне Академии. А теперь оказывается, что собственность это московская и, чтобы снизить налог, надо ее переоформить. А в адрес одного из домов вкралась ошибка — написано не «27», а «27а». Полгода ищем документы, подтверждающие, что это одно и то же. И это только одно из множества подобных дел, и, по-моему, это совсем не дело администрации академического института.

— А это даст возможность не платить налог?

— Ну, не то чтобы не платить, это даст возможность платить не московский, а федеральный налог, а он меньше. Или вот еще казус: один наш дом стоит на федеральной земле, а сам дом московский, земля наша, а дом мы арендуем! Мне почему-то кажется, что раньше директор думать не думал и знать не знал, откуда он будет брать деньги на налог и в чьей собственности у него дома. А сейчас…

— Может, воспользоваться обещаниями Ливанова 2013 года и передать решение всех этих проблем в ФАНО, чтобы оно этим занималось?

— Мы с ними в контакте, и надо сказать, что они очень любезны и готовы помочь, но говорят, что им нужны все бумаги, тогда они начнут суд. Но и бумаги подготовить ох как непросто…

— А само ФАНО полностью этой проблемой не хочет заниматься?

— Нет, оно этим заниматься не будет: у ФАНО в подчинении больше тысячи институтов, им это, конечно, не под силу.

— Правильно ли я понимаю, что Вас как директора могут в любой момент уволить?

— Надеюсь, что да! (Смеется.) Говорю «надеюсь», потому что понимаю, что нынешние проблемы — «это только присказка, сказка впереди». Большие структурные изменения нас пока не затронули, деньги сократили, но ненамного, выполнения майских указов требуют, конечно, а за невыполнение в тюрьму пока не сажают, только премии директора лишают, говорят. То есть, похоже, серьезные испытания всё еще впереди.

— А есть кем заменить, если уволят?

— Нас было двое кандидатов на выборах директора. Мой коллега очень достойный человек и прекрасный ученый — доктор географических наук Владимир Александрович Колосов. Он сейчас зам. директора нашего института и кафедрой в МГУ заведует. Не сомневаюсь, что он может быть отличным директором. У меня был перевес всего в семь голосов.

— А Вас уже утвердили во всех инстанциях?

— Думаю, что да, я уже больше полугода работаю.

— Я сейчас была свидетелем общего собрания в ИНИОН. Сотрудники института возмущались: там за полгода сняли уже второго директора. Причем последнего сняли с последней стадии выборов и не сказали, почему сняли. После того как оба кандидата прошли все согласования в Президиуме РАН. Якобы всё решил звонок первого зама Администрации Президента В. Володина главе ФАНО М. Котюкову.

— Да, бывает и такое… Я была страшно удивлена, что меня утвердили — и в Академии, и в ФАНО, и на уровне президентского совета (кажется, это такая процедура, точно не знаю).

— Вы оценивали ситуацию в науке как научный сотрудник, теперь видите ее как директор. На что все-таки направлена эта реформа, проглядывается ли ее генеральная линия?

— Мне кажется, что целью разработчиков этой реформы — если всё же полагать, что была и позитивная, а не только деструктивная цель, — была попытка в одночасье перевести нашу науку на «западные рельсы». Увы, ехать к этой цели нам приходится по «российским дорогам», и получается это довольно кособоко. Видимо, хотелось одним прыжком перепрыгнуть из одной системы в другую. Конечно, ничего не получилось. И таким способом получиться не могло. Сначала надо было понять, что реально происходит в институтах, что мешает работать, какие стимулы можно использовать, чтобы поддержать наиболее перспективные направления, но не загубить и те, которые кажутся сегодня неперспективными, но могут стать такими завтра, как не разрушить ветшающую ткань советской науки, которая фактически до сих пор составляет основу нашей науки. Надо было провести оценку институтов и отдельных лабораторий, а после этого уже решать, что делать.

С моей точки зрения, правильная дорога была через укрепление фондов, в частности РФФИ и РГНФ. Надо было увеличивать размеры грантов, совершенствовать научную экспертизу и усиливать ее прозрачность, следить за ротацией кадров. Фонды поддерживают индивидуальную, частную инициативу, и мне кажется это очень важным.

Ход через административный ресурс, усиление вертикали, бюрократизацию, сокращение академических свобод, напротив, мне представляется тупиковым. Создаваемые сейчас гиганты, включающие несколько разнородных институтов под руководством единой администрации, отнюдь не превратятся в centers of excellence. В основном это «картонные» нежизнеспособные образования, и, вероятно, большинство из них развалится при первой возможности.

В западных стандартах, которые сейчас широко внедряются в нашу науку, в частности, в наукометрии, по-моему, есть и плюсы и минусы. Я знаю, что многие мои коллеги не одобряют «наукометрии» как мерила эффективности научной работы. Мне кажется, тут нужен дифференцированный подход. Например, в нашем институте есть свои «физики и лирики». Работы в области социальной и экономической географии труднее оценить на основе наукометрии, а для работ по климатологии, гидрологии, геохимии и других направлений физической географии наукометрия, по-моему, полезна. А у картографов основной продукт часто не статья, а карта. И это тоже требует особого подхода.

Помимо собственно написания статей в академических институтах есть и другие виды деятельности, которые считаются второстепенными, но отнимают время и силы. Например, наш институт издает пять журналов. Я посчитала — у нас около 50 научных сотрудников прямо или косвенно заняты в этом процессе. А всего в институте около 350 человек. Это означает, что довольно большая часть сотрудников в институте занимается, помимо собственно научных исследований, издательской, «околонаучной» работой.

В отличие от западных журналов, где статья после рецензирования запускается в производство и всю ответственность за нее несет автор, мы доводим статьи «до кондиции» в редакциях. Это значит, что каждую статью надо отредактировать, поставить нужные запятые, часто и поменять стиль — как это делалось в XIX и XX веке. Сейчас журнальная индустрия устроена по-другому.

— А эти журналы имеют ли смысл?

— Я об этом тоже всё время думаю. Мне кажется, что лучшие русскоязычные журналы должны сохраниться, это нужно и для поддержания научной среды в России, и для обсуждения наших специфических проблем, которые, может быть, не очень интересны на международном уровне, и еще — для сохранения русского научного языка. Мы можем потерять наш научный язык, если перестанем писать научные тексты на русском языке.

Журналы, которые у нас в институте издаются, — это старые академические «Известия Академии наук.

Серия географическая», «Геоморфология», «Лед и снег» и новые: Regional Research of Russia (RRR); вместе с МГУ мы являемся учредителями журнала Geography, Environment, Sustainability. Еще довольно много периодических изданий, например «Вопросы географии». На фоне многих других изданий в этой области, я думаю, что это неплохой продукт.

Но есть проблема: по нашему договору с издательством мы не можем в Интернете вывешивать полнотекстовые версии, это может делать только издательство, причем пользователи должны платить за каждую статью. Понятно, что россияне статьи не покупают, даже за небольшую плату. Мы стараемся, чтобы хотя бы расширенные «абстракты» по-английски и по-русски были в Сети в открытом доступе. А русскоязычной сети полнотекстовых научных статей практически нет, и это, по-моему, плохо.

— Какие-то задачи Вас сейчас вдохновляют?

— О, я могу показать! (Показывает рукопись.) Видимо, это моя последняя большая статья — подготовка такой статьи требует нескольких лет полноценной работы. В прошлом году мы опубликовали большой обзор про колебания ледников Земли в голоцене (т. е. за последние примерно 12 тыс. лет), а эти гранки — статья, где более подробно рассматриваются изменения оледенения за 2 тыс. лет. Статья появится в хорошем журнале — Quaternary Science Reviews. Хотя, как я понимаю, бонуса от учредителя за это не будет: наш учредитель, как известно, от директора больше никаких научных успехов не ждет. Но это и не важно. Моя референтная группа — специалисты в этой области со всего мира, от них я и жду реакции.

— Я недавно была на Президиуме Академии наук, там рассматривался в «Разном» вопрос о договорах между физическими институтами и Курчатовским институтом. Главным вопросом там стояло обсуждение проблем климата. Меня удивило, что многие академики были против идеи антропогенного влияния на климат. И только академик Нигматулин встал и сказал, что в его Институте океанологии научные сотрудники разделяют и ту и другую точки зрения, но более молодые коллеги, читающие английские источники, считают, что потепление есть и оно вызвано человеком.

— Потепление на Земле за последние 150 лет примерно на 0,7-0,8 градуса зафиксировано инструментальными наблюдениями. Главный вопрос, который дискутируется, касается природы этого потепления, т.е. вызвано ли оно естественными или антропогенными причинами. В нашем отделении наук о Земле РАН большинство академиков — геологи. Они мыслят геологическими масштабами, и им трудно допустить, что человек может стать новой «геологической силой» или что какие-то крупные изменения климата могут произойти за столетие. Хотя такие резкие изменения бывали и раньше — например, на рубеже ледниковой и межледниковой эпохи было такое похолодание, когда за несколько десятилетий температура изменилась на несколько градусов.

Эта проблема очень сложная, и за комментариями лучше обратиться к специалистам-климатологам. Я не климатолог, но работала в двух выпусках отчета IPCC — Межправительственной комиссии экспертов по изменению климата — и могу себе представить всю ее сложность.

Моя область исследования — горные ледники. В последние 100 лет они во всем мире отступают и скорости их отступания увеличиваются. Теплые периоды бывали, естественно, и раньше, например во времена Римского оптимума, 2000 лет назад, когда в Альпах ледники, видимо, были меньше современных. Во время малого ледникового периода, с XIII по XIX век, ледники, наоборот, увеличивались в размерах. Не исключено, конечно, что мы являемся свидетелями изменений в рамках какого-то естественного цикла, но современное сокращение размеров ледников происходит очень быстро и имеет глобальный масштаб. Это — яркое доказательство того, что с климатом сейчас происходит что-то необычное.

На Центральном Кавказе, в долине ледника Джанкуат. Фото из архива героя интервью

К сожалению, в России до сих пор нет скоординированной научной программы по изменениям климата — и это удивительно, потому что проблема явно далека от разрешения и выходит за рамки сугубо академических интересов. Эту проблему изучают и у нас в институте, и в Институте физики атмосферы, и в Институте океанологии, в Вычислительном центре РАН, в Росгидромете, в университетах и еще во многих академических институтах, но в целом координация усилий довольно слабая и только на уровне личных связей.

— Сейчас Вы отправляетесь в экспедицию — куда?

— Едем на Западный Кавказ, будем бурить там озерные осадки, чтобы посмотреть как раз, как менялись размеры ледников и климат за последние несколько тысяч лет в этом районе.

— Спасибо большое!

От	Игорь
К	Мак (19.07.2016 14:43:21)
Дата	19.07.2016 15:10:54

Да не было никакой реформы науки

Реорганизация административного управления - это не реформа науки.

Реформа науки должна была бы осуществляться в содержательном плане самой
научной деятельности. В пересмотре оснований современной науки - чему и кому
она служит, в пересмотре нынешних ее направлений, куда они собственно ведут.
Требуются научные дискуссии, организованные государством на предмет
признания кризиса в современной науке и пересмотра целых научных направлений, как
тупиковых ( современная психология и медицинская наука, генетика и всем
с ней связанное, экономические и гуманитарные науки)

Далее - в образовании нельзя обходится без онтологических основ
физики и математики вообще, видна необходимость изменений школьного
образования с этой точки зрения.

От	miron
К	Игорь (19.07.2016 15:10:54)
Дата	19.07.2016 18:59:31

Это Вы Ковальчуку расскажите. (-)

От	Мак
К	Мак (19.07.2016 14:43:21)
Дата	19.07.2016 14:49:30

Первым балластом является само ФАНО

http://trv-science.ru/2016/07/12/pervym-ballastom-yavlyaetsya-samo-fano/

«Первым балластом является само ФАНО»

12 июля 2016 года. ТрВ № 208, c. 4, "Бытие науки"
Александр Белавин; Наталия Демина
Рубрика: Бытие науки

Один комментарий
3549 просм., 358 - за сегодня
Распечатать статью

Александр Белавин

Интервью с чл. -кор. РАН, докт. физ. -мат. наук, профессором Независимого московского университета, гл. науч. сотр. Института теоретической физики им. Л. Д. Ландау РАН, гл. науч. сотр. ИППИ РАН Александром Белавиным. Беседовала Наталия Демина.

— Прошло три года с начала реформы РАН. Каковы позитивные итоги этой реформы, если они есть, и что Вы видите негативного?

— Позитивных я не вижу, к сожалению. Правда, это и ожидалось. Негативные — увеличение бюрократической нагрузки со стороны ФАНО, организации, которая теперь руководит институтами Академии наук. Исходно предполагалось, что это агентство будет заниматься хозяйственными делами, которыми не следует заниматься ученым, даже если они члены Президиума Академии наук. Но, видимо, чувство ответственности или, может быть, размер зарплаты заставляет их думать о большем и взять на себя руководство наукой, что исходно не предполагалось.

В результате в институты поступают всякие требования об отчетах, планах — всё это устроено совершенно неразумным образом. Директора некоторых институтов как-то умудряются защитить своих сотрудников от этого безобразия, в других всё это сваливается на сотрудников. Теперь предполагается еще один этап реформы — инвентаризация, ликвидация или слияние институтов. Легко представить себе, как всё это будет делаться…

— Сейчас много говорят о «балласте». Так, академик А. Р. Хохлов часто говорит, что многие сотрудники Академии на работе пьют чай. А один член Клуба мне сказал, что, по его мнению, только четверть сотрудников его института занимается наукой. Получается, что есть балласт — люди, которые наукой не занимаются, а только получают деньги? Что с этим делать? Заявленная цель реформы была в том, чтобы заставить ученых работать более эффективно и избавиться от неэффективной части. Но как этого реально добиться? По Вашей оценке, сколько человек работают в науке, а сколько не работает? Или в вашем институте все эффективно работают?

— Пока я, к счастью, не вижу никаких попыток что-то предпринять по этому поводу. А что по этому поводу предполагается предпринять?

— Считается, что если воздействовать на институты, дать им финансирование за количество публикаций, то сами институты, внутри себя, начнут бороться за эту эффективность, за публикации и избавляться от тех, кто эти публикации не приносит.

— Будут выгонять неэффективных ученых руками администрации?

— Да, потому что на всех не будет хватать денег. Денег будет меньше, естественно, кого-то нужно будет увольнять, от кого-то избавляться. Очень хитрый способ. Вечный вопрос нашей науки — о соотношении «научного бульона» и сильных ученых.

— В науке есть люди, которые не очень активно работают. Они есть во всех институтах, может быть и в нашем тоже, но то, что предполагается сделать… На мой взгляд, первым балластом является само ФАНО. Президиум Академии наук при всей неэффективности своей работы и, может быть, коррупции, о которой мы слышали, все-таки отличается от ФАНО. Во-первых, он образовывался из ученых, людей знающих. Причем ряд из них — это хорошие ученые. Во-вторых, Президиум РАН не очень занимался руководством наукой, может, потому, что состоял из ученых, а они знают, что ученые наукой занимаются не потому, что ими руководят какие-то бюрократы.

Теперь количество начальства удвоилось, «более главное» начальство состоит из людей, которые вообще отношения к науке никакого не имеют. И деньги на них нужны, и помещения. Вот наш институт пытаются лишить помещения, которое было в здании Президиума Академии наук.

— То, что ученых выживают из здания Президиума Академии наук, это удивительно. Что помещения занимают чиновники из ФАНО — поразительный и показательный итог реформы. А как Вам кажется, к чему идет эта реформа? Какова ее идеология?

— Я всё это время ломаю над этим голову, но, по-моему, у них ничего за душой нет, кроме просто административного зуда у одних, прикрытого декларациями что-то такое устроить по типу других стран, где с наукой всё хорошо, а у других — желания прибрать к своим рукам какие-то институты и финансовые потоки. Может быть, у кого-то из них и есть желание сделать науку эффективной, но я не очень верю, что такими методами они смогут чего-то добиться.

— Вы бываете в других странах. Есть какие-то общие тенденции с другими странами? По-видимому, во всем мире увеличивается бюрократизация науки. Или Россия в этом плане уникальна?

— Нет-нет, есть общее. В Италии ученые ворчат, что правительство на науку мало внимания обращает и мало денег выделяет. Но там нет того, что происходит у нас. Одна из главных проблем нашей науки, как всем хорошо известно, — что ученым платят мало. Мне кажется, что должен быть, как это было в советской науке, некоторый стандартный минимум доходов. Как было: младший научный сотрудник с его окладом 175 рублей, старший научный сотрудник с его окладом 250. Это должно быть и сейчас, какая-то разумная зарплата, которую получали бы все люди, которые «добираются» до ученых сотрудников. Некоторый минимум, которого должно хватать на нормальную жизнь.

А вот те люди, которые изобретают что-то такое необыкновенное, должны иметь возможность получать еще и гранты, премии. И совершенно не дело государства отбирать эффективных ученых. Может, самих ученых нужно привлекать к этой оценке? Мне скажут, что привлекать независимых ученых для оценки, допустим, 400 институтов — это сложно. Да, это непростая проблема. Но она решается и во Франции, и в Германии, например.

— Недавно были озвучены планы принять программу по возвращению 15 тысяч, условно говоря, ученых в Россию. Как вам кажется, можно ли создать такие условия, чтобы вернуть в страну ученых? И поедут ли они обратно?

— Я думаю, что надо не возвращать сильных молодых ученых, а сделать так, чтобы они здесь в наших и университетах появлялись. Для этого им должно быть интересно. В нашей группе, например, появляются молодые люди, и очень сильные. И не страшно, когда они уезжают. Во-первых, некоторые из них возвращаются. Во-вторых, приходят новые, также заинтересованные наукой молодые люди. Это как в реке — не страшно, если вода течет, главное, чтобы было чему течь. Важно, чтобы была жизнь. А она есть, когда приходит сильная молодежь.

Если бы здесь возникли такие условия, чтобы сюда можно было вернуться, возвращалось бы больше, а многие и не уезжали бы. Ведь многим важно говорить на своем языке, быть здесь, не теряя множества связей, которые есть. К тому же наука — физика, математика — уникально устроена в ряде мест в нашей стране, в первую очередь в Москве. Но не только. У меня студенты в Принстоне, Гарварде и Калтехе. Но я думаю, что в чем-то их жизнь в смысле научного общения потеряла, когда они уехали туда, по сравнению с тем, что они имели здесь.

Возвращать ученых, платя им огромные деньги, мне кажется, несправедливо. Когда были мегагранты, их получатели приезжали на несколько месяцев, в то время как здесь коллеги, зачастую гораздо более сильные, чем приезжавшие, не могут дать своим детям человеческое образование. То есть опять всё не с того конца делается. В первую очередь надо поддерживать сильных ученых, сильные группы и институты, которые уже есть здесь. А они есть! И пользуются мировой известностью. Есть ощущение, что вся эта программа мегагрантов и другие программы возвращения ученых делаются для пиара, а не для науки.

— Видите ли Вы место Клуба 1 июля в новой эпохе? Или «мавр сделал свое дело, мавр может уйти»?

— <…> В Клуб вошли те, кто проявил некую ответственность и даже, может, мужество. И до сих пор там есть те, кто продолжает быть активным, продолжает обсуждать текущие события, пытается реагировать каким-то образом на происходящее.

Мне кажется, что и сейчас это очень важно. Несмотря на малую эффективность, это очень важно, наряду с существованием других организаций — профсоюзов, неформального клуба директоров. Я знаю, что какая-то часть директоров институтов обсуждает между собой проблемы науки и, по-видимому, предпринимает какие-то свои, не видимые нам шаги по сопротивлению… Мне кажется, всё это очень важно.

От	Мак
К	Мак (19.07.2016 14:43:21)
Дата	19.07.2016 14:46:58

«О конце реформы и ее итогах говорить рано»

http://trv-science.ru/2016/07/12/o-konce-reformy-i-ee-itogakh-govorit-rano/

«О конце реформы и ее итогах говорить рано»

12 июля 2016 года. ТрВ № 208, c. 3–4, "Бытие науки"

Аскольд Иванчик, Игорь Волович, Виктор Васильев, Ефим Хазанов

Три года назад была объявлена реформа трех академий. Представляя реформу РАН, министр Дмитрий Ливанов обещал, что ученые, работающие в академических институтах, не почувствуют реформы Академии.

«Важно дать возможность ученым заниматься прежде всего наукой и исследованиями и избавить их от несвойственных функций управления имуществом и коммунальным хозяйством», — отмечал Д. Медведев 27 июня 2013 года.

Одной из задач реформы было отделить экспертную функцию РАН от функции управления и финансирования научными исследованиями. По версии авторов реформы, три академии объединились для того, чтобы более активно развивать междисциплинарные исследования.

Мы обратились к членам Клуба 1 июля с просьбой ответить на несколько вопросов редакции. Публикуем поступившие ответы.

Аскольд Иванчик, докт. ист. наук, чл. -кор. РАН, гл. науч. сотр. Института всеобщей истории РАН, член совета РГНФ, зам. председателя Совета по науке при Минобрнауки:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— Собственно, главным результатом реформы было вовсе не разделение функций управления наукой (самими исследованиями и их материальным обеспечением) между учеными и чиновниками, что провозглашалось первоначально, а полное подчинение ученых чиновникам. Потом было некоторое, довольно робкое, обратное движение, но по сути ситуация прежняя: научными институтами полностью руководит бюрократическая структура ФАНО, у которого в руках все рычаги воздействия на них.

У РАН возможностей влияния на то, что происходит в институтах, очень немного. Разве что при выборах нового директора. То, что предлагает ФАНО (например, укрупнение институтов), соответствует бюрократической логике, но противоречит интересам науки. То же можно сказать и об объединении трех академий — никакого роста междисциплинарности не произошло.

Вообще говоря, для того чтобы междисциплинарные исследования служили интересам науки, они должны возникать естественным путем, в результате собственных нужд развития науки. Требовать междисциплинарности, насаждать ее административным путем бессмысленно — неизбежно получится имитация. Что мы зачастую и наблюдаем. Так что никаких позитивных результатов именно этой реформы я не вижу — что вовсе не означает, что не нужны никакие реформы. Но вообще, по-моему, так долго продолжаться не может.

Созданная в результате нынешней реформы конструкция управления наукой слишком неэффективная и неустойчивая; мне кажется, что долго она не простоит. А значит, о конце реформ и их итогах говорить рано. Они продолжатся; беда только в том, что есть все основания опасаться, что после них мы нынешнюю ситуацию и ФАНО будем вспоминать с ностальгией.

— В чем Вы видите смысл и возможности дальнейшей деятельности Клуба 1 июля?

— Как я сказал, реформы науки в России, по-видимому, совсем не кончились, и проводиться они будут, скорее всего, теми же реформаторами — они ведь по-прежнему у власти и их отношение и к РАН, и к российской науке не изменилось. Это значит, что необходимость в защите науки и ученых от этих реформ по-прежнему существует и, возможно, довольно скоро возрастет.

Клуб 1 июля такой опыт имеет, он состоит из очень разных по своим взглядам, но независимых и способных к солидарным действиям людей. Он мог бы служить центром кристаллизации для тех — и внутри Академии, и за ее пределами, — кто разделяет наше беспокойство и существующей ситуацией, и ее возможным развитием и не готов пассивно подчиняться всему, что сделает начальство.

— Чего Вы ждете от выборов в Академию наук?

— Пока выводы делать рано, можно прокомментировать только распределение вакансий. В этом отношении я, честно говоря, ожидал иного от этих выборов, которые проводятся впервые после пятилетнего перерыва. На мой взгляд, одна из важных проблем Академии как научного общества (если хотите, клуба) в данный момент — дисбаланс между отделениями. Механическое присоединение Академии медицинских наук и Сельскохозяйственной академии привело к невиданному перекосу: появились огромные отделения, которые гораздо больше, чем отделения прежней академии.

Ситуацию можно было бы постепенно выправить, если бы эти отделения при выборах получали относительно меньше вакансий, чем традиционные: доля их членов в составе академии могла бы постепенно приблизиться к более разумным цифрам. Этого, однако, не произошло — и медики, и аграрии получили очень много вакансий. А в других отделениях (в нашем, например) их не намного больше, а то и меньше, чем при обычных выборах прошлых лет.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете? Чем Вы сейчас вдохновлены?

— Мое основное занятие в данный момент и, видимо, в ближайшие годы — издание и изучение надписей на греческом и латинском языках, происходящих из двух регионов — Северное Причерноморье (российское и украинское побережья Черного моря) и центральная Турция, древняя Фригия, где я в последние восемь лет вел полевые исследования. Многие из этих надписей никогда не издавались и, соответственно, неизвестны научному сообществу, а они содержат огромное количество ценной и новой информации по самым разным проблемам истории и культуры античного общества. Вообще, на мой взгляд, публикация новых источников — это главное и самое интересное в работе историка. Этим я и стараюсь заниматься.

Игорь Волович, зав. отделом математической физики МИАН, чл. -кор. РАН:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— О целях реформы говорить затруднительно, поскольку они не были точно сформулированы. Остается только строить предположения. Высказывались самые разные подозрения, включая ликвидацию академических институтов и «научного сословия» как класса.

Проблема с реформой РАН — это часть более широкой проблемы повышения качества государственного управления и планирования. После открытого обсуждения следовало бы поставить перед РАН конкретные цели на определенный период времени, допускающие возможность проверки их достижения. Вместо этого имеем набор сумбурных законов и распоряжений.

Реформа изначально выглядела как каприз чиновников, пользующихся своей безнаказанностью. Полезно было бы ввести систему материальной ответственности чиновников за последствия принимаемых (или не принимаемых) ими решений.

По моему мнению, реформа была неудачной. Передача управления научными институтами от РАН к ФАНО не способствовала развитию науки в стране. Принцип «двух ключей» работать не может, поскольку по нынешнему закону институты подведомственны ФАНО, включая, естественно, и научную работу. ФАНО просто обязано не только управлять имуществом и коммунальным хозяйством, но и руководить наукой. Если же говорить о конкретных недостатках, то можно упомянуть возросший оборот бюрократических документов, ухудшение положения с аспирантурой и поликлиникой.

Было бы желательно найти такие юридические формулировки, чтобы ФАНО (или его аналог) вместе с институтами были переданы в ведение РАН. Важнейшим достоинством РАН является система самоорганизации, т. е. выборы. При этом РАН тоже нуждается в реформировании, в частности, мне кажется, должна быть увеличена и закреплена в Уставе роль научных работников, не являющихся членами РАН.

Из положительных примеров деятельности в области организации науки я бы отметил работу Российского научного фонда (РНФ). Насколько мне известно, работа РНФ организована эффективно, поддерживаются научные группы, работающие на высоком уровне. Конечно, таких групп, по-видимому, больше, чем имеет возможность поддержать РНФ в настоящее время.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете?

— Я работаю в области математической физики, которая занимается разработкой математических методов, пригодных для описания физических процессов. Математическая физика, восходящая к работам Ньютона по уравнениям механики, в настоящее время составляет основу естественных наук. Одна из конкретных проблем, которой занимаюсь в последние годы, касается проблемы необратимости времени.

Как всем известно, время необратимо течет из прошлого в будущее, мы стареем, а не молодеем, энтропия не убывает. Проблема для математического описания здесь в том, что уравнения Ньютона (или Шрёдингера, в квантовой механике) для отдельных частиц, из которых состоит любой предмет, обратимы во времени. Вопрос о том, как согласовать между собой обратимые уравнения для частиц и необратимые уравнения для макроскопических тел, и называется проблемой необратимости.

Этой проблемой занимались и продолжают заниматься многие исследователи, включая Больцмана, Пуанкаре, Боголюбова, Ландау и др. Однако удовлетворительного решения, приемлемого для большинства научного сообщества, получено не было. В частности, не решает проблему так называемое крупноструктурное усреднение.

В отделе математической физики Математического института им. В. А. Стеклова РАН мы разрабатываем подход к проблеме необратимости, основанный на предположении, что сами исходные уравнения Ньютона (или Шрёдингера) модифицируются путем введения дополнительных стохастических слагаемых, нарушающих симметрию относительно обращения времени уже на микроскопическом уровне.

Другой аспект этой проблематики мы исследуем в контексте теории открытых квантовых систем. В частности, для объяснения достаточно долгого сохранения свойства квантовой когерентности при фотосинтезе при комнатных температурах при наличии флуктуирующего окружения, для редукции декогерентности в квантовых компьютерах и решения парадокса потери информации в черных дырах.

Эти математические методы исследования достаточно близких к практике проблем возникли из рассмотрения фундаментального вопроса о математических моделях пространства-времени. Стандартная современная модель пространства-времени как гладкого Лоренцева многообразия, восходящая к Ньютону и Эйнштейну, использует обычный математический анализ, основанный на понятии вещественного числа, т.е. бесконечной десятичной дроби.

Однако бесконечная дробь не может быть наблюдаемой, в лучшем случае можно говорить о наблюдаемости рациональных чисел с некоторой погрешностью. Это замечание и другие соображения приводят к использованию для построения физических моделей так называемых р-адических чисел и ультраметрического анализа. Этот новый математический аппарат уже получил некоторые полезные применения, в том числе в биологии.

Виктор Васильев, академик РАН, профессор факультета математики НИУ-ВШЭ, гл. науч. сотр. МИАН:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— Как ни охота поплакаться, должен признать, что лично я пока что не пострадал от происходящего, — возможно, потому, что начальство нашего института нас, научных сотрудников, хорошо прикрывает, а после выигрыша институтом гранта РНФ материальное положение даже улучшилось (не знаю, надолго ли). По рассказам знакомых из других институтов, там ситуация хуже, иногда намного, но давайте я буду говорить про свой собственный опыт. Ну да, бюрократии и формальностей стало больше, но пока терпимо. Из-за требований к числу публикаций в среднем содержательность их стала помельче, но зато возникает стимул записывать почти всё, что придумал, и кто может предсказать, что из этого окажется востребовано? Так что общие тенденции в экономике и политике пугают меня намного больше.

— В чем Вы видите смысл и возможности дальнейшей деятельности Клуба 1 июля?

— Отслеживать развитие событий, в случае необходимости предпринимать согласованные действия. Кроме того, это отличный опыт междисциплинарного общения. Я очень благодарен безымянным авторам пакостного пункта из первого варианта закона о реформе РАН, заставившего нас, членов клуба, найти друг друга в ситуации, гарантирующей дальнейшее взаимоуважение и взаимопонимание при всем разнообразии наших взглядов.

— Чего Вы ждете от выборов в Академию наук?

— В отношении нашего отделения (точнее, секции чистой математики) у меня много оптимизма, жду прихода множества молодых энергичных ученых. По-видимому, поменяется руководство отделения и произойдет оживление всевозможной его (отделения) деятельности. Хотя, конечно, всё зависит не только от нас, но и от окружающей обстановки, которую не берусь предсказывать.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете? Чем Вы сейчас вдохновлены?

— Как раз сегодня я придумал скучный контрпример к теореме, которую пытался доказать всю последнюю неделю, так что сейчас я в миноре. Но так или иначе, у меня развиваются два проекта (один из них связан с теорией узлов, а другой — с перечислением возмущений сложных особенностей), а наступающие летние каникулы — лучшее время для работы.

Ефим Хазанов, докт. физ. -мат. наук, чл. -кор. РАН, зам. директора Института прикладной физики РАН, профессор Нижегородского госуниверситета им. Н. И. Лобачевского:

— Хотелось бы узнать, как Вы оцениваете главные итоги реформы, были ли достигнуты ее основные цели? Каковы ее позитивные результаты (if any) и негативные?

— Оценка итогов любой реформы — это сравнение поставленных целей с тем, что получилось на самом деле. Другими словами, оценка сильно зависит от целеполагания. Как Вы понимаете, РАН никаких целей «реформы» не ставила, поэтому вопрос этот нужно адресовать авторам «реформы», коих, впрочем, до сих пор днем с огнем…

Публично декларируемые цели — вроде избавить ученых от хозяйственных забот — не только не достигнуты, но и не видно никакой активности в этом направлении. Никто не может даже помыслить, чтобы сотрудники ФАНО решали (да хотя бы помогали решать) приводимую обычно в качестве примера проблему протекающей крыши. Слово «крыша» употребляю в прямом исконно русском смысле слова. Впрочем, заботы о крыше в переносном смысле этого слова от ФАНО тоже не видно.

О реальных целях авторов закона о РАН мы можем только догадываться, исходя из его содержания. Мои догадки такие: оскорбить ученых, поставив над ними непонимающее в науке начальство; инвентаризовать имущество РАН для последующего его использования в ненаучных целях; отстранить (руководство) РАН от управления институтами и, следовательно, фундаментальной наукой; создать постоянную нервозную атмосферу в научной среде, еще больше принизить престиж профессии ученого, тем самым демотивировав молодых и немолодых ученых продолжать научную карьеру в России.

Эти цели успешно достигнуты, несмотря на всё сопротивление научной общественности вообще и Клуба 1 июля в частности. Справедливости ради надо сказать, что достижению последней из перечисленных целей способствовало не только (и не столько) принятие закона о РАН, сколько целый ряд других действий руководства России.

Это если говорить про «реформу» вкратце, а подробнее замечательно написал академик Михаил Виссарионович Садовский ( http://expert.ru/ural/2016/27/vremya-politkorrektnosti-zakonchilos/). Пользуясь случаем, подписываюсь под каждым его словом.

— В чем Вы видите смысл и возможности дальнейшей деятельности Клуба 1 июля?

— Прежде чем ответить, расскажу притчу-анекдот. Король обещал выдать принцессу замуж за того, кто угадает три его загадки. В случае хотя бы одной ошибки претенденту отрубали голову. Первый жених отгадал одну загадку, а вторую — нет. Король сказал: «Отрубить ему голову!» Второй жених отгадал две загадки, но третью, увы, нет. Король сказал: «Отрубить ему голову!» Третий жених отгадал все три загадки, все смотрят на короля, а король сказал: «Отрубить ему голову!» «А этому-то за что?!» — закричали люди. «За компанию!» — сказал король.

Смысл существования Клуба 1 июля сейчас вижу в сохранении компании, в надежде, что когда-нибудь времена сменятся (всё проходит) и будет много возможностей для нашей деятельности.

— Чего Вы ждете от выборов в Академию наук?

— Того же, что и от всех выборов: прохождения ярких и талантливых личностей. Есть несколько кандидатов, в фан-клуб которых я уже записался, за многих других буду просто болеть.

— Над какой научной задачей Вы сейчас работаете? Чем Вы сейчас вдохновлены?

— В последние годы мы значительно продвинулись в создании специальных лазеров для фотокатодов ускорителей электронов. На сегодняшний день у наших лазеров лучшие в мире параметры, и мы только в начале пути — мы видим, как совершенствовать лазер дальше. Наши лазеры работают на ускорителях в Дубне и за рубежом. Сейчас в наших планах создать ускоритель электронов в нашем институте. Разумеется, энергии электронов в нем будут весьма скромные, но за счет уникальных параметров лазерного излучения качество электронного пучка будет отличным. Это одна из наших задач на ближайшее время.

От	Мак
К	Мак (19.07.2016 14:46:58)
Дата	21.07.2016 18:31:26

Акад М. Садовский. Время политкорректности закончилось

В материале «О конце реформы и ее итогах говорить рано» дана интересная ссылка. Если просто кликнуть, она не работает, но если убрать лишние символы, то доступна. Переношу этот текст сюда для обсуждения:

http://expert.ru/ural/2016/27/vremya-politkorrektnosti-zakonchilos/

Журнал «Эксперт Урал» №27 (694), 2016

Время политкорректности закончилось

Михаил Садовский, Академик, заведующий лабораторией теоретической физики Института электрофизики УрО РАН,
член «Клуба 1 июля» — одного из центров борьбы с правительственной реформой РАН.

04 jul 2016

Нужно немедленно прекратить бездумное реформирование российской науки. Научное творчество должно быть свободным от целеуказаний людей, ничего в нем не смыслящих

Как известно, российская фундаментальная наука переживает кризис с начала 1990-х годов, и не только вследствие бедственного финансового положения. На протяжении уже многих лет она подвергается беспрецедентному давлению со стороны государственных структур, затевающих все новые и новые «реформы», результатом которых становится ее последовательная деградация. В числе их реформа 2013 года, когда Академии был нанесен почти смертельный удар. Сейчас начался ее новый этап, который непосредственно коснется всех институтов и всех сотрудников. На уровне правительства и от имени Федерального агентства научных организаций выдвинуты и реализуются совершенно несусветные проекты укрупнения институтов путем их интеграции на «междисциплинарной» основе. Делается это по злому умыслу или по недомыслию — вопрос второстепенный, важно то, что до «окончательного решения» судьбы науки в России осталось уже совсем немного. Время политкорректности закончилось, давно пора назвать вещи своими именами.

Хроника деградации

Можно по-разному относиться к советскому периоду нашей истории, но совершенно несомненно, что наибольшего расцвета советская наука достигла в 60 — 80-е годы прошлого века, когда сложилась обширная сеть научных институтов АН СССР, возникли региональные отделения и филиалы. Именно тогда СССР уверенно стал второй (а в чем-то и первой) научной державой мира. Конечно, в условиях тоталитарного режима вмешательство власти в научные дела иногда приводило к эксцессам, таким как кампания против генетики (инспирированная, кстати, из научной среды — небезызвестным Трофимом Денисовичем Лысенко). Однако при всех недостатках советской власти Академия пользовалась безусловной государственной поддержкой, а управление наукой как таковой практически всегда было в руках ученых.

Руководству «новой России» наука, как фундаментальная, так и прикладная, стала просто неинтересна. Первый ельцинский министр науки и образования Борис Салтыков сразу же провозгласил: «В России науки слишком много!». Однако если в 1990-е годы тяжелое положение российских ученых определялось общими катастрофическими процессами в экономике, то в 2000-е годы, когда дела в государстве пошли на лад и вроде бы появились первые признаки улучшения положения дел в науке, она стала объектом целенаправленного давления со стороны государства.

Нападки на Академию вышли на официальный уровень, когда в 2004 году министром науки и образования РФ стал Андрей Фурсенко, прославившийся рядом «глубоких высказываний». В частности он как-то заявил, что «высшая математика убивает креативность и не нужна школе». Он же недостатком (!) советской системы образования признал «попытку формировать человека-творца», тогда как сейчас задача заключается в том, чтобы «взрастить квалифицированного потребителя, способного пользоваться результатами творчества других». Не менее одиозная фигура — нынешний министр науки и образования Дмитрий Ливанов.

В 2003 году он пытался избираться в члены-корреспонденты РАН, но при голосовании на нашем Отделении физических наук получил всего несколько голосов: никто из голосовавших не знал ни его самого, ни каких-либо его выдающихся достижений в теории сверхпроводимости. И эти люди обвинили Академию в неэффективности и неспособности реформироваться, в падении уровня фундаментальных исследований и отсутствии крупных достижений и, в частности, нобелевских премий. На все эти претензии, вообще-то говоря, был простой ответ — если лошадь не кормить, она далеко не увезет! А Академию постоянно «недокармливали».

Моя наука — теоретическая физика, которая в СССР почти не уступала западной, а кое в чем даже ее превосходила, — в 1990-е годы пострадала даже больше других областей из-за быстрого отъезда за рубеж большинства ведущих теоретиков как старшего, так и молодого поколения, что сразу катастрофически опустило ее уровень. В этом году исполняется 30 лет открытию высокотемпературной сверхпроводимости (ВТСП). Тогда, в конце 1980-х, по всей стране появилось множество групп, работавших в этом направлении, в том числе моя группа в Институте электрофизики УрО РАН. В 2008 году был открыт новый класс ВТСП на основе соединений железа, что во всем мире вызвало всплеск интереса к высокотемпературной сверхпроводимости. В России же теоретическими исследованиями ВТСП сегодня занимаются всего несколько групп: две в Екатеринбурге и одна в Красноярске. В Москве, Петербурге и других городах остались только отдельные теоретики-одиночки. В изучении ВТСП впереди планеты всей сегодня китайцы — не зря китайское правительство интенсивно финансировало фундаментальную науку в последние тридцать лет. Именно китайские специалисты первыми экспериментально подтвердили наши расчеты электронной структуры новых сверхпроводников.

В России из-за отсутствия современного оборудования проводить экспериментальные исследования ВТСП на серьезном уровне практически нет возможности.

Статистика свидетельствует, что за последние относительно благополучные 15 лет число исследователей, выполняющих фундаментальные исследования в области естественных наук, снизилось у нас примерно на 10 тысяч человек, а в области технических наук — на 20 тысяч. И это после катастрофического сокращения в 1990-е годы! Неудивительно, что участие российских ученых в международных конференциях постоянно сокращается, а некоторое замедление «утечки мозгов» объясняется лишь падением спроса на наших молодых специалистов — нынешний уровень их подготовки таков, что западную науку они уже не интересуют.
«Клуб ученых» и рыночный институт

Сегодня академическими институтами управляет Федеральное агентство научных организаций: утверждает планы и отчеты, определяет степень эффективности работы, фактически назначает директоров. Несмотря на то, что существуют некие невразумительные «регламенты» по взаимодействию РАН и ФАНО, роль Академии сведена к чисто рекомендательной (в редких случаях согласующей), так что в этом смысле она превращена в «клуб ученых» без реальных прав, как и планировалось инициаторами реформы.

Попытки президента РАН Владимира Фортова провести концепцию «двух ключей» (РАН + ФАНО) в управлении наукой пока не увенчались успехом. Две головы, может быть, хороши в геральдике, но в реальности такие двухголовые структуры не живут и не работают. Никто из тех, кто трудится в науке, не возражал бы, чтобы всеми хозяйственными делами, собственностью, регистрацией земельных участков и т.п. занимались бы специально назначенные люди. Только вот научной деятельностью не они должны руководить.

В последнее время все громче звучат голоса о необходимости преобразования ФАНО в ФАНО РАН как прямой аналог Управления делами, которое в прежние времена успешно решало все хозяйственные проблемы и было подконтрольно Президиуму РАН. Об этом говорили и на последнем Общем собрании РАН в марте нынешнего года. Заехавший на собрание премьер Дмитрий Медведев даже провозгласил: «ФАНО для РАН, а не РАН для ФАНО!». Если бы...

Во главе ФАНО оказались люди, не имеющие ни малейшего представления о том, как работает наука, просто по причине отсутствия какого-либо научного образования. За единичными исключениями это пресловутые «управленцы» — продукт перепроизводства юристов и экономистов в последние десятилетия. Согласно нелепой идеологии, уже давно проникшей в государственные верхи, управлять (неважно чем — наукой, образованием, культурой, заводами и государственными корпорациями или вообще всей экономикой страны) должны эти «специально обученные» люди, а дело профессионалов в этих областях — выполнять соответствующие «задания», оказывать «услуги», ну и, конечно, отчитываться, непрерывно доказывая свою эффективность тем же «управленцам».

В проекте стратегии научно-технологического развития Российской Федерации на долгосрочный период, подготовленном Минобрнауки в текущем году, предлагается обеспечить «трансформацию научно-технологического потенциала в продукты и услуги... Обосновывается необходимость трансформирования структуры науки, ее превращения в рыночный институт». Этот утилитарный бухгалтерский подход свидетельствует о полном непонимании того, что такое наука.

Наука, как и многое другое — оборона страны, система образования, медицина, спорт, — никогда и нигде не была чисто рыночным институтом. Хотя коммерческий интерес в науке тоже присутствует. Как давно сказано, «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Наш выдающийся физик, академик Лев Арцимович говорил в свое время, что занятия наукой «есть способ удовлетворить свое любопытство за счет государства», и это была вовсе не шутка. По его же словам, «если государство хочет мирового уровня, оно должно ее (науку) согревать в своих теплых руках». Властям нужно поддерживать фундаментальные исследования исходя примерно из тех же принципов, что и олимпийскую сборную. Наука определяет престиж государства, его интеллектуальный потенциал. Накопление новых знаний о природе и обществе иногда (!) приводит к технологическим и коммерческим успехам, но последнее для фундаментальной науки является второстепенным, она развивается по своим внутренним законам, плохо поддается прямому планированию и почти не прислушивается к указаниям руководства любого уровня.

Укрупняйтесь!

Реструктуризация как естественный процесс преобразования научных организаций шла всегда: институты открывались, закрывались, делились в связи с возникновением новых научных направлений и задач. Таким естественным образом растет дерево — появляются новые ветви, старые отсыхают или обрубаются. Но почти никогда не идет такой процесс в обратном направлении — ну не прирастает обрубленное! Можно привести довольно много примеров из истории науки, когда естественное разделение и возникновение новых институтов приводило к вполне положительным результатам. Позитивные примеры обратного процесса как-то не вспоминаются. А вот отрицательный опыт многочисленных объединений разнородных вузов в федеральные университеты уже налицо, хотя туда были «спущены» весьма крупные деньги на развитие научных исследований и покупку современного оборудования. В достижении поставленной цели — войти в международные рейтинги, часто весьма сомнительные, ни один из этих университетов пока особо не преуспел, хотя часто они отчитываются о научной деятельности статьями сотрудников РАН, работающих там по совместительству. Механизм тут очень простой — руководство требует от преподавателей-совместителей в обязательном порядке указывать в своих статьях аффилиацию с соответствующим университетом, а потом включает эти работы в итоговые отчеты, приписывая себе то, что сделано в других организациях, по отдельному госзаданию, за отдельное государственное финансирование. Особенно омерзительно, что совместителям, соглашающимся на такие требования, выплачиваются достаточно крупные премии. Таким образом, идет прямая «перекупка» чужих работ, не имеющих никакого отношения к исследованиям, ведущимся в университетах. Неудивительно, что многие сотрудники РАН поддаются на подобные уговоры. Удивительно, что деятельность эта до сих пор не вызвала интереса многочисленных государственных структур, занимающихся разного рода проверками, — той же Счетной палаты, а может, и прокуратуры.

Что касается системы институтов РАН — ФАНО, то сегодня речь идет о «добровольно-обязательном» массовом объединении совершенно разнородных научных учреждений в некие федеральные исследовательские центры (ФИЦ). Самостоятельность, возможно, сохранят только вновь создаваемые национальные исследовательские институты, под которыми понимаются «уникальные организации мирового уровня». Остальных ждет незавидная судьба — превращение в региональные учреждения, которые будут финансироваться соответственно из региональных бюджетов. Тут сходятся желания ФАНО, заинтересованного в сокращении числа юридических лиц (сейчас ему подведомственно более тысячи организаций), правительства, точнее, его финансового блока, стремящегося к общему сокращению числа бюджетополучателей, и, наконец, тех, кто заинтересован в дальнейшем уничижении РАН и утрате ее влияния на процесс управления наукой.

Злой гений реформы

Здесь в нашей истории возникает довольно зловещая фигура новоявленного «Трофима Денисовича» — Михаила Ковальчука. Средней руки доктор наук, специалист в области рентгеноструктурного анализа, разработавший некоторые новые подходы и даже избранный в свое время за это в члены-корреспонденты РАН по нашему Отделению физических наук, в последние 10 — 15 лет он сделал стремительную административную карьеру. Сейчас Ковальчук — президент Курчатовского института (где он около 10 лет был директором, одновременно возглавляя Институт кристаллографии РАН), секретарь Совета по науке при президенте РФ и прочая и прочая. Он явно стремился занять и пост президента РАН. Беда только в том, что члены Академии не слишком высоко оценили его научный уровень — дважды «прокатывали» на выборах в академики, а потом даже не переизбрали в должности директора Института кристаллографии. Выборы-то в РАН по-прежнему проходят вполне демократически, и намеки «сверху» далеко не всегда помогают. В итоге оскорбленный Ковальчук провозгласил, что «РАН должна погибнуть, как погибла Римская империя», и взялся за дело. Пользуясь своими связями в высших кругах государственной власти, именно он наряду с Фурсенко и Ливановым стал основным идеологом «реформы» РАН. Именно он инициировал большинство сомнительных проектов в области высоких технологий. Сначала это было продвижение нанотехнологий, затем пропаганда НБИК (нано-, био-, информационных и когнитивных) технологий и, конечно, масштабный «объединительный» проект: включение в состав Курчатовского института нескольких ведущих институтов, в их числе знаменитого Института теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ), Петербургского института ядерной физики (ПИЯФ) и Института физики высоких энергий (ИФВЭ) в Серпухове. Особенно печальной оказалась судьба ИТЭФ: из него ушли всемирно известные физики, а в целом институт уже несколько лет находится в глубоком кризисе. В ПИЯФ тоже стало нескучно: недавно директором там назначен специалист по пожарному делу, а в отношении запуска крупнейшего исследовательского реактора ПИК*, вокруг которого собственно и создавался институт, остается справедливой известная «теорема Петрова»: в каждый заданный год до пуска реактора ПИК остается еще пять лет.

Вообще наш новый «Трофим Денисович» чрезвычайно (и складно) говорлив, в чем каждый может убедиться, послушав его речи на центральном телевидении, где ему, видимо, не дают покоя лавры Сергея Петровича Капицы. Помимо НБИК-технологий и междисциплинарности Ковальчук в последнее время проповедует и многое другое — от успехов в изучении генома русского человека до опасностей клеточной войны против России, а также то, как США с целью колонизации мира создают новый подвид «служебного человека». Что ж, такие персонажи в нашей науке случались и раньше, и масштаб у них бывал самый разный. Но вот в данном случае этого персонажа слушают на самом верху государственной власти, и его идеи реализуются на практике.
Стоит ли бежать впереди паровоза

Новый этап реформы начался с периферии, где реструктуризацию легче произвести путем прямых угроз, выкручивания рук руководителям институтов и научным коллективам. Объединяются вовсе не только мелкие организации (которые действительно во многих случаях полезно объединить), но зачастую крупные институты, лидеры своих направлений, причем несмотря на различие тематики исследований, даже на различие соответствующих наук. Вот уже принято решение об объединении вообще всех научных институтов РАН в Красноярске и Перми, упорно продавливается такой же проект в Дагестане. В Иркутске пока коса нашла на камень: там коллективы упорно сопротивляются бездумному объединению.

Весь опыт последних 25 лет, когда наука существовала в новых экономических условиях, однозначно показал, что наиболее стабильно и успешно работают именно институты не слишком больших размеров (с численностью работников не более 300 — 400 человек, из них научных сотрудников — 100 — 200 человек). Наоборот, оставшиеся с советских времен громадные институты с численностью работающих свыше 800 — 1000 человек, как правило, находятся в довольно трудном экономическом положении.

Как уже говорилось, опыт создания крупных объединений типа Курчатовского института и федеральных университетов только подтверждает сказанное. Тем не менее преобразования развертываются по «прописям» Михаила Ковальчука и его сподвижников. Одна из очевидных целей этого процесса — полностью вывести новые объединения из-под контроля РАН, по возможности даже убрать эти три буквы из их названий, превратить их в типичные ведомственные организации типа того же Курчатовского института. Пока еще по традиции все институты РАН — ФАНО в плане научно-методического руководства приписаны к тематическим отделениям Академии, которые участвуют в обсуждении их планов работы и отчетов, что постоянно вызывает раздражение ФАНО. Объединение разнородных организаций в одну упростит все дело — тематические отделения РАН, конечно, будут пытаться как-то воздействовать на свои «бывшие» институты, входящие в суперобъединение, но вряд ли смогут влиять на его работу в целом. Так что цели реструктуризации со стороны управленцев вполне понятны и прозрачны.

Конечно, ничего бы у них не вышло, если бы руководство РАН и коллективы институтов не поддавались бы этому беспардонному давлению. Кое-где так и происходит, но во многих случаях руководители институтов занимают либо коллаборационистские позиции, либо вообще с энтузиазмом «бегут впереди паровоза» в надежде ухватить какие-то преференции в качестве благодарности за беспрекословное выполнение указаний начальства. Зря, кстати, надеются: ничего им не зачтется.

Кто виноват и что делать

Такова ситуация текущего момента в российской фундаментальной науке. Ясно, что в этих условиях вряд ли можно надеяться на ее крупные успехи в ближайшем будущем. Сотрудники институтов живут в нервозной обстановке, не зная, что с ними случится в ближайшем будущем.

Впрочем, нетрудно представить, что последует за реструктуризацией. Правильно — то самое сокращение, о необходимости которого не говорили только самые ленивые (или скрытные?) из числа наших выдающихся «реформаторов» науки. Судьба институтов, которые устоят против продавливаемых сверху реформ, тем более неясна.

В целом, похоже, что в ближайшие годы российскую науку ждет дальнейшая деградация и маргинализация. Оптимистический сценарий пока не просматривается.

Возникают традиционные российские вопросы: кто виноват и что делать?

Ответ на первый ясен из изложенного выше. Все имена названы. История российской науки их не забудет.

Ответ на второй достаточно сложен, но кое-что все-таки можно сказать без всяких сомнений. Нужно немедленно прекратить бездумное реформирование российской науки и оставить ученых в покое, предоставив им возможность спокойно работать. Научное творчество должно быть свободным, в том числе и от разного рода целеуказаний людей, ничего в нем не смыслящих. Только ученые могут определить, что в науке актуально, а что нет, чем надо заниматься, а чем нет, и как нужно организовать научную работу. Такое положительное развитие может произойти только в тех самых «теплых руках государства», причем без его вмешательства в научные исследования. Однако эти «теплые руки» должны еще появиться. Тогда не сразу, конечно (ввиду нанесенного науке ущерба за последние 25 лет), но можно будет рассчитывать на возрождение фундаментальной науки в России и ее возвращение в число лидеров науки мировой.

* Ядерный реактор проектной мощностью 100 МВт предназначен для проведения исследований в области физики фундаментальных взаимодействий, ядерной физики, физики конденсированного состояния, материаловедения, молекулярной биофизики, производства изотопов. Один из наиболее известных долгостроев: заложен в 1976 году, заморожен после Чернобыльской катастрофы.

«Эксперт Урал» №27 (694)

От	Игорь
К	Мак (21.07.2016 18:31:26)
Дата	21.07.2016 22:25:49

Опять на Лысенко наезжают

Постыдились бы.

Академики, которые до сих пор считают генетику наукой, пожалуй поболе виноваты в кризисе
фундаментальной науки, чем правительство.

Кризис надо видеть в самих научных основаниях, а они его пытаются видеть в реформе
реорганизации научного управления. То есть в вещах второстепенных.

И народ думает - академики наши хороши, на Западе наука так и прет, а у нас тут
ФАНО всем рулит, не так всех рассаживает. Лучше б басню Крылова вспомнили - " А вы друзья как не садитесь, все в
музыканты не годитесь".

От	А.Б.
К	Игорь (21.07.2016 22:25:49)
Дата	22.07.2016 09:05:32

Re: Спасибо, повеселили.

"советы от невменяемого" - это так забавно.

Тут вам и расизм с апломбом, тут вам и Лысенко велик до кучи...
Ну и конечно "как нам обустроить рабкрин", то бишь зачем есть наука и как с ней бороться. :)

От	Афордов
К	Мак (14.06.2016 14:08:25)
Дата	06.07.2016 19:46:56

Алферов о телепортации: Правительству надо меньше вмешиваться в дела ученых

http://m.rosbalt.ru/piter/2016/06/22/1525352.html

Алферов о телепортации к 2035 году: Правительству надо меньше вмешиваться в дела ученых

13:30, 22.06.2016 // Росбалт, Петербург

Вице-президент РАН, нобелевский лауреат Жорес Алферов скептически относится к тому, что к 2035 году в России будет внедрена телепортация. Комментируя корреспонденту «Росбалта» ситуацию с реализацией программы «Национальная технологическая инициатива» (НТИ) Алферов заявил, что ему не нравится сам подход, когда правительство ставит задачи перед учеными.

«В направления научных исследований пусть и правительство, и государство вмешивается как можно меньше. Существует множество примеров и у нас, и за рубежом. У нас в свое время правительство вмешалось в генетику. Это ни к чему хорошему не привело. Черчилль развивалоптическую локацию вместо радиолокации. Опять ничего хорошего. Правительство должно поддерживать развитие науки и образования. А вот те направления, которые нужно развивать, должны определять ученые», — так прокомментировал «Росбалту» перспективы появления телепортации Алферов. Ученый пояснил, что боится, что его слова будут неправильно интерпретированы.

Сообщение о том, что в РФ планируют создать систему телепортации к 2035 году, появилось в СМИ. Однако речь идет не о переносе материальных объектов, а лишь о информации, т. е. квантовой телепортации, которая существует и опробована уже сейчас.

От	Афордов
К	Афордов (06.07.2016 19:46:56)
Дата	06.07.2016 19:51:32

СМИ: Правительство рассмотрит перспективу телепортации в 2035 году

http://m.rosbalt.ru/russia/2016/06/22/1525292.html

СМИ: Правительство рассмотрит перспективу телепортации в 2035 году

11:45, 22.06.2016 // Росбалт, В России

В правительстве 22 июня соберется межведомственная рабочая группа при участии вице-премьера Аркадия Дворковича, чтобы обсудить реализацию программы «Национальная технологическая инициатива»(НТИ), созданной Агентством стратегических инициатив (АСИ). Согласно планам АСИ, к 2035 году в России должны появиться отечественный язык программирования, абсолютно безопасная связь на основе инфраструктуры квантовых коммуникаций, оператор связи нового типа для беспилотных систем и даже телепортация.

«Коммерсант» ознакомился с проектом «дорожной карты» развития в России до 2035 года рынка систем безопасности информационных и киберфизических системпод кодовым названием SafeNet, который подготовило АСИ в рамках программы «Национальная технологическая инициатива».

В 2018—2025 годов в ряде субъектов РФ, по планам АСИ, появится инфраструктура мобильной связи стандарта 5G, начнет разворачиваться единая сеть центров защиты от киберугроз гражданского назначения, будут реализованы первые проекты внедрения отечественной интеллектуальной системы управления городскимхозяйством, созданы отечественные ОСдля киберфизических системи автономного транспорта, а также разработан «отечественный компилируемый язык для безопасного и эффективного параллельного программирования».

В период 2025—2035 годов авторы рассчитывают на «внедрение нейроинтерфейса, квантовых вычислений, телепортации, использование природоподобных явлений для передачи информации».

Общий бюджет «дорожной карты» SafeNet составляет 10,8 млрд руб. на 2016 —2018 годы, из которых более 7 млрд руб. должны поступить изфедерального бюджета, а остальные средства — от частных инвесторов. Федеральное финансирование будет поступать не только напрямую изгосбюджета, но и через венчурные фонды и институты развития — «Сколково», РВК, Фонд развития промышленности и ВЭБ.

Однако собеседник издания, близкий к администрации президента, отметил, что «в долгосрочных „дорожных картах“ на 20 лет вперед можно писать все что угодно, ведь заниматься их реализацией будут уже другие люди».

Основатель Almaz Capital Partners Александр Галицкий высказался, что квантовые вычисления и нейроинтерфейсы — это уже совсемне технологии далекого будущего, компании по всему миру ведут работу в данных направлениях. «Что касается телепортации — да, сейчас это выглядит фантастично. Но в Стэнфорде же был удачный эксперимент по телепортации неких молекул на близкое расстояние. А многие существующие сегодня решения были почерпнуты изфильмов в жанре фантастики двадцатилетней давности», —уточнилон.

Тем временем китайские ученые на лето 2016 года запланировали проведение квантовой телепортации на расстояние 1200 км. В июне 2016 года на околоземную орбиту будет запущен специальный спутник. Во время первого этапа исследования ученые будут проверять криптографическую связь между Пекином и Веной. Далее ученые-физикис помощью этого спутника намерены провести квантовую телепортацию фотонов между станциями в Дэлинхе и в Лицзяне.

От	geokon
К	Афордов (06.07.2016 19:51:32)
Дата	08.07.2016 00:33:01

НТИ и АСИ - сборище недоделаных недоумков.

Манилов на их фоне - великий творец-практик.

От	Афордов
К	Мак (14.06.2016 14:08:25)
Дата	04.07.2016 21:15:49

Катастрофа на пороге? Ассамблея Профсоюза работников РАН

http://www.poisknews.ru/theme/ran/19462/

НА ПОРОГЕ - КАТАСТРОФА?ПРОФСОЮЗ РАН БЬЕТ ТРЕВОГУ. РЕФОРМА РАН № 27-28(2016)

Волчкова Надежда 01.07.2016

Традиционная двадцать первая по счету Поволжская ассамблея Профсоюза работников РАН в этом году проходила в Переславле-Залесском на базе Института программных систем (ИПС) им. А.К.Айламазяна РАН. Знакомство с жизнью конкретных академических организаций - важная часть летних профсоюзных форумов. Это позволяет выявлять острые проблемы на местах, собирать и распространять опыт лучших и при необходимости корректировать направления своей работы.

Закошмарили! И на этот раз общение было очень полезным. Участники форума познакомились с институтом и созданными им образовательными учреждениями -негосударственным вузом УГП им. А.К.Айламазяна и Международным детским компьютерным центром. Директор ИПС член-корреспондент РАН Сергей Абрамов рассказал о том, над чем работает НИИ, как живут и чего ждут от будущего его сотрудники. Институт программных систем был создан в рамках концепции “асимметричного эффективного ответа” на американскую программу СОИ (так называемые “Звездные войны”). Для этой цели в начале 1980-х годов правительство открыло около десятка НИИ по разным направлениям фундаментальных исследований. ИПС поручили развивать высокопроизводительные вычисления, искусственный интеллект и информационные технологии (операционные системы, языки программирования, базы данных). Пока институт строился, в стране многое поменялось. Про угрозу звездных войн позабыли, ее заслонили внутренние проблемы. Благодаря традиции, заложенной первым директором профессором Альфредом Айламазяном, - доводить фундаментальные исследования до результата, который можно внедрить в практику, - ИПС с минимальными потерями пережил перестройку и начал двигаться вперед. Сегодня по большинству развиваемых направлений он работает на мировом уровне. Однако этот НИИ - успешный, активно занимающийся прикладными исследованиями, не испытывающий кадрового голода (60% сотрудников моложе 36 лет), как и многие другие академические организации, столкнулся в последнее время с серьезными проблемами. Первая - постоянное уменьшение базового финансирования и падение внебюджетных поступлений в связи с экономическим кризисом в стране. Сегодня объем “внебюджетки” здесь сопоставим с базовым финансированием. Такому соотношению могут позавидовать многие НИИ, но в прежние годы оно доходило и до 3:1. Институт имеет сложную инженерную инфраструктуру, содержать которую становится все труднее. Научные подразделения и многие службы уже переведены на четырехдневную рабочую неделю, начался отток кадров, отметил Сергей Абрамов. Он обратил внимание собравшихся и на ужесточение “государственного рэкета”. - Бизнес вроде бы стали меньше кошмарить, переключились на бюджетные организации, с которыми расправляться гораздо проще, - заявил директор. - За полгода у нас прошло пять плановых проверок, еще несколько внеплановых, постоянно поступают разные запросы. Требования контролирующих органов - часто просто безумные, штрафы - многомиллионные. Раньше институт поддерживал образовательную цепочку - от детского сада и профильных классов школы до университета, аспирантуры и докторантуры. Теперь детсад “Почемучка” с бассейном и компьютерными классами закрыт, университет переживает не лучшие времена (у него по формальным причинам приостановлена аккредитация), заявка ИПС РАН на докторский диссертационный совет пылится в недрах ВАК. - Живое дело заменено параметрами и отчетами, настала эпоха торжества бумажки над здравым смыслом, - резюмировал С.Абрамов. - Раньше я считал, что ученые ко всему могут приспособиться. Но оказалось, что терпение людей не бесконечно. Молодые сотрудники говорят: мы исследователи, разработчики, вся эта борьба за “Хирши” нам поперек горла. И уходят.

Мрачный прогноз Темы постоянно снижающегося бюджетного финансирования и растущей формализации научно-образовательной сферы изначально были выбраны для обсуждения на профсоюзном форуме. Ситуация в ИПС РАН показала, что болевые точки академического сообщества были определены правильно. Вопрос о том, как противостоять негативным процессам, которые уже в ближайшее время могут парализовать работу институтов и запустить массовые сокращения, подробно рассмотрел в своем докладе председатель профсоюза Виктор Калинушкин (на снимке слева). Он заявил, что хроническое недофинансирование фундаментальной науки - ключевая проблема на данный момент. По сравнению с ней отходят на задний план такие раздражающие ученых изобретения чиновников, как реструктуризация, оценка институтов и даже нормирование труда. Лидер профсоюза дает мрачный прогноз. Уже в этом году ФАНО недофинансировано на 10% (секвестр пока не объявлен, но деньги ФАНО уже недополучило). Велика вероятность, что финансирование следующего года снова будет уменьшено - как минимум, на 5%. Реально с учетом инфляции, падения курса рубля и сквестра-2016 это выльется в 20-30% по отношению к 2015 году. Дополнительной поддержки ждать неоткуда. Целевое финансирование на выполнение Указа Президента РФ о повышении зарплат ученым резко снижено. Внебюджетные поступления падают, и вряд ли стоит ожидать, что в нынешних условиях финансирование исследований увеличит частный бизнес. - Сейчас ситуация в институтах напряженная, а скоро она станет просто катастрофической, - заявил Виктор Калинушкин. - Резервы у всех заканчиваются, подбирается последнее, во многих научных организациях сотрудников уже вынуждают переходить на неполные ставки. Можно сказать, что по уровню финансирования академическая наука скатывается к 1990-м годам. Однако в те времена организациям многое позволялось в части распоряжения средствами и не выдвигалось серьезных требований к результатам. Теперь же все аспекты хозяйственной деятельности жестко регламентированы, к тому же введены количественные критерии оценки эффективности. Более того, директора обязаны выполнять требования по увеличению зарплат ученым. Можно ли предотвратить катастрофу? Только если удастся убедить власть не урезать финансирование фундаментальных исследований, уверены в профсоюзе. Для этого необходимо во весь голос заявить, что дальнейшее снижение финансирования будет означать развал российской науки. Профсоюз будет призывать на борьбу и партнеров - Академию наук, ФАНО, директорский корпус, общественные организации ученых, а также политические партии, которые активизируют свою работу в предвыборный период. Кстати, вопросы взаимодействия с партнерскими структурами поднимались и в ходе обсуждения докладов председателя Совета молодых ученых РАН Андрея Котельникова и начальника Управления молодежных программ РФФИ Ирины Журбиной. Было отмечено, что ученые не осознают масштаба бедствия и довольно вяло реагируют на ухудшение положения в научной сфере.

В борьбе за консенсус В работе Поволжской ассамблеи приняла участие большая делегация ФАНО, которую возглавлял заместитель руководителя федерального агентства Александр Степанов (на снимке справа). Предваряя выступления коллег, он отметил, что между ФАНО и Профсоюзом работников РАН сложились партнерские отношения, укреплению и развитию которых будет способствовать заключенное на пятилетний срок Межотраслевое соглашение. По словам представителя ФАНО, руководство агентства отдает должное умению профсоюза настойчиво и одновременно тактично отстаивать свое мнение по всем вопросам, касающимся защиты прав и интересов работающих. Сотрудники федерального агентства рассказали о деятельности Научно-координационного совета ФАНО, системе оплаты труда в подведомственных учреждениях, реализации научными структурами программ высшего образования, формировании кадрового резерва институтов, жилищных программах, медицинском и санаторно-курортном обслуживании работников академических НИИ. Представители профсоюза входят в состав рабочих групп ФАНО, занимающихся решением многих перечисленных вопросов. Однако, оценивая уровень социального партнерства профсоюза и ФАНО в данных направлениях и качество выполнения Межотраслевого соглашения, заместитель председателя профсоюза Вячеслав Вдовин обозначил немало позиций, по которым профсоюзу и агентству еще только предстоит наладить взаимодействие. Это касается сферы охраны труда, поддержки ведомственной социальной структуры, организации культурно-массовых и спортивных мероприятий. Участники форума обсудили проекты концепции готовящегося закона о науке и Стратегии научно-технологического развития. Представители профсоюза, участвующие в работе над этими документами, отмечали, что их мнение зачастую не учитывается, а общественные обсуждения проводятся, похоже, только для галочки. На круглых столах ассамблеи вырабатывались подходы к решению таких входящих в сферу интересов профсоюза вопросов, как нормирование труда в академических организациях, подготовка новых профессиональных стандартов, разработка типовых форм эффективных контрактов и требований для конкурсов на должности научных сотрудников и аттестаций ученых. Виктор Калинушкин, входящий в рабочую группу ФАНО, которая занимается подготовкой документов по нормированию, подвел первые итоги. По его словам, стоимость нормо-часа, рассчитанного по предложенной агентством методике, оказалась завышенной. Это связано с тем, что при ее определении учитываются внебюджетные поступления. В итоге в большинстве институтов, особенно тех, которые получают заметные средства от фондов, государственных и частных заказчиков, оплачиваемое из бюджета время работы должно быть сокращено примерно на 30-40%. Это значит, что более трети людей необходимо будет увольнять или переводить на внебюджетные ставки. Выполнение законодательного требования -определять объем финансирования государственного задания на основании нормативных затрат на проведение исследований -не должно парализовать работу институтов, заявил председатель профсоюза. Он считает, что совсем не учитывать внебюджетную составляющую в нормо-часе нельзя (поскольку невозможно доказать, что все работы по грантам, программам, договорам выполняются в неслужебное время), но долю этой компоненты необходимо снизить. Профсоюз предложил ФАНО, во-первых, применить другой способ расчетов, во-вторых, дать институтам возможность варьировать “цену” нормо-часа. - Эти мысли встретили понимание, - сообщил Виктор Калинушкин. - Руководство федерального агентства не заинтересовано в падении публикационной активности и развале институтов, что станет непременным следствием массовых сокращений. При этом вместе с Комиссией общественного контроля в сфере науки и другими партнерами профсоюз будет доказывать пагубность самой идеи нормировать труд ученых.

Надежда ВОЛЧКОВА

От	Афордов
К	Мак (14.06.2016 14:08:25)
Дата	20.06.2016 11:28:56

Опять скандал вокруг науки, Роснано и Чубайса

http://m.vk.com/wall5357737_8039

Светлана Мергородская вчера в 1:35

Контрольное ведомство Татьяны Голиковой в ближайшее время планирует опубликовать полный отчет о проверке детища Анатолия Чубайса – «Роснано». А пока некоторые выдержки из него стали известны прессе. По ним выходит, что нанотехнологии пока приносят бюджету одни убытки… . Во-первых, выход на окупаемость в «Роснано» отложили еще на год – до 2017-го. Но это еще можно хоть как-то объяснить кризисом. Во-вторых, назвать инвестиции компании удачными пока язык не поворачивается. К примеру, если взять 16 уже завершенных проектов, то государство потратило на них 25 млрд. рублей, а получило всего 14 млрд. . Больше всего в компании погорели на проекте «Поликремний» (планировалось создать масштабный комплекс по его производству). В этом случае аудиторы Счетной палаты задают самые неудобные вопросы. К примеру, выяснилось, что решение о финансировании проекта в компании приняли, даже несмотря на отрицательные заключения специалистов из МИФИ и Института химии силикатов. Ученые протестовали: у этого проекта нет «научно-технической новизны» и «коммерческой перспективы». Другими словами, к нанотехнологиям он не относится, и прибыль вряд ли будет приносить. Но проект все равно утвердили. И денег на него выделили. Естественно, прогноз профессиональных химиков оправдался… . В доклад Счетной палаты еще не попал знаменитый новосибирский завод «Лиотех», который должны был выпускать нано-аккумуляторы. В него вложили 13 млрд. рублей. Но продукция оказалась невостребованной… . При этом неудачи не помешали менеджерам госкорпорации выписать себе гигантские бонусы за управление. В 2014 – 2015 годах 278 сотрудников компании заработали более 8 млрд. рублей. Другими словами, средняя зарплата в компании составила 1,2 млн. рублей в месяц. Это почти в 40 раз больше, чем в среднем по стране (чуть более 30 тысяч рублей). А сам Чубайс в конце прошлого года на новогоднем корпоративе хвастал перед сотрудниками, что у компании «очень много денег». Вот бы и бюджету хоть немного перепало…

Счетная палата нашла у «Роснано» только убытки вместо инноваций

http://finobzor.ru

Контрольное ведомство Татьяны Голиковой в ближайшее время планирует опубликовать полный отчет о проверке детища Анатолия Чубайса – «Роснано». А пока некоторые выдержки из него стали..

От	miron
К	Афордов (20.06.2016 11:28:56)
Дата	24.06.2016 14:13:04

Вор Чубайс

http://publizist.ru/blogs/5/13320/-

Проверка Роснано Счетной палатой, избранное:

Корпорация вкладывала в нанопроекты суммы в 8 раз меньшие, чем по документам, направляемым в Минфин. При этом большая часть средств размещалась на депозитах, а полученные проценты шли на выплаты топ-менеджменту Роснано.

Так, например, в отчёте по итогам трёх кварталов 2012 года говорилось об инвестировании в нанопроекты 8,4 млрд из полученных 20 млрд рублей. Но анализ банковских счетов корпорации, проведённый аудиторами, показал, что в это же самое время 95% выделенных под госгарантии средств лежали на банковских депозитах, с которых "капали" проценты. Таким образом, лишь около 1 млрд рублей было вложено в профильные проекты корпорации.

Счётная палата также упомянула, что "процентный доход от размещённых государственных средств в коммерческих кредитных учреждениях в основном объёме направлялся на финансирование расходов аппарата управления". Говоря проще, топ-менеджеров госкорпорации.

В 2014 году было объявлено о досрочном прекращении полномочий главы корпорации Анатолия Чубайса. Но ушёл он недалеко — тут же возглавил созданную им же управляющую компанию (УК). Ей в управление и было передано Роснано.

Дело в том, что эта самая УК по договору об управлении Роснано получает комиссию за свои услуги. При этом средства, полученные Роснано с помощью госгарантий, допустимо направлять на оплату услуг, оказанных госкомпании при осуществлении её деятельности. Таким образом, Роснано платит госсредства УК за её услуги, тогда как на саму УК запрет на использование полученных средств на выплату руководству не распространяется.

Так, Роснано за 2014-й и 2015 годы было выплачено за услуги УК более 8 млрд рублей. При этом в отчёте аудиторы отдельно подчеркнули, что договор на управление между Роснано и УК составлен так, что "даже с убыточных проектов, при условии выхода из них, Роснано выплачивает комиссию за успех у пользу УК”.

Например, проект "Поликремний". Инвестиции в него составили 16,9 млрд рублей. Поступления от проекта — 177,6 млн. рублей. Комиссия за успех — 20,95 млн.

В пресс-службе Роснано сообщили, что "категорически не согласны с замечанием Счётной палаты". В Минфине пока не предоставили комментарии.

Знаете для чего из пыльных сундуков регулярно достают эту одиозную личность?

Отвлечь наше с вами внимание, заставить нас трястись от ярости и мучиться тщетными надеждами.

Отвлечь наше внимание, например, от доски пособника Гитлера Маннергейму в блокадном Ленинграде, от повышения пенсионного возраста, от кривоногих миллиардеров-футболистов, от вороватых чиновников, от грядущих выборов нафталиновой Единой России и позорных махинаций с лидерами праймериз, на которые мы возлагали столько надежд.

Контроль ненависти и протестных настроений, вот как это называется. Не поддавайтесь. Хотели бы Чубайса посадить - он бы еще за сотрудничество с ЦРУ небо в клетку видел.

Сергей Колясников
➡ Источник: http://publizist.ru/blogs/5/13320/-

От	geokon
К	Афордов (20.06.2016 11:28:56)
Дата	21.06.2016 00:29:41

Интересно бы знать и список отвергнутых проектов.

Многие были весьма перспективными.

От	Игорь
К	geokon (21.06.2016 00:29:41)
Дата	21.06.2016 11:12:04

Re: Интересно бы...

>В доклад Счетной палаты еще не попал знаменитый новосибирский завод «Лиотех», который должны был выпускать нано-аккумуляторы.
В него вложили 13 млрд. рублей.
Но продукция оказалась невостребованной…

Завод-то сделали. А то, что продукция оказалась невостребованной - так
это претензии к государству, которое не обеспечило
ее востребованность, например запретом на ввоз импорта в данном
сегменте.

От	geokon
К	Игорь (21.06.2016 11:12:04)
Дата	21.06.2016 19:00:20

Практически все, что Роснано делало, коррупционно.

>>В доклад Счетной палаты еще не попал знаменитый новосибирский завод «Лиотех», который должны был выпускать нано-аккумуляторы.
> В него вложили 13 млрд. рублей.
> Но продукция оказалась невостребованной…

> Завод-то сделали. А то, что продукция оказалась невостребованной - так
> это претензии к государству, которое не обеспечило
> ее востребованность, например запретом на ввоз импорта в данном
> сегменте.

Не выдумайте оправданий Роснано. Это с самого начала была воровская затея по договоренности с "набольшим". Чубайс уходит из политики, за это получает пару ярдов зелени на игрушки, называемы нанотехнологиями. Можно еще посмотреть Меламед, Вексельерг, "Алемар", "Роснанотех".

Потом РОснано просто разрешили торговать ценными бумагами за рубежом, то есть спекулировать российским капиталом. В самом Роснано стяли блумберговские терминалы.

Все, что Роснано делало было коррупционно от начала и до конца. Я с ними работал, пробивал два крупных проекта по строительству высокотехнологичных производств. Все обязательно шло через финансистов, начальника проектного оффиса, разговоры и намеки. ПОскольку мы им ничего не предлагали, дела тем и закончились. Через несколько лет те проворовавшиеся начальники сбежали, например, Сергей Поликарпов. Роснано по-прежнему живет. Рассмотрение на предмет его самоокупаемости перенесено опять на год. Счетная Палата продолжает свою деятельность.

Каждое "большое дело" - большой распил. А как дальше то "дело" пойдет - никого не волнует. Главное, "своих не сдавать", которые дороже всех прочих граждан и будущего страны. И как они мугут быть не дороже, если они свои и понятные, а будущее - неизвестно что, неизвестно, кому и зачем. О будущем у нс мыслить не положено.

Либеральная модель ни целеполагания, ни будущего не предполагает. Так легче оболванивать людей, ликвидировать образование, мораль, абсолютные запреты, любые общие стандарты, затем и самою общность людей. Это полный развал в итоге.

От	Игорь
К	geokon (21.06.2016 19:00:20)
Дата	21.06.2016 23:16:27

Re: Практически все,...

>>>В доклад Счетной палаты еще не попал знаменитый новосибирский завод «Лиотех», который должны был выпускать нано-аккумуляторы.
>> В него вложили 13 млрд. рублей.
>> Но продукция оказалась невостребованной…
>
>> Завод-то сделали. А то, что продукция оказалась невостребованной - так
>> это претензии к государству, которое не обеспечило
>> ее востребованность, например запретом на ввоз импорта в данном
>> сегменте.
>

>Не выдумайте оправданий Роснано. Это с самого начала была воровская затея по
договоренности с "набольшим". Чубайс уходит из политики, за это получает пару
ярдов зелени на игрушки, называемы нанотехнологиями. Можно еще посмотреть Меламед,
Вексельерг, "Алемар", "Роснанотех".

Завод был построен или нет? Как можно было его закрыть? Ведь там специалисты
вкалывали, а не Чубайс.

>Потом РОснано просто разрешили торговать ценными бумагами за рубежом, то есть
спекулировать российским капиталом. В самом Роснано стяли блумберговские терминалы.

>Все, что Роснано делало было коррупционно от начала и до конца.

Работающий завод сам по себе не коррупционен. Коррупционны люди в руководстве Роснано и те,
кто их прикрывает в правительстве.

>Я с ними работал,
пробивал два крупных проекта по строительству высокотехнологичных производств.
Все обязательно шло через финансистов, начальника проектного оффиса, разговоры и
намеки. ПОскольку мы им ничего не предлагали, дела тем и закончились.
Через несколько лет те проворовавшиеся начальники сбежали, например,
Сергей Поликарпов. Роснано по-прежнему живет. Рассмотрение на предмет его
самоокупаемости перенесено опять на год. Счетная Палата продолжает свою деятельность.

Мне это известно. Но там не только коррупционные начальники есть.

>Каждое "большое дело" - большой распил. А как дальше то "дело" пойдет - никого не волнует.
Главное, "своих не сдавать", которые дороже всех прочих граждан и будущего страны.
И как они мугут быть не дороже, если они свои и понятные, а будущее - неизвестно что,
неизвестно, кому и зачем. О будущем у нс мыслить не положено.

>Либеральная модель ни целеполагания, ни будущего не предполагает.
Так легче оболванивать людей, ликвидировать образование, мораль, абсолютные запреты,
любые общие стандарты, затем и самою общность людей. Это полный развал в итоге.

А на Западе какая модель?

От	geokon
К	Игорь (21.06.2016 23:16:27)
Дата	24.06.2016 22:53:53

Re: Практически все,...

>>>>В доклад Счетной палаты еще не попал знаменитый новосибирский завод «Лиотех», который должны был выпускать нано-аккумуляторы.
>>> В него вложили 13 млрд. рублей.
>>> Но продукция оказалась невостребованной…
>>
>>> Завод-то сделали. А то, что продукция оказалась невостребованной - так
>>> это претензии к государству, которое не обеспечило
>>> ее востребованность, например запретом на ввоз импорта в данном
>>> сегменте.

Ага. Давайте еще завод по производству чего-нибудь сделаем. А государство какой-нибудь импорт запретит. Деловой подход.

>>
>
>>Не выдумайте оправданий Роснано. Это с самого начала была воровская затея по
> договоренности с "набольшим". Чубайс уходит из политики, за это получает пару
>ярдов зелени на игрушки, называемы нанотехнологиями. Можно еще посмотреть Меламед,
> Вексельерг, "Алемар", "Роснанотех".

> Завод был построен или нет? Как можно было его закрыть? Ведь там специалисты
> вкалывали, а не Чубайс.

Как построить, так и закрыть. У нас все можно.

>>Потом РОснано просто разрешили торговать ценными бумагами за рубежом, то есть
> спекулировать российским капиталом. В самом Роснано стяли блумберговские терминалы.

>>Все, что Роснано делало было коррупционно от начала и до конца.
>
> Работающий завод сам по себе не коррупционен. Коррупционны люди в руководстве Роснано и те,
> кто их прикрывает в правительстве.

Это я про завод рассказывал или Вы?

>>Я с ними работал,
> пробивал два крупных проекта по строительству высокотехнологичных производств.
> Все обязательно шло через финансистов, начальника проектного оффиса, разговоры и
>намеки. ПОскольку мы им ничего не предлагали, дела тем и закончились.
> Через несколько лет те проворовавшиеся начальники сбежали, например,
> Сергей Поликарпов. Роснано по-прежнему живет. Рассмотрение на предмет его
> самоокупаемости перенесено опять на год. Счетная Палата продолжает свою деятельность.

> Мне это известно. Но там не только коррупционные начальники есть.

Кого еще предложите обсудить?

>>Каждое "большое дело" - большой распил. А как дальше то "дело" пойдет - никого не волнует.
> Главное, "своих не сдавать", которые дороже всех прочих граждан и будущего страны.
> И как они мугут быть не дороже, если они свои и понятные, а будущее - неизвестно что,
> неизвестно, кому и зачем. О будущем у нс мыслить не положено.

>>Либеральная модель ни целеполагания, ни будущего не предполагает.
> Так легче оболванивать людей, ликвидировать образование, мораль, абсолютные запреты,
> любые общие стандарты, затем и самою общность людей. Это полный развал в итоге.

> А на Западе какая модель?

Предлагаете еше и Запад обсудить здесь?

От	Игорь
К	geokon (24.06.2016 22:53:53)
Дата	25.06.2016 12:24:36

Re: Практически все,...

>>>>>В доклад Счетной палаты еще не попал знаменитый новосибирский завод «Лиотех», который должны был выпускать нано-аккумуляторы.
>>>> В него вложили 13 млрд. рублей.
>>>> Но продукция оказалась невостребованной…
>>>
>>>> Завод-то сделали. А то, что продукция оказалась невостребованной - так
>>>> это претензии к государству, которое не обеспечило
>>>> ее востребованность, например запретом на ввоз импорта в данном
>>>> сегменте.
>

>Ага. Давайте еще завод по производству чего-нибудь сделаем. А государство какой-нибудь импорт запретит. Деловой подход.

Чем это не разумный подход? Если сами можем делать, зачем импорт? Цены на импортные аккумуляторы и алкалиновые батарейки явно завышены.

>>>
>>
>>>Не выдумайте оправданий Роснано. Это с самого начала была воровская затея по
>> договоренности с "набольшим". Чубайс уходит из политики, за это получает пару
>>ярдов зелени на игрушки, называемы нанотехнологиями. Можно еще посмотреть Меламед,
>> Вексельерг, "Алемар", "Роснанотех".
>
>> Завод был построен или нет? Как можно было его закрыть? Ведь там специалисты
>> вкалывали, а не Чубайс.
>

>Как построить, так и закрыть. У нас все можно.

>>>Потом РОснано просто разрешили торговать ценными бумагами за рубежом, то есть
>> спекулировать российским капиталом. В самом Роснано стяли блумберговские терминалы.
>
>>>Все, что Роснано делало было коррупционно от начала и до конца.
>>
>> Работающий завод сам по себе не коррупционен. Коррупционны люди в руководстве Роснано и те,
>> кто их прикрывает в правительстве.
>
>Это я про завод рассказывал или Вы?

>>>Я с ними работал,
>> пробивал два крупных проекта по строительству высокотехнологичных производств.
>> Все обязательно шло через финансистов, начальника проектного оффиса, разговоры и
>>намеки. ПОскольку мы им ничего не предлагали, дела тем и закончились.
>> Через несколько лет те проворовавшиеся начальники сбежали, например,
>> Сергей Поликарпов. Роснано по-прежнему живет. Рассмотрение на предмет его
>> самоокупаемости перенесено опять на год. Счетная Палата продолжает свою деятельность.
>
>> Мне это известно. Но там не только коррупционные начальники есть.
>
>Кого еще предложите обсудить?

>>>Каждое "большое дело" - большой распил. А как дальше то "дело" пойдет - никого не волнует.
>> Главное, "своих не сдавать", которые дороже всех прочих граждан и будущего страны.
>> И как они мугут быть не дороже, если они свои и понятные, а будущее - неизвестно что,
>> неизвестно, кому и зачем. О будущем у нс мыслить не положено.
>
>>>Либеральная модель ни целеполагания, ни будущего не предполагает.
>> Так легче оболванивать людей, ликвидировать образование, мораль, абсолютные запреты,
>> любые общие стандарты, затем и самою общность людей. Это полный развал в итоге.
>
>> А на Западе какая модель?
>
>Предлагаете еше и Запад обсудить здесь?

Не странно ли, что говоря про полный развал с либеральной моделью не замечать такового на Западе? А ведь там действительно развал науки и образования и деиндустриализация похуже нашего. Я уж молчу про культуру.

От	miron
К	geokon (21.06.2016 00:29:41)
Дата	21.06.2016 07:12:16

Нанотехнологии - большой пузырь. (-)

От	geokon
К	miron (21.06.2016 07:12:16)
Дата	21.06.2016 19:01:46

Re: Нанотехнологии -...

Как и солнечная энергетика.

Как и IoT (Internet of things).

От	Игорь
К	geokon (21.06.2016 19:01:46)
Дата	21.06.2016 23:17:54

Я тут неоднократно писал про коррупцию в солнечной энергетике Европы

Это вообще крупнейшая коррупционная афер всех времен и народов, на мой взгляд.
Куда там Роснано до Гейропы!

От	miron
К	Игорь (21.06.2016 23:17:54)
Дата	22.06.2016 02:03:12

Стратегия научно-технологического развития России от ИМЭМО РАН

Бакалавры и магистры. Много вузов-мало дела

Re: Их называют "браколавры". (-)

Простым перебором и комбинацией и практические задачи не часто хорошо решаются

И так, она звалась Татьяна ...

Реформа науки была необходима, но не такая (Троицкий вариант)

Да не было никакой реформы науки

Это Вы Ковальчуку расскажите. (-)

Первым балластом является само ФАНО

«О конце реформы и ее итогах говорить рано»

Акад М. Садовский. Время политкорректности закончилось

Опять на Лысенко наезжают

Re: Спасибо, повеселили.

Алферов о телепортации: Правительству надо меньше вмешиваться в дела ученых

СМИ: Правительство рассмотрит перспективу телепортации в 2035 году

НТИ и АСИ - сборище недоделаных недоумков.

Катастрофа на пороге? Ассамблея Профсоюза работников РАН

Опять скандал вокруг науки, Роснано и Чубайса

Вор Чубайс

Интересно бы знать и список отвергнутых проектов.

Re: Интересно бы...

Практически все, что Роснано делало, коррупционно.

Re: Практически все,...

Re: Практически все,...

Re: Практически все,...

Нанотехнологии - большой пузырь. (-)

Re: Нанотехнологии -...

Я тут неоднократно писал про коррупцию в солнечной энергетике Европы

И что? Это отменяет коррупцию чубайсят? (-)