Остановка роста — не значит, что раньше с каждым годом было лучше, а теперь так же. Это значит войны, катастрофы, глобальные потрясения» —Сергей Чернышев часто повторял эту мысль во время наших с ним долгих разговоров зимой этого года. Честно говоря, мне этот тезис казался несколько преувеличенным, чтоб не сказать кликушеским. Сейчас ясно, что все это начало происходить даже быстрее, чем можно было предположить по теоретическим выкладкам. Та из постсоветских стран, которая росла медленнее всех — Украина — буквально и стала сегодня очагом стремительно расширяющейся зоны нестабильности.
Передо мной на столе — книга Егора Гайдара «Долгое время России», опубликованная им в 2005 году. Уже незадолго до смерти архитектор «рыночных реформ» пытается переосмыслить некоторые из своих идей образца 90-х, и дать некий новый системный взгляд на проблему экономического роста. Он делает большой шаг к исследованию взаимосвязи темпов роста и устойчивости институтов, во многом опровергая то, что делал как политик и управленец (а именно их демонтаж). «Долгое время России», как само собой разумеющееся, рассматривает Россию во всех ее исторических формах —царскую, советскую и демократическую, как будто не замечая пропагандистскую установку многих гайдаровских друзей, что отсчет надо начинать с 91-го и никак иначе.
Велико искушение с головой окунуться в перипетии все более увлекательной, по мере того, как все более кровавой, украинской гражданской войны. Все мои знакомые по политтусовке так и сделали, встав каждый на ту сторону баррикад, которая ему больше нравится. Специфика ситуации в том, что речь не про Украину — она про Россию: это наша, российская гражданская война, просто начавшаяся и идущая (пока?) —бывает и такое — на территории другой страны и без участия (если не считать крымской операции) институтов «государства российского». Но по мере того, как эта другая страна перестает быть страной и становится гуляй-полем, все меньше оснований думать, что нас — уже не в личном, а в государственном качестве — это никак не коснется. Уже коснулось.
Не надо обманываться дурацким наклеиванием майданных ярлыков —европейский-де союз или таможенный. Обе легенды — про то, что промежуточное постсоветское состояние закончилось необратимо, породив реальность парамилитарных банд, которые отчасти за флаг, а отчасти за деньги крушат друг другу ребра, стреляют и жгут друг друга на майданах и антимайданах. Тем, кто считает, что это исключительно доля неудачливых соседей, я напомню, что в 2011-м и у нас в Москве стояли на площадях десятки тысяч потенциальных «майдаунов» и «колорадов», а годом раньше — на Манежке — уже был и вполне ощутимый всплеск уличного насилия. Да и воспоминания о героическом штурме бирюлевской овощебазы не вполне еще выветрились — всего-то полгода прошло. То, как быстро происходит расчеловечение вышедшей из берегов «улицы», мы сегодня можем видеть в прямом эфире — а могли бы и за окном.
Это я не к тому, чтоб воспеть осанну государю-батюшке и духовным скрепам, упасшим нас от одесской гекатомбы. Она все равно нас настигает — теперь уже с внешней стороны границы, которая, в общем, уже и не воспринимается никем (и в особенности жовто-блакитными) как «государственная» в собственном смысле; скорее как такая линия фронта. По мере того, как вожди победившей улицы в Киеве по всем поводам тычут пальцем в Путина, а их уличный актив распевает песенки о нем же (как будто своих персонажей не осталось) и жжет российские знамена вместе со знаменосцами, их страна становится Россией — и вряд ли тут есть чему радоваться, ибо для нас это означает, что в нашу дверь стучится война.
Доживи Степан Бандера до наших дней, не пришлось бы посылать к нему агента со шприцем — он убил бы себя сам; ибо вместо «Украины для украинцев» у тех, кто сегодня гордо называет себя бандеровцами, выходит «Россия для антипутинцев». Ну да, можно еще продолжать по инерции цепляться за вышиванку и дивизию «Галичина», но ведь эти москали-незалежники с пугающей легкостью осваивают «соловну» — как какая-нибудь Вера Холмогорова, которую я еще помню русской националисткой. Даже Ходорковский — и тот решился-таки сказать майдану пару слов на языке «Свободы»; в то время как наблюдаемый в эфире разнообразный «бравый сектор» с каждым днем все более русскоязычен. Проблема снята: «спалить их нах%й!» —в стримах из Одессы звучало на чистом имперском.
Собственно, этот боевик-ролевик-правосек-титушка и есть герой нашего времени. Безотносительно к цвету ленточки. Нельзя сказать, что вопрос стоит «кем он был/мог бы быть в мирной жизни»; в том-то и дело, что никем.
Украинский олигархический капитализм оставлял ему небогатый выбор: либо, вслед за родителями, горбатиться за грошовую зарплату на умирающих гигантах советской индустрии, принадлежащих ныне ахметовым-порошенко-коломойским, либо податься в гастарбайтеры в том из двух союзов (европейском или таможенном), где ближе. Теоретически, можно было бы попробовать какой-нибудь свой бизнес, но шансы на его выживание, даже если договоришься со всеми сборщиками дани, прямо пропорциональны сжимающейся как шагреневая кожа емкости внутреннего потребительского рынка.
Российский олигархический капитализм — практически те же яйца. С той, однако, разницей, что денег в госбюджете (пока?) существенно больше, что позволяет не только кормить армию бюджетников, но и — не в последнюю очередь благодаря платежеспособности бюджетного населения — дает жизни куда большему количеству разнокалиберных экономических субъектов. И это, в сущности, только и есть та единственная по-настоящему надежная «скрепа», которая до последнего времени удерживала нас от шествия «шляхом свободи».
В присоединении Крыма исторический, этнокультурный и прочие аспекты все же оставили на втором плане то соображение, которое двигало не столь политизированной частью крымчан: как ни крути, жизнь в России — не скажу «лучше», но точно «богаче». В целом. А особенно у тех, кто на государевых службе или коште — бюджетников, военных, пенсионеров. Может, в Европах оно еще лучше, то есть буквально булки на деревьях растут, но туда особо не зовут (даже тех, кто рвется), а Россия — вот она.
Но горький парадокс в том, что та Россия, которая была еще вчера, на сочинской олимпиаде — тоже закончилась. Уже кипрский гоп-стоп показал, что таймер тикает; а вот он и нолик показался. Тихая истерика лучших людей родины по поводу перспектив превращения в тыкву шенгенских виз, швейцарских счетов, ривьерской недвижки и всего-всего вплоть до платиновой карточки — уже постепенно оформляется в политическое требование «не допустить изоляции страны». Ну да, раньше их «там» принимали как удачливых конкистадоров или шейхов, а теперь они будут вражьими агентами, без малейшего к тому желания. И им придется определяться — либо «выбирать свободу», теряя кормовую базу на родине и превращаясь в дрессированных гоблинов мирового порядка за мелкий прайс, либо идти на поклон к батюшке-царю и сдаваться с потрохами в опричнину, теряя хлипкие остатки вчерашних вольностей (главной из которых как раз и была возможность в любой момент свалить в Майами или даже прикупить там хатку-другую). Ходорковскому, положим, с выбором помогли еще в 2003-м; но как быть сановным ветеранам Рублевки времен развитОго путинизма?
И не надо думать, что эта проблема касается только их и никого больше. Весь российский капитализм строился исходя из задачи тушкой-чучелом интегрироваться в мировую экономику, практически на любых условиях; сейчас же ему предстоит доказывать свою жизнеспособность в ситуации, когда «железный занавес» будут строить с внешней стороны, методично и не считаясь с потерями. Ибо на кону, и правда, весь миропорядок в том виде, как он возник после 1991-го. А у нас тут даже и чучхе никакого не получится, как минимум до тех пор, пока не будет остановлена российская гражданская война, все еще считающаяся украинской.
Требование деэскалации, логика «женевы», если довести ее до прямой речи, сводится к тому, чтобы Путин выдал своим «вежливым людям» ксивы СБУ и отправил их давить бунты на юго-востоке Украины от имени и по поручению мирового порядка. А потом еще отгрузил киевским вождям все те миллиарды, которые им обещали западные друзья, причем непременно использовав этих друзей в качестве посредников, чтоб рука дающего была понятно чьей. И посодействовал организации баз Нато на зачищенной территории. Но это, в сущности, и есть требование присоединить Украину — к «единой Европе от Лиссабона до Владивостока», куда — на этих условиях — дверь пока еще не закрыта даже ему. Бред? Сейчас нет ничего невозможного.
Но решение задачи все же придется искать в другом месте. А именно —насколько жизнеспособна окажется наша экономика, наука, технология, policy и governance — в условиях новой холодной войны. Либо мы деградируем и скатимся в каменный век, пусть даже в чучхейском изводе, оправдав старую кличку «Верхняя Вольта с ракетами». Либо взорвемся изнутри, втянувшись и разделив безумие украинского политического Чернобыля. Либо выстоим, сумев защитить и свои взгляды на жизнь, и то ее качество, которое дает нам необходимую уверенность для разговора с другими на равных.
Дугинская метафора теллуро- и талассократии хороша историческими параллелями. В свое время древние цивилизации Восточного Средиземноморья были потрясены нашествием «народов моря» —кошмарной войной всех против всех, один из эпизодов которой дошел до нас в виде гомеровской Илиады. Но в гомеровском эпосе осталось за пределами повествования, обо что разбился великий поход агамемнонов и одиссеев: Илиада — еще «до», Одиссея — уже сильно «после». Так что об этом мы знаем из других источников. В погребальном храме Рамзеса III Мединет-Абу есть рельеф со сценой отражения армией фараона нашествия «народов моря», где у нападающих —характерные греческие шлемы. Герои Илиона, сокрушившие царство хеттов, ограбившие и спалившие целый ряд приморских городов, ничего не смогли поделать с колесницами и боевыми кораблями фараона ХХ династии; те из героев, кто выжил, долго добирались домой на чем придется, чтобы в лучшем случае, как Одиссей, вернуться к роли нищих «козьих царей».
Слава Микенам! — героям слава. До сих пор — спасибо Гомеру — дочитываем до середины списки кораблей. В то время как о военачальниках и воинах Рамзеса не знаем почти ничего. Однако победа в тот раз осталась именно за ними. И если это не столкновение «Моря» с «Сушей», в котором победа осталась за последней — то что это?
Это я к тому, что если уж принимать такую метафору, то не втягиваться в «битвы героев» — на каждого Патрокла найдется Гектор, на Гектора — Ахилл, а на Ахилла — Парис. А строить систему. Где и армия, и промышленность, и науки, и религия работают на одно: чтобы, какие цунами с моря ни шли на береговые укрепления, они смогли выстоять.