>> Мне пришлось копаться в одном срезе одной широкой проблемы. В срезе — проще и нагляднее, а в целом я бы назвал ее расколом нашего культурного слоя (условно, интеллигенции) по основаниям познания и понимания нашего общества и государства. Эта беда у нас случилась в ходе русской революции, даже затолкала нас в гражданскую войну.
>просто высший класс полит корректности(( Оказывается революция - это не предельное обострение классовой борьбы, это раскол по основам понимания общества. Трындец.
Вон лидер белых Аксельрод - ни разу не буржуй, а воевал против советской России за "честь междуународного пролетарского знамени". Почему делом "чести международного пролетариата" этот марксист считал установление господства в России английской буржуазной олигархии - написано у Маркса.
Менее воинственные воевали против Багратиона и Кутузова. Почему буржуазный фюрер Наполеон был им ближе - написано у Маркса
Ничего классового тут нет. Патриоты Запада воевали против России.
---------------------- http://tochka-py.ru/
"...общественным мнением надо управлять, если любое правительство, подчеркнул Фуше, "желает спать на матрацах, а не на штыках".
"...Даже такой просвещенный человек и герой Отечественной войны 1812 г., как генерал Н. Н. Раевский, с тревогой писал в первые дни вторжения "великой армии": "Я боюсь прокламаций, боюсь, чтобы не дал Наполеон вольности народу, боюсь в нашем крае беспокойства". Описывая эти помещичьи страхи в самом начале войны 12-го года, будущий декабрист М. И. Муравьев-Апостол отмечал: многие дворяне были убеждены вначале, что, живи Наполеон в Италии, он "был бы начальником бандитов...; сделался бы в Германии разбойничьим атаманом, а в России - Пугачевым".
Вот какие далеко идущие пропагандистские последствия имела акция с расстрелом герцога Энгиенского.
"Ведомство Фуше" действительно накануне войны забросило в Россию немало прокламаций о "воле" - отмене крепостного права, якобы идущей вместе с "великой армией".
В апреле 1812 г. московские городовые усердно соскабливали со стен и ворот нескольких домов сделанную масляной краской надпись: "Вольность! Вольность! Скоро будет всем вольность!" По проведенному полицией дознанию были арестованы два "дворовых человека" - Петр Иванов и Афанасий Медведев, которые, начитавшись французских прокламаций, утверждали: "Скоро Москву возьмут французы... Скоро будут все вольные, а помещики же будут на жаловании...".
О том, что власти в Петербурге в начале войны опасались, и не без некоторого основания, о чем свидетельствует отмена 11 июля 1812 г. крепостного права в части оккупированной Литвы и в трех губерниях Белоруссии, что Наполеон может объявить "волю" всем крепостным России, свидетельствует "анафема" Святейшего синода, в которой император французов объявлялся "антихристом" и "сыном сатаны", дерзающим против всех православных и их религиозных святынь.
Однако все эти страхи крепостников оказались напрасными. Эксперимент с дарованием "воли" в Литве и Белоруссии остался единственным - к тому же крестьяне получили лишь личную свободу, а земля осталась у польско-литовских помещиков. Того эффекта, на который рассчитывал Наполеон, это не произвело . Крестьяне не поверили в столь "куцую волю", пошли слухи, что помещики утаили подлинный указ Наполеона о "полной воле". Начались нападения крестьян на помещичьи усадьбы. Их владельцы бросились под защиту французской оккупационной администрации. Поскольку созданное Наполеоном 1 июля 1812 г. марионеточное Великое княжество Литовское (всего четыре российские губернии - Виленская, Гродненская, Минская и Белостокский округ) лежало на важных путях снабжения "великой армии", а крестьянские бунты против помещиков вели к дезорганизации этого снабжения, наполеоновский комиссар при марионеточном "правительстве" Великого княжества аббат Э. Биньон с молчаливого согласия Наполеона вскоре фактически отменил указ о "воле", издав прокламацию: "впредь не предполагается никакой перемены... в отношениях между господами и подданными". Маршал Даву на собрании дворян Мо-гилевской губернии в июле 1812 г. выразился еще более определенно: "Крестьяне останутся по-прежнему в повиновении помещикам своим...".
Оказавшись перед выбором - помещики или крепо стные, Наполеон явно предпочел первых, поскольку его политика насильственных реквизиций продовольствия для солдат и фуража для лошадей натолкнулась на сопротивление крестьян. Вначале это было пассивное сопротивление. Все воспоминания уцелевших участников русского похода были полны такими впечатлениями: '"Почти во всех местах, куда мы приходили, съестные припасы были вывезены или сожжены... деревни были пусты, жителей не было: они убежали, унося с собой провизию в большие окрестные леса" (капитан швейцарской гвардии Г. Шумахер). Когда же отряды фуражиров начали преследовать крестьян, те ответили активным вооруженным сопротивлением. При этом борьба против иноземных захватчиков тесно переплеталась с борьбой классовой против помещиков. Например, в Минской губернии Борисовского уезда крестьяне четырех деревень со всеми семьями и скотом ушли в леса, там организовали отряд самообороны и начали нападать как на французских фуражиров, так и на усадьбы местных помещиков. По жалобам последних оккупационная администрация направила в уезд карательный отряд, крестьян арестовали, привезли в Минск и судили военно-полевым судом.
Переписка Наполеона в июле - августе полна жалоб на большие потери его армии именно среди команд фуражиров, которых уничтожали в лесах и отдаленных деревнях крестьяне. И тогда "Робеспьер на коне" отдает прямо противоположный приказ - с начала августа 1812 г. специальные команды начинают вылавливать бежавших в отдаленные хутора и фольварки от мародеров "великой армии" помещиков, "им отдают опять в управление крестьян, и таким образом задобренные пленники обещают нам, что если они будут охраняемы от мародеров, то и мы... будем получать от них вино, муку, скот и фураж",- писал впоследствии один из участников таких экспедиций "по спасению помещиков".
Надо прямо сказать, что такая тактика опоры на прежних владельцев земли - помещиков принесла Наполеону больше выгод, чем декларация о "воле" для крепостных. В марионеточные органы "самоуправления" в Витебске, Могилеве, Минске, Смоленске и даже в Москве оккупационной администрации удалось набрать прислужников именно из числа помещиков, купцов и духовенства . Передовые дворяне-офицеры русской армии, подлинные патриоты, уже тогда резко осудили эту предательскую линию поведения.
Молодой русский офицер Александр Чичерин, вступив в ноябре 1812 г. со своим полком в одну из губерний Белоруссии, с удивлением отметил, что "жители этой губернии не разорены. Они добровольно все предоставили французам, устроили для них магазины фуража и продовольствия и большею частью сохранили свои дома и скот". "Почему?" - недоумевал молодой офицер. Оказывается, благодаря сотрудничеству местных помещиков с оккупантами. "Жадные и корыстные помещики,- записывал А. Чичерин 2(14) ноября 1812 г. в своем дневнике,- остались в своих владениях, чтобы избежать полного разорения, и, волей-неволей содействуя замыслам неприятеля, открыли ему свои амбары; проливая неискренние слезы и рассуждая о патриотизме, они верности отечеству предпочли удовлетворение своего корыстолюбия".
Много позднее, уже в своей последней ссылке на острове Св. Елены, Наполеон очень сокрушался, что не довел до конца якобы имевшийся у него накануне кампании 12-го года замысел дать "волю" всем крепостным России. Своему лечащему врачу О'Меара он в 1817 г. заявил: "Я провозгласил бы свободу всех крепостных в России и уничтожил бы крепостнические права и привилегии дворянства. Это создало бы мне массу приверженцев".
Впрочем, в своей официальной переписке 1812-1814 гг. отказ от предоставления "воли" Наполеон мотивировал именно нежеланием ссориться с русскими помещиками. Оправдывая свое сокрушительное поражение в России, он после бегства в Париж писал: "Я мог поднять большую часть населения, провозгласив свободу крепостных... Но когда я узнал, в какой грубости находится этот класс русского народа, я отказался от такой меры, которая обрекала столько семей (дворян.- В. С.) на смерть и страдание". Так что русские помещики напрасно боялись: в Россию в 1812 г. вторгся не французский Пугачев, а хладнокровный, честолюбивый завоеватель.
В этом отношении куда более проницательными оказались соратники Наполеона. Еще за год до вторжения в Россию, в июне 1811 г., Наполеон в доверительной беседе с А. Коленкуром открыл ему свои политические планы в отношении русских помещиков. "Он говорил,- писал А. Коленкур,- что дворяне-землевладельцы испугаются за свои поместья и заставят императора Александра, после удачной для нас битвы, подписать мир".
До войны 1812 года дворянство и по-русски не говорило. А победа в войне привела к всплеску национализма. Крустьяне оказались людьми, а не скотом. Появилась русская литература, попер массовый революционер, что в конце концов и привело к Октябрю. А любители "прогрессивного" капитализма так и остались на уровне "воля без земли". До нашего времени, между прочим.
Так что Кутузов с Багратионом уж куда социалистичнее Наполеона. Но только не для безродных.
------------------------ http://tochka-py.ru/