на самом деле - психолога, но ясно, что говорить надо именно о психиатрии
Ллойд Демоз
Психоистория
Ростов-на-Дону: «Феникс», 2000. — 512 с
Однако к тому времени, как на пост президента стал претендовать
Джон Ф. Кеннеди, популярность Эйзенхауэра опять стала
снижаться, и Кеннеди смог победить на выборах благодаря
антиэйзенхауэровской программе, в которой обещал «снова привести
Америку в движение». Избрав Кеннеди с имиджем борца,
Америка тем самым провозгласила, что с нее довольно
миротворческих попыток пятидесятых годов. Если возникали
новые границы, которые следовало завоевывать, то американцам
надо было еще найти «новых индейцев», чтобы было с кем сражаться,
так что оставался еще маленький вопрос - против кого
Америка хочет «направить свое движение». Значительная часть
ИСТОРИЧЕСКИЕ ГРУППОВЫЕ ФАНТАЗИИ 283
символики «новых границ», которые следует завоевывать, отражает
глубинные чувства отчаяния и одиночества, ведь они составляют
часть символики границы - изолированного аванпоста с
очень слабой связью с цивилизацией - удачного символа поведения
Америки в тот период, зачастую варварского, нецивилизованного.
Итак, депрессивные пятидесятые сменились маниакальными
шестидесятыми — десятилетием, породившим угрозу ядерного
Холокоста, самую долгую из американских войн, которая
явилась отражением маниакального личностного содержания, и,
наконец, обширнейшую экономическую экспансию, невиданную
еще в мировой истории. Такое чередование депрессивных и
маниакальных периодов национальной групповой фантазии —
явление, хорошо известное политологам59 (до сих пор, однако, избегавшим
давать ему рациональное объяснение) — нация испытала
на себе сразу же после избрания Кеннеди. Решения действовать
«висели в воздухе» уже в самом начале президентского
срока Кеннеди, они нашли отражение в мегаломании мессианского
образа, который проецировался на нового президента.
Фантазийная символика в прессе и на пресс-конференциях
Кеннеди обнаруживала гораздо более стремительное движение
к стадии краха, чем обычно, - возможно, этому способствовал
провал операции по вторжению на Кубу (в то же время Кеннеди
не смог бросить туда американские войска, потому что групповая
фантазия в начале его срока находилась еще на слишком
стабильной фазе, не было еще необходимого группового гнева, который
мог бы высвободиться). Возможно, первоначальные великие
ожидания по поводу Кеннеди были на самом деле защитой
от жестокого отчаяния, и в таком случае следовало ожидать быстрого
разочарования и потери доверия в течение всего одного
года. Как бы то ни было, в концу августа первого года руководства
Кеннеди, когда русские возвели Берлинскую стену, фантазийный
язык прессы уже достиг стадии параноидного коллапса, и
Кеннеди отреагировал тем, что отправил на действительную военную
службу резервистов и направил на Фридрихштрассе американские
танки. Пресса снова объявляла, что «мы стоим на грани
войны». Карикатуры на обложках некоторых еженедельников
намекали, что ООН распадается, сообщалось, что школьники видят
по ночам кошмары атомного уничтожения, начались Великие дебаты
по поводу бомбоубежищ, а «Ю-Эс ньюс» начал регулярно
печатать статьи на тему: «Война — ее вероятность сегодня».60
ллойд ДЕМОЗ
Чувства Америки, связанные с состоянием параноидного коллапса,
на этот раз проецировались на Россию, о которой вдруг
начали говорить, что ее «тянет во все стороны», что «в Кремле
крупные неприятности», что она «в состоянии напряжения и
неопределенности и как будто отягощена каким-то бременем».61
В этот период, в первые месяцы 1962 г., пресса высказывалась
о Кубе очень мягко. Русские войска и техника уже были на острове,
но этот общепризнанный факт, казалось, никого не заботил,
а статья под названием «Взгляд Фиделя Кастро на Кубу изнутри
» показывала лишь фотографии счастливых кубинцев и русских
в плавательных бассейнах.62 Кеннеди сам сказал тогда Бену
Брэдли, что русские войска и техника на Кубе представляют для
нас небольшой интерес, ибо мало чем отличаются по значению
от присутствия наших собственных войск в Турции:
«Президент сказал, что присутствие семнадцатитысячных
советских войск на Кубе, в 90 милях от США, рассмат
ривают как отдельный факт, но ситуация меняется, если
знаешь, что в Турции размещены двадцатисемитысячные
войска США, причем у самой границы Советского Со
юза. Он предупредил меня, что эту информацию разгла
шать не следует... для него было бы политическим са
моубийством приравнивать эти две силы. «Политичес
ки неблагоразумно истолковывать проблемы Хрущева
только в таком ключе», - сказал он спокойно».
Однако внутренние групповые фантазийные чувства краха,
гнева и параноидного страха, которые испытывались в этот момент,
не могли долго оставаться беспредметными. Рейтинг Кеннеди снижался
быстро, а каждый новый номер «Ю-Эс ньюс» объявлял о
«крахе» какой-либо из враждебных наций - Китая, России, Восточной
Германии, всегда обязательно с типичным параноидным
ощущением сверхъестественной жути: «Тайна Хрущева: что кроется
за спокойным тоном Кремля?», «Растущая тайна хрущевского
спокойствия - готовит ли он скрытую западню?»64
Такого рода параноидные подозрения не могли больше подавляться.
На Кубе или в России не произошло ничего существенно
нового, но фантазийный анализ пресс-конференции Кеннеди в
июле 1962 г. выявляет скрытый язык, совершенно отчетливо
сообщающий о наступлении коллапса (хотя единственным событием,
которое могли представить как «бедственное», было голосование
по medicare):
ИСТОРИЧЕСКИЕ ГРУППОВЫЕ ФАНТАЗИИ
23.07.62 г.: опасность... опасность... ныряет... бедственный...
сточная труба... сточная труба... ослабший... хаос...
хаотичный... опасный... взрыв.65
Чувства хаоса и гнева не могли больше сдерживаться, и Кеннеди
неожиданно «обнаружил», что на Кубе тысячи русских, и те
же самые 90 миль расстояния внезапно стали казаться провокацией.
В начале сентября Кеннеди предупредил Хрущева, чтобы
тот не присылал на Кубу «наступательное вооружение», и дополнительно
призвал на действительную службу 150000 резервистов,
хотя знал, что на Кубе имеется лишь «оборонительное вооружение
» в виде обычных установок «земля-воздух» (SAM) с
радиусом действия 25 миль. Средства массовой информации получили,
наконец, «психотический инсайт», благодаря которому
теперь знали, за счет какой страны будет найдено иллюзорное
решение; до сих пор Куба практически отсутствовала на их страницах,
теперь же обложки запестрели такими статьями, как:
«Война на Кубе? Война на Кубе, между США и Россией, все
ближе - Советский Союз имеет военную базу с передовым
оснащением у самого берега Флориды».66
На самом деле в это время на Кубе не было никаких наступательных
русских ракет (как показывает тщательное воссоздание
засекреченного ранее материала, в сентябре у США не было
ни доказательств, ни даже оснований подозревать наличие на
Кубе русских наступательных ракет), и самое большее, что могла
предположить пресса, — это присутствие поблизости русских
ракетоносных подводных лодок. Разведка самолетами U-2 давала
отрицательные результаты, как и другие наблюдения ЦРУ, однако
жребий был брошен, и страна двигалась к групповому
трансу. 17 сентября собралась секретная объединенная комиссия
по международным отношениям и вооруженным силам, чтобы
обсудить резолюцию, дающую президенту полномочия силой
предотвращать создание Россией военной базы на Кубе. Полный
фантазийный анализ этого долгого заседания выявляет истинное
настроение нации до обнаружения русских наступательных
ракет:
Напечатанный в «Ю-Эс ньюс» обзор мнения американского
народа тоже был исполнен сильных выражений, и единственный
вопрос, который, судя по всему, остался без ответа, - это следует
ли Америке объявить блокаду Кубы или вторгнуться на остров
без предупреждения: «Вторгнуться и вышвырнуть русских вон...
Нам надо что-то предпринять... Наступило время пресечь разгул
этого изменника и его красной банды. Надо устроить полнейшую
блокаду Кубы... используя весь арсенал имеющихся в нашем
распоряжении средств, вычистить это процветающее гадючье
гнездо... Куба уподобилась раку. Если русских придется убивать,
то они сами на это напросились».68
Лишь 14 октября, спустя целый месяц, после частичной
блокады, осуществленной под давлением прессы и большинства
конгресса, требовавших полной военной блокады и/или вторжения,
пилотом самолета U-2 была обнаружена гипотетическая
русская база наступательных ракет.69 Наконец-то Америка получила
«объективное основание» для своей групповой иллюзии.
Не то чтобы вновь обнаруженные русские ракеты грозили изменить
баланс сил - каждый, от Кеннеди до любого военного, был
согласен, что вызов чисто психологический. Как недавно выразился
Юджин Ростоу, бывший вице-секретарь государства: «Почему
нас так взволновал Кубинский ракетный кризис? Ведь ракеты
были и на советских подводных лодках. Кроме того, США
можно было обстрелять ракетами и из самого Советского Союза,
а также с бомбардировщиков. Но кубинский эпизод заслуживает
изучения тем, что тогда мы были готовы туда отправиться.
В стране царил гнев и ощущение угрозы, и это было крайне
опасно».70
ИСТОРИЧЕСКИЕ ГРУППОВЫЕ ФАНТАЗИИ
287
«Психотический инсайт», будто кубинские ракеты представляют
для Америки невыносимую угрозу, которую следует немедленно
устранить военными действиями, а не дипломатическими
мерами, подразумевает наличие по крайней мере двух основных
иллюзорных элементов - рациональных обоснований, каждое из
которых требует от Кеннеди явной лжи по отношению к американской
публике. Во-первых, он заявил, что Америка вынуждена
прибегнуть к военным действиям, поскольку переговоры
займут время, а ракеты в это время могут прийти в боеготовность
- это и само по себе опасно для Америки, и ослабит позицию
Кеннеди на переговорах. Такое рациональное обоснование
оказывается лживым в свете рассекреченного недавно сообщения
ЦРУ, из которого становится ясно: не позднее чем 22
октября Кеннеди знал, что ракеты уже находятся в состоянии
боеготовности, и он просто солгал американской публике, утверждая
обратное.71 Так что не было причин для спешки, для волнителькых
военных столкновений в открытом море с советскими
судами - не было, если не считать, конечно, потребностей групповой
иллюзии.
Второе рациональное обоснование, необходимое для поддержания
иллюзии, заключалось в отсутствии приемлемого варианта
взаимного соглашения при той игре в кошки-мышки, в которую
играли две страны и которая неизбежно должна была закончиться
обменом ядерными ударами. На самом же деле Хрущевым был
предложен прекрасный вариант соглашения: Россия уберет свои
ракеты с Кубы при условии, что Америка уберет свои ракеты из
Турции, от советских границ. К тому времени правительство уже
признало американские ракеты в Турции совершенно бесполезными,
а Кеннеди несколькими месяцами раньше даже намекал на
возможность их одностороннего устранения, поэтому с точки
зрения американских интересов такое соглашение было бы очень
даже разумным, Эдлай Стивенсон предлагал такое решение
ExComm-группе еще до предложения Хрущева, 20 октября, но
многие сочли его «трусом», и это обвинение преследовало его до
конца работы в ООН.72 Раз уж целью было военное унижение
иллюзорного врага, то любое мирное решение посчитали бы «трусостью
». Реальная значимость ракет в Турции была столь невелика
для членов ExComm-группы, что в ходе обсуждения многие
из них высказались в поддержку, как сказал один историк,
«безумной схемы... сначала разоружить ракеты в Турции и
ллойд ДЕМОЗ
известить об этом Советский Союз, затем бомбардировать точки
размещения советских ракет и вторгнуться на Кубу».73 Такой
сценарий, по которому сначала решается проблема, а потом происходит
насильственное вторжение, несомненно, разоблачает иллюзорную
мотивацию всей затеянной истории!
Столь сильно было влияние группового транса, что, когда Кеннеди
сказал американцам о невозможности принять предложение
России обменяться ракетами, вся страна поверила в это без вопросов,
предпочитая рисковать десятками миллионов жизней.
Лишь 16 процентов населения страны было против военных
действий при всем том, что трое из пяти считали, что «обстрелы
» в таком случае неизбежны, а каждый пятый полагал, что это
приведет к третьей мировой войне. При опросах общественного
мнения ответы в основном звучали так: «Давно пора было» или
«Нас слишком долго притесняли». Такое настроение нации сделало
Кеннеди чрезвычайно щедрым на военные угрозы. Он не
только готовился к вторжению и сосредоточил на юге Флориды
четверть миллиона людей и 180 кораблей, но и 156 готовых к пуску
ICBM, а также, по словам офицера военно-воздушных сил,
обязанностью которого в тот момент было передавать американские
послания, отправил в Россию сообщение об этом:
«В послании говорилось» что у США есть 1300 ядерных
ракет, и названы они в честь советских городов, на ко
торые наведены. [Генерал] Киган утверждает, что в мо
мент, когда Никита Хрущев на своей черноморской даче
получил это послание (через несколько часов после его
отправления), у него был с визитом один офицер с Ближ
него Востока. Этот офицер потом сказал, что Хрущев
побледнел. На столе стояло четыре телефона, и он пы
тался звонить по всем сразу, вызывая Москву. В тот же
день русские корабли повернули назад».74
Военное «унижение» Хрущева со стороны Кеннеди, долженствовавшее
привести к смещению русского лидера и предпринятое
Кеннеди для того, чтобы самому не подвергнуться унижению,
длилось, тем не менее, слишком короткий промежуток
времени, чтобы полностью удовлетворить потребность американского
гнева в эмоциональном очищении. Хотя мне и не вполне
ясно, в чем конкретно в данном случае состояло надлежащее
очищение эмоций, пресса явно недоумевала по поводу быстроты
случившегося и вопрошала, действительно ли Америка
ИСТОРИЧЕСКИЕ ГРУППОВЫЕ ФАНТАЗИИ
«победила». «Ю-Эс ныос» задавал волнующие каждого вопросы:
«Обойдется ли теперь без настоящей войны? Мир вдруг
снова стал спокоен... Великие вопросы: почему он спокоен? что
бы это значило?»75 Рейтинг популярности Кеннеди, резко подпрыгнувший
во время кризиса, скоро снова упал до предыдущего
уровня, и открытые нападки на него возобновились с полной
силой. Сказывалось недостаточное эмоциональное очищение.
Результаты опроса общественного мнения в масштабах нации
преподносились под такими заголовками: «Большая головоломка:
странное настроение Америки сегодня. Люди сбиты с толку
и не знают, чему верить... причудливое настроение...»76 Этото
«странное настроение» и побуждает меня предположить, не
могло ли убийство Кеннеди в конце года, связанное в уме
Освальда с Кубой, быть в некотором смысле актом, выполненным
по поручению нации, пусть даже мы никогда и не узнаем
истинных мотивов Освальда.77 Вспомнив газеты, полные нападок
на Кеннеди за то, что он чересчур мягко поступил с Кубой,
как раз в то время, когда тот отправлялся в Даллас, вспомнив
его утверждение после ракетного кризиса, что, если бы не военные
перемещения, «не миновать было бы импичмента», так и
хочется задать вопрос: насколько американский фантазийный
гнев способствовал его смерти? И каким образом групповая
фантазия осуществилась через помраченный рассудок больного
убийцы?
После убийства Кеннеди очередной американской групповой
иллюзией была, несомненно, Вьетнамская война.