От Мак
К Денис Лобко
Дата 08.04.2010 17:06:23
Рубрики Прочее; Крах СССР; Образы будущего; Ссылки;

С.Г. Кара-Мурза. Лекция "Субъекты угроз России" (расшифровка по видео)

Коллеги сделали черновую расшифровку лекции С.Г. Кара-Мурзы
в Клубе молодых обществоведов от 14.09.2009 г. Я еще немного отредактировал.

Здравствуйте!
Сегодня продолжим прошлую тему {«Угрозы России»}в другом срезе. Дело в том, что когда, в какой бы аудитории не заходил разговор об угрозах, сразу же встаёт вопрос:
«А назовите субъектов?
 Кто, собственно говоря, замысливает эти действия или обеспечивает бездействие?
 Как они организованы?
 Можно ли их локализовать как-то во времени и пространстве?
 Находятся ли они в России или вне её?
 Концентрируются ли в определённой профессиональной, национальной, этнической группе или они размыты?
 Организованы они и имеют ли институциональную поддержку?».

Вот. Эти вопросы можно детализировать? Но такой встаёт всегда, причём и в академической среде, и на уровне обыденного, на любой встрече с читателями, недавно на книжной ярмарке на ВДНХ. Каждый раз, заходит разговор об угрозах – это не зависимо, собственно говоря, от инициативы – всё равно он встаёт. И вот почему я решил, почему в нашем курсе тоже надо поднять эту проблему. Обсудим в методологическом плане – времени нет у нас, её рассусоливать. Основную схему методологическую можем обсудить.
В коллективе, где я работал – мы примерно с 1994 года занимались постоянно этой проблемой. Ну, в 90-ые годы она, вообще говоря, отвергалась как таковая – нет такой проблемы. Сейчас уже, особенно после этого кризиса, она уже как-то узаконена стала.
Вот когда я стал думать уже не на интуитивном уровне, а как бы это действительно корректно изложить, то мне показалось, что для обществоведения – это вообще очень важная проблема и она заслуживает такого методологического обсуждения. Она важная и в то же время она очень не простая. Почему? Пока мы говорим об угрозах, порождённых в мире культуры, а не о стихийных бедствиях, каких-то астероидах, как сейчас любят говорить, т.е. которые исходят не из природы – за ними всегда стоят действительно социальные субъекты. Потому, что это социальное явление, порождено какими-то конфликтами и противоречиями интересов, идеалов. Значит, они всегда присущи социальному конфликту эти угрозы. А в обыденном сознании их всегда ассоциируют с какими-то символическими фигурами. Как Чубайс или там Басаев. Это конечно понятно, что упрощённый способ представить как какую-то общность социальную в виде репрезентативного столь символического лица. Это проще. Это разумный подход – упрощать. Это как в механике материальная точка. Это абстрактный образ, который заменяет с достаточной для наших целей точностью сложную сущность. И если это конфликт, то даже в случае таких мягких конфликтов, ну когда, например, угроза возникает не как результат целенаправленно разрушительного воздействия на какую-то систему. А как результат незнания, ошибки - не преступление. Это несчастный случай или проявление некомпетентности. То всё равно мы всегда сталкивается с явлением сокрытия – сокрытия информации, сокрытие роли разных участников событий, иногда даже мистификации, иногда даже ложные признания. Это целая серия таких способов сокрыть реальность от наблюдения. Это конечно резко затрудняет обсуждение конкретных случаев, выявление картины действующих лиц и исполнителей.

Значит перед нами объект, в котором с помощью таких нормальных научных методов трудно дать достоверную картину, трудно взвесить или даже описать мотивацию действующих лиц, степень ответственности каждого за результат, т.е. исследование даже нормальными методами, научными методами не даст с абсолютной достоверностью картины реальности. Ну, я думаю, можно уподобить следствию. Например, преступление: в случае какого-то конфликта реализована угроза кому-то. Следствие, ведущееся рациональными способами, всё-таки не даёт ответа: «Кто виноват?». Требуются ещё некоторые инстанции, которые интегрируют разные виды информации, т.е. выходя за рамки строго метода следствия, интегрируют и взвешивают несоизмеримые признаки и несоизмеримые улики. И высказывают суждения, т.е. имеется суд, который только уполномочен сделать выводы. И то, как говорится, известно, что возможны судебные ошибки. Точно также и в этой проблематике представить субъекты угроз России мы можем на основании максимально достоверного собранного эмпирического материала и логически системно обработанного, только если ещё применим интегрирующую такую операцию суждения. Значит, получается так, что всегда в наших исследованиях этой проблематики и для историка-аналитика нынешней реальности или, может быть, для прогнозиста, всегда надо учитывать, что остаётся, конечно, неопределённость. Её надо учитывать. Ну, и заранее надо готовиться к тому, что, поскольку эту работу мы делаем в условиях расколотого общества, то не найдётся аудитория, которая была бы едина относительно такого вот вывода, который сделаем, Практически, если близких единомышленников соберёте,. единого суждения не возникнет.
Однако, как опыт показывает (я считаю, что это соответствует здравому смыслу), чем более занудливо, чем более беспристрастно, монотонно мы будем вести спор, материалы и сопоставления, как это делают, например, в суде. Там поражают занудливостью всех этих вопросов. Кто первый раз, так вообще удивляется: что это?. Т.е. процедуры важны. Чем больше так будем делать, тем больше шансов, что при наличии несогласия {удасться} установить какой-то диалог и дать информацию, которая будет полезна всем. Я думаю, что в нашем нынешнем положении, в России, в общем, общенациональном, интерес большинства - это устанавливать диалог и находить истоки различий несогласий. Вот эта как раз тема чревата несогласиями и, методологически надо это как-то минимизировать.

Дальше сложный момент. Реально рассуждения о субъектах угроз всегда ведутся в двух планах, но в то же время они постоянно переплетаются.

Первый мы можем условно так назвать рациональным, т.е. основа его рациональная – применение методов таких, в общем-то, идущих от науки, от рациональности просвещения. Т.е. не от постмодерна, а от той, пока что, на которой мы все стоим. Представим себе человека, который озабочен проблемой таких угроз, и вот он ведёт рациональный анализ субъектов. Я думаю, как он обычно поступает на первом витке. Он имеет какие-то содержательные представления и об угрозах, и о субъектах начальные. Кто совсем этих представлений не имеет – тот не озабочен. Факт, что каждый из нас имеет такие представления, и вот, начиная с них, я думаю, что он пробегает в уме те угрозы, которые он уже осознал. Или, например, прочитал. На прошлой лекции мы говорили о ядре угроз. 12 назвали. Вот он берёт их список и пробегает в уме весь перечень тех социальных субъектов, которые действуют в нашем пространстве – в человечестве и, особенно в России. Он тоже может их пробежать – что-то возьмёт из старых представлений о социальных группах, классах; что-то о правящей верхушке – господствующее меньшинство, предприниматели, профессиональные группы, т.е. перечислить вот эти вот слова ключевые и прикинуть, что за этим стоит, оценить, примерно, на сколько этот субъект вовлечен в создание данной угрозы. Когда он найдёт, грубо говоря, подозрительные точки, он может начать копать больше, читать литературу, обсуждать это с товарищами, со знающими людьми насколько возможно. Будет уточнять это дальше. А, в принципе, что он сделает: на имеющуюся каждую угрозу, как он её представляет, он наложит карты потенциальных или подозреваемых субъектов, которые с этими угрозами связаны. На стадии зарождения, реализации и т.д. Если он мыслит рационально, то конечно он при этом взвешивает обоснованность этих своих подозрений. И будет, особенно внимательно относится к тем фактам, которые не подтверждают подозрения. Ну, как обычно в научной лаборатории, что исследователь делает: особый интерес для него представляют факты, которые не согласуются с его гипотезой. Просто там бывает достаточно одного единственного, чтобы там не надо было дальше копать ничего, потому что не может быть этого. У рационально мыслящего человека, как бы в мозгу, сидит (встроен) адвокат этого подозреваемого. Вот это рациональный подход. Я так считаю.

А второй план – это, как говорят, анализ в рамках теории заговора. Каков, если отбросить оценочную, ругательную сторону, смысл этого термина. Что мы видим? Как это действует? Человек тоже, исходя из его содержательных представлений, выбирает какую-то на его взгляд наиболее вероятную, наиболее достоверную версию. Возлагающую вину за угрозы или потенциальные угрозы на какого-то субъекта. И он концентрирует на этой версии своё внимание и на этом субъекте. Обычно эта концентрация идёт к тому, что этот человек гипертрофирует значение одного субъекта и его возможности. А остальных он считает или не существенными или марионетками этих главных подозреваемых. Если посмотреть, как идут циклы вот такого анализа разных подходов, на первом этапе они могут вообще не различаться. Грубая карта из 3-ох, 4-ох пятен возникает и там, и там, а вот дальше уже начинаются, конечно, расхождения. Т.е. если первый исследователь собирается собрать все факты по возможности больше, расширить набор типов, расширить информацией эмпирической, круг подозреваемых, больший набор версий проверить. То приверженец теории заговора больше всего склоняется к тому, чтобы сконцентрироваться на своей версии, и, прежде всего, находить аргументы, подтверждающую эту версию. Т.е. для него возникает бессознательно презумпция виновности. Адвокат подозреваемого, у него немножечко подавлен в его сознании.
Обычно в этом большое значение имеет как раз талант того публициста, который в конспиралогическом ключе описывает эти события. Это очень важно конечно. Ну, собственно, талант того, кто убеждает, он в любом деле важен. Но здесь это особенно наглядно. Потому что на любого человека можно подействовать не только рациональными аргументами, но и ещё и на чувства – просто очаровать его блестящей речью. Все мы на это падки, в общем-то.

Вот это можно сказать нейтральное описание 2-х подходов, но в реальных сюжетах, как только возникает проблема угроз, возникает конфликт уже когнитивный, не только познавательный, но и политический. Я имею ввиду, конечно, что угрозы – это, собственно говоря, объявление войны, которая в смятом виде, в виде таком текучем, войны низкой интенсивности в нашем обществе идёт. Так надо сказать – я думаю. И поэтому те, кто находится политически на разных сторонах баррикады, друг на друга фактически в атаках. Обозначение угроз и субъектов – это какая-то атака на своего политического противника. И когда вопрос доходит до субъектов, даже сама проблематика угрозы часто вызывает такой вот конфликт. А когда дело доходит до субъектов, то вообще – маниакальный синдром и т.д., паранойя. Т.е. в этих ситуациях реальных, не в методологических, не в абстрактных, а в реальных ситуациях теория заговора – чисто оценочная квалификация. Это способ заткнуть рот оппоненту обычно: «Мол товарищ во всём винит руку мировой закулисы вместо того, чтобы разобраться в чём мы тут сами виноваты». Если так реально, хорошего приёма против этого ярлыка не придумано. Обычно это решает компактность и организованность 2-ух групп. Причём до сих пор (мы 20 лет толчёмся) фактически диалога сообществ с разными политическими установками у нас нет и не было – не получилось. Было несколько попыток – даже в академической среде не получается.
Я на какой-то лекции говорил, что 1994 году попал на так называемый «философский пароход». Было организовано, так пригласили иностранных всяких лекторов интересных, наших, в основном была такая организация «Московская трибуна». Если кто-то помнит Перестройку, это была такая элитарная группа гуманитариев. Вот они зафрахтовали пароход – прекрасное было путешествие, доклады там делали. Попал туда я – не знаю, как это получилось. Может быть и случайно. И вот я делал доклад совершенно корректный, тоже по угрозам и как раз эту тему начали - большую тему. И тут на меня сразу наехали все эти корифеи наши, что, в общем-то, это «теория заговора». Я вынимаю их собственные тезисы, цитаты вот просто беру. Вот вы же сказали. Давай-те объясните. Вот, например, там была такая Лариса Пияшева. Она давала прогноз перед либерализацией цен, что цена на мясо станет 5 рублей, но что мясо будет везде, и молоко. Она дала по всему перечню продуктов этот прогноз – он успокаивал людей. Но дело в том, что перед этим был разработан {прогноз} Госкомцен. Точный дан прогноз, как {резко} повысятся цены. Этот прогноз циркулировал в экономической среде, нам в институт его тоже присылали. Мы его знали. Т.е. не могла Пияшева не знать этого прогноза. Более того, проводили либерализацию цен по той же схеме, что и МВФ, Джефри Сакс. По той же схеме, что в Польше провели в 1989 году в конце августа. Тогда известно было - в 45 раз цены повысились. Я говорю: «Вот Вы вот объясните!». Она: «Вы нарушаете нормы научной этики! Как такое можно говорить!?». Т.е. никакого объяснения не было.
Когда доклад делал, я {и другие} вопросы задавал. Там был юрист В.Савицкий, по-моему. Обсуждали как раз события Октября 1993 года. Я задал вопрос по фактам. Ну, совершенно известный факт, никто не сомневался: предоставление оружия и тяжёлой техники неформальным организациям, которые, собственно, и сидели в боевых машинах пехоты, когда утром {начался штурм}. Вот он говорит – я не буду отвечать на вопрос. Ну, какой тут диалог!

Так вот проблема субъектов вызывает сразу такую {реакцию}. Чтобы ты не говорил. Это называют теорией заговора. Вы во всём вините заговор. С другой стороны, проблема в том, что эта «теория заговора» она постоянно через СМИ нагнетается в массовое сознание. Это известный способ как раз манипуляции сознанием, когда тайные силы этих невидимых злодеев настолько преувеличены, что человек оказывается психологически подавлен: «Ну что тут поделаешь! Всё схвачено! Смотри они везде, во всём.» Вот это с одной стороны, а с другой стороны тоже внушают, что никаких заговоров нет, что вера в закулису – это паранойя, и стыдно культурному человеку верить в теорию заговора. Т.е. происходит расщепление сознания у людей. Т.е. ему действительно стыдно. Если культурному человеку нельзя верить в теорию заговора, а ему кажется, что заговор есть. Он думает, что я; до чего я докатился. Т.е. вот это обвинение, такое создание этого; такой антураж этой проблемы – он вырубает целую сферу рационального сознания. Собственно говоря, сама тематика оказывается под запретом. И, в тоже время, очевидно, что есть теневые силы, грубо говоря, силы, которые не обнаруживают своих намерений, способов действий и т.д. Ясно, что они существуют и влияют на нашу жизнь – очень сильно влияют. Это тот же самый преступный мир, например, он же скрыт, мы же можем судить по косвенным данным. Мы не знаем его, грубо говоря, физиологию и анатомию. Это закрытое знание, даже среди видных криминалистов – их книги, статьи. Они подвергают сомнению многие параметры этого явления. Приходится тоже, как говорится, примерно описывать.

Тут есть и методологическая проблема. Почему человек верит, воспринимает мысль о заговоре как что-то вроде суеверия. Как нечто такое неприличное. Я думаю, что это вот у нас как раз одно из наследий раннего вот такого рационализма XIX века. Такой наивный натурализм. Вера в то, что объективные законы определяют полностью ход истории. Поэтому какие-то ухищрения, каких-то теневых сил на них существенно не могут повлиять. Писали в начале 90-ых годов люди в «Правду»: «Я знаю, что объективно социализм прогрессивнее капитализма, поэтому он всё равно победит. Так чего особенно переживать – это всё ерунда» Точно также, Вы помните кадры 91-ого года, когда после Беловежского соглашения на экраны выходит Шахрай и говорит: «Не смешите меня!». Дословно: «Не смешите меня! Не могут 3 человека собраться и ликвидировать государство (страну). Это смешно!». Конечно, это объективные процессы, которые подвели – он оказался нежизнеспособен. И как-то даже массовое сознание, как-то с удовольствием принимает такие объяснения, как освобождающие от ответственности за ход событий. Ну, если всё решается объективными этими закономерностями, то чего нам особенно дёргаться, мобилизоваться, принимать решения, изучать. В случае ликвидации СССР, заговор был налицо. Просто как детективная история. Собрались где-то в лесу, тайком. Раз-раз подписали, тут же Бушу позвонили – утрясли. Ну, с Горбачёвым тоже видимо договорились. Вот и все. Такая точка бифуркации, такой перекрёсток, в котором очень уже трудно восстановить что-то. Начались срочно создаваться структуры нового типа, которые работали на разъединение. Хотя страна (20 лет прошло), можно сказать, что ещё не ликвидирована, но государственная надстройка над страной уже да ликвидирована. Т.е. части могут начать между собой конфликты. Как Украина там.
Почему легко даже в этом случае затыкали рот обвинениями, в том, что ты веришь в «теорию заговора». С 90-ого года примерно по 93-ий (как раз до лета) были интенсивные контакты наши с советологами США. То в Москве, то там встречались и обменивались, как говорится, опытом Перестройки. Они о себе рассказывали. Только начинаешь говорить о совершенно реальных событиях, так они сразу: «Ну, это Вы впадаете в теорию заговора!». Просто не желают слушать.
Ну вот Горбачёв. Он учебный такой пример, на нём можно {показать}. Вот Горбачёв 8 марта 1992 года после ликвидации СССР в Мюнхене так сказал: «Понимали ли те, кто начинал, кто осмелился поднять руку на тоталитарного монстра, что их ждёт? Мои действия отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы. Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили- тоталитарный монстр рухнул!». Ну, это, грубо говоря, прямо признание. Правильно. Буквально сам пришёл и написал собственной рукой признание. А вне этого признания, мы имеем эмпирические данные, которые описывают этот весь ход {событий}. Те, кто был причастен к этому, больше знают. Те, кто не причастен, видит по всем результатам тоже достаточно. Белые пятна, конечно, остались во всей этой истории. Я считаю, что правильнее назвать это не заговором, а политическим проектом, который выполнялся несколько лет, привёл к успеху. Одни приветствуют этот, так сказать, «успех» – другие сокрушаются. Это проблемы уже политических позиций. Мы здесь оценок не ставим. Нам не надо сейчас спорить, хорошо это или плохо. Нас интересует факт. Была создана угроза для определённой системы. Так? Она увенчалась успехом, она привела к разрушению этой системы.
Но факт, и об этом мы тоже все хорошо знаем, факт, что Горбачёв вплоть до декабря 1991 года никогда ничего {такого} не говорил. Будучи Президентом СССР было бы странно как раз, чтобы он говорил: «я вот вынашиваю план ликвидации этого монстра тоталитарного». Также разумно предположить, что он этот план обсуждал в узком кругу ближайших своих соратников. Например, Яковлев и Шеварднадзе – из всех самые близкие. А они тоже молчали, даже Яковлев говорил такие вещи? Нет. Они соблюдали конспирацию, т.е. в рамках конспирологии – это совершенно нормальный эпизод.
Эпизод, который можно описать. Учебный такой вот случай. Абстрагируясь от эмоций. Возьмём Яковлева. Он уже 2003 году, в одном из последних больших интервью… Ничего что я это читаю? Не скучно? Вы, наверное, слышали это уже много раз? Ну, прочитаю, как Яковлев говорил: «Для пользы дела приходилось, и отступать, и лукавить. Я сам грешен – лукавил и не раз. Говорил про обновление социализма, а сам знал к чему идёт дело. Есть документальные свидетельства – моя записка Горбачёву, написанная в декабре 1985 года. В ней всё расписано – и альтернативные выборы, гласность, независимое судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности, интеграция со странами Запада. Михаил Сергеевич прочитал и сказал: «Рано». Мне кажется, что он не думал, что с советским строем пора кончать». Ну, более мягко, но, в принципе, то же признание, как говорится. Тут что важно – признание в следствии не является доказательством вины. Значит, мы должны ещё ввести варианты, ну, косвенный такой всё-таки фактор существенный. Мы какие-то можем внести варианты, почему это Горбачёв сказал, зачем это Яковлев сказал? Можем… А, например, вижу 2 разумных таких объяснения.
Первое, например, Яковлев нанялся быть агентом разрушения СССР. Он должен сказать: «Я как борец с тоталитаризмом это делал, движимый идеальными соображениями». Если они вошли в такой альянс уже с врагом – это предосудительно в любом случае. Они этого не будут говорить.
Второе, для интеллигентного человека, какими они являются, невыносимо признать себя несостоятельным. Т.е. оказалось, что они не справились со своей функцией руководителей государства. А смотрят, что после этой эпохальной победы Запада в холодной войне началась раздача там всяких премий, бонусов героям. То они рассудили, что мол, СССР всё равно не вернуть, а мы можем хоть премию получить за одно. Из премии финансируем, скажем, гуманитарные науки в родной России. Лучше примазаться к победителям, чем признать себя абсолютно никчемным политиком. Это можно как слабость человеческую принять и посчитать, что они были субъектами этой катастрофы не по злому умыслу, а по некомпетентности или по халатности и т.д. По другой категории идти. Но для нас это не важно, т.к. мы действительно не судим.
Важно то, что в любом случае, мы можем на нашу карту субъектов угроз нанести что-то вроде партии Горбачёва. Т.е. ясно, что была вот такая общность. Без общности никакой президент, никакой Сталин не может никаких дел делать. Нужно, чтобы были подобраны, продвинуты, рекрутированы, скажем, определённый набор работников в разных статусах, разных профессий, которые в совокупности, как бригада, делали, не за страх, а за совесть это дело. Возможно тот, кто следует теории заговора, на своей карте поставит жирную кляксу «Партия Горбачёва» и уже не будет искать других участников.
А мы всё-таки поищем, мы - учёные. Еще пробежим {по угрозам}.
Вообще, почему так трудно это идёт, почему так стесняются самого понятия заговор и выявления, кто виноват? У нас образование сформировало такой снобизм научности или псевдонаучности. Т.е. то чего мы не можем ухватить, измерить и пощупать – это вроде как не научно, а для многих даже и не существует. Как знаете, действительно, в школе не научили, что наука – ограниченный способ познания. Очень многих вещей он, как говорится, не принимает к обработке. Не принимает заказ на изучение чего-то, что нельзя выявить, описать и измерить, наблюдать. Французская академия наук – она считала, что камни не могут падать с неба. Поэтому, когда им притаскивали камни – вот на моих глазах упал с неба камень, там какой-нибудь крестьянин. Ему говорили, что нет – такого не может быть – камни с неба не падают, и больше не обращайся. Закрыла этот вопрос. До того момента пока не появились теоретические и другие объяснения этому явлению, тогда метеориты снова стали объектом науки. А то целый длительный исторический период они были вне науки. Ну, также и тут. Если явление закрыто, если мы видим только какие-то косвенные его симптомы, подтверждения и не можем с полной надёжностью и даже логически доказать что и почему, кто и зачем, то это вроде и не объект науки. Но поскольку – это явление реальной жизни, мы, может быть, даже не претендуем даже на научность, но должны его описывать.
Есть очень много таких явлений. Например, что такое психология? Можно сказать, что это наука? Наука о душе? А души мы не видим. Тем не менее… Конечно, нельзя сказать, что это наука в полном смысле слова, так сказать – потому что она изучает такой объект, человека, что не может подходить к нему совершенно беспристрастно, освободившись от этических ценностей. Но, тем не менее, научные методы применяются.
Если сейчас… Мы сейчас все на Запад смотрим; собственно говоря, вообще, практически, как нас отделили от всякого знания о Востоке, о незападных культурах… Мы не знаем, что там в Китае происходит, что в Японии, как… Ну, возьмем Запад. Вся история Запада – та, которая уже отложилась в истории, в документах – это же типичная непрерывная череда заговоров, причем, огромного масштаба и великолепного исполнения. Мне кажется, если посмотреть на нашу, действительно, «отсталую», Россию – это просто… куда там…
Взять, например, Крестовые Походы. В XIII веке организовать предприятие общеевропейское, со всех сторон текли ручейки людей, собирались они в эти огромные толпы и шли по единому плану, с единой идеологией, со знаменем, с пением, с хоругвями – освобождать Гроб Господень. Это была колоссальная программа глобального, по тем временам, масштаба, замысел и план которой был на тайных совещаниях верхушки церковных и рыцарских орденов. Публично обнародована была уже готовая идеологическая версия Крестовых Походов, а вовсе не вся эта программа. Ведь тогда была создана современная финансовая система – банки и чеки, чтобы не тащить эти деньги туда… Возник банковский капитал. Сеть приютов на протяжении всей Европы. Новые вооруженные силы сложной конфигурации. Международная тайная полиция, которая всем этим заведовала. Они двинули такие колоссальные силы в таких масштабах – согласно решениям, которые были выработаны тайно. Мы же сейчас не знаем… легенды есть, но, собственно, даже если взять два главных ордена того времени – тамплиеры и госпитальеры. Что мы знаем об их заседаниях, решениях, методологиях? Только {какие-то обрывки}. Но это же явление европейской истории! Нам «близок» оказавший большое влияние на нашу судьбу Тевтонский орден. А что мы о нем знаем, хотя он был гораздо более открытым? Когда я был в Латвии, мне тамошние историки дали большую статью. Тогда как раз и латыши, вроде бы, возникали как народ из племен, и там и славяне были. И вот, Тевтоны – они участвовали во всем этом процессе, и об этом мне дали большую такую работу. Очень интересно было, но у нас этого нет, потому что это все надо по крупицам собирать. Если взять Италию уже на исходе Средних веков – то почитайте Макиавелли; это, собственно, его первые учебники по государственному управлению. Там заговор – это один из совершенно необходимых и неизбежных инструментов реальной политики.
Колумб, как мы помним, открыл Америку. Испанцы оттуда навезли сразу очень много золота и серебра, корабли с которыми непрерывным потоком шли в Севилью. И что – был заговор. Прямо в Севилье голландские банкиры, финансисты (можно сказать, международная финансовая верхушка) очень сложным заговором добились того, чтобы все золото и серебро оттуда тут же перекачивалось в Голландию, а часть оттуда – в Англию. Фуко, когда пишет о становлении современного Запада, о том, какую роль в конфигурации Запада сыграл монетаризм, посвящает большую главу в книге «Слова и вещи» этому случаю. И Бродель ему тоже посвящает большой раздел. Что Испания осталась без золота и серебра, она впала в неоплатные долги к голландским купцам. Она с ними и воевать пыталась… и все, и она была оттерта на обочину, хотя именно она и собрала тот урожай, с которого начался капитализм в Европе, когда они смогли хлеб закупать, а своих крестьян обратить в пролетариев. То есть уже в другом периоде мы видим, что очень большая часть общественных процессов происходит в виде программ, разработанных и осуществляемых в рамках всяких «конспирологических» политтехнологий.
А Французская революция? Тоже нечего говорить. Вся она замышлялась, 50 лет готовилась… Возьмем проект «энциклопедистов» - тоже ведь замечательная идея была, поскольку подъем науки и т.д.. В «Энциклопедии» каждая статья должна была как-то доказать нелегитимность и необходимость свержения старого порядка. О чем бы статья ни была – там был такой критерий… О чем ты ни пишешь – о растениях, о тычинках и пестиках – как-то ты должен эту мысль вставить. И они ведь смогли выпустить такую замечательную «Энциклопедию»! И королевская власть ничего с этим не могла сделать. Они изобрели «Самиздат» {ТАМиздат?}, из Голландии привозили книги, продавали. Это было очень трудно пресечь. А где собирались? В клубах. Якобинцы, мы знаем, собирались в клубах. В закрытых, в так называемых «невидимых коллегиях», как ученые называли эти свои сборища. Если взять уже саму Революцию – там тоже очень много {такого}. До сих пор многие вещи не объяснены – почему и кто, и как? Зачем казнили Лавуазье? Есть версии, но они совершенно не убедительны. Лавуазье, который оказал неоценимые услуги французской Революции, можно сказать, помог создать современный, совершенно новый тип армии, резко улучшивший качество пороха, великий ученый – взяли и отрубили голову. Для этого нет никаких обоснований.
XX век, когда началась Холодная война. Первым ее «заговором», т.е. большой международной программой, которая не документирована (хотя потом какие-то рассекреченные документы появились), была организация русско-японской войны, Россию втянули в войну с Японией. Эта война нанесла очень большой удар по российской государственности. А почему мы мало знаем об этом? На пароходе, о котором я вам рассказывал, как раз был один историк (бельгиец В.Беpхе), который эту программу объяснял, описывал. Для всех нас (и демократов, и «красно-коричневых») это было совершенно неожиданно. Мы об этом слышали первый раз. Сейчас, конечно, материалы уже набрались, можно это как-то восстановить. А готовилось это все в обстановке секретности, по нашей терминологии, надо это изучать в рамках «теории заговора».
Если же «вернуться к нашим баранам»… Не будем трогать Февральскую революцию, все-таки немножко мы знаем {о ней}. Предпосылки, конечно, были, все-таки война шла, но надо было немножко «подтолкнуть» - и вот возник голод в столице или в крупных городах, при том, что запасы продовольствия были достаточны. Говорят о том, что царское правительство упустило из-под контроля продовольствие, все продовольственные склады были скуплены банками, которые вели торговлю; с транспортом было плохо – все это предпосылки, для реализации которых в нужный момент в нужном месте нужна политическая воля и организация. И это было сделано. Потом ищи-свищи, доказывай, что продовольствия было достаточно… Пришвин служил как раз в министерстве продовольствия, он пишет, как это все было, как бегали чиновники: «есть же продовольствие! Почему же оно не идет в города!?»
В 80-е годы на всех наших интеллигентских кухнях попробуй что-то сказать об угрозах – на тебя спустят всех собак. Какой ты, все-таки, оказался параноик – ведь, вроде, химик, биолог, а тут такое несешь!.. Причем очень многие вещи доходили по литературе, и через какое-то время они оказывались фактами, но это на тех людей уже никак не действовало. Бесполезно было напоминать своим приятелям о прежних разговорах.
А после 1991 года начали рассекречивать многие вещи {о или на} Западе – вроде бы, такой жест доброй воли, монстр пал, так почему бы не поделиться. Например, в западной прессе много писали об организации негласных убийц «гладиаторы». Она была создана в 1951 году НАТО. Непосредственно она подчинялась генеральному секретарю НАТО. И Манфред Вернер признал, что ее решили распустить. 40 лет она существовала, туда вербовали фашистов из «Черного Интернационала». Создана она была на случай, если на выборах в Западной Европе будут приходить к власти коммунисты. Такая у них была угроза, {и хоть и не реализовалась} – тем не менее, они там орудовали, и народу перебили, именно – в Италии и в Испании. В Италии было два больших взрыва, один – на вокзале в Милане, другой – в экспрессе. Это их рук дело.
То есть что интересно: 40 лет действовала такая большая международная организация, и за все это время никто не проговорился, ни одна газета «не вякнула». Это, во-первых, показывает, что «могут же культурные люди» так организовать, далеко нам до Европы. Но еще интереснее, что об этой вещи (она всколыхнула на Западе {общественное мнение}, был «шорох») у нас вообще никто не упомянул.
(Обмен репликами с кем-то в зале, из которого следует, что какая-то информация все же прошла)
Ну, в общем-то, таких «штук» было несколько. А когда года с 1996-го начали рассекречивать доктринальные материалы первых лет Холодной войны, {то всплыло такое}, что скажи это на той же кухне в 80-е – это сравнят с «протоколами сионских мудрецов», скажут, что «ясно, что фальшивка».
То есть если говорить о подходах, то рациональный подход и элементы «теории заговора» должны, в принципе, сосуществовать. Так оно обычно и бывает. То есть нельзя это просто отбрасывать только потому, что "сделано в несолидном жанре". Потому что многие факты довольно быстро переходят из тех, которые витали в рамках "теории заговора", в рациональную {плоскость}. Но когда они существуют в рамках "теории заговора", к ним быстро привыкают - и потом они уже не обсуждаются и не фиксируются и, грубо говоря, пропадают для рационального анализа, ими уже не можешь пользоваться. Я вот, например, когда попытался {выступить} с этим "Гладиатором" - никакого эффекта уже не производит. Как раньше не поверили бы - так и теперь. Поэтому для этой темы я даже не представляю, {как быть} современному обществоведу, который должен разрабатывать кризисное обществоведение для России на ближайший период. Эта проблема стоит, и он наблюдает в реальной жизни судьбоносные результаты закрытой деятельности, конкретных "теневых" программ, которые вынашиваются конкретными людьми, специалистами, в конкретных кабинетах, квартирах - это же важное явление общественной и политической жизни! Его надо изучать, вводить в оборот, но мы наталкиваемся на такие препятствия социально-психологического толка. Хотя, в принципе, я думаю, что если бы где-то один раз снять этот ярлык, то, я думаю, это имело бы какой-то эффект.
Кстати, если мы вспомним события 2001 года в США, то... Я тогда вспоминал тех наших советологов, что говорили "вы впадаете в теорию заговора", как они реагировали на эти события. Кто-то разрушил эти две башни, два небоскреба. Эмпирический факт. Но как дальше официальные СМИ США трактовали этот факт? Они дали фантистическую версию в рамках "теории заговора", самую примитивную, до которой у нас никто бы и не додумался. Что какие-то исламисты по самоучителю чуть ли не научились водить Боинг, и вот они на малой высоте, на таком вот вираже попали в эти башни, а потом набросали везде своих Коранов. Тогда у нас был очень активный форум, и в тот же день, буквально тв ту же ночь там стали выкладывать разные документы. Тогда же собиралась ассоциация экспертов, пилотов ФРГ. Она обсудила это и определенно заявила в декларации, что это мог бы сделать пилот экстра-класса - выполнить такой маневр на таком самолете и попасть в такую башню. Только военные летчики экстра-класса могут так сделать, но, конечно же, никакой окончивший 6-месячные курсы араб.
Но важно, что была выдвинута такая версия. И руководит, мол, ими таинственный Бен Ладен с бородой, который где-то в пещере в Афганистане сидит и {оттуда} это все организует. То есть это - фантистическая версия детского типа.Тем не менее, она всей силой официального авторитета Соединенных Штатов была внедрена в сознание, и, поскольку Штаты тогда были в состоянии большого стресса, то никто не хотел с ними связываться и перечить. Я не думаю, чтобы многие люди поверили в такое объяснение. Тем не менее, они тут же, моментально использовали это для вторжения в Афганистан, частично (поскольку "Аль-Каеда" якобы орудовала и в Ираке) - и для вторжения в Ирак. То есть они любую конспирологическую версию могут превратить в очень мощный политический инструмент, который, вроде бы, легитимирует такие крупные государственные действия.
Так что я не думаю, что рассуждения в рамках "теории заговора" вызывают искреннее возмущение этих людей. Потому что они прекрасно знают, что это такая вещь, которой все пользуются, некоторые, быть может, искренне, некоторые - для манипуляции сознанием. Ну и ярлык тоже является чисто политтехнологическим инструментом.
Какие можно вывести из сказанного установки для проведения такого рода работ? Например, в частных задачах. Скажут - дайте карту социальных субъектов какой-то деятельности. В данном случае - угрозы, но в принципе, это о любом общественном явлении можно сказать, что оно порождается действиями, бездействием, устремлениями определенных социальных общностей. Ведь надо же это знать!
Мы в нашем курсе вскользь коснулись демонтажа народа и демонтажа многих социальных и социокультурных общностей – например, промышленных рабочих. Распалась эта общность. Она и уменьшилась, и потеряла свои системные качества – профессиональную этику, мотивацию, организацию и т.д.. То же самое мы вообще переживаем – быть может, более медленно, не так заметно – но переживаем утрату научно-технической интеллигенции как сообщества. Не как «людей россыпью» (это одно), а именно сообщества, с коммуникациями, с нормами, с санкциями за нарушение этих норм: нарушил норму научности – тебе сразу какой-нибудь «палец по лбу стукнет». Сейчас этого нет, сейчас можно абсолютно {безнаказанно} врать и т.д.., никакой научное сообщество тебе ничего не скажет и ты нисколько не потеряешь уважения, отношение {к тебе} не изменится. Практически все атрибуты сообщества у нас «оседают» или исчезают.
Об этом мы говорили, а теперь скажем о тех общностях, что все же действуют. То есть эта проблема в обществоведении и стоит, быть может, латентно, но она неизбежно встанет. То есть тот, кто захочет донести полезную информацию, тот должен иметь какую-то схему. Я предлагаю такую:
Во-первых, основу все же должен составлять рациональный подход как мы его поначалу определили. То есть на первом витке анализа мы, имея образ ядра главных угроз (его можно расширять, его можно для начала сузить – это неважно), «пробежим» весь спектр социальных субъектов, которые определяют обстановку на том пространстве, что нас интересует, где угрозы зарождаются и реализуются. Я думаю, разумно для начала исходить из предположения, что все основные субъекты, играющие роль, уже выявлены, что вряд ли появились какие-то экстравагантные, совершенно новые субъекты, которые нам неизвестны. Поэтому не будем для начала копаться в маргинальных общностях, а возьмем сначала главные, которые себя уже как-то показали.
Дальше, если у нас появятся какие-то подозрения, можно будет рассмотреть и маргинальные, потому что они, бывает, много дают; минорный компонент системы – он маленький, но может быть очень важным. Невнимание к таким маленьким общностям, необычным и неизвестно откуда взявшимся, дорого обошлось советской системе - действительно консервативной, неповоротливой начиная с 50-х годов. Помните, группа «стиляги»? Она появилась в 50-е годы, недолго была, потом растворилась в студенчестве. Но все же она была. Я сам, будучи школьником, их наблюдал и сталкивался с родителями некоторых «стиляг», которые переживали это как трагедию: непонятно, что случилось с хорошими ребятами. И я чувствовал, что это какое-то важно явление. Но его тогда быстро задавили, задушили. Не изучили, не понаблюдали за ним. Это 50-е годы, а начиная с 60-х – недооценили такую общность, как диссиденты. Их считали немного «шизанутыми», немногочисленными, не игравшими большой роли. Почитали бы хотя бы, как в Библии говорится о дрожжах: их мало, но они все же могут тесто поднять.
Но все же начинать надо не с таких {общностей}, сперва посмотреть по тем, которые уже «наломали дров». Но иметь в виду, что могут выявиться и такие вот, небольшие – для следующего витка.
Теперь: те гипотезы, что циркулируют в рамках «теории заговора», тоже можно брать сюда как дополнение к набору версий, как указание на подозрительных субъектов – но «хранить их в отдельной папке», для начала относиться к ним скептически, не увлекаться (хотя оно, конечно, увлекательно, а для публициста вообще «хлеб»). Вообще, если «обегАть» по всему полю, то будет много субъектов, их надо будет как-то классифицировать. Для классификации даже на крупные «классы» можно предложить разные основания.
Различаются те, которые порождают угрозы посредством своих действий – и те, которые порождают угрозы своим бездействием; это разные классы, но неизвестно, какой важнее – вот в чем дело. Столкнуть человека с обрыва в реку – это действие, а не оказать помощи тонущему человеку – это бездействие. В уголовном праве неоказание помощи – тоже преступление.
Те, которые целенаправленно планируют свои действия как заведомо угрожающие и чреватые рисками (неважно, для «империи зла», для зла вообще) – и те, кто создают угрозу по ошибке, по незнанию, по халатности, то есть по своей неадекватности обстановке и функциям, которые они должны выполнять. Например, вопрос с теми же Горбачевым и Яковлевым, «что это было –некомпетентность, по крайней мере, для начала, или же изначальный замысел?», лучше оставить для историков.
Далее – простое, но важно деление. Те, которые действуют извне России, т.е. внешние – и наши, автохтонные элементы российского общества и государства. Это очень существенно по многим {параметрам? причинам?}. Надо, конечно, понимать, что в динамике субъект{ы} начинает{ют} гибридизировать, сращиваться. Потому что многие их тех, кто начинал, например, в антисоветском проекте как «автохтонный», даже если хотели бороться – ближе к последнему этапу срослись, вошли в координируемую общую программу с внешними силами. Я думаю, без этого альянса ни у тех, ни у других не получилось бы – только когда они нашли общий язык. Но это было далеко не сразу! Все мы это видели.
Те, которые действуют в сравнительно длинном времени (десятилетия), можно сказать, создают предпосылки для угроз – и те, которые создают актуальную угрозу, то есть просто уже выполняют акции. Их тоже по-разному надо изучать, по-разному с ними обращаться и понимать их.
Дальше можно детализировать, делить на мелкие группы – по статусу, положению, объектам воздействия, по используемым технологиям, по ресурсам, которыми они обладают, по динамике их состояния; но это уже дальше.
Классификация эта, как и всякая другая, основана на абстракции, она неизбежно огрубляет – то есть очищает каждый класс от множества признаков, которые затемняют главный признак – но {блюдет} принцип, без которого можно впасть в ошибки. Конечно, после классификации нужно еще постоянно обогащать каждый субъект дополнительными свойствами. Поскольку это все-таки спектр получается, у них существует переплетение всех их.
Ясно, что в рамках рационального метода мы должны изучать именно общности. Хотя для удобства мы их обозначаем какими-то символическими фигурами, но надо учитывать, что это все-таки знаки, а не сам реальный субъект. Реальный субъект всегда – сообщество, а оно характеризуется общей когнитивной структурой, то есть и мировоззренческими представлениями, и типом познания, и багажом знания, умения, и владением определенными инструментами, методами. Кроме когнитивной основы, есть еще социальная организация и коммуникационная внутренняя система. То есть все способы, которыми владеет социология… Там хорошо разработано. Например, социология науки. Там хорошо, по-научному разработано. Наука действует в виде сообщества, такие все-таки сгустки интеллектуальной и социальной активности, на которых «сидит» сплоченная социальная группа (хотя она может быть и международной). И тут все это вполне подходит. То есть можно применить аппарат описания и выявления этих сообществ и составления карты. Например, карта науки в виде научных направлений и сообществ, которые их разрабатывают. То есть это – вполне разработанный аппарат, он здесь подходит.
Когда мы говорим об общностях, тут тем более надо… Если мы применяем, скажем, понятие вины, то это скорее художественное средство, потому что для нас важно выявить, описать действия или устремления, интересы сообщества все-таки не с позиции его осуждения или оправдания, а с позиции его беспристрастного анализа, подобно тому, как, скажем, врач ставит диагноз – он же не ненавидит бациллу.
Важный вопрос – это временной диапазон ретроспективного анализа. То есть с какого момента мы определяем, что он актуален для зарождения и вызревания угроз, перед которыми мы сейчас оказались. Имеется тенденция общая, особенно для обыденного сознания, и в обществоведении она точно есть – удревнение проблем. Вот, дескать, уже в Киевской Руси или еще там, и т.д. Начинают… Если взять Перестройку, {там много было таких рассуждений}. Откуда, мол, все беды России? Тогда мусолили очень два {момента}. Вот, взяли христианство от Византии, а что такое Византия? И понеслась. Вот мы теперь, дескать, расхлебываем. А второе – это Александр Невский. Вот, тевтоны несли нам современное право, современные земельные отношения, они бы нас обучили, а Александр Невский устроил тут {им Ледовое Побоище}… Много такого высказывалось, причем видными людьми, философами. Я уж не говорю о Новодворской – но это такой гротескный рупор. Но о том, что-де оттуда идут все беды, говорили видные философы из Академии Наук. На самом деле это бессмысленное манипулятивное рассуждение, потому что и со времен Владимира, который крестил Русь в христианство, и с Александра Невского… Ну, во-первых, отменить эти события невозможно, то есть это у нас данность. Мы должны изучать ту реальность, которая нам уже дана историей, мы приходим в мир уже с определенными, неотменяемыми структурами. Но еще важнее то, что после этих событий, на которые ссылаются, в нашей истории Россия прошла множество перекрестков, на которых решалось, корректировать или не корректировать вектор развития в главных признаках России. Ну, в частности, например, немцы были католиками. Но решили, что нет, надо корректировать, устроили Реформацию. Если бы вся совокупность исторических условий, как они неповторимо в России сложились, нам бы показали, что нужно эту Реформацию устроить, отказаться от византийского наследства – конечно, это произошло бы. Не произошло – значит, этот, как говорится, выбор подтверждался историей, он был разумным, исходя из всей совокупности условий. То же самое и с тевтонами. Поэтому в этой части надо считать, что матрица, на которой собрана Россия, воспроизводилась. И надо искать те моменты, когда как раз происходил сбой или цивилизационный конфликт внутри самОй России, который заставил поменять какие-то блоки нашей цивилизационной матрицы.
Были такие моменты? Были. Я считаю, что нынешние угрозы надо изучать с такого перекрестка, с такого переломного рубежа, которым стал выход из мобилизационного состояния после войны. Потому что до этого то, как было организовано жизнеустройство - мобилизационный социализм или сталинизм (30-е-40-е годы, начало 50-х, восстановительный период; все это проходило в рамках более-менее одного формата) – с теми угрозами, которые мы прошли, он справился. Жестоко или нет – это второй вопрос. Но он устроил жизнь так, что главные угрозы были подавлены – мы с честью вышли {из испытаний}, закончив войну, быстро восстановив хозяйство и передав страну в совершенно новый этап. Там были новые задачи, там было уже новое общество, другое общество. Другое поколение. Люди, которые войны не видели, рожденные, скажем, с 1945 года – это уже совершенно новое поколение. Война {это} очень сильно разделила. То есть угрозы стали возникать как продукт постсталинского периода. Когда новые элиты – правящая, интеллектуальная, культурная – не справились с новизной всей системы. То есть элита не нашла таких же адекватных способов взаимодействия с обществом, природой – со всем – которые пресекали, «душили» бы угрозы, актуальные уже для этого периода.
{Бывает}, говорят, что многие угрозы были заложены в сталинское время, во времена революции… Это неверно вот почему: от каждого периода зерна потенциальных угроз всегда остаются и передаются в будущее. От любого. И от царского времени, от Февральской и Октябрьской революций, от Гражданской войны, от коллективизации, от «огосударствления этничности» в СССР (о чем говорят много), от репрессий, от депортаций народов – от всех остались зерна. Но чтобы эти зерна оживить, посеять и взрастить актуальные угрозы, как сейчас происходит – для этого требовалось создать предпосылки. И вырастить уже современную социокультурную общность, которая возьмет эти ростки и станет субъектом реальной угрозы. Иначе эти зерна могли бы пребывать в латентном состоянии и тысячу лет, лежать, как в пирамидах – и если не найдется тот, кто захочет их взрастить – они и не вырастут. Это неизбежность. Как сказано не помню кем (но я с ним согласен), «каждое поколение должно преодолевать угрозы, выпавшие на его долю». Главные, экзистенциальные угрозы. Но при этом всегда возникает, как побочный продукт подавления этой угрозы, зародыш новой угрозы. {Например,} проведена депортация чеченцев. Нашли в военное время способ ликвидации угрозы – создали зерно будущей угрозы. Эти зародыши наследуются в латентном состоянии следующим поколением. Унаследовали. И знали.
Когда происходило придание статуса государств, республик этносам – создание Украинской ССР и других - и {альтернативой было} нарезать губернии («оставить нарезку?»), как в Империи – то были очень ожесточенные дискуссии. Это был вынужденный шаг: чтобы закончить Гражданскую войну, подавить этнонационализм всех окраин, их пришлось собрать в форму СССР. Огосударствить. Это было угрозой? Было. Но можно было разрядить эту мину? Можно было. Не тогда, а, скажем, после войны: тогда был достигнут такой уровень консолидации всех, кто прошел вместе войну, что никто не стал бы цепляться (это я так думаю) за буквально-формальный титул, потому что никаких заметных различий в правах и прочем не было. Эти границы {между республиками} часто никто и не видел: если бы на шоссе не было табличек «въезжаете на Украину», то никто бы не обращал внимания. То есть в принципе можно было снизить статус, но считалось, {что это уже неважно}. Этих угроз не осознали, не подняли тех дискуссий, что были в 1920-м году (или – «в 20-х годах»?) по этому поводу (автономизация, как предлагал Сталин, или же Союз).
То есть, конечно, каждое поколение обязано обезвредить те зародыши угроз, которые унаследованы от прошлого. А если государственные структуры и общественные институты этого не сделали – то эти государственные структуры и общественные институты на «карте угроз» нужно пометить как те, которые из-за бездействия дали вырасти росткам. Эти ростки, конечно, кто-то культивировал - кто, например, разжигал этничность нерусских народов в 80-е годы? Это все поддается изучению: какие субъекты, кто конкретно и даже кто сейчас это делает – это известно. Но те, кто оставил эти латентные зерна без того, чтобы их дезактивировать – это тоже субъект угроз, который своим бездействием создавал предпосылки для их оживления.
То есть я бы даже так сказал (пусть это покажется вялым), что на мой взгляд, более фундаментальной является угроза, порожденная пассивностью, бездействием. Потому что активные субъекты создают угрозу острую. Но успех ее зависит от состояния защитных сил. Говорят, что у нападающих над обороняющихся должен быть перевес 3 к 1, оборона несет меньший ущерб. Но никакой противник не найдет (создаст?) такого Перевеса, если везде хорошо будет организована защита. То есть не пробили бы, если бы люди выполняли все свои функции.
Аристотель написал в «Афинской политии» интересную вещь: по завершении смуты в Афинах судили тех, кто не примкнул с оружием в руках к какой-то воюющей стороне. Их лишали гражданских прав, потому что считали, что такой избегающий активного участия в гражданских делах человек опаснее, чем {враг}. Мне кажется, тут есть рациональное зерно: потому что мы двигаемся, скользим по катастрофическому пути (то быстрее, то медленнее). И он порожден не мощью сил, которые нас постоянно терзают. Не их какими-то выдающимися интеллектуальными ресурсами, невероятным творчеством или новыми методами – все это {в порядке вещей}- а тем, что произошла дезактивация, грубо говоря, человеческого материала в России на всех уровнях. (Вот в том, как это произошло, я считаю, был и замысел тоже, не просто так. )
То есть срыв СССР… а почему надо говорить об СССР? Потому что, в общем, все те субъекты угроз СССР, которые действовали в рамках большого «Антисоветского проекта», абсолютно так же продолжают {действовать и сейчас}. То есть их установки относительно РФ нисколько не изменились. То есть тут действуют более глубокие мотивы. Возьмите всех антисоветских активистов конца 80-х годов - все они сейчас в общем-то находятся в стане противников даже нынешнего режима, который хочет немножко встать… неважно из каких соображений, но он хочет чего-то такое собрать. И он {режим} вызывает особую неприязнь у тех, кто воевал против советского строя в конце 80-х. Но сейчас положение гораздо хуже, потому что сейчас как раз добит {ресурс}… Я бы сказал, что СССР пал потому, что он не сумел воспроизвести активного защитника. То есть не сумел воспроизвести население, которое было бы активно согласно с продолжением жизни СССР. Если взять 40-е годы – там не просто были согласны: и в 1991 году подавляющее большинство были за то, чтобы СССР продолжал существовать, но они были согласны не активно, они не могли собраться, самоорганизоваться и выделить из себя ту когорту организаторов, что занялись бы их организацией. А если взять 40-е годы, то… ну конечно, партизанское движение в основном было организовано той общностью организаторов, что и в мирное время работали (партийные, хозяйственные, советские руководители – они там стали организаторами). Но очень большая часть партизанского движения была создана в процессе самоорганизации, а потом уже их включали в эти структуры ЦШПД. Мы же в 90-е годы наблюдали атрофию способности к самоорганизации.
Вот кто не выполнил функцию, когда произошел срыв – тоже важно {, и я об этом скажу}
В общем, сталинизм свой срок отслужил, свою функцию выполнил, а дальше… Я вспоминаю хрущевское время: я был студент, потом начал уже в научной сфере работать. Мы все время беседовали – и фактически не знали, что надо делать и как делать. Если брать сталинизм, то можно сказать, что необходимые навыки у правящего слоя отрабатывались очень долго еще в общине, затем во время долгого подполья, революции и войны. Люди, прошедшие войну, обладают особыми навыками и умениями. А там были люди, прошедшие Первую мировую, Гражданскую войну, Великую Отечественную. Они какое-то время дотянули, а потом пришли люди, которые таким неявным знанием, полученным из опыта, не обладали. А теории нашего общества фактически не было, а так, что была – давала ложные сведения. То есть старое не работало, а к новым условиям не смогли приноровиться.
И если взять талантливых, интеллектуальную элиту в области обществоведения… В воспоминаниях о 50-х годах пишут, что была когорта талантливых марксистов (они были нашими погодками с философского факультета – Зиновьев, Левада, Ильенков, кажется, постарше был; Мамардашвили) . Вот они стали искать ответы у Маркса. Хотели найти истинного Маркса – не вульгаризированного. И мы видим по их траектории, что они моментально встали на антисоветскую платформу, более или менее радикально. Если Зиновьев под конец жизни поменял {взгляды} (а поначалу это ведь был очень талантливый обличитель, причем не по мелочам, а принципиально – он отвергал именно экзистенциальные основы советского бытия и «совка»)… Это ведь удивительно – сразу после этого и на Западе {началось аналогичное} – кто такие еврокоммунисты? Это ведь талантливые марксисты – действительно прекрасные марксисты. Они пришли к отрицанию советского строя не только для Европы (да, для Европы он не получался, ясно было), но и для России, для СССР.
И получилось так, что они из статуса субъекта, который не может выполнить эту функцию по незнанию знания, теории, перешли в разряд тех, кто активно действовал уже на развал. То есть сначала было культивирование угрозы бездействием, потом – уже активным противодействием. Что делали старики, «геронтократия»? Они «подмораживали» кризис. Возьмем тип Суслова – конечно, он не сравним с Мамардашвили. Как и Брежнев с Горбачевым. Конечно, это были архаичные люди, базировавшиеся в основном на здравом смысле, таком консерватизме крестьянского типа. Но они могли только «подморозить» кризис. На самом деле они, с из ресурсами, не могли его разрешить. Конечно, вряд ли они об этом думали, но объективно они ждали, когда созреет новая, молодая элита, которая сможет взять на себя {эти задачи} – с помощью нового языка объяснить, какие нам грозят беды, если мы сломаем то, что мы имеем. Т.е. был неправильный теоретический аппарат – и не справились с его модернизацией.
Таким образом, я хочу, чтобы вы обратили внимание на следующий тезис: субъекты угроз для СССР в основном сохранились как субъекты угроз для РФ. Я сейчас много читаю текстов конца 80-х – начала 90-х из журналов и книг. И вижу, что они постепенно созрели для того, чтобы стать могильщиками. И совершенно это же копает могилу и РФ – и многие так сразу и писали уже в начале 90-х годов: «надо и это кончать». Некоторые, конечно, и изменились – как Савл превратился в Павла, испытав потрясение.
Но почему другие ненавидят и то, что осталось (РФ)? Все-таки РФ живет и как-то пытается привстать на {остатках} советских ресурсах{ов} и на советской организации. Основные структуры жизнеустройства и даже, если хотите, человеческих отношений {хотя бы в форме глубоко спрятанного идеала} все же продолжают по инерции историческую траекторию исторической России и СССР. А это и есть то, что хотели ликвидировать те, кто создавал угрозы для СССР. Не мелочи, не какие-нибудь бирюльки – а именно эти основания. Пусть они ныне бытуют в каком-то катакомбном, партизанском состоянии – их{, мол,} надо выкорчевывать. Почему такие нападки на символ Победы в Великой Отечественной Войне? Потому что этот символ – ресурс, полученный от СССР. Он и СССР поддерживал, и сейчас {нас поддерживает}. Социологи говорят, что это единственный символ, который скрепляет общество. Говорилось, что «целили в коммунизм – попали в Россию». Если хотят попасть в коммунизм – приходится продолжать стрелять в Россию.
{Также надо сказать о том, что} постепенно в 70-е-80-е годы сложилось ядро, условно говоря союза, взаимопонимания, даже сращивания (в т.ч. организационного) энергичной части номенклатуры, немного коррумпированной, «легче» относящейся к принципам, «циничной» с либеральной интеллигенцией (чистой душой, но впавшей в утопию организации либерального жизнеустройства в России; мы, работавшие в АН, таких людей видели – они восхищают своей душой, такой романтичностью «не от мира сего»; их действительно очень любили, покуда они не пришли к власти) и «теневиками», ворами, преступным миром (который в 70-е годы пополнился интеллектуально и получил опору в культурной среде; вспомним, как мы все были увлечены «блатным», на этом поднялся не только Высоцкий, но и многие другие {дальше, по сути, идет повторение материала из книг и статей СГ о контактах молодого ВСВ и его друзей с преступным миром и вообще о криминализации мышления культурной элиты}). Этот союз оброс необычными «синергическими» структурами – когда субъекты действуют в системе, они образуют сложные общности с кооперативными эффектами, когда суммарный эффект сильнее, чем сумма сил по отдельности. Если брать часть номенклатуры, то явно было сращивание с диссидентами. Если взять воспоминания и рассуждения, то вся интеллектуальная элита уже брежневского ЦК – Бовин, Бурлацкий и другие, которые продолжили уже при Горбачеве – то они сейчас представляют дело так, что они всегда знали, что «строй обречен» и т.д.. Они же по духу были очень близки к диссидентам-идеалистам, которых тоже поругивали, но и любили. Была еще книга воспоминаний Ваксберга о Лиле Брик и Луи Арагоне, который часто просил Брежнева отпустить кого-нибудь из репрессированных диссидентов – например, Параджанова.
В общем, все эти группы в этом союзе друг друга поддерживали. Также возникла координация с тем субъектом, который действовал извне, который можно обобщенно назвать «армия холодной войны». Он включает в себя интеллектуальные силы, СМИ, деятелей культуры, психологов, ученых, ну и политиков. Конечно же, {с Запада сделано} очень много в поиске и выращивании субъектов угроз для СССР (а теперь, я думаю, и для России)… конечно, оттуда поддержка была неоценимой. Ее трудно взвесить, потому что по качеству это были совершенно замечательные работы. Они кое-что приоткрыли, и вызывает уважение, как досконально они изучали нашу, советскую конкретику– так, как наше обществоведение не имело ни сил, ни средств. Когда они изучали, они проникались огромным уважением к нашим системам, как они были сделаны – гораздо больше, чем мы. Мы-то этих {систем} не знали, у нас к ним была любовь, как у ребенка к родителям – полубиологическая. Мы так, конечно, любили свою Родину, но у нас не было таких аргументов - а они {противники в Холодной Войне} с уважением говорили: «Как это сделано!» Они были просто влюблены – но работали на уничтожение.
Кто дальше подключался к этим группам и подключается сейчас? Сейчас очень широкий спектр угроз – уже действием. А государство этому способствует бездействием, хотя оно и породило эти группы. Например, спекулятивно-финансовый капитал, которого в России не было, который был создан буквально искусственно уже в конце 90-х годов (поначалу они расхватывали промышленность, неликвиды, а вот фондовый рынок и спекуляции – это уже позже). Конечно, это люди, который ощущают себя частью мировой элиты и совершенно не останавливаются перед явными опасными…
Также это собственники, которые хищнически эксплуатируют основные фонды, полученные в свою собственность. Катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС – это уже сигнал свыше, что мы уже дошли до крайности. А таких случаев, хоть и без таких последствий – много, они непрерывно происходят. То есть все работает на износ – но никто ничего не вкладывает в восстановление и даже в содержание.
Далее – теневая экономика. Конечно, она создает угрозы – социальную… мобилизует этничность, политизированную в связи со стихийной полукриминальной миграцией на трудовые рынки, которая дает большие доходы. Появляются маргинальные антисоциальные группы – «гунны»; например, те, кто срезают провода. Сейчас, конечно, этого меньше, но как только кризис обострится – это опять начнется.
Также была выращена небольшая, но мощная и энергичная группа – шахтеры, чья пассионарность была канализирована на советскую государственность, {против нее}.
А в итоге мы имеем закрытые шахты, например, в Воркуте – и огромную массу их, уже безработных. В общем, возник огромный – порядка 17 млн. - социокультурный тип, которого никогда в России не было. Он неприкаян; это страдающая часть общества – но в то же время уже не интегрируемая. Даже по беспризорникам видно. Считается, что до 2002 года они хотели интегрироваться. Когда их ловили – они хотели, чтобы из полечили, отправили лечиться, дали жилплощаь… а сейчас они уже этого не хотят. Они получили самосознание особой общности.
То есть, делая карту субъектов, мы можем проследить и их предысторию – как формируется актив этих субъектов; это можно описать.
Главный субъект – это не класс, не такая социальная общность… Главный субъект цивилизации, цивилизационного проекта и даже цивилизационной войны внутри одной цивилизации – это культурно-исторический тип, который представляет собой по мировоззренческим, культурным основаниям (и целому ряду других) компактную группу, но распределенную во всех слоях и общностях общества.
Это понятие развивается. Возможно, в этом курсе у нас не будет времени… Я вам подробно расскажу, что, конечно, тот тип, что стал складываться в конце XIX века и, в общем-то, осуществил русскую революцию, индустриализацию, войну и сошел в 60-е годы – он не был воспроизведен в новом формате уже позже. А на смену ему пришел тип, который неспособен противостоять угрозам. И это не отдельная социальная или культурная общность, это именно тип.
От Олег Н
К Мак (08.04.2010 17:06:23)
Дата 12.04.2010 19:15:08

Маловато субъектов

Правильно ли я перечисляю?

Активный субъекты угроз.

Период перестройки:
Запад, партия Горбачева, демократическая интеллигенция, циничная часть партноменклатуры КПСС, советские теневики и уголовники.

Период Ельцина:
Запад, реформаторы, новый криминал

И главные пассивные субъекты - бездействующее государство и бездействующий народ.
От Мак
К Олег Н (12.04.2010 19:15:08)
Дата 13.04.2010 16:38:41

А каких не хватает по-вашему? (-)
От Олег Н
К Мак (13.04.2010 16:38:41)
Дата 19.04.2010 19:55:07

Этнических элит, например.

Этнические элиты и в регионах и в Москве были очень мощными субъектами разрушения СССР. К этому привело разрушение интернационализма: и ползучее, и провоцируемое сверху.
От Мак
К Олег Н (19.04.2010 19:55:07)
Дата 22.04.2010 18:21:24

Они упомянуты, но важнее было показать сложность взаимодействия социальных групп

Национальные элиты упомянуты, но для целей лекции важнее было показать сложность взаимодействия социальных групп, ИМХО.

Этнический фактор упоминался С.Г. в связи с номенклатурой и криминалом

> каждое поколение обязано обезвредить те зародыши угроз, которые унаследованы от прошлого. А если государственные структуры и общественные институты этого не сделали – то эти государственные структуры и общественные институты на «карте угроз» нужно пометить как те, которые из-за бездействия дали вырасти росткам. Эти ростки, конечно, кто-то культивировал - кто, например, разжигал этничность нерусских народов в 80-е годы? Это все поддается изучению: какие субъекты, кто конкретно и даже кто сейчас это делает – это известно. Но те, кто оставил эти латентные зерна без того, чтобы их дезактивировать – это тоже субъект угроз, который своим бездействием создавал предпосылки для их оживления.

> Далее – теневая экономика. Конечно, она создает угрозы – социальную… мобилизует этничность, политизированную в связи со стихийной полукриминальной миграцией на трудовые рынки, которая дает большие доходы.

Проблему СГ разбирает довольно подробно:

> Как сказано не помню кем (но я с ним согласен), «каждое поколение должно преодолевать угрозы, выпавшие на его долю». Главные, экзистенциальные угрозы. Но при этом всегда возникает, как побочный продукт подавления этой угрозы, зародыш новой угрозы. {Например,} проведена депортация чеченцев. Нашли в военное время способ ликвидации угрозы – создали зерно будущей угрозы. Эти зародыши наследуются в латентном состоянии следующим поколением. Унаследовали. И знали.
> Когда происходило придание статуса государств, республик этносам – создание Украинской ССР и других - и {альтернативой было} нарезать губернии («оставить нарезку?»), как в Империи – то были очень ожесточенные дискуссии. Это был вынужденный шаг: чтобы закончить Гражданскую войну, подавить этнонационализм всех окраин, их пришлось собрать в форму СССР.
> Огосударствить. Это было угрозой? Было. Но можно было разрядить эту мину? Можно было. Не тогда, а, скажем, после войны: тогда был достигнут такой уровень консолидации всех, кто прошел вместе войну, что никто не стал бы цепляться (это я так думаю) за буквально-формальный титул, потому что никаких заметных различий в правах и прочем не было. Эти границы {между республиками} часто никто и не видел: если бы на шоссе не было табличек «въезжаете на Украину», то никто бы не обращал внимания. То есть в принципе можно было снизить статус, но считалось, {что это уже неважно}. Этих угроз не осознали, не подняли тех дискуссий, что были в 1920-м году (или – «в 20-х годах»?) по этому поводу (автономизация, как предлагал Сталин, или же Союз).

О сложных пересечениях и союзах СГ говорит упоминая представителей национальных элит:

> постепенно в 70-е-80-е годы сложилось ядро, условно говоря союза, взаимопонимания, даже сращивания (в т.ч. организационного) энергичной части номенклатуры, немного коррумпированной, «легче» относящейся к принципам, «циничной» с либеральной интеллигенцией (чистой душой, но впавшей в утопию организации либерального жизнеустройства в России; мы, работавшие в АН, таких людей видели – они восхищают своей душой, такой романтичностью «не от мира сего»; их действительно очень любили, покуда они не пришли к власти) и «теневиками», ворами, преступным миром (который в 70-е годы пополнился интеллектуально и получил опору в культурной среде; вспомним, как мы все были увлечены «блатным», на этом поднялся не только Высоцкий, но и многие другие {дальше, по сути, идет повторение материала из книг и статей СГ о контактах молодого ВСВ и его друзей с преступным миром и вообще о криминализации мышления культурной элиты}). Этот союз оброс необычными «синергическими» структурами – когда субъекты действуют в системе, они образуют сложные общности с кооперативными эффектами, когда суммарный эффект сильнее, чем сумма сил по отдельности. Если брать часть номенклатуры, то явно было сращивание с диссидентами. Если взять воспоминания и рассуждения, то вся интеллектуальная элита уже брежневского ЦК – Бовин, Бурлацкий и другие, которые продолжили уже при Горбачеве – то они сейчас представляют дело так, что они всегда знали, что «строй обречен» и т.д.. Они же по духу были очень близки к диссидентам-идеалистам, которых тоже поругивали, но и любили. Была еще книга воспоминаний Ваксберга о Лиле Брик и Луи Арагоне, который часто просил Брежнева отпустить кого-нибудь из репрессированных диссидентов – например, Параджанова.

От Artur
К Мак (22.04.2010 18:21:24)
Дата 02.11.2010 22:36:54

Пардон, о Параджанове просил и де Голь

>Национальные элиты упомянуты, но для целей лекции важнее было показать сложность взаимодействия социальных групп, ИМХО.

>Этнический фактор упоминался С.Г. в связи с номенклатурой и криминалом

>> каждое поколение обязано обезвредить те зародыши угроз, которые унаследованы от прошлого. А если государственные структуры и общественные институты этого не сделали – то эти государственные структуры и общественные институты на «карте угроз» нужно пометить как те, которые из-за бездействия дали вырасти росткам. Эти ростки, конечно, кто-то культивировал - кто, например, разжигал этничность нерусских народов в 80-е годы? Это все поддается изучению: какие субъекты, кто конкретно и даже кто сейчас это делает – это известно. Но те, кто оставил эти латентные зерна без того, чтобы их дезактивировать – это тоже субъект угроз, который своим бездействием создавал предпосылки для их оживления.
>
>> Далее – теневая экономика. Конечно, она создает угрозы – социальную… мобилизует этничность, политизированную в связи со стихийной полукриминальной миграцией на трудовые рынки, которая дает большие доходы.
>
>Проблему СГ разбирает довольно подробно:

>> Как сказано не помню кем (но я с ним согласен), «каждое поколение должно преодолевать угрозы, выпавшие на его долю». Главные, экзистенциальные угрозы. Но при этом всегда возникает, как побочный продукт подавления этой угрозы, зародыш новой угрозы. {Например,} проведена депортация чеченцев. Нашли в военное время способ ликвидации угрозы – создали зерно будущей угрозы. Эти зародыши наследуются в латентном состоянии следующим поколением. Унаследовали. И знали.
>> Когда происходило придание статуса государств, республик этносам – создание Украинской ССР и других - и {альтернативой было} нарезать губернии («оставить нарезку?»), как в Империи – то были очень ожесточенные дискуссии. Это был вынужденный шаг: чтобы закончить Гражданскую войну, подавить этнонационализм всех окраин, их пришлось собрать в форму СССР.
>> Огосударствить. Это было угрозой? Было. Но можно было разрядить эту мину? Можно было. Не тогда, а, скажем, после войны: тогда был достигнут такой уровень консолидации всех, кто прошел вместе войну, что никто не стал бы цепляться (это я так думаю) за буквально-формальный титул, потому что никаких заметных различий в правах и прочем не было. Эти границы {между республиками} часто никто и не видел: если бы на шоссе не было табличек «въезжаете на Украину», то никто бы не обращал внимания. То есть в принципе можно было снизить статус, но считалось, {что это уже неважно}. Этих угроз не осознали, не подняли тех дискуссий, что были в 1920-м году (или – «в 20-х годах»?) по этому поводу (автономизация, как предлагал Сталин, или же Союз).
>
>О сложных пересечениях и союзах СГ говорит упоминая представителей национальных элит:

>> постепенно в 70-е-80-е годы сложилось ядро, условно говоря союза, взаимопонимания, даже сращивания (в т.ч. организационного) энергичной части номенклатуры, немного коррумпированной, «легче» относящейся к принципам, «циничной» с либеральной интеллигенцией (чистой душой, но впавшей в утопию организации либерального жизнеустройства в России; мы, работавшие в АН, таких людей видели – они восхищают своей душой, такой романтичностью «не от мира сего»; их действительно очень любили, покуда они не пришли к власти) и «теневиками», ворами, преступным миром (который в 70-е годы пополнился интеллектуально и получил опору в культурной среде; вспомним, как мы все были увлечены «блатным», на этом поднялся не только Высоцкий, но и многие другие {дальше, по сути, идет повторение материала из книг и статей СГ о контактах молодого ВСВ и его друзей с преступным миром и вообще о криминализации мышления культурной элиты}). Этот союз оброс необычными «синергическими» структурами – когда субъекты действуют в системе, они образуют сложные общности с кооперативными эффектами, когда суммарный эффект сильнее, чем сумма сил по отдельности. Если брать часть номенклатуры, то явно было сращивание с диссидентами. Если взять воспоминания и рассуждения, то вся интеллектуальная элита уже брежневского ЦК – Бовин, Бурлацкий и другие, которые продолжили уже при Горбачеве – то они сейчас представляют дело так, что они всегда знали, что «строй обречен» и т.д.. Они же по духу были очень близки к диссидентам-идеалистам, которых тоже поругивали, но и любили. Была еще книга воспоминаний Ваксберга о Лиле Брик и Луи Арагоне, который часто просил Брежнева отпустить кого-нибудь из репрессированных диссидентов – например, Параджанова.
>

Параджанов это уникальный режисёр с огромным авторитетом на Западе, о нём в своё время, лично де Голь просил советские власти
От Sereda
К Artur (02.11.2010 22:36:54)
Дата 07.11.2010 01:26:21

Re: Пардон, о...

>Параджанов это уникальный режисёр с огромным авторитетом на Западе, о нём в своё время, лично де Голь просил советские власти

А Вы уверены, что это не миф? Как-то в одном издании стали проверять информацию про награды и мировую известность Параджанова, оказалось, информация недостоверна.
От Artur
К Sereda (07.11.2010 01:26:21)
Дата 08.11.2010 17:22:16

Я не источниковед

И делюсь только той информацией, которая мне кажется достоверной, но ссылки на цитаты из фильмов или статей в армянских газетах я вам дать не смогу, ввиду исключительно плохой индексации последними содержания своих номеров.
Мои способы верификации могут вам не понравится, т.к я могу поверить известному искусствоведу или журналисту, или газете на слово, просто зная их репутацию.
Но найти ссылки на первоисточники я не в состоянии - для этого я сам должен быть искусствоведом, или там специалистом по архивам, учитывая, что сам Параджанов был большой мистификатор, и реально разобраться в том хлопотал ли за его освобождение де Голь или нет сложно.

Смысл моей реплики был в том, что Параджанов и в быту был таким же артистичным, свободным и нестандартным, как и его фильмы, его исключительно легко было посадить, но он имел собственный авторитет в мире, и за него вполне могли просить и без всяких сомнительных посредников.

>>Параджанов это уникальный режисёр с огромным авторитетом на Западе, о нём в своё время, лично де Голь просил советские власти
>
>А Вы уверены, что это не миф? Как-то в одном издании стали проверять информацию про награды и мировую известность Параджанова, оказалось, информация недостоверна.

Ну кому и Федор Бондарчук режисер и Параджанов не признанный гений.
Я не знаю, в каком издании и вы сумели это прочитать, но вполне достаточно посмотреть на даты выхода лучших картин Параджанова - "Тени забытых предков" и "Цвет граната", и скажем фильмов Фелини, и просто их посмотреть и сделать свой вывод.

Первый фильм кстати снят на "украинскую тематику"
От Олег Н
К Мак (22.04.2010 18:21:24)
Дата 28.04.2010 17:08:43

Да, элиты, о которых я говорил, обозначены. Но только те, кто в теме, могут

связать их с реальными фигурами политической сцены.

>Национальные элиты упомянуты, но для целей лекции важнее было показать сложность взаимодействия социальных групп, ИМХО.

>Этнический фактор упоминался С.Г. в связи с номенклатурой и криминалом

>> каждое поколение обязано обезвредить те зародыши угроз, которые унаследованы от прошлого. А если государственные структуры и общественные институты этого не сделали – то эти государственные структуры и общественные институты на «карте угроз» нужно пометить как те, которые из-за бездействия дали вырасти росткам. Эти ростки, конечно, кто-то культивировал - кто, например, разжигал этничность нерусских народов в 80-е годы? Это все поддается изучению: какие субъекты, кто конкретно и даже кто сейчас это делает – это известно. Но те, кто оставил эти латентные зерна без того, чтобы их дезактивировать – это тоже субъект угроз, который своим бездействием создавал предпосылки для их оживления.
>
>> Далее – теневая экономика. Конечно, она создает угрозы – социальную… мобилизует этничность, политизированную в связи со стихийной полукриминальной миграцией на трудовые рынки, которая дает большие доходы.
>
>Проблему СГ разбирает довольно подробно:

>> Как сказано не помню кем (но я с ним согласен), «каждое поколение должно преодолевать угрозы, выпавшие на его долю». Главные, экзистенциальные угрозы. Но при этом всегда возникает, как побочный продукт подавления этой угрозы, зародыш новой угрозы. {Например,} проведена депортация чеченцев. Нашли в военное время способ ликвидации угрозы – создали зерно будущей угрозы. Эти зародыши наследуются в латентном состоянии следующим поколением. Унаследовали. И знали.
>> Когда происходило придание статуса государств, республик этносам – создание Украинской ССР и других - и {альтернативой было} нарезать губернии («оставить нарезку?»), как в Империи – то были очень ожесточенные дискуссии. Это был вынужденный шаг: чтобы закончить Гражданскую войну, подавить этнонационализм всех окраин, их пришлось собрать в форму СССР.
>> Огосударствить. Это было угрозой? Было. Но можно было разрядить эту мину? Можно было. Не тогда, а, скажем, после войны: тогда был достигнут такой уровень консолидации всех, кто прошел вместе войну, что никто не стал бы цепляться (это я так думаю) за буквально-формальный титул, потому что никаких заметных различий в правах и прочем не было. Эти границы {между республиками} часто никто и не видел: если бы на шоссе не было табличек «въезжаете на Украину», то никто бы не обращал внимания. То есть в принципе можно было снизить статус, но считалось, {что это уже неважно}. Этих угроз не осознали, не подняли тех дискуссий, что были в 1920-м году (или – «в 20-х годах»?) по этому поводу (автономизация, как предлагал Сталин, или же Союз).
>
>О сложных пересечениях и союзах СГ говорит упоминая представителей национальных элит:

>> постепенно в 70-е-80-е годы сложилось ядро, условно говоря союза, взаимопонимания, даже сращивания (в т.ч. организационного) энергичной части номенклатуры, немного коррумпированной, «легче» относящейся к принципам, «циничной» с либеральной интеллигенцией (чистой душой, но впавшей в утопию организации либерального жизнеустройства в России; мы, работавшие в АН, таких людей видели – они восхищают своей душой, такой романтичностью «не от мира сего»; их действительно очень любили, покуда они не пришли к власти) и «теневиками», ворами, преступным миром (который в 70-е годы пополнился интеллектуально и получил опору в культурной среде; вспомним, как мы все были увлечены «блатным», на этом поднялся не только Высоцкий, но и многие другие {дальше, по сути, идет повторение материала из книг и статей СГ о контактах молодого ВСВ и его друзей с преступным миром и вообще о криминализации мышления культурной элиты}). Этот союз оброс необычными «синергическими» структурами – когда субъекты действуют в системе, они образуют сложные общности с кооперативными эффектами, когда суммарный эффект сильнее, чем сумма сил по отдельности. Если брать часть номенклатуры, то явно было сращивание с диссидентами. Если взять воспоминания и рассуждения, то вся интеллектуальная элита уже брежневского ЦК – Бовин, Бурлацкий и другие, которые продолжили уже при Горбачеве – то они сейчас представляют дело так, что они всегда знали, что «строй обречен» и т.д.. Они же по духу были очень близки к диссидентам-идеалистам, которых тоже поругивали, но и любили. Была еще книга воспоминаний Ваксберга о Лиле Брик и Луи Арагоне, который часто просил Брежнева отпустить кого-нибудь из репрессированных диссидентов – например, Параджанова.
>

Прочитав немало литературы, я, например, до сих пор не знаю, кто стоял за Лилей Брик и ее кружком интеллигенции.