Форум С.Кара-Мурзы: Ветка : лучшая память о Сталине - шедевры советской промышленности

От	П.В.Куракин
К	И.Т.
Дата	19.03.2008 12:15:45
Рубрики	Россия-СССР; Крах СССР; История;

лучшая память о Сталине - шедевры советской промышленности

добавляю 2 статьи о 2-х шедеврах, ответами на этот постинг

От	П.В.Куракин
К	П.В.Куракин (19.03.2008 12:15:45)
Дата	19.03.2008 12:19:34

шедевр №2. "Отрасль парадоксов" (мировой часовщик)

© Часовой бизнес, спецвыпуск 2007

http://www.timeway.ru/articles/otrasl_paradoksov/

Отрасль парадоксов
Принято говорить, что часовой промышленности в России больше нет. Однако слухи о ее смерти сильно преувеличены

--------------------------------------------------------------------------------

Не числом. Или параметр для прогноза
Действительно, глядя на динамику происходящих в последние годы процессов, можно сказать: часовая промышленность России находится в нижней точке. В прошлом году прекратил выпуск будильников ростовский часовой завод "Витязь", расстался с остатками производства "Полет". В этом году остановились ЗиМ, "Чайка", cвернуто производство механизмов на "Славе". Да. внешне дела обстоят неважно: с точки зрения числа крупных заводов и количества произведенных механизмов отрасль умирает. Однако количество выпускаемых часов не является одно значным показателем работы отрасли. Действительно, серьезный анализ предприятия или отрасли подразумевает изучение множества показателей, среди которых физический объем далеко не главный. Не говорим же мы, что швейцарская промышленность умирает хотя она выпускает менее 3% от объема производства Китая-Гонконга? Есть еще такие параметры, как. например, выручка Российские кoмпании крайне неохотно делятся информацией о финансовых результатах работы, но анализ данных о примерных объемах выпуска и средних ценах дают суммарный оборот часовых компаний никак не меньше $70 млн, что составляет примерно) половину от того объема, что отправляется в нашу страну из Швейцарии. Но и объем выпуска, и выручка говорят о дне сегодняш нем если не вчерашнем. Оба они являются производными от другого показателя - технологического состояния отрасли. Поэтому оценивать перспективы часовой промышленности нужно по тому, как соотносится ее технологический уровень с общемировым. А здесь все не так просто. Примерная кривая нашего, отставания приведена на диаграмме 1. Рискну предположить, что за последние 3-4 года наши предприятия не только не увеличили отставание от мира, но и сократили разрыв.

Эксгумация останков, или первый блин комом
Интересно, понимал ли кто-нибудь из участников торжественного открытия Первого МЧЗ или писателей победных реляций на эту тему, что они присутствуют по сути при попытке воскрешения мертвеца? Новый советский завод, оснащенный американским оборудованием, на введение в строй которого были брошены колоссальные силы и значительные по меркам недостроенной страны Советов деньги, по технологическому уровню отставал от зарубежных предприятий того времени на 50 лет. Нена пятилетку или три, а именно на полвека! С таким оборудованием и завод, и вся советская часовая отрасль были обречены — о чем честно писали швейцарские газеты. Чудес не бывает. Та самая фабрика Duber, которую купили большевики, обанкротилась неспроста. Потребительские характеристики выпускаемых часов были настолько низки, а доля ручного труда столь высока, что она не имела ни малейших шансов на выживание. Так, технология элементарно не обеспечивала взаимозаменяемости деталей: взять и переставить какой-нибудь мост или другую деталь из одного механизма в другой было нельзя, их обязательно требовалось подогнать по месту. Если провести аналогию между часами и телевизорами, то калибр К-43, который мог выпускать Duber-"Полет», соотносился с нормальными часами того времени примерно как ламповый черно-белый «KB» с современной цифровой ЖК-панелью. Первые же годы работы доказали: предприятие бесперспективно. Другое дело, что советской власти некуда было деваться — нормальное оборудование швейцарцы нам поставлять отказались. Уже в середине 30-х СССР стал искать выход из положения, а в 1938-м на Пензенском велосипедном заводе им. Фрунзе начался выпускдругих часов. Довоенные часы «Звезда» были скопированы с французского LIP и по уровню технологий практически не уступали швейцарским часам среднего класса, выпускавшимся в то время. Таким образом, за первые же две пятилетки Часпром СССР сумел сократить технологический разрыв с 50 до приблизительно 10 лет.

Кстати, интересно проследить, как всего за 5—7 лет изменился взгляд властей на то, что за продукция нужна в стране. По официальной формулировке, Первый часовой создавался, чтобы обеспечить потребность в часах железных дорог и Рабоче-крестьянской Красной армии, и выпускал он массивные карманные «Кировские», к которым чуть позже приспособили крепление для ремешка. «Звезда», или Т-18, — женские часы, довольно компактные и элегантные для того времени. Причем в отличие от «Кировских», которые не блистали разнообразием дизайна, «Звезда» с самого начала имела целых три варианта корпуса.

Не было было бы счастья... или три мифа о войне
Вопреки своему вроде как пацифистскому характеру, в военное время часовая промышленность оказалась одной из самых жизнестойких. Разумеется, война серьезно помешала развитию Часпрома. Производство в прежнем виде было практически остановлено. Оба московских завода отправились в эвакуацию, не до часов стало в Пензе, а будущий Петродворцовый завод (тогда — Завод точных технических камней №1) был разрушен до основания. Книги и фильмы советских времен, показывающие эвакуацию как тяжелый, но организованный процесс, сильно лгут. Реальные архивные документы, без прикрас описывающие эвакуацию, просто больно читать: бардак в стране царил неимоверный, и чудо уже то, что в таких условиях вообще хоть что-то удалось сохранить. Однако нет худа без добра. Благодаря той же эвакуации в стране стало на два часовых завода больше. На базе Второго МЧЗ был создан Чистопольский часовой завод, ныне известный своими «Командирскими», а на базе Первого МЧЗ им.Кирова — Челябинский часовой завод. Принято считать, что возрождение отрасли началось вместе с восстановлением страны — в 1945—1946 годах. Но это верно лишь отчасти. Центральное, истенообразующее предприятие отрасли — НИИ ЧАСПРОМ — был создан еще в 1943 г. Вдумайтесь: мы едва-едва отогнали немцев от Москвы, идет война, сил и средств не хватает на многие, казалось бы, более нужные вещи, а мы занимаемся какими-то там часами... Причина такого внимания проста: часовая промышленность — это отрасль, которая обладает уникальным оборудованием. Только здесь могут изготовить многие прецизионные детали, необходимые для тех же военных нужд: взрыватели, замедлители, высокоточную оснастку и т.п. Сточки зрения количества выпускаемой продукции в 1945 году отрасль была в состоянии, близком к коме. Но за период 1939 — 1946 годы произошло существенное повышение технологического уровня часовой промышленности. Этот задел стал базой для послевоенного рывка. Так, уже в 1946 году Первый МЧЗ сумел освоить новый калибр — К-26, «Победу», которая на долгие годы стала основным для всех советских заводов и послужила базой для многочисленных модификаций. Еще один миф гласит, что все послевоенное развитие отрасли произошло чуть ли не исключительно благодаря вывезенному с оккупированной территории оборудованию. Действительно, было дело — парк Первого МЧЗ после войны во многом состоял из немецких станков. Но решающая роль в послевоенных успехах отрасли принадлежит вовсе не этому. Немецкое оборудование и технологии были использованы только на Первом МЧЗ. В то же время Второй МЧЗ, Пензенский часовой завод и прочие развивались скорее на базе французских технологий. Дело доходило до смешного: часовщики с московских «Полета» и «Славы» иногда не понимали друг друга, называя одну и ту же деталь первые вексельным колесом, вторые — промежуточным. Таких примеров было предостаточно: разница в терминологии объяснялась разными технологиями. «Слава» всегда тяготела к французам, а «Полет» — к немцам.

Из импортера в экспортеры, или коммунистическая эксплуатация рабочих
Бурное развитие отрасли начиная с 50-х годов объясняется не заимствованием станков, а огромными инвестициями. Руководство страны понимало, что необходимо обеспечить часами и свое население, и недавно народившиеся страны социализма. К тому же часовая промышленность во все времена обладала многими технологиями двойного назначения, которые стали остро необходимы в годы «холодной» войны. Поэтому средств на Часпром не жалели. С первых послевоенных пятилеток СССР становится одним из крупнейших импортеров оборудования для часовой промышленности. В то время были переоснащены все старые заводы, производство часов налажено на Угличском и Петродворцовом заводах, с нуля построен завод в Минске. Никаких вывезенных из Гласхютте станков не хватило бы для строительства отрасли, которая уже к концу 50-х была сопоставима по мощности со швейцарской.
Кстати, швейцарцы вовсе не желали появления под боком мощного конкурента и всячески противились продаже в СССР сколько-нибудь современного оборудования. Один из представителей старой когорты часовщиков высказался на эту тему так: «За все время швейцарцы не продали нам ни одной новой отвертки, не говоря про более сложные вещи. Все, что предлагалось нам, было или морально устаревшим, или бывшим в употреблении». Неявно введенное эмбарго серьезно ограничивало возможности развития отрасли. Решение было найдено в виде создания «обходных путей»: необходимые станки покупались через фирмы из других стран. Кооперация с теми же французами была столь тесной, что под Парижем даже работало принадлежащее СССР предприятие — «Слава-Безансон».Между прочим, это случай беспрецедентный. Марксистская идеология не позволяла нашей стране участвовать в капитале заводов на Западе, т.к. тем самым СССР превращался в капиталиста, эксплуататора труда рабочих. За всю историю страны отступления отданного принципа случались лишь дважды. И один из них — с часовой отраслью. В итоге в начале 60-х технологическое отставание СССР от мирового уровня было минимальным, не более пяти лет. Причем изменения в отрасли не ограничивались оснащением предприятий. Создавалась система подготовки кадров, механизмы анализа и прогнозирования спроса, начались попытки интеграции заводов в единое целое. Одновременно с освоением все новых технологий в «гражданских» часах велись серьезные разработки в области систем времени и часов специального назначения.

В конце 50-х — начале 60-х родились «Родина» с автоподзаводом, сверхтонкий «Вымпел» 2200, сверхминиатюрные механические «Чайка» 1200, хронографы, часы с сигналом и т.д. Какие-то из этих механизмов базировались на иностранных разработках, какие-то — как тот же «Вымпел» — создавались самостоятельно и по ряду параметров превосходили зарубежные. В те же годы СССР превращается в серьезного экспортера часов и механизмов. Так, уже в 1959 году за границу было отправлено 42% выпуска часов Первого МЧЗ.

Электронная реконструкция, или структура опережает время
То, что первые кварцевые часы были выпущены в СССР в конце 70-х, может показаться увеличением технологического отставания, ведь Seiko Asrton появился в 1969-м. Но на этот вопрос можно смотреть иначе. Для советского Часпрома освоение кварцевых часов означало начало интеграции отрасли. Заводы и раньше обменивались специалистами и технологиями, но все попытки создать единый стандарт механизма оказывались неудачными: каждое предприятие продолжало выпускать свой набор калибров. При выпуске кварцевых часов удалось изначально достичь едва ли не высшей степени интеграции и разделения труда. В Угличе выпускались резонаторы, в Минске — электронные блоки, на «Полете» — детали шаговых двигателей. Затем заводы обменивались компонентами, и каждый собирал готовые механизмы. Такая схема позволила в короткие сроки нарастить объем выпуска, и в течение 10 лет СССР стал одним из крупнейших экспортеров кварцевых механизмов. Причем уже в 80-х у нас выпускались такие сложные модели, как «Чайка» 1056 (механизм размером всего 10 мм), часы с лунным календарем, музыкальным сигналом и т.п. Таким образом, уже в 80-е отрасль превратилась в холдинг, каждое предприятие которого имело свою специализацию. «Полет» выпускал механические часы, сложные механизмы, а также был центром передовых разработок. Специализацией «Чайки» были резонаторы, производство камней, женские и кварцевые часы. «Заря» также выпускала кварцевые и малогабаритные механические часы. Был построен Витебский приборостроительный завод, оснащенный самым передовым для того времени оборудованием по производству корпусов и браслетов. Благодаря узкой специализации предприятий можно было до предела снизить себестоимость производства часов. Вывод на рынок кварцевых часов потребовал в короткие сроки обучить персонал магазинов и ремонтных мастерских работе с принципиально новым типом товара. И в 80-х своего расцвета достигли система обучения и переподготовки кадров. Таким образом, структура советского Часпрома уже в начале 80-х была очень похожа на ту, к какой пришла швейцарская промышленность лет через 5—7. Вдобавок именно на базе кварцевых механизмов была впервые на практике реализована идея базового технологического конструктора. Было спроектировано два набора деталей (прежде всего — колес), из которых комбинировались все выпускаемые механизмы. Это позволило значительно резко удешевить производство и упростить процесс разработки новых калибров. Большое внимание, которое уделялось отрасли, объяснялось просто: часы были вторым по рентабельности товаром для государства. Старожилы рассказывали, что себестоимость часов «Чайка» составляла примерно 3 рубля, в то время как в магазине они стоили не менее 40. Водка приносила больший валовой доход благодаря объемам потребления, но уступала часам по рентабельности. И лишь грампластинки приносили на вложенный рубль больше, чем часы: себестоимость щепотки пластмассы была много ниже трех рублей.

Популярные, но неизвестные, или безымянный экспорт
Как уже отмечалось, еще с конца 50-х СССР превратился в одного из крупнейших в мире экспортеров часов и часовых механизмов. В лучшие годы более 20 миллионов часов и механизмов уходило в другие страны, из них очень многие капиталистические. Для сравнения: в прошлом году в Швейцарии было произведено около 27 млн часов — в полтора раза меньше! Казалось бы, советские часы должны быть хорошо знакомы и любимы теми же англичанами, которые ежегодно покупали их до 3 млн штук.

Увы, при столь масштабном экспорте известность наших часовых марок за пределами соцлагеря до начала перестройки оставалась нулевой. Причина в том, что большей частью мы поставляли механизмы. Но даже когда за границу отправлялись готовые часы, они чаще всего несли на циферблате логотип не производителя, а торговой фирмы-заказчика. Так, в Англию мы продавали часы Seconda, в Панаму и Канаду — Comavin и т.д. И лишь на самом механизме были штамп завода и мелкая надпись «Сделано в СССР». Но кто ж их видел, кроме специалистов? Поэтому советские часы, имея колоссальный объем экспорта, так и остались неизвестными зарубежным покупателям.

Развал системы, или перемены, которые никто не заметил
Однако в конце 80-х в стране грянула перестройка. Поначалу она не казалась страшной для часовщиков. Наоборот, многие предсказывали блестящее будущее отрасли, ведь ее продукция пользовалась устойчивым спросом и внутри страны, и за рубежом. И в соответствии с прогнозами, до 1992—1993 года объемы продаж устойчиво росли. А потом все встало. Почему?

Изучение причин гибели советской часовой отрасли — предмет для отдельного масштабного исследования. Здесь же хочется остановиться на нескольких ключевых аспектах. На самом деле крах 1993 года был предрешен двумя-тремя годами раньше. Именно тогда начали рушиться связи между предприятиями, как между самими часовыми заводами, так и между часовщиками и поставщиками, что вело к росту стоимости продукции. Производство кварцевых механизмов было эффективно благодаря кооперации между заводами. Но эта кооперация была разрушена из-за амбиций руководителей некоторых предприятий. Начиная с 1991-го вместо конгломерата отрасли мы видим набор то дружащих, то воюющих меж собой предприятий, некоторые из которых оказались еще и расположены в другом государстве. В такой ситуации ни об освоении новых технологий, ни о запуске моделей не могло быть речи. Все отечественные разработки механизмов относятся к периоду до 1993 года.

К тому же в 80—90-е годы серьезно изменилось отношение к часам. Из прибора времени они стали предметом статуса, элементом имиджа. Российские предприятия, то занятые борьбой с внутренними проблемами, то опьяненные эйфорией от успехов, не обратили внимания на эти перемены. С расширением списка требований к хорошим часам в 80-х изменилось и понятие «технология». Наряду со способностью выпускать разнообразную и качественную продукцию для успеха производителю часов стали требоваться технологии прогнозирования спроса, формирования и поддержания образа марки, рекламы и продвижения товара. Для эффективной работы необходимо было осваивать инструменты рекламы и маркетинга, но вторым лицом после генерального директора на наших заводах по-прежнему был не коммерческий директор, а главный инженер. В результате к началу 90-х наши заводы не только начали понемногу отставать от западных компаний в области продукции, но и не создали никаких наработок в области маркетинга. Именно эта совокупность отставаний привела к последующему спаду.

Смена лидеров, или когда караван разворачивается...
К 1993-м все наиболее передовые заводы — «Полет», «Заря», «Чайка», «Луч» — по сути свернули производство механики и сосредоточились на выпуске кварцевых механизмов. Когда же производство кварца было остановлено, заводы оказались у разбитого корыта. Они попытались переключиться на выпуск механики, но выяснилось, что реанимировать можно только наиболее простые калибры. В результате среди всего ассортимента «Чайки», в котором когда-то были механизмы с автоподзаводом (в том числе женские), остались только простейшие двухстрелочные. В Пензе, где также выпускали и малогабаритный автоподзавод, и дисковые часы, сохранились базовые 1509, 2009 и 2014.

Одновременно в полном соответствии с поговоркой «Когда караван разворачивается, последний верблюд становится первым», в выигрыше оказался Чистопольский часовой завод, который никогда не выпускал кварцевые часы и потому сохранил весь механический потенциал. В результате в конце 90-х лидерами отрасли стали «Восток» и «Чайка». И основной причиной, наряду со способностью держать в узде издержки, стал яркий имидж марок. Относительный подъем испытал и Самарский завод имени Масленникова, который, во-первых, также сохранил потенциал по производству механики, а во-вторых — благоразумно убрал с циферблатов свою марку — ЗИМ — и начал писать «Победа». «Родовое имя» российских часов, знакомое десяткам миллионов покупателей, помогало поддерживать спрос на морально устаревшую продукцию. Напомню, что умение подать и продать товар — одно из составляющих технологии производства часов конца XX века.

Кривая технологического отставания резко падает в 90-х еще и по причине ослабления кадрового потенциала отрасли. Перестройка разрушила систему подготовки кадров, одновременно произошла смена поколений в высшем руководстве заводов. Увы, не всегда новые директора и их заместители соответствовали уровню, которого требовало время. Общаясь с представителями старого поколения часовщиков, которые строили отрасль в 70—80-х, неоднократно поражался уровню их компетентности. Не хочу никого обидеть, но большинство людей, руководивших заводами в 90-х, такого впечатления о себе не оставляли.

Обманчивый всплеск, или последний звонок
Кризис 1998 года дал передышку производителям, на некоторое время сделав их продукцию востребованной за счет ценового преимущества. И хотя внешне казалось, что состояние дел в отрасли нормализуется, технологическое отставание и в узком, и в широком смыслах продолжало нарастать.

Лучшим постперестроечным годом для наших часовщиков стал 2000-й. Именно тогда объемы выпуска достигли максимальных показателей, а выручка бывших советских заводов была сопоставима с объемом экспорта швейцарских часов в Россию. Однако тогда же стало понятно, что запас прочности, который обеспечивал низкий рубль, исчерпан полностью, а каких-либо других аргументов в пользу своей продукции, кроме цены, у наших часовщиков не появилось. Форсирование объемов выпуска достигалось более интенсивным использованием старого оборудования. Но практически никто из заводов не попытался предпринять каких-либо шагов в области рекламы и маркетинга.

Неслучайно именно летом 2001 года компания «Часпромсервис» собирала производителей на конференции по перспективам дальнейшего развития отрасли: торговле уже было понятно, что грядет серьезный кризис отрасли. Но заводы продолжали придерживаться стратегии низких цен, считали своими главными врагами импортеров и торговлю и на волне эйфории категорически отказывались замечать нарастающие проблемы. Так что годом смерти старой советской часовой промышленности нужно считать не 2006-й, а 2001-й год. Однако тогда, пять лет назад, отрасль не просто прошла свою нижнюю точку — она переродилась. О новой отрасли — на следующих страницах.

Почему в россии не выпускают Zenith
Первый советский часовой завод мог бы появиться в 1927 году. Тогда один оборотистый французский предприниматель сумел свести Советское правительство и представителей швейцарских кантонов на предмет строительства в СССР часовой фабрики на концессионной основе Была уже даже выбрана фабрика, чей филиал допжен сын открыться в Москве — Zenith Но вместе с поставкой оборудования и технологий швейцарцы требовали постоянной закупки и готовой продукции, на что не соглашалась Москва. Кроме того, оказалось трудно договориться о распределении предполагаемых доходов Пока стороны спорили, оборотистый предприниматель забрал аванс уже выделенный правительствами двух стран, и сбежал. Для СССР эта история стала хорошим уроком: с тех пор было решено покупать все целиком и ни с кем не делиться.

Козни КГБ
В 1964 году в Париже прогремела сенсация. Оказалось, что посол в Москве и личный друг генерала де Голля, дипломат Морис Дежан уже давно является агентом КГБ. Французским спецслужбам об этом поведал перебежчик Юрий Коротков, в 1963 году попросивший убежища в США. По словам Короткова, Дежан был завербован более десяти лет назад и являл собой наиболее успешное воплощение плана советской разведки по внедрению своего человека в высшие эшелоны французской власти.

После того как спецслужбы проверили информацию и нашли ее верной, Дежан был немедленно отозван из Москвы. Но поскольку Морис Дежан был близким и многолетним другом де Голля, единственным наказанием стало предложение уйти в отставку. «Итак, Дежан, пора на покой» — этой фразой, по свидетельствам очевидцев, президент Франции и закрыл слушание дела. Морис Дежан на некоторое время впал в депрессию, закрылся в своей квартире и ни с кем не общался. Однако, как оказалось, он совсем не обиделся на советских товарищей. Уже в 1965 году Морис Дежан возглавил франко-советское общество промышленного сотрудничества, организованное по его же инициативе. А через несколько лет стараниями этого общества появилось первое советское предприятие во Франции — завод «Слава», построенный и оснащенный исключительно на советские деньги Что уже само по себе было поразительна поскольку советское правительство официально не могло открывать предприятия за рубежом, ведь тем самым оно способствовало капиталистической эксплуатации трудящихся. Морис Дежан умер в 1984 году а завод «Слава» функционирует и сегодня ,но лавров на европейскаом рынке так и не снискал

Дважды списанный
Мало кто знает, что возраст будильника «Витязь», который еще в прошлом году выпускался на Ростовском часовом заводе, близок к столетнему юбилею. Первоначальная конструкция механизма была разработана в Англии в начале двадцатого века. В 30-х годах англичане сочли его устаревшим, сняли с производства и продали технологию и документацию СССР. Списанный будильник на двадцать с пиш ним лет стал основой производственной программы Второго МЧЗ («Слава») А в 1950-х, когда на конвейер «Славы» поставили новый малогабаритный будильник, старую конструкцию передали в Ростов-на-Дону.

От	П.В.Куракин
К	П.В.Куракин (19.03.2008 12:15:45)
Дата	19.03.2008 12:17:03

шедевр №1. "когда Хо Ши Мин повернется"

Портал машиностроения

http://www.mashportal.ru/machinery_world-2350.aspx

Когда Хо Ши Мин повернется

Источник информации: "Эксперт"
Ирик Имамутдинов

Пока российские компании делят азиатский рынок энергомашиностроения, китайцы выигрывают на нем тендер за тендером

Семнадцатого февраля 1979 года шестисоттысячная китайская армия атаковала части Вьетнамской народной армии (ВНА) по всей длине почти 1500-километровой границы, разделяющей две социалистические страны. Через неделю, когда китайским войскам оставалось до Ханоя всего 100 км, ВНА остановила их и под руководством талантливого советского штабиста генерала армии Геннадия Обатурова в течение трех последующих недель, методично уничтожая часть за частью, отбросила назад к границе. Китайцы, потеряв почти что каждого восьмого солдата, были вынуждены убраться восвояси.

Народно-освободительная армия Китая совсем чуток не дошла до местечка Хоабинь, что в 80 км западнее Ханоя - здесь под руководством советских специалистов из "Технопромэкспорта" (ТПЭ) в эти дни начинала разворачиваться подготовительная работа по перекрытию Черной реки (река Да): на ней должны были возвести плотину для самой большой во Вьетнаме гидроэлектростанции. Для ускорения работ на строительство бросили пять тысяч солдат героического 12-го батальона 565-й дивизии ВНА, отличившегося в боях против китайского агрессора, и уже в ноябре 1979 года земляные работы закипели во всю мощь социалистического планового хозяйства.

Вообще-то ГЭС "Хоабинь" - без всякого пафоса - уникальный памятник советской конструкторской и инженерной школам. Станцию начали проектировать по заказу "Технопромэкспорта" в московском "Гидропроекте" в первой половине 70-х годов прошлого столетия, когда американские ВВС еще вовсю утюжили бомбами Северный Вьетнам. У вьетнамцев уже был горький опыт: в 1973 году штатовские стратегические Б-52 разбомбили небольшую - всего 108 МВт - ГЭС "Тхакба", но в то время это была самая мощная гидроэлектростанция во Вьетнаме, проработала она чуть больше года - советские инженеры запустили ее только в 1971 году; после американской бомбардировки ее дольше восстанавливали, чем строили, а потому вьетнамцы настояли на безопасном, хотя и очень дорогом варианте возведения "Хоабиня". Идею им подсказали наши же проектировщики. Черную реку перегораживает плотина длиной 743 м и высотой 123 м, ее от бомбардировки, конечно, не спрячешь, но вся начинка электростанции находится внутри помещений, вырубленных в скале. И это не просто какие-то катакомбы. По объему работ это несопоставимо даже со станциями московского метрополитена, "Хоабинь" сродни разве что атомной горе в Красноярске-26 (Железногорск), где в скальных породах был размещен целый комплекс по производству оружейного плутония, по народной молве защищенный вроде бы даже от прямого попадания атомного заряда. В Хоабине масштабы, конечно, не те, что в Железногорске, где внутри горы ходят самые настоящие железнодорожные составы, но все равно увиденное впечатляет. Внутри горы - левобережной опоры плотины - московские метростроевцы вырубили водосток, подающий поток воды на гидравлические турбины станции, подъездные пути к машинному залу и сам машзал длиной 250 м, шириной 20 м и высотой более 50 м - здесь теперь размещены восемь турбогенераторов общей производительностью 1920 МВт, а вниз на десятки метров уходят еще помещения для самих турбин, вспомогательного оборудования, трансформаторных подстанций и прочей электрики. Условия строительства были тяжелыми, во время горных и взрывных работ погибло 168 человек, одиннадцать из которых были командированными работниками ТПЭ. "Даже если бы плотину разбомбили, - рассказывает директор станции Нгуен Ван Тхань, - а это можно было сделать только за счет прямого попадания снаряда весом в несколько тонн, то мы сами бы справились с земляными и бетонными работами и смогли бы ее достаточно быстро восстановить, а вот основное оборудование ГЭС - гидрозатворы, турбины и генераторы - пришлось бы снова завозить из Советского Союза". - "Так ведь война с Америкой к этому времени закончилась (американцев выдавили из Южного Вьетнама в 1975 году. - "Эксперт"), от кого ж надо было так беречься", - спрашиваю я. "Тут до границы с Китаем всего ничего, а китайцы устраивали провокации, даже когда мы еще боролись с американскими агрессорами, а война с ними в 1979 году только укрепила нас в правильности выбранного решения", - по-партийному четко рубит товарищ Нгуен Ван Тхань.

Прошла четверть века, и китайцев во Вьетнаме бояться перестали - в последние два-три года китайцы получили портфель заказов на строительство энергетических объектов на 1 млрд. 200 млн. долларов, что в шесть раз больше всех наших контрактов.

Наши

Вьетнам с середины 50-х годов прошлого столетия, как только из страны после сокрушительного поражения под Дьенбьенфу были изгнаны французские колонизаторы, слыл вотчиной советских энергомашиностроителей. В новой истории Вьетнама одна война следовала за другой - только закончилась с французами, началась с американцами; СССР поставлял во Вьетнам не только современное вооружение (передано было 316 истребителей и почти 700 танков), но и энергетическое оборудование. И не просто поставлял турбины и генераторы, а и строил "под ключ" целые электростанции. Советские специалисты только в ходе "борьбы с американскими оккупантами построили четыре угольные и четыре гидроэлектростанции" - в рассказе сопровождавшего нас в поездке по Вьетнаму гида Вана ("Зовите меня просто Ваня"), прикомандированного к нам местными спецслужбами, чувствуется неподдельные уважение и благодарность. Энергетику Вьетнама поднимали специалисты из "Технопромэкспорта". Эта госкомпания была организована в 1955 году при Государственном комитете по экономическим связям СССР специально для строительства "под ключ" (сейчас бы ее определили как EPC company: engineering, procurement, construction - инжиниринг, поставка, строительство) энергетических объектов в развивающихся и "братских странах" по так называемым внешним правительственным договорам.

По таким договорам предоставлялись льготные кредиты, сейчас их назвали бы связанными, так как они выдавались на строительство конкретных объектов, при этом заказы на строительство и поставку основного оборудования получали наши производители. По сути в эти годы советское энергомашиностроение в лице ТПЭ завоевывало новые рынки теми же способами, что используют сейчас такие транснациональные корпорации, как Siemens, Alstom, General Electric, - они предоставляют из собственных средств или за счет других схем финансирования длинные (до 30 лет) кредиты под 3-4% годовых, оказывают помощь в подготовке персонала с постепенной передачей эксплуатации объекта заказчику. Обывательское мнение, что в советское время все объекты в "братских" странах строились для них задарма, в целом не соответствует действительности. По словам председателя ВО "Технопромэкспорт" Сергея Моложавого, долгов по объектам, возведенным возглавляемой им компанией, тот же Вьетнам не имеет, хотя были и проблемные страны - например, Ангола, которой в итоге уже Россия простила большую часть долгов.

Все электростанции во Вьетнаме были построены именно по внешним правительственным договорам. Впрочем, не только во Вьетнаме. "Технопромэкспорт" ввел в строй крупные электростанции в Африке, Асуанский гидроэнергетический комплекс в Египте мощностью 2100 тыс. кВт, ТЭС "Жижель" (630 тыс. кВт) в Алжире, были крупные объекты и в Европе - ТЭС "Ешвальде" (3000 тыс. кВт) и "Боксберг" (3500 тыс. кВт) в Германии, ТЭС "Агиос Димитриос" (620 тыс. кВт) в Греции. Но основным полем деятельности "Технопроэкспорта" оставалась, конечно же, Азия - во Вьетнаме, Индии, Иране, Ираке, Китае Корее, Пакистане было построено почти 90 электростанций на условиях внешних правительственных договоров.

В 60-х годах стало очевидно, что наши энергетические технологии (паровые и гидравлические трубы, угольные и газовые котлы) ничуть не уступают западным, а зачастую и превосходят их по техническим параметрам и по надежности, так что наше оборудование может быть выгодным коммерческим продуктом. В советском правительстве, которое возглавил реформатор Алексей Косыгин, оценили не только политическую, но и рыночную значимость энергетического рынка, поняв, что в условиях стремительного роста мировой электроэнергетики на ней можно зарабатывать неплохие деньги. В 1966 году при Министерстве внешней торговли была образована государственная компания "Энергомашэкспорт" (ЭМЭ). В отличие от "Технопромэкспорта" ЭМЭ стал заниматься исключительно коммерческими сделками. Участвовал в международных тендерах и получал заказы, только если выигрывал их. В основном это были контракты на поставку комплектов энергетического оборудования (турбин, генераторов, вспомогательного оборудования), но были и отдельные контракты на сооружение электростанций "под ключ". ЭМЭ по коммерческим заказам поставил оборудование или построил станции в Норвегии, Канаде, Швеции, Северной Африке. В 70-х годах, по словам регионального директора по Юго-Восточной Азии "Силовых машин" Михаила Безумного, особенно крупные заказы шли из Латинской Америки: только в 1973 году "Энергомашэкспорт" выиграл международные торги на поставку 14 гидроагрегатов мощностью 138 МВт каждый для ГЭС "Сальто Гранде" на границе Аргентины и Уругвая. В 80-х годах большие коммерческие заказы пошли уже из Китая.

Наши против наших

В своей деятельности обе организации - "Технопромэкспорт" и "Энергомашэкспорт" - не пересекалась почти что до конца 90-х годов. Хотя обе компании экспортировали оборудование, изготовленное на одних и тех же предприятиях, но плановое хозяйство нивелировало конфликтные ситуации. Основное оборудование производили ленинградские предприятия - Ленинградский металлический завод, "Электросила", часть техники поставлялась харьковскими предприятиями, трансформаторы изготавливались в Запорожье, мощные котлы - на "Красном котельщике" в Таганроге.

Первые годы после развала Союза статус-кво в целом сохранялся, у обоих внешнеторговых предприятий был портфель заказов, набранный еще в советское время. Предприятия энергомашиностроительной отрасли, которые из-за перераспределения собственности и практически полного отсутствия спроса со стороны отечественных заказчиков лихорадило почти все 90-е, пытались выстроить новые взаимоотношения с заказчиками и даже самостоятельно выйти на новые для них зарубежные рынки - и в большинстве случаев терпели неудачу. Реально сбыть продукцию они могли лишь через двух внешнеэкономических монстров - "Технопромэкспорт" и "Энергомашэкспорт".

Надо отдать должное профессионализму специалистов "Технопромэкспорта" - они очень быстро переориентировались с внешних правительственных договоров на коммерческие контракты. Впрочем, как утверждают их конкуренты, от менталитета монополиста на тех рынках, что ТПЭ освоил еще во времена Союза, он так и не освободился.

По словам регионального директора ТПЭ по Юго-Восточной Азии Сергея Татарникова, им в этих условиях даже удалось "поднакопить жирок" за счет знания реалий внешних рынков и умения формировать комплектные поставки: "Покупали оборудование за рубли, а контракты, теперь большей частью это уже были коммерческие заказы, оплачивались валютой".

Похожая ситуация была и в "Энергомашэкспорте": у компании был сформирован существенный портфель заграничных заказов, ориентированный на продукцию питерских предприятий. Такой лакомый кусок не остался без внимания инвесторов - в 2000 году "Интеррос" консолидировал вокруг "Энергомашэкспорта" издерганные приватизационной чехардой и сменой собственников питерские заводы и создал единую компанию "Силовые машины".

"Силовые машины" (СМ), имея преимущество прямого выхода на производителей оборудования, сразу же стали выходить на рынки, где до того традиционно работал "Технопромэкспорт". СМ проводили агрессивную политику для выхода на новые для себя рынки, позволяя себе, по версии представителей "Технопромэкспорта", демпинговать. В самих же "Силовых машинах", признавая низкую рентабельность работ на том же вьетнамском рынке, контрактные цены называют не демпингом, а ценой вхождения на рынок. Как бы там ни было, признает руководитель ТПЭ Сергей Моложавый, во Вьетнаме сложилась "абсурдная ситуация, особенно там, где "Технопромэкспорт" и "Силовые машины" жестко конкурировали друг с другом, демпинговали и в итоге почти убили рынок для российских производителей. Вьетнамцы все чаще выбирают китайское оборудование". В СМ к сложившейся ситуации относятся оптимистичнее. "Всего за четыре года, - говорит Михаил Безумный, - только во Вьетнаме портфель заказов вырос с нуля до 210 миллионов долларов".

Российское государство попыталось вмешаться в ситуацию. Три года назад Минфин по запросу вьетнамской стороны выделил льготный кредит в 100 млн. долларов для строительства третьей очереди ГЭС "Сисан" и небольшой гидроэлектростанции "Плейкронг". По условиям кредита 273-мегаваттный блок и два 55-мегаваттных должны были возводить на базе нашего же оборудования российские производители. Минфин провел предварительный тендер между "Технопромэкспортом" и "Силовыми машинами", победили СМ, они и были назначены оператором по кредиту Минфина. Оригинальность принимаемых Минфином решений не может не радовать воображение: связанный по сути кредит шел с коэффициентом 0,825, то есть из всей суммы Минфин оставлял себе - вероятно, в виде заработка - 17 млн. 750 тыс. долларов. По проекту "Сисан-3" "Силовые машины" успели "взять" контракт по межправительственному соглашению в 57 млн. долларов. А вот по "Плейкронгу" вышел конфуз, и оставшаяся сумма кредита Минфина в итоге была не использована. За вычетом "изъятий Минфина" СМ недоставало денег госзайма. Пытаясь покрыть расходы, СМ просто подняли цену на оборудование. Вьетнамцы изумились - они-то ожидали, что предложение россиян будет стоить среднерыночные 30-32 млн. долларов, а увидев в документах 37 млн., отказались как от прямого внешнего правительственного договора с российским производителями, так и от остатка самого кредита и объявили открытый тендер. В результате СМ торги все-таки выиграли, правда, для этого пришлось понизить тендерную ставку до бесприбыльных 29 млн. долларов, но репутация России в глазах вьетнамских партнеров была серьезно подпорчена.

Подумайте о китайцах

На противоположной стороне от ГЭС "Хоабинь" на высокой горе возвышается 15-метровая статуя Хо Ши Мина, рука его простирается в направлении стоящих ниже по течению селений, которые он спас от наводнений, приняв, как рассказал наш гид, мудрое решение перегородить Черную речку плотиной. Хо Ши Мин лицом стоит к Вьетнаму, спиной пока к северу - китайской границе, которая совсем неподалеку отсюда.

Сейчас 80-миллионный Вьетнам, начинающий задыхаться в энергетическом голоде, располагает всего 9 тыс. МВт установленной мощности, из которых специалистами "Технопромэкспорта" введено около половины - почти четверть приходится как раз на Хоабинь (для сравнения: в 142-миллионной России более 200 тыс. МВт.).

Еще десять лет назад вклад советского и российского оборудования в энергетику Вьетнама превышал три четверти. Но страна очень динамично развивается, и, по оценкам международных аудиторских организаций, спрос на электроэнергию до 2010 года будет возрастать на 15% ежегодно. По словам главы представительства ТПЭ во Вьетнаме Андрея Тужилина, всего за четыре с половиной года вьетнамцы хотят запустить 42 новые электростанции (две ГЭС, семь угольных, восемь газомазутных и пять парогазовых станций). Цена вопроса - 19,5 млрд. долларов. Столько Вьетнам готов потратить на электрификацию страны до конца десятилетия, причем Electricity of Vietnam (EVN) - это вьетнамский аналог нашего РАО ЕЭС - планирует обеспечить за счет собственных ресурсов 14 млрд. долларов инвестиций.

Между тем в последние годы объем вводимого нами оборудования во Вьетнаме все время падает, а число тендеров, в которых побеждают конкуренты, все время растет. Обидно, что конкуренция растет в областях, где традиционно сильны были именно наши технологии, - в строительстве классических тепловых и гидроэлектростанций. Бал здесь начинают править китайцы.

Выучившиеся в советских институтах китайские инженеры начали производить классическое энергетическое оборудование, опираясь на наши же технологии. По словам Сергея Татарникова, в 70-х годах мы официально поставили в Китай инженерную документацию на турбину и генератор производительностью 200 МВт "образца 1957 года", с так называемыми докритическими параметрами. Освоив технологию их производства, китайцы ничтоже сумняшеся стали предлагать ее в странах, где имели сколько-нибудь серьезное политическое влияние. К примеру, Пакистану - туда Китай традиционно поставлял много оружия, а в нагрузку навязывалось и энергетическое оборудование. Первые китайские установки заработали в Пакистане в конце 80-х. На ТЭС "Джамшоро" под Карачи к работающим японским блокам были пристроены два китайских тепловых блока по 200 МВт, которые работают максимум на 70% мощности, "а уж про КПД говорить и вовсе не приходится", рассказал г-н Татарников. В 90-х годах похожая ситуация сложилась на пакистанской же станции "Мултан". "Технопромэкспорт" запустил там в конце 80-х три блока по 210 МВт. "И все они прекрасно работают, - сказал Сергей Татарников. - Когда станцию проектировали, рассчитывали, что нам же отдадут и четвертую, и пятую очереди. Между тем эти блоки в середине 90-х пакистанцы отдали Китаю - политическое решение об этом лоббировалось на самом высоком уровне. Теперь пакистанцы не знают что им делать с этим техническим "шедевром", просят исправить китайские огрехи и взять на гарантию, но никто не хочет связываться".

Китайские специалисты утверждают, что ими уже освоены технологии с закритическими параметрами пара - с повышенным КПД. Освоили опять за наш счет - только "Технопромэкспорт" ввел пять угольных электростанций мощностью от 300 до 800 МВт блоков (самая крупная станция ТЭС "Суйчжун" с двумя блоками по 800 МВт была запущена в 2000 году, вторую очередь будут строить скорее всего уже сами китайцы). Хотя формально документация им передана не была и не оформлялось никаких лицензионных соглашений, китайцы уже предлагают аналогичные блоки на открытых торгах. Правда, после открытия тендерной документации выясняется, что в китайских проектах тысячи так называемых тендерных отклонений.

Но ситуация меняется, качество китайской продукции улучшается. Китайцы интересуются не только классическими технологиями сжигания угля или газа, но и начинают осваивать технологии нового поколения. Например, они уже договорились с General Electric о поставке десяти газовых турбин мощностью 250 МВт (классом они повыше наших ГТ-160 "Силовых машин" или ГТД-110 "Сатурна") для парогазовых установок с условием передачи технической документации на их производство. По условиям, выдвинутым Китаем, GE поставит две турбины, полностью изготовленные на оригинальных заводах, а остальные восемь будут собраны в Китае, а с правом экспорта или нет, это не так уж и важно - китайцы умеют обходить лицензионные правила. Скорее всего совсем скоро не останется для китайских специалистов и тайн в производстве котлов с кипящим слоем: в стране уже работают два предприятия самых известных западных производителей в этой области - американский Forster-Willer и европейский Alstom.

Все это означает, что в самом Китае продать российские (речь пока не идет об атомных станциях, хотя, по заявлением китайских властей, скоро нас прижмут и здесь), технологии, в основе которых еще советский задел, уже практически невозможно, и надеяться стоит только на относительно небольшой рынок модернизации. Наши экспортеры уже посматривают на Китай не как на потенциального заказчика, а как на поставщика готовых изделий и комплектующих к тому энергооборудованию, которое они устанавливают по международным контрактам.

Прозвенел звоночек для российских машиностроителей и в Индии - стране, которая традиционно недолюбливает своих китайских соседей и где еще реализуется много российских проектов. ГЭС "Джурала Верхняя" - только один из китайских проектов в Индии (китайцы - контрактодержатели), здесь построят шесть агрегатов по 39 Мвт. Всего же китайцы должны ввести в Индии в ближайшие два года 1250 МВт мощностей.

Проблема еще и в том, говорят российские машиностроители, что за границей наши политики привыкли лоббировать интересы только ВПК, да и то не всегда удачно, а наши дипломаты - в отличие от тех же китайских - стесняются пиарить отечественные предприятия. Пока наш Росэксимбанк неспешно раскачивается, его китайский собрат China Eximbank готов предоставить под собственные гарантии на развитие только вьетнамской энергетики до 1 млрд. долларов на срок до десяти лет уже сейчас (об этом сообщила англоязычная газета Vietnam News на прошлой неделе в статье, анализирующей результаты визита генерального секретаря компартии и президента Китая Ху Джинтао). Результат такой политики налицо, только за последние два года китайские компании победили в шести тендерах, проведенных во Вьетнаме, - на строительство четырех ГЭС и двух тепловых станций.

Китай не просто пропихивает свои технологии, он подкрепляет свою агрессию системной мощью политического и финансового давления. Китай проводит внятную внешнеэкономическую политику, направленную на максимальный экспорт продукции машиностроения, а потому у них не возникнет противостояние, как у наших "Энергомашэкспорта" и "Технопромэкспорта", из-за которого страдают интересы страны в целом. Конкурентные вопросы в КНР решаются на высшем политическом уровне (к слову, также обстоят дела в Японии и США, где приоритетная компания-экспортер по сути выбирается внутри страны еще до объявления торгов). Пока мы не определимся с экспортной политикой в сфере энергомашиностроения, даже обладая технологическим преимуществом, мы будем проигрывать тендер за тендером и в итоге упустим всю Азию.

От	IvZo
К	П.В.Куракин (19.03.2008 12:17:03)
Дата	20.03.2008 23:44:57

А у Чубайса "мощностей" постоянно не хватает

" даже обладая технологическим преимуществом, мы будем проигрывать тендер за тендером и в итоге упустим всю Азию."

Оно то понятно, что выгодно во Вьетнаме электростанции строить. Может стоит сначала свою собственную энергосистему модернизировать и наращивать?