Форум С.Кара-Мурзы: Ветка : Re: Самое точное, что я нашел

От	C.КАРА-МУРЗА
К	Кактус
Дата	16.02.2007 17:36:21
Рубрики	Культура;

Re: Самое точное, что я нашел

Это данные о численности офицеров в разные годы и точные расходы на денежное довольствие всей армии из ведомости Военного министерства 1901 г. Видимо, можно найти и за все годы. Там больших окладов не получается. Смотреть надо не утвержденные в реформе оклады, а реально выплаченные. У нас сейчас бюджетникам ежегодно повышают оклады. Я - бюджетник высокого разряда. Мне за 5 лет ни разу не повысили. Дают надбавки, если в институте есть лишние деньги.

От	Скептик
К	C.КАРА-МУРЗА (16.02.2007 17:36:21)
Дата	16.02.2007 22:08:24

И как вы считали?

"Это данные о численности офицеров в разные годы и точные расходы на денежное довольствие всей армии из ведомости Военного министерства 1901 г. Видимо, можно найти и за все годы. Там больших окладов не получается."

А как вы считали? После ваших подсчетов с "квотами" у меня сомнение в вашей компетенции в области математики.

От	C.КАРА-МУРЗА
К	Скептик (16.02.2007 22:08:24)
Дата	17.02.2007 08:46:53

Re: А вы Деникина спросите, читал ли он Волкова и Вас (-)

От	Скептик
К	C.КАРА-МУРЗА (17.02.2007 08:46:53)
Дата	17.02.2007 11:39:59

Вы тоже не скромничайте, обращайтесь прямо к Ленину, читал ли Ленин вас (-)

От	Руслан
К	Скептик (17.02.2007 11:39:59)
Дата	18.02.2007 23:06:47

Волков, Русский офицерский корпус, Глава V. Благосостояние и быт

http://militera.lib.ru/h/volkov_sv1/05.html

Глава 5.
Благосостояние и быт

Жалованье и другие виды содержания
При создании русской регулярной армии офицерам было установлено довольно высокое по тем временам довольствие. Первое время (по штатам 1711 г.) существовала весьма значительная разница в содержании русских и иностранных офицеров, перешедших на русскую службу. Однако уже в 1720 г. по мере ослабления потребности в офицерах-иностранцах эта разница устранена. Помимо основного жалованья офицеры получали различные добавочные суммы (например, рационные для лошадей, на содержание денщиков), а также квартиры и пастбищные угодья для лошадей. Сумма добавочных выплат составляла от четверти до трети основного оклада. При взгляде на оклады петровских времен (см. табл. 54) бросается в глаза резкий разрыв между штаб-офицерскими и генеральскими (жалованье генерал-майора в 3 раза больше жалованья полковника), а также огромная разница в окладах высших и нижних чинов (жалованье полного генерала превосходило жалованье прапорщика более чем в 40 раз; в середине XIX в. — не более чем в 6–7 раз){216}.

В целом же, учитывая уровень цен того времени, следует признать, что даже младшие офицеры в начале XVIII в. занимали в обществе по материальному обеспечению весьма завидное положение, стоя по этому показателю выше служащих гражданских ведомств и вообще являясь наиболее высокооплачиваемой группой общества. В дальнейшем основной тенденцией было выравнивание разницы между генеральскими и офицерскими окладами и некоторое увеличение окладов младших офицеров, приближение их к штаб-офицерским. В 30-х гг. XIX в. (указы от 1 января 1835 г. и 6 декабря 1838 г.) жалованье офицерам увеличено (см. табл. 55). Одновременно стали больше выплачивать столовых денег. Штаб — и обер-офицеры, не получавшие столовых денег, во время сборов стали получать порционные — по 57,5 и 28,5 коп. в сутки соответственно{217}.

В 1843 г. было утверждено новое положение о военных врачах, которые до того получали довольно низкое содержание по чинам. Теперь же после каждых 5 лет службы жалованье им увеличивается на ¼, удваиваясь таким образом после 20 лет службы. После 30 лет службы этот оклад обращался в пенсию, которую военный врач мог получать и оставаясь на службе, увеличивая таким образом вчетверо свой начальный доход. Если прежде минимальный оклад составлял 171 руб. серебром, то к 1850 г. — 250 руб.; в такой же пропорции увеличились и высшие оклады{218}.

Следующее увеличение офицерского содержания последовало в конце 50-х гг. В марте 1858 г. вдвое увеличены суммы квартирных денег (которыми, начиная с 1816 г., постепенно заменялась натуральная постойная повинность), и в том же году было принято решение об увеличении жалованья всем офицерам. Изменение окладов (армейская пехота) показано в таблице 56{219}.

Однако этого было явно недостаточно. Конечно, в абсолютных цифрах офицерские оклады все время росли, но росли и цены. По сравнению с началом XVIII в., например, оклады младших офицеров выросли почти вдвое, но в то время покупательная способность рубля была в несколько раз выше, по крайней мере в 4–5 раз (например, четверть муки тогда обходилась казне 0,6–0,9 руб., тогда как в середине 60-х гт. XIX в. — 6–8 руб.). Поэтому по сравнению с XVIII в. материальное положение офицеров в общем-то ухудшилось. Офицерское содержание в русской армии к 1865 г. было меньше, чем в ряде европейских армий, сопоставимых с ней по организации и численности, например австрийской. В русской армии того времени полный генерал получал жалованье 1695 руб. в год, генерал-лейтенант — 1356, генерал-майор — 1017 и некоторые другие выплаты (столовые, квартирные деньги). У младших офицеров эти выплаты составляли менее трети от размера основного оклада (офицеры в должностях ниже командира роты столовых денег, в частности, вообще не получали), и лишь у генералов и полковников они были достаточно высоки, превышая основной оклад. В австрийской же армии (в переводе на рубли) годовое жалованье полного генерала составляло 5292 руб., а вместе с дополнительными выплатами — 8908 руб., генерал-лейтенанта соответственно 3964 и 7525, генерал-майора — 2646 и 4664, полковника — 1587 и 2464, подполковника — 1058 и 1740, майора — 794 и 1476, капитана 1-го класса — 672 и 920, капитана 2-го класса — 469 и 611, поручика — 332 и 445, подпоручика 1-го класса — 302 и 415, подпоручика 2-го класса — 272 и 385. Как нетрудно заметить, основное жалованье только самых младших офицеров не очень существенно отличалось в обеих армиях, а у высших чинов австрийской армии оно было вдвое, у генеральских — почти втрое выше, чем в русской. Кроме того, как с тревогой отмечалось военной общественностью, стоимость удовлетворения различных культурных и бытовых потребностей в России была выше, что усугубляло положение русских офицеров{220}.

В русской армии XIX в. существовали три основных вида выплат офицерам: жалованье (в зависимости от чина), столовые деньги (в зависимости от должности) и квартирные (в зависимости от чина, города и семейного положения). Офицерское содержание в армии в конце 60-х гг. показано в таблице 57.

Квартирные деньги выплачивались в зависимости от стоимости жилья в той местности, где служил офицер. Например, в Петербурге младшие офицеры получали в год 114 руб., в Вильно — 168, на Кавказе по I категории женатые — 246, неженатые — 162, по II категории женатые — 126, неженатые — 78. Штаб-офицеры — соответственно 284, 200–300, 408, 324, 204 и 156 руб., генерал-майоры — 857, 1000, 720, 636, 396 и 288 руб. и т. д.

Столовые деньги выплачивались командирам частей и подразделений по должности: командующий войсками военного округа получал 3500 руб., начальник дивизии — 1961, командир артиллерийской бригады — 1500, командир полка — 980, командир батальона — 280, командир роты — 138 руб.{221}.

Довольно сложная система жалованья существовала на флоте. Оклады офицеров там сильно различались в зависимости от характера службы в данное время: береговой (во время пребывания на берегу), для внутреннего плавания (в прилегающих морях) и для заграничного плавания. Кроме того, существовали три разряда в зависимости от места службы. Жалованье 1-го разряда (наименьшее) получали офицеры Балтийского и Черноморского флотов (т. е. более 90% всех морских офицеров), 2-го — Каспийской флотилии и 3-го — служившие на Тихом океане. Все заграничное плавание приравнивалось к 3-му разряду. Общее представление об окладах морских офицеров (руб. в год) в середине XIX в. дает таблица 58 (берется жалованье 1-го разряда){222}.

Столовые деньги также делились на береговые и морские и зависели от должности (см. табл. 59).

Рост цен ставил офицеров, не имевших других средств к жизни, кроме содержания, в затруднительное положение. Но только во второй половине 60-х гг. были предприняты некоторые частные меры по его увеличению. В 1866 г. офицерам и военным чиновникам стали выплачивать суточные деньги при нахождении в передвижении более трех дней по 2,5 руб. генералам, 1,5 руб. штаб-офицерам и 0,75 руб. обер-офицерам и на лагерных сборах (по 60 коп. штаб — и 30 коп. обер-офицерам). Тогда же в распоряжение командующего Петербургским военным округом выделено ежегодно по 50 тыс. руб. для раздачи наиболее нуждающимся офицерам. В 1868 г. было разрешено выдавать единовременно по 100 руб. всем лицам, производимым в офицеры из нижних чинов армейской пехоты и саперных бригад, а для пособий нуждающимся армейским офицерам ежегодно отпускать на каждый полк по 1200 руб. (предполагалось, что таковых в полку примерно одна треть, т. е. около 20 человек, и на долю каждого придется по 60 руб.). Но эти меры не смогли существенно поправить дело, и в докладе по Военному министерству 1. 1 1870 г. подчеркивалось, что «лучшие, наиболее развитые и приготовленные офицеры, не вынося борьбы с материальными нуждами, оставляют ряды армии, имея возможность скорее других приискать себе более выгодные условия жизни в других отраслях государственной службы и в частных предприятиях»{223}.

С 1. 1 1872 г. произошло увеличение столовых денег, разбитых на 12 разрядов от 2400 до 180 руб. Высший разряд предназначался начальникам дивизий, которым было также назначено прибавочное содержание в 1500 руб. Командирам полков определено по 1500 руб. столовых и 1200 прибавочных денег, батальонным и ротным командирам — по 600 и 300 руб. столовых соответственно. Всем младшим офицерам, не получавшим столовых денег, определены порционные — по 96 руб. в год. Пособие портупей-юнкерам армии при производстве их в офицеры увеличено со 100 до 150 руб. Пособия армейским офицерам отменены, а суммы эти направлены на улучшение их быта (в том числе 50% на устройство и содержание офицерских собраний и столовых и 25% на офицерские библиотеки){224}.

Что касается офицеров казачьих войск, то их оклады, установленные в 1841 г., составляли около ⅔ оклада в регулярной кавалерии, и когда жалованье армейским офицерам было повышено, эта разница еще больше возросла. Однако уже с 1859 г. офицеры Донского казачьего войска были приравнены по оплате к регулярной кавалерии. В следующем году это было распространено на Оренбургское и Уральское войска, а в 1861 г. — на Кубанское, Терское и Сибирское{225}.

Кроме того, в казачьих войсках офицеры получали на определенный срок участки земли. По положению 1870 г. казачьи офицеры, владевшие или имеющие право на владение такими участками, получали их в потомственную собственность. При этом для Кубанского и Терского войск размеры участков устанавливались следующие: генералам — по 1500, штаб-офицерам — по 400 и обер-офицерам — по 200 десятин{226}. Не получившие землю взамен имели право на пенсию из войскового капитала. В 1873 г. это положение распространено на Астраханское, в 1875 г. — на Оренбургское и в 1877 г. — на Сибирское войско. Размеры участков (в десятинах) показаны в таблице 60.

В Уральском войске, где традиционно сложилось общинное владение землей, с 1877 г. все офицеры вместо надела получали пенсии из войскового капитала{227}. С этого времени офицеры уже всех казачьих войск были сравнены в окладах с регулярной кавалерией. С 4 декабря 1876 г. все казачьи офицеры в обязательном порядке участвовали в эмеритуре.

На флоте в отличие от армии в 1856–1874 гг. несколько раз повышали основные оклады жалованья офицеров. Годовое содержание при 3-месячном внутреннем плавании показано в таблице 61{228}.

На флоте производились также некоторые другие выплаты (см. выше), и, кроме того, морские офицеры получали пособия на детей, для чего надо было прослужить определенное число лет и «сделать несколько морских кампаний», — так, чтобы сумма их равнялась 24 (например, прослужить 20 лет и за это время «сделать» 4 кампании, или за 19 лет — 5 кампаний и т. д.). На раненых офицеров это право распространялось независимо от выслуги. На детей 8–12 лет платили 100 руб. в год, на детей 12–17 лет — 250. Сиротам деньги выплачивались и в более раннем возрасте: до 5 лет — 50 руб., в возрасте 5–12 лет — 100{229}.

Материальные льготы, которыми пользовались офицеры в «общегражданской» сфере, были в общем незначительны. С середины 80-х гг. всем офицерам и военным врачам было предоставлено право проезда по железным дорогам во II классе с платой по тарифу III класса, а генералам, полковникам — командирам частей и военным врачам в чине статского советника и выше — в I классе с платой по тарифу II класса. Строевые штаб — и обер-офицеры (по соглашению между Военным министерством и министерством Императорского двора) имели право посещать театры за половинную стоимость билетов. Состоящие на действительной службе офицеры и военные чиновники с разрешения командующего войсками военного округа могли обучаться в гражданских высших учебных заведениях в качестве вольнослушателей.

В 1890 г. введены правила о выдаче пособий офицерам на воспитание детей в отдаленных местностях: в низших учебных заведениях — по 120 руб. в год на ребенка, в средних — 240 и в высших — 360. Эти пособия отпускались из казны по требованию начальства офицеров (командиров частей и им равных), опекунов или учебных заведений, где учились офицерские дети. Выплата могла производиться и по полугодиям, и раз в год. Для отпуска денег требовалось представить копию послужного списка и удостоверение учебного заведения о том, что дети воспитываются на казенный счет. Помимо пособий на образование назначались и пособия на пропитание детей, состоящих при родителях в отдаленных местностях: до 13 лет — по 100 руб. в год, от 13 до 18 лет — 150. Подъемные пособия для переезда в эти местности также выдавались офицерам (по приказу 1887 г.) с учетом состава семьи.

Одной из форм материальной помощи являлись офицерские заемные капиталы, существовавшие на различных основаниях и дававшие возможность получать в долг деньги на необременительных условиях. Они образовывались из обязательных вычетов из жалованья и средств полка. Вычеты вместе с наросшими процентами составляли собственность офицера, а остальные деньги — их общее достояние. 23.8 1878 г. было принято положение, согласно которому участие в заемном капитале всех офицеров части являлось обязательным. В 80-х гг. произошло дальнейшее увеличение столовых денег (см. табл. 62){230}.

Однако основные оклады жалованья оставались практически прежними, и с ростом цен в 80–90-х гг. XIX в. материальное положение офицеров обострилось. Помимо снижения абсолютного жизненного уровня необходимо учитывать особенно резкое и заметное снижение уровня материального благосостояния офицеров относительно других групп населения. Достаточно сказать, что в 1896 г. среднегодовая зарплата рабочих механических и машиностроительных заводов Петербургской губернии составляла 362 руб., равняясь жалованью командира роты (366 руб.) и превосходя жалованье младшего офицера-подпоручика (294 руб). Учитывая и другие выплаты, подпоручик получал в месяц 39 руб. 75 коп., поручик — 41 руб. 25 коп., штабс-капитан (не командир роты) — 43 руб. 50 коп., тогда как средний заработок мастерового в Петербурге в 1891– 1901 гг. составлял от 21 руб. 70 коп. до 60 руб. 90 коп. в месяц.

Разрыв между окладами генералитета и младших офицеров был особенно велик за счет так называемых «добавочных» денег, получаемых обычно полковыми командирами (1200 руб.) и генералами (2400–1500 руб.).

В других ведомствах оклады были выше. В пограничной страже, например, подведомственной Министерству финансов, корнет получал помимо квартирных обычный оклад — 857 руб., а усиленный — 1083, поручик — 935 и 1101, ротмистр — 1158 и 1443 соответственно. Положенные офицерам с середины XIX в. квартирные деньги давно уже не отвечали своему назначению из-за роста цен на жилье. Весьма невыгодно отличалось обеспечение русских офицеров от обеспечения офицеров других европейских армий. Если генеральское содержание было примерно одинаковым, а полковник в русской армии получал даже больше, чем в других, то вся остальная масса русских офицеров, особенно младших, имела худшее обеспечение (см. табл. 63). В самом конце XIX в. такое положение, когда, по выражению военного министра Ванновского, «сиделец в кабаке более офицера получает», признано нетерпимым и был издан приказ (15.6 1899 г.) о повышении жалованья и столовых денег строевым офицерам, причем в первую очередь и в наибольшей степени — младшим офицерам до штабс-капитана включительно. Общий объем содержания (без квартирных) показан в таблице 64.

За год до этого были увеличены и суммы квартирных денег. Теперь они подразделялись на 8 разрядов в зависимости от местности и составляли: для полных генералов — от 500 до 2000 руб. в год. для генерал-лейтенантов — 400–1500, генерал-майоров — 300– 1000, полковников (командиров полков и отдельных частей) — 250–800, остальных штаб-офицеров — 150–600, командиров рот — 100–400 и для младших офицеров — 70–250{231}. В 1902 г. было увеличено содержание военным чиновникам, офицерам, находящимся на нестроевых должностях, и военным врачам.

Говоря о материальном положении офицеров, следует иметь в виду еще и следующее обстоятельство. Если в XVIII — начале XIX в. значительная часть офицеров владела земельной и иной собственностью и жалованье не составляло для них единственного источника существования, то уже в середине XIX в. это стало именно так. Широко распространенное и усиленно внедрявшееся в советский период по идеологическим соображениям представление о том, что «до революции» офицеры были, как правило, помещиками, не имеет ничего общего с действительностью. В конце XIX в. среди всех вообще потомственных дворян империи помещиками были не более трети, а среди служивших их было и совсем мало (поскольку у землевладельцев не было в службе особой необходимости). Среди офицеров же выходцы из потомственных дворян составляли менее половины. Так что даже если считать, что доля помещиков среди потомственных дворян, служивших офицерами, такая же, как доля помещиков среди всех потомственных дворян, то в конце XIX — начале XX в. среди всех офицеров помещиков не могло быть более 10–15%.

Реально же их было много меньше. В 1903 г. даже среди генерал-лейтенантов помещиками (считая и собственность их жен) были только 15,2%, среди полных генералов — 35%, а среди офицеров (за исключением гвардейской кавалерии) лишь единицы обладали какой-либо собственностью. Достаточно сказать, что среди армейской элиты — генерал-майоров и полковников Генерального штаба не имели собственности более 90% (генералов — 89,8%, полковников — 94,8%). При этом среди генералов земельную собственность имели только 13 из 159 (8,1%), а еще у 4 (2,1%) были собственные дома; среди полковников имели землю 12 из 283 (4, 2%) и 3 — собственные дома (lYo)232. Поэтому проблема жалованья для офицеров была важнейшей, определявшей целиком их быт и семейное положение (о чем будет сказано ниже) точно так же, как проблема пенсионного обеспечения целиком определяла средства существования офицера и его семьи после отставки.

Пенсии и обеспечение семей
Пенсионное обеспечение в XVIII в. являло собой источник средств к существованию тех из отставных офицеров, кто не имел никакого имущества, а также их семьям. Пенсия тогда не рассматривалась как положенное каждому вознаграждение за службу. В 1764 г. для военных и гражданских чинов за 35-летнюю службу введены пенсии в размере половинного оклада жалованья (в том случае, если за время службы не было серьезных взысканий). Пенсии могли выплачиваться и в случае увечья или ранений, мешающих продолжать службу, но в целом пенсионное обеспечение не было должным образом упорядочено.

В самом начале XIX в. для решения вопроса о пенсиях была образована специальная комиссия. Результатом ее работы явилось издание указа от 21 мая 1803 г., который определял: офицеры, прослужившие беспорочно 20 лет, получали инвалидное содержание, 30 лет — половинное по чину жалованье, а 40 лет — полное жалованье в виде пенсии. При этом ставших неспособными к службе из-за полученных в боях ранений положено было обеспечивать «приличным службе» содержанием независимо от выслуги. Срок выслуги считался с момента поступления на действительную службу (время пребывания в кадетском корпусе не засчитывалось).

Оклады инвалидного содержания определялись ранее в размере ⅓ жалованья по штатам 1763 г. подполковникам (и всем гвардейским обер-офицерам) — 120 руб. в год, майорам — 100, капитанам — 65, поручикам — 40. подпоручикам и прапорщикам — по 33 руб. Однако к началу XIX в. цены и оклады офицеров увеличились, и поэтому в новом законодательстве предусматривалось три класса окладов инвалидного содержания. По 1-му классу полагалась ⅓ жалованья, но по штатам пехотных полков 1802 г. (подполковник — 558–690 руб., майор — 434–530, капитан и штабс-капитан — 340– 400, поручик — 237–285, подпоручик и прапорщик — 200–236); этот класс давался прослужившим беспорочно 20 лет или уволенным по неспособности из-за болезни. По 2-му классу полагалось содержание в ⅓ жалованья по штатам 1763 г.; этот оклад давался вышедшим в отставку до издания нового указа «на свое пропитание» по собственному желанию или без него, но не по суду. 3-й класс составлял ⅔ оклада по 2-му классу, он давался уволенным со службы по решению суда, «чтобы не оставить без призрения и доставить им по человеколюбию некоторый способ к пропитанию».

Таким образом было предусмотрено, чтобы никто из бывших офицеров не остался без средств к существованию и не позорил бы офицерское звание нищенством. С той же целью, предоставив всем уволенным обеспечение, было предписано следить, «дабы те из них, которые, желая лучше из одного в другое место уклоняться и являемою бедностию приводить в жалость легковерных, нежели жить спокойно там, где могут иметь назначенное содержание, не обращались в таком несвойственном чину офицера поведении».

Офицерам, определенным на инвалидное содержание, предоставлялись квартиры в Воронеже, Саратове, Пензе, Перми, Казани, Тамбове, Костроме, Курске, Орле и Ярославле, а затем также во Владимире, Вологде, Нижнем Новгороде, Екатеринославе, Полтаве, Харькове, Симбирске, Тобольске и Чернигове. Уволенных в отставку за дурное поведение или замеченных в таковом в отставке также переводили на низший оклад. На этот же оклад зачислялись лица, не выслужившие срока, но подавшие прошения о пенсии после нахождения в отставке более 8 лет (за исключением тех, кто давал при отставке подписку о том, что не будет просить о казенном содержании). С 1811 г. офицеры, находящиеся на инвалидном содержании высшего разряда, зачислялись в создаваемые уездные инвалидные команды.

Кроме того, для части офицеров были созданы инвалидные дома, где они находились на казенном содержании. Первый инвалидный дом на 30 офицеров учрежден в 1805 г. в Сергиевской пустыни под Петербургом на средства графов Зубовых. В 1809 г. по его образцу созданы государственные инвалидные дома в Петербурге, Москве, Киеве, Чернигове и Курске.

Пенсионное обеспечение семейств офицеров в XVIII в. законом предусмотрено не было. Пособия, выдаваемые императором вдовам, детям и малолетним братьям и сестрам умерших офицеров (довольно многочисленные), не имели единой системы и зависели от обстоятельств. Законодательное оформление выдач пособий этим лицам началось с 1809 г., когда постановлением Государственного совета для офицерских вдов старше 40 лет (или моложе, но обладающих увечьем, мешающим им выйти замуж) были назначены пенсии в 1/8 оклада мужей. Для получения пенсии требовалось представить свидетельство от последнего начальства мужа или трех штаб-офицеров о том, что они являются законными женами и не имеют недвижимости, приносящей доход в размере, превышающем годовой оклад мужа. Просить пенсию можно было в течение 10 лет со дня смерти мужа, не обратившиеся за пенсией в этот период теряли на нее право; при выходе замуж пенсия не выплачивалась. Сироты обеспечивались содержанием независимо от времени обращения за пенсией, но дочерям оно прекращалось с замужеством.

В отношении семей офицеров, убитых и умерших от ран, законодательство было совершенно иным. Еще указом 1799 г. установлено, что жалованье по чину всех погибших в боях офицеров выплачивается в полном объеме их вдовам пожизненно (с 1803 по 1809 г. даже в случае вторичного замужества), а детям — до совершеннолетия (сыновьям — до 16 лет или поступления на службу, дочерям — до замужества или помещения в воспитательное заведение). До 1809 г. пенсии выплачивались Комиссариатским департаментом, а после — Государственным казначейством. Пенсии за погибших офицеров могли назначаться в ряде случаев и их матерям.

Следует иметь в виду, что пенсии, даваемые по выслуге 30 и 40 лет, в принципе предназначались офицерам, не имевшим никаких иных средств, но при отсутствии четких указаний на это в законодательстве стали иногда выплачиваться всем, почему в 1804 г. было сделано соответствующее указание. Раненым и увечным в 1807 г. определена пожизненная пенсия в размере полного оклада жалованья с пособием на проезд к избранному месту жительства. В 1816 г. с повышением окладов офицерам соответствующим образом постепенно повышены и пенсии.

Назначали их по представлению начальства или по прошениям самих офицеров, подаваемым не позднее года со дня выхода в отставку. В представлении указывался возраст, имущественное положение, размер жалованья; излагалась служба со всеми обстоятельствами; прилагался послужной список и в случае болезни свидетельство врачебной управы. После привода к присяге на новый чин (большинство при отставке награждалось следующим чином) офицер исключался из списков полка с выдачей паспорта и обязан был сообщить в Военную коллегию о предполагаемом месте жительства, а начальство его обращалось в Министерство финансов по вопросу о пенсии. Основными мотивами в прошениях о пенсии были продолжительность службы, старость, болезни и большое семейство. Размер пенсий на практике очень сильно колебался, и известно множество случаев отступлений от установленных правил.

В 20-х гг. XIX в. началось создание системы законодательных актов, регламентирующих вопрос об офицерских пенсиях и пособиях. Устав 6 декабря 1827 г. определял, что пенсии чинам первых двух классов назначаются лично императором, а генерал-лейтенантам и ниже — по последнему получаемому ими жалованью по чину. Тем из офицеров, которые получали сверх жалованья столовые деньги по своей должности, размеры пенсии определяли по тем разрядам жалованья, какие применялись в отношении гражданских чиновников (если сумма жалованья и столовых была не ниже этих размеров), при этом генерал-лейтенанты были приравнены к 1-му разряду (4000 руб.), генерал — майоры — ко 2-му (3000), полковники — к 3-му 1-й степени (2000), подполковники — к 4-му (1200) и майоры — к 5-му (1000).

Таким образом, уволенные после издания нового положения получили большие, чем раньше, пенсии. Кроме того, были убавлены сроки выслуги для назначения пенсии: если ранее за 30 лет службы полагалось в пенсию половинное жалованье, а за 40 — полное, то с 1829 г. прослужившие 30 лет получали пенсию в размере ⅔ жалованья, а 35 лет — в размере полного жалованья.

Если раньше выходящие в отставку до выслуги 20 лет не получали никакого пособия, то теперь офицеры в случае отставки по болезни, прослужив не менее 10 лет, получали пенсию в размере ⅓ жалованья, не менее 20 лет — ⅔, а 30 лет — полного жалованья. Если же офицеры становились на службе полными инвалидами (паралич, лишение рассудка, потеря зрения и т. п.), то прослужившие не менее 1 года получали единовременно годовое жалованье, не менее 5 лет — пенсию в размере ⅓, не менее 10 лет — ⅔, а не менее 20 лет — полное жалованье. Кроме того, увольняемые после 20 лет службы на инвалидное содержание (т. е. переводимые в инвалидные команды) получали еще и ⅓ жалованья в виде пенсии, что превышало это содержание, даже если офицер служил до перевода в инвалидную команду во внутренней страже, где были самые низкие оклады. Время участия в боевых действиях считалось при выслуге к пенсии год за два.

С 1830 г. семьям умерших на службе, которые не дослужили не более 6 месяцев до более высокой ставки пенсии, такая пенсия все равно назначалась (если они прослужили не менее 25 лет). Время состояния в бессрочном отпуске (в запасных войсках) в срок выслуги к пенсии не включалось, за исключением времени, проведенного на сборах. При нахождении на службе по гражданскому ведомству офицерам, числившимся в запасных войсках и имевшим право на пенсию, она сохранялась (за исключением сборов, во время которых они получали военное жалованье). Офицерам, разжалованным по суду в рядовые и затем снова получившим офицерский чин, выслуга к пенсии считалась только со дня нового производства в офицеры (за исключением редчайших случаев, когда с 1830 г. по особому Высочайшему разрешению упоминание о разжаловании могло исключаться из послужного списка).

О назначении пенсии офицер подавал прошение по начальству на гербовой бумаге (о выдаче уже назначенной пенсии — на простой); о правах на пенсию или единовременное пособие требовалось объявлять в самом заявлении об отставке. Документами, свидетельствующими о праве на пенсию, являлись послужной список и свидетельство о болезни. Обычно пенсии назначались со дня увольнения от службы, но уволенных по инициативе начальства это касалось только в том случае, если они подали заявления о пенсии не позднее года (при нахождении за границей — 2 лет) со дня объявления им об увольнении. В противном случае пенсия начислялась со дня подачи заявления. Это же правило распространялось на лиц, не получивших своевременно свидетельство о болезни.

Порядок получения пенсий и пособий семьями умерших офицеров при Николае I остался в общем тем же, что и в начале XIX в.

Уставом 1827 г. подтверждалось, что вдовы и дети офицеров имеют право на пенсии, если мужья и отцы их: 1) убиты и умерли от ран; 2) умерли на службе, выслужив определенный срок; 3) умерли в отставке, имея пенсию или право на нее. Владение семьей умершего офицера какой-либо недвижимостью не было препятствием для получения пенсии, но зато важнейшим условием выплаты пенсии было беспорочное поведение самих наследников: бывшие под судом, а также ведущие, по донесениям губернаторов, недостойный образ жизни пенсий лишались.

Основной для начисления семейству офицера пенсии считалась та сумма, которую получал бы он сам, выйдя в отставку в день смерти. Вдове назначалась ½ пенсии мужа и на каждого из детей — ⅓ другой половины, так что полную пенсию получала вдова с тремя детьми. Круглые сироты получали до ¼ пенсии отца (в том числе и те, чья мать была лишена пенсии за недостойное поведение). С 1843 г. семьям умерших от ран на службе (не позднее чем через 10 лет после ранения) наравне с семьями убитых назначалась пенсия в размере полного оклада жалованья офицера. Порядок подачи прошений о пенсии семьями офицеров был тем же, что и для самих офицеров, при этом если уволенный офицер не заявил при отставке о правах на пенсию, то она терялась и для его семьи (сироты пенсии не лишались, но если, достигнув 16 лет, они сами пропустили срок подачи прошения, то она назначалась им со дня подачи прошения, а не со дня смерти отца). Выплата пенсий прекращалась: вдовам — в случае смерти, замужества, принятия монашества, приговора суда к «наказанию, бесчестие наносящему», сыновьям — в случае смерти, поступления в воспитательное заведение на казенное содержание, вступления в службу и достижения 18 лет, дочерям — в случае смерти, замужества, поступления в воспитательное заведение и достижения 21 года.

Единовременное пособие в размере годового оклада выдавалось, как уже упоминалось, офицерам, прослужившим менее 5 лет и уволенным по невозможности продолжать службу по болезни, и их женам (в случае смерти мужа). В отдельных случаях пособие могло назначаться особо заслуженным офицерам и военным чиновникам на время тяжелой болезни и прекращалось при поступлении вновь на службу (но только один раз, при следующем увольнении не выплачивалось). Офицерам-иностранцам и их семьям (даже не перешедшим в российское подданство) пенсии назначались с 1835 г. на общих основаниях, но только при проживании их в пределах России.

В связи с тем что некоторые офицеры, не имевшие права на пенсию, оказывались по выходе в отставку без средств к существованию, в 1850 г. было повелено (прецедентом послужила просьба подпоручика Фокеева, подавшего прошение об отводе ему с семьей участка земли «для прокормления с семейством») офицерам, не имеющим оседлости и средств к существованию, отводить земли на территории Оренбургского казачьего войска, но с тем чтобы более ни о каком пособии от казны не просили.

В середине XIX в. увеличены пенсии раненым офицерам по приказу от 26. 8 1856 г., причем весьма значительно (см. табл. 65){233}.

В 1859 г. было утверждено Положение об эмеритальной кассе военно-сухопутного ведомства. Суть состояла в том, что для выплаты пособий отставным офицерам и их семьям сверх обычных пенсий определялись вычеты из жалованья в размере 6%. Помимо этого выделялось 7,5 млн. руб. из Государственного казначейства и 825 тыс. руб. из сумм Военного министерства, чтобы выплаты могли начаться с 1865 г. Размер пенсий из эмеритуры обусловлен был правом на государственную пенсию (за 25 или 35 лет службы); если умерший офицер выслужил право на пенсию, то семья его приобретала право также и на эмеритальную пенсию.

Кроме того, в 1859 г. пенсионная система для офицеров была коренным образом изменена: пенсия теперь определялась не в зависимости от оклада жалованья, а по особой табели. Вновь установленные размеры пенсий по этой табели были следующими (руб. в год серебром): генералу — 1430 руб., генерал-лейтенанту — 1145, генерал-майору — 860, полковнику, получавшему столовые деньги, — 575, не получавшему — 515, подполковнику — 430–315 (в зависимости от рода войск), майору — 375–290, капитану — 430– 230, штабс-капитану — 345–215, поручику — 315–200, подпоручику — 290–175, прапорщику — 245–145.

В результате всех этих мер размеры пенсий (за 35 лет выслуги) значительно возросли, как показано в таблице 66 (данные по армейской пехоте){234}. Размер пенсий на флоте (где эмеритальная касса была введена в 1856 г.) показан в таблице 67 (берется минимальное жалованье 1-го разряда){235}.

Введение на флоте с 1856 г. эмеритальной кассы значительно улучшило пенсионное обеспечение. Практически это означало, например, что капитан 1 ранга или полковник, участвовавший в эмеритуре с самого начала, при выходе в отставку по болезни в 1880 г. получал бы в пенсию только на 160 руб. менее содержания на службе; прослужив 35 лет, он всего получал бы на 455 руб. больше, чем на службеОшибка! Недопустимый объект гиперссылки.. На эмеритальную кассу распространялось положение об обычной пенсии, согласно которому вдова получала половину пенсии, а несовершеннолетние дети — по ⅓ из другой половины. С 1865 г. произведенным в полковники при отставке пенсия платилась по чину подполковника. С 1869 г. офицерам, служащим на должностях чиновников, разрешалось начислять пенсию (если они 15 лет прослужили на чисто офицерских должностях) по классу своей должности, если таковая будет выше, чем пенсия по чину. Порядок назначения пенсий семействам умерших офицеров остался прежним.

С упразднением в 1884 г. чина майора в армии и уравнения пехоты и кавалерии со специальными войсками размеры пенсий стали назначаться всем офицерам по окладам специальных войск, т. е. пенсии несколько увеличились. О назначении пенсий офицерам, уходящим в отставку с действительной службы (или из запаса, но служившим в это время на гражданской службе), ходатайствовало начальство. Остальные по истечении срока, на который им было сохраняемо содержание или определена выплата заштатного жалованья, должны были (с 1883 г.) сами подавать соответствующую просьбу: генеральские чины (и их семейства) — непосредственно в Главный штаб или те главные управления Военного министерства, которым они были подчинены, а остальные — местным уездным воинским начальникам. В 1884 г. находящимся за штатом было разрешено выходить на пенсию ранее 2 лет пребывания в этом качестве (после 1 года), но выплата заштатного содержания в этом случае прекращалась (офицеры, оказавшиеся за штатом, в течение 2 лет имели право получать денежное содержание).

В 1897 г. за службу на Дальнем Востоке (Амурская и Приморская области и Сахалин) стали назначаться добавки к пенсии: прослужившим там 10 лет добавлялась 1/8 содержания, получаемого в день назначения пенсии (если даже впоследствии офицер был переведен в другой регион).

В 1898 г. пенсии были еще повышены (см. табл. 68) в среднем на 16–28%, хотя и оставались ниже, чем в других армиях (в пересчете на рубли){237}.

Пенсии по инвалидности (из специального инвалидного капитала) были в зависимости от тяжести увечья двух классов и давались в дополнение к основной. Полковник получал по I классу 510 руб., по II — 305, капитан соответственно — 450 и 225 руб.

В таком виде обеспечение офицеров в основном оставалось до мировой войны.

Бытовые условия и уровень жизни
В свете того что было сказано об обеспечении офицеров в те или иные периоды истории страны, нетрудно в общем-то представить их возможности по устройству своего быта. Образ жизни офицера не был, конечно, независим от общей обстановки эпохи и социально-психологических изменений в обществе. В этом смысле первая половина XVIII в., конец XVIII — первая половина XIX в. и вторая половина XIX — начало XX в. отличаются друг от друга довольно существенно. Имущественное положение среднего армейского офицера сравнительно с представителями других социальных групп того же «уровня», как было показано выше, со временем менялось в худшую сторону. В XVIII и начале XIX в. жалованье офицера довольно высокое, но то, что ныне называется «системой социальной защиты», было развито слабо. Со второй половины XIX в. эта система (пенсии, обеспечение семей) совершенствовалась. Но офицерское жалованье (увеличившись в абсолютных цифрах) стало обеспечивать офицерству лишь весьма скромное место среди сопоставимых с ним по социальному статусу профессионально-социальных групп.

Для первой половины XVIII в. проблемы различия в уровне жизни офицера и других представителей высшего сословия в общем-то не было: большинство офицеров владели имениями, получая с них определенный доход, как любой среднестатистический дворянин-помещик. Кроме того, офицер получал весьма высокое по тем временам жалованье. Становясь неспособным к военной службе, он возвращался в свое имение, где мог рассчитывать, во всяком случае, на минимальный прожиточный минимум не ниже крестьянского (если имение было небольшим). Опасности остаться без средств к существованию для большинства офицеров не было.

Находясь на службе, офицеры жили либо на казенных квартирах, либо постоем в частных домах (существовала постойная повинность), либо снимали частные квартиры. Для услуг они имели казенных денщиков из солдат своей части, а кто имел возможность благодаря доходам с имения жить на широкую ногу, держали при себе и необходимое количество частных слуг. Жизненный уровень офицера определялся в основном его состоянием, но и у самого бедного, беспоместного офицера он был благодаря жалованью достаточно высок, пока тот находился на службе. Последняя оговорка существенна, и особенно для второй половины XVIII — начала XIX в.

Дело в том, что слой поместного дворянства, из которого выходило большинство офицеров, начал все более беднеть, имения дробились (количество детей в семьях тогда было довольно большим, нередко превышая 10 человек), и средний офицер все в меньшей степени мог рассчитывать на доходы с имения. С другой стороны, все больше становилось беспоместных офицеров (в том числе за счет произведенных в офицеры лиц недворянского происхождения: в послепетровское время получение дворянства уже не было, как в предшествующие столетия, связано с «испомещением» — земельным пожалованием). Но жалованье офицера оставалось еще достаточно высоким по принятым в обществе стандартам. Поэтому в то время была очень велика разница между мелким дворянином-помещиком (в большинстве своем очень бедным), собирающимся стать офицером, но еще не получившим офицерского чина и жалованья, и отставным офицером из таких бедных дворян или лиц других сословий, с одной стороны, и находящимся на действительной службе офицером — с другой.

Многие дворяне, желающие стать офицерами, не имели средств даже на самые необходимые для исполнения своего желания надобности. В 1807 г. потребовалось специальным указом предоставить 16-летним дворянам, желающим поступить в армию, право получения денег на дорогу до столицы, чем, как подчеркивалось, «достаточно облегчены будут благородному юношеству средства ко вступлению в службу соответственно их званию». Писатель С. Глинка вспоминал, что в 1795 г. при выпуске из кадетского корпуса многим кадетам, произведенным в офицеры, было не на что сшить мундир и Кутузов (бывший тогда начальником корпуса) распорядился сделать это за свой счет, повелев начальникам говорить, что деньги на мундиры присланы родителями или близкими родственниками (чтобы не задеть самолюбие кадет). При организации ополчения в 1806–1807 гг. (когда все отставные офицеры должны были обмундировываться и содержать себя на службе за собственный счет) некоторым офицерам шить мундиры и питаться приходилось на средства товарищей по полку{238}.

Впрочем, на то, что положение отставного офицера могло быть и бывало весьма незавидным, современники смотрели как на факт возмутительный. Известный поэт К. Н. Батюшков (сам служивший офицером в 1806–1809 и 1812–1816 гг.) делился, например, такими впечатлениями от прогулки по Москве (1811 г.): «Взгляни сюда, счастливец! Возле огромных чертогов вот хижина, жалкая обитель нищеты и болезней. Здесь целое семейство, изнуренное нуждами, голодом и стужей: дети полунагие, мать за пряслицей... отец, старый заслуженный офицер, в изорванном майорском камзоле, починивает старые башмаки и ветхий плащ затем, чтоб по утру можно было выйти на улицу просить у прохожих кусок хлеба, а оттуда пробраться к человеколюбивому доктору, который посещает его больную дочь»{239}. Подобные явления, конечно, не были типичными (почему и воспринимались так эмоционально), но наличие даже единичных подобных ситуаций не могло не беспокоить власти, заинтересованные в поддержании престижа офицерского звания. С первой половины XIX в., как говорилось ранее, был предпринят ряд мер по совершенствованию пенсионной системы.

Материальное положение служащего офицера и в середине XIX в. оставалось сравнительно неплохим, и он вполне был в состоянии удовлетворять свои материальные и культурные потребности, даже не имея дополнительных доходов помимо жалованья.

Важнейшую роль в повседневной жизни офицера вне службы играло офицерское собрание. Оно сплачивало офицеров данной части, обеспечивало проведение досуга. Семьи офицеров полка, особенно стоящего в небольшом городе, были знакомы друг с другом, и офицерское собрание являлось естественным и удобным местом их встреч, избавляя от необходимости устраивать слишком частые домашние приемы и званые обеды (которые и так были в обычае). Общение в офицерском собрании облегчало и проблему знакомств (множество офицеров женилось на дочерях и сестрах своих сослуживцев).

По уставу 1874 г. членами офицерского собрания были все офицеры части. Гражданские лица допускались в него в качестве гостей. Полковой командир как единственное лицо, целиком отвечающее за свою часть, являлся естественным руководителем офицерского собрания. Хозяйственно-распорядительные функции осуществлялись по выбору офицеров. Существовала должность (обер-офицерская) «хозяин офицерского собрания». В деятельности собрания обязаны были участвовать все офицеры части, внося на его содержание небольшие взносы. Что касается конкретных правил деятельности офицерских собраний, то тут была предоставлена довольно большая свобода: каждое офицерское собрание имело право вводить те или иные изменения и дополнения, развивающие положения устава офицерского собрания. В офицерском собрании могли периодически, обычно еженедельно, устраиваться балы (с привлечением полкового оркестра), вечера и другие мероприятия.

Посещение офицерского собрания было одной из основных форм времяпрепровождения офицера и его семьи. Помимо этого во многих офицерских семьях (обычно штаб-офицерских) устраивались периодически, обычно еженедельно ( «среды», «четверги» и т. д.), вечера, на которые приглашались ближайшие друзья из сослуживцев по полку и их родные. По праздникам или иным поводам давались балы и званые обеды командиром полка с приглашением всех офицеров части. Офицеры стоящей в городе части (особенно там, где она была единственной) обычно всегда приглашались на балы в местном дворянском собрании или на подобные же мероприятия, устраиваемые городским начальством. В сельской местности офицеры обычно были желанными гостями на вечерах и балах, проводимых местными помещиками.

Возможности культурных развлечений (посещение театров и т. п.) были в провинции довольно ограничены, но это в некоторой степени компенсировалось распространенностью в самих офицерских семьях различного рода музыкальных вечеров, любительских спектаклей и т. п. Вообще же следует отметить, что досуг офицеров (особенно в провинции) был самым тесным образом связан с жизнью местного «общества», естественными членами которого они по своему существу и положению являлись. Что касается личного общения, то, поскольку основная масса молодых офицеров не имела семей, «центрами притяжения» выступали либо более состоятельные из них, либо семьи старших офицеров, имевшие больше возможностей для приемов. Но так или иначе контакты офицеров вне службы приходились опять же и большей частью на сослуживцев по полку.

Как уже говорилось, материальное положение офицеров резко ухудшилось в последние два десятилетия XIX в., когда рост цен не сопровождался адекватным увеличением содержания. 80 и 90-е гг. XIX в. вообще были самым тяжелым периодом в истории русского офицерства (до мировой войны и революции) и в материальном, и в нравственном отношении. Не случайно именно к этому времени относится действие ряда литературных произведений типа купринского «Поединка», рисующих быт офицеров в довольно мрачных тонах (хотя, конечно, все относительно и познается в сравнении — современный офицер и мечтать не смеет о том, что казалось авторам подобных повестей тоской и скукой).

В докладах военного министра отмечалось, что «непрерывный и в высшей степени тяжелый труд офицера не вознаграждается сколько-нибудь удовлетворительно не только по сравнению со всеми другими профессиями, но даже по отношению к самым ограниченным потребностям офицерского быта. Тяжесть экономического положения офицеров особенно резко стала сказываться в последние годы вследствие непомерно возросшей дороговизны» (1882 г.); «Существующие оклады в настоящее время при увеличивающейся дороговизне жизни уже не удовлетворяют даже скромным потребностям военнослужащих. Недостаточное содержание ставит офицеров, а особенно семейных, в бедственное положение, не позволяя им жить соответственно потребностям их общественного положения» (1896 г.){240}.

Ситуация выправилась только на рубеже XX в. Но примерно два десятилетия до того обычный младший армейский офицер (до командира роты) если и не бедствовал (следует учитывать, что приведенные выше высказывания имели целью именно добиться увеличения офицерского жалованья, и краски, возможно, несколько сгущены), то, во всяком случае, должен был ограничивать свои расходы. Надо иметь в виду, что обмундирование офицер обязан был приобретать за собственный счет (кроме первой в жизни офицерской формы: окончившим военное училище перед производством выплачивалось на эти цели 225, а юнкерское — 150 руб., с 1899 г. и тем и другим выдавалось по 300 руб.). Между тем мундир стоил примерно 45 руб., сюртук — 32, фуражка — 7, сапоги — 10, портупея — 2,6, погоны — 2–3 руб. и т. д. Обязательные расходы офицера включали в себя членские взносы в офицерское собрание, на офицерскую библиотеку, в заемный капитал, расходы на питание (не менее 15 руб. в месяц), на ремонт обмундирования, стирку белья и т. п. нужды (13–15 руб.). Кроме того, деньги уходили на покупку книг и газет, посещения спектаклей и концертов, товарищеские обеды по различным поводам, сборы на новогоднюю елку. Пасху, полковой праздник и т. п., не считая мелких и непредвиденных расходов. В кавалерии ко всему прочему добавлялись расходы на лошадь, седла и т. д.

Все сказанное не относится к ограниченному кругу гвардейских офицеров (со второй половины XIX в. это главным образом несколько полков гвардейской кавалерии — полки 1-й гвардейской кавалерийской дивизии (Кавалергардский, лейб-гвардии Конный, два кирасирских) и некоторые другие, особенно лейб-гвардии Гусарский), для которых жалованье имело мало значения, так как в большинстве случаев там служили представители ряда аристократических родов, сохранивших свои доходы, и вообще люди со средствами или получавшие помощь от родителей.

Образ жизни большинства гвардейских офицеров и в XVIII в., и позже несколько отличался от образа жизни большинства офицеров армии. Полки гвардейской кавалерии, жившие на широкую ногу, устраивали многочисленные и дорогие званые обеды, не принимать участия в которых офицер, естественно, не мог; для таких офицеров считалось зазорным сидеть в театре не в первых рядах партера или ложах, ездить иначе как на лихачах и т. п. Лошадей также приобретали самых дорогих (вообще офицеру была положена казенная лошадь, но в кавалерии, и не только гвардейской, считалось неприличным не иметь своей собственной). В гвардейской пехоте служба также требовала обычно повышенных затрат по сравнению с армейскими частями, тем более что гвардия располагалась в столице и ее окрестностях.

В начале XX в., после повышения офицерского содержания, бытовые условия офицеров, естественно, улучшились и до мировой войны оставались достаточно хорошими, хотя материальное положение офицера относительно жизни других слоев общества никогда уже не стояло так высоко, как в XVIII — начале XIX в. Перед мировой войной смертность офицеров не превышала 500 человек в год, заболеваемость (включая простудные и другие легкие болезни, излеченные до конца года) была сравнительно небольшой: около половины офицеров не болели в течение года (см. табл. 69){241}.

Семейное положение
Семейное положение офицера теснейшим образом было связано с условиями его службы и быта. В XVIII — первой половине XIX в.. когда, во-первых, постоянно велись военные действия, во-вторых, офицер имел право выходить в отставку в любое время и, в-третьих, большинство из них не стояло перед необходимостью изыскивать средства к существованию, оставив службу, подавляющее большинство офицеров не были женаты. Походная жизнь, служба в малоприспособленных к жизни условиях и местностях, частые переводы воинских частей из города в город не способствовали устройству семейного быта и не располагали к женитьбе. Решив жениться и обзавестись семьей, офицер обычно уходил в отставку, так как возникала необходимость менять весь образ жизни. Очень много, если не большинство случаев выхода в отставку «по домашним обстоятельствам» было связано именно с заключением брака. Особенно это касалось тех дворян, которые служили исключительно «из чести», а не по необходимости добывать средства к существованию. Многие офицеры оставались холостыми до конца жизни.

Еще в 1858 г. женатых офицеров было только 29%, в том числе среди обер-офицеров — 26,3%, среди штаб-офицеров — 57,3%. Но в конце 60-х гг. эти показатели возросли (см. табл. 70){242}.

Со временем процент женатых офицеров увеличивался, поскольку для все большего их числа служба становилась единственным источником средств к существованию и, не женившись на службе, офицер рисковал навсегда остаться без семьи. С другой стороны, во второй половине XIX в. войны были редки, а условия жизни в местах расположения воинских частей стали более благоустроенными. Но с этого времени начинал действовать новый ограничитель. С 1859 г. жалованье офицеров долго не повышалось и, как уже говорилось, с ростом цен жизненный уровень начал понижаться. Однако нельзя было допустить, чтобы молодой офицер, чьи расходы при обзаведении семьей резко возрастали, впадал в крайнюю бедность, а члены его семьи, не имея возможности выглядеть и вести образ жизни, достойный их положения, роняли бы достоинство офицерского звания. Следует иметь в виду, что к этому времени большинство офицерских невест происходили из таких же бедных служилых семей, как и сами офицеры, а очень многие были дочерьми и сестрами их сослуживцев по полку. Поэтому законодательно были введены некоторые ограничения на заключение браков офицерами, состоящими на действительной службе.

3 декабря 1866 г. утверждены правила, по которым офицерам запрещалось жениться ранее достижения возраста 23 лет. До 28 лет офицеры могли жениться с разрешения своего начальства и только в случае предоставления ими имущественного обеспечения реверса, принадлежащего офицеру, невесте или обоим. Представленное обеспечение должно было приносить в год не менее 250 руб. чистого дохода{243}. Позднее эти правила были подтверждены и развиты законом от 7 февраля 1881 г. и другими актами, принимавшимися в 1887, 1901–1906 гг. По-прежнему сохранялись названные возрастные ограничения и внесение реверса офицерами, получающими до 100 руб. в месяц, а с 1901 г. и вообще всеми офицерами, получающими менее 1200 руб. в год, независимо от возраста (т. е. практически всеми офицерами до командира роты). Сумма реверса была к тому же повышена. 4 марта 1903 г. возраст внесения реверса снова был ограничен 28 годами.

При даче разрешения на брак учитывалась и его пристойность. Понятие «пристойность» требовало, чтобы невеста офицера была «доброй нравственности и благовоспитанна», а кроме того, «должно быть принимаемо во внимание и общественное положение невесты». При подаче офицером соответствующего заявления командир полка обязан был решить вопрос о пристойности брака и, если не видел к тому препятствий, представлял свое заключение начальнику дивизии, который и имел право дать окончательное разрешение.

При поступлении на службу офицеров из отставки, женившихся во время отставки (для чего разрешения не требовалось), вопрос о его браке с точки зрения пристойности должен был рассматриваться на тех же основаниях, и офицеры, чей брак не признавался пристойным, на службу не допускались. То же правило действовало в отношении юнкеров и вольноопределяющихся, вступивших в брак до поступления на действительную военную службу, при производстве их в офицеры. Так что это требование носило абсолютный характер: офицер ни в коем случае не мог иметь жену, не отвечающую представлениям о достоинстве офицерского звания. Вступление в брак без разрешения влекло дисциплинарное взыскание или увольнение со службы. Офицерам издавна запрещалось жениться на артистках и на разведенных, взявших при разводе вину на себя.

Для женитьбы, как уже говорилось, надо было быть не моложе 23 лет, а до 28 лет — представлять обеспечение. Из этого правила делались только следующие исключения: 1) офицеры, служившие в Приамурском военном округе, имели право жениться без реверса, но по особому ходатайству в каждом отдельном случае; 2) при вступлении в брак с дочерьми офицеров и военных врачей, состоящих на действительной службе, и отставных офицеров, прослуживших не менее 25 лет, а также с сиротами этих офицеров реверс вносился в половинном размере; 3) вдовые офицеры, имеющие детей, могли вступать в брак без обеспечения.

Все положения о реверсе касались только офицеров и не распространялись на военных чиновников и врачей. Обеспечение представлялось по выбору офицера: либо в виде недвижимого имущества, приносящего доход не менее 300 руб. в год, либо в виде единовременного вклада в банк в 5000 руб. (с предоставлением права получать ежегодно из этой суммы не более 300 руб., считая и проценты). Для офицеров в возрасте до 28 лет, поступивших из отставки или переведенных из другого ведомства, требование обеспечения сохраняло силу. Оно не распространялось только на тех, кто поступил на службу из запаса и отставки в военное время и потом остался на действительной службе после заключения мира{244}.

В начале XX в. даже среди полковников и генералов (лица этих категорий вступали в брак в 70–80-х гг. XIX в.) до 15–17% никогда не были женаты (см. табл. 71){245} Однако в целом за годы перед мировой войной ситуация изменилась довольно сильно: если в 50-х гг. XIX в. в браке состояло менее 30% офицеров, в конце 60-х — чуть больше трети, то накануне войны около 60% всех офицеров были женаты. Представление об этом дает таблица 72{246}.

Таким образом, за полстолетия процент семейных офицеров в армии увеличился вдвое. Объективные причины, о которых шла речь выше, действовали гораздо сильнее, чем ограничения по возрасту и требование обеспечения. Тем более что после повышения жалованья в 1899 г. материальное положение офицеров значительно улучшилось. Обращает на себя внимание, что доля семейных среди военных чиновников и врачей была намного выше. Это не должно казаться странным, учитывая гораздо более «гражданский» образ жизни этой категории военнослужащих и то обстоятельство, что значительно больший сравнительно с офицерами процент их служил в столице и крупных городах — при окружных штабах. В начале XX в., как и полстолетия назад, наибольший процент семейных офицеров был в пехоте, затем — в артиллерии, затем — в инженерных войсках и наименьший — в кавалерии. Причем разрыв между двумя первыми и двумя последними группами был довольно резкий — примерно 10%. Объяснялось это в значительной степени тем, что, во-первых, в инженерных войсках и кавалерии был относительно более молодой состав офицеров (если в пехоте старше 40 лет было 28% офицеров, в артиллерии — 21%, то в инженерных войсках — 13,6%, а в кавалерии — 16,1%). Во-вторых, из инженерных войск и кавалерии более часты были переходы на гражданскую службу и значительная часть собиравшихся жениться откладывала брак до такого перехода. Но в целом офицерство продолжало оставаться наиболее «безбрачной» группой среди социально-профессиональных групп своего общественного уровня.

От	Руслан
К	Руслан (18.02.2007 23:06:47)
Дата	18.02.2007 23:11:10

Волков. Досье.

«Военная литература»: militera.lib.ru
Издание: Волков С В. Русский офицерский корпус. — М.: Воениздат, 1993.
Книга на сайте: militera.lib.ru/h/volkov_sv1/index.html
Иллюстрации: нет
Источник: Адъютант! (history.scps.ru)

«Военная литература»: militera.lib.ru
Издание: Волков С.В. Трагедия русского офицерства. — М., 1993
Книга на сайте: militera.lib.ru/research//volkov1/index.html
Иллюстрации: нет

Об авторе: Волков Сергей Владимирович — родился в 1955 г. в Москве. Окончил ИСАА (при МГУ им М.В.Ломоносова). Доктор исторических наук, профессор. Ведущий научный сотрудник ИСАА ( при МГУ), главный научный сотрудник Института русской истории РГГУ. Главный редактор газеты Российского Дворянского Собрания «Дворянский вестник». Автор более 500 научных и публицистических работ, в т.ч. книг «Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи» (М., 1987; 288 с.), «На углях великого пожара» (М., 1990), «До и после секретных протоколов» (М., 1990; в соавторстве), «Русский офицерский корпус» (М., 1993; 368 с.). «Трагедия русского офицерства» (М., 1999; 383 с.), «Служилые слои на традиционном Дальнем Востоке» (М., 1999, 312 с.), «Интеллектуальный слой в советском обществе» (М., 1999; 250 с.), «Белое движение в России: организационная структура» (М., 2000; 368 с)