Форум С.Кара-Мурзы: Ветка : Социокультурное (-)

От	Георгий
К	Администрация (И.Т.)
Дата	06.06.2005 22:24:29
Рубрики	Тексты;

Социокультурное (-)

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	16.06.2005 00:50:33

"Дал Маху". Рецензия на В. Махнача в "Дуэли" (*+)

http://www.duel.ru/200523/?23_5_1

ДАЛ МАХУ
В данной работе я хотел бы ответить на статью <Демократия: кто есть кто>,
которую напечатали в <Дуэли>, N47 за 2004 год. Автор статьи Владимир Махнач.
Какое впечатление оставляет его статья у читателя (по крайней мере, у меня)?
Прямо скажу, двойственное. С одной стороны, сразу видно, что человек очень
хорошо изучил вопрос развития человеческого общества (по крайней мере,
обществ европейских народов). Признаюсь честно, я сам увлекаюсь историей,
особенно военной, и мне интересно поговорить и поспорить с человеком,
который хорошо знает фактический исторический материал. Однако, по моему
мнению, гражданин Махнач в своей статье, что называется, дал маху. Прямо как
в еврейском анекдоте: <Уж лучше бы ты дала Маху>. Причём <махи> эти такие,
что порой создаётся ощущение, что автор статьи <Демократия: кто есть кто>
сам не совсем понимает то, что он знает. Мало того, по моему личному мнению,
такая опытная газета, как <Дуэль>, просто не должна оставлять такие ляпы без
комментариев. Как-никак, не <Завтра>, не газета халтурщиков и лохов, по
меткому замечанию А.В. Дуброва, данному в том же номере. Для того чтобы не
быть голословным, я буду цитировать статью <Демократия: кто есть кто>.

Гражданское и солидарное

1. <Гражданское общество обычно было солидарно или стремилось к
солидарности...>. Скажу прямо, по моему мнению, фраза абсурдна. Это всё
равно, что сказать примерно следующее: кирпич обычно мягкий или стремится к
мягкости. Или же так: люди, которые ненавидят друг друга до такой степени,
что мечтают зарезать друг друга, но вынуждены жить на одной территории и
соблюдать общие правила, ну просто души друг в друге не чают. Ведь
гражданское общество потому и является гражданским, что не может быть
солидарным. А солидарному обществу просто незачем быть гражданским, оно и
так солидарно. В чём же принципиальная разница между гражданским и
солидарным обществами? Солидарное общество - это общество-семья, общество,
построенное по типу семьи. Иными словами, все члены этого солидарного
общества ощущают себя одной большой семьёй. Примеры солидарных обществ: 1)
племя индейцев, 2) японский народ, особенно в эпоху <реставрации Мейдзи>, 3)
русский (советский) народ, особенно в эпоху <коллективизации и
индустриализации>, 4) кубинский народ сейчас и т.д. Никому и никогда в
солидарном обществе, т.е. в семье, не придёт в голову делить членов этого
общества на <демосов>, <охлосов> и прочих ламосов. В солидарном
обществе-семье у человека может быть только два социальных статуса: <член
общества> или <не член общества> - всё! Если ты <не член общества>, то тебя
или убьют, или выгонят из общества, но <охламоном>, живущим в обществе, но
не имеющим права голоса, ты не будешь. Вы думаете, такой красивый и
романтичный японский обычай, как <харакири>, родился на пустом месте? Нет,
конечно.
Если член солидарного общества - японской общины - наказывался изгнанием из
общества, то он, как правило, был обречён. Япония в основном горная страна,
и почва там не очень плодородная, поэтому естественная урожайность основных
культур маленькая. Леса в Японии и были, и есть бедные на дичь и плоды, так
что охотой и собирательством особо не разживёшься. Климат в Японии хотя и
получше, чем в Перми, но и не такой благоприятный, чтобы <всё росло>. А
регулярные тайфуны и землетрясения лишают последней надежды на выживание для
индивидуального хозяйства. Короче, доктор сказал в морг, значит, в морг,
т.е. японец, изгнанный из общества, имел выбор: либо умереть медленно и
мучительно от голода и холода, либо быстро и мучительно от харакири. Выбор
очевиден: лучше харакири, чем умирать от голодухи. Конечно, вы можете
сказать, что существуют и более лёгкие (менее мучительные) способы
самоубийства. Да, существуют, просто древние японцы не очень разбирались в
устройстве человеческого тела и совершенно искренне считали, что лучше
резать там, где обитает душа, т.е. живот. Ну, а если человек солидарного
общества является его членом? Тогда он ВСЕГДА имеет голос. И тут есть один
тонкий момент, о котором фанаты гражданского общества, как правило, не
говорят либо потому, что не понимают этого, если они идиоты, либо просто
умалчивают, если они провокаторы. Этот тонкий момент очень важный. Его суть
в следующем. На первый взгляд, солидарное общество устроено нелогично:
получается, что и заслуженный человек солидарного общества (например, самый
лучший охотник племени), и какой-нибудь лентяй имеют одинаковое влияние на
жизнь этого общества - ведь каждый имел право голоса. Налицо противоречие
между разным вкладом разных членов солидарного (традиционного) общества в
его жизнь и одинаковым правом голоса у каждого. Обычно это служит поводом
высмеять принцип солидарного общества и выставить членов солидарного
дурачками, дескать, они такие глупые, дают право голоса всем и <справным -
работящим да хорошим>, и <плохим лентяям>. То ли, дескать, у гражданского
общества: право голоса имеют только хорошие демосы, а всякие плохие охлосы
нет. После чего делается вывод, согласно которому солидарное общество,
дескать, <примитивное>, а гражданское <прогрессивное> и т.д. Такой подход
примитивен. Он основан на предположении, что голос в гражданском обществе и
солидарном обществе - это одно и то же. Но это не так. Принципиальная
разница в наделении голосом между гражданским и солидарным обществами
говорит о том, что в этих обществах отношение к праву голоса отличается друг
от друга. А раз так, то это означает, что понятия <права голоса> в
солидарном и гражданском обществах тоже принципиально разные вещи. Но если
понятие <голос> в солидарном обществе очень сильно отличается от понятия
<голос> в гражданском обществе, то механическое проецирование того
понимания, которое вкладывается в понятие <право голоса> в гражданском
обществе на отношения между людьми в солидарном обществе есть <глупость>.
В чём же отличие <права голоса> в солидарном обществе от права в
гражданском? Если мы рассмотрим эту проблему у названных обществ в плоскости
<голос - количество людей, обладающих голосом>, то увидим следующую картину.
В рамках гражданского общества значение голоса не меняется. Т.е. если я,
будучи членом гражданского общества, имею право голоса, то мой голос ничем
не отличается от голоса какого-нибудь <большого начальника>, так сказать,
действует правило <один человек - один голос>. А вот количество людей,
имеющих право голоса, может меняться. Стали все вдруг умными и смелыми,
можно часть охлосов перевести в демосов и наоборот: расцвело пышным цветом
раздолбайство - разжалуем часть демосов в охлосы и т.д. В солидарном же
обществе всё наоборот: количество людей, имеющих право голоса в конкретный
момент, фиксированное и меняться не может - это все члены данного общества,
иначе общество уже не солидарное. Но если в солидарном обществе в
фиксированный момент времени количество имеющих голос не меняется, то это
означает, что для эффективного управления данным обществом его руководство
должно иметь возможность изменять что-то другое. Что же? Ну так вот, в
солидарном обществе меняться может значение голоса у каждого человека. То
есть в таком обществе голос имеет, так сказать, <вес>, который у каждого
может быть разным. Допустим, у лучшего охотника племени голос в десять раз
весомее, чем голос лентяя, т.е. охотник имеет как бы десять голосов, а
лентяй всего один, но так как этот лентяй всё-таки член общества, то он тоже
допущен к участию в жизни племени, т.е. тоже имеет пусть и маленький, но
голос. Именно в этом принципиальная разница между солидарным и гражданским
обществами. Конечно, в реальности, в жизни, в солидарных обществах люди,
имеющие голос <маленького веса>, как правило, в обсуждении проблем участия
не принимают, а терпеливо ждут пока между собой разберутся <тяжеловесы>. Но
их голоса всё равно учитываются. Например, спорят между собой лучший охотник
и шаман. В этом споре обязательно учтут, сколько <простых людей>
поддерживают каждого.
Ещё один пример. Это тезис: <народ нас не поймёт>, который использовался
советскими начальниками в спорах друг с другом. Ведь понятно, что простой
народ никак не мог повлиять на решение какого-нибудь секретаря обкома.
Однако аргумент <народ нас не поймёт> был сильным и применялся вполне
искренне. Итак, очень сильным отличием солидарного (традиционного) общества
от гражданского является то, что в солидарном обществе право голоса имеют
все его члены, но зато эти голоса имеют разный вес: у кого-то голос
<тяжёлый>, а у другого <лёгкий>. В гражданском обществе наоборот, вес голоса
зафиксирован, но зато может изменяться количество имеющих голос, за счёт
чего получается <управляемая демократия>.
Ну и что? - спросите вы, - подумаешь, у одних меняется вес голоса, а у
других количество голосующих, что с того? А в этом-то и зарыта главная
собака. В гражданском обществе благодаря тому, что часть людей не имеет
голоса, подспудно или явно существует мысль, что есть, так сказать, <лишние>
и <ненужные> люди, смерть которых не только не вредна для гражданского
общества, но даже и желательна. Древние представители гражданских обществ,
может, и стеснялись говорить об этом прямо, а вот почти в наше время, в
XVIII-XIX вв., господин Мальтус выразил их очень явно и конкретно. На самом
деле гражданское общество не может обойтись без своих <лишних>, но об этом
ниже. В солидарном обществе всё наоборот: лишних людей нет. Нужен каждый.
Даже самый тупой, ленивый и слабый. Если что, постоит на стрёме, поддержит
что-нибудь или своей гибелью обеспечит успех более сильного и ловкого
соплеменника. А раз так, то он тоже имеет право на голос, пусть даже и
маленький. Вот в этом и заключается принципиальная разница между гражданским
и солидарным обществами. В гражданском обществе люди делятся на <нужных> и
<лишних>, причём не всегда <лишние> на самом деле плохие, а в солидарном
обществе лишних людей нет, там все люди нужные. Причём эта установка носит
принципиальный характер. Подобное различие затрагивает самые глубинные слои
сознания человека, поэтому люди, принадлежащие к разным типам обществ, не
понимают друг друга, даже если говорят на одном языке. Представители
гражданского и солидарного обществ по-разному понимают такие вещи, как
<справедливость>, <доброта>, <народ> и т.д.

Две большие разницы

Кстати, из только что обозначенного различия вытекает ещё один момент. Если
мы посмотрим на процедуру голосования в обоих типах общества, то увидим, что
по внешним признакам они похожи. В каждом есть <спикер>, поднимание рук,
<повестка дня> и т.д. Но приглядевшись повнимательнее, мы увидим
существенное отличие. В гражданском обществе вопрос решается большинством
голосов, проигравшие становились как бы <лишними>, их мнением никто не
интересуется, они должны принять решение большинства. В солидарном обществе,
наоборот, долго и упорно ищут решение, которое устраивает всех, т.е. решают
дело через так называемый консенсус. Действительно, если нужны все люди, то
как можно пренебречь мнением хотя бы одного? Именно этим отличалось русское
вече от западного и античного парламентаризма. На вече вопрос обсуждался
пока не находили решения, с которым были согласны все. Потому-то Александр
Невский мог не опасаться разделить судьбу несчастных афинских адмиралов.
Отсюда и единогласное голосование, которое мы видели в СССР. Единогласное
согласие или осуждение в Советском Союзе не было голосованием в западном
смысле. Это был ритуал - типа, начальники догадались, что нужно народу, а
народ взял на себя ответственность за решение начальников. Конечно, это
идеал, в жизни не всё было гладко, но стремление именно к <единогласному>
идеалу было налицо.
Однако автор статьи, гражданин Махнач, может сказать, что, говоря о
солидарности в гражданском обществе, он имел в виду только крутых, имеющих
голос демосов, а на всяких там охлосов ему наплевать, но такая позиция была
бы самым настоящим социальным расизмом. А если рассуждать без социального
расизма, то совершенно очевидно, что между демосами, охлосами и метэками
никакой солидарности не было в помине. Мало того, солидарности не было даже
среди самих демосов, что тут же подтверждается самим автором: <Но даже очень
малочисленный демос состоял из корпорации>. Так что не было никакой
солидарности в гражданском обществе.
Посмотрим на гражданское общество повнимательнее. Для начала выясним такой
вопрос: а вот все эти охлосы и метэки - они были включены в цепочку
хозяйственных связей Древней Греции или как? Судя по всему, были.
Действительно, если бы не имеющие права голоса в Древней Греции жили сами по
себе, то они образовали бы параллельные структуры власти среди самих себя.
То есть у них была бы своя <охловская> аристократия, олигархия и т.п. Этого
не происходило, значит, и охлосы, и метэки БЫЛИ включены в хозяйственную
цепочку Эллады. То есть крутые демосы потребляли продукцию и услуги охлосов
и метэков, а считали их людьми второго сорта и права голоса не давали! Вот
это да! Ситуация для солидарного общества-семьи немыслимая. Если бы
представитель солидарного общества, допустим, индеец или монгол, оказался в
гражданском обществе Греции, он бы офигел (слово заменено). Их мысленный
диалог с каким-нибудь демосом можно было бы представить так:
Индеец: <Что это за люди, которые живут вместе с вашим племенем, вместе с
вами работают, едят плоды земли вашей и т.п.?>
Демос: <Это охлосы и метэки>.
Индеец: <А чем они от вас отличаются?>
Демос: <Мы имеем право голоса, а они нет>.
Индеец: <Почему?>
Демос: <Потому что по таким-то, таким-то причинам они не удовлетворяют
требованиям к имеющим голос>.
Индеец: <Но если они такие плохие, что стали недостойными иметь голос,
почему они живут с вами, обмениваются с вами продуктами своего труда? Если
вы не можете обойтись без их труда, то должны дать им хотя бы маленький
голос, а если они провинились настолько, что не заслуживают даже маленького
голоса, то тогда убейте их или прогоните из вашего племени>.
Вы можете сказать, что позиция индейца (представителя солидарного общества)
тоталитарна. Да, это так. Но, с другой стороны, тоталитаризм - это всеобщая
этика. Вы имеете что-то против всеобщей этики? Я - нет. Всеобщая этика, т.е.
тоталитаризм, позволяет поставить вопрос ребром: <или - или>, а это
уменьшает почву для приспособленчества и горбачёвщины.
Автор статьи <Демократия: кто есть кто> гражданин Махнач может сказать, что,
дескать, просто общество Древних Афин было неидеально и поэтому там были и
охлосы, и метэки, а вот в идеальном обществе все были бы демосами, и именно
к такому идеальному демократическому обществу мы должны стремиться.
Заблуждение! Гражданское общество не может обойтись без охлосов, метэков,
рабов и бомжей, мало того, оно их генерирует. Почему? Если честно, это тема
отдельной статьи, даже диссертации. Если в двух словах, то <правильному
гражданину> для <правильного голосования> требуется уровень жизни, для
обеспечения которого нужно больше ресурсов, чем он реально может заработать.
Эти ресурсы обеспечивают люди с ущемлёнными правами своим низкооплачиваемым
трудом. На Западе, кстати, почти такая же картина. Высокий уровень жизни
обеспечивается рабским трудом жителей стран третьего мира. Есть и свои
<метэки> и <охлосы>, недаром Запад называют <обществом двух третей>, а одна
треть отброшена к черте бедности, эти западные охлосы и метэки, кстати, тоже
не голосуют. Конечно, им напрямую никто не запрещает, просто уровень жизни у
них такой, что о политике особо не задумаешься.

О греках и саксах

2. <О вредоносных для общества искажениях основных форм - тирании, олигархии
и охлократии, столь привычных для нас с 1917 года...> Как говорится, без
комментариев. Автор статьи гражданин Махнач, видать, перепутал адрес, куда
хотел послать свою статью, скорее всего, в <Московский комсомолец> или в
<Аргументы и факты>. От себя добавлю, что <вредоносные для общества
искажения> наблюдались у нас ДО 1917 года, особенно в промежуток с 1894 по
1917 включительно. Закончились <вредоносные искажения> вполне предсказуемо -
революцией. Что касается <после 1917-го>, то времена бывали разные - и с
искажениями, и без. Тут я скажу просто: читайте классику. Хотя бы <Убийство
Сталина и Берии>. Не нравится Мухин и другие <фашисты>? Ну, тогда прочтите
С.Г. Кара-Мурзу, вполне миролюбивый профессор химии.
3. <В 406 году до Р.Х. афинский флот одержал победу. Восемь
стратегов-победителей были казнены за то, что не воздали должных почестей
павшим>. Судя по всему, это был случай, когда для сведения старых счётов был
использован просто предлог - случай в истории нередкий. Вы можете спросить:
как же так? Ведь это были стратеги-победители, о чём думали афиняне? Да всё
дело в том, что это было время максимального могущества и благосостояния
Древних Афин, вроде 1970-х для СССР. В этих условиях Афины заболели
самомнением. Они решили, что крутые сами по себе и всерьёз считали, что
одержали победу потому, что просто не могли не победить. Иными словами, они
перестали видеть связь между успехами Афин и деятельностью выдающихся людей
своего полиса-государства. Афиняне перестали ценить своих великих деятелей!
Вон и Сократа вроде бы как тоже грохнули, разумеется, из лучших побуждений.
Случай в истории тоже нередкий. Если народ считает себя сильным, то он
перестаёт ценить своих талантливых людей, считая успехи естественным, само
собой разумеющимся, делом.
И русский народ не исключение, между прочим. Возьмём, к примеру, Великую
Отечественную войну. Всем известно, что в 1941-1942 годах мы потерпели ряд
военных поражений, в результате которых вынуждены были отступить до Москвы и
Волги. В чём причины наших поражений в 1941-1942 годах? Наш человек, услышав
такой вопрос, тут же, как правило, отвечает, что, дескать, виновато наше
руководство (Сталин, Берия, Жуков, <советские генералы, которые были тупыми
полукрестьянскими сапогами>, и т.п.). При этом почему-то никому из нас или
почти никому не приходит в голову ответ, который является, во-первых,
очевидным, а во-вторых, правильным. А именно: главная причина наших
поражений в 1941-1942 годах - сила германской армии. Именно сила германской
армии - главная причина наших отступлений до Москвы. Конечно, ошибки с нашей
стороны имели место быть, но ошибались не только наши. Ошибались и немцы, и
французы, и американцы, и другие. Но мы-то, русские, почему-то считаем себя
очень крутыми. Мы почему-то думаем, что смогли бы справиться с немцами за
пару месяцев, да вот только Сталин помешал. На каком основании мы так
думаем? На самом деле никакого основания считать, что мы такие сильные и
если бы не Сталин, то смогли бы победить немцев за полгода, у нас нет. Для
того, чтобы убить русского, нужно не больше пуль, чем для того, чтобы убить
немца или американца. Вот и получается, что вместо, того чтобы сказать нашим
начальникам времён Великой Отечественной большое спасибо за их выдающуюся
управленческую деятельность, которая была одним из факторов нашей Победы, мы
поливаем их грязью.
С Афинами, судя по всему, случилась такая же история. Они перестали ценить
своих героев, считая своё привилегированное положение среди других греческих
городов естественным. В результате они позволили взять верх чувствам
зависти, корысти и стяжательства. Во все времена и во всех народах главным
препятствием для осуществления этих низменных чувств были хорошие люди.
Называйте их как хотите: Люди, пассионарии, <люди длинной воли> или
как-нибудь по-другому, главное, что это те самые люди, которые живут не
только для того чтобы потрахаться, пожрать и поспать. Вот эти-то люди и
мешают осуществлять низменные желания субпассионариев (<чижей>, по
терминологии Мухина). Даже если Люди ничего не делают против чижей-жидов, то
уже самим фактом своего существования они им мешают. Так сказать, действуют
на нервы. И вот появился повод. Как обрадовались нехорошие люди из числа
<крутых демосов> Афин! И, зацепившись за этот пустячный повод, приговорили к
смерти восьмерых героев-адмиралов. Нашёлся только один, который сказал:
<Дураки, что вы делаете>? Но никто его не слушал. И если гражданин Махнач
так подкован в истории, то он должен знать, что случилось в конце концов с
Афинами. Убийства адмиралов не прошли даром для афинского флота. И тут дело
даже не в том, что убили, допустим, всех умных или самых умных. Возможно
даже, что эти восемь адмиралов были мерзавцами. Но тогда их и убить должны
были бы за то, что они мерзавцы, а не воспользовавшись удобным предлогом.
Подобные казни показывают, что власти могут приговорить к смерти человека не
за реальные дела, а руководствуясь своим личным отношением к осуждённому.
Это, с одной стороны, заставляет остальных командиров <не рыпаться>, а, с
другой стороны, открывает дорогу для карьеры всяким нехорошим личностям <со
связями>. Что намного хуже, чем просто убийство хороших командиров. В конце
концов, новых способных адмиралов можно было бы назначить из числа
триерархов - командиров кораблей. Такой прецедент мог быть признаком
изменения кадровой политики в Афинах, в результате которой наверх пошли не
<хорошие>, а <свои>, причём при полном соблюдении демократических принципов.
Причём <свои> тоже вроде бы поначалу были компетентными. Вначале...
Результат известен. Афины в конце концов потеряли своё господство на море и
контроль над средиземноморской торговлей. Произошло это не просто так. Афины
сначала проиграли крупное морское сражение Спарте, а потом их разбили на
море Сиракузы. Вот так-то.
4. <Но зато демократия не станет славить память военачальника,
расплатившегося тремя-четырьмя бойцами за каждого солдата противника>. Это
кто же у нас такой военачальник? Гражданин Махнач, наверное, имеет в виду
Жукова, кого же ещё? Ну что на это можно сказать?... Вообще-то такие вещи
нужно доказывать, а если <объём статьи не позволяет>, то, значит, вообще
лучше эту тему не затрагивать. Так сказать, какие ваши доказательства?
Махнач может сказать, что это, дескать, очевидный факт. А я говорю, что не
очевидный. Махнач что, сам лично считал трупы на Зееловских высотах?
Вообще-то уже давно известно, что наша интеллигенция почему-то больше верит
доктору Геббельсу, чем объективной статистике. Почему? Наверное, потому что
Йозеф Геббельс, <культурный просвещённый европеец>, не чета <диким азиатским
варварам> из нашего Генерального штаба. На это я как профессиональный
военный, пусть и бывший, скажу следующее: армия, которая теряет в четыре
раза больше, чем противник, в принципе не может победить, даже если она в
десять раз больше. Почему? Если честно, долго рассказывать, лучше почитайте
классику жанра, хотя бы того же Клаузевица. Коротко говоря, если ты теряешь
людей в четыре раза больше, чем противник, то не успеешь компенсировать свои
потери раньше, чем противник успеет использовать результат боя. Как
следствие возникает эффект <вступления в бой по частям>, что бы ты ни делал.
В результате каждый следующий бой ты будешь вести в более неблагоприятной
обстановке, чем предыдущий, и так до полного разгрома. Поэтому, когда я
слышу о том, что мы во время Великой Отечественной якобы потеряли в четыре
раза больше, чем немцы, то я всё время думаю: <До каких пор мы будем жевать
это геббельсовское дерьмо?>

Другие детали

5. <Лучше всех умеют бороться с деградацией православные христиане>. Да-а,
уж, умеют, аж два раза. Самые успешные примеры <борьбы с деградацией> -
правление Николая II в России и Югославия в 90-е годы XX века. Вообще-то
именно православное христианство очень уязвимо как государственная идея. Мы
почему-то всегда сомневаемся в своей правоте и стесняемся своей силы. Вот мы
всё спорим, много или мало мы потеряли при штурме Берлина, а китайцы в силе
своей армии никогда не сомневаются, хотя во Второй мировой она воевала
намного хуже, чем наша. Попробуйте объяснить китайцу, что в <Битве ста
полков>, которая была между китайцами и японцами, китайцы потеряли больше
людей, чем японцы. Он посмотрит на вас, как на придурка и врага китайского
народа. Так что буддизм - лучшая основа для государственности, чем
православие. А если кто и умеет <бороться с деградацией>, так это
англосаксы. Обратите внимание: в европейских войнах они всегда на стороне
победителей, внутренние кризисы в англосаксонских странах не отражаются на
их решимости иметь мощную военную силу и проводить решительную внешнюю
политику. Они, англосаксы, последовательно сметали всех своих конкурентов: в
XVI веке раздолбали величие Испании, в XVII веке в тяжёлой борьбе разбили
морскую силу и величие Голландии, в XVIII веке победили Францию, в XIX
старые враги англосаксов были разбиты, а новые ещё не набрались силы, и
поэтому они, англосаксы, в XIX веке, во-первых, закрепляли достигнутые
успехи (покорение индейцев Северной Америки, покупка Аляски, покорение
Родезии, закабаление Латинской Америки, американо-испанская война 1898 года,
англо-бурская война и т.д.), во-вторых, в XIX веке англосаксы мучительно
перемещали центр своей империи из Англии в Штаты. В первой половине XX века
англосаксы раздолбали своих очередных врагов - немцев, итальянцев и
японцев - руками простодушных русских, конечно, но главный приз получили
они. В конце XX века они победили нас, русских, причём не на поле боя, а
просто объяснив нам, что наши русские боги (в том числе и <Красный Бог
Коммунизма>) - это неправильные боги, и наши предки жили неправильно. Вот
как! За пятьсот лет ни одной крупной осечки (мелкие, конечно, были. Вьетнам,
к примеру). А почему? Потому что элита англосаксов могла, конечно, быть
тупой и жестокой, но никогда не была продажной. Она всегда была грамотна и
тренирована. Вот почему англосаксы не ошибались в выборе стороны в различных
войнах. Значит, именно они лучше всего умеют бороться с деградацией элиты,
нам нужно изучать их опыт.
6. <...У которых даже Православного Царя делает таковым, <легитимизирует
только православный народ>. Короче, Боже царя храни. Вообще-то, если мы,
русские, замкнёмся в своей <русскости> и православии, то превратимся в
Русскую Республику на базе Тверской, Московской, Вятской, Ярославской,
Вологодской и Архангельской областей, входящую в состав Великого
Монгольского Советского Союза. На территории Евразии всегда будет
существовать мощное полинациональное и поликонфессиальное
государство-империя. Как оно будет называться - <Золотая Орда> или
<Советский Союз> - частности. И если мы, русские, хотим быть
<цивилизационным ядром> этой империи, а не периферией, то и вести себя надо
соответственно, т.е. предлагать мощные проекты жизнеустройства, подходящие
для всех в Евразии, а не замыкаться в своём <православии>.
7. <Каждый русский царь избирался собором, начиная со смерти первого тирана
Ивана IV в 1584 году и до бюрократического переворота Петра I - второго
тирана>. Видать, гражданину Махначу очень нравится период нашей истории
между 1584 и 1696 годами. Тогда что он так нервничает? Сейчас как раз
похожее время. Ну что, гражданин Махнач, готовьтесь к походу против крымских
татар и к боям с поляками, заодно и царя повыбираете.
8. <Так революционная охлократия в борьбе с партийной олигархией вызвала к
власти тирана Сталина>. Ну хочется дяде подогнать действительность под
любимую им схему государственного устройства Древней Греции, да ну и хрен с
ним!
9. <Только гражданское общество могло воспитывать такое превосходное римское
качество, как дисциплина>. В монгольской орде дисциплина тоже была...
покруче, чем у римлян. Она тоже - гражданское общество?
10. <С этим качеством римляне подчинили мир!> Это мне напоминает анекдот про
<глобус Украины>. Только когда гражданин Махнач пришёл в канцелярский
магазин, <глобусы Украины> кончились и ему пришлось купить <глобус
Средиземного моря>. Вот с тех пор бедняга и уверен, что римляне весь мир
захватили. СССР был больше, чем Римская империя, однако даже мы никогда не
говорили, что <завоевали весь мир>. Слишком много чести для римлян. Они даже
Персию-Иран завоевать не смогли, не то что Китай. Кстати, римляне свою
империю не удержали, а китайцы удерживают уже 6000 лет подряд. Учитесь,
товарищи.
11. <Внутренние войска? Не может у демократов быть таких войск!> У
демократов, может, и не может, а у нас может! Вообще у демократов многого
чего не может быть, например, потенции. Нам-то что с того? Если серьёзно, то
у демократов внутренние войска есть, у французов есть жандармерия, у
итальянцев карабинеры, у штатовцев Национальная гвардия. Так что не надо
ля-ля.
12. <Заметим, что в США функции внутренних войск исполняет при надобности
Национальная гвардия>. Зашибись! А у нас функции национальной гвардии
исполняют Внутренние войска. Как говорится, назови хоть горшком, хоть губным
целовальником, только в печку не ставь. В одном из номеров <Дуэли> была
напечатана лекция Павлова про особенности русского ума, и там был один
момент. Павлов сказал, что русская интеллигенция больше обращает внимания на
слова, на названия, на вывеску, а не на суть вещей. Вот и, судя по всему,
интеллигенту Махначу не нравится вывеска <Внутренние Войска>, а вывеска
<Национальная Гвардия> нравится, а то, что это, как говорится, то же самое,
только вид сбоку, его, судя по всему, не волнует, главное, чтобы называлось
правильно.
13. <Нынешние живут уже довольно долго, в чём дело? В том, что теперь каждая
охлократия мнит себя демократией и маскирует олигархию - <власть немногих>.
Вообще-то <мнить что-либо> не может быть способом продления жизни. Старик
может мнить себя молодым и маскировать седину, но дольше положенного жить не
будет. Так и охлократия. Да и, кроме того, как это так: охлократия, которая
маскирует олигархию? Это получается уже олигархия, надевшая маску
охлократии, а олигархии могут жить долго, вот и всё. Но душераздирающий
вопрос интеллигента <В чём дело?> - требует ответа. Вот он. Современные
западные охлократии-олигархии так долго живут, потому что на них бесплатно,
ну или почти бесплатно, работают бразильцы, аргентинцы, мексиканцы, малайцы,
филиппинцы, таиландцы и прочая, прочая и прочая. Вот и русских пытаются
приобщить к этому делу, а русские пока много ещё чего не понимают, но нутром
чуют, что, если они будут как бразильцы, в первую же зиму вымерзнут напрочь.
Вот отдельные ретрограды на местах и тормозят <реформы>, и мы видим нынешнее
шаткое равновесие между <активным меньшинством, умеющим жить>, и пассивным
большинством, не хотящим дальнейших <реформ>, но пока ещё не организованным.
14. <Коммунистический режим для этого перемешивал народ, лишая его
гражданской солидарности. Перемешивал комсомольскими стройками...>. Не
думаю, что коммунистический режим специально организовывал <перемешивание>.
Уж очень много было у него других проблем: внешняя угроза, продовольственная
безопасность страны, торгово-финансовый баланс и т.д.
Да и, кроме того, в любой иерархической системе есть одно свойство: если
начальнику вдруг приходит в голову блестящая идея, то, как правило,
подчинённые понимают его неправильно и начинают допускать <перегибы на
местах> или <включать дурку>. Что же делать бедному начальнику? Правильно,
писать документы, распоряжения, приказы и т.д. Ну так вот, если у
коммунистического режима возникла идея перемешать народ, то для
осуществления этой задачи нужно было бы отдать тысячи распоряжений тысячам
чиновников. Причём распоряжений чётких и ясных, в которых было бы чётко
прописано, что речь идёт именно о перемешивании, чтобы чиновники не вздумали
пороть отсебятину. Далее были бы указания о количестве перемешивания, месте
и времени перемешивания, последовательности перемешивания, методик
перемешивания и т.д. Обязательно бы установили критерии перемешивания,
которые проверялись бы всякими комиссиями и т.п. Чиновники обязательно
бросились бы согласовывать документы по перемешиванию в сотнях инстанциях. В
результате мы сейчас имели бы в архивах десятки тысяч документов о
<перемешивании>, которые публиковались бы в журналах и газетах, обличающих
<гнусный коммунистический режим>. Но этого нет, значит, мысль о том, что
коммунистический режим якобы специально хотел всех перемешать, есть мысль
неверная, т.е. гражданин Махнач и в данном случае ошибся.
Ну вот и всё, спасибо за внимание, если дочитали. Извините, коль что не так.

Денис БЕСПАЛОВ

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	16.06.2005 00:48:47

"Дети - лучшее оружие для исламизации Европы" (*+)

http://www.duel.ru/200523/?23_3_1

НАЦИОНАЛИЗМ
Дети - лучшее оружие для исламизации Европы

Пятница. Полдень. Только что закончилась молитва в культурном центре
<Садам>, и мужчины высыпали на улицу. Женщины, с ног до головы закутанные в
черное, уже разложили на лотках свой немудреный товар - длинные бесформенные
тряпки и дешевые безделушки, книжечки <Секреты хиджаба> (как одеваться
мусульманской женщине) и <Счастье быть мусульманином>. Всюду шумная
бестолочь идущих, едущих и торгующих. Грубые ароматы уличной стряпни -
баранины, острых пирожков и кофе с кардамоном. В стареньких магнитофонах
крутится затертая пленка - однообразные тягучие арабские мелодии с извечным
припевом <хабиби> (<сердце мое>).
Добро пожаловать в прекрасную Францию! Я в Марселе, в необъявленной столице
мусульманской Европы, в городе, где из восьмисот тысяч населения почти
половину составляют арабы. Весь Марсель делится на два города - белый и
черный. Белый город совсем невелик - красивый и чинный, для туристов и
респектабельных французов. Черный город - это улицы, похожие на сточные
канавы или на грязные кишки, по которым Марсель отрыгивает в море все свои
отбросы. В некоторые опасные кварталы никогда не заходит полиция, и нередко
ночью чья-нибудь отчаянная душа вылетает в маленькую дырку, проделанную
ножом. В белом городе едят буйабес, изысканный рыбный суп, в черном - кебаб.
На границе между двумя городами - сук, арабский рынок, где прямо на земле,
поджав ноги, часами сидят мужчины неопределенного возраста, разложив для
продажи нечто невообразимое - поношенную обувь, использованные кассеты для
магнитофонов, рваные вещи, какие-то чепуховые гайки и винтики. Однажды я
видела старика, продававшего репродукцию Моны Лизы и ботинок на левую ногу.
(Если повезет, можно найти одноногого покупателя, потерявшего правую ногу, и
даже поклонника Леонардо да Винчи.) Сук - это видимость торговли, а по сути
способ времяпрепровождения, форма социального общения и источник информации.
Здесь питаются слухами и сплетнями, узнают свежие иммигрантские новости.
Марсель - морские ворота, через которые в течение полувека происходит
ненасильственное мусульманское вторжение в Европу. Только во Франции
официально проживают более пяти миллионов арабов, а в прошлом году
иммиграция в эту страну составила почти полмиллиона человек (340 тысяч
легальных иммигрантов и 130 тысяч - нелегалов). Люди, настроенные
апокалипсически, предсказывают, что именно здесь, на юге Франции, в
недалеком будущем ударятся щитами - медь о медь - две древнейшие
цивилизации - исламская и латинская.
Иммиграцию недаром называют двигателем истории. Секрет в том, что, раз
начавшись, миграционный поток лишь увеличивает свою скорость. Это похоже на
поезд, набирающий ход, в конце пути которого - неизбежное столкновение с
каким-нибудь мирно стоящим товарняком. До 1993 года во Франции действовал
закон, схожий с американским: каждый ребенок, родившийся на французской
земле, получал право на гражданство, а его родители - разрешение на
десятилетнее проживание. Как только подходил срок родов, беременные
алжирские и марокканские женщины садились на паром и приезжали в Марсель.
Там им в соответствии с гуманными французскими законами оказывалась
медицинская помощь (не выбрасывать же беременных женщин на улицу). Далее все
шло как по маслу. Счастливая роженица немедленно вызывала во Францию своего
Мустафу или Али, у которого в паспорте вписаны еще три жены и десять детей.
А поскольку здесь действует еще один чудесный либеральный закон - о
воссоединении семей, через некоторое время на французскую землю прибывал
целый отряд родственников - человек эдак пятнадцать.
Когда запаниковавшие французские власти отменили право на гражданство для
иностранных новорожденных, возникла та самая ситуация, когда один старается
поскорее захлопнуть дверь, а другой, просунув в щель ногу, не дает этого
сделать. Выросших во Франции арабских мальчиков и девочек родители в спешном
порядке отправляли на бывшую родину заключать браки. Оттуда они возвращались
со свежеиспеченными женами и мужьями, которые со временем перетаскивали в
Европу своих мам, пап, братьев и сестер.
На что они живут?
О, возможностей видимо-невидимо! Для этого вовсе не надо работать.
Во-первых, новичкам полагается для начала какое-никакое бесплатное жилье
(гостиницы-ночлежки для иммигрантов), а со временем нормальные льготные
квартиры (каждая префектура имеет свой резерв - иногда до 20% всего
жилищного фонда). Разумеется, бесплатные коммунальные услуги, бесплатное
медицинское обслуживание и школы для детей, а иногда и каникулярные поездки
для школьников. Помимо всей этой гуманитарной халявы на каждого члена семьи
государство выплачивает 281 евро. К примеру, семье из четырех человек
полагается 1124 евро в месяц. И тут вступает в силу простая математика. Чем
больше детей, тем больше денег, а где сыты трое, будут сыты и пятеро.
Плодовитые арабские женщины рожают по пять-шесть детей, и средняя семья
получает около двух тысяч евро в месяц. (Немыслимые деньги для бедных
алжирцев или марокканцев.) Именно мусульманская иммиграция съедает львиную
долю денег социального обеспечения.
- Пойми, в этой стране лучше быть бедным, больным арабом с десятью детьми,
чем здоровым нормальным белым, - объяснял мне Антуан, местный марсельский
журналист (фамилию просил не называть). - Французы не знают своих прав и
часто просто стыдятся обращаться к социальным работникам. Они предпочитают
иметь работу и платить налоги. Иметь белый цвет кожи - значит изначально
быть неправым. Это колониальный комплекс вины, от которого Франция до сих
пор не может излечиться. И не дай Бог высказать свое мнение о проблемах
иммиграции в газете или по телевидению. Потом не отмоешься от обвинений в
расизме и дискриминации. Это клеймо на всю жизнь для журналиста или
политического деятеля. Я называю это либеральным террором. Мы выросли с
лозунгом <Свобода, равенство, братство> и теперь оказались его заложниками.
Нельзя обидеть никого - ни бедных, ни богатых, ни черных, ни цветных, ни
мусульман, ни христиан, ни евреев, ну абсолютно никого. Пресловутый культ
политической корректности.
Терпи и неси свое <бремя белого человека>, а значит, корми иммигрантов,
среди которых множество дармоедов и хулиганов. А может, просто Франция -
страна мазохистов? В сущности, мы уже проиграли. Как там в Библии Бог обещал
Агари: <И сделаю потомство твое, как песок земной>.
- <И родишь сына, и наречешь ему имя Измаил, - подхватываю я. - Он будет
между людьми, как дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него. И
умножая, умножу потомство твое, так что нельзя будет и счесть его от
множества>.
- Хотя погоди, - оживляется Антуан. - Восточная Европа вошла в Шенген. Скоро
к нам поедут чудесные белые польские и прибалтийские девочки-христианки.
Обновление крови. И все же ислам победит нас темпами воспроизводства.
Большинство французов испытывают пораженческие чувства или так называемый
<демографический пессимизм>. Давай смотреть правде в глаза. Каждая вторая
арабская женщина в Марселе беременна (это видно невооруженным глазом), чего
не скажешь о француженках. Через десять лет Марсель будет арабским городом,
и остатки французов побегут отсюда. Кому понравятся соседи, которые играют
по ночам на своих барабанах или режут баранов в Рамадан прямо на лестничной
клетке. И не забывай, каждый мусульманин с французским паспортом - это
гражданин с правом голоса, и голосовать он будет за свои интересы и за свою
общину. А вообще, если бы крестоносцы могли увидеть, чем заканчивается
многовековая борьба креста и полумесяца, они восстали бы из гроба.
Диктатура политкорректности
Как выглядит французское чувство колониальной вины, мне довелось наблюдать
во время телевизионного ток-шоу с шокирующим названием <Существует ли расизм
против белых?>. Студия разделилась на две части: арабы и африканцы по одну
сторону баррикад, белые - по другую. В сущности, в том, что во Франции
появился <антибелый> расизм, никто и не сомневался. Но как быстро обвиняемые
в нем превратились в обвинителей. <Вспомните, как вы убивали наших братьев в
Алжире!> - кричали арабы. <Вы поставили экономику Африки на колени!> -
восклицала темпераментная негритянка. Под градом исторических упреков все
ниже и ниже клонили головы белые участники дискуссии. Кончилось ток-шоу тем,
что цветные спорщики сделали вывод: расизм против белых - следствие <белых>
преступлений, это своего рода историческое искупление, и наказания без вины
не бывает.
Единственный человек во Франции, кто открыто говорит о демографической
агрессии, о наступлении на французскую культуру и французский образ жизни, о
надвигающейся катастрофе, о белом меньшинстве, - это президент партии
<Национальный фронт> Жан-Мари Ле Пен. Он - персона нон грата, его неудобно
иметь в друзьях, ему не дают слова ни газеты, ни телевидение. Его называют
расистом и фашистом, а он заверяет, что он всего лишь патриот: <Я люблю
своих дочерей больше, чем своих кузенов, я люблю своих кузенов больше, чем
соседей, но мне ближе соседи, чем незнакомые люди, и я предпочитаю
незнакомцев своим врагам. То же самое с нациями. На первом месте для меня
французы, на втором - европейцы, потом - в целом представители западной
цивилизации, а затем страны - друзья Франции>. Известны высказывания Ле
Пена: <Заведите удочку и сами ловите рыбу в своем пруду>, <Живите в своем
доме, растите свой сад>.
Этот очень старый человек живет в одном из самых элегантных пригородов
Парижа, Сен-Клу, в великолепном доме со старинной мебелью и вышколенной
прислугой. Все здесь - символ утонченной французской цивилизации. Когда
смотришь из окон дома на мирный цветущий сад, с трудом верится, что вся эта
роскошь, Париж в весенней дымке с его шампанским, фуа-гра, благородными
винами и модой могут исчезнуть, как Атлантида, под волнами чуждой
цивилизации. <Может быть, вы преувеличиваете? - спрашиваю я Ле Пена. - Жизнь
кажется такой спокойной!> <За пять минут до войны - всегда мир, - отвечает
старый человек. - И потом в этой войне не будет выстрелов. Я помню одну
арабскую женщину, которая, похлопав себя по животу, сказала: <Вот наше
оружие. Мы завоюем мир без кровопролития>. - <Но разве есть выход?> -
<Конечно. Полный контроль границ и виз, но самое главное - прекращение
денежных субсидий для иностранцев. Они едут сюда, зная, что во Франции они
получат денег в десять раз больше, чем у себя на родине, причем не работая>.
<Вас не слишком любят во Франции?> - <Я просто говорю вслух, о чем многие
думают. У меня много известных друзей, таких, как Ален Делон и Брижит Бардо,
но они никогда не участвуют в политических кампаниях Национального Фронта.
Это опасно для их репутации. Один известный певец согласился выступить с
концертом на нашем митинге. Его продюсер схватился за голову: <Не смей этого
делать! Ты не сможешь выпустить новые диски, для тебя закроют теле- и
радиоэфир>. Певец, разумеется, отказался от концерта. А стоило мне заявить в
интервью: <Когда во Франции будут жить 25 миллионов мусульман, французы
будут ходить по улицам, боясь поднять голову>, как на меня немедленно подали
в суд по обвинению в дискриминации и заставили выплатить штраф 20 000 евро>.
О России Ле Пен говорит с удовольствием: <Я член комиссии ЕС по
сотрудничеству с вашей страной и не раз бывал у вас. Мне очень нравится ваше
метро>. <Метро? - удивилась я. - Почему?> <Потому что там я вижу лица людей
одного со мной цвета кожи>. (А я тут же вспомнила свою маленькую дочь,
которая, спустившись первый раз в парижское метро, недоуменно спросила: <А
французы, они какие? Черные или смуглые?> <Вообще-то они белые, - уклончиво
ответила я, - но бывают разных цветов>.)
<Один мой друг, японский националист, однажды выдвинул новый лозунг:
<Националисты всех стран! Объединяйтесь!>. Как вы относитесь к этой идее?> -
спросила я. Ле Пен рассмеялся, потом посерьезнел: <Я думаю, что люди, не
уважающие собственный народ, не смогут уважать и людей другой
национальности>.
Дарья АСЛАМОВА
Мнение эксперта:
Лучше заселить Россию мигрантами, чем ее потерять.
Французы упустили момент и не заметили, как значительная часть мусульман
была захвачена радикальными группировками. Возможно, это объясняется тем,
что Франция чувствует ответственность перед бывшими колониями (в чем,
кстати, много плюсов - государства бывшей империи теперь поддерживают своих
колонизаторов на международной арене).
Россия сейчас в другой ситуации.
Да, 20 лет назад мы могли обойтись без мигрантов. Но теперь не можем.
Мигранты нам просто необходимы. И дело даже не только в дефиците рабочих
рук. Общеизвестно, что природа не терпит пустоты, и если своих людей мало,
то проблем избежать не удастся. Поэтому лучше заселить Россию мигрантами
организованно. Иначе скоро землю у нас вообще отберут.
Другое дело, что миграционная политика сейчас отдана в руки коррумпированных
чиновников, которые организовали свою работу так, чтобы ничего не делать и
получать за это большие деньги. А делается это просто - чиновникам выгодно
вытолкнуть миллионы людей в руки организованной преступности.
А ведь если наладить миграционную систему (выделено. - <Д>), Россия может
получить от притока мигрантов много пользы. Ведь только у нас возможна
миграция на Родину такого количества русских по крови, по языку и культуре!
А межнациональные проблемы Россия умеет решать. Все-таки на ее территории
веками живут 100 народов. И разве чувствуется в Москве, что здесь живут 100
тысяч татар и 100 тысяч евреев?!
Конечно, нет!
Сергей Марков, директор Института политических исследований
Из интернета
Мнение <Дуэли>: Это кому <нам> необходимы мигранты? Вам, бездельникам, не
желающим ни работать, ни иметь детей?

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	16.06.2005 00:44:56

М. М. Саяпин. Расовые проблемы глобализации (*+)

http://www.duel.ru/200523/?23_1_1

РАСОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Откуда растёт <золотой миллиард>?
Слово <глобализация> у всех на слуху. Кто-то её проклинает, кто-то объявляет
неизбежной, кто-то радостно приветствует...
Вообще-то глобализация началась не вчера. По крайней мере, с Нового времени
мир непрестанно глобализуется: сначала робко, потом всё смелее и смелее. А
возможно, и с эпохи великих географических открытий.
Если говорить об издержках глобализации, то на поверхность быстро всплывает
распространённое мнение, будто глобализация приводит к размыванию
национального лица, всеобщей стандартизации и т.п.
Но это вовсе необязательно. Вспоминается анекдот.
Заходит мужик в магазин. Спрашивает продавца:
- А что это у вас такое на прилавке белое?
- Белое, нежное и изумительное на вкус? Это йогурт.
- Йогурт? Вот это да! Две бутылки порт-вейна, пожалуйста.
И действительно, зайди в любой вино-водочный отдел - столько заморских вин и
коньяков, что глаза разбегаются. Но народ от этого изобилия не разлюбил
водку.
Точно так же, несмотря на изобилие всякий <спрайтов>, народ не перестал
активно потреблять квас (включая даже то пойло, что продаётся под этим
именем в пластиковых бутылях).
Вот когда специально проводятся мероприятия с целью ликвидировать
национальные традиции, расчистить пространство для <общечеловеческих
предпочтений>, тогда да.
Вспомним, к примеру, пресловутые <французские булки> времён <великих реформ>
Горбачёва, с таким ликованием встреченные разными дебилами. Ну булки и
булки - жутко неудобные, ни в какую сумку не влезающие, а так - ничего
особенного.
Ан нет. Тут же решили почему-то <выровнять цены> на хлеб, и чёрный хлеб стал
в одну цену с белым. А потом и вовсе чёрный хлеб стал куда-то исчезать, пока
почти вовсе не исчез. Тут, конечно, просматривается целенаправленная
политика по вытеснению национальных продуктов питания: кто же пустит с
ржаным хлебом в Европу?!
Или тот же квас (надо сказать, вообще очень опасный продукт, поскольку на
нём легко вырастает квасной патриотизм). Р-р-раз, и не только квас исчез с
летних улиц, но и квасные бочки куда-то поисчезали! Так что квасную
промышленность через несколько лет пришлось воссоздавать буквально с нуля. И
то, что и здесь активно поработала <невидимая рука общечеловеческих
ценностей>, ежу понятно.
Если же такой целенаправленной политики нет, то непонятно, почему сама по
себе глобализация обязательно приведёт к поголовной стандартизации. Конечно,
какие-то национальные традиции теряются, какие-то иностранные воспринимаются
(очень близкими к русским традициям, я считаю, оказались американские
<хот-доги>: булочки с сосиской, которые продают хорошо узнаваемые тётки на
улицах, как пирожки, - это вам не чистенький буржуйский <Макдоналдс>) - но
ведь это обычный процесс, который шёл всегда и везде.
Конечно, глобализация не может идти равномерно: какие-то страны вырвутся
вперёд, какие-то подотстанут. Но ведь и так ясно, что абсолютно равномерное
развитие - это утопия. Да и если завтра одна страна отстала от другой, то
завтра, глядишь, та другая обгонит первую.
В общем, как ни рассматривай глобализацию, а страшного золотого миллиарда,
чудовищного апартеида для народов-неудачников не просматривается.
Так может быть, <золотой миллиард> - это просто страшилка, для того чтобы
занять умы патриотов-маргиналов?
Увы, нет. И нам в России лучше, чем кому-либо, это должно быть понятно.
Обезлюживание регионов, разрушение промышленности, обнищание и одичание
населения - всё это красноречивее любых абстрактных аргументов.
Одним словом, <золотого миллиарда> пока не видно, а вот подготовка места для
него вполне просматривается. Выходит, <золотой миллиард> с соответствующим
апартеидом - вовсе не выдумка праздного ума, а самая что ни на есть
реальность.
Но откуда он так неизбежно и настойчиво вылезает?
Похоже, что в <глобалистских> рассуждениях пропускается какое-то важное
звено, которое и превращает вполне объективный и нормальный процесс
укрепления единства человечества в нечто чудовищное и ненормальное.
Расовые законы глобализма
Чтобы получше разобраться в этом вопросе, я обращусь к статье <Советская
идеология> учёного-марксиста Рустема Вахитова (опубликована на сайте
<КРАСНАЯ ЕВРАЗИЯ>, http://redeurasia.narod.ru/index.html). Работа очень
интересная в разных смыслах, но я из неё хочу взять одну важную цитату:
<Для настоящего либерала не существует "капитализма", а есть "цивилизованное
общество", и дело тут не только в термине, а в подходе к истории: концепция
общественно-экономических формаций выдвигает на первый план экономический
фактор, концепция западного либерализма - фактор политический, наличие или
отсутствие институтов демократии западного типа. Далее, классический
либерализм ничего не говорит о законах истории, что в общем-то естественно:
либерализм - идеология индивидуалистичная, с ее точки зрения историю делают
не некие абстрактные законы, а конкретные активные индивиды>.
Здесь вскрыт основополагающий момент: западное сознание старается
многообразие исторических процессов свести к волюнтаризму, творческой
активности некой генерации людей, которые и двигают историю вперёд. По
отношению к этой генерации можно использовать термин раса (который в
европейских языках имеет более широкое значение, чем в русском); раса
активных, независимых, свободных людей достигла таких успехов в истории,
потому что исповедовала принцип: кто смел, тот два съел. Можно сказать, что
западное (в первую очередь англо-германское) мышление ставит на место
абстрактных законов истории <расовые законы> (типа тех, что существовали в
нацистской Германии).
Ну а те, кто, талдыча о <светлом либеральном будущем>, одновременно считает
себя приверженцами <истинно европейского мышления> (типа Хакамады или барда
Юлия Кима), на поверку, понятное дело, оказываются обычными <совками>.
Только перевёрнутыми с ног на голову.
О неравномерности развития
Сделаю ещё одно отступление.
Если присмотреться к <передовым> странам, то можно заметить, что, наряду с
несомненными достижениями, они в своём устройстве сохраняют и весьма
архаические моменты; более того, наверное, можно сказать, что полностью
передовых стран нет: таковыми считаются те, которые вырвались вперёд в
наиболее актуальных для данной эпохи областях.
За примерами ходить далеко не надо. Скажем, Соединённые Штаты, если взять их
успехи в науке и технике, - несомненно, самая передовая держава в мире. Но
вот если взять Америку в разрезе здравоохранения (и социального
обеспечения), то окажется, что это чуть ли не Верхняя Вольта с ракетами -
настолько пещерное здесь состояние. Или Великобритания - вообще дикая
страна: с судьями в париках, допотопной монархией, рыцарями и пэрами. Тут
вообще вспоминается как сказал мне один деревенский водила-дальнобойщик,
ездивший в ГДР через Польшу: <А в Польше... ой, там сохой пашуть!> Вот в
Англии во многих областях по-прежнему <пашуть сохой>. (Меня не столько
удивляет обычай современных российских нуворишей учить детей за границей,
сколько мода на учёбу именно в Англии - интересно, чему можно научиться в
этой отсталой полуфеодальной стране?) А ведь это же бывшая <мастерская
мира>, страна Ньютона и Резерфорда, когда-то бывшая бесспорным центром науки
(и ныне продолжающая получать <нобелевки> по инерции, если не сказать по
блату)!
Обычно это не замечается, поскольку человеческая психология устроена по
принципу: победитель получает всё. И заслужившая звание <передовой> страна
экспортирует всё подряд под одним и тем же лэйблом <прогрессивного>:
действительно передовое и архаическое.
Впрочем, когда это нужно, быстро появляется избирательность. Стоит только
заговорить о бесспорных достижениях советской системы, как в ответ
послышится: ну да, конечно, бомбы, ракеты... Но при этом - бездорожье,
низкий уровень жизни, слабо развитая гражданская инфраструктура... (Ещё
подонок Визбор дал старт такому нигилизму своей гениальной в смысле низости
песенкой: <Зато мы делаем ракеты и перекрываем Енисей!>) То есть, когда речь
заходит об СССР, то можно и нужно видеть неравномерность развития системы;
когда же речь заходит о <передовых странах>, то всякий разговор о
частичности их прогрессивности полагается ересью. Здравоохранение? А почему
бы не реорганизовать его по-американски? Передовая страна всё-таки,
астронавтов в космос запускает... Давайте, а?
О критерии цивилизованности
А что вообще означает <передовой> или <отсталый>? Можно ли найти какой-то
более-менее объективный критерий?
Я попытаюсь один такой дать.
С моей точки зрения, общество в доцивилизационном состоянии строит отношения
<свой-чужой> на естественном базисе, т.е. в первую очередь на кровном
родстве. И только по мере развития цивилизации такое первобытное отношение к
ближнему постепенно сменяется общностью гражданской, профессиональной или
просто приятельской.
Конфликт между сильно развитым цивилизованным состоянием и преимущественно
доцивилизованным часто проявляется в отношениях, скажем, русских и
кавказцев: в один прекрасный момент русский приятель кавказца с
разочарованием узнаёт, что при всей дружественности их отношений у его
кавказского друга иные приоритеты, основывающиеся именно на кланово-семейном
мировоззрении, изрядно чуждом русскому...
Причём такое деление вовсе не совпадает с уровнем культуры народов. Скажем,
греки были (и есть) с их проходящим через века <принципом крови> народом
варварским, несмотря на огромные и бесспорные достижения эллинской культуры.
А вот римляне, создавшие Империю с римским гражданством, придавшим ей
вселенский характер, - уже носители цивилизации.
Наследники викингов
И вот, если теперь понять, что варварская психология может быть свойственна
и культурным народам, то можно свести концы с концами.
Общество может выглядеть вполне современным, но мыслить по-первобытному
преимущественно категориями крови и расы.
Впрочем, когда обыватель встречает негра в очках и шляпе, он часто
иронически думает: <Надо же, небось только вчера с дерева-то слез...> Но
думать так же про представителей <цивилизованных народов> он, конечно, не
осмеливается. Хотя все помнят помешательство вполне вроде бы образованных
немцев на <расе> и <жизненном пространстве>. Но ещё в большей степени такое
помешательство обнаруживается (хотя и труднее распознаётся) у англосаксов.
Скажем, некий всем известный англичанин основал дарвинизм. Это вовсе не
учение о том, что <человек произошёл от обезьяны>: это про то, что
естественный отбор может создавать новые виды. А естественный отбор - это
вовсе не то, когда <слабый погибает>, как обычно думают, а когда
приспособленные истребляют неприспособленных - без этого никакого
видообразования через естественный отбор не получится.
На самом деле в природе истребление (вытеснение) сильными слабых вовсе не
базовое отношение среди животных. Жизнь популяции устроена по сложным
законам борьбы/взаимопомощи; таким образом, дарвиновская <борьба за
существование> - это не научное отражение жестоких законов природы, а просто
проекция зверского психотипа англосаксов на несчастную природу.
Казалось бы, ну выдвинул старик Дарвин гипотезу - пообсуждали её и сдали в
архив. Ан нет. Несмотря на свою очевидную нелепость дарвинизм жив и полтора
столетия спустя, до сих пор оставаясь мэйнстримом эволюционизма! Причина
очевидна: захваченность мировой науки англосаксами. Которые вдобавок на
наших глазах совершили всем известное преступление против человечества:
взяли и объявили шарлатанством передовое мичуринское учение, поставив на его
место идиотский <вейсманизм-морганизм>!
Если присмотреться, то и классическая генетика, и дарвинизм представляют
собой перенос принципов рыночной экономики в биологию. Только вместо
<невидимой руки рынка> - <естественный отбор> (столь же, кстати, невидимый:
никто никогда его не наблюдал). А так и там, и там: непроницаемый индивид,
генетическая общность (семья) и... борьба на уничтожение.
Это биологическое отступление понадобилось, для того чтобы заглянуть <под
крышку> англосакса и посмотреть, что там варится. А там сохранившийся
неповреждённым за столетия психотип викинга - воинственное, активное племя
должно всех покорять и ставить на грань истребления (иначе те также поступят
с ними), всё разрушать, оставляя после себя пустыню, а побеждёнными
управлять военной силой и набегами.
А теперь скажите, что получится, если у руля глобализации встанут народы с
психологией викингов? Какая глобализация получится?
Вот в том-то всё и дело.
Заключение
Итак, теперь можно дать простой ответ на вопрос, откуда и почему возникла
идея <золотого миллиарда>: потому что глобализацию проводят народы с
первобытным сознанием, местечковым мышлением и неспособностью к глобальному
сотрудничеству.
Вообще-то такая нацеленность на хищничество и порабощение, конечно, является
ненормальностью, ущербностью. Поэтому и народы с ограниченным, местечковым
мышлением можно в указанном выше смысле назвать расово неполноценными.
И мировая история будет упорно стремиться ко всё новым и новым формам
апартеида, пока в лидерах мировых процессов будут ходить расово
неполноценные народы, прежде всего - англо-германской <расы>. Чтобы история
выправила свой ход, они должны быть отстранены от лидерства и, если не
исчезнуть с лица земли, то, по крайней мере, оттеснены от активной
исторической миссии. Разоружены и поставлены под международный контроль (как
после Второй мировой войны под подобный контроль были поставлены Германия с
Японией).
Так что по-настоящему глобализация - это расширение кругозора человека,
сотрудничество народов, возможность осуществления глобальных проектов. Это
новый мир. Но чтобы войти в него, надо выиграть навязанную нам расовую войну
на уничтожение.
<Иначе нам не петь>, - как сказал персонаж автобиографической повести
Нагибина, военный ракетчик.
М.М. САЯПИН

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	16.06.2005 00:27:13

Рецензия. Владимир Опендик. "Двести лет затяжного погрома. (+)

Наш современник, ? 4 2005

РОССИЯ И РУССКАЯ
ЛИТЕРАТУРНАЯ КЛАССИКА
В ОЦЕНКАХ СОВЕТСКО-ЕВРЕЙСКОГО ПУТЕЙЦА

Владимир Опендик. Двести лет затяжного погрома.
Т. I. Части первая, вторая и третья. Нью-Йорк, 2003

Книга эта издана на русском языке в двух отдельных книжках (всего 500
стра-ниц), местом издания стал город с самым большим еврейским населением,
чуть ли не половина которого говорит по-русски. Автор тоже из России,
родился и учился в Ленинграде, закончил факультет "Мосты и тоннели", успешно
трудился в этой важной хозяйственной области. Затем перебрался в США, здесь
избрал поприщем литературно-исторические изыскания.
Объёмистое это сочинение посвящено разбору историографической книги А. И.
Солженицына "Двести лет вместе". Оценки В. Опендика совер-шенно
недвусмысленны. Вот первая фраза книги, набранная крупными бук-вами:
"АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН КАК ЗЕРКАЛО РОССИЙСКОГО АНТИ-СЕМИТИЗМА". Коротко и
ясно. Заметим, что еврейская публицистика имеет, по крайней мере, два
отличительных свойства - зашоренность на вопросе пресловутого
"антисемитизма", а также непременное пристрастие к пародии, пересказу,
использованию уже бывших в употреблении образов. Своих-то нет, вот и
приходится заимствовать чужие. В данном случае - известную статью Ленина о
Льве Толстом.
Скажем сразу, что углубляться в оценку упомянутой книги А. Солжени-цына, а
также всей его разнообразной литературной и гражданской деятель-ности мы не
станем. Слишком большой вопрос, да и не раз уже приходилось нам о том
высказываться. Оставим уж Владимира Опендика наедине со своим оппонентом, у
последнего в достатке найдётся заступников самых разно-образных. Пусть
разбираются без нас.
Отметим иное, гораздо более интересное для всего российского общест-ва.
Сочинение Опендика написано не только вне его бывшей родины, это не новость.
Но хоть и вышло оно на русском языке, но очень откровенно, почти никаких
осторожных оговорок или всевозможных словесных прокладок, столь характерных
обычно для русскоязычных европейских авторов, тут нет. В этом - единственная
ценность слабоватого в целом, сугубо дилетантского сочи-нения. Но, как
говорится, спасибо за откровенность, не часто приходится ныне встречать
такое. Отметим также, что наш автор избегает грубых сужде-ний и тем паче
ругательных слов. Ничего, что позволяли себе изрекать Ново-двор-ская или
полунемец-полуеврей Кох, тут не сыскать, и это тоже говорит в пользу
скромного автора. Вот почему стоит присмотреться к суждениям его, пусть и
сугубо критическим. Мы объективно изложим суждения Опендика о России,
русском народе и его культуре, тоже избегая всячески бранчливых суждений.
О русско-еврейских отношениях автор судит широко, не избегая давать самые
обобщённые оценки. Вот одно из ключевых его суждений, которые в различных
написаниях разбросаны по всей его работе:
"Прошло два столетия существования евреев в России, а психология враждебного
восприятия другого народа в русском обществе почти не изменилась. Оказалось,
что "тонкий слой русской интеллигенции" так же легко покрывается толстым
слоем коррозии антисемитизма, как и двести лет назад". По мнению автора,
русская интеллигенция, о "прогрессивности которой так любили писать
еврейские авторы", тоже оказалась не очень... Более того, "антисемитизм в
России не зависит от общественного строя, а связан с особенностями
национального самосознания и с вековыми тради-циями. При отсутствии морали и
устойчивости эти традиции постоянно дают о себе знать независимо от
образовательного уровня". Словом, и царская Россия плоха, и советская, и
нынешняя страна звериного капитализма.
Даже русские революционеры, которые вкупе с революционерами еврейскими
разрушали Россию, тоже, оказывается, не слишком хороши: "В качестве примера
можно привести выступление декабристов на Сенатской площади 25 декабря 1825
года (тут у автора описка в дате. - С. С.), или организацию "Народной воли",
или участников массовых выступлений против самодержавия начиная с 1905 года.
Однако большая часть из перечисленных участников борьбы против властей
грешила антисемитизмом и нисколько от позиции царедворцев в отношении евреев
не отличалась. Поэтому и они причастны к тем преступлениям против еврейского
народа не меньше властей".
Во всех других странах люди как люди, революционеры как революцио-неры, а в
России всё не как у людей... Несчастная судьба.
Естественно, что такая страна и такой народ не в состоянии создать никакой
великой культуры. В частности, литературы. И тут наш бывший мосто-строитель
обрушивается на русскую литературную классику (как бывший российский министр
Кох, тоже гуманитарного образования не получивший). Владимир Опендик
набросал целую панораму с изображениями наших писателей-классиков. Панорама
получилась широкой, высказываний на этот счёт можно набрать чуть ли не на
полтома. Ограничимся, однако, лишь несколькими цитатами, типичными для
автора и его сочинения.
"Поэт Г. Державин, склонный к лирическим пассажам, восхвалению красоты
женщин, большой знаток и любитель вина, искренне верил, что среди евреев
существуют секты ритуального употребления крови христиан-ских младенцев. Н.
Гоголь, воспевавший массовые убийства еврей-ского населения бандами
Хмельницкого, считал, что его страна, словно птица-тройка, может осветить
путь в будущее для европейских народов. Весьма своеобразное понимание
будущего человечества, если сам не считал евреев за людей, достойных жалости
и сочувствия".
Продолжим суждения Опендика, следуя за хронологией русской класси-ческой
литературы. "Тот же Пушкин поддерживал политику захвата польских земель. Ф.
Достоевский открыто призывал к походу на Турцию, настаивая в своих
"Дневниках" на том, что "Константинополь должен быть наш!". Можно сказать,
что русские литераторы с древнейших времён были заражены шовинизмом,
великодержавностью и тому же учили свой тёмный народ.
Русские классики ХVIII и первой половины ХIХ веков высмеивали евреев,
издевались над беспомощностью, не желая понять или узнать усло-вия их жизни.
При этом они пользовались слухами, анекдотами и мифами собствен-ного
сочинения, часто многократно их усиливая. Таковы евреи в сочинениях Пушкина,
Гоголя, Тургенева, Чехова и других".
Список русских писателей-антисемитов выглядит у нашего автора несколько
новаторски. Ну, Державин, Гоголь и Достоевский - это давние и привычные
мишени для всего Сиона, дело знакомое. Но вот Иван Сергеевич Тургенев-то
почему здесь? Да, написал рассказ под названием "Жид", но о ком? О мерзком
типе, который торговал собственной дочерью, такого вроде бы защищать трудно
и обижаться нечего. Или Пушкин. Не знаем почему, но в Израиле множество улиц
в разных местах названы его именем, сочинения чрезвычайно популярны. Его-то
за что? За Польшу? Но эта страна была, как некоторые полагают, одной из
самых юдофобских в мире. Впрочем, смягчаю-щим обстоятельством служит то, что
Опендик не живёт в Израиле.
Но вот Чехов, почему в этом "чёрном списке" он оказался? Сегодня на Западе
он один из популярнейших русских классиков, переведён на все языки, пьесы
его ставятся во множестве театров от Португалии до Японии, включая обе
Америки. Считается, и не зря, образцовым русским интеллигентом. Нет, Опендик
предъявляет ему обвинения самые серьёзные, и не один даже раз. Цитируем
наиболее серьёзный пункт из этого обвинительного заключения:
"Достаточно вспомнить рекомендацию русского интеллигента Чехова: "Надо
всегда помнить про жида, что он жид", чтобы усомниться в его
интел-ли-гентности и в способности адекватно воспринимать жизнь иных
народов. Писатель Чехов, будучи по образованию доктором, не сделавший ничего
путного в медицине (!), не стеснялся называть всемирно известного доктора
Владимира Хавкина, открывшего вакцину против холеры и чумы и спасшего сотни
тысяч людей от смерти, не иначе как "жидом".
Великий писатель Чехов в защите от Опендика, конечно, не нуждается, но
некоторые уточнения нам тут придётся сделать. Да, бактериолог Владимир
Аронович Хавкин родился в России примерно в одно время с Чеховым, но уже в
молодости уехал работать в Париж, затем в Индию, где и сделал свои важные
открытия, потом опять вернулся во французскую столицу, где и скончался, на
четверть века пережив чеховскую кончину. Заметим, хоть это и не главное, что
основная деятельность Хавкина прошла вне своей родины. Важнее тут другое:
выпускник медицинского факультета, Чехов имел совсем иную врачебную
специальность, он был терапевтом и очень много в этой области трудился,
бесплатно лечил окрестных крестьян и даже построил на свои средства
несколько сельских больниц, что было редкостью среди докторов того времени.
Сказать, что он "ничего путного в медицине" не сделал, можно только в
сильном раздражении. Но самое главное, что слово "жид", оскорбительное в
наше время, совсем иначе звучало в конце ХIХ столетия в тогдашних понятиях
русского языка. Как ныне в Польше, например, вполне западной стране.
Итак, автор "Скрипки Ротшильда" объявлен антисемитом. Грустно читать такое.
И невольно подумаешь, что "антисемитом" является не тот человек, который не
любит евреев, а тот, кого сами евреи не любят. И по каким-то причинам гласно
объявляют об этом.
Из всех русских писателей положительной оценки Опендика удостоился только
Максим Горький. Одну фразу писателя он даже вынес в качестве эпиграфа: "И
сейчас снова в душе русского человека назревает гнойный нарыв зависти и
ненависти бездельников и лентяев к евреям - народу живому, деятельному,
который потому и обгоняет тяжёлого русского человека на всех путях жизни,
что умеет и любит работать". Опендик с этой оценкой не спорит, хотя она была
высказана ещё в 1919 году. Примечательная дата! Евреи тогда действительно
"обгоняли" все другие народы России, "работая" в Коминтерне и ВЧК. Горький и
в самом деле всю свою жизнь ценил евреев и поругивал русских, но хронология
цитаты отличается некоторой односторон-ностью и Горького, и Опендика.
Можно было бы привести примеры иных явных несообразностей нашего бывшего
земляка, но и сказанного довольно. Конечно, он сам отвечает за себя, однако
же кто-то эту объёмистую книгу издал, устроил её распростра-нение, оплатил
всё это. Значит, Владимир Опендик отразил не только свои личные взгляды.
* * *
Приходится отметить, что в последние годы еврейские деятели стали часто
обращаться к русской литературной классике. О высказываниях Коха на этот
счёт мы напомнили, суждения Опендика привели, но вот уже на исходе 2004 года
высказался сам Чубайс - "великий и ужасный". Оценки русскому
писателю-классику он дал в беседе с московским журналистом из британской
"Файнэншл таймс". Беседа случилась в "эксклюзивном" (то есть очень богатом)
ресторане. Платил за угощение журналист, зато чубайсовский охранник
тщательно осмотрел помещение (хозяин очень боится покушений). А теперь к
делу, цитируем высказывания владельца тепла и света Всея Руси:
"- Знаете, за последние три месяца я перечитал всего Достоевского, и теперь
к этому человеку я не чувствую ничего, кроме физической ненависти. Он
несомненно гений, но когда в книгах я вижу его мысли о том, что русский
народ - народ особый, богоизбранный, когда я читаю о страданиях, которые он
возводит в ранг культа, и о том, что он предлагает человеку выбор между
неправильным и кажущимся, мне хочется порвать его в куски".
Каков наш энергетический Кирджали! По-русски Чубайс выражается неважно
("вижу мысли", "ранг культа"), но злоба, злоба-то какова! Да пе-ренеси его в
XIX век, он тут же бы отключил в петербургской квартире Достоевского свет и
тепло. Что ж, гражданам России полезно узнать, о чём думает в свободное
время единственный от России член Бейдельбергского клуба.
В заключение опубликованного материала корреспондент кратко сообщил о своём
собеседнике: "Он уехал на чёрном бронированном "БМВ" с мигалкой в
сопровождении машины с охраной".
Интересно, кого он тут так опасается?

Сергей Семанов

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:12:09

Россия в ожидании нации: диалог (*+)

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:12:06

Санкт-Петербург. На вас напали: радуйтесь, что живы (*+)

На вас напали: радуйтесь, что живы:
Ежедневно в Санкт-Петербурге происходит не один десяток нападений на
прохожих. Грабят, избивают, случается - убивают. С начала года в городе
количество уличных грабежей и разбоев выросло на треть (по сравнению с 2004
годом). Но самое интересное начинается, когда избитый прохожий пытается
получить помощь или хотя бы сообщить о совершенном нападении.

Белыми ночами в Петербурге лучше сидеть дома
Нет, оба <попавших под раздачу> молодых человека об этом хорошо знали. Оба -
журналисты, оба не раз, скажем так, соприкасались с прозой жизни. Но, увы:
знанием своим не воспользовались. Забыли и о том, что тринадцать - число
неысчастливое. Решили, что в центре города белой ночью ничего страшного
случиться не должно. Возвращались домой не так чтобы слишком поздно: с
приема, устроенного спикером Совета Федерации Сергеем Мироновым по случаю
открытия в Санкт-Петербурге IX Экономического форума: не пьяные, с ноутбуком
и мобильным телефоном.
Судя по рассказу самих пострадавших, группа из шести коротко стриженных
молодых людей плотного телосложения в возрасте около 20 лет увязалась за
ними следом еще на перекрестке улиц Некрасова и Маяковского. <Вели> до
перекрестка с улицей Восстания. Когда преследуемые молодые люди свернули в
подворотню к своему дому, преследователи напали. Били в спину,
металлическими прутьями по голове, наносили удары ногами. Отбиться удалось
чудом: в подворотне валялись какие-то палки, которые пострадавшим удалось
поднять. Отбились и убежали в подъезд. Досталось обоим более чем изрядно.
Однако все их далеко не веселые приключения еще только начинались.
В это время жильцы, которые видели нападение в подворотне, набирали <02> -
сообщить о нападении. Дозвонились - сообщили. Им обещали выслать наряд.
Однако милиционеры так и не появились. Ни спустя <считанные минуты>, ни
спустя полчаса. <Земля> УВД Центрального района.
Зато группа нападавших <протусовалась> в подворотне еще около часа. То ли
ждали возвращения жертв и никак не могли поверить в то, что те слишком легко
от них ушли, то ли поджидали других потенциальных <клиентов>. Не дождавшись
ни милиции, ни того, кого можно было бы ограбить, нападавшие наконец
разошлись.

Гиппократ мертв, а мы еще нет?
Вторая часть <Марлезонского балета> ждала молодых людей, когда они
попытались получить врачебную помощь. Отправились в травматологический пункт
на углу Кавалергардской и Таврической. К этому моменту одному из них, тому,
кто получил удар в лицо, стало хуже - начало подташнивать, перед глазами
поплыли радужные круги. Увы, сказать, что молодой человек получил сотрясение
мозга, в настоящее время вряд ли возможно: помощи дожидаться пришлось
довольно долго. <У нас пересменка, выйдите отсюда>. Это я слышал сам, когда
говорил с пострадавшим по мобильному телефону. Хотя даже не специалисту было
понятно - у парня сломан нос и повреждена глазница.
Кстати, представиться доктор, у которого была <пересменка> отказался
наотрез. Потом, правда, человеку лицо все же подлатали, и даже написали
заключение о нанесенных побоях.
Оставляя <за кадром> наивные рассуждения о врачебном долге, сострадании
избитым и прочей ерунде, хотелось бы поинтересоваться: самому господину
эскулапу никогда в подобную ситуацию попадать не случалось? И не случится?
Хотя нет, в таком случае, надо полагать, коллеги ему помогут. Поскольку что
в нашей странной российской действительности еще действует, так это
корпоративная солидарность. Кстати, именно по этой причине никаких иллюзий
насчет того, с кем будут разбираться в первую очередь, у меня нет:
документальных подтверждений написанного не имею, все исключительно со слов
пострадавших. Хотя и таковыми они официально еще не считаются: заявление в
УВД Центрального района пока не подано: Это <удовольствие> у пострадавшего
еще впереди. Кстати, насколько известно, все звонки на <02> записываются.
Так что подтвердить факт вызова милиции можно, как и факт непоявления на
месте происшествия. Видимо, хватало работы в других местах.
Стоит добавить еще вот что: в этом квартале нападения на прохожих - не
редкость. Только за последние пару недель здесь же был избит и ограблен -
буквально до нитки - финский турист, здесь же пострадали несколько прохожих.
Почерк всегда один и тот же. Можно предположить, что за всеми этими
нападениями стоит одна и та же группа молодых людей - это могут быть или
приезжие, облюбовавшие этот квартал (неподалеку Московский вокзал), или, что
более вероятно, те, кто живет или учится в районе. В округе несколько
военных училищ, а <злые языки> поговаривают, что отдельные курсанты уже
давно практикуют новый вид военного многоборья - ночные групповые прогулки
по городу в целях повышения уровня благосостояния.

Как должно было быть
Состояние уличной преступности в Санкт-Петербурге недавно обсуждал на
координационном совещании в прокуратуре города. Что неудивительно: с начала
года в Петербурге фиксируется рост числа преступлений. Речь идет, в первую
очередь, о преступлениях, совершенных в общественных местах. В первом
квартале 2005 года в городе зарегистрировано на 11,7% преступлений больше,
чем за аналогичный период 2004 года. Количество тяжких и особо тяжких
преступлений выросло на 14,3%, уличная преступность увеличилась более чем на
30%. Спад преступности отмечен только по отдельным видам правонарушений.
Практически ежедневно в разных районах города - и в спальных, и в центре -
совершаются нападения на прохожих. Современного налетчика в первую очередь
интересует <высокотехнологичная добыча>. Некоторое время тому назад на
Невском проспекте группа из семи молодых людей напала на прохожего. Избив
его, злоумышленники отобрали ноутбук, деньги и мобильный телефон.
В прокуратуре Санкт-Петербурга с явлением пытаются бороться: в дежурных
частях районных управлений внутренних дел начали дежурить помощники районных
прокуроров, которые должны наблюдать за тем, чтобы ни одно заявление не
осталось без внимания. В этом журналистов уверял прокурор Санкт-Петербурга
Сергей Зайцев.
На самом деле, картина должна была быть несколько иной: вызов, сделанный по
телефону <02>, направляется в УВД района, оттуда либо связываются с
работающими на маршрутах нарядами патрульно-постовой службы, либо с
находящейся неподалеку группой захвата вневедомственной охраны, те
приезжают, <вяжут> нападавших, вызывают <скорую> для потерпевшего: Если его
госпитализировали, оперативник уголовного розыска либо дознаватель приходят
в больницу и берут первоначальные объяснения. Если есть
основания -возбуждается уголовное дело. Это в теории и по рассказам
милицейского начальства. Как оно бывает на практике - смотрите выше. Кстати,
как минимум двоих из шести нападавших избитые журналисты могут опознать. О
чем мы вполне официально заявляем.

Андрей Копланов, ИА <Росбалт>, Санкт-Петербург

Версия для печати Оставить комментарий
Постоянный адрес статьи:
http://www.rosbalt.ru/2005/06/14/212922.html

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:12:04

Владимир Каганский. Постсоветский человек: вид из ландшафта - 3 (*+)

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:12:01

Джагг. О банде замполитов. (*+)

http://www.livejournal.com/users/17ur/37668.html

Пишет Джагг (17ur)
@ 2005-06-14 08:50:00

Настроение: попал в грозу, вымок НАХ...
Музыка: пенсии народов мира

О банде замполитов.
Так, товарищи. Как и обещал, я перевёл присланные darkhon'ом куски из "Мести
Сит" - тот самый Стовер, да-да.

Просьба особенно громко меня не материть - это у меня второй в жизни опыт
перевода художественного текста (первым был диалог в осадной башне Нижнего
округа города Сигила, если кто понимает, о чём я :-) ) Как я понял,
подчёркнуты там фразы, в фильм не вошедшие (вырезанные? Я не смотрел ещё
третий эпизод). Получившиеся "Фрагменты из "Мести Сит". Перевод" лежат на
моём сайте, там же файл с исходными отрывками на буржуйском, это для
перфекционистов и искателей блох. На всякий случай повторяю: к сугубо
некоммерческому распространению.

Дальше я намерен растечься мысью по древу на переведённом материале. Оч-чень
косвенно.

Идеолог - это человек, который должен правильно объяснить реальность. Тут
есть тонкость: из-за того, что мы а) не всезнающи, б) общаемся при помощи
языка - семантика-семиотика, то-сё... из-за всего этого реальность всегда
можно объяснить далеко не единственным способом. А иначе идеологи не были бы
нужны.

Лучший идеолог - тот, который не считает, что врёт. А из этих лучший тот,
кому нет нужды убеждать себя в собственной правдивости. Идеологу не нужны
навыки психолога, это признак деградации общества, если убеждаемых
приходится покупать на мимику и жесты.

Главной презумпцией тоталитаризма стало то, что каждый человек должен был
развить в себе качества идеолога и применять их к себе самому.
Единственность идеологии, как ни парадоксально, тут необязательна, потому
что фундаменталисты всегда договорятся - это люди широких убеждений
предпочитают совать друг другу ножики в спины во время объятий.

Не получилось, в первую очередь потому, что быть идеологом сложно, это -
ТЯГЛО. А за всякое тягло тот, кто его наложил, должен чем-то платить. Имхо,
одной из причин временного поражения коммунистической тенденции стало то,
что плата за такое тягло в СССР была неочевидна.

Продолжаю, товарищи. В отличие от религии, идеология не должна перманентно
поддерживаться извне специальной структурой (главное отличие религии от
идеологии в том, что поп может отпустить грехи, а партком- нет). Число
замполитов со временем должно сокращаться, причём вне зависимости от
реального положения дел. Если нужное идеологическое состояние в результате
такого сокращения слабеет, надо обновлять идеологию, придумывать какие-то
кунштюки и т.п. Это и есть *воспитание*, *тренировка*, постепенное отнятие
костылей.

Я, конечно, понимаю, что замполиты не согласны: им зарплату получать хочется
регулярно. Однако об итоге такого положения дел можете осведомиться у самого
главного замполита СССР - А.Н. Яковлева, о чьих достоинствах и деяниях я не
буду здесь распространяться.

Короче, Джедай - это банда замполитов, которая решила продлить свои понты,
прикинувшись священниками. В результате чего товарищ Палпатин получает
возможность пинать их на выбор и методиками сатанистов ("будь самим собой",
аля-улю, того и гляди, товарища ОйВэя будет цитировать), и байдой про
свободу и демократию. Я вообще удивлён, что он не поинтересовался, сколько
Анакину платили, так что он не сумел свою родную мать из рабства выкупить -
чтобы запинать Джедай ещё и категориями священной рыночной экономики.

Вообще, самая большая ошибка замполита - дать идеологическому противнику
возможность не лгать. Джедай её допустили, причём на протяжении двух первых
эпизодов предавались ей столь разнузданно, что даже автор не смог ничего
сделать. Пришлось резать.

Если подчёркнутые слова - то, что убрали из фильма, то это, извините, даже
не третий звонок. Это уже означает, что поддерживать нужный настрой в своих
подданных - по меньшей мере, в некоторой их части - США могут *только* через
то, что их замполиты кричат громче и владеют спецэффектами. Внятно спорить
они уже не умеют, так что через некоторое время их подданные станут
непаханым полем. Воспроизводится ситуация "Обитаемого острова" с поправкой
на то, что ядерной войны всё же не произошло. Конечно, здешние *башни* будут
подороже и покапризнее, но принцип тот же.

Конечно, выводы космического масштаба из достаточно малой предпосылки, но
"мне так ка-аца". Имхо. В конце концов, не каждый день в ярко раскрашенном
занавесе появляется ма-аленькая незапланированная дырочка, через которую
можно что-то разглядеть.

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:11:53

В. Глазычев: "Единственное, что требуется, - захотеть видеть. Да, видно, "хотелка" не наросла " (*+)

Русский Журнал / Колонки / Столпник
http://www.russ.ru/columns/stolpnik/20050610.html

Fiat Lux. Et Facta Est Lux
Вячеслав Глазычев

Дата публикации: 10 Июня 2005

Интересно, что бы предпринял Казимир Малевич, если б его окружение обладало
хотя бы некоторой начитанностью и вовремя сообщило ему, что "черный квадрат"
был не только придуман, но и опубликован за добрых 350 лет до него. С тем,
однако, отличием, что в книге Роберта Флудда "Макрокосм" черный квадрат,
отгравированный в четыре перекрестных штриха, открывал серию иллюстраций к
"Генезису" и означал первичный хаос, в котором еще не было тверди. На второй
картинке тот же черный квадрат был уже прорезан полетом голубя, за которым,
как след кометы, тянулся известный текст.

Fiat Lux. Et Facta Est Lux - в свете, извините за невольный каламбур,
недавнего московского затмения бытия слова "Да будет свет. И стал свет"
означают совсем не так мало. Чубайс, как известно, виноват во всем, и
претензии в адрес РАО "ЕЭС" справедливы, но в этом шуме как-то никто не
хотел заметить одно немаловажное обстоятельство. Скорость, с которой удалось
восстановить энергоснабжение, у всякого человека, хотя бы отчасти знакомого
с проблемами больших технических систем, должна вызывать смесь недоумения с
почтительностью. Впрочем, было и еще одно укрепляющее дух обстоятельство -
из московского метро вышли многие тысячи людей без единого инфаркта и без
единой сломанной ноги (во всяком случае, желтая пресса не сообщала ни об
одном случае). Драк и смертоубийств при битве за такси тоже не было
зафиксировано. Истероидное состояние масс, в наличии которого нас столько
времени пытаются уверить стервятники от СМИ, уже не в первый раз явно
оказалось химерой.

У моих друзей скоро жилы на шее лопнут от крика: "Приглядитесь!!!"

Не хотят приглядываться - тут невольно вслед за Флуддом припомнишь Галилея:
ведь и впрямь отшатывались, крестясь, от простенького еще телескопа. В
нашей, в собственной, единственной доставшейся нам в наследство стране
происходит немало интереснейших вещей, обладающих нешуточной качественной
новизной. Единственное, что требуется, - захотеть их видеть. Да, видно,
"хотелка" не наросла.

Нелепо пересказывать результаты Конкурса русских инноваций 2005 года
( http://www.inno.ru/), коль скоро они опубликованы в "Эксперте" на этой
неделе, - кому интересно, сам прочел или прочтет. Если в этом что и есть
удивительного, так это то, что речь идет не об изобретениях, каковые у нас
всегда были горазды майстрячить, а о вещах, внедренных в производство. То
самое производство, которое еще несколько лет назад считало госзаказ на
старье или контракт на отверточную сборку верхом мечтаний.

Еще удивительнее, что инновации добрались уже до практического сознания
руководства некоторых промышленных гигантов - во всяком случае, скажем,
повесть о том, как Магнитогорский металлургический комбинат внедрил в свое
хозяйство единую систему электронной отчетности всего и вся, в невинное
старое время уж точно бы породила пухлый "производственный" роман со
страстями. Романы нынче не в чести, и людям с воображением вполне хватит
того факта, что из двадцати миллионов долларов, затраченных на это непростое
дело, ММК лишь пять отдал за "железо", включая новые сети, шесть - на
консалтинг, а восемь - на лицензионную программу "Oracle". Пять на "хард" и
четырнадцать на "софт" - это уже, простите, не прошлый век. А неподалеку, в
уральской Ревде, всего три месяца назад заработал первый в России
электросталеплавильный цех - мини-завод на пару миллионов тонн стали новых
марок. Сколько было воплей по поводу расчленения и разгосударствления
Российских железных дорог, а между тем только Южно-Уральская дорога в
прошлом году вложила в модернизацию полмиллиарда рублей, увеличила долю
частных операторов до трети от общего объема перевозок, худо-бедно подняв
при этом производительность труда на 6,5%.

Знаю, впрочем, что цифирь большинству любопытна не более чем заводы и прочее
как бы неживое хозяйство. Однако же изменения происходят и в более тонких
сферах, в чем меня убеждает собственный ограниченный опыт. Право же, я
несколько информирован о сложной географии бедности и нищеты в стране, о
дырявых крышах и антеннах-тарелках не того, что нужно, типа, сдуру (или того
хуже) загнанных в тьмутаракань, дабы осчастливить сельские школы. Но все это
было и раньше. По причине охлаждения лет я-то помню, как из состарившихся
пальто выкраивали вполне, казалось, приличные жакеты и как по дворам ходили
настоящие побирушки, просившие хлебца. Это было, а вот двух десятков грантов
для музейных программ, недавно врученных победителям конкурса, который
проводил Фонд Потанина, с 1915 года не было.

Еще три года назад были совершенно напрасны мои попытки убедить клиентов в
том, что не грех бы до того, как они заключают контракт на архитектурный
проект, осуществить то, что в цивильном мире называется feasibility study,
т.е. вложить толику средств в максимально полную оценку возможностей участка
и сверить несколько концепций его освоения. Не срабатывало - они
(точь-в-точь как господа Козак или Зурабов) были несокрушимо уверены в
собственной правоте. Они ЗНАЛИ, что им нужно, а эксперты или проектировщики
должны были "сделать им красиво". И вот год назад в скромных Чебоксарах
нашелся застройщик, который НЕ ЗНАЛ, НО ХОТЕЛ узнать. А в этом году такое
случилось в Москве, что только что казалось совершенно немыслимым.

А материи еще более тонкие? И тут кое-что заметно сдвинулось. То
предприниматель, не из самых крупных в стране, вдруг решает, что надо
финансировать издание пары интеллектуальных журналов, а потом и вовсе
принимает решение учредить институт работы с Восточной Европой, коль скоро у
государства до этого руки не доходят. То другой, владелец управляющей
компании, начитавшись про глубинную Россию, учреждает фонд для грантовой
поддержки локальных исследований, на что ни один из зарубежных фондов не
желал соглашаться ни в какую.

Для того чтобы видеть, разумеется, нужен свет, что есть условие необходимое,
но не достаточное. Для того чтобы видеть, нужно еще приподнять веки.

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:11:48

"А что произошло такого в эти самые 90-е? Омерзительное совковое болото не превратилось в цветущую поляну? " (*+)

Русский Журнал / Издательства / Экспертиза
http://www.russ.ru/publishers/examination/20050613_me.html

Все одно к одному
Михаил Эдельштейн

Дата публикации: 13 Июня 2005

Был на днях в Питере, на обратном пути захватил в поезд почитать
двухмесячный комплект тамошней газеты "Хроника". И в первом же выпуске
наткнулся на колонку Дмитрия Быкова "Атипичная олигархия" - его реакция на
последнее слово Ходорковского. Среди прочего Быков пишет:

>"Я одного не понимаю: как человек, ставший миллиардером в России
девяностых, может полагать, что он все делал правильно? Кем надо для этого
быть? Фанатиком, вот кем... Ходорковский в самом деле полагал, что
госсобственность в его руках более эффективна; что он лучший владелец для
всего, переход собственности в руки эффективных менеджеров с комсомольским
прошлым был благом для России... Такой аргумент, как положение сегодняшней
России, его совершенно не убеждает".

Странно, подумал я, что-то тут не сходится. Казалось бы, положение
сегодняшней России как раз и убеждает в том, что переход госсобственности в
руки Ходорковского и Ко действительно был благом для страны. Оттого-то оно,
это положение, сейчас тянет приблизительно на четверку с минусом, тогда как
по логике вещей должно быть на жирную двойку. Достаточно ознакомиться с
анамнезом по учебнику новейшей истории России...
Отложив газету, я взялся за сборник памяти Владимира Аллоя, вышедший только
что в питерском "Фениксе". Открылся он у меня почему-то в аккурат на старой
мемориальной заметке Виктора Топорова, напечатанной несколько лет назад в
"Литературке".

"Аллой, вернувшись в Россию, будоражил нас, окончательно разойдясь с
доморощенными горе-либералами в оценке событий осени 1993 г., - здесь он был
на стороне обездоленных и обманутых, а вовсе не "новых сытых" из числа
интеллектуалов, лояльных к режиму", - прочитал я.

Насчет "обездоленнных" - оно, конечно, точно сказано, но только при чем же
здесь "режим"? Эту публику Господь Бог и папа с мамой совместными усилиями
еще до рождения обездолили на всю голову. А что они от реформ ничего не
выиграли, так это и называется социальной справедливостью, - те, кто
способен вдохновляться речами Руцкого или Макашова, и должны находиться в
самом низу социальной лестницы, а еще лучше совсем вне ее, вроде индийских
неприкасаемых.
Помню я, помню эти толпы белодомовских отморозков, метавшихся по Москве в
надежде кого-нибудь повесить или на худой конец пристрелить. Мне,
признаться, и тогда казалось, и сейчас кажется, что пьяные пэтэушники с
автоматами не должны скапливаться на улицах мегаполисов, да еще в таком
количестве. А уж ежели в их извилинах вдобавок какая идея по недоразумению
застряла - тут без танков дивизии Дзержинского и вовсе никак. Консервативный
у меня вкус, каюсь, люблю тишину и покой...
Доехал я в таких размышлениях до Москвы - а тут прямо при выходе с перрона
ухмыляющийся рыжеусый Михалков изображен и подпись: "Для тех, кто выжил в
90-е". Оказалось, режиссер Балабанов снял новую картину под названием
"Жмурки". А Балабанов - он, как известно, просто так ничего не говорит и тем
более не снимает, ибо коллективное бессознательное чувствует исключительно
верно. Одно попадание с "Братом" чего стоит. То есть если к балабановскому
фильму какой слоган приклеен, то значит, именно так все вокруг и думают.
А что, собственно, произошло такого в эти самые 90-е? Омерзительное совковое
болото не превратилось в одночасье в цветущую земляничную поляну? Так,
кажется, в отечественной истории бывали события и пострашнее. Ни тебе
гражданской войны, ни блокады, ни даже природного катаклизма вроде недавнего
азиатского цунами - ничего такого не случилось. А вот поди ж ты - "для тех,
кто выжил". Самое во всем этом занятное, что я провел все 90-е в одном из
самых депрессивных российских регионов и совершенно точно помню, что никто
там не выживал, а все вполне даже жили...
Казалось бы, это только гриппом болеют все вместе, эпидемия же солипсизма
невозможна по определению. Ан нет, разрыв между наличной действительностью и
ее отражением в массовом сознании увеличивается год от года. То есть выхожу
утром на улицу, осматриваюсь по сторонам и вижу: четверка с минусом (иногда
даже с плюсом, но это только когда выспался). А потом беру в руки газету или
там на форум какой в Интернете заглядываю и читаю: опять двойка.
Кстати, об Интернете. Влез я по дурости некоторое время назад в одной
гостевой в полемику вокруг собственной статьи все о том же Ходорковском - и
столько всего познавательного услышал. Оказывается, раньше у нас была
великая держава, на Лубянке стоял памятник Дзержинскому, в доме напротив
сидели его достойные наследники, почти не было наркоманов и проституток,
ЮКОС принадлежал всему народу, и мы были сильны духовно. А сейчас учителя в
урнах роются, мы вымираем, Гайдар хуже Пол Пота, порнография на каждом углу
продается и культура в упадке. Причем всю эту муть твердили десятки людей,
как форумных завсегдатаев, так и новобранцев, многие из которых ни в чем
прочем друг с другом согласны не были. Понятно, что предмет для фактического
спора здесь отсутствует: на самом деле ЮКОС народу никогда не принадлежал,
учителя в урнах не роются, Гайдар не Пол Пот, и с культурой все в порядке.
То есть основы такого видения лежат не в реальности, а в психологии.
Или в культурных стереотипах, как утверждает американская исследовательница
Нэнси Рис, чья восьмилетней давности монография ""Русские разговоры":
Культура и речевая повседневность эпохи перестройки" вышла наконец по-русски
в издательстве "Новое литературное обозрение" (сразу отмечу очень удачный
перевод Натальи Кулаковой и Виктории Гулиды). Книга у Рис, как и у
большинства западных авторов, пишущих о России и русских, получилась изрядно
популяризаторская, но очень трогательная: американский Миклухо-Маклай
искренне любит своих папуасов. Конечно, советскую и постсоветскую
действительность Рис воспринимает через литературный код, конечно, основная
цель ее штудий - запечатлеть загадочную, но привлекательную русскую душу
(даже если сама Рис и отрицает это), конечно, ради этого она готова часами
общаться с молодой поэтессой Машей, рассказывающей благодарной иностранке
истории про цыганок и байки из богемной жизни пополам со стихами
собственного изготовления. Тем не менее, в работе Рис найдется немало
занятных наблюдений, полезных не только ее коллегам, но и рядовым
аборигенам, они же объекты изучения, - хотя бы для того, чтобы лучше
представлять, как они выглядят со стороны.
Позволю себе опустить всю теоретико-методологическую часть, а также ученые
рассуждения про речевые жанры и их гендерные аспекты, дабы скорее перейти к
главному. Основное впечатление исследовательницы от общения с русскими
знакомыми - они все время жалуются. Жалуются просто так, независимо от того,
есть для этого реальные основания или нет. Собеседники соревнуются, кто из
них нарисует более мрачный вариант неуклонно приближающегося апокалипсиса.
Приятели, встречаясь, немедленно принимаются обсуждать ужасы тотального
дефицита, самозабвенно "поражая друг друга все более страшными рассказами о
пустеющих полках". При этом задаваемые американкой практические вопросы,
вроде "Что можно сделать, чтобы все это исправить?", встречаются недоуменным
молчанием. В общем, страна живет навзрыд (до некоторой степени и сейчас
продолжает, замечу я, хотя определенный прогресс в этой области все же
налицо), а словосочетание "полная разруха", по остроумному замечанию Рис,
превратилось в особый фольклорный жанр со своим каноном. Это так поражает
исследовательницу, что анализу этого жанрового образования (в основе
которого, по ее мнению, лежит литания) она, собственно, и посвящает свою
монографию.
Если исходить из концепции Рис, тот факт, что содержание массовых ламентаций
сегодня все больше и больше расходится с реальностью, может показаться даже
обнадеживающим. Жанровая матрица жива, и поплакаться хочется по-прежнему, но
реальные проблемы уже не тянут на "полную разруху", вот и приходится пускать
в ход фантазию. С другой стороны, слишком часто, вопреки марксовой формуле,
сознание определяет бытие, а потому неплохо было бы сменить жанр, пока
материал для "полной разрухи" вновь не возник в реальности. Утверждал же
другой американский социолог, Моше Льюин, что русская интеллигенция своим
усердным пророчением уже не раз накликала на страну лавину бед.
Об искажении реальности языковыми клише пишет и Олег Мороз, бывший
журналист "Литературной газеты", подготовивший на основе своих статей
1991-1993 гг. книгу "Хроника либеральной революции (Как удалось отстоять
реформы)", только что изданную "Радугой". Сетуя, что бессмысленные, но
оттого не менее вредные штампы вроде "ограбления народа", "шоковой терапии"
или "расстрела парламента" подменили в массовом сознании первую реальность,
Мороз несколько наивно, на мой взгляд, сокрушается по поводу того, как
коротка оказалась историческая память россиян, и пишет: "Эта книга для тех,
кто хочет понять". Увы, здесь никто ничего не хочет понять, кто хотел - тот
давно уже понял, умному и так более чем достаточно.
Книга Мороза вообще такая - несколько наивная и архаичная по мышлению и
языку, но очень полезная. Честное слово, полезно время от времени
вспоминать, какой кунсткамерой был тот "расстрелянный" Верховный Совет,
какие пустые и нелепые персонажи там заправляли; полезно лишний раз
осознать, какую развилку проскочила страна осенью 93-го, на каком пороге она
стояла благодаря "обездоленным и обманутым" и их вожакам. Прибавим к этому
фактическую насыщенность и стопроцентно верную расстановку акцентов -
дотошно восстанавливая хронику тех лет бури и натиска (от прихода
реформаторского правительства в конце 91-го до октябрьского путча 93-го),
автор предлагает абсолютно объективную, то есть полностью прогайдаровскую
интерпретацию событий. Да, конечно, книга в результате получилась
черно-белая, и все ее герои четко поделены на положительных и
отрицательных - ну, так ведь в таком подходе на самом деле куда больше
исторической правды, чем в глубокомысленных рассуждениях "с одной стороны, с
другой стороны".
А любителям последних рекомендую сборник "Прорыв к свободе: О перестройке
двадцать лет спустя (критический анализ)", составленный Горбачев-Фондом и
выпущенный издательством "Альпина Бизнес Букс". Удивительно все-таки, до
какой степени можно за два десятилетия (и каких!) ничего не понять и ничему
не научиться. И ведь какие люди среди авторов - прорабы перестройки,
подлинные кумиры конца 80-х, цвет тогдашней экономической публицистики, да
еще в сопровождении столпов западной советологии. Грустное, по правде
говоря, зрелище.
На этой заповедной полянке все еще любуются фантомом "демократического
социализма" и противопоставляют его "примитивному раннему капитализму"
(А.Галкин), доказывают, что советскую систему можно было реформировать
(С.Коэн), клянут "окаянный декабрь 1991 года" (В.Кувалдин), верят в хорошего
Ленина и плохого Сталина (Б.Славин), искренне полагают, что экономические
реформы по Гайдару провалились (О.Богомолов), считают, что Союз распался
вследствие заговора "троицы провинциальных честолюбцев" в Беловежской пуще,
а не в силу исторической обреченности (Н.Шмелев). Но пуще всего
ностальгируют по СССР и обсуждают двух главных героев. Впрочем,
"обсуждают" - не то слово: одного хвалят ("выходец из "глубинки", из
трудовых низов, хорошо знающий реальную жизнь за пределами московской
кольцевой дороги"), другого клеймят позором ("грубый, деспотичный партийный
аппаратчик наихудшего провинциального разлива").
Удивителен все-таки этот феномен: ну, не могут люди, начав говорить о
величии Горбачева, не закончить обличениями Ельцина - и все тут. Причем,
поскольку любовь и ненависть - чувства иррациональные, иногда совсем уж
неудобно получается. Вот, например, академик Александр Некипелов переживает,
что из-за политики Ельцина-Гайдара мы живем теперь

"не в супердержаве, а в государстве, изо всех сил старающемся не скатиться
окончательно в третий мир, не в мощной научно-технической державе, а почти
что в топливно-сырьевой периферии мирового хозяйства".

И тут же пишет:

"Не начнись перестройка весной 1985 года, страна все безнадежнее отставала
бы от развитых государств".

Сейчас, получается, она их догоняет? А как же тогда быть с рассказами про
сырьевую периферию?

Выделяется в книге, на мой вкус, только статья бывшего горбачевского
помощника по международным вопросам Анатолия Черняева, проявляющего в этих
самых международных вопросах удивительное трезвомыслие. Особенно приятно
было прочитать здравую оценку истерики, устроенной несколько лет назад
российскими противниками расширения НАТО на восток. Небезынтересны и
информативны воспоминания Джека Мэтлока - американского посла в
перестроечном СССР. Прочие же материалы сборника по большей части состоят из
бесконечных рассказов о том, как все было бы хорошо, если бы - если бы
Горбачев остался к власти еще лет на 10-20; если бы не путч; если бы удалось
подписать Союзный договор. В общем, "зачем, зачем я ударил его второй левой
лапой, второй правой надо было", как сетовал шварцевский дракон после
поединка с Ланцелотом.
Впрочем, меньше всего мне хотелось бы заканчивать этот обзор хулой в адрес
Горбачева. Именно он, вольно или невольно, уничтожил то, что Рейган
несколько пафосно по форме, но довольно удачно по сути окрестил "империей
зла". Без затеянной им перестройки не было бы нынешней российской
государственности. А значит, стоять ему в учебниках истории рядом с
Ельциным, через запятую, никуда не деться. Пусть даже ни последний советский
руководитель, ни первый российский особо этому обстоятельству и не рады.

Автор благодарит за предоставленные книги магазин "Фаланстер" (Б.
Козихинский пер., д. 10, тел. 504-47-95, работает без выходных, с 11:00 до
20:00).

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 23:11:45

(!!!!!!!!!!!!!) Игорь Немец. Уходим. Интеллигенты под консенсусом (*+)

Русский Журнал / Обзоры /
http://www.russ.ru/culture/20050610_nemts.html

Уходим. Интеллигенты под консенсусом

Игорь Немец

Дата публикации: 10 Июня 2005

Политический режим, который выстроил Путин, можно определить как
консенсусную олигархию или олигархию лоялистов.

Виталий Иванов. Антиреволюционер

1.

Что случилось в России при Путине? Ответ: при Путине все стало НОРМАЛЬНО.
Устаканилось. ВВП подрастает, жизнь налаживается. Возобновлены полярные
станции. Россия со страшной силой мобильно телефонизируется. Налицо прочие
признаки благополучности [1].
Спасибо Путину. Он пришел устаканивать. И устаканилось!
Как-то все и впрямь наладилось за пять лет. Физическое выживание большинства
облегчилось. Меньшинство - РЫПАЕТСЯ. Да кто ж ему всерьез-то даст.
Жизнь российских становится простой обычной жизнью обычных граждан
современного государства. Не передового. Не великого. Просто - государства.
Некоего. Не без истории. Не без претензий.
Гомеостаз обеспечен консенсусом. Консенсусом тех. Которые сверху. Которые
наконец сговорились.
Почти гармония. Как-бы внизу - гражданское общество. Оно кипятится, решает
проблемы организации совместного бытия. Над ним - начальство. Которое
Само-По-Себе.
Знакомые все архетипы. Низы должны не докучать. Верхи должны быть гуманны.
После того, как все вошло в колею, надо только держать курс. С мачты -
виднее.

2.

Консенсус есть всеобщая очевидность всеобщих правил игры и нормального
распределения свобод и обязанностей.
Не в том дело, навязан ли консенсус сверху. Или реакционно воспроизведен
снизу. Дело, по большому счету, только в его непрошибаемой данности,
наглядности и фактичности. Не в том дело, что он укрывает отношения
господства и принуждения. Консенсус приходит сам собой [2]. Сытость сытых
обнимается с голодом голодных. Такой коитус. Уж случилось - так случилось.
Дореформировались, типа.
Достигнутый наконец консенсус - это общенародное достояние.
Когда наступает консенсус, всем хорошо. С ним наступает Определенность.
Хорошо так называемому "народу": порядок.
Хорошо безусловной власти: порядок!
Бедным не так уж плохо, ибо у них есть достаточные основания надеяться, что
будет становиться все лучше и лучше.
Кому хочется разбогатеть, тому становится понятней, КУДА богатеть. Где не
застрелят и не посадят. Становится видно, кто главный. Кто - с ним. И куда
деться всем прочим, тоже примерно понятно. Что не так очевидно было в лихие
времена.
Консенсус - это адемократическое общество.
Какая-нибудь республика - все же ОБЩЕЕ дело.
А тут каждый рад сам за себя.

3.

А как под консенсусом живет интеллигенция? Те, кто в силу призвания или
неуемной некой страсти думает не только за себя, но и за других?
В тихие времена неуютно именно разным прослойкам. Интеллигенции. Консенсус
позволяет трудоустроить всех пролетариев умственного труда. Художников -
криэйторами [3]. Писателей - спичрайтерами. Благодаря экономическому росту
все как-нибудь пристроятся. Здесь. Самые - самые пристроятся там (об этом -
ниже). Так что в хозяйственном смысле - под консенсусом все как-то
спокойней.
Однако же, вся эта заботливая публика начала вдруг замечать: под консенсусом
чего-то не хватает. Говорят, что меньше свободы. Сначала - свободы слова.
Все как-то по рукам бьют. Не лезь! Да и консенсус, опять же, избыточно
обороняется. Это он с виду - прозрачный. И якобы закон о свободе слова ему
писан. И якобы омбудсмен настороже.
А уж потом и сам себя начинаешь ограничивать: а кто его знает, как ЭТО ВОТ
слово - аукнется?
А потом и мысли сами себя начинают нормализовывать согласно консенсусу.
Надвигается соблазнительная расслабленность неизбежной лояльности.
Интеллигент чувствует себя никуда.
Вот в чем та самая интеллигентская беспочвенность [4]: консенсус скучен!
Мягко говоря.

4.

...и действительно. Imagine: Россия под консенсусом... Нефть и лес.
Полуармия. Голодные старики. Безнадежные постстуденты-рекруты. Пропащие
гастарбайтеры. "Над" ними - МАССА нормальных людей. Над ними - элита.
Цветущий бизнес. Самодовольные медиа. Самоуверенные администраторы.
Самодостаточные управители. Самовластные те. Вертикаль. Все тихо-спокойно.
Этакий Арканар!
Но Россия, конечно, вовсе не Арканар, ибо там умников ловили и вешали за
ноги. Любых умников. Грамотеев как таковых. Кстати, непонятно почему.
Видимо, это было как-то обусловлено массовой психологией арканарцев.
А под консенсусом умников "как таковых" не ловят. А зачем? Кому они нужны?
Делайте что хотите. Ну, не рыпайтесь только.
Под консенсусом интеллигенция, т.е. эти думатели за себя и за других, не
нужны. Есть кому за всех думать. Прочие - знай свое место. Таков консенсус
[5].
Под консенсусом нормально - не трогать консенсуса. Не нормально - консенсус
ЗАТРАГИВАТЬ. Так что консенсус начинает обороняться, причем при массовом
одобрении в так называемом народе. А что? Жизнь-то все налаживается и
налаживается.

5.

Прикосновение к консенсусу неотвратимо случается, когда кто-то берется
рассуждать об Общем Благе. О том, что всех касается. Возникают мнения.
Критичные. Рассуждения - о том, что не хорошо, скажем, рушить систему
народного образования. И НЕ ХОРОШО многое другое, что позволительно в рамках
консенсуса.
Интеллигенция - это об Общем Благе. Интеллигенция - за Общее Благо, и
поэтому против реалполитики.
Об общем Благе надо думать принимающим политические решения.
В демократических обществах такие решения хоть иногда принимает народ. В
России как бы демократия (см. Конституция).
Из этих посылок следовало бы, что Общее Благо должно быть предметом общей
заботы, поскольку общественное согласие формируется интеллигенцией, публично
рассуждающей о том, как всем вместе дальше жить, и хотя бы иногда это
общественное согласие по поводу того, за что голосовать на всенародных
выборах, оказывается силой, направляющей народную жизнь руками избранных на
это лиц в сторону Общего Блага.
И тогда приходится слушать интеллигенцию.
Однако под консенсусом общественное согласие формирует сам консенсус. Как
может. То ласково, а то неласково. Так "демократия" более ЭФФЕКТИВНА [6].
Так что интеллигенции придется учиться жить под консенсусом.
У российской интеллигенции большой опыт такой жизни.
Сам собой вспоминается "застойный период". Но.
Есть отличия от времен Леонида Ильича Брежнева. Тот консенсус был
гомеостазом великой империи. Она уже не могла дергаться. Но старым львом она
возлежала на почетном месте, самоудовлетворяясь внутренней устаканенностью и
внешней как бы надежностью.
Как говорил покойный В. В. Бибихин, Советский Союз рухнул во многом потому,
что НАДОЕЛ его гражданам. Он надоел своей интеллигенции. Обрыдла вся эта
советскость. Интеллигенция увлекалась чем-то другим. Поголовно.
И накопила незаменимый опыт двойной жизни. Который пятнадцать лет казался
уже чем-то изжитым. Действительно, свобода же [была]!

6.

"Поздних советских" КАК БЫ гнобила идеология. Которую называли тоталитарной.
Которая в демократическом обществе недопустима. Которую изжили.
Теперь, пятнадцать лет спустя, наступил хитрый консенсус. Он обходится без
идеологии. Идеология - это все же что-то общее. Общие цели. Общие враги.
Из-под консенсуса изгнан всякий призрак тотальности.
Зачем консенсусу идеология? Сверху - realpolitics. Снизу - просто
прагматизм. Живи как хочешь. Каждый сам за себя.
Интеллигенция незаменима для развития публичности. Дискуссий. Для возвышения
публичных дискуссий от бытовухи к Общему благу. А под консенсусом - что,
спрашивается, кроме бытовухи, остается ОБСУЖДАТЬ? Агрессию США в Ираке. Ну
вот!
Порой на публичных горизонтах возникает Призрак Возможной Национальной Идеи.
Но консенсус и без нее справляется с поддержанием гомеостаза. А большего им
и не надо. Впрочем, с национальной идеей тоже надо справляться. С ней
справятся назначенные лица. В рамках консенсуса.
Итак, интеллигенции - тем, кто себя причисляет к таковой НЕ ПО ДОЛГУ СЛУЖБЫ
[7], предстоит отрефлексировать собственную неуместность.
Что не означает, что она когда бы то ни было вся вообще уместна и
востребована. Всегда и везде востребованы хлеб и зрелища. А публичная мысль
об Общем Благе... не востребована, но - более или менее. Теперь она
оказывается намного более не востребована, чем сравнительно недавно. Далее:
такая мысль оказывается предосудительна, если она не предсказуема в рамках
консенсуса, т.е. не банальна.

7.

В связи с этим ПРИДЕТСЯ ВСПОМИНАТЬ. Примерно 1975 год. Искусство эзоповых
басен. Технику фиги в кармане. Восхитительный стиль недомолвок. Навык
отслеживания агентов.
Все это было тогда еще описано и пересказано. Отхохотали? Теперь уже -
отхохотали. Над застойными анекдотами.
Перечитать с карандашом! Сохранить на десктопах. Как ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ.
Еще одно отличие.
СССР... о, то была Империя! И гул стоял от имперских дел от Пномпеня до
Боготы!
В Штатах целые факультеты трудились над изучением, скажем,. вывезенной из
Московии интеллектуальной продукции. В Париже целые состояния, по слухам,
делались на ее перепродаже.
Осталась сравнительно маленькая страна. Не по карте маленькая: по реальной
освоенности. Лесов, конечно, много. Гор и пустынь. По реальной же
заселенности и доступности, Россия - МАЛЕНЬКАЯ страна, ничем таким из ряда
вон почти не выдающаяся. На то и реформа Высшей Школы, чтоб вообще ничем не
выдавалась Россия на фоне других третьих стран!
Вот были мы Империей Зла или Оплотом Прогрессивных Сил! В геополитике и
геокультуре это эквиваленты. Все, что здесь происходит, как-то аукалось.
Там. В мировой системе интеллектуалов и мировой системе вообще. Где за нас
решали, как нам обустроить Россию, как нам быть с нашим Общим Благом. Всякий
советский диссидент был больше, чем просто диссидент. Ибо шла война миров.
Война эта мутировала в какую-то другую войну. Где-то там. И на ее фронтах
Российская особость уже "не светится". К статусу окраины трудно привыкнуть.
Все какие-то призраки мерещатся. Кто-то как бы все обращает да обращает на
нас внимание. Вот, говорят, НАТО на нас войной пойдет. Вроде, в силу
затаенной ненависти к русским. Да нужны мы ему.
У интеллигенции изъято ее чувство нужности "в большом времени". Вообще.
Кому-нибудь. Диссиденты теперь интересны китайские. А умников везде хватает
своих.
Интеллигенции предстоит долгая жизнь под консенсусом. Он куда аморфней
брежневского застоя. Человечней. Прогрессивней.

Но опыт пригодится.

Примечания:

[1] Тело МБХ отцентрировало вектор внутренней политики. Не может быть хорошо
всем. Кто-то должен было пострадать. Пострадал МБХ. Стратегически, может
быть, даже и выиграл. Зато квота на страдальцев пока заполнена. За бабушкой
не придут.
Иосиф Бродский любил приводить некий процент: сколько граждан любой страны
должны сидеть. Для обеспечения социального равновесия. В данном случае
консенсус принес жертвенного тельца, засвидетельствовав серьезность
намерений.

[2] "Социальный консенсус становится легитимным не в силу того, что он
адекватно выражает предустановленное кем-то или чем-то общее волеизъявление,
а потому что этот консенсус возникает через демократический дискурс, где
представлены волеизъявления всех". - А. Власов. К адемократическому обществу
// ТОПОС / www. Topos.ru/article/2255.htm

[3] Ибо, как говаривал один из героев "покполения Пэ" Пелевина другому
герою, "будешь криэйтором. Творцы мне на х... не нужны"

[4] См.: Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. Москва, 1909 - и
последующие издания.

[5] "В настоящее время институт демократии, внешне сохранив свою форму,
выполняет функцию легитимизации волеизъявления определенной, экономически
активной части общества посредством манипулирования остальной ее части.
Таким образом, производство "социальных истин" становится прерогативой
части, а не всего демоса". - А. Власов. Там же.

[6] "Можно утверждать, что нынешняя российская власть категорически не
намерена допускать создания условий, при которых она может подвергнуться не
то, что демократическому обновлению, но даже демократическому контролю". -
В. Иноземцев. Стратегия и тактика российских социал-демократов оставляют им
немного шансов на успех // Свободная Мысль -ХХI. 2005, #2. С. 49

[7] Никаких Васисуалиев Лоханкиных. Изгнать из самосознания интеллигенции
призрак Васисуалия Лоханкина. Интуитивно более-менее очевидно, кто болтун -
а кто работяга, кто дело говорит, а кто "так", кого надо слушать, а кем
можно пренебречь.

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	14.06.2005 00:14:57

А. Кабаков: Извини, меня, Америка - я больше тебя не люблю (*+)

http://rian.ru/authors/20050609/40498644.html

От Автора
Александр Кабаков
Примите мои извинения
09/06/2005

Недавно я писал о том, что у нашего брата журналиста не принято извиняться
за ошибки. Даже если суд обяжет, то так извинимся, что лучше бы промолчали -
мол, мы назвали N. дураком и скотиной, так он не дурак и скотина, а
совершенно наоборот: И сам ошибся в том же тексте: написал, что американцы
на кубинской базе-тюрьме, где они содержат пленных афганских боевиков,
скорей всего, не оскверняли Коран, это выдумки газетчиков, а оказалось -
увы, оскверняли. Нехорошо. Приношу искренние извинения и
коллегам-журналистам, на этот раз сообщившим всю правду, и моим читателям.
Вообще, извиняться нелегко. Дело не в форме, слова-то любые произнести или
написать можно, мы люди опытные, словам большого значения не придаем - дело
в сущности: очень трудно менять свои мнения, представления о жизни,
принимать иную точку зрения, до этого совершенно чуждую. Трудно тем более,
что в обществе, особенно в нашем, способность к переосмыслению своей позиции
уважением не пользуется. С давних революционных времен у нас одобряются и
даже почитаются твердокаменные убеждения, узость и ограниченность
отождествляются с принципиальностью, а подвижность мышления и критическое
отношение к себе - с беспринципным оппортунизмом, которого генетически
боимся, как огня.
Один из самых показательных примеров нашей, особенно характерной для
интеллигенции непоколебимости - отношение к Соединенным Штатам Америки.
Отношение это формировалось в коммунистические времена, когда диссидентски
или полудиссидентски настроенные круги советского общества смотрели на США
как на главного оппонента нашего уродливого и бесчеловечного политического
строя. Противостояние Восток-Запад тогда для нас - а я, естественно, и сам
был ожесточенным, непримиримым противником коммунизма, да и остаюсь им -
воплощалось в противоборстве СССР-США, и не нужно объяснять, за какую
сторону мы болели в этом нескончаемом матче. Мы не обращали внимания на то,
что казалось нам мало существенным - на поддержку американской властью
многих тиранических режимов, на готовность ее идти на сделки даже с
Советским Союзом ради тактических целей, на политический цинизм и
высокомерие. Мы были против советского строя - и, значит, фактически против
СССР. Я очень хорошо помню, как наша компания молодых антисоветчиков болела
за чехословацкую команду, выигрывавшую у советской в хоккей - шла зима
шестьдесят девятого года, и мы радовались победе чехов, как реваншу за
август шестьдесят восьмого: Я помню, как в споре с отцом, никак не
находившим в себе сил понять мою логику, я крикнул: <Никогда я не поставлю
ЦРУ на одну доску с КГБ, потому что за ЦРУ не числится ГУЛАГ!>
Перестроечные времена только усилили эти настроения.
И вот прошли, как пишут в романах, годы. Нет - и, уверен, никогда уже не
будет - той советской власти, с тотальным контролем частной жизни, с
парткомами и выездными комиссиями, с дефицитом и всеобщим лицемерием, с не
знающей исключений и параноидально подозрительной цензурой, с полной
милитаризацией отечественной экономики и поддержкой террористов по всему
миру: А Америка есть - и обнаружилось, что это совсем не та страна, которую
мы так любили за ее свободу, уважение к человеку, за ее нажитое трудом и
умом богатство, за ее вольную культуру. Потеряв безусловно отвратительного
врага в виде советского коммунизма, Америка стала суетливо искать других
врагов, и они быстро нашлись. Сначала это были все те же террористы, и
казалось, что все правильно и справедливо, это наши общие враги, теперь мы
вместе. Но постепенно стала проясняться истинная ситуация: Россия, пусть и
не коммунистическая, никак не нужна Америке в качестве друга или хотя бы
постоянного союзника, идеологическое согласие - не главное, наступательная
геополитика важнее.
И я стал ловить себя на детском, наивном внутреннем диалоге с Соединенными
Штатами: <Ну, чего же вы еще хотите? Нет соцлагеря, нет угрожающего
западному миру Варшавского договора, ничего нет - есть только Россия,
кое-как пытающаяся справиться со своими внутренними или, в крайнем случае,
приграничными проблемами и вовсе никому не опасная: Почему же такая
вражда?!> Но на эти глупые вопросы я регулярно получал твердые политические
ответы - влияние России надо нейтрализовать на Балканах, в Прибалтике, в
Грузии, на Украине, в Средней Азии: России надо противостоять: Россию надо
сдерживать: Будто речь идет не о партнере по <Большой Восьмерке>, а о
прежней <империи зла>, которую необходимо было окружать базами ради охраны
западной цивилизации. Жизнерадостный американский президент сулит
продолжение разноцветных революций вокруг России и прямо связывает их не
только с <распространением демократии>, но и с давлением на русских, которых
надо таким образом подтолкнуть к внутренним переменам в желательном для США
направлении. Нас по-прежнему учат свободу любить, как Северную Корею или
Кубу, лишь время от времени вспоминая о том, что Советов уже нет, и
снисходительно отмечая, что <в целом Россия идет по демократическому пути>.
А интеллигенция наша, во всяком случае, наиболее непримиримо либеральная ее
часть, по-прежнему зачарованно смотрит на Америку и повторяет, как в
семидесятые: <Цивилизованный мир нас осуждает: Америка критикует:> Не
замечая, что нынешняя Америка оголтелой политкорректности и ограничения
гражданских свобод, экспорта демократии и выборочной борьбы с терроризмом,
воюющая с педофилами так, как некогда с коммунистическими агентами, и
культивирующая внутри себя доносительство, превосходящее советское - это,
как уже сказано, совсем другая страна, чем та, которую мы так любили в
молодости. Другая Россия, другая Америка - а наши инакомыслящие остались
теми же, мыслящими инако лишь потому, что просто мыслить не научились. Не
способными признать, что в новой реальности пришло время извиниться перед
своими за то, что слишком доверяешь чужим.
Я же хочу извиниться перед Америкой.
Извини, Америка, любовь прошла.
Я любил джаз, Фолкнера, вестерны, Керуака, джинсы, Кеннеди: Многого из этого
больше нет, а то, что есть, перестало быть приметами собственно Америки. То
же, что есть Америка нынешняя, я любить не могу. Есть просто очень большая и
мощная страна, довольно откровенно лезущая в чужие дела только потому, что
другие слабее, и только ради того, чтобы эти слабые не становились сильнее.
Раньше я был на твоей стороне, Америка, потому что хотел добра России - то
есть, хотел, чтобы коммунистическая напасть кончилась. И в Америке я видел
тогда силу, которая поможет нам справиться с этим кошмаром. Теперь я вижу,
что Америка не за лучшую Россию, а против всякой. Мы их заботим только как
потенциальные соперники, и это не то соперничество, в котором упавшему
помогают подняться на ноги.
Мы разошлись - прости, Америка.
------------
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	12.06.2005 09:45:04

Лидия Андрусенко. "Дежа вю" Российской истории (*+)

http://www.ng.ru/politics/2002-02-19/2_histori.html

"ДЕЖА ВЮ" РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

О хорошем царе и плохих боярах

Лидия Андрусенко

Об авторе: Лидия Николаевна Андрусенко - обозреватель "НГ".

Недавно лидер "Союза правых сил" Борис Немцов заявил, что его партия готова
исправить серьезную календарную несправедливость в отношении 19 февраля (в
этот день 141 год назад в России было отменено крепостное право). По словам
Немцова, Россия - единственная в мире страна, которая не считает праздничным
день своего освобождения от рабства. Чтобы россияне вспомнили наконец о
"ключевом и поворотном" дне в истории, СПС планирует сегодня провести
круглый стол, на котором вместе с депутатами Госдумы обсудит, как сделать
этот день если и не выходным, то по крайней мере памятным.
Справедливости ради надо заметить, что 19 февраля (а точнее, 3 марта по
старому стилю) - дата отмены в России крепостного права, в календаре все же
обозначена, так что говорить о тотальном манкуртстве вроде бы не пристало.
Другое дело, что ни власть, ни общественные организации никогда не отмечали
этот день каким-либо торжественным собранием в Кремлевском дворце съездов
наподобие Дня милиции или Дня налоговой инспекции. И это, кстати, показатель
того, что на самом деле у нас больше ценится: память об отмененном рабстве
или напоминание: "Заплати налоги и спи спокойно".
Но почему же всякая власть в России старалась особо не замечать сей памятный
день? Причина, видимо, состоит в том, что наши цари, вожди, генсеки и
президенты прекрасно понимали - любой вопрос о свободе в нашей стране чреват
для них последствиями. Цари это знали, потому что реформы Александра II были
фактически перечеркнуты антиреформами Александра III. Пролетарские вожди это
знали, потому что вообще негоже напоминать о царских милостях. Генсеки это
знали, потому что, говоря об отмене крепостного права, можно было цитировать
только Ленина. Что касается президентов, то каждый из них, сам в той или
иной степени выступая в роли Александра-Освободителя, свои шаги ценил куда
больше. Если же говорить о народе, то он во все времена знал, что рабство в
России не отменено по сей день. И некрасовское стихотворение "У бурмистра
Власа бабушка Ненила починить избенку лесу попросила...", написанное в 1855
году, актуально и сегодня, особенно последней строчкой о барине: "Сел в свою
карету и уехал в Питер".
Но хотя очередная инициатива СПС направлена на самом деле не столько на
исправление исторических ошибок, сколько на поднятие собственного партийного
рейтинга, она все равно заслуживает всяческого поощрения. О 19 февраля 1861
года стоит напомнить в первую очередь для того, чтобы власть и общество не
забывали о некоторых параллелях истории. О том, например, к чему приводят
половинчатые реформы, и о том, чем обычно заканчиваются в России "оттепели".
Тем более что 141 год - это не такой уж большой срок. Посчитайте и
ужаснитесь: ваш прапрадед был крепостным, то есть рабом, и "выдавливать его
из себя по капле" вам придется еще очень долго. И еще общеизвестное: когда в
России отменяли крепостное право, в Лондоне открывали первую ветку метро.
Сегодня самое время напомнить новой России, как удивительно она похожа на
старую. Слабая, экономически отсталая, потерявшая авторитет и влияние в
Европе, но с умным правителем, которого наставлял сам поэт Жуковский:
"Владычествуй не силою, а порядком". Накануне отмены крепостного права
удалось взять в плен Шамиля и кое-как "замирить" воинствующих горцев. Крепли
отношения с США - Россия поддерживала республиканское правительство
Линкольна в гражданской войне Америки. Такая дружба привела к тому, что в
1867 году за 7 млн. долл. продали американцам Аляску. Те, кстати, говорили,
что это очень дорого.
У Александра II не было своего плана реформирования страны, но он дал
возможность обсуждать эту идею в обществе. Правда, царь не смог защитить
главного идеолога реформ Кавелина от нападок: его обвиняли в том, что он
пишет их по заказу английского премьер-министра Пальмерстона. Ну совсем как
нынешние коммунисты обвиняют Грефа в "антинародных реформах" в пользу
международного империализма. В Лондоне Огарев с Герценом били в "Колокол",
разоблачая российское крепостничество и чиновников и призывая либералов и
демократов ни в коем случае не размежевываться. А в России властвовали
неокрепшими умами Чернышевский и Добролюбов. Один предлагал "перепрыгнуть"
через капитализм и быстренько организовать свой российский социализм, а
другой, считая либералов вообще "лишними людьми", мечтал о народной
революции.
Подписанный царем "Манифест 19 февраля", давший крестьянам юридическую
свободу, стал началом радикальных перемен. Почти одновременно в России
начались земская и городская, судебная и военная, финансовая и
образовательная реформы и реформа цензуры. Это не сегодня, а тогда был
введен общий и мировой суд и присяжные заседатели. Тогда были приняты законы
о местном самоуправлении, то есть о земствах. Тогда вводилась гибкая система
призыва в армию: единственного кормильца в семье не брали на службу вообще;
человек, окончивший гимназию, служил только полтора года, а выпускник
университета - полгода. Тогда принимали гласный бюджет, открывали частные
школы и ликвидировали государственно-церковную монополию на просвещение.
Но закончилось все очень печально. Реформы застопорились. После отмены
крепостного права производительность труда в сельском хозяйстве резко
снизилась, а уровень жизни крестьян упал. Начались народные волнения,
восстания, их подавления и массовые аресты либералов. Народники-террористы,
несколько раз покушавшиеся на царя, наконец его убили, а следующий император
Александр III начал проводить "корректировку реформ", то есть закручивать
гайки.
В прошлом году, когда "Манифесту" Александра II исполнилось 140 лет, на
Госсовете в Кремле Владимир Путин заявил: "Надо признать окончательное право
собственности на землю за теми, кто ей пользуется". Было объявлено, что в
России начинаются судебная, военная, банковская, административная реформы и
реформа образования. Все возвращается на круги своя...

От	Георгий
К	Георгий (12.06.2005 09:45:04)
Дата	12.06.2005 09:49:16

more (*+)

http://www.livejournal.com/users/holmogor/1248830.html

Пишет Eгор Холмогоров (holmogor)
@ 2005-06-11 23:27:00

Еще немного по тому же предмету
Оказывается ничто не ново под луной и тот же самый предмет, в том же самом
разрезе обсуждал удже в 1911 убиенный известно когда и известно как Михаил
Осипович Меньшиков. К его мнению стоит, думаю, прислушаться.

ПУШКИН И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО
30 января

В суждении о том, было ли у нас рабство или только крепостное право,
вызывается чрезвычайно важный свидетель - А. С. Пушкин. Счастливая мысль
потревожить кости великого поэта принадлежит А. А. Столыпину. Неверно
приписывая мне спор с Национальным клубом (я возражал какому-то "русскому",
а не клубу), А. А. Столыпин пишет: "Насколько понятие о рабстве в глазах
современников совпадало с понятием о крепостной зависимости, свидетельствуют
хотя бы слова Пушкина. "Увижу ль я народ освобожденный и рабство, падшее по
манию царя..." А ведь пушкинское творчество - сама правда, несовместимая с
неверными определениями и фальшивыми словами".

Мне кажется, этот довод в пользу рабства очень натянут. Мало ли какие слова
все мы употребляем. Не заботясь об абсолютной их точности, не будучи
подданными друг друга, разве не называем мы один другого "милостивыми
государями"? И разве подпись "ваш покорный слуга" составляет обязательство
чистить кому-нибудь сапоги? За исчезновением рабства в незапамятные времена
название его осталось и в просторечии иногда переходило на простых слуг,
особенно крепостных. Боярство, например, давно отменено, однако до сих пор
крестьяне зовут господина барином. Совершенно того же свойства употребление
и противоположного звания - раб. В каждой живой речи есть потребность
подчеркивания понятий, ударения на них, и в этом случае всегда берут не
настоящее, а несколько преувеличенное слово или преуменьшенное.

А. А. Столыпин, вообще, прав, говоря, что пушкинское творчество - сама
правда, но он совсем не прав, будто творчество несовместимо с неверными
определениями. Как раз наоборот! Разве не существует более того, что
называется lucentia poetica? [3]

Разве тот же Пушкин не называл солнце Фебом, смешивая громадный огненный шар
с человеческой фигурой? Разве в каждой строчке Пушкина вы не найдете
умышленно неверных определений, необходимых именно для правды творчества?
Хотя бы в том же стихе, что приведен выше: "рабство, падшее по манию царя".
Где же это видано, чтобы рабство утверждалось или падало по манию царей? Но
нельзя же требовать, чтобы поэт выразился вполне точно и сказал бы:
"рабство, падшее в силу подписи царя на таком-то манифесте". Попробуйте
уложить "крепостное право" или вообще какое угодно юридическое определение в
поэтическую речь - вы увидите, какой вздор из этого выйдет.

А. А. Столыпин как на признак рабства напирает на то, что крепостных
продавали. Но ведь это была продажа совсем особого рода. Продавали не
человека, а обязанность его служить владельцу. И теперь ведь, продавая
вексель, вы продаете не должника, а лишь обязанность его уплатить по
векселю. "Продажа крепостных" - просто неряшливое слово, как и слово "душа"
в качестве имущественной единицы. Это оплошность Церкви и государства, не
догадавшихся почистить официальный язык. Употребляя слово "столько-то душ",
все понимали, что речь идет не о бессмертной душе человеческой, а о праве на
ее известные услуги. Душа не продается. "Не продается вдохновенье, но можно
рукопись продать", - решил этот тонкий вопрос Пушкин. Ведь и до сих пор все
люди, кроме бессовестных лентяев, продают ближним свои услуги, но это не
значит, что они продают себя. Продажа крестьян или обмен их хотя бы на собак
иногда были возмутительными, но чаще благодетельными для крестьян: уже если
свинья помещик продавал своих крестьян или менял их, то, очевидно, у такой
свиньи крестьянам было хуже жить чем у нового хозяина, который, покупая, тем
свидетельствовал что придает им ценность. Не надо забывать и того, что одни
и те же слова звучат теперь совсем иначе, чем пятьдесят лет назад. "Продать
человека" теперь звучит кощунственно, но тогда - с приведенной выше
поправкой - не казалось никому ни странным, ни оскорбительным. Народ имеет
свою формулу труда: "Нанялся - продался" и это с сотворения мира не роняет
достоинства отношений.

Уже если вызывать кого-нибудь к свидетельскому допросу, то следует просить
давать показание не стихами, а прозой. Пушкин имел случай высказывать свое
отношение к крепостному праву не раз, и не только в стихотворении "Деревня",
которое цитирует А. А. Столыпин. Кстати сказать, это стихотворение было
написано Пушкиным в 1819 году, когда поэту исполнилось ровно двадцать лет.
Пушкин, подобно многим юношам, переживал в это время очень несерьезный
период своей жизни. Пушкин сошелся с тогдашними революционерами (будущими
декабристами), но те считали молодого повесу слишком легкомысленным, чтобы
принять в свои тайные кружки. Оскорбленный этим, Пушкин - несколько
копировавший Байрона - задумал создать себе репутацию человека еще более
опасного, чем его приятели-заговорщики. Вот что пишет об этом сам поэт: "Мне
было 20 лет... Несколько необдуманных слов, несколько сатирических стихов
обратили на меня внимание. Разнесся слух, что я был позван в тайную
канцелярию и высечен. Слух был давно общим, когда дошел до меня. Я почел
себя опозоренным пред светом, я потерялся, дрался - мне было 20 лет!.."
Пушкин подумывал даже о самоубийстве, но боялся, что это сочтут именно
признанием, что его высекли. "Тогда, - пишет он, - я решился выказать
столько наглости, столько хвастовства и буйства в моих речах и в моих
сочинениях, сколько нужно было для того, чтобы понудить правительство
обращаться со мною как с преступником. Я жаждал Сибири, как восстановления
чести..." Вот в каком настроении находился 20-летний Пушкин в эпоху, когда
он кричал против "рабства".

В стихотворении "Деревня" юноша Пушкин высказал едва ли свое личное,
вынесенное из жизни мнение о русской деревне: воспитываясь до восемнадцати
лет в Царском Селе, Пушкин в тот период еще почти не знал деревни. Приехав
туда, он привез с собою мнение готовое, великосветское,
сентиментально-революционное, сложившееся, как мода, под давлением не нашей,
а французской жизни. Вспомните, что сама Екатерина вела переписку с
философами революции и называла себя республиканкой. Молодой Пушкин, попав в
русскую деревню, взглянул на нее, естественно, глазами своего воспитания и
круга. Но крайне любопытно то, что даже в этом стихотворении, написанном,
может быть, для либерального аттестата, Пушкин не мог не отметить очень
важной стороны крепостного быта. "Цветущие нивы", "сей луг, уставленный
душистыми скирдами", "на влажных берегах бродящие стада, овины дымные и
мельницы крылаты; везде следы довольства и труда". Вот она, правда
поэтического творчества, - при крайней тенденции оплакать "рабство" совсем
нечаянно выскочило также и "довольство".

Но оставим "Деревню", стихотворение 20-летнего Пушкина. Посмотрим, как
отзывался о крепостном праве тот же Пушкин 34-летний, то есть человек вполне
политически зрелый и вдобавок проживший в деревне, хотя и невольно, целые
годы. Прочтите его заметки "Александр Радищев", "Мысли на дороге", "Разговор
с англичанином о русских крестьянах". Радищев в своей знаменитой книге не
сказал ничего нового о деревне: он лишь повторил крайне бездарно и длинно
то, что юноша Пушкин изобразил в "Деревне" гениальными стихами. Как же
отнесся Пушкин к книге Радищева?

Пошлость преувеличения
"Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и пр.
преувеличенны и пошлы, - говорил Пушкин. - Порывы чувствительности, жеманной
и надутой, иногда чрезвычайно смешны... Он (Радищев) как будто старается
раздражить верховную власть своим горьким злоречием: не лучше ли было бы
указать на благо, которое она в состоянии сотворить? Он поносит власть
господ как явное беззаконие: не лучше ли было предоставить правительству и
умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян?" Между
прочим, Пушкин замечает в одном месте, что Уже тогда, в начале 1830-х годов,
шло "обеднение русского дворянка, происшедшее частью от раздробления имений,
исчезающих с Ужасной быстротой, частью от других причин". Прошу читателя
запомнить это свидетельское показание Пушкина. Задолго до крестьянской
реформы, за тридцать лет до нее, дворянские имения исчезали с "ужасной
быстротой". Крепостное право не удалось в России и видимо разрушалось: к
концу 1850-х годов большинство крестьянских "душ" принадлежали уже не
помещикам - они были заложены у казны, совершенно как теперь заложены и
перезаложены в казенном банке дворянские земли.

"Власть помещиков, - пишет Пушкин, - в том виде, как она теперь существует,
необходима для рекрутского набора. Без нее правительство в губерниях не
могло бы собрать и десятой доли требуемого числа рекрутов. Вот одна из
тысячи причин, повелевающих нам присутствовать в наших поместьях, а не
разоряться в столицах под предлогом усердия к службе, но в самом деле из
единой любви к рассеянности и чинам".

Из этих кратких строк достоверного свидетеля рвется, как молния, истинная
причина падения крепостного права. Для последнего нужны не только крепостные
крестьяне, но и помещики; крестьяне нашлись, но не нашлось дворян, чтобы
сидеть в деревне. Как только раскрепостили дворян от их государственных
обязательств, они целыми массами потянулись в города, чтобы развлекаться и
выслуживать чины. В историческом двучлене "барин + мужик" выпал барин и
подменен был или мужиком же - старостой, или бурмистром-инородцем (немцем,
латышом, поляком и т.п.). Естественно, что названный бытовой двучлен принял
значение, так сказать, иррациональное. Даже в тех случаях, когда в деревнях
оставались еще помещики, очень многие из них были из выслужившихся
разночинцев, то есть далеко не той нравственной породы, какая была
необходима для крепостных отношений.

Из дальнейшего чтения "Мыслей в дороге" вы видите, что Пушкин сочувствует
сдаче в рекруты крестьян не в очередь, а по выбору помещиков, смеется над
вздохами Радищева о том, что крестьяне не употребляют сахара, и замечает,
что квас и баня в каждом дворе - признаки некоторого довольства.
"Замечательно, - говорит Пушкин, - что Радищев, заставив свою хозяйку
жаловаться на голод и неурожай, оканчивает картину нужды и бедствия такой
чертой: "и начала сажать хлебы в печь"". Пушкин присоединяется к мнению
Фонвизина, что судьба русского крестьянина счастливее судьбы французского
земледельца. Пушкин утверждает, что русский крепостной счастливее даже
английского (тогдашнего) рабочего. Описав "ужасы" (не исключая
"отвратительных истязаний") английских рабочих, Пушкин говорит: "У нас нет
ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром,
барщина определена законом; оброк не разорителен, кроме как в близости
Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности и усиливает и
раздражает корыстолюбие владельцев. Помещик, наложив оброк, оставляет на
произвол своего крестьянина доставать его, как и где он хочет. Крестьянин
промышляет, чем он вздумает, и уходит иногда за две тысячи верст
вырабатывать себе деньгу. Злоупотреблений везде много; уголовные дела
ужасны. Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения
в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего... В
России нет человека, который не имел бы собственного жилища. Нищий, уходя
скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь
корову везде в Европе есть знак роскоши, у нас не иметь коровы есть знак
ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую
субботу он ходит в баню, умывается по нескольку раз в день". Это вовсе не
похоже на "рабство".

Повторяя те же мысли в "Разговоре с англичанином", Пушкин заставляет
англичанина спросить: "И это вы называете рабством? Я не знаю во всей Европе
народа, которому было бы дано более простора действовать". "Но свобода? -
восклицает Пушкин. - Неужто вы русского крестьянина почитаете свободным?"
Англичанин отвечает: "Взгляните на него: что может быть свободнее его
обращения с вами?" и пр. Пушкин именно потому, что он был поэт, великий
созерцатель художественной правды как "вещи в себе", придавал огромное
значение свободному обращению крестьян с господами и отсутствию даже "тени
рабского унижения в его поступи и речи". Какой же, в самом деле, это был
раб, если он ничуть не был похож на раба, а был совсем похож на свободного
человека? Пушкин справедливо находил, что на Западе (даже в Англии)
отношения между высшими и низшими сословиями отличаются гораздо большей
унизительностью, доходящей до подлости. Вспомните таких "рабов", как живая
Арина Родионовна, и сочиненный, то есть списанный с натуры, Савельич. Могли
Пушкин, именно как художник, вникающий в суть вещей, считать подобные
отношения рабскими?

Кроме того, что великий поэт говорил о крепостном праве, существует нечто
еще более доказательное по этому вопросу - именно, что он делал в качестве
помещика. Подобно подавляющему большинству дворян, он ровно ничего не делал
для отмены крепостного права. Он спокойно владел так называемыми рабами,
получал с них оброк, закладывал их и продавал. Если бы в самом деле
крепостное право представлялось тогдашним культурным людям такой нестерпимой
гадостью, как изображено в "Деревне", так кто же мешал бы Пушкину и всей
плеяде тогдашних гениев и талантов отказаться от своих прав? Для этого вовсе
не нужно было "мания царя". Ни один царь не запрещал любому помещику в любой
момент отпустить крестьян на волю и даже, если ему угодно, подарить им свои
земли. А. А. Столыпину лучше меня известно, многие ли из дворян
воспользовались этою простой возможностью развязаться с рабством. Помните
Чацкого: "Кто так чувствителен, и нежен, и остер, как Александр Сергеич
Чацкий", кто умел в московских гостиных так красноречиво описывать ужасы
обмена людей на собак и т.п.? Однако красноречивый оплакиватель, как
значится в пьесе, сам был помещиком, проживал на крестьянский счет за
границей, ища "оскорбленному чувству" самые красивые уголки в Европе, - и
вовсе не думал отпускать крестьян на волю. Почему? Да потому, что
"чувствительность и нежность" либеральных дворян на самом деле вовсе не так
серьезно была возмущена крепостным правом. Кричали о рабстве, хорошо
понимая, что рабства нет, а есть при самой элементарной порядочности с обеих
сторон отношения весьма удовлетворительные, взаимовыгодные. Вот почему в
России не спешили с отменой крепостного права. Все благородные люди видели,
что при условии благородства со стороны дворян не только нет рабства, но
последнее и по существу невозможно. Начали желать (вместе с Пушкиным) отмены
крепостного права не раньше чем дворянство потеряло веру в свое
благородство. Когда дрянная служба в городах, сводившаяся к подслуживанию,
охамила (простите за выражение) значительное число дворян, когда
"рассеянная" (читай: распутная) жизнь разорила их - дворяне первые увидели:
какие же они помещики? Они не культурные работники на народной ниве - они
тунеядцы, и вся роль их сводилась к роли саранчи. Вот тогда-то и начали
ненавидеть крепостное право, сваливая на него всю неспособность свою к труду
и всю бездарность. Если вы не знаете музыки или не знаете математики, то
ваши упражнения в них являются не только мучительными, но даже унизительными
для вас. Многие на основании этого готовы кричать: долой алгебру! Долой
рояль! Крепостное право в замысле своем было как бы второй
государственностью - бытовым государством, вложенным в политическое. У нас
не удалось ни то, ни другое. Но дает ли это право утверждать, что
государство вообще - зло, и унизительное зло? Анархисты думают, что да.

Подвиг или побег?
С удивлением прочел я у А. А. Столыпина, что не только потомство крестьян
обязано благодарностью за отмену крепостного права, но и потомство дворян:
"Сами дворяне, освобожденные от развращающего влияния уродливо разросшегося
права: над людьми, сами дворяне, способствовавшие в своей лучшей части
исправлению исторической несправедливости и ошибки, не могут не помянуть
добром годовщины одного из подвигов своего сословия, подвига нравственного,
подвига самоотверженного, не меньшего других подвигов, военных и
просветительных".

Удивительно, до чего мы расходимся с А. А. Столыпиным в понимании одной и
той же вещи. По-моему, безусловно никакого подвига дворяне не сделали,
соглашаясь на отмену крепостного права, это был не столько подвиг, сколько
побег - дезертирство с исторической службы. Как я сказал выше, дворянам не
только не трудно было освободить крестьян, но трудно было не освободить.
Ведь огромное большинство крестьян уже были заложены в казне и фактически
принадлежали ей, а не помещикам. Вновь выкупить злосчастные "души" не было
никакой надежды при неудержимом (еще во времена Пушкина) дроблении и
исчезновении поместий. Стало быть, крепостная реформа являлась, как
впоследствии крестьянский банк, на выручку поместному банкротству. Можно ли
говорить о "подвиге самопожертвенном", если большинство оскудевающих
помещиков спало и видело выкупные? Я понимаю: был бы подвиг, если бы дворяне
ничего не получили, отпуская крепостных на волю; но ведь они получили что-то
около миллиарда выкупных, которые были весело прожиты. Я говорю, конечно, не
о всех дворянах, но об огромном большинстве их, зарисованных автором
"Оскудения". Еще до реформы сложился тон дворянской жизни, заставлявший их
не наживать, а проживать, и это проживание шло неудержимо. Тот же Пушкин,
живший не слишком пышно и имевший подспорье в субсидиях и литературном
заработке (по червонцу за строчку), сумел оставить в 37 лет 50 тысяч долгу.
Этот тон жизни у большинства дворян выработал такую психологию: что бы
продать? нет ли чего заложить? как бы развязаться с имением? Когда
выяснилось, что крестьяне отойдут не даром, большинством дворян реформа была
встречена сочувственно, как ликвидация неудачного хозяйства с Угрожающим
впереди разорением. С легкомыслием чисто детским мы склонны думать, что
трудная задача виновата в том, что она трудна, и потому необходимо поскорее
зачеркнуть ее. Причина трудности - собственная бездарность - не принимается
в расчет, а между тем она преследует нас, переходя и в новые условия и делая
всякие условия одинаково трудными.

Никакого подвига ни власть, ни дворянство не совершали с отменой крепостного
права еще и по другой причине. Государь с благородной откровенностью объявил
дворянам, что "нужно делать Революцию сверху, не дожидаясь, когда она явится
снизу". В самом деле, при разброде дворянства из деревень, при распущенности
их жизни (скажем откровеннее - мотовстве), при одичании крепостной власти,
сброшенной на бурмистров, при вырождении вообще крепостных отношений в
паразитный тип неизбежна была анархия снизу, и, стало быть, дворянам надо
было выбираться из развалин прошлого подобру-поздорову. Тут никакого подвига
не было - был акт не самопожертвования, а самосохранения. С полученными
деньгами дворяне не остались в деревне, а разбежались кто куда.

А. А. Столыпин приравнивает отмену крепостной зависимости к подвигам военным
и просветительским со стороны того же дворянства. Но крепостной реформе как
раз предшествовал севастопольский погром: почувствовалось, что и для военных
подвигов проходит время. Что касается просветительских подвигов, то если бы
дворяне сумели просветить народ до 1861 года, может быть, эта была бы лучшая
из реформ. Однако просвещением мы до сих пор похвастаться не можем.

По поводу предстоящего юбилея кричат неистово и справа, и слева: правые не
знают меры в благодарности, левые - в ненависти. Для меня же кажется
омерзительной эта ненависть к прошлому и в высокой степени забавной
благодарность. Если бы я поверил революционерам, утверждающим, что народ был
в рабстве, то я чувствовал бы то же самое, что революционеры: глубокое
возмущение тем, что это рабство отменено так поздно. Император Александр II
мне казался бы исполнившим служебный долг свой, зато все его державные
предшественники мне казались бы не исполнившими этого долга.

Уважая историю как природу, я отнюдь не защищаю крепостной действительности.
Мне только глубоко противна политическая спекуляция на костях предков,
желание кого-то надуть, кого-то раздражить, перед кем-то похвастаться
мнимыми добродетелями. Отчего, господа, не держаться истины, как она есть?

От	Георгий
К	Георгий (12.06.2005 09:45:04)
Дата	12.06.2005 09:48:33

"Ответы" Крылова и Холмогорова (*+)

http://www.livejournal.com/users/krylov/1102686.html

Пишет Константин Крылов (krylov)
@ 2005-06-12 05:36:00

О крепостничестве, рабовладении и монументальной пропаганде
Тут вот Егор Холмогоров написал постинг, вызвавший немалое волнение в ЖЖ.
Воспроизвожу его почти целиком.

=========================
В центре Москвы.

Напротив Храма Христа Спасителя.

По инициативе СПС и лично великого друга русского народа Бориса Ефимовича
Немцова.

Установлен абсолютно русофобский памятник.

Это памятник Государю Александру II на котором начертаны следующие слова.

Для тех, кто не видит картинки перевожу:

Отменил в 1861 году крепостное право в России и освободил миллионы крестьян
от многовекового рабства

Другими словами, все крепостные крестьяне за несколько веков русской истории
объявляются рабами. А мы, из которых у большинства предки - крепостные, -
потомками рабов. Разумеется, в 1861 году никто таким образом Великой Реформы
не воспринимал и разница между крепостной зависимостью и рабством была
великоепно понятна. И никакого другого смысла, кроме клеветы на Россию слово
"рабство" да еще и с прибавкой "многовековое" не имеет.

При этом критика этой надписи ведется с той точки зрения, что на ней
"слишком много чести" оказано Александру II. А вот русофобского
проталкивания идеи "многовекового рабства" русских никто не опротестовал.

Представляете себе, к каким чудовищным посоледствиям приведет то, что в
центре Москвы будет стоять памятник со словами о "многовековом рабстве
миллионов крестьян". Хотя слово "раб" официально запретила Екатерина II.
Вскоре были введены первые ограничения на жестокое обращение с крепостными.
А в допетровский период даже самое жесткое крепостное состояние не имело
признаков рабства. Если сводить "рабство" к положению в которому зависимые
люди продавались без земли, то оно было отменено в 1833 году Николаем I, и
Александр II к этому отношения не имеет. Если считать рабством лишенность
гражданского статуса, то её окончательно упразднил Павел I, который ввел
присягу для крестьян как для подданных императора, что, разумеется, с
понятием о рабстве несовместимо. Если считать "рабами" дворовых крестьян, не
имевших земли, то их общее число было 7% от 10 миллионов, что, разумеется,
не составляет цифры достаточной для слов о "миллионах крестьян".
Таким образом, дасже если принять тезис о крайних формах крепостничества как
о рабстве, надпись все равно окажется лживой и никакого смысла, кроме
оскорбления русского народа не имеющей.

Перед нами откровенная, подлая и циничная русофобская провокация, которую
надо остановить.

Памятник Александру II архитектора Султанова и скульптора Опекушина,
стоявший до революциии в Кремле, имел очень простую надпись "Императору
Александру II любовию народной" и, разумеется, не содержал ни русофобских
текстов, ни оскорбительного для Царя перечисления "жертвовавтелей".

Предлагаю начать работу по пикетированию памятника с лозунгами "Мы не рабы.
И наши предки тоже", "Прекратить клевету о "многовековом рабстве"", "Рабство
отменили в 1863 в США, а не в 1861 в России, "Немцов - руки прочь от
Царя-Освободителя", "Памятник Императору не место для русофобских
провокаций" и другие.

Найти серьезных историков, которые с документами осветили бы вопрос о
различии крепостного состояния на 1861 год и рабства, а также разоблачили
клевету о его "многовековом" характере.

Подать петицию в Мосгордуму с требованием о демонтаже таблички и замене её
текстом не содержащим русофобской клеветы.

Рассмотреть возможность опротестования установления памятника в судебном
порядке.

Обратиться по церковной линии к Патриарху, несомненное право которого
высказаться о том, что стоит рядом с Храмом, инициировать письмо уважаемых
священников к Святейшему, с просьбой высказаться и попросить изъять с
памятника клевету на русский народ и русскую историю.

Разумеется, присоединяться к акции приглашаются лишь те, кто не считает
своих предков рабами. Те, кто считает, что они были рабы и их освободили в
1861 году могут оставаться при своем мнении и дальше.
========================================

Я сел и подумал. Прикинул всякие варианты. И понял, что, несмотря на все
возможные возражения (в том числе исходящие от многих весьма достойных
людей), Егор всё же прав.

По сему случаю - некоторые заметки о том, в чём же именно он прав и какой из
сего следует вывод.

МОНУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОПАГАНДА

Прежде всегор. Поставленный памятник - это первое в истории Эрефии образчик
либеральной монументальной пропаганды. Уже в силу этого он заслуживает
внимания.

Надо сказать, что надпись составлена <подлейшим, батенька, образом>. Думаю,
никому не нужно объяснять, сколько именно и какой подлости заложено в
последнюю строчку - <завершил многолетнюю кавказскую войну>. Это типичный,
химически чистый пример лашон гара.

- формально правильного высказывания, используемого для создания ложного
впечатления.

Но внимание Егора привлекло не это. А именно строчки про <многосотлетнее
рабство>.

Надо сказать, что либералы на эту тему поговорить очень любят. Вот,
например, из новостей 2002 года:

==============
<Недавно лидер "Союза правых сил" Борис Немцов заявил, что его партия готова
исправить серьезную календарную несправедливость в отношении 19 февраля (в
этот день 141 год назад в России было отменено крепостное право). По словам
Немцова, Россия - единственная в мире страна, которая не считает праздничным
день своего освобождения от рабства>.
===============

Дальше в статейке идёт омерзительный гон про выдавливание раба и т.п., но
характерна формулировочка про праздничный день. <Покажите мне такую страну>
(с) Тальков, где эту светлую дату празднуют. Однако, здешним либералам
почему-то очень хочется именно этого.

Так зачем же понадобилась строчка о <многовековом рабстве>?

ОПРЕДЕЛЕНИЯ: РАБСТВО И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Начнём, как всегда, с дефиниций.

Разница между статусом раба и крепостного давно и тщательно описана в
специальной литературе - правда, в основном посвящённой Западной Европе.

Вкратце, дело обстоит так. Раб, в идеале - это существо, не имеющее права на
собственную волю. Раб, строго говоря, не является <несвободным человеком> -
фишка в том, что он вообще не является человеком. Это говорящее животное,
точнее - говорящее орудие. Семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки
он обязан служить господину, то есть выполнять его приказы. Господин же
может сделать с рабом всё что угодно, причём без всякой причины - например,
пытать или убить раба, просто потому, что господину этого захотелось.

На практике, конечно, ситуация была не столь ужасающей: большинство господ
оставляло рабам сколько-то свободного времени и старались обращаться с ними
более-менее сносно. Кроме того, во многих рабовладельческих государствах
существовали законы, ограничивающие права господина - иной раз весьма
гуманные по отношению к рабам. Однако, это было именно что ограничение прав
господина, а не наделение правами раба. У раба не было никаких прав вообще.

Согласно энциклопедическому определению, <рабство - состояние полной
зависимости одного человека от другого, из-за которого этот человек (раб)
является собственностью своего хозяина - рабовладельца; последний может
продать, купить и даже убить раба. По правовому статусу раб является не
субъектом права, а его объектом>.

Главной причиной рабства является война: рабство - обычное состояние
пленника-иноплеменника, которому из милости сохранили жизнь. Обычно рабами
становились именно пленники, заложники, впоследствии - побеждённые в
<холодной гражданской войне> (например, должники), а также потомки рабов и
т.п.

Что касается крепостного, то тут дело обстоит иначе - и сложнее.

На сей раз начнём с источников и составных частей. Крепостное право имеет
два источника: права землевладельца (доминиальные права) и права господина
(доминикальные права).

Землевладелец, ставя условия арендатору, может сформулировать их так, что
арендатор окажется <обязан жить и работать на земле, принадлежащей
землевладельцу, и оказывать ему определенные услуги, за вознаграждение или
без него, при этом не имея возможности изменить свой статус> (это, опять же,
энциклопедическое определение). В такое плачевное положение он может попасть
по разным причинам - начиная от собственной глупости и кончая
обстоятельствами рождения.

Есть ещё один источник крепостного права - крышевание. Речь идёт о людях,
живущих в смутные времена, не способных самостоятельно защищать свою жизнь и
имущество и отдавшихся под защиту и покровительство сильного (синьора,
феодала) в обмен на личную безопасность. Они обычно обкладывались разного
рода повинностями - начиная от необходимости участвовать в военных действиях
господина, а также выделять средства на его содержание. Многие стали
крепостными именно таким путём - в поисках, так сказать, <надёжной крыши>.

Тут важно, что крепостной не раб, хотя и свободным человеком его назвать
нельзя. Крепостной является субъектом права. Он человек, хотя и не
свободный. На нём лежат многочисленные обязанности, сводящиеся, в общем, к
двум основным формам: барщине (то есть в даровом труде на
землевладельца-синьора) и оброку (то есть выплате ему денег). Ближе к
рабству, разумеется, барщина: это работа по приказу и под контролем
господина. Правда, виды барщины регулировались законом и обычаем: господин
мог потребовать очень тяжёлого труда, но всё же не какого угодно и не
сколько угодно. Крепостной крестьянин всегда имел свободное время - хотя бы
для того, чтобы работать на себя.

Что касается оброка, он состоял в том, что крепостной должен был время от
времени приносить барину деньги, а уж где и как он их зарабатывал, то было
его дело. Фактически, оброчный крепостной и современный обыватель, взявший
долгосрочный банковский кредит (лет так на тридцать), находятся в похожем
положении: один приносил каждый месяц приноси пану два серебряных гроша, а
другой каждый месяц выплачивает банку по пятьсот долларов.

Разумеется, господа обычно старались приблизить статус крепостного к статусу
раба. Особенно это касалось крепостных, находящихся в личном услужении, а не
работающих на земле. Как правило, их положение в наибольшей степени
напоминало рабское. Это, впрочем, и сейчас так: не стоит забывать этимологию
слова <сервис>. Но всё же: как рабство - даже очень смягчённое - всё же
остаётся рабством, так и крепостное состояние - даже сильно испорченное -
всё-таки рабством не является.

Поставить же человека в рабские условия можно и сейчас, <современным
экономическим способом>. Ибо современный работодатель тоже стремится
поставить работника в положение жёсткой зависимости от себя - и очень часто
в этом преуспевает. Не меньше, чем паны и помещики, примучивающие холопьев.

Кстати, для любителей аналогий: продажа крестьян с землёй мало чем
отличается от продажи рабочих вместе с заводом: и там и там продаётся
<капитал вместе с присущим ему трудом>. Ну а уж пресловутое право первой
ночи и пользование крепостными девками для удовлетворения страстей и вовсе
не должно удивлять тех, кто помнит значение словосочетания
<секретарь-референт> времён ранних девяностых.

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

<Со стародавших пор> на Руси времена существовала практика раздачи помещикам
земли под условие службы. Крестьяне, сидящие на земле, были относительно
свободны: они могли от помещика уйти. Помещикам это, естественно, не
нравилось, так что право ухода в конце концов ужалось до известого <юрьева
дня>, а потом и тот, как известно, отняли в 1580-х годах. В дальнейшем
закрепощении огромную роль сыграл указ царя Алексея Михайловича
(<Тишайшего>), разрешающий продажу крестьян без земли - это 1675 год, а
также постановлением Земского собора 1694 года о бессрочном сыске беглых
(раньше он был ограничен десятью годами).

Тем не менее, крестьянин не был собственностью помещика. Он имел
неотчуждаемую собственность, мог заключать договора, в том числе и с
помещиком, даже подавать на него в суд (хотя помещики всячески прижимали
крестьян, стараясь взять право на суд и расправу в свои руки - что им в
конечном счёте и удалось).

Важно здесь и то, что при такой системе груз обязанностей несли все - не
только крестьяне, но и помещики. Последние были <служивым сословием>, нёсшим
тяжёлые обязанности перед государством. Можно даже сказать, что свободных
людей в тогдашней России не было вообще. Что обидно, конечно - ну так
свобода ведь вообще является роскошью, доступной для жирных, зажиточных
государств, наслаждающихся идеальным климатом, морским воздухом и
апельсинами. А в России, в страшном ледяном аду, где урожай сам-три считался
хорошим, свобода произрастает, как известно, только в теплицах. <Прекрасная
пальма>, впрочем, всё пытается пробить купол оранжереи - с известными для
себя последствиями.

Но вернёмся к нашим крестьянам. Крепостное право в его <классическом> (то
есть знакомом нам всё по той же русской литературе) варианте на Руси - это
заимствованный институт. Наиболее одиозные крепостные порядки - прямые
кальки с западноевропейских. Основными учителями этой науки были для нас
поляки с их панской системой, а также рыцари Немецкой Марки, создавшие
великолепно отлаженную машину угнетения славян. У этих цивилизованных
народов, в частности, учился Пётр I, наш любимый царе-западенец, резко
ужесточивший <по примеру европейскому> крепостную систему.

Создателем же классического крепостничества следует считать Петра III и
Екатерину II <Великую> (не могу не заметить, что данная государыня, при всех
её несомненных достоинствах, этнически русской ну никаким местом не была - а
была, напротив, нежной европеянкой нордических кровей). Нетрудно догадаться,
что документ, установивший систему настоящего крутого крепостничества,
назывался <Указом о вольности>. Конкретно - <Указом о вольности дворянства>
от 1762 года, согласно которому освободил помещиков от обязанности служить
государству, сохранив за собой и землю и крестьян, на правах полной
собственности. Вернее, стали таковой: если раньше права дворянина на землю
обусловливались службой (то есть собственником земли и людей он в общем-то
не был), то теперь они получили землю в полное владение. Помещики плотно
засели в своих имениях и занялись <управлением>. Учитывая всё сказанное выше
о желании любого <набольшого человека> максимально запрессовать подчинённых,
можно сказать, что реальное положение крестьян и в самом деле приблизилось к
рабскому.

Опять же, повторяю: реальное положение. Потому что реальное положение,
скажем, английских рабочих славной мануфактурной эпохи куда больше походило
на рабство, чем положение русских крестьян. Соответствующие сравнения,
которыми тогда пестрела пресса, тоже имели место. Правда, англичанам и в
голову не приходит, что <тут чего-то надо стыдиться>. Про многовековое
английское рабство тоже что-то не слышно.

Кстати, о многовековости. Каждый российский государь после Павла I (который
запретил помещикам заставлять крестьян работать по праздникам, а также
ограничил барщину тремя днями в неделю) старался как-нибудь облегчить
положение крестьян. В частности - запретами на торговлю людьми (частичный
запрет продажи - 1808, полный запрет такой продажи 1833). В конце концов
крепостное право было официально отменено знаменитым Указом от 1861 года.
Таким образом, классическая <крепость> - та самая
некрасовская-щедринская-прочая-литературная - продолжалась 99 лет. Срок,
конечно, немалый - но уж никак не вековой.

Ещё одно. О <великой реформе> можно сказать очень много плохого, и
справедливо. Однако же, стоит заметить, что в той же Западной Европе
прецедентов освобождения крестьян с землёй (пусть в самом карикатурном и
урезанном виде) не было.

Наконец, последнее. Отдельной, и весьма неприятной, темой является отмена
крепостного права для части нерусского населения страны при Александре I.
Этот государь любил (безответно) западные губернии России и выписал со
своего плеча конституции Польше и Финляндии. Он же освободил крестьян
прибалтийских губерний - Эстляндии, Лифляндии и Курляндии. Но не русских.
Что, сами понимаете, - - -.

ЛИБЕРАЛЬНОЕ БЕСНОВАНИЕ

Тема <русского рабства> в европейской прессе возникала регулярно - частично
от неизбывной западной русофобии, частично как хорошая пропагандистская
мулька. Тотальная демонизация русских порядков была нужна просвещённым
народам, чтобы иметь повод лишний раз сплотиться в ненависти к России и
русским, а заодно и провернуть кой-какие делишки. Разумеется, в этом их
горячо поддерживала <свободная российская общественность>.

Надо ещё отметить, что слово <рабство> в добезцаристские времена имело ровно
то же самое значение, что сейчас - слово <фашизм>. То есть <рабством>
называли вообще всё плохое и ужасное.

<Чиновное рабство>, <экономическое рабство>, <рабство рабочих>, <рабство
русской души> - вся эта мерзотина обильно стекала с перьев властителей дум,
отравляя и воды высокой литературы. При всём том добродушные помещики,
написавшие половину хорошей русской прозы и тоже имевшие привычку то там, то
здесь кидаться <рабом>, сильно обиделись бы, назови кто их лично
рабовладельцами и сатрапами. Но нет, никто не швырял им этого в лицо: всем
было понятно, что все возмущения <рабством> делались исключительно для того,
чтобы намекнуть на <злоупотребления и косность правительства>.

В общем, публицистический жаргон тех лет - вообще очень мерзкий - почитать
каким-то <историческим свидетельством> и смешно и гадко. Иначе придётся
признать, что, например, сейчас в России фашизм, ибо именно таким словом
обозначают нынешний строй бойкие перья публицистов - и не только
либеральных, кстати.

Что касается людей более серьёзного образа мысли, то они, не любя
крепостничество (пожалуй, они-то его единственные и не любили всерьёз, а не
как повод для русофобской истерики), словами всё же не бросались. И писали о
крепостном праве осторожно.

А МОЖЕТ, ПЛЮНУТЬ?

В самом деле - ну не привыкать же к тому, что либералы устраивают нам
очередную мерзотинку. Тем более, что на сей раз речь идёт не о прямой
русофобской клевете, а об утверждении, которое кажется довольно очевидным и
с которым спорить не то что нельзя, но сложно. <Все ж привыкли, что у нас
было рабство>.

Однако же, благодушествовать тут не следует.

Гадина очень любит приписывать себе немножечко цифирок и слегка поправлять
фактики. Она обожает называть чёрное не белым, а <чёрненьким> или
<тёмненьким>, а белое - <беленьким> или <белесоватым>. Когда ей это
благодушно спускают, она добавляет красок: <тёмненькое> становится уже
<темноватым> ("слегка") и так далее. Гнусная курочка-кохинхиночка по
зёрнышку клюёт. Там фразочка, здесь цифирка. Там подкрутили количество
людишек, здесь открутили пару годиков. Так, глядишь, и вся картиночка
поменялась в нужненьком смыслице. <Где стол был яств, там гроб стоит>.

Спускать этого, однако, нельзя. Потому что блядва чрезвычайно быстро шевелит
лапками. Дашь ей палец - отгрызут руки, ноги, голову и половину жопы
впридачу. Стоит согласиться на слово <рабство> вместо слово <крепостная
зависимость> - и всё, рабство тут же становится тысячелетним, определяющим
всю нашу историю и генетически заданным. Плавали, знаем.

Поэтому не обращать внимания на эту надпись - выполненную, повторяю, в
технике монументальной пропаганды - нехорошо. Тем более, её всё равно
придётся менять - из-за фактических ошибок, сделанных неведомыми
сочинителями.

Какие именно конкретные меры стоит применить по отношению к любителям
изысканных формулировок, ещё надо хорошенько подумать. Идеи пикета или
чего-то ещё в этом роде мне не кажутся применимыми именно в этом конкретном
случае. Но уж, во всяком случае, заявить свою позицию по этому вопросу всё
же стоит. Чтобы потом кохи не говорили, что рабы и потомки рабов промолчали,
как рабам и положено. "Рабы немы", ага.

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	12.06.2005 09:30:42

"СПб Ведомости": "Человек устал сопротивляться" (*+)

http://www.spbvedomosti.ru/document/?id=5288&folder=428

Человек устал сопротивляться
Наталья АНИСИМОВА

Вчера в Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова открылась первая
международная конференция с трудным для обывателей названием: <Экологические
и медицинские проблемы возникновения донозологических и патологических
состояний в условиях мегаполиса>. На нее съехались более 600 ученых из
России и зарубежья.
Суть ее более чем актуальна, ведь речь идет о заболеваниях, спровоцированных
окружающей средой, и о том <пограничном> состоянии здоровья, в котором
находятся большинство жителей крупных городов и промышленных центров, когда
<плохая экология> заставляет работать на износ все жизненно важные органы и
системы. Учитывая, что в мегаполисах проживают около 70 процентов россиян, а
кривая роста заболеваемости буквально рвется вверх, ученые бьют тревогу.

Впечатление от первого дня работы конференции осталось противоречивое. С
одной стороны, факты, приводимые в выступлениях, свидетельствуют о том, что
нация находится в опасности и спасти ее можно лишь большими усилиями
властных структур, бизнес-сообщества и каждого отдельного россиянина. С
другой стороны, докладчики так прекрасно подготовились и выступали в таком
ритме, что была максимально использована каждая минута, и аудитория не
успевала переводить дыхание. По личному опыту знаю, что столь высокая
организация, а главное - самоорганизация на подобных мероприятиях большая
редкость.

Многих потряс доклад директора НИИ акушерства и гинекологии имени Отто
академика РАМН профессора Эдуарда Айламазяна. Речь шла об исследованиях 250
тысяч женщин. Вопреки расхожему мнению о том, что репродуктивное здоровье
женщины зависит от характера производства, на котором она работает, ученые
обнаружили, что прежде всего на дам влияют социальные и экологические
факторы - чистота питьевой воды, почвы и атмосферного воздуха, качество
питания, быта и отдыха, психическое здоровье и так далее.

Были названы территории экологического риска, где адаптационные возможности
женского организма не успевают за все возрастающей нагрузкой окружающей
среды. Это Среднее Поволжье, Кольский полуостров, ареал воздействия
Чернобыльской катастрофы, промышленные районы Урала, Сибири, Дальнего
Востока, внутренние воды Каспийского, Балтийского, Черного морей, некоторые
прибрежные территории Ладожского озера.

Российская статистика свидетельствует, что заболеваемость некоторыми
женскими недугами за последние годы выросла на 30 - 100 процентов. В
Северо-Западном регионе ситуация не так напряженна, хотя и она удручает: в
63 случаев из ста беременность и роды протекают с осложнениями (в целом по
стране - в 68).

Причем, как говорят медики, на агрессию окружающей среды организм реагирует
двояко. В течение первых трех лет возникают острые болезненные состояния
(нарушения менструального цикла, кровотечения, выкидыши и так далее). Затем
наступает период кажущейся ремиссии, который длится несколько лет и
объясняется тем, что организм включает защитные функции на максимальную
мощность - использует свои предельные возможности. Еще через несколько лет
приходит период полной декомпенсации и усталости организма,
характеризующийся стойкими хроническими патологиями.

Ужас в том, заключил докладчик, что в результате может нарушиться равновесие
генетических процессов, это приведет к неконтролируемым мутациям и будет
означать конец биологического вида homo sapiens.

Главный миколог Петербурга профессор Виталий Антонов рассказал, что недавно
были официально зарегистрированы две новые медицинские специальности -
клинический и лабораторный микологи. Это насущное требование нашей жизни,
где грибы (микромицеты) захватывают все большую власть. Похоже, ситуация
приобретает стихийный и бесконтрольный характер. Так, в практике ведущего в
России НИИ медицинской микологии имени Кашина СПбМАПО есть множество
примеров того, как <безобидная> и не всегда видная на глаз плесень уносит
жизни и калечит здоровье людей.

- Если посмотреть на мегаполис сверху, станет ясно, что горожане обитают в
<ячейках>. В основном это дом и работа или место учебы. Именно это и есть
наша <микроэкологическая> среда, где, по статистике, мы проводим до 80
процентов своей жизни, - говорит Виталий Борисович. - Да, условно патогенные
микроорганизмы всегда находились вокруг человека, и в нормальных условиях
они не опасны. Другое дело, что нормальные условия сегодня скорее редкость.
Или влажность в помещениях повышена, что приводит к активному росту
микромицетов, или иммунитет у людей снижен, или все вместе.

Вот, скажем, квартиру залило горячей водой, а спустя год отцу и сыну был
поставлен диагноз <бронхиальная астма>. Дальнейшее медицинское исследование
выявило возбудителя - споры A. niger. В другом случае грибы убили человека,
перенесшего операцию на сердце. A. fumigatus, обитавшие в аппарате
искусственной вентиляции легких и в отверстии общей вентиляции больницы,
стали причиной сепсиса. Если бы тогда вовремя не нашли причину, вспыхнула бы
настоящая эпидемия, так как за два часа одна <головка> A. fumigatus дает
тысячу себе подобных, в каждой из которых содержится 65 млн спор!

<Грибные эпидемии> все же случаются: от пневмонии успели умереть семеро
пациентов гематологического отделения, когда было наконец установлено, что
природа воспаления не бактериальная, а микологическая (те же A. fumigatus).
Еще более трагичная история произошла в роддоме, где от тривиальной
молочницы - C. krusei - умерли 14 новорожденных. Тогда выяснилось, что
гриб-убийца мутировал и приобрел свойства паразита.

В ходе конференции планируется поднять многие актуальнейшие проблемы и,
главное, попытаться ответить на вопрос, есть ли надежда на то, что нам
удастся сохранить здоровье нации и не раствориться среди других более
здоровых представителей человечества?

Медики <черно> шутят: при той реформе здравоохранения, которая сейчас
затевается, маршрут пациента максимально короток и ведет прямо на кладбище.
Да и размер финансирования медицинского обслуживания одного жителя России в
25 - 30 раз меньше аналогичного европейского показателя.

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	12.06.2005 09:30:05

Полит.ру. Лекция Александра Аузана. Гражданское общество и гражданская политика (*+)

10 июня 2005 г., пятница
Адрес страницы: http://www.polit.ru/lectures/2005/06/01/auzan.html
ПУБЛИЧНЫЕ ЛЕКЦИИ
Гражданское общество и гражданская политика
Лекция Александра Аузана

Виталий Лейбин. В гостях у нас сегодня Александр Александрович Аузан с
третьей лекцией из блистательной трилогии об экономике гражданского
общества, точнее, - об институциональной экономике. Мне кажется важным
заметить, что Александр Александрович не только один из ведущих и самых
интересных экономистов России, но еще и успешный общественный деятель.
Поэтому тут, с одной стороны, рациональный разговор о гражданском обществе,
а с другой стороны, разговор практический.

Александр Аузан. Спасибо. Добрый вечер, уважаемые друзья. Прежде всего, я
хочу повиниться и сказать, что я завершаю трилогию не той лекцией, которую
обещал. В декабре я сказал, что следующая лекция будет посвящена способам
развития гражданского общества, и я действительно искренне хотел сделать
такую лекцию. Но сегодня предлагаю вашему вниманию совершенно другую тему,
связанную с гражданским обществом и с политикой. Почему я переменил планы?
Потому что ошибся в прогнозе. Честно сознаюсь, я должен был предвидеть, что
события, из тех предпосылок, о которых я говорил, будут развиваться вот
таким образом. Но не предвидел. Давайте чуть-чуть с этим разберемся, такая
небольшая преамбула, а потом я перейду все-таки к изложению того, что я
назвал "гражданское общество и гражданская политика". Кстати, я сразу прошу
прощения у всех присутствующих, которые отдельные фрагменты этих суждений
слышали. Но эта композиция исполняется впервые.

Итак, 2005 год сильно отличается от 2004-го. Для меня лучший образ 2004-го
года сформулировал Геннадий Зюганов, выступая по "Эху Москвы". Он сказал:
"Такое ощущение, что все кругом заасфальтировано". Продолжая этот образ, я
бы заметил, что в 2005-ом году у меня ощущение: как обычно в России асфальт
положили на неподготовленную почву, и он трескается всюду. Это не означает,
что его не латают, но он трескается. И надо понять, почему это происходит
так. Это можно было предвидеть. Я говорил, что в России с 2003 года
произошла мощная регенерация традиционного для России вертикального
социального контракта, и не отказываюсь от этого вывода. Но давайте
посмотрим, что происходит с этим вертикальным социальным контрактом, который
есть основа авторитарных тенденций в российской жизни. Что с ним происходит,
и почему с ним происходит то, что происходит теперь.

Авторитаризм может быть устойчив и силен, вообще говоря, не в любом
варианте. Есть всего несколько вариантов (я бы сказал - два с половиной),
при которых авторитарный режим или, говоря нашими терминами, вертикальный
социальный контракт может быть устойчив.

Первый вариант - когда гарантируются права собственности, при этом
отбираются многочисленные политические и гражданские права, население
удерживается, проводятся болезненные либеральные экономические реформы под
лозунгами будущей эффективности с призывами: "потерпеть надо!" А кто не
хочет потерпеть, тот испытывает на себе силу авторитаризма. Такой
пиночетовский вариант. Я думаю, что некоторые хотели такой вариант в 2000, в
2001 году, но после того, как началось дело ЮКОСа, стало понятно, что он не
реализуется. Гарантии прав собственности нет.

Второй вариант, популистский - когда не гарантируются права собственности,
но зато есть социальные гарантии: собственность активно перераспределяется,
справедливость важнее эффективности: Казалось, что это будет вариантом
устойчивости вертикального контракта в России, но после того, как была
проведена монетизация льгот, стало понятно, что и этого варианта не будет.

Теоретически есть еще один вариант - инвестиции в силовые органы и опора на
них. В общем-то инвестиции идут, если посмотреть на цифры бюджета 2003 -
2004 гг. Но этот вариант, я бы сказал, промежуточный, потому что он может
быть устойчивым и успешным только в случае успешной и плодотворной внешней
агрессии, но я как-то не вижу, где может такая успешная внешняя агрессия
произойти. И уж очень неэффективны сами силовые органы, а реформировать их
теперь практически невозможно. Никто не пробовал реформировать пол, на
котором стоишь, - это довольно трудная задача.

В итоге получилось, что авторитарный режим в России не нашел устойчивого
варианта социального контракта. Почему? Вот это и надо было предвидеть. Дело
не в том, что кто-то чего-то не додумал. Дело в том, что если (а это видно
по многочисленным фактам), доминируют малые распределительные группировки
воздействия на власть, то не будет никакого устойчивого варианта
авторитаризма. Как они играли в ЮКОС на бирже летом 2004-го года, так
сыграли в фармацевтический рынок при монетизации льгот в 2005-ом году. Это
группы с коротким горизонтом мышления. Им важно снять свои сто миллионов при
разрушении 50 миллиардов. Поэтому когда мои коллеги-экономисты спорят,
остановят реформы, или они пойдут дальше, я говорю, что меня волнует третий
вариант, что реформы могут пойти с разбойничьим посвистом. Реформы не те,
которые реализуют некоторый комплексный план, а те, которые приносят доходы
вот этим мышам вокруг престола, небольшим распределительным группировкам,
которые мы даже иногда в лицо не знаем. Исходя из этого, мне кажется, что
то, что асфальт трескается, - это достаточно закономерно. А значит более
актуальным становится вопрос о функциях гражданского общества на
политическом поле (что я и называю гражданской политикой), по этой теме я и
предлагаю вашему вниманию лекцию.

Как я буду рассказывать то, что буду рассказывать. Во-первых, эта тема в
известном смысле уже осознана. Обратите внимание, что есть уже и некоторая
позиция власти и оппозиции в отношении политического использования
гражданского общества. Я бы подзаголовком к лекции взял тему "Золушка на
политическом балу". Власть говорит примерно так: "У меня тут на кухне есть
замечательная девушка, и, между прочим, каждая кухарка при необходимости
может управлять государством. Мы для нее даже помещение подготовили -
Общественную палату". Оппозиция говорит: "Да что вы? Это же наша лучшая
подруга, это наша младшая сестра, она ж нам платья шьет, отличная девушка".
Хотелось бы отреагировать на эти позиции и понять, что реально может и чего
не может гражданское общество на политическом поле. Я бы попробовал
предложить вам три темы, на которые буду пытаться последовательно
реагировать.

Первое. Вопрос отношения гражданского общества к политическому строю.
Гражданское общество, демократия, авторитаризм: При чем здесь гражданское
общество?

Второе. Вопрос очень деликатный, особенно для партий политической оппозиции.
Возможность отдельной политики гражданских организаций, гражданского
общества в отношении власти. Есть ли сфера для такой политики, есть ли зона
для такого присутствия, есть ли место под солнцем?

И третий вопрос. Святая Святых политического процесса - выборы. Выборы и
гражданское общество. Здесь же, конечно, и вопрос о политических партиях,
потому что политические партии - это все-таки инструменты достижения власти
посредством выборов.

Вот по этим трем вопросам хотелось бы высказаться, и в конце, если останется
время (в чем я не убежден), я бы несколько слов намеком сказал о возможности
альтернативной повестки дня, которая, на мой взгляд, должна исходить из
гражданского общества.

По поводу продолжительности, есть старый преподавательский анекдот: выходит
профессор на кафедру и говорит: "Моя работа говорить, ваша - слушать. Если
вы закончите свою работу раньше, скажете". Поэтому я буду ориентироваться на
вашу реакцию по поводу того, когда мне пора завершать. Но завершение будет в
любом случае сегодня. Регламент я знаю - от 50 минут до часа.

Итак, давайте начнем с вопроса об отношении гражданского общества к
демократии и авторитаризму.

Ныне бытующие мифологические конструкции состоят примерно в следующем:

1) со стороны власти: ну, со строительством демократии что-то не получилось,
поэтому давайте мы вместо этого построим вам гражданское общество.

2) со стороны оппозиции: ну, какое может быть гражданское общество без
демократии? Сначала демократия, потом будем говорить о гражданском обществе.

На мой взгляд, ни та, ни другая постановка вопроса не является истинной,
потому что гражданское общество на самом деле имеет свой ответ на тяжелейший
вопрос российской жизни, озвученный уже и президентом в последнем Послании
Федеральному собранию, - на проблему развития демократии.

Так случилось, что я знаю из первых уст мнение президента Путина о том, в
чем проблема развития демократии в России, и почему эта демократия должна
быть управляемой. Через три дня после парламентских выборов 2003 года было
совещание у президента членов комиссии по правам человека с руководителем
правоохранительных органов России. На этом совещании Людмила Михайловна
Алексеева огласила результаты мониторинга только что прошедших парламентских
выборов. Из результатов мониторинга следовало, что манипуляции были
значительными. Что на это сказал президент? Он не отрицал факта манипуляций.
Он сказал две вещи: "Во-первых, не мы начали. Вспомните 1996 год.
Глубокоуважаемый мной, - сказал действующий президент, - Борис Николаевич
Ельцин имел исходный рейтинг 3% и победил во втором туре. И почему-то не
возражали. Второе: население в России плохо умеет использовать
демократические механизмы. В результате этим пользуются; криминал,
популисты, денежные мешки давят на выборы".

Вы знаете, я согласен с президентом Путиным в оценке предпосылок этого
процесса. Я согласен с тем, что демократические институты в России
используются криминалом, денежные мешки давят на процесс, популисты легко
используют демократические механизмы. Но давайте поговорим о выводах из этих
посылок, потому что для власти (видимо, уже для предшествующей власти)
выводом из такого положения было мнение, что нужно корректировать процесс,
строить модель управляемой демократии. Я буквально три слова скажу о том,
как мне видится сама логика эволюции управляемой демократии, потому что на
мой взгляд мы присутствуем на завершающих фазах цикла эволюции управляемой
демократии. Если говорить коротко, управляемая демократия - это попытка
управлять поведением людей путем изменения не погодных условий, а показаний
термометра. Если сейчас на улице 19 градусов, а вам скажут, что 23, то, в
общем, ничего страшного не произойдет. Но если вам скажут, что сейчас минус
три, и вы начнете вести себя соответствующе, то сначала возникнут издержки у
вас, а потом издержки возникнут у того, кто вам это сказал. По этой логике
управляемая демократия и развивалась. Надо понимать, что управляемая
демократия - это дорогостоящий процесс с возрастающими издержками. И как
только издержки росли, возникала идея о том, чтобы заменить тот блок,
который генерирует слишком большие издержки. Ну, например, убрать
губернаторов из Совета Федерации. Убрали. Потом говорят: "обратная связь с
регионами-то нужна. О, Госсовет сделаем". Сделали. Но это консультативный
орган, там губернаторы ведут себя уже по-другому. Они не могут молча
ветировать какой-то законопроект на консультативном государственном совете.
Сделали управляемый парламент с конституционным большинством. Потом говорят:
"А как же с группами интересов-то? Давайте Общественную палату сделаем".
Сделают. Но ведь это тоже будет консультативный орган.

Возьмем губернаторские выборы. Конец 2003-го - начало 2004-го года. Три
волны выборов в одной из крупных областей, Воронежской. Выборы в парламент,
выборы губернатора и выборы мэра областного центра. А административный
ресурс один. Куда его бросает губернатор? Как вы думаете? На свои выборы. В
итоге фактическая победа "Родины" над "Единой Россией" на парламентских
выборах, мэром Воронежа становится человек, который вообще не собирался
становиться мэром. Проблемы. Значит, надо придумать, как решить эти
проблемы? Нужно убрать какой-то блок. Давайте уберем блок "выборность
губернаторов". Между прочим, манипулировать выборностью мэров еще дороже. Их
много. Муниципалитетов в России сильно больше, чем субъектов федерации. Даже
до их слияния. Поэтому я бы сказал, что общий итог такой логики развития
управляемой демократии - обрыв обратных связей. И управляемая демократии, на
мой взгляд, подходит к своему логическому концу не потому, что она
отвратительна, а потому, что она неэффективна. Мы имеем уже целый ряд
загубленных реформ, начиная с административной и заканчивая социальными,
потому, в частности, что оборваны обратные связи.

Но критиковать-то легко. Есть ли другой ответ на вопрос о развитии
демократии в России?

Давайте попробуем понять, в чем суть вопроса. Институциональные экономисты
любят говорить о спросе на институты, в том числе, на институты демократии.
Мой уважаемый коллега, академик Полтерович сделал целый ряд разработок по
этому вопросу. Он прав, утверждая (доказав это разными способами), что в
России существует очень низкий спрос на институты политической демократии.
Академик Полтерович сравнивает это положение с тем, как дело обстояло в США,
во II половине XIX века, когда было достигнуто всеобщее избирательное право,
и возникла страшная дешевизна при покупке голосов, сильно коррупционная
демократическая политическая система - весь букет болезней. Мы это можем
легко заметить, вспоминая, что писал Марк Твен или О.Генри. Помните, что у
Марка Твена было определение, кто такой член американского конгресса? Это
человек, который занимается законодательством в перерывах между отсидками за
уголовные преступления. уголовные преступления. Это про XIX век в США
сказано. Тем не менее, вот этот низкий спрос на институты демократии был
преодолен Соединенными Штатами. Интересно знать, каким образом.

Когда мы дискутировали с академиком Полтеровичем по этим вопросам, я обратил
его внимание на то, что американцы, торгуя своими голосами на выборах, в
тоже время избирали себе судей и шерифов. И вряд ли легко отдали бы эту
простую функцию. В США как раз в середине XIX века вообще произошел
поразительный исторический эксперимент. Дело в том, что в ныне процветающем
самом крупном штате США Калифорнии с 1846 по 1864 год вообще не было
государственной власти, потому что штат был соединен в ходе войны с
Мексиканским союзом и одновременно было открыто золото в районе Сакраменто.
Поэтому федеральному центру, говоря современным языком, никак не удавалось
установить контроль над штатом. Приезжал губернатор, приходили федеральные
войска Через неделю губернатор обнаружил, что федеральные войска
разбежались, они все пошли мыть золото. Он еще неделю управлял, и тоже шел
мыть золото. И 18 лет в штате не было ни федеральной, ни региональной
власти. 18 лет! Тем не менее, жизнь шла. Люди организовались в так
называемые дистрикты, устроенные по-разному, решались проблемы прав
собственности, решались проблемы наказания преступности и т.д. Причем,
обращаю ваше внимание, что это делали очень разные люди, из разных
этнических группировок, с разной культурой, и прочее, и прочее.

На мой взгляд, это очень важно, потому что, если мы будем искать, где истоки
спроса на демократию, то я бы как экономист настаивал на том, что надо
говорить не только о спросе, но и о предложении демократии. Потому что
демократия, вообще говоря, это набор довольно разных продуктов, это не
только национальная парламентская система. Это и муниципальная демократия, и
акционерная демократия, и демократия общественных организаций, и
кооперативы, и т.д. И я утверждаю, что есть взаимосвязь в развитии спроса и
предложения демократических институтов. Мы не можем рассматривать только
спрос.

Вообще-то, простейшие формы самоорганизации, которые лежат в поле
гражданского общества, - это уже демократические институты. Демократия -
ведь вещь очень простая. Это способ достижения договоренности о коллективных
действиях - и все. Я утверждаю, что товарищество собственников жилья, где
новые русские в состоянии договориться со старыми интеллигентными старушками
об установке домофона, - это зародыш национальной демократии. Я утверждаю,
что кредитный союз, где потребители в состоянии договориться с малым
бизнесом об условиях кредитования и о ставке, - это зародыш национальной
демократии. Потому что там, где есть способность разных сил прийти к
договору о коллективных действиях, решается основная задача демократии. В
этом, мне кажется, состоит, если хотите, первый закон гражданской политики.
Демократия рождается там, где есть самоорганизация разного. И первый шаг к
демократии - это даже не выборность, хотя я очень сильно сомневаюсь, что
люди в гаражном кооперативе согласятся, чтобы руководство им назначал мэр. И
все-таки дело не в выборности. В России умеют выбирать царей. Но они от
этого не перестают быть царями.

Первый шаг к демократии - это отношение к власти как к сервису. Потому что
царь, который оказывает массу мелких услуг, -это уже не царь. Если к власти
относятся как к ремонтной конторе, к туристическому агентству, к
транспортной организации... Вот здесь, от этих первых форм самоорганизации
разных сил, делается шаг к развитию серьезных институтов демократии. Поэтому
Золушке придется перебирать фасоль, отбирать белую фасоль от черной, искать
те формы самоорганизации, в которых в зародыше лежат серьезные
демократические институты. Но это нормальная работа для Золушки.

Вопрос номер два - вопрос о том, ждут ли Золушку на политическом балу.
Потому что одно дело фасоль перебирать у себя на кухне, а другое дело -
ехать на бал. Спор об Общественной палате (а еще в 2001 году - спор о
Гражданском форуме) довольно четко выявил мнение лидеров оппозиции. Я вчера
слышал это мнение по радио, оно повторяется многократно. Смысл его в
следующем: если бы в России была нормально действующая демократическая
система, с конкуренцией политических партий, то не нужно было бы никаких ни
палат, ничего. Все решат партии путем конкуренции на выборах. Это ложь. Это
злонамеренная ложь. 20 лет тому назад Кеннет Эрроу получил нобелевскую
премию за доказательство теоремы о невозможности. Вот давайте немножко про
это поговорим, потому что это не просто научный факт, это система
доказательств, которая давно вошла в оборот и принята.

Что такое теорема о невозможности? Кеннет Эрроу утверждал, что вообще-то
демократические процедуры принятия решений могут не всё, далеко не всё.
Применяя самые разные процедуры, основанные на принципе большинства, вы не
найдете оптимального решения целого ряда вопросов. Я считаю, что это
принципиальный вопрос для нынешней действительности, потому что, по-моему,
мы входим во второй мифологический период российской демократии. Демократия,
уважаемые друзья, это не божество, это машинка такая, которая ботинки умеет
чистить, а газон стричь - нет. Или наоборот. И если мы будем по-прежнему
убеждать наших сограждан, что демократические институты могут все, то мы
опять получим то, что получили по итогам 1990-х годов. Потому что есть ряд
вещей, которые демократия делать не может. Давайте сначала посмотрим, почему
не может, а потом увидим, как не может - на российских примерах.

Итак, что же мешает демократическим институтам, основанным на принципе
большинства, оптимально решать вопросы? Три обстоятельства. Во-первых,
никакого большинства нет, его не существует. Существуют разные люди, которые
в чем-то имеют общие интересы с другими, образуют разные группы интересов.
Вот меньшинства существуют, причем не только сексуальные и этнические, а
большинства нет. Большинство - это мозаика, которая собирается из
меньшинств. Собирают ее политики в виде коалиции поддержки. Можно собрать ее
так, а можно по-другому. И в зависимости от того, как вы ее соберете,
решения будут приняты разные. В зависимости от того, как вы будете ставить
вопросы, решения тоже будут приняты разные. В зависимости от того, в какой
последовательности будете ставить вопросы, будут приняты разные решения.

Второе обстоятельство - цена вопроса. Экономисты давно говорят о налоговой
цене. Человек, который хочет, чтобы производились общественные блага, то
есть чтобы было, например, бесплатное здравоохранение, несет при этом
какие-то издержки - он же налогоплательщик. Теперь представим себе страну,
где подавляющее большинство людей имеют очень низкие заработки и платят
очень маленькие налоги или не платят вообще. Для них налоговая цена любого
вопроса практически нулевая. И эти люди естественно будут говорить абсолютно
правильно: "Мы все хотим бесплатно. Мы хотим бесплатного образования,
бесплатного здравоохранения, бесплатного транспорта, бесплатного,
бесплатного, бесплатного:" Потому что действительно хорошо, когда все это
бесплатно. Причем, для них это в прямом смысле бесплатно. Это не про Россию
придумано. Кеннет Эрроу эти вещи разрабатывал для совершенно других случаев.
Но налоговая цена - это важный вопрос.

Есть еще третье обстоятельство. Оно связано с неизбежной переменой
предпочтений. Там есть сложный математический аппарат, который описывает
функции с несколькими максимумами. Если есть функция с несколькими
максимумами, то оптимальное решение на принципе большинства недостижимо.
Попробуем проиллюстрировать, что имеется в виду. Скажем, состоятельные люди
могут предпочитать частные школы, а могут предпочитать общественные школы.
Но общественные они предпочитают в том случае, если в них делаются хорошие
инвестиции, если они хорошего качества. Если не делаются, они предпочитают
частные школы. У них два максимума. Это очень сложно совместить с другими
функциями.

Мы видим, что есть ряд теоретических оснований, почему демократия не
достигает оптимальных решений ряда вопросов.

Давайте посмотрим, как у нас происходило в России. Посмотрим не на
реализацию 122 закона (о монетизации льгот), а на жизнь до того, как 122
закон вступил в силу. В конце 2004 года Независимый институт социальной
политики сделал своего рода предсмертную фотографию системы социальных льгот
в России. Я немножко представлял себе, что там происходит, мы даже
некоторыми исследованиями до этого занимались вместе с Независимым
институтом социальной политики. Тем не менее, я был потрясен результатом.
Ну, в том, что наиболее имущие 10% получателей льгот имеют больше льгот, чем
самые неимущие 10%, тут ничего неожиданного ни для кого, видимо, нет. Но вы
знаете, во сколько раз они имеют больше льгот? В 63 раза.

Когда эта цифра возникла в докладе, я схватил за руку Лилию Николаевну
Овчарову, лучшего, на мой взгляд, в России специалиста по бедности и сказал:
"Лиля, вы мне можете объяснить, как такое может быть, в 63 раза?" И она
сказала: "Да, запросто". У человека есть право на льготу, скидку на путевку,
10% скидка. Путевка стоит 25 тысяч рублей. У кого нет 25-ти тысяч рублей,
могут не беспокоиться. И таких льгот очень много, когда с деньгами вы можете
подойти к этой льготе, а без денег - нет".

Теперь давайте вернемся к тому, откуда все это появилось. Это что, продукт
советской эпохи? Нет. Все советские льготы были ликвидированы. Это продукт
российской демократии 1990-х годов. Это продукт того самого: подбора
коалиции влиятельных меньшинств, низкой или нулевой налоговой цены вопроса и
того, как политики в демократической системе используют эти свойства
демократии.

Это не болезнь отклонений России, это проявление общих закономерностей.
Демократия может далеко не все. Она не решает целый ряд вопросов. Может, их
решает авторитаризм? Нет.

Давайте посмотрим на то, насколько теорема о невозможности применима к
авторитаризму. Здесь ведь тоже есть по меньшей мере три обстоятельства,
почему вопросы не получают оптимального решения. Во-первых, слабость
обратной связи, даже информационная. Мы все помним, как год назад президент
Путин, слетав на похороны Ахмада Кадырова, был потрясен фактом, который был
известен наверное всей стране - город Грозный по-прежнему разрушен.

Я подозреваю, что это не единственный факт, который нам известен, а
президенту - нет. Но мы не будем про это. Давайте опять вернемся в ту же
сферу социальных реформ. То, что произошло с монетизацией льгот, я мог бы
очень коротко описать как попытку сшить костюм по индивидуальному заказу на
нестандартную фигуру, не встречаясь с заказчиком. Это можно сделать, но
будет очень сильно, до боли, жать в некоторых местах. Что и произошло. Это
очень сложная сфера, она вообще не реформируется без обратной связи.
Маленький пример уже по исправлению ошибок закона: российское правительство
торжествовало, что оно решило проблему пригородного сообщения, когда
достигло соглашения с РАО "Российские железные дороги" о льготном проезде.
Друзья мои, пригородный железнодорожный транспорт преобладает только в
мегаполисах - это Москва и Санкт-Петербург, а для подавляющего большинства
городов это автобусы, это речной транспорт. Таких вопросов, которые даже и в
голову как-то не придут, если не разговаривать с теми, для кого шьют костюм,
в законе миллион. Поэтому слабость обратной связи не позволяет при
авторитарном принятии решений решать целый ряд вопросов.

Есть еще две причины, о которых я бы сказал коротко. Это агентские интересы.
Чиновники - не винтики. Это люди со своим взглядом на жизнь, со своим
представлением, что от этой жизни они должны получить. И одна из причин
кризиса с монетизацией льгот, вообще говоря, очень хорошо иллюстрирует, что
такое агентские отношения. Как вы помните, в конце 2004 года была
ликвидирована выборность губернаторов. То есть губернаторы перешли из
ситуации, когда их избирает население в ситуацию, когда у них один
избиратель и они его знают в лицо. Мэры оказались на грани такого же решения
вопроса. В этих условиях они изменили свое поведение, им важно уже
представлять не интересы избирателей, а интересы избирателя - того,
единственного. А в чем его интерес? Реформы, например, надо делать. Значит,
реформы надо делать быстрее всех. Значит, нужно бежать впереди паровоза. И
поэтому жилищные тарифы были повышены неожиданно для правительства
существенно быстрее, чем это было в расчетах министерства финансов. А чего
удивляться-то? Это нормальный принцип агентского поведения. Губернаторы и
мэры вели себя правильно. Они исходили из интересов своего избирателя.

Есть еще третье обстоятельство, которое связано с распределительными
группами, группами специальных интересов. При авторитарном принятии решения
очень легко, (гораздо легче, чем при демократическом) воздействовать на
результат. И меня совершенно не удивляет, что при общем неблагополучном
положении с монетизацией льгот, есть группа вполне довольная жизнью. Ну,
действительно, семь уполномоченных фармацевтических компаний, которые имеют
не только гарантированный рынок, но и государственные цены, которые выше
рыночных. И такое будет. Потому что такие вещи возникают при любом
авторитарном варианте принятия решений.

Ну и что же у нас с вами получается? Получается, что ни демократия, ни
авторитаризм как способы принятия решений не могут покрыть всего множества
вопросов. Точнее говоря, они вопросы-то покрывают, но ответов оптимальных по
целому ряду пунктов не дают.. Это не означает, что они вообще не работают и
выбросить их надо - это означает, что существует место под солнцем для
каких-то иных принципов. Поэтому, когда влиятельный, лично мной уважаемый
лидер демократов еще в 2001 году говорил: "а вам, гражданским организациям
вообще не надо с властью разговаривать, вот вы по телевиденью объявили свои
требования - и все, и хватит", я тогда не соглашался, и теперь не
соглашаюсь. Во-первых, очень долго ждать ответа, во-вторых, я не понимаю,
почему по этим вопросам должны общаться политические посредники, а не мы
сами. Поэтому я полагаю, что и теоретически, и практически есть основания к
тому, чтобы существовала сфера общения гражданского общества с властью. Это
не означает, что это сфера любви и дружбы - совсем нет. Здесь масса проблем.
Это общение может быть эффективным при двух ограничениях: здесь не должно
быть ни принципа большинства, ни принципа назначения. Есть у нас такие
горячие головы, которые говорят: "А вот что это у нас федеральная
Общественная палата не избирается всеобщим голосованием?" Слушайте, зачем
вам два парламента? Два парламента - это еще больше возможностей для
манипулирования исполнительной власти, чем один. Зачем второй раз наступать
на те же самые грабли с Центральной избирательной комиссией? Поэтому не
должно здесь быть принципа выборности, не должно здесь быть принципа
большинства. Но и принципа назначения тоже - зачем вам еще одно
министерство? Что оно даст? Поэтому я бы сказал: то, что Золушка на бал
отправилась в карете, сделанной из тыквы, - это закономерно. Здесь надо
искать совершенно нестандартные решения.

Может быть, и из тыквы Общественной палаты что-то может получиться, но при
одном ограничении. Гражданское общество - такая странная штука, которая
сильна своей аморфностью, и влиятельна многоканальностью. Как только вы
сделали один канал воздействия, вы потеряли механизм решения вопросов. Я бы
сказал, это второй закон гражданской политики. Есть сфера для прямого
воздействия гражданского общества на власть, но это не должен быть механизм,
основанный на принципе большинства или назначений, и он не должен быть
монопольным. В этом случае жидкость дырочку найдет, и будут решены вопросы,
которые не оптимально решаются, или не решаются совсем ни демократическим,
ни авторитарным методом.

Теперь давайте поговорим о том, что же делать Золушке на балу. Потому что
истинный политический бал - это, конечно, выборы. А у нас на политическом
балу одни тени вместо политических партий. Это такой бал теней. Давайте
попробуем для начала понять, почему же политические партии дошли у нас до
такого состояния, причем, похоже, уже все. Вы никогда не задумывались над
тем, что политические партии в принципе решают задачу, которая не имеет
решения? Они жалуются на то, что делают, например, избирательные программы,
а избиратель их программы не читает. Но избиратель нигде не читает
предвыборные программы. Это то, что экономисты называют рациональной
неосведомленностью. Нужно быть специально обученным человеком и тратить
много часов на изучение их самых тонких различий. При этом, если подумать,
для чего все эти колоссальные затраты? Всегда ли конкуренция партий
что-нибудь дает избирателю? Ответ очень проблематичный. Поэтому если мы
будем говорить про выгоды и издержки избирателя, у него положение такое, что
изучение программ, по-моему, не является первостепенной задачей.

Говорят, что он не ходит на выборы. Это тоже проблема не чисто российская.
Давайте рассудим: зачем избирателю из большинства ходить на выборы? Он же из
большинства, его воля все равно будет реализована. А из меньшинства зачем
избирателю ходить на выборы? Он же из меньшинства, его воля все равно не
будет учтена. Поэтому риски высокие, выгоды непонятные, образуется ситуация,
когда политические партии начинают придумывать, какой бы дать простой
сигнал. Они говорят: "А давайте мы скажем, что мы за Кремль, а вы против
Кремля. Или мы против Кремля, а вы за Кремль". Но человеку, который хочет
решить проблемы, скажем, жилищного строительства или вырубания лесов или
протекающего крана, ему ничего не говорит, "за Кремль" или "против". Потому
что Кремль как-то не очень решает эти самые проблемы. Тогда партии приходят
к исполнительной власти и говорят: "Ну, слушайте, что ж делать-то? Тогда вы
поделите между нами избирательный спектр, потому что должны же быть разные
взгляды в парламенте". Вот мы и приехали, вот вам 2003 год. Проблема,
которая вроде бы не имеет решения.

На мой взгляд, решением этой проблемы является наличие неполитических
гражданских организаций. То, что я для себя назвал "закон включенного
третьего". Давайте посмотрим, как реально это может воздействовать на
издержки и выгоды не политических партий (оставим их в покое), а избирателя,
потому что вопрос в его участии в процессе.

Начнем с издержек. Вообще-то избирателю было бы интересно знать, что ему
предлагают и ходить или не ходить ему на выборы. Избирателю совсем не всегда
нужно сломя голову бежать на выборы. Давайте опять посмотрим на другие типы
из предложения демократии. Вот акционерная демократия. Что, акционеры всегда
едут бог знает куда, на собрания акционеров? Нет. Но они придут все, если
найдутся люди, которые им скажут: "Вот сегодня надо прийти!" И не в духе
"волки, волки", с этим надо быть очень осторожным, для этого и держат
независимых директоров, которые скажут миноритарным акционерам, у которых
рассеянно имущество по всей большой стране, что, теперь надо ехать на
собрание, потому что ваша жизнь и интересы под угрозой. Кстати, это ровно
так же, как выбор потребителя на потребительском рынке. Нужна независимая
оценка и информация не от политических партий. Кроме рекламы нужны еще такие
вещи, как критика рекламы, антиреклама, рейтинги и т.д. Это если говорить об
издержках.

Теперь о выгодах, потому что не верю я, что избиратель побежит в выборный
процесс только потому, что там началась реальная схватка. Да, конечно,
интересно посмотреть спектакль, очень забавно. Но еще хотелось бы, чтобы
после этого спектакля, который, кстати, не всегда является очень эстетичным,
был некий сухой остаток в виде выгод избирателя. А в чем его выгоды? Выгоды,
видимо, в реализации интересов, которые есть у разных групп избирателей. И
тут снова наступает проблема политических партий, которая решаема для
гражданских организаций. Мы знаем, что все политические партии перед
выборами открывают свои общественные приемные. Туда приходят люди жаловаться
на все. При этом все они слышат один ответ. Какой? "Проголосуйте за нашу
партию и все будет хорошо". Таким способом интересы не выясняются. Интересы
на самом деле выясняются, я бы сказал, как побочный продукт деятельности
гражданских организаций. Когда люди приходят к экологам по поводу
уплотненной застройки или вырубки во дворе, или в общество потребителей, или
к солдатским матерям: Между прочим, люди рассказывают про все, про разные
свои интересы. Хочешь - не хочешь, но гражданские организации знают комплекс
не только узко, а по всей линии интересов своих клиентов. Но ведь эти
интересы надо не только протранслировать. Нужно эти интересы провести через
политический механизм и воплотить определенным образом. И тут наступает,
пожалуй, самая пикантная проблема.

Мне кажется, что то, что у нас происходит с политиками сейчас, в 2005 году
(хотя началось это раньше) - это закономерно. Потому что политики и
политические партии - это агенты, у которых должны быть заказчики. А мы
имеем ярмарку агентов, а заказчиков нет. В итоге мы наблюдаем тяжелый
процесс депрофессионализации политиков. Обратите внимание, они же у нас все
стали радиокомментаторами. Как чего происходит, они идут на радио и
комментируют. Они бы шли на телевидение - власть не пускает. Но это другая
профессия - у нас есть радиообозреватели. И не хуже, чем политики. Они не
занимаются своей основной профессией, потому что это агенты, у которых нет
заказчиков. Потому что у нас вся система 1990-х годов была перевернута. У
нас же депутат вокруг себя формировал партию. Не партия контролировала
депутата, а депутат контролировал партию. Партия пыталась вокруг себя
собрать гражданские организации. Не гражданские организации транслировали
заказ групп интересов и контролировали, сделано это или не сделано, а
наоборот: их там пытались заставить принести голоса.

Эта перевернутая система не может дать результата для избирателя. Она и не
дала результата. Избирателя еще придется убеждать, что какая-то выборная
система с последующим продолжением в виде выявления интересов, проведения
контроля заказчика над агентом может дать для него результат. Кстати, опять
одна из иллюзий, которые распространяют политические партии, что если 51%
голосов получил, то ничего сделать не можешь. Это не так, потому что, кроме
количества голосов в парламенте, есть еще такая вещь, как издержки создания
законопроекта. Мне думается, стоит очень серьезная проблема перестройки этой
сферы, иначе избиратель не придет в избирательный процесс.

Ну вот, я исчерпал те 50 минут, которые мне были любезно отведены, я мог бы
привезти еще одну иллюстрацию, потому что мне кажется важным вопрос не
только того, как взаимодействуют гражданские организации, например, и
политические партии, гражданские организации и власть, но еще и то, что из
всего этого может получиться для решения значимых вопросов. И вот тут
возникает вопрос о том, что можно было бы назвать альтернативной повесткой
дня.

Альтернативная повестка дня - стратегия, набор вопросов, которые подлежат
решению. Они опять-таки у нас возникают не из того места. Я бы сказал, что у
нас, возвращаясь к аналогии с Золушкой, старшие сестры непрерывно примеряют
чужую туфельку. Политические партии непрерывно пытаются сделать то, чего они
делать не могут, написать некоторые стратегии. А на самом деле стратегия
делается из другого, она делается из реальных интересов. И я хотел бы на
маленькой иллюстрации это показать. Альтернативная повестка дня - это
совершенно необязательно другие вопросы, чем те, которые ставит власть. Это
может быть другая интерпретация и другой вариант решения этих вопросов.

Вот давайте возьмем вопрос, который во весь рост поставила власть в 2004
году, - вопрос о безопасности. Даже не власть его поставила, его поставила
серия террористических актов, но он с сентября оказался на первом месте в
повестке дня и вообще предопределил политическую реформу. Кстати, обратите
внимание, куда-то он подевался в президентском послании, на какие-то очень
странные позиции, как будто бы уже война с терроризмом-то закончена или
почти закончена. Президент говорит: вот еще чуть-чуть: Мне-то кажется, что
вопрос о безопасности еще далеко не решен. Поэтому давайте попробуем понять,
в чем здесь возможность альтернативной повестки.

Обращаю ваше внимание, что мы находимся, по словам президента, в состоянии
войны не с Китаем, не с Соединенными Штатами, не с Афганистаном, а с
преступниками. Вообще говоря, по поводу войны с преступностью, известно
довольно много. Известны факторы, которые воздействуют на преступное
поведение. Опять-таки, есть такое направление, которое называется:
экономическая теория преступления и наказания. Она не имеет никакого
отношения к Достоевскому, зато имеет некоторое отношение к
Салтыкову-Щедрину. Я сейчас поясню. Это направление было в основном заложено
нобелевским лауреатом Гарри Беккером. Суть очень простая: все исследования,
в том числе те, которые сделаны с помощью экономико-математических методов,
где посчитаны статистические корреляции, показывают, что есть всего два
фактора, которые решающим образом воздействуют на преступное поведение.
Остальные (их очень много) не имеют такого сильного воздействия. Вот тут у
нас на сцену выходит Салтыков-Щедрин. Помните фразу Салтыкова-Щедрина по
поводу того, что "суровость российских законов искупается необязательностью
их исполнения"? (речь идет о фразе Петра Андреевича Вяземского: "В России
суровость законов умеряется их неисполнением" - "Полит.ру") Вот, по Гарри
Беккеру это называется уровень санкций и вероятность наступления санкций. На
самом деле это то же самое: насколько суров закон и насколько этот закон
неотвратим. Или отвратим.

Если мы посмотрим на то, как соотносятся между собой в этом сомножителе
интересы власти и наши с вами интересы, то выяснится, что у нас совершено
разные варианты решения этого вопроса, потому что у каждого здесь есть свои
издержки и свои выгоды. Что такое издержки для власти? Например, если
существуют подробно прописанные законами ограничения, связанные там с
правами человека, с адвокатурой, то для власти это все издержки. Потому что
мало поймать преступника. Еще нужно длинно доказывать, что он преступник,
тратиться на это надо. А что для власти выгоды? Например, известно, что для
власти невыгодны длинные сроки тюремного заключения - не очень эффективна
тюремная система, поэтому лучше человека сразу убить, это выгоднее. Смертная
казнь в этом смысле выгодна, заодно и концы в воду насчет того, что там на
следствии было. Либо обложить большими штрафами.

Если вы посмотрите на то, что происходит с российским законодательством в
последние пару лет, то вы увидите ровно эти тенденции. Во-первых, попытку
понизить планку прав человека, потому что, издержки-то надо снизить для
себя, а во-вторых, попытку поднять выгоды - либерализация уголовного
законодательства: сроки сокращены, зато введены большие штрафы. А одна
большая партия лоббирует в Государственной Думе вопрос о расширении
конфискаций, потому что это еще лучше, если конфисковывать можно не только
орудия преступления, но и вообще имущество - тут появляются большие
возможности для дохода, причем, подозреваю, не только бюджетного. Мы все
помним истории с проскрипционными списками - не в России, а в более давние
времена.

Теперь давайте поймем, наш-то интерес в чем. Оказывается, что там, где уже
возникла точка гражданского кипения, интерес определился очень четко. Жители
башкирского города Благовещенска очень хорошо понимают, зачем нужно
поддержание определенного стандарта прав человека. Потому что, когда ОМОН,
имеющий опыт чеченских зачисток, проводит зачистку в мирном городе, это для
власти выгодно. Такая массовая профилактическая операция с избиением тысячи
человек, ну а заодно с некоторым количеством изнасилований, потому что,
выгоды ведь должны распространяться не только на бюджет Министерства
внутренних дел, но и на конкретных исполнителей. Но вот население почему-то
категорически против, и до такой степени против, что я думаю, отставка, а,
может быть, и уголовное преследование министра внутренних дел Башкортостана
становится вполне вероятным.

Или давайте посмотрим на город Беслан, более всего пострадавший от террора.
Ведь для них главный вопрос - борьба с коррупцией в правоохранительных
органах. Потому что бесланцы, как и мы с вами, понимают, что террористы
доезжают до Беслана или до Москвы не потому, что у нас высокий стандарт прав
человека, а потому что не очень дорого пройти как нож сквозь масло через
коррумпированную правоохранительную систему. Вот и получается, что для нас
стандарт прав человека - это вопрос точности попадания, того, что именно
преступник будет арестован, а не кто-нибудь другой. А борьба с коррупцией -
это не вопрос выгод тех, кто работает в правоохранительном аппарате, а
вопрос того блага, которое мы получаем от того, что правоохранительная
система работает против преступности, а не для получения частного или
коллективного дохода этой правоохранительной системы.

Можно ровно так же говорить о налогах. Потому что президент в основном
говорит о равномерном и справедливом распределении налогового бремени.
Друзья мои, это, конечно, здорово, я не против, но ведь налоги-то - это не
доход государства, это же не рента, это плата за услуги государства, поэтому
меня больше интересует вопрос (думаю, как и вас), а что мы за эти налоги
получаем? И хотелось бы в этом смысле справедливого распределения благ,
которые мы получаем в результате того, что мы платим государству. Вот,
вчерашняя техногенная катастрофа. Сегодня главный вопрос: а вообще кто
должен был инвестировать средства в замену оборудования 1962 года? РАО "ЕЭС"
, которая берет с нас деньги по утвержденным тарифам, или федеральная
власть, которая получает, между прочим, очень высокие налоговые доходы,
перераспределив в свою пользу налоговые доходы от субъектов федерации и от
муниципалитетов. И в итоге муниципалитетам не хватает на покрытие тех же
тарифов для той же самой РАО "ЕЭС". Поэтому, с одной стороны, мы и компании
вроде бы платили, с другой стороны, мы и налоги платили, и они накоплены в
немалых количествах, благодаря диспропорциональному их размещению. Но не
встал же вопрос, а что мы получим за эти налоги.

Есть вопрос о правосудии, который тоже, по-моему, несколько по-разному
представляется властью и смотрится с позиции групп интересов в обществе и
интересов населения, но вообще в мире довольно много интересных вопросов,
поэтому, с вашего позволения, об альтернативной повестке, как о более или
менее широкой программе я далее говорить не буду, и, наверное, на этом
закончу свою лекцию. Спасибо.

Обсуждение
Лейбин.
Я хочу доразобраться. Я, кажется, схематически понял про закон включенного
третьего. Теперь я хочу взять довольно большую планку для действия, которое
вроде бы необходимо в стране, но распределить там роли, в этом действии не
могу. Вы это действие упоминали, когда говорили об издержках демократии, о
ситуации с низким количеством уплаты налогов гражданином, о низкой цене
налогового вопроса.
Вроде бы правильно для демократии, для всей страны, да и вообще для жизни,
чтобы образовались какие-то денежные отношения у государства с гражданами. И
нужно произвести некоторое действие, при котором граждане почему-то
согласились бы с тем, что они действительно должны платить налоги -
граждане, а не бизнес. При этом будут возражения: "а пусть эти богатеи
заплатят:". Дальше надо будет соразмерить эту плату с обязательствами
государства, например, в социальной сфере.
Я примерно понимаю, где в этом могли быть партии, можно себе предположить,
что каким-то чудом могла бы возникнуть социальная партия, которая бы
отвечала за то, чтобы правильно каталогизировать социальные расходы. Должна
быть функция либеральной партии, которая про минимум налогов, тогда как
социальная - про максимум затрат. И должен быть какой-то орган, который
приведет требования тех и других к реальности, заставит договориться. Я вот
хочу понять, такой процесс в стране возможен? И где тут роль гражданского
общества? Я достаточно сложную стратегическую тему избрал для того, чтобы
разобраться.

Аузан.
Уважаемый Виталий, у меня действительно есть большой недостаток, который
состоит в том, что я еще и практик. Поэтому я буду отвечать на ваш вопрос
как практик. Давайте начнем с налогов, которые платит население. Я бы
сказал, что у нас ситуация не такая простая, как кажется. У нас есть
несколько элементов того, что по существу есть налог, а называется
по-другому. Ну, например, когда вам нужно что-то в квартире перестроить, вы
проводите согласования, делаете разные платежи, и не сделать их вы не
можете. Неважно, вы их делаете в виде взятки или в виде формальной оплаты
услуги, но то, что вы платите на административных барьерах - это по существу
налог. Я бы сказал, что он просто прямиком идет, скажем, через жену
чиновника в карман чиновника, эту заработную плату не гоняют через бюджет.
Другой пример, когда вы оплачиваете тарифы жилищно-коммунальные. Понимаете,
если государство реально не оказывает большого количества мелких и нужных
услуг населению, то заставить человека платить можно только так: если не
будут платить, отключим газ. Вот эти тарифы приходится оплачивать, и
население платит, между прочим, гораздо лучше, чем юридические лица. Это
тоже налоги.
Я бы сказал, что бизнес платит еще один налог - принудительное спонсорство.
Это абсолютный налог. При этом говорят "Ты этот детский садик отремонтируешь
за свои деньги, а иначе у тебя будут проблемы". Ну, чего там гонять налоги,
брать бюджет, тендеры, деньги для строительной компании?.. Сказано -
сделано.
Вот так устроена реальная российская налоговая система. Поэтому, возвращаясь
к населению, надо говорить о реальной налоговой цене. Обратите внимание, что
реальная налоговая цена ощущается населением несостоятельным в части тарифов
жилищно-коммунальных, а населением более состоятельным - в виде платежей за
разного рода согласования на административных барьерах. Поэтому реально
налоги платятся. В том числе, малосостоятельным и несостоятельным
населением.
Как это все может выглядеть иначе. Мы уже, честно говоря, даже пилотный
эксперимент провели в Перми. В Перми, конечно, где же еще. В столице
гражданского общества легче всего начинать эксперименты. Что мы сделали?
Власть оказывает некоторые услуги. Мы взяли пять видов услуг - очень разных.
Потом еще три были добавлены. Там были: переоформление паспорта (обычного
гражданского), получение жилищной субсидии, оформление статуса безработного,
ликвидация юридического лица и получение права на альтернативную гражданскую
службу - такой пестрый букет. Подошли с обычной потребительской точки
зрения, забыли про то, что перед нами государство, которое оплачивается
налогами. Считаем, что перед нами услугодатель. Мы стали смотреть, что там
происходит, с этой точки зрения. Удивительные вещи обнаружились. Например,
есть пять паспортно-визовых служб Перми. Они все одинаково финансируются, у
них одинаковые правила. Но одна из них выдает паспорт за 20 дней, а другая -
за два месяца. После этого разговор с федеральной и региональной властью
ушел как-то в другую плоскость, потому что оказалось, что тут не при чем
бюджетные деньги (они одинаковые) и федеральные правила здесь ни при чем.
Региональная власть говорила: "Ну, что ж мы можем поделать?" А мы отвечали:
"Извините, вы очень много можете поделать, потому что если у вас по-разному
работают вот эти службы, значит, вы можете эту ситуацию поменять". Кстати,
мы смотрели на еще одну вещь - на альтернативные способы решения вопроса.
Выбор есть всегда - он может быть нелегальным, он может быть криминальным,
но он есть. Вопрос можно решать по-другому.
Но смысл этого эксперимента был не в том, чтобы посмотреть, а в том, чтобы
изменить. И в нескольких сферах удалось уже поменять правила таким образом,
что начинают возникать отношения "с царем" по части оказания массы мелких
услуг. Я считаю, что такие вещи надо делать широко, по стране по самым
разнообразным вещам.
Пример опять со вчерашней техногенной катастрофой, конечно, она нанесла
большой ущерб, конечно есть основания для претензий к РАО "ЕЭС", более того,
вчера моя родная организация, Конфедерация потребителей, отметила, что, если
будет установлено, что причина - неисправность оборудования, то компании
придется платить компенсации юридическим и физическим лицам. Но у меня еще
один вопрос, все ли помнят подготовку к параду, когда каждые два дня
перекрывали движение, и Москва завязывалась в узел? Это у нас что,
техногенная катастрофа? Помнится, в советское время, это ночью делали.
Может, тогда они из уважения к населению ракеты прятали? Но вообще это можно
делать ночью. Армия у нас и ночью, насколько я знаю, работает - нам говорят,
что работает. Так вот, как только мы не только к вопросам про РАО "ЕЭС", но
и к действиям Генерального Штаба подойдем как к способу нанесения ущерба
населению в особо крупных размерах в результате неверно принятых
организационных решений (которые удобнее и дешевле были для военного
управления, но наши издержки они не считали), мы сделаем шаг к тому самому,
что налоги - это, господа, плата за услуги, причем за конкретные. Спасибо.

Урожаева Юля (аспирант кафедры прикладной институциональной экономики).
На какие налоги живет гражданское общество? Потому что, скажем, в
профессиональных ассоциациях платят участники, а, скажем, у правозащитных
организаций гранты-то часто идут из тех самых налогов.

Аузан.
Спасибо вам, моя дорогая, за вопрос. Я бы сказал так: этот вопрос имеет
несколько решений. Более того, для меня это очень актуальный вопрос, потому
что по своей обязанности в президентском Совете по содействию развитию
институтов гражданского общества, именно на эту тему я готовлю доклад для
президента: откуда вообще берутся деньги для гражданской деятельности? Я об
этом немножко говорил на первой своей лекции год тому назад - в
принципиальном плане. Но если мы будем говорить о положении de facto, то
есть, грубо говоря, два варианта. Первый: люди и компании жертвуют или
платят членские взносы, или покупают рубашки с определенной символикой,
журналы определенного содержания, подписываются на Интернет-сайты и т.д.
Второй: эти деньги берет государство и их перераспределяет.
Выбор варианта зависит от самих людей, потому что есть одна вещь, которая
мне активно не нравится, но это факт нашей российской жизни: целый ряд
вопросов, к которым государство не имеет никакого отношения, по мнению наших
сограждан, должно решать государство. Что это означает? Это означает, что
люди сами платить не хотят, они согласны платить, если с них возьмут силой.
Договориться между собой о том, чтобы сделать это вместе, им труднее, чем,
если им скажут: "А ну-ка по копеечке!" Поэтому я считаю, что, если говорить
о решении проблем российского гражданского общества, то я вижу две линии в
решении этих проблем. Первое: да, до тех пор, пока люди полагают, что таково
устройство общественного договора в России, до тех пор, пока люди полагают,
что эта сфера, решаема только через государство, мы должны говорить о том,
что должны существовать бюджетные фонды государства, отделенные в управлении
от государства. Потому что иначе мы получаем манипулирование. И, собственно,
это и есть предмет разговора с президентом.
Второй путь: создание таких условий, чтобы развивались как индивидуальные,
так и корпоративные пожертвования. Причем, хочу сказать, что у нас есть
несколько экспериментальных проектов, например, проект, который мы называем,
движение пятитысячников, который связан с возможностью индивидуально для
человека пожертвовать что-то в течение года, имея меню некоммерческих
проектов, изложенных языком похожим на инвестиционные проекты. Важно убедить
людей, что ты не обязан дать этому проекту - ты обязан дать, а дальше выбери
сам, у тебя есть меню. Но пятитысячники не потребуют обсуждения с
президентом, не надо тут президенту ничего делать, а, например, вопрос о
крупных корпоративных фондах потребует обсуждения с президентом. Потому что,
если президент недоволен тем, что тот, кто дает деньги, имеет свои интересы
(но странно быть недовольным тем, что устранить нельзя, у всех есть свои
интересы, в том числе у тех, кто дает деньги), то вообще говоря, есть
решение, которое экранирует, интересы от дальнейшей судьбы денег. Как
замечательно сказал один из руководителей Фонда Форда, если бы Генри Форд
Первый увидел нынешнюю повестку Фонда Форда, он бы не согласился ни с одним
пунктом. Но и не только Генри Форд Первый, но и нынешние Генри Форды ничего
с этим поделать не могут, потому что есть такая штука, как индаумент.
Капитал ушел в управление и программы живут на те деньги, которые являются
доходом по этому капиталу. В России создать индаументы практически
невозможно. Юридически можно - экономически бессмысленно. Вот эти вещи без
власти не решаемы. Хотите, чтобы были крупные фонды на частные деньги,
которые решали бы задачи, естественно, завещанные учредителем, но чтобы
учредитель не мог прибежать и сказать, слушай, а вот этого еще мне побей, а
вот этого убери, тогда надо принимать такие вещи. Поэтому я бы сказал, что
это сложный и интересный вопрос, я намерен был его широко обсуждать, когда я
планировал лекцию про способы развития гражданского общества, а не про
гражданское общество и гражданскую политику. Спасибо.

Вопрос из зала.
Александр Александрович, а есть соображения, куда надо приложить усилия и
кому, чтобы совершить первое отделение бюджетных денег от управления,
например, отделить деньги реформы науки от министерства и от Академии Наук.
Или выделить в муниципалитете деньги на местные правоохранительные структуры
в распоряжение выборных органов, то есть шерифа выбрать, например. Каким
способом можно это отделение произвести?

Аузан.
По поводу способа. Про деньги на реформу науки не скажу, но думаю, что
существует целый спектр организационных решений, который хорошо известен
тем, кто работал и соприкасался с благотворительными фондами. Я шесть лет
был членом стратегического комитета Фонда Сороса, там понятны механизмы, по
которым происходит отделение денег от донора, что он может, а чего не может.
И это мы берем очень трудный случай, потому что Арьенаер замечательно
сказал, что главная проблема Фонда Сороса состоит в том, что наш донор жив.
Но, тем не менее, определенная система правил работает, как в любом фонде.
Поэтому в том, что мы готовим как предложения президенту по бюджетным
фондам, мы полагаем, что если говорить о бюджетных фондах по поддержке
разных типов деятельности в гражданском обществе, то этот фонд ни в коем
случае не должен быть один, их должно быть несколько, там управление должно
быть отделено от чиновников и понятно, как это делается, как делаются
общественные советы, как отделяется экспертные советы от правления, как
делаются тендерные процедуры.
Мы теперь с властью перешли на язык сугубо экономический, мы говорим:
"вопрос о способах развития инвестиций в гражданском обществе и мерах по
дерегулированию:". Вот на таком языке им очень нравится разговаривать.
Это все работает не идеально, но работает. Ровно так же, как и демократия.
Это решает 60% вопросов, 40% - не решает. Но методы известны.

Евгения Снежкина (журналист).
Александр Александрович, вы говорили о точках кипения. Что, с вашей точки
зрения, если вы наблюдали за этой ситуацией, стало точкой кипения на
Украине? Какой вопрос? И каково там было соотношение между политическим
торгом и собственно гражданскими организациями, как они смогли это
структурировать?

Лейбин
Там деньги не были отделены.

Аузан.
Вы знаете, Жень, боюсь, что я откажусь отвечать на этот вопрос, потому что
я не исследовал пристально то, что происходило на Украине. Зато мы
пристально исследовали другое - то, что происходило в январе-феврале в связи
с социальным кризисом у нас, и я твердо могу сказать, что ни одна
политическая партия (подчеркиваю - ни одна политическая партия!) не была
инициатором такого рода выступления. Они пришли потом, некоторые пришли
очень быстро, некоторые через неделю, но начиналось это все стихийно. Иногда
жизнь, гражданская - особенно, действительно происходит самозарождением -
вот это неожиданно.
О точках кипения: у нас сейчас. Помните, у Ильфа и Петрова фразу "по углам
дворницкой плыл брильянтовый дым"? У нас сейчас по углам дворницкой плывет
оранжевый туман. И я хочу заметить, что меня это немножко смущает, потому
что когда все время идут разговоры о революции, я вспоминаю одну из
замечательных фраз Станислава Ежи Леца, который сказал: "Ну, пробьешь ты
лбом стену. Скажи, что ты будешь делать в соседней камере?" Огромное
количество проблем, которые нам надо решать, мы будем решать либо в этой
камере, либо в соседней, но от того, что мы пробьем башкой стену, эти
проблемы не исчезнут. Поэтому демонтаж режима - не демонтаж режима, а с
коммуналкой-то мы что будем делать, ребята? Вот поэтому понимаете, я бы
сказал, что меня не столько сейчас интересует способ перехода, сколько те
конкретные вопросы, которые подлежат конкретному решению. Если хотите мой
личный прогноз, я считаю крайне маловероятным что-то подобное оранжевой,
лимонной - какой угодно революции в России, просто потому что мы имеем
отчетливый постимперский процесс, и то, что происходит в отделившихся частях
империи, в метрополии имеет совсем другие формы. Поэтому в Башкирии,
Ингушетии или Карачаево-Черкесии это может принять формы очень близкие к
тому, что происходит в странах СНГ. А в Москве и Санкт-Петербурге, по-моему,
нет.

Александр Даниэль ("Мемориал").
Я сразу прошу прощения, Александр Александрович. Президент понимает и умеет
говорить на вашей экономической фене, а я не очень. Поэтому, если я как-то
коряво буду, буду ошибаться в терминологии, заранее прошу прощения. Вы
говорили о заказчике, о том, как минимизировать издержки общественного
заказа. Понимаете, когда некто Х едет на дачу на свои 5/10/15 соток, и там
возится и ведет некую хозяйственно-экономическую деятельность, он выступает
в одной ипостаси. А когда он возвращается к себе домой и становится
нормальным служащим жилищно-коммунальной сферы, он выступает в совершенно
противоположной ипостаси и его интерес в одном качестве противоположен его
интересу в другом. А вы-то говорите об общем рациональном интересе, да о
некоторой общей схеме рационализации. А он-то двойственную природу имеет, и
это очень значительная часть населения и очень влиятельная. Как
рационализировать этот конфликт, мне непонятно. И с этим связан еще один
вопрос, который у меня возник в самом начале, когда вы говорили о трех путях
авторитаризма. Третий путь, говорили вы, - это вложение в силовые органы,
которых вроде как бы и нет. Вот по бюджету их нет, да?

Аузан.
Есть.

Даниэль.
А по внебюджетным фондам, о которых легенды ходят в обществе:

Аузан.
Есть, есть. И по бюджету есть.

Даниэль.
Мы же не знаем, что это за внебюджетные фонды, и какие они. Что касается
внешней агрессии, внешней - по отношению к чему и из чего? Значит есть
некоторое поле, которое, может быть, определяется как свое, а внешнее - это,
например, все мы, общество. Мне почему-то кажется, что эти два вопроса
связаны между собой.

Аузан.
По первому вопросу, дорогой Александр Юльевич, может быть я не совсем
правильно понял вопрос, но дело в том, что такого рода противоречия
интересов свойственны любому из нас, абсолютно любому.
Поэтому что значит, как рационализировать? Ну, мы имеем разное ролевое
поведение, это к социологам обратитесь, они подробно вам про это дело споют,
что вы знаете. Да, я вот дома веду себя совсем не так, как на кафедре в
Московском Университете, я вчера с друзьями водку пил, а на кафедре
выступая, я обычно этого не делаю.
Я считаю, что такого рода конфликт интересов, свойственный любому
(подчеркиваю - любому) человеку, достаточно давно и хорошо освоен самим
человеком. Конечно, иногда приходится делать выбор между теми или иными
интересами. И мы никогда не можем предсказать этот выбор, каждый выбирает
для себя. "Меч и латы, посох и заплаты, меру окончательной расплаты каждый
выбирает для себя". Тут ничего не поделаешь.
Когда происходят некоторые события, которые заставляют человека либо идти на
службу, либо, например, бастовать, идти на политическую забастовку - тут у
него сталкиваются два интереса, может быть, три интереса, потому что он не
только лоялен, он считает, что работу он делает нужную, еще семью кормить
надо и т.д. Сопоставление, конфликт этих интересов каждый раз решается
таинственным образом приложением вот к этому конкретному Имяреку.
Больше ничего про этот вопрос сказать не могу. Конечно, я не принадлежу к
той школе экономистов, которая считает, что все кругом происходит
рационально, у экономистов есть такой принцип, он называется "как если бы".
На самом деле все происходит намного сложнее, но нам иногда удается поймать
это в схеме, когда мы говорим, ну а действительно, а избирателю-то зачем
ходить на выборы? Дело не в том, что у него шкурный интерес есть, но, может,
он там бутерброд хочет съесть, или он рассчитывает, что там скандал
произойдет, у него разнообразные интересы. Но давайте все-таки учитывать,
что сам факт выгод и издержек для человека есть. Не потому, что он такой
расчетливый, а потому что ему все время в жизни приходится выбирать: дома
сидеть, к любовнице ехать, на выборы сходить. Он выбирает все время, и в
этом смысле сопоставляет для себя свои выгоды и издержки.
Гораздо больше (не по времени, а по смыслу) мне бы хотелось сказать про
силовой вариант. Понимаете, друзья мои, почему я свято убежден в том, что
этот вариант инвестиции в силовые службы, мало перспективен? Во-первых, я
упомянул так бегло неэффективность. Причем мы эту неэффективность видим.
Посмотрите, что происходит - уже законом введено использование войсковых
операций для решения полицейских задач. На мой взгляд, это показатель того,
что политическая служба работает очень плохо. Мы это видим и по тому, как
это происходит. Не похоже на детективные фильмы, когда действительно за 40
секунд решается вопрос захвата нескольких вооруженных людей при выходе из
квартиры. Почему-то проводится войсковая операция и т.д.
Но это та неэффективность, которую мы видим. А там есть еще внутренняя
неэффективность. Я не знаю, как там деньги распределяются между генералами
и, например, лейтенантами. А операции проводят лейтенанты. Поэтому я
утверждаю, что есть огромная проблема нереформированности, но уже невозможно
реформировать, поскольку опираются на эти службы - невозможно реформировать
то, на что ты опираешься.
У меня есть еще одно важное соображение, которое позволяет мне говорить все
это не только свободно, но и спокойно. Понимаете, я абсолютно убежден, что
тоталитарные варианты развития в России исключены. Почему? Вот все эти
заклинания: кровавый рассвет встает над Россией - меня совершенно не пугают.
Тоталитаризм, вообще говоря, довольно дорогая штука. Давайте мы начнем с
того, что вы вряд ли можете привезти пример страны, где был бы тоталитарный
режим и не было бы физически оборудованной границы. Невозможно давить на
население, если его не заключили в консервную банку. А эта консервная банка
стоит очень дорого. Я слышал стон нашего действующего президента, когда он
говорил, сколько стоит оборудование российско-грузинской границы. Закончил
фразу и сказал: "У нас есть граница с Казахстаном". И это только часть
задачи. Причем, границу нужно на самом деле физически оборудовать - вы
представьте себе, сколько такого рода задач нужно решить.
У нас вообще, когда мы начинаем говорить о силовиках, о силовых методах и
прочее абсолютно исчезает какая-то рациональность, нам кажется, что раз
сила, значит она может все. На меня в этом смысле решающее впечатление
произвел визит по архивам Штази (бывшей ГДРовской политической полиции). Там
масса интересных для "Мемориала" вещей, наверняка, но меня-то заинтересовало
совершенно другое. За 40 лет политическая полиция Штази провела 1 миллион
дел наблюдения. Вот, прослушку включили - это уже дело наблюдения. Знаете,
сколько людей за эти 40 лет занимались делами наблюдения? 1 миллион 700
тысяч человек. А знаете, что там до сих пор комнаты забиты нерасшифрованными
прослушками, и теперь уже работники архива это расшифровывают. А ведь
расшифровать мало - нужно еще интерпретировать. Понятно? Поэтому насилие -
это штука, которая связана с издержками. И довольно большими издержками. И
только когда неотвратимость этого приобретает прочность в народном сознании,
может быть создана подобная система.
Архив Штази располагается ровно в тех же зданиях, где был СМЕРШ в конце
40-ых. И где были отделения Гестапо до 45-го. Но СМЕРШа было меньше, чем
Штази, а Гестапо было меньше, чем СМЕРШа. Они меньшим аппаратом решали
вопросы, потому что они уже устрашили страну, они уже создали впечатление,
что рыпнуться невозможно. Штази, между прочим, по относительной численности,
как быстро рассчитал Арсений Рогинский, было существенно больше, чем НКВД,
МГБ, КГБ в высших точках своего развития.
К этому процессу можно подходить как к измеряемому, прогнозируемому, у
которого есть свои пределы. На мой взгляд, здесь нет достаточного
потенциала, чтобы этот вариант развился.
Понимаю вас, но давайте подумаем, о том, что в общем-то, наверное, уже были
попытки, подчеркнуто устрашающие судебные процессы - они либо прошли, либо
идут. При этом на кого-то они действуют (например, на бизнес), на кого-то не
действуют. Я бы сказал, что на политическое, на гражданское общество не
очень действуют. Кроме того, при незакрытой границе как это происходит?
Думаю, что вне консервной банки устрашение невозможно. Страшно становится,
когда сбежать нельзя. Или когда сбежать можно один раз и навсегда. Но я
думаю, что это скорее вопрос не к экономисту, а к психологу, когда
становится страшно по-настоящему. Поэтому я дальше не буду продолжать
рассуждения.

Александр Виханский (РАО "ЕЭС").
Добрый вечер.

Аузан.
Здравствуйте. Рад вас видеть в этот тяжелый для РАО "ЕЭС" момент.

Виханский.
Не мог не прийти на вашу лекцию. В конце своей лекции вы сказали, что нам
нужно справедливое распределение. У меня один короткий вопрос, а не могли бы
вы привести операциональное рабочее определение справедливости?

Аузан.
Знаете, с удовольствием. Еще год тому назад я полагал, что это вообще
невозможно. Теперь я полагаю, что это возможно. Справедливость - это те
неформальные правила, которые действуют в нашем сообществе. Правила в нашем
сообществе, к которому мы принадлежим и хотим принадлежать, мы полагаем
справедливыми, а правила в соседнем мы полагаем не вполне справедливыми. А
правила формальные, государственные, которые не совпадают или не совсем
совпадают с нашими правилами, мы считаем совсем несправедливыми или отчасти
справедливыми.
Поэтому я считаю, что вопрос о справедливости, который неожиданно оказался в
повестке дня на очень высоких позициях, это, как ни странно, внутренний
вопрос гражданского общества. Это вопрос того, как между собой разные
сообщества признают, что эти правила можно признать хотя бы приемлемыми для
того, чтобы жить, а эти - никогда. Тот процесс, который Эрнандо де Сото
называл новым общественным договором - способом сведение неформальных и
формальных правил, на языке политическом это и называется установление
справедливости. Поэтому я полагаю, что нет никакой такой справедливости,
которая от веку до веку - 8 правил, 10 правил, 120 правил. Это довольно
сильно меняющаяся ткань, причем сейчас эта ткань разорвана по разным
сообществам и абсолютно отдельны от этого нормы, которые действуют в
государстве.

Виханский.
Каков алгоритм того, о чем вы сейчас говорите?

Аузан.
Алгоритм сведения? Нужно сообщение между разными группами населения,
группами интересов. Причем, не через власть, а у нас пока это все происходит
практически через власть. Например, обездоленные пенсионеры и прижатые
бизнесмены разговаривают по одному и тому же вопросу или по двум близким
вопросам про налоги и про пенсионную систему не друг с другом, а с властью.
И так происходит практически по всем вопросам. Я утверждаю, что до тех пор,
пока не начнется прямое общение между хотя бы организованными группами
интересов (а их довольно много) по тем вопросам, которые являются
конфликтными между этими группами интересов, до тех пор справедливость будет
инструментом манипулирования в руках политиков, и прежде всего - в руках
власти.

Благородский Лев (психолог).
Вопрос туда же. По опыту работы с малыми группами примерно на таком поле, в
плане интересов, требуется как минимум признание того, что слышишь всех,
никого не исключая. Более того, чем больше групп интересов, тем сложнее этот
процесс. Этот процесс я несколько раз запускался реально, в том числе на
группах, и ни разу не видел его завершения. То есть бесконечный процесс, да,
и там есть еще одна важная фигура - фасилитатора этого процесса. Кто в
данной ситуации может быть признанным фасилитатором и насколько вы считаете
реалистичным этот процесс. Я просто говорю о рамке времени, потому что у
многих не хватит терпения и нет готовности услышать всех, потому что самое
простое - это кого-то исключить.

Аузан.
Я предлагаю не считать, что мы переживаем что-то такое, что не встречалось в
других странах. Например, если говорить об обострении проблемы
справедливости в отношении распределения собственности, то это возникало в
тех же США в начале XIX века, когда были конфликты по земельной
собственности, в Финляндии в 20-ые годы XX века и т.д.
Все страны прошли через так называемую проблему конденсации, то есть,
признания легитимности того распределения, которое возникло. Решалось это
по-разному. Но в чем соглашусь с вами: во-первых, это процесс, конечно,
бесконечный. У него нет такого, вот начали 26 мая 2005 года и закончили 11
июля 2006-го. Такого нет. Этот процесс, он интерактивный, он идет.
Во-вторых, какие-то группы безусловно будут исключены, они не будут
услышаны. Прежде всего, не будут услышаны те группы, которые не имеют
представительства на политическом поле и те группы, которые не имеют
организации выявленной. Они не будут услышаны. Это вообще проблема, как
работать с этими группами. Проблема. Хотя я вижу, как примерно эта проблема
может решаться. Есть два инструмента: первое - это может быть объектом
исследования, и эти вещи должны учитываться, потому что если эти группы не
примут те правила, которые начнут вырабатываться, то это означает, что
возникнут дополнительные издержки, помехи, трудности на пути для всех.
Поэтому это объект исследования. С другой стороны, это объект воздействия
через: можно ведь воздействовать на общественное мнение не только путем
прямых переговоров, это может быть предложение общественному мнению
определенных ценностей, внедрение этих ценностей. Вот "Мемориал", скажем,
реализует проект, связанный с социальным маркетингом и с возможностью
измеряемого изменения ценностей в определенных кругах под воздействием
довольно большой работы. Ну вот, это же тоже оно, это работа с группами при
прямом контакте с этими группами и через СМИ и т.д. Поэтому, про
фасилитатора, понимаете, ведь это, опять, не есть такой процесс, когда
сказали, ну-ка все давайте соберемся на Васильевском спуске и начинаем
общенациональный диалог. Это ж не так происходит. Это происходит сначала
между несколькими группами, которые готовы к этому процессу и у которых
возникла потребность решить проблему. Они понимают, что эту проблему можно
решить, к тому же, не обращаясь к власти. И вот это начинает определенным
образом расти, если происходит успех. Поэтому я бы сказал, это реальный
процесс, а потому он такой сложный, многогранный получается и бесконечный,
конечно же. Но в какой-то момент возникает признание значительной частью
групп в обществе, что вот эти правила не просто легальны, они легитимны, они
приемлемы для жизни и при этом соответствуют внутренним представлениям о
том, что уже должно изменять.

Юрий Джибладзе (Центр демократии и прав человека).
Я хочу вернуться к заявленной главной теме, у меня есть ощущение
недосказанности, недоговоренности довольно серьезной. И тут два момента я
хотел бы прояснить: вы зачем-то, я до конца не понял зачем,
противопоставляли как бы гражданскую политику демократии и авторитаризму,
как бы вот этот третий самый. И описывали эту самую демократию, в
достаточно, как мне показалось, упрощенных категориях. Ну, мы с вами хорошо
понимаем все, что демократия эволюционировала, что она когда-то была властью
меньшинства белого богатого мужского и т.д., и менялась на протяжении веков.
И сегодня она вряд ли во всем мире признается именно просто как власть
большинства. И как раз-таки представительство и конкурентное
представительство различных групп интересов и далеко не только формальные
демократические институты, те самые признаки, о которых вы говорили в
отношении гражданских организаций, а именно многоканальное взаимодействие,
многоуровненность этой самой демократии, и местное, и наднациональное
международное, и пр., это как раз характеризует современное понимание
демократии, а вовсе не то, несколько, на мой взгляд, специально поданное
такое схематично устаревшее. Зачем вы использовали этот некий прием, что ли.
Это первый вопрос. И второй: если вот в мире мне как бы понятно, что
демократия и развивается в сторону гражданской демократии, демократии
участия, многоуровневой:, где как раз интересы самых разных групп населения
пытаются быть представленными, так скажем, и там в общем роль гражданских
организаций примерно понятна, она самая разнообразная. Она может быть и
фасилитатором, и коммуникатором, и много чем другим, как бы да,
артикулятором этих самых разных интересов общественных групп, которые у нас
совершенно, кстати, не артикулированы, это вопрос не только личного выбора,
но и в том, что у нас они совершенно не сформированы эти группы общественных
интересов, и не осознанны, не артикулированы. Так вот, у нас сегодня в
России, коли тема лекции заявлена как "Гражданская политика", в чем
основная, на ваш взгляд, роль гражданских организаций? Некоторые говорят,
они должны и вынуждены заменять политические партии, поскольку те вот эти
самые тени на балу, другие говорят, они должны стать народными трибунами,
возглавить движение, чтобы сменить режим, то есть, фактически становятся
властными как бы такими акторами. А что в нашей ситуации?

Аузан..
Спасибо, Дорогой Георгий Джоношерович. Зачем я это сделал? Нарочно. И
абсолютно сознательно. Понимаете, мне кажется крайне опасным мифологизация
продукта, а не процесса. Мы в 90-ые годы наблюдали мифологизацию демократии.
Сейчас мы одновременно испытываем последствия этого похмелья, результатов
этой мифологизации, и пытаемся заново мифологизировать демократические
институты как механизм, который решает все. Я ведь спорю с вполне
конкретными людьми по вполне конкретным поводам. Когда они говорят: "Будет
конкуренция политических партий и свободные выборы, и больше ничего не надо"
. Ложь. Это просто ложь. Потому что если вы будете смотреть на то, как
устроены системы на практике, мы можем отойти от всякой теории, они устроены
не так, они устроены гораздо сложнее. Когда говорят, вот нужно взять
большинство, иначе мы ничего не сможем сделать или во всяком случае значимое
количество голосов - это тоже ложь. Причем понятно, она, как бы это сказать,
профессиональная ложь. Она ложь во спасение своих политических интересов.
Поэтому я совершенно сознательно полемизирую с позицией, которая
представляет демократию не как технологии, которые чего-то могут, а чего-то
не могут, а как будущее счастье для всех. Потому что мы таким образом
мифологизировали уже довольно много явлений, это первое. Второе: кстати,
если говорить даже о деталях, то все-таки принцип большинства он все равно
важен для демократии, он все равно есть. Он и создает эту ограниченность.
Если же говорить о таком явлении, как консенсусная демократия, есть много
разработок по этим самым вопросам, то здесь много вещей, которые лежат за
пределами политической системы вообще. И это очень важно. Потому что мы же
сейчас говорим по существу о политическом поле, о поле, где решается вопрос
о власти. Теперь по поводу конкретной роли. Мне жаль, если непонятно, как я
все-таки вижу функции на политическом поле, потому что, понимаете, я пытался
избежать: есть замечательная фраза, которую сказал вице-губернатор
Ярославской области. Он сказал, что к двум российским бедам - дуракам и
дорогам прибавилась третья - дураки, указывающие дорогу. Поэтому я старался
давать выводы по каждому тезису, из которых на мой взгляд следуют, как мне
видится, практические задачи. Ну например, если говорить о проблеме низкого
спроса на демократию, я считаю, что гражданским организациям сегодня надо
заниматься такими вещами как жилищные товарищества, гаражные кооперативы,
дачные кооперативы, кредитные союзы, и т.д., и т.д. и им помогать
объединяться, и особенно поддерживать те опыты, где разные договариваются
между собой. Если мы говорим о выращивании демократии и об увеличении
предложений демократии, а не только спроса на нее. Во-вторых:

Джибладзе.
Долго.

Аузан.
Ну, предложите более быстрый путь, потому что есть задачи, которые решаются
на других этапах и в другой период времени. Если говорить о втором тезисе,
Золушка не только должна перебирать фасоль, и тогда розы вырастут сами, но
есть практический вопрос, который нужно решать сегодня - наша позиция по
общественной палате. Она для меня вытекает вот из этого взгляда. Нужна
общественная палата? Да, я считаю, что нужна, но при одном категорическом
условии - не только общественная палата. И опять возвращаясь к вопросу о
полемике по поводу пределов демократии, кроме принципа выборности и принципа
назначения есть еще и другие принципы, есть другие организационные
процедуры, которые надо использовать. Их много, много схем связи, которые
позволяют это сделать. Причем, я могу даже прямо говорить о том, что иногда
сила гражданского общества в решении каких-то вопросов связана с тем, что
оно не использует принцип большинства и может действовать против
большинства. Я могу о своей практике говорить, когда мы во время дефолта в
98-ом году конфедерация потребителей вела людей одновременно на переговоры с
банками и на судебные дела против банков, подавляющее большинство вкладчиков
банков занимало другую позицию, вполне естественную. Они говорили, ну
банкиры нам сказали, надо подождать, все будет хорошо. Это нормальная
позиция для людей, потому что у людей там семьи, работа, книжки, стихи,
песни, ну нельзя же заниматься одними судебными исками, подавляющее
большинство естественно инертно. И если бы, например, были бы не обществом
потребителей, а политической партией, то мы бы сказали, выборы-то в 99-ом. А
конечный результат, вот когда стало ясно, что только те, кто пошел судебным
путем, получил хоть десять копеек на рубль, а иногда и 70 копеек на рубль, а
те, кто не пошли, не получили. Этот результат не сразу становится ясен. А
ну-ка мы не будем этого делать. Вот опирались бы на принцип большинства, не
сделали бы этого. Поэтому для меня очень важно, что мы должны применять
организационные технологии не основанные на выборности и не основанные на
назначении, их много, и не ориентирующиеся на принцип большинства. Строить
разные каналы взаимодействия с властью, в том числе, конфликтного
взаимодействия с властью. Каналы - ведь это не только письма о любви и
дружбе. Последнее, что хотелось бы сказать, сфера политических партий.
Проблема заказчика и агента. Знаете, политики не могут договориться друг с
другом и говорят, я с ним не сяду за один стол. Дружочек, кто тебя
спрашивает, хочешь ты с ним сидеть за одним столом или не хочешь. Вот если у
тебя будет задача решить эти три вопроса от своей клиентской группы, ты с
ним не только сядешь за один стол, ты ему руки будешь пожимать, улыбаться и
решать вопросы. А если у тебя нет такой задачи: Поэтому, в чем наша задача,
в чем работа закона включенного третьего? На самом деле фасилитатором этого
процесса должны выступить мы. И либо с осколками прежних политических
партий, во что я верю все меньше, либо в новых партийных проектах, во что я
верю все больше, мы должны выступить фасилитаторами. Но только при одном
условии: наша задача - не помирить их между собой, наша задача - заставить
их решать определенные вопросы. Тогда они помирятся и разойдутся ровно так,
как нужно для решения вопроса.

Лейбин.
Извините, у меня сейчас короткая реплика. Я просто должен поскольку у нас
серия лекций, то я должен напомнить тот момент, когда мы уже обсуждали
вопрос о длительности институциональных изменений.
Например, я помню. что Виталий Найшуль по этому поводу говорил о так
называемой "принудительной социализации". Например, если предлагается
выбирать шерифа, который может любого посадить, никого не спросив, на три
дня, то, извините, тут уже идти на выборы или не идти, тут уже не вопрос.
Это довольно жестко. Но этот пример показывает, что есть технологии
ускорения этого процесса. Правда, для того, чтобы их использовать, нужно
иметь какой-то политический фон, то есть, как-то должно быть политически
устроено. В принципе, такие вещи никто, кроме государства кажется делать не
умеет. Принудительно социализировать.

Аузан..
Это вопрос или утверждение?

Лейбин.
Я просто реплику по поводу. Просто хотелось напомнить, что этот вопрос
задавался в серии.

Аузан..
Давайте я коротко отреагирую. Я бы сказал, что, скажем в актуальном со всех
точек зрения вопросе о судебной системе у нас сейчас существуют некоторые
возможности действия как с помощью государства, так и вопреки государству.
Потому что, ну например, есть выборы мировых судей. В некоторых субъектах
федерации мировые судьи избираются. Я думаю, при нынешнем состоянии судебной
системы надо хвататься за такую возможность. Есть возможности формирования
судов присяжных, понятно, почему суды присяжных вызывают волну отторжения и
отдельную государственную компанию против судов присяжных. Потому что
разваливаются дела в судах присяжных, разваливаются. Значит, наше дело
защищать институт судов присяжных. Есть вещи, которые мы вообще можем решать
без государства. Потому что споры между собой есть процедура решения
третейских судов, нужно делать третейские суды, потому что для государства
суд превратился в орган управления, а не в способ решения спора. Я вижу
здесь целый ряд возможных конкретных шагов.

Татьяна Суворова (финансовый аналитик).
Возвращаясь к вопросу о финансировании гражданского общества, меня несколько
покоробила ваша реплика по поводу возможности его финансирования через
государство. На мой взгляд, если гражданское общество - это некое проявление
потребности воздействия на власть, то если эта потребность платежеспособна,
она удовлетворяется. Если мы говорим о финансировании через государство, то
получается, это уже некоторого рода закупки информационных услуг. Не
прибавляем ли мы в таком случае к управляемой демократии еще и управляемое
гражданское общество?

Аузан..
Понятно. Вы задали ровно тот же вопрос, который задал президент Путин, когда
ему была предложена наша справка. Он сказал: "А не скажут ли, что мы
покупаем гражданское общество?" Скажут. Но теперь, позвольте, я отвечу на
вопрос по существу. Меня это тоже коробит, потому что, на мой взгляд, было
бы лучше, если бы это было устроено по-другому. Но мы действуем в реальной
ситуации, когда люди согласны на одни механизмы поддержки и не согласны на
другие. Не государство, а люди, живущие в этом государстве. Поэтому я не
понимаю, почему мы считаем (либо мы не считаем это нормальным, тогда давайте
обсуждать), но значительная часть гражданских организаций считает нормальным
брать деньги из государственного фонда американского или нидерландского, но
сильно коробится по поводу того, чтобы брать из российского. Конечно,
российское государство не будет давать деньги на борьбу с собой по
какому-нибудь тяжелому вопросу. Но гражданское общество, вообще-то, имеет
разные линии взаимодействия с государством. Не все линии конфликтны. Есть
такие вещи, как социальные услуги. Есть работа с информацией. Сейчас не
существует механизм финансирования вот этих продуктов гражданского общества.
Ну так пусть будет такой механизм. Поэтому меня не меньше вашего коробит эта
ситуация, и идеальным для меня является общество, где люди сами по своему
согласию делают то, что считают необходимым, участвуют в этом временем,
деньгами, интеллектуальным ресурсом, и прочее. Но такого рода обществ, к
сожалению, еще не существует. Все общества, существующие в мире, в той или
иной степени предполагают момент принудительного изъятия средств, и я вам
скажу, почему. Потому что когда люди понимают, что им договориться дольше и
сложнее, чем доверить власти принудительно собрать деньги на какую-нибудь
нужную задачу, они идут на это самое решение. И я понимаю, почему они идут,
хотя мне и не нравится такой механизм.

Пашутин (филолог).
Я хотел бы продолжить ваше сравнение с Золушкой и сказать, что мне
показалось, что вы довели ситуацию:, про дороги все сказали, про асфальт и
т.д., про карету:, но тыква так и не превратилась в карету. И поэтому возник
вопрос о скорости. Вопрос о скорости и собственно, о чуде преображения.
Каким образом гражданское общество не окажется все-таки еще одной старшей
сестрой. На мой взгляд, почему у вас это не прозвучало, потому что
прозвучало, на мой взгляд совершенно удивительная ирония на счет изменений
профессий политиков в массмедийных авторов. На мой взгляд это нормально Эта
ситуация в принципе имитационной демократии и в ней возможно так и следует
жить. Вообще, на мой взгляд, главная ситуация сейчас с гражданским
обществом - это не формирование институтов новых, а организация процесса
гражданского общения. И вот то, чем мы сейчас здесь занимаемся, и традиции
чего нет в нашем обществе. И поэтому договариваться о правилах общения,
выявления справедливых и несправедливых норм достаточно сложно. Именно
потому, что нет самой этой традиции гражданского общения. И прежде всего, на
мой взгляд, именно с нею и должно работать, и формировать какие-то новые
ходы, и в том числе и политики, и отдельные граждане, гражданское общество.

Аузан..
Вы знаете, я почти со всем соглашусь. Потому что если бы я говорил сегодня
на ту тему, на которою собирался говорить, о способах развития гражданского
общества, я бы про деньги, конечно, тоже говорил, но главное, про что я бы
говорил, это не про деньги. А именно про то самое, про общение. Потому что
главный корень всей ситуации в стране я знает как себе представляю? Вот если
два человека между собой не могут договориться, то тогда будет очень много
начальников. И начальники могут делать очень много что. Вот если эти два
человека не могут решить, два автомобилиста, кто вперед проезжает, то
инспектор ГАИ буде очень важным человеком, очень. И ровно тоже самое у нас
происходит во всех остальных вопросах. Конечно, мы не решили вот эту главную
проблему, и это может быть центральная задача, но я-то говорил про другое. И
теперь я все-таки позволю себе возразить вам по поводу политиков. Почему я
так резко говорю про политиков, знаете, почему? Во-первых, если посмотреть
на опыт кризиса 2003 года, вот когда мы ко всему этому катились, когда была
третья Государственная Дума, где был достаточно сложный расклад фракций, где
по меньшей мере три влиятельные фракции не поддерживали, что это сюда
катится, куда прикатилось. Скажите, что они делали как политики, как люди,
которые не только занимаются вопросом реализации наших интересов через
власть, но и имеют мандаты. Вот что они сделали как люди, которые имели
парламентские мандаты? Я утверждаю: "Ничего!" Потому что все то, что они
делали - они комментировали и излагали свои взгляды, они ни разу не
потребовали заседания совета Думы по каким-то таким вопросам, не попытались
провести постановления о Государственной Думе, ничего из того, что у них в
руках, как политические инструменты. Хорошо, оставим в стороне 2003 год. Я
не против того:

Пашутин.
Можно маленькую реплику к 2003 году, на мой взгляд, одно из главных
преступлений, которые были совершены на тех выборах, это отказ от прений.
Потому что это, собственно, как раз нарушение того пути, по которому только
и может строиться гражданское общество.

Аузан..
Да. Так вот, возвращаясь к политикам, мне представляется, что они охотно
занимались тем, чем могли бы заниматься и другие, и не занимались тем, чем
они должны заниматься профессионально. Но боюсь, что это в значительной
степени относится и к 2005 году, потому что вот эти бесконечные выяснения
отношений при том, что не решается главный вопрос, вопрос о том, где ваш
заказчик и какие его интересы вы намерены реализовать, я считаю, что это
депрофессионализация. К этому есть внешние факторы, они не испытывают
давления соответствующего. Я считаю, что они должны испытывать такое
давление. Вот то, что они на митинги побежали, они правильно сделали. Они
все поступили правильно, потому что это не наша работа - митинги. Протестные
митинги против действий власти - для них это главная работа, потому что
началась самоорганизация населения по политическому вопросу, варианты
решения которого они, кстати, так и не предложили.

Пашутин.
Еще очень короткая реплика. Я просто хочу сказать, что Шварценеггер, он
конечно занимается не комиксами, но тоже: Дело в том, что все едут на некий
бал, действительно, на маскарад. И это одна из очень важных функций
современного любого политика, и любой политик - это в общем-то, целая
совокупность, и лицо, точнее маска, она ничуть не менее важна, чем все
остальное.

Аузан.
Не спорю. Я только обсуждаю вопрос вот какой: мы что, только им должны
платья сшить старшим сестрам, а потом они будут туфельку примерять, или
все-таки тут есть еще какие-то наши функции? Я полагаю, что есть.

Пашутин.
Мне кажется, что нужно как раз найти тот способ преображения, и он
заключается как раз именно в общении.

Аузан.
Согласен, согласен. То, что тыква не превратилась в карету, абсолютно
согласен.

Мария Привалова (студент, офисный работник).
Александр Александрович, я к вам пришла, чтобы попросить вас поделиться
немножко оптимизмом. Потому что вот из того, что мне удалось за время
студенчества и работы узнать, я вижу следующее. Все убеждены, что такая
серьезная проблема, как формирование гражданского общества не может быть
решена без государства.

Лейбин.
Если можно, это превратится в резюме, поскольку у меня нет вопроса на
завершение лекции, поэтому предлагаю этот вопрос воспринимать, как
последний.

Аузан.
Меня смущает сама постановка вопроса на счет того, что без государства мы не
построим, не создадим гражданское общество. Да оно есть, Маша, в том-то и
дело, что для меня гражданское общество - это очень простая вещь. Я пытался
это через все три лекции протащить, но видимо, до последней лекции не
дотащил, уронил где-то по дороге. Вот если какие-то общие проблемы решаются
кем-то кроме государства в совместных формах, то это и есть гражданское
общество. Если люди домофон ставят без указания мэра, у какой фирмы его
купить, то это гражданское общество. Всюду, где есть, говоря экономическим
языком, многосторонний контракт с целью проведения и утверждения прав и
создания общественных благ - это гражданское общество. Поэтому я не очень
понимаю, мы построения чего хотим. Мы всегда имеем ситуацию, всегда, в любой
стране, где есть власть, бизнес и гражданское общество. Три конкурирующие
схемы. Они конкурируют всегда. Они занимают разные поля. Мы имеем слабый
бизнес, слабую власть, слабое гражданское общество. Это уровень развития
страны. При этом утверждаю, что роль российского гражданского общества
существенно больше, чем принято считать. Даже тот пересчет, который по
системе национальных счетов был сделан без форм всех вот связанных там с
садовыми товариществами, жилищно-кооперативными: дал от одного до двух
процентов валового продукта. Это довольно много, довольно много. Поэтому не
приемлю постановку вопроса, я не понимаю, где там наступает та фаза, когда
мы говорим, а вот оно, у нас появилось гражданское общество. Оно есть, оно
всегда есть и конкурирует с другими способами решения. Теперь про людей. Вы
знаете, я бы сказал так: во-первых, я не совсем согласен с тем, что
серьезные и большие сетевые гражданские организации, они предпочитают всегда
оппозицию. Вот я бы сказал, что, как сетевые организации, которым нужна
определенная доля стабильности, они на самом деле всегда предпочитают
диалог. Вот скажем честно, они предпочитают диалог. Просто для диалога
сейчас очень плохие условия, он фактически прерван. Если же говорить о том,
на кого и на что рассчитывать, вы знаете, я ведь серьезно говорю о том, что
у меня изменилось представление о динамике развития, и я считаю, что асфальт
трещит и много чего пробивается, потому что довольно много акций, в которых
участвуют неорганизованные люди. Вот когда по sms что-то такое раскидали, и
люди вдруг что-то сделали, или вот никто не звал их на улицу, а они вдруг
вышли на улицу, или perfomance какой-то сделали, еще чего-то придумали,
этого все больше и больше. Если год назад преобладающим настроением было:
ничего сделать нельзя, преобладающим, то сейчас такого настроения нет. Я
поэтому скорее сказал бы, что я верю даже не в тех людей, которых я очень
люблю просто по-человечески, которые работают в известных больших
гражданских организациях, потому что они будут в этом процессе, сколько в
тех людей, которые приходят. Вот оно дышит, гражданское общество, вот это
видно. Иногда кажется, что его вообще нет, оно в точку ушло, а потом раз, и
вдруг переменилась картинка вокруг, люди включились. Потом они снова
выключились, но они есть, они способны к такому включению. Поэтому мой
оптимизм связан с тем, что весна, Маша.

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	08.06.2005 20:25:54

Джагг: Продолжение темы о русских (*+)

http://www.livejournal.com/users/17ur/36924.html

Пишет Джагг (17ur)
@ 2005-06-06 09:08:00

Настроение: пленительное
Музыка: Hunter Music из MechWarrior 4 Mercs

Продолжение темы о русских.
Вот здесь мне был задан вопрос: является ли исторический опыт России
полезным для мировой цивилизации? Нужна ли была ей вся наша
альтернативность? Оба ответа: нет. Объяснение ниже.

Позволю себе сразу проехаться на бульдозере по сущности, именуемой "мировая
цивилизация". В реальности её не существует. Нет, конечно, можно что-то
реально существующее *назвать* этаким буквосочетанием, но соответствие будет
точно таким же, как если бы назвать это что-то, скажем, FGTJ-298. Есть,
правда, и разница между этими случаями - у FGTJ-298 гораздо меньше претензий
к миру.

"Мировая цивилизация" - это медалька, которую повесили на себя Европа,
Северная Америка, Австралия и Япония. За что? А за то, что они себе
нравятся: чем не повод? Неприятно, что они перепутали медальку с пайцзой и
сами поверили, будто она даёт право на льготный проезд отовсюду в навсегда.

Мне могут указать, что перечисленные общности имеют много большее
потребление энергии на душу населения, чем в среднем по планете. Критерий,
конечно, не спорю. Но тогда все завихрения этих стран, связанные с сознанием
своей "цивилизованности", надо впрямую выводить из этого факта и честно
говорить: FGTJ-298 хорошо живёт потому, что сытно кушает, а не потому, что
там суют в урны испачканную бумагу через равные промежутки времени и дают
наёмным врунам врать без роздыху.

Тут, правда, кто-нибудь вроде меня вылезет с гадким выражением лица и
спросит об Энергетической Программе СССР. Предполагалось, знаете ли, довести
энергопотребление до западного уровня; так, чтобы, например, можно было
решить по западным стандартам проблему хранения с/х продукции, а то не
хватало для этого азоту, ведь его получение - паки энергоёмкий процесс (в
1988 году наши произвели жидкого азота в 100 раз меньше, чем США).
Последствия решения такого трабла кто-нибудь вроде меня попросит прикинуть
самим. В рамках "цивилизованности".

На подколодного тоталитарного заединщика шизым соколом кинется некто
чрезвычайно благообразный и прокукарекает, что там, где есть свободные
выборы, будет и много еды, а там, где ужас и Саддам, еды не будет никогдам.
Эта экзотическая идея опровергнута эмпирически - в стране, именовавшейся
опять-таки СССР. Кто не верит, берите машинку времени и отправляйтесь в
прославленный статистикой 1913-й год. Нет, не к "Яру", чтоб с либеральной
интеллигенцией шустовские нектары кушать, - там вас никто не ждёт - а
земельку попахать, на соху налегая. И попробуйте выжить при урожае 8 ц на
гектар, причём платя за этот гектар деньги, зачастую превышающие выручку от
продажи всего урожая с него. Мнится мне, что проклятия империалистической
колбасе по 2-20 после такого эксперимента будут звучать неискренне.

Что же касается демократического прогрессорства, то набившие оскомину
примеры Германии и Японии до недавнего времени были уникальными. Ну да, ну
да, демократия естественным путём ведёт к изобилию. Естественность пути
заключается в том, что на демократизируемой территории торчат оккупационные
войска, города превращены в оплавленные руины, но в преддверии будущей
зарубы с Советами в эти территории вкачиваются огромные деньги. Очень
естественный и повторимый ход событий, да. Сейчас он повторяется на
территории Восточной Европы с поправкой на то, что с танковыми армиями у нас
временно стало плоховато, а быть восторженным коллаборационистом у известных
народов комильфо. Когда то же самое случится в Африке, тогда и поговорим.

Или вот в весьма развитых странах с весьма либеральными конституциями - в
Бразилии, например - полиция берёт левак и отстреливает беспризорных детей
по заявкам возмущённых граждан. Если это цивилизованность, то я шах
персидский. Похож, правда?

"Мировая цивилизация" есть чисто идеологическое понятие, описывающее
совокупность произвольно отобранных и не обязательно взаимообусловленных
черт, общих для большинства государств военно-экономического союза,
доминирующего на нашей планете. Сходство у этих черт одно: их удобно
рекламировать. Если бы было удобно рекламировать массовые расстрелы,
"мировой цивилизацией" назывались бы именно они.

"Мировая цивилизация" не является ни субъектом, ни идеалом - это идол.
Нормальный такой языческий болван в капище, со своими жрецами. Жрецы и
говорят, что неплохо бы доказывать болвану свою полезность... А иначе можно
и на алтарь прогресса угодить.

Теперь перейду к ценности исторического опыта тех или иных народов.

Исходной точкой рассуждения возьму то, что философия и история - занятия в
основном платные. Конечно, есть люди, для которых философия, история и
экономика - это хобби, и эти люди могут ни на кого не оглядываться, особенно
если не заняты поисками денег на пропитание. Вон за Карлом Марксом не
уследили - дали прожить немалую часть жизни просто на содержании у Энгельса,
и Маркс, не будучи загружен повседневными заботами, такое замутил... Но это
редкость. Реально же, повторю, у большинства профессиональных философских и
исторических трудов есть и заказчик, и target group.

Однако буквально в последнее время - лет пятнадцать максимум - эта благодать
кончилась, и с совершенно неожиданной стороны. Возникла необходимость
создавать пусть примитивные, но работающие исторические, социальные и
экономические модели, причём покупатель этих моделей платит именно за то,
что они работают, а не за то, что они ему льстят или политически полезны. Я
говорю про игровые компьютерные симуляции1.

Да, эти модели зачастую оформлены откровенно лубочно. Но они работают, в
отличие от высокомудрых умствований, типа: надо ли истреблять противников
ислама вплоть до девятого колена, надо ли вводить 100%-ю оплату за услуги
ЖКХ...

Без вариантов все общности в играх моделируются по одним и тем же правилам:
рациональная реакция на внешние условия и адекватный менеджмент имеющихся
ресурсов. Почему? Потому что глупый AI неинтересен. В качестве
диверсифицирующей поправки на решения AI вводится совокупность некоторых
предустановленных трейтов для данной общности - национальный характер, если
хотите. Так почему бы не набраться смелости и не сказать, что и в реальной
жизни всё происходит почти так же? Конечно, в жизни надо делать поправку на
то, что национальный характер со временем сам изменяется в зависимости от
принятых решений2 - то есть тут будут не алгебраические уравнения, а дифуры.
И всё же...

Исторический опыт того или иного народа состоит в том, что им найдены
(приведены к воспроизводимости, если можно так выразиться) способы выжить и
развиться до данного уровня на данной территории при данных ресурсах.
Величина и ценность исторического опыта определяются через конкретизацию
понятия "данный" для каждого случая.

Я утверждаю, что ценнее всего исторический опыт народа, обошедшегося
минимумом ресурсов, но сумевшего создать цивилизацию, по факту признанную
остальными современными ей цивилизациями. Да, по факту - можно корчить рожи
на русскую некультурность, но от помянутых танковых армий это плохо
помогает.

Можно неплохо выживать в своей узкой экологической нише - как это делали
австралийские аборигены, чукчи и проч. Можно усесться на землях, где с/х
сезон в две с половиной сотни дней, и учинить свои богатые историю с
культурой, - немецкие, голландские, английские, какие угодно - если есть
излишки, что ж их не потратить на самость, особость, рыцарские турниры и
оплату агиографов?

А если земля отдаёт зерно сам-три? Если регулярно налетают степняки, которым
обильно наплевать, будешь ты жить или подохнешь? Если на западе тебя
банально не считают за человека и относятся соответственно, так что в Европу
без кастета не ходи3? Что, дохнуть, что ли? Или всё-таки приступить к
конструированию демо-версии кузькиной матери?

Побочным следствием того, что русские выжили и развились, стал тот
неприятный для всего остального мира факт, что русские решения более
универсальны, чем остальные, и чаще срабатывают. Помните, у нас в
перестройку - ах, шведская модель, ах, японская, ах, ещё какая-то... и
до-о-олгие споры: а осуществимы ли эти решения у нас чисто технически? Это
не годится потому-то, а вон то непригодно посему-то. Хоть бы кто попробовал
перевернуть вопрос: а где в мире нельзя применить русские наработки, если
вдруг возникнет необходимость?

Колхозы на Айовщине - ух-ха-ха-ха на кухне застойных лет... "Можно, но
жалко". Однако при необходимости колхозы вполне себе нормально будут
функционировать и кормить пролетариат Аризонщины и Оклахомщины. А вот
аутентичные фермеры в Российской Федерации себя-то едва кормят, хотя жрать
русским и при свободе слова хочется так же, как в советское время. "Нужно,
ибо не жалко"?

Завершаю длиннющей цитатой из Г.К. Честертона, "Наполеон Ноттингхильский",
1904 год. Ибо что было, то и есть. И мировую цивилизацию с её потребностями
и непотребствами не вчера придумали.

"- Вы чрезвычайно великодушны, президент, - он чуть-чуть запнулся на
титуле. - И я воспользуюсь вашим великодушием, дабы изъявить сомнения,
которые, должен признаться, мы, люди нынешнего времени, питаем относительно
таких пережитков, как... э-э-э... независимость Никарагуа.
- То есть ваши симпатии, - с полным спокойствием отозвался дель Фуэго, - на
стороне большой нации, которая...
- Простите, простите, президент, - мягко возразил Баркер. - Мои симпатии
отнюдь не на стороне какой бы то ни было нации. По-видимому, вы упускаете из
виду самую сущность современной мысли. Мы не одобряем пылкой избыточности
сообществ, подобных вашему; но не затем,чтобы заменить её избыточностью
иного масштаба. Не оттого осуждаем мы Никарагуа, что Британия, по-нашему,
должна занять его место в мире, его переникарагуанить. Мелкие нации
упраздняются не затем, чтобы крупные переняли всю их мелочность, всю узость
их кругозора, всю их духовную неуравновешенность. И если я - с величайшим
почтением - не разделяю вашего никарагуанского пафоса, то вовсе не оттого,
что я на стороне враждебной вам нации или десяти наций; я на стороне
враждебной вам цивилизации. Мы, люди нового времени, верим во всеобъемлющую
космополитическую цивилизацию, которая откроет простор всем талантам и
дарованиям поглощённых ею народностей и...
- Прошу прощения, сеньор, - пребил его президент. - Позволю себе спросить у
сеньора, как он обычно ловит мустангов?
- Я никогда не ловлю мустангов, - с достоинством ответствовал Баркер.
- Именно, - согласился тот. - Здесь и конец открытому вами простору. Этим и
огорчителен ваш космополитизм. Провозглашая объединение народов, вы на самом
деле хотите, чтобы они все, как один, переняли бы ваши обыкновения и
утратили свои. Если, положим, араб-бедуин не умеет читать, то вы пошлёте в
Аравию миссионера или преподавателя; надо, мол, научить его грамоте; кто из
вас, однако же, скажет: "А учитель-то наш не умеет ездить на верблюде;
наймём-ка бедуина, пусть он его поучит?" Вы говорите, цивилизация ваша
откроет простор всем дарованиям. Так ли это? Вы действительно полагаете,
будто эскимосы научатся избирать местные советы, а вы тем временем научитесь
гарпунить моржей? Возвращаюсь к первоначальному примеру. В Никарагуа мы
ловим мустангов по-своему; накидываем им лассо на передние ноги, и способ
этот считается лучшим в Южной Америке. Если вы и вправду намерены овладеть
всеми талантами и дарованиями - идите учитесь ловить мустангов. А если нет,
то уж позвольте мне повторить то, что я говорил всегда - что, когда
Никарагуа цивилизовали, мир понёс невозместимую утрату.
- Кое-что утрачивается, конечно, - согласился Баркер, - кое-какие варварские
навыки. Вряд ли я научусь тесать кремни ловчее первобытного человека, однако
же, как известно, цивилизация сподобилась изготовлять ножи получше
кремневых, и я уповаю на цивлизацию.
- Вполне основательно с вашей стороны, - подтвердил никарагуанец. -
Множество умных людей, подобно вам, уповали на цивилизацию: множество умных
вавилонян, умных египтян и умнейших римлян на закате Римской империи. Мы
живём на обломках погибших цивилизаций: не могли бы вы сказать, что такого
особенно бессмертного в вашей теперешней?"

Да, так и надо спрашивать: как вы намерены ловить мустангов, и что такого
непреходящего в нынешнем миропорядке? Думаю, как человек, родившийся в
империи, на протяжении своего существования не загнобившей ни один народ, я
имею право на такие вопросы...
Ценность русского опыта для всего человечества (а не для "мировой
цивилизации") как раз и состоит в том, что без всеобъемлющей
космополитической цивилизации можно обойтись. Доказано. На помянутого идола
можно было просто наплевать. И какой жрец Этакое вынесет?
Жертвы на алтаре цивилизации, которыми вымощена дорога к её нынешнему
варианту, и которые продолжают приноситься, необязательны. Кстати, именно
поэтому русским стараются запретить даже рассуждать на тему, были ли
оправданы их собственные жертвы. В ходе таких рассуждений обычно выясняется,
что в отсутствие под боком "цивилизации" русской крови пролилось бы не в
пример меньше, и чукчи могли спокойно гарпунить моржей, а украинцы -
избирать местные советы.
Особо похабный вывод из русского исторического опыта состоит в том, что,
если русских не цивилизовать, то они переживут "цивилизацию", когда та
присоединится к вавилонянам и римлянам. Разве такое можно допустить? Абыдно
будет.
Резюмируя, отмечу: нужно просто осознать совершенно конкретный факт - нам
намеренно и обдуманно причиняют вред только за то, что мы - это мы. За тот
опыт, который мы накопили. Вред, причиняемый нам, огромен, разнопланов и
наносится по правилам компьютерной игры - чтобы не заморачиваться
ненавистью, можно представить всю "цивилизацию" как единый AI, играющий
против нас. Только в реальной жизни нет ни оправдания гамоверу, ни строчки
"Load last save" в меню.
Можно сдаться, банально отказавшись от своего исторического опыта, от всяких
претензий на альтернативность, и тупо повторять "мы всегда хотели
демократии... мы всегда воевали с Ост-Азией... Жиллет - лучше для мужчины
нет..." Можно не сдаваться и попробовать пополнить тёплую компанию римлян и
вавилонян не собой, а противником. Другого выбора нет, даже если бы нам
хотелось.
----------------------------------------------------------------------------
----

1. Человек, играющий в "Цивилизацию" и переходящий, чтобы выиграть войну, от
республиканского устройства общества к коммунистическому, уже не имеет
морального права кидать понты на Сталина. А вы как думали? Назад.

2. Могу отослать к своему тексту по Польше - там шла речь о формировании
национального характера, как я его понимаю. Назад.

3. Если кто-то думает, что нас не полюбили в двадцатом веке, вынужден
разочаровать - большинство гадостей про русских написано много раньше и с
тех пор только апгрейдилось... Скажем, знаменитый ГУЛаг происходит от
"ужасных соляных рудников в Сибири" и т.п. Назад.

----------------------------------------------------------------------------
----

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	08.06.2005 20:21:55

"Трудности перевода", или почему Россию не понимают на Западе (*+)

http://www.livejournal.com/users/realcorwin/72436.html

Пишет Corwin (realcorwin)
@ 2005-05-16 10:52:00

"Трудности перевода", или почему Россию не понимают на Западе
На сайте "Товарищ", руководимом militarev, вышла моя статья о причине
непонимания России на Западе. Выкладываю ее и здесь. В статье использовались
цитаты Джона Ле Карре, на которые обратил мое внимание chva, за что ему
большое спасибо.

"Трудности перевода", или почему Россию не понимают на Западе

И действительно, почему? Существует множество версий и предположений по
этому поводу, которые, впрочем, не объясняют явления целиком, больше того,
сбиваются частенько на объяснения другого, более узкого вопроса "почему
Россию на Западе не любят". В данной статье я берусь создать стройную и
непротиворечивую модель, которая бы объяснила сложившуюся ситуацию с
восприятием России в мире, и даже выразить причину ситуации одним словом. Но
сначала, рассмотрим факторы, лежащие на поверхности и часто упоминаемые в
своих статьях другими авторами. Итак, фактор номер один -

Борьба цивилизаций. Для многих вообще единственный. На самом деле, подобное
название грубо и не точно, зато оно точно отражает мнение многих западных
политиков о России, которое Ле Карре вложил в уста одного из персонажей
своего романа "Русский дом":

- Дешевые политические спектакли и притворная дружба,_- фыркнул он._- Мы
схватились в крупнейшей в истории идеологической конфронтации, а вы говорите
мне, что все позади, потому что горстке государственных мужей выгодно
пожимать друг другу руки на публике и отправлять на свалку кое-какие
устаревшие игрушки. "Империя зла" поставлена на колени, как же! Их экономика
на грани катастрофы, их идеология трещит по швам, а их тылы вот-вот полетят
ко всем чертям. Только не уверяйте меня, что это причина для того, чтобы
сложить оружие, потому что я ни одному слову вашему не поверю. Это причина
для того, чтобы шпионить за ними без передышки двадцать пять часов в сутки и
пинать их в яйца, чуть только они попробуют приподняться с пола. Одному богу
известно, кем они вообразят себя через десять лет.

А вот еще фраза из книги:

- Вы член свободного общества. У вас нет выбора, - сказал он.

Так что, на первый взгляд, все очевидно. Знаете, почему каждый немец старше
30, в каком бы городе или деревне он ни жил, в любой момент точно укажет на
восток? Да потому что именно оттуда придут русские (Russen kommen). В том,
что они придут, никто не сомневался. Любой немец подробно расскажет, что
прорываться русские станут около Фульды, потом двинутся туда-то и т. д. А
знаете, в чем заключалась задача немецкой армии в случае советского
наступления? Хватать все, что успеваешь спасти, и быстро со всем этим бежать
во Францию, где возможен шанс организовать хоть какое-то сопротивление. А
сама Германия рассматривалась как поле битвы, заранее отдавалась на
растерзание:

И мы хотим, чтобы Запад помогал становиться нам сильнее. Кому нужен сильный
противник? Тверди про то, что Россия не СССР, не тверди:

Хотя,.. дай той же Франции в руки бомбу и предложи куда-нибудь ее бросить,
да объясни, что ничего за это не будет - так не полетит та бомба в Россию, а
полетит в Англию. Не любят французы англичан, иррационально просто не любят.
А полистай газеты - об Англии пишут спокойно и в рамках приличия, о России -
как будто травы какой наелись. Что-то не сходится.

Да и более опасные враги для Запада, чем Россия, в мире появились, враги,
которые не в потенциале, а "здесь и сейчас". Очевидно, что Россия в вопросах
защиты от новой угрозы - ценный партнер. А для кого не очевидно - так тому
все равно не до России. Да-да, есть и такие, это ведь только нам кажется,
что Россия в мире - мера всех вещей, на самом деле все далеко не так.
Невидящему в России союзника следовало бы на своих проблемах
сконцентрироваться - они ждать не будут. Но критика России никак не
прекращается.

Снова что-то не сходится, поэтому оставим фактор "борьбы цивилизаций"
американской элите - точнее даже части этой элиты - и перейдем к другому
возможному фактору непонимания -

"Профит". А вы как думали! Также как Западу не нужны сильные противники, ему
не нужны и сильные конкуренты. Заметьте, коммунистический тоталитарный Китай
западная критика практически обходит стороной. За Китай на Западе есть кому
заступиться: экономические интересы - святое, а западных экономических
интересов в Китае предостаточно. Совсем иначе в России - вот и палят по ней
из всех орудий беспрепятственно.

В общем, получаем очевидные интересы экономики, дополняемые интересами
политики и безопасности, о которых ни в коем случае нельзя забывать. А для
их оправдания - то, что называется лицемерие и двойная мораль. Вещь
непробиваемая, действует безотказно: начнешь сравнения той же Югославии с
Ираком проводить, откуда мол желание бомбить одну страну и нежелание бомбить
другую. А тебе: "Как же", - говорят, - "одна страна на "Ю" начинается, а
другая - на "И". Или что-то в этом роде. И ведь правы: там "Ю", а там "И"...

Но все рассмотренные выше факторы не объясняют главного: почему большинство
европейцев и американцев, политикой не интересующихся, экономических
интересов за рубежом не имеющих и Россию больше не боящихся, ее, тем не
менее, не понимают или понимают неправильно. Ведь они люди милые, или умные,
или и то и другое. Не может быть, что "по злобе" - 99% всех людей действуют
из добрых побуждений. В их понимании, конечно же. Но как так получается, что
творимое Западом "добро" против России поворачивается?

В общем, пришло, кажется, время назвать ту основную причину, о которой я
говорил с самого начала. Как и обещал, выражу ее одним словом: это слово -
"незнание". Конечно, не зная о стране Мумбо-Юмбо, мы не начинаем ее поэтому
нелюбить. Но о "нелюбить" речи нет (вспомним начало статьи), по настоящему
не любят Россию разве что страны Прибалтики и несколько соцстран Восточной
Европы. Поляки те же. Ну да немцев они не больше русских любят, не в этом
дело. Дело в... впрочем, я забегаю вперед, а мне бы этого делать не
хотелось. Давайте лучше пройдем по всей цепочке шаг за шагом.

Итак, "незнание" - незнание окружающего тебя мира, неспособность разобраться
в нем. Задумывались ли вы когда-нибудь, почему так велико значение и влияние
в западном обществе адвокатов, почему без "адвокатской страховки" на Западе
пропадешь, почему важно не кто "прав", а чей адвокат лучше. Разобраться в
мире правильно - задача на самом деле не такая простая, как кажется. Кто из
вас, к примеру, сможет рассказать о политической системе Уганды? Да бог с
ней, с Угандой, кто из вас сможет рассказать об Австрии, какие там
существует политические партии, по какой системе проводятся выборы, кто там
президент и какова его роль, есть ли он там вообще. А ведь Австрия -
интересная во многом страна, телевидение там, например, существует только
государственное.

Мало кто может? То-то же. А мы ведь люди политизированные, в географии
подкованные, да и вообще много чего знаем. А почему австрийцы должны знать,
какой жизнью живет Россия на самом деле. Их это и подавно не интересует.
Вон, только 25% американцев на глобусе Японию находят. Да и саму Америку уже
с трудом. Скажете, журналисты должны информировать своего читателя или
слушателя. А журналисты что, с Луны упали? Как одна журналистка CNN у
другой, комментируя иракские события в прямом эфире, спросила: "А вообще,
как правильно говорить: Ирак или Иран?" Может, и неправда, но правдоподобно.

Итак, берем медаль и пишем на ней слово "невежество". А что же на другой
стороне медали? То, что и всегда появляется там, где кончается знание, -
"вера". Не пугайтесь, не вера в бога, а просто вера во что угодно.
Во-первых, конечно, в свою правоту - этому на Западе учат с пеленок. То, что
именно они "Империя Добра", усваивается на невежественной почве твердо и
навсегда. Сомневающиеся есть, но их очень мало. Ну а во-вторых - вера в
разные сказки: что все русские - пьяницы, что у них кругом - одна сплошная
Сибирь, очень холодно, идет снег и медведи по улицам ходят. Со временем одни
стереотипы и клише уходят - приходят другие (сейчас, например, в моде
"русская мафия"), но непоколебимая вера в них остается.

Когда большинство знакомо с жизнью только в границах своей страны или, в
лучшем случае, нескольких родственных ей государств, то, чтобы понять чужую
жизнь, приходится прибегать к "экстраполяции" родных систем и условий на то,
что происходит снаружи. Поэтому имеет смысл сначала рассмотреть родную
Западу среду, а уж потом двигаться дальше.

Думаю, не стоит доказывать, что современная западная цивилизация была
сформирована событиями века Просвещения. Отсюда "либерализм" как
основополагающее учение цивилизации и, соответственно, вера в некоторый
список "идеалов", аксиом Просвещения, важную роль среди которых играет
либеральная "гордыня разума", вера в способность людей посредством разума
постигать "истину" общественной жизни и открывать то, что является
"правильным" и "лучшим" для природы "человека вообще", из чего следует
универсальность для всего человечества подобных открытий, которые должны
быть воплощены в жизнь везде.

Это то, что внутри. А снаружи - "красивая жизнь", возникшая Европе благодаря
заботе Соединенных Штатов, создавших тепличные условия для образования и
нормального функционирования европейской оранжереи, и сформированный этой
жизнью "оптимизм". Сложим теперь "идеалы либерализма" и "оптимизм", и на
выходе получим "человеколюбие" и "политкорректность". Здесь, кстати, кроится
и причина отсутствия чувства опасности у Европы перед лицом исламской
угрозы: мусульмане из Африки и Азии для Европы - такие же точно люди, как и
европейцы, только одеваются иначе, а так - "те же яйца, только сбоку". Но
тут уж пусть Европа сама со своими "либеральными тараканами" разбирается, а
мы продолжим.

Из "веры" в свою правоту следует "правильность" "человеколюбия" и
"политкорректности", из "веры" в "универсальность" этих домашних рецептов -
правомочность их применения при рассмотрении событий, которые происходят в
мире. И вот наивный человек из оранжереи смотрит на мир и не понимает,
почему там все не так, как в его теплице. А американский солдат где-то в
Ираке не понимает: "Я им принес демократию, а они в меня стрелять".

Но сформировать свое мнение как-то нужно, и тогда на помощь приходит трюк,
который я называю "истина посередине". Представьте, что вы в вопросе не
разбираетесь (вспомните, мы начали строить нашу модель именно с "незнания"),
но понимаете, что вопрос этот сложный. От вас требуется высказать свое
мнение, но так, чтобы не выглядеть дураком. Как вы ответите? Еще не
догадались? Да очень просто: скажите, что у каждой стороны есть свои весомые
аргументы, и истина лежит где-то посередине. Ну а когда евреи примерно также
правы, как арабы, а русские - как чеченцы, остается только вспомнить свое
человеколюбие и стать на сторону "слабейшего", араба или чеченца. Или
косовского албанца, раз уж мы выше Югославию вспомнили.

А дальше, даже приехав на место событий, человек видит то, что хочет
увидеть, ведь "вера всегда сильнее любого факта". То, что не соответствует
концепции, игнорируется, а то, чего не вижу - фабрикую, ибо верю, что
существует. Помните как один немецкий репортер выдал купленные им у
журналиста "Известий" кадры похорон солдатами убитых в бою боевиков за свои
кадры расстрела чеченских мирных жителей? Уверен, когда всплыла правда,
начальство журналиста всей душой ему сочувствовало.

Мы почти подошли к концу: соединяя концепцию "истины посередине" и
экстраполяцию своей жизни на чужую, подкрепленную "невежеством" и "верой в
стереотипы", возникает то самое непонимание (или неправильное понимание)
России на Западе. Без всякого злого умысла, одно лишь по доброте душевной да
жизненной наивности.

Остается один только открытый вопрос - что же делать! Наверное, привлекать
инвестиции, создавая экономическое лобби России на Западе, наверное,
развивать туризм, наверное, объяснять и пропагандировать, создавать
телевидение и радио, вещающие на Запад, вкладывать деньги в улучшение своего
имиджа и т. д. Но главный выход, как мне кажется, - "заниматься своим делом
и не дергаться". Кризис либеральных идей Западу еще предстоит, авось,
выберется из него поумневшим. А нам предстоит разобраться со своей страной,
сделать ее лучше и богаче. И другие нас если и не поймут, то вынуждены будут
уважать. Да и нужно ли нам тогда станет их понимание?

=-

rippenbiest
2005-05-16 10:38 (ссылка)
Интересно, а Россия, на словах, по крайней мере, какие идеалы поднимает на
щит? Не те же ли самые либерализм, демократию и универсальность? Это,
кстати, во многом, те лозунги, с помощью которых либерально настроенным
индивидуумам (в т.ч. на Западе) объясняют, почему война в Чечне (основной,
насколько я понимаю, пункт, в котором выражается пресловутое непонимание
Росси Западом) - это хорошо (рабство, похищение людей, родо-племенной
бандитизм - плохо, а мы несем демократию). Может быть, тогда все дело просто
в том, что Россия, назвавшись груздем, не полезла в..? И еще, не кажется ли
Вам, что отрицая универсальные ценности, Вы, тем самым, лишаетесь
возможности что-либо кому-либо объяснить?
(Ответить) (Ветвь дискуссии)

realcorwin
2005-05-17 08:48 (ссылка)
Да, Россия пока сама находится в процессе метаморфозы.

Что касается универсальных ценностей, то от их утверждения они не возникнут.
А обьяснить в любом случае можно лишь то, что человек желает понять.
(Ответить) (Уровень выше) (Ветвь дискуссии)

rippenbiest
2005-05-17 09:10 (ссылка)
Метаморфозы откуда и куда?

Дело, по-моему, не в том, есть универсальные ценности или их нет. Ценности -
вообще такая вещь, существование которой чрезвычайно затруднительно
проверить эмпирическим путем. Но любое государство, тем не менее, явно или
неявно декларирует определенный набор ценностей, призанный легитимизировать
его действия и само его существование. У России такой набор декларированных
ценностей практически совпадает с усредненным западным, а практика зачастую
расходится радикально. Мой вопрос: может быть, как раз в этом стоит искать
причины непонимания России на Западе? Т.е. понятно, конечно, что и западная
практика частенько с этими ценностями расходится, но у нас как-то очень уж
белыми нитками все шито.

Объяснить человеку что-то, даже, если он того желает, можно только, если
говоришь с ним на одном языке.
(Ответить) (Уровень выше) (Ветвь дискуссии)

realcorwin
2005-05-17 09:53 (ссылка)
От одной страны, которая знает чего она хочет и как, к другой стране,
которая знает чего она хочет и как.

Некоторая шизофрения в декларациях как раз и связана с тем, что от идей
начала 90-х еще не ушли, а к идеям конца 2000-х (надеюсь, что не позже) еще
не пришли, точнее эти идеи еще окончательно не сформировались.

С другой стороны "светиться" России пока рановато.

Как бы то ни было, язык у России с Западом во многом один, а понимания нет.
Причем базар идет на уровне "у нее кофточка красная, а штаны синие - ну как
с такими разговаривать!" :)
(Ответить) (Уровень выше)

---

schisma
2005-05-16 12:58 (ссылка)
У меня поправка.
Когда существовал СССР, непонимания не было. Была нелюбовь, было уважение,
была холодная война, да, но все отлично понимали, что такое СССР и к чему он
стремится. Что характерно, понимали правильно, примерно так же, как мы сами,
только оценивали это по-другому.
Выражение "не понимаю" появилось вместе с развалом СССР. А почему?
А мне кажется, потому что русские сейчас сами не слишком хорошо понимают,
что им надо. В стране по сути гражданская война, общество расколото, притом
далеко не надвое, притом наиболее популярная в народе идея создания
национального государства не находит поддержки у действительно мафиозного
правительства (которое, в свою очреедь, старается и на ёлку влезть, и
задницу не ободрать). Но даже при том, что более или менее популярная идея
концепции государства существует, единого мнения у русских о дальнейших
путях его развития всё равно нет.
Сетовать в таких условиях на то, что нас-де не понимает Запад, смешно и
нелепо. Как только в России сформируется внятная политика, отвечающая
требованиям масс, понимать нас будут все, и огород здесь, имхо, неуместен.
(Ответить) (Ветвь дискуссии)

От	Георгий
К	Георгий (06.06.2005 22:24:29)
Дата	08.06.2005 20:19:36

"Очень верно об антисоветчиках" (*+)

http://www.livejournal.com/users/antorlov/15007.html

Пишет antorlov (antorlov)
@ 2005-06-04 13:06:00

Очень верно об антисоветчиках:
Очень верно об антисоветчиках:
(от muhonogki)

"Убегая на Запад, всякий восточноевропейский режиссер несет с собой заветную
правду о коммунистическом произволе. И добежав, с ужасом видит, что Западу
его правда не нужна. Запад не понимает и не хочет понимать, что такое
очередь и что такое колбаса. Западу не объяснишь, что значит характеристика
в Болгарию, час пик в метро, туалет плацкартного вагона, радость добычи
консервированного компота "Хунгарплод", барин-официант, лысая резина,
портвейн "Сахра", сменная обувь, черная суббота, "за мной не занимать" и
"больше двух в одни руки не давать". Запад справедливо видит в этом не
страдания, а мелкие бытовые неурядицы, которые русские с поляками и венграми
выдумали себе сами. потому что не верят в Бога и не любят работать, а любят
ждать милостей от природы в лице общенародного государства. А при словах
"тоталитарный произвол" Запад представляет себе площадь Тяньаньмэнь размером
с четверть суши, танки, надвигающиеся сквозь вьюгу на цепочки диссидентов со
свечками, толпы голодных, дерущиеся за ржаную краюшку, обыски-аресты,
нетопленые дома и сплошные алые погоны на улицах.

Сообразив это, восточноевропейский режиссер ложится лицом к стенке в полной
прострации. Последний голод он испытал в эвакуации в Куйбышеве, когда была
война и вся Европа не больно жировала. Танки на улицах видел единожды во
время репетиции ноябрьского парада и вместе со всеми радостно им помахал.
Диссидентов со свечками не встречал ни разу, но от людей слышал, что они
есть в количестве 12 человек (выйдя из застенков, диссиденты со свечками
разоблачили эту клевету и доказали, что их было 26). Единственный знакомый
гэбэшник не бил его томом БСЭ по пальцам, не срывал ногти и не гонял голым
по морозу, а вежливо и скучно расспрашивал, кто в отделе чем дышит - и не
для того, чтобы в случае чего срывать им ногти, а только в видах лишения
праздничного заказа с икрой и витаминами.

Таким образом, все его страдания - блеф, пшик, мытарства зощенковской
букашки, которой недоложили пирожного. Оказывается, в сравнении с Чили,
Камбоджей, Анголой и ЮАР он прожил сытую, свободную и радостную жизнь,
нуждаясь не в необходимом, а во вкусном и красивом. Оказывается, его горе
дефицита женских сапог не продается. Вот тебе сапоги - и отвяжись".