Форум С.Кара-Мурзы: Ветка : Военная оппозиция: новый игрок на старом поле

От	self
К	Администрация (Дмитрий Кропотов)
Дата	30.05.2005 04:56:51
Рубрики	Прочее; Россия-СССР;

Военная оппозиция: новый игрок на старом поле

http://www.apn.ru/?chapter_name=print_advert&data_id=504&do=view_single
27.05.2005, Ольга Пестрецова
Военная оппозиция: новый игрок на старом поле

События в Узбекистане еще раз доказали, что единственным эффективным средством против "бархатной революции" является "наждачная контрреволюция". Чем наждачнее, тем эффективнее. "Мировое сообщество" на удивление легко проглотило "резню в Андижане" (сплясав, естественно, все положенные в таких случаях ритуальные танцы о "недопустимости нарушения прав человека". Каримов даже не потрудился пообещать "больше так не делать". Он доказал "мировому сообществу", что — право имеет.

Простое сравнение судьбы Аскара Акаева и Ислама Каримова должно ясно показать нынешнему руководству, с кого именно из этих двоих следует брать пример. "Мировое сообщество" проглотит, не поморщившись, любое усмирение; об "общественном мнении внутри страны" беспокоиться тем более не следует — в силу полного отсутствия такового. Единственный серьезный вопрос, встающий перед организаторами "наждачной контрреволюции" — это вопрос об исполнителях. В булгаковском "Беге" этот вопрос был сформулирован предельно четко: "А вешать кто будет, ваше превосходительство?" А вешать-то ведь придется — даже не столько "общечеловеков" (эти сами разбегутся), сколько обыкновенных мародеров.

До сих пор казалось, что ответ на этот вопрос очевиден: "возрожденная в Чечне российская армия", нацеленная прежде всего на "врага внутреннего", то есть именно на организацию усмирений. Большинству офицеров, от лейтенанта и выше, прошедших Чечню, терять в любом случае нечего. Войны вообще редко ведутся в белых перчатках, контрпартизанские войны — тем более. Достаточно посмотреть, во что выродилась хваленая американская hi-tech war в Ираке. Но попробуйте это объяснить в каком-нибудь Гаагском трибунале! Судьба участников балканской войны, которых, когда исчезла в них надобность, новые правительства "республик бывшей Югославии" попросту сдали в Гаагу, как ненужный хлам, заставляет о многом задуматься. И даже не важно, на чьей стороне ты воевал. Серб Ратко Младич, сражавшийся против НАТО и хорват Анте Готовина, воевавший на стороне альянса, сегодня находятся в одинаковом положении — в бегах. Так что ветераны чеченской войны по логике вещей, должны, не стесняясь в средствах, защищать не столько даже существующий строй, сколько самих себя, свою свободу и, возможно, жизнь.

Наиболее яркая фигура и, в общем-то, неформальный лидер, из таких, "сжегших за собой мосты" людей, сделавших чеченскую войну и сделавших себя на чеченской войне, — генерал Владимир Шаманов. По отношению к нему видно, как нынешние правящие круги намерены расплачиваться с теми, кто, собственно, и привел их к власти. Картина вырисовывается безрадостная.

В 2000 году Шаманову "выделили в удел" безнадежно убыточную и нищую Ульяновскую область. Кто был в Ульяновске — со мною согласится: если и есть на свете "Богом про’клятые места", то Ульяновск из них первое. Вытащить "родину Ленина" из непролазной, вековой нищеты не под силу было бы, пожалуй, никому. А Шаманов еще и в советники подобрал, мягко говоря, не тех людей. На хозяйство в Ульяновске встало дружное семейство Михалковых во главе с зятем Никиты Сергеевича Альбертом Баковым и его соратником по Союзу Кинематографистов и Фонду культуры Дмитрием Пиорунским.

"Зятья Никиты Сергеевича" действовали в Ульяновской области на манер машинки из фильма "Сибирский цирюльник"… Известный стишок: "Россия, слышишь страшный зуд? // То Михалковы по тебе ползут!" — воплотился на родине Ленина с какой-то пугающей буквальностью. Действующему губернатору не перепало вообще ничего.

В общем, хозяйственник из Шаманова получился так себе. Но с Кремлем генерал поссорился совсем по другому поводу. Владимир Шаманов помиловал сидевшего в Ульяновской области полковника Юрия Буданова, фактически поставив перед Путиным прямой вопрос: с кем вы, господин президент? С армией, которая привела вас к власти, или с "лояльными чеченцами", для которых Буданов давно стал "козлом отпущения"?

В Кремле обиделись страшно. Шаманова демонстративно лишили поддержки "Единой России" на губернаторских выборах 2004 года; фактически это означало "черную метку". Однако кто-то в Администрации, поразмыслив, решил, что а) такого человека, как Шаманов, нехорошо оставлять без присмотра и б) такой генерал, как Шаманов, может оказаться очень кстати в Москве в случае реальной угрозы "экспорта оранжевой революции". Что-что, а зачищать населенные пункты Шаманов умеет…

Генерала поставили в правительство курировать "ветеранские организации", справедливо полагая, что подобные "боевые братства", состоящие из вполне молодых и боеспособных людей, могут сыграть решающую роль в городских конфликтах, буде таковые возникнут. Шаманов взялся за дело — и кому-то показалось, что слишком усердно. Например, именно Шаманов пробивал через Думу предложение о распространении амнистии ко Дню Победы на осужденных ветеранов Афганистана и Чечни. Таковых сегодня в России много, что, в общем, вполне объяснимо: при полном отсутствии механизмов социальной реабилитации и трудоустройства многие, вернувшиеся из Чечни, уходят в криминал — просто за неимением другой работы.

Когда же Шаманов узнал, что амнистия к 9 мая, фактически, вообще отменяется, он, по некоторым сведениям, имел неосторожность сказать вслух что-то такое, что обидело власть окончательно. Генерала отправили фактически "в отставку без мундира" — в межведомственную комиссию по военнопленным. Тем самым власть показала всем ветеранам Чечни — и отставным, и действующим — что, в случае чего, их сольют и не поморщатся.

Интересно, в Кремле всерьез рассчитывают, что "чеченское братство" это проглотит?

Своими руками, на пустом месте власть формирует себе нового и очень опасного врага — военную оппозицию. За десять лет войны ветераны Чечни накопили уникальный для российской армии опыт самоорганизации в условиях фактического отсутствия поддержки извне. Мысли о том, что "Москва нас продала, у нас украли победу" блуждают в военных кругах очень давно; судьба Владимира Шаманова является очень убедительным подтверждением этой теории. Из генерала Шаманова очень легко может получиться второй генерал Рохлин — только гораздо опаснее. К покойному Льву Яковлевичу Рохлину вполне приложима характеристика, данная в свое время Деникиным — Корнилову: "львиное сердце и куриные мозги". Блестящий полководец, безукоризненно храбрый и честный человек, в политике Лев Рохлин не разбирался совершенно, что, в конце концов, его и погубило. О Шаманове так не скажешь. За четыре года губернаторства он присмотрелся к политике и кое-что явно понял. Кроме того, за прошедшие годы у потенциальной военной оппозиции накопился серьезный кадровый резерв (более миллиона человек, прошедших Чечню). А у этих людей сложилось понимание того, что в результате любой "серо-буро-малиновой революции" их просто сдадут "мировому сообществу" в качестве козлов отпущения на какой-нибудь "международный трибунал по Чечне". Инцидент с задержанием генерала Куликова в Копенгагене ясно показывает — к такому трибуналу уже все готово.

Так что в случае малейшей угрозы "бархатной революции" военные "наждака" жалеть не будут — они будут защищать себя. С Путиным или без Путина.

От	self
К	self (30.05.2005 04:56:51)
Дата	02.06.2005 11:26:12

почему оправдали капитана спецназа ГРУ Ульмана

http://www.mk.ru/numbers/1654/article54732.htm
http://www.mk.ru/numbers/1656/article54793.htm
Правда капитана Ульмана
“Я хотел, чтобы для чеченцев все прошло внезапно и безболезненно. Что я мог еще для них сделать?”

Капитан Главного разведывательного управления Министерства обороны Эдуард Ульман и трое его сослуживцев, обвиняемые в расстреле шестерых мирных чеченцев 11 января 2002 года в горной Чечне, оправданы на прошлой неделе военным судом Северо-Кавказского военного округа. Причина оправдания — вердикт присяжных “вина не доказана”. Это уже второй оправдательный приговор по “делу Ульмана”, первый был обжалован обвинителями, нет сомнения, что они попытаются обжаловать и второй. Суть оправдательного вердикта: на скамье подсудимых должны сидеть не спецназовцы, а подставившие их начальники — полковники и генералы Объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе. О том, почему власть не хочет называть настоящих виновников трагедии и чем это грозит России, — расследование обозревателя “МК” Вадима Речкалова.

Коротко о том, что случилось во второй половине дня 11 января 2002 года у разрушенной кошары на дороге Шатой—Дай-Нохч—Келой. В этот день у селения Дай в Шатойском районе Чечни проводилась масштабная операция Объединенной группировки войск на Северном Кавказе (ОГВС). В операции принимали участие около полутысячи военнослужащих — минометная батарея, мотострелковый батальон, бойцы шатойской комендатуры, шесть групп спецназа ГРУ, военная авиация. Цель — поимка или уничтожение тогда еще живого Хаттаба, который, по оперативной информации, находился в селе Дай с 15 боевиками-арабами. Боевики могли передвигаться на легковом автомобиле. Капитан Ульман командовал одной из шести групп спецназа. Ему приказали организовать засаду на дороге. Около 14 часов спецназовцы Ульмана десантировались с вертолета в указанном месте и заняли позицию. Через двадцать минут на дороге появился “уазик”-внедорожник, в котором, как позже выяснилось, ехали шесть человек. Спецназ попытался его остановить, водитель не отреагировал. Ульман приказал открыть огонь по машине, после чего она остановилась. Во время обстрела один из пассажиров — 70-летний директор Нохч-Келойской школы Саид Аласханов был убит, еще двое (в том числе пожилая женщина Зайнаб Джаватханова) — ранены. Ульман доложил о случившемся по рации на временный пункт управления (ВПУ) майору Перелевскому — оперативному офицеру от спецназа при руководителе операции — полковнике Владимире Плотникове. Через два часа Перелевский приказал Ульману уничтожить всех оставшихся в живых и “уазик”. Ульман приказ выполнил — людей расстрелял, а машину подорвал и сжег, сложив в нее трупы расстрелянных. В результате капитана Ульмана, лейтенанта Калаганского и прапорщика Воеводина отдали под суд за убийство, превышение должностных полномочий и умышленное уничтожение чужого имущества, а майора Перелевского — за подстрекательство и пособничество.
Обвинение настаивало, что Ульман пытался скрыть следы совершенного им преступления, поэтому уничтожил свидетелей и машину.
Защита уверяла, что Ульман выполнял приказ руководителя операции, полковника Владимира Плотникова, переданный через Перелевского.
Владимир Плотников отрицал, что отдавал приказы спецназу.
Год назад, 11 мая 2004 года, военный суд Северо-Кавказского военного округа оправдал Ульмана и его товарищей на основании вердикта присяжных. Военная прокуратура обжаловала это решение, и Верховный суд вернул дело на пересмотр. Новый суд — результат тот же. Спецназовцев оправдать!

“Когда они повернулись спиной, подал команду “огонь”...”

Капитан Ульман выслушал приговор в строевой стойке. Судья читал около часа — Ульман не шелохнулся. Руки по швам, грудь вперед, подбородок кверху.
— Действуя с ведома Перелевского и желая скрыть причинение смерти Аласханову, Ульман организовал лишение жизни пяти задержанных граждан, — читал судья. — Спланировал процесс причинения смерти, заранее определил конкретные время, место, способ и орудия для одномоментного лишения жизни Тубурова, Сатабаева, Джаватхановой, Бахаева и Мусаева, договорился со своими подчиненными, Калаганским и Воеводиным, назначив их исполнителями и поставив им задачу расстрелять из бесшумного оружия безоружных людей (в том числе — женщину и двоих раненых), которые были неспособны оказать активного сопротивления военнослужащим, вооруженным автоматическим оружием, а также проинструктировал Калаганского и Воеводина по поводу их дальнейших действий, связанных с лишением жизни пятерых задержанных...
Я посмотрел на Ульмана. Я подумал, что на этих словах он опустит голову. Нет, не опустил.
— Договорившись как с Ульманом, так и между собой, — продолжал судья, — Калаганский и Воеводин в соответствии с достигнутым распределением ролей вооружились: Калаганский — винтовкой снайперской специальной (ВСС “Винторез”), а Воеводин автоматом АКМС с прибором бесшумной беспламенной стрельбы — и изготовились к стрельбе в сторону дороги. Задержанных привели из ложбины ко входу в разрушенное здание, где по указанию Ульмана уже заняли позицию для стрельбы Калаганский и Воеводин. Заявив приведенным Сатабаеву, Тубурову, Джаватхановой, Бахаеву и Мусаеву, что они могут ехать домой, Ульман велел им идти к стоявшему в двадцати метрах автомобилю Тубурова. Когда пятеро задержанных повернулись спиной ко входу в здание, Ульман подал Калаганскому и Воеводину команду открыть огонь на поражение... Мусаев, будучи смертельно ранен, убежал с места расстрела...
Я не присутствовал на всем процессе и поэтому не мог понять, как присяжные могли оправдать людей, которым предъявлено такое обвинение. Я не мог понять спокойствия Ульмана. Я не сомневался, что Ульман — чудовище, но хотелось измерить глубину его бесчеловечности. Я решил поговорить с Ульманом, не надеясь на его согласие. Действующие спецназовцы ГРУ интервью не дают, и раньше капитан ни с кем не откровенничал.
Неожиданно для меня Ульман согласился.

“Я не знал, что мне отдали преступный приказ...”

Он и сейчас служит в бригаде ГРУ в Бурятии, в Улан-Удэ-40, в воинской части №55433, на какой должности — не говорит. Эдуарду 31 год, женат совсем недавно, детей пока нет. Из интеллигентной семьи. Отец — инженер, мать — ветеринарный врач. Младшая сестра замужем за гражданином США — сержантом американской армии. Эдуард Ульман в 1994 году окончил Новосибирское общевойсковое училище, главный вуз России, где готовят специалистов войсковой разведки. В Чечню напросился сам, написал четыре рапорта и наконец попал туда в 2000 году. Четыре командировки, “крайняя” из которых закончилась тюрьмой и судом.
— А почему решили в военное поступать? — спрашиваю я.
— Да мне все равно было, куда поступать, школу в 16 лет закончил. Ну поступил в военное. Два года хотел оттуда сбежать, а потом вдруг понравилось. Ходили как-то со старшим офицером на рыбалку, и он так все быстро организовал — палатки, костер, кухню. И все это весело, не в напряг. В общем, как-то я сразу после этой рыбалки полюбил военную службу, военный профессионализм.
— А в Чечню зачем рвались?
— Я считал, что не могу называть себя боевым офицером, пока не пройду войну.
— Один из чеченцев, присутствовавших на процессе, поражался тому, что вас даже совесть не мучает.
— Я выполнял приказ. Если действовать не по приказу, а исходя из здравого смысла — это уже не армия. Помню одну свою попытку усомниться в приказе. Чечня, идем ночью в горах. Тьма такая, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно. Связываемся по рации с командиром. Так и так, ничего не видно, движение невозможно. А он отвечает: “Проковыряйте дырки в глазах и следуйте дальше!”
— Чем же плох здравый смысл?
— Дело в том, что подчиненный не знает всего замысла операции. Он известен только руководителю. Мне кажется, что разумнее поступить так, но если мои “разумные” действия противоречат замыслу всей операции, то этот замысел рухнет, операция провалится, погибнут люди. Поэтому приказы сначала выполняются.
— В том числе и преступные?
— Я не знал, что мне отдали преступный приказ.

“Я оценил их как неопасные цели...”

Эдуард Ульман говорит правильно и красиво. Умудрился не нахвататься жаргонных словечек, просидев в пяти тюрьмах 2,5 года.
— В тюрьме туалет называют дальняком, — говорит Ульман. — И однажды у меня случайно вырвалось: “Схожу на дальняк”. Я понял, что начинаю деградировать, и стал следить за своей речью. Слова очень много значат. В обвинительном заключении, кстати, было много словесных подмен. Ну вот, например, написано, что была поставлена задача блокировать дорогу Дай-Нохч—Келой. Что такое “блокировать”, мы же не омоновцы. Задача была организовать засаду. Что я и сделал. Или еще, что медицинская помощь раненым была оказана “с согласия командира группы”. Дескать, боец попросил у меня разрешения оказать помощь, а я вроде не возражал. Совсем другой акцент. Да не имеет права никто залезть в медицинскую сумку без моего приказа. От медикаментов зависит живучесть группы. Я, когда раненых увидел, сразу отдал приказ: “Ефимов, медпомощь!”
— Что произошло 11 января?
— Информация, как нам сказали, стопроцентная: Хаттаб с пятнадцатью боевиками, и еще пятеро боевиков к нему идут на соединение. Мы десантировались группой в 12 человек, заняли позицию в разрушенной кошаре. Место было очень неудачное, но у меня не было другого выхода, операция готовилась в течение считанных часов, я получил карту только перед вылетом. На то место, где мы оказались, боевики могли напасть сразу с нескольких сторон, поэтому я и выбрал кошару, по крайне мере, чтобы укрыть группу от огня сверху. Иначе один снайпер мог нас всех перещелкать со скалы напротив. Распределил группы наблюдения, разбираюсь с картой — вдруг вижу по дороге, метрах в двадцати от нас, идет “уазик”. Я побежал наперерез, размахивая руками. Я был одет в маскхалат, горку, берцы, маски на лице не было, они видели, что я не брюнет. “Уазик” не остановился.
— А почему вы сами побежали, а не послали кого-то из бойцов?
— У меня была самая лучшая подготовка в группе, а значит, если в “уазике” сидели боевики, у меня был шанс остаться в живых. Главное — не поймать первую пулю. “Уазик” продолжал движение, я встал на одно колено, сделал из автомата предупредительный выстрел в воздух и еще несколько выстрелов по ходу машины. Автоматный магазин снаряжается так: три обычных патрона, один трассирующий. Водитель “уазика” видел мои трассеры, которые легли справа по ходу машины, видел, что в его сторону стреляют, но вместо того, чтоб остановиться, прибавил газу. Я слышал, как он добавил обороты. И после этого отдал приказ: “Группа, огонь!”. Я не сомневался, что в машине боевики. Бойцы начали стрелять. Брызнуло правое переднее стекло, “уазик” клюнул носом и остановился. Я скомандовал прекратить огонь. Мы окружили машину, скомандовали всем выйти. Вышли пятеро человек. Первое, что я испытал, — удивление. Из обстрелянного “уазика” вышли пятеро живых человек. При такой плотности огня все должны были погибнуть.
— Когда вы поняли, что обстреляли мирных жителей?
— На войне люди воспринимаются по-другому. Как цели. Есть цели опасные, есть неопасные, есть потенциальные цели. Люди вышли из машины с поднятыми руками — я оценил их как неопасные цели. Приказал оказать раненым помощь, отконвоировать задержанных в ложбину, охранять, осмотреть машину. Доложил на ВПУ о случившемся. Мне приказали передать их паспортные данные. Я передавал их примерно полчаса по буквам, Аласханов — Андрей, Леонид, Андрей, Сергей и т.д. Попросил разрешения сменить место дислокации. Мне приказали оставаться на месте и досматривать проезжающие машины. То есть нас одним махом лишили всех преимуществ разведгруппы — скрытности и внезапности — и превратили в легковооруженное пехотное подразделение, у которого даже бронетехники нет. Кроме того, в наши функции не входит досмотр машин, мы не милиционеры. Я не знаю толком реквизитов документов, а поэтому не могу проверить их как положено. Но это был приказ, и я ему подчинился. Еще четыре машины проехали. Мы их остановили, досмотрели. Посоветовали дальше не ехать, потому что неизвестно, что там дальше творится. Они нас не послушались.

“Я назначил подгруппу уничтожения...”

— Зачем вы расстреляли задержанных?
— Мне приказали. По-моему, этот приказ пришел около 8 вечера. Но в деле написано “около 17”, пусть будет так. Оперативный офицер Перелевский передал мне: “У тебя шесть двухсотых”. Двухсотый — это значит труп. Я говорю: не понял, повтори. “Повторяю: у тебя шесть двухсотых”. Я опять говорю: не понял, мне что, всех их уничтожить? “Да”. И тут я перестал сомневаться, что в “уазике” ехали боевики. В принципе стандартная разведгруппа — женщина и старик для прикрытия. И они представляют очень серьезную опасность, если их приказывают уничтожить. Я объявил бойцам приказ руководства, назначил подгруппу уничтожения — лейтенанта Калаганского и прапорщика Воеводина.
— А почему вы назначили в подгруппу уничтожения именно их?
— Они постарше, поопытнее остальных. Назначу солдатика, а у него после этого башню сорвет, а мне с ним еще шесть суток работать, мы же на шесть суток уходили.
— Вам самому раньше приходилось убивать людей?
— Об этом не спрашивают вообще-то... Расстреливать не приходилось.
— А в бою?
— Вы имеете в виду, попадал ли я в кого-то? Да, попадал. В бригаде у нас только четыре человека с таким боевым опытом, как у меня.
— А у Калаганского и Воеводина был такой опыт?
— Не знаю. Такого, как у меня, точно не было.
— А тогда почему вы не расстреляли людей лично? Это было бы честнее, чем перекладывать грех на других.
— Потому что командир действует силами группы, я имел на это полное право.
— Бога испугались?
— Скажем так: воспользовался своим служебным положением.
— И как это происходило?
— Я приказал привести людей к кошаре. Я не хотел с ними даже разговаривать. Сказал коротко: “Идите к машине!” Да, мне не нравился этот приказ, и никому в группе он не нравился, кто-то уши закрыл. Но это был приказ. И я хотел, чтобы для чеченцев все прошло внезапно и безболезненно. Что я мог еще для них сделать?
— И вот они пошли...
— Да, пошли. Калаганский и Воеводин стоят с оружием. Такие бледные, что даже в темноте это видно. Я командую: “Огонь!”. Они стоят. Я опять командую: “Огонь!”. Стоят. “Огонь!” — уже жестче. Они начали стрелять.
— Люди поняли, что их убивают?
— Не думаю. Как шли, так и упали.
— Но один-то сбежал, Мусаев.
— Да, он помоложе был, прыгнул за машину, скатился по склону и ушел. Пытались преследовать, но было уже темно. Его пехота утром нашла, истек кровью. Но мы не знали, что он смертельно ранен. Поняли, что полностью себя демаскировали. Ждали, что сейчас 150 хаттабов прибежит нас убивать. Я доложил о выполнении приказа, сказал, что один ушел. Попросил разрешения сменить место дислокации. Мне приказали оставаться с группой на месте. Мы и остались.
— Ждали, когда вас убьют?
— Опасались. Но, с другой стороны, мы не исключали, что являемся частью какого-то замысла руководства, о котором не знаем. Может, он и состоял в том, что мы должны были подставиться, чтобы кто-то другой выполнил свою задачу. А вообще, на войне по-другому чувствуешь. Примерно за три недели после приезда в Чечню организм привыкает к тому, что его скоро не будет.
Простое на первый взгляд “дело капитана Ульмана” может сыграть роковую роль в истории России.

Правда капитана Ульмана
Трагедия солдата — выбор между Богом и Командиром
(Окончание. Начало в предыдущем номере)

На прошлой неделе сразу в нескольких интернет-магазинах появились футболки с портретом Эдуарда Ульмана. Товар пользуется спросом. Самый востребованный слоган: “Ульман — мы с тобой!”. Но вообще-то за отдельную плату надпись можно набить любую…
Капитан Главного разведывательного управления Министерства обороны Эдуард Ульман и его трое сослуживцев, обвиняемые в расстреле шестерых мирных чеченцев 11 января 2002 года в горной Чечне, оправданы на прошлой неделе Военным судом Северо-Кавказского военного округа.
Обозреватель “МК” Вадим Речкалов встретился с Ульманом и провел собственное расследование. Сегодня мы публикуем его вторую — и последнюю — часть.

“В тюрьме я сидел с чеченским боевиком...”

О том, что творилось в тот день на дороге, вскоре знал весь район. Чеченцы, проезжавшие мимо разведчиков, видели и обстрелянную машину, и номера на ней. На следующий день группе Ульмана приказали явиться на Временный пункт управления, который находился неподалеку на горе Дайлам. Ульман доложил все как было. Ребят вроде бы даже похвалили. Затем уже на месте постоянной дислокации Ульмана, Воеводина и Калаганского вызвали к прокурору. “О чем мне ему докладывать?” — спросил Ульман у своего командира. “Доложи об “уазике”!” Ульман и доложил. Прокурор приказал разведчикам сдать оружие. “Про Буданова слышали? — спросил прокурор. — Будете новыми Будановыми”. Разведчики удивились, но особого страха не испытали. Решили, что начальство разберется. Из группы в 12 человек к ответственности привлекли только офицеров и прапорщика. Солдат не тронули. Сначала разведчики находились в своей части в Борзое, вроде как под домашним арестом, потом их посадили на гауптвахту.
— Сидели, ждали, пока разберутся. Все вчетвером, в отдельной камере. Двери не закрывались. Выйдешь вечером, солдат с автоматом в коридоре спит. Разбудишь его. Эй, боец, проснись, автомат украдут. А! Что? Спасибо, товарищ капитан. А потом нас в тюрьму перевели, тогда уже разделили.
— Переодели?
— Нет. Мы так и сидели, как служили, — в горках, берцах, камуфлированных свитерах, только без оружия. Относились к нам в общем-то нормально. Я там познакомился с одним бывшим боевиком. Апти его звали. В первую кампанию воевал, а теперь сидел за бытовое убийство. Он расспрашивать начал, кто я да откуда. Я ему сразу сказал: про службу ничего говорить не буду. Ну, он сам больше говорил. Нас, говорит, учили тому-то и тому-то — это правильно? Да вроде, говорю, правильно. А еще, говорил Апти, нас инструкторы учили вот этому. Ну, это полная ерунда, отвечал. Апти меня подкармливал, а вообще отношения у нас были как между двумя ветеранами.
— А надзиратели как относились?
— В общем, как к быдлу. Тут важно было правильно себя поставить. Я когда узнал, что подследственным и книжки можно получать с воли, и другие заказы делать, стал права качать. Меня оперуполномоченный вызывает и начинает орать: “Ты кто такой, ты что себе позволяешь!” А я ему говорю: “Я армейский офицер, и дай тебе бог хоть когда-нибудь в жизни достичь уровня армейского офицера”. А вообще я свое заключение воспринял как затянувшийся боевой выход.
— Только приказы никто не отдает.
— Я сам их себе отдавал. И сам выполнял, не обсуждая. Отдал себе приказ — не деградировать. Отжимался в камере. Но там воздуха мало — сорок отжиманий, и задыхаешься. Четыре-пять подходов за сутки делал. Бегал в прогулочном дворике. По кругу семнадцать шагов получалось, если бежать. По два с половиной километра набегал за прогулку. Читал книги, фантастику в основном, зубрил грамматику немецкого языка, эта книжка у меня с собой была всегда, вспоминал наши ведомственные боевые инструкции и тоже их повторял бесконечно. А вообще первые полгода меня ненависть душила, места себе не находил. Я даже стал сомневаться в том, что все сделал правильно. А потом случился теракт на Дубровке, и я успокоился. Как будто пелена с глаз упала. Я понял, что прав, и успокоился.
— В том смысле, что этих чеченцев надо убивать без разбора?
— Нет. В том, что надо четко выполнять приказы. Почему стал возможен теракт в “Норд-Осте”. Кто-то где-то не выполнил приказ. Там недосмотрел, там поленился, там денег взял от бандитов. А в Чечне какая поговорка: “Спецназ денег не берет”.
— А к делу Буданова вы как относитесь?
— Не знаю. По Буданову я не располагаю всей информацией, поэтому сказать ничего не могу. Но с другой стороны, я не доверяю военной прокуратуре. Меня она ударила в спину, а значит, и с Будановым могли поступить так же.

“Я рука, которая действует по приказу...”

— Вы продолжаете служить. Случись вам поехать снова в Чечню, оказаться в той же ситуации, вы опять поступите так же?
— Я уже не буду командовать группой, это пройденный этап, займу ступеньку повыше. Но если ситуация повторится, постараюсь добиться письменного приказа. Но в любом случае я буду обязан выполнить приказ. Вот представьте армию как единый человеческий организм. Руководитель спецоперации — это голова. А я рука. Очень жесткая рука, которая, не раздумывая, действует по приказу.
— Теперь вы знаете, какой был общий замысел той спецоперации?
— Такой тупой организации спецоперации я не припомню. Этот самый полковник Плотников, по моей информации, вообще военный экономист, такого за всю чеченскую войну не было, чтобы спецоперацией руководил военный экономист. Я не знал, что творится сбоку, сзади, спереди от меня. Взаимодействия с другими частями никакого. Нас там чуть пехота на бронетранспортере не задавила. Я им говорю: ребята, туда не стреляйте, там мы работаем. А они мне отвечают: а вы своим скажите, чтоб они вон туда не стреляли — там мы, а третьи говорят: не стреляйте туда. И так друг другу передают. Слоеный пирог, непонятно, как друг друга не перебили. Если бы операция была подготовлена, то, может, и засада у меня была в другом месте, подорвал бы дерево пластитом, дорогу перегородил естественным препятствием. Жалко, что люди пострадали. Жалко.
— Вы б хоть извинились перед родственниками убитых. Вот прямо сейчас через газету.
— Не могу. Пробовали мы извиняться, не приняли они наших извинений. И сейчас не могу. Это будет воспринято как лицемерие.

Доказательства искренности Ульмана

Если проанализировать хронологию действий разведгруппы специального назначения №513, которой командовал капитан Ульман, станут очевидными многие нестыковки, оправдывающие разведчиков. Присяжные потому и вынесли оправдательный вердикт, что им в течение нескольких месяцев очень подробно рассказывали в суде, как было дело.
Начнем с боевой задачи, которая была поставлена капитану. Суд установил, что ему действительно приказали организовать не блокирование дороги, а засаду в конкретном месте, а значит, подразумевалось, что на этом участке дороги никто, кроме противника, оказаться не может. Здесь ошибка руководителей операции очевидна. Если дорога обычная и по ней может ездить кто угодно, значит, нужна не засада, а блокирование ОМОНОМ, а Ульман со своими бойцами мог скрытно прикрывать омоновцев. Кроме того, руководители могли полностью блокировать село Дай, где, по их предположению, находился Хаттаб, и тогда до засады Ульмана вообще бы никто из мирных не доехал, всех остановили бы на временных блокпостах еще на выезде из села.
Версия обвинения выглядит так, что спецназовцы решили скрыть свою ошибку, и поэтому всех уничтожили, а машину сожгли. Но тогда непонятно, почему они не сделали это сразу, а сначала оказали раненым помощь (этот факт также установило обвинение), а потом еще ждали не менее двух часов и только после этого расстреляли задержанных. Чего они ждали? Очевидно, приказа. И такой приказ поступил от оперативного офицера Алексея Перелевского. Сам он говорит, что передавал приказы Плотникова. Но по версии обвинения, он отдал этот приказ по собственной инициативе.
И вот тут есть серьезная психологическая неувязка. Алексей Перелевский не руководил спецоперацией и не принимал участие в задержании “уазика”, а только обеспечивал связь разведгруппы с руководителем спецоперации. Зачем ему брать на себя такую ответственность и отдавать явно преступный приказ? Ему лично ничего не угрожало, и он никого не убил, ему не надо было заметать следы. Предположим, что Алексей Перелевский все-таки пошел на это просто как заместитель командира бригады ГРУ, чтобы скрыть ошибку своих коллег. Но тогда его действия выглядят крайне нелогично. Зачем он приказывает спецназу в открытую стоять на дороге, досматривать машины, и даже после расстрела людей оставаться на месте? Таким образом, мотив преступления, на котором настаивает обвинение, выглядит несостоятельным. Обвинение говорит, что спецназовцы хотели скрыть свою ошибку, и как будто забывает о том, что при этом разведчики действовали практически на глазах у всей округи.
Если же предположить, что приказы исходили от руководителя спецоперации, то картина выглядит куда более правдоподобной. Предположим, полковник Плотников, осознав, что мирные чеченцы пострадали исключительно из-за скверной организации спецоперации, а значит, по его вине, решил замести следы силами спецназа, а когда этого не получилось — просто отказался от своих приказов, тем более, что они были устными. Логично также предположить, что такое решение руководитель операции не стал принимать в одиночку, а согласовал с руководством группировки.
Будучи вызванным в суд в качестве свидетеля, полковник Плотников выглядел очень неубедительно. В частности, он заявил, что в данной операции группы спецназа подчинялись не ему, а начальнику разведки ОГВ(С), а в его обязанности входила только организация проверки паспортного режима у села Дай. Он не припомнил того, что Перелевский докладывал ему об уничтожении “уазика”, однако допустил, что, “возможно, ставил задачи по блокированию села одной из групп спецназа”. Из слов Плотникова следовало, что у него как у руководителя операции не было никаких полномочий, что выглядит неправдоподобно. Но даже если допустить, что Плотников был не единственным руководителем этой операции, то почему не установлен высокопоставленный офицер, который все-таки отдавал приказы Ульману, тот же начальник разведки ОГВ(С) или еще кто-то?
А доказательством искренности самого Ульмана служит тот факт, что он выполнил не только преступный приказ, преступность которого не была для него очевидной, но и два других приказа, — организовал досмотр проезжающих машин и не сменил место дислокации даже после того, как один из задержанных сбежал. Эти два последних приказа явно угрожали жизни Ульмана и жизни его бойцов. И тем не менее Ульман их выполнил.
Кстати, никакого результата этой спецоперацией группировка не добилась. Позже выяснилось, что Хаттаб со своими головорезами покинул село еще накануне.

“Нет сомнений, что совершено злодеяние...”

Сразу после вынесения оправдательного приговора главный военный прокурор России заявил: “Ни у кого в России и у тех, кто интересуется этим делом за рубежом, нет никаких сомнений в том, что совершено злодеяние. То, что суд присяжных оправдал действия Ульмана и его подчиненных, к вопросам правосудия не имеет отношения. Речь идет о совести, о правосознании россиян”.
Военная прокуратура намерена все-таки посадить Ульмана, и если обвинению удастся обжаловать приговор, то многое будет зависеть от того, какую позицию займет прокуратура. Если присяжные в третий раз оправдают спецназовцев, суд превратится в фарс и ситуация зайдет в тупик.
Попробуем разобраться, что произошло. Считается, что “дело Ульмана” продемонстрировало всему миру жестокость отдельных российских военных по отношению к мирному населению. Однако это дело принципиально отличается от других злодеяний типа “дела Буданова” и массы ему подобных. Спецназовцы находились на боевой задаче, были трезвы и не допустили никакой самодеятельности. Ульман послушно действовал в рамках целой системы, не отступая от ее требований ни на йоту, и невольно продемонстрировал всем, что может случиться, если беспрекословно выполнять приказы этой системы. Фактически “дело Ульмана” показало, насколько опасен для нашей армии дисциплинированный воин, готовый выполнить любой приказ. Опасен потому, что этот приказ порой оказывается бесчеловечным и глупым. Ульману бы наплевать на приказы начальства и не выполнять свой долг с таким рвением, и все бы обошлось. Разведчики спокойно пропустили бы “уазик”, так как вышестоящие командиры использовали их явно по-дурацки, заставив исполнять две взаимоисключающие задачи — блокирование дороги и засаду. И, уж конечно, никогда бы не стали просто так расстреливать безоружных. Разведчики бы втирали очки своим командирам по рации, а сами бы действовали автономно, заботясь не об общем замысле руководителя, а исключительно о собственной безопасности. И тогда бы преступность и бестолковость высоких приказов компенсировалась их невыполнением. Но, на беду, разведчики оказались настоящими военными, мощным и холодным оружием в неумелых руках.
И присяжные это поняли. Поэтому они не хотят наказывать разведчиков.

Россия меж двух мятежей

Но куда девать шестерых убитых? Кого наказать за это? Ведь если это убийство останется безнаказанным, то можно считать, что все усилия федерального центра по установлению относительного порядка в Чечне оказались напрасными. Все эти референдумы, выборы, восстановления, компенсационные выплаты. Госсовет Чечни требует отменить оправдательный вердикт, президент республики Алханов называет его незаконным, вице-премьер Кадыров говорит, что присяжные “возбудили в обществе мысль о полной слепоте закона...”. Но дело даже не в официальной реакции чеченских властей. Если российский суд оставит безнаказанным это убийство, то в руках у еще действующего террористического подполья окажется мощный идеологический козырь, который позволит им вербовать в свои ряды новых членов из среды чеченской молодежи. Полуторатысячный митинг прошел в Грозном сразу после вынесения вердикта присяжных. Тут древний обычай кровной мести может быть умело использован бандитскими пропагандистами. Вряд ли бандиты сумеют достать профессионала Ульмана, но дело даже не в нем. Оправдательный вердикт выносили присяжные, то есть представители российского общества. А значит, это общество и является кровным врагом чеченцев. Значит, если виновных не наказать, то уже, казалось бы, подавленный вооруженный мятеж в Чечне может вспыхнуть с новой силой. Все это понимают, и можно предположить, что на Эдуарда Ульмана существует политический “заказ”. Поэтому и главный военный прокурор, забыв, что он юрист, утверждает, что суд присяжных “не имеет отношения к правосудию”.
Но если власть после двух оправдательных приговоров все-таки посадит Ульмана, будет еще хуже. Власть противопоставит себя элите российской армии — действующим и бывшим офицерам спецназа ГРУ, высокопрофессиональным диверсантам...
У власти есть только один выход из сложившейся ситуации. Она во что бы то ни стало должна установить человека в Объединенной группировке войск на Кавказе, который отдал Ульману преступный приказ. Будь это полковник Плотников или даже сам командующий группировки. И надолго его посадить. Выяснить, кто спланировал ту спецоперацию таким образом, что засады разведчиков были выставлены на дороге, по которой продолжали ездить мирные граждане, и с позором выгнать его из армии за непрофессионализм. Перетрясти всю группировку и внятно назвать причины, по которым погибли водитель Хамзат Тугуров, лесник Шахбан Бахаев, завуч школы Абдул-Ваххаб Сатабаев, пенсионерка Зайнаб Джаватханова, ее племянник Джамулай Мусаев и директор Нохч-Келойской школы Саид Аласханов, старик семидесяти лет.
Все это кажется невероятным, потому что никакая власть не станет возбуждать уголовное дело против себя. Проще свалить вину на исполнительного капитана и двух его подчиненных, действовавших, как написано в приговоре, “в соответствии с субординацией и ложно понятым чувством товарищества”.

Московский Комсомолец
от 31.05.2005
Вадим РЕЧКАЛОВ

От	Иванов (А. Гуревич)
К	self (02.06.2005 11:26:12)
Дата	02.06.2005 13:10:50

Вообще-то это странно

что Ульман не понял и даже сейчас не понимает преступности приказа и прикрывает это рассуждениями о дисциплине и общем замысле операции.

Обстрелял машину с мирными жителями, даже убил кого-то при этом - это одно дело. Ошибки бывают. Но расстрелы безоружных людей, будь они даже бандитами, не входят в задачу армии. Явно преступный приказ. А в уставе специально сказано, что преступный приказ выполнять нельзя. Думать и на войне надо.

От	Ищущий
К	Иванов (А. Гуревич) (02.06.2005 13:10:50)
Дата	06.06.2005 15:36:30

Re: Вообще-то это...

>что Ульман не понял и даже сейчас не понимает преступности приказа и прикрывает это рассуждениями о дисциплине и общем замысле операции.

Разве его рассуждения неадекватны и/или ошибочны?

>Обстрелял машину с мирными жителями, даже убил кого-то при этом - это одно дело. Ошибки бывают. Но расстрелы безоружных людей, будь они даже бандитами, не входят в задачу армии. Явно преступный приказ. А в уставе специально сказано, что преступный приказ выполнять нельзя. Думать и на войне надо.

Не дадите ссылочку, о специальной оговорке из какого устава идет речь? - Из общевойскового устава строевой службы, или из устава боевой службы военнослужащих спецподразделений? И что является основанием для действий военной разведки во время спецоперации в боевых условиях?

От	И.Л.П.
К	Иванов (А. Гуревич) (02.06.2005 13:10:50)
Дата	02.06.2005 17:06:59

Re: Есть только одно "но"

Нельзя судить исполнителя, но не судить организатора. Если говорить о преступном приказе, то его автор должен также быть под судом, и понести основную ответственность, а исполнители - в меру своего участия.

Но немыслимо судить исполнителей, при этом уводя от ответственности автора приказа. Тогда вообще приказы никто исполнять не будет, поскольку будут справедливо считать, что всю ответственность на исполнителя свалят.

От	miron
К	Иванов (А. Гуревич) (02.06.2005 13:10:50)
Дата	02.06.2005 13:54:20

Нет странноестей. Странно поведение российских властей, отдавших его под суд.

>Обстрелял машину с мирными жителями, даже убил кого-то при этом - это одно дело. Ошибки бывают. Но расстрелы безоружных людей, будь они даже бандитами, не входят в задачу армии. Явно преступный приказ. А в уставе специально сказано, что преступный приказ выполнять нельзя. Думать и на войне надо.>

В уставе не указан алгоримт определения преступного приказа. В данном случае, он трижды переспросил предварительно сообшив информацию о тех БУДТО БЫ мироных жителях.

От	Иванов (А. Гуревич)
К	miron (02.06.2005 13:54:20)
Дата	03.06.2005 06:45:30

Смотря какой у Вас критерий

>В уставе не указан алгоримт определения преступного приказа. В данном случае, он трижды переспросил предварительно сообшив информацию о тех БУДТО БЫ мироных жителях.

Количество переспрашиваний не играет роли. Не важно также, были ли они мирными жителями или боевиками. Расстреливать безоружных людей (даже пленных, которые только что в тебя стреляли) военные не имеют права. Офицер - достаточно грамотный человек, чтобы это знать.

А вообще спор смысла не имеет. Кто не понимает - то не поймет. Эмоции играют.

Кстати, по-моему, здесь дело обстоит хуже, чем в деле Буданова. Он действовал в горячке, имел личные счеты, а здесь расстреляли совершенно посторонних людей по устному указанию какого-то Пупкина.

От	Ищущий
К	Иванов (А. Гуревич) (03.06.2005 06:45:30)
Дата	06.06.2005 15:23:35

Re: Смотря какой...

>Количество переспрашиваний не играет роли.

Да, не игрет роли количество переспрашиваний. Роль играет полное и однозначное понимание приказа.

>Не важно также, были ли они мирными жителями или боевиками. Расстреливать безоружных людей (даже пленных, которые только что в тебя стреляли) военные не имеют права. Офицер - достаточно грамотный человек, чтобы это знать.

Невыполнение приказа в боевой обстановке приравнивается к измене Родине и переходу на сторону врага. Офицеры и солдаты спецгруппы ГРУ это знали.

>Кстати, по-моему, здесь дело обстоит хуже, чем в деле Буданова. Он действовал в горячке, имел личные счеты, а здесь расстреляли совершенно посторонних людей по устному указанию какого-то Пупкина.

Если речь идет об "указаниях какого-то Пупкина" для какого-то Мупкина, то Ваши аргументы выглядят логичными и непротиворечивыми. Но офицер спецназа ГРУ, командир группы, находящейся на боевом задании, получил приказ для группы от непосредственного начальника и группа выполнила этот приказ. Плохое ли дело, с точки зрения невоюющих гражданских, командир группы сделал? - Плохое. Правильно ли группа поступила в оперативной обстановке? - Правильно.

На войне, - знаете ли, - как на войне. "На войне люди воспринимаются по-другому. Как цели".

От	miron
К	Иванов (А. Гуревич) (03.06.2005 06:45:30)
Дата	03.06.2005 09:42:00

Re: Смотря какой...

>Количество переспрашиваний не играет роли. Не важно также, были ли они мирными жителями или боевиками. Расстреливать безоружных людей (даже пленных, которые только что в тебя стреляли) военные не имеют права. Офицер - достаточно грамотный человек, чтобы это знать.\

Не совсем так. Они действовали в отрыве и в засаде. То есть близком положении к разведке. Там пленных не берут.

>А вообще спор смысла не имеет. Кто не понимает - то не поймет. Эмоции играют.>

Если Вы про себя, то согласен.

>Кстати, по-моему, здесь дело обстоит хуже, чем в деле Буданова. Он действовал в горячке, имел личные счеты, а здесь расстреляли совершенно посторонних людей по устному указанию какого-то Пупкина.>

Он действовал в засаде, то есть как в разведке на территории врага.

От	Иванов (А. Гуревич)
К	miron (03.06.2005 09:42:00)
Дата	03.06.2005 11:38:12

Я Вас плохо понимаю

Я не понимаю, с каких позиций Вы ведете спор.
Если с позиции "мочить в сортире", то тут обсуждать нечего. Но речь шла о судебном приговоре, основанном на законе. Если Вы утверждаете, что военные по закону могут расстреливать кого угодно, то обоснуйте.

>Они действовали в отрыве и в засаде. То есть близком положении к разведке. Там пленных не берут.

Берут или не берут на самом деле - это мы только из детских книжек про войну знаем. Но если Вы утверждаете, что согласно законам (каким?) разведчики имеют право расстреливать мирных жителей - назовите такие законы. Мне они неизвестны.

>>А вообще спор смысла не имеет. Кто не понимает - то не поймет. Эмоции играют.>
>Если Вы про себя, то согласен.

Вы опять лезете в бутылку... Зачем? Ведь это именно Ваша позиция сугубо эмоциональна. А вопрос требует рационального подхода. Законно или незаконно действовал Ульман? Ведь мы это обсуждаем?

Если Вы говорите о другом, о необходимости ввести в Чечне военное положение, отменить действие некоторых законов и др., то это - отдельный вопрос. Можно и его обсуждать, рассматривая политическую целесообразность тех или иных мер. Но к Ульману это не имеет отношения.

>Он действовал в засаде, то есть как в разведке на территории врага.

Зачем фантазировать? По-моему, Чечня - это территория России. Или не так? Ульман действовал в мирное время (военное положение не объявлено)на территории России и расстрелял мирных российских граждан (даже если и бандитов - это не меняет дела). Вы ведь должны знать, что даже и в военное время расстрел пленных - это преступление, а уж в мирное время - это просто убийство, и больше ничего.

Во время Отечественной войны в прифронтовой полосе командиры имели право расстреливать на месте шпионов, дезертиров, мародеров (но не просто кого угодно!). Это право давалось специальным письменным приказом со ссылкой на соответствующие законы.

От	Дм. Ниткин
К	Иванов (А. Гуревич) (03.06.2005 11:38:12)
Дата	06.06.2005 13:10:54

А я - Вас

>Зачем фантазировать? По-моему, Чечня - это территория России. Или не так? Ульман действовал в мирное время (военное положение не объявлено)на территории России и расстрелял мирных российских граждан (даже если и бандитов - это не меняет дела). Вы ведь должны знать, что даже и в военное время расстрел пленных - это преступление, а уж в мирное время - это просто убийство, и больше ничего.

Все верно. Но на скамье подсудимых Ульман должен сидеть вместе с тем, кто отдавал преступный приказ. И пока прокуратура предпочитает отмазывать его начальника - присяжные трижды правы. Ульман не виноват сам по себе. Он виноват только как исполнитель преступного приказа.

Присяжные просто отклоняют версию обвинения, выдвинутую прокуратурой. Прокуратура может выставить иную версию.

От	miron
К	Иванов (А. Гуревич) (03.06.2005 11:38:12)
Дата	03.06.2005 13:02:25

Попытаюсь объяснить

>Я не понимаю, с каких позиций Вы ведете спор.>

С позиций гражданской войны.

>Если с позиции "мочить в сортире", то тут обсуждать нечего. Но речь шла о судебном приговоре, основанном на законе.>

Оказалось, что не на законе. Его дважды оправдал суд присяжных. Значит он действовал правильно. Вины его нет.

>Если Вы утверждаете, что военные по закону могут расстреливать кого угодно, то обоснуйте.>

Нет не кого угодна, а террористов и диверсантов. Захватив тех БУДТО БЫ мирных жителей, он в рамках антитеррористической операции сообшил их данные в центр. Он не знал, это бандиты или мирные жители и ждал идентификации центра. Центр ему сообшил, что это бандиты, и поскольку он выполнял оперативное задание на территории врага, хотя формально это есть территория РФ, он переспросив 3 раза, выполнил трижды подтвержденный приказ. Времени на обдумывание и проверки прав центр или нет у него не было. Согласно проверке центра выходило, что это бандиты и если их оставить живыми, то оперативное задание будет сорвано. Напомню, что идет гражданская война.

>Берут или не берут на самом деле - это мы только из детских книжек про войну знаем.>

Тот факт, что присяжнмые его оправдали свидетельствует о том, что не берут.

>Но если Вы утверждаете, что согласно законам (каким?) разведчики имеют право расстреливать мирных жителей - назовите такие законы. Мне они неизвестны.>

Они оказались известны суду присяюных, когда было соревнование обвинения и зашиты. Поэтому бремя доказателства или опровержения за Вами. Действует первая парадигма, основанная на решении суда

>>>А вообще спор смысла не имеет. Кто не понимает - то не поймет. Эмоции играют.>
>>Если Вы про себя, то согласен.
>
>Вы опять лезете в бутылку... Зачем?>

Мне то показалось, что туда со своей репликой первым полезли Вы. Никаких доказательств, что у меня эмоции, Вы не представили.

>Ведь это именно Ваша позиция сугубо эмоциональна. А вопрос требует рационального подхода. Законно или незаконно действовал Ульман? Ведь мы это обсуждаем?>

Я все эти слова обрашаю к Вам. Мы обсуждаем Ульмана. По решению суда присяжных он действовал законно.

>Если Вы говорите о другом, о необходимости ввести в Чечне военное положение, отменить действие некоторых законов и др., то это - отдельный вопрос. Можно и его обсуждать, рассматривая политическую целесообразность тех или иных мер. Но к Ульману это не имеет отношения.>

Фактически там идет гражданская война.

>>Он действовал в засаде, то есть как в разведке на территории врага.
>
>Зачем фантазировать? По-моему, Чечня - это территория России.>

Занятая вражеским бандитами и поддерживаюшим его враждебным населением.

>Или не так? Ульман действовал в мирное время (военное положение не объявлено)на территории России и расстрелял мирных российских граждан (даже если и бандитов - это не меняет дела). Вы ведь должны знать, что даже и в военное время расстрел пленных - это преступление, а уж в мирное время - это просто убийство, и больше ничего.>

См. решение суда присяжных.

>Во время Отечественной войны в прифронтовой полосе командиры имели право расстреливать на месте шпионов, дезертиров, мародеров (но не просто кого угодно!). Это право давалось специальным письменным приказом со ссылкой на соответствующие законы.>

Я Вам говорил не о прифронтовой зоне, а о деятельности разведки и десантников на территории врага.

От	Иванов (А. Гуревич)
К	miron (03.06.2005 13:02:25)
Дата	06.06.2005 05:16:11

Я Вас понял

>>Я не понимаю, с каких позиций Вы ведете спор.>
>С позиций гражданской войны.

Понял. Мой комментарий: это Ваша личная политическая оценка. К законности она не имеет отношения. Так и скажите: плевать на закон, нужно действовать так, как МНЕ кажется правильным.

Тогда рассмотрите такой пример. В Вашем Иванове милиционеры расстреляли пассажиров автобуса, ссылаясь на то, что идет гражданская война. А что? Они правы, ведь в некоторых газетах можно встретить и такие заявления (что война идет).

Согласно нашим законам гражданской войны нет, военного положения нет, чеченцы - полноправные граждане России, а не враги. Предлагаете изменить законы - предлагайте, но Ульман здесь ни при чем. Кроме того, даже и при военном положении расстрел людей никак не может быть законным.

>Его дважды оправдал суд присяжных. Значит он действовал правильно. Вины его нет.
>Тот факт, что присяжнмые его оправдали
>Они оказались известны суду присяюных,
>По решению суда присяжных он действовал законно.
>См. решение суда присяжных.

Вы пять раз(!) сослались на решение суда присяжных. Это у Вас единственный основанный на законе аргумент. Но я ведь и не предлагаю линчевать Ульмана. Я просто говорю, что присяжные вынесли неправильное решение. Со временем оно будет отменено.

От	miron
К	Иванов (А. Гуревич) (06.06.2005 05:16:11)
Дата	06.06.2005 13:01:09

Спасибо.

>Понял. Мой комментарий: это Ваша личная политическая оценка. К законности она не имеет отношения. Так и скажите: плевать на закон, нужно действовать так, как МНЕ кажется правильным.>

Только, что призывали к спокойному тону и вот тебе на. Сами в бутылку лезете. Зачем приписывать оппоненту слова, которые он не говорил?

>Тогда рассмотрите такой пример. В Вашем Иванове милиционеры расстреляли пассажиров автобуса, ссылаясь на то, что идет гражданская война. А что? Они правы, ведь в некоторых газетах можно встретить и такие заявления (что война идет).>

На территории Иванова нет чеченских боевиков. Пример не катит.

>Вы пять раз(!) сослались на решение суда присяжных. Это у Вас единственный основанный на законе аргумент.>

На основе информации, которую я имею, да.

>Но я ведь и не предлагаю линчевать Ульмана. Я просто говорю, что присяжные вынесли неправильное решение.>

А я говорю – правильное и отменять его не к чему.

>Со временем оно будет отменено.>

Его оставят в силе.