От	Георгий
К	Администрация (И.Т.)
Дата	08.05.2005 20:40:26
Рубрики	Тексты;

Идеология (-)

---

---

От	Георгий
К	Георгий (08.05.2005 20:40:26)
Дата	05.06.2005 19:15:36

Кому нужен образ врага? И. Бестужев-Лада и др. (*+)

---

http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg232005/Polosy/5_1.htm#1

ДИСКУССИЯ

Кому нужен образ врага?

Можно ли в социально нестабильном обществе обуздать разрушительную
потребность в образе врага? Чем? Политкорректностью? Стандартами общения?
<Мирными> решениями конфликта интересов? В дискуссии на эту тему выступили
читатель <ЛГ> Семён Сажин, писатели Александр Мелихов и Лев Аннинский (?
17-18), культуролог Анна Яковлева и писатель Дмитрий Каралис (? 20). Сегодня
мы продолжаем разговор.
Адреса нашей электронной почты : gam@lgz.ru, mazurova@lgz.ru

Этот ласковый и нежный недруг
<Образ врага> - вещь в политике такая же необходимая, как <образ союзника>.
Иначе уподобишься глупому мышонку из детской сказки, который предпочёл,
чтобы его убаюкала ласковая киска, а не какая-то <тётя лошадь>.

Игорь БЕСТУЖЕВ-ЛАДА, академик РАО

В истории России тьма таких мышат. Вот Горбачёв, которого баюкает самая
<железная> из <кисок> мира по имени Тэтчер. Сладко мурлыкает. <Мышонку>
невдомёк, что перед ним даже не кошка, а премьер страны, чьи интересы
требуют ослабления позиций СССР в Европе. То есть ласковый и нежный враг. А
с врагом начинают флиртовать, как с любезным другом. И вскоре оказывается,
согласно известному афоризму, что нет такого положения, из которого нельзя
выйти с позором. И чем же это лучше советского министра иностранных дел
Громыко, который видел врага в каждом встречном, а на все вопросы отвечал
<нет>, так что ушёл из жизни с прозвищем Мистер Нет?!
Другой пример: Ельцин, которого за рубежом президенты хором именовали <друг
Борис>, воспринял эти слова чересчур всерьёз. Взялся было дружески
дирижировать <натовским оркестром>, а тот, в свою очередь, стал дирижировать
им, исполняя между тем традиционно антироссийскую мелодию.
Что делать, если встретившийся тебе человек (министр, президент, страна,
держава и т. д.) оказался <и не друг, и не враг, а - так>? Не спеши лепить
из него <образ врага> (или, наоборот, друга).
Вообразите, что Рузвельт и Черчилль в 1941 году продолжали бы видеть в
Сталине только <образ врага> (а в том, что он оставался для них смертельным
врагом, можно не сомневаться). Или, наоборот, Сталин дал волю своей
ненависти к союзникам - и начал бы так же, как они, закулисные переговоры с
общим врагом. Наверное, мир бы стал существенно иным.
Как видим, <образ врага> в международных отношениях играет очень важную
роль, и с ним надо обращаться деликатно, без эмоций. Перейдём теперь в
другую сферу. Мы, я думаю, зря смеёмся над шотландцами и чеченцами,
заражёнными сепаратистской бациллой, в жизни которых главное -
принадлежность к определённому роду-клану-тейпу. Просто у них смешно
выпирает то, что обычно стараются скрывать, как гениталии, - принадлежность
к определённой группе людей, для которых <свои> - <друзья>, а все <чужие> -
<враги> изначально, независимо ни от чего. Нам известны даже религии,
которые освящают именно такое видение мира.
Посмотрите на так называемые правящие круги любого уровня социального
управления в любом государстве мира - хоть якобы демократическом, хоть явно
элитарном и даже тоталитарном. Всюду - в районе, области, республике,
федерации - мы видим сложную группу из нескольких десятков семей, которые
являются фактическими хозяевами положения и которые находятся в очень
сложных отношениях между собой - от лицемерно-дружеских до затаённо
враждебных. Именно из этой группы нежданно-негаданно выплывает новый
генерал, директор, министр. Именно в рамках этой группы проштрафившегося
директора бани не гонят вон, как иных прочих, а пересаживают директором
кафе. <Чужие> здесь не проходят, потому что считаются врагами изначально,
ещё до приезда в данный населённый пункт. Любому <аутсайдеру> предстоит либо
вписаться в эту тёплую компанию, либо быть вытесненным, даже если назначен
сверху.
А как быть, если у клана возникли нерешаемые проблемы? Наилучший способ,
проверенный историей, - тут же создать <образ врага> (всё равно какого),
натравить на него возможно больше народа и устроить дикий ажиотаж по этому
поводу, так, чтобы народ напрочь забыл, с чего всё начиналось, и лишь зверел
день ото дня в стремлении растерзать врага.
Очень больно сознавать, что ты поверил <образу врага>, специально созданному
очень нехорошими людьми (сегодня их деликатно именуют политтехнологами)
только для того, чтобы ты вроде добровольно сложил свою голову на очередном
майдане, у стен правительственного дома во имя своекорыстных интересов
других нехороших людей, именуемых политиками.
Моё мнение: чтобы этого не происходило, не доверяй никаким <образам>. Тем
более пустым словам, несбыточным обещаниям и (что почти то же самое)
предвыборным лозунгам. Постарайся выучить наизусть неувядаемую песню
Высоцкого: <Пусть он в связке одной с тобой. Там поймёшь, кто такой!>
:Даже если некие политтехнологи коварно представляют тебе его в <образе
врага>.

===========================================
Политкорректность по-английски
За последние пятнадцать лет начало складываться впечатление, что только
российские политологи и отдельные зарубежные фонды знают, как надо жить на
свете, а все века российского исторического опыта вместе с Толстым и
Достоевским не в счёт.

Равиль БУХАРАЕВ, ЛОНДОН

Российские СМИ слишком часто занимаются на манер презираемой ими советской
власти выведением <человека нового типа> на руинах его же, человека,
собственной жизни. Легко ли рассуждать без эмоций об <образе врага>, когда
тебе и твоему соседу всё время подставляют кривое зеркало, да ещё так, чтобы
вы видели отражение друг друга?
<Образ врага> - это, конечно, не только политтехнологический термин. Это
один из инструментов манипулирования любым обществом и, как инструмент,
пребудет всегда, как пребудут у любого человека его друзья и враги. Вопрос
только в том, что уважающее себя общество видит и понимает, пусть и не
сразу, что им манипулируют, взывая к его самым животным и эгоистичным
инстинктам.
В этом смысле у Запада действительно есть чему поучиться, хотя Россия - не
дитя и может выбирать, чему учиться, а чему нет. За долгие годы в Англии я
мог убедиться в этом на собственном опыте. Вот, например, работая над своей
очередной книгой, которую я писал в двух вариантах, то есть отдельно на
русском и английском языках, я вдруг встретился с тем, что никак не могу
точно передать одно очень российское понятие - <созидание>, и вот почему. В
английских словах create, make есть значение либо создания чего-то
духовного, либо производства чего-то материального. В слове <созидание>,
однако, содержится сокровенный двойственный смысл, свойственный российскому
образу жизни и творчества. Созидать - значит создавать что-то материальное,
имеющее одновременно и духовную ценность.
Это даже не слово - это программа существования, но как раз этой
программы-то и не видят многие политтехнологи. В слове <созидание>
содержится, на мой взгляд, нечто даже гораздо большее, а именно: суть
российского <национального идеала>, без которого все разговоры о
<национальной идее> - только возможность в очередной раз заработать на
болтовне. Быть может, и не для всех, но для очень многих людей в России
национальный идеал - это как раз <свобода созидания>, а не <свобода
заработка и потребления>, и национальная идея - это создание свободных
возможностей для воплощения этого национального идеала.

В Англии не поймут этих мудрствований. Спокойная и сосредоточенная на
конкретных делах, эта родина демократии являет своё живое лицо в
предвыборную кампанию, и нельзя сказать, что это - траченое лицо Дориана
Грея: Англия действительно демократическая страна. Более того, демократия
здесь выражается не в наличии демократической государственной системы, в
конце концов Англия - это монархия, даже без писаной Конституции. Суть в
том, что граждане этой страны действительно уважают самих себя и своё
собственное мнение. Речь идёт именно об уважении. Презирая людей, можно в
принципе успешно кичиться собой, считать себя пупом земли и <самым-самым>,
это да. Но нельзя научиться уважать себя, когда не умеешь уважать других.
Британцы очень не любят, когда их водят за нос. Народ они терпеливый и
доверчивый, но если уж выясняется, что их надули - как им временами кажется
в отношении войны в Ираке, то они чрезвычайно искусно используют выборы как
способ выказать своё неудовольствие, не расшатав при этом корабль
государства. Так и нынче - наказали правящую партию лейбористов, сократив её
парламентское большинство на целых 100 мест, но не допустили к правлению
консерваторов, поскольку во всём, кроме иракской проблемы, лейбористы
британцев устраивают.

Словом, выборы - это время сказать о наболевшем. Нынче, например,
консервативная партия пошла ва-банк и выставила на обсуждение проблему,
трогать которую до сих пор считалось не слишком политкорректным - проблему
иммиграции. Это был, конечно, ход конём, чтобы уесть лейбористов за слишком
широко, по мнению консерваторов, открытые ворота в страну. Консерваторы при
этом прекрасно знают, что вопрос иммиграции - это жизненно важный вопрос для
экономики и демографии страны, и польза, которую приносят иммигранты в обоих
случаях, немного превышает случаи, когда иммигрант существует на социальное
пособие. Поэтому вынесение этого вопроса на предвыборное обсуждение вызвало
шквал критики, тем более, как выяснилось, больше всего боятся страшилок
иммиграции те жители зажиточной английской глубинки, которые, как правило,
иммигрантов и в глаза не видят.

Никакое общество, по сути, не живёт без <образа врага>, тем более что
сегодня этот образ так легко завязать на <борьбу с терроризмом>. Англия - не
рай, и всякий живущий здесь человек может надёргать массу примеров того, что
ему не нравится, в том числе и в связи с расовыми, межэтническими или
религиозными отношениями. В английских газетах, пока вскользь и полушутливо,
но постоянно муссируется вопрос о том, что в средствах массовой информации и
правительственных кругах слишком много шотландцев. У каждой страны - свои
этнические проблемы и свои анекдоты про ближайших соседей.
Однако при всём этом большинство британцев, несмотря на свойственные людям
усталость и раздражение от засилия собственных будничных проблем, всё ещё не
разучилось уважать человека как человека, а не как представителя какой-то
нации, расы, религии или политической концепции. Здесь никого не удивляет,
что люди, нечаянно встретясь взглядом в автобусе или на улице, по привычке
обезоруживающе улыбаются друг другу. Напротив, их удивляет, если в ответ на
улыбку они видят хмурое лицо. Это бывает редко, и вовсе не потому, что тут
легко живётся. Ещё как нелегко, но, оказывается, простой обмен улыбками -
это великая сила, действительно помогающая жить.
Отчего здесь люди в первую очередь улыбаются, встречаясь глазами, -
серьёзный вопрос. Во-первых, британцы, похоже, понимают, что, хотя люди
бывают разные, жить на свете трудно всем. Во-вторых, понимают, что другому
человеку тоже больно. В-третьих, потому, что их этому учат сызмальства в
школах, где есть уроки по основам всех главных религий и по правам человека.
В-четвёртых, потому что Британия, как некогда великая империя, не только
исторически учила другие народы, как жить, но и многому училась у них. И,
в-пятых, потому, что согласно знаменитому британскому чувству собственного
достоинства всякое выражение эмоций даже по более приличным поводам - это
верный признак <небританца>. Это не значит, что здесь нет журналистов,
которые не гнушаются издевательствами над тем, что им неугодно, но такое -
вотчина бульварной прессы, и вопросы взаимного унижения в периодике - это в
Британии проблема журналистской этики, а не почти тотального взаимного
недоверия в обществе, как, увы, в России.

И, наконец, нельзя не упомянуть о традициях религиозной нравственности, хотя
за последние десятилетия Англия и стала атеистической страной. Сказал о
религии, и вспомнилось, как в октябре 2001 года, всего через три недели
после террористических атак в США, я спросил в Ватикане у кардинала Йозефа
Ратцингера (тогда - будущего Папы Римского Бенедикта XVI), что он думает о
перспективе <столкновения цивилизаций>? Он ответил, что все люди, которые
искренне веруют в Бога, веруют и в то, что человек - Его творение, и уважают
человека именно потому, что в любом человеке есть провозвестие Образа Божия.
Поэтому не может быть столкновения цивилизаций у людей, которые не просто
верят, но, размышляя над своей верой, приходят к выводу, что Бог создал этот
мир ради всеобщего блага, а не всеобщего избиения. Не уважать человека -
значит не уважать Божие творение, и по-настоящему верующим людям это
совершенно понятно, к какой бы религии они ни принадлежали.
При всём идеологическом шуме, который уже столько лет поднимают на Западе
вокруг <борьбы с терроризмом>, в Англии до сих пор не опасаются мусульманина
только потому, что он мусульманин, или, скажем, китайца только потому, что
он китаец. Люди разных убеждений и разных вер, которые живут в России бок о
бок столетиями, как, например, в Татарстане, тоже ведь не покупаются на
взаимный <образ врага>, так что же тут удивительного? Личный опыт соседства
и здравый смысл всегда вернее подскажут, что стоит за подсунутым <образом
врага>. Как подумаешь трезво и без эмоций, всегда обнаружится за этим чей-то
интерес или другая корысть.
Но можно подумать в связи с <образом врага> и вот о чём: а каков у тебя
<образ друга>? Ведь не имея <образа друга>, не разберёшься и с <образом
врага>. Я задал себе этот вопрос и нашёл только один ответ. Образ друга -
это прежде всего образ того, кто тебя уважает, уважает твои убеждения, веру
и созидательные труды и благодаря этому уважает и твой народ, образом
которого ты для него становишься. Но для этого нам нужно сначала научиться
уважать самих себя, другого пути всё равно нет.
Что же касается врага, особенно вымышленного, то добиться его уважения - это
уже во многом победить. Как говорит в этой связи Священный Коран, <следуй
праведности и справедливости, и тот, с кем ты был во вражде, сделается
лучшим другом твоим. Но никому не даётся это, как только тем, кто обладает
стойкостью и душевным благородством>.

---

От	Георгий
К	Георгий (08.05.2005 20:40:26)
Дата	31.05.2005 22:26:52

А. Елисеев. Консервативное общество и революционная власть или Судьба охранительства в России (*+)

---

Русский Журнал / Обзоры /
www.russ.ru/culture/20050531_elis.html

Консервативное общество и революционная власть
Судьба охранительства в России

Александр Елисеев

Дата публикации: 31 Мая 2005

Старинные разногласия

...Довольно часто в отечественной истории консерваторы-традиционалисты
нападали на власть. Это происходило даже тогда, когда она вовсе не была
"коммунистической диктатурой" или же "либеральной демократией". Например,
славянофилы явственно недолюбливали Петербургскую Империю, выдвигая свой
проект реставрации Московского Царства. Их программа реформ была программой
консервативной революции. Не случайно именно славянофил Юрий Самарин родил
термин "революционный консерватизм".
Порой неприязнь традиционалистов к традиционному же государству принимала
патологические формы. Вот, например, что вспоминает славянофил Александр
Кошелев:

>Высадка союзников в Крыму в 1854 году, последовавшие затем сражения при
Альме и Инкермане и обложение Севастополя нас не слишком огорчили, ибо мы
были убеждены, что даже поражение России сноснее для нее и полезнее того
положения, в котором она находилась последнее время.

Власть отвечала славянофилам недоверием и даже некоторыми репрессалиями.
Третье отделение весьма пристально надзирало над ними, а от некоторых даже
требовали дать объяснения - достаточно ли они благонадежны. Впрочем, тут
власть могла особо не тревожиться - славянофилы не помышляли о революции.
Скорее, они были недовольны революционностью самой власти, которая еще со
времен Петра настойчиво вела страну по пути "западной" модернизации.
Если мы будем внимательно читать даже самых лояльных консерваторов XIX -
начала XX века, то легко уловим разочарование, которое едва ли не переходит
в отчаяние. "И только-то?!" - восклицал Константин Леонтьев по поводу
консервативных контрреформ Александра III.
Монархическая пресса 1905-1917 годов мало отличалась от изданий либералов и
социалистов - здесь с не меньшей силой критиковались правительство,
губернаторы, да и вообще чиновники. Другое дело, что практические выводы
делались иные - не к революции звали консерваторы общество, а к
охранительству. Ведь главный грех правительства, с их точки зрения,
потворство революции и скрытый либерализм. Конечно, предполагалось охранять
не столько конкретные личности, сколько принципы... Показательно, что в
своих дневниках известнейший консерватор Лев Тихомиров высказывал полное
неверие в способность монарха сохранить монархию. Тем не менее он не выносил
свое неверие на суд публики - за несколько лет до революции Тихомиров
полностью ушел из политики...
Впрочем, некоторые нетерпеливые традиционалисты все же вышли на тропу войны
с монархической властью. Неистовый Владимир Пуришкевич, этот столп реакции,
выступил в Думе с разоблачением "темных сил" ("распутинщины") в окружении
Николая II, снискав аплодисменты думской оппозиции. Пожалуй, это
"разоблачение" нанесло монархии больший вред, чем все нападки всех милюковых
и гучковых (между тем уже после Февральской революции следственная комиссия
Временного правительства была вынуждена признать, что никакой "распутинщины"
не было). А еще один традиционалист - Василий Шульгин - вместе с либералом
Александром Гучковым принял отречение императора...
Что же касается нынешних охранителей, как "традиционалистов", так и
"либералов", то их, мягко говоря, скепсис в отношении правительства
очевиден. Даже движение "Наши" и то позиционирует себя в качестве
"оппозиционного". Впрочем, нынешние охранители все равно отказываются делать
ставку на революцию. Такое вот притягивающее отталкивание двух сил...

Великое равновесие

Все дело в том, что российские традиционалисты-консерваторы - часть
общественности, а общество в России всегда отличалось разительным
консерватизмом, который вытекал из крепости общинных начал (не будем
забывать, что община существовала не только на селе, но и в городе). А вот
государство у нас, напротив, было весьма и весьма "революционным".
Возьмем, к примеру, власть времен Ивана Грозного, который разделил страну на
две части - "опричнину" и "земщину". Или Петра I, которого не случайно
охарактеризовали в свое время как "революционера на троне".
Именно государство буквально тащило Россию на пути к модернизации,
"вздергивало" ее на "дыбы", как образно заметил поэт. А общество этому часто
сопротивлялось, причем сам протест порой выливался в дикие формы (вспомним
хотя бы самосожжения староверов).
В России долгое время (вплоть до второй половины XIX века) отсутствовал
буржуазный общественный уклад, который в Европе был важнейшим инициатором
модернизации, наряду с государством. Купечество - было, причем довольно
успешное, а вот буржуазии - не было. Поэтому государство оказалось вынуждено
тянуть воз модернизации в одиночку. Отсюда и радикализм.
При этом мне такое положение вовсе не кажется чем-то ненормальным.
Вообще, у разных цивилизаций своя собственная, особая норма. Россия выбрала
своеобразную модель, в рамках которой революционность власти была
уравновешена общественным консерватизмом. Поэтому российская модернизация
хоть и шла с некоторым опозданием, но не страдала такими эксцессами, которые
были характерны для Западной Европы.
Тот же самый Иван Грозный хоть и не был ангелом, зато ни в какое сравнение
не идет с английской королевой Елизаветой Первой, при которой казни
подверглось 70 тысяч человек. Иван, судя по его поминальному синодику,
казнил около четырех тысяч человек. Между тем в одну только Варфоломеевскую
ночь оказалось перебито гораздо больше "врагов". Даже в маленькой Дании
тамошний король Эрик Безумный умудрился казнить 16 тысяч человек.
В ходе реформации в Германии погибло около двух третей населения, а
британская индустриализация сопровождалась сгоном с земли всех крестьян. Ни
наш раскол, ни наша индустриализация (пусть даже и большевистская) таким вот
радикализмом не отличались.
И тем не менее накануне революции Россия входила в пятерку индустриально
развитых стран мира, а по темпам промышленного роста занимала первое место.
При этом общество было весьма недовольно ходом преобразований, порой облекая
свое консервативное недовольство в революционные формы.

Необычное охранительство

Монархисты были открытыми охранителями, вполне осознающими свои задачи, но
они так и не нашли понимание у широких слоев общественности, настроенных
весьма монархически. Эти слои пошли за социалистами, которых отличала
большая экспрессия. Монархисты были скучноваты, а любой общественности
хочется праздника, иначе политика для нее - не интересна. Вот почему
политизированная общественность пошла за социалистическими партиями (эсерами
и большевиками, отчасти - за меньшевиками), которые получили подавляющее
большинство мест в Учредительном собрании.
Безусловно, левая интеллигенция, возглавлявшая данные партии, преследовала
сугубо прогрессистские цели, постоянно оглядываясь на Запад. Но вот массы-то
ставили перед собой цели охранительные, пусть даже и окрашивая их в цвета
утопии. Речь, однако же, все равно шла об утопии консервативной, о
воссоздании общинно-монархического "рая архетипов".
Этот "рай" был разрушен вовсе не охранительным обществом. Монархию в России
демонтировали отдельные сегменты общества - либеральная буржуазия и
либеральная же интеллигенция. Их взрастила сама власть - с тем, чтобы
ускорить модернизацию, но при этом держать ее под собственным контролем.
Наполовину эта задача оказалась выполненной - Россия создала основы
промышленности и родила из своих недр величайшую культуру (чего стоит одна
литература!). Но вот со второй половиной - установлением контроля - власть
так и не справилась.
В результате либеральная оппозиция свергла императора в период февральских
(1917 г.) волнений, передав власть в руки вестернизированной части
буржуазии. Но она ее не смогла удержать, ибо общество и так с большим
скрипом шло по пути модернизации, а уж модернизацию либерально-западную
терпеть не хотело ни под каким видом. Оно двинулось за социалистами, причем
за социалистами радикального толка - большевиками (эсеры и меньшевики
оказались слишком уж привержены к непонятной обществу западной демократии).
Конечно, большевики тоже были западниками, но они сумели уловить настроения
широких масс. Марксист Ленин понял, что его партия может прийти к власти
только в том случае, если категорически отвергнет все эти западнические
упования на парламентаризм. К слову сказать, ему пришлось убеждать своих
партийцев в необходимости отказа от буржуазной республики в пользу
республики Советов (сами Советы были куда ближе к общинному сходу, чем к
парламенту). Поначалу ЦК большевиков и ее петроградский комитет Ленина не
поддержали.
По мысли Ильича, российское общество должно было привести большевиков к
власти и дать толчок революции в странах Запада. А уж тамошний просвещенный
пролетариат и сделает все как надо - то есть по Марксу. Однако с мировой
революцией ничего не получилось, поэтому социализм пришлось строить в одной
отдельной взятой стране, опираясь на ее консервативное общество. Так
сложился некий исторический компромисс: "язык" новой власти и ее смысловые
установки были марксистскими, а практика исходила из недр консервативной
общины. Центральной фигурой такого компромисса был Сталин, сумевший создать
индустриальную сверхдержаву, в которой сочетались как традиционалистские
(вождизм, идеократия), так и прогрессистские (атеизм, эгалитаризм) элементы.
При этом государственная бюрократия больше склонялась в сторону первых, в то
время как бюрократия партийная - в сторону вторых.
Верх все-таки одержала государственная бюрократия, которая и покончила с
официальным марксизмом в 1991 году. В силу ряда причин она провозгласила
приверженность идеалам западного либерализма, которая, конечно же, носит
формальный характер. На самом же деле бюрократия сейчас выполняет старинную
функцию российской власти, ведущей страну по пути модернизации. В качестве
прикрытия используются либеральные лозунги, тогда как практика
государственного строительства у нас существенно отличается от западной. В
то же время она противоречит и многим консервативно-охранительным ожиданиям,
поэтому в среде традиционалистов разного толка так сильны критические
настроения в отношении Кремля. Эти настроения вполне традиционны и полностью
укладываются в модель взаимоотношений между властью и охранителями.
Консервативные критики и правы, и не правы. Действительно, либеральный
"язык" не сможет стать языком российской власти, зато он окажется способен
дезорганизовать страну. В обществе, как и в начале прошлого века, есть
влиятельные либеральные сегменты, которые смогут воспользоваться тем, что
либерализм есть формальная идеология власти. Форму ведь можно привести в
соответствие с содержанием - так будет логичнее.
Но, с другой стороны, власть совершенно верно замечает, что в либерализме
содержится много положительного, которое может быть использовано в целях
модернизации страны. Этого зачастую и не замечают охранители, в чем
проявляется их глухота к запросам исторического развития.
Очевидно, что выход, как всегда, в нахождении золотой середины. Российская
власть проиграет, если не возьмет на вооружение "язык" и смыслы российского
консерватизма. Но, вне всякого сомнения, этот "язык" и эти смысли должны
содержать сильный либеральный компонент.

---

От	Георгий
К	Георгий (08.05.2005 20:40:26)
Дата	31.05.2005 21:59:31

Джагг: к теме антирелигиозной борьбы (*+)

---

http://www.livejournal.com/users/17ur/34088.html

Пишет Джагг (17ur)
@ 2005-05-30 08:47:00





Настроение: околовсяческое
Музыка: Running Wild - Pirate Song

Ещё раз о...
В общем-то, не хотелось опять обращаться к теме антирелигиозной борьбы.
Подвигла только что прочитанная книга. Текст получился сильно
неполиткорректный: не хотите обижаться - не читайте.

Елена Чудинова, "Мечеть Парижской Богоматери". Сюжет: в ближнем будущем
Европа не справляется с иммиграцией, ислам становится государственной
религией. Примерно в середине XXI века в шариатской Франции христиане
(католики-староверы, традиционалисты) молятся по бомбоубежищам, не принявшие
ислам французы сидят по гетто, а кругом одна большая Чечня года так 1993-го
с поправкой на арабскую специфику. Есть и Сопротивление, куда же без него.
Книга очень добротная, талантливо увязанная с реальностью и
неполиткорректная. Аргументация по большей части выстроена неплохо, но есть
и дыры: скажем, авторесса то ли забыла, то ли не сумела объяснить, почему
общественные нормы для исламского государства обязаны унифицироваться в
сторону радикализации. Хватает в книге и чисто женской экзальтированности: у
авторов-мужчин таковая обычно смягчается самоиронией.
Тем не менее, решительно рекомендую к прочтению. Жаль, мал тираж - 7100 экз.
Надеюсь на переиздание или на то, что книга появится в сети.
"Народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую". Те же
слова применимы и к церкви. Действительно, всё благорастворение воздусей про
то, что каждый вправе верить во что хошь, свободу совести, агностицизм и
прочее - рано или поздно повинно натолкнуться на сплочённую группу людей,
которым на свою, а главное, на чужую свободу совести - плевать. Приставят
нож к горлу, продиктуют шахаду, а потом заставят "свидетельствовать
кровью" - например, прирезать своего же родственника, оказавшегося излишне
упорным.
Каждый может тешиться мыслью, что такого случиться вообще не может. Во
всяком случае, не с ним. Каждый может сказать, что за свой агностицизм и "е
равное эмцэквадрат" он с гордостью примет смерть. Каждый может сказать: а не
пох ли, кем числиться.

darkhon (Warrax), статья "Идёт война народная".

"Как известно, психика - холистична, в ней нет изолированных феноменов.
Начнем стандартно: с анализа условий, в которых формируется личность.
Общеизвестные факты для соответствующих обществ: строгий патриархат,
управление старейшинами и полное подчинение младших, суровые условия жизни,
родовой строй. Что из этого следует?
В древности такая модель общества была вполне работоспособной: мудрые старцы
управляли горячими джигитами, которые (выжившие в тех условиях) со временем
также становились старейшинами. Однако в современных условиях система
работает весьма специфически: средняя продолжительность жизни по сравнению с
XIX-м веком увеличилась в несколько раз. И если ранее, в отсутствие
современной медицины, мужчина либо погибал в раннем возрасте, либо,
возмужав, занимал пост старейшины, то сейчас давно уже взрослый джигит
практически не имеет шанса стать главным в семье: его многоуважаемый дед
прочно занял свой пост. Одно дело, когда беспрекословное подчинение младшего
старшему относится к ребенку, подростку или юноше; и совсем другое - когда
старшему вынужден подчиняться зрелый мужчина, у которого к этому времени уже
могут подрастать внуки. В этом случае неизбежен комплекс неполноценности:
мужчина лишь тогда мужчина, когда он может решать за себя. Если решают за
него всю жизнь - это еще не мужчина, а ребенок. Следствие: доказать всем,
что являешься мужчиной. Думаю, подробно расписывать, каким образом
выражается стремление доказать в подобном обществе, - лишнее. Тем не менее
замечу, что жестокость по отношению к пленникам - прямое следствие подобного
комплекса: <Если я докажу, что ты недостоин звания мужчины, то я окажусь
мужественнее тебя и смогу почувствовать себя мужчиной>."

Позволю себе подойти ко всему этому с ещё более материалистических позиций и
влепить на первое место не "строгий патриархат", а "суровые условия жизни".
И горы, и пустыня - не просто бедны ресурсами, но эти ресурсы ещё крайне
неравномерно распределены. Клочки плодородной земли в горных долинах или
оазисы в пустыне - и бесплодные, трудно преодолимые пространства между ними.
Посему "родовой строй" - обычный старт - и расцветает в "строгий патриархат"
с остальными прелестями; неважно, среди кочевников или горных кланов.
Затем происходит соприкосновение с внешним миром - миром осёдлых людей на
более богатых или более интегрированных территориях. Без вариантов: эти
внешние чужды, богаты (сравнительно с местной нищетой) и более развиты, т.е.
в этих обществах сильнее специализация и там уже нет понятия "мужчина -
добытчик насилием" на повседневном уровне. Опять же без вариантов: получаем
"набеговую экономику" и варварство не как следствие обстоятельств, а как
образ жизни, который окупается с прибылью.
Теперь лакируем всё вышесказанное религией. Ага, исламом. Кто бы спорил, в
потенции любая религия содержит в себе и взлёты, и падения... И тот же ислам
на начальном этапе сравнительно с западноевропейским христианством выглядел
скорее выигрышно - несколько меньше били и резали, несколько больше читали,
думали и лечили, да и с веротерпимостью было получше. Однако христиане
поднапряглись, отразили мусульманскую экспансию и врезали в ответ всем, что
было - я имею в виду Крестовые походы.
Есть такой комплекс у европейцев и их эпигонов в Америке и России - придут
откуда ни возьмись страшные варвары и всё порушат. Не спорю, в определённые
времена этот комплекс даже имеет под собой почву. Однако изначально это был
в чистом виде перенос вины: европейские варвары захерачили молодую, но более
развитую мусульманскую цивилизацию. Не стану приписывать европейцам
корыстных побуждений, это уже излишне. Однако в результате Крестовых походов
и вековых войн всем последователям ислама было наглядно продемонстрировано,
что добротолюбие в этом мире не окупается, отчего человечность как
составляющая ислама сдохла в отсутствие спроса на неё. Осталось всё то, что
описано выше - боевая религия варваров. [1].
А теперь внимание. Ислам, с его интеграцией социального и религиозного,
консервирует перечисленные выше склонности и черты национального характера.
Как религия ислам предоставляет почву для их рационализации в степени,
достаточной для любого взаимодействия с "неверными", на их территории в том
числе. Очень грубо говоря, ислам - это одновременно боевое знамя варвара и
средство, с помощью которого варвар осуществляет военную хитрость,
притворяясь цивилизованным человеком [2]. Закройте глаза на статус ислама
как источника особости неких гордых маленьких народов - и эти гордые
маленькие народы тут же превратятся в стаи лицемерных бандитов, воров и
убийц, которые занимаются грабежом, обманом и насилием только потому, что им
так хорошо и выгодно.

Опять цитирую darkhon'а.

"На формирование личности наибольшее влияние имеют первые пять лет жизни -
то, что усвоено за это время, практически не поддается коррекции; а в первую
очередь усваиваются не абстрактные знания, а отношение к чему-либо: ребенок
копирует своих родителей. Дальнейшее развитие может менять отношение к
различным формам проявления чего-либо, но практически не затрагивает
структуру. Если пятилетний карапуз чисто и наивно <просто не любит русских,
потому что они плохие>, и этого ему достаточно, то лет в 30 он может
написать большой философский трактат <О том, почему русские - свиньи>. Но
само отношение - будет неизменным."

Замечу, что глухое - и даже громкое - неприятие всё же отличается от
размахивания кхынжялом. Есть, хоть и небольшая, разница между Басаевым и
Политковской. Философский трактат "О том, почему русские - свиньи",
написанный Шендеровичем, будет иметь меньше практических последствий, чем
труд какого-нибудь Хаттаба с тем же заглавием. Даже Чубайс, имхо, уязвимее к
логическим аргументам, чем архетипический "полевой командир чеченских борцов
за свободу". Различие именно что в исламе.
Далее. На протяжении всей человеческой истории религию как общественную
реальность загнобить так и не удалось, как ни старались. По факту это значит
только одно - человеку религия нужна. А отсюда следует, что, изведя одну
религию, мы автоматом приглашаем на её место другую: самую пробивную и
наглую из тех, что поблизости. Нельзя заменить христианство агностицизмом
образованного человека, который честно не знает, есть Бог или нет.
Образованный человек во благовремении будет либо прирезан, либо скручен в
бараний рог; в лучшем случае внук этого образованного человека будет
искренне кричать "субханаллах" и требовать введения клиторотомии. Ибо
знание - сила, даже если это знание того, что "аллах велик".
Я вот тут перечитываю очередной наезд на РПЦ - кто-то кому-то пробашлял за
государственный счёт, ксендзы охмурили нежного Козлевича и т. п. И вспоминаю
репортаж на курбан-байрам или рамадан, или как он там называется. Там надо
резать овец или баранов в жертву. И вот москвичи, жители одного из домов,
что близ мечети, жаловались - встал прямо на улице под их окнами грузовик с
жертвенными животными, встала к нему очередь, и началось: кровища по улице
текла ручьём, а про саундтрек лучше не говорить. Знаете, меня такое
почему-то больше беспокоит, чем денежный перевод в тьмутараканскую епархию.
И что любопытно: никто выставок по этому поводу не устраивал и обличительных
статей в Инет не выкладывал, даром что фактура богатая...
Мне сейчас скажут, что "веками совместно жили" и прочая, прочая... Не спорю.
Веками жили. Совместно. И в казанских медресе ваххабиты не заводились. Но
сейчас-то они там есть! И какое это имеет отношение к прошлым векам? Если
некий гражданин башляет единоверцам на теракт, я что, должен благодарить
этого гражданина за то, что его предки сидели спокойно?
Следующее возражение будет типа того, что "не все же мусульмане -
террористы". Но почему те, кто сотнями херачит моих сограждан, поголовно
мусульмане? Какого хрена я вообще должен вникать в тонкости чуждой мне
религии, чтобы иметь мизерный шанс вовремя отличить отмороженного подонка от
цивильного человека? Это не входит в мои обязанности гражданина,
следовательно, это угнетение как таковое.
Позволю себе аналогию. Вообразим, что есть такая болезнь, которая для всех,
кроме людей со светлыми волосами, потенциально смертельна. Предположим, что
в организмах 95% людей со светлыми волосами смертоносные бациллы честно
дохнут, не успев ни на кого перескочить, зато остальные 5% распространяют
заразу с каждым выдохом. Вопрос: как на такой расклад должно реагировать
общество? Ага, перебирайте решения, перебирайте, а потом проецируйте их на
окружающую реальность. Любопытно получается, правда? А уж политкорректно-то
как...
Ладно, завершаюсь. Короче, надо либо давить ислам (а это всё равно, что
давить шершня в кулаке), либо раскручивать Православие, придав ему статус
государственной религии со всеми свистками и погремушками - участием в
выработке государственных решений, обязательным религиозным образованием,
правом присвоения/лишения гражданства, правом выдвижения/отвода кандидатур
на ответственные должности, религиозной цензурой централизованных СМИ,
миссионерством - в общем, в некоторых аспектах общественной жизни чтобы было
как в Области Святого Ордена после Барканской резни, хех... Вообще, РПЦ
должна быть вовлечена в общественную жизнь максимально широко - так, чтобы
ей не хватало людей, ведь массовый приток неофитов в идеологизированную
иерархию есть лучшее средство против коррупции.
Не хотите церкви - заводите партию. Но с теми же примочками, чтобы в
более-менее светлое будущее чем-то похожим на единый сплочённый строй. Не
потому, что это эстетично или священно. А потому, что иначе всё это заведут
за вас, и будете просыпаться с криком муэдзина.
В наихудшем, вовсе не обязательном случае такая раскрутка церкви-или-партии
канализирует деятельность неруси сугубо в религиозную войну, которую трудно
не заметить и ещё труднее выдать за нормальное положение дел, что пока
удаётся для деятельности нынешней.
"Пр-равильное решение! - гаркнул господин ротмистр. - Вот это по-гвардейски!
Бумаги, чернила, проверки... Все проверит бой! Вот когда мы сядем в наши
машины и двинем в зону атомных ловушек, тогда мы сразу увидим, кто наш, а
кто - нет."
Утрированно, но по делу. Просто иначе уже никак.


----------------------------------------------------------------------------
----

[1]. Если кому-то это умозаключение кажется слишком натянутым, позволю себе
вопрос по аналогии: как развивалась бы советская власть, если бы против неё
не предприняли гражданской войны и интервенции? Если бы большевиков просто
оставили в покое? Не надо удивляться, ежели недодушенный в колыбели ребёнок
вырастает в человека со странностями и норовит оторвать прежним душителям
головы. Назад.
[2]. Вот мне сейчас начнут цитировать современных исламских мыслителей,
которые тоже патриоты, у которых тоже духовность. Вопрос: они верят, что
после смерти им будут 72 гурии? Они верят, что у женщины нет души? Они знают
возраст жён Мухаммада? Собственно, именно с таких вопросов надо
начинать...Назад.

----------------------------------------------------------------------------
----
Я сказал.

---

От	Георгий
К	Георгий (08.05.2005 20:40:26)
Дата	18.05.2005 23:20:49

"Росбалт". З.В.Сикевич. Расколотое сознание как отражение расколотого общества (+)

---

Расколотое сознание как отражение расколотого общества

Расколотое сознание в России существовало во все времена, при
любой власти и отражало раздвоенность, внутреннюю противоречивость
социальной среды и мировосприятия.
В качестве основных линий этого раскола, на мой взгляд, могут
быть обозначены следующие оппозиции:

Европа (Запад) - Азия (Восток). Эта линия раскола образовалась вследствие
привития ценностей тюркской, т.е. восточной цивилизации, присущих
татаро-монголам, на славяно-христианской почве Древнерусского государства,
развивавшегося в контексте европейской цивилизации. В результате петровских
реформ у высших сословий стали доминировать преимущественно инновационные
европейские ценности, а у низших сословий, несмотря на христианизацию быта и
образа жизни, сохранился азиатский менталитет. Этот раскол частично
преодолевался за счет общей национальной идеи (<православие, самодержавие,
народность>), которая в той или иной форме, особенно после войны с
Наполеоном, была востребована всеми социальными группами России.
Десакрализация этой идеи с 60-х гг. Х1Х века связана с формированием и
ростом влияния революционного движения, которое похоронило прежнюю
идеологию, однако после установления советской власти сохранило
двойственность и менталитета, и ценностных установок. Европейский вектор
ценностей в известной мере унаследовала советская интеллигенция,
азиатский - основные классы советского общества (рабочие и колхозники).

Советские ценности - западные (либеральные) ценности. Ценности нового
режима при всем их идеологическом <декоре> опирались на исконное
мировоззрение, в котором доминировали идеи общинности и социальной
справедливости, без труда переплавленные большевиками в советский
коллективизм и приоритет равенства над личной свободой. Ценность свободы не
успела выкристаллизоваться в массовом сознании, достаточно быстро и умело
вытесненная крестьянской идеей <все поделить по-справедливому>, именно
поэтому <не-свобода> советской идеологии ощущалась почти исключительно
гуманитарной интеллигенцией. Диссидентское движение разделяло западные,
либеральные, ценности, которые стали доминировать с начала перестройки,
вызывая отторжение не только у так называемых совков, но и людей,
приверженных культурной традиции. Такие всем известные пословицы как
<бедность не порок> или <с миру по нитке - голому рубаха> - идут из глубин
русского сознания, а советская пропаганда только закрепила их в удобной для
себя форме. Противостояние условных <коммунистов> и <западников> раскололо и
сознание, и общество. Позиция Солженицына - антикоммуниста, но и анти -
западника, так и не стала массовой, более того, вызывает у многих
безотчетное раздражение.

Власть - народ - еще одна линия раскола, которая сформировалась исторически.
Эта дистанция закреплена даже в русских поговорках, к примеру, <до Бога
высоко - до царя далеко>, и в полном объеме сохраняется в современном
сознании. Еще с допетровских времен существует специфический социальный слой
<чиновников> (от приказных дьяков - до советской и пост-советской
номенклатуры), который не имеет аналогов в иных культурах. Сама власть и
закон, идущий <сверху>, всегда были, образно говоря, на подозрении у народа:
от власти ожидали подвоха и не верили заверениям о пользе любых
нововведений, воспринимая их как обман и демагогию. Попытка преодолеть эту
дистанцию в годы перестройки закончилась разочарованием и формированием еще
одной линии раскола между <богатыми> и <бедными>. Нельзя не заметить, что
богатство в России никогда не укладывалось в культурную норму и
противопоставлялось специфически русскому символу <достаток>. Чрезмерная
зажиточность и раньше, и сегодня кажется почти неприличной в отличие от
традиционной умеренности и скромности. Не случайно, скромность,
интерпретируется массовым сознанием как достоинство.



Все эти особенности ценностного раскола в сознании россиян отражают данные
социологических исследований, которые проводятся на протяжении последних 15
лет лабораторией этнической социологии психологии СПбГУ под руководством
проф. З.В.Сикевич и впервые были обнародованы еще в 1996 году в книге
<Расколотое сознание>.
Подробно с результатами этих исследований можно познакомиться в публикациях
<Социальное бессознательное> (2004, изд-во <Питер>) и <Петербуржцы - 2004.
Культурный конфликт> (2004, изд-во СПбГУ). Здесь мы коснемся только
некоторых, наиболее примечательных фактов.
В своих исследованиях мы пользуемся чаще всего ассоциативными методами,
которые дают возможность снять социальный контроль и заглянуть в те глубины
сознания, которые в обычных опросах остаются скрытыми.
Участникам опроса (СПб., 789 чел., выборка - квотная) было предложено
написать первых три слова, которые ассоциируются у них с понятием Россия.
Вот наиболее частые ассоциации:

Родина
Бедность/нищета
Просторная/необъятная/огромная
Мой дом
Путин
Государство
Сильная/мощная/непобедимая
Великая держава
Страдание/боль/жалость

Как мы видим, образ внутренне противоречив: державные установки перемежаются
с негативными эмоциями относительно состояния родной страны. Одним словом,
<любовь со слезами на глазах>.
Каким образом соотносится это восприятие России с интерпретацией образа
Запада? В качестве методического приема использовались незаконченные
предложения <Россия для Запада - это> и <Запад для России - это>, которые
участникам опроса предлагалось дописать по собственному усмотрению
Примерно для половины опрошенных Запад - источник негативных эмоций,
связанных с его предполагаемыми агрессивными умыслами в отношении к России.
Примечательно, что даже условные <западники> обращают внимание исключительно
на экономическую успешность западных стран, в то время как суждения,
включающие либеральные ценности, не превысили 5%. Наиболее частые ответы
составили следующий символический ряд:

Россия для Запада - сырьевая база, дойная корова, вечная загадка, кормушка и
помойка.
Запад для России - враг, экономический ориентир, денежный мешок, плохой
пример для подражания и школа жизни.

Как мы видим, образ Запада внутренне противоречив, и линия раскола
обнаруживается по возрастному критерию и уровню образования.
Характерно то, что 72% участников опроса убеждены в том, что в интересах
Запада Россию ослабить, причем такого мнения придерживаются также молодые и
образованные респонденты, для которых Запад является <экономическим
ориентиром> и <школой жизни>.
Советские ценности представлены в сознании современных россиян,
во-первых, державными установками, о которых уже говорилось в связи с
понятием <Россия>;
во-вторых, патерналистскими ожиданиями, т.е. верой в то, что государство
как добрый отец обязано неусыпно заботится о каждом человеке как о своем
ребенке;
в-третьих, психологией эгалитаризма - уверенностью в том, что
гарантированный средний достаток предпочтительнее возможности заработать
сколь угодно много денег.
Образ советского прошлого ассоциируется у петербуржцев среднего и старшего
возраста со стабильностью, уверенностью в завтрашнем дне, спокойствием и
коллективизмом. В числе негативных примет времени перечисляются очередь,
талоны, дефицит. Иными словами, в экономическом отношении было хуже, а
самочувствие - лучше. Современную Россию отличают такие символы как
безработица, война в Чечне, беспорядок, инфляция, нищета, беспредел, страх и
неуверенность, положительных примет меньше - свобода, демократия, которые
отмечают почти исключительно молодые и образованные мужчины, а
также -отсутствие дефицита, полные прилавки, которые вспоминаются чаще
женщинам всех возрастных групп.
Остановимся подробнее на символическом противопоставлении <народа> и
<власти>, которая интерпретируется массовым сознанием как дистанция между
образами <мы> и <они>. В группу <они> входят все носители властных
полномочий от министров и депутатов до инспектора ГИБДД, особняком стоит
только действующий президент, который занимает промежуточное место между
противостоящими группировками.
Предложив участникам опроса незаконченные предложения <В России хорошо то,
что> и <В России плохо то, что>, удалось обнаружить, что главными
антагонистами в оценках петербуржцев являются <плохая> власть и <хороший>,
но несчастный народ. Причем эта плохая власть существует как бы автономно, в
параллельном измерении, хороший народ от нее страдает, но ничего поделать не
может. Если попытаться выразить все богатство свободных ассоциаций
максимально кратко, можно сказать, что <власть продажна, безнаказанна и
равнодушна к нуждам народа>.
Для выявления образов идеального и реального политика, идеального и
реального чиновника респондентам были предложены 20 фразеологических
выражений, из числа которых следовало выбрать три качества, наиболее
типичные для оцениваемых типажей. Выяснилось следующее:

· Идеальный политик должен работать не за страх, а за совесть,
<болеть душой за дело>, брать быка за рога и стоять на своем. Реальный
российский политик, по мнению петербуржцев, врет без зазрения совести,
бросает слова на ветер, хочет угодить <и нашим, и вашим>.
· Идеальному чиновнику также следует работать не за страх, а за
совесть, крутиться как белка в колесе и брать быка за рога. Типичный
российский чиновник - не таков: он гребет деньги лопатой, втирается в
доверие и вставляет палки в колеса.

Посмотрим, как посредством того же набора фразеологических выражений
оцениваются отдельные российские политики (данные опроса 2001 года).

Зюганов <вбивает палки в колеса>, <толчет воду в ступе>, <себе на уме>.
У Жириновского - <язык без костей>, он <врет без зазрения совести> и
<бросает слова на ветер>.
Явлинский - <белая ворона>, он <толчет воду в ступе> и <витает в облаках>.
Немцов стремится угодить <и нашим, и вашим>, <втирается в доверие>, <себе на
уме>.
Исключение составляет В.В.Путин, который ближе всего образу идеального
политика: он <болеет душой>, <берет быка за рога>, хотя и он - <себе на
уме>. Хитрость присутствует во многих образах политиков, но немаловажно то,
с какими другими качествами она сочетается. У Путина - это сострадание и
решительность, а у других политиков - лживость, жадность и прямой обман.
Можно заключить, что исследования подтверждают наличие тех трех
линий раскола, о которых говорилось в начале.
Представляется, что наиболее преодолимым является раскол между советскими и
либеральными ценностями, так как молодые образованные и успешные петербуржцы
все больше ценят возможности современного общества, игнорируя его недостатки
или примиряясь с ними. По мере преодоления этой дистанции можно
предположить, что произойдет постепенное смещение в сторону европейского
вектора. Хотя это длительный процесс, в котором многое зависит не только от
России и россиян, но и западного восприятия нашей страны.
Наиболее глубокой, на мой взгляд, является даже не дистанция, а пропасть
между властью и народом, которая, судя по нашим данным, не сокращается, а,
напротив, углубляется, несмотря на всю симпатию к президенту.

З.В.Сикевич. Профессор СПбГУ, доктор соц.наук

---