От Георгий
К Георгий
Дата 16.12.2004 21:22:19
Рубрики Тексты;

Сергей Чернышев. Узел российских проблем: некапитализированные активы (часть 2) (*+)

Русский Журнал / Обзоры /
http://www.russ.ru/culture/20041215_cher.html

Узел российских проблем: некапитализированные активы (2)
Второй круг

Сергей Чернышев

Дата публикации: 15 Декабря 2004

Особенности национальной приватизации

Фермопилы.ru

Двадцать лет назад [1] С.Платонову в странствиях по коридорам Кремля и
Старой площади удалось отыскать в верхних эшелонах власти лишь с десяток
людей, способных думать и говорить о главном: об управлении собственностью
страны и страной как собственностью [2]. Крах надвигался неотвратимо: в СССР
были продвинутые администраторы, однако не оказалось собственника, хозяина.
И вскоре все погрузилось в смуту мародерства, в чем сами мародеры повинны в
последнюю очередь: они-то вечно плодятся на любой бесхозной почве, как
бактерии.
Дальнейшее известно. План "Барбаросса" перевыполнен нами собственноручно.
Но речь не о том.
В краю подсечно-огневого реформирования, за неимением иных, гуманных форм
развития, и пожары плодоносны, и провалы поучительны. Приватизационная
Цусима девяностых несла в себе постиндустриальный зародыш, упущенный шанс
управленческой революции. Хозяин у страны не состоялся, однако подрастают
десятки и народились сотни региональных, отраслевых, корпоративных и частных
хозяев-собственников. Они не из философии Маркса узнали, а на собственной
шкуре прочувствовали: недостаточно иметь собственность (тогда она имеет
тебя), надо научиться управлять ею.
Эта кучка управленцев - триста отечественных спартанцев, их успех или
поражение подведут баланс столетней гражданско-империалистической войны,
которую Россия объявила Истории в 1905 году. Вопрос жизни и смерти: как в
судорогах неизбежной реприватизации сохранить пробившуюся зелень нового
кадрового, управленческого корпуса. Собственно, дички новых управленческих
компетенций - единственный сухой остаток от века реформ в стране с
капитализацией меньше, чем у Латвии восьмидесятых. Споро матереющая Русь
Административная может в похмельном сне задавить и последнее дитя, если,
отлежав приватизационный бок, привычно перевалится на круп централизации.
И еще.
В дни, когда на нашу землю спустя полвека в новом обличии вернулся Большой
террор, много говорится о необходимости реструктуризации служб безопасности,
государственных реформ, укрепления политической воли. Но воля не живет
бестелесно, на манер гегелевского абсолютного духа. Одинокий Павловский
напомнил, что у нее должен быть субъект - российская политическая нация,
переживающая судороги рождения.
А субъект не бывает ни только политическим, ни чисто экономическим. Он
бывает живым - или мертвым. Греки, давшие миру слово "политика", понимали:
чтобы жить, политический субъект обязан еще воевать ("стратегия") и
хозяйствовать ("экономика").
Любое общество должно знать в лицо, понимать и правильно оценивать не только
своих политиков и воинов, но и своих хозяйственников, как первобытное
племя - кормильцев-охотников. Сегодня смысл деятельности коммерсантов всех
типов и уровней плотно скрыт даже от образованных граждан каббалистическим
туманом "разводнения акций", "перекрестного субсидирования", "офшорной
налоговой оптимизации", "гринмейла" и "ребрэндинга". Российское население не
имеет шансов стать ни народом, ни нацией, покуда каждый школьник, пенсионер
и налоговый инспектор не смогут с прописной отчетливостью понимать, что
такое управление собственностью (и в частности - ее стоимостью), зачем, как
конкретно и кем именно оно осуществляется.

Черная дыра стоимости

Предмет нашего интереса, напомним, сугубо приземленный. Это материальные
активы страны - заводы, шахты, скважины, водохранилища, плотины и турбины,
трубопроводы и теплосети, морские порты, суда, судоверфи и шлюзы, локомотивы
и железные дороги, трактора, элеваторы, пастбища и тепличные хозяйства,
передатчики, кабели и провода. А проблема - сверхнизкая стоимость
большинства отечественных активов, узел всех российских проблем.
Это не метафора, не художественный прием. Приемы ущербны своей
неподлинностью. Прием бывает в посольстве, на ринге или в системе
образования, где участники "тренингов" рисуют пустые квадратики, разбалтывая
воздух языком и пустыми руками. Мы находимся в подлинной ситуации,
предельной, не в кейсе - в бою. В ситуации боя человек нерасторжимо слит со
своим приемом в единый взмах действия. Стоит расщепиться саморазглядыванием,
как вам тут же оторвут голову.
Но управленец еще и человек, существо вселенское, живущее разом во многих
пластах реальности. В России они скручены в единый узел черной дырой утечки
стоимости, но ее гравитация на каждом уровне порождает свои проблемные
разрывы и предельные вопросы.

Предпринимательский уровень. Здравый смысл подсказывает: рынок врет!
Работоспособный завод не может и не должен стоить так мало. Наверняка
существуют методы быстро и значительно поднять капитализацию, и мы обязаны
их найти.
Корпоративный уровень. Необходимы ясные критерии, отличающие тех, кто "пилит
поток", от настоящих управляющих стоимостью активов. Сегодня их деятельность
парализована сопротивлением номинальных собственников. Опасаясь лишиться
нажитого в любой момент, те стремятся выжать из активов все возможное любой
ценой, нимало не заботясь о будущем.
Уровень страны. Куда провалилась (по историческим меркам - мгновенно)
страна, чей ВВП был больше половины американского, и откуда возникла эта,
где (по данным Всемирного банка) он меньше в 25 раз? Каким образом и почему
при переходе к рынку вместо обещанного роста эффективности произошел провал
в трясину коррупции? Как эта странная ситуация связана с историей,
традициями, особенностями нашего общества?
Глобальный уровень. Насколько российская ситуация уникальна, как проблемы с
нашими просевшими активами вписываются в мировой мейнстрим? Почему идущая с
рыночного (якобы) Запада чума Balanced Scorecard до боли напоминает систему
плановых социально-экономических показателей советского предприятия?
Знаковый уровень. Откуда этот заговор молчания в нашем обществе вокруг
нервного узла, сплетения его проблем? Похоже, немота имеет глубокие
культурные корни. Необходимо разобраться, какие существуют символы, образы,
понятия и теории, отражающие эту проблему в зеркале знания. Как об этом
говорить на русском языке?
Трансцендентный уровень. Разорвано какое-то жизненно важное звено в
"духовной вертикали", соединявшей повседневную деятельность со сферой
смыслов и ценностей. Ни в ветхих, ни в новых скрижалях не сказано ничего о
фьючерсах и "золотых парашютах". Управленец обращает к небесам вопрос: чего
хочет от него Господь? Не является ли хозяйствование, предпринимательство
аморальной и бессмысленной игрой? Или в том, что происходит с ним, его
собственностью, предприятием, сообществом, страной, есть некий глубокий
замысел, поучительный опыт. И без их освоения невозможно двигаться вперед,
оставаться человеком.

Щепки делят - лес горит

Когда приключилась беда со стоимостью активов?
Недвусмысленный звонок прозвенел по ходу великой комбинации с ваучерами.
Новые менеджеры Государства российского сыграли в бесплатное IPO, раздав
населению титулы собственников всего национального богатства в форме
приватизационных чеков. Впиаривая согражданам приватизацию, они верховными
устами озвучили ожидания, шта-а ваучер будет стоить две "Волги". Грубо
говоря - десять штук зелеными.
А рынок цинично оценил его в 27 долларов.
Здесь две стороны вопроса. На чем основывались ожидания двоеволжья? И почему
в итоге не наскреблось и на один самокат?
Расчет мог быть такой: взяли оценочную стоимость экономики США, уменьшили в
4-5 раз (не избыточная ли скромность?) после чего поделили на поголовье
граждан РФ.
Невидимая голова рынка посчитала почему-то иначе, причем погрешность
оказалась не в разы и не в десятки, а в сотни раз. Вышло, что стоимость
активов всей страны равна $27 х 150 млн., то есть чуть больше четырех
миллиардов. Это взамен и без того скромно обещанных полутора триллионов...
Но процесс-то пошел! Никто не тормознул аукционы в ожидании, покуда рынок
одумается и отслюнит за приватизационный чек толстую стопку гринов. На одну
чашу весов сложили основные материальные активы страны, на другую -
ваучерную массу, скупленную у населения за указанный бесценок. А куда денешь
ся? Считается, считать рынок умеет. Индустриальные гиганты сбыли по цене
ларьков.
Тем самым по факту было признано: из общенародного достояния безвестно
сгинули 1 триллион 496 миллиардов долларов. Щепки делят - лес горит.
Где-то между 1990 и 1994 годами неслышно грянула глобальная катастрофа, на
вторую по размерам экономику мира обрушился невидимый астероид, и 99,7% ее
стоимости испарились.
Не шарьте по общакам и офшорам. Такое не по плечу ни солнцевским, ни
березовским. Скажем больше, им перепали жалкие крохи. Когда под эгидой
свежевылупившихся олигархов заводы зашевелились и выдали обороты в сотни
миллионов долларов, у всех настолько защемило в налоговых органах, что
как-то подзабылось: на деле аналогичные активы на Западе способны генерить
десятки миллиардов.
Гражданское общество самозабвенно качало права мелких вкладчиков.
Исчезновение национального достояния сверхдержавы, нажитого десятилетиями
каторжных свершений, впечатлило его не более чем северное сияние - крота.
Народ и партия безмолвствовали.

Ненормативная и нормативная экономика

В поисках способа обеспечить многократный рост стоимости активов не уйти от
ответа на вопрос, куда она подевалась.
Положим, по оценке рынка мы просели в среднем в 400 раз. А как же мы
ухитрялись раньше так много стоить? Раз у нас не было рынка, что означала
эта старая "стоимость"? В частности, сколько стоил завод в СССР?
Ответ простой. В Советском Союзе он, как правило, выпускал все 10 тыс.
тракторов, как и полагается. Активы работали, они не стояли, загрузка
основных фондов была близка к проектной. Капитализация завода, рассчитанного
на выпуск 10 тыс. тракторов и загруженного работой под завязку, и такого же,
чьи мощности не используются и на десятую долю, - это, как говорят в Одессе,
две большие разницы.
Более широкий ответ состоит в том, что в СССР существовала нормативная
экономика - один из вариантов неоинституциональной управленческой
надстройки, возникшей в результате прорыва ряда стран в постиндустриальную
фазу развития в период между мировыми войнами. Система плановых, нормативных
и регулирующих органов просчитывала цикл воспроизводства стоимости каждого
производственного звена, целенаправленно организовывала распределение каждой
производимой единицы продукции. Существовали нормативные параметры
эффективности, фондоотдачи, амортизации, нормативные цены и деньги. Я сейчас
не хочу разбираться в методологических и практических недостатках этой
нормативности, просто факт остается фактом: производственные мощности
использовались не на 1/10, а на 9/10, трактора производились, доставлялись
потребителю и в большинстве своем пахали. Некоторые, естественно, ржавели,
другие гробились пьяными безынициативными трактористами, третьи простаивали
из-за нехватки запчастей - не собираюсь агитировать за советскую власть. Все
эти проблемы надлежало бы принять во внимание, решая вопрос, почему
советские активы стоили в 2 раза меньше, чем аналогичные европейские. Но не
в 400!
А то, что у нас была нормативная экономика, - что с того, у нас и политика
была нормативная. Не существовало политических партий, отсутствовало
гражданское общество, однако была куча разнообразных квазиобщественных
организаций и довольно интенсивная социальная жизнь. Так же, как нормативная
экономика обеспечивала нам равновесие в военной мощи даже не с США, а со
всем западным миром, - нормативная политика обеспечивала стабильность,
безопасность, "морально-политическое единство" и статус политической
сверхдержавы в мировом масштабе. Все это, безусловно, при ближайшем
рассмотрении часто выглядело удручающе и дурно пахло - как и всякая
политика, нормативная и тем паче ненормативная.

В стране святых чудес

Называя вещи своими словами - что это было? Что такое нормативная экономика
и нормативная политика в современном мире, что мы - единственные в этом
роде? Ничего подобного, речь идет о частном случае повсеместно возникающего
в XX веке общественного устройства, именуемого пустыми, но
многозначительными терминами "постиндустриальное", "постэкономическое",
"пострыночное". А присущую ему управленческую надстройку столь же
бессодержательно именовали технократией, техноструктурой (видимо, по
созвучию с нашей номенклатурой). Для обозначения надрыночных управленческих
этажей американского и других западных обществ сегодня иногда используется
политкорректный эвфемизм "трансакционный сектор".
В США этот управляющий "сектор" полным ходом стал отстраиваться после
Великой депрессии, в ходе рузвельтовской революции, когда, в частности, в
1934 году была учреждена Комиссия по ценным бумагам и бирже, в 1935 году -
модернизирована Федеральная резервная система. Это были первые шаги
формирования либеральной версии постиндустриальной надстройки. Корпоративная
ее версия возводилась в Италии и Германии. Но наш Госплан появился на
полтора десятилетия раньше, ознаменовав начало строительства коммунитарной
[3] версии постиндустриализма.
В 1930-1960-е советская постиндустриальная система управления
продемонстрировала наивысшую в мире эффективность, особенно если иметь в
виду ту "архаическую, полудикую и по-настоящему дикую" [4] основу, на
которой она воздвигалась.
В 1970-1980, запутавшись в бровях, мы застоялись, потом по-кубански
ускорялись и перестраивались. Тем временем на Западе, в стране святых чудес,
и впрямь "пошел процесс", начались самые настоящие чудеса со стоимостью
активов. Ныне процесс перешел в лавину.
К началу 1970-х отношение рыночной стоимости компаний к балансовой там в
среднем составляло 0,8 - что по здравому смыслу вроде бы понятно. С 1973 по
1993 год эта величина почему-то неуклонно ползла вверх и достигла 1,7. А к
1998 году среднее значение коэффициента "рыночная/балансовая стоимость" для
компаний, по которым рассчитывается промышленный индекс Доу-Джонса, уже было
больше [5].
Нематериальные активы повсеместно оказались у них впятеро увесистее
материальных. Что хотят, то и делают!

Плечом к плечу с масонами

Под каждую реформу Россия изобретала себе подходящий Запад - басурманский,
просвещенный, филистерский, рыночный, жидомасонский, общечеловеческий.
Задача у этого изобретения была в основном одна: послужить маяком, указующим
либо вход в русло магистрального пути, либо рифы, грозящие тем, кто посмеет
от него отклониться. Свет маяка настолько слепил, что до изучения реального
прообраза дело никогда не доходило. Зато в этом свете была очевидна
хроническая маргинальность России, чей утлый неправильный челн вечно
выписывает кренделя вне глобального фарватера.
Между тем мы и не покидали этот фарватер, просто движемся по нему то с
резким опережением, то со значительным отставанием от скорости течения.
Проблема активов и их капитализации не столько российская, сколько мировая.
Она касается всех стран, где происходили трансформации системы управления,
возникал институциональный разрыв и неспособность системы управления, новых
собственников разобраться с активами, которые достались от прошлого.
Управление капитализацией, взятие под контроль циклов воспроизводства
капитала вообще узловая проблема прошедшего столетия, доставшаяся новому в
наследство. Теперь все более очевидно, что она приобрела новое качество,
стала глобальной.
В странах, где все в порядке с капитализацией, сконцентрировался огромный
избыточный капитал, остро нуждающийся в выходе на новые активы, через
которые только и может, протекая, воспроизводиться. И отсутствие такого
выхода-клапана чревато уже мировым хозяйственным перегревом и взрывом.
Первая серьезная попытка открыть производственные фонды советского ВПК для
иностранных инвестиций была вмонтирована в пресловутую "Стратегическую
оборонную инициативу", озвучить которую выпало Рейгану. После распада СССР и
шоковой терапии начинало казаться, что вожделенная случка западных капиталов
с восточными активами вот-вот свершится. Теперь же выясняется, что проблема
капитализации отгораживает их друг от друга надежнее "железного занавеса".
Раскрытие этого занавеса, вызванного сверхнизкой стоимостью активов, -
главная зона смыкания интересов США и России, настолько горячая, что и ВТО,
и даже терроризм на ее фоне выглядят прохладными.
Но это, как говаривал покойный Б.В.Раушенбах, "отдельная трагедия".

Русский дым

В 1984 году один из ведущих идеологов КПСС сказал нам в частной беседе: в
мире существуют только два современных государства: США и Советский Союз.
Было два современных государства. К тому времени в одном из них
постиндустриальная надстройка, обеспечивающая капитализацию активов, вошла в
глубокий, очевидный всем кризис. Но вместо модернизации ее просто снесли и
выбросили на помойку вкупе с субъектом.
Простота, слов нет, хуже воровства, ею же и спущенного с цепи. Выплеснув
воду, заодно выкинули ребенка вместе с корытцем.
Впрочем, когда выбрасывали ксерокс, коробочку сберегли.
Произошла невиданная в истории хозяйственная катастрофа, когда по совокупной
стоимости национального богатства на весах глобальной экономики мы просели в
сотни раз. Тут бледнеют любые сравнения. Ведь по объему жизнеспособных,
работавших материальных активов (если учитывать производственные фонды
оборонной промышленности и матчасть армии и флота), СССР был сверхдержавой #
1. При этом на интеллигентский взгляд ничего не изменилось, заводские
коробки остались на месте - разве что дым из труб перестал идти. Но осталась
незамеченной главная труба, через которую улетучивались триллионы стоимости.
Новый дым отечества!
Приватизировать капитал и приватизировать современный завод, с которым было
связано воспроизводство данного капитала - две не просто большие, а
гигантские разницы. 99% капитализации завода находятся вне заводской
территории: в системе общественных потребностей, кадровых институтах, в сети
поставщиков, в транспортной инфраструктуре, организации общественной
безопасности, органах стандартизации, сетях связи и т.п. К 1994 году,
собственно, приватизировать-то уже было нечего.
В частные руки, вместо живых и действующих единиц собственности, всучили их
производственно-технологические скелеты. Имела место раздача дохлых слонов.
Но корректно приватизировать неработающие материальные активы невозможно.
Тем самым в фундамент любых последующих реформ заложена ядерная мина
неотвратимого действия.
Загадочный, как русская душа, способ реформирования. Положим, актер плохо
исполняет роль. Логично заменить его на другого, который сыграет лучше. Но
нет, мы избираем радикальный русский путь. Не нравится актер, играющий роль
Ромео? Не просто отправляем его на Соловки, не просто по-новому трактуем
роль - выкидываем ее из пьесы! Так что дальше спектакль под новым названием
"Джульетта закололась" остается вообще без Ромео, а в каждый из моментов,
где раньше была его реплика или событие, связанное с ним, объявляется
антракт, минута молчания либо рекламная пауза.
Историки часто любят вспоминать о предвоенном уничтожении верхушки
командного состава Красной армии как об акте исторического безумия.
"Демократы" накануне решающих экономических преобразований в сверхдержаве не
стали размениваться на кадровые чистки. Они разрешили гражданам регистрацию
партизанских отрядов. И взорвали Генштаб.

Сотворение олигархов и люмпенов

Передавая материальные активы с рухнувшей капитализацией частным лицам и
группам, реформаторы перевалили на плечи граждан не решенную самими
государственную проблему. Похоже, они ждали, что новые частники каким-то
непостижимым образом используют рынок для повышения отдачи от кусков
разрезанного "народного хозяйства". Вместо этого наиболее вменяемые из них
вынуждены были повести себя сообразно природе и масштабу задачи.
Если мне в ходе приватизации досталось то, что было отраслью, и если я не
готов просто сдать ее в металлолом - остается одно: выйти за ворота
проходной и достроить снаружи всю систему отношений, без которых цеха и
станки не могут быть капитализированы как отрасль. То есть фактически вести
себя как целостный субъект размером с государство, включая в сферу действия,
наряду с куплей-продажей, не только корпоративные университеты, но и работу
в медийном пространстве, и политтехнологии, и зарубежные связи... Олигархи
полезли в компетенцию органов не от жирной жизни, не из амбиций. Они были
созданы такими самим способом приватизации - попыткой распилить и раздать в
нагрузку к активам проблему национального масштаба, проблему переходной
экономики, с которой не справились три генерации руководства страны.
Забыли подумать и про другую сторону медали. Собственник многомиллиардных
активов размером с советскую отрасль по многим причинам - социальным,
экономическим, психологическим - не может не быть миллиардером сам.
Появление молодых выскочек - собственников металлургических комбинатов и
электростанций застало российское общество врасплох. И стоило им предпринять
первые шаги к подъему капитализации, засветиться в золотом списке Форбса,
как из-под тоненького слоя заемных институтов рынка полезли общинные, куда
более укорененные институты...
Еще одно порождение реформ - массы новых люмпенов, нерушимый блок
коммунистов и беспорточных. Люмпен, маргинал - не тот, кто беден, а тот, кто
лишился жизненного уклада и не получил хоть какой-то альтернативы взамен.
Моллюск и медуза, килька и акула, если их лишить воды и предложить поплавать
в воздухе, будут выглядеть одинаково беспомощно, отличаясь лишь градусом на
шкале озлобленности.
Ленину припоминают сказанные в полемическом запале слова о кухарке,
управляющей государством. "Кто был ничем, тот станет всем" - эка невидаль!
Переворот 1991-1994 годов явил социальный кульбит покруче. Интеллигенты,
болтавшие о рынке небылицы на пухлых страницах "Нового знамени", расселись
по кабинетам и принялись азартно играть в министров и столоначальников. Тем
временем уволенные по сокращению штатов гебисты и силовики, бюрократы -
душители рынка, цепные псы тоталитаризма, массово оказавшись не у дел, стали
социальной базой свободного российского предпринимательства.
У тех и у других - получилось, как у Черномырдина.

Беловежское невежество

Речь не о том, чтобы копаться в прошлом и искать виноватых, отнимая хлеб у
историков и прокуроров. По большому счету, управленческий грех реформаторов
неподсуден. Страшный враг, с которым мы столкнулись, - невежество. То самое
невежество, которое Маркс называл "демонической силой". Это касается всех -
государственного руководства, духовной элиты, ученых, экспертов, педагогов,
управленцев-практиков.
И автора касается среди прочих. Хотя проблему постиндустриального управления
собственностью мы ставили еще в 1983 году, но формулировали ее в философских
и социологических терминах, казавшихся абстрактными, так что реальные
управленцы не в силах были ее перевести на свой профессиональный язык. Все
материалы, с которыми мы вышли на руководство страны и которые пять лет
обсуждали в ЦК и правительстве, имели, скорее, идеологический характер.
Говорились правильные - в принципе - слова про собственность, про стоимость,
про управление циклом воспроизводства капиталов, но у нас тогда не было и не
могло быть конкретного понимания механизмов управления капитализацией, мы не
имели практических рыночных навыков, не были капиталистами.
Иное дело, если речь идет о Беловежском Невежестве.
Взрослые, вменяемые люди, берущиеся менять жизненный уклад миллионов,
обязаны давать отчет себе и другим о границах собственной компетентности.
На тех, кто - пусть не со зла, а по дурости - в одночасье обрушил дом,
воздвигнутый трудом поколений, все равно ложится проклятье.
Воистину, Андропов напророчил межрегиональным невеждам способ осуществления
реформ: "Мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором
живем и трудимся... присущие ему закономерности, особенно экономические.
Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма
нерациональным способом проб и ошибок".
То была ошибка высшей пробы.
Мы оказались по уши в золоте.
У золотарей свой - узкий, как черпак, - взгляд на страну.
В сентябре 1991 года мне случилось оказаться в здании союзного Минюста СССР
в фанфарный момент, когда явились гонцы победителей с предписанием немедля
освободить площади под нужды одноименного ведомства РФ. Могу
засвидетельствовать: представителей свободной российской юстиции в старом
министерстве интересовали не кадры, не методики, не своды законов, не базы
данных, не архивы и прочие нематериальные активы - только помещение.

Яйца в невидимой руке

Есть такая мистическая фигура русской речи - "Пушкин", герой-гастарбайтер,
выполняющий всю тяжелую и непрестижную работу, для которой не находится
исполнителей.

- А кто за вами грязь убирать будет? Пушкин?

Когда реформаторы с непушкинской простотой уронили всю постиндустриальную
управленческую надстройку, на эту роль зван был мифопоэтический персонаж - к
ней, вообще-то, имеющий отношение не более чем ко птолемеевским эпициклам.

- А кто будет управлять капитализацией активов?

Рынок, всемогущий и всезнающий, наш новый Пушкин.
Четыре миллиарда долларов - не оценка стоимости достояния страны. Ее активы
не могли усохнуть в 400 раз за три года. Это трезвая самооценка "невидимой
руки" в качестве долгозванного менеджера.
Советская институциональная надстройка напоминала птицефабрику, рассчитанную
на производство стандартных бройлеров из одинаковых яиц. С момента, когда
племенные петухи планово топтали типовых несушек, она шаблонно управляла
стоимостью актива по всему жизненному циклу "яйцо - курица - яйцо". Не
выдержав увеличения масштаба и роста разнообразия активов, система
забарахлила.
Как известно, буржуазные кукушки, разучившиеся высиживать свои яйца,
подкидывают их на аутсорсинг в гнезда других птиц. Новорусские реформаторы
решили последовать их высокому примеру. Разорив госплановский инкубатор, они
отважно вложили отечественные яйца в невидимую руку рынка.

...О, тяжело
Пожатье каменной его десницы!

В странах, где институты рынка возникали и развивались эволюционно, с неба
не падали невесть откуда взявшиеся Атоммаш или Ракетно-космическая
корпорация "Энергия", страждущие капитализироваться во всей красе. Институты
рынка могут работать только с теми активами, которые формировались и
модернизировались вместе с ними, в их теле. Запишите советский авиазавод и
судоверфь для ядерных подлодок хоть за Абрамовичем, хоть за Матерью Терезой,
от этого они не станут выше цениться рынком. Весь вопрос в том, как сделать,
чтобы они опять заработали. На этот вопрос давали самые странные ответы: не
работает актив - ну и хрен с ним, значит, не жилец, рынок так рассудил.
Здесь "рынок" без ущерба для смысла можно заменить на "Пушкина".

К возобновлению современности

Не подлежит сомнению, что скорейший и максимально полный перенос институтов
рынка на российскую почву жизненно необходим, что в социальном теле страны
на их месте зияет исторически обусловленная дыра.
Но если мы не собираемся опять строить учебно-исторический музей в одной
отдельно взятой стране, следует учесть пару обстоятельств.
Во-первых, для управления капитализацией нужны не сами по себе институты
рынка в их забытой этнографической чистоте, а институты, снабженные
современной системой институционального регулирования.
Во-вторых, при всем трепетном к нему уважении, рынок охватывает лишь часть
институтов собственности. Он не в состоянии ни заменить, ни отменить функции
других групп институтов. Если разрушены институты идентичности, если буксуют
институты государства - делу не помочь манипуляциями с налогом на
добавленную стоимость...
Нужно ли возвращаться к нормативной экономике?
В современном мире этот вопрос даже не встает.
Предстоит не возвращение, а возобновление. Не возврат вспять к архаическому
первенцу "планового хозяйства", который и в части методов, и средств, да и
морально устарел полвека назад. А возобновление - на принципиально новой
концептуальной и технологической основе - движения России вперед в русле
постэкономического, институционального "мейнстрима". Глобального,
общечеловеческого этапа развития, начало которому на заре XX века положила -
как ни крути - именно она.

Легенда о рынке

Задача формирования нового сочетания "рыночного" и "проектного" принципов
деятельности всей тяжестью легла на плечи управленцев-предпринимателей.
Массовая теория плетется на полстолетия сзади, бормоча под нос околесицу.
Новые горожане из многоэтажек переезжают в коттеджные поселки. Но из этого
вовсе не следует, что они не возьмут ватерклозеты в свои частные дома и
вернутся к культуре отхожих ям. Проблема не в рынке - его современная роль
не ставится под сомнение ни в теории, ни в практике, - а в адептах
"идеологии рынка". Похоже, наша многострадальная страна негаданно
превратилась в их последнюю резервацию.
"Идеология рынка" само по себе бессмысленное словосочетание. Буржуазные
революционеры сражались за свободу, равенство, братство, а не за слияния с
поглощениями. Рынок - не идея, а институт. Притом регулирующий весьма
прозаическую часть хозяйственных отношений. И, кстати, с большими
издержками.
Тема почитается в наших лесах столь пикантной, что лучше предоставить слово
классикам.
Статью 1937 года "Природа фирмы" Коуз начинает цитатами, ласкающими
либеральное ухо: "Нормальная экономическая система работает сама по себе,
она не нуждается в центральном органе... Предложение приспосабливается к
спросу, а производство - к потреблению благодаря автоматическому, гибкому и
реагирующему на изменения процессу..." "Однако это описание, - вдруг
заявляет Коуз, - создает весьма неполную картину нашей экономики. Внутри
фирмы рыночные трансакции устранены, а роль сложной рыночной структуры с
трансакциями обмена выполняет предприниматель-координатор, который и
направляет производство. Очевидно, что это альтернативные методы координации
производства... Очень важно выяснить, почему же в одном случае координация
осуществляется механизмом цен, а в другом - предпринимателем". "Основная
причина, по которой создание фирмы рентабельно, состоит в том, что
существуют издержки использования ценового механизма... Предприниматель...
может выполнять свои функции с меньшими издержками". Потребовалось 54 года,
чтобы автор этой "крамолы" был замечен, признан и получил нобелевскую
премию.
В 1955 году Друкер, другой формально признанный, но непонятый пророк в своем
отечестве, кощунствуя, отождествляет "менеджмент" с плановым, надрыночным
субъектом: "Возникновение менеджмента как неотъемлемого, особого и
передового института стало центральным событием в истории общества XX
столетия. Нечасто новый основной институт, новый руководящий класс появлялся
так быстро, как менеджмент. Возможно, такого не было вообще". "Успех в
бизнесе, по мнению экономистов, сводился к быстрой адаптации к внешним
событиям в экономике, формирующейся под воздействием безличных, объективных
сил, которые предприниматель не в состоянии контролировать... Но искусство
управления... подразумевает ответственность за попытки сформировать
определенную экономическую среду, за планирование, инициирование и
проведение необходимых изменений в этой экономической среде, за стремление
избавиться от ограничений, налагаемых на свободу действий предпринимателя
различными экономическими обстоятельствами... Особая задача менеджмента и
заключается как раз в том, чтобы сделать желаемое сначала возможным, а затем
и реальным. Менеджер не является простым порождением экономики; менеджер сам
субъект и творец".
Спустя полвека истина, успев превратиться в банальность, вещает уже устами
убогого профессора Каплана: "Сбалансированная система показателей
эффективности - нечто большее, чем новый подход к оценке. Инновационные
компании используют ее как центральную организационную схему процессов
управления. Истинная значимость сбалансированной системы показателей
проявляется тогда, когда происходит ее трансформация из системы оценок в
систему управления".
Имеющий уши да пошевелит чем-нибудь между ними.

Капитализация вишневого сада

Все сказанное пока затрагивает лишь внешнюю сторону проблемы
некапитализированных активов. Ее статус, ее подлинное значение еще только
предстоит понять. Об этом - несколько поспешных слов на заметку.
Проблема декапитализированных активов, при всей обманчивой злободневности,
нимало не конъюнктурна, не случайна. Она не рассосется, не отменится
переходом на другую систему бухгалтерского учета. Страна, не прошедшая
завещанную Марксом школу капитала, не научившаяся овладевать-aufgeben его
противоречивой динамикой, рано или поздно зайдет в тупик. Хотя мы на родине
Толстого-Достоевского, а отнюдь не Рокфеллера-Моргана, но, не освоив кухню и
технологию управления капитализацией, обречены проваливаться в дыру этой
нужды. Перед нами родовая травма российского развития, очередное издание
"Вишневого сада": предреволюционные собственники ничего не смогли поделать
для капитализации дворянской усадьбы, циничные торгаши скупили контрольный
пакет, вырубили сад и разгородили под дачи. То есть старое издание элиты
было хозяйственно (а значит, и умственно) импотентным. Мы в который раз
проходим по этому кругу. Управленческое сословие - позавчера дворянское,
вчера номенклатурное, а сегодня либеральное - в целом хронически не способно
управлять собственностью и конкретно не умеет управлять стоимостью. Сдвиг
наметился было в 1930-1960-е годы, потом опять наступил провал.
Во-вторых, такие исторические разрывы и проблемы обусловлены непониманием
объективного устройства собственности, структуры и эволюции ее институтов.
Разбираясь со своими тракторными заводами и ЖКХ, мы утыкаемся в проблему,
которую обозначили еще отцы церкви, которой занимались ведущие мыслители со
времен немецких классиков: Фихте, Гегель, Маркс и младогегельянцы, Шумпетер,
Коммонс, историки школы Анналов, новые институционалисты. Решение проблемы
управления собственностью открывает новое пространство для творчества - но
одновременно не оставляет места для произвола, пресловутого "волюнтаризма" в
нем. Все изобретатели очередных эмпирических систем показателей - от
Госплана до Каплана - изобретают один и тот же велосипед: зеркальное
отражение институциональной структуры собственности в деятельности
овладевающего ею человека.
Наконец, последнее соображение. Не ладится у нас, россиян, с капитализацией
окаянной, - может, и хрен с ней, давайте соборно в скит уйдем и будем
самосовершенствоваться?
Дело в том, что капитал - простейшая социальная машинка, система
хозяйственной деятельности, которая умеет самое себя расширенно
воспроизводить. Грубо говоря, неспособность капитализировать свой актив
означает неспособность наладить воспроизводство жизненного уклада. Навык,
условный рефлекс капитализации, - это первичная способность человека
налаживать самовоспроизводство, если угодно - начальный шаг к бессмертию, к
общечеловеческой задаче воскрешения предков. На благодать надейся, а с
собственностью не плошай.
Овладение институтами собственности - задуманный Господом, детский способ
познания мира, вкладывания отчужденной человеческой сущности в себя,
присвоения, обретения ее как собственной способности. Занимаясь, казалось
бы, внешними делами, на ощупь двигаясь по экономическому контуру "активов",
мы активно открываем и конструируем себя. Способность к управлению
собственностью - фундамент дальнейшего саморазвития.
Поэтому прозаическая с виду задача капитализации активов - рубеж, который мы
либо преодолеваем должным образом, либо обрекаем страну на физическую и
духовную гибель.

Примечания:

1 Сокращенный вариант публикуется в журнале "Эксперт".

2 С.Платонов. После коммунизма. - М., 1989 г.

3 Сознательно не использую идеологизированные самоназвания трех
постиндустриальных систем, чтобы не впутываться в пустые препирательства.

4 По оценке Ленина.


Начало
http://www.russ.ru/culture/20041122_cher.html


От self
К Георгий (16.12.2004 21:22:19)
Дата 20.12.2004 01:40:28

от чего эта слепота? от ненависти или презрения?....
От Miguel
К Георгий (16.12.2004 21:22:19)
Дата 18.12.2004 18:42:03

Не могли бы дать ссылку на первую часть? (-)
От Георгий
К Miguel (18.12.2004 18:42:03)
Дата 20.12.2004 09:51:57

В конце сообщения есть, насколько я помню.

Если нет, пойдите по ссылке. На сайте "Русский журнал", "в оригинале" точно есть.


==========Десакрализаторам - бой!=======