«Зюганов и его окружение готовы разорвать партию в клочья», — считает первый секретарь Брянского обкома КПРФ Александр Шульга
Надо признать, что организованные руководством КПРФ травля, запугивание членов ЦК и первых секретарей региональных отделений, не согласных с «генеральной линией», дают результат. Некоторые руководители областных парторганизаций накануне съезда боятся разговаривать с журналистами по актуальным проблемам. «Я хотел рассказать «Родной газете» о жизни коммунистов нашей области, о том, как они борются за права людей труда, против роста тарифов ЖКХ, — сказал нам первый секретарь одного из обкомов КПРФ. — Но из президиума ЦК нас всех так замордовали, что уже нет сил. В приказном порядке запретили давать интервью «Родной газете».
Разве не поразительно? Партийные лидеры, которые стойко перенесли запрет КПСС, восстановили и отстояли свои организации, сегодня боятся навлечь на себя гнев Зюганова.
Однако есть примеры и другого рода. Например, первый секретарь Брянского обкома Александр Шульга попросил слова на страницах нашей газеты именно потому, что партийная пресса оказалась для него недоступна, а «Советская Россия», по его словам, умышленно искажает суть происходящих в КПРФ процессов.
— Коммунистам врут, от них утаивают правду о грозящей партии опасности. Молчать в этих условиях считаю для себя недопустимым, — заявил он. — Эта правда особенно нужна коммунистам накануне съезда.
— Александр Васильевич, в чем эта опасность?
— Она во все разрастающемся культе личности Геннадия Зюганова, авторитарном стиле руководства, других его негативных качествах, которые стали помехой общему делу. Убежден, что на предстоящем съезде КПРФ он должен уйти в отставку. Я долго и мучительно шел к этому выводу и хотел бы поделиться своими аргументами, хотя сразу хочу оговориться, что это мое личное мнение. За 38 лет работы у меня сложился свой стиль в отношениях с людьми. Я не хитрю сам и совершенно не приемлю фальши.
Когда в 1999 году я стал депутатом Госдумы и начал тесно работать с Геннадием Андреевичем, то поначалу увидел в нем лидера, абсолютно все правильно говорящего и делающего. Но постепенно начал замечать, что наш лидер стремится собрать вокруг себя в основном «рабов мысли» — только тех, кто говорит ему приятные вещи и ни в чем не перечит. В сущности, он окружил себя любимчиками, задача которых — свято охранять престол своего вождя. Например, как только я выступил на пленуме против исключения из партии Г. Селезнева, С. Горячевой, Н. Губенко, меня сразу зачислили в партийные диссиденты, а областная парторганизация оказалась в опале.
Со временем я убедился, что Зюганов считает себя непогрешимым, совершенно не выносит инакомыслия и не терпит критики, которую очень болезненно переносит. Если кто-то начинает ему возражать, он такого человека сразу относит в разряд своих идеологических противников. Потом ему приклеивают ярлык «слуга Кремля» или «слуга слуги Кремля», превращают в «раскольника» и зачисляют во «враги партии». Но разве можно так относиться к болеющему за дело соратнику — хоть рядовому коммунисту, хоть члену ЦК или руководителю региональной организации? А как же устав, внутрипартийная демократия? Кто вообще дал право лидеру — первому среди равных — приклеивать людям ярлыки? А у нас это сплошь и рядом. Самый последний пример — изобретение бездоказательной и оскорбительной формулировки «антипартийная группа Семигина—Потапова».
Да Сергея Александровича Потапова весь актив знает как трудоголика, который не покладая рук с утра и до вечера вкалывает в интересах партии! Зюганову надо было не навешивать оскорбления на Г. Семигина, а разобраться в тех идеях, программах и документах, которые Геннадий Юрьевич выносит на обсуждение как председатель исполкома НПСР. Кто мешает их изучить, обсудить, выбрать рациональное зерно? Тем более что теоретическая работа в партии донельзя запущена. На VIII пленуме ЦК КПРФ я спросил: у нас есть теоретическая модель прихода к власти в государстве? Гробовое молчание по сей день.
— Но ведь несть числа многочисленным изысканиям вашего лидера в партийной прессе. Как никак он доктор наук.
— Удивительно, но и партийному активу говорят то же самое. Когда начинаешь поднимать вопрос о полном забвении теоретической работы, Геннадий Андреевич отвечает: «Разве вам мало того, что я пишу в своих книгах?» Но где гарантия, что он не ошибается в своих выводах? Где мнение наших ученых? Или его уже нет?
А ведь от того, что партия не получает ответов на самые жгучие вопросы современности, как раз и следуют многие ее неудачи и провалы. Выступая в Брянске на нашей отчетно-выборной конференции, я говорил о падении авторитета партии в массах. Если на президентских выборах 1996 г. коммунисты набрали 24 млн. голосов в поддержку своего кандидата, в 2000-м — 22 млн., то в марте этого года — всего 9 млн. На выборах в Госдуму в 1995 г. за нас проголосовали 15,4 млн. человек, в 1999-м — 16,2 млн., в 2003-м — только 7,6 млн. Почему такое падение?
Мы постоянно утверждаем, что защищаем людей труда, всех тех, кто живет за чертой бедности. А их, по самым минимальным подсчетам, в России 32 миллиона, хотя академик Львов называет цифру 60 млн. Почему они не голосуют за нас, если мы выражаем их интересы? Значит, они все меньше видят в КПРФ свою опору. А почему?
Много лет мы говорили: компартия — это партия рабочих и крестьян. Да, это классическое определение. Но в современном технологическом обществе эксплуатируется труд и высококвалифицированных ученых, программистов, специалистов интеллектуального труда. По прошлым меркам мы отнесли бы их к интеллигенции. А какое сегодня у нас к ним отношение? Или к хирургу, который часами, не разгибая спины, делает сложнейшие операции, получая за свой труд копейки? Или вот владельцы машин, которые запрудили улицы не только в Москве, но и у нас в Брянске? Это наши союзники или нет?
Встречаю на рынке знакомых высококлассных слесарей, фрезеровщиков, которые продают всякую всячину. Что, мы отнесем их к «буржуям» и поставим на них крест? Да они пошли торговать потому, что встали заводы, а им надо семьи кормить. Считаю, нашим теоретикам нужно своевременно отвечать на эти вопросы, потому что это вопросы о союзниках.
— За компартию не голосуют 60 миллионов обездоленных. Может быть, как раз потому, что они не воспринимают программу КПРФ, а другой базы для объединения вы не предлагаете?
— Действительно, на основе нашей программы мы не сможем объединить все патриотические силы России. Но есть программа первого шага, которая приемлема для всех левоцентристских партий и движений, болеющих за судьбу страны. Это платформа, провозглашенная с трибуны Конгресса патриотов России. Но Зюганов встал к нему в оппозицию, потому что все его участники равны и не намерены говорить «одобрям-с» каждому слову Геннадия Андреевича. Да, они согласны признать лидерскую роль компартии в объединительном процессе, но ее нужно заслужить делами, а не приказами.
— Александр Васильевич, на декабрьском пленуме ЦК 62 члена ЦК, и вы в том числе, предложили внести в повестку дня вопрос об ответственности президиума ЦК за провал на парламентских выборах. Речь об отставке Зюганова там не шла. Но недавно ряд членов ЦК уже потребовал его ухода с поста руководителя партии. Почему, на ваш взгляд, события начали развиваться по такому сценарию?
— Частично я на этот вопрос уже ответил. Потому что Зюганов совершенно некритично отнесся к желанию партийного актива разобраться в причинах поражения на выборах и покончить с кризисом в партии. Когда мы приехали на пленум и прочли итоговую резолюцию, то пришли в недоумение: как же так? КПРФ потеряла на выборах 52% избирателей, и это выдается чуть ли не за триумф. Посыпались вопросы: что будет с партией, если мы и дальше будем поражения называть победами?
Однако наше искреннее желание сказать правду и себе и избирателям окружение Зюганова встретило в штыки. Посыпались обвинения в раскольничестве, в ход пошли оскорбительные ярлыки. Меня это возмутило до глубины души. «Почему партийные газеты превращают нас во врагов партии?» — напрямую спросил я у Зюганова. Он пытался отговориться тем, что это, мол, случайно прозвучало в некоторых публикациях некоторых газет. Но травля продолжается по сей день.
— На вашей отчетно-выборной конференции не прошла попытка провести резолюцию с осуждением «группировки Семигина—Потапова»…
— Это так, но, к сожалению, в других регионах из-за позиции партийной прессы и «Советской России» коммунисты в большинстве своем мало что знают о сути конфликта, поэтому готовы поддержать очередную спущенную сверху директиву об «антипартийной группировке».
Вы знаете, члены ЦК обратились
к партии и всем сторонникам КПРФ
с Открытым обращением, потому что им, как и мне, ясно: под руководством Зюганова партия не может выйти из кризиса. Сегодня в массы запускается тезис: спасти Зюганова от отставки — значит спасти партию. Я же говорю: «Нельзя Зюганова спасти от самого себя. Он сам источник всех бед и ссор в КПРФ». Лидер партии и его окружение готовы разорвать партию в клочья, лишь бы остаться на своих постах.
— Вы открыто говорите о происходящем в КПРФ. Не боитесь усиления гонений по отношению к себе?
— Не боюсь. Я считаю, что, зная ситуацию в партии, молчать, проявлять равнодушие сродни преступлению. В связи с этим хочу привести высказывание немецкого ученого Роберта Эберхардта: «Не бойся врагов — в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей — в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных — они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убийство».
Для меня, как и для многих первых секретарей и честных коммунистов, существует одна дилемма: либо мы согласимся с культом личности «генсека», его стилем руководства и дальнейшими поражениями КПРФ. И тогда под эгидой КПРФ будет создано акционерное общество «Зюганов и К0». Или партия обновится, преодолеет кризис и расколы, начнет объединять вокруг себя все патриотические силы, в нее вернутся принципы демократии, товарищества, уважения чужого мнения. И тогда это будет партия, которая сможет повести за собой огромные массы людей.
«Я попал в число тех, кого Зюганов записал во враги»
Александр Иванович Салий один из тех принципиальных коммунистов, что не поддались запугиванию со стороны Геннадия Зюганова и его окружения. Один из авторов «письма 62-х», он и сегодня не изменил своей позиции, несмотря на сильнейший нажим со стороны нынешнего руководства партии. Коммунисты поняли его и поддержали. Совсем недавно пленум Татарского рескома КПРФ переизбрал его первым секретарем парторганизации. Александр Иванович рассказал «Родной газете» о своем отношении к процессам, происходящим сейчас в партии.
— Александр Иванович, правда ли, что Зюганов звонил Шаймиеву и просил его воспрепятствовать вашему переизбранию на должность первого секретаря?
— Я не могу точно сказать, обращался ли Зюганов к Шаймиеву с такой просьбой, но все делегаты последней конференции были «пропущены» через глав своих администраций. С ними были проведены беседы о необходимости моей отставки. Этого совершенно никто не скрывал. Причем во время этих бесед меня не особенно критиковали, просто говорили, что республике нужен татарин. Такой вот нашли ненавязчивый подход: Александр Иванович поработал, спасибо ему, а теперь давайте-ка работать в другом направлении. Вот это точно было.
— Вы считаете, что дело в национальности или все-таки в вашей политической позиции?
— Думаю, что, если бы мы не создали в Госсовете республики фракцию, которая приобрела реальную политическую силу, никому бы дела не было до нашей организации. Такая фракция создана впервые за последние десять лет. Мы вносим законопроекты, ставим вопросы, которые считаем важными, делаем депутатские запросы по поводу коррупции. Конечно, это власти не нравится.
— Тогда по идее руководство КПРФ должно вами гордиться. В чем же суть претензий президиума ЦК КПРФ к вам?
— Я попал в число тех, кого записали во враги и уже почти три месяца подвергают травле. Мне поставили в вину то, что я не выполнил постановление президиума рассмотреть результаты думских выборов, обличить виноватых и осудить. Я, видите ли, сам себя должен был осудить. Представьте, у меня выборы идут, борьба за места в Госсовете, а мне говорят, что я должен заняться поиском виноватых. А сейчас все ими только и занимаются, и от этих разбирательств больше вреда, чем пользы.
Я считаю, что президиум должен публично извиниться перед людьми, которых назвали врагами. Ведь в декабре 62 члена ЦК КПРФ всего лишь просили пленум внести в повестку дня вопросы об ответственности президиума за провальные результаты выборов, а также недопустимости совмещения Г. Зюгановым постов председателя партии и руководителя фракции КПРФ в Госдуме. Согласитесь, что в нынешних условиях это абсолютно нецелесообразно. Предлагался честный, спокойный партийный разговор. Он под определенным давлением все-таки состоялся, и работа президиума была официально признана неудовлетворительной, но теперь на этих людей навешивают всевозможные ярлыки. Их называют отщепенцами, оппортунистами, ликвидаторами, отзовистами — каких только определений ни напридумывали.
— А лексика-то какая знакомая…
— Ну, Ленин-то, может, и за дело критиковал своих товарищей. Тем более что у них еще не было опыта партийной и государственной работы. А мы уже вернулись от социализма к капитализму, и эти критикуемые люди пришли возрождать партию в 1991 году. Мы все эти годы боролись за единство, стремились объединить всех, кто пусть неодинаково мыслит, но чувствует одинаково. И непонятно, как это можно вдруг одним росчерком пера объявить таких людей предателями. Это неправильно и вредно. Всегда и везде бывают недовольные, но люди как-то договариваются и сотрудничают. У нас же предъявили претензии, начали друг друга обличать, дошло до настоящей «охоты на ведьм». Это нанесло партии колоссальный ущерб, я даже не знаю, когда мы от этого удара оправимся. В нашей парторганизации мы вообще не обсуждали эти вопросы до окончания мартовских выборов, потому что из-за внутренних разбирательств все могло провалиться. Я тогда сказал: поговорим обо всем 15 марта, если будет хороший результат.
— Поговорили?
— Да, разумеется. И выяснилось, что абсолютно все выступают за единство партии. Но за единство на идеологической основе. Ведь партийное строительство идет на трех уровнях: идеологическом, организационном и уровне действий. В последнем случае могут сотрудничать люди, стоящие на разных идеологических позициях, но считающие, что ситуацию нужно менять. Обвинения во фракционизме, которые сейчас звучат, не выдерживают никакой критики. Фракционизм подразумевает создание внутри партии структуры, идеологически противоположной партии. Ничего подобного в партии нет.
— Тогда почему продолжается конфликт?
— Я вообще не вижу никакого логического объяснения этому. Мне кажется, что сейчас надо беречь каждого коммуниста. Вот меня, например, тоже однопартийцы довольно жестко критиковали 13 июня на региональной конференции. Иной раз по делу, а иногда и несправедливо. Но я никому рот не затыкал, у всех была возможность высказаться. Если человек предъявляет обвинение, нужно его обсудить, выяснить, где недосмотрели, что упустили, и работать дальше. Иногда действительно разговариваем на повышенных тонах, но в целом-то говорили нормально. Это все человеческий разговор, в котором можно и обидеть кого-то ненароком, но ведь потом можно извиниться. А объявлять людей врагами, говорить, будто им здесь не место, — это неправильно, не по-партийному.
— А если люди не просто критикуют, но хотят сменить руководство? Ведь руководство склонно защищать свое положение и держаться за место.
— Вообще смена лидеров — неизбежный процесс. Я сам три дня назад находился в такой ситуации. Собралась группа товарищей, и они сказали: мол, спасибо, Александр Иванович, ты хорошо порулил, теперь дай порулить другим. Я к этому подошел философски. Собрал бюро рескома партии и предложил все обсудить глаза в глаза, без шушуканья за спиной. Я был готов выслушать претензии, отчитаться о проделанной работе и в дальнейшем участвовать в делах, если позовут. Провели бюро, обсудили все, и мне предложили остаться. Через неделю то же самое произошло на пленуме. Правда, на пленуме из 97 шаров я получил 23 черных. Всегда есть люди, которые в лицо ничего не скажут, а сами недовольны.
— А как вы считаете, способен ли Зюганов так же выслушать претензии, никому не затыкая рот, и спокойно дождаться решения большинства, каким бы оно ни оказалось?
— Сложно судить о другом человеке. Сам я сделал так, как сделал. И на месте Геннадия Андреевича я бы так же поступил.