В пятницу латвийский президент Вайра Вике-Фрейберга подписала закон <Об образовании>, в который депутаты сейма внесли поправки,
касающиеся ограничения преподавания в старших классах школы на языках национальных меньшинств (или, как предпочитают говорить
латвийские чиновники, <инородцев>).
Соответственно, с 1 сентября этого года в <инородческих школах> 60 процентов предметов будет преподаваться на государственном языке.
Это же требование относится к государственным и муниципальным профессиональным учебным заведениям, где с первого курса учеба должна
проводиться на латышском языке. Закон вступит в силу с 27 февраля.
В среду в Риге, Даугавпилсе, Елгаве состоялись многолюдные демонстрации учеников старших классов русскоязычных школ, протестовавших
против изменений в законе. Однако эти демонстрации (по некоторым данным, в них приняло участие до 20 тысяч человек) не оказали
никакого существенного влияния на намерение латвийского президента подписать закон.
Твердость в отстаивании <интересов латвийского государства> г-жа президент продемонстрировала. И что дальше?
Понять, чего, собственно, хотели добиться латвийские власти этими поправками в закон, решительно невозможно. Иногда, правда,
приводился и такой аргумент - латыши могут потерять национальную идентичность и поэтому должны быть приняты все возможные меры, дабы
этого не произошло. Каким образом русские школы угрожают <национальной идентичности> латышей трудно сказать: Но, по всей видимости,
каким-то образом угрожают.
Но есть и очевидное <достижение>. Теперь Латвия <выгодно> отличается не только от Финляндии или Швейцарии, но и от своих ближайших
соседей - Литвы и Эстонии. Которым русский язык в школах почему-то не мешает. Хотя, по мнению латвийских властей, это не довод - в
соседних странах <инородцев> гораздо меньше, чем в Латвии.
И все, кто не готов разделить эту точку зрения, выполняют <заказ Москвы>.
Когда в 1999 году Вайра Вике-Фрейберга стала президентом Латвии, она пообещала заняться изучением русского языка. С тех пор прошло
пять лет, но свои успехи президент Латвии предпочитает не демонстрировать. И это несмотря на то, что 37 % населения страны считают
русский язык родным.
Настойчивость латвийских властей нельзя объяснить с точки зрения политического прагматизма. В противном случае, эти поправки в
закон просто не стали бы вносить. И депутаты сейма, и министры правительства, и президент Латвии действовали скорее эмоционально,
чем логически. В этом смысле они ничем не отличались от школьников, их родителей и учителей, протестовавших против принятия закона.
Другое дело, что вся ответственность за раскол в латвийском обществе целиком и полностью ложится на власти страны. По всей
видимости, они готовы принять на себя эту отвественность:
